- Может когда-нибудь ты состаришься и умрешь в постели, - я не улыбнулся ему, потому что тема разговора к веселью не располагала. Мужчина рассказывает истории, чтобы доставить удовольствие слушателям, и приукрашает свои сказки как может.
      - Так это все вранье?
      - Не совсем, - я открыто посмотрел ему в глаза. - Я не лгу, Беллин. Ложь до добра не доводит.
      Он жалобно потер тонкую полоску усов.
      - Я это хорошо знаю, - Беллин ухмыльнулся. - Еще акиви?
      - Больше вливать некуда, - правым плечом я прислонился к вертикальной опоре, оказавшейся ближайшим столбом, и прищурился на него. - Что ты хочешь, Кот Беллин?
      - Я же сказал, путешествовать с вами.
      - Нам с Дел не нужны сопровождающие.
      - Я не помешаю.
      Я хмыкнул.
      - Мы не ищем развлечений или славы, мальчик. Это наша работа.
      - Я все понимаю. Хоть и слабые, но мозги у меня есть, - упрек, который ему удалось скрыть в голосе, проскользнул в его улыбке. - Дайте мне хотя бы шанс доказать это.
      Я вздохнул.
      - Ты не местный. Ты представляешь, кто такие танцоры мечей?
      Белые зубы Беллина сверкнули.
      - Сложно сказать, - с готовностью ответил он. - Некоторые из них, может даже большинство, достойные ребята, которые гордятся своими делами. Но, я думаю, есть и такие, которые не лучше чем... - правая сторона его рта презрительно скривилась, - пираты.
      Я нахмурился.
      - Кто такие пираты?
      Он прищурился, выискивая подходящие слова для ответа, и легко кивнул, выразительно подняв одно плечо.
      - Люди, которые плавают по океану и... - он помолчал, - собирают то, что другие не в состоянии защитить.
      - А-а, - я кивнул. - У нас в Пендже таких называют борджуни. Никто не сравнится с ними по свирепости. А здесь, около Границы, лучшее название для таких - грабители.
      Беллин засмеялся.
      - Может быть, - неуверенно согласился он, ни в малейшей степени не придя в замешательство от моей откровенности.
      - Танец мечей это несколько другое, - поправил я. - Танец не ставит целью получить богатство противника.
      - Конечно нет. Только его жизнь, - Беллин вздохнул и уставился вверх, на изогнутое лезвие полумесяца, освещавшее стены. - Я больше не пират.
      - Но все еще вор.
      Он невинно хлопнул глазами.
      - Лучше бы я был шишкой.
      Я не выдержал и расхохотался. Кот Беллин был самым увлеченным и искренним человеком из всех, кого я когда-либо встречал, и за ответом он в карман не лез. Я не сводил с него глаз. Беллин был гораздо моложе меня и представив его рядом с Дел, я почувствовал себя совсем стариком.
      Вот тут-то я и вспомнил, что Дел рядом не было.
      Беллин заметил, что я нахмурился, и поспешил меня успокоить.
      - Она сказала, что скоро придет.
      Я резко повернул голову.
      - Что?
      Он услужливо повторил сообщение.
      Я мрачно посмотрел на него.
      - Почему она сказала это тебе?
      Он почесал подбородок.
      - Ты ее не слушал.
      - Почему всегда неприятности... - начал я, но замолчал, осознав справедливость упрека.
      - Она сказала, что отведет лошадей в конюшню у гостиницы и вернется за тобой.
      Вернется за мной. Она придет, чтобы увести меня как мать уводит домой нагулявшегося ребенка.
      Я злобно покосился на Беллина: спокойный молодой человек, счастливый оттого, что может мне что-то сообщить.
      - А если без вранья, ты что-нибудь знаешь об Аджани?
      Он тут же сосредоточенно начал расправлять складки бурнуса. Тянул время.
      - Аджани, - мягко повторил я.
      - Имя знакомое.
      - Помни, что я говорил о вранье, мальчик. Рано или поздно оно доведет тебя до беды.
      - Только если ты неловок, - он ухмыльнулся, сунул руку за спину и вытащил из-за пояса три незнакомых мне предмета, похожих на небольшие топоры странной формы. Такого я еще не видел.
      Небрежно, без видимых усилий, Кот Беллин начал подбрасывать их в воздух, хватаясь за рукояти и перекидывая их из одной руки в другую, пока они не слились в ленту дерева, кожи и стали.
      - На корабле, - сказал он мне, - часто не знаешь, что делать со скуки. Это неплохой способ провести время.
      На это представление я смотрел уже стоя у другого конца жерди, лежавшей на двух подпорках, куда я отскочил быстрее, чем собирался - вина акиви, затуманившего голову. Топоры летали то вверх, то вниз в опасной близости от головы Беллина. От монотонного движения начинала кружиться голова.
      Гибкие руки Беллина двигались с ошеломляющей быстротой. Я уже не сомневался, что он был талантливым вором-карманником или незаметно срезал кошельки, хотя судя по прекрасному владению топорами он мог заниматься и тем, и другим.
      Он поймал топоры: один, второй, третий. Закончив представление, он передал один топор мне.
      Я молча рассмотрел его. Полтора фута в длину, форма странная. К одной стороне рукояти крепилось плоское, стальное лезвие, очень острое, похожее на лезвие обычного топора для метания. Деревянную часть аккуратно обернули кожаной лентой, чтобы удобнее было держать. Я не почувствовал баланса, но Беллин, судя по всему, находил его превосходно.
      - Попробуй, - предложил он.
      - И что с ним делать? Разрубить эту жердь? - я взглянул на вышеупомянутую жердь. - Только это мне сейчас и нужно.
      - Нет. Смотри, - он бросил топор через улицу в возвышавшийся напротив столб, где тот и застрял.
      Я прикинул расстояние и долго смотрел на топор в столбе. Потом на топор в моей руке. Наконец на самого Беллина.
      - По улице ходят люди, - выразительно сообщил я.
      Они и правда ходили. Большинство из них в панике испарилось в тот момент, когда Беллин замахнулся топором. Остальные рухнули на землю, изысканно ругая парня.
      - Я знаю, - радостно сообщил он, кивнув для верности. - Удачно выбрать время - тоже искусство. Это настоящий вызов, - его улыбка стала совершенно невинной. - Когда-нибудь я точно промахнусь.
      - Ладно, - я возвращал ему топор, когда из-за угла повернула Дел и я приготовился сделать шаг вперед и встретить ее. - Потом договорим.
      - Но у меня есть хотя бы шанс, что вы возьмете меня с собой? - не отставая от меня, спросил Беллин.
      Я почувствовал вес меча Терона за плечами.
      - Там, куда мы пойдем, - сказал я ему, - комната только на двоих. Посторонние нам не нужны.
      Беллин остановился. Вздохнул. Кивнул. И бросил два оставшихся топора в деревянную стенку, игнорируя возобновившиеся - более громкие проклятья.
      Дел подняла брови, когда я подошел к ней. Взглянув на ее лицо, я понял, в чем дело.
      - Он так развлекается, - я споткнулся, зацепившись за тень. Дел фыркнула, сдерживая смех. - Он действительно хочет ехать с нами.
      - Нет.
      Мы завернули за угол и нас зажали дома на узкой, пустынной улице.
      - Я ему так и сказал, - пробираясь вперед, мы дважды столкнулись и я услышал, как Дел вздохнула. Ну каюсь, перебрал акиви. - Я сказал ему...
      Я не успел поведать, что еще я ему сказал, потому что из темноты вынырнули четыре фигуры и направились к нам.
      - Аиды, - проворчал я, вытаскивая меч Терона, - разве не могло это случится, когда я был бы трезвее?
      Вопрос был, конечно, риторическим и Дел не стала тратить время на ответ (хотя, без сомнения, ей было, что ответить). Я услышал как взвизгнула Бореал, когда Дел вырывала ее из ножен, уловил обрывок песни и понял, что Дел не собиралась бессмысленно тратить силы на подонков из Пенджи. Она вызывала меч к жизни, а это означало, что у грабителей шансов было меньше, чем когда-либо.
      Не успел бой начаться, как темноту узкой улицы прорезал луч света. В жемчужно-розовом сиянии клинка Дел я увидел четыре загорелых Южных лица. Свет резко превращался в темноту и они казались черно-белыми: белые лица с черными впадинами глаз и ртов. Южане прищурились, выругались и, собрав остатки решимости, двинулись вперед.
      Двое пошли ко мне, двое к Дел. Видимо полюбовавшись танцем, они решили не сбрасывать ее со счетов.
      Южане носили мешковатые накидки поверх таких же мешковатых штанов и туник. Из-за обилия широких одежд трудно было отличить плоть от ткани и проколоть тело прежде чем получишь ответный удар. Я рассек на одном накидку, скользнул по шелковому кушаку и зацепил ребро другому, но пользы это не принесло. Они двигались быстро и я за ними не успевал (возможно из-за того, что акиви плескался в желудке и голове).
      Кто-то кольнул меня в левое запястье и эта царапина, неожиданно для нападавших, помогла мне. Боль вырвала меня из тумана алкоголя и заставила действовать более осторожно: одному я проколол живот, а другого разрезал чуть пониже, так что он выронил меч и забыл о драке, поскольку ему пришлось прижимать руки к животу, чтобы внутренности не вывалились на песок.
      Я нашел равновесие, повернулся и увидел, что Дел успела убить одного, а второй неожиданно развернулся спиной к нам и мы поняли, что сражаться больше нет смысла: рябой Южанин с перепуганными глазами, увидевшими смерть, упал лицом вниз на песок и застыл, не успев издать ни звука.
      В его спине торчал один из топоров Беллина.
      Дел и я несколько секунд рассматривали топор, потом синхронно подняли головы. Будущая шишка приблизилась бесшумно, склонилась над телом и вытащила оружие. Звук, с которым топор вышел из тела, совсем не напоминал привычный шелест меча. Я решил, что последнее звучит приятнее для человека, который перебрал акиви.
      Беллин изучил лезвие, вытер его о накидку мертвеца и посмотрел на нас.
      - Снова опоздал.
      Я вздохнул.
      - Это не значит, что теперь мы возьмем тебя.
      Он подумал, кивнул, повернулся на пятках и ушел. Жонглируя тремя топорами.
      - Ну, - отметила Дел, - по крайней мере мальчик меток.
      - Мальчик? - нахмурился я. - Да ты не старше его.
      Она проводила взглядом Беллина и посмотрела на меня.
      - Я думаю, - начала она, - он кажется мне таким молодым, потому что я слишком долго общаюсь с тобой.
      Я не удостоил этот выпад ответом.
      Дел усмехнулась и подняла светлые брови.
      - Так что ты ему говорил? - она вытерла Бореал и вернула ее в ножны. - Что ты хотел рассказать до того, как нас прервали?
      Я хмыкнул, вытирая свое оружие.
      - Ему слишком нужны приключения, чтобы растрачивать жизнь на прогулки с нами.
      - А ты почему пошел со мной?
      - Ты знаешь почему.
      - Нет, - сказала она, когда мы снова направились вниз по улице, - ты мне ничего не объяснил. Ты просто догнал меня в тот день и больше ни на минуту не оставляешь одну.
      - А тебе это, я вижу, очень неприятно.
      Она выразительно посмотрела на меня, явно оценивая мою персону по всем параметрам.
      - Разве ты давал мне когда-нибудь повод быть тобой недовольной?
      Я свирепо поскреб чесавшуюся руку и попытался сдержать отрыжку.
      - Дело не во мне, а в тебе, баска. Ты без меня не можешь.
      Дел помолчала и я сделал соответствующий вывод. Женщина может хитрить, но и от нее можно добиться правды.
      - Пришли, - объявила она. - Гостиница.
      - Смотри под ноги, - посоветовал я.
      Дел ничего не ответила. Она вошла в гостиницу и полог шлепнул меня по лицу.
      В который раз.
      Позже, гораздо позже, я медленно выбрался из сна и сразу насторожился, потому что Дел выскользнула из постели. Танцоры мечей, которым не надоела жизнь, быстро учатся спать когда и где возможно, и моментально просыпаться, словно и не закрывали глаз.
      Сначала я подумал, что она пошла к ночному горшку, но вместо этого Дел подняла с пола свой меч, лежавший рядом с моим, вынула его из ножен и, сделав два шага, встала в центре комнаты. Там она опустилась на колени обнаженная, с белыми волосами, покрывавшими плечи - и прижала между грудей клинок меча.
      Света не было. Слабое сияние полумесяца пробивалось через щели в ставнях. Женщина стояла на полу на коленях, ее тело окутывали тени и серебристые лунные лучи. И я услышал тихую песню.
      Она пела едва слышно. Голос срывался, когда ей приходилось напрягаться, чтобы не запеть громче. Значит она не хотела разбудить меня, хотя теперь Дел знала все мои привычки во сне не хуже, чем свои.
      К музыке я глух. Для меня она просто шум разной высоты и громкости. Я и раньше слышал, как Дел пела, готовясь войти в круг, но всегда воспринимал песню как набор разных звуков. Своеобразный шум. Какая-то форма обращения к богам или мечу. Песню жизни я не мог отличить от песни смерти. Пение - Северная привычка. У Терона она тоже была.
      Но Дел продолжала петь и меч в ее руках начал оживать.
      Сначала я в это не поверил. Лунный свет неверен: я подумал, что облака закрыли месяц и освещение изменилось. Но облака это были или нет, лунный свет отступал перед светом меча. Сияние клинка разбавляло лунные лучи.
      Оно появилось на острие. Сначала легчайший проблеск света. Искра, стойкая и немигающая, вытекла как вытекает капля крови из пальца. Она забилась как пульс, словно дышала, а потом медленно поползла наверх, оставляя за собой такие же бусины, нанизывая ожерелье словно из кристаллов Пенджи. Нахмурившись, я смотрел, как капель становится все больше и больше, они замкнули цепь и обоюдоострый клинок засветился.
      Пульсация. Слабый свет, сияние, вспышка... все гаснет и начинается снова.
      Дел пела и клинок охватило пламя.
      - Аиды, Дел... - я торопливо вскочил, неуклюже выпутываясь из одеяла и собираясь выбить из ее рук меч, но едва не растянулся на полу. Окончательно запутавшись в одеяле (акиви еще плескался в голове), я зашатался. В языках пламени ее лицо казалось мертвым.
      Я уже подумал, что огонь охватит ее волосы, но обошлось без этого. Пламя не коснулось ее кожи. Языки цеплялись за клинок, облизывая острые края и застенчиво играя с рунами, а потом умерли, опали, когда ее песня сбилась. Дел не сводила взгляда с рун.
      Я потянулся, но что-то в ее лице заставило меня отдернуть руку. Я уже давно мог безнаказанно касаться яватмы, потому что знание ее имени позволяло мне до определенной степени фамильярничать с ней. Я мог соприкоснуться с частью силы, которую Дел знала в полной мере. Однажды, по незнанию, до того, как Дел сказала мне имя яватмы, я схватился за серебряную рукоять с вечно меняющимися узорами и потерял кусок кожи с ладони. След держался несколько недель и постепенно исчез, но шрам в душе остался.
      Из-за него и из-за глаз Дел я не стал касаться меча.
      Последняя вспышка исчезла. Пульсация растворилась в лунном свете. Меч снова стал мечом и никто бы не сказал, что он скрывает магию.
      Я перевел дыхание и облизнул губы.
      - Такого я еще не видел.
      - Я не хотела, чтобы ты это видел.
      Жемчужно-розовый клинок загораживали свисающие с обеих сторон светлые пряди ее волос.
      Я вздохнул, понимая, что излишек акиви притупил мои чувства. Испуг исчез, оставив во рту кислый привкус паники и головную боль.
      - В аиды, чем ты занималась?
      - Просила совета, - Дел встала, взяла из моих рук ножны Бореал и убрала меч. - Я разрезана.
      - Разрезана? - я поднял брови и осмотрел ее. Ничего разрезанного я не заметил.
      Она нахмурилась и пожала одним плечом.
      - Разрезана... раздвоена... разделена, - она замолчала, чувствуя, что слова не передают того, что она хотела сказать. Хотя Дел хорошо говорила на Южном, правда с забавным акцентом, бывали случаи, когда различие в происхождении сильно затрудняло общение, сводя его почти на нет.
      - Это называется путаница, - перевел я. - Ты запуталась.
      - Запуталась, - эхом отозвалась она, - да, - она снова положила меч в ножнах на пол рядом с моим оружием, совсем близко к кровати, потом влезла на матрас, села и закуталась в одеяло. - Что мне делать?
      Не часто Дел дает мне шанс что-то ей посоветовать и заданный вопрос подтвердил, что она действительно была в полной растерянности.
      Я присел на край кровати.
      - Это как-то связано с человеком, которого ты убила? Тогда, в круге?
      Дел вздохнула, задумчиво глядя в стену.
      - Да и нет одновременно.
      - Он был один из налетчиков.
      - Да, я помню его. Я помню всех, - она покачала головой, пытаясь отогнать воспоминания. - Сначала я думала, что ошибаюсь, потому что не могла поверить... но я не могла забыть их лица, хотя так хотела... слишком часто я видела их во сне.
      - Даже собакам снятся сны.
      Бледная попытка посочувствовать экспромтом. Дел даже не улыбнулась.
      - А я и не хочу, Тигр. Я хочу помнить их, пока не соберу долг со всех.
      Одна тонкая рука выбралась из-под защиты одеяла. Дел заткнула одеяло под колени и подтащила его поближе к подбородку. Робким, отчаянным движением она коснулась моего плеча, нашла старый шрам и начала гладить его.
      - Было так приятно убивать этого человека, - сказала она.
      Тон не соответствовал словам.
      - Не настолько приятно.
      Ее пальцы на секунду застыли, потом продолжили бессмысленное движение.
      - Я принесла клятву.
      - Я знаю. В клятве ты переборщила... и поэтому запуталась, - я поймал ее руку и сжал. - О чем ты спрашивала меч?
      - Какой риск следует избрать.
      Я нахмурился.
      - Риск?
      Дел засунула прядь волос за левое ухо.
      - Если я пойду по следу Аджани, поиск может занять недели, месяцы, даже годы, - она сжала губы. - А у меня осталось не так много времени, прежде чем кого-то опять отправят по моему следу.
      - А если ты поедешь на Север, чтобы предстать перед судом своих ровесников и учителей, ты можешь потерять след Аджани, - я кивнул. Нелегкий выбор.
      - Наоборот. Слишком легкий, - она высвободила руку, потянулась к своей шее и сняла что-то. Дел подержала вещицу в лунном свете красно-коричневые кусочки янтаря на шнурке. - Я сделала это, - тихо сказала она, - десять лет назад. Сделала и подарила моей матери на день рождения.
      Я вспомнил, как она снимала что-то с шеи мертвого Южанина и прятала трофей в кулак.
      - Риск, - тихо повторил я. - Ты охотишься за Аджани - вчера, сегодня, завтра - а остальные будут охотиться за тобой.
      Она убрала ожерелье.
      - Я многим обязана своему ан-кайдину.
      - И поэтому ты просила его совета, - в моей голове снова зазвучала ее песня и я опять увидел пылающий меч. - И что он сказал, баска?
      - Ничего, - выдавила Дел и по бледной щеке скатилась слеза.
      Мы были друзьями. Делили круг и постель, но во многом оставались чужими. Мы боялись лишний раз проявить свои эмоции. Каждому из нас так долго не нужен был никто кроме самого себя, что теперь мы не могли повернуть ключ и освободиться - говорить то, что хочется говорить и делиться тем, чем следует делиться. Северная женщина и Южный мужчина, рожденные жестокостью, созданные гневом, стремлением справиться с теми, кто попирал их, научились ничего не говорить о страхах, зная, что от их слабости эти страхи могут ворваться в их жизнь.
      От вида плачущей Дел из моей головы вылетел дурман акиви. Теперь уже запутался я, не зная, что же предпринять: попытаться успокоить ее или оставить в покое, чего она так часто от меня требовала.
      Аиды, ну как мужчине разобраться?
      Ну... я и раньше видел, как рыдают женщины, но эта всегда требовала равенства. Она запрещала мне проявлять снисходительность и вспоминать, что она слабый пол.
      Дел по крайней мере не всхлипывала и не растирала торопливо слезы по щекам, как обычно поступают остальные. Каким-то образом, несмотря на все беды, Дел осталась женщиной и боялась, что обнаружив это, я потеряю уважение к ней.
      Дел просто плакала, не вздрагивая. Она сидела на кровати и слезы катились по щекам.
      Аиды, ну за что мне такое?
      Может стоит попробовать...
      Дел пошевелилась, когда я коснулся ее, показывая как только мог, что несмотря на все случившееся - несмотря на слезы - я хотел ее. Но очевидно я не угадал.
      - Не сейчас, - раздраженно сказала Дел, отстраняясь.
      - Я подумал...
      - Я знаю, что ты подумал, - лицо ее еще было мокрым, но слезы уже не текли. Она смотрела на меня хмуро. Я мог представить, что последует дальше. - ЭТО не всегда ответ, Тигр... хотя тебе или любому другому мужчине в такое трудно поверить.
      Она знала обо мне все. Знала когда и куда ударить. И, как всегда, точно нанесла удар по моей гордости. Чувство беспомощности возросло пропорционально внезапно захватившему меня желанию.
      - Аиды, Дел, что ты от меня хочешь? Я пытаюсь помочь тебе...
      - Мне? Или себе? - она вскочила, сдернула с кровати одеяло и, завернувшись в него, ушла к окну.
      У меня не осталось ни одеяла, ни терпения. Я шлепнул себе на бедра подушку, радуясь, что Дел оставила мне хоть что-то прикрыться, и уставился на нее.
      - А что, в аиды, предлагаешь мужчине делать? Догадываться? Особенно с тобой. Ты такая колючая, что я никогда не знаю, когда ты планируешь ударить меня.
      - Я не планирую, - сказала она. - Так получается. Ты сам иногда на это напрашиваешься.
      - Сейчас например? - я кивнул. - Прекрасно. В следующий раз я оставлю тебя одну.
      Она тяжело вздохнула.
      - Иногда женщине нужно, чтобы ее просто обняли.
      - Иногда мужчина и сам хочет обнять женщину, - бросил я в ответ, - но он не знает, нужно ли ей это.
      Дел ничего не сказала.
      - Особенно тебе, - добавил я. - Я никогда не знаю, лежу я в постели с танцором меча или с женщиной. С твоими способностями в круге, Дел, в тебе больше от мужчины. Я знаю, что так и должно быть, знаю, почему это происходит, но в постели мне нужна ты, а не ан-истойя.
      Она надолго закрыла глаза. Когда Дел снова взглянула на меня, глаза уже не блестели от слез, но в них было столько горя.
      - Ты спал со мной больше, чем кто-либо, - тихо сказала она, - не считая Аджани.
      Я не смог отвести взгляда. Уже не сомневаясь, я поднялся, откинул подушку и подошел к женщине. Вспомнил холоднокровную ан-истойя талантливого танцора меча с Севера - и девочку, у которой украли детство.
      Я обнял ее. Просто прижал к себе. Только в этом мы оба и нуждались.
      6
      Песок уступал земле, жесткая поросль - траве, а колючки остроконечным деревьям и раскидистому кустарнику, который я видел впервые. Изменился даже запах. Я вдыхал его с отвращением, держал на языке и в конце концов понял, что шел он от деревьев. Едкий, стойкий аромат, ненамного отличавшийся от запаха хувы, хотя вдыхать его можно было не опасаясь последствий.
      Изменился и рельеф. Редкие холмы Харкихала сливались и становились одной семьей, соприкасавшейся руками, головами и плечами. Но это было только началом - перед нами я видел горы, поднимавшиеся от земли до неба.
      Мы ехали на Север, следуя Торговым Трактом из Харкихала. С каждым шагом жеребца я отдалялся от Юга, от всего, что я знал. Я входил в чужую страну как меч входит в живот человека. Окружающий ландшафт удовольствия мне не доставлял, но Дел я об этом не сообщал.
      Да я и сомневался, что ее заинтересовало бы мое отношение к этому миру. Дел замкнулась в тишину и была необычайно тиха даже для обычного плохого настроения. Меня же переполняло предчувствие, ожидание, которое не имело ничего общего со страхом, беспокойством и дискомфортом, которые я ощущал. Дел было не до меня, но не потому что я не был ей нужен. Просто ее переживания были слишком личными. Дел возвращалась домой.
      Я понял ее, хотя она не сказала ни слова. Изменилась ее поза. Выпрямилась спина, расправились плечи, поднялся подбородок. И чудесная улыбка осветила ее лицо.
      Дел преобразилась, а я стал только угрюмее.
      Она остановила своего крапчатого мерина у невысокой каменной пирамиды, вынула ноги из стремян и спрыгнула. Бурнус зацепился за стремя. Дел машинально освободила его и отошла от лошади, не реагируя на попытку крапчатого последовать за хозяйкой. Через минуту мерин успокоился и, опустив голову, решил пощипать что-нибудь на покрытых дерном холмиках. Дел забыла о нем. Она взобралась на пирамиду и вытащила Бореал из ножен.
      Дел смотрела на Север. Высокая фигура, закутанная в кремовый шелк, застыла на камнях. Дел положила яватму на ладони, подняла ее к солнцу, так что лучи затанцевали на клинке, и трижды поцеловала сталь, выражая почтение и преданность.
      - Сулхайя, - громко сказала она, благодаря своих Северных богов.
      Я поежился. Солнце грело по-прежнему, но я продрог до костей. Потом это ощущение прошло и я снова согрелся. Осталось только ноющее воспоминание о чем-то, чего я не мог объяснить.
      Солнечный луч вспыхнул на обнаженном клинке Бореал. Дел не вызывала к жизни яватму, но я видел бледное, жемчужно-розовое сияние, словно меч, как и Дел, знал, что они вернулись домой.
      Я с трудом приподнялся в седле.
      - Баска...
      Она повернулась - ее лицо и поза преобразились так, что у меня язык отнялся.
      Дел вернула меч в ножны. Момент прошел. Она снова стала прежней Дел, только на губах играла незнакомая улыбка. Улыбка, которую я никогда не видел и мог только мечтать, чтобы Дел подарила ее мне.
      - Ну вот, - сказала она, - я и дома. Тебе пора решать.
      - Решать?
      Она кивнула на пирамиду.
      - Это Граница.
      Я и сам догадался и не отрываясь смотрел на пирамиду. Эти камни были началом неизвестного мира. Они открывали страну, в которой никогда не бродили песчаные тигры.
      - Я пойму, - очень тихо сказала Дел.
      Я посмотрел на нее и увидел понимание и сочувствие в голубых глазах. Ей не было еще и двадцати одного - значительно моложе меня по годам, но гораздо старше меня душой. Иногда я ненавидел ее за это, теперь я возненавидел себя.
      - Поймешь?
      Она подумала.
      - Может и не пойму.
      Аиды. Поймет. Не хуже меня.
      И упрямо, наверное просто чтобы доказать, что она ошибается, я пересек Границу.
      И тут же пожалел об этом. Потому что что-то изменилось и не в лучшую сторону.
      Дел вспомнила о мерине и спустилась вниз ловить крапчатого, который щипал травку. Она подвела его к жеребцу, молча села в седло, посмотрела на меня и поблагодарила на языке Севера.
      - Что? - не сразу понял я.
      - Спасибо, - повторила она на Южном.
      Что-то липкое сбежало по моей спине.
      - Я тебе не нужен, - рожденные гневом и смущением слова прозвучали резче, чем хотелось бы (иногда, запутавшись в неопределенных чувствах и отчаявшись найти истину, я веду себя как обиженный ребенок). - Я не нужен тебе на самом-то деле. Тебе никто не нужен. Никто. Пока ты носишь этот меч.
      Дел слабо нахмурилась, потом уголок рта дернулся.
      - Кое в чем ты также бесценен, как и мой меч.
      - Хм, - я пнул жеребца и он пошел вперед. - В чем например, баска?
      - Не скажу, - с готовностью объявила она. - Потому что ты закидываешь удочку, а озера рядом нет.
      - Я что делаю?
      Дел открыла рот, не найдя слов, закрыла его и минуту рассматривала меня. Придя в себя, она объяснила мне, что такое рыбная ловля. А заодно и что такое рыба.
      - Их едят? - с ужасом выдавил я. Судя по описанию, это были отвратительные твари: все в чешуе, с плавниками и жабрами.
      Ее брови сошлись у переносицы.
      - Я не сомневалась, что во время твоих путешествий из Харкихала в Джулу ты хоть раз, но обязательно пробовал рыбу. Джула, как мне кажется, не очень далеко от океана, а Харкихал совсем рядом с Северной границей. Разве люди там не едят рыбу?
      Я нахмурился.
      - Больше чем на день я в Харкихале не задерживался... А что касается Джулы, то откуда мне знать, сколько от нее до океана? Я никогда не перебирался через горы.
      От удивления ее брови выгнулись до волос.
      - Ты никогда не видел карты?
      - Конечно я видел карты. Я знаю Пенджу и по-моему ты могла в этом убедиться. Я знаю где, чьи владения, правильно? Я знаю постоянные поселения и все колодцы. Я знаю...
      Дел подняла руку.
      - Все. Я поняла. Ну конечно, прости меня, я не сомневалась в твоих познаниях, - ласковая речь и безмятежный взгляд - значит все это говорилось только чтобы успокоить меня (или заткнуть мне рот). - Я хотела сказать, странно, что ты так не уверен в границах и в том, что лежит за ними.
      - А ты, конечно, уверена.
      - Меня учили, - мягко сказала она. - Человек должен знать страну, в которую собирается отправиться. Я должна держать все знания здесь, - она кивнула головой. - Кроме обучения танцу, мы изучали математику, языки и географию.
      Теперь понятно, почему Дел и один или два Северных танцора мечей, которых я знал, неплохо говорили на моем языке. Южный выучить легко, но язык Пустыни - местное наречие Пенджи - дается с трудом. Я долго переводил его для Дел. Теперь, набравшись от меня, она могла на нем объясняться. Между собой мы общались на Южном, это казалось естественным.
      Что касается математики и географии, то я даже слов таких никогда не слышал. Все мое обучение было посвящено только танцу мечей, физическому развитию и ритуалам, которые составляют танец. Я провел годы, изучая как двигаться, сражаться, убивать. Больше ни на что не хватало времени.
      Я пожал плечами.
      - Мы разные люди, баска... нас воспитывали по-разному.
      Она задумчиво кивнула.
      - Иногда я забываю. Для нас весь мир в круге и танце... и часто трудно вспомнить, что есть что-то более важное. Этим мы похожи... а в остальном такие разные...
      Говорить напрямик - в этом вся Дел. Ступив на землю Севера, она открыла тайники своей души и начала свободно говорить на тему, которые ни один из нас никогда не затрагивал.
      - Ты женщина, а я мужчина, - любезно сообщил я. - Мы разные от рождения.
      Лицо Дел потеряло всякое выражение.
      - Разные от рождения, - согласилась она. - Хотя во многом различий быть не должно.
      - Дел, давай не будем начинать все сначала. Ты знаешь, я первый признал твои достоинства. Аиды, баска, я вошел с тобой в круг, помнишь? Я уважаю твое умение. Когда-нибудь я мешал тебе? Поддавался? Относился к тебе по-иному из-за того, что ты женщина?
      Она задумалась.
      - Не настолько, насколько привык.
      - Сулхайя, - кисло сказал я и погрузился в молчание.
      Весь остаток дня Дел почти ничего не говорила. Каждый шаг мерина, который увозил ее подальше от Юга, был для Дел праздником, а я ловил себя на том, что то и дело оглядывался назад. Очень скоро на смену знакомому простору пустыни пришел чужой Север, вокруг не осталось ничего привычного. Я стал чужаком, отрезанным от своего мира.