Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Друиды - Талисман

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Роджерс Мэрилайл / Талисман - Чтение (стр. 3)
Автор: Роджерс Мэрилайл
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Друиды

 

 


В раздражении оглядев полуосвещенную комнату, он резко повернулся и вышел из люкса. В курительном салоне он найдет компанию, более отзывчивую к хорошо воспитанному джентльмену.

– Послушай, Эшли, не слишком ли ты налегаешь? – Хейтон сел рядом с Грэем и наклонился, вглядываясь в расфокусированный блестящий светлый взгляд под прядями черных волос, упавшими на лоб. Граф спрятал свое веселье по поводу столь непривычного зрелища. Прежде, даже когда они юными щеголями резвились в университетские годы, не доводилось ему видеть, чтобы Грэй злоупотреблял алкоголем.

– Хейтон, ты поймешь, старина. – Слова Грэя так же расплывались, как и фигура его собеседника у него перед глазами. – Имею опыт. Никогда не принуждал женщину. Никогда не буду.

Хейтон ограничился двумя пинтами пива, глаза его были совершенно ясными, и, прищурившись, он забавлялся редким зрелищем основательно напившегося Эшли, Эшли в роли одинокого новобрачного. Граф почти кудахтал от восторга, что прихотливый случай привел его сюда в такой момент. Может, это судьба?

– Конечно, тебе незачем принуждать женщину. Они спотыкаются друг о друга, стремясь завоевать твое внимание и получить возможность растопить твою знаменитую холодность, предоставляя тебе право выбирать по своему усмотрению и доказывать, как они заблуждаются.

– Не придется принуждать свою собственную жену. Лиз тоже растает. – Грэй запрокинул голову и, не отрываясь, выпил еще одну порцию крепкого напитка.

Утешающе поддакивая и время от времени вставляя словечко, направляющее почти неразборчивую речь, Хейтон извлек из Грэя повесть о неуступчивой новобрачной.

Глава 3

Лиз неподвижно смотрела в окно внушительного герцогского экипажа, не видя проплывавшие мимо мокрые от недавнего дождя живые изгороди. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь облака, покрывали переменчивым узором раскинувшиеся зеленые поля. Ее беспокойно сжимавшиеся тонкие пальцы грозили совсем измять превосходный дорожный костюм. Наряд был серого цвета, но, подобно ее глазам, этот цвет почти светился. Ненасыщенный, но ни в коем случае не тусклый, он служил превосходным фоном для ее уложенных в сложную прическу рыжих волос и блестящего синего взгляда.

Лиз впервые хотелось, чтобы отношения между нею и ее мужем были не настолько натянутыми, чтобы даже незначительный разговор требовал неимоверных усилий. Казалось, ни один из них не желал унизить свою гордость и прервать напряженное молчание. Лиз никогда не была подвержена нервным приступам, распространенным среди «чувствительных» светских женщин, но скорое прибытие в незнакомый дом так выбило ее из колеи, что она была бы рада самому банальному разговору, только бы отвлечься от лишавших ее мужества предчувствий.

Ее приезда ждали чужие незнакомые люди, которые вряд ли будут довольны своей новой герцогиней больше, чем их хозяин, особенно после того, как станут очевидны их натянутые отношения. Лиз нервничала. Она по опыту знала, что любопытные слуги могли почувствовать самые незначительные, самым тщательным образом скрываемые разногласия.

Грэй с недовольством пошевелился на мягком, обтянутом прекрасной красной кожей сиденье, меняя положение длинных ног, стиснутых даже в таком роскошном экипаже, как этот. Он чувствовал растущий страх своей жены. В других обстоятельствах он постарался бы облегчить переживания своей спутницы. Его сочувствие, однако, было сильно уменьшено игрой, которую она повела после их разногласия по поводу того, чего он ожидал от жены, и тем, что она отвергла их единственный поцелуй на корабле. На протяжении оставшегося пути она притворно изображала морскую болезнь и не покидала своей спальни. Это притворство, однако, дало один положительный результат, поскольку послужило препятствием для любых дальнейших заигрываний со стороны Хейтона. Неясное воспоминание о хитром лице Хейтона и адская головная боль на следующее утро – это все, что Грэй помнил о вечере, проведенном в курительном салоне корабля.

Когда они пересели с трансатлантического лайнера на меньшее судно для путешествия в Париж, они безмолвно приняли натянуто-официальные отношения, которые продолжались во всех случаях, когда им приходилось находиться близко друг от друга в течение этого короткого путешествия и пребывания во Франции.

Грэя бесило ее очевидное стремление настоять, чтобы он вел себя подобно раскаявшемуся дураку. Он не сделал ничего, что требовало бы прощения. Она, со своей стороны, доказала, что сама способна прибегнуть к той самой уловке симулирования болезни, которую с презрением осудила в своем отце, когда тот использовал ее, чтобы поженить их. Несмотря на то что она считала иначе, он не заманивал ее в брак обманом. И не было ничего сверхъестественного в том, чтобы ожидать от нее выполнения принятых на себя брачных обязательств.

Более того, он пошел на все, чтобы его жена была одета подобающим образом, хотя сумма, потраченная на ее экстравагантный гардероб Ворта, могла бы с большей пользой быть употреблена на ремонт Эшли Холл. Будучи справедливым человеком, Грэй вынужден был признать, что результат оправдывал чрезмерную стоимость. Парижские туалеты делали его жену неотразимой, подчеркивая ее необычную внешность. Он с самого начала находил ее привлекательной, хотя совершенно неприемлемой в качестве герцогини, а после часов, проведенных в опытных руках знаменитого кутюрье…

Чувствуя взгляд опасных светлых глаз на своих беспокойных пальцах, Лиз внезапно осознала, какой ущерб она причиняет безвинной ткани, слишком красивой, чтобы заслужить такое терзание. Это небрежное отношение к очень дорогому костюму несомненно дало ее мужу повод найти в ней еще один недостаток. Она принялась старательно разглаживать ладонями тяжелый шелк, неосознанно пытаясь отвлечь от себя его опасное внимание.

– Эшли Холл вон там. – Любовь к дому зазвучала в словах Грэя, когда он движением руки придал новое направление вниманию своей нервничающей жены.

Лиз была рада этому отвлечению. Уловив настроение в его голосе, она захотела увидеть, что придало такое тепло обычно холодным интонациям, и наклонилась вперед, чтобы получше рассмотреть дом. До этого они ехали по длинной подъездной дороге, обрамленной величавыми тополями, но сейчас экипаж начинал плавный поворот вокруг огромного фонтана, по обеим сторонам которого раскинулся английский сад, уже полыхавший тюльпанами и ирисами.

Экипаж, замедляя ход, остановился, и ее синие глаза разглядывали внушительное здание. Стены из розового камня тянулись ввысь на несколько этажей и на столь же впечатляющее расстояние по обеим сторонам массивной двойной двери.

– Наши слуги ждут встречи со своей новой хозяйкой. Те, кто трудится вне дома, стоят на кирпичной дорожке от подъездного пути до ступенек, а те, кто служит в доме, стоят на ступеньках в порядке занимаемого положения. – Солнечный свет заиграл на серебряных прядях в темных волосах Грэя, когда он кивнул сначала в сторону неловко толпившихся слуг у края подъездного пути, а затем на группу из тридцати или сорока человек, чинно расположившихся в линию от нижней до верхней ступеньки величественной лестницы.

– В порядке занимаемого положения? – Это была скорее скептическая оценка того, что для Лиз было чуждым понятием. О, она была знакома с теорией классовой иерархии слуг. В школе мисс Браун ее учили правилам управления слугами в крупных поместьях, но практического опыта в этом у нее не было. По их собственному выбору и в нью-йоркском доме ее отца, и на ранчо в Вайоминге было мало слуг, и ко всем относились с равным уважением.

– Да, – бесстрастно повторил Грэй, раздраженный тем, что появилось неожиданное осложнение, и не располагая временем, чтобы обучить ее, как с ним справляться. – В Англии традиция управления слугами существует веками. Те, кто трудится в доме, ценятся выше, чем те, кто работает снаружи. Различие между слугами в передней части дома – дворецким, экономкой, горничными и ливрейными лакеями – и теми, кто обслуживает заднюю часть дома – поваром, чистильщиками обуви и так далее, – четко определено и строго соблюдается, как и четкая граница между хозяином и слугой. – Холодные глаза сурово взглянули на нее, когда Грэй твердо подчеркнул не подлежащий возражению факт. – Им не понравится, если кто-либо будет вмешиваться в их дела. И далее, они легко обижаются из-за любого ущемления их привилегий. Если вам хочется ладить с теми, кто отвечает за ваши удобства, я советую помнить о том, что я сказал, и действовать осмотрительно.

Грэй гадал, сможет ли Элизабет проявить тонкое сочетание деликатности и силы, которые необходимы в этом деле. В силе ее он не мог сколько-нибудь серьезно сомневаться, но есть ли в ней хоть малая толика деликатности?

Лиз кипела гневом. Стена неестественной учтивости, воздвигнутая между ними во время недельного пребывания во Франции, рухнула под этим оскорблением ее воспитанию.

– Я привыкла иметь дело со слугами. – В этих словах прорывалось сдерживаемое возмущение.

– Но боюсь, что иметь дело со слугами в вашей стране и руководить ими в моей – разные вещи.

Лиз не сомневалась, что это так, но ее возмущало скрытое утверждение, что ей не по силам эта задача. Промолчав, она встретила его ледяной взгляд полыхающим огнем своих глаз.

– К дворецкому и моему камердинеру обращаются по фамилии. – Этой информацией Грэй продолжил урок для женщины, мгновенно вскипевшей из-за намека, будто она может не знать этой традиции, общей для обеих стран. У Грэя не было намерения оскорбить ее, просто он советовал, чтобы избавить ее от возможных трудностей в будущем. То, что это вывело ее из себя, только укрепило его решение, принятое раньше: будет просто катастрофой выпустить ее в высшее общество, где колкости были в изобилии, если она так легко обижается.

– К фамилиям поварихи, экономки и камеристки добавляется миссис, независимо от их семейного положения, а более мелких слуг зовут по именам. – Для ее же пользы Грэй сообщил подробности, которые только облегчат ей жизнь. – Употребление неправильной формы обращения будет для них оскорблением и признаком вашего иностранного и – некоторые, несомненно, сочтут – более низкого происхождения.

Экипаж, мягко качнувшись, остановился, и Лиз стремительно подалась вперед, желая быть от него как можно дальше.

– Наконец, – Грэй мягко, но решительно удержал ее за руку, – я не могу не подчеркнуть важность этого: никогда личные проблемы не выясняются в их присутствии.

Лиз узнала в этом еще одно неодобрительное упоминание их горячего спора с отцом сразу после брачной церемонии. Но несомненно, даже эти благовоспитанные британцы нашли бы, что ее реакция тогда была вполне оправданна.

Дверь экипажа открыл ливрейный лакей, и, чтобы уменьшить опасно растущее напряжение, Лиз сосредоточилась на несущественных деталях. Мужчина был красив, хотя совсем не так убийственно, как его герцог. Все лакеи были приятной наружности. Их нанимали за привлекательную внешность, так же как всех горничных нанимали за красоту.

Раздраженный продолжительным разглядыванием лакея женой, Грэй шагнул из экипажа, довольный, что заслонил его. Поворачиваясь и предлагая ей руку, чтобы помочь спуститься, он мрачно гадал, не будет ли в этом еще одной проблемы, с которой ему предстоит столкнуться. Неужели тот факт, что она американка и, по – видимому, считает всех людей равными, означает, что она ничего предосудительного не найдет в связи с этим лакеем? Борясь с внезапным порывом тут же рассчитать слугу и злясь на себя за то, что позволил этой редкой вспышке ревности даже прийти в голову, он придал своему лицу ледяное выражение, но ничего не мог поделать с бурей, бушевавшей в его глазах.

Страхи перед ждущими людьми превратились в ничто, когда Лиз взглянула вверх и встретилась с глазами Грэя. Что она сделала? Что она могла сделать, кроме как принять его протянутую руку? Хоть она и была сильно потрясена, она намеревалась применить метод, подобающий леди, выходящей из экипажа. Однако, когда она взялась за юбку, чтобы грациозно приподнять самый край подола, рука ее так сильно дрожала, что край приподнялся слишком высоко, и мелькнула красивая лодыжка.

Для кого, гадал Грэй, была эта дразнящая демонстрация? Он почти заскрипел зубами, уверенный, что это предназначалось не ему.

Стоя на твердой почве, но чувствуя себя подавленной высоким ростом Грэя, с ужасом ощущая его гнев, она медленно шла рядом с ним вдоль длинного ряда слуг, пока он официально представлял ее каждому. Она была в состоянии изобразить улыбку, но предоставила ему принимать поздравления, сопровождавшие поклон или реверанс.

Было бы невозможно запомнить имя каждого, но Лиз стремилась отогнать гнетущее впечатление от загадочного гнева своего мужа, пытаясь сосредоточиться на именах верхних слуг. Бреммер был дворецкий; миссис Хейнз – экономка; Далей и Эстер – горничные, прислуживающие за столом. Других горничных и лакеев было слишком много, чтобы запомнить так быстро, и никто не станет надеяться, что она запомнит имена помощниц горничных, чистильщиков обуви и множества других, кто работал внизу. Лиз обратила, однако, внимание на миссис Симс, остроносую женщину, представленную камеристкой. Лиз удивилась и… испугалась. Казалось, все уже устроено так, чтобы эта женщина прислуживала ей. Угнетающая перспектива.

Ее муж ни разу не упоминал о существовании семьи. Следовательно, Лиз предположила, у него ее нет. Поэтому ее ждал шок, когда, пройдя через широко распахнутые дворецким двери, они были встречены грозной женщиной, которая была не только окутана с головы до ног высокомерием, но имела решительное сходство с герцогом. Холодными, серыми, как сланец, глазами, она безмолвно разглядывала существо, осмелившееся войти в дом, как будто оно было дворняжкой, нарушающей красоту подстриженных лужаек поместья.

– Сестра, познакомься с моей женой Элизабет. – Грэй сделал жене знак подойти.

Сердце Лиз упало. У нее и так уже было неприятностей хоть отбавляй, и только этой ей и недоставало! Тем не менее она усилием воли отодвинула гнетущее чувство поражения и смело встретила неодобрительный взгляд женщины, ничем не выдав слабеющего присутствия духа.

– Элизабет, познакомься с моей сестрой леди Юфимией. – Несмотря на неостывший гнев, Грэй пожалел молодую жену, получившую такой безрадостный прием, и решил сделать все возможное, чтобы улучшить положение. Он увезет свою сестру как можно быстрее.

– Добро пожаловать в Эшли Холл… герцогиня. – Холодность в приветствии женщины полностью отрицала его содержание. Пауза перед последним словом и язвительный тон не оставляли никакого сомнения, что Лиз была найдена недостойной титула.

– Благодарю вас, – отвечала Лиз ни на йоту теплее.

Очевидно, хотя женщина и ожидала прибытия новой жены, она не готова была к такой внешности, которой недоставало утонченности. И что важнее, не ожидала встретить новобрачную, не желающую смиренно опустить глаза и играть роль униженной самозванки.

Грэй увидел, что назревает буря, и вмешался прежде, чем она могла разразиться.

– Юфимия, нам нужно как можно быстрее отправиться в Сити. Я надеюсь поймать сэра Дэвида сегодня вечером, чтобы обсудить с ним, как с членом парламента от нашего округа, введение одного закона в палату общин.

Перспектива скорого отъезда успешно отвлекла внимание его сестры. Она отрывисто кивнула, и солнечный свет, падавший сквозь высокое окно, одолжил немного блеска тусклым стальным волосам, модно уложенным на макушке надменно наклоненной головы.

– Ты уже почти опоздал, чтобы успеть что-либо сделать. – В словах Юфимии был сдержанный, но безошибочно узнаваемый упрек. – Парламент открывается через два дня, а с ним и сезон.

– Непредвиденные и неизбежные обстоятельства задержали меня. – Грэй не стал утруждать себя попыткой объяснить застрявшие в снегу поезда и почему была необходима кружная дорога через Париж. – Я полагаюсь на твое искусное умение, которое поможет в достижении моей цели… как уже и было неоднократно благодаря твоему мудрому совету и умелым распоряжениям.

Суровое выражение на лице Юфимии растаяло от удовольствия под действием чар, которыми ее брат пользовался без всяких усилий.

Пока брат с сестрой разговаривали, Лиз наблюдала за высокомерной парой, игнорировавшей ее. У нее не было желания быть в центре внимания, но отношение к вновь прибывшей, будто она не существует, было нестерпимо грубым. Британские аристократы, по слухам, были воплощением хороших манер. Ха! Правда, возможно, эти двое просто считали ее недостойной их усилий. Стало совершенно ясно, что для них она представляла не более чем неудобный придаток к необходимому им купеческому богатству. Такое отношение следовало ожидать от сестры. Да и от Грэя тоже. Однако Лиз ранило сознание того, что мужчина, которого она помимо воли находила все более завораживающим, смотрел сквозь нее, как он, несомненно, смотрел сквозь многолюдную толпу, которая, как она читала, переполняла лондонские улицы.

– Бреммер, – леди Юфимия окликнула неясную фигуру, маячившую в отдалении. – Проследите, чтобы лакеи немедленно сняли чемоданы ее светлости, а потом уложили в экипаж те, что стоят в моих комнатах.

Услышав это распоряжение, Лиз внезапно поняла полный смысл разговора кровных родственников. Ее муж собирался отправиться в Лондон со своей сестрой, оставляя ее в Эшли Холл, как какого – нибудь капризного ребенка в детской. Если бы ее желанием поинтересовались хоть с минимальной долей вежливости, она с радостью предпочла бы остаться в деревне. Подобная заносчивая манера задела бунтарскую сторону ее характера. Несмотря на свое отвращение как к причудам светской жизни, так и к бесконечно более серьезным политическим интригам, Лиз решила во что бы то ни стало сорвать его план оставить ее здесь.

Когда внимание герцога обратилось к жене, было слишком поздно, чтобы успокоить Элизабет, даже если бы все еще раздраженный Грэй хотел это сделать. При встрече с ее всегда прямым взглядом это раздражение только усилилось от сознания, что он выглядел бы глупо, карая ее за то, что она просто посмотрела на другого мужчину. Не только выглядел бы, выговаривал себе Грэй, он и был глупцом, позволяя такому пустяку тревожить себя. Такой вывод ничуть не улучшил состояния его духа.

– Элизабет, пожалуйста, пройдите со мной в кабинет. Есть некоторые вопросы, которые надо обсудить до моего отъезда.

Вопросы, которые надо обсудить? Положительно есть! Кипя, Элизабет прошла вслед за необъяснимо сердитым мужем в заполненную книгами комнату, но была слишком расстроена, чтобы заметить, как в ней приятно пахло кожей и старыми книгами. Он устроился за массивным письменным столом, а она опустилась в огромное черное кожаное кресло, на которое он ей указал.

– Как вы слышали, – Грэй укротил свою ярость, держа ее под жестким контролем, и заговорил с умелой очаровательной улыбкой, глубоким голосом, в котором звучали бархатные нотки, которым мало кто из женщин мог сопротивляться, – у меня есть обязанности в Сити, которые требуют моего безотлагательного внимания.

Отдавая себе отчет в своей слабости к этому мужчине, Лиз не доверяла его неотразимой улыбке и нежным словам. Она не забыла, как легко он преодолел ее сопротивление на корабле всего несколькими поцелуями, и намеревалась никогда больше не поддаваться на его хитрости.

– Вместо того чтобы сразу бросать вас в водоворот незнакомых лиц и обычаев, я оставляю вас здесь, в Эшли Холл, в надежде, что это даст вам время освоиться с новыми обязанностями и образом жизни.

Время освоиться? Она могла побиться об заклад, что он имел в виду под этим бесконечность. Ответная улыбка Лиз была мрачной, а синие глаза сверкнули вызовом.

Бунтарский вид Элизабет укрепил уверенность Грэя в своем решении. У нее не было ни светского опыта, ни спокойного такта, необходимых хозяйке политического салона, – черт, глубоко присущих Юфимии.

– Это не значит, что вы будете здесь одна. Моя приемная племянница Друсилла тоже остается здесь.

– Ребенок? – с кислой миной спросила Лиз, недоумевая, уж не предполагается ли это послужить ей утешением, когда это просто подтверждало первоначальное впечатление, что ее ограничивают классной комнатой, как провинившуюся ученицу.

Внутренне проклиная себя за то, что был достаточно глуп, чтобы не предвидеть реакцию этой строптивой женщины, Грэй спокойно опроверг ее подозрение:

– Дру недавно отпраздновала свое восемнадцатилетие.

Густые бронзовые ресницы скрыли синие глаза. Сообщение, что ее предполагаемой товарке восемнадцать, возбудило любопытство Лиз. По обычаю, девушка начинала выезжать в семнадцать. Значит, приемная племянница Грэя, вероятно, была дебютанткой в прошлом году. То, что эта Дру тоже должна была остаться в загородном семейном поместье, когда открывался новый сезон, делало очевидным, что она тоже подвергалась дисциплинарному взысканию за плохое поведение. В первый раз с тех пор, как Лиз ступила на британскую почву, было что-то, чего можно ждать с интересом. Ей не терпелось познакомиться со своей подругой по заключению и возможной соратницей в восстании.

Легкая улыбка и кивок рыжей головки увеличили беспокойство Грэя. Что может натворить эта иностранка в незнакомой стране, что подвергнет опасности его тщательно оберегаемую репутацию и семейное имя? Мысль была неутешительной. Грэй не хотел серьезно рассматривать подобную возможность.

– У вас нет оснований обижаться на такую организацию вашей жизни. – Чтобы отвлечься от своих забот, Грэй быстро продолжал говорить, испытывая при этом легкий укол вины. Он немедленно подавил это неприятное ощущение, совершенно искренне полагая, что, рассмотрев дело спокойно, она будет счастлива остаться в Эшли Холл. В конце концов, спустя минуту после бракосочетания она объявила о своем предпочтении диких краев Вайоминга. Следовательно, наверняка она бы предпочла его загородное поместье городской жизни и обществу нежеланного мужа.

– Правда, я считал, что, если вам предоставить выбор, вы предпочли бы этот дом с его относительной уединенностью напряженному распорядку светских обязанностей Лондона.

Помня о своем решении закрываться несгибаемым щитом от его уловок, Лиз не позволила кажущейся искренности этих слов Грэя пробить брешь в ее молчаливой защите.

– Вы сможете пользоваться моими обширными конюшнями, я уже распорядился, чтобы мой главный конюший предоставлял вам все, что вы попросите. – Грэй почувствовал раздражение, обнаружив, что даже для его собственных ушей эти слова звучали как слабый подкуп.

– Кратчайший путь из дома в конюшню – здесь. – Он кивнул в сторону французских дверей в противоположной стене комнаты, которые она по ошибке приняла за высокие окна.

Элизабет не смягчилась. Лошади для верховой езды ничего не значили, так как, будучи герцогиней, она и так могла ими распоряжаться. Уверенная, что целью всей его речи было одурачить ее, превратив в послушную сельскую жену, она позволила своему бурлящему гневу вылиться в опрометчивые слова:

– По крайней мере вас не будет поблизости, чтобы настаивать на осуществлении того, что вы определили как «неприятную» обязанность получить наследника, которого я вам должна обеспечить. – Лиз встала с деревянным видом, скривив губы преувеличенным отвращением. – Ваше имя соответствует политику, подобному вам, – ни черный, ни белый, ни холодный, ни горячий… просто тепловатый.

– Тепловатый? Разве раньше мы не вели подобного разговора? Хотя в прошлый раз вы утверждали, что я холодный. – Терзаемый одновременно и гневом, и желанием рассмеяться, Грэй улыбнулся – медленной, чувственной, многозначительной улыбкой, от которой у его противницы перехватило дыхание. Он поднялся, обходя вокруг письменного стола с пугающей грацией пантеры. – Неужели вы забыли, как закончился тот вызов?

Грэй живо помнил их физическую дуэль и как она проиграла, сдавая в его руки свое нежное тело, отдав головокружительное персиковое вино своих губ. Но больше всего он помнил жадную страсть в ее легком, пугливом вскрике. Несмотря на неотложную необходимость скорого отъезда, он хотел услышать его снова.

Лиз поняла сделанную ею ошибку, в которой он, очевидно, услышал согласие стать добычей пантеры. Пугающее подозрение, что подсознательно она именно этого и хотела, сковало ее, она не в состоянии была пошевелиться, пока Грэй приближался, обжигая своим взглядом и искушая обещаниями незнакомых восторгов.

– Возможно, вы просто хотели заманить меня в еще одну демонстрацию ошибочности такого суждения? Хмм? – Голос Грэя был подобен низкому мурлыканью. Он остановился вплотную перед замолкшей, вспыхнувшей женщиной. С неожиданной нежностью он, слегка касаясь пальцами, погладил ее щеку и стройную шею.

Испуганное предчувствие и потрясение от открытия своих собственных чувств так обострили чувствительность Лиз, что она вся затрепетала от этого удивительно легкого прикосновения. Стоя совсем близко и не касаясь ее руками, Грэй наклонил голову и мгновенными, дразнящими поцелуями тронул уголки ее рта, его губы едва касались ее щек, глаз и чувствительных впадинок за ушами.

Не обладая опытом Грэя в науке страсти, Лиз чувствовала, что у нее подкашиваются колени, изнемогала от безумных пульсирующих ощущений. Она качнулась в его ждущие руки и, оказавшись в их кольце, почувствовала его сильное, мускулистое тело. Всепоглощающая волна новых опасных ощущений захлестнула ее и вытеснила последние слабые попытки рационально мыслить.

Грэй взял ее рот штурмом, который немедленно раскрыл ее губы, позволив ему исследовать их нежность, а она стремительно тонула в жадном огне, инстинктивно сильнее изгибаясь дугой в его объятиях. Ослепленная искрами жгучего наслаждения, она обвила руками устойчивый центр этого огненного урагана, бессознательно наслаждаясь силой его широких плеч, прежде чем вплести пальцы в прохладные черные пряди.

Одной рукой Грэй приковал ее к своему могучему телу, а другая начала искушающее путешествие от талии вверх по внутренней стороне руки, прижимавшейся к широким плечам, потом вперед и обхватила ладонью соблазнительную тяжесть одной груди. Этот маневр исторг тихий, пьянящий вскрик, и улыбка триумфатора заиграла на его губах, оставлявших растекающийся жаром след вдоль шеи вниз к ямке, строго закрытой воротником. Вдруг его губы устремились вниз и сжали вершину трепещущей в его ладони плоти.

Одновременно с вырвавшимся стоном неудержимый трепет пронизал Лиз до самых глубин. Пальцы ее невольно еще крепче вплелись в черные волосы, она притянула источник незнакомого, но чудесного, обжигающего наслаждения ближе.

Сдерживая невыносимо жгучее желание избавиться от материи, препятствующей интимной ласке, которую наивно требовала его трепещущая жена, Грэй зарылся лицом в ее пышную грудь. Он отчаянно хотел того, чего не мог получить – не здесь и не сейчас. Грэй поднял голову, пытаясь овладеть собой, но неосмотрительно взглянул вниз на влекущее видение огненных волос, обрамлявших тронутое розой страсти лицо, на глаза, потемневшие до синевы, затуманенные неведомыми желаниями, и персиковые губы, влажные и нежно припухшие, стремившиеся к его губам. Это восхитительное зрелище ставило любую надежду на сдержанность в серьезное затруднение.

Он взялся доказать своей жене, как легко он может соблазнить ее на добровольную сдачу. Намерение потерпело крах, так как необученная, безрассудная страсть, с которой она ему ответила, прорвала его искусную выдержку, и он почувствовал непривычную для себя уязвимость. Еще раз эта женщина грозила сломать его тщательно охраняемый эмоциональный барьер, а Грэю это совсем не нравилось!

Резко отстранив Элизабет на длину вытянутой руки, Грэй с сардонической улыбкой, блестя искристыми глазами из-под полуопущенных век, насмешливо прокомментировал ее легкую сдачу:

– Вы подарите мне себя и дадите мне наследника, который мне нужен, без особых усилий с моей стороны… несколько поцелуев, и вы – моя.

Чувствуя, как будто ее облили ушатом холодной воды, Элизабет задохнулась и быстро высвободилась из его рук, охваченная гневом. Она повернулась и вихрем бросилась прочь из кабинета и из дома.

Грэй медленно подошел к двери, которую его страстная жена оставила нараспашку. Циничная улыбка, игравшая на губах, окрасилась презрением к самому себе. Она, конечно, верила, что он выиграл еще один раунд в их битве, но он знал, что это не совсем так. Она потрясла его, как ничто и никто за многие годы.

Он прислонился к дверному косяку и ждал. Ее дорожный костюм был не лучшим нарядом для дневной скачки, но он понимал импульс, двигавший ею. В юности он бесчисленное количество раз прибегал к длинным энергичным прогулкам верхом, чтобы успокоиться после эмоциональной встряски. Он считал, что ее план сделать то же самое был замечательной идеей… пока двери конюшни не распахнулись и из них не вырвался его собственный горячий скакун с огненно-рыжей женщиной, которая скакала не просто без седла, но и по-мужски!

Он непроизвольно выбежал, собираясь погнаться за черным зверем и его в равной степени горячей всадницей. Сделав два шага, он остановился, сдерживая порыв схватить ее и наказать, заставить ее понять, как неподобающе такое поведение для любой женщины и значительно, гораздо хуже – для герцогини. Миднайт был самым резвым скакуном в его конюшне, и, гоняясь за женой, он, вероятнее всего, поставил бы себя в глупое положение. А этого он делать не собирался. Он просто уедет, и воспоминание об этом импульсивном действии послужит еще одним доказательством, каким бедствием она оказалась бы в жестких рамках лондонского общества. В Сити, несмотря на осмотрительные связи и политические бои, клубящиеся над его поверхностью, первым правилом было неукоснительное требование безукоризненных манер и безупречного соблюдения внешних приличий. Безусловно, Элизабет никогда не сможет соответствовать этому образцу.

Глава 4

Могучий конь летел по зеленым просторам с изумительной скоростью, и гнев Лиз сменился радостным возбуждением. Ветер вырвал шпильки из рыжих волос, и они струились ярким флагом, пока вороной не замедлил бег, внося ее в прохладную тень леса.

– Кто вы? – раздался впереди требовательный мужской голос. – И каким образом у вас оказался самый ценный жеребец моего кузена?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18