Когда принц, повернувшись, дал знак оркестру и танцующим продолжать, Грэй с неудовольствием вынужден был признать, что в результате этого короткого разговора его американская жена мгновенно стала гвоздем сезона. Теперь у него не было никакой возможности снова отправить ее в деревню. После публичного одобрения принца ее, несомненно, будут приглашать на все светские мероприятия. Перспектива была чудовищна, так как, зная Элизабет, он опасался, что непременно на протяжении предстоящих недель она сделает что-нибудь, что может запятнать уважаемое имя. Ему придется пристально следить за ней, сопровождая ее повсюду. Но эта перспектива, с раздражением осознал Грэй, не столь уж и неприятна, как он раньше готов был поклясться. Лиз переполняли смешанные чувства, когда в танце принц галантно подвел ее туда, где дожидался Грэй, словно высеченный из глыбы льда. Она ощутила чувство победы, поскольку – хотя Лиз, может быть, и не совсем соответствовала высшим меркам британской аристократической знати – поняла, что одобрение принца помешает ее мужу высокомерно отослать ее снова в деревню. Так что она выиграла эту битву. Так ли? Чего именно она добилась? Ее честная натура грозила разоблачить пустоту этой победы. Она вверглась со взбешенным мужем в самый центр светского водоворота, глубина коварных вод которого, по ее подозрениям, была такова, что испытанные и презираемые ею нью – йоркские водовороты покажутся не более чем грязными лужицами.

– Теперь, Лиззи, мой общественный долг требует вернуть вас вашему мужу. – Слова принца сопровождала приятная улыбка. – Но я надеюсь видеть вас на будущих приемах. Возможно, на домашнем вечере у леди Делмар в этот уик-энд?

Хмурый оттого, что его жена назвалась принцу именем, которое, как она знала, ему не нравится, и к тому же услышав последнее предложение, Грэй поднял подбородок, будто получил неожиданный удар. Для человека с его знанием света приглашение, осторожно завуалированное другим приглашением, было весьма прозрачно, но он знал, что его наивная американская жена не могла ни видеть, ни понимать его скрытого смысла.

– Простите, ваше высочество. – Грэй легко отвел опасность предложения любезным отказом. – Я сожалею, что моя Лилибет и я не сможем присутствовать. Мне трудно покидать Лондон во время сессии парламента, так как будни заняты в палате, и только уик-энды остаются для переговоров по насущным вопросам и важных запланированных встреч.

Лиз искоса взглянула на своего мужа – намного более красивого, чем все присутствующие мужчины. Лилибет? Она повторила имя про себя, ей нравилось его звучание, особенно когда его произнес его глубокий голос. Это имя и легкая усмешка, пробежавшая холодком по привлекательным чертам, подчеркнуто сообщили ей о его раздражении на нее за то, что принц пользуется сокращенным «Лиззи». Это необоснованное раздражение расшевелило огонь темперамента Лиз, сжигая до пепла зародившиеся было сожаления по поводу ее вызывающего поведения. Граф Хейтон танцевал с ней первый танец, и именно он представил ее принцу. Более того, именно граф, настаивавший, чтобы она называла его Лоренс, сообщил их королевскому собеседнику сокращенный вариант ее имени, используемый друзьями. При таких обстоятельствах даже Грэй не мог бы рассчитывать на ее отказ принцу в разрешении пользоваться этим именем – тем более что сам принц настаивал, чтобы его она называла Берти.

Неважно. Тот факт, что она нарушила решение Грэя оставить ее в Эшли Холл, несомненно, убедил его в способности ее на любые проделки. Ему стоит только вспомнить ее отца, чтобы поверить, что ее непредсказуемые действия – фамильная слабость, и найти еще одно оправдание своему плохому мнению о жене, так отличавшейся от того, что он ожидал. Эта мысль грозила сломить волю Лиз, но она с новой силой раздула в себе огонь сопротивления, отказываясь чувствовать себя виноватой и дурной из-за того, что муж, бросивший ее, теперь несправедливо судил ее за такую маленькую слабость. К сожалению, она обнаружила – эта ее решимость неспособна блокировать боль, вызванную тем, что он приписал ей еще один порок.

– Ну что ж… – Берти ласково улыбнулся герцогу, чуть повышая голос, чтобы его лучше могла расслышать болезненно худая женщина средних лет, крутившаяся поблизости. – По меньшей мере я уверен, что ее светлость будет с радостью встречена на чайном приеме в Холсон Хаус завтра днем.

Прежде чем герцог или его жена успели ответить, женщина, а это была леди Холсон, быстро подошла и, бросая на принца беспокойные взгляды, торопливо произнесла приглашение, пообещав, что рано утром последует официальное, письменное приглашение для ее светлости, а также для леди Юфимии и ее приемной дочери.

Принц сиятельно улыбнулся в знак одобрения и повел леди Холсон на новый танец. Лиз почти в то же самое время получила приглашение от человека в парадном военном мундире, который нашла впечатляющим, но понятия не имела, ни какой полк, ни какой род войск он представлял. Быстро взглянув на мрачного мужа, Лиз кивнула и грациозно приняла предложенную руку в белой перчатке.

В следующие два часа Лиз танцевала с невероятным количеством мужчин всевозможных возрастов. Лица этого постоянно меняющегося потока сливались в ее памяти, и она беспокоилась, что позднее может опозориться, будучи не в состоянии припомнить ни одного имени, кроме Лоренса, который пригласил ее на второй танец, что было уже на грани приличия. Но ни разу за все это время ее хмурый муж не удосужился повести ее в танце. Для Лиз это упущение казалось подчеркнутым, хотя и утонченным неприятием.

Грэй оставался в зале, бдительным оком следя за королевой бала. Вдоль стен стояли стулья для дуэний и вдов, среди которых была и леди Юфимия. К счастью, с его точки зрения, многие мужчины тоже по каким-то причинам не танцевали, но и не удалялись в относительную тишину гостиных, специально отведенных для серьезных дискуссий, в которых большинство из них предпочитало проводить время. Слушая вполуха сетования какого-то давно ушедшего в отставку генерала по поводу проблем с зулусами, Грэй наблюдал любопытную сцену.

Когда оркестр заиграл более спокойную мелодию, низкорослый тучный мужчина преклонного возраста решительно двинулся в сторону Лиз. Одним суровым взглядом черных глаз, утопавших в заплывших щеках, он отогнал молодого человека.

– Я маркиз Поксуэлл, – объявил победитель бессловесного поединка, когда его противник растворился в толпе, все еще плотной, несмотря на поздний час, – я прошу вашу светлость оказать мне честь, отдав мне этот танец.

Забавляясь легкостью, с которой этот пожилой, но, несомненно, влиятельный мужчина обратил в бегство молодого красивого юношу, Лиз согласилась. Он взял ее руку, и Лиз обнаружила, что оказалась перед новой трудной проблемой – вальсировать с партнером, чья совершенно лысая макушка едва достает ей до подбородка. Более того, через два шага он уже запыхался от трудной задачи держать ритм даже такой нежной мелодии.

– В прошлом сезоне… – Он сдался своей физической слабости и замедлил движение на четверть такта. Это позволило ему говорить о своем деле, из-за которого он и пустился в занятие, к коему ничего, кроме отвращения, не испытывал. – Я ухаживал за вашей приемной племянницей, и меня настоятельно поощряют к этому и в этом сезоне. – Откинув голову далеко назад, он смог посмотреть своими черными, напряженными глазами в необыкновенно яркие глаза герцогини. – Это, конечно, мнение ее приемной матери. Я разыскал вас, чтобы узнать ваше.

Лиз чуть не споткнулась. Да, она узнала в нем прежнего поклонника Дру, как только он назвал свое имя, но она не ожидала такой откровенной просьбы от незнакомца.

– Я прибыла в Британию всего несколько дней назад и едва начинаю ориентироваться. – Она сочувственно улыбнулась ему. – Боюсь, у меня было мало возможности составить мнение о семье моего мужа.

– Но, несомненно, вы уже знакомы с девушкой?

– Да, конечно, я знакома с леди Друсиллой… и ее приемной матерью. Но совершенно определенно могу сказать вам только одно, что леди Юфимия поддерживает ваше предложение исключительно своим авторитетом.

Древний пэр закивал головой, приведя в движение многочисленные складки на щеках.

При виде этого зрелища Лиз едва хватило сил удержать правильное выражение лица. Она смотрела на этого человечка – лысого, со складками отвисшей кожи от подбородка до груди, похожими на драпировки, облаченного в роскошно расшитый жилет прошлого века – и видела индюка. Да, индюка, точь-в-точь такого, каких кухарка на ранчо Дабл Эйч держала в загоне за сараем. Она задушила всплеск неудержимого смеха, рвавшийся из горла, но никакими молитвами не сумела погасить озорную улыбку, зажегшую блестящие огоньки в синих глазах.

Поксуэлл не усмотрел ничего неестественного в ее улыбке. Он был удовлетворен ее ответом и испытывал облегчение оттого, что танец закончился. Затем, как положено старомодному благовоспитанному мужчине, он отвел даму к членам ее семьи, точнее, к леди Юфимии. Обнаружив, что надежда увидеть юную девушку, бывшую предметом их разговора, оказалась напрасной, он извинился и медленно отплыл к другой группе.

Проследив, как маркиз удаляется от них, леди Юфимия направила свое внимание на нежданную и нежеланную герцогиню. Сидя в группе матрон, ветеранов бывшей и гораздо более разборчивой эры, она подняла к глазам свой изысканно украшенный лорнет и с плохо скрытым недовольством осмотрела поразительный наряд американки.

Озорная улыбка Лиз стала еще шире, хотя она говорила самым умильным тоном:

– Я вижу, вы согласны, что у вашего брата замечательный вкус. Он и мсье Ворт очень долго обсуждали детали этого туалета.

Удовлетворившись реакцией Юфимии – глаза остановились, а грудь вздымалась в тесных рамках корсета от возмущения, которому не было выхода в силу их пребывания на публике, – Лиз направила невинный взор на танцоров.

Сегодня Лиз открыла удивительный факт. Эта душная светская обстановка могла-таки доставить несколько упоительных мгновений и чувство удовольствия. К сожалению, были также и мгновения ужасной скуки, когда, например, партнер монотонно и продолжительно бубнил о том, как можно было улучшить тактику ведения давно прошедших битв, или расписывал бесконечные лисьи охоты.

– Витаете в облаках, Лиз? – Во вкрадчивом вопросе звучал смех.

Возвращаясь мыслями в настоящее, Лиз несколько растерянно повернулась к графу Хейтону, который стоял до неловкости близко. Нет, не граф Хейтон, – он настаивал, чтобы она называла его Лоренс.

– Извините, я забылась, любуясь танцевальными па. – Это была слабая отговорка, но подходящая к ситуации.

– Идемте, – говорил Хейтон с улыбкой соблазнителя. – Позвольте мне вывести вас в круг танцующих и добавить к ним ваш ослепительный тон.

Пряча чувство беспомощности за вежливой улыбкой, Лиз смотрела на его протянутую руку, как на змею. Приглашая ее в третий раз, он ставил ее в крайне неловкое положение, и он должен знать это. Глаза ее слегка сузились, она чувствовала и злорадное осуждение Юфимии. Лиз понимала, что должна отказаться, но не могла сообразить, как сделать это поделикатнее. Грэй спокойно спас ее от подобной необходимости.

– Боюсь нет, приятель. Последний танец Лилибет принадлежит ее мужу. – Не дожидаясь ответа ни с той, ни с другой стороны, Грэй обнял Лиз и закружил ее под начинающиеся звуки медленного вальса.

Желая поблагодарить его, Лиз взглянула вверх, и ее обдало холодом его обвиняющих глаз. Он, очевидно, полагал, что она думала принять приглашение графа. Лиз напомнила себе, что плохое мнение Грэя о ее светских манерах – не новость, но все-таки она невольно встряхнула головой, чтобы отогнать боль и обиду.

Заметив отчаянное движение головой и поникшие затем плечи Элизабет, Грэй почувствовал себя ответственным за подавленное состояние этой горячей женщины. Ему это не понравилось, совсем не понравилось. Взгляд его смягчился дымкой редкой нежности, и он ласково сжал маленькие пальцы в своей большой ладони, пока она снова не подняла глаза.

Лиз молча ахнула и провалилась в небывалое тепло его взгляда, а вся толпа вокруг растаяла. Подчиняясь Грэю в ритме танца, Лиз чувствовала его тепло через перчатку и ткань его костюма.

Едва касаясь, тела их двигались в унисон. Пьянящая сила его близости окутала ее радостным возбуждением, и осязаемое напряжение все глубже увлекало их в тайное царство и молчаливое общение. Когда музыка закончилась, невыносимо трудно было остановиться и совершенно невозможно отойти от него.

Грэй был так же сильно захвачен волшебством момента, как и красавица в его руках, забыв о большой аудитории, наблюдающей за ними. Он резко высвободился из его тонких сетей. Они закончили танец очень близко от того места, где начали его, в нескольких шагах от его сестры и любопытных глаз ее друзей. Чувствуя себя грубо вырванным из чудесного рая, Грэй решил, что пора бежать от любопытной толпы.

– Нам пора покинуть леди и лорда Кардингтон. – Он посмотрел вниз и увидел, что широко раскрытые синие глаза все еще глядят на него. Уголки его губ насмешливо дрогнули, и он слегка подтолкнул Лиз в направлении входа, где снова стояли хозяева вечера.

Когда Грэй положил ее пальцы на согнутый локоть своей руки, Лиз вспомнила, что оставила несделанным одно дело, и полуобернулась к его сестре:

– Леди Юфимия, я забыла упомянуть, что маркиз Поксуэлл сказал мне, что счастлив найти Друсиллу в городе. Он сказал, как приятно будет чаще видеть «дэвушку»… – Ее отличное копирование интонации маркиза и своеобразного произношения рассмешило маленькую пухленькую даму, стоявшую поблизости спиной к ним, но прекрасно слышавшую. – Особенно он говорил о своем намерении снова ухаживать за ней.

Гадая, возможно ли, что она почувствовала сдерживаемую усмешку рядом с собой, Лиз должным образом игнорировала и смех пухлой дамы, и каменный взгляд Юфимии, устремленный на пухлую спину насмешницы. Лиз солгала, но это была невинная ложь, и ей, вероятнее всего, поверят, поскольку она была сообщена со слегка насмешливым передразниванием, что Юфимия, несомненно, приняла за оскорбление, которого следовало ожидать от «этой американской выскочки». Важно было, что эта маленькая информация могла смягчить недовольство леди по поводу самовольного прибытия приемной дочери в город, может быть, даже убедить ее позволить «дэвушке» остаться.

Грэй испытывал вполне справедливое негодование по поводу точного передразнивания его женой своего знатного соотечественника, в то же время с трудом подавляя свой собственный смех. Она в совершенстве передала покровительственную манеру старика. Плохо только, что ее слушательницей оказалась леди Окслей, самая большая сплетница во всем Лондоне. Единственная надежда уменьшить эффект разговора – поскорее увезти Элизабет с этой слишком публичной для ее проделок сцены. Потом, в уединении библиотеки в Брандт Хаус, он снова попытается внушить своей непокорной жене какое-то чувство уважения, достоинства, к которому ее обязывает положение герцогини Эшли.

Положив свою руку на ту, что лежала на его согнутом локте, Грэй приостановился и обратился к сестре, бесстрастно объявив, как будет организован отъезд.

– Ее светлость и я возьмем экипаж, в котором мы с тобой приехали. Тебе и Дру остается экипаж, только что прибывший из деревни. Вы отвезете Тимоти домой, прежде чем вернуться в Брандт Хаус.

Как кошка, чувствующая опасность, Юфимия вся напряглась, хотя и была частично успокоена новостью о возобновлении брачных намерений лорда Поксуэлла. Она сердито смотрела на Грэя, явно выведенная из себя перспективой соединения Дру и Тимоти в тесном пространстве одного экипажа.

Лиз знала, что Юфимия публично не осмелится оспаривать распоряжение брата. Однако в ее кипящем взгляде Лиз прочла суровое обещание, что, когда они вернутся домой, она найдет что сказать брату.

Поскольку ее рука была крепко прижата к локтю Грэя его большой и сильной ладонью, у Лиз не оставалось выбора, кроме как идти вместе с ним к выходу, даже захоти она остаться, но, по правде, она и не хотела. Лиз призналась себе еще в одном открытии относительно светской жизни: такие мероприятия, как это, так же утомительны, как день работы на Дабл Эйч. Нога у нее болели, плечи ныли, и она была рада уехать.

Пока они молча шли мимо веселившихся гостей, она мельком увидела Дру. Робкая девушка, которую Лиз вовлекла в мятеж, выполняла свою часть работы, чтобы уменьшить гнев своей приемной матери. В течение вечера Лиз видела Дру танцующей с самыми разными партнерами, но сейчас она мудро изменила тактику и танцевала с лордом Поксуэллом последний вальс. Когда маркиз отведет Дру к леди Юфимии, как он, несомненно, поступит в конце танца, это наверняка будет еще одним гигантским шагом к обеспечению согласия Юфимии на то, чтобы Дру продолжала оставаться в Лондоне.

– Грэйсон, дружок. Где ты прячешься весь вечер? – Коренастый мужчина, немного выше Лиз, встал на их пути. Черные брови поднялись с притворным недовольством. Их цвет составлял разительный контраст с густой гривой белых волос.

Грэй удивился. Вот человек, ради которого он явился на этот бал, пока не увидел Лиз. Этот миг совершенно изгнал из его памяти старого друга отца… и, учитывая важность дела, которое он намеревался обсудить, это была еще одна вина, которую он запишет на ее счет.

– Я пытался найти тебя во всех наших обычных убежищах, знаешь ли, – печально констатировал мужчина. – Я обошел все бэки-столы, что за буфетом в комнате для ужина, и гостиные, обычно выбираемые для политических споров, которые ты любишь. Но тебя нигде не было.

– Бэки-столы? – Лиз нахмурилась. Должно быть, этот любезный господин имел в виду баккара, азартную игру, которую, как она узнала, обожали эти аристократы и которая очень отличалась от покера, во что она изредка играла с работниками Дабл Эйч. Возможно, этот человек провел вечер за игорными столами. Несомненно, в бальной комнате среди танцующих этого своеобразного человека не было. Она не заходила в комнату для ужина, ни разу не покидала бального зала – партнеры приносили ей желаемый бокал фруктового пунша.

– Элизабет, позволь представить давнего друга семьи, сэра Дэвида Ренуика. Дэвид, познакомься с моей женой.

Вежливо улыбаясь и протягивая руку, Лиз была уверена, что ни разу за целый вечер не видела этого человека. Его внешность была столь необычна, что он непременно выделялся бы в массе незнакомых людей, которые прозвали этот вечер светским триумфом.

– Женой? – Сэр Дэвид очень церемонно и обстоятельно поцеловал руку Лиз, прежде чем снова повернуться к Грэю. – Я положительно оскорблен. Ты не удосужился даже послать мне приглашение на свадьбу. Что бы сказал твой отец о такой обиде его школьному товарищу?

– Это было очень скромное событие, сэр Дэвид. – Лиз взяла на себя инициативу ответа, понимая, что ее американский акцент сразу прояснит обстоятельства.

– Боюсь, Дэвид, ты был не на той стороне Атлантики. – Грэй насмешливо улыбнулся одним уголком рта, предлагая такое краткое объяснение, решив не вдаваться в подробности в этот час и в этом месте.

Лиз собралась выдержать прищуренный взгляд, ожидать которого научил ее этот вечер и много раз повторенная процедура представления. Через секунду оценивающим взглядом ее осмотрят с ног до головы, определяя ее денежную стоимость. Этого не случилось. Напротив, она получила широкую, довольную улыбку и сердечные поздравления им обоим.

Приняв добрые слова своего друга, Грэй поспешил заговорить о деле, которое было первоначальной целью, подвигнувшей его прийти на этот бал.

– Нам необходимо поговорить о предложенном законодательстве, Дэвид.

– Именно поэтому я и искал тебя. – Сэр Дэвид кивнул так энергично, что его густые белые волосы упали на лоб, касаясь черных бровей, которые придавали его лицу такое своеобразие. – Что ты скажешь, если нам встретиться завтра утром? Даже до петухов?

– Ох, – смеясь, Грэй поморщился. – Не так рано, или нам придется начать переговоры прямо сейчас.

– Да, ты прав. – Сэр Дэвид взглянул в сторону высоких окон в дальнем конце и, казалось, удивился, обнаружив, что ночные тени уже начинают рассеиваться. – Хорошо. Дадим себе четыре часа сна и встретимся в клубе.

Договорившись, Грэй и Дэвид, вместе с Лиз, направились к хозяевам, которые принимали прощальные приветствия и поздравления с чрезвычайно удачным балом.

Пока мужчины обсуждали, где и когда встретиться, Лиз подсмотрела, как леди Юфимия выводила Дру и Тимоти из зала. Они, маркиз Поксуэлл и большинство гостей уехали. Заря была уже близка, когда Грэй помог своей герцогине подняться в элегантный экипаж, украшенную гербом дверцу которого придерживал лакей в черно-алой ливрее герцогов Эшли.

Запертая в шикарном экипаже, наедине и прямо напротив своего слишком обаятельного супруга, Лиз поняла, как легко во время танца он растопил ее здравый смысл и силу воли своими хитростями. Она совершенно серьезно намеревалась не допустить дальнейшего проявления слабости по отношению к нему и усиленно искала способ, как поставить преграду сильному чувственному напряжению, которое он неизменно в ней вызывал. Рассеянно стягивая длинную лайковую перчатку с руки, она опять стала жертвой своей несчастной привычки говорить первое, что придет в голову.

– Я никогда не слышала имя Лилибет, пока вы не назвали и меня так.

Грэй, в такой же степени ощущавший присутствие своей спутницы и осознававший опасность своих эмоций, пожал небрежно плечом и неподвижным взглядом уставился в темноту, где слабый предутренний свет уже начал очерчивать силуэты.

– Это обыкновенное уменьшительное для Элизабет.

Обыкновенное? Лиз одеревенела. Это, по ее ощущению, должно сказать ей, насколько она ему безразлична. Слепо глядя в окно, противоположное тому, куда смотрел он, Лиз решила подтвердить его мнение о ее обыкновенности, сделав признание.

– Да? Мне оно понравилось. – После короткой паузы она добавила: – Благодарю вас. – Вот, это должно показать ему, снобу эдакому, а также доказать, каким тактом обладает эта обыкновенная женщина.

Удивленный, Грэй повернулся, чтобы рассмотреть эту совершенно уникальную женщину, чьи яркие краски не могла приглушить даже мгла тающей ночи.

– Так я называл свою бабушку по матери… до ее смерти.

Нежность в его голосе привлекла внимание Лиз, и она повернулась и поймала еще один неосторожный взгляд, снова затянувшийся нежной дымкой. Никогда у нее с ним не получается, как она предполагает. Ее охватило чувство вины за то, что она неправильно истолковала его слова. Она открыла рот, чтобы извиниться.

Но тут карета резко накренилась. Ее уши заполнил резкий скрежещущий звук, и ее бросило через пространство между ней и Грэем. Она с силой ударилась о его мощную грудь. Сильные руки Грэя удержали Лиз в безопасности, но его голова с размаху стукнулась о твердую раму дверцы.