Друиды - Талисман

– Все-таки мне хотелось услышать об этом, чтобы уберечься от возможной опасности.

– Так и будет, так и будет. – Готовясь увести за собой Лиз, покровительница Милдред взяла ее за локоть, бросив торжествующий взгляд на давнюю соперницу. Взгляд этот был полной противоположностью нежному укору в ее вопросе. – Юфимия, почему вы держали это бедное дитя в неизвестности? Это место может быть таким опасным и для нее и для Грэйсона.

От одного только присутствия Милдред нервы Юфимии были на пределе, а после этого вызова бархатной перчаткой она просто застыла. С побагровевшим лицом, голосом, напрягшимся от раздражения и на Милдред, и на американку в ее цепких руках, она вернула удар, сделав свой собственный резкий выпад:

– Грэй возражает против упоминания этого неприятного ряда случайностей. Несомненно, чтобы помешать сплетникам использовать их и запачкать благородное имя нашей семьи своими грязными домыслами.

– Ха! – запрокинув голову, женщина буквально фыркнула и от насмешливого презрения, и от удовольствия, что Юфимия потеряла равновесие. Прикорнувшая на гладких черных волосах шляпка с плюмажем опасно закачалась.

– Пойдемте, дорогая, нам надо поговорить. Другие, может быть, опасаются показаться бестактными по отношению к представительнице такого ранга, как вы, но не я. Я герцогиня Эфертон и по меньшей мере ровня вам. – Выделенное «по меньшей мере» не оставляло сомнений, что она сама, да и другие присутствующие тоже считают ее выше Лиз.

Не выдавая ничем, как ее забавляет алчная злорадность спутницы, Лиз дала себя увести к небольшому столику в увитой растениями нише, которая дала бы им уединение, но за ними неотступно продвигался хвост слушателей.

Милдред почти квохтала от восторга. Ей нужно только завоевать доверие глупенькой простушки, накормив ее эффектными подробностями чудесных избавлений Грэйсона. Когда девчонка созреет, из нее с легкостью можно будет выжать все сочные детали романа и замужества.

Усаживаясь в изящное плетеное кресло, гораздо более прочное и удобное, чем можно было предположить по его легкому виду, Лиз старательно сохраняла выражение безыскусного простодушия. Ей так удалась роль инженю, что хорошо знавшие ее сразу же заподозрили бы подвох и увидели бы в бирюзовых глубинах смешливые искорки.

– Теперь приступим к нашей маленькой беседе, – предложила герцогиня Эфертон. – Пока принц и наши мужья не обрушились на нас. Их прибытие делает такие интимные тет-а-тет невозможными.

Лиз, как послушный ребенок, сложила руки в перчатках на коленях своего изысканного платья. Опустив ресницы, она и виду не показала, что ее забавляет «уединенная беседа» при целой толпе слушателей, сгрудившихся в открытом проеме ниши. Правда, не все теснились рядом. Нет, Юфимия, Дру и достаточно много других гостей делали вид, что не стремятся быть любопытными. Но Лиз подозревала, что не все они так благородны, как хотят показаться. Она знала, что даже те, кто сторонится открытых сплетников, в более тесном светском кругу с ханжеским наслаждением разбирают по косточках ближних своих. Она легко могла представить себе, как леди Юфимия в тесном кружке обсуждает каждое слово или взгляд кого-нибудь, и они считают это благородным стремлением помешать любым проступкам запятнать чистоту высшего света.

Разве нью-йоркские матроны занимались не тем же самым, когда отвергли ее мать просто потому, что богатство ее мужа было слишком недавно приобретенным? Поэтому, зная из личного опыта о такой злой и болезненной тактике, Лиз решила, что предпочитает герцогиню и леди Окслей, открыто предававшихся этому пороку. От них знаешь, чего ждать. От напряжения она чуть было не пропустила первые слова герцогини Эфертон, когда та приступила к обещанному рассказу:

– В самом начале прошлого сезона было два случая, на которые едва обратили внимание. Но когда третье, гораздо более серьезное происшествие случилось с Грэйсоном в конце прошлого июля перед самым роспуском парламента, тогда… – Милдред полуотвернулась от столпившихся слушателей, но ясность ее шепота никак не подтверждала показного намерения исключить их из беседы, – возникли подозрения. – Она многозначительно кивнула, и страусовое перо ее модной шляпы закачалось, как бы поддакивая.

Лиз не успела спросить, в чем заключалось происшествие, как герцогиня заговорила снова:

– Но по-настоящему все обратили внимание на «несчастный случай» во время верховой езды прошлым летом. Гм! – Тихое ворчание Милдред было исполнено презрения. – Несчастный случай на прогулке верхом? С Грэем? Слишком маловероятным было его падение с собственной лошади без всякой видимой причины. Возможно, вы не знаете, но он первоклассный наездник. До того как умер его отец и он раскаялся в своем буйном поведении и приступил к серьезным обязанностям, он очень отличался в верховой езде и… – Вращая глазами и скривив рот в усмешке, герцогиня ясно дала понять, о чем идет речь, когда продолжила: – В целом ряде других видов мужского спорта.

Лиз удивилась этому заявлению женщины, что ее муж, так озабоченный сохранением незапятнанного семейного имени, раньше был светским повесой.

Леди Окслей, не желая оставаться в стороне от разговора, вмешалась:

– И что интересно, несчастье случилось не в городе, а когда он скакал один по лесу около своего поместья.

– В общем, – Милдред взглядом заставила другую женщину замолчать и закончила рассказ: – Очень необычный ряд случайностей.

Подошла леди Холсон и робко попыталась взять под контроль свой собственный чайный прием. В действительности, чай еще не подавали, хотя время уже давно настало, и повар расстраивался, что пирожные и печенье перестаивают в духовом шкафу.

– Невозможно не заметить, как часто в основе подозрительных событий лежат зависть и жадность. Только вспомните, что случилось с маленьким наследником Ройдона. – Она закивала и, забыв, чем собиралась привлечь внимание женщин, посмотрела многозначительно на Лиз: – Прогуливаясь со своим опекуном, он упал в пруд на территории поместья. Его опекун, один из дядьев, – теперь новый лорд Ройдон.

Сначала Лиз была обескуражена видимой резкой переменой темы… пока, с вызовом глядя на герцогиню Эфертон, не заговорила леди Окслей:

– Вы знаете, что, поскольку у вашего мужа нет наследника, его племянник Тимоти наследует и титул Эшли и поместья?

Зная с первого дня знакомства, что Тимоти – наследник, Лиз ответила на вопрос безмятежной улыбкой и немедленно кивнула, несмотря на едва прикрытый намек, что за случаями с Грэем стоит молодой человек. Такая возможность напугала Лиз, но она, разумеется, не показала этого аристократическим стервятницам. Она подняла глаза и заметила Дру на противоположной стороне комнаты. Хотя девушка не могла слышать этих слов, она нервно покусывала губы. Почему Дру решила не рассказывать ей об этих случаях? Из уважения к желаниям своего дяди или чтобы защитить Тимоти?

– Ну и ну, дамы, почему вы теснитесь в углу? Пытаетесь спрятаться от своего принца?

При этом радушном оклике столпившиеся у входа в нишу заспешили прочь, приветствуя принца и его спутников. Некоторые из них вернулись со свой любимой верховой езды, а другие шутили по поводу «смертельно скучной речи» в парламенте, оправдывая свое раннее появление. Лиз с огорчением не увидела ни одного знакомого лица, даже графа Хейтона.

– Берти, несносный, вечно вы не вовремя, – сказала Милдред, и это была не шутка. Он пришел прежде, чем она успела ущипнуть хоть кусочек новой сплетни. Очень плохо с его стороны.

Хотя герцогиня Эфертон встала и сделала почтительный реверанс перед своим будущим монархом, Лиз поняла, что она на короткой ноге с ним и положение ее достаточно прочно, чтобы она могла позволить себе отчитать потенциального короля в граничащей с нахальством манере.

– Не вовремя? Думаю, наоборот. Я прибыл вовремя, чтобы спасти эту юную красавицу из ваших цепких когтей. – Он вернул выпад с равной мерой яда и на той же грани допустимого. Он благожелательно улыбнулся Лиз и искренне предупредил: – Вам нужно остерегаться этой женщины. Она обезоружит вас и откроет всему миру ваши секреты, прежде чем вы поймете, что к чему.

Присев перед принцем в реверансе, Лиз позволила ему взять себя под руку и увести в центр оранжереи, в круг его ближайших друзей. Под слишком пристальными взглядами мужчин и критическими взглядами женщин она поняла, что это и есть кутилы и гуляки Мальборо, относительно осторожного поведения с которыми ее предупреждали.

В течение следующего часа, когда подавали чай и восхитительно легкие пирожные и печенье, Лиз напрягала весь свой юмор, увертываясь от завуалированных заигрываний не только своего высочайшего поклонника, но и его друзей. И в то же время она сумела сохранить штрихи американской непосредственности, которые так заинтриговали Берти накануне. К тому времени когда прибыла помощь, она изнемогала от напряжения, вызванного необходимостью следить за каждым своим словом, нет, за подтекстом каждого слова, чтобы оно было всегда подобающим, но не скучным.

– Надеюсь, вы простите меня, ваше высочество, если я украду свою жену. – Грэй улыбнулся принцу и, повернувшись к Лиз, придал своей улыбке серьезную многозначительность. – Я хочу познакомить ее кое с кем.

Лиз вспыхнула, пораженная его неожиданным появлением, а сердце ее снова глупо затрепетало от его неотразимой улыбки. Положив руку на ее талию, Грэй повел ее к той же нише, сейчас опустевшей, где она раньше была с герцогиней Эфертон. Она была настолько им зачарована, что не слышала несущегося им вслед шепота.

Эшли никогда не посещал дневных развлечений. Его присутствие внесло живительную струю новых слухов и обещало новые удовольствия тем, кто с наслаждением следил за приливами и отливами всяких светских причуд.

– Полагаю, вы простите мне, что я вырвал вас из такого высокого собрания? – Вопрос был задан с насмешливой улыбкой. – У вас, действительно, был немного отчаянный вид.

Лиз тут же выпрямилась и повернулась к нему:

– Ничего подобного!

– О, тогда позвольте мне вернуть вас в компанию принца. – Грэй сделал движение взять ее за руку. Она отпрянула, и он рассмеялся.

– Я вполне справлялась с ситуацией, благодарю вас. Но все же я предпочла бы не возвращаться к этой работе… Развлекать принца – обязанность.

– Неоспоримый факт. – Грэй кивнул, придавая своему лицу напускную торжественность.

Лиз ответила на его подтрунивание тоже напускным горящим взором и натянутой улыбкой.

– Так где же «друг», с которым вы хотели меня познакомить?

– Я солгал. – Он пожал плечами. – Но мне простят, что я хочу быть со своей очаровательной женой наедине.

Ускользнув из парламента при первой возможности, Грэй пришел, чтобы дать всем ясно понять, что между его женой и дамским угодником королевских кровей самый непреодолимый барьер из всех, а именно – внимательный муж. На это непременно клюнут все любопытствующие охотники за сплетнями. К тому же это была прекрасная возможность продолжить линию поведения, которой он решил придерживаться. Став внимательным молодоженом, он сделает так, что Элизабет не составит труда убедить всех, что она нежно любимая молодая жена.

От головокружительной улыбки Грэя опять у Лиз перехватило дыхание и парализовало мысли. Он сделал шаг к ней, и она инстинктивно отступила назад, почувствовав за спиной широкие листья растений. В дальнем углу ниши, окруженная с двух сторон высокими растениями и скрытая от остальных широкой спиной Грэя, она беспомощно посмотрела в сверкающие горячим блеском глаза.

В ушах у нее стоял звон. Лиз напомнила себе, что это всего лишь демонстрация, чтобы убедить остальных, что они счастливые молодожены. Его действия означают только одно – игру. Но когда он вплотную приблизил лицо, она призналась, что хитрость его удастся. Если бы в следующий миг она способна была трезво помыслить, первым чувством была бы признательность за сильные руки, не давшие ей упасть, так как собственные колени отказали ей, когда, наклонив голову, он завладел раскрывшимися со вздохом губами.

Глава 8

Лиз распахнула дверцу шкафа и выдернула первую попавшуюся под руку вещь. Ее пеньюара не было на месте, а у нее не было времени на его поиски или на то, чтобы подумать, насколько не соответствует времени это экстравагантное шелковое платье, когда утренняя заря едва начинала бледнеть. Слышно было, как Грэй двигается в соседних апартаментах. Сейчас было самое время поговорить с ним наедине. Ей надо набросить что-нибудь, что угодно, и поймать его, пока он не ушел из дому. Иначе она вряд ли увидит его до вечера, а тогда это будет в присутствии по меньшей мере членов семьи или слуг.

Она торопливо натянула юбку и всунула руки в рукава, тут раздался звук открываемой Грэем двери, и она опрометью бросилась к своей собственной. Она приоткрыла ее самую малость.

– Грэй, – позвала Лиз в узкую щель. Грэй в удивлении остановился перед дверью в апартаменты своей жены.

– Могу я поговорить с вами минутку? – Вынужденная поторопиться, чтобы не упустить его, она заговорила прерывисто. Это вызвало у нее ужасное раздражение!

– Присоединяйтесь ко мне за ранним завтраком, – предложил Грэй, глядя на часы на золотой цепочке. В это утро он снова встречался с сэром Дэвидом и намеревался обойтись без завтрака, но отказ в ее просьбе вряд ли поможет ему завоевать ее расположение. Дэвид поздно приехал в Лондон, заставив Грэя ждать. Теперь он переживет, если ему самому придется подождать.

Лиз расстроилась. Ответ Грэя был логичен, но это не годилось. Это совершенно не годилось! Она караулила возможность наедине поговорить с ним после вчерашнего чайного приема, но она так и не представилась: еще до конца обеда его вызвали по поводу доработки какого-то важного законопроекта, и она уже спала в своей комнате, когда он вернулся.

Утренний стол был бы неподходящим местом для обсуждения вопроса, который он определенно рассматривал как сугубо личный, к которому уже проявил желание не обращаться. Слуги, при всей своей деликатности, все равно будут постоянно входить и выходить. Кроме того, другие члены семьи могут присоединиться к ним – маловероятно в такой ранний час, но все-таки.

В возбуждении от внимательного взгляда своего бесподобного мужа, Лиз торопливо заговорила:

– Сомневаюсь, чтобы вы приветствовали наличие свидетелей при том, о чем я думаю. – Нечаянная двусмысленность этих слов вызвала жаркую волну, прихлынувшую к ее щекам.

– Да? – Темные брови приподнялись с легкой насмешливостью, но в глазах Грэя вспыхнули серебряные искорки.

Лиз со всей решительностью решила продолжать:

– Вы неоднократно предупреждали меня о необходимости обсуждать частные дела в частной обстановке. Поэтому…

Выбора у нее не было. Никакого. Глубоко вздохнув для храбрости, придерживая спереди платье с чересчур низким вырезом, Лиз боком открыла дверь и быстро шагнула назад. Она зацепилась за длинный шлейф платья и упала бы, если бы Грэй моментально не подхватил ее, положив руки на ее плечи… обнаженные плечи.

Грэй сначала был удивлен ее окликом, потом ему доставило удовольствие ее приглашение к уединению, а теперь он был поражен видом обольстительной красавицы в полуодетом состоянии. Его уверенность, что он сумеет очаровать и соблазнить свою жену, нисколько не поколебалась. Несмотря на то что он с каждым днем все больше очаровывался своей необычной златовласой женой, он решил не торопить события, учитывая как ее невинность, так и желание добиться прочного и длительного результата. Здравое логическое рассуждение сказало ему, что это приглашение в спальню совсем не означает заманивание в постель. Факт, достойный сожаления, но – факт.

Заалев под оценивающим взглядом светлых блестящих глаз, Лиз уставилась на толстый ковер под босыми ногами и откинула массу сверкающих локонов, почти закрывших ее лицо. Чувствуя себя беззащитной в этом легком незастегнутом платье и смущаясь как никогда, Лиз ощущала себя легкомысленной красоткой, предлагавшей свои услуги в баре в ее родном городке в Вайоминге.

Правильно поняв причину румянца и желая успокоить ее потревоженную скромность, Грэй нежно приподнял пальцем ее подбородок. Улыбнувшись ласковой улыбкой, он отвлек ее внимание от неловкости, напоминая о цели ее приглашения.

– О чем вы хотели поговорить со мной? Я опять что-то сделал не так? – Правда, веселые нотки в голосе говорили, что он такой возможности не опасается.

Его присутствие совершенно обессилило Лиз. Когда он нежно погладил пальцем ее щеку, стоя так близко, Лиз с трудом могла дышать и совсем не могла говорить.

Грэй увидел ее смущенное отчаяние и тихим глубоким голосом задал вопрос, подразумевавшийся как нежная шутка:

– Или вы решили, что вам лучше убежать назад в деревню и скрыться от меня?

Этот удар по ее смелости вывел Лиз из опасного состояния заколдованности.

– Нет! Я получаю удовольствие от сезона и ни за что бы не уехала сейчас. Я тревожусь, как это ни кажется странным мне самой, о вас. Я хочу от вас услышать правду обо всех этих «случайностях», по поводу которых делаются ужасные намеки.

Глаза, горевшие горячим блеском, похолодели, но голос Грэя остался спокойным. Он не хотел, чтобы другим угрожали из-за его решений, особенно Элизабет, и должен убедить ее не возвращаться к этой теме. Трусливых негодяев, скрывающихся за всем этим, он найдет и разберется с ними сам.

– Вы хотели остаться наедине со мной ради этой скучной глупости? – Он скорбно покачал темноволосой головой, и разгоравшийся за окном дневной свет блеснул на серебристых висках. – Какое разочарование!

Его рука медленно заскользила по ее обнаженной спине вдоль незастегнутого разреза платья. Лиз задрожала от этой интимной ласки и судорожно глотнула воздух, когда он привлек ее ближе.

Воспользовавшись этим моментом, Грэй запечатлел на полураскрытых губах сокрушительный поцелуй. Почти не отрываясь от ее губ, он прошептал:

– Мы можем занять свое личное время гораздо более интересными делами – в более подходящий момент.

В следующее мгновение он с лукавой улыбкой освободил невинную кокетку, безвольно поддерживавшую платье на груди. Пятясь, он вышел из комнаты, и затуманенные синие глаза, не отрываясь, следили за ним, пока он не закрыл за собой дверь.

* * *

Глаза Лиз широко раскрылись, когда Эллисон протянул ей поднос с грудой официальных визитных карточек и конвертов, надписанных элегантным почерком.

– Я думаю, приглашения, ваша светлость, – подтвердил очевидное Эллисон, под впечатлением искреннего удивления герцогини.

Солнечный свет вспыхнул ярким пламенем на пышных волосах, когда Лиз кивнула, принимая щедрую корреспонденцию с изумлением.

– Да… но так много.

– По моим надежным сведениям, это только ничтожная часть того, – Эллисон позволил едва заметной улыбке появиться на обычно безразличном лице, – что должно прийти любимице сезона. И посвящение в этот титул, если можно так выразиться, – исключительное достижение. – Дворецкий был доволен. Эта необычная женщина заслужила его одобрение, когда поставила безопасность герцога выше своего удобства и безопасности. Он был уверен, что в подобных же обстоятельствах леди Юфимия, ее приемная дочь и любая из благородных изнеженных дам либо впали бы в истерику, либо упали в обморок.

Заявление Эллисона доставило Лиз тайное удовольствие, но она прикусила нижнюю губу, чтобы удержать улыбку радости, которой, она считала, ей следовало стыдиться. В конце концов, на протяжении многих лет она осуждала женщин, чья жизнь вращалась вокруг светских развлечений. Странно в таком случае, что она достигла вершины светского успеха: ею восхищена особа королевской крови, и с нею ищут дружбы британские аристократы. Еще более странной была ее преступная радость по этому поводу.

– Элизабет, – заполнив собой полуоткрытый проем двери, недовольная Юфимия резко оборвала теплый разговор, – респектабельная опытная камеристка может предоставить свои услуги, так как графиня Некстон в прошлом месяце оставила нас. Я связалась с ней после вашего неожиданного приезда. Она согласилась служить вам во время сезона и, возможно, если вас устроит, останется при вас, когда мы уедем в деревню.

Не дожидаясь ответа американки, леди Юфимия открыла дверь шире и жестом пригласила другую женщину войти вместе с ней.

Автоматически улыбаясь, Лиз посмотрела в каменное лицо женщины – цвета сушеного чернослива, – которая чопорно остановилась перед ней. Эта женщина была, по опасениям Лиз, почти копией камеристки Юфимии, миссис Симс.

– Элизабет, это миссис Смайт, которая, как я только что сказала вам, имеет отличные рекомендации и опыт службы у женщины безупречного происхождения.

Лиз вежливо кивнула, но женщина ответила кратчайшим, на грани допустимого, поклоном, разглядывая возможную хозяйку, как будто выбирать предстояло ей.

Под этим взглядом, исполненным критики, очевидно, всего мира и Лиз в особенности, Лиз закипела. Эту ситуацию можно было рассматривать только как оскорбление, и она расценила этот поступок Юфимии как демонстрацию намерения продолжать управлять домом.

– Миссис Смайт, поскольку я уже наняла камеристку, я должна извиниться за напрасную трату вашего драгоценного времени. – Голос Лиз звучал тихо, но непреклонность была очевидна. – Если бы я раньше знала об этом плане, я предотвратила бы этот безрезультатный визит.

Извинения Лиз звучали упреком в адрес бывшей хозяйки Брандт Хаус, которая немедленно прервала ее:

– Миссис Смайт, не будете ли так любезны подождать меня минутку, пока я не разберусь в этом недоразумении?

Когда миссис Смайт деревянно кивнула, соглашаясь, Лиз подумала, что шея ее чудом не сломалась. Эта женщина, кажется, могла бы превзойти по гордой снисходительности любого аристократа.

– Эллисон, – с холодной сдержанностью, скрывавшей клокочущую злобу, леди Юфимия подчеркнула свою главенствующую роль, – пожалуйста, проводите миссис Смайт в зеленую гостиную.

Эллисон вывел предполагавшуюся камеристку в коридор и тихо закрыл дверь. Когда они остались одни, Юфимия с деревянным видом повернулась к Лиз и с резким сарказмом потребовала объяснений:

– Скажите, пожалуйста, у кого и где вы нашли вашу камеристку?

– Ну конечно же здесь, в Брандт Хаус. – Синие глаза невинно раскрылись, но прямо, не мигая, встретили такой же немигающий взгляд слюдяно-серых, и Лиз продолжала с перенасыщенной слащавостью: – Анни, которая прислуживает мне со времени моего приезда в Лондон, оказалась именно такой служанкой, какую я ищу.

– Анни? Какая нелепость! У нее нет необходимой подготовки для выполнения таких обязанностей.

– Разве? Я изумлена. Я предполагала, что вы достаточно высоко цените ее умение, ведь это вы назначили ее мне в услужение.

– Ну да, но… но… – Юфимия буквально заикалась, оказавшись в непривычном положении, когда ей приходилось оправдывать свои действия. Подняв подбородок, покровительственно глядя на своего врага, она пренебрежительно отмахнулась: – Это была временная мера.

И Лиз поняла, что этим подразумевалось закрыть вопрос. Так оно и было бы, только результат оказался не тот, на который рассчитывала говорившая.

– Ваша временная мера явилась превосходным испытательным сроком, и я благодарю вас за возможность проверить нашу совместимость, а также подготовленность Анни. Все вышло чудесно. Поэтому я обсудила вопрос с миссис Эллисон. Она считает, что Анни в том возрасте, когда из нее можно сделать превосходную камеристку. У Анни нет привычек, приобретенных за годы службы в другом месте, привычек, которые мне пришлось бы менять, чтобы добиться того, что предпочитаю я. Это такая трудная задача, правда? – На самом деле именно вероятность выбора любой служанки Юфимией была неприятна для Лиз.

– Вы говорили по этому поводу с миссис Эллисон? – Юфимия вся внутренне кипела, и это гневное недовольство прорывалось в ее жестком тоне.

– Конечно. – Лиз с готовностью кивнула. – Изменение статуса Анни без предварительной консультации с женщиной, отвечающей за всю женскую прислугу, было бы достойно сожаления и так же неприемлемо, как изменение распорядка в доме без обсуждения с тем, кто отвечает за него.

Юфимия побелела, и Лиз поняла, что нанесла важный удар. Золовка совершенно явно не считала необходимым учитывать возможную реакцию домоправительницы на вторжение миссис Смайт в Брандт Хаус.

– Я сообщу миссис Смайт о нашем решении, перед тем как разберу утреннюю почту. – Юфимия протянула руку с молчаливым, но повелительным требованием передать ей перегруженный поднос, все еще лежавший на коленях Лиз. – Не понимаю, о чем думал Эллисон, когда обременил вас моими обязанностями, но не сомневайтесь, я с ним поговорю.

– Благодарю за заботу, Юфимия, но, поскольку большая часть адресована мне, а другая – моему мужу, Эллисон поступил совершенно правильно. И хотя я признательна вам за предложение освободить меня от работы, которую вы, вероятно, находите утомительной, я думаю, что доставлю себе удовольствие открыть их.

Лиз подняла один кремовый конверт и вскрыла его серебряным ножом, лежавшим тут же, на подносе. Ее высказанное намерение оставить за Юфимией положение политической хозяйки было и оставалось искренним. Просто эта женщина постарается отпихнуть ее в тень и подавить, если сможет. Не сможет, и Лиз стремилась к тому, чтобы она приняла это как реальность. Но для умиротворения ее тщеславия Лиз добавила, не поднимая глаз:

– Однако, поскольку я уверена, что приглашения относятся и к вам с Дру, я с радостью перешлю их вам после того, как выберу те, которые приму и занесу в свой светский календарь.

Лиз подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Юфимия с надутым видом выходила из комнаты. Не успела она отсортировать обычные визитные карточки от наиболее дорогих по виду конвертов, как ее снова прервали.

Сначала осторожно заглянув, Дру быстро скользнула в комнату, знаком приглашая войти кого-то еще.

– Мы должны поговорить с тобой… наедине. – Девушка нервно упала в угол ближайшей кушетки, а Тимоти более достойно устроился в кресле по другую сторону Лиз.

Слова Дру были повторением тех, что сказала Лиз Грэю в то утро. Она догадывалась о цели их прихода и жалела, что не может дать более положительного ответа, чем тот, который дал ей Грэй.

– Это о Тимоти, – начала Дру, ломая пальцы. Лиз кивнула в знак понимания и повернулась к молодому человеку, о котором шла речь: – Вы хотите, чтобы я верила, что ты не имеешь никакого отношения к «случайностям», угрожающим жизни твоего кузена? Да?

Тимоти кивнул. Губы его были сжаты в отчаянном предвкушении неминуемого обвинения.

Тимоти стоически ждал, что она откажет ему в просьбе. Лиз, однако, нашла основание для доверия. Это доверие подкреплялось тем, что он не бросился моментально приводить правдоподобные алиби для каждого случая. Ответ, который она дала, не был ни ожидаемым Дру согласием, ни предполагаемым Тимоти отказом верить ему.

– Если вы невиновны, тогда помогите мне найти – кто. – Это был откровенный вызов, чтобы они доказали свою непричастность, и у нее была причина предполагать, что у них хватит смелости взяться за это, учитывая воспоминания об их вторжении на бал Кардингтонов.

К удовлетворению Лиз, оба без малейшего колебания согласились сделать все, что можно, чтобы найти преступника, прячущегося в тени, и вытащить его на свет Божий.

– Но, – с видом сожаления покривился Тимоти, – я уже провел бесчисленное количество часов в попытках сделать именно это – и без всякого результата. Кто, спрашивал я себя снова и снова, мог бы хотеть убить дядю Грэя? Кто выгадал бы от его кончины – кроме меня?

Удрученное выражение лица было еще одним прекрасным неосознанным знаком в защиту его невиновности. Только талантливый актер мог изобразить такую искренность. Возможно, он и был таковым. Лиз напомнила себе, что она едва знает Тимоти, и хотя она гордилась своей способностью судить о характерах людей, этот вопрос был слишком важен, чтобы рисковать и довериться так быстро.

– Помимо отсутствия подходящей кандидатуры на роль негодяя, ты пришел к каким-нибудь выводам? – спросила с подбадривающей улыбкой Лиз.

– Только к неподкрепленному выводу, что за этими нападениями могут стоять политические мотивы. Но я не имею никакого представления ни о том, кто за этим стоит, ни даже о самом вопросе, хотя Грэй – как член парламента – занимается несколькими щекотливыми вопросами.

– Это кажется мне отличной догадкой, – медленно согласилась Лиз. – Пять опасных происшествий. Однако Грэй остается невредим. Это, несомненно, означает, что наши злодеи либо очень несостоятельны, либо…

– Либо это были предупреждения, – спокойно сказала Дру, уверенная в правильности своего вывода.

Тимоти согласно кивнул.

– Я рада, что вы понимаете ситуацию так же, как я, – улыбнулась Лиз и серьезно добавила: – Поскольку мы считаем, что враги Грэя пока умышленно воздерживались от более серьезных намерений, нам понятно, что они могут потерять терпение.

Влюбленные, пришедшие искать у Лиз помощи, выглядели мрачно. Лиз попыталась приподнять им настроение:

– Если здесь замешана политика, а это кажется вполне логичным заключением, то нам повезло, что мы имеем прямой доступ к информации, которая может понадобиться, чтобы установить возможных подозреваемых.

– Что? – Тимоти и Дру посмотрели на Лиз с подозрением.

Лиз рассмеялась. То, что она имела в виду, было настолько очевидно, что ее удивило, почему они сразу не поняли ее.

– Не что, а кто. И этот кто – ты, Тимоти.

– Я? – Непонимающий взгляд Тимоти потемнел от разочарования, а в голосе послышались жалобные интонации. – А я-то глупо считал, что ты начала верить в мою невиновность.

– Ты прав. Я верю тебе. По меньшей мере верю достаточно, чтоб попросить тебя, воспользовавшись своим положением секретаря при палате лордов, поохотиться в политических хрониках за ключами к источнику опасности.

Лица обоих просветлели, очистившись от сомнения, как небо, с которого ушли облака.