Дженнифер Роберсон
      Певец меча
      (Легенды о Тигре и Дел #2)
      Барри Малзбергу, который обнаружил меня
      в "Скотт Мередит" и помог моей мечте
      осуществиться (он сразу предупредил,
      что это вполне возможно);
      Марку О'Грину, который заставлял меня
      переписывать эту книгу снова и снова
      (и снова) пока она не удалась.
      1
      - Гнездо для паразитов... тупоголовый... лопоухий... - я втянул воздух сквозь сжатые зубы. - Трижды проклятое отродье Салсетской козы!
      Я не скупился на подобные сантименты, но никак не мог связать слова в предложение, ожидая, что в любой момент неприятность обернется трагедией.
      Он не ответил. По крайней мере вслух. Ответом послужило действие. Он сгорбился, подпрыгнул и взвизгнул, а потом зарылся носом в песок. Поскольку одновременно он мощным толчком подкинул вверх круп, шансов у меня не оставалось.
      Хвала валхайлу - то, что я использую вместо седла, больше смахивает на простой, овальный кусок грубой кожи, как раз такой, чтобы удобно лег на спину жеребцу, и чтобы на него можно было сесть. Передняя лука у такого седла практически отсутствует. Я купил его, пожалев гнедого - мы проводили много часов под палящим солнцем Пенджи, а это седло совсем не обременяет лошадь. Теперь я благословлял себя за мудрый выбор. Человеку, над которым нависла угроза спикировать носом с лошади - головой вниз, на живот, обдирая плечи и шею - не хочется оставлять лучшую часть своей анатомии на передней луке седла, когда остальные части его тела будут валяться на песке.
      Конечно в начале полета я подумал и о другом. Например где и каким образом приземлится мой меч. Даже самый энергичный танцор меча не развлекает своего противника в круге, стоя головой вниз - ножны на такое не рассчитаны, а следовательно существовала возможность, что мое позаимствованное оружие может закончить полет, выскользнув из ножен и воткнувшись во что-то, может быть в меня.
      Или - о таком можно было только мечтать - в самого жеребца.
      Моя голова была уже ниже плеч, я заскользил по седлу (по пути обдирая живот), и, зацепившись за что-то, поболтался по соседству с лошадиной головой.
      Это жеребцу сразу не понравилось. Он не из тех лошадок, что приходят в восторг оттого, что здоровый мужчина катается у них по спине, вспоминая при этом самую грязную ругань.
      Круп опустился, и, как и следовало ожидать, жеребец решил задрать голову. Поскольку я уже успел испробовать на себе, чем кончаются такие взрывы бешенства, я обвил руками и ногами все изгибы лошадиного тела, за которые мог уцепиться, и впился в гнедого намертво.
      Тяжело.
      Я большой. Я сильный. Может это сработает.
      К несчастью, паника придала жеребцу сил.
      Голова лошади тверже, чем живот человека. Лошадь сильнее, чем человек. Но я обнаружил насколько тверже и насколько сильнее только когда жеребец отшвырнул меня в сторону как сверток грязного шелка.
      Аиды!
      Я сгруппировался и приземлился на правое плечо, расцарапав лицо о шершавый песок, и соответственно всем своим весом рухнул на меч в ножнах, который перевязь удерживала в диагональном положении от левого плеча до правого бедра. До того, как меч успел закопаться в песок, клинок доказал, что он является хорошим рычагом, и, пока я перекатывался через голову, врезал мне одним концом в лицо, а другим в живот.
      Песка, который я при этом заглотнул, хватило бы чтобы создать новую пустыню, и я выкашливал его из легких всю дорогу от моей страны, Юга, до страны Дел, Севера.
      Дел. Она все же соизволила мне помочь. Пока я задыхался, кашлял, давился, а немного отдышавшись, обнаружил, что в кровь разбил губу, она слезла с лошади (как все нормальные люди) и пошла ловить моего жеребца, который по неизвестной причине побрел куда-то в северо-западном направлении.
      - Гнездо для паразитов, - я выплюнул изо рта песок, - тупоголовый, еще порция песка, - лопоухий, - на этот раз я сплюнул кровь. Ради интереса я потрогал пальцем губу - липкая кровь перемешалась с песком. - Трижды проклятое отродье Салсетской козы!
      Я сел. Дел уже подводила ко мне жеребца, и я кинул на нее разъяренный взгляд. Выражение ее лица было ласковым и заботливым - само воплощение невинности (она это очень хорошо умеет). Никто бы не сказал, что случившееся повеселило и расстроило ее одновременно, но повнимательнее взглянув в ясные голубые глаза, я понял, что она только и ждет подходящего момента, чтобы высказаться.
      Я облизнул губы.
      - Надо бы зарезать его и оставить для кумфы, - из-за распухшей губы говорить членораздельно я не мог, но в моих намерениях сомневаться не приходилось.
      - Ты слишком много проехал на этой лошади, - напомнила мне Дел. Ее вежливость и спокойствие доводили до бешенства.
      Я свирепо уставился на нее. Дел озабоченно осматривала жеребца.
      - С ним все нормально, - я помолчал и добавил: - Ничего с ним не случилось.
      - Я проверяю на всякий случай.
      Я еще посверлил ее глазами, рассеянно любуясь правильными чертами лица, чуть заострившимися, пока она сосредоточенно разглядывала гнедого. Кроме лица я ничем полюбоваться не мог, поскольку Дел была закутана в белый шелк бурнуса, который надежно скрывал руки, ноги и разные женские изгибы, а они были у Дел просто захватывающими. На Юге для этого женщины и носят бурнус: спрятать госпожу от мужских глаз, иначе эти глаза могут загореться страстью, случайно заметив изящную лодыжку.
      Беда в том, что это средство не только не решало проблему, но и само было источником больших неприятностей. При виде изящной лодыжки даже человек без фантазии продержится недолго и тут же мысленно дорисует анатомические изящества, которые скрывает бурнус.
      И уж конечно чтобы увлечься Дел нужно намного меньше, чем лодыжка. Один взгляд в эти голубые-голубые глаза и я... да...
      Аиды, и я, и любой другой мужчина.
      Нежно, но настойчиво Дел ощупала передние ноги гнедого, быстро проверила сухожилия, провела жеребца на несколько шагов вперед, чтобы выяснить, не хромает ли он. Стащив с него седло, сумку и чепрак, она посмотрела, не повреждена ли спина. Жеребец взмок под седлом, но после такого представления это было неудивительно.
      - Он такое уже устраивал, - напомнил я. - Ты же знаешь. Сама видела.
      Она поджала губы, светлые брови поднялись.
      - Так он никогда еще не бесился.
      - Я тоже, - я поднялся, поморщился, покачал головой. - Дел...
      - С жеребцом все нормально, - она повернулась. - А ты как, Тигр?
      Наконец-то и обо мне подумала.
      - Прекрасно.
      Я согнул запястья, пальцы, ссутулил и расправил плечи, потом вынул из ножен меч, чтобы убедиться, что с моим оружием все в порядке. Такое периодически делает каждый танцор меча.
      Аиды, этот трижды проклятый клинок Северного мясника.
      Не мой клинок. Не совсем мой, хотя я использую его, когда приходится. Я позаимствовал его у мертвого мужчины, которому меч никогда уже не понадобится. Я до сих пор ненавидел этого человека хотя он был мертв, и ненавидел клинок, хотя понимал, что это глупо. Но глядя на меч, касаясь его, вкладывая в ножны, используя в танце, я постоянно вспоминал, что мое собственное оружие, меч из голубой стали, благословенный шодо, мертв, так же как и человек, которого я убил в круге под луной.
      Разящий.
      Ну, да чего рыдать по разлитому акиви.
      Глупо. Но перебороть себя я не мог, даже отрицать это не буду. Каждое прикосновение к серебряной рукояти вызывало во мне непонятный, неопределенный страх.
      Меч был с Севера. Не с Юга, как я и Разящий. Выкованная на Севере и там же напившаяся крови яватма - так Дел называет кровный клинок, потому что человеку, который стал его хозяином, пришлось найти достойного врага, чтобы напоить оружие - дать мечу выпить крови по каким-то загадочным Северным ритуалам. Ритуалам, которых не знал Юг.
      Солнечные лучи сбежали по клинку. Чужие руны, покрывавшие такой же чужой металл, оживали в свете и корчились - полная иллюзия движения... По крайней мере я всегда утверждал, что это иллюзия. Для меня в мече не было магии. Я не Терон, который напоил клинок, я не знал имя меча и не мог вызвать меч к жизни.
      Но Терон мог и сделал это в круге, перед тем, как я убил его. Он вызвал меч к жизни и я видел сверкающие огни того, что Дел называла палитрой богов: пурпурное, фиолетовое, красное и огненное сияние. Каждый меч имел не только имя, но и душу (другого слова я не подберу), и эта душа, оживая, оставляла в небе сверкающий след. Меч, танцуя, чертил горящие узоры. Душа оживала, когда меч вызывали к жизни. Но даже когда меч был спокоен, душа не исчезала из него: у Дел клинок светился жемчужно-розовым, у Терона - бледно-пурпурным.
      Меч Терона погас, когда умер хозяин.
      Это был изумительный танец. Мы показали все, на что были способны: мастерство, силу, умение нападать открыто и обманывать. Терон и я танцевали из-за женщины с Севера.
      Из-за танцора меча по имени Делила.
      Сильно сжав зубы, я с трудом перевел дыхание. Витая рукоять меча оставалась неестественно холодной несмотря на пустынный зной. Сверкавший под палящими лучами Южного солнца металл не нагревался даже если мы часами ездили по Пендже. Странное, необычное серебро, голубовато-белое, как снежные бури, о которых рассказывала Дел. Но снега и снежные бури, как и меч, не принадлежали моему миру. Рожденный под Южным солнцем, привыкший к зною, песку и самумам, я не мог понять (или даже представить) вещи, которые, как она говорила, существовали в ее холодной Северной стране.
      Я могу понять только круг.
      - Однажды, - заговорила Дел, - ты помиришься с мечом Терона.
      Я покачал головой.
      - Как только у нас будет свободное время, я разыщу одного из учеников моего шодо и обменяю эту вещь на настоящий меч. Южный меч, которому я смогу доверять.
      - Доверься этому, - мягко посоветовала она. - Никогда не сомневайся ни в нем, ни в себе, ни в своих руках. В этом мече нет магии. После смерти Терона он стал обычным оружием. Ты же знаешь, сколько раз я тебе об этом говорила.
      Конечно говорила, потому что знала, что я чувствовал, вынимая из ножен клинок Терона. Я не мог смириться с потерей Разящего. Для танцора меча, человека, который всю жизнь не расстается с оружием, хороший меч это намного больше, чем просто кусок стали. Он становится частью твоего организма как рука или нога, и эта часть надежно защищает всего тебя. Оружие танцора живет, дышит, иногда распоряжается хозяином, потому что без оружия вы ничто.
      Мне пережить потерю Разящего было еще труднее, потому что Разящий стал для меня символом моей свободы.
      И несмотря на слова Дел, я знал, что меч Терона не умер, хотя и не жил. Не жил так, как жил клинок Дел. Но душа в нем осталась. Когда я клал руки на витое серебро, я чувствовал себя захватчиком, узурпатором, трусливым воришкой, стянувшим чужое. Как только я сжимал рукоять, она дергалась словно меч, напуганный чужим прикосновением, пытался вырваться. Словно он ожидал, что его коснется другая рука и снова соединятся душами мужчина и меч. Много раз я собирался сказать об этом Дел, но так ничего и не сказал. Что-то удерживало меня от этого. Может быть гордость. Или просто нежелание признать, что я действительно что-то ощущал. Я не из тех, кто доверяет магии и готов был врать и изворачиваться, лишь бы никто не узнал, что я почувствовал силу в мече. Даже если ее осталось очень мало. Конечно Дел могла бы сказать, что у меня разыгралось воображение.
      Но вот что бы я делал, если бы она признала, что меч действительно жив?
      Дел разбиралась в клинках. Она тоже была танцором меча, как бы невероятно это не звучало (аиды, у меня ушло слишком много времени, чтобы принять это. Даже сейчас я отступаю, когда она входит в круг, чтобы потренироваться со мной. Я не привык противостоять женщине - по крайней мере в круге). Встретив Дел, я понял, насколько обычаи Севера отличаются от обычаев моего Юга, где правят солнце и песок. Дел сделала все, что было в ее силах, чтобы изменить мою точку зрения по этому вопросу (и продолжает заниматься этим до сих пор), но в глубине души я все еще видел в ней беззащитную женщину, а не танцора меча.
      Конечно меньше всего мужчине хочется видеть в Дел танцора меча. Танцевать с ней никто не откажется, но не в круге, и не со сталью или каким-то другим металлом, из которого сделана яватма, в руках.
      На Юге мало найдется женщин, которые хотя бы раз за всю свою жизнь касались оружия. Женщина должна следить за домом, повозкой, хиортом, заботиться о детях, цыплятах, козах, любить мужчину, который называет ее своей.
      Но Дел Северянка и не признает Южных обычаев. У Дел нет дома, нет повозки, нет хиорта, нет детей, цыплят и коз. И у нее нет (потому что она сама этого не хочет) мужчины, который называл бы ее своей. Дел принадлежит только Делиле, и с этим ничего не поделать.
      Все это я знаю и понимаю безнадежность попытки войти в ее жизнь.
      Все это я знаю. Но пытаюсь.
      Я посмотрел на Дел, хорошо представляя каждый изгиб ее тела под бурнусом. Тела, которое обтягивала украшенная рунами туника из мягкой кожи, скрытая сейчас под блестящим шелком.
      Дел высокая, но мускулистая, с тонкой талией и широкими плечами. Плотная. Сильная. Гораздо сильнее, чем обычная женщина. В Дел нет хрупкости, хотя она очень женственна и все, что полагается любой женщине, находится у нее на своих местах.
      Голубоглазая баска со светлыми волосами и нежной кожей. Под Южным солнцем золотистые волосы выгорели до белизны, а тело покрыл кремовый загар.
      Мы совсем разные, Делила и я. Я - настоящий сын пустыни, с кожей темной как кусок меди, с темно-каштановыми волосами, отливающими на макушке бронзой. Зеленые глаза прячутся за складками век, а если эти складки разгладить, можно увидеть, какого цвета была моя кожа тридцать с лишним лет назад, когда я только родился. Тогда она была гораздо светлее, чем у Южан, хотя и не такой светлой, как у жителей Севера.
      Я крупный, высокий, сильный, и, глядя на меня, не многие поверили бы, что я могу быстро двигаться. Но танец мечей вырабатывает реакцию даже у самых медлительных людей... Кто не успевает научиться, отправляется в другой мир.
      Я посмотрел на Дел просто потому что на нее приятно было смотреть, но взгляд сразу задержался на рукояти меча, который путешествовал у нее за спиной. Теперь я знал его хорошо, даже лучше, чем хотелось бы, потому что я был вынужден близко с ним познакомиться. Я провел много месяцев рядом с Дел, владевшей этим мечом с изумительным мастерством и изяществом. У меня было время научиться уважать его и даже бояться, потому что он был не только прекрасным оружием. В руках Дел меч оживал и приобретал сверхъестественную силу.
      Бореал: яватма, рожденная Северными баньши-бурями, напившаяся крови одного из лучших мастеров Севера, мастера меча Дел, ее ан-кайдина человека, которого она почитала и уважала, человека, который взял решительную пятнадцатилетнюю девочку, мечтающую отомстить за смерть близких, и превративший ее в оружие, такое же смертоносное как и меч, который она в конце концов вонзила в него.
      Бореал: яватма, которая в моих руках (когда Дел одолжила ее мне для танца) ожила при звуке своего имени, спасая меня, спасая Дел, и уничтожила человека, который собирался убить нас.
      Но Бореал принадлежала Дел. Я не чувствовал яватму частью себя, как не чувствовал и клинок Терона, который теперь, я надеялся что временно, заменил мне Разящего.
      Необходимость редко доставляет удовольствие. Я убрал меч в ножны и постарался забыть о нем, на лишний вес за плечами я уже давно не обращал внимания. Я взял повод жеребца из рук Дел и отвел гнедого в сторону.
      - Послушай, старик, - начал я, - нам с тобой давно уже пора выяснить отношения. Я не имею ничего против, когда ты устраиваешь такие представления в городе, деревне или поселении, и на этом мы зарабатываем деньги. Но мне не нравится, когда ты валяешь дурака в пустыне, где нет никого кроме тебя, меня, Дел и ее забитой лошади, - я похлопал гнедого по шее. - Понятно? Рано или поздно один из нас станет инвалидом и я от такой перспективы не в восторге.
      Жеребец шумно выдохнул, раздув коричневые ноздри, пошевелил бархатным ухом и оскалил зубы, показывая, что с удовольствием меня цапнет.
      - Нежен как всегда, - я ухватил гнедого за губу и он отвернул от меня голову, выкатив выразительный глаз.
      Дел поймала свою лошадь - вялого, скучного крапчатого мерина с драным хвостом и темпераментом старой девы, которая считает, что все еще успешно изображает застенчивость - и посмотрела на меня.
      - Сколько осталось до Харкихала?
      - К вечеру доедем, - ладонью я прикрыл глаза от солнца и прищурившись посмотрел на Южное небо. Оно текло среди слоев горячего воздуха.
      - Конечно мы теряем время с этой идиотской лошадью.
      - Тогда седлай его и поехали.
      - Это просьба поторопиться? - я подвел жеребца к валявшемуся на песке седлу. - Север никуда не убежит, Дел... он останется там, где и находился уже много лет.
      Она вскочила на мерина, поправила волнистые складки белого бурнуса, обернувшегося вокруг стройной ноги.
      - Я уехала оттуда шесть месяцев назад.
      - Не совсем шесть, - поправил я. - Сначала мы с тобой бродили по пустыне, потом были в плену и это по меньшей мере месяцев девять, - я ухмыльнулся, в ответ на ее хмурый взгляд из-под выгоревших бровей. - Но даже если поездка займет у нас пять лет и еще половину от этого, Север никуда не убежит.
      - У тебя провалы в памяти, Песчаный Тигр, - резко и холодно сообщила Дел. От неожиданности я перестал седлать жеребца, повернулся и посмотрел на нее. - Осталось только два месяца до того, как истечет год, который дали Терону на поиски, потом они пошлют другого танцора меча, чтобы получить у меня долг крови.
      Такой истории я бы не обрадовался даже если бы она случилась не с Дел, а с кем-то другим. Дел попала в серьезный переплет. Если за определенное время она не вернется на Север, чтобы предстать перед судом за кровный долг, обязанность убить ее ляжет на одного или несколько человек. Кто будет убийца - Северянин, Южанин, танцор меча, солдат, бандит - не имеет значения. Ему выплатят награду за получение кровного долга. Ан-кайдин, ее учитель, убитый ею, должен быть отомщен.
      На Дел лежала вина крови. Она признавалась в содеянном и не отрицала своей ответственности. В глазах Северных ан-кайдин и их учеников, истойя и ан-истойя, этим она сама выносила себе приговор.
      Аиды, все складывалось так, что даже я соглашался со справедливостью кары.
      Но прежде чем добраться до нее, им придется убить меня.
      2
      Нет ничего прекраснее заката в пустыне. Я не мастер расписывать словами пейзажи, но часто вечерами, любуясь этим зрелищем, я мечтал научиться красиво говорить. Есть что-то очень достойное и умиротворенное в том, как солнце скользит вниз, скрываясь за сияющим острием горизонта и заставляя охровую и янтарную пустыню пылать великолепием всех оттенков медного, ярко-желтого, шафранового и киновари. Пустыня превращается в рай для красок, в ней собирается вся палитра богов, которая сильно отличается от той палитры, которую знала Дел, мира красок, созданного Бореал.
      Закат. Ты сидишь и спокойно размышляешь о вечности мира. Мир существовал до тебя, ты живешь в нем, и он не исчезнет если ты умрешь.
      Я остановил гнедого и замер, глядя на запад. Я знал, что моя спутница ощущает тоже, что и я - Дел молчала, не сводя глаз с уходящего за горизонт диска, и также соединилась душой с мировой гармонией и покоем. Нам с Дел не нужно было разговаривать, чтобы понять друг друга. То, что каждый из нас пережил в прошлом, заставило нас замкнуться в себе. Нам пришлось соприкоснуться с силами, выходящими за пределы человеческого контроля, и наше прошлое изменило нас: женщину и меня. Оба мы стали танцорами мечей смертельно опасными, влюбленными в нашу профессию, до конца преданными ритуалам танца и нашему союзу, хотя до сих пор из-за собственного упрямства и боязни лишиться своей независимости, мы отрицаем, нашу взаимную привязанность. Вместо этого, выдумывая бесконечное количество смешных причин, мы предпочитаем объявлять себя неуязвимыми для обычного набора человеческих желаний, чувств и нужд.
      При этом мы давно поняли, что не можем друг без друга, как не можем без танца.
      Солнечный свет позолотил лицо Дел. Она откинула капюшон с головы и шелк растекся по плечам, открывая последним лучам волосы и лицо. Дел вся светилась: блеск старого золота мешался с матовым сиянием слоновой кости и белизной льда. В профиль она была безупречна, в анфас - просто изумительна. Я мысленно улыбнулся, подумав о постели, которая ждет нас в Харкихале. О настоящей кровати, а не о песке, на который в лучшем случае брошен чепрак. Нам еще ни разу не приходилось делить настоящую кровать мы очень долго не могли пересечь Пенджу.
      Но теперь смертоносная пустыня осталась позади. Мы выбрались из дюн и песка на сухую, холмистую, заросшую низкорослым кустарником землю, где господство Пенджи кончалось. Мир оживал. Здесь было гораздо прохладнее, чем в раскаленных, слепящих песках, от которых приходилось прятать в тень капюшона слезящиеся глаза.
      Под копытами лошадей появилась низкая, пожелтевшая под солнцем поросль. Сквозь спекшуюся корку пробивали себе дорогу травы. Переплетенные ветви остро пахнущего кустарника стелились по земле паутиной, среди них блестели легкие, серебристо-серые иголки колючек. Над этим ковром поднимались кисточки высоких, пыльных трав и яркие огоньки хрупких цветов. Они качались на тонких стебельках, дрожа нежными лепестками, как флажки, до которых долетел порыв ветра.
      Здесь в земле уже была вода. Здесь была жизнь. Выжить здесь было легче, чем в безводном море песка, именуемом Пенджа.
      Харкихал. Он поднимается из пустыни как изъеденная песком скала, окруженная низкими холмами и серыми кирпичными стенами, чтобы спрятать свой мир от атак капризных самумов, несущихся на Север из Пенджи. На Юге у всех мест, где обитает человек, есть одна общая черта. Города, деревни и даже временные поселения, не говоря уже об оазисах, люди окружают кирпичными или каменными стенами, если поблизости нет скал, чтобы смертоносные песчаные бури, называемые самумами, не могли уничтожить то, что было построено тяжким трудом мужчин, женщин и детей. В Пендже без этого не выжить. Пескам вечно нужны жертвы, они полностью поглощают ничем не защищенные деревни и города, одинаково презирая проклятья и могущественных танзиров, и жалких нищих.
      Я видел города, где ленивые обитатели забывали о стенах до того, что те начинали осыпаться. Самум разносил их за несколько часов, а потом ненасытный, все пожирающий ветер разносил дома и постройки. Я видел, как песок забивал колодцы и ключи, а каждая капля воды была у нас в Пендже драгоценностью. Я видел скелеты, обглоданные так, что на них не оставалось ни клочка плоти, и делали это не звери, а ветер, песок, жара. Так могли погибнуть лошадь, собака, коза. Мужчина, женщина, ребенок.
      На Юге от людей, зверей, стихий не дождешься жалости. Каждый борется за себя и помощи ждать неоткуда. Никого и никогда не тронут мольбы о снисходительности или милосердии.
      Если рядом случайно оказывается бог и слышит эти стоны, он торопливо затыкает уши и проходит мимо.
      Дел вздохнула.
      - Я думала, что буду возвращаться вместе с братом.
      Эти несколько слов сказали очень много. Дел скрывала мысли и чувства как купец монету, выдавая каждую с явной неохотой в самые непредсказуемые моменты. Она неделями ничего не говорила о Джамайле, замкнувшись в вязкую топь своей боли, рожденной безрезультатным поиском.
      Пять лет Дел тщательно готовила себя к тому, чтобы найти и освободить младшего брата, украденного налетчиками для продажи Южным работорговцам, которые знали настоящую цену голубых глаз и светлых волос Северян в стране смуглых людей. Пять лет она отдала занятиям с шодо - на языке Севера ан-кайдином - чтобы научиться ритуалам танца мечей, и в конце концов превратила себя в живое оружие с одной единственной целью - спасти Джамайла. Дел понимала, что даже на Севере месть считалась не женским делом, но кроме Делилы не осталось никого, кто мог бы получить кровный долг. Кроме нее никого не волновала смерть нескольких Северян. Налетчики лишили ее и родни, и невинности.
      На первый взгляд бессмысленная попытка, но не для Дел, и она сумела найти Джамайла, но уже мало что можно было спасти.
      Лишенный языка, изменившийся душой и телом за годы рабства, евнух с Севера уже не был тем десятилетним братом, с которым ее разлучили. Полумальчик-полумужчина, который мужчиной никогда уже не станет, как бы он этого ни хотел. И как бы этого ни хотела она. Джамайл, единственный брат Делилы, решил остаться на Юге с племенем дикарей, которых он успел полюбить.
      Я поднял было руку, чтобы коснуться ее плеча, но наши лошади стояли слишком далеко. Пришлось просто кивнуть. Собираясь отвлечь ее от скорбных воспоминаний, я улыбнулся и пожал плечами.
      - Зато ты привезешь меня.
      Дел покосилась на меня, не соизволив даже повернуть голову в мою сторону.
      - Вот уж счастье.
      - Конечно счастье, - спокойно согласился я, предпочитая проигнорировать ее ехидный тон. - В конце концов, я - Песчаный Тигр.
      - В конце концов, - она посмотрела на Север, - в Харкихале можно поесть. Нормально поесть и забыть о сушеной кумфе и финиках.
      Я кивнул, сразу воспрянув духом.
      - И вспомнить, что такое акиви.
      - Не рассчитывай, что я потрачу хотя бы монету на выпивку.
      - Ты надеешься заставить меня пить козье молоко?
      Она смерила меня взглядом.
      - По запаху они не отличаются. Так не все ли равно?
      - Я буду пить молоко, а ты возьмешь меч Терона вместо Бореал и может тогда поймешь, каково мне, - я запнулся, заметив, как окаменело ее лицо, и только тут понял, что ляпнул. - Дел... Дел, прости, - в голове промелькнуло: "Аиды, и кто меня дернул за язык?". - Дел... ну извини меня.
      Она побелела от гнева, и, шлепнув мерина по бокам, заставила его подлететь к моему гнедому. Дел кажется и не заметила, что жеребец прижал уши и оскалил зубы, пожелтевшие от Южной травы и зерна. Но я заметил. А потом сильная рука потянулась к моему запястью и крепко обхватила его. Так крепко, что удовольствия мне это не доставило.
      - Никогда больше, - чеканя каждый слог, выговорила она, - никогда не поизноси ее имя вслух.
      - Нет, конечно нет... Я все давно знаю. Я прекрасно понимаю и...
      - Никогда, - повторила она и отпустила мою руку.
      На запястье остались следы. Они пропали в считанные секунды, но легче мне от этого не стало. Такие промахи не скоро забываются. Это урок на всю жизнь.
      Я пошевелил рукой, проверяя двигаются ли пальцы. Они двигались, хвала валхайлу. Дел сильная, но не до такой степени, чтобы сломать мне руку. Я чувствовал себя виноватым, но поведение Дел меня обидело.
      - Прости, - повторил я, не находя больше слов.
      Губы Дел сжались в тонкую линию. Ярость исказила правильные черты ее лица и одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, насколько она рассержена.
      - Ее имя свято, - голос Дел звенел от напряжения и хотя она пыталась говорить спокойно, я уловил испуг и отчаяние.
      - Дел...
      - Свято, Тигр, - она наконец-то глубоко вздохнула и я почувствовал, как напряжение покидает ее тело, уступая место откровенному гневу. - В имени заключена часть силы, магии... Если ты разгласишь ее имя остальным, ничего не останется. - Дел замолчала, тревожно вглядываясь в мое лицо. Понимаешь? Все время, все годы, все силы... все жертвы превратятся в ничто...
      - Дел, я знаю... знаю. Ты объясняла мне. Просто с языка сорвалось, я пожал плечами, стараясь скрыть смущение. Я понимал, что этой оговоркой предал ее веру в меня и отчаянно искал себе оправдание. - Я обещаю, что больше никогда не произнесу ее имя.
      - Если кто-то услышит его... другой Северянин, тренированный так же, как я, знающий, как вызывать магию, как уничтожить яватму... - она надолго замолчала, потом провела рукой по лицу и откинула растрепавшиеся светлые пряди. - У меня и так хватает неприятностей из-за кровного долга. Человек, которого пошлют за мной, может забрать мое мастерство, мою силу, мой клинок всего одним словом.
      - Но я же знаю ее имя. Ты сама мне сказала.
      - Сказала, - безжизненным голосом согласилась Дел, - потому что у меня не было выбора. Но ты Южанин, ты не владеешь магией, силой. Ты ничего не знаешь о яватме, не понимаешь, что это такое. Однако ты умеешь танцевать и помнишь, как она служила тебе, давая все, о чем ты просил.
      - Но не так, как она служит тебе.
      - Нет, конечно нет, - рассеянно нахмурившись, она покачала головой и шелк волос заструился по плечам. Последнее время она не заплетала волосы в косу и они свободно спадали ей на плечи и спину. - Существуют ритуалы... больше никто не может их знать. Только я, когда делаю меч своим, - она покосилась на рукоять моего меча, понимавшуюся над левым плечом. Рукоять выходила через прорезь в шве бурнуса, чтобы в момент опасности легко было вытащить оружие. Яватма Терона не могла сопротивляться мне после смерти хозяина. - Если бы Терон знал ее имя, он убил бы тебя... и меня тоже.
      - ...и убил бы твой меч, - кивнул я. - Я понимаю, Дел.
      - Нет, - сказала она, - не понимаешь. Но я и не ждала, что ты поймешь. Еще рано. Пока... - внезапно она пожала плечами, видимо решив, что я еще не был готов выслушать ее, а потому и заканчивать не стоит. - Не имеет значения. Пока я не добиваюсь от тебя понимания. Ты просто должен знать, что никогда и никому нельзя говорить ее имя.
      - Не говорить.
      - Не говорить, Тигр.
      Я кивнул и для верности повторил:
      - Не говорить.
      Она посмотрела мне в глаза так пристально, что захотелось отвернуться, но я этого не сделал. Я видел, как она искала на моем лице подтверждение того, что она может мне поверить, искала что-то, что убедило бы ее больше, чем слова. Мы с Дел прошли вместе через многое, мы делили жизнь, смерть, испытания. Между нами возникла не обычная привязанность и не простая страсть - хотя для двух людей и этого достаточно. Но теперь, глядя на Дел, я понял, что сейчас в мире для нее не было ничего важнее, чем мужчина, который сможет сдержать свое слово.
      Она отвернулась и повернула мерина на Север, к Харкихалу. Больше она ничего не говорила ни о мече, ни о моем обещании хранить молчание, но я не сомневался, что мой промах не забыт. И никогда не забудется.
      Аиды, я же не нарочно. Хотя в таких случаях извинения, даже если они от чистого сердца, не помогают. Что толку, если в круге убийца извинится перед своей жертвой?
      Харкихал ничем не отличался от большинства городов Юга. На кирпичах, из которых были сложены стены, ограждающие город от ветра, остались отпечатки человеческих ладоней и вмятины пальцев. Трещины в древней стене жители заделывали кусками глины, чтобы не осталось и щели, через которую могли бы проникнуть в город ветер и песок. Но как не знает границ человеческая мысль, так и город нельзя ограничить стеной. Невзирая на постоянную угрозу самумов и обычных песчаных бурь, вдоль всей стены, как цыплята вокруг наседки, беспорядочно теснились палатки, прилавки и повозки.
      Харкихал похож на другие пограничные города. Он служил и Северянам и Южанам одновременно, для него не существовало различия в нациях и он не стремился доказывать свою преданность ни той, ни другой стороне. Теоретически считавший Южным, сам город вспоминал об этом только когда изредка выплачивал дань стране, которую я считал своей родиной. Единственным правителем Харкихала были деньги.
      Которых у нас с Дел не было. За несколько недель, прошедших с тех пор, как мы оставили Джамайла у Вашни в горах около Джулы, мы выигрывали по несколько монет, делая ставки, и подрабатывали то здесь, то там: помогали жадным торговцам Пенджи, которые потом попытались избавиться от нас не заплатив; спасли похищенного сына могущественного танзира, верного последователя религии Хамида, которая объявляет женщин низшими созданиями - найденный нами "сын" оказался дочерью; сопровождали караван, переезжавший из одного домейна в другой; было еще несколько случайно подвернувшихся дел.
      Ни одно из них, однако, не требовало ни особого мастерства во владении мечом, ни хитрости. Ни одно из них не добавило славы Песчаному Тигру, легендарному танцору меча Юга, чье мастерство в круге не мог превзойти ни один мужчина...
      К несчастью, появилась женщина. И танцуя в круге она проявила такое умение, что знаменитый танцор меча бросил все свои дела и кинулся за ней. Дел не умела притворяться: она говорила прямо, откровенно, презирая Южные обычаи, которые отводили много времени на пустые разговоры. Время было главным врагом Дел.
      Самый тяжелый отрезок пути мы преодолели. Пенджа осталась далеко позади. Перед нами, как только мы доедем до Харкихала, окажется Север.
      Аиды, я ведь Южанин... Что я потерял на Севере?
      Ничего. Не считая Дел, которая была слишком прочно связана со страной снега и баньши-бурь.
      Слишком прочно связана с могущественной Северной магией.
      Помрачнев от таких мыслей, я соскочил с жеребца перед кривобокой кирпичной кантиной с решеткой из тонких веток вместо крыши и привязал украшенный кисточками повод к кривому столбу, врытому в землю. Из кантины доносился хохот и веселые крики, женские и мужские. Я вдохнул острый запах травы хува, аромат тушеной баранины, вина и акиви.
      И приторно-сладкий запах мочи. Жеребец, широко расставив ноги, поливал землю.
      Выругавшись, я отпрыгнул в сторону, не желая забрызгать бурнус, и чуть не запутался в собственных сандалиях. Жеребец покосился на меня и сморщил гнедую морду с длинными, темными усами. А я снова затянул бесконечное молебствие неласковых лошадиных прозвищ.
      Дел отвела мерина подальше от лужи, слезла и привязала повод к другому столбу. Машинально она подняла правую руку, слово собираясь вытащить меч, дважды потрогала рукоять, проверяя, легко ли оружие выходит из ножен, и удовлетворенно кивнула. Такое она проделывала несколько раз в день - привычка, которая вырабатывается у каждого танцора меча и разнится только исполнением.
      Привычки есть у всех танцоров. Благодаря некоторым из них мы еще живы.
      - Как я понимаю, ты хочешь уехать с рассветом, - я подождал, пока она догонит меня.
      Она пожала плечами.
      - Нам нужно многое купить в дорогу. Еду, одежду...
      - Одежду! - я нахмурился. - Я, конечно, понимаю, что приятно переодеться во все новое, но зачем тратить деньги на то, что у нас и так есть?
      Она откинула потертый красный полог у входа.
      - Если ты собираешься ехать на Север в бурнусе и набедренной повязке и отморозить себе гехетти, дело твое. Я не хочу замерзнуть до смерти, пригнувшись, она скользнула внутрь, забыв, как обычно, что для прохода мне требовалось места больше, чем большинству низкорослых Южан.
      Я откинул полог, упавший перед моим носом, и мрачно последовал за ней. Уже на пороге я закашлялся: дым хувы витал под потолком кантины, перетекая из спиралей в зловонные, охряно-зеленые завитки. Хува - порок, к которому я питал отвращение, поскольку танцору в круге нужны физические силы и незатуманенные мозги. Как-то я сообщил об этом Дел, и она тут же напомнила мне, в каких количествах я пью акиви, добавив, что человек с желудком, наполненным акиви, умрет так же легко, как и тот, чья голова забита иллюзиями хувы.
      (Надо отметить, что мы с Дел не всегда и не во всем сходимся во мнениях. Иногда мы придерживаемся крайне противоположных точек зрения).
      Она прищурилась и рукой раздраженно разогнала дым перед лицом, высматривая свободный столик. И как обычно, когда Дел входит в кантину, (или в любое другое место, это не главное), все разговоры прервались. Потом послышались тихие комментарии и вопросы шепотом, сопровождавшие откровенное разглядывание.
      Я вздохнул, пожалел, что со мной нет Разящего, оскалил зубы в ленивой дружеской ухмылке двум дюжинам людей, которые перевели взгляды с Дел на меня, размышляя, смогу ли я защитить Северную баску.
      Я никогда не был самоуверенным человеком, но что во мне есть, того не отнять: я сильный, крепкий, быстрый. В моих движениях, внешности, взгляде, проскальзывает угроза - без этого в моей работе не обойтись. Бывают случаи, когда приходится выставлять напоказ все атрибуты моей профессии. Я не ухожу от драки и дерусь со смаком, но только если без боя не обойтись.
      Я лениво обвел взглядом зал, позволяя любопытным рассмотреть меня. Так же лениво я провел рукой по шрамам на лице - шрамы глубокие, старые. Четыре четких следа от когтей, разодравших правую щеку до подбородка. Следы, которые ни с чем не спутать, оставленные зверем, которого многие считают мифическим: страшным песчаным тигром Пенджи, в честь которого я и получил свое имя.
      Можно сказать, что эти шрамы - символы моего достоинства. Люди, которые слышали хоть что-то о танцорах мечей, знали обо мне.
      (Не у каждого есть отметина на лице, по которой его сразу можно узнать. У меня она есть и мне это нравится. Экономит время).
      - Все нормально, - тихо проговорила Дел. Наполовину предположение, наполовину приказ.
      Я с признательностью прижал ладонь к сердцу.
      - Сам я бы не догадался.
      Она хмыкнула, снова разогнала дым и быстро пробралась по заполненному людьми проходу к небольшому столику в самом дальнем углу кантины.
      Я последовал за Дел, не снимая с лица улыбку и глядя, как все в кантине пялятся на нее, даже местные потаскушки. Они кидали на Дел хмурые взгляды, кусали пухлые губы и сосредоточенно грызли ногти. Некоторые, обладавшие лучшей реакцией, быстро сообразили, что необходимо срочно отвлечь выбранных ими клиентов или те глаз не оторвут от Северянки.
      Одна из потаскушек, сидевшая на колене тощего паренька, неуклюже вскочила на ноги, чуть не снеся при этом стол, и направилась ко мне, загородив собою Дел. Черноволосая, темнокожая, с карими глазами. Типичная Южанка: с хорошей фигурой и правильными чертами лица. Красавица в полном расцвете в свои шестнадцать или семнадцать лет. Еще немного и от этой красоты не останется и следа - пустыня высасывает свежесть из женщины задолго до тридцати.
      - Бейло, - она улыбнулась, - бейло, поделишься вином с Яминой? - она обхватила меня за плечи, жадно лаская кожу сквозь тонкую ткань бурнуса. Я могу достать хуву и ты увидишь чудесные сны.
      - В этом я не сомневаюсь, - я обернулся и посмотрел на паренька, которого Ямина бросила. Черноволосый, голубоглазый, с тонкой темной полоской над верхней губой, он печально смотрел в нашу сторону. Он не разозлился и не собирался требовать возвращения служанки. Парень просто наблюдал за представлением, которое хоть как-то разбавило скучный вечер в кантине. Я порадовался, что в нем не заговорило оскорбленное мужское достоинство и он не полез выяснять отношения (что обычно кончалось кровью).
      - У тебя уже есть с кем провести вечер, баска, и я тоже не один.
      Ямина пожала смуглым плечиком, не обращая внимания на то, что платье сползло с плеча, обнажив молодую упругую грудь.
      - Он мальчик, бейло, а ты мужчина.
      Возразить было нечего.
      - Баска, в другой раз, - я отодвинул ее с дороги и обнаружил, что Дел наблюдает за происходящим с веселой улыбкой.
      А я-то по наивности полагал, что она будет ревновать.
      Я отодвинул стул и присев, к своему неудовольствию почувствовал, как зашаталось подо мной ненадежное сооружение, явно собираясь развалиться. Я придвинул стул к стене, осторожно распределил свой вес на все четыре ножки и, подняв глаза, натолкнулся на кривую ухмылку Дел. Голубые глаза с интересом разглядывали застывшую за моей спиной Ямину, которая отвечала Дел таким же изучающим взглядом.
      История повторяется. Я вздохнул.
      - Баска...
      - Вина? - поинтересовалась служанка. - Акиви? - она повела плечом, откинув на спину темные кудри. - Я честно зарабатываю себе на жизнь, бейло. Я не простая потаскушка.
      До тех пор, пока не предложат хорошую цену. Я снова вздохнул и полез в тощий кошелек. Зазвенело несколько монет - хватит только на хороший обед и акиви.
      Я с надеждой посмотрел на Дел. Она постучала пальцем по изрезанному, грязному столу, вздохнула и жестом подозвала служанку.
      - Мясо, - приказала она, - и самое дешевое вино.
      - Вино! - обиженно воскликнул я. - Добавь несколько медных монет и оно превратится в кувшин акиви.
      - Вино, - непреклонно повторила Дел.
      Служанка резко развернулась, взмахнув оборками юбки. Я понял, насколько низко пал в ее глазах.
      Я подался вперед и уперся рукой в стол, чтобы стул не развалился.
      - А на что ты собираешься покупать одежду, если у нас не хватает денег на нормальный обед?
      - Я собираюсь купить одежду на деньги, которые мы не потратим бездумно на покупку всякой ерунды, - она помолчала и откинула с лица прядь волос. - Вроде акиви.
      Сквозняком мне в лицо бросило завиток дыма хувы. Я раздраженно отогнал его.
      - Для меня сейчас акиви - необходимость. Последние три или четыре недели в Пендже я хлебал только воду.
      Ямина вернулась и грохнула на стол две деревянные миски с бараниной, две буханки черного хлеба и две старые деревянные кружки с медными ободками.
      Дел ехидно улыбнулась.
      - Теперь можешь хлебать вино.
      Стоило бы на такое ответить, но я был слишком занят, пытаясь определить, чем же пахнет мясо в моей миске. Я не любитель баранины, но привыкнуть можно и к ней. Баран лучше, чем собака. И уж конечно лучше, чем кусок жареного песчаного тигра, который мне когда-то подло подсунула Дел.
      Я вытащил нож, отпилил кусок черствого хлеба, поднял кружку и приготовился выяснить, на что будет похожа смесь баранины с вином у меня во рту.
      Только приготовился. Дальше этого дело не пошло. Я увидел выражение лица Дел. Ее взгляд был прикован к кому-то из посетителей кантины.
      Шок. Ярость. Подозрение. И холодный, пробудившийся гнев, который льдинками сверкал в ее глазах.
      Клянусь безымянными богами валхайла, такого взгляда я не видел за всю свою жизнь. Ни у мужчины, ни у женщины.
      Так не смотрят даже танцоры в круге.
      3
      Она начала очень медленно подниматься и замерла только когда крышка стола ударила ее по бедрам. Складки широкого бурнуса скрывали ее тело, но я успел хорошо изучить Дел и ясно представлял ее позу, чувствовал как напряглись ее мышцы. Я мог предсказать, что сделает Дел в следующий момент, просто взглянув ей в глаза.
      - Дел...
      Она даже не посмотрела на меня.
      Я покрутил головой, разглядывая кантину и пытаясь найти то, что привлекло ее внимание. Я никак не мог понять, что же привело ее на грань срыва, что превратило ее из женщины, которую я хорошо знал, в готового к атаке зверя.
      Я ничего не увидел. Не в том смысле, что совсем ничего. Я видел людей. Просто людей. Согнувшихся над столами, сгорбившихся на стульях. Они рассказывали байки, шутили, ругались. Служанки усердно торговали собой. Свет ламп едва пробивался сквозь задымленный воздух.
      - Дел, - нахмурившись, я снова повернулся к ней и увидел, как с ее лица медленно сходит краска. Не скажу, чтобы там было чему сходить, с ее-то бледной Северной кожей, но оказалось, что она может быть еще белее. Дел стала сильно смахивать на трехдневный труп.
      Она медленно опустилась обратно на стул. Руками она все еще цеплялась за край стола, широко расставленные пальцы заметно дрожали. Дрожали - я никогда не видел, чтобы Дел трясло.
      - Неужели я ошиблась? - спросила она ровным, неживым голосом. Потом снова, еще настойчивее повторила тем же необычным, ровным голосом: Неужели я ошиблась?
      Я снова закрутил головой, выискивая, что же могло произвести на нее такой эффект. Народу в кантине собралось много. Один человек поднялся со стула и, повернувшись, решительно направился к выходу. Наклонившись, он поднял полог, и ткань упала за его спиной. Я услышал, как Дел медленно шумно выдохнула.
      - Что, в аиды... - она остановила меня жестом и я замолчал. Я ждал и никак не мог забыть ее дрожащие пальцы. В конце концов, из глаз Дел исчезло тупое, стеклянное выражение, и Дел перевела взгляд на меня. На этот раз, подумал я, она меня увидела.
      - Это мое дело, - сообщила она и залпом выпила все вино из кружки.
      Дел пьет редко и мало. Не в ее привычке напиваться. Но теперь она прижимала кружку к губам, словно надеялась, что алкоголь придаст ей сил. Я смотрел, как двигалось ее горло, пока она пила большими глотками - как мужчина, пытающийся прогнать своих демонов.
      Или женщина, прогоняющая своих.
      - Бывают личные дела, - я не без усилия разжал пальцы Дел и поставил ее кружку на стол. - Это к личным не относится. Может нам стоит что-то обсудить?
      - Может мне стоит купить кувшин акиви, чтобы ты заткнулся? - рявкнула она. Потом, чуть справившись с собой, Дел извинилась за резкий тон.
      Но не за слова. Я улыбнулся.
      - Ситуация складывается в мою пользу. Позвать Ямину?
      - Нет, - Дел посмотрела на остывающее мясо. - Нет. Нужно экономить деньги.
      - Тогда давай использовать вино так, как полагается, - я вновь наполнил ее кружку. - Вино пьют медленно, неторопливо, смакуя его.
      - Оно кислое.
      Лицо ее порозовело, она снова превращалась в хорошо знакомую мне Дел.
      - Да, кислое, - согласился я, - ты сейчас такая же.
      - Ты не знаешь... - начала она и замолчала.
      - Нет, - согласился я, - не знаю. И не узнаю, пока ты не скажешь мне.
      - Это личное, - повторила Дел.
      Куском хлеба я повозил по миске застывшее мясо - из моря подливки поднимались мясные островки. Я мягко сказал:
      - Ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо живущий на земле.
      Она посмотрела на меня резко, испуганно, потом внезапно вздрогнула и покачала головой.
      - Не могу. Не сейчас.
      - Тот человек...
      - Не сейчас.
      Пообщавшись с Дел, я успел понять, что иногда лучше дать ей отмолчаться. Придерживаясь этой стратегии, я перевел все внимание на кислое вино и баранину, пока Ямина строила мне глазки из другого конца задымленной кантины.
      Утром Дел вытряхнула меня из кровати, не слишком нежно ударив кулаком по ребрам. Когда же я обиженно посетовал на ее плохое воспитание, она просто швырнула в меня набедренную повязку, перевязь и бурнус и посоветовала побыстрее одеваться, поскольку на утро она запланировала кучу дел.
      - Запланировала? - я оделся, скользнул в перевязь, и, привычно поведя плечом, проверил наличие меча. - Что запланировала?
      - Запасы в дорогу, - сухо пояснила она и откинула полог.
      Движение оказалось слишком резким для старой ткани, которая отделяла нашу крошечную комнату от коридора. Полог затрещал, и в руках Дел осталась выцветшая зеленая тряпка. Раздраженно прищелкнув языком, Дел отбросила ее.
      - Мы не в духе с утра пораньше? - я поднял с пола переметную суму и, отодвинув Дел в строну, вышел из душной комнаты с низким потолком. - Может если бы этой ночью ты побольше спала и поменьше думала...
      - Ты храпел.
      Понятно. Я виноват. Мог бы и сам догадаться. Пришлось прикусить язык и спуститься вниз, чтобы заказать завтрак.
      У Дел еще и не было аппетита, но все же она не была настолько глупа, чтобы игнорировать еду, не зная, когда в следующий раз удастся перекусить. Ела Дел через силу. Она торопливо жевала черствый хлеб, заглатывала приправленный специями хеши, пила козье молоко. Я как раз подумывал о второй тарелке хеши, когда она посоветовала мне заканчивать. Я подарил ей хмурый взгляд.
      - Аиды, Дел, нам же не нужно ПЕРЕБЕГАТЬ границу.
      - Терять время тоже не стоит. Тигр, ты же знаешь, мне нужно торопиться.
      - Время-тремя, - заворчал я. - Мужчине нужно есть, Дел. Иначе когда тебе понадобится помощь, он не сможет ничего сделать.
      Как я и думал, этот довод заставил ее замолчать. Она вспомнила, что я сопровождал ее по собственному желанию и в любой момент мог развернуться и уехать. Напомнив Дел, что я собирался помогать ей во всем до последнего, я заставил ее забыть о своем праведном гневе.
      Трудно сердиться на человека, который предлагает тебе помощь. К тому же, это может быть воспринято как признак плохого воспитания.
      Я краем глаза наблюдал за реакцией Дел. Она затихла и я решил обойтись без второй порции. Я встал, снова подобрал с пола переметную суму и молча показал на дверь.
      Дел послушно повернулась и вышла.
      Вскоре я уже не сомневался, что Дел помнит Харкихал гораздо лучше, чем я, хотя она была здесь более года назад. Она привела меня прямо в небольшую лавочку около городской стены, где потратила несчетное количество времени, изучая кучи меха, мягкой кожи, тяжелой окрашенной ткани. Устав бродить за ней как носильщик, сопровождающий госпожу с Юга, я бросил суму у двери и сам занялся изучением товара.
      Лавочка провоняла дубленой кожей, мехом и еще чем-то странным и незнакомым. Привыкший к пустынным шелкам и легким тканям, я не представлял, как мог человек нацепить на себя столько тяжелой одежды. Но Дел, видимо, представляла. Она выбрала кучу вещей и отдала торговцу почти все наши деньги.
      - Сулхайя, - сказала она, пока он заворачивал меха в кожаные свертки и перевязывал их.
      Торговец ответил Дел на неподдающемся переводу Северном языке. Я посмотрел на него повнимательнее. Он был уже стар, голова его поседела, а солнце обожгло кожу, но глаза остались голубыми как у Дел. Значит он не Южанин. Он приехал с Севера, из чего можно было сделать вывод, что Дел знала, что делала. Это обстоятельство утешало, принимая во внимание то, что я уже ничего не понимал.
      Взгляд старика остановился на рукояти ее меча, видневшейся из-за левого плеча. Рукоять Бореал сделана так, что дурачит глаз, зачаровывает зрителя, а если засмотреться на нее, можно впасть в состояние, близкое к трансу. Серебро все время меняется, рисунок растекается и движется, пока вы окончательно не забываете о времени, думая только о мечущихся под коркой металла тенях. Пытаясь рассмотреть хотя бы одну, вы и не заметите, как возьмется за дело клинок и прикончит вас.
      - Ан-истойя? - спросил старик и Дел застыла.
      Лицо ее окаменело, превратившись в шедевр скульптора, создавшего произведение безупречной красоты. Жесткое как камень, и такое же недвижимое.
      Ан-истойя. Высочайший ранг, который мог получить на Севере ученик мастера меча. Этим рангом награждают учеников ан-кайдины - мастера, стоящие выше, чем сами учителя, кайдины. Его добиваются лишь самые одаренные. Дел была истойя - ученица, потом сам ан-кайдин объявил ее ан-истойя.
      Но от ранга Дел отказалась, выбрав путь танцора меча, и сделав этот выбор, она уже не подчинялась никаким ритуалам, кроме тех, что определял круг.
      Своим вопросом старик влезал в замкнутый, строго охраняемый мир ее жизни, но Дел не ответила враждебностью, как часто поступала со мной в подобных ситуациях. Может из-за его возраста. Может потому что он был Северянином. Может потому что он лучше знал, что означало это слово и произнес его с должным уважением.
      - Нет, - поколебавшись, отрезала она. - Я танцор меча.
      Его глаза блеснули, но лицо - паутина морщин и складок - не изменилось. Он снова посмотрел на Бореал и кивнул. Один раз.
      - Хорошо поешь, - сказал он и ушел к другому покупателю.
      Я закинул на плечо суму, взял один сверток и вышел из магазина, на шаг опережая Дел. Когда мы оказались на улице, я задержался, чтобы она поравнялась со мной.
      - Хорошо поешь, - озадаченно повторил я. - Он хотел сказать танцуешь?
      Дел поудобнее ухватила свой сверток. Лицо ее ничего не выражало.
      - Нет, - объявила она. - Он все сказал верно.
      А я-то рассчитывал на более развернутый ответ или на объяснение. Обдумав ситуацию, я решил поосторожничать, не лезть к ней с расспросами и сменил тему.
      Вернувшись, мы тщательно поседлали лошадей, не забывая, что Харкихал - последний город перед Границей. Покинув серо-коричневые стены, направившись на Север, я стану чужим для своего мира. Дел возьмет на себя роль проводника, а мне, не знающему нравы и обычаи Севера, останется только подчиняться ей.
      Нам придется поменяться ролями и не скажу, чтобы я был очень этому рад.
      Дел-то, без сомнения, была довольна.
      Но она замкнулась в себе и молчала, пока мы выводили ее застенчивого мерина и моего раздраженного жеребца из деревянной постройки за гостиницей, служившей конюшей. Теперь на широких крупах наших лошадей лежали свертки кожи и меха. Жеребец еще не решил, как относиться к происходящему. Он шел, осторожно ступая задними ногами, словно пробираясь на цыпочках. Потом гнедой начал часто и шумно хлестать хвостом, и это яснее слов сообщило мне, что он собирается высказаться так, как это могут делать только лошади.
      Жеребец фыркнул, намеренно толкнул меня в правое плечо носом и прихватил зубами бурнус.
      - Кончай, - посоветовал я, ни на секунду не забывая, что его передние копыта находятся в опасной близости от моих ног.
      Он не отвязался и после очередного толчка в плечо я выбросил в его сторону мощный кулак. Кулак и нос соприкоснулись. Жеребец тут же отпрянул, кивая и мотая головой на другом конце плетеного голубого повода, и выкатил один глаз в невинном, растерянном изумлении, но меня он этим не провел. Я улыбнулся, пригрозил ему пальцем и увидел, как поднялись бархатные уши. Впрочем, он тут же снова заложил их, но скандалить не стал. Гнедой был не столько зол, сколько расстроен, что я поймал его за одной из проделок. Пока жеребец был в хорошем настроении, с ним можно было договориться.
      Дел покачала головой.
      - Не знаю, почему ты не продашь его. Он уже обошелся тебе гораздо дороже, чем стоит.
      - Это как сказать, - ответил я, вспоминая, что, как бы то ни было, а он убил одного из моих врагов. К сожалению, меня в это время с ним не было и я не мог полюбоваться этим зрелищем. - Будем считать, что я к нему привык. Как человек, который каждый год собирается расстаться со сварливой женой и никак не расстанется.
      Она посмотрела мне в глаза, отказываясь вступать в дебаты.
      - Твоя смерть будет на его совести.
      - Вряд ли. Может он меня и выкидывает то и дело из седла, но в долгой скачке, я думаю, он проникается ко мне симпатией, - я похлопал гнедого по морде. - Мы во многом похожи.
      - Оба тупоголовые, - согласилась Дел и посмотрела через мое плечо на кантину, в которой мы провели большую часть прошлого вечера.
      Я повернулся в ту же сторону, но ничего не увидел и только снова взглянув на Дел, наконец-то все понял.
      Не покончив с этим делом, она не могла уехать из Харкихала.
      Я вздохнул. Кивнул. Остановился.
      - Иди, - сказал я ей, - разберись с ним.
      Она резко повернулась ко мне.
      - Ты знаешь?
      - Я знаю, что иначе ты не успокоишься, - мягко сказал я. - Иди, баска. Проверь, там ли он. Если нет, мы можем уезжать отсюда. Будем утешать себя мыслью, что ты пыталась его найти. А если он там, ну... - я пожал плечами. - Поступай как знаешь, баска.
      - Но... ты не знаешь почему, - она оборвала себя и покачала головой. Волосы как чистый шелк заскользили по ткани, покрывавшей ее плечи. - Ты не можешь знать.
      - Может я и тупоголовый, но не совсем дурак, - прямо сказал я. Вчера вечером ты увидела мужчину и пока ты не встретишься с ним снова и не утолишь то, что мучило тебя всю ночь так, что ты не смогла заснуть даже в кровати, ты всю дорогу будешь угрюмой как женщина перед родами.
      Она открыла рот, явно собираясь протестовать против последней части моего объяснения. Дел выходит из себя, когда я начинаю издеваться над женщинами или принижаю женский пол. Теперь я делаю это из желания подколоть ее и вступить в словесную схватку. Когда-то я издевался над ними потому что на Юге женщина стоит на несколько ступеней ниже мужчины. Дел сумела изменить мое отношение к вопросу равенства людей и в этом ей сильно помогло рабство. Человек, выросший рабом и страдавший от унижений, быстро учится не подвергать унижениям других.
      Но на этот раз Дел решила не затевать перепалку. Она закрыла рот и лицо ее помрачнело.
      - Именно это я и должна сделать.
      - Конечно. Я так и понял.
      - Я поступлю честно, - пообещала Дел. - Я вызову его на танец.
      Я едва не рассмеялся, не сумел ограничиться улыбкой, потому что понял, насколько важно для нее услышать мой ответ.
      - Если он танцор меча, это будет честно, - согласился я, - а если нет, получится фарс.
      Светлые брови сошлись у переносицы.
      - Тигр... - начала Дел, но фразу не закончила. Запнувшись на полуслове, она измученно посмотрела на меня.
      - Или, - мягко сказал я. - Я пойду с тобой баска.
      Мы привязали лошадей около кантины и вошли, откинув в сторону знакомый по прошлому вечеру полог. В зале еще держался запах хувы, но дым почти развеялся. В такую рань люди, ищущие забвения в алкоголе, хуве и женщинах, в кантинах не появляются.
      Зато для знакомого Дел время было подходящим.
      Он заметил ее еще у порога. Я увидел изумление в его глазах, а потом в них появилось тоже, что в глазах любого мужчины, увидевшего Дел: разгоравшееся пламя желания. Он был Южанином, темноволосым и темнокожим, с глубоко посаженными светло-карими глазами. Возраст его я определить не смог, но видимо он много лет провел в пустыне и солнце успело взять свою дань. Когда он улыбнулся, белизна зубов показалась неестественной на фоне смуглого лица.
      Дел проигнорировала приятелей Южанина, сидевших рядом с ним. Она подошла к столу, чуть наклонилась вперед, чтобы привлечь его внимание, и пригласила его войти в круг.
      Южанин был ошарашен.
      - Круг? - эхом отозвался он, не веря своим ушам. Потом он пришел в себя и расхохотался. - Баска, зачем нам круг? Я с удовольствием встречусь с тобой в постели.
      Реакция окружающих не обманула его ожидания. Посыпались шуточки и насмешки. Южанин широко улыбался, но я заметил, как подрагивали темные брови, стремясь сойтись у переносицы и выдавая его беспокойство. Дел плавно потянулась к мечу и с тихим шипением Бореал выскользнула из ножен. Обхватив рукоять двумя руками, она подняла клинок вертикально вверх рукоять застыла у пояса, острие оказалось дюймов на пять выше головы Дел. От короткого движения в воздухе осталась вспышка стали, которая привлекла внимание всех посетителей кантины к клинку и женщине. Движение было выполнено безупречно, отработать такое можно только долгой практикой. Поза - и намерение - выразительнее некуда. Пол Дел подчеркивал драматичность происходящего. Ни один мужчина в кантине не остался безучастным к этой сцене.
      Некоторые могут подумать, что вытащить меч из ножен дело не хитрое, но Дел, как и я, носила меч в перевязи, в ножнах, подвешенных диагонально через спину. Для танцора меча, человека, который привык следить за четким распределением веса, меч за спиной гораздо удобнее, чем тяжелая сталь, которая болтается у пояса и бьет тебя по ноге. Но убирать меч в ножны за спиной и вынимать его гораздо труднее, и поэтому из гордости (или тщеславия, называйте как хотите) настоящий танцор меча, основательно изучивший искусство танца, всегда носит перевязь.
      Добавьте к этому, что действие происходило на Юге, а в принадлежности Дел к женскому полу сомневаться не приходилось.
      Южанин засмеялся, а потом остановился. Остановились и другие, резко, удивленно, когда она приставила жемчужно-розовое острие к его горлу. Ткань легко разошлась от прикосновения клинка. В этот момент выражение лица Дел изменилось. Появилось что-то почти неуловимое, чего я наверное не понял бы, если бы не видел такое раньше. Такое же лицо было у Дел когда она увидела Джамайла - и то, что они сделали с ним - после пяти лет разлуки. Она кивнула, и я подумал, что кивнула она себе, словно со стороны одобряя все свои поступки.
      - Войди в круг.
      Я чуть не проговорил эти слова вместе с ней, настолько они были знакомы. Вечный вызов танцора меча для тренировки, боя, танца. Для развлечения или смерти.
      Ее голос звенел от волнения. Ноздри Южанина затрепетали.
      - Женщина, - четко проговорил он, - иди домой. Иди домой и прислуживай своему мужчине.
      Дел ответила очень мягко:
      - Ты мой мужчина, - объявила она. - Я буду прислуживать тебе в круге.
      До прихода Дел Южанин играл в кости с приятелями. Теперь, в гневе, он смел все со стола. Кости, монеты и чашки упали на пол.
      Бореал кольнула его в горло.
      Он выругался. Дел слабо улыбнулась.
      - Потанцуй со мной, - пригласила она, приготовившись начать привычную песню круга.
      4
      Там, где острие коснулось кожи, выступила кровь. Лишь несколько капель, малиновые на коричневом. Свежая кровь, не замерзшая: Дел не вызывала к жизни меч.
      Он покосился на клинок.
      - Я не сражаюсь с женщинами.
      Острие отодвинулось. Поднялось. Прижалось к нижней части его подбородка, приподнимая его выше и выше. Чтобы избежать неминуемого пореза, Южанину пришлось до отказа запрокинуть голову.
      - Нет? - переспросила Дел. - Но ты сражался со мной почти шесть лет назад, - ее глаза сузились. - Давай опять попробуем, Южанин. Теперь я тоже знаю, как это делают.
      Его друзья, раздраженные настойчивостью Дел, сердито заворчали. Чтобы предотвратить любые попытки вмешательства с их стороны, я подошел поближе к Дел и намеренно устремил на них взгляд, который, я знал, приводит людей в замешательство. Это был несущий смерть взгляд зеленых глаз песчаного тигра за секунду до прыжка. Не произнося ни слова, я дал им понять, что дело касается только мужчины и женщины. Если кто-то попробует вмешаться, один человек или все они будут выяснять отношения со мной. Сейчас или потом. По их желанию.
      Взгляд подействовал. Он действует почти всегда. Я тщательно отрабатывал его, когда впервые обнаружил это сходство. Никогда не стоит отказываться от преимущества в круге или за его границами.
      Южанин взглянул за плечо Дел и увидев меня понял, что спасения не будет. Шансов у него не оставалось. Я уже не сомневался, что он не был танцором меча. Не все танцоры мечей знают друг друга, но узнают сразу. С этим человеком не пришлось и задумываться - меч в ножнах висел у пояса.
      Значит будет фарс. Он не танцор меча, не Северянин, но определенно враг. И судя по упомянутой ею встрече шестилетней давности, он был одним из налетчиков, которые вырезали ее семью.
      Я вздохнул с пониманием и сочувствием. Месть я уважаю.
      Светло-карие глаза забегали по залу, оценивая намерения его приятелей и настроение людей. Больше никто не смеялся. Никто даже не улыбался. Люди не сводили глаз с мужчины и женщины.
      Я сам вырос на Юге и понимал, что чувствовал этот человек. Я знал, что отказ от боя нанесет его гордости удар не меньший, чем сам бой, в котором он должен был встретиться в круге с женщиной.
      Губы скривились, обнажив зубы.
      - Да, - сказал он. - Да.
      - Не здесь, - отрезала Дел и повернулась к нему спиной, чтобы выйти из кантины.
      В городе или поселении требуется совсем немного времени, чтобы все узнали о танце мечей. В пограничном городке, таком как Харкихал, наполненном убийцами, ворами, налетчиками и подобным сбродом, молва о таком событии распространяется еще быстрее. А поскольку Южанин должен был танцевать с женщиной с Севера, все кому не лень пришли поглазеть, побросав лавки, навесы и оторвавшись от азартных игр.
      Дел легко выскользнула из бурнуса. Она бросила шелк на песок, игнорируя непристойные замечания. Обнажив руки и ноги в глазах Южан она полностью разделась.
      Я бы так не сказал, но я уже привык, что мягкая ткань туники удобно облегает ее талию, плотно обхватывает ее грудь и плечи под точно пригнанными ремнями перевязи. Взглянув на Дел глазами этой толпы, я снова увидел просто женщину. Не Дел. Не танцора меча. Только баску с Севера.
      И в этот момент, только на секунду, я забыл все, чему научился, познакомившись с Дел, и вспомнил, что я - мужчина с Юга.
      Но совсем ненадолго. И Дел снова стала Дел.
      Она расстегнула перевязь, положила ее на шелк и послала мне загадочный взгляд.
      - Песчаный Тигр, ты нарисуешь круг?
      Хороший способ сообщить окружающим, кто я такой. Большинство из них, несомненно, вспомнили мое имя и уж конечно его узнали те, в ком я больше всего был заинтересован. Друзья Южанина внимательно посмотрели на меня и зашушукались между собой, полюбовавшись рукоятью меча, которая поднималась над моим левым плечом, и шрамами на лице. Счастливее они от этого не стали.
      Я снисходительно улыбнулся и легко кивнул головой, принимая их необъявленную сдачу, но одновременно продолжал изучать их. Четыре человека. То ли налетчики, то ли нет. Может быть обычные люди, которые случайно столкнулись с противником Дел, когда зашли в кантину поиграть в кости. Я взял их на заметку и решил, что пора вспомнить о просьбе Дел.
      Согласно кодексу настоящего танца, такая просьба воспринималась как большая честь. Правда в этом случае я принимал участие почти что в пародии.
      Я положил руку на рукоять Северного меча и тут же услышал эхо необычного смеха. Может смеха Терона. Может даже души человека, чьей кровью Терон напоил меч много лет назад.
      Меч зашипел, освобождаясь от ножен, и блеснул в солнечном свете. Шипение тут же повторилось: все собравшиеся посмотреть на танец дружно выдохнули. Я приложил острие к земле и увидел, как янтарный песок раздался в стороны, словно я резал плоть. Снова шипение и шепот колдовства. Может быть круг сам создавал себя, а я был только инструментом?
      Дел вошла в круг и застыла в ожидании.
      Обычно зрители успевают полюбоваться ритуалами. Обязательное требование танца - оказать честь учившему тебя мастеру. Не имело значения, что Дел родилась и училась на Севере, а ее противник был Южанином. Основные ритуалы были одинаковыми и на Севере, и на Юге. Но начинавшийся танец нельзя было назвать настоящим. Приглашенный Дел противник в танцах разбирался слабо, если вообще когда-то их видел. Он понимал только то, что ему приходилось сражаться с женщиной, чтобы не лишиться чести и спасти свою жизнь.
      И этих причин было достаточно, чтобы сделать его опасным.
      Он разразился грязной Южной руганью и скинул бурнус. Под бурнусом Южанин носил мешковатые штаны и шелковую тунику, обычную для пустыни, а не замшевую набедренную повязку танцора меча. Может он и был налетчиком, но ни в его одежде, ни в наружности, не было ничего, что выдавало бы бандита. Профессионального танцора меча, например, узнаешь сразу.
      Дел ждала. Южанин отстегнул от пояса меч, вынул его из кожаных ножен и бросил ножны на бурнус. Он что-то тихо сказал четырем своим приятелям. Они, не сдержавшись, тут же посмотрели на меня, и я понял, что он приказал им убить женщину - и меня - если он умрет. Несмотря на такое заявление, он, конечно, умирать не собирался.
      Он вошел в круг...
      ...и нанес удар.
      Дел удивительно юркая и быстрая. Ноги зашуршали по теплому песку с мягким притягательным шелестом, это мелкие крупинки скользили по коже. Поднялись облачка пыли и осели на телах людей, облачая их в песчаные саваны - бледно-янтарные, охряно-бронзовые, коричнево-серые.
      Саваны были ко времени. Эта женщина одна могла убить всех нас.
      Я смотрел как она двигается. Смотрел как другие следят за ее движениями. У круга стояли только мужчины, среди собравшихся поглазеть на танец женщин не было. И не должно было быть.
      Была только Дел.
      Я смотрел, как она двигается и непредвзято давал ей самую высокую оценку. Как всегда, я любовался ею. И гордился. Гордость была обоюдоострая. Одной гранью было то, что женщина приносит славу ритуалу танца в круге, другой то, что эта женщина была для меня и правой, и левой рукой, спутником, человеком, делившим со мной и испытания, и постель.
      Острая? Конечно. Гордость - это отточенный с двух сторон клинок. И когда я думал о Дел для меня гораздо острее была вторая грань, потому что Песчаный Тигр, говоря, что он гордится Дел, добавлял, что он может обладать этой женщиной. Дел как-то сказала мне, что мужчина гордится не своей женщиной как существом, а только тем, что он обладает ею.
      Я понимал, на что она намекает, но... мы с Дел не во всем сходимся во мнениях. Если бы между нами не возникало разногласий, наверное мы уже давно надоели бы друг другу.
      Я следил за Дел, за приятелями Южанина, не сводившими с нее глаз, и за мужчиной, с которым она встречалась в круге. Я видел как неумело его меч рисовал узоры в солнечных лучах: удар здесь, ложный выпад там, финт, выпад, толчок... и постоянные попытки ослепить ее блеском солнца на клинке. Он от кого-то узнал об этой старой, мудрой уловке и решил применить ее. Другой человек мог бы прищуриться и моргнуть от яркого света, давая тем самым противнику преимущество, но только не Дел. Постепенно Дел привыкла наколдовывать собственный свет Бореал. Южный меч, который использовал Южанин, не годился в противники ее мечу.
      Я знал, что она убьет его, но Южанин этого не знал. Он еще ничего не понял.
      Лишь несколько человек, едва лишь Дел и Южанин вошли в круг, сообразили, каким будет конец. Люди видели только женщину и вряд ли замечали меч в ее руках. Не присматриваясь к танцу, они улыбались, считая себя щедрыми и великодушными, потому что пришли смотреть на женщину. На прекрасную женщину. И чтобы полюбоваться ею, они жертвовали несколько минут своей жизни.
      Дел танцевала. Голые руки и ноги были подставлены лучам Южного солнца. Шаг. Шаг. Скольжение. Отскок. Плавный перенос веса с одной ноги на другую. Мускулы перекатывались под гладкой кожей ее рук, когда она парировала и отдыхала. Сила Дел в запястьях. Изящный рисунок кончиком клинка на латунном полуденном небе блокировал удары ее противника стальной решеткой.
      Дел никогда не увлекалась убийствами. Даже сейчас она не стремилась убить: Дел - танцор меча, как и я. Но в такого рода работе, скорее чаще, чем реже, танец - вернее ритуализированное представление высокого уровня мастерства танца - перестает быть просто развлечением и люди умирают.
      Я вздохнул, не сводя с нее глаз. Я точно знал, что она не играла с ним - Дел была слишком опытным танцором для такой самонадеянности в круге, но я видел, что она признала слабость и неумение противника. Это не вызвало на ее лице улыбку - Дел не такова. Явное признание своего мастерства не делает ее беззаботнее, оно лишь заставляет Дел искать границы умения противника, используя свой бесконечный репертуар, и показывая, что означает войти в круг с мастером ее ранга.
      Независимо от пола.
      Я следил за мужчиной. За Южным мужчиной, который так бездумно недооценил женщину с Севера. Я видел как прилипли к его шее мокрые завитки волос, они уже не раскачивались как раньше. Я видел как предательски выдало лицо разочарование Южанина и признание тщетности всех его усилий. Я видел как небрежная самонадеянность в карих глазах сменилась запоздалым пониманием. Теперь и он знал. Наконец-то он понял. Он уже не сомневался, что ничего не мог поделать.
      Только умереть.
      Дел сделала неуловимый выпад и моментально выбила из рук Южанина клинок, порезав ему пальцы прежде чем он успел моргнуть. Разжав пальцы, в которых больше не было оружия, он втянул воздух, чтобы зареветь, но только уставился на Дел, широко раскрыв рот.
      Дел легко балансировала перед ним, собираясь повторить удар, но что-то остановило ее. Она только следила за мужчиной, и я увидел необычный блеск в ее глазах.
      - Ты украл столько Северных женщин, что не можешь вспомнить одну? спросила Дел обманчиво мягким голосом. - Так много Северных басок?
      - Ты африт! - закричал он. - Джин!
      - Человек, - усмехнулась она, - и женщина. Или твоя идиотская мужская гордость не позволяет тебе признать очевидное?
      - Дел, это не главное, - тихо напомнил я.
      Я заметил едва уловимое удивление, а потом она меня поняла. Нет, это было не главным. На ее лице появился румянец, линия рта стала жесткой.
      - Мне нужен Аджани, - сказала она.
      Карие глаза расширились от изумления, потом он нахмурился и прищурился.
      - Аджани, - эхом повторил он. - Зачем?
      - По той же причине, - объявила она. - Я собираюсь убить его.
      Он хрипло рассмеялся.
      - Мужчины пытались сделать это, баска, а Аджани живет и преуспевает.
      - Это ненадолго, - она взмахнула мечом и клинок разрезал воздух, чуть не задев кончик его носа. - Аджани, - мягко повторила она.
      Южанин вышел из круга. Поскольку и Дел понимала, что происходящее не относилось к танцам мечей, она спокойно вышла за ним. Он остановился у границы большого человеческого круга, встал рядом со своими друзьями, которые потянулись, чтобы поддержать его, и я понял, что поединок окончен.
      - Аджани на Севере, - угрюмо сообщил он.
      - Тогда почему ты здесь, Южанин?
      Он сплюнул.
      - Он мне уже не начальник.
      - Нет? - светлые брови приподнялись. - Неужели тебе наконец-то надоело наживаться на продаже детей?
      Его ноздри раздулись.
      - Я продал тебя?
      Я подумал, что она тут же его и убьет, но Дел не потеряла контроль над собой.
      - Ты пытался, Южанин, но удача и боги уберегли меня.
      - Тогда почему ты прицепилась ко мне? - он развел окровавленными руками. - Ты свободна, баска. Какой во всем этом смысл?
      - Никакого, - спокойно сказала она. - Я просто собираю кровный долг.
      Это был бой Дел, а не мой, но я уже мечтал, чтобы она побыстрее закончила.
      - Кровный долг...
      - Аджани, - повторила она. - И ты свободен.
      Вспыхнувшая было надежда тут же пропала. Я легко мог прочитать его мысли. Он высоко ценил свою жизнь, но не меньше стоила его гордость, особенно в глазах друзей. Униженный женщиной, он сохранял первую и терял вторую.
      - Я не предаю своих.
      Дел выразительно повела плечом.
      - Преданные люди тоже смертны, - она кивнула головой. - Вернись в круг. Подбери меч. Сейчас ты получишь все, чего заслуживаешь.
      Ему очень хотелось отказаться, но его вынуждала собственная гордость и молчание зрителей. Он медленно вернулся в круг и взял меч в окровавленные руки. Когда он повернулся к Дел, на его лице не было страха. Он злился. Не из-за того, что ему приходилось расставаться с жизнью, а из-за того, что убивала его женщина.
      Дел улыбнулась. Я видел, как она растянула тонкие губы, потом губы разошлись и я услышал знакомые звуки. Дел запела очень тихо, но этого хватило, чтобы привести мужчину в ярость.
      Дел вызывала к жизни меч. Вся мощь Бореал ей не понадобилась. Северная женщина подошла к бессильной завесе стали, легко рассекла ее и вонзила три фута жемчужно-розового клинка во влажную от пота, неуклюжую плоть.
      Они не верят в это. Каждый из них, даже когда кровь вытекает из их тел, орошая Южный песок. Даже когда они не могут говорить, их губы шепчут слова, отрицающие ее победу, хотя их тела говорят им другое. Окровавленные, с искусанными губами и коркой песка на лице, они смотрят с удивлением, испугом и отчаянием.
      Но не хотят признавать ее победу.
      Она отвернулась от безжизненного тела и посмотрела на меня. Северный меч, залитый кровью, отдыхал в ее руке. Чужое лезвие с такими же чужими рунами роняло рубиновые капли на янтарные песчинки, бусинка за бусинкой, пока ожерелье смерти на потеряло свою форму и не превратилось в обычную лужу крови, глубоко пропитавшую песок.
      Дел едва заметно ссутулила одно плечо - ответ на мой невысказанный вопрос - а потом один раз кивнула. Только нам понятная беседа.
      Дел снова повернулась, склонилась над телом, ее рука пошарила по груди Южанина, нашла какую-то вещь и сорвала. Медленно, скованно, мрачно обдумывая что-то, она вышла из круга и вытерла клинок о его бурнус.
      Краем глаза Дел наблюдала за его приятелями, изучая мужчин, которые совсем недавно с грубой прямотой изучали ее. Сейчас важно было определить их намерения. Дел не умела читать мысли, но обладала сверхъестественным пониманием мужчин. От этого даже мне частенько становилось не по себе. Я уже несколько раз ловил себя на том, что мысленно веду разговор, выискивая ответы на вопросы и предположения, чтобы проверить их вескость до того, как у Дел появится шанс наградить меня одним из ее резких упреков.
      Дел выпрямилась.
      - Аджани, - тихо сказала она в звенящей тишине, обращаясь ко всем окружающим, но уделяя особое внимание четырем мужчинам, лишившимся пятого. - Он нужен мне. Я заплачу.
      Я взглянул в лицо Дел. Ей хотелось бы получить нужную информацию, но больших надежд она на это обращение не возлагала. Трудно было предположить, что после случившегося кто-то все расскажет ей на глазах у толпы. Если среди собравшихся и был человек, который знал, где искать Аджани, скорее всего он помолчит пока не сможет поговорить с Дел наедине, вдали от четырех Южан, которые злобно смотрели на нее.
      Танцем и обращением Дел заткнула всем рты, но тишина длилась недолго, несколько секунд. Мужчины заговорили, обмениваясь впечатлениями от только что увиденного боя. Я сам танцевал бессчетное количество раз и после каждого танца слышал подобные разговоры. Но на этот раз предметом обсуждения был не танец, а танцор - Северянка, женщина, которая так легко отправила в другой мир одного из них. И эта женщина пробиралась через толпу к кантине, чтобы ждать.
      Хорошенькое выдалось утро.
      Толпа быстро разошлась. Большинство мужчин отправились в кантину следом за Дел покупать выпивку, обсуждать танец мечей и украдкой разглядывать Северную баску. Всех этих людей я не удерживал, но когда приятели мертвеца наклонились, чтобы унести тело, я остановил их.
      - Его деньги принадлежат женщине, - напомнил я. - Правило круга: победитель получает все.
      Им это не понравилось. Один из них, черноволосый, с оспинками на лице, плюнул мне под ноги. Трое других радостно заулыбались, оценив мужество приятеля, но никто не проронил ни слова. Да и не нужно было - я видел все в их глазах.
      Я не отреагировал на плевок и осмелевший рябой сообщил мне, что он думает обо мне одним коротким, не совсем приличным словом - связанным с ненормальной близостью с козами. На это я просто вежливо кивнул и наклонился, чтобы срезать ножом привязанный к поясу кошелек. Потом я выпрямился и пригласил всех их войти со мной в круг.
      Танец: четверо против одного.
      Они струсили (это не простая самонадеянность. Я действительно танцую прекрасно, потому что учился у настоящего мастера, долго и старательно отшлифовывая свое умение). Они все поняли и отступили, пока я ждал ответа.
      Я вошел в кантину, выискивая Дел, и нашел ее за маленьким столиком в углу, но уже не одну. Потребовалось гораздо меньше времени, чем я предполагал, чтобы добыть нужную ей информацию, к тому же из неожиданного источника: от вчерашнего мальчишки Ямины с темной полоской над верхней губой.
      На нем была ярко-голубая шелковая туника, украшенная желто-зеленым узором, алые мешковатые штаны, заправленные в высокие черные сапоги и свободно распахнутый шафрановый бурнус. Он стоял у столика, ожидая приглашения присесть, и держал в руках глиняный кувшин. Когда я подошел, мальчишка улыбнулся, многозначительно поставил кувшин на стол и выпрямился.
      Под тонкой тканью бурнуса я заметил за поясом, у поясницы, какое-то оружие с рукоятью и клинком, но опознать его не смог.
      А за мальчиком стоит последить.
      - Акиви, - тепло сказал он, показывая на кувшин. - Гораздо лучше, чем здешнее вино.
      - Зачем? - спокойно спросила Дел. - Если у тебя есть, что сказать, не теряй времени на ненужные любезности.
      От такого заявления он опешил. Внешность у мальчика была, без сомнения, симпатичная и он привык к раболепствованию Южанок из кантин и им подобных. Прямота Дел, не привычная для Юга, шокировала его. В соединении с ее внешностью этого обычно хватало, чтобы содрать с мужчины всю гордость, заставляя его смущенно молчать или запинаясь бормотать извинения.
      Этот не запинался и не извинялся. Он махнул рукой и сел. На мою табуретку. Я выразительно посмотрел на него. Заподозрив неладное, парень поднял голову, одарив меня взглядом невинных глаз, и снова встал.
      Он был ниже меня и слабее, и уж конечно гораздо моложе. Он мог быть ровесником Дел, подумал я. Значит около двадцати. Лицо его было не из тех, что называют мужественными, на нем еще оставалась невинность юности, неумолимо переходящая во взрослость. Он был быстрым, юрким, гибким. Похож на вора. Пока я рассматривал его, он отсыпал Дел комплименты по поводу ее виртуозного владения мечом.
      Дел подалась вперед, поставила локти на стол. Она еще не надела бурнус и руки были обнажены. Под бледно-золотой кожей перекатывались мускулы. Секундное напряжение определенных мускулов говорило о многом для тех, кто знал, как правильно его прочитать.
      - Я - танцор меча, - холодно сообщила она, когда он прервался. - То, что я сделала с этим мужчиной - моя работа. Мне приходится быть мастером.
      Смерть налетчика явно вывела ее из себя. Обычно она позволяет мальчишкам подольше поболтаться на веревке, прежде чем затягивать петлю.
      Голубые глаза сверкнули из-под черных ресниц. Парень улыбнулся, кивнул, облизнул губы, вытер ладони о красные штаны. Он засунул большие пальцы за пояс и посмотрел на меня. Я еще не сел, и чувствуя мое присутствие за своей спиной, он начал нервничать. Однако мне и этого было недостаточно. Я принял его за одного из тех глупых мальчишек, которые изображают героев, ничего из себя не представляя.
      - Я слышал, ты говорила у круга об Аджани, - сообщил он нам. - Может быть я смогу помочь.
      - Может быть? - в голосе Дел звенел лед. - Где он?
      Парень вынул из-за пояса большие пальцы и развел руками.
      - Я чужой в этой стране и не знаю местных названий, но я могу проводить вас туда.
      - Можешь? - вопрос Дел был риторическим. - Конечно за определенную плату.
      - Ты сама предложила заплатить, - напомнил я. Я наконец-то опустился на табуретку, открыто улыбнулся и потянулся к акиви, который так заботливо принес паренек.
      - Мне от тебя нужно не много, - ответил он. - Я хочу сопровождать тебя.
      Я поставил чашку на стол, забыв глотнуть акиви, и холодно напомнил:
      - Ее уже сопровождают.
      - Ее и тебя! - торопливо поправился парень. - Песчаного Тигра и его госпожу.
      Песчаного Тигра и его госпожу. Неудивительно, что Дел мрачно покосилась на мальчишку. Но прежде чем она успела что-то сказать, я жестом предложил парню сесть на свободную табуретку. Его осведомленность в моей личной жизни привела меня в благодушное настроение. Я даже подумал, а не отправить ли служанку за третьей чашкой и не выпить ли с этим пареньком.
      - Ты просишь, чтобы мы взяли тебя с собой когда поедем к Аджани? задумчиво переспросил я. - Поскольку ты не знаешь, как называется это место и хочешь отвести нас туда сам, по-моему и договариваться не о чем.
      Он придвинул поближе стул и поправил бурнус.
      - Я имею в виду после этого, - объяснил он.
      - Зачем? - спросила Дел.
      Парень пожал плечами, показав нам обоим невинную ухмылку.
      - Я чужой здесь, на Юге... и на Севере тоже, если мы поедем туда. Я хочу покрыть себя славой и мне нужно у кого-то учиться. Если вы возьмете меня с собой...
      - Славой? - я прервал его бойкую речь. - Хочешь стать шишкой?
      Оба уставились на меня.
      - Шишкой, - повторил я. - Важной персоной.
      Мальчик подумал и нерешительно улыбнулся.
      - Шишка, - повторил он. - Мне это нравится, - он кивнул, прикидывая как это звучит применительно к нему. - Важная персона.
      - Это мягко сказано, - я погладил шрамы на щеке. - Не буду себя утруждать и вспоминать другие названия, если это тебе так понравилось.
      - Шишка, - задумчиво прошептал он.
      Я вздохнул и выпил акиви. Дел нахмурилась.
      - Да, - объявил он. - Кот Беллин, шишка.
      - Кот? - опешил я, подумав, не идиотские ли поиски славы и успеха заставили его принять имя, похожее на мое. Или вернее того же класса животных.
      - Беллин, - он улыбнулся и неопределенно махнул рукой в Южном направлении. - Большую часть жизни я провел у моря, нанимался на корабли. А потом понял, что я - человек сухопутный.
      - И ты выбрал Юг? - я мог порекомендовать ему более приятные места.
      Он пожал плечами.
      - Что-то вроде этого.
      Значит ему пришлось это сделать и выбора у него не было. Я кивнул и глотнул еще акиви.
      - Кот Беллин, - тихо сказала Дел, - почему ты хочешь стать... - она помолчала, примериваясь к непривычному для ее Северного языка Южному слову, - шишкой?
      - Я этого всегда хотел, - сообщил он, невольно заражая нас своим хорошим настроением. - Человек должен чем-то выделяться... обеспечить себе достойное место среди других мужчин и женщин, - он снова пожал плечами и шафрановый шелк заструился. - Я думаю, раз уж я оказался здесь, я должен сделать все, что в моих силах и доказать, что я не пустое место.
      Голос Дел был бесконечно вкрадчивым.
      - Простой человек может проявить себя не только в битвах.
      - Простой человек - да, - спокойно согласился Беллин, - но еще никто из моих знакомых не относил меня к этой категории.
      Трепался он откровенно.
      - Тогда почему бы тебе не пойти своей дорогой и не стать знаменитым? - спросил я. - Зачем цепляться за нас?
      Он развел гибкими руками.
      - А какой смысл бороться, пачкаться и страдать, если можно обойтись без этого? Если я поеду с Песчаным Тигром и его госпожой, я не сомневаюсь, что стану шишкой гораздо быстрее, чем если пойду один, - его улыбка обезоруживала. - Разве можно обвинять человека в том, что он использует подвернувшуюся возможность?
      - Я не госпожа Песчаного Тигра, - раздраженно заметила Дел. - Меня зовут Дел. У меня дело к Аджани. Ты знаешь, где он?
      Беллин ответил как прирожденный дипломат:
      - Его нетрудно будет найти.
      - Да? - светлые брови поднялись. - Тогда я советую тебе это сделать. Сейчас, - одним выразительным жестом она предложила ему убираться.
      - Но...
      - Шел бы ты лучше, - я поднял чашку. - Спасибо за акиви.
      С мрачным достоинством Беллин поднялся, расправил складки помявшегося бурнуса, и я снова заметил выпуклость оружия у него за поясом.
      Дел посмотрела на меня через стол.
      Когда она наливала себе чашку акиви, взгляд у нее был задумчивым.
      - Думаешь он знает? - спросил я.
      - Нет.
      - Думаешь мы его еще увидим?
      Голубые глаза смотрели равнодушно.
      - Если у него нет нужной информации, лучше бы он мне не попадался, она сделала глоток и скривилась от отвращения. - На дураков и будущих шишек у меня не хватает терпения.
      Я рассмеялся и выпил еще чашку акиви, преподнесенного нам будущей шишкой.
      5
      Не посоветовавшись со мной (разумеется), Дел передумала. Она объявила, что из Харкихала мы уедем не раньше следующего утра, поскольку она надеется, что за ночь кто-нибудь решит поделиться с ней информацией об Аджани.
      Я согласился довольно охотно. Дел все равно не переубедить, а спорить с ней попусту настроения не было. К тому же приятно было снова спать в настоящей кровати и пить среди людей в Южной кантине, зная, что с рассветом я оставлю все эти удобства позади. С другой стороны, нетрудно взглянуть на ситуацию глазами Дел: банда Южных налетчиков напала на караван ее семьи у Границы, жестоко убив всех, кроме Дел и ее младшего брата. Не нужно обладать хорошо развитым воображением, чтобы представить, что налетчики делали с Дел и Джамайлом до того, как ей удалось бежать. На ее месте я бы тоже не успокоился, пока не отомстил. Ей нужен был Аджани, их вождь, и я не собирался отговаривать ее от мести.
      День прошел не так тоскливо, как я опасался. Дел вела себя тихо, затерявшись в своих воспоминаниях, но я не скучал. Благодаря тому, что Дел представила меня всему городу и общительному Коту Беллину, ко мне то и дело подходили мужчины с просьбами рассказать о моих подвигах. Дел они по большей части не замечали, считая ниже своего достоинства хвалить женщину за убийство одного из них в круге - месте, в котором до этого обитала только мужская часть населения - но со мной они готовы были поболтать. Вскоре я оказался в центре внимания, заглатывая акиви и расписывая всему миру, как я стал лучшим танцором меча Юга.
      (Другие танцоры мечей на Юге могли бы с этим утверждением поспорить, но я не собирался о них вспоминать, по крайней мере до тех пор, пока любопытные готовы были бесплатно поить меня акиви. Кроме того, не исключено, что я действительно лучший, несмотря на то, что и Дел виртуозно владеет мечом. К тому же, Дел - Северянка).
      Когда за окнами стемнело, ничего особенно не изменилось, хотя акиви и вино текли уже рекой, а мои рассказы становились все более неправдоподобными. И я постоянно видел лицо Беллина, то здесь, то там мелькавшее в толпе. Он смотрел на меня, следил за реакцией окружающих и представляя себя на моем месте, в душе наслаждался тем, о чем мечтал: славой.
      Я мог бы объяснить ему, что игра велась не ради славы, а ради выживания. Я никогда не знал, с кем столкнусь в круге, и уж конечно исход танца до последней секунды был непредсказуем. Я танцую мастерски, просто мастерски, но я реалист. Даже профессионала можно убить, если обстоятельства сложатся против него.
      Окольными путями разговор перешел на Дел. Никто в открытую не говорил о ней, но смысл намеков был ясен. Все хотели знать, как Песчаный Тигр связался с Северной баской, которая называла себя танцором меча, хотя такое заявление было равносильно кощунству.
      Всю правду я им не рассказал, но кое-чем поделился. Этих историй хватило, чтобы возбудить их интерес и заставить засомневаться, а вдруг Северная баска не случайно одержала днем победу. Я-то в ее мастерстве был уверен, но за одну ночь ни один мужчина не изменит свою точку зрения. Даже я. А уж боги знали, у меня были причины быстро измениться - мы с Дел делили и постель, и профессию, не говоря уже о стиле жизни.
      Так что я дал им несколько фактов для размышления не сомневаясь, что когда они улягутся в свои постели этой ночью, они будут мечтать о светловолосой, голубоглазой женщине. Представив это, я и задумался, а не пора ли и мне отправляться в эту самую постельку.
      В обществе Дел, конечно, что гораздо приятнее, чем просто мечтать о ней.
      Тут только и обнаружилось, что я на самом деле размечтался: Дел исчезла. В какой-то момент между первым и последним кувшинами акиви моя Северная баска испарилась.
      Я вышел из кантины в ночь. Свет факела отбрасывал жутковатые тени на стену и превращал углы, тупики и аллеи в черные провалы. Было еще не слишком поздно. По улицам бродили люди, где-то вдали пробили часы: десять после полудня. Потом я услышал шаги за спиной.
      - Насыщенная жизнь, - Беллин подошел и встал слева от меня. - Может когда-нибудь...
      - Может когда-нибудь ты состаришься и умрешь в постели, - я не улыбнулся ему, потому что тема разговора к веселью не располагала. Мужчина рассказывает истории, чтобы доставить удовольствие слушателям, и приукрашает свои сказки как может.
      - Так это все вранье?
      - Не совсем, - я открыто посмотрел ему в глаза. - Я не лгу, Беллин. Ложь до добра не доводит.
      Он жалобно потер тонкую полоску усов.
      - Я это хорошо знаю, - Беллин ухмыльнулся. - Еще акиви?
      - Больше вливать некуда, - правым плечом я прислонился к вертикальной опоре, оказавшейся ближайшим столбом, и прищурился на него. - Что ты хочешь, Кот Беллин?
      - Я же сказал, путешествовать с вами.
      - Нам с Дел не нужны сопровождающие.
      - Я не помешаю.
      Я хмыкнул.
      - Мы не ищем развлечений или славы, мальчик. Это наша работа.
      - Я все понимаю. Хоть и слабые, но мозги у меня есть, - упрек, который ему удалось скрыть в голосе, проскользнул в его улыбке. - Дайте мне хотя бы шанс доказать это.
      Я вздохнул.
      - Ты не местный. Ты представляешь, кто такие танцоры мечей?
      Белые зубы Беллина сверкнули.
      - Сложно сказать, - с готовностью ответил он. - Некоторые из них, может даже большинство, достойные ребята, которые гордятся своими делами. Но, я думаю, есть и такие, которые не лучше чем... - правая сторона его рта презрительно скривилась, - пираты.
      Я нахмурился.
      - Кто такие пираты?
      Он прищурился, выискивая подходящие слова для ответа, и легко кивнул, выразительно подняв одно плечо.
      - Люди, которые плавают по океану и... - он помолчал, - собирают то, что другие не в состоянии защитить.
      - А-а, - я кивнул. - У нас в Пендже таких называют борджуни. Никто не сравнится с ними по свирепости. А здесь, около Границы, лучшее название для таких - грабители.
      Беллин засмеялся.
      - Может быть, - неуверенно согласился он, ни в малейшей степени не придя в замешательство от моей откровенности.
      - Танец мечей это несколько другое, - поправил я. - Танец не ставит целью получить богатство противника.
      - Конечно нет. Только его жизнь, - Беллин вздохнул и уставился вверх, на изогнутое лезвие полумесяца, освещавшее стены. - Я больше не пират.
      - Но все еще вор.
      Он невинно хлопнул глазами.
      - Лучше бы я был шишкой.
      Я не выдержал и расхохотался. Кот Беллин был самым увлеченным и искренним человеком из всех, кого я когда-либо встречал, и за ответом он в карман не лез. Я не сводил с него глаз. Беллин был гораздо моложе меня и представив его рядом с Дел, я почувствовал себя совсем стариком.
      Вот тут-то я и вспомнил, что Дел рядом не было.
      Беллин заметил, что я нахмурился, и поспешил меня успокоить.
      - Она сказала, что скоро придет.
      Я резко повернул голову.
      - Что?
      Он услужливо повторил сообщение.
      Я мрачно посмотрел на него.
      - Почему она сказала это тебе?
      Он почесал подбородок.
      - Ты ее не слушал.
      - Почему всегда неприятности... - начал я, но замолчал, осознав справедливость упрека.
      - Она сказала, что отведет лошадей в конюшню у гостиницы и вернется за тобой.
      Вернется за мной. Она придет, чтобы увести меня как мать уводит домой нагулявшегося ребенка.
      Я злобно покосился на Беллина: спокойный молодой человек, счастливый оттого, что может мне что-то сообщить.
      - А если без вранья, ты что-нибудь знаешь об Аджани?
      Он тут же сосредоточенно начал расправлять складки бурнуса. Тянул время.
      - Аджани, - мягко повторил я.
      - Имя знакомое.
      - Помни, что я говорил о вранье, мальчик. Рано или поздно оно доведет тебя до беды.
      - Только если ты неловок, - он ухмыльнулся, сунул руку за спину и вытащил из-за пояса три незнакомых мне предмета, похожих на небольшие топоры странной формы. Такого я еще не видел.
      Небрежно, без видимых усилий, Кот Беллин начал подбрасывать их в воздух, хватаясь за рукояти и перекидывая их из одной руки в другую, пока они не слились в ленту дерева, кожи и стали.
      - На корабле, - сказал он мне, - часто не знаешь, что делать со скуки. Это неплохой способ провести время.
      На это представление я смотрел уже стоя у другого конца жерди, лежавшей на двух подпорках, куда я отскочил быстрее, чем собирался - вина акиви, затуманившего голову. Топоры летали то вверх, то вниз в опасной близости от головы Беллина. От монотонного движения начинала кружиться голова.
      Гибкие руки Беллина двигались с ошеломляющей быстротой. Я уже не сомневался, что он был талантливым вором-карманником или незаметно срезал кошельки, хотя судя по прекрасному владению топорами он мог заниматься и тем, и другим.
      Он поймал топоры: один, второй, третий. Закончив представление, он передал один топор мне.
      Я молча рассмотрел его. Полтора фута в длину, форма странная. К одной стороне рукояти крепилось плоское, стальное лезвие, очень острое, похожее на лезвие обычного топора для метания. Деревянную часть аккуратно обернули кожаной лентой, чтобы удобнее было держать. Я не почувствовал баланса, но Беллин, судя по всему, находил его превосходно.
      - Попробуй, - предложил он.
      - И что с ним делать? Разрубить эту жердь? - я взглянул на вышеупомянутую жердь. - Только это мне сейчас и нужно.
      - Нет. Смотри, - он бросил топор через улицу в возвышавшийся напротив столб, где тот и застрял.
      Я прикинул расстояние и долго смотрел на топор в столбе. Потом на топор в моей руке. Наконец на самого Беллина.
      - По улице ходят люди, - выразительно сообщил я.
      Они и правда ходили. Большинство из них в панике испарилось в тот момент, когда Беллин замахнулся топором. Остальные рухнули на землю, изысканно ругая парня.
      - Я знаю, - радостно сообщил он, кивнув для верности. - Удачно выбрать время - тоже искусство. Это настоящий вызов, - его улыбка стала совершенно невинной. - Когда-нибудь я точно промахнусь.
      - Ладно, - я возвращал ему топор, когда из-за угла повернула Дел и я приготовился сделать шаг вперед и встретить ее. - Потом договорим.
      - Но у меня есть хотя бы шанс, что вы возьмете меня с собой? - не отставая от меня, спросил Беллин.
      Я почувствовал вес меча Терона за плечами.
      - Там, куда мы пойдем, - сказал я ему, - комната только на двоих. Посторонние нам не нужны.
      Беллин остановился. Вздохнул. Кивнул. И бросил два оставшихся топора в деревянную стенку, игнорируя возобновившиеся - более громкие проклятья.
      Дел подняла брови, когда я подошел к ней. Взглянув на ее лицо, я понял, в чем дело.
      - Он так развлекается, - я споткнулся, зацепившись за тень. Дел фыркнула, сдерживая смех. - Он действительно хочет ехать с нами.
      - Нет.
      Мы завернули за угол и нас зажали дома на узкой, пустынной улице.
      - Я ему так и сказал, - пробираясь вперед, мы дважды столкнулись и я услышал, как Дел вздохнула. Ну каюсь, перебрал акиви. - Я сказал ему...
      Я не успел поведать, что еще я ему сказал, потому что из темноты вынырнули четыре фигуры и направились к нам.
      - Аиды, - проворчал я, вытаскивая меч Терона, - разве не могло это случится, когда я был бы трезвее?
      Вопрос был, конечно, риторическим и Дел не стала тратить время на ответ (хотя, без сомнения, ей было, что ответить). Я услышал как взвизгнула Бореал, когда Дел вырывала ее из ножен, уловил обрывок песни и понял, что Дел не собиралась бессмысленно тратить силы на подонков из Пенджи. Она вызывала меч к жизни, а это означало, что у грабителей шансов было меньше, чем когда-либо.
      Не успел бой начаться, как темноту узкой улицы прорезал луч света. В жемчужно-розовом сиянии клинка Дел я увидел четыре загорелых Южных лица. Свет резко превращался в темноту и они казались черно-белыми: белые лица с черными впадинами глаз и ртов. Южане прищурились, выругались и, собрав остатки решимости, двинулись вперед.
      Двое пошли ко мне, двое к Дел. Видимо полюбовавшись танцем, они решили не сбрасывать ее со счетов.
      Южане носили мешковатые накидки поверх таких же мешковатых штанов и туник. Из-за обилия широких одежд трудно было отличить плоть от ткани и проколоть тело прежде чем получишь ответный удар. Я рассек на одном накидку, скользнул по шелковому кушаку и зацепил ребро другому, но пользы это не принесло. Они двигались быстро и я за ними не успевал (возможно из-за того, что акиви плескался в желудке и голове).
      Кто-то кольнул меня в левое запястье и эта царапина, неожиданно для нападавших, помогла мне. Боль вырвала меня из тумана алкоголя и заставила действовать более осторожно: одному я проколол живот, а другого разрезал чуть пониже, так что он выронил меч и забыл о драке, поскольку ему пришлось прижимать руки к животу, чтобы внутренности не вывалились на песок.
      Я нашел равновесие, повернулся и увидел, что Дел успела убить одного, а второй неожиданно развернулся спиной к нам и мы поняли, что сражаться больше нет смысла: рябой Южанин с перепуганными глазами, увидевшими смерть, упал лицом вниз на песок и застыл, не успев издать ни звука.
      В его спине торчал один из топоров Беллина.
      Дел и я несколько секунд рассматривали топор, потом синхронно подняли головы. Будущая шишка приблизилась бесшумно, склонилась над телом и вытащила оружие. Звук, с которым топор вышел из тела, совсем не напоминал привычный шелест меча. Я решил, что последнее звучит приятнее для человека, который перебрал акиви.
      Беллин изучил лезвие, вытер его о накидку мертвеца и посмотрел на нас.
      - Снова опоздал.
      Я вздохнул.
      - Это не значит, что теперь мы возьмем тебя.
      Он подумал, кивнул, повернулся на пятках и ушел. Жонглируя тремя топорами.
      - Ну, - отметила Дел, - по крайней мере мальчик меток.
      - Мальчик? - нахмурился я. - Да ты не старше его.
      Она проводила взглядом Беллина и посмотрела на меня.
      - Я думаю, - начала она, - он кажется мне таким молодым, потому что я слишком долго общаюсь с тобой.
      Я не удостоил этот выпад ответом.
      Дел усмехнулась и подняла светлые брови.
      - Так что ты ему говорил? - она вытерла Бореал и вернула ее в ножны. - Что ты хотел рассказать до того, как нас прервали?
      Я хмыкнул, вытирая свое оружие.
      - Ему слишком нужны приключения, чтобы растрачивать жизнь на прогулки с нами.
      - А ты почему пошел со мной?
      - Ты знаешь почему.
      - Нет, - сказала она, когда мы снова направились вниз по улице, - ты мне ничего не объяснил. Ты просто догнал меня в тот день и больше ни на минуту не оставляешь одну.
      - А тебе это, я вижу, очень неприятно.
      Она выразительно посмотрела на меня, явно оценивая мою персону по всем параметрам.
      - Разве ты давал мне когда-нибудь повод быть тобой недовольной?
      Я свирепо поскреб чесавшуюся руку и попытался сдержать отрыжку.
      - Дело не во мне, а в тебе, баска. Ты без меня не можешь.
      Дел помолчала и я сделал соответствующий вывод. Женщина может хитрить, но и от нее можно добиться правды.
      - Пришли, - объявила она. - Гостиница.
      - Смотри под ноги, - посоветовал я.
      Дел ничего не ответила. Она вошла в гостиницу и полог шлепнул меня по лицу.
      В который раз.
      Позже, гораздо позже, я медленно выбрался из сна и сразу насторожился, потому что Дел выскользнула из постели. Танцоры мечей, которым не надоела жизнь, быстро учатся спать когда и где возможно, и моментально просыпаться, словно и не закрывали глаз.
      Сначала я подумал, что она пошла к ночному горшку, но вместо этого Дел подняла с пола свой меч, лежавший рядом с моим, вынула его из ножен и, сделав два шага, встала в центре комнаты. Там она опустилась на колени обнаженная, с белыми волосами, покрывавшими плечи - и прижала между грудей клинок меча.
      Света не было. Слабое сияние полумесяца пробивалось через щели в ставнях. Женщина стояла на полу на коленях, ее тело окутывали тени и серебристые лунные лучи. И я услышал тихую песню.
      Она пела едва слышно. Голос срывался, когда ей приходилось напрягаться, чтобы не запеть громче. Значит она не хотела разбудить меня, хотя теперь Дел знала все мои привычки во сне не хуже, чем свои.
      К музыке я глух. Для меня она просто шум разной высоты и громкости. Я и раньше слышал, как Дел пела, готовясь войти в круг, но всегда воспринимал песню как набор разных звуков. Своеобразный шум. Какая-то форма обращения к богам или мечу. Песню жизни я не мог отличить от песни смерти. Пение - Северная привычка. У Терона она тоже была.
      Но Дел продолжала петь и меч в ее руках начал оживать.
      Сначала я в это не поверил. Лунный свет неверен: я подумал, что облака закрыли месяц и освещение изменилось. Но облака это были или нет, лунный свет отступал перед светом меча. Сияние клинка разбавляло лунные лучи.
      Оно появилось на острие. Сначала легчайший проблеск света. Искра, стойкая и немигающая, вытекла как вытекает капля крови из пальца. Она забилась как пульс, словно дышала, а потом медленно поползла наверх, оставляя за собой такие же бусины, нанизывая ожерелье словно из кристаллов Пенджи. Нахмурившись, я смотрел, как капель становится все больше и больше, они замкнули цепь и обоюдоострый клинок засветился.
      Пульсация. Слабый свет, сияние, вспышка... все гаснет и начинается снова.
      Дел пела и клинок охватило пламя.
      - Аиды, Дел... - я торопливо вскочил, неуклюже выпутываясь из одеяла и собираясь выбить из ее рук меч, но едва не растянулся на полу. Окончательно запутавшись в одеяле (акиви еще плескался в голове), я зашатался. В языках пламени ее лицо казалось мертвым.
      Я уже подумал, что огонь охватит ее волосы, но обошлось без этого. Пламя не коснулось ее кожи. Языки цеплялись за клинок, облизывая острые края и застенчиво играя с рунами, а потом умерли, опали, когда ее песня сбилась. Дел не сводила взгляда с рун.
      Я потянулся, но что-то в ее лице заставило меня отдернуть руку. Я уже давно мог безнаказанно касаться яватмы, потому что знание ее имени позволяло мне до определенной степени фамильярничать с ней. Я мог соприкоснуться с частью силы, которую Дел знала в полной мере. Однажды, по незнанию, до того, как Дел сказала мне имя яватмы, я схватился за серебряную рукоять с вечно меняющимися узорами и потерял кусок кожи с ладони. След держался несколько недель и постепенно исчез, но шрам в душе остался.
      Из-за него и из-за глаз Дел я не стал касаться меча.
      Последняя вспышка исчезла. Пульсация растворилась в лунном свете. Меч снова стал мечом и никто бы не сказал, что он скрывает магию.
      Я перевел дыхание и облизнул губы.
      - Такого я еще не видел.
      - Я не хотела, чтобы ты это видел.
      Жемчужно-розовый клинок загораживали свисающие с обеих сторон светлые пряди ее волос.
      Я вздохнул, понимая, что излишек акиви притупил мои чувства. Испуг исчез, оставив во рту кислый привкус паники и головную боль.
      - В аиды, чем ты занималась?
      - Просила совета, - Дел встала, взяла из моих рук ножны Бореал и убрала меч. - Я разрезана.
      - Разрезана? - я поднял брови и осмотрел ее. Ничего разрезанного я не заметил.
      Она нахмурилась и пожала одним плечом.
      - Разрезана... раздвоена... разделена, - она замолчала, чувствуя, что слова не передают того, что она хотела сказать. Хотя Дел хорошо говорила на Южном, правда с забавным акцентом, бывали случаи, когда различие в происхождении сильно затрудняло общение, сводя его почти на нет.
      - Это называется путаница, - перевел я. - Ты запуталась.
      - Запуталась, - эхом отозвалась она, - да, - она снова положила меч в ножнах на пол рядом с моим оружием, совсем близко к кровати, потом влезла на матрас, села и закуталась в одеяло. - Что мне делать?
      Не часто Дел дает мне шанс что-то ей посоветовать и заданный вопрос подтвердил, что она действительно была в полной растерянности.
      Я присел на край кровати.
      - Это как-то связано с человеком, которого ты убила? Тогда, в круге?
      Дел вздохнула, задумчиво глядя в стену.
      - Да и нет одновременно.
      - Он был один из налетчиков.
      - Да, я помню его. Я помню всех, - она покачала головой, пытаясь отогнать воспоминания. - Сначала я думала, что ошибаюсь, потому что не могла поверить... но я не могла забыть их лица, хотя так хотела... слишком часто я видела их во сне.
      - Даже собакам снятся сны.
      Бледная попытка посочувствовать экспромтом. Дел даже не улыбнулась.
      - А я и не хочу, Тигр. Я хочу помнить их, пока не соберу долг со всех.
      Одна тонкая рука выбралась из-под защиты одеяла. Дел заткнула одеяло под колени и подтащила его поближе к подбородку. Робким, отчаянным движением она коснулась моего плеча, нашла старый шрам и начала гладить его.
      - Было так приятно убивать этого человека, - сказала она.
      Тон не соответствовал словам.
      - Не настолько приятно.
      Ее пальцы на секунду застыли, потом продолжили бессмысленное движение.
      - Я принесла клятву.
      - Я знаю. В клятве ты переборщила... и поэтому запуталась, - я поймал ее руку и сжал. - О чем ты спрашивала меч?
      - Какой риск следует избрать.
      Я нахмурился.
      - Риск?
      Дел засунула прядь волос за левое ухо.
      - Если я пойду по следу Аджани, поиск может занять недели, месяцы, даже годы, - она сжала губы. - А у меня осталось не так много времени, прежде чем кого-то опять отправят по моему следу.
      - А если ты поедешь на Север, чтобы предстать перед судом своих ровесников и учителей, ты можешь потерять след Аджани, - я кивнул. Нелегкий выбор.
      - Наоборот. Слишком легкий, - она высвободила руку, потянулась к своей шее и сняла что-то. Дел подержала вещицу в лунном свете красно-коричневые кусочки янтаря на шнурке. - Я сделала это, - тихо сказала она, - десять лет назад. Сделала и подарила моей матери на день рождения.
      Я вспомнил, как она снимала что-то с шеи мертвого Южанина и прятала трофей в кулак.
      - Риск, - тихо повторил я. - Ты охотишься за Аджани - вчера, сегодня, завтра - а остальные будут охотиться за тобой.
      Она убрала ожерелье.
      - Я многим обязана своему ан-кайдину.
      - И поэтому ты просила его совета, - в моей голове снова зазвучала ее песня и я опять увидел пылающий меч. - И что он сказал, баска?
      - Ничего, - выдавила Дел и по бледной щеке скатилась слеза.
      Мы были друзьями. Делили круг и постель, но во многом оставались чужими. Мы боялись лишний раз проявить свои эмоции. Каждому из нас так долго не нужен был никто кроме самого себя, что теперь мы не могли повернуть ключ и освободиться - говорить то, что хочется говорить и делиться тем, чем следует делиться. Северная женщина и Южный мужчина, рожденные жестокостью, созданные гневом, стремлением справиться с теми, кто попирал их, научились ничего не говорить о страхах, зная, что от их слабости эти страхи могут ворваться в их жизнь.
      От вида плачущей Дел из моей головы вылетел дурман акиви. Теперь уже запутался я, не зная, что же предпринять: попытаться успокоить ее или оставить в покое, чего она так часто от меня требовала.
      Аиды, ну как мужчине разобраться?
      Ну... я и раньше видел, как рыдают женщины, но эта всегда требовала равенства. Она запрещала мне проявлять снисходительность и вспоминать, что она слабый пол.
      Дел по крайней мере не всхлипывала и не растирала торопливо слезы по щекам, как обычно поступают остальные. Каким-то образом, несмотря на все беды, Дел осталась женщиной и боялась, что обнаружив это, я потеряю уважение к ней.
      Дел просто плакала, не вздрагивая. Она сидела на кровати и слезы катились по щекам.
      Аиды, ну за что мне такое?
      Может стоит попробовать...
      Дел пошевелилась, когда я коснулся ее, показывая как только мог, что несмотря на все случившееся - несмотря на слезы - я хотел ее. Но очевидно я не угадал.
      - Не сейчас, - раздраженно сказала Дел, отстраняясь.
      - Я подумал...
      - Я знаю, что ты подумал, - лицо ее еще было мокрым, но слезы уже не текли. Она смотрела на меня хмуро. Я мог представить, что последует дальше. - ЭТО не всегда ответ, Тигр... хотя тебе или любому другому мужчине в такое трудно поверить.
      Она знала обо мне все. Знала когда и куда ударить. И, как всегда, точно нанесла удар по моей гордости. Чувство беспомощности возросло пропорционально внезапно захватившему меня желанию.
      - Аиды, Дел, что ты от меня хочешь? Я пытаюсь помочь тебе...
      - Мне? Или себе? - она вскочила, сдернула с кровати одеяло и, завернувшись в него, ушла к окну.
      У меня не осталось ни одеяла, ни терпения. Я шлепнул себе на бедра подушку, радуясь, что Дел оставила мне хоть что-то прикрыться, и уставился на нее.
      - А что, в аиды, предлагаешь мужчине делать? Догадываться? Особенно с тобой. Ты такая колючая, что я никогда не знаю, когда ты планируешь ударить меня.
      - Я не планирую, - сказала она. - Так получается. Ты сам иногда на это напрашиваешься.
      - Сейчас например? - я кивнул. - Прекрасно. В следующий раз я оставлю тебя одну.
      Она тяжело вздохнула.
      - Иногда женщине нужно, чтобы ее просто обняли.
      - Иногда мужчина и сам хочет обнять женщину, - бросил я в ответ, - но он не знает, нужно ли ей это.
      Дел ничего не сказала.
      - Особенно тебе, - добавил я. - Я никогда не знаю, лежу я в постели с танцором меча или с женщиной. С твоими способностями в круге, Дел, в тебе больше от мужчины. Я знаю, что так и должно быть, знаю, почему это происходит, но в постели мне нужна ты, а не ан-истойя.
      Она надолго закрыла глаза. Когда Дел снова взглянула на меня, глаза уже не блестели от слез, но в них было столько горя.
      - Ты спал со мной больше, чем кто-либо, - тихо сказала она, - не считая Аджани.
      Я не смог отвести взгляда. Уже не сомневаясь, я поднялся, откинул подушку и подошел к женщине. Вспомнил холоднокровную ан-истойя талантливого танцора меча с Севера - и девочку, у которой украли детство.
      Я обнял ее. Просто прижал к себе. Только в этом мы оба и нуждались.
      6
      Песок уступал земле, жесткая поросль - траве, а колючки остроконечным деревьям и раскидистому кустарнику, который я видел впервые. Изменился даже запах. Я вдыхал его с отвращением, держал на языке и в конце концов понял, что шел он от деревьев. Едкий, стойкий аромат, ненамного отличавшийся от запаха хувы, хотя вдыхать его можно было не опасаясь последствий.
      Изменился и рельеф. Редкие холмы Харкихала сливались и становились одной семьей, соприкасавшейся руками, головами и плечами. Но это было только началом - перед нами я видел горы, поднимавшиеся от земли до неба.
      Мы ехали на Север, следуя Торговым Трактом из Харкихала. С каждым шагом жеребца я отдалялся от Юга, от всего, что я знал. Я входил в чужую страну как меч входит в живот человека. Окружающий ландшафт удовольствия мне не доставлял, но Дел я об этом не сообщал.
      Да я и сомневался, что ее заинтересовало бы мое отношение к этому миру. Дел замкнулась в тишину и была необычайно тиха даже для обычного плохого настроения. Меня же переполняло предчувствие, ожидание, которое не имело ничего общего со страхом, беспокойством и дискомфортом, которые я ощущал. Дел было не до меня, но не потому что я не был ей нужен. Просто ее переживания были слишком личными. Дел возвращалась домой.
      Я понял ее, хотя она не сказала ни слова. Изменилась ее поза. Выпрямилась спина, расправились плечи, поднялся подбородок. И чудесная улыбка осветила ее лицо.
      Дел преобразилась, а я стал только угрюмее.
      Она остановила своего крапчатого мерина у невысокой каменной пирамиды, вынула ноги из стремян и спрыгнула. Бурнус зацепился за стремя. Дел машинально освободила его и отошла от лошади, не реагируя на попытку крапчатого последовать за хозяйкой. Через минуту мерин успокоился и, опустив голову, решил пощипать что-нибудь на покрытых дерном холмиках. Дел забыла о нем. Она взобралась на пирамиду и вытащила Бореал из ножен.
      Дел смотрела на Север. Высокая фигура, закутанная в кремовый шелк, застыла на камнях. Дел положила яватму на ладони, подняла ее к солнцу, так что лучи затанцевали на клинке, и трижды поцеловала сталь, выражая почтение и преданность.
      - Сулхайя, - громко сказала она, благодаря своих Северных богов.
      Я поежился. Солнце грело по-прежнему, но я продрог до костей. Потом это ощущение прошло и я снова согрелся. Осталось только ноющее воспоминание о чем-то, чего я не мог объяснить.
      Солнечный луч вспыхнул на обнаженном клинке Бореал. Дел не вызывала к жизни яватму, но я видел бледное, жемчужно-розовое сияние, словно меч, как и Дел, знал, что они вернулись домой.
      Я с трудом приподнялся в седле.
      - Баска...
      Она повернулась - ее лицо и поза преобразились так, что у меня язык отнялся.
      Дел вернула меч в ножны. Момент прошел. Она снова стала прежней Дел, только на губах играла незнакомая улыбка. Улыбка, которую я никогда не видел и мог только мечтать, чтобы Дел подарила ее мне.
      - Ну вот, - сказала она, - я и дома. Тебе пора решать.
      - Решать?
      Она кивнула на пирамиду.
      - Это Граница.
      Я и сам догадался и не отрываясь смотрел на пирамиду. Эти камни были началом неизвестного мира. Они открывали страну, в которой никогда не бродили песчаные тигры.
      - Я пойму, - очень тихо сказала Дел.
      Я посмотрел на нее и увидел понимание и сочувствие в голубых глазах. Ей не было еще и двадцати одного - значительно моложе меня по годам, но гораздо старше меня душой. Иногда я ненавидел ее за это, теперь я возненавидел себя.
      - Поймешь?
      Она подумала.
      - Может и не пойму.
      Аиды. Поймет. Не хуже меня.
      И упрямо, наверное просто чтобы доказать, что она ошибается, я пересек Границу.
      И тут же пожалел об этом. Потому что что-то изменилось и не в лучшую сторону.
      Дел вспомнила о мерине и спустилась вниз ловить крапчатого, который щипал травку. Она подвела его к жеребцу, молча села в седло, посмотрела на меня и поблагодарила на языке Севера.
      - Что? - не сразу понял я.
      - Спасибо, - повторила она на Южном.
      Что-то липкое сбежало по моей спине.
      - Я тебе не нужен, - рожденные гневом и смущением слова прозвучали резче, чем хотелось бы (иногда, запутавшись в неопределенных чувствах и отчаявшись найти истину, я веду себя как обиженный ребенок). - Я не нужен тебе на самом-то деле. Тебе никто не нужен. Никто. Пока ты носишь этот меч.
      Дел слабо нахмурилась, потом уголок рта дернулся.
      - Кое в чем ты также бесценен, как и мой меч.
      - Хм, - я пнул жеребца и он пошел вперед. - В чем например, баска?
      - Не скажу, - с готовностью объявила она. - Потому что ты закидываешь удочку, а озера рядом нет.
      - Я что делаю?
      Дел открыла рот, не найдя слов, закрыла его и минуту рассматривала меня. Придя в себя, она объяснила мне, что такое рыбная ловля. А заодно и что такое рыба.
      - Их едят? - с ужасом выдавил я. Судя по описанию, это были отвратительные твари: все в чешуе, с плавниками и жабрами.
      Ее брови сошлись у переносицы.
      - Я не сомневалась, что во время твоих путешествий из Харкихала в Джулу ты хоть раз, но обязательно пробовал рыбу. Джула, как мне кажется, не очень далеко от океана, а Харкихал совсем рядом с Северной границей. Разве люди там не едят рыбу?
      Я нахмурился.
      - Больше чем на день я в Харкихале не задерживался... А что касается Джулы, то откуда мне знать, сколько от нее до океана? Я никогда не перебирался через горы.
      От удивления ее брови выгнулись до волос.
      - Ты никогда не видел карты?
      - Конечно я видел карты. Я знаю Пенджу и по-моему ты могла в этом убедиться. Я знаю где, чьи владения, правильно? Я знаю постоянные поселения и все колодцы. Я знаю...
      Дел подняла руку.
      - Все. Я поняла. Ну конечно, прости меня, я не сомневалась в твоих познаниях, - ласковая речь и безмятежный взгляд - значит все это говорилось только чтобы успокоить меня (или заткнуть мне рот). - Я хотела сказать, странно, что ты так не уверен в границах и в том, что лежит за ними.
      - А ты, конечно, уверена.
      - Меня учили, - мягко сказала она. - Человек должен знать страну, в которую собирается отправиться. Я должна держать все знания здесь, - она кивнула головой. - Кроме обучения танцу, мы изучали математику, языки и географию.
      Теперь понятно, почему Дел и один или два Северных танцора мечей, которых я знал, неплохо говорили на моем языке. Южный выучить легко, но язык Пустыни - местное наречие Пенджи - дается с трудом. Я долго переводил его для Дел. Теперь, набравшись от меня, она могла на нем объясняться. Между собой мы общались на Южном, это казалось естественным.
      Что касается математики и географии, то я даже слов таких никогда не слышал. Все мое обучение было посвящено только танцу мечей, физическому развитию и ритуалам, которые составляют танец. Я провел годы, изучая как двигаться, сражаться, убивать. Больше ни на что не хватало времени.
      Я пожал плечами.
      - Мы разные люди, баска... нас воспитывали по-разному.
      Она задумчиво кивнула.
      - Иногда я забываю. Для нас весь мир в круге и танце... и часто трудно вспомнить, что есть что-то более важное. Этим мы похожи... а в остальном такие разные...
      Говорить напрямик - в этом вся Дел. Ступив на землю Севера, она открыла тайники своей души и начала свободно говорить на тему, которые ни один из нас никогда не затрагивал.
      - Ты женщина, а я мужчина, - любезно сообщил я. - Мы разные от рождения.
      Лицо Дел потеряло всякое выражение.
      - Разные от рождения, - согласилась она. - Хотя во многом различий быть не должно.
      - Дел, давай не будем начинать все сначала. Ты знаешь, я первый признал твои достоинства. Аиды, баска, я вошел с тобой в круг, помнишь? Я уважаю твое умение. Когда-нибудь я мешал тебе? Поддавался? Относился к тебе по-иному из-за того, что ты женщина?
      Она задумалась.
      - Не настолько, насколько привык.
      - Сулхайя, - кисло сказал я и погрузился в молчание.
      Весь остаток дня Дел почти ничего не говорила. Каждый шаг мерина, который увозил ее подальше от Юга, был для Дел праздником, а я ловил себя на том, что то и дело оглядывался назад. Очень скоро на смену знакомому простору пустыни пришел чужой Север, вокруг не осталось ничего привычного. Я стал чужаком, отрезанным от своего мира.
      Привыкнув к ритму шага, я погрузился в мрачные раздумья настолько, что какое-то время не следил за жеребцом. Гнедой решил пошагать спокойно. Он упрямо тащился вверх и вперед, поворачивал уши во всех направлениях и каждый раз, когда он мотал головой, медные украшения уздечки звенели.
      Мир бурлил, как кипящая вода в котле. Впереди, поджидая нас, прижимались к земле огромные горы.
      Я поежился, приподнялся в седле, снова приподнялся, мрачно глядя на Север, на вершины. Открыл рот, чтобы сказать что-то Дел, но снова закрыл его, лязгнув зубами и разозлившись на себя за то, что едва не выдал свои переживания.
      Потому что что-то было не так.
      И от этого вставал каждый волосок на моем теле. Что-то шевелилось у меня на черепе, от этого он чесался и я яростно скреб его, хорошо зная, что причиной были не назойливые паразиты, а что-то неизвестное. Что-то неопределенное. И это что-то могло выставить меня дураком в глазах Дел.
      Я глубоко вздохнул, пытаясь стряхнуть нарастающее ощущение неправильности, собрался просто выдохнуть воздух из легких, но слова прозвучали сами собой:
      - Мне это не нравится.
      Фраза удивила даже меня тем, как коротко и ясно выразила мои чувства. Дел повернула голову и посмотрела на меня, покачиваясь в седле в такт шагов лошади.
      - Не нравится что?
      Нахмурившись, я посмотрел вниз, на стриженную гриву жеребца. Пальцы беспокойно теребили плетеный повод. Я видел мозоли, шрамы, частички руды, въевшейся в суставы. На свободе я постепенно набрал вес, который потерял в рабстве, но от шрамов избавиться не мог, и они постоянно напоминали мне о случившемся. Прошло совсем немного времени с тех пор, как Дел и я сбежали из плена танзира Аладара: я - из золотой шахты, Дел - от назойливых приставаний. Это было всего несколько месяцев назад.
      - Тигр, что тебе не нравится?
      Снова за свое. А я не знал, что ответить.
      - Не знаю, - неохотно признался я. - Оно.
      - Оно, - повторила Дел после недолгого размышления.
      Я расправил плечи, проверяя, удобно ли сидит перевязь и на месте ли мой меч. Нет, не мой. Меч Терона.
      - Баска, ты ничего не чувствуешь?
      - Чувствую, - с готовностью ответила она.
      Это осчастливило меня безмерно.
      - Вот видишь! Понимаешь теперь? Я не сумасшедший. Есть что-то странное... что-то жуткое...
      - Странное? - переспросила она. - Нет. Это чувство дома.
      Ну конечно, кто бы сомневался. Но для меня-то Север не дом. Мне стало совсем неуютно.
      - Дел...
      Она остановила своего крапчатого мерина. Соответственно жеребец тоже остановился. Дел положила ладони на переднюю луку седла и наклонилась вперед, перенеся вес на запястья.
      - Ты чувствуешь страх, - объявила она.
      - Страх?
      - Страх, - повторила Дел, обрывая мои изумленные протесты. - Ты никогда не был на Севере. Ты еще никогда не покидал родину.
      - Но Дел, я не ребенок.
      - Дети приспосабливаются к переменам гораздо легче, чем взрослые, серьезно сообщила она. - Я знаю, что ты чувствуешь. Я сама пережила это, когда ехала на Юг искать Джамайла, когда я пересекала границу твоей страны зная, что не смогу вернуться, пока не выполню клятву. Я понимала, что отрезала прошлое и передо мной самое важное дело в моей жизни.
      - Но у меня-то дела нет, - грубо прервал я ее. - Я здесь потому что сам захотел поехать.
      Дел вздохнула и засунула за ухо упавшую прядь волос.
      Я сжал зубы и постарался быть терпеливым.
      - Это что-то другое, - упорно пытался объяснить я. - Что-то большее. Если хочешь, назови меня сумасшедшим, но я чувствую это. Я знаю, что оно здесь.
      Дел огляделась. С каждым шагом мы забирались все выше, поднимаясь над равнинами Юга. Здесь, в царстве подъемов, спусков и оврагов, трудно было поверить, что где-то существовала Пенджа.
      - Может дождь собирается, - наконец предположила Дел. - Наверное ты чувствуешь его приближение.
      - Аиды, баска, мы говорим не о дожде... мы говорим о другом, гораздо более серьезном, - я сердито посмотрел на нее. - А если ты этого не чувствуешь, ты глухая и слепая.
      Она язвительно скривилась.
      - Неужели?
      Я глубоко вздохнул, закатал шелковый рукав и обнажил мускулистое предплечье. Как я и ожидал, все волоски стояли дыбом.
      - Ну? - поинтересовался я.
      Она посмотрела на мою руку, потом на меня. На ее лице отразилось какое-то внутреннее смятение, которое она не могла скрыть, хотя очень старалась. Я видел, как тщательно Дела обдумывала слова для предстоящего объяснения и наконец она решилась.
      - Я думаю, что ты, наверное, внушил себе это и...
      - Внушил? - я не позволил ей закончить. - Нет, баска, это не внушение. Это на самом деле. Я ничего не выдумываю.
      Дел слабо вздохнула.
      - Но ты же сам говорил мне, что не веришь в магию. Что для тебя ее не существует.
      - Я говорил тебе, что не люблю магию, - уточнил я, - но в том, что она существует, я не сомневаюсь. Как, почему и в каких формах - не знаю. Но знаю, что люди не умеют ее использовать, а поэтому делают все неправильно, - я покачал головой и тоскливо осмотрелся. - В твоем Севере есть что-то...
      - Не цепляйся к Северу, - возмутилась она. - Дело не в Севере, а в тебе. В Песчаном Тигре, которому наплевать на то, во что верят другие, и он смеется над их чувствами, - она бросила стремена, перекинула ногу через седло и соскользнула на землю. - А теперь он не может справиться с собой. Ну давай, Тигр, я тебе докажу, что это все твои предрассудки.
      - Что?
      Она посмотрела на меня снизу вверх.
      - Давай разберемся с этим раз и навсегда, чтобы мне не пришлось и дальше выслушивать твое нытье, - она показала пальцем на землю. - Слезай.
      Мысленно я сообщил ей, что ее тон оставлял желать лучшего - она могла бы попросить, а не приказывать, но перебранка ни к чему не привела бы. Я соскочил с жеребца и стал ждать, что же будет дальше.
      Дел отошла от лошадей и жестом предложила мне следовать за ней. Я угрюмо подчинился и остановился рядом с ней в овражке между двумя невысокими холмиками.
      - Ну? - спросил я.
      - Вынь меч и воткни его в землю, - серьезно потребовала она. Представь, что вонзаешь его в живот человека.
      Я осторожно посмотрел на землю, потом на Дел.
      - И что должно случиться?
      - Ничего, - процедила Дел. - Вообще ничего не случится, и ты поймешь, что все твои чувства - ерунда.
      Я вздохнул.
      - Хорошо. Так и сделаем, баска... но поверь слову мужчины...
      - Я поверю слову меча.
      Я мрачно взглянул на нее. Она совершенно намеренно говорила что-то невразумительное, стараясь разозлить меня (это всегда срабатывает). Но на этот раз я решил не поддаваться. Я вынул из ножен мертвый меч Терона и воткнул клинок в землю.
      Ничего не случилось.
      - Ну вот, - кивнула Дел, - теперь ты понимаешь...
      Конечно я понимал, пока был в состоянии соображать. А потом земля вокруг нас взлетела в небо.
      На один безумный момент мне захотелось громко расхохотаться. Мне захотелось ткнуть ее в это физиономией и громко кричать, что я был прав.
      Но я этого не сделал. Я был слишком занят, пытаясь нормально дышать.
      Наконец глаза перестали слезиться, в ушах уже не звенело, я смог вздохнуть полной грудью и сел. Выплюнул грязь. Чихнул. Стряхнул травинки с волос. Вгляделся в едкий дым и увидел, что Дел занимается тем же. Она не пострадала, а значит я мог безнаказанно злорадствовать.
      Только мне этого почему-то уже не хотелось.
      Меч стоял между нами. Взрыв, который бросил нас на землю, не коснулся его. Трава вокруг меча была выжжена, но клинок остался чист. От него исходило пурпурное сияние.
      Я медленно поднялся, стряхнул грязь и пепел с бурнуса.
      - Да, - небрежно сказал я, - пора мне искать новый меч.
      Дел еще сидела. Она не сводила глаз с горящего клинка. На ее лице читались изумление, неверие и полная растерянность. Морщинка между бровей стала глубже, когда она нахмурилась сильнее.
      - Этого не должно было случиться. Терон мертв, - сообщила она сама себе.
      - Теперь-то ты мне веришь?
      Она даже не посмотрела на меня.
      - Дотронься до него, Тигр.
      У меня отвисла челюсть.
      - Дотронуться? Мне дотронуться до этого? После того, что эта штука сделала? Баска, у тебя песчаная болезнь. Мы оставим ее здесь и пусть она такими взрывами приветствует каждого проходящего мимо дурака.
      Дел покачала головой.
      - Мы не можем так поступить. Это яватма, она сделана для конкретного человека. Меч нельзя оставить здесь, он будет обесчещен. Мы должны отвезти его в Стаал-Уста и он будет с подобающими почестями похоронен в Стаал-Кутра.
      Она сыпала незнакомыми названиями и следовало бы выяснить, что они означают, но моя голова была занята другим.
      - Аиды, Дел, эта штука нас чуть не убила.
      - Нет, - мягко сказала она, - я так не думаю, - она пожевала нижнюю губу и перевела взгляд с меча на меня. Дважды. Потом еще раз. Задумчиво, внимательно, словно она обнаружила что-то новое и совершенно неожиданное. А потом Дел улыбнулась, как улыбаются люди, нашедшие ответ на сложную загадку, и засмеялась, будто то, до чего она додумалась, отвечало на главный вопрос.
      - Ребенок может пройти там, где не пройдет мужчина, - фраза оборвалась, но сияние в глазах осталось. - Может, несмотря ни на что, я еще смогу выиграть.
      - Дел...
      Но она резко вскочила с земли, игнорируя начало моего вопроса, и показала на меч.
      - Я клянусь, ты можешь коснуться его. Ты можешь использовать его. Это самый обычный меч.
      Я осторожно напомнил:
      - Что-то подобное ты уже говорила.
      Она поджала губы и отвернулась.
      - Да, говорила. Все правильно. И повторяю: я тебе обещаю...
      - Тогда почему он сияет?
      - Потому что каким-то образом ты вызвал его к жизни. Не совсем - ты не знаком с ритуалами - но ты умудрился коснуться души, заключенной в мече, - Дел пожала плечами. - О многом я не могу тебе рассказать, потому что ты не истойя. Есть секреты, Тигр, которые знает только ан-кайдин.
      - И ты.
      - Да, - согласилась она, - я знаю. Но я танцор меча, а не кайдин. Я не могу раскрыть их тебе.
      - Тогда сама эту штуку и вытаскивай.
      Дел вздохнула.
      - Не могу. Ты вызвал его к жизни, Тигр. Не полностью, не достаточно, чтобы он служил тебе так, как служил Терону, но достаточно, чтобы теперь он понимал разницу между нами, - она кивнула головой налево, на рукоять Бореал. - До того, как ты узнал ее имя, ты не мог безнаказанно ее коснуться. Теперь и я не могу коснуться меча Терона.
      - Но и я не могу. Я знаю имя этого трижды проклятого клинка не лучше тебя.
      Дел широко улыбнулась.
      - Очевидно ему или ей на это наплевать.
      - Ему или ей, - мрачно пробормотал я и отвернулся от них обоих.
      Дел ждала, пока я ловил жеребца, который удрал подальше от взрыва, и садился в седло.
      - Ты - Песчаный Тигр, - мягко сказала она. - Как ты будешь жить без меча?
      Она знала, эта Делила, как воззвать к моей гордости в дополнение в мужскому достоинству. Но я решил, что этот прием не сработает.
      - Я достану другой меч.
      - Где? - с выразительным преувеличением Дел развела руками и осмотрелась. - Здесь мечами все деревья увешаны? Или их сеют, а потом они вырастают?
      Я скрипнул зубами и выдавил добрую улыбку.
      - Я куплю меч в ближайшей деревне.
      - А если на нас нападут раньше, чем мы доберемся до деревни, что ты будешь делать?
      Моя улыбка угасла. Возразить было нечего.
      - Я могу вернуться в Харкихал. Там мечей в избытке.
      Дел опустила руки.
      - Тогда возвращайся, - резко бросила она. - А заодно, почему бы тебе там не остаться?
      Я самодовольно улыбнулся, не сомневаясь в своей победе.
      - Потому что ты не хочешь, чтобы я тебя оставил.
      Я ожидал реакции, но не той, которая последовала. После моих слов Дел посмотрела на меч Терона, все еще поднимавшийся над землей, потом перевела взгляд на меня, что-то быстро прикинула и результат ей не понравился. Дел хотела мне что-то сказать, но раздумала. Она зашипела и, нахмурившись, уставилась на горы так, словно они были во всем виноваты.
      - Мое терпение иссякло, - мрачно сообщила она. - С меня хватит, - Дел снова погрузилась в угрюмое молчание, которое я не рискнул прервать.
      Ничего подобного я не ожидал. Причина, взволновавшая Дел, была серьезной, и дело тут было не в нашей размолвке - нам и раньше случалось выплескивать накопившееся напряжение друг на друга.
      Дел приняла решение. В полной тишине она поймала мерина и вскочила в седло. Дел отвернула его любопытный нос от морды моего жеребца и, сжав коленями бока, заставила его отправиться на Север. Конечно жеребец попытался пойти следом, возглавить поход и поставить мерина на место, но я остановил его. Гнедой фыркнул, переступил и дернул повод. Его хвост начал со свистом рассекать воздух и он бочком направился с горы, надеясь, что я этого не замечу.
      Я заметил, но не стал его останавливать. Шаг за шагом гнедой подходил к стоявшему в земле мечу. Я нахмурился, с ненавистью глядя на бледно-пурпурное сияние. Свечение заставило вспомнить Терона, который разрисовал ночь живым светом во время своего последнего танца. Теперь в клинке осталась лишь слабая тень тех красок, но я не хотел бы видеть и этого.
      Мерин Дел захрапел. Я обернулся и увидел, что не дожидаясь меня она спокойно уезжала на Север, в горы, полная решимости добраться до цели. Оставляя меня за спиной.
      Аиды.
      Я вздохнул. Осмотрелся. Нет, мечи на деревьях не росли и полей, засеянных оружием, в округе тоже не наблюдалось. И только боги знают, где я смог бы достать хороший клинок.
      Аиды. Терпеть не могу признавать правоту Дел.
      Я наклонился и обхватил рукоять, подсознательно отметив, что волосы дыбом не встали и кожа больше не чесалась. Ощущение чего-то нехорошего ослабло и я с облегчением вздохнул, словно из меня выпустили пар.
      Скрипнув зубами, я дернул. Сияние померкло, потом исчезло совсем. С острия соскользнули крупинки земли. Яватма снова стала обычным мечом.
      А я выставил себя дураком. В который раз.
      7
      Когда солнце зашло, мы свернули с дороги и разбили лагерь на склоне холма в ложбинке, в стороне от старых кострищ. Мы влезли в ложбинку как клещи в собаку, пустили лошадей пастись, разожгли огонь и вытащили ужин из сумок: сушеная кумфа, липкие финики, буханка пресного хлеба, фляга кислого вина. Не скажу, чтобы все это вызвало особый аппетит, но желудок радовался и этому. Все, что мы ели, выросло на Юге. Я как мог цеплялся за знакомый мне мир. Скоро, слишком скоро, от него ничего не останется.
      Я ел и пил, устроившись на одеяле, пока последние лучи солнца пропадали с неба. Мне очень захотелось нарушить Северную тишину и я решил начать разговор.
      - Ухабистое местечко, этот ваш Север.
      Дел застыла с фляжкой на полглотка и растерянно нахмурилась.
      - Ухабистое?
      Я пожал правым плечом.
      - Ну да. Холмов много, - одной рукой я сделал волнообразное движение. - Нет ровных мест.
      - Здесь нет, - согласилась она, - мы в предгорьях, у подножия гор. Скоро поднимемся повыше, потом пойдем в горы. Там есть луга и долины... ровного места там хватает, чтобы жить и строить дома, - она смахнула струйку с подбородка, вздохнула и продолжила, с каждым словом уходя от меня все дальше, хотя физически не сдвинулась с места. - Снова увидеть леса, траву, вспомнить белизну снега...
      - Снега? - я уставился на нее. - Там, куда мы идем, будет снег?
      - Конечно... нам придется пробираться в горы через Перевал Грабителей...
      И все-то она знала. Нагорье, предгорье, горы, Перевал Грабителей ворчал я, мысленно напоминая ей, что я ничего не знал ни о Севере, ни о Северном снеге.
      Я молча взял протянутую мне флягу, сделал глоток и вернул флягу Дел. Дел приняла ее, но пить не стала. Она не сводила с меня глаз.
      - Ты все еще расстроен, правильно?
      Расстроен. Интересно она смотрит на вещи. Я чувствовал, что это что-то снова появилось и опять у меня волосы вставали дыбом.
      Я тяжело вздохнул и поковырял дерн, запачкав сандалии.
      - Я клянусь, здесь что-то есть.
      - Я думала, у тебя все прошло.
      - Прошло. Но теперь вернулось, - вернулось примерно в то время, когда мы расстелили на земле одеяла. Нехорошее чувство прочно укоренилось. Я пытался забыть о нем, но оно только усиливалось.
      - Послушай, Дел, я понимаю, как это звучит, мне самому все это не нравится, но я не знаю, как объяснить. Я просто ощущаю что-то, чувствую... - я покачал головой, отгоняя путаницу мыслей. - Как будто ты танцуешь в круге с опасным противником. Ты не знаешь, что именно он сделает, но понимаешь, что он предпримет что-то страшное.
      - Южные предрассудки, - усмехнулась Дел и покачала головой. - Я не собираюсь смеяться над тобой, Тигр, не думай. Но ты говорил мне почти тоже самое пару раз, когда я рассказывала о чем-то, чего не могла как следует объяснить. Ты даже называл меня ведьмой, помнишь? Северной колдуньей, она приподняла голову. - А мне тебя как называть?
      - Дураком, - раздраженно ответил я, - а почему нет? Именно так я себя и чувствую.
      - Не дураком, - задумалась Дел. - Скорее всего, это неспроста. Здесь что-то совсем другое.
      Я огляделся.
      - В чем дело?
      Она пожала плечами, закручивая и раскручивая крышку фляги.
      - То, что ты сделал с мечом Терона... - она замолчала.
      - Ну? - я выпрямился. - Говори.
      Дел снова нахмурилась.
      - Я могла бы солгать и сказать, что все это ерунда, но история с мечом действительно странная, Тигр.
      Я выругался коротко, но выразительно.
      - Ты собираешься рассказать мне поподробнее?
      Она покачала головой.
      - Не могу. Сама не разобралась... Просто... ты говоришь, что чувствуешь что-то. Очевидно ты задел это что-то.
      - Задел, - кивнул я. - Понятно. Я его задел. Этим мечом.
      - Я не знаю, как...
      - Аиды, Дел, по-моему ты слишком многого не знаешь, - я развалился на одеяле.
      Она вздохнула.
      - Обо многом узнаешь из рассказов, историй. Кто знает, где правда, а где ложь, и есть ли между ними разница.
      Я нахмурился.
      - Истории рассказывают с определенной целью. Возьми к примеру Беллина, который хотел путешествовать с нами... разве ты станешь отрицать, что на него повлияли эти сказки? Я не сомневаюсь, что по Харкихалу уже ходят легенды о светловолосой и голубоглазой баске, которая владеет мечом как мужчина.
      - Я владею мечом из-за мужчины, - Дел смотрела на флягу, ссутулив одно плечо. - Если бы мы не попались тем налетчикам, я бы, наверное, уже была замужем, растила детей, занималась домом, любила мужа... делала бы все, что делают нормальные женщины, - она подняла голову и уставилась сквозь пламя костра в темноту. - Но кто знает, была бы я в той жизни счастливее, чем в этой.
      - Эту жизнь породила трагедия.
      - Да. И если бы отказавшись от такой жизни, я могла вернуть всю родню, я бы сделала это. Вот так, - она щелкнула пальцами. - Но такие фокусы не получаются. Я такая, какая есть, и имею то, что имею. Нет пути назад.
      Я приподнялся на локте.
      - А если есть, Дел? Если тебе простят кровный долг? Джамайла ты нашла, тебе не придется больше собирать долги. Что бы ты сделала?
      Я не видел ее лица за длинными прядями волос.
      - Я танцор меча, Тигр. Это моя жизнь. Она мне нравится.
      - У тебя была цель, - тихо сказал я, - и ты ее почти достигла.
      Она повернула голову и посмотрела на меня.
      - А если бы я задала тот же вопрос тебе?
      Я покачал головой.
      - Это разные вещи, Дел. Я стал танцором меча...
      - ...из желания отомстить, - ровно закончила она. - Ты лжешь мне, так не лги хотя бы себе. Ты стал таким, потому что ненависть заставила тебя выжить, с ненавистью ты познакомился близко и научился использовать ее, она раздраженно нахмурилась, не успевая подбирать слова. - То, что сделали со мной налетчики, не слишком отличается от того, что рабство сделало с тобой. Нас сломали, изменили, переделали, а когда все, казалось, погибло, в нас появилась решимость. Мы бросили вызов отчаянию, - она задержала дыхание, потом медленно выдохнула. - Я думала, что никогда не скажу этого... такими событиями в жизни не стоит гордиться, но я хочу, чтобы ты это услышал: я - профессиональный танцор меча. Почему я им стала, не имеет значения.
      Перед моими глазами пронеслись все годы рабства. Ничего не забылось. Теперь уже больше половины прожитых мною лет я провел на свободе, но воспоминания остались. То время я никогда не забуду. Я такой, какой есть, говорил я, я такой, каким сделал себя, а причины не важны.
      Но я не мог повторить это для Дел. Я встал, поправил бурнус, проверил, легко ли меч выходит из ножен.
      - Пойду поброжу.
      Дел смотрела мне вслед, но не сделала ни движения, чтобы последовать за мной. Я повернулся и полез на вершину холма.
      Предгорье - говорила Дел. Невысокое основание гор. Давно уже я не чувствовал такой подавленности. Я свыкся с необъятными просторами Южной пустыни, с миром песка и солнца, а здесь меня окружали деревья. Богатая, ароматная земля пела, обещая хранить жизнь мира, которого я никогда не знал. Даже запах и вкус воздуха были для меня чужими. А передо мной, словно насмехаясь над своим названием, возвышались низины.
      Я посмотрел вдаль, с отвращением чувствуя почти физическую плотность ночи. На Юге даже темной ночью все светится. Луна рассыпает лучи на ровный песок, который тянется на многие мили. Свет, не встречая преград, убегает по равнине в бесконечность. Здесь, среди холмов, гор и деревьев, лунный свет пытался рассеять тьму, но разбивался о препятствия.
      Я поежился.
      - Мне это не нравится, - тихо сказал я, - и уж конечно у меня есть на то причина... хотя пока что я ее не знаю.
      Где-то внизу заржал жеребец, разговаривая со мной или с мерином, а может сам с собой. Звук доносился четко и казалось, что гнедой стоит совсем рядом. Взглянув вниз, я увидел костер и черный силуэт Дел, уютно устроившейся около огня.
      Ей, должно быть, было хорошо. После стольких лет скитаний она наконец-то вернулась домой.
      Что-то ударило меня в спину. Я выругался, отпрыгнув в сторону, обернулся, запутался в переплетении теней и споткнулся о камень. Снова выругался, но на этот раз из-за боли в пальце. Камень откатился и со щелчком ударился о соседа. Там он и остановился, совсем рядом со вторым. А неподалеку лежал третий, четвертый... Я насчитал двадцать семь камней.
      Камни. Обычные камни. Но все одинаковые, гладкие, словно их подбирали и специально полировали. Они лежали рядышком и образовывали длинную изогнутую линию, похожую на ожерелье из кристаллов Пенджи. В свете убывавшей луны камни казались черными, настоящий их цвет можно было определить только днем. Я прошел вдоль цепочки, пока последний камень не встретился с первым - встретился бы, если бы я не выбросил его с законного места.
      Точность фигуры радовала глаз. Я, танцор меча, рожденный Южным кругом, встретил другой круг - Северный. В отличие от Южного, он был выложен из камней, а не нарисован в песке. Но это был круг. Я почувствовал себя лучше. Определенно лучше.
      Я чувствовал себя просто замечательно.
      Усмехнувшись, я наклонился и подобрал отброшенный камень. Он был прохладным, шелковистым, гладким и уютно устроился в моей ладони. Его прикосновение вытянуло последние остатки раздражения, наполнив меня радостью и ликованием, и я ласково погладил камень. Наклонившись, я неохотно расстался с ним, и он лег в тот пустой карман, из которого я выбросил его. Я удовлетворенно кивнул: круг был восстановлен.
      Меня захватила волна удовольствия. Я уже не чувствовал тоску и одиночество, весь мир радовался мне и я должен был поделиться с кем-то этой радостью.
      Я выпрямился.
      - Эй, Дел! - эхо подхватило мой крик. - Не хочешь размяться? Света как раз хватит... Кто-то любезно оставил нам круг, - я перешагнул через камень, который за минуту до этого положил на место, вошел в круг и вынул меч Терона. Пурпурное сияние исчезло, но в лунных лучах серебро заблестело. Сквозь блеск просвечивали руны, выгравированные в металле, и меня снова захлестнула волна неприязни к мечу. Но неприятное чувство исчезло так же быстро, как и появилось. С необъяснимой радостью я ожидал, что получу сейчас наслаждение близкое к сексуальному.
      - Ну давай, Дел... давай разомнемся.
      Дел медленно поднималась на холм - тень среди теней.
      - Что ты кричишь? - сварливо поинтересовалась она. - Мне было так хорошо в тишине у костра, а ты все испортил.
      Я показал.
      - Видишь круг? Давай устроим разминку.
      Дел нахмурилась.
      - Какой круг... - внезапно запнувшись, она резко изменила тон. Выходи оттуда! - приказала она. - Быстро выходи оттуда!
      - В аиды, почему?
      Она словно не слышала моего вопроса.
      - Ты там трогал что-нибудь? Что-нибудь внутри или сам круг?
      - Я случайно отшвырнул камень и вернул его на место. А в чем дело?
      Дел выругалась. Светлые волосы сияли в бледном лунном свете. Голубые глаза прятались в тени.
      - Это кольцо локи, Тигр. Я не могу в него войти, но ты еще можешь успеть выйти. И выходи быстрее, пока они не проснулись.
      - Баска, не смеши меня. Здесь никого нет.
      Уже есть. Я это почувствовал.
      Что-то ударило меня под колени. Меч выпал из рук, когда я шлепнулся на землю, загребая пальцами траву. Что-то держало меня, хотя рядом никого не было - ни рук, ни веревок, ни капканов. Просто сила, и эта сила затягивала меня в землю.
      Я лежал пластом, на животе, пригвожденный к земле. Мое лицо, повернутое на бок, вжималось в дерн, потом глубже - в землю, в холод, в обволакивающую темноту, которая заползала в глаза, нос, рот.
      Я хотел закричать, но только заглотнул землю и траву.
      Корчась, я пытался вырваться. Пытался вывернуться из объятий, которые держали меня с неослабевающей силой. Где-то в другом мире кричала Дел, но я ее не слышал. Мои уши засыпала земля.
      Я дернулся и кашлянул, пытаясь выплюнуть душащую влажную землю и захватить хоть глоток воздуха. Я чувствовал почти непристойное стремление моего тела войти в землю как мужчина входит в женщину. К горлу подступил комок.
      Дерн был живым. Он ползал по моему телу - травинки связывали волосы, пальцы рук и ног, корни щекотали ноздри и рот, теребили ресницы, стараясь добраться до глаз. Я крепко зажмурился и снова попытался закричать, но как только я открыл рот, в него сразу полезла настырная трава. Острые стебельки заползли в горло и я уже не мог издать ни звука.
      Аиды, баска, сделай что-нибудь!
      Она сделала. Она сорвала с шеи янтарное ожерелье и бросила в круг.
      - Возьми это! - закричала она. - Возьми и отдай мне мужчину!
      Я знал, что к тому времени превратился в холмик земли и травы по форме напоминающий человека. Еще минута - и от меня не осталось бы ничего. Но оно уже не затягивало меня. Оно обдумывало слова Дел. Изучало ее подарок.
      И согласилось его принять.
      Я вырвался из-под слоя земли и травы, слыша как протестуют рвущиеся корни и расползающиеся стебли. Я встал, пошатываясь, упал, снова поднялся, сосредоточившись только на том, чтобы перебросить тело через кольцо камней.
      - Меч! - закричала Дел. - Не оставляй им яватму!
      Каким-то чудом я нащупал оружие, сжал его и вытащил из круга, где Дел схватила меня за руку. Я был слаб и не понимал, где нахожусь и что происходит. Дел потащила меня от камней.
      - Баска...
      - Нужно как можно быстрее собирать вещи, седлать лошадей и молиться, чтобы им подольше хватило ожерелья, - решительно объявила она. - Позже я поговорю с богами и попрошу их вмешаться.
      Я выронил меч, который не догадался убрать обратно в ножны, и наклонился, чтобы поднять его.
      - Дел...
      - У нас нет времени, Тигр. Локи капризны настолько же, насколько и ненасытны.
      - Что они такое? - я попытался стряхнуть с себя оцепенение, но не смог. От ярости и ужаса меня выворачивало. - В аиды, кому я попался?
      Дел отпустила мою руку, когда мы добежали до лагеря и начали спешно засовывать вещи в седельные сумы.
      - Объясню позже.
      Поскольку Дел сочла, что я собирался недостаточно быстро, она выпрямилась и уставилась на меня прямым, яростным взглядом.
      - На Юге ты считал, что я должна выполнять все твои требования, не задавая вопросов, потому что ты знал страну лучше, чем я. Теперь мы на Севере. Ты согласен поменяться ролями?
      Возразить было нечего. Я угрюмо кивнул и пошел седлать лошадей.
      По крайней мере я попытался их оседлать. Жеребец, от рождения упрямая скотина, решил, что на сегодня он свое отработал и ему пора отдыхать. Я не мог его за это винить: как и я, он поел, попил, расслабился и решил придаться размышлениям - о чем там лошади размышляют, когда им нечего делать. И тут появляюсь я с седлом.
      Я думал только о беспокойстве Дел и о том, какую угрозу представляет собой пробудившееся кольцо локи, и не собирался препираться с жеребцом, хотя судя по его виду, он решил, что пора поставить меня на место.
      - Тигр, ты готов?
      Я набросил на спину жеребца потник и одеяло. Гнедой шарахнулся, тряпки тут же съехали на бок. Я поймал их, ловко избежав удара лошадиной морды, схватил седло и кинул на них сверху. Жеребец, сведущий в подобного рода танцах, попытался скинуть уползавшее седло. Я ухватился за луку и придержал седло, уклонившись от удара копытом.
      - Подожди, - взмолился я - жеребцу, а не Дел. Ей было не до болтовни.
      Гнедой танцевал, фыркал, бил меня мордой под локоть и толкался изо всех своих лошадиных сил.
      - Тигр! - тревожно и нетерпеливо.
      - Дел, я иду, - я выругался, пихнул гнедого локтем под ребра и отскочил. А потом повторил прием, когда его голова повернулась, чтобы предпринять соответствующие меры.
      Нос и локоть соприкоснулись. Локоть оказался крепче.
      - Это не шутка, Тигр.
      - Конечно, конечно не шутка, - со злобным удовлетворением, я затянул подпруги и застегнул пряжки, а потом повернулся, чтобы надеть на гнедого уздечку, - но время от времени с ним приходится серьезно выяснять отношения.
      Ее голос звучал настойчиво и нетерпеливо.
      - Выяснишь отношения в другой раз.
      Копыто опустилось мне на ногу. Я носил сандалии, так что получилось чувствительно.
      - Ты сын... - но я заткнулся, увидев, что гребень холма охватило пламя. - В аиды, а это еще что?
      - Локи идут за нами, - мрачно сказала Дел. - Им не хватило ожерелья.
      Покрытый огнем камень скатился с гребня, оставляя за собой дорожку пламени.
      - Аиды... - начал я, но не закончил. Крапчатый мерин Дел решил оборвать повод и спасаться бегством.
      Мощным рывком он вырвал из земли деревце, к которому был привязан и, не обращая внимания на дополнительный груз, в ужасе пролетел мимо моего жеребца и унесся в горы.
      Гнедой всегда испытывал слабость к скачкам и решил, что нашел достойного противника. Я бы его не удержал, если бы не сообразил поднять с земли одеяло Дел и накинуть ему на голову.
      Обнаружив, что мир погрузился во тьму, жеребец застыл на полпрыжка и захрапел, покрываясь пеной и дрожа мелкой дрожью.
      - Подожди еще немного, - попросил я его и вскочил в седло. - Дел, если ты собираешься ехать, поторопись.
      Дел подбежала, таща седельную суму. Она передала суму мне наверх без панической спешки, но жеребец, почувствовав, как что-то неприятно прижалось к его плечу, когда я перекинул суму через седло перед собой, шарахнулся в сторону. Одеяло слетело с его головы и в выпуклых глазах загорелись пылающие камни.
      Я выругался, запутавшись в поводе и завязках сумки, рассортировал их и повернул гнедого мордой к Дел. Холм, возвышавшийся позади нее, был покрыт неземными венцами пламени.
      - Сейчас он рванет, - предупредил я. - Приготовься прыгнуть... мне за спину. Я поддержу.
      Жеребец сражался со мной, я с жеребцом, Дел ждала на земле. Я развернул гнедого раз, потом другой, не позволяя броситься вперед, а затем, отпустив, перекинул повод в одну руку, а вторую протянул Дел.
      Она ухватилась, оттолкнулась, подтянулась. Я сжал ее запястье и на скачке подтянул вверх. Дел перекинула ногу через круп, сжав коленями спину жеребца, и обхватила меня руками.
      Я закричал и жеребец помчался.
      Мельком взглянув назад, я увидел, как плавившиеся камни ручейками стекали с вершины холма. С тревожной аккуратностью ручейки текли прямо к остаткам нашего лагеря.
      Дел прижалась к моей спине.
      - Не останавливайся, Тигр. Даже не думай останавливаться.
      А я и не думал, потому что знал, что все равно не смогу: жеребец закусил удила.
      8
      В моей жизни бывали минуты и поприятнее. С каждым скачком жеребец мчавшийся через, над и вокруг холмов, которые я едва замечал - горбился и подпрыгивал, наклоняя голову и этим давая понять, что он не прочь сбросить всадников. Единственное, что мешало ему засунуть голову между ног и заняться нами всерьез это местность. Он видел не лучше чем мы и, хвала валхайлу, ему не хотелось предпринимать что-то рискованное в темноте. Но легче мне от этого не становилось, потому что при каждом скачке и прыжке я взлетал над седлом (не самое приятное ощущение) или падал на него, набивая синяки на бедрах, ягодицах и других, более нежных частях моего тела.
      Аиды, мне еще повезет, если я сохраню дар речи, когда все это закончится, не говоря уже о легко ранимой мужественности. Дел прижалась ко мне и цеплялась руками за все, до чего могла дотянуться. Для нее поездка была еще более рискованной: у нее не было стремян, повода, седла чего-то, что даже отдаленно напоминало бы сидение - ей приходилось подпрыгивать вверх и вниз на лошадином крупе. Шерсть у гнедого скользкая, а на Дел был шелковый бурнус. Я знал, что каждый прыжок жеребца мог оказаться для нее последним.
      - Не останавливайся! - повторила Дел. - Ни за что не останавливайся!
      - Аиды, баска, я просто не могу позволить ему бежать дальше. Он везет нас на себе и может переломать ноги, ребра или мы... - я замолчал, выругался и попытался перевести дыхание после того, как седло врезало мне по нижней части.
      Дел прижалась ко мне сильнее.
      - Если локи поймают нас, сломать себе шею будет нашей мечтой. Не останавливайся, Тигр. Еще нельзя.
      На текущий момент за нас все решал жеребец. Трензель был надежно зажат в больших, крепких зубах, и пока я тщетно пытался выдернуть его в нежные, беззубые части рта, лошадью я не управлял. Все что я мог, это стараться выискать дорогу поровнее.
      Мы мчались вниз, на Юг. Может быть жеребец это понял и решил вернуться домой. Мне в голову даже пришла мысль, что я мог тихонько поощрять его бег всю дорогу через Границу, но с моей стороны это было бы нечестно (по отношению к жеребцу. И Дел, конечно, будет жаловаться, но здоровье жеребца было для меня важнее).
      А потом гнедой резко поменял направление, повернув на запад. Он мчался уже не напрямую домой, а наискосок, через низины, которые Дел называла предгорьем. Гнедой бежал медленнее, тяжело дыша, едва справляясь с вероломными спусками и подъемами. Я воспользовался возможностью и вырвав трензель из зубов, начал диктовать свою волю, которая подразумевала срочную остановку.
      - Тигр...
      - Я не хочу убивать его, Дел. Чем бы ни были эти локи, я договорюсь с ними, если придется... но жеребец должен отдохнуть.
      - Я только хотела...
      - Позже, - я сказал это резче, чем собирался, слишком занятый жеребцом, чтобы следить за голосом. Я почувствовал, как Дел напряглась, но не мог тратить время на умиротворение затронутых чувств.
      - Полегче, старик... успокаивайся... передохни немного, ладно? Ну давай... спокойнее... давай опустим все четыре ноги на землю... я думаю, они нам еще понадобятся.
      Гнедой замедлил бег, тяжело раздувая бока. В слабом свете луны я видел потеки пены на его шее и плечах. Я мрачно покачал головой: гнедой был мне слишком дорог, чтобы позволить ему сгореть в бессмысленной скачке.
      Дел соскочила, как только жеребец перешел на шаг. Я водил его по кругу и смотрел на застывшую под дождем лунных лучей Дел. В ее руках сияла Бореал.
      - Ты собираешься зарезать меня или жеребца?
      - Не угадал, - обрадовала она меня, - пока оба можете жить, - лицо Дел окаменело. - Я пыталась попросить тебя остановиться... мне нужно кое-что сделать.
      Я невежливо фыркнул.
      - Сразиться с невидимками?
      - Нет еще, - холодно сказала она. - Сначала я попробую кое-что другое.
      Я водил жеребца вокруг нее.
      - Делай что хочешь, баска, мне нужно отшагать лошадь.
      - Для этого дела ты мне не понадобишься, - заявление по существу. Ритуал требует того, чего ты не можешь предложить, поскольку ты по-Южному несведущ в таких вещах и не имеешь даже своего меча, - лучистый свет отразился от покрытого рунами клинка. - Прости мою грубость, Тигр, но ты не тот человек, которому благоволят боги. Они предпочитают верующих, а не скептиков.
      - У меня есть причина быть скептиком, - я остановил жеребца, соскочил с него, расстегнул пряжки и начал снимать упряжь. Закончив, я проверил ноги и копыта гнедого. - Как я уже говорил, религия это опора. Ею увлекаются люди, которые не хотят сами за себя отвечать и их постоянно унижают те, кто не может не диктовать свою волю другим, - я взял себя в руки, когда жеребец положил голову мне на плечо и начал яростно тереться, вытирая пот о бурнус. Ткань скоро намокла. - Аиды, Дел... ты думаешь, я не пытался молить богов, когда был рабом у Салсет? Ты думаешь, я не просил их дать мне свободу?
      - И тебе ее дали, Тигр.
      - Ее дали не призывы к капризным богам. Я добыл ее сам.
      Дел вздохнула, пожала плечами и покачала головой.
      - Сейчас нам не до споров, но я хочу, чтобы ты знал: чему бы ты не научился на Юге, на Севере все по-другому. Ты можешь столкнуться с силами, которые тебе не мерещились даже на пьяную голову. Здесь, Тигр, ты увидишь то, что считаешь невозможным. Все это может принести смерть.
      - Ну да. Как эти твари локи.
      Дел покачала головой.
      - Ты забыл, чем едва не кончил? Забыл, как локи пытались забрать тебя?
      - Я ничего не забыл, - процедил я. - Я не знаю точно, что там происходило, но я уверен, что это не имело ничего общего с живыми существами. Я почувствовал колдовство.
      Она вздохнула.
      - Позаботься о лошади, Тигр, а я позабочусь о нашем будущем.
      Я успокаивал и водил жеребца, пока он остывал в ночной прохладе. Накрыв его одеялом, я шагал кругами, из последних сил уворачиваясь от игривых толчков головой, которые могли сбить меня с ног. Сил у жеребца оставалось еще немало и он не мог отказаться от привычки устраивать мелкие пакости, чтобы отравить мне жизнь.
      Дел отошла от нас, залезла на невысокий, покрытый травой холмик и застыла на остром гребне. Отражая лунные лучи, сияло серебро Бореал. Позже, когда я заворачивал на очередной круг тащившегося за мной жеребца, я увидел как Дел медленно вонзает меч в землю и опускается на колени.
      Тихо и нежно Дел начала петь.
      Я слышал это пение раньше, в гостинице Харкихала. Все повторялось: медленно, бусинка за бусинкой, капелька за капелькой, из клинка вытекало сияние, наполняя вершину холма жемчужно-розовым светом.
      Капли бежали вверх по мечу, а не вниз. Наполняли руны, скользили по острым краям клинка, тянулись, чтобы приласкать рукоять и крестовину изогнутую, пульсирующую, меняющую форму.
      Что-то дернулось в груди и я жадно вдохнул. Я снова подумал о круге из камней под названием кольцо локи, где ожила трава и попыталась поглотить человека. От воспоминаний меня затрясло и тут же нахлынула ярость. Собравшись с силами, я взял себя в руки. Я знал, что это Северное колдовство, не больше. Я столкнулся не с необузданной, свободной стихией. Этой силой кто-то управлял, мужчина или женщина. Человек, который питал силу и контролировал ее.
      Я посмотрел на поющую Дел. А в чем, задумался я, разница? Здесь был меч, который оживляли песня и женщина, там я коснулся камня, вошел в круг и меня чуть не сожрали.
      Была ли разница между кругом и мечом?
      Я тревожно взглянул на Дел - на фоне сияющего меча она была темным силуэтом. Дел тихо напевала свою нежную песню. Не прилагая заметных усилий, она вызывала к жизни меч и призывала силу.
      Силу. Как она и говорила.
      - Аиды, - вслух проворчал я, - что я здесь забыл?
      Жеребец заржал, подошел ко мне и легонько толкнул меня в плечо. Я повел его на очередной круг.
      Дел спустилась с холма через несколько минут. Жеребец успел высохнуть и успокоиться. Я привязал его к деревцу и он мирно жевал траву. Гнедого, кажется, не волновало, что его лошадиный партнер пропал. Может в глубине души он этому даже радовался: глупый мерин долго лез с любовными приставаниями к жеребцу, который не отвечал крапчатому взаимностью. Ответить он мог укусом или пинком, и я был вынужден применять силу, чтобы гнедой окончательно не изуродовал мерина.
      - Как жеребец?
      - Нормально. Утром он может быть несколько уставшим, но в общем волноваться не о чем, - я поднял голову и посмотрел на нее. - Я не разжег костер, потому что не знал, останемся мы здесь или придется снова бежать.
      Она вздохнула и опустилась на корточки.
      - Нет, пока не придется. Может быть позже.
      - Тогда утром мы можем вернуться и подобрать оставшиеся вещи.
      - Нет, - она покачала головой, - слишком велик риск, да и собирать там уже нечего. Они не оставили ничего, что стоило бы спасать. Локи... уничтожают все.
      Я вздохнул.
      - Я бы не назвал горящие камни и иллюзии страшной угрозой, - я пожал плечами, поигрывая шнурком с когтями. - От такой ерунды всегда можно сбежать.
      - Иллюзии?
      - То, что я чувствовал, - ответил я. - Ты же понимаешь - то, что мы видели, не могло быть реальностью.
      Дел отобрала у меня флягу и сделала глоток.
      - Ты дурак, - любезно сообщила она, когда оторвалась от горлышка. Сколько раз ты предупреждал меня об опасностях Юга, говоря, что я не должна доверять тому, чего не знаю, чтобы не делать из себя мишень, - она посмотрела мне в глаза, когда передавала флягу. - Я предупреждаю тебя о том же здесь, на Севере, у себя дома, а ты не веришь мне и не веришь в существование опасности, - Дел подняла голову. - Интересно почему? Потому что я женщина?
      Я развалился на одеяле, плюхнул на грудь флягу и уставился в усеянное звездами небо.
      - Почему всегда и все ты сводишь к вопросу пола, Дел? Я признаю, что на Юга женщины менее уважаемы, чем мужчины. Я признаю это. Но неужели мы должны винить во всем, что происходит в этом мире различие наших тел? Аиды, баска, есть и другие проблемы.
      - Тогда может быть ты послушаешь меня, а я расскажу тебе об этих проблемах?
      Я покачал головой и посмотрел на Дел. Она не шутила.
      - Например горящие камни и иллюзии.
      - Это не иллюзии, - отрезала она. - То, что ты видел, происходило на самом деле. Локи могущественны и упорны. Они следуют неведомыми никому путями. Использование травы и земли, чтобы захватить тебя - это одна из многих граней их силы. Для них это игра, Тигр. Они любят так забавляться.
      Я глубокомысленно кивнул, чтобы не расстраивать ее.
      - Так ты говоришь, что они реальные существа, эти локи. Значит они не просто представление чьей-то колдовской силы?
      - Они духи, демоны... называй как хочешь. Они ЗЛЫ, Тигр, и единственная их цель - привести смертных к смерти... или безумию. Иногда последнее предшествует первому.
      - Зачем?
      - Зачем? - она застыла, уставившись на меня. Она долго не сводила с меня глаз, откровенно сбитая с толку. - Зачем?
      - Да. Зачем? - я пожал плечами. - Должна же быть причина.
      - А демонам нужна причина?
      Я развел руками.
      - Как раз этого я никогда не понимал. Существует множество историй о том, как злые духи принимают человеческий облик, чтобы одурачить смертных, но никого не интересовало, а зачем это им? Кажется, что эти существа появляются совсем без всякой причины... а это заставляет задуматься, может они просто обрывки рассказа сказочника, которые каким-то образом избежали магического слова "конец", - я улыбнулся. - Раньше ты называла меня скептиком. Ну, не буду это отрицать. Кажется я верю в злых демонов не больше, чем в твоих Северных богов.
      Дел чуть не раскрыла рот от изумления.
      - Тигр, но ведь ты сам был там. Это тебя чуть не забрали локи! Как ты можешь быть таким глупым?
      Я вспомнил, что чувствовал, когда меня пригвоздили к земле, но признать все это реальностью не мог. Если хотите, называйте такой подход спасением в неведении, но я был убежден, что пока я отказываюсь верить в локи, они не будут иметь надо мной силу.
      - Я не глупый. Я из тех, кого не удивить трюками и иллюзиями, - я вздохнул, когда она недоверчиво покачала головой. - Ты никогда не останавливалась и не задумывалась, что наша неспособность объяснить что-то не означает, что этому явлению нет объяснения? И причина, вызывающая его, не обязательно магия, боги или злые силы? - я похлопал по фляге. - Я не знаю, откуда берется вино, баска, но думаю, что его появлению есть разумное объяснение. И хотя я не знаю, из чего его сделали, я не валю все на магию.
      Она заговорила необычным тоном:
      - Вино делают из винограда, Тигр. Ты этого не знал?
      Я пожал плечами - она меня этим не задела.
      - Я многого не знаю, Дел. Называй меня невежественным, глупым, безмозглым... но я считаю, что главное - знать вещи поважнее, например как выжить.
      - Да, - согласилась она, - и это знание очень тебе поможет, если ты столкнешься с пробудившимися локи, - она вздохнула и села на землю. - Я клянусь, Тигр, локи настоящие. И клянусь, что они опасны.
      - И ты бросила ожерелье твоей матери в круг камней, чтобы успокоить локи, а потом, через твой меч, спела что-то богам, - я кивнул. - Звучит очень разумно.
      - Это ожерелье из крови, вытекшей из сердца леса, Тигр... Это кровь, которая течет из раненого дерева и застывает. Сердце дерева полно силы. Мужчина или женщина, которые владеют камнем из этой крови, разделяют его силу. Лес защищает их. Я отдала ожерелье локи, чтобы откупиться. Думаю, и тебе приходилось делать такое.
      Я ухмыльнулся.
      - Может ожерелья хватит, - добавила она, - а может нет. У локи нет чести и я умоляла богов встать на нашу сторону, уговорить локи вернуться в их круг.
      Я нахмурился и пожевал нижнюю губу.
      - На Юге круг символизирует силу. Вот почему для танца мечей всегда рисуют круг.
      - В круге и есть сила. В линии, которая не знает ни начала, ни конца. Это жизнь, Тигр... круг - воплощение жизни, - Дел легла на спину как и я, положив ногу на ногу и сцепив пальцы на плоском животе. - Я всегда считала неестественным, что танец мечей, который часто несет смерть, танцуют в круге.
      - Потому что когда один умирает, другой остается жить, - объяснил я. - А вообще-то не знаю, баска... Я никогда не задумывался об этом, - я перекатился на бок, потянулся к ней и сжал пальцами ее запястье. - А вот то, о чем я сейчас думаю, может доставить удовольствие нам обоим.
      Запястье осталось безвольным.
      - Не так близко к локи.
      Я окоченел.
      - Что?
      Она покачала головой и серьезно посмотрела на меня.
      - Локи летят на сильные переживания как мухи на тухлое мясо. Связь мужчины и женщины вызывает самые сильные эмоции... Всем известно, что мужчина и женщина в соединении привлекают к себе локи. Они сами приглашают локи взять над ними верх, - Дел покачала головой. - Лучше не рисковать.
      Я вспомнил, как тянуло меня войти в землю словно она была женщиной. Локи? Нет. Я отбросил эту мысль: как могло проявление зла влиять на простой человеческий порыв?
      - Ты хочешь сказать, что мы не можем...
      - Не сегодня, - отрезала она. - Не раньше, чем через неделю.
      - Неделю...
      - Локи любят лежать с мужчиной и женщиной, - объяснила Дел, - из-за переживаний, которые могут разделить до того, как вселиться в людей. Обычно локи сами подталкивают жертву к этому. В такие моменты легче всего взять под контроль человеческое тело.
      - Я бы тоже сейчас не отказался взять под контроль человеческое тело, - я посмотрел на нее. - Аиды, Дел, ты человек и я человек, насколько я могу судить, и вокруг нет никаких локи. Почему бы нам просто не забыть о них и не подумать о нас?
      - Я и думаю о нас, Тигр, - она говорила мягко и терпеливо, так успокаивают ребенка. - Мы должны потерпеть, чтобы остаться в живых... и в своем уме. И когда придет время, мы опять получим удовольствие, разделив постель, не мучаясь мыслями о локи.
      Я встал, прижимая к себе флягу.
      - Аиды, женщина, у тебя песчаная болезнь.
      Дел приподнялась на локте.
      - Куда ты идешь?
      - Посижу с жеребцом. Думаю, с ним будет веселее.
      - С ним или с локи.
      - Локи, шмоки, - проворчал я. - Сейчас я обрадуюсь кому угодно. Даже жаждущей любви локи женского пола... по крайней мере я что-то от этого получу.
      - Может быть, это будет последнее, что ты получишь, Тигр.
      Я говорил тихо и думал, что она не услышит мои слова.
      - Да ну... а это интересный способ умереть. Если конечно придется умереть.
      - Придется, - рявкнула Дел. - Именно так поступают локи.
      - Отлично, - вздохнул я. Я остановился, похлопал жеребца, сел на землю и отпихнул любопытный нос, ткнувшийся в мою флягу. - Ну старик, а ты мне что скажешь?
      Дел невоспитанно расхохоталась.
      9
      Я проснулся на рассвете, потому что замерз. Нет, не замерз окоченел. Каким-то образом ночью Дел стащила с меня одеяло и теперь спала, закутавшись и в свое, и в мое. Воровство такого рода не было для меня в новинку, я даже успел к нему привыкнуть, но легче от этого не становилось. Обычно я просто возвращал себе похищенное и снова засыпал, однако на этот раз восходящее солнце меня остановило.
      Не в прямом, конечно, смысле остановило, но я никак не мог отвернуться от него даже ради возвращения украденной собственности. Восхождением солнца на небосвод стило полюбоваться, и я любовался. Замерзая, дрожа от утренней прохлады, я смотрел, как сияющий диск поднимается из-за горизонта и наполняет мир светом.
      И каким был этот мир... Холмы, низины и склоны, высокие и низкие, пологие и крутые, покрытые ковром травы. На Юге преобладают коричневые, золотые и оранжевые цвета. Север полон голубого, серого и лилового с вкраплениями серебра и золота. Дел и я, благодаря жеребцу, оказались на дне колыбели, покрытой складками зеленого бархата, сияющего в утреннем свете. На наших Южных шелках на несколько секунд загорелись капли Северной росы и засверкали как драгоценности.
      Я видел росу один или два раза в пограничных землях около Харкихала. Но я говорил правду: мой опыт жизни на Севере не шел дальше границы города или нескольких миль за ней. Моим миром была Пенджа с ее поселениями, оазисами, городами-государствами, огороженными стенами, сложенными из того же песка, что родил меня. Сидеть и смотреть, как солнце карабкается в небо над Северными горами было по крайней мере странно.
      И неуютно.
      Я взглянул на Дел. Она лежала, закрутившись в два одеяла из козьего пуха. Узких одеял не хватало, чтобы прикрыть голову и ноги. Светлые волосы Дел рассыпались в беспорядке, скрывая большую часть ее лица, но я видел косой разрез бровей над закрытыми глазами. В уголках век остались тонкие следы солнечных лучиков. На Юге женщины носят вуали не только из скромности, но и из желания спасти от солнца лицо. Дел, свободная и гордая, подвергала себя тем же мукам, что и Южные мужчины, и страдала от этого побольше любого из нас. Яростное Южное солнце сжигало Северную кожу.
      Но все перевернулось. Все изменилось. Мы поменялись местами, Дел и я. И теперь я страдал, дрожа от холода.
      Я встал, тихонько выругался, потрещал занемевшими суставами и потянулся. Профессиональная болезнь любого танцора меча - кости терпят, пока по ним бьют, но рано или поздно терпению приходит конец и организм начинает протестовать. Никогда еще я не ощущал такой скованности и впервые понял, что это приближение старости.
      Я нахмурился, глядя вниз, на спящую Дел, потом наклонился, чтобы дотянуться до перевязи и меча...
      И хорошо, что я это сделал - по долине пронеслось эхо леденящего кровь крика и шумная группа всадников перевалила через гребень ближайшего холма.
      Они приближались, чтобы убить. Вынув из ножен мечи.
      Утро начиналось жутковато. Я и Дел (она просыпается быстро, хвала валхайлу, когда на карту ставятся наши жизни) встали спина к спине, мечи наготове, ноги расставлены, острия клинков дразнят воздух, и тщетно пытались понять, что происходит и почему. Мы стояли на земле, противники имели численное преимущество - четверо против двоих - но мы сражались и в худшем соотношении и побеждали. И в худших условиях тоже.
      Всадники атаковали нас не сразу. Они приближались, завывая, развевались Южные шелка и сверкали медные украшения. Солнечные лучи играли на стали клинков. Атакующие окружили нас, зажимая в живое кольцо конской плоти, потом придержали лошадей и остановились.
      Темные Южные лица. Черные волосы, карие глаза, белые зубы - множество белых зубов. Южане усмехались сверху, сидя на фыркающих лошадях, явно довольные собой.
      Борджуни, самые настоящие, без зачатков совести. Почему они направились к Северу от Границы я не знал, но чувствовал, что они нам об этом еще расскажут.
      Аиды, сказал я себе, они хотят сначала поиграть с нами.
      Дел начала дрожать. Я чувствовал, что это не страх, а переживания гораздо более сильные.
      - Это они, - прошептала Дел, - точно они... Я помню их лица.
      Мы могли выиграть этот бой только перехватив у них инициативу, а если Дел собралась кинуться на них сломя голову, наши шансы резко падали.
      - Баска, подожди, - предупредил я. - Имей терпение. Я обещаю, ты еще отыграешься.
      - Тигр...
      - Просто подожди, - но я ждать не стал. Дружески улыбаясь, я поднял лицо к Южным падальщикам. - Из Харкихала? - небрежно поинтересовался я. Охотитесь за кем-то?
      Один из них кивнул. У него был приплюснутый нос и шрам через щеку.
      - Женщина убила нашего друга.
      - В круге или из-за угла?
      Он повернул голову и сплюнул.
      Я кивнул и спокойно заключил:
      - В круге. Застряло у тебя в глотке, не так ли? Не можешь пережить, что женщина справилась с мужчиной? Что женщина победила твоего друга?
      - Тигр...
      - Подожди, Дел. Сейчас разговаривают мужчины с Юга.
      Я почувствовал, как Дел напряглась, но она промолчала. Я улыбнулся оратору с разбитым носом.
      - Ну? А вы здесь по делу? Или ищите развлечений?
      Четверо мужчин переглянулись.
      - Ближе к делу, - предложил я. - Вас послал Аджани?
      Вождь борджуни со шрамом снова сплюнул.
      - Не стоит Аджани беспокоиться из-за такого козьего отродья как ты. Мы сами позаботимся о тебе.
      - Подумайте еще разок, - предложил я. - Поблагодарит ли вас Аджани за то, что вы украли у него бой с Песчаным Тигром?
      На это раз они переглядывались подольше и взгляды были испуганные. Все четверо начали хмуриться. Я использовал единственное подходящее оружие - затронул гордость борджуни.
      Я кивнул в направлении Дел.
      - Ваш друг и эта женщина красиво танцевали в круге. Он показал себя достойным бойцом и весь Харкихал подтвердит это. Эта женщина - танцор меча, как и я. Наши танцы всегда красивы.
      Южанам это пришлось не по вкусу. Темные лица помрачнели. Лошади беспокойно переступали, звеня украшениями.
      - Разве Аджани не честный человек? - продолжил я (Дел яростно выдохнула). - Разве он не любит честный бой?
      Я знал, что пока мы разговариваем, они не нападут. Я хотел застать их врасплох, чтобы уровнять шансы.
      - Я слышал, что Аджани ценит мужество, независимо от того, кто его проявляет.
      Южане не могли не согласиться. Люди легко покупаются на лесть.
      Они нахмурились сильнее, вождь пробормотал что-то остальным и заставил свою лошадь сделать шаг вперед.
      - Аджани честен. Аджани полон мужества. Ничто не доставляет Аджани такого наслаждения, как красивый бой.
      - Даже если это бой между мужчиной и женщиной?
      Он посмотрел на Дел.
      - Аджани не сражается с женщинами.
      - Нет... Он только крадет их, - я улыбнулся, старательно наступая Дел на ногу. - Это достойно Аджани.
      - Сегодня у Аджани достоинства не больше, чем шесть лет назад, бросила Дел, - и у вас тоже, - она сделала шаг вперед и посмотрела на Южан поверх клинка. - Не помните девчонку, которая убежала от вас почти шесть лет назад? Невинную Северную баску, которую Аджани взял себе, а потом упустил, потому что стал самонадеян, считая, что запугал ее?
      Они ничего не ответили, разглядывая Дел. По их лицам я понял, что они начали вспоминать.
      - Вы должны помнить, - ее голос дрожал от ярости. - Вы дрались из-за меня, все вы, когда остальные были уже мертвы, пока Аджани не остановил вас и не взял меня себе, - Дел повернулась, чтобы сплюнуть - на Юге это воспринималось как тяжелое оскорбление. - Я здесь из-за вас. Из-за вас ваш друг мертв. И не вините в его смерти и в вашей никого, кроме себя.
      За пять лет девочка становится женщиной, она сильно меняется. Дел тоже изменилась, но не так, как это происходит со всеми, и вынудила ее к этому трагедия. Отчаяние заставило Дел бороться. И еще ярость и ненависть. И нестираемые воспоминания.
      Теперь прошлое снова стояло у нее перед глазами, все чувства легко читались на ее лице. Их лица тоже изменились: они вспомнили.
      Годы больше не отделяли от них день убийства.
      - Где Аджани? - мягко спросила Дел. - Мне нужен только он. Вы для меня - козье дерьмо.
      Их лица потемнели, глаза вспыхнули, Южные оскорбления сорвались с их губ. Но они ей ничего не ответили, что меня удивило, и Дел начала петь.
      Нежная, мягкая песня, полная смысла. Я слышал ее раньше, во сне и наяву, и знал, что она означала. Песня смерти, песня жизни, обещание начала и конца одновременно для тех, кто стоял перед женщиной.
      Дел пела, а они пошли вперед, чего она и дожидалась. Но они двигались медленно. Слишком медленно. Бореал ожила в руках Дел и было уже слишком поздно для мужчин с обычными мечами. Для мужчин с обычной ненавистью. Слишком поздно для мужчин, которые никогда не сталкивались с яватмой.
      Слишком поздно даже для меня. Потому что Дел и ее меч зажгли всю долину и разрезали воздух, призывая яростную баньши-бурю из смертоносных Северных высот, где вечно правит зима.
      ...холод...
      - Нет, Дел, - пытался объяснить я, - я не враг.
      Но даже если она услышала меня, даже если она узнала меня, она этого не показала. Ее миром стала Бореал.
      Моим миром стала боль. Боль и скованность, и огонь в костях, пробегавший через все мои суставы и каждый мускул и даже застывшую плоть. Воздух был раскален, а я дрожал, трясся, зубы стучали так, что прокусили нижнюю губу, но мне было все равно, хотя кровь заливала рот, стекала по подбородку, капала на шею... Она была такой горячей, эта кровь... такой горячей...
      - Тигр...
      Я дернулся, треснули кости, заскрипели зубы, по венам снова заструилась кровь.
      - Тигр, пожалуйста... Все кончилось. Больше ничего не случится, я обещаю.
      Знакомый голос. Знакомая рука у меня на лбу отбрасывает назад волосы, вытирает пот, разглаживает глубокие морщины. Вторая рука касается моей руки, потом обеих, массирует натянувшиеся сухожилия и замерзшую плоть. Успокаивает, гладит, убирая спазмы, согревая окоченевшие пальцы, сцепившиеся на рукояти меча Терона.
      - Отпусти его, - попросила Дел. - Они мертвы. Он больше не нужен. Ты можешь отпустить меч.
      Нет еще.
      - Тигр... - она помолчала и попробовала снова. - Это моя вина. Я забыла... забыла обо всем, кроме того, что они сделали с моей родней, те бандиты. Я видела смерти, насилие, издевательства, - она запнулась, но продолжила. - Я думала о своих близких, о себе, о них... Я не подумала о тебе.
      Как же жарко...
      - Тигр, я клянусь, я не хотела причинить тебе вред... не хотела, ты же знаешь. Ты знаешь, что я никогда не использую Бореал против тебя... намеренно.
      Я поднял горящие веки.
      - А мне все равно, убьешь ты меня намеренно или случайно. Результат будет один.
      Дел наклонилась и легко коснулась губами моего лба.
      - Сулхайя, - сказала она, но не мне, а кому-то другому.
      Волосы щекотали мне нос. Я дрожал с головы до ног, но наконец-то выпустил из рук меч.
      - Что, в аиды, произошло?
      Дел вздохнула, выпрямилась и убрала волосы за уши.
      - Я вызвала к жизни меч. Полностью. Я ничего не оставила, дала Бореал полную свободу, возможность показать свою истинную силу, и она показала. Она убила их и чуть не убила тебя.
      - А почему так жарко?
      - Не жарко. Ты замерз... в этом тоже сила яватмы.
      - Замораживать людей?
      - Использовать всю силу, которой она может распоряжаться, - черты лица Дел заострились - она не разыгрывала переживание. - Я многое не могу тебе рассказать о моем кровном клинке, эти тайны святы. Святы все части ритуала и подготовки, они увеличивают силу меча. Бореал... особая. Ритуалы были серьезными и трудными... каждый раз я могла ошибиться, сделать что-то не так и умереть. Но я выдержала, и она не сломалась, а когда она напилась крови, Бореал стала целой. Она пробудилась... - голос Дел сорвался. - Она Северянка, моя яватма. Больше чем я, больше чем любой другой человек... Она - сам Север, Тигр... и она может использовать любую грань своей силы по моей просьбе.
      - По твоей просьбе... - я не пытался двигаться, только разжал пальцы, которые были по-прежнему судорожно сжаты, словно я не выпускал оружие, по твоей просьбе, баска...
      - Да, конечно. Больше ни на чью просьбу она не отзовется.
      - Но я знаю ее имя.
      Дел кивнула.
      - Это дает тебе власть над ней, но небольшую. Хотя никто, кроме тебя не может до нее дотронуться, даже ты не знаешь ЕЕ, - Дел нахмурилась, пытаясь подобрать слова. - Самое главное - знание. Знание определяет все, Тигр.
      - Я так и думал, - тыльной стороной ладони я провел по подбородку и губам и почувствовал вкус крови. - Никогда не знакомь нас, баска. Я не думаю, что мы когда-нибудь сойдемся, твой сердитый меч и я.
      Дел смотрела на меня с тревогой.
      - Сейчас, наверное, не время для этого... лучше бы отложить разговор, но я не могу больше ждать... ты заслуживаешь большего за все, что сделал для меня... и еще сделаешь, я надеюсь.
      Странная, витиеватая речь. Совершенно непонятная. Я нахмурился.
      - В чем дело?
      Дел глубоко вздохнула, задержала дыхание и наконец решилась.
      - Ты поедешь со мной?
      Я прищурился.
      - По-моему я и занимался чем-то вроде этого.
      - Я имею в виду... поедешь ли ты со МНОЙ. Далеко на Север. К высокогорьям и дальше... весь путь до крыши мира. Там очень холодно и очень опасно.
      - Уже здесь холодно и опасно, - я поскреб горевшее лицо. - Что, в аиды, ты со мной сделала?
      Дел отвела глаза.
      - Я чуть не убила тебя. Так же как убила остальных.
      Я попытался сесть, но тут же передумал и решил, что лучше еще полежать - это будет просто счастьем. Я подавил стон и снова рухнул.
      - Я еще одним куском?
      - Да, но... - она замолчала.
      Мне это "но" совсем не понравилось.
      - "Но"? Ты сказала "но"? "Но" что, Дел?
      - Жеребец убежал.
      Я сел и сразу же пожалел, что сделал это. Посмотрел туда, где оставил гнедого.
      Дел оказалась права. Жеребца не было.
      Борджуни тоже.
      Ну, не совсем. Точнее борджуни не исчезли. Полностью не исчезли. Куски от них остались. Не знаю, может они там были все, но Дел и Бореал основательно потрудились, разрубая Южан на части. Я не собирался считать конечности или пытаться сложить их с головами и телами - такая головоломка заняла бы слишком много времени. Все части были заморожены и покрыты сверкающим людом. Земля побелела от изморози, льдинки начинали таять под солнечными лучами. Дел отвела меня или оттащила от частей и кусков. В стороне они казались мне невысокими бугорками.
      - А что случилось с их лошадьми?
      - Убежали.
      Я снова лег на спину, переваривая все, что увидел.
      - Тигр... мне жаль, что так получилось с жеребцом.
      А жалела ли она людей? Скорее нет. Но я был вынужден признать, что и сам посочувствовать им не мог.
      - Ты повторишь это еще раз после того, как мы несколько дней пройдем пешком.
      - Я знаю, он много значил для тебя...
      - Он ходил по моим ногам, кусал пальцы, бил по голове, у меня полно синяков и шрамов, - я пожал плечами. - Я прекрасно проживу без всего этого.
      - Но...
      - Забудь, Дел. Его нет, по крайней мере сейчас. Кто поручится, что он снова не появится? Так уже было.
      Она кивнула, но радости на лице я не заметил.
      - Ты должен ответить мне, Тигр. Мне нужно знать, прежде чем мы пойдем дальше.
      - Знать, пойду ли я с тобой на крышу мира?
      - Да. Чтобы быть моим поручителем.
      Я нахмурился.
      - Зачем?
      - Я предстану перед моими обвинителями и меня будут судить. Если у меня будет поручитель - кто-то, кто выскажется в мою защиту - приговор может быть смягчен. Особенно если поручитель будет таким известным, как Песчаный Тигр...
      - Брось, Дел. Лесть не твой стиль, и я не сомневаюсь, что на Севере обо мне ничего не слышали, - я поморщился. - Почему все так затекло?
      - Потому что ты чуть не окоченел, - нетерпеливо объяснила она. - Я вызвала сильный ураган, баньши-бурю... Тигр, так ты поедешь?
      - Сейчас я никуда не поеду.
      - Тигр...
      Я вздохнул.
      - Да, да. Поеду. Если от этого ты станешь счастливее. Аиды, мне больше заняться нечем.
      - Ты нужен мне, Тигр.
      Ее настойчивость меня насторожила. Я посмотрел на Дел повнимательнее.
      - Я уже сказал, что поеду. Ты не только меня заморозила, но и себе уши отморозила?
      - Есть... тебе кое-что придется сделать.
      Последнюю часть фразы она выговорила очень быстро, словно боялась, что я мог отказаться от поездки, если бы она сказала это спокойно. Мне хотелось спать и я не был расположен обсуждать куда, с кем и почему я поеду.
      Однако что-то беспокоило меня, а я научился прислушиваться к своим ощущениям, особенно когда в дело была замешана Дел.
      - Баска...
      - Если я никого не привезу с собой, если никто не выскажется в мою защиту, мои объяснения не помогут, - тихо сказала Дел, отведя взгляд. - Я убила достойного и благородного человека. Человека, любимого каждым учеником и учителем, независимо от положения. Я заслуживаю самого сурового наказания... но я хочу жить, - горло сжимали спазмы и она торопливо вздохнула. Наши взгляды встретились. - Разве плохо желать этого, Тигр? Плохо просить о помощи?
      Раньше они никогда не просила, и я понял, насколько все серьезно.
      - Я поеду, - согласился я. - Я сделаю все, о чем ты попросишь. Но не сейчас. Не сегодня. Позже, - я зевнул. - Хорошо, баска?
      Она коснулась моего лба и откинула с него мокрые волосы.
      - Сулхайя, Песчаный Тигр. Ты достойный соратник.
      Я ухмыльнулся.
      - Но я недостоин делить с тобой постель. По крайней мере пока вокруг скрываются локи.
      Дел вздохнула.
      - Только неделю, Тигр. Неужели ты не можешь потерпеть?
      - Неделя здесь, неделя там... и очень скоро ты дашь обет безбрачия и все мои планы рухнут, - я прищурил один глаз. - Думаешь такого не может случиться? Вспомни наше путешествие через Пенджу, когда мы разыскивали Джамайла.
      - Я нанимала проводника, а не любовника.
      - И обещала переспать со мной ради того, чтобы я вошел с тобой в круг, - парировал я, - после твоей схватки с песчаной болезнью. Я помню, Дел, а если ты не помнишь... или говоришь, что не помнишь... Типично по-женски, баска, пообещать себя за то, чтобы мужчина плясал под твою дудку.
      - И ты плясал неплохо, насколько я помню, - едва сдерживая смех, сообщила она, - в круге.
      Я открыл оба глаза.
      - А сейчас? - спросил я. - Я опять пляшу под твою дудку, собираясь сопровождать тебя? Ты этой песней зачаровала не только меч, но и меня?
      Ее лицо побелело, а потом к нему прилила краска. От ярости.
      - Я делаю то, что меня вынуждают делать, - рявкнула Дел, - и также, согласно воле богов, живешь ты.
      Я снова закрыл глаза.
      - Я уже жалею о своем решении.
      Дел вскочила и со словами:
      - Жалей о чем хочешь, - быстро ушла.
      Но уже через минуту она вернулась, положила мне под голову сложенное одеяло, а вторым одеялом меня укутала.
      В этом вся женщина: то ласкает, то угрожает.
      10
      - Тигр, - позвала она, - пора ехать.
      Может быть, но я бы предпочел еще немного отдохнуть. Я не пошевелился.
      Дел потянула за край одеяла.
      - Мы должны идти, - настаивала она. - Они уже оттаивают.
      Я начал выпутываться из одеяла.
      - Кто от... - я откинул одеяло, сел и сердито посмотрел на сияющее солнце. В сторону борджуни я намеренно не поворачивался.
      - Если ты голоден, мы можем поесть по дороге, - объявила Дел. - Я не хочу здесь больше оставаться.
      Что-то в ее голосе меня насторожило. Дел и раньше убивала, ей к этому не привыкать, и будет убивать и дальше. Она привыкла к смерти как и полагается танцору меча, не находя ни радости, ни удовлетворения, ни ненормальной гордости в убийстве. Дел была лишена фантазии и действовала как профессионал, не выставляя напоказ свои чувства. Но произнесенные ею слова звучали странно. Что-то взволновало Дел до того, что ее голос дрожал.
      Я смотрел на своего талантливого собрата по мечу и видел испуганную женщину.
      - Дел, - я поднялся на колени, - баска, в чем дело?
      Как только я начал двигаться, Дел шарахнулась от меня. Она согнулась, сгорбилась, словно чувствуя свою уязвимость. Дел не лишена обычных человеческих эмоций - я видел ее испуганной, разъяренной, довольной и счастливой - но обычно она глубоко скрывает свои чувства из страха раскрыть себя. Дел носит щит и нередко скрывается за ним даже от меня.
      Теперь она снова прикрылась этим щитом. Дел была похожа на привидение.
      Она отошла еще дальше, когда я начал вставать. В ее руке сверкнула Бореал.
      - Нужно уходить отсюда, - повторила она.
      - Аиды, Дел, в чем дело?
      - В этом месте! - отчаянно закричала она и по долине пронеслось эхо. - Это случилось здесь... здесь...
      Она не могла продолжать, а когда я сделал шаг, чтобы дотронуться до нее, повернулась ко мне спиной. Она торопливо прошла по траве, обходя замерзших борджуни, и застыла в другом конце крошечной долины. Сжимая меч, Дел упала на колени.
      - Здесь, - повторила она. - Это было здесь.
      Я едва слышал ее. Не желая беспокоить Дел, я подошел к ней медленно, бесшумно, раздумывая, как же вывести ее из этого состояния. Дел себя не контролировала.
      Она покачивалась вперед-назад, сжимая обнаженный меч. Подносила рукоять к губам, обхватив пальцами крестовину, прижимала к себе Бореал, словно меч мог успокоить ее.
      Что ж, раньше у него это получалось.
      - Я не знала, - шептала Дел, - я не знала... я не узнала это место. Я отошла в сторону и только тогда все поняла, - она жадно захватила воздух. - Я даже представить не могла, что снова...
      Я посмотрел на расщелины между пригорками. Краски в этом мире были охряно-золотые и лиловые, солнечный свет золотил рожденную мечом изморозь и подтаявшие льдинки. Такая симпатичная маленькая долинка для такой неприятной истории.
      - Я думаю, забыть было нетрудно, учитывая обстоятельства.
      - Обстоятельства, - слабо отозвалась она. - А ты знаешь, какими были эти обстоятельства?
      Конкретно не знал. Дел никогда не рассказывала.
      - Их было очень много, - заговорила она, - все закутанные в Южные шелка... они орали, смеялись, подзадоривая нас бросить им вызов... - она вздрогнула и еще сильнее сжала клинок. Дыхание со свистом вырывалось через рукоять. - Мы не поняли их намерений и, как положено, оказали им гостеприимство. Они приняли его, приняли и отплатили нам за нашу доброту, не заботясь, кого убивают и как, - она крепко зажмурила глаза. - Детей они убили сразу, не хотели с ними возиться... мужчин разрубили на части... женщин оставили для себя и издевались над ними, пока не замучили до смерти. Те, кого они не убили - не слишком молодые и не слишком старые предназначались для продажи в рабство.
      - Дел...
      - Нас осталось двое, Джамайл и я. Все были мертвы.
      - Дел...
      - За ним, как за мужчиной, следили. Но я женщина, и я принадлежала Аджани. Он объявил меня своей и должен был сам беспокоиться, чтобы я не сбежала, - она снова открыла глаза и уставилась в никуда. - Потом Аджани расслабился, перестал следить за мной... и мне удалось бежать. Оставив им брата.
      - Баска...
      - Я бросила его! - закричала она. - Ты видел, что с ним случилось, что с ним сделали!
      Это был крик не страха и боли, а ярости и осознания. Злой, задушенный крик, который поднимался к причитанию от слепой ненависти к себе. Я и представить не мог Дел в таком состоянии. Она уже ничего не видела и не слышала.
      И я понимал почему.
      Я дотянулся до нее, схватил за плечи и поднял с земли. Я не взглянул на Бореал, даже когда та с глухим звуком упала на дерн. Я крепко сжал Дел и заставил ее посмотреть на меня.
      - Не вини себя.
      - Я бросила его...
      - ...потому что была вынуждена. Потому что у тебя не было другого выхода. Потому что только так ты могла помочь ему освободиться.
      - Они увезли его на Юг...
      - ...и продали его, что собирались сделать и с тобой, - мне хотелось встряхнуть безвольное тело, но я только сжал ее руки. - Ради своей родни и долга ты сделала больше, чем кто-либо, кого я встречал в своей жизни. Но у всего есть конец, Дел... должен быть. Ты не можешь потрошить себя за это вечно. Ты считаешь, что недостаточно страдала?
      Ее голос был безжизненным.
      - Джамайл страдал больше.
      - Он такой, каким стал! - зашипел я. - Немой, кастрированный. Он уже не тот мальчик, которого ты знала. Он уже не станет прежним... ты должна понять это.
      - Ему было десять...
      - ...а тебе пятнадцать. Ты потеряла не меньше чем он, только кое-что другое, - я прерывисто втянул воздух. - Баска, ты думаешь я так мало знаю? Ты забыла, сколько ночей мы провели вместе? Я знаю все твои сны и грезы.
      Она дрожала в моих руках.
      - Он нужен мне, - прошептала она. - Мне нужен Аджани.
      - Я знаю. Я знаю, Дел. Но ты уже приняла решение.
      - Разве? - с горечью спросила она.
      - Ну, мне показалось, что ты дала мне понять раньше... когда просила меня быть твоим поручителем и выступить за тебя, убедить их, что ты должна жить, - я отпустил ее. - Если теперь ты собираешься отправиться за Аджани...
      - Это нечестно, Тигр!
      - Скажи мне что-нибудь поновее, - я наклонился, поднял Бореал - я уже мог это сделать - и протянул ее Дел. - Нужно решать сейчас, баска. Если ты собираешься отправиться за Аджани, лучше нам вернуться в Харкихал и выяснить, где можно разыскать кого-то, кто расскажет нам о нем. Не исключено, что Аджани сам услышит о нас, кажется у него есть преданные люди.
      - Мертвые люди, - ровно сказала Дел.
      А сколько еще живых?
      Дел пожала плечами.
      - Десять, пятнадцать. Было около двадцати. Я не могла всех пересчитать... временами я ничего не соображала, - она снова пожала плечами, словно отгораживаясь от лишних воспоминаний. - Я убила пятерых, но этого недостаточно. Я не успокоюсь, пока не убью Аджани.
      - Решать тебе, Дел.
      Она взглянула на меня, в тайне надеясь, что решение приму я.
      - А что бы ты сделал, Тигр?
      - Решать тебе, баска.
      - У тебя нет своего мнения? У тебя же всегда есть правильное решение.
      - Есть. Но я опасаюсь тебе о нем говорить, - я криво улыбнулся. Если ты последуешь моему совету, позже можешь прийти к выводу, что это была не лучшая идея, и тогда в случившемся в первую очередь будешь винить меня.
      Она открыла рот, чтобы возразить, задумалась, потом закрыла рот и угрюмо кивнула.
      - Ты можешь отправиться на поиски Аджани, - продолжил я. - Ты можешь выследить его, поймать и убить. Это ты и собираешься сделать. Но на такую охоту может уйти больше двух месяцев... к тому времени ты станешь такой же дичью, как и он.
      Дел смотрела на меч.
      - Или можешь вернуться домой, предстать перед судом, выслушать приговор... а потом отправиться за Аджани.
      - Если они позволят мне жить.
      - Если они позволят жить нам обоим.
      Она потрясенно уставилась на меня, а я улыбнулся.
      - Ты привела меня сюда, Дел. Вместе дойдем и до конца.
      - Но если они приговорят меня к смерти, а они могут это сделать по праву...
      - Праву, траву, - проворчал я. - Если у них хватит дури это сделать, мы станцуем вдвоем против всех.
      Дел долго не сводила с меня глаз, потом слабо улыбнулась, засмеялась и кивнула.
      - Да уж, это будет история на века.
      - Беллину она, конечно, понравится, - я повернулся и направился обратно к одеялам. - Давай собираться, баска. Нам еще долго идти, независимо то того, какую дорогу мы выберем.
      Солнечные лучи ливнем обрушивались на нас, высасывая из кожи драгоценную влагу. Воздух был раскален так, что я не мог вдохнуть его. Еле передвигая ноги, я хрипел и стонал, чувствуя, что мое тело - и внутри, и снаружи - сплошной ожог. Я понимал, что если мы в ближайшее время не найдем колодец, мы умрем, как того и хотели Ханджи, жестокое племя, которое бросило нас в Пендже без лошадей, без воды, оставив нам только оружие, потому что нас принесли в жертву солнцу - голодному божеству.
      - Тигр?
      Кожа сошла с тела Дел, обнажив сухожилия и мясо. Исчезла Северная баска, ее сожгло Южное солнце. Пришла моя очередь.
      - Тигр...
      Я шарахнулся от ее прикосновения. Слишком больно. Она и с меня сорвет остатки кожи.
      - Тигр, остановись!
      Я остановился, поморгал, осмотрелся. И вспомнил, что мы на Севере, а Юг далеко... Мы шли не по пустыне.
      Мягкий день и мягкий полдень, полный дождевой дымки и клоков тумана. Воды вокруг столько, что можно утонуть. Из-за нее дорогу развезло, а на мокрой траве ноги скользили. Каждый шаг давался с усилием.
      И проклятьем в адрес жеребца, которого я лишился три дня назад.
      Я не мог не признать, что привязался к парню. Мы бродили вместе семь лет... и за эти годы успели договориться до дружеского вооруженного перемирия. Жеребец был резким, сильным и жизнерадостным настолько же, насколько подлым и хитрым. Но мы успели изучить наши привычки и притерпеться друг к другу, особенно в сложных ситуациях.
      Теперь я остался один.
      Люди говорят, что лошади глупы. А я бы сказал, что лошади просто позволяют людям верить в эту ложь, поскольку человеку приятно чувствовать себя главой, когда он сидит в седле.
      - Тигр, - позвала Дел, - с тобой все в порядке?
      - Давай отдохнем, - пробормотал я и шлепнулся на землю. Я согнулся, положив руки на колени, и попытался отдышаться. Голова была забита тряпками, в глаза кто-то насыпал песок, а когда я прищурился, потекли слезы.
      - Воды? - тихо спросила Дел, потянувшись за флягой, висевшей у нее на ремне, перекинутом через грудь.
      Я покачал головой, кашлянул, мечтая, чтобы прошла головная боль, снова кашлянул. Грудь сжимали тиски, дышать было больно.
      Дел нахмурилась.
      - Голова не кружится? Иногда такое бывает с людьми, когда они первый раз попадают в горы.
      - Не кружится... Ее будто камнями набили, - я чихнул и тут же пожалел об этом. - Аиды, ужасно себя чувствую.
      Дел нахмурилась сильнее.
      - Чем тебя били?
      - Да никто меня не бил, - я постучал по макушке суставами пальцев. Такое ощущение, что у меня камень вместо головы.
      Она вздохнула, сочувственно наморщив лоб.
      - По-моему ты замерз и простудился.
      Замерз. Минуту назад, затерявшись в воспоминаниях, я страдал от зноя.
      Я выпрямился, прислушиваясь к легким. Каждый раз, когда я пытался вдохнуть или пошевелиться, глубоко в груди что-то всхлипывало.
      - А что это такое?
      Дел хлопнула глазами.
      - Простуда? - она помолчала. - Ты не знаешь?
      - Это болезнь?
      - Не совсем болезнь, - Дел все еще не могла опомниться от моей неосведомленности, отчего легче мне не становилось. - Неприятное состояние... Ты правда никогда не слышал о простуде?
      С бесконечным терпением я спросил:
      - Как может человек замерзнуть и простудиться, если он живет в раскаленной пустыне?
      Дел пожала плечами.
      - Бывает. Север, Юг - не имеет значения. Ты никогда раньше не болел? - Дел помолчала. - Я имею в виду настоящие болезни, а не головную боль после акиви. Этому я сама была свидетелем.
      Я нахмурился и покачал головой.
      - Несколько раз была лихорадка, а больше ничего, - я засопел и почувствовал, как звук отдался внутри черепа. - Дел, простудиться - или как там это называется - это как-то связано с мечом? С той бурей? - я помрачнел. - Когда ты на меня налетела, мне было холодно как в аидах... Это из-за тебя я заболел? - я сердито уставился на Дел. - Это твоя работа, баска?
      Она с вызовом подняла подбородок.
      - Если бы ты надел теплую одежду, как я и говорила, и мех...
      Я покачал головой.
      - Они слишком тяжелые.
      - Когда отморозишь себе гехетти, мне не жалуйся, - она раздраженно показала на сверток у моих ног. - Не хочешь одеваться - пошли... мы теряем время.
      Я посмотрел туда, откуда мы пришли, и туда, куда должны были идти.
      - Где мы, баска? Я уже заблудился.
      - Все еще на Торговом Тракте. Нам еще долго идти, - она помолчала. А из-за тебя мы еле ползем.
      - Мне жаль, - пробормотал я, хотя на самом деле жаль мне не было. Я откашлялся и всмотрелся в клубящийся туман. - Здесь когда-нибудь бывает сухо?
      - Это дожди в середине зимы, - объяснила Дел, - погода будет только ухудшаться пока мы не доберемся до нагорья. Там лежит снег.
      Меня затрясло, когда порыв ветра приласкал кожу. Мокрый шелк прилип к телу.
      - Аиды, баска... хотел бы я, чтобы ты была Южанкой.
      - А я нет, - выразительно отрезала она. - Я дорожу своей свободой.
      Я вздохнул.
      - Я только хотел сказать, что в этом случае сейчас мы шли бы туда, где всегда тепло.
      Дел скривила губы.
      - Пройдем еще немного, Тигр. Где-нибудь у дороги найдем гостиницу. Поедим, переоденемся в сухую - теплую - одежду и будем отдыхать до утра.
      Я наклонился и поднял с земли свой сверток.
      - Ненавижу дождь, - изрек я просто чтобы удостовериться, что Дел об этом знает.
      Дел, видимо, давно догадалась. Она повернулась ко мне спиной и полезла на следующий холм.
      Гостиницу мы так и не нашли. Зато нас нашел жуткий ливень с ураганным ветром, который превратил меня в ходячее воплощение несчастья, обернутое мокрым шелком. Я брел по слякоти, скользил по траве, кашлял, чихал и еле волочил ноги, то взбираясь на холм, то слезая с него, опасаясь, что начну жаловаться и дам Дел лишний повод для издевок. Все мое внимание было сосредоточено на правильном выполнении следующего шага.
      Прямо на острие меча.
      Я смутно услышал, что Дел закричала мне остановиться, но не понял ее. Или просто ее крики слились с шумом в моей груди, где что-то сопело, гудело и ворчало с таким постоянством, что я стал слышать только собственные хрипы, игнорируя все остальные звуки, включая любые крики, которые могли меня о чем-то предупредить.
      Моя реакция мне совсем не понравилась, но я слишком устал, чтобы беспокоиться.
      Я посмотрел вниз, на кончик меча. Он застыл около мокрого, обтянутого шелком живота. И он дрожал, этот меч, потому что руки, которые держали его, были маленькими, слабыми и неумелыми.
      Мальчишке лет десять, не больше, подумал я.
      - Стой, - решительно приказал он.
      - Хорошо, - согласился я. - Уже стою.
      - Не двигайся, - другой голос. Женский. Молодой. Тоже яростный и непреклонный.
      Я нахмурился, перевел взгляд с мальчика на девочку, которая стояла в трех шагах позади него и держала белый боевой посох в позе защиты, хотя я сомневался в ее умении пользоваться этим оружием. Обучение владению боевым посохом занимает несколько лет даже для мужчины, а она, без сомнения, была женщиной. Точнее девочкой.
      Дел опустила седельные сумки. Руки ее свисали по бокам. Она не пыталась вытащить меч или выбить из рук девочки посох.
      Я прищурился, надеясь, что разойдется туман перед глазами. Дождь прекратился, но день остался голубым и серым, с синими и стальными пятнами.
      За спинами девочки и мальчика стояла повозка. На полпути к дороге она косо застыла на склоне холма. Старая пегая кобыла уныло ссутулилась меж оглобель: шея опушена, голова между ног. Повозка, подумал я, была совсем старой и ветхой. Одно заднее колесо, правое, валялось в грязи. Приподнять повозку, чтобы починить ее, мог только очень сильный мужчина. Детям это было не под силу. Ничем не могла им помочь и завернувшаяся в старое одеяло женщина, выглянувшая из повозки. Женщина с тревогой и испугом смотрела на Дел, меня и детей. Я понял, что это ее дети.
      А у ребят смелые души, и удача на их стороне - и Дел, и я не собирались причинять им вреда, а любой другой мог бы сразу убить их за безрассудство. Легко. Не задумавшись.
      Я вздохнул. Глубоко в груди что-то захрипело.
      - Ничего плохого мы вам не сделаем, - пообещал я. - Мы путешествуем, как и вы.
      - Они так же говорили! - выкрикнула девочка. - Мы оказали им гостеприимство, а они ограбили нас!
      - Кто-нибудь ранен? - тихо спросил я.
      - Только наша гордость, - неохотно выдавила женщина. - Мы слишком легко верили людям, но мы получили урок и больше никому не доверяем.
      Я показал рукой на повозку.
      - Рано или поздно вам придется кому-то довериться. Не думаю, что иначе вы сможете починить повозку.
      - Мы сами все сделаем, - яростная, гордая молодая госпожа. Пятнадцать или шестнадцать лет, подумал я. Блондинка, как Дел. Голубые глаза. И как Дел, намерена доказать, что она ничем не хуже мужчины.
      Я чуть не улыбнулся, но сдержался, решив, что девочка заслуживает большего.
      Дел не сводила глаз с мальчика. Она побледнела и тяжело дышала, но говорила очень мягко:
      - Меч тебе не понадобится. И посох тоже. Мы поможем вам починить повозку.
      Девочка показала посохом на Север.
      - Уходите, - упрямо потребовала она. - Идите своей дорогой и оставьте нас.
      - И позволить вам столкнуться с кем-то другим? С кем-то, кто будет настроен не так миролюбиво, как мы? - я покачал головой. - Чтобы доказать вам наши добрые намерения, позвольте нам снять перевязи. Какую угрозу мы можем представлять без оружия?
      - Идите своей дорогой, - повторила девочка.
      - Киприана, - в голосе женщины звучала мягкая укоризна.
      - А откуда мы знаем, что они не перережут нам глотки? - никак не могла успокоиться дочь. - Почему ты думаешь, что они лучше тех?
      - Вы достаточно мудры, - сказала Дел, - чтобы проявить осторожность. Я уважаю твою решительность, но Тигр прав: сняв оружие, мы сможем вам помочь.
      - Киприана? - мальчик был младше сестры и видимо давно привык подчиняться ей.
      Она пожала плечами и высоко подняла голову. Потом, одним резким движением, убрала посох.
      - Я не дура, - яростно заговорила она, а голубые глаза наполнились слезами гнева. - Я понимаю, что если вы захотите расправиться с нами, вы это сделаете. Что можем мы с Массоу против вас?
      - Кое-что можете, - мягко сказала Дел, - а прежде чем мы расстанемся, я покажу вам еще несколько приемов.
      Женщина спустилась из повозки, прижимая к себе складки одеяла. Ее нельзя было назвать ни молодой, ни пожилой - что-то среднее. Высокая, привлекательная, с рыжими волосами, упрямой челюстью и зелеными глазами. Волосы были подняты наверх и перевязаны тонкой веревкой, ставшей бронзовой от влаги. Выбившиеся из прически пряди завивались в колечки.
      Она остановилась около девочки и мягко коснулась ее плеча.
      - Киприана, Массоу, вы все хорошо сделали. Я горжусь вами. Но теперь отпустите этих людей. Они предложили нам помощь и наименьшее, чем мы можем им отплатить, это принять их предложение с любезностью.
      Мальчик слишком быстро расслабил пальцы, сжимавшие меч, и оружие, выпав из детских рук, глухо шлепнулось на траву. Мальчик посмотрел на меня с тоскливым отчаянием.
      - Массоу? - переспросил я. Он кивнул. - Я обещаю, что когда-нибудь ты вырастешь и достойно будешь носить меч своего отца. Пока тебе лучше пользоваться ножом.
      - Таким? - женщина показала мне клинок, который прятала в складках одеяла. Я удивленно моргнул, а она улыбнулась. - Ты думал, я буду спокойно стоять и смотреть, как мои дети сражаются за меня?
      - Мы сами можем за себя постоять, - отрезала девочка и кинула взгляд на Дел. - А он сражается за тебя?
      Дел слабо улыбнулась.
      - Маленькая истойя, - сказала она, - твое мужество достойно похвалы, но тебе нужно поучиться хорошим манерам.
      Лицо девочки вспыхнуло, потом побелело. От стыда она опустила голову - шея у нее была детская, тонкая.
      - Прости, - тихо сказала Киприана, - но без моего отца... - ее голос сорвался. Она посмотрела на брата, на мать, потом подняла голову и расправила плечи. - Теперь у нас некому выполнять мужскую работу и...
      - ...и поэтому вам приходится делать все самим, - Дел кивнула. - Я понимаю. Мне это известно лучше, чем вы думаете, - она взглянула на повозку. - Мы починим ее, если сможем. Если нет, я поеду вперед, к ближайшему поселению и узнаю, можно ли купить новое колесо. Если вы одолжите мне свою кобылу.
      В глазах девочки вспыхнуло подозрение, но быстро погасло.
      - А он тоже останется с нами? - Киприана смотрела на меня.
      Я чихнул и извинился одновременно.
      - Он простудился? - спросила женщина. - Бедняга. А мы стоим среди воды и жалуемся на колеса и повозки, - она перевела взгляд на Дел. - Мы признательны вам за помощь, которую вы можете нам оказать, но что мы можем сделать для вас?
      Я шумно хлюпнул носом.
      - Дайте нам посидеть в тепле.
      11
      Женщину звали Адара. Массоу было десять лет, Киприане пятнадцать. Адара рассказала, что они жили у Границы и покинули крошечное поселение, расположенное в дне езды от Харкихала, чтобы отправиться на Север. Муж Адары был Северянином, хотя сама она наполовину Южанкой - типичный житель Границы, где смешивались культуры Севера и Юга. Ее муж хотел, чтобы их дети воспитывались так же как и он, и жили, уважая традиции предков, о чем давно забыли на Границе. К несчастью, этого он уже не увидит: не выдержав трудностей долгого путешествия, он умер неделю назад. От напряжения, сказала Адара, сдало сердце.
      Мы съежились у крошечного костра под пологом, который Адара натянула и закрепила на крыше повозки и шесте, потягивая зернистый чай эффанга и знакомясь поближе, прежде чем начать работы по починке повозки (я не любитель эффанга, но акиви у них не было и я решил, что в такой ситуации надо брать что дают. Вино у нас почти закончилось. Эффанга, по крайней мере, рос на моем родном Юге). Массоу и Киприана сидели прижавшись к матери, видимо считая, что этим они защищают ее, так же как она защищала их. Дел и я потеснились, оставляя им место и не желая злоупотреблять гостеприимством больше, чем это было необходимо.
      - Неделю? - я удивился, что они так быстро отправились в путь после его смерти и что они вообще поехали дальше.
      Адара тяжело вздохнула.
      - Конечно мы хотели повернуть назад, но Кесар приложил столько сил, чтобы довезти нас сюда. Мы не могли предать его.
      Я посмотрел на мальчика, на девочку, на женщину.
      - Это нелегкое путешествие, - тихо сказал я. - Даже мы с Дел понимаем, насколько это рискованно.
      - А мы не понимаем? - кроткой на язык я бы Адару не назвал и говорила она безжалостно жестоко. - Нас дважды обкрадывали, Песчаный Тигр. Первый раз ночью, второй днем. У нас почти не осталось еды, старая кобыла выбилась из сил, а у повозки отвалилось колесо. Ты думаешь мы слепые и не видим, как рискуем?
      - Ты не поняла, - мягко вмешалась Дел. - Он хотел сказать, что разные люди по-разному приспособлены к рискованным путешествиям.
      Киприана откинула с лица светлые волосы.
      - Я не ношу меч, но это не значит, что я не могу постоять за нас.
      Дел не улыбнулась.
      - А почему бы не переложить обязанности защитника на Массоу?
      Киприана открыла рот, но не нашла, что сказать. За нее ответила Адара.
      - Я заставила Киприану отдать брату меч, - тихо сообщила она. - Меч мужское оружие.
      Ее дети посмотрели на Дел - рукоять яватмы виднелась из-за левого плеча. Дел вздохнула и опустила голову.
      - Южанину, конечно, неизвестны привычки жителей Границы. Я поддерживаю Кесара в его стремлении позволить детям жить там, где у них будет свобода выбора.
      Румянец разлился по щекам Адары.
      - Ты приняла наше гостеприимство...
      - ...и я благодарна вам, но это не значит, что я должна разделять ваши убеждения, - мягко прервала ее Дел. - Воспитывай детей как ты считаешь нужным, они твои, а не мои. Но ты должна знать, что если женщина берет на себя обязательства выполнять то, что обычно делает мужчина, она должна быть готова и поступать по-мужски, - Дел посмотрела на девочку. Киприана, у тебя есть мужество и боевой дух, но если ты собираешься защищаться посохом, лучше сначала научиться пользоваться им, - она перевела взгляд на мать. - А тебе, Адара, лучше прятать нож в ботинок, а не в складки одеяла. Мужчина не ждет от женщины обдуманных действий. Он уверен, что она сразу начнет паниковать. А что касается Массоу и его меча... - Дел покачала головой. - Думаю, ему пока больше подойдет праща. Ее можно спрятать и незаметно нанести удар. От такой защиты больше толку.
      Они смотрели на Дел, все трое, онемев оттого, как спокойно и со знанием дела она подвела итоги. Я глотнул эффанга, закашлялся и отвернулся, чтобы чихнуть. По лицу текли слезы.
      Адара отвела взгляд от Дел и засмеялась.
      - Бедный Тигр, - посочувствовала она, - у тебя несчастный вид.
      - Таким он и останется, пока я не вернусь на Юг, - я нахмурился, взглянув на Дел. - Солнце скоро скроется за горами, баска. Если мы собираемся возиться с повозкой, давай займемся ею сейчас же, пока мне не стало хуже.
      - Благодаря мне.
      - Благодаря тебе, - я поднялся, выпрямился и мысленно выругался, потому что все суставы дружно запротестовали.
      Любопытный Массоу не удержался от вопроса.
      - А почему ты винишь ее?
      - Потому что это ее вина, - я помрачнел, глядя на безмятежное выражение лица Дел, и задумался, можно ли объяснить ребенку, каким образом Дел меня простудила и насколько дико такое объяснение будет звучать.
      - Забудь об этом, Массоу... Пойдем займемся повозкой.
      Исправить поломку труда не составило. Пришлось приспособить новую чеку и, приподняв повозку, чтобы надеть колесо на деревянную ось, надеть чеку и закрепить ее там. К несчастью, именно на мою долю выпала почти вся тяжелая работа. Даже с рычагом, подручными и их горячим желанием помочь большая часть дела требовала просто грубой силы.
      Что ЕСТЕСТВЕННО сваливалось на меня, как заметила Дел. Мы с ней перекинулись ехидными взглядами, Адара с Киприаной расхохотались, а Массоу уставился на меня в полной растерянности.
      Я вздохнул и посоветовал:
      - Посмотри на свои руки и ноги, малыш. Когда ты вырастешь и станешь таким же большим как я, тебя тоже будут называть грубым.
      С улыбкой понаблюдав как Массоу изучает свои руки и ноги, Дел пошла осматривать кобылу. Она осторожно проверила ноги, копыта, выковыряла камешки и болотную грязь, ногтями измерила глубину трещин в копытах свидетельство старости, прощупала суставы. Кобыла ткнулась мордой в волосы Дел, а потом снова впала в полудремотное состояние, застыв между оглобель.
      Помрачнев после осмотра, Дел повернулась к Адаре.
      - Куда вы направляетесь?
      - В Кисири, - ответила женщина. - Там живет родня моего мужа.
      Дел задумалась. Губы изогнулись, выдавая сомнения.
      - Я думаю, до Кисири она не дойдет. Придется пробираться через Перевал Грабителей, - Дел покачала головой и похлопала кобылу по лопатке. Одного взгляда на животное было достаточно, чтобы понять причины беспокойства Дел. К старости у кобылы провисла спина, ослабли ноги, а ребра можно было пересчитать издалека. Путешествие, едва начавшись, совершенно измучило животное.
      - В горах ей будет совсем плохо. Ей нечем будет дышать.
      - Ей придется пройти с нами до конца. Мы не можем тащить повозку на себе, - Адара кинулась к кобыле, грубо оттолкнув Дел. Женщина ласкала старую пегую морду и бормотала слова ободрения. - Она устала, вот и все. К утру ей будет лучше.
      - К утру она может умереть.
      Адара повернулась к Дел.
      - Ты что, хороших слов не знаешь? Тебе обязательно отнимать у нас последнюю надежду?
      Адара покосилась на Киприану и мальчика. Дети, с побелевшими лицами и испуганными глазами, внезапно осознали положение, в котором оказались, и представили, что их ждет.
      - Ты забыла, что мне нужно заботиться о детях?
      Голос Дел остался мягким, но под этой мягкостью скрывалось тонкое острие отлично отточенной стали.
      - Вранье им не поможет. Если кормить их мечтами и фальшью и заставлять верить в выдуманный мир, жизнь их погубит.
      Зеленые глаза Адары сузились. Я смотрел на нее и видел перед собой женщину, которая ничем не уступала Дел - ни силой, ни решимостью. Под шерстяными юбками и длинной, подпоясанной туникой скрывалось крепкое тело, привыкшее переносить трудности. Не те трудности, которые знала Дел, но от этого бороться с ними было не легче.
      Адара открыла рот, чтобы ответить, но промолчала и кинула взгляд на меня, снова обдумывая свои слова. Немного успокоившись, она заговорила спокойно, но решительно.
      - Киприана станет женой, а не воином. И мужчина, о котором она будет заботиться, будет ее мужем, и жить он будет с ней в их доме. Ему не понадобится ни меч, ни жена, которая владеет оружием.
      - Аиды, - устало пробормотал я. Я нашел пень - конечно мокрый - и сел на него, дрожа от сырости. Дождь превратился в туман и солнце едва пробивалось сквозь тучи. Мир был темно-серым и грязно-голубым. Даже трава, которой полагалось быть зеленого цвета, покрылась серым налетом. Обегая холмики и возвышенности, по земле текли ручейки грязи.
      Дел мрачно спросила:
      - Сколько тебе было, когда ты ее родила?
      Адара долго всматривалась в Дел, но ответила вежливо.
      - Пятнадцать, как сейчас Киприане, - она посмотрела на девочку. Материнская гордость проскальзывала даже в улыбке, смягчившей суровое лицо. - Я была замужем только девять месяцев, когда боги благословили наш союз.
      - Пятнадцать... - лицо Дел ничего не выражало, но я знал ее достаточно, чтобы насторожиться: Дел что-то вспомнила. - В пятнадцать я тоже мечтала о муже и дочери... и о спокойной жизни.
      Голубые глаза взглянули на меня, Киприану, Адару. Потом голос стал тверже.
      - Но боги решили направить меня другой дорогой.
      Женщина с Границы не была ни мстительной, ни жестокой, и, хвала валхайлу, не показала быстро бьющий клинок длинного женского языка. Она уловила особые нотки в голосе Дел и поняла их смысл. Враждебность исчезла и вопрос прозвучал очень мягко:
      - А другую дорогу выбрать поздно?
      Дел ответила так, словно у нее сжалось горло.
      - Ты даже не представляешь, как поздно, - и тут же пожалев о своих словах, Дел начала расспрашивать об оставшихся запасах еды.
      Адара вздохнула. На ее лице снова прорезались морщины, от них она выглядела старше своих тридцати лет.
      - Осталось то, что не взяли воры. Немного муки, финики, сушеное мясо, зерно для кобылы, если ей не хватит травы... немного чая и воды, - Адара опустила голову, но нашла в себе силы взглянуть нам в глаза. Женщина с Границы не могла не понимать, что запасами это трудно было назвать. - У нас был один козленок повзрослее, а другой совсем маленький...
      - ...и две курицы, - глухо добавила Киприана, - и петух. В корзинах, - важность сообщения подчеркивалась серьезным выражением лица. - Они забрали всех, кроме кобылы. Они сказали, что она ничего не стоит.
      Все как один посмотрели на кобылу. Да, воры на нее не польстились. Ею можно было только пообедать, хотя кобыла была настолько стара и так отощала за время путешествия, что не могла предложить ничего, кроме сухожилий и костей.
      Дел кивнула.
      - У вас есть деньги?
      Даже Массоу, самый маленький, понял возможную подоплеку вопроса, и его, как сестру и мать, вопрос напугал. Вообще-то я не винил их: их слишком часто грабили и отучили доверять незнакомым людям, а нас с Дел они знали всего несколько часов.
      - Ничего не осталось, - резко сказала Адара. - Теперь вы возьмете кобылу?
      Тон Дел не изменился, изменилось только окончание вопроса.
      - У вас есть деньги, чтобы купить еду, когда доберетесь до поселения?
      Женщина покраснела. Пряча глаза, она покосилась на меня, съежившегося на мокром пеньке.
      - Нет, - ответила она очень тихо. - Я хотела продать кобылу.
      Дел покачала головой.
      - Это не поможет. Дадут ли что-то за лошадь, которая не нужна даже ворам? - она не стала ждать возражений. - Вот что вам сейчас нужно, так это свежее мясо. Надолго его не хватит, но сегодня вечером и завтра утром как следует наедитесь, - Дел повернулась к Массоу. - Ты умеешь ставить силки?
      Осунувшееся от голода лицо мальчика осветилось.
      - Да! Отец учил меня, - он побледнел, как только вспомнил, что случилось с отцом. Снова ощутив всю тяжесть потери, он угрюмо уставился в землю.
      В голосе Дел проскользнуло сочувствие.
      - Приготовь все, что нужно, а потом мы добудем что-нибудь на ужин, она помолчала и добавила. - Если твоя мать не возражает.
      Я не сомневался, что Адара хотела возразить, но промолчала. Жизнь научила ее быть реалисткой: еду приносят откуда-то и делает это кто-то. Холодное тело Кесара лежало в земле.
      Адара кивнула.
      Массоу посмотрел на Дел.
      - Но... ты женщина. Может он пойдет за мясом? - палец ткнулся в моем направлении.
      Выражение лица Дел не изменилось.
      - Тигр болен, ему нужно отдохнуть.
      - А меня с собой возьмешь? - с надеждой спросила Киприана и кинула страдальческий взгляд на мать. - Можно?
      Уголок рта Дел изогнулся.
      Адара плотно сжала губы. Я понимал, что ей хотелось сказать и почему. Она не собиралась отдавать обоих детей Дел.
      - Тебе лучше остаться здесь, Киприана. Женщины ГОТОВЯТ еду, - и тут же, чтобы Киприана не успела изобразить разочарование, Адара добавила: Попроси Тигра рассказать тебе о Пендже и о местах, где он бывал.
      - А как же я? - забеспокоился Массоу. - Я тоже хочу послушать.
      - Не страдай, Массоу. Историй Тигра хватит на всех до конца света, сухо сообщила Дел. - И в каждой он герой.
      Я старательно хлюпнул носом.
      - На героя я сейчас не похож.
      Адара улыбнулась. Киприана захихикала. Массоу просто смутился.
      Я задумчиво кивнул.
      - Итак, давным-давно...
      Дел развернулась на пятках и полезла на холм.
      Поскольку все, что было на мне промокло насквозь, Адара уговорила меня переодеться. Она развязала сверток, который я таскал за Дел по "предгорью" и протянула мне непонятную чужую одежду, а сама тихо ушла к другому концу повозки и увела дочь. Я стянул с себя мокрый шелк, набедренную повязку и перевязь.
      К сожалению, поскольку я совершенно окоченел, быстро переодеться мне не удалось. К тому же я никак не мог разобраться, как надевать эти непонятные вещи.
      В конце концов, яростно, но неразборчиво бормоча проклятья сквозь стучащие зубы (и поминутно кашляя), мне удалось рассортировать вещи благодаря объяснениям Адары от другого конца повозки.
      Из чего-то, называемого шерстью были сшиты мешковатые штаны, доходящие до лодыжек, и нижняя туника с длинными рукавами. Сверху надевалась кожаная туника без рукавов, по краям украшенная серебристой бахромой. Низкие ботинки заменяли сандалии.
      Вся шерстяная ткань была синей, но не ровного синего цвета, а пятнистой. Кожаная туника - кроваво-коричневая. Мне показалось, что я закутался в одеяло из разных лоскутков.
      Я посмотрел вниз, на горку промокшего шелка и влажную набедренную повязку. На них лежали мой меч и перевязь. Я поднял оружие и понял, что впервые за много лет ремни перевязи не будут привычно прижиматься к коже. Северные одежды плотно облегали тело. Дел, вспомнил я, носила перевязь поверх туники. Мне придется поступить так же. Расстегивая пряжки, я вышел из-за повозки. Киприана украдкой взглянула на меня и сказала матери фразу, составленную в основном из Северных слов. Щеки ее горели.
      Адара смотрела не на меня, а на серебряную рукоять меча, торчавшую из ножен.
      - Это яватма? - спросила она.
      Я застыл, не закончив расстегивать перевязь. Лицо Адары побледнело. Даже Киприану она испугала и та переводила взгляд с меча на мать и обратно.
      - А что ты знаешь о яватмах? - я наконец-то расстегнул пряжки и удлинил ремешки. Ножны с тяжелым мечом покачивались.
      - Я... мой муж был Северянином. Он немного рассказывал мне о мечах и о людях, которые владеют ими, - она коснулась рукой горла и от этого жеста сразу стала беззащитной и уязвимой. - Это кровный клинок?
      Я застегнул пряжки, поправил ремешки, надел перевязь и расправил плечи, проверяя удобно ли она сидит.
      - Для другого человека это была яватма, - ответил я. - Для меня это просто меч. У меня он временно, пока я не достану другой.
      Адара не повернула головы, но я видел, как часто бьется ниточка пульса у нее на горле.
      - Тогда... ты не танцор меча?
      Тянет здесь, мешает там... пройдет время, пока одежда обомнется, а я привыкну к тому, что сверху весь покрыт тканью, а не собственной кожей.
      - Я танцор меча, - сказал я, - но я Южанин, а это большая разница. Я не знаю, что рассказывал тебе твой муж, но на Юге человек с мечом это просто человек с мечом, а не волшебник, обладающий клинком, который оживает при звуках песни.
      - Певец меча, - прошептала Киприана. Голос ее был полон благоговения.
      Я нахмурился.
      - Думаю, это название в некоторой степени соответствует... по крайней мере по отношению к яватме, - я пожал плечами, всем своим видом показывая, что тема закрыта и потянулся к мечу, чтобы проверить, легко ли он выходит из ножен.
      Несколько секунд стояла ледяная тишина.
      - Дел тоже? - Адара не скрывала потрясения.
      Я улыбнулся.
      - А ты думала кто она? Женщина, которая таскает меч в надежде запугать его видом?
      Похожий вопрос задавала мне Дел в те времена, когда я еще был самодовольно убежден, что она была не тем, на что претендовала, а просто глупой женщиной, взявшейся за безнадежное дело: найти брата, украденного Южными налетчиками и проданного Южным работорговцам.
      Конечно постепенно я все понял.
      В конце концов.
      В противном случае, Дел доказала бы это другим способом.
      Адара медленно покачала головой.
      - Я думала... думала... - она запнулась. - Не знаю, что я думала, она словно оцепенела. - Но я знаю, кто такие танцоры мечей, чем они занимаются... - зеленые глаза расширились и потемнели. - Ты хочешь сказать, она убивала людей?
      Отрицать это было бессмысленно.
      - В круге и за его пределами.
      - И ты?
      - И я.
      Даже губы Адары побелели. Она изумленно пробормотала:
      - Кого я к нам пустила?
      Я чихнул. Чихнул еще раз. Прижал ладонь к тяжелой голове.
      - В эту минуту, - с трудом пробормотал я, - я просто жалкое подобие человека, - я громко хлюпнул носом. - Боги... если вы существуете, ну почему бы вам не послать мне хоть несколько лучиков солнца?
      Киприана улыбнулась.
      Ее мать - нет.
      12
      Адара быстро развернулась, прошла через наш грязный лагерь туда, где валялись мои набедренная повязка и бурнус, осторожно расправила мокрый комок, аккуратно сложила одежду и принесла мне.
      Остановившись передо мной, она неуклюже попыталась изобразить деловой тон.
      - Мы благодарны за помощь, которую вы оказали нам, починив повозку, но я должна просить вас уйти.
      - Уйти?
      - Уйти, - ровно повторила она. - Я не допущу, чтобы мои дети стали свидетелями жестокости и убийств.
      Аиды...
      - Адара...
      - Просто уходите, - она отвернулась, всем видом показывая, что не желает меня слушать.
      Я вздохнул, понимая, что объяснения и убеждения не помогут - я уже сталкивался с подобными людьми.
      - Ты не возражаешь, если я подожду здесь Дел?
      Ее покоробил мой сухой тон, но она воздержалась от ответа в таком же духе.
      - Как только она вернется, вы уйдете, - отрезала Адара.
      - Ты должна позволить им остаться до утра, - спокойно вмешалась в разговор Киприана, чем удивила и мать, и меня. - Они помогли нам с повозкой, а Дел принесет еду. Мы должны по меньшей мере разрешить им провести ночь у нашего костра.
      Мать не сводила глаз с дочери, осуждение боролось с уважением. Резким движением Адара сунула одежду мне в руки.
      - Киприана, ты не знаешь, кто они.
      - Танцоры мечей, - сообщила Киприана. Девочка была реалисткой. - Я не слепая и не глухая, а мы жили на Границе. Все мы ездили в Харкихал. И я, и Массоу видели там танцоров мечей, - Киприана пожала плечами. - Я даже видела танец мечей.
      - Киприана!
      - Я видела! - Киприана уверенно встретила взгляд матери. - Это было красиво.
      Я вздохнул.
      - Чаще всего так и бывает. Танцуют, чтобы показать свое мастерство.
      Киприана кивнула.
      - Эти люди хорошо танцевали. Даже папа сказал, что они хорошо владеют мечами, но их умения было недостаточно для истойя или ан-истойя, - светлые брови сошлись в прямую линию. - Что означают эти слова? Я спрашивала, но папа не объяснил.
      Я посмотрел на Адару, ожидая, что она прервет разговор, но она ничего не сказала. Только отвернулась, гордо выпрямившись, и опустилась на землю около огня. Распущенные волосы, красные как медь, скрывали ее лицо. Адара нетерпеливо откинула их назад.
      Киприана смотрела на меня внимательно и ждала ответа. В этот момент она была очень похожа на Дел - обе блондинки с голубыми глазами и светлой кожей. Только в глазах девочки была невинность, а в глазах Дел - опыт.
      Я наклонился, опустил на землю набедренную повязку и бурнус и закрутил их в сверток.
      - Это Северные слова, - объяснил я, проверяя узел. - Они означают почти одно и тоже: "ученик". Но ан-истойя выше рангом, чем истойя.
      Растрепанные светлые волосы, нежные как шелк, рассыпались по плечам. Киприана засунула пряди за ухо привычным движением Дел.
      - А ты кто? - спросила она.
      - Я? Я - Южанин, - я усмехнулся и выпрямился. - На Юге все совсем по-другому.
      - А Дел?
      - Дел... это Дел, - я пожал плечами. - Она сама за себя говорит.
      - Она кайдин, правильно? - глухо прозвучал голос Адары. - Она носит яватму.
      Я долго молчал, но любопытство взяло верх.
      - Для женщины, которая так настроена против танцоров мечей, - сказал я, - ты знаешь о нас слишком много.
      Она бросила на меня резкий, злой взгляд, словно я обидел ее, усомнившись в ее умственных способностях.
      - Я жила на Границе, - отрезала Адара. - Жизнь там заставляет многое узнать.
      - Например как выжить, - я согнулся, забираясь под полог, и опустился на корточки около огня. - А ты успела узнать...
      Закончить вопрос я не успел, потому что к нам с ближайшего холма слетел Массоу, держа что-то в руках. Адара тут же поднялась и, скользнув между веревками полога, пошла приласкать сына.
      - Смотри! - кричал он. - Смотри! Она меня чуть не убила! - обеими руками он сжимал тонкую темную веревку - змею, на переливающейся чешуе цвета индиго расплывались серые пятна. - Она пыталась укусить меня, но Дел вынула меч и отрубила ей голову, - он с энтузиазмом показал безголовый конец, не обращая внимания на вытекающую кровь. - Она пыталась укусить меня за руку, когда я наклонился, чтобы поставить силки, но ОНА отсекла ей голову, хотя эта уже бросилась.
      Та самая она спокойно спускалась с холма позади него с пустыми руками. Бореал отдыхала в ножнах.
      - Силки поставили. К утру будет мясо.
      - Она говорит, что это можно есть, - Массоу застенчиво протянул голубоватое тело матери, но Адара не смотрела ни на него, ни на змею. Она не сводила глаз с женщины, которая спасла жизнь ее сыну.
      - Лазурная змея, - сообщила Дел. - Намного вкуснее кумфы, - она наклонилась, чтобы забраться под полог, опустилась на корточки, потянулась за чаем и посмотрела на меня поверх чашки. Ее брови медленно поползли наверх. - К нам присоединился Северянин?
      Я вздохнул.
      - Все остальное промокло.
      - Поэтому я все это и купила, - терпеливо объяснила Дел. - Чем дальше мы будем забираться на Север, тем будет холоднее. Ты еще в меха закутаешься, когда дойдем до Перевала Грабителей.
      Массоу переполняли впечатления от пережитого им приключения и он жаждал поделиться ими со всем миром, и особенно со своей матерью.
      - Жаль, что ты не видела! - не унимался он. - Я наклонился, чтобы поставить силки... вот так, - он наклонился, шлепнув мертвую змею в грязь, - а она лежала вот так, свернувшись кольцами и подняв голову, и ждала. И она бы меня укусила, но Дел увидела ее и слипп! Отрубила ей голову.
      Киприана, внимательно вникавшая в случившееся, скорчила кислую мину.
      - Ты не смотрел под ноги, Массоу, - спокойно напомнила Дел. - Мир опасен, если не обращать на него внимания.
      Получив замечание, Массоу немного успокоился, хотя вряд ли понял смысл сказанного. Он был слишком взволнован, чтобы надолго забивать голову мудрыми советами. Очевидно больше он не считал Дел неспособной ставить силки или заниматься чем-то подобным, хотя обычно все это были дела мужские. В глаза Массоу Дел показала себя достойной занять место в мире мужчин.
      - А когда она умерла, Дел сказала, что мы можем съесть ее. Я хотел оставить на память голову, но Дел объяснила, что это не трофей. Она сказала, что мужчина не должен гордиться своими промахами, - голубые глаза взглянули на меня. - И еще она сказала, что ты носишь на шее ремешок с когтями, но эту вещь хранить достойно, потому что ты спас своих людей от песчаного тигра, который ел всех детей.
      Я посмотрел на Дел. Она искренне улыбалась.
      - Ну да... было такое, - я залез под кожу и шерсть и вытащил ремешок с когтями, прислушиваясь к знакомому пощелкиванию. Взгляд мальчика стал таким открытым и внимательным, что у меня язык не повернулся приукрасить историю. Но и пройти мимо такого шанса поведать о своих подвигах я не мог.
      - Кто-то должен был это сделать, вот я и пошел.
      - Тебе было трудно?
      Я похлопал по щеке.
      - Довольно трудно и опасно. Видишь шрамы?
      - Это сделал песчаный тигр?
      - Да. Так я получил свое имя, - по привычке бросил я и тут же пожалел об этом.
      - Получил имя? - нахмурилась Киприана. - Разве у тебя не было имени?
      Я посмотрел на Дел и по ее лицу понял, как она жалела, что вообще затеяла этот разговор. Каждый из нас долго жил в одиночестве, потом мы общались только друг с другом и успели позабыть, какими прямыми могут быть дети, как они могут требовать - и заслуженно - честного ответа.
      Я глубоко вздохнул и постарался говорить спокойно.
      - Вы жили на Границе. Как вы называли рабов?
      - Чула, - сразу ответила Киприана и быстро прикрыла рот ладошкой.
      Голубые глаза Массоу стали огромными.
      - Ты когда-то был рабом?
      Даже Адара ждала ответа. Дел потягивала чай.
      - Когда-то, - тихо ответил я. - Очень давно.
      Они смотрели на меня, все трое. Смотрели и молчали. Мне стало неуютно и я почувствовал, как поднимается раздражение, хотя знал, что эти люди не хотели обидеть меня. Думаю, в глубине души я даже понимал их: перед ними сидел профессиональный танцор меча, сам признавшийся, что был чулой. На Юге для хозяина вещи дороже рабов. Рабы не люди, и чтобы подчеркнуть это, рабам не дают имен. Поэтому убив кота, я взял его имя, в знак своей победы, как символ завоеванной свободы.
      Зеленые глаза Адары смотрели куда-то в пространство. Она что-то вспоминала, потом медленно повернулась к Дел.
      - А ты? - спросила она. - Ты тоже была...
      - Чулой? - Дел покачала головой. - У Северян нет рабов.
      - Тогда... - взгляд Адары скользнул на костер и застыл. - Мне не стоило спрашивать.
      - Да, не стоило, - тихо согласилась Дел. - Но раз уж ты спросила, я отвечу: я выбрала свою жизнь как ты выбрала свою... и я не осуждаю людей, которые идут не по моей дороге.
      Адара подняла голову.
      - Я защищаю детей!
      На левой щеке Дел дернулся мускул.
      - Да. Конечно.
      - Если бы у тебя были дети...
      Дел спокойно прервала ее.
      - Если бы у меня были дети, - тихо, но четко выговорила она, - я бы научила их думать самих за себя.
      Адара побелела и оглянулась на детей. Сначала на Киприану, одетую в серую шерсть, уже не девочку, но еще не совсем женщину. Потом на Массоу, мальчика в коричневом, все еще сжимавшем тонкое тело змеи. На детей, получивших в наследство от отца светлые волосы и голубые глаза. Я знал, что Адара обдумывала слова Дел, сопоставляя их со своими убеждениями, вспоминая поведение Дел и ее интонации. Дети не сказали не слова, прекрасно почувствовав напряжение, возникшее между двумя женщинами, но не зная, как реагировать на это.
      Когда Адара взглянула на меня, я понял, что она решила покориться судьбе.
      - Я приготовлю змею.
      - Я могу это сделать, - предложение Дел было равносильно желанию пригладить взъерошенную шерсть.
      Адара поняла. Она криво улыбнулась.
      - Нет. Ты сделала свое дело, добыв еду. Мое дело - приготовить.
      Женщина с Границы говорила сухо, но враждебности я не почувствовал. Адара взяла у сына змею.
      - Киприана, поможешь мне?
      Девочка открыла рот, собираясь отказаться, ей хотелось о многом расспросить двух незнакомцев с мечами, но она ничего не сказала. Она только кивнула и пошла к матери.
      Адара отвернулась не сразу. Глядя на Дел, она мрачно спросила:
      - Ты понимаешь?
      - Да, - сказала Дел, - но и тебе следовало бы понять, что мы не враги.
      Тыльной стороной мозолистой кисти Адара откинула с лица растрепавшиеся волосы.
      - Иногда очень трудно понять, кто друг, а кто враг, - отрезала она.
      Мы съели змею, немного поговорили и пошли спать. Адара и дети забрались в повозку, а мы с Дел улеглись спать снаружи. От ночного воздуха я раскашлялся и зарылся лицом в козью шерсть, пытаясь подавить приступ.
      Лежавшая рядом Дел зашевелилась.
      - Мне не нравится твой кашель.
      Я приподнял лицо над шерстью.
      - Я тебя разбудил?
      - Нет, я не спала... Что ты об этом думаешь? - она тяжело вздохнула и крепче прижалась ко мне спиной. - Нет, дело не в тебе. Дело во мне. Я делаю то, что клялась никогда не делать.
      Я ждал. Она молчала. В конце концов я сдался и спросил, в чем дело. Светлые волосы отливали в темноте серебром. Я видел только одну сторону ее лица.
      - Я думаю, - тихо сказала Дел. - Думаю о...
      - ...том, как могла бы сложиться жизнь, - закончил я. - Думаешь, какой бы ты стала и что бы ты сейчас делала.
      Она помолчала, потом спросила:
      - А ты об этом никогда не задумывался?
      - Ты интересуешься собой или мной?
      - Обоими.
      Я улыбнулся в ее волосы.
      - Никогда не думал.
      Дел замерла, потом приподнялась и перевернулась, устроившись под одеялом на спине, чтобы видеть мое лицо. Голубые глаза смотрели в мои зеленые.
      - Никогда?
      - Я не знаю, кем бы я был, баска. Чулой или мертвецом. Скорее мертвецом. Я бы кого-нибудь убил, пытаясь вырваться на свободу, а Салсет убили бы меня.
      - Если бы они тебя поймали...
      - Им это нетрудно. Хотя Сула, возможно, дала бы мне еду и воду и помогла бы скрыться, и в конце концов поплатилась бы за это, если бы они узнали.
      Дел вздохнула.
      - Сильная женщина, Сула. Она бы рискнула ради тебя своей жизнью.
      Сула. Я давно не вспоминал о ней, хотя прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я ее видел. Дел и меня воины Ханджи оставили умирать в Пендже, принеся таким образом жертву Солнцу, но Салсет спасли нас. Самое странное, что первую половину моей жизни эти самые Салсет пытались убить меня. Тогда я был чулой и не имел имени.
      Имя дала мне Сула. И она вернула мне достоинство.
      Воспоминания о прошлом вызывали боль. Я отбросил их и перешел к привычному тону.
      - Я вообще внушаю своеобразную преданность. Посмотри на себя, Делила.
      Дел буркнула что-то неприличное. Я рассмеялся и тут же задохнулся от нового приступа кашля.
      Прохладные пальцы Дел сомкнулись на моем запястье.
      - Я все делаю неправильно?
      - Мнение Адары не обязательно истина.
      - Меня не интересует Адара. Я знаю, что она думает. Меня интересует мнение Песчаного Тигра.
      Я фыркнул.
      - Нашла кого спрашивать. Мы делим работу, баска... и кое-что другое, - я выдержал многозначительную паузу. - Ну, иногда. Когда рядом нет локи.
      Дел вздохнула и закрыла глаза.
      - Ты когда-нибудь бываешь серьезным?
      - Я серьезен большую часть времени. А что касается тебя...
      - Что тебе нравится в женщинах, Тигр?
      Я застыл.
      - Что?
      - Что тебе нравится в женщинах? - она приподнялась на локте. Мягкость, беспомощность, стремление искать у тебя защиту? Или женщины вроде Эламайн, мечтающие только затащить тебя в постель? - она вздохнула и посмотрела через плечо на повозку. - Ты хочешь женщину, которая будет готовить для тебя, убирать, рожать тебе детей... Тебе нравятся такие, как Адара?
      - Да, - быстро ответил я.
      Дел изумленно уставилась на меня.
      - Которая из трех? Адара?
      - Нет. Мне нравятся все три.
      Губы Дел изогнулись.
      - Ты хочешь иметь трех женщин. Меня это почему-то не удивляет.
      Я усмехнулся.
      - Ты не понимаешь мужчин, баска.
      - Нет, - сухо согласилась она. - Я встречала лишь несколько экземпляров, которые стоили беспокойства по их изучению.
      Я игнорировал этот комплимент.
      - Бывает, что мне нравится в женщине мягкость. Бывает, что аппетит Эламайн заводит меня. Иногда я думаю, что было бы неплохо завести семью. И всегда рядом со мной ты, баска - все три женщины в одном теле. И мне совсем не нужен гарем... с ним слишком много проблем, если все время бродишь по свету.
      Но Дел не улыбнулась.
      - А у тебя есть дети?
      - Может где-то и есть. Я не давал обет безбрачия, но точно не знаю.
      - А тебя это беспокоит? То, что где-то может жить твой сын или дочь, а ты не знаешь, какие они, где они...
      Я застонал и повернулся на спину, почесав затылок.
      - Не знаю, Дел. Я никогда об этом не задумывался.
      Дел настаивала.
      - Неужели никогда?
      Я хмуро уставился в темноту.
      - Если бы я волновался об всех детях, которых мог или не мог зачать, у меня бы больше ни на что времени не хватило.
      - Но если ты умрешь, Тигр... если ты умрешь, а не останется ни сына, ни дочери, никого, кто спел бы по тебе песни...
      - Песни? - я бросил на нее подозрительный взгляд. - Какие песни, баска?
      Дел поплотнее обернула одеялом плечи.
      - Это семейный обычай Севера, петь песни по ушедшим. Когда умирает старик или новорожденный, собирается вся родня почтить его песнями и застольем.
      Я нахмурился.
      - По-моему, вы на Севере слишком много поете. Поете мечам, поете покойникам... - я покачал головой и посмотрел на звезды. - Я Южанин, Дел. Никто не будет петь по мне песни.
      - Пока что, - серьезно добавила она, словно эти слова все меняли.
      Я улыбнулся, засмеялся и сдался.
      - Пока что, - согласился я. - А теперь я могу поспать?
      13
      Я почувствовал это раньше, чем понял в чем дело - зуд по всему телу. От него чесались руки, ноги и голова, он заполз даже на живот. Ругаясь, я сел и отбросил одеяло.
      - Тигр? - сонно прошептала Дел. Я был уже на ногах.
      - Я не знаю, - сказал я. - Я просто не знаю.
      И тут же все понял. Я хорошо помнил это ощущение.
      Я потянулся к мечу и выхватил его из ножен.
      Дел успела изучить меня достаточно, чтобы не задавать вопросы. Как и я, мгновенно проснувшись, она выскочила из-под одеяла и выхватила яватму.
      Я показал на седловину между двумя невысокими холмами. Тропинка едва виднелась в темноте.
      - Там, - уверенно показал я.
      - Я ничего не вижу, Тигр.
      - Это там. Оно идет оттуда.
      Так оно и было. Я чувствовал это, оно неумолимо проползало через седловину, тянулось по тропинке, безошибочно повернуло к повозке.
      - Разбуди их, - попросил я Дел, - но пусть они не выходят. Я хочу, чтобы они сидели в одном месте, а не разбежались кто куда.
      Старая кобыла натужно заржала и проверила, надежна ли привязь. Я вспомнил как умчался мерин и сбежал мой гнедой.
      Дел бесшумно подошла к повозке, раздвинула тканый полог и что-то негромко сказала. Я услышал задушенный вскрик Адары, потом что-то спросила Киприана, взволнованно заговорил Массоу. Я пошел вслед за Дел и встал около оглобель, приготовившись встретить гостей.
      Глубоко в животе возникла дрожь. Страх был, но он отступал перед безудержным гневом. К нам приближалось что-то, что представляло собой серьезную угрозу, а я не знал, что это.
      Я не видел ничего, кроме смутных силуэтов в седловине. Сразу за седловиной поднималось высокое небо, на котором блестели звезды и метались черные тени.
      - Аиды... - выдавил я, - хотел бы я оказаться в пустыне.
      - Они не выйдут из повозки, - Дел застыла в шаге от меня. - Что скажешь, Тигр?
      - Ты чувствуешь это, баска?
      - Нет. Ничего.
      От этого мне стало еще хуже. Как может Дел не чувствовать это что-то, обладающее такой силой?
      - Вон там, - показал я, и оно появилось.
      Вернее они: четыре человека на лошадях приближались к нам по тропинке. Над седловиной обрисовались четыре силуэта всадников, черные на черном, закутанные в плащи или бурнусы. Лошади скакали бесшумно.
      - Мне это не нравится, баска.
      - Тигр... посмотри!
      Я прищурился, как обычно делала она, и приставил ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза, потому что внезапно вспыхнувшие огни ослепили. Они загорелись за каждым всадником на задней луке седла и на их фоне люди превратились в черные фигуры.
      - Аиды, - пробормотал я с отвращением, когда все четверо обнажили мечи.
      Лошади боятся огня, они от него с ума сходят, перестают соображать, но этих лошадей не пугали ни языки пламени, ни его отблески, игравшие на клинках, которые всадники держали в опасной близости от голов животных. Лошади мчались к нам в жуткой, ненормальной тишине.
      Потом они перешли на рысь.
      - Дел, - небрежно начал я, - по-моему самое время начать петь. Нам понадобится любое преимущество, какое мы сможем заполучить.
      Дел запела, а лошади приближались, выдыхая дым из ноздрей. Мечи горели как головни.
      Всадники разделились - двое поскакали вперед, двое задержались. Повозка была окружена. Мечи сияли как факелы, освещая четыре знакомых лица.
      Четыре мертвых лица: этих людей мы уже убивали, но каким-то чудом они снова ожили.
      Песня Дел прервалась. Дел задержала дыхание, а потом прерывисто выдохнула.
      - Тигр, ты видишь?
      - Я вижу, баска. Продолжай петь.
      Но она не пела.
      - Как это возможно?
      - Конечно невозможно. Если не использовать магию, - я тяжело сглотнул. - Однажды ты убила их, Дел. Значит расправишься с ними и сейчас.
      - Но я разрезала их на куски, Тигр! А эти целые.
      В этом она была права. Четыре совершенно целых бандита спустились с седловины как с Северного неба. Закутанные в знакомые Южные шелка, обнажившие сверкающие Южные мечи, они что-то кричали нам, но звуков мы не слышали.
      Как это возможно?
      - Не обращай внимания, - мрачно посоветовал я. - Придется снова с ними разобраться.
      - Локи, - выдохнула Дел. - Это их работа. Только у них хватит могущества на такое.
      - Хватит могущества сшить куски в целое? - я тяжело вздохнул. - Тогда давай их снова разрубим.
      - Прошлый раз они были людьми.
      Сейчас - нет.
      - Пой, - потребовал я, - пой, чтобы получить все, что возможно.
      Локи, люди, кем бы они ни были, они знали, как управляться с мечами и делали это мастерски, нанося удары и играя с нами на скаку. Мы с Дел отступили к повозке, потом нас от нее отрезали, отогнав как стадо безмозглых овец. Но мы пробивались обратно, вкладывая в бой все наши силы и умение, дразня людей на лошадях, пока их игра не перестала походить на игру, а стала смахивать на бойню.
      Я услышал, как всхрапнула старая кобыла и, взглянув на нее краем глаза, увидел сияющий меч, перерубавший веревку. Кобыла неуклюже повернулась, с трудом сделала два шага и тяжело опустилась на землю. Больше она не двигалась.
      Мой мир был наполнен шумом и пламенем. Ноздри забивала вонь гниющей плоти, острый запах пропитавшейся потом шерстяной ткани и запах соленого пота, запекшегося на коже. Клинок сталкивался с клинком, наполняя воздух песней мечей - самыми приятными звуками из всех, существующих в мире. Звуками, несущими смерть.
      Я дышал тяжело, жадно втягивая воздух, хрипел, кашлял, сплевывал, пытался отбить два меча, которые снова и снова рвались ко мне. Отбивая атаку, я взглянул на Дел и, заметив как тяжело давался ей бой против горящих мечей, понял, что независимо от того, кем или чем были наши противники, живые или воскресшие, они представляли собой серьезную опасность.
      Мне еще ни разу не удалось пробиться сквозь защиту, не удавалось даже задеть лошадей. Я не мог подобраться к ним, меня отталкивала сталь. А потом один из всадников совершил ошибку: он подъехал слишком близко и я кинулся в атаку. Я сделал выпад, острие пронзило шкуру и лошадь растаяла, превратившись в дым.
      - Дел, - закричал я, - они не настоящие!
      - Еще какие настоящие, - пропыхтела Дел.
      - Проскочи под мечами и доберись до лошадей. Лошади не настоящие, это просто иллюзии из дыма.
      Не могу не отдать этой Северянке должное, слушать она умела. Через минуту еще один Южанин стоял на земле, поскольку на облаке дыма усидеть не смог. Двое остались на лошадях, еще двое уже были на своих ногах. Теперь до них проще было добраться.
      Вообще-то даже добираться не пришлось. Оказавшись на земле, существа начали разваливаться на части.
      От них отваливались кусок за куском - рука, голова, кисть. От вони нечем было дышать.
      Сидящие на лошадях оставались целыми. Один подъехал ко мне, другой взялся за Дел. Кем бы они ни были, их не обеспокоило поведение приятелей на земле. Всадники видели только нас.
      Один приближался ко мне. Я пригнулся, повернулся и отпрыгнул, пытаясь перерезать сухожилия лошади, но всадник заставил животное отпрянуть. Лошадь шарахнулась налево, а всадник занес пламенеющий меч. Я пригнулся, но недостаточно. Вся моя левая рука стала сплошной болью.
      Я не помню, что именно я закричал, наверное что-то очень непотребное. К этому моменту одну руку полностью парализовало, и меч я мог держать только правой. Тяжелое оружие было рассчитано на две руки и именно этому меня всю жизнь и учили. Сжимая рукоять одной рукой, я никак не находил привычного баланса и не мог приспособиться.
      Рядом тяжело дышала Дел. Нанося очередной удар, она вскрикнула. Я хотел обернуться и посмотреть, но не смог - всадник снова был около меня.
      Я поскользнулся, упал на одно колено, попытался вскочить, но земля размокла от дождей. Я видел, как к моей голове приближается клинок, инстинктивно вскинул беспомощную левую руку для защиты и услышал крик за спиной.
      Аиды, баска, не надо...
      Кричала не Дел. Киприана.
      Я упал, откатился и поднялся как раз, чтобы увидеть, как она всаживает заостренный конец боевого посоха в грудь лошади, а толстый конец посоха упирает в повозку, чтобы удержать напор животного. Лошадь еще глубже налетела на острие, и из раны повалил дым вместо крови. Потом дым рассеялся.
      Всадник упал, усмехнулся и начал разваливаться на куски. Меч уже не горел, он превратился в мертвую, холодную сталь.
      В четырех футах от нас Дел перерезала глотку последней лошади. Когда дым рассеялся, мы с Дел снова остались одни, не считая Киприаны.
      Девочка дышала тяжело и хрипло. На ее лице засыхали пятна крови. Моей крови.
      - Киприана, - пробормотал я, заставляя себя встать, и, пошатываясь, направился к ней. - Киприана, все кончилось. Кончилось, - я вытащил посох из судорожно сжатых пальцев. - Он больше не нужен.
      Руки снова попытались схватить посох, поймали воздух и Киприана спрятала лицо в ладонях. Из повозки доносились всхлипывания. Не Массоу, Адары.
      Я ощутил холодную ярость. Женщина рыдала из-за дочери, которая в тяжелую минуту совершила смелый поступок. Вместо рыданий Адара могла бы выйти к нам и посмотреть, что сделала ее дочь.
      - Тигр... - это была Дел. Она стояла рядом со мной и трогала почерневший рукав. - Тигр, дай я посмотрю.
      - Что? Это? - я попытался вырвать у нее руку и, зашипев от боли, пожалел о своей резкости. - Аиды, баска, что ты делаешь?
      - Смотрю, - спокойно сказала она. - Не дергайся, - она разорвала ткань и мрачно осмотрела рану. - У горящих мечей есть свои преимущества... рану прижигать не надо. Нужно ее промыть, перевязать... и все пройдет само собой.
      Но я думал только о Киприане. Девочка все еще прижимала ладони к лицу.
      - Киприана, ты хорошо поступила. Ты спасла мне жизнь, и нет смысла это отрицать.
      - С ней ничего не случилось, - отрезала Дел. - Может о твоей ране позаботимся?
      - Ничего со мной не случится, - буркнул я и коснулся плеча Киприаны. - Баска, все в порядке... - и запнулся, потому что Дел вдруг застыла.
      Аиды, ну кто меня дернул за язык?
      Я хотел сказать что-нибудь, что угодно, но раскашлялся. Я согнулся, прислонившись к повозке и сплевывая мокроту. Грудь разрывалась.
      Сквозь хрипы и кашель я услышал как Массоу говорит о смерти кобылы. Меня это совсем не удивило, мне было не до этого.
      - Адара, - тихо позвала Дел, - можешь налить ему чаю?
      Я перестал кашлять и выдавил:
      - Хватит с меня чая. Мне бы сейчас акиви.
      Дел положила ладонь мне на лоб.
      - У тебя жар, - объявила она.
      - Пусть он заберется в повозку, - предложила Адара, - здесь ему будет теплее.
      - Мне и без того жарко, - прокаркал я. - Баска, ты можешь вызвать бурю? С Северным снегом?
      - Нет, - спокойно сказала Дел и потянула меня к повозке.
      - С ним все в порядке? - забеспокоилась Киприана, забыв о пережитом.
      - Будет в порядке, - пообещала Дел, - после того, как он поспит. Сначала холод, теперь рана... даже песчаному тигру нужен отдых.
      - Аиды, Дел, со мной все в порядке.
      - Из твоих легких доносится рев, ты каркаешь словно наелся стали, к тому же ты получил довольно болезненную рану. С тобой не все в порядке, Тигр... и утром ты скажешь нам спасибо.
      Все она обо мне знает. Но я не мог не признать, что у меня болело все внутри и снаружи. Клацая зубами и ругаясь, я заполз в повозку и рухнул на соломенный тюфяк. В повозке для меня едва хватало места. Я подумал, как, в аиды, Адара и ее дети собирались проводить остаток ночи.
      Превозмогая боль, я повернулся на спину и изумленно мигнул, когда яркое отверстие закрылось пологом. Я увидел светлые волосы и голубые глаза, полные сочувствия.
      - Баска...
      - Может быть, - суховато сказала Дел. - Которая из нас тебе нужна?
      Молчание, поспешно решил я, иногда является лучшим проявлением доблести.
      14
      Я был в Пендже. В хиорте. Купался в жаре, поту и вони.
      Я пошевелился, попытался заговорить. Прохладная, мозолистая рука мягко опустилась на мои губы и мир снова погрузился в тишину.
      Я помнил, что убил песчаного тигра, но и он едва не прикончил меня. Все мое лицо было сплошной болью, яд струился по моим венам и от него пылала плоть.
      Но я был еще жив. И я завоевал свободу.
      Я пошевелился. Теперь шукар поймет, что у него нет другого выхода как только дать мне свободу. Не сможет же он отрицать то, что я сделал. Я уничтожил зверя, который убил многих из нас - нет, не из нас, я не Салсет, я просто чула - и теперь племени придется наградить меня. Они обязаны это сделать. Я потребую у них то, о чем мечтал всю жизнь - свободу.
      В награду мне нужна была только свобода.
      Боги валхайла, гончие аид - дадут ли мне ее наконец-то?
      Губы превратились в сухую корку. Я облизнул их, думая, что от этого станет легче, но они остались сухими - во рту не было слюны. Весь я был слишком сухой, пока прохладная рука не провела влажной тканью по моему лицу, шее, груди, потом опустилась к животу и замерла. Я услышал, как кто-то задержал дыхание.
      Сула?
      Сквозь закрытые веки я увидел ее перед собой. Молодая женщина, похожая на остальных Салсет: блестящие черные волосы, золотистая кожа, влажные темно-карие глаза. Сула еще не вышла замуж, но в ее возрасте пора было всерьез задуматься о муже. И вина за то, что Сула до сих пор не нашла подходящего человека лежала на мне. Я был чулой, она - свободной женщиной. И это еще одна причина по которой шукар ненавидел меня. Он мог бы взять ее себе, но думаю, что Сула все равно отказала бы ему.
      Сула в видении задрожала, поблекла и изменилась. На этот раз около меня стояла не молодая женщина, которая подарила мне достоинство и сделала меня мужчиной, которая боролась за мою свободу, а добившись ее, потребовала, чтобы я уходил. Рядом была Сула, которая спасла нас с Дел от Пенджи и снова вернула нас к жизни. Старая, пополневшая Сула, с расплывшимся лицом, седыми волосами, овдовевшая за годы разлуки, но такая же сильная и мужественная.
      Дел.
      И я понял, что спал и видел сны.
      - Баска? - в моих ушах вопрос отдался хриплым карканьем.
      Рука с влажной тканью дрогнула, прижалась к моему животу и торопливо отдернулась.
      - Нет, - сказал знакомый голос. - Это Адара.
      Адара. Я открыл глаза и понял, как далеко меня унесли сны.
      Я лежал в повозке, маленькой повозке без лошади, набитой вещами с Границы. Адара стояла рядом со мной на коленях, места для нее едва хватало, и сжимала в руках влажную тряпку. Пальцы теребили ткань, разглаживали и снова сминали. Пряди распущенных рыжих волос слиплись от пота, влажное лицо блестело. Адара провела по лбу тыльной стороной ладони.
      Привлекательная женщина, Адара. И сильная, в своем роде, хотя и ничего не понимает в танцах и мечах.
      - Вот, - сказала она. - Выпей.
      Тепловатая вода пахла козой, из шкуры которой была сделана фляга, но я впитывал эту спасительную влагу и чувствовал, как снова оживает мое горло. Я поблагодарил и оттолкнул флягу.
      - Я должна извиниться, - прошептала Адара.
      Я поднял брови.
      - Я была слишком резкой с детьми и слишком грубой с тобой и Дел.
      Я глубоко вздохнул.
      - Надеюсь, у тебя были причины.
      - Причины есть, - она тоже вздохнула и снова начала комкать ткань. Мой муж был танцором меча.
      Мне показалось, что я уже давно ждал этого признания.
      Адара, избегая моего взгляда, рассматривала мои руки.
      - Он пришел с Севера на Границу, в наше поселение, сильный, светловолосый великан, и сразу разбил мне сердце. Мне было только пятнадцать, ему - на двадцать лет больше, но такая разница меня не пугала. Я хотела выйти за него замуж. Но он принадлежал к числу тех людей, которые живут мечом, и я боялась, что он умрет тоже из-за меча, - она была напряжена так, что заострились черты лица. - Я заставила его бросить меч.
      - Как?
      - Предложила выбор: женщина или круг. Кесар выбрал женщину.
      - И это же ты пыталась вбить своим детям?
      - Да, - она подняла взгляд и не мигая смотрела на меня зелеными, как у песчаного тигра глазами. - Я хотела, чтобы жизнь Киприаны была спокойнее чем моя, чтобы Массоу никогда не пришлось брать меч в руки...
      - Хотела, - повторил я. - А теперь передумала?
      Адара тяжело вздохнула.
      - Дел правильно говорила, я не могу спрятать детей от жизни, а жизнь редко бывает добра. Я сказала Массоу и Киприане, что если они хотят, они могут попробовать научиться чему-нибудь у тебя и Дел, потому что однажды это может им пригодиться.
      И может быть скорее, чем ей хотелось бы. Но по крайней мере она решила дать им шанс.
      - Дай еще воды, - прохрипел я.
      Адара подала.
      - Жар спал. Теперь тебе нужно спать, есть и отдыхать, и скоро ты поправишься.
      Я хмыкнул, возвращая флягу.
      - К утру я буду на ногах.
      - Нет, это вряд ли, - Адара двигалась с какой-то отчаянной решительностью. - Ты и Дел... вы связаны?
      - Не формально, - связью назывался на Границе брак. - И даже не не совсем формально... мы просто вместе.
      - И... спите вместе.
      - Ну да. Обычно, - я вздохнул и погладил свои шрамы, думая о неприятно онемевшей руке. - Сейчас это несколько затруднительно... Дел боится локи.
      - А я не боюсь, - сказала Адара. Четко и достаточно громко.
      Я задумчиво посмотрел на нее, но промолчал.
      Она подняла подбородок и смело встретила мой взгляд.
      - Мы с мужем могли редко... когда у него стало сдавать сердце. И... последний раз был очень давно.
      Я понимал, как тяжело ей было это сказать. На Юге женщина никогда не проявляет инициативы в таких делах, это происходит по желанию мужа. Адара жила на Границе, где не так строго следовали Южным обычаям, конечно на нее повлиял и муж-Северянин, но все равно, это было необычное и мужественное предложение.
      Предложение, которого я не хотел. Мне вполне хватало Дел.
      Но как, в аиды, сказать женщине нет?
      В конце концов мне и не пришлось ничего говорить. Адара поняла ответ интуитивно. На секунду она закрыла глаза, потом снова посмотрела на меня. Щеки ее покраснели, но я понял, что отказ ее не оскорбил.
      - Я понимаю, - тихо сказала она без лишних эмоций. - Я просто жила на Границе. Я женщина, которая рожает и растит детей, и живет в своем доме. Солнце высосало свежесть из моей кожи и оставило пятна на лице. Я никогда не держала в руках оружие и плачу, когда нужно дать сдачи. Я не смогла бы нанести удар мечом даже если бы от этого зависела моя жизнь. Тебе не нужна такая.
      - Ты нужна была Кесару.
      - Но я заставила его измениться, - теперь она себя за это ненавидела.
      Я подумал о нашем разговоре с Дел, когда она спрашивала, хотел ли я более мягкую женщину, женщину с иными аппетитами и иными целями в жизни, такую как Адара. А теперь другая женщина задавала тот же вопрос, хотя слова - и тот, кто их произносил - изменились.
      И я удивился, неужели каждой женщине на земле не нравится ее жизнь и она хотела бы жить по-другому.
      Жизнью, которой никогда не будет.
      Аиды, ну что за наказание.
      - Я позову Дел, - сказала Адара и тихо выскользнула из повозки.
      Вошла Дел. Она прислонилась к стенке и долго всматривалась в меня, по привычке убрав волосы за уши. Ее золотистый загар начал сходить и кожа становилась бледно-кремовой.
      - Ну, - сказала она, - значит вытянул.
      - Более-менее, - горло и грудь болели, но голова уже соображала. - Я долго спал?
      - То засыпал, то просыпался четыре дня.
      - Четыре дня! - я нахмурился. - Это был небольшой порез, и ты сама говорила, что его прижгли.
      - Правильно, - согласилась Дел. - Но этого меча касались локи и рана загноилась. Пришлось вскрывать ее и чистить.
      Я повернул голову и, прижав подбородок к плечу, изучил руку. Все предплечье было забинтовано, но запах показался мне довольно чистым.
      - Значит потеряли еще четыре дня.
      Дел пожала плечами.
      - Где четыре, там и шесть... Какая разница? Если я каждый день буду подсчитывать, сколько осталось до моих похорон, я умру от бессмысленных переживаний.
      Она говорила довольно спокойно.
      - Но баска... время уходит.
      - Время всегда уходит, - наклонившись, Дел подняла флягу и сделала глоток. - Когда ты поправишься, мы разделим еду и вещи и пойдем дальше.
      - Вещи? - нахмурился я. - По-моему мы давно разобрались с вещами. Зачем что-то менять?
      - Не наши вещи, их, - Дел пожала плечами. - У них больше нет лошади.
      Я моргнул.
      - Ты хочешь сказать... дальше мы пойдем впятером?
      Дел поставила на место флягу.
      - Прошло очень много времени с тех пор, как я последний раз проходила по Торговому Тракту. Гостиницы и поселения меняются как и люди, я уже не знаю, где их искать. Но я знаю, что если мы оставим эту женщину с детьми здесь, без защиты, пообещав, что им помогут за холмом, они могут погибнуть.
      Я думаю, что знал это с того момента, как мы их встретили, но почему-то притворялся, что починив повозку мы спокойно пойдем дальше. Помощь оказалась бессмысленной, поскольку не было лошади, чтобы эту повозку везти, а тащить ее на себе они не могли.
      - Я посоветовала им, как только ты встанешь на ноги, собрать все, что может понадобиться, - рассказывала Дел. - Я сказала, что в ближайшем поселении они смогут купить лошадь и другую повозку, но с этой им придется расстаться, - она ударила по деревянному остову. - К тому времени, когда они найдут новую повозку, от этой ничего не останется. Воры обдерут ее как падаль. Дерево пойдет для костра...
      - Но у них нет денег на лошадь и повозку...
      - У нас есть, - спокойно сообщила Дел. - Я взяла деньги у борджуни.
      Я обдумывал, чем нам это грозит. Я уже понял, что Массоу напоминал ей брата, так же как Киприана напоминала мне молодую невинную Дел.
      И думаю, где-то в подсознании, я и не представлял, что смогу бросить их одних... ну по крайней мере не думал об этом всерьез.
      - Что случилось, Дел?
      Ее лицо превратилось в мраморную маску.
      - Это я привела их, Тигр. Локи... Я так расстроилась в долине... вспоминая мою семью, - по-детски беспомощно Дел пожала плечами. - Их это и привлекает: сильные эмоции. Если бы я не потеряла контроль...
      - Уже не имеет значения, - успокоил я ее. - Мы расправились с ними, правильно? Мы прогнали локи.
      - Может быть, - не совсем уверенно согласилась Дел.
      - А теперь нам придется возиться с этими, с Границы, - я кивнул. Снова теряем время, баска.
      - Да, - согласилась Дел. - А что еще нам остается?
      Мне тоже нечего было ответить, когда я задавал себе этот вопрос.
      15
      - Вот это круг, - Дел показала на неровную линию, тщательно прочерченную в дерне. - А вот это меч, - она вынула из ножен Бореал. - И наконец, вот танцор, - она переступила через линию и встала в центре. Это мир танцев мечей.
      Я посмотрел на два сосредоточенных, серьезных лица. Лица светлые, гладкие, нетронутые Южным солнцем. Они успели уехать с Юга, прежде чем оно навеки выжгло на коже свою печать.
      Массоу и Киприана с нетерпением ожидали каждого урока, впитывая все, что рассказывала им Дел и накрепко запирая это в памяти. Дел умела преподавать: она имела привычку спрашивать пройденное в самые неожиданные моменты и заставляла их постоянно повторять все, что они изучили. Они делали это охотно: Массоу - быстро и нетерпеливо, Киприана - сдержанно. Но в отличие от брата, который мог что-то забыть, у сестры была безупречная память.
      Мы оставили повозку и отправились на Север пешком. Жар у меня спал, голова уже не казалась каменной, но осталась одеревенелость в костях и суставах. В окружении четырех спутников, каждый из которых был моложе меня и привычнее к Северной погоде, я чувствовал себя стариком и неоднократно задумывался, чего ради я покинул родной Юг.
      За пять дней у нас выработался распорядок. Каждый без жалоб нес свою долю поклажи, поднимаясь и спускаясь с холмов, петляя по тропинке, и терпеливо переносил все тяготы путешествия, независимо от того, как и в чей адрес ему хотелось высказаться. Адаре трудности были не в новость и она быстро приспособилась. Ее дети, привыкшие, что многое делает за них отец, реагировали так, как и полагалось детям - относились ко всему как к интересному приключению. Массоу переполняла энергия, как и всех ребят его возраста. Старшая сестра выполняла все из желания понравиться взрослым и нуждалась в нашем одобрении.
      Во второй половине дня мы останавливались и начинались уроки.
      Адара ничего не говорила, глядя как день за днем ее дети постигали танец. Большая часть его была ритуальной. Дел не посвящала детей в искусство убийства. Она осторожно подбирала слова и прерывала случайные замечания Массоу во время кровожадных дискуссий. Она честно отвечала на все их вопросы, но учила их почитать сам танец, а не гордиться его кровавым результатом.
      У Киприаны и Массоу был только меч отца и они учились по очереди. Дел не могла дать им Бореал, а я решил не проводить эксперимент и не выяснять, ожила ли яватма Терона. После незабываемого взрыва, когда я воткнул ее в землю, я предусмотрительно держал клинок подальше от чужих рук. Дел объяснила, что меч был вызван к жизни неправильно и не живет так, как Бореал, но я боялся, что и не полностью ожившая яватма может повредить мальчику или девочке.
      Поэтому они занимались по очереди. А однажды Массоу, выйдя из круга, посмотрел на меня сияющими глазами.
      - А почему ТЫ не танцуешь с Дел?
      Я сидел на земле, наблюдая за процессом их обучения.
      - Я постоянно танцую с Дел.
      Киприана лукаво улыбнулась.
      - Ты имеешь в виду... с мечом?
      Я кинул на нее злобный взгляд. Она покраснела и хихикнула. Ей было пятнадцать лет, не девочка и не женщина, как раз что-то между ними. Она еще по-детски боролась с застенчивостью.
      Аиды, вот и все, что мне нужно.
      Дел криво улыбнулась.
      - Может потанцуешь? Поможет быстрее поправиться.
      Я не сомневался, что поможет. От холода и раны я стал медлительным и уже слишком долго не танцевал, а при моем образе жизни тренироваться нужно постоянно, независимо от того, какой ты мастер. Я вздохнул, заставил себя подняться и вытащил из ножен меч Терона.
      Массоу просто засиял, когда ему позволили произнести традиционное приглашение:
      - Войдите в круг.
      - Иду уже, иду, - я подошел к изогнутой линии и вдруг заметил странное выражение лица Дел. - Баска?
      Дел снова стала обычной.
      - Ничего, - сказала она. - Ты готов?
      Скорее всего нет. Я нацепил на себя слишком много одежды, а суставы отвыкли работать. День был мокрым, хотя и не дождливым, но я успел понять, что погода не имеет значения. Мои кости ненавидели Север.
      - Тренировка или танец? - спросил я. Ответ на этот вопрос многое менял.
      - Тренировка, - решила она. - Не думаю, что ты в состоянии танцевать.
      Дерн промок, но ноги не скользили. Землю покрывала паутина веток и стеблей, что давало ногам неплохую опору. Я сразу оценил преимущество Северной обуви - в сандалиях я бы легко поскользнулся.
      - Ну тогда давай займемся делом, баска.
      Я признаю, что разленился. Разленился и вышел из формы. Танцы мечей требуют ежедневной физической и умственной работы, а в последнее время я не занимался ни тем, ни другим. Так что когда Дел подошла ко мне, гибкая и сильная, я не успел подготовиться.
      Две быстрые атаки, и она выбила меня из круга.
      Глаза Массоу стали огромными.
      - Ой, Тигр!
      Аиды, можно подумать, он на меня деньги поставил! Киприана промолчала.
      - Это же тренировка, - напомнил я. - Танец не по-настоящему.
      Дел сразу запылала негодованием.
      - Разве ты не слышал ни одного слова из того, что я говорила? возмутилась она. - Ты сидел здесь пять дней, слушал, что я рассказывала этим истойя о необходимости почитать ритуалы танца, а сам теперь их игнорируешь?
      Я прочистил горло.
      - Дел...
      - Как ты можешь называть себя танцором меча, если не принимаешь танец всерьез? - ее ярость вдохновляла. - Как ты можешь позорить своего ан-кайдина?
      - Шодо, - холодно поправил я. - На Юге его называют шодо.
      - Шодо, кайдин, ан-кайдин... мне все равно, как называть, - она подошла к границе круга. - Важны только жизнь и смерть, Тигр. И ученик не должен уронить достоинство своего ан-кайдина.
      - Того самого ан-кайдина, которого ученик когда-то убил.
      Разумеется она застыла - чего я и добивался. Вся краска сошла с лица почти мгновенно, и я даже испугался, что Дел упадет в обморок. Но она справилась с собой и уставилась в пространство, хотя, думаю, она ничего не видела.
      Массоу открыл рот. Киприана побледнела. Все молчали.
      - Да, - наконец заговорила Дел, - но по крайней мере танцевал он достойно.
      Это сработало. С подчеркнутой осторожностью я переступил линию в грязи и вошел в круг.
      - Прекрасно, - пробормотал я. - Давай попробуем.
      Тренировка закончилась, начался танец. На промокшем дерне, покрывавшем склон холма в низинах Севера. Я забыл, что за нами следили дети. Забыл, что на нас смотрела Адара. Забыл, что давно не танцевал. Работали только рефлексы, вбитые в меня много лет назад.
      Песня мечей - лязг и звон магической стали - наполнила воздух. Дел не стала вызывать меч к жизни, я этого сделать не мог, так что клинки не загорелись, но блеска серебра было с избытком. Сталкивающиеся мечи создавали ослепительный занавес в обрамлении солнца.
      Сквозь песню мечей слышались посторонние звуки: я тяжеловато дышал, нанося удары, Дел что-то шептала себе под нос. К этому нудному шуму мы давно привыкли - затрудненное дыхание, всхлипы, вдохи и выдохи, глухое бормотание женщины.
      С каждым ударом танец ускорялся, а бормотание Дел становилось все громче. Наконец я понял, что говорила она не для себя, а для меня. Она комментировала мой стиль, мою технику, неохотно признавая достоинства или разочарованно отмечая недостатки.
      - В аиды... - выдохнул я, - ты что делаешь?
      - Двигаешься медленно... очень медленно... и танцуешь вяло...
      - Аиды, женщина... я болел...
      - И мог умереть.
      Шаг, скольжение, прыжок.
      - Я думал, мы просто тренируемся...
      - Так и есть...
      - Я думал, это просто разминка...
      - Так и есть...
      Обвод, удар, отступление.
      - Раньше ты такого не устраивала...
      - Раньше тебе это не было нужно...
      - А теперь нужно?
      - Нужно. Ты танцуешь неряшливо, Тигр.
      Неряшливо. Надо же.
      Ну получи за неряшливость, баска.
      - Лучше, Тигр... уже лучше.
      И вот это тоже получи.
      - Гораздо лучше, Тигр... Теперь не замедляй...
      Аиды, эта женщина меня убьет и для этого ей не понадобится скрытая сила ее яватмы.
      - Если бы ты не натравила на меня баньши-бурю, я бы никогда не заболел...
      Пригнуться, отпрыгнуть, развернуться.
      - Ну понятно... собираешься свалить всю вину на меня...
      - Если бы не этот трижды проклятый холод...
      - Дело не в холоде, Тигр...
      Бореал поцеловала меня в горло.
      - Аиды, Дел не так же близко...
      - А я ведь могла и проткнуть... Вини только себя, Тигр...
      Вини вот это, баска.
      Только я промахнулся. А Дел, как всегда, нет.
      Аиды... а ведь больно.
      - Тигр... - Дел опустилась на колени на утоптанный дерн, пока я медленно принимал сидячее положение. - Тигр... очень больно?
      Я осторожно ощупал порез на подбородке и убедился, что крови немного. Пострадала в основном гордость.
      - Рука болит гораздо сильнее, - кроме этого я не нашел, на что пожаловаться.
      Лоб Дел разгладился.
      - Я же говорила, что ты стал медлительным...
      - Слишком медлительным, слишком скованным, слишком старым, - я повернул голову и сплюнул. Танец отдавался толчками глубоко в груди.
      Что-то мелькнуло в ее голубых глазах, что-то сродни пониманию и опасению.
      - Значит хочешь вернуться?
      - Да, - этого она и боялась, теперь я все понял. - После того, как мы закончим.
      Ее голос дрогнул.
      - Что закончим?
      - То, что тебе нужно закончить.
      Я почти физически ощутил как спадает напряжение, хотя Дел пыталась это скрыть.
      - Прости. Я разозлилась. Я забыла о твоей руке.
      Я поднимался медленно, прислушиваясь к ощущениям в груди.
      - Может это то, что мне нужно.
      Дел тоже встала и повернулась к своим ученикам.
      - Я была неправа, - объявила она. - Я дала волю гневу. Ярости не место в круге.
      Лицо Массоу заметно побелело.
      - Ты могла убить его?
      - Да, - честно ответила Дел, - или Тигр мог убить меня.
      С ее стороны очень любезное дополнение.
      - Ты правда мог? - спросила Киприана, как всегда не пропустившая ни слова.
      Я наклонился и подобрал меч.
      - Не сегодня, - признался я, - и возможно не завтра. Но может быть скоро... если я доживу до этого дня.
      Следующие два дня я принимал участие в уроках и постепенно восстанавливал форму, хотя Дел иногда забывала, что я не хуже ее знал все, чему она учила. Надо признать, наши стили сильно отличались, как результат различия культур, но в общем она знала не так уж много того, чего не знал я (или, честно говоря, и наоборот). Как бы там ни было, занятия помогли мне быстрее поправиться, что и требовалось.
      Адара больше не предпринимала попыток сблизиться со мной. Меня это, признаюсь, даже удивляло. Не решила ли она, что я ее не стою? Ведь женщина не сомневается, что мужчина будет ее преследовать даже если она сначала сказала "нет". Я долго думал, в чем дело, но в конце концов решил, что ни я, ни Адара тут не причем. Не знаю как локи, а Дел всегда была рядом, и это делало длительное свидание невозможным.
      Хотя, думал я, когда-то я не обращал внимания на такие пустяки.
      В аиды все это.
      Киприана вела себя со мной все смелее. Она часто просила меня рассказывать истории. Невыдуманные истории, говорила она, о победах в круге. Поэтому по вечерам, когда мы усаживались вокруг костра, я без напоминания заводил рассказ о своих приключениях, очень стараясь ничего не выдумывать. Совсем без преувеличений, конечно, обойтись было нельзя, с этим согласился бы даже Кот Беллин, но мне не хотелось выглядеть непобедимым. Массоу и Киприана могли поверить и попытаться повторить мои подвиги.
      Постепенно в историях я добрался до Дел. Она мрачно посмотрела на меня, когда я начал расписывать наше путешествие, и поджала губы.
      - Но ведь и ты принимала в этом участие, - заметил я. - На Севере не принято рассказывать истории?
      - Прирожденный скелп в большом почете у людей.
      - Тогда...
      - Я не скелп.
      Я почесал шрамы на щеке, выигрывая время, чтобы набраться терпения.
      - Ну может и нет, но это не должно помешать тебе поддержать меня и закончить рассказ.
      - Талантами скалда тоже не обладаю.
      - Кого?
      - Скелпы - историки, а скалды выдумывают рассказы.
      Аиды, вот и приехали.
      - А между ними есть разница.
      - Как между локи и афритом.
      - Локи? - Массоу, конечно, вскинул голову с бойким видом. - А что локи?
      - А африты? - заинтересовалась Киприана.
      Дел хитро улыбнулась, взглянув на меня.
      Я вздохнул.
      - Африты - Южные демоны. Они веселые, не причиняют людям вреда, только надоедают.
      - А локи причиняют, - серьезно сказал Массоу. Его глаза блестели от любопытства. - Локи могут убивать людей.
      Киприана кивнула.
      - Локи - злые демоны.
      Адара, до сих пор молчавшая, решила, что и ей пора вставить слово.
      - Кесар рассказывал, что далеко на Севере локи уничтожали целые поселения.
      А я-то ожидал, что она посоветует детям не говорить ерунды.
      - Хм, - выдавил я с отвращением. Добавить было нечего.
      - Это локи снова соединили тех призрачных всадников, - Массоу с детским восхищением, но очень точно описал случившуюся мерзость.
      - И локи сделали из дыма лошадей, - в свете костра глаза Киприаны казались черными. Она ничего не говорила о своем подвиге с посохом, видимо стараясь не вспоминать об этом. - Я знаю, как они овладевают людьми.
      - Киприана, - тихо окликнула ее мать.
      - Ну я же знаю. Я слышала истории, - светлые волосы падали на плечи. В слабом свете костра она превратилась в молодую Дел или Дел стала повзрослевшей Киприаной. - Они спят с мужчинами и женщинами.
      Массоу издал невнятный звук, выражающий отвращение и недоверие.
      - Но это правда, - настаивала его сестра. - Так появляются новые локи.
      - Киприана, хватит, - оборвала ее Адара. - Из-за тебя брату и так всю ночь будут сниться кошмары.
      Я так не думал. Массоу тоже.
      Глаза мальчика стали огромными.
      - Ты хочешь сказать... они появляются как котята или щенки?
      Передо мной промелькнуло странное видение: река щенков-демонов и котят-чудовищ. Я едва не расхохотался, но побоялся обидеть мальчика. Массоу был серьезен, а мы слишком часто смеемся над детьми.
      - Локи существуют, - тихо сказала Дел. - Но если мы будем осторожны, они нам не повредят.
      - Они нам ничего не сделают, ты же с ними расправишься, - вера Массоу была основана на фактах. - И Киприана с ними справлялась.
      - Я помогала, - поправила его сестра.
      Адара встала и объявила:
      - Пора спать.
      Естественно они запротестовали. И естественно она победила. Массоу и Киприана отправились смотреть свои сны о локи. Дел кинула на меня взгляд через костер, когда Адара по необходимости отошла в тень.
      - Ты дурак, - сказала Дел.
      Я поднялся, разминая одеревеневшие мышцы.
      - Ты начинаешь повторяться, - я с наслаждением потянулся, затрещав всеми суставами. - Я думаю, ты просто оправдываешься этим, чтобы не пускать меня к себе в постель.
      Дел открыто улыбнулась.
      - Я уверена, что Адара будет счастлива видеть тебя в своей.
      Аиды. Ничего не скроешь от женщины.
      Я потрогал подсохший порез на подбородке.
      - Я иду спать, - сообщил я, - с тобой или без тебя.
      - Без меня, - отрезала она.
      Я помолчал.
      - С тобой все в порядке?
      - Я просто думаю, Тигр.
      - Значит с тобой не все в порядке, - неуклюжая попытка пошутить. Даже я понял, как нелепо прозвучала фраза.
      - Иди спать, - посоветовала Дел.
      Я пошел. Всю ночь мне снились локи.
      16
      Их восторга перед занятиями с мечом хватило примерно на неделю, после этого Массоу и Киприана потеряли к танцам весь интерес. Произошло это внезапно: оба наотрез отказались войти в круг.
      Мы не имели права заставлять их. Они начали заниматься по своей воле, а теперь по своей воле решили прекратить. Я не мог понять, что же произошло, пока Дел не высказала предположение:
      - Ты их заразил и теперь им ничего не хочется делать.
      Мы сидели рядышком на одеяле из козьей шерсти, натачивая мечи. Эта обыденная работа давно стала для нас естественной и доставляла удовольствие нам обоим. Солнце тонуло в горах и, конечно, снова похолодало. Спасала нас только шерстяная одежда.
      - Что ты имеешь в виду? - кинув взгляд над плечом Дел, я увидел Адару и ее детей. Они тихонько переговаривались.
      - У них уже два дня насморк, а сегодня они начали кашлять.
      Это правда. В последнее время все трое были очень спокойны, если не назвать это спокойствие депрессией. Если они чувствовали что-то вроде того, через что прошел я, я не мог винить их за отказ войти в круг.
      - Тогда давай забудем об уроках. Да они им вообще-то и не нужны, никто из них не станет танцором меча.
      Дел мое предложение не понравилось. Вряд ли она думала, что Массоу или Киприана начнут заниматься всерьез, взяв жизнь танцора меча за пример для подражания, но я понимал, как тяжело ей было терять двух ее истойя. Уроки отвлекали Дел от мыслей о времени, которое бежало слишком быстро, неумолимо приближая роковой день.
      - А у Массоу есть способности, - не сдалась Дел.
      Я ответил резче.
      - Массоу слишком маленький, чтобы понять, чего он хочет. Просто он напоминает тебе Джамайла.
      Дел продолжала чистить клинок, но по тому, как ссутулились ее плечи, я понял, что она нервничает.
      - А как насчет Киприаны?
      - Что насчет Киприаны?
      - Ты отказал ее матери. Ждешь предложения дочери?
      Я даже не улыбнулся.
      - Я жду твоего предложения.
      Дел оторвала взгляд от меча.
      - Я говорила тебе...
      - Ты говорила мне о локи, - спокойно согласился я. - Не скажу, что я тебе не верю после всего, что случилось, но по-моему, ты заходишь слишком далеко. Три недели назад я разбил круг... две недели назад мы сражались с этими воскресшими всадниками... Может признаешься, ты дала обет безбрачия?
      - Ты не знаешь, что они могут сделать...
      - Я знаю, что они сделали.
      Дел нахмурилась.
      - Если не можешь терпеть, развлекайся с кем хочешь, - она старалась не раскричаться, чтобы не услышали Адара и дети. - Адара помчится к тебе по первому зову. И Киприана тоже.
      До меня что-то стало доходить.
      - Так ты ревнуешь?
      - Нет. С чего бы это? - холодно поинтересовалась Дел. Она успела взять себя в руки. - Мы не связаны узами брака. И даже если бы ты на мне женился, ты все равно гулял бы со всеми женщинами в округе. Такие вещи, как брак для тебя не святы.
      Я застыл, изучая Северный меч.
      - Ты думаешь, я бы изменял?
      Бледные брови поднялись.
      - А что, нет?
      Стал бы? Мог бы? Аиды, нашел над чем голову ломать.
      - Если бы жены не выдумывали так много отговорок, стараясь держать мужей подальше от своих постелей, может мужья не гуляли бы от них.
      Голос Дел просто замораживал.
      - Сейчас главное не это.
      Конечно, но хотел бы я, чтобы все было не так. Это избавило бы меня от многих проблем.
      - Я не хочу спать с Адарой, а Киприана слишком молода.
      - Ей столько же лет, сколько было мне, когда меня взял Аджани. Ей столько же, сколько было ее матери, когда Адара родила дочь, - Дел откинула волосы за спину. - Не пренебрегай любовью только из-за того, что дающий ее слишком молод.
      - Баска...
      Дел спокойно встретила мой взгляд.
      - Она напоминает меня. Она напоминает тебе меня... или меня, которая не попалась Аджани.
      Дел не ошиблась, я их уже сравнивал. Они действительно были похожи и телом, и духом, но я никогда не проводил прямых связей...
      Я задумчиво постучал ногтем по краю меча Терона.
      - Может мы оба дураки, Дел... Ищем не там, где надо...
      - Я искала брата...
      - ...а я неиспорченную Дел.
      Она кивнула и отвернулась.
      - Я знаю, что он не Джамайл, но трудно не претворяться.
      - А я не думаю, что ты испорченная.
      - Может и так. Но ты никогда не задумывался, какой бы я была без меча?
      Дел без меча как Юг без солнца.
      - Нет, - честно сказал я, - потому что если бы у тебя не было меча, меня бы уже десять раз убили.
      Дел неохотно выдавила кривую улыбку.
      - В этом ты весь, - отметила она, - думаешь только о своей шее.
      - И о других частях своего тела.
      - И моего тоже.
      Конечно. С чего бы мне это отрицать?
      Дел убрала Бореал, скрыв сияние покрытого рунами клинка.
      - Поскольку я потеряла остальных, может ты будешь моим истойя?
      Поможет провести время.
      - Если ты не будешь забывать, кто я.
      Она бестактно фыркнула.
      - Разве такое забудешь?
      Я решил промолчать.
      На другой день, хвала валхайлу, ветер разогнал облака и пробившееся солнце оживило мир, он засиял золотом и серебром. Роса просохла, туман растаял, влага впиталась в землю.
      Я несколько дней не видел нормального света и это раздражало меня. Я не понимал, как мог человек жить в мире, где по бокам его сжимали горы и деревья, а сверху давили облака, самоуверенно загромождавшие вершины гор. Мне были противны дерн и осока, ярко-розовые цветы и пурпурный вереск, да и сами грязно-серые дни. Я не мог жить без солнца, песка и жара Южной пустыни.
      Мы спускались из заоблачного мира в зеленую долину, заросшую буйной травой и кустарником. Долина казалась колыбелью с каменными стенами, поднимавшимися ввысь. Древние горы рассыпались как кости оракула. В другом конце долины коричнево-пурпурные горы разрезала сине-черная трещина узкий проход в долину с Севера. Проходы с Юга и Севера соединялись извилистой дорогой, по которой ездили торговцы. Прямо перед нами дорога уходила вниз.
      Массоу и Киприана, громко крича, побежали вперед. Их не беспокоили крутые повороты и глубокие колеи от повозок, они были слишком взволнованы и вряд ли нашлись бы в мире препятствия, которые смогли бы замедлить их бег. Адара хотела остановить их, но только махнула рукой. Она, как и ее дети, хотела пообщаться с людьми. Целых две недели мы провели впятером.
      Большой лагерь из беспорядочно расставленных повозок растянулся от горных склонов до центра долины. Я решил, что это не постоянное поселение. Скорее в долине останавливались отдохнуть караваны.
      Дел подтвердила мою догадку.
      - Все эти люди - жители Высокогорий, - объяснила она. - Они спускаются с Высот ненадолго дважды в год, осенью и весной, - лицо Дел сияло, а шаг приобрел упругость. - Они хорошие люди, Тигр. Щедрые и дружелюбные. Я рада снова увидеть их.
      - Ты их знаешь?
      - Не всех, но... может быть никого не знаю, но вряд ли. Здесь собираются все, кто живет в Высокогорьях. На Северном языке это называется кимри.
      - Все жители Высокогорий спускаются?
      - Ну, не совсем. В основном странники.
      Ну это уж слишком. Снова новое слово.
      - Кто?
      - Бродяги, путешественники. Те, кто не живут оседло, под крышей.
      - А-а, кочевники.
      Адара кивнула.
      - Кесар рассказывал о них. Он сам жил в Высокогорьях, хотя и не был странником. Он всегда говорил, что мне бы понравилось кимри, - лицо Адары посуровело. - И вот мы пришли сюда, а Кесара нет, - она смотрела как ее дети бежали к центру маленькой долины. Люди уже выходили из повозок и приветствовали Киприану и Массоу. В глазах Адары была необычная пустота. Кесара здесь нет.
      Далеко внизу толпа собравшихся странников поглотила брата и сестру.
      Дел радостно вздохнула.
      - У них есть еда и много выпивки.
      - Акиви? - ожил я.
      Дел усмехнулась.
      - Нет. Здесь это называется амнит.
      - Амнит?
      - Даже для Песчаного Тигра он может оказаться слишком крепким.
      - Выпивки слишком крепкой для Песчаного Тигра еще не создали.
      - Может быть, - Дел снова усмехнулась, а я радовался, что она хотя бы на время позабыла о своих бедах.
      - Хочешь поспорить?
      - Побереги свои монеты, Тигр. Они тебе понадобятся для другого.
      Я покорно вздохнул.
      - Опять будем покупать одежду.
      - Нет. Купим запасы, чтобы было что есть и пить. И еще лошадей. А остальное пойдет на другое, - Дел помолчала в предвкушении чего-то приятного. - Будет на что заключать пари.
      - Да?
      - Да. Люди Высокогорий любят держать пари. И любят танец мечей, - она смотрела на меня сияющими глазами. - Они восхищаются мужественными женщинами и здесь мы не сможем обманом заставить их ставить только на тебя, как делали на Юге. Здесь танец будет чистым, и такими же будут ставки.
      Мысленно я прошел по всем кругам, в которые входил по дороге в долину.
      - Поэтому ты так давила на меня всю дорогу? И несла всю эту чушь "почувствуй меч, стань мечом", словно я Массоу или Киприана? - сухо поинтересовался я. - Я УМЕЮ танцевать, Дел... Зачем нужна была эта ерунда?
      Оживление исчезло. Сияние в глазах пропало.
      - Хотела бы я, чтобы это было так.
      - Скоро вы оставите нас, - ровно сказала Адара.
      Мы оба посмотрели на нее. С начала болезни она стала апатичной и замкнутой, хотя я бы ее больной не назвал. Вот Массоу и Киприана действительно пару дней кашляли, чихали и плохо спали, но в общем простудились они не так сильно, как я.
      (Это только подтверждает, как весь я ненавижу Север).
      Из множества моих знакомых Дел не самый тактичный человек.
      - Да, - подтвердила она, - и ты это знала. Мы согласились отвести вас туда, где вам смогут помочь. Странники продают лошадей, повозки и все, что нужно для дальней дороги. Нам не по пути, - может быть она все же поняла, как грубо прозвучали ее слова и немного смягчила тон. - И не ломайте себе головы, как вы будете возвращать деньги или можете ли вы себе это позволить. У нас с Тигром деньги есть и то, что мы потратим на вас, мы легко вернем в круге.
      Адара поежилась.
      - Круг, - печально сказала она. - Весь мир - круг, а мы в нем как в ловушке.
      Дел и я обменялись взглядами. Мы и так потратили слишком много времени на этих жителей Границы и не могли дольше задерживаться. У нас не было другого выхода, мы должны были купить лошадей и запасы и как можно быстрее отправляться к Высокогорьям независимо от того, как отнесутся к этому Адара и дети. Время Дел истекало.
      - Мы сделаем для вас все, что в наших силах, - неубедительно пообещал я и был вознагражден пустым взглядом.
      Мне не потребовалось много времени, чтобы осознать свое крайне неуютное положение. Мы оставили Юг и Границу позади и вошли в совершенно другой мир, где люди говорили на чистом Северном языке, не примешивая к нему Южных слов. За несколько месяцев я выучил кое-что из Северного от Дел и путешествие через Границу расширило мой словарный запас, но моих знаний не хватало. Я оказался чужаком, говорящим на непонятном окружающим людям Северном языке.
      Меня ошеломило обилие светлых голов. Не все Северяне были блондинами, но среди них не было ни одного действительно темноволосого, не считая меня. С каштановыми волосами и темной кожей, не говоря уже о зеленых глазах вместо голубых, я выделялся как сломанный палец.
      Дел окунулась в свою стихию. Как сначала Массоу и Киприану, люди вышли приветствовать нас. Дети щебетали, мужчины радостно здоровались, женщины задавали нам вопросы, только я не понимал, о чем они говорили и о чем спрашивали. Я не мог разобрать их витиеватого языка.
      Кругом царил беспорядок. Повозки то жались друг к другу, то стояли на большом расстоянии. Лошади были привязаны к столбам или отдыхали в наскоро сооруженных загонах. По лагерю бегали собаки и бродили курицы. Мужчины сидели вокруг костров, пили, разговаривали, заключали пари или демонстрировали свое мастерство в борьбе или бое. Женщины собирались поболтать у повозок, готовили ужин, шили и смотрели как их мужчины хвастали собой. Дети сновали туда-сюда.
      Дел без труда пробралась через толпу.
      - Будет много связей кимри, - сказала она.
      - Что?
      Она улыбнулась.
      - Странники из Высокогорий обычно собираются вместе только для кимри. Юношам, которые желают найти девушек и девушкам, жаждущим любви, негде встретиться. У них нет - или почти нет - выбора. Поэтому все рады кимри. После кимри бывает много детей.
      Я скривился.
      - Теперь понятно, почему их здесь так много бегает.
      Дел рассмеялась.
      - Ты не любишь детей?
      - Почему не люблю? Сам когда-то был ребенком. Но я предпочитаю их в разумных количествах.
      Адара распустила волосы. Они рассыпались по шее и плечам, упали на глаза. Женщина перекладывала узел с вещами из руки в руку.
      - Куда идти дальше? Мне нужно отдохнуть, поесть, попить.
      Дело смотрелась, потом кивнула, сворачивая с дороги.
      - Здесь, - объявила она, останавливаясь у повозки, рядом с которой уже собрались люди. - Сыр, амнит, позже можем купить мясо.
      Мужчина у входа в повозку сказал что-то о еде на Северном. Я понял, что это была его повозка, а ее содержимое он продавал. Мужчина был высоким, голубоглазым, светловолосым - типичный Северянин. Адара бросила узел на землю и откинула волосы с осунувшегося лица.
      - Я должна найти детей.
      - С ними ничего не случится, - успокоила ее Дел. - Здесь им ничто не угрожает. Странники - добрый народ. Пусть Массоу и Киприана найдут себе новых друзей... они так долго были одни, - Дел приняла флягу из рук мужчины и передала ее Адаре. - Пей, отдыхай. Ты хорошо потрудилась без мужа, ты можешь гордиться собой.
      Адара сжала флягу.
      - Я так одинока... и так устала.
      Лицо Дел смягчилось.
      - Садись и отдыхай, - посоветовала она. - Ты заслужила отдых.
      Жительница Границы, сжимая флягу из козьей шкуры, снова подобрала свой узел и пробралась сквозь толпу. Мужчины провожали ее внимательными взглядами. Глядя на них, я подумал, что Адара недолго пробудет одна, если захочет найти себе компанию.
      - Вот, - Дел шлепнула флягой мне по груди. - Амнит, Тигр... Хватит, чтобы напоить все твои мечты.
      Я понюхал пробку и почувствовал резкий запах.
      - А нам куда идти? Где мы встретимся?
      Дел улыбнулась сама себе.
      - Думаю тебя я здесь легко найду. Ты не потеряешься в толпе.
      Возразить было нечего. Я мрачно проложил себе дорогу среди людей и нашел Адару, сидевшую на траве со своим узлом. Воду она так и не попробовала. В зеленых глазах стояли слезы. Я бросил свой сверток, сел и прислонился к нему, удовлетворенно хмыкнув. Вынув пробку из фляги, я сделал первый глоток Северного амнита. Дыхание перехватило, из глаз потекли слезы, я закашлялся. Подошедшая Дел заулыбалась, чавкая сыром.
      - Добро пожаловать на кимри.
      Как только я пришел в себя, я сделал второй глоток. Этот прошел лучше и после него я смог даже улыбнуться. А потом перестал улыбаться, потому что услышал звук, который хорошо знал. Яростный, тонкий визг пронесся над толпой. Это кричал не человек. Такой звук могла издать только лошадь.
      - Аиды, - сказал я, - это же мой жеребец.
      17
      Дел нахмурилась.
      - Ты уверен?
      - Ты думаешь, я не узнаю собственную лошадь?
      Прежде чем она успела ответить я кинулся на звук.
      В конце концов найти его оказалось нетрудно, вокруг него собралась толпа жаждущих посмотреть на бурю. Я услышал позвякивание монет, переходивших из рук в руки - я понял, что зрители заключали пари - и громкий голос мужчины, предлагавший всем желающим попытаться усидеть на жеребце. За деньги, конечно.
      Значит у старика были проблемы.
      И кто-то зарабатывал на нем деньги.
      Гнедой стоял в центре человеческого кольца почти так же как я, каждый раз, когда входил в круг для танца. Жеребец злился и перемен в нем за время разлуки я не заметил. Он, видимо, пребывал в добром здравии и ничуть не пострадал после исчезновения. Ноги остались такими же крепкими, он не похудел и его по-прежнему переполняла энергия. Новый хозяин удерживал его за незнакомую уздечку. Седло тоже было чужим - спасаясь от баньши-бури жеребец умчался неоседланным. Его седло и уздечку мы оставили в долине, не желая тащить лишний вес.
      Последняя жертва жеребца поднималась с земли, кровь текла из треснувшей губы и разбитого носа. Неудачника шатало при каждом шаге.
      И передать не могу, как я разозлился.
      Я пробивал дорогу через толпу любопытных, пока не добрался до края круга недалеко от жеребца. Гнедой предупреждающе заложил уши, задние ноги пританцовывали в предвкушении очередной расправы. Расстояние, на котором держался от него новый владелец, было рассчитано точно чтобы удержать гнедого и в то же время избежать ударов передних ног.
      Дел скользнула ко мне.
      - Ну, - сухо сказала она, - по-моему, он взялся за старое.
      Я предупреждающе толкнул ее локтем и небрежно склонил голову в ответ на свирепый взгляд.
      - Давай немного подождем, ладно? - ненавязчиво предложил я.
      - Тигр...
      Я засмеялся, словно она сказала что-то веселое, и сквозь зубы прошипел:
      - Давай посмотрим, как далеко это зайдет... и сколько на него будут ставить.
      Дел закрыла глаза.
      - Я знала, что все этим кончится.
      Я наклонился поближе к ее уху, чтобы окружающие не могли подслушать наш разговор.
      - Он здоров... и он побеждает... В этом нет ничего плохого, просто небольшая тренировка.
      Дел сладко улыбнулась и взглянув на меня с притворным весельем пробормотала:
      - Кроме того, когда-то мы занимались тем же, правильно?
      Раздался крик. Следующая жертва попалась на приманку - здоровый, высокий блондин, которого я бы не отличил от остальных Северян. Он вышел вперед, усмехнулся, что-то сообщил шумной компании своих друзей, самодовольно ввалившихся в круг, и заявил, что он собирается усмирить лошадь.
      Усмирить лошадь. Безнадежная попытка.
      Владелец жеребца быстро ответил что-то на Северном и мне пришлось попросить Дел перевести.
      - Он говорит, что желающий должен положить плату в кошелек. Если он справится с жеребцом, он возьмет все. Если нет, он лишится денег.
      - Все было бы просто... если не знаешь жеребца.
      Дел кинула на меня косой взгляд.
      - Если кто-то из присутствующих догадается, что ты знаком с этой лошадью, я не могу поручиться за последствия. Я не уверена, что тебя не забьют до смерти.
      Я ухмыльнулся и пожал плечами.
      - В любом деле есть риск, баска. Кроме того, подобными делами мы занимались и раньше.
      - Это было на Юге.
      - Понятно. На Севере ты хочешь, чтобы выиграли они.
      - Брось. Я просто не хочу, чтобы разъяренная толпа Северян сделала тебя евнухом.
      - У них не выйдет, баска.
      Дел хмыкнула. Я смотрел, как Северянин пытался залезть на жеребца. Конечно он все делал не так, как нужно. Насмотревшись на чужие провалы, он решил попробовать сам. Он взял повод в одну руку, вставил ногу в стремя и надавил. Так он постоял несколько секунд, всем телом повиснув на одном стремени. Убедившись, что жеребец спокоен, он перекинул правую ногу через круп и сел в седло. Большой и неуклюжий Северянин совершенно не представлял, насколько разумно животное, на которое он забрался.
      Не говоря уже о том, насколько гнедой решителен.
      - Слетит через три прыжка, - предсказала Дел.
      - И двух не просидит, баска.
      Хватило и половины прыжка.
      Мой гнедой не слишком крупный, и привлекательной лошадью его не назовешь. Он обычное пустынное животное - среднего роста, среднего сложения, с тяжелой головой и широкой грудью. Его глаза расставлены слишком широко, чтобы он выглядел симпатичным, но это из-за того, что у него большие мозги. Он компактный, ноги и тело у него не длинные и поэтому он не рожден для скачек. Его не назовешь стройным, но он ладно скроен и полон сил и энергии. Гриву ему я всегда стриг, теперь же она стояла торчком на высоту человеческой ладони. Из лошадки с гладкой, короткой шерстью жеребец превратился в нечто, обросшее густым мехом.
      Я нахмурился.
      - Только он почему-то стал мохнатым.
      Дел кивнула.
      - Обрастает зимней шерстью.
      - Раньше он такого не делал.
      - А кому это нужно на Юге? Здесь Север, Тигр. Ты носишь шерсть и кожу, а он обрастает.
      Вот и еще одна причина, угрюмо подумал я, как можно быстрее отправляться домой.
      Хозяин жеребца снова закричал. Я попросил Дел перевести.
      - Он говорит, что лошадь начинает уставать.
      - Чепуха. Он даже не согрелся.
      Дел вздохнула.
      - Хочешь, чтобы я перевела это всем присутствующим или не стоит?
      Я рявкнул в ответ:
      - Что еще?
      - Из-за того, что лошадь начинает уставать, он приглашает последнего желающего рискнуть, и если этот человек выиграет, он получит все... и жеребца.
      - Что?
      - Жеребец - часть приза.
      Мне вдруг расхотелось смотреть, как тупые Северные выскочки валятся головами вниз, зато возникло сильное желание вернуть лошадь.
      - Дел, поставь на меня. Мы очистим их карманы.
      - Тигр...
      Но было уже поздно. Я скинул перевязь, сунул ее Дел и вышел в середину круга, объявляя этим о своем желании рискнуть.
      Жеребец выкатил темный глаз. Он долго рассматривал меня, то поднимая, то прижимая уши с темной каемкой. Приняв какое-то решение, он снова прижал уши, оскалил большие желтые зубы и поднял сильную заднюю ногу, явно приглашая подойти поближе.
      Я только улыбнулся.
      Владелец был блондином средних лет.
      Северянин ткнул указательным пальцем в направлении оскаленной пасти жеребца.
      - Слишком много неприятностей, - объяснил он с Южным акцентом на наречии жителей Границы, легко мешая Северный и Южный. - Я занимаюсь лошадьми, а не зверьем. Я хочу продавать хороших, здоровых лошадей. Этот попытался покрыть всех кобыл у меня в табуне, сломал ногу моему лучшему конюху и чуть не покалечил моего любимого жеребца, - Северянин усмехнулся, показывая мне, что он думает о моей попытке справиться с гнедым. - Я хочу избавиться от него, но при этом мне нужно получить прибыль.
      - А зачем ты купил такую лошадь?
      - Я его не покупал. Он прискакал с холмов прямо в мой лагерь. Искал кобыл, надо думать. Не имеет ничего против трензеля и повода, но не позволяет никому просидеть на спине дольше прыжка или двух.
      Я кивнул, с фальшивым уважением глядя на жеребца, который приносил Северянину такой доход.
      - Сколько нужно продержаться, чтобы выиграть?
      Владелец показал на стоявшего рядом мальчика.
      - Видишь песочные часы в его руке? Когда ты сядешь на жеребца, мальчишка перевернет их. Продержись, пока не кончится песок, и лошадь - и кошелек - твои.
      Судя по его тону, он не испытывал доверия к моим способностям.
      - А если я свалюсь, прежде чем кончится песок? - судя по моему прошлому опыту, я бы этому совсем не удивился. Я не дурак, чтобы клясться, что могу выиграть любой бой.
      Северянин пожал плечами.
      - Мне от него пользы никакой, никто не купит лошадь, на которой нельзя ездить. По Северным вкусам он слишком маленький, так что для разведения он тоже не годится, - Северянин снова пожал плечами. - Поэтому выбор небольшой - продам его странникам.
      Я нахмурился.
      - Но ты только что говорил, что он никому не нужен.
      Владелец жеребца усмехнулся.
      - На Юге едят коз, овец, собак, а на Севере странникам нравится вкус конины. Не хотелось бы пускать его на мясо, но если он не может наполнить мой кошелек, пусть наполнит несколько желудков.
      Все мои силы ушли на то, чтобы не заехать кулаком в физиономию Северянина.
      - Я выиграю, - ровно сказал я. - А если нет, можешь отправить на мясо меня.
      Северянин назвал цену попытки, принял от меня деньги и передал мне повод.
      - Я люблю мясо недожаренным. Твоя шкура для меня слишком темная, сообщил он.
      Он закричал, что можно делать ставки, но я уже не видел никого, кроме жеребца. Гнедой смотрел на меня в упор, всем своим видом бросая вызов. Он провел часть дня, сбрасывая со спины одного человека за другим, и то, что рядом с ним появился я, разницы не имело. Он знал, чего от него ожидали и не собирался обманывать доверие людей.
      Теперь я вспомнил предупреждение Дел. Если все вокруг действительно докопаются до правды о моих отношениях с жеребцом, в аиды я попаду сильно избитым. Поэтому важно было обращаться с гнедым так же, как другие, и не пытаться склонить его к благодушию.
      Придя к такому выводу, я понял, что придется позволить гнедому выкидывать меня из седла, а самому изо всех сил держаться.
      - Аиды, - пробормотал я, - хотел бы я, чтобы дело решил танец мечей.
      Жеребец повернул ухо в мою сторону.
      Я глубоко вздохнул, закоротил повод, взял его в левую руку, ею же вцепился в гриву и вскочил на гнедого, обойдясь без помощи стремян. Прежде чем жеребец успел моргнуть, я был уже в седле и взял стремена. Я сидел так плотно, как только мог.
      Что ж, еще существовала возможность, что он решит закончить на сегодня представление. Еще существовала возможность, что он вспомнит меня и не будет наглеть, правда в этом случае игру я сразу проигрывал и на мясо отправляли не только жеребца, но и меня.
      Поэтому я крепко сжал коленями бока гнедого и плотнее уселся в седло.
      Жеребец взвился как смертоносный самум, превратившись в сплошные копыта, зубы и шум.
      Ну, первая часть моего плана сработала. Оставалось продержаться на спине жеребца, пока не кончится песок.
      Я смутно слышал, как кто-то хохотал и кричал. Смутно видел горящие глаза и раскрытые рты. И уже совсем с трудом замечал, что кольцо людей расширяется, расширяется... оставляя жеребцу простор для действия. В том, что я рисковал жизнью, я уже не сомневался. Жеребец собирался выложиться полностью, чтобы сбросить меня со всей жестокостью, на какую был способен.
      - Глупое отродье Салсетской козы...
      скачок - скачок - прыжок
      - Хочешь лишить меня возможности иметь детей...
      дыбы - удар задом - дыбы
      - Хочешь пойти на мясо...
      прыжок - удар задом - прыжок
      - Я из тебя мерина сделаю...
      закидка - дыбы - закидка
      - Ты самонадеянное отродье...
      мощный удар задом
      Ну и разумеется меня кинуло вперед. Я врезался в лошадиную голову, потом, помотавшись из стороны в сторону, рухнул в седло. Как мне хотелось слезть...
      И жеребец мне в этом помог.
      Когда вы взлетаете над седлом, перед приземлением не всегда ясно, что будет выше: шея или круп. Вы понимаете только, что каким-то образом отделились от вашей лошади, по несчастью или жестокому умыслу, и теперь зависли, хотя и ненадолго, в воздухе. После кувырка какое-то время вы не понимаете, где верх, где низ...
      ...пока наконец не приземляетесь.
      Я рухнул.
      Думая: "Тупое отродье Салсетской козы, теперь тебя съедят".
      А потом я вообще перестал думать, потому что жеребец стоял рядом, обнюхивая мое окровавленное лицо.
      Аиды, один удар подкованного железом копыта, и мне не танцевать никогда.
      И не только не танцевать.
      Он раздул ноздри над моим лицом, горячее дыхание коркой запекало кровь под носом. Гнедой глубоко вздохнул, а потом шумно фыркнул, обдавая лицо влагой.
      Я сел, ругаясь и пытаясь стереть кровь и слюну. В конце концов кто-то протянул мне влажную тряпку. Владелец жеребца успел поймать гнедого и снова подвести его ко мне, пока я поднимался на ноги.
      Я посмотрел в невинные черные глаза.
      - Позволь я куплю его у тебя, - попросил я Северянина. - Может он и выиграл, но я не прощу себе, если его отправят на мясо.
      Северянин с усмешкой наблюдал, как я вытираю лицо.
      - Слушай, если бы я был бесчестным человеком, я бы согласился и взял твои деньги, но я себя уважаю, - он протянул мне повод. - Он тебя, конечно, сбросил, но случилось это после того, как кончился песок, - я застыл, зажав в правой руке повод, а Северянин засовывал мне в левую кошелек. - Я взял свою долю, - сообщил он, - оставшееся - твое, Северянин покосился на жеребца. - Он тебя убьет, не успеет кончиться зима.
      - Или мы убьем друг друга, - я повернулся и прошел через толпу глазеющих, разбиравшихся с проигранными или выигранными деньгами. Я подвел жеребца к Дел.
      Она стояла, прижав к себе перевязь и меч. Увидев меня, Дел слабо кивнула, взяла тряпку из моей руки и потянулась вытереть кровь.
      - Не так уж плохо, - сказала она, - но ты рисковал. Случись это на один прыжок раньше, и ты потерял бы и его, и кошелек.
      - Раньше, позже... Не имеет значения, баска. Никто ничего не заметил.
      Дел похлопала жеребца по морде.
      - Хорошо поработал. Выиграл кошелек, получил лошадь... остается купить лошадь для меня.
      Где-то рядом раздалось:
      - А как же я?
      Дел обернулась.
      - Массоу, - удивилась она и с бесконечной нежностью сказала: Массоу, ты поедешь с Киприаной и твоей мамой.
      Голос Массоу звучал вызывающе.
      - Я хочу с вами.
      - Ты не можешь, - вздохнула Дел. - Тигр и я должны идти к Высокогорьям, далеко за Перевал Грабителей, а ты поедешь в Кисири с мамой и сестрой.
      - Я не хочу.
      - Массоу...
      - Я не хочу.
      Жеребец наклонил голову и укусил его.
      18
      На самом деле укусом я бы это не назвал. Получилось чуть сильнее, чем щипок. Гнедой просто опустил морду, дотянулся до правого плеча Массоу и прихватил. Дел закричала. Я выругался. Массоу взвизгнул, а потом изо всех своих силенок врезал жеребцу по носу.
      Такой ответ, разумеется, гнедому не польстил, и он - понятно удивленный - яростно отпрянул назад, соответственно рванув повод, что заставило мою руку, которая этот самый повод держала, резко разогнуться (аиды, я ведь мог получить и вывих). Я метнулся в противоположную сторону, едва не упав, и, повиснув на поводе, обругал гнедого от ушей до копыт.
      Проходившего мимо бывшего владельца жеребца эта сцена, кажется, здорово повеселила.
      Дел, тем временем, пыталась исследовать плечо Массоу, а Массоу было не до нее - он молча плакал. Это были слезы гнева, а не боли и страха. Его лицо пошло красными пятнами, голубые глаза яростно заблестели, обе ручки он стиснул в кулачки и, отстранив Дел, шагнул к жеребцу.
      Жеребец, конечно, отступил. Поскольку мы с ним были соединены посредством повода (и я не собирался с ним расставаться), я тоже отступил. Я не горел желанием оказаться между животным, сильно превосходившим меня по весу, и мальчиком, едва доходившим мне до пояса, которые решили выяснить отношения. Участие в таком конфликте я считал ниже своего достоинства.
      - Хватит, - раздраженно потребовал я. - Я знаю, Массоу, он тебя укусил, и мне очень жаль, что так получилось, но если ты еще раз попытаешься ему врезать, укусом дело не ограничится.
      Массоу бросил что-то злое на неподдающемся расшифровке Северном языке, повернулся и убежал, оставив меня в обществе Дел.
      Я осторожно выжидал.
      - С моей стороны глупо было думать, - тихо начала она, что у лошади воспитание лучше, чем у хозяина.
      Аиды. Так по ее мнению я во всем виноват.
      - Дел, ну брось... Откуда мне было знать, что ему так не понравится мальчик? Он меня о таких выходках никогда не предупреждает, он все делает молча.
      Хорошо зная Дел, я понял по ее голосу, насколько она разъярена.
      - Может для всех было бы лучше, если бы ты проиграл.
      - Ну нет, - сразу запротестовал я. - Если бы я проиграл, жеребец стал бы чьим-то ужином.
      Поднятые брови и поджатые губы сказали мне, что именно об этом она и мечтала.
      Я кинул на гнедого хмурый взгляд, когда тот ткнулся носом мне в спину.
      - Ну брось, Дел...
      Она тут же прервала меня:
      - Я иду взглянуть, как чувствует себя Массоу. Не думаю, что укус серьезный, но все же...
      Я махнул рукой.
      - Знаю, - сказал я, - знаю. Можешь больше ничего не говорить, баска.
      - Кому-то придется просветить тебя на этот счет, - она сунула перевязь мне в руки и кинула убийственный взгляд на жеребца. - Следи за своей лошадью.
      Я глубоко вздохнул и, глядя ей вслед, отпихнул морду жеребца, с аппетитом жевавшего ремень перевязи.
      - Ну что, доволен?
      Жеребец решил не отвечать.
      Кто-то остановился рядом со мной.
      - Я бы посоветовал следить за ней, а не за лошадью.
      Я с минуту соображал, а потом понял, что высказывание относится к последним словам Дел. Значит кто-то слышал наш разговор. А поскольку разговаривали мы негромко, остается предположить, что он просто подслушивал, следовательно хотел что-то услышать.
      Я обернулся. Рядом со мной стоял парень, самоуверенный, сильный и привлекательный. Я таких людей ненавижу по множеству причин.
      Он косо взглянул на меня своими голубыми глазами, ожидая ответа. Я молча смотрел на него.
      Его это развеселило, он улыбнулся. Улыбнулся, как я понял, самому себе, но смотрел прямо на меня.
      - Ну да, - сказал он с иронией. - Южанин не говорит на Северном.
      Он использовал язык жителей Границы, а не чистый язык Высокогорий, значит он хотел, чтобы я понял его, из чего я сделал вывод, что парень сознательно напрашивался на неприятности.
      Мысленно я вздохнул (настроение у меня было далеко не лучшее) и любезно скопировал его улыбку, закончив откровенной ухмылкой.
      - Только когда я этого хочу... или когда появляется достойная компания.
      Улыбка Северянина замерзла, пропала, а потом он улыбнулся еще шире. Голубые глаза оценивающе прищурились. Я неоднократно видел такой взгляд: парень оценивал мои способности, прежде чем продолжить военные действия.
      - Южанин...
      - Помолчи, - бросил я. - Хочешь драться - давай. Но в круге мечами, а не словами здесь. Не стоит тратить время на оскорбления, ты слишком молод, чтобы оказаться хорошим бойцом.
      Он изумленно уставился на меня. Парень оказался даже светлее, чем Дел. Волосы у него были почти белыми, а глаза бледными, цвета голубого льда, светлее я не встречал, окаймленные покрытыми инеем ресницами. С одной стороны, в этом было свое преимущество: с такой внешностью парень казался гораздо моложе и беззащитнее, чем был на самом деле. С другой стороны, из-за бледности и прозрачности он был похож на выходца из другого мира.
      Только неровный шрам над верхней губой лишал лицо детской невинности. Шрам напоминал след от старой ножевой раны.
      Парень посмотрел на скомканный повод в моих руках, перевел взгляд на перевязь и рукоять меча. Бледные брови приподнялись.
      - Танцор меча?
      - Танцор меча, - согласился я. - Хочешь войти в круг?
      Веки дрогнули, бледные ресницы скрыли светлые глаза и парень, улыбаясь, развел руками, чтобы продемонстрировать мирные намерения.
      - У меня нет меча. Мое оружие - нож.
      Я пожал плечами, прищелкнув языком.
      - Да, не слишком удачно. Думаю нам придется подружиться.
      Моих слов парень, кажется, не слышал. Пока я говорил, он мотнул головой в сторону Дел.
      - Твоя женщина?
      Проще было ответить "да", объяснить ему, кому принадлежит Дел и отправить его искать другую компанию на ночь. Но я уже понял, благодаря Дел, к тому, что женщину нельзя присвоить: женщина не может быть чьей-то собственностью, она вольна поступать как ей вздумается и идти куда захочет, не интересуясь мнением мужчины на этот счет.
      Все было бы очень просто. Но это была бы ложь.
      - Спроси ее, - предложил я, - но не думаю, что тебе понравится ее ответ. Она тоже танцор меча.
      Бледные брови задумчиво приподнялись. Он еще немного посмотрел вслед Дел, хотя она уже скрылась в толпе, прищурил льдистые глаза и снова взглянул на меня. Я свободно читал его мысли: отказавшись от женщины, я выставил себя дураком.
      Жеребец понюхал мое плечо. Вспомнив печальный опыт Массоу, я отпихнул от себя его морду.
      Северянин улыбнулся.
      - Я поставил на тебя и выиграл.
      Я моргнул.
      - Ты думал, что я выиграю?
      - Я знаю лошадей, - он хитро улыбался. - И наверное знаю их лучше, чем тот торговец, который так стремился избавиться от этого гнедого. Я тоже занимаюсь лошадьми, но по-другому, - улыбка стала шире и верхняя губа изогнулась. Шрам не уродовал парня, а только привлекал к нему внимание. Думаю, Северянин не хотел бы избавиться от этого следа, шрам ему нравился (а я немного разбираюсь в шрамах). - Я бы сам попробовал, но ты меня опередил.
      - Это не объясняет, почему ты поставил на меня.
      Парень провел указательным пальцем по изогнутой губе.
      - Лошадь тебя знала, - наконец объяснил он. - У лошадей есть свой язык и я его понимаю, - он пожал плечами. - Они говорят не словами и мыслями, а чувствами. Гнедой хорошо тебя знает, и я решил, что ты выиграешь.
      Я ухмыльнулся.
      - Ты бы мне сразу об этом сказал, я бы нос не разбил.
      Он усмехнулся, потом отбросил надменность и искренне заулыбался.
      - Но я хотел извлечь из этого выгоду. Ставки оказались в мою пользу, потому что никто в тебя не верил.
      Я разглядывал его, а он меня. Подтянутый и высокий (но не такой высокий как я) парень умел двигаться и красиво смотрелся даже когда стоял. Он носил шерсть и кожу, как и я, а очень длинные светлые волосы аккуратно заплетал в две косы, по одной на каждое плечо. Он перевязывал косы кожаными ремешками, украшенными голубыми и серебряными бусинками. Шарики звенели при каждом движении.
      - Тогда может предложишь мне выпить?
      Он моргнул и заулыбался.
      - Значит будем друзьями? Или врагами из-за женщины?
      - Может то, а может это. Зависит от тебя. Но если ты еще будешь здесь когда вернется Дел, я за себя не ручаюсь.
      Он улыбнулся шире, склонил голову и на хорошем Южном предложил мне пойти к нему в лагерь.
      Я согласился. Выпивать в гостях гораздо приятнее, чем выяснять отношения в круге. Хотя можно эти занятия объединить.
      Он говорил свободно и на Южном, и на множестве других языков, но предпочитал придерживаться пограничной смеси, которую даже я хорошо понимал. Он сказал, что его звали Гаррод и он зарабатывал себе на жизнь как Говорящий с лошадьми. Когда я спросил его о разнице между Говорящим с лошадьми и владельцем лошадей, он ответил, что владельцем лошадей никого называть нельзя, потому что никто не может владеть лошадью. Меня он этим не убедил, и я сообщил ему, что это название ничуть не хуже любого другого. Гаррод сидел на тканом голубовато-сером одеяле, прислонившись спиной к невысокому пню. Маленький лагерь Гаррода состоял из круга от костра, полного золы, кучи кожаной сбруи и пяти великолепных лошадей.
      Гаррод приподнял голову. Бусинки в косах зазвенели.
      - Разница, - тихо сказал он, - такая же, как между кобылой и жеребцом.
      Я фыркнул в ответ, наслаждаясь приятным теплом после Северной выпивки. Я сидел на одеяле Гаррода и пил его амнит.
      - Ты приехал чтобы продать своих лошадей, разве не так? Он занимается тем же.
      - Лошади для меня не просто товар на продажу, они не просто животные, которых научили таскать или возить, - пока он смотрел на свою пятерку, которая поедала на лугу сочную траву, его льдистые глаза стали совсем отрешенными. - Лошади - моя магия.
      Я пришел к нему в гости и должен был вести себя достойно: мне пришлось удержаться от смеха. Справившись с собой, я протянул ему флягу.
      - Выпей еще.
      Он торжественно принял флягу, сделал глоток и по-компанейски улыбнулся мне.
      - А ведь я мог удержаться на твоей лошади и она была бы моей.
      - Предварительно поговорив с ним, я полагаю.
      Он посмотрел на меня задумчиво. По его лицу я ничего не понял, ясно было только что он изучает меня. Потом Гаррод широко улыбнулся и верхняя губа со шрамом снова изогнулась.
      - Тебе бы не пришлось разбивать нос.
      Я отобрал у него флягу.
      - Мне нужно купить лошадь.
      - Для женщины или для себя?
      - Для нее, для Дел. Все зависит, конечно, от цены.
      Гаррод безразлично пожал плечами.
      - Приведи ее сюда, чтобы они могли посмотреть.
      - Кто? Лошади? - я скептически взглянул на пасущихся лошадей. - Ты хочешь сказать, что будешь спрашивать их мнение?
      Гаррод начал объяснять с бесконечным терпением, видно он и раньше сталкивался с неверием.
      - Люди неправильно выбирают лошадей. Они думают о себе, а не о животных. Они бездумно покупают и продают, и часто лошади от этого страдают, - Гаррод улыбнулся. - Или страдает всадник.
      - Ты говоришь обо мне.
      - Я говорю о тебе, - Гаррод поерзал по одеялу и снова прислонился к пеньку, поправив левую косу. - Ты и твоя лошадь могли бы быть настоящими друзьями, если бы партнерство было на равных. Ты проводишь слишком много времени, доказывая свое превосходство, и он занимается тем же, - Гаррод лениво пожал плечами, зазвенев бусинками в тонких, светлых косах. Конечно твоему гнедому живется неплохо, тебе тоже, но вы могли бы быть счастливее.
      Я и раньше слышал от людей странные высказывания, но никто еще мне не говорил, что человек может объясняться с лошадью или лошадь понимать человека.
      - Гаррод...
      - Они должны на нее посмотреть, - упрямился он, - и я продам ту, которая ей больше подойдет.
      Я представил реакцию Дел.
      - А если ей лошадь не понравится?
      Гаррод улыбнулся.
      - Она Северянка, правильно?
      - Дел? Аиды, да... Она такая же светловолосая, как и ты.
      - Тогда она поймет.
      Мы с Гарродом распили остаток амнита, обменялись историями, полными правды и вранья, и в общем остались довольны прожитым днем. Только один раз мне пришлось вставать, чтобы бежать к жеребцу, когда гнедой освободился от привязи у дерева, но я поймал его прежде чем он успел искалечить лошадей Гаррода, и привязал к дереву покрепче.
      После сорвавшейся попытки побега гнедому оставалось только мрачно коситься на собратьев и рыть копытами дерн, выдирая из него куски корней.
      Гаррод взглянул на небо.
      - Солнце садится.
      Примерно в это время появилась Дел.
      - Я из-за тебя всю долину обегала.
      Я пожал плечами, блаженствуя на одеяле Гаррода.
      - Ты говорила, что найти меня будет нетрудно.
      - Я так думала, - согласилась Дел, - но по своей глупости я совершенно забыла, что ты имеешь привычку напиваться до невменяемого состояния.
      Я вскинул брови.
      - Плохо провела время?
      Гаррод улыбнулся и кинул ей флягу.
      - Мы оставили для тебя пару глотков.
      Флягу Дел поймала, но пить не стала. Она молча изучала наши физиономии. Голубые глаза подольше задержались на Гарроде, но взгляд ничего не выдал. Даже я не мог понять, о чем она думала. Было у меня предчувствие, что увиденное ее не порадовало.
      - С Массоу все в порядке, - наконец сообщила она. - Остался синяк, но он скоро пройдет.
      - Это я тебе мог сразу сказать, - я махнул рукой в сторону хозяина лагеря. - Его зовут Гаррод. Он утверждает, что умеет разговаривать с лошадьми.
      - Говорящий с лошадьми? - Дел нахмурилась, повнимательнее рассматривая Северянина. Гаррод, как я решил, был примерно ее возраста. Ты молод для этого.
      - Истинный талант не зависит от возраста, - заметил Гаррод. - То же я могу сказать о тебе, разве не так? Он утверждает, что ты танцор меча, Гаррод выразительно помолчал. - Не говоря уже о том, что ты женщина.
      Да-а, а это он зря сказал.
      Дел пригвоздила его взглядом к пеньку. Убедившись, что жертва поражена, она повернулась ко мне.
      - Мы разбили лагерь. Адара готовит ужин.
      Я вздохнул, вспомнив нрав Массоу и тоскливое уныние Адары.
      - Сколько еще мы будем с ними нянчиться?
      По тому, как изменилось выражение лица Дел, я понял, что она устала от них не меньше, чем я, хотя старалась это скрыть.
      - Еще одну ночь, - спокойно ответила она. - Утром мы купим им лошадь и повозку, а сами поедем своей дорогой.
      Я понял, что Дел никак не дождется этой минуты.
      Гаррод потер шрам.
      - Он говорил, тебе нужна лошадь.
      Дел равнодушно взглянула на него.
      - А у тебя есть, что продать?
      Гаррод небрежно махнул рукой.
      - У меня их пять.
      Дел посмотрела на лошадей. Все пятеро, привязанные как собаки на поводках, паслись на поляне. Крупные, крепкие лошади, обросшие мохнатой зимней шерстью - две гнедые, две мышастые и серая. Выглядели они вполне довольными судьбой, чего нельзя было сказать о жеребце. А хотя кто его знает.
      Дел покосилась на меня, я едва заметно приподнял одно плечо. Она спрашивала, что я думаю о Гарроде и его претензиях на владение лошадиной магией. Честно говоря, я и не знал, что думать.
      Дел сжала губы, слабо улыбнулась и снова равнодушно взглянула на Гаррода.
      - Нет, - сказала она. - Сейчас мы покупать не будем. Возможно утром.
      Гаррод выдавил улыбку.
      - К утру меня здесь может не быть.
      Умел он с лошадьми говорить или нет, а этот язык даже я хорошо понимал. Продажа лошадей и умение торговаться - занятия старые как мир.
      - Утром, - повторила Дел. - Может к тому времени ты сбросишь цену.
      Северянин усмехнулся.
      - К утру они могут стоить дороже.
      - Ладно, ладно, - я устал от этой игры. - Пошли ужинать, баска... а утром будем искать тебе лошадь.
      Она послала Гарроду косой взгляд безоговорочной отставки и повернулась, чтобы уйти. Распущенные светлые волосы рассыпались по спине, скрывая перевязь и ножны, но они не могли скрыть серебряную рукоять, которая возвышалась над левым плечом.
      Гаррод не сводил с меня глаз, пока я поднимался на ноги.
      - Один совет, друг Тигр. Никогда не доверяй женщине с мечом. У нее вредный язык.
      Я засмеялся, но смех оборвался, когда Дел обернулась. Изобразив на лице невинность, она показала Гарроду белозубую улыбку. Он поднял в салюте флягу.
      - Мужчина, - отметила Дел, словно этим было сказано все.
      И я думаю, в некоторых ситуациях так оно и было.
      19
      Мы с Дел прокладывали себе дорогу через людей, собак, лошадей и другую живность, обходя повозки, костры и открытые лагеря, а солнце непреклонно опускалось за горизонт. Она покрыло горы налетом сияющего золота и бронзы, а трещины из пурпурных стали черными.
      - Грубовато ты обошлась с Гарродом.
      Дел очень высокая и шаги у нас примерно одинаковые, а мне еще приходилось вести жеребца.
      - Мне он не нравится.
      Я ухмыльнулся.
      - Об этом я и сам догадался. Вопрос почему? Или точнее почему нет?
      Дел пожала плечами.
      - Просто не нравится.
      Кажется мне следовало бы обрадоваться. Несмотря на шрам над губой, Гаррод был симпатичным парнем и по возрасту подходил Дел гораздо больше, чем я. Но распив с ним флягу и поделившись множеством историй, я посчитал, что узнал его достаточно и вычеркнул из числа конкурентов, несмотря на молодость и привлекательную внешность, которой я когда-то лишился (хотя некоторые женщины могли бы с этим поспорить, я не совсем безнадежен). И я мог позволить себе обидеться на Дел за то, что она безосновательно отвергла Гаррода.
      - Ты его совсем не знаешь. Как ты можешь так быстро о нем судить?
      - Так же как ты судишь о противнике, когда входишь в круг, - сухо сказала она. - На это не требуется много времени.
      Жеребец попытался перешагнуть через меня, я отпихнул его локтем.
      - Но я тебе тоже не нравился, когда мы только встретились.
      Дел призадумалась.
      - Правильно, - признала она, кивнув. - Тогда ты был похож на Гаррода - самонадеянный, высокомерный, властный, убежденный в своем несуществующем превосходстве... - она пожала плечами. - Но ты успокоился сразу после того, как я расправилась с тобой в круге.
      - Ты расправилась со мной в круге?
      - А ты забыл? Как насчет танца перед воинами Ханджи и их размалеванными женщинами? Помнится тебя чуть не вывернуло наизнанку...
      - Помнится перед этим ты заехала мне коленом...
      - ...по мозгам, - Дел улыбнулась. - Ранимое место всех мужчин.
      Я воздержался от ответа, предпочитая не вспоминать наш первый танец мечей и считать его просто фарсом.
      - Мы еще ничего не выяснили, - напомнил я. - Да, мы неоднократно входили в круг, но это были тренировки. Мы никогда не танцевали всерьез, чтобы выяснить, кто лучше.
      - Я это и так знаю.
      - Я тоже, но не думаю, что наши мнения совпадают.
      Дел вздохнула и махнула рукой в восточном направлении.
      - Лагерь в той стороне Тигр, я не хочу злить тебя, но пора бы понять.
      - Что? Что ты лучше? Я в это не верю... потому что это не так.
      Играющие неподалеку мальчишки упустили тряпичный мяч и он выкатился на тропинку. Жеребец застыл, я тоже. Гнедой начал шумно дышать, поставил уши торчком и тревожно рассматривал игрушку. Я сообщил ему, что он трус, наклонился, поднял мяч и бросил его поджидавшему мальчику.
      - Я крупнее, мощнее и сильнее тебя...
      - А я быстрее и гибче наношу удары, - Дел показала мне запястье и согнула его. - А когда доходит до использования узоров...
      - Но это Северный стиль, а я Южанин.
      Дел повернулась ко мне лицом.
      - Но теперь ты на Севере, Тигр, и тебе придется использовать мой стиль.
      - Почему? - искренне возмутился я. - Я и в своем прекрасно танцую.
      - Потому что... - она вдруг осеклась. Дел ненадолго закрыла глаза, потом снова посмотрела на меня. - Потому что хороший истойя всегда готов учиться.
      Я постарался говорить совершенно спокойно.
      - Я танцор меча седьмого ранга, - четко сообщил я. - Не первого, не третьего и не пятого. Седьмого, Дел. А таких не очень много.
      Дел облизнула губы, убрала волосы с лица. Она выглядела встревоженной.
      - Ты Южанин, - сказала она. - Южанин. А это Север, Тигр... Мы должны придерживаться Северных обычаев.
      - Ты должна придерживаться Северных обычаев, а я... это я.
      - Тигр...
      - Ни к чему хорошему это не приведет, - отрезал я. - Ты не можешь сделать из меня то, чем я не являюсь, и я не могу вытащить из тебя то, чего в тебе нет. Как ты отреагируешь, если я потребую от тебя бросить меч, заниматься моим домом и прятаться за Южную вуаль?
      Дел застыла.
      - Танец мечей и домашнее хозяйство нельзя сравнивать.
      - Разве? Танец - мужская работа, дом - женская, - я помолчал и добавил: - Обычно.
      - Ты ничего не понимаешь.
      "Вечная женская защита", - подумал я, но сообщать об этом Дел не стал.
      - Может и нет, - согласился я. - Но я понял, что с того момента, как мы пересекли границу, ты ведешь себя смешно.
      Лицо Дел покрывали грязные пятна. Мне пришло в голову, что такая нежная кожа должна требовать большой заботы.
      - На мне лежат обязательства.
      - У всех они есть, Дел.
      - А что касается смешного поведения, то посмотри на себя. Особенно в последнее время.
      Я погладил шрамы.
      - Ну да... последнее время все идет как-то не так. Я не знаю, в чем дело, но вокруг меня те же шипы, что и раньше.
      Дел вскинула брови.
      - Шипы?
      - Я не знаю, как это объяснить. Просто все идет не так, как надо, - я махнул рукой. - Так мы будем искать наш лагерь?
      Дел хотела что-то сказать, но передумала и, резко повернувшись, пошла дальше. Я следовал за ней степенно, волоча за повод гнедого.
      Лагерь был как лагерь. Был знакомый полог, хотя и без повозки, к которой его можно было бы привесить, знакомые одеяла и костер. Адара сидела на корточках у кольца камней, помешивая в котелке что-то, по запаху напоминавшее тушеное мясо. Киприана помогала матери, разливая по чашкам чай. Массоу, с чашкой в руках, сидел на одеяле и сердито смотрел на жеребца. Наш лагерь втиснулся между дорогой и огромным количеством беспорядочно стоящих повозок. Я понял, что Дел не заботилась о выборе места, уже утром мы собирались уехать. Я отвел в сторону своенравного жеребца, чтобы не раздражать мальчика, и, обнаружив полянку, где трава не была еще примята колесами, ботинками и подковами, оставил там гнедого пастись.
      Дел следовала за мной.
      - Кимри всегда праздник. Всю ночь люди будут петь и танцевать.
      Вот так она извиняется, подумал я.
      Я похлопал жеребца по плечу.
      - Люблю праздники, но не умею ни петь, ни танцевать.
      - Ты танцуешь в круге.
      - Это разные вещи.
      - Я никогда не слышала, чтобы ты пел. Может у тебя неплохо получится.
      Я чуть не расхохотался.
      - Баска, ты когда-нибудь слышала ослиный рев?
      Она искренне удивилась.
      - Какой рев?
      - Не какой, а чей. Осла. Это такое животное, таскает тяжести на Юге, - я улыбнулся. - Не отличается музыкальным голосом.
      - Я никогда его не слышала.
      - И меня тоже не захочешь слушать.
      Она нахмурилась.
      - А ты когда-нибудь пытался петь?
      - Не пытался и не буду.
      Дел покачала головой.
      - Танцору меча нужно петь.
      - Пустая трата дыхания, баска.
      - Не пустая, если хочешь выиграть.
      - Я прекрасно делаю свое дело не создавая лишнего шума, - я убрал ногу с кустика травы, который жеребец непременно хотел выдернуть, и повернулся к лагерю. - Из-за того, что ты поешь...
      Она схватила меня за руку.
      - Тигр, смотри...
      Я посмотрел. Ничего особенного я не увидел: три всадника приближались к месту кимри, а навстречу им шел мужчина. Светловолосый человек с длинными косами.
      - Гаррод, - сказал я. - Ну и что? Он продает лошадей.
      Пальцы Дел впились в мое предплечье.
      - Эти люди, Тигр... я знаю их. Это люди Аджани.
      Я оттащил ее назад, прежде чем она успела сделать второй шаг к дороге.
      - Дел, подожди.
      - Я знаю их, Тигр.
      - Ты уверена?
      - Да.
      - И что ты собираешься делать? Разбушеваться там и вызвать их на танец?
      Она попыталась вырваться. Я не выпустил.
      - Тигр... ты не понимаешь...
      - Понимаю. И еще понимаю, что сейчас не самое подходящее время бросать им вызов.
      Она перестала бороться. Щеки заливал румянец.
      - А когда будет подходящее время?
      - Может быть утром, если ты настаиваешь. Последние две недели мы занимались только тем, что лазили по пригоркам, баска... Почему, в конце концов, одну ночь не поспать как следует? Они никуда не денутся, Гаррод тоже. Если он с ними знаком, может он знает и Аджани. Если нет, они просто хотят купить у него лошадей.
      - У них уже есть лошади, Тигр.
      - Прежде чем проткнуть его твоим мечом, я думаю, нужно его хотя бы расспросить.
      - Тогда давай спросим его прямо сейчас.
      - Давай не будем, - я снова потащил ее назад. - Дел, я тебе помогу, если ты подождешь до утра.
      - Утром нам нужно уезжать.
      - А перед этим найти лошадь и повозку, - я мотнул головой в направлении Адары и ее детей. - Это наша последняя ночь вместе, баска... Думаю, им хотелось бы провести ее не любуясь лужами крови в круге.
      Дел скрипнула зубами.
      - Ты сентиментальный дурак.
      Я крепче сжал ее руку.
      - Это лучше, чем просто дура, каковой в данный момент являешься ты.
      - Я должна получить кровный долг, - яростно зашипела она. - Каждый из них должен десятикратно заплатить за то, что сделал с моей семьей. А если ты думаешь, что я позволю им уехать с кимри и не вызову их в круг, значит у тебя вообще нет мозгов.
      - А если они откажутся? - я отпустил ее и увидел красные следы от моих пальцев на ее руке. - Скорее всего так и будет, Дел. Они ведь Южане. Они не воспримут приглашение всерьез, а вот как только ты отвернешься, они разрежут тебя на куски. У них нет чести, Дел, и из-за этого ты умрешь.
      - Перед этим я найду Аджани.
      Что-то внутри меня сжалось.
      - Я не хочу, чтобы ты погибла, Дел.
      Солнце почти скрылось за горами. Угасающий свет смягчил черты лица Дел и мне показалось, что я заметил на ее лице что-то более обнадеживающее, чем прежний гнев. С минуту она смотрела мне в глаза, а потом глубоко вздохнула.
      - Я тоже не хочу.
      - Тогда давай сделаем так, чтобы этого не случилось.
      Всадники исчезли. Не было видно и Гаррода.
      - И давай что-нибудь поедим.
      Дел пошла к костру.
      Мясо было неплохим, хотя я бы предпочел съесть его в более приятной компании. Адара погрузилась в уныние и лишь изредка вставляла фразу в разговор. Массоу пребывал в дурном настроении. Дел попыталась его развеселить, он немного оттаял, но обиды не скрывал, словно хотел обвинить меня во враждебности жеребца.
      Ну что ж, может мои чувства и передались жеребцу.
      Киприана вела себя иначе. Когда она улыбнулась нам, ее глаза странно блестели, время от времени она трогала у шеи вырез ее туники. Киприана прислуживала мне вместо матери и подкладывала мясо, пока я не попросил ее остановиться. Мою миску она трижды наполняла до краев.
      Дел, конечно, все замечала, криво улыбалась, но ничего не говорила. С одной стороны, приятно было знать, что мне не придется скандалить с обиженной ревнивой женщиной. С другой стороны, мне бы доставило удовольствие видеть ревность Дел. Но Дел умело скрывала свои мучения или просто считала, что Киприана не стоит внимания, как соперница.
      Хотя мне стало совершенно ясно, что Киприана этого стоила.
      После ужина я отправился к жеребцу, гнедой слишком расшумелся. Он пританцовывал, бил копытами, рыл землю и фыркал, поднимая верхнюю губу, чтобы показать большие желтые зубы. Я решил, что где-то рядом стоит кобыла в охоте, а гнедому много не нужно, чтобы завестись.
      Я успокаивал жеребца как мог, но его совершенно не интересовали ни мои слова, ни дружеское похлопывание. Я попытался почесать его под челюстью, обычно при этом морда гнедого сразу принимала глупое, довольное выражение. На этот раз на жалкую попытку он ответил возмущенным фырканьем и мне пришлось снова стирать слюну с лица.
      - Прекрасно, - буркнул я, - стой здесь и дуйся. Не поведу я тебя ни к какой кобыле, как бы ты ни просил.
      Обрисовавшись в свете костра, у меня за спиной появилась Киприана. Уже стемнело и кимри окутали дым, свет, запах еды и выпивки.
      - Тигр?
      Жеребец оскалил зубы. Я отпихнул его нос от девочки.
      - Не пройдешься со мной?
      Аиды. Вот аиды.
      - Не далеко, - сказала она. - Просто отойдем отсюда, - рукой она махнула куда-то за жеребца.
      Она еще ребенок, сказал я себе. Чего ты боишься?
      Ничего. Ничего серьезного. Я еще не знал, чего она хочет, хотя боялся, что предчувствие меня не обманывает. Часть меня уговаривала спасаясь сказать "нет", другая часть насмехалась над трусостью.
      Но я никогда не имел дело с пятнадцатилетними девочками. Все женщины, которых я знал, были гораздо старше.
      Я замучился выискивать повод для отказа и, отчаявшись найти, согласился пройтись.
      Мы оставили позади жеребца, яростно роющего ямы в земле. Плечом к плечу мы вышли из света нашего костра в сияние костров других лагерей. Где-то гремели барабаны, визжали трещотки, надрывались деревянные дудочки. Я подумал, что Киприана предпочла бы пойти потанцевать, а не бродить со мной, и сказал ей об этом.
      Она пожала плечами.
      - Я хочу побыть с тобой.
      Аиды.
      - Ты и так была со мной последние две недели.
      Она шла, сложив на груди руки и опустив голову. Светлые волосы упали вперед и скрывали лицо.
      - Я хотела побыть с ТОБОЙ.
      Я вздохнул.
      - Киприана...
      Она остановилась, мотнула головой, откидывая волосы с лица, и взглянула на меня.
      - Я смущаюсь, - сказала она. - Со мной происходит что-то, чего я не понимаю, а спросить не у кого, - она снова пожала плечами, стиснув руки. Мой отец мертв. Массоу слишком молод. Нет никого, кроме тебя.
      Аиды.
      Я глубоко вздохнул, пытаясь потянуть время и придумать ответ.
      - Я думаю...
      - Сегодня на меня смотрели мужчины, - продолжила она. - Они смотрели на меня и провожали глазами. И они говорили, кое-кто из них такое... - она взглянула мне в глаза, спокойно ожидая объяснения.
      - Может быть тебе лучше поговорить с твоей матерью? - я обрадовался, что нашел лазейку.
      Киприана покачала головой.
      - Она слишком устала. Она не будет слушать.
      - А как насчет Дел?
      Голубые глаза расширились.
      - Дел не поймет.
      Я нахмурился.
      - Почему? Она женщина. Она все об этом знает.
      Несколько секунд Киприана выискивала правильные слова.
      - Потому что, - наконец сказала она, - ее заботит только меч и танец мечей.
      Я не совсем глуп, когда дело доходит до женщин. Я узнаю ревность по звуку, по особому запаху.
      - Киприана, - твердо начал я, - если бы ты прошла через все, что случилось с Дел, и научилась жить свободной в мире мужчин независимо от того, чего бы тебе это стоило, ты бы имела право сказать что-то подобное. Но ты слишком молода и невинна, чтобы понять жизнь Дел, поэтому не стоит тебе ее судить.
      Но девочку было не остановить.
      - Они смотрели на меня, - повторила она. - Один дал мне это.
      Она вытащила что-то из-под шерстяной туники, какое-то ожерелье: бусинки или камешки нанизанные на шнурок. Камешки были темными и бесформенными, ремешок завязывался узелком.
      - И ты взяла? - мое удивление выразить словами я не мог.
      Смутившись, она пожала плечами.
      - Он сказал, что я должна это взять, что я достаточно симпатичная, чтобы носить это... - она робко улыбнулась, а глаза засияли. - Я симпатичная, Тигр?
      Аиды, аиды, аиды.
      - Будешь симпатичной, - я путался в словах. - Но думаю тебе не стоит принимать подарки от незнакомых мужчин.
      - Я буду принимать подарки только от тебя, - она подошла поближе. Даже ты смотришь на меня, Тигр, я заметила. Я видела как ты провожаешь меня глазами и как ты смотришь на Дел. Ты будто сравниваешь нас: искушенная в жизни женщина и нежная девочка, - от Киприаны пахло мускусом и лавандой, она подошла совсем близко, шепча: - Я нежнее и моложе чем Дел, и я никогда не убивала людей.
      Жеребец взвизгнул. Пальцы потянулись и зарылись в мои волосы. Я отступил, поймал ее за запястья и понял, что у юной Киприаны сила взрослой женщины, которая решила добиться мужчины.
      - Киприана... нет, - я оттолкнул ее руки, оттолкнул ее саму чуть грубее чем намеревался и почувствовал, что тело снова заломило. - Что-то не так, - сказал я. Волоски на коже вставали дыбом. - Что-то не так.
      Вокруг нас играла музыка. Люди танцевали, смеялись, пели.
      - Тигр...
      Я поежился.
      - Аиды, что же это... - я не задумываясь обхватил рукоять меча и выхватил клинок из ножен. Киприана отошла на шаг, сжимая ожерелье.
      Жеребец снова взвизгнул и еще яростнее начал копать землю. Что бы это ни было, гнедой не хуже меня чувствовал его приближение.
      Огни костров засверкали на обнаженном клинке. Руны то вспыхивали, то угасали, пока я поворачивался из стороны в сторону.
      Киприана протянула руку и коснулась стали.
      - Его нельзя трогать, - рявкнул я, - ты же знаешь.
      - Разве? - пальцы прижались к острию. - Это меч силы.
      - Когда-то был им, - рассеянно подтвердил я. - Теперь нет. Человек, который напоил его, мертв.
      - Ты убил его.
      - Да, - отрезал я, чувствуя как ломит все тело. - Аиды, я знаю, что оно здесь...
      - Я тоже знаю, - сказала она. - Оно здесь, в мече... и хочет освободиться.
      Я осторожно отвел клинок от руки Киприаны. Терон мертв и похоронен в Южном песке, Пенджа очистила его кости от плоти, в мече не осталось жизни. Я отошел от Киприаны, пытаясь засечь источник беспокойства. Неприятное ощущение усилилось, я чувствовал себя больным.
      - Оно везде, - объявил я, пройдя по кругу. - Оно идет со всех сторон. Ты не чувствуешь? - я обернулся. Девочка шла за мной. - Возвращайся к костру, Киприана. Возвращайся.
      - Я хочу пойти с...
      - Возвращайся, - рукоять меча скользила в мокрых от пота ладонях. Я взял меч в одну руку, а второй потащил Киприану обратно к костру.
      - Дел! - заорал я.
      Она подбежала, сжимая рукоять яватмы.
      - Что-то не так, - сказал я ей. - Происходит что-то плохое.
      Ее меч сверкнул в пламени костра и с этой вспышкой ощущение неправильности возросло безмерно. Я почувствовал тошноту и головокружение. Меня переполняли ненависть, враждебность, чье-то яростное желание окружить нас в темноте.
      - Что-то... - снова начал я.
      Костер горел за спиной Дел, я не видел ее лица.
      - Ты думаешь... - но она не успела закончить, потому что люди начали кричать.
      20
      - Ну и вонь, - сказал я.
      Дел кинула на меня откровенно неверящий и раздраженный взгляд.
      - Сейчас не время беспокоиться о странных запахах.
      - Но ведь воняет, - не успокоился я. - Ты не чувствуешь? Это запах магии, Дел... а от магии ничего хорошего ждать не приходится.
      Кимри был прерван. Больше не звучали дудочки, никто не пел и не танцевал. Все метались в панике.
      Враг еще не появился, но я не сомневался в его существовании. Я чувствовал его. Воздух был наполнен запахом магии такой силы, что я был уверен в ее способности с легкостью уничтожить всех людей, собравшихся здесь. Человеческое сопротивление эти силу не остановит, оно даже не замедлит ее приближение.
      Мы с Дел осторожные бойцы. Мы прекрасно понимаем, когда расклад делает победу невозможной, и тогда готовы отступить без сожаления, независимо оттого, как к этому отнесутся окружающие. Услышав вокруг крики, мы приготовились сражаться или бежать, но полное незнание того, кто враг и где он не позволяло принять решение. Нам оставалось только стоять рядом с Адарой и ее детьми у костра, пока странники паниковали и уносились в темноту.
      Уносились и погибали.
      По крикам мы попытались определить, с какой стороны приближается враг, а когда поняли, не обрадовались. Кимри был окружен. С холмов и гор текла река враждебности, скользившая во тьме как дух и пожиравшая все на своем пути.
      - Глаза, - сказала Дел, - посмотри в эти глаза... Люди? Или животные?
      - Слишком низко для людей, если конечно они не встали на четвереньки, - всегда учитывал все возможности. - Думаю животные.
      Дел нахмурилась.
      - Их слишком много для волков. Они везде.
      Мы стояли у костра, а между нами, прижавшись друг к другу, застыли жители Границы. Костры около других повозок еще горели, но вокруг них ничего уже не было. Люди убежали или спрятались в повозках, призывая своих Северных богов.
      - Собаки? - предположил я. - Собаки иногда сходят с ума.
      - Вряд ли. Собаки кимри молчат.
      Собаки действительно не лаяли, и меня это беспокоило. Жеребец взвизгивал, бил копытами и всячески показывал свое беспокойство, так же вели себя и другие лошади, привязанные по соседству. Но собаки не издавали не звука. Они молчали, словно понимали, что враг был гораздо сильнее их хозяев, и покорно приняли роль жертв, чувствуя бессмысленность сопротивления.
      Река приближалась. Куда бы я ни посмотрел, везде видел глаза, внимательные и пугающе дикие. Раскосые, дикие глаза, сияющие в темноте как лед.
      Я стоял и думал, что самым разумным сейчас было бы вскочить на лошадей и удирать, но лошадь у нас была одна на пятерых.
      И я смотрел на эту единственную лошадь, пока не появился Гаррод. Он ехал на сером жеребце, ведя за собой гнедых и мышастых. Оседлать лошадей он не успел и ограничился уздечками.
      - Нельзя терять время, - быстро сказал он. - Звери вокруг нас. Лошадям, конечно, достанется, но у нас будет хотя бы шанс прорваться.
      Дел и я убрали мечи в ножны и взялись за протянутые нам поводья.
      - Адара, вставай, - приказал я.
      - Массоу и Киприана...
      - ...здесь не останутся. Иди сюда, - Адара подошла. Я попытался ее подсадить, но гнедой шарахнулся. Я оттолкнул Адару и мрачно посмотрел на Гаррода.
      Он хмурился.
      - Они не должны... - не закончив, он буркнул что-то о зверях и начал разговаривать с лошадьми.
      Говорил он на Северном диалекте, которого я не знал, но понимал слова доброжелательности и нежности, песню утешения и бесконечного сопереживания. Лошади сразу успокоились.
      - Адара, - позвал я и, подсадив ее, убедился, что она крепко уселась на спину мышастому. Закончив с Адарой, я взял у Гаррода другую лошадь, одну из гнедых.
      - Киприана.
      Она подбежала и оказалась в кольце моих рук. Я подсадил ее на лошадь. Запутавшись в длинных шерстяных юбках, она неуклюже шлепнулась животом на шею лошади, но сползла на спину и, поправив юбки, уселась нормально.
      - Это хорошие лошади, - сказал Гаррод, наблюдая за нами, - но все они с характером.
      Киприана с мрачным лицом подобрала повод.
      - Я умею ездить верхом, - сообщила она. - Я не упаду.
      Гаррод остался доволен ее ответом и повернулся к Дел, чтобы посмотреть, удобно ли устроился на другом гнедом Массоу. Оставшийся мышастый достался Дел. Для нее вскочить на лошадь не составляло таких трудов, как для Киприаны, поскольку она, в отличие от девочки, юбок никогда не носила. На ней были штаны с широким поясом, гетры и высокие ботинки, похожие на мои.
      Остался только я. Я подошел к жеребцу и потянул за веревку. Оставляя гнедого пастись, я, как и раньше, не снял с него уздечку и вбив в землю колышек привязал к нему жеребца веревкой. Теперь мне нужно было только собрать веревку, взять повод и подвести жеребца поближе к костру.
      - Ты знал? - прямо спросил я. - Я чувствовал запах, а ты, Говорящий с лошадьми, знал что-нибудь?
      Он покачал головой. Светлые косы скользнули по плечам и бусинки, блестевшие в свете костра, зазвенели.
      - Не знал, пока лошади мне не сказали, но к этому времени они были уже слишком близко. Я успел только надеть уздечки и подъехать ко всем вам.
      Левой рукой я взялся за жесткую гриву, немного отступил и прыгнул на спину жеребца. Устроившись поудобнее, я разобрал повод и веревку. Шерстяная ткань скользила по шкуре гнедого. Я сжал ногами его бока и почувствовал, как играют мышцы.
      - Ко всем нам? Но ты знал только о Дел и обо мне... Почему ты решил, что нас больше?
      - Потому что я видел вас, - тихо сказал он, - когда спускался поговорить с людьми Аджани.
      Я смотрел на Дел, не сомневаясь, что мы думали об одном: банда Аджани крадет людей, чтобы продавать их в рабство. Не вел ли нас Гаррод в ловушку?
      - Поехали, - потребовал Северянин, - или будете ждать, пока вас съедят?
      Оказавшись перед подобным выбором, я решил, что лучше драться с людьми, чем с животными.
      Мы повернули лошадей и помчались.
      Гаррод повел нас к выходу из маленькой долины. Оказалось, что он знал свое дело: я почти не сомневался, что мы не сможем справиться с разгоряченными лошадьми, но Гаррод "поговорил" с ними и, перестав паниковать, они скакали быстро, легко и охотно отзывались на повод. Ни одна из них не попыталась сбросить всадника.
      Жеребцу, как всегда, не понравилось выбранное мною направление полета, его тянуло в другую сторону, и, сильно затянув повод, я сражался с ним руками и ногами, проталкивая гнедого сквозь руины кимри. Гаррод мчался впереди, а мы с Дел ехали сзади и следили, чтобы с Адарой и детьми ничего не случилось. Мы проносились мимо покинутых костров, нагромождений повозок, жавшихся друг к другу людей и животных.
      И мимо глаз.
      Мы мчались, и они мчались с нами. Отчаянно пытаясь усидеть на скользкой спине жеребца, я вдруг заметил, что проносившиеся мимо нас тени начали приобретать четкие очертания. Я видел длинные морды, оскаленные пасти, вывалившиеся языки. Видел холодный блеск глаз и зубов, слышал вой и свист тяжелого дыхания. К нам подбирались создания на четырех ногах, с обросшими жесткой шкурой хвостами и гривой вдоль горбатых плеч. На серых шкурах расплывались серебристые пятна. Не волки, не собаки, не лисы. Какая-то смесь.
      - Гончие аид, - пробормотал я.
      Дел скакала рядом.
      - Что ты сказал? - крикнула она.
      - Страшная сказка на ночь на Юге, - трудно было говорить из-за топота копыт и шумного дыхания лошадей. - Предположительно они знакомы с самим Дайббуком.
      - С кем?
      - С хозяином аид, куда я без сомнения сегодня отправлюсь, если скачка продлится еще несколько минут.
      - А-а.
      Мышастый Дел споткнулся. Натянув повод, Дел подняла лошади голову и снова пустила его в галоп.
      - Меня успокаивает только одно, - сказал я, - вряд ли это уловка Гаррода, чтобы продать нас работорговцам.
      Дел покачала головой в раздумье.
      - Может сейчас у него нет возможности. Но когда мы вернемся из долины, кто знает, что он сделает?
      Я усмехнулся.
      - А как насчет пары танцоров мечей?
      - Тигр, осторожнее!
      Что-то щелкнуло у передних ног жеребца. Выругавшись, я увидел блеск зубов и сияние бледных раскосых глаз. Река, наконец, настигла нас.
      - Не останавливайтесь! - закричал Гаррод, обернувшись к нам. Метнулись светлые косы. - Если задержимся, они задавят нас. Не мешайте лошадям, просто держитесь.
      Массоу и Киприана наклонились вперед, сжимая поводья и летящие гривы. Съежившись на спинах лошадей, поджав ноги повыше, чтобы спастись от зубов гончих, они казались совсем маленькими. Массоу, вцепившегося в своего гнедого как клещ в собаку, гончие не доставали. Киприане и Адаре было тяжелее поджимать ноги, но они держались, как и Дел. Я в нашей компании был самым большим и сидел на самом непредсказуемом животном. Ситуация ухудшалась и, выругавшись про себя, я потянулся, чтобы достать меч Терона из ножен за спиной.
      - Баска, давай прикончим несколько. Ты не против?
      Дел обернулась, увидела блеск металла и, улыбнувшись, вытащила кровный клинок.
      Звери залаяли, едва блеснула яватма.
      - Через каньон! - закричал Гаррод. - Там есть проход!
      Мы ворвались в каньон, все шестеро, прокладывая дорогу через кровь и кости. Дел и я защищали нашу компанию с боков, зажав между нами жителей Границы. Гончие лязгали зубами, выли и тявкали, пытаясь повалить лошадей, но их зубы не могли сравниться со сверкающими клинками и крушащими подковами. Мы разрубали гончих, скидывали их, прорываясь сквозь плотные ряды и оставляя тела их братьям.
      Брызгала кровь. Наша одежда промокла от горячих капель, но на такие пустяки мы не обращали внимания.
      Река продолжала течь. Гончие не замедляли бег и умудрялись не отставать от лошадей. Гаррод вел нас через каньон из долины кимри на открытую равнину, которая уходила в бесконечность. По равнине лошади сразу побежали увереннее, река разлилась, и нам с Дел стало удобнее справляться с гончими.
      - Аиды, - пробормотал я, - сколько же их здесь?
      - Слишком много, - раздраженно бросила Дел, не скрывая своего разочарования. - Почему они нас преследуют? Почему они не останавливаются? Если им нужна еда, в долине осталось много мертвых.
      - Значит им нужна не еда, - я наклонился вправо и, опустив меч, резким ударом снес голову одной из гончих. - Я говорил тебе, Дел, это волшебство. Они преследуют нас не по своей воле, их послала могущественная сила.
      - У тебя песчаная болезнь, - она использовала мое любимое выражение. - Какой смысл убивать всех на кимри? - Дел покачала головой, меч сверкнул в руке. - Иногда бывают драки и мужчины погибают, но зачем устраивать бойню? Зачем убивать всех?
      Я выругался, когда жеребец перепрыгнул через тень, но усидел и крепче сжал колени.
      - Дело не в кимри. Нас здесь шестеро, а гончие не прекращают преследования.
      - Не все гончие... не так ли? - Дел обернулась назад. - Тигр!
      - Знаю. Об этом я и говорю. Им нужен один из нас.
      - Или мы все.
      - Не все под угрозой смерти за убийство ан-кайдина.
      - Ты думаешь это я?
      Я пожал плечами.
      - Это предположение.
      Дел взмахнула мечом, я услышал визг гончей.
      - Нет, Тигр, нет. Так не поступают. Они послали бы людей, а не зверей. Они никогда бы не убили невинных.
      - Я сказал, это просто предположение.
      - Тогда придержи его при себе.
      Поток выкатился на равнину, преследуя шестерку мчавшихся всадников. Гончие больше не прыгали на нас, пытаясь вцепиться. Мне показалось, что они гнали нас точно к другому концу равнины.
      Мы упустили момент, когда могли перехватить инициативу, подумал я. Гаррод по-прежнему скакал впереди, но уже без определенной цели. Мы с Дел мчались бок о бок, прокладывая дорогу через поток. Теперь гончие бежали рядом с нами, оставляя лошадям несколько акров свободного пространства.
      Я догнал серого Гаррода, не успев убрать в ножны свой меч.
      - Поворачивай, - крикнул я. - Быстро налево! Прорывайся сквозь них. Нужно убираться с этой равнины.
      Он кивнул и повернул серого налево. Мы с Дел чуть придержали лошадей, чтобы оказаться позади Адары и ее детей на случай, если они слишком устали, чтобы обратить внимание на перемену направления. Мы зажали жителей Границы между нами. Женщина и дети сидели, склонившись над шеями лошадей и сжимая коленями дрожащие лошадиные тела.
      - Лошади не могут бежать вечно! - закричала Адара. Волосы ее растрепались и струились по ветру как красный вымпел. - Если одна из них упадет, всадника прикончат... или кто-то из нас сам свалится...
      Могло кончиться и так, но выбора у нас не было.
      - Держись, - прокричал я, перекрывая стук лошадиных копыт. - Держись за гриву, лошадь пойдет за Гарродом. Мы с Дел задержим гончих. Просто скачи...
      - У меня дети...
      - О себе тоже не стоит забывать, - я наклонился и шлепнул плоской гранью меча по крупу ее мышастой лошади. - С Массоу и Киприаной ничего не случится, мы за ними следим, - я показал на Гаррода, его светлые косы хлопали у него за спиной. - Держись за ним... не отставай!
      Адара бросила взгляд через плечо на бегущих гончих.
      - Не нас же они преследуют...
      Она определенно недооценивала наш с Дел героизм, учитывая как мы рисковали, заботясь о жителях Границы. Без них у нас было больше шансов спастись.
      - Ну тогда, - рявкнул я, - может просто остановишься? Если ты считаешь, что эта скачка бессмысленна, не мучай лошадь.
      Адара покосилась на меня и отрицательно помотала головой.
      - Тогда скачи, женщина! Делай что я говорю!
      Должен признать, прозвучало грубовато, но желаемый эффект возымело. Адара поскакала за Гарродом.
      Я чувствовал, что жеребец начинает уставать. Он всегда был сильным, энергичным и горячим, но даже выдающаяся выносливость сдает, когда испытание длится слишком долго. Я и представить не мог, насколько изранены его ноги после стольких атак, или его живот, или сколько еще он сможет бежать прежде чем начнет спотыкаться, падать и сбросит меня на равнину в реку зверей.
      Невеселая мысль. Я заставил себя не думать об этом и мысленно умолял жеребца не сдаваться.
      Гончие начали отставать. Их тявканье стало тише, я уже не видел перед собой бледные глаза, поток ослабевал. Я ни на секунду не подумал, что потеряв нас из виду они отстанут - судя по их азарту, они готовы были бежать, пока не упадут замертво - и я понимал, что они нас не оставят. Отстанут - да, но не остановятся. Они прочно уцепились за жертву.
      Равнина кончалась обрывом. Гаррод, повернув серого на северо-запад, поскакал по краю. Луна едва освещала путь. Вслед за Гарродом все мы повернули влево и, увидев как растянулся за нам поток, поняли, что надо уходить с равнины.
      Дел убрала в ножны меч и вытянула вперед руку.
      - Подождите, - сказала она, - может удастся спуститься.
      Мы тоже придержали лошадей, с ужасом представляя как приближаются гончие. Дел старательно обыскивала край и наконец показала рукой.
      - Пролом, - объявила она. - Езжайте за мной, - и нырнула вниз.
      Дно пролома было мягким и глубоким, ноги лошадей утопали выше щеток, земля прилипала к коленям, но животные упрямо шли вперед, чтобы унести нас с равнины. Жеребец фыркал и дрожал, чувствуя, как земля проваливается под ногами, но повиновался твердой руке, державшей повод - другая рука вцепилась в гриву и не собиралась ее выпускать.
      Четыре светлые головы мотались на негнущихся шеях, потом ехали рыжеволосая Адара, откинувшаяся назад в седле, чтобы лошади было легче спускаться, и я, Песчаный Тигр - с каштановыми волосами, загорелой кожей и зелеными глазами - прикрывающий тыл: Южный танцор меча на Южном жеребце. В этой компании я сильно выделялся.
      А может они гонятся за мной?
      Я выбросил из головы эту мысль. Если я и прав, сейчас это ничего не меняет. Разберусь с этим позже.
      - Гончие аид, - пробормотал я.
      Жеребец взмок, пот пропитал мои шерстяные штаны. От соли и шерсти кожа зудела, но я утешал себя мыслью, что сидеть на мокрой лошади легче, чем на сухой. Я крепко обхватил гнедого ногами и откинулся назад, стараясь не съехать ему на холку. Ошибка могла стоить мне временной потери интереса к женщинам - точнее временной бессмысленности проявлять этот интерес - а мне не хотелось подвергать себя лишнему дискомфорту.
      Мы спускались все ниже и ниже, скользя по мягкой земле, и наконец достигли твердого дна. Мы задержались ровно настолько, чтобы обернуться на край долины. Он был чуть темнее черного Северного неба. Гончие до обрыва пока не добрались, но мы понимали, что для них это дело нескольких минут.
      - Где мы? - тяжело дыша, спросил Массоу.
      Спуск привел нас в скалистый каньон. Направо - к Югу - простиралось широкое сухое русло реки, наполненное песком и галькой. Налево русло руки значительно сужалось, превращаясь в узкую щель между гладкими каменными стенами.
      Гаррод покачал головой.
      - Надо ехать дальше. Мы не можем позволить себе отдых, пока эти звери идут по нашему следу... может быть до восхода...
      - До восхода! - выпалила Адара. - Ты думаешь, мы или эти лошади протянем в этой скачке до восхода?
      - Если придется - протянем, - своей горячностью Киприана удивила всех.
      Брови Гаррода поднялись. Он задумчиво кивнул головой и усмехнулся.
      - Нам придется, - сказал он. - И мы продержимся.
      - Поехали, - решила спор Дел, кивнув на Север. - Попробуем сюда... русло реки слишком открыто. Поедем по каньону и посмотрим, куда он выведет. Это лучше, чем быть там, наверху, с этими гончими.
      - Кроме того, - добавил Гаррод, - мы не можем резко остановить лошадей после такой скачки, - он повернул серого и повел его на Север, похлопав по мыльному плечу. Может разговаривал с ним?
      - Ты за ним, - сказал я Адаре. - Мы с Дел поедем сзади на случай, если они не отстанут.
      - Они не отстанут, - объявил Массоу.
      Я нахмурился.
      - Почему ты в этом так уверен?
      - Я знаю, - он кинул на меня сердитый взгляд, по-прежнему дуясь за укус.
      Я махнул рукой.
      - Догоняй мать.
      Он поехал.
      Киприана последовала за ним. Дел и я пристроились в арьергарде.
      - Они пойдут за нами, - тихо сказала Дел.
      - Да. И я так думаю.
      - Если они зажмут нас в тупике...
      - Я знаю. Давай просто молиться, чтобы этот каньон не оказался ловушкой.
      Дел медленно, глубоко вздохнула.
      - Я всегда знала, что могу умереть, - пробормотала она, - но удовольствия от ожидания никогда не испытывала.
      - Нам еще далеко до смерти, Дел.
      Она резко повернула голову и посмотрела на меня очень внимательно и серьезно, а потом слабо улыбнулась.
      - Ты уже говорил мне это в Пендже, когда Ханджи оставили нас умирать.
      - И я оказался прав.
      Она кивнула, затерявшись в воспоминаниях.
      - Но здесь нет Салсет, чтобы спасти нас.
      - Может мы сами себя спасем, - я улыбнулся ей и пожал плечами. - Это вполне возможно.
      Дел вздохнула.
      - А может и нет.
      - Верить надо, баска.
      Светлые брови приподнялись.
      - Во что, Тигр? Я думала, ты не веришь ни в богов, ни в божественное спасение.
      - Не знаю. Я верю в себя.
      - Ну прекрасно, - с ее лица исчезли последние следы беспокойства. Теперь я могу расслабиться.
      Я ухмыльнулся, скривился и сердито посмотрел на нее.
      - Будь так добра, попроси свою лошадь не чесать морду - и зубы - о мое колено.
      Дел посмотрела.
      Засмеялась.
      Отвела лошадь в сторону... дождавшись, пока та прихватит меня зубами за колено.
      Дел всегда готова помочь.
      21
      Скачка закончилась так же неожиданно, как и началась. Гаррод, резко натянув повод, остановил серого прежде чем тот успел налететь на неясно вырисовывающуюся скалу. Потом остановилась побелевшая Адара, горько прошептав что-то на языке Границы. Ее сын и дочь, придержав лошадей, с надеждой обернулись на нас. Мы тоже остановили наших уставших животных.
      - Каньон оказался ловушкой, - констатировал я, - придется поворачивать.
      - Поворачивать! И ехать назад? - глаза Адара поблескивали из-под падавших на лицо волос. - Ты хочешь сказать, что мы проехали весь этот путь...
      - Делать нечего, - отрезал Гаррод, прервав ее жалобы. - По крайней мере у нас еще есть время.
      - Время, - горько повторила она. - Умереть раньше там или позже здесь.
      Я посмотрел на ее детей. Массоу почти спал на лошади, сгорбившись и застыв, словно у него еще много часов назад замерзли все мышцы. Его голова слабо покачивалась, а глаза закрывались, хотя он очень старался держать их открытыми. Киприана отличалась от него лишь тем, что легче справлялась с глазами. Ее ноги бессильно свисали по бокам лошади, юбка задралась и видны были шерстяные гетры. Светлые волосы трогательно рассыпались по плечам. Киприана с усилием откинула их назад.
      - Так что будем делать? - спросила она.
      Я осмотрел ловушку, в которую мы сами забрались. Мы проскакали по узкой извилистой трещине между изъеденными ветром и водой скалами. Камень под ногами лошадей в некоторых местах покрывал тонкий слой грязи. В каньоне было так темно, что уже в нескольких футах от нас стены расплывались, и только там, куда падал слабый лунный свет, смутно вырисовывались тени скал.
      Рассвет был уже близок. Вдали я услышал вой.
      Я знал, что очень скоро появятся гончие. В эту минуту они скорее всего подбежали к обрыву и осматривали спуск, ведущий в узкий каньон. Может они уже перевалили через обрыв и стекали вниз белоглазой рекой.
      Я посмотрел на Дел. Она спокойно сидела на мышастом.
      - Мы с тобой могли бы вернуться к узкой части каньона и задержать их там. Остановить, чтобы они не могли прорваться.
      Я понимал, что это была временная мера. Гончие, с их значительным численным превосходством, в конце концов убьют нас и продолжат охоту. Если, конечно, они не охотятся именно за нами. В этом случае, они могли оставить в покое остальных.
      Дел вынула из ножен меч.
      - У меня идея получше.
      Я посмотрел на Бореал и не смог скрыть удивления, почему Дел не использовала ее раньше.
      - Баска...
      - Ты помнишь, что произошло в прошлый раз, - Дел прекрасно поняла, что я хотел сказать. - Ты почувствовал на себе ее силу. Если ее отпустить, позволить ей действовать самостоятельно, она убьет и друга, и врага... на равнине я не осмелилась.
      Я огляделся. Рассвет наполнил ловушку слабым розовым светом, стекавшим вниз по испещренным дырами и трещинами стенам, и мне пришло в голову, что сила Бореал в замкнутом пространстве может умножиться.
      - Дел...
      Она вытянула руку.
      - Видишь горловину? Я направлю удар в нее, а стены защитят нас.
      Горловина. Конечно это слово было ничем не хуже других. Ветер и вода не справились с камнями у входа в ловушку и не сумели расширить проход. Между двумя стремившимися друг к другу скалами они успели пробить горловину чуть шире лошадиной груди. Через эту горловину мы вшестером и влетели в ловушку.
      - Что ты собираешься делать? - заинтересовался Массоу.
      Дел оглянулась на него. Как всегда, когда взгляд Дел останавливался на мальчике, ее лицо смягчилось. Для нее Массоу был Джамайлом.
      - Я попробую остановить зверей.
      Глаза Массоу расширились.
      - Как?
      Дел не умела врать или хотя бы говорить полуправду. Ни при каких обстоятельствах.
      - Магией, - ровно сказала она.
      Киприана подвела своего гнедого поближе к мышастому Дел.
      - Магией? - переспросила она. - Магией? Как? Что ты будешь делать?
      Адара откинула прядь волос с осунувшегося лица. Ее глаза необычно блестели: она знала ответ.
      - Дел собирается использовать яватму.
      Четыре пары глаз смотрели на меч. Поскольку меня Бореал не интересовала, я ее и раньше видел, я взглянул на наших спутников. Гаррод не скрывал испуга и видимо только сейчас понял, что Дел была тем, на что претендовала. Адара и ее дети жадно смотрели на меч, словно все они умирали от жажды, а меч мог спасти их.
      Дел слезла с лошади.
      - А вам бы лучше найти место, чтобы спрятаться, - посоветовала она. Если у меня ничего не получится, может вы еще сумеете спастись.
      Место, чтобы спрятаться. И где, интересно, мы его найдем? Ловушка напоминала каменный загон, а мы - перепуганное стадо.
      Гаррод запрокинул голову и осмотрелся. Косы с бусинками покачивались, задевая круп серого.
      - Здесь дыры, - сообщил он. - Много выступов, полок и трещин.
      Я тоже поднял голову. Скалы, изогнувшиеся полукругом, чтобы поймать нас, были полны трещин и дыр. Может быть стены ловушки помогут нам спастись от гончих?
      Вдалеке тявкали звери, прорываясь по узкому каньону. Я соскочил с жеребца и подошел к ближайшей скале. Солнце еще не поднялось над горизонтом, но с каждой минутой в ловушке становилось все светлее. Тени от камней ложились на поверхность скалы и растворялись в полутьме.
      - Наверху есть большие трещины. Может попробуем до них добраться? - я методично искал подходящее место. - Массоу, иди сюда.
      Мальчик подбежал, рассматривая обнаруженную мною щель.
      - Слишком высоко, - сказал он.
      - Дело только в этом, - согласился я. - Давай попробуем. Я подсажу.
      Гаррод слез с лошади и начал собственный поиск, подвинув Адару и Киприану заняться тем же. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти выступ, на котором могли уместиться двое. Он подсадил девочку, потом Адару и посоветовал им не двигаться.
      - А ты? - спросила Киприана. Ее голос многократно отразился от стен ловушки. Гаррод был польщен, хотя ответил достаточно равнодушно.
      - Я останусь внизу, с лошадьми.
      - Но если... эти твари прорвутся...
      - Я останусь с лошадьми, - высокомерно повторил он. - Они испуганы, со мной им будет легче.
      Я бросил на Северянина сардонический взгляд, пока подводил жеребца к стене и наматывал повод на выступ скалы.
      - Будешь с ними разговаривать, Гаррод?
      Он не обиделся.
      - Ты же разговариваешь со своим жеребцом.
      - Не в том смысле, - отметил я. - Я болтаю для себя. Он же меня не понимает.
      Гаррод хмыкнул.
      - Хочешь, чтобы я это выяснил?
      Я задумался. Если он действительно мог поговорить с жеребцом... Ну нет, хватит заниматься ерундой.
      - Нет уж, - сказал я. - Нам и так хорошо.
      Дел стояла у "горловины". Она немного хмурилась, внимательно изучая стены каньона, узкий вход, оба выступа по сторонам, а потом, приняв какое-то решение, повернулась и пошла к Гарроду. Северянин стоял около лошадей и тихо разговаривал с ними.
      - Мне нужна лошадь, - сказала Дел.
      Не закончив фразу, он посмотрел на Дел отсутствующим взглядом.
      - Что?
      - Мне нужна лошадь, - повторила Дел и для наглядности показала на лошадей, - и немедленно.
      Гаррод нахмурился.
      - Зачем? Ты хочешь ехать обратно? По-моему даже Тигр согласился, что здесь их легче задержать.
      - Все правильно, - сказала она, - и поэтому нам нужно закрыть чем-то вход, как пробкой бутылку.
      Я сразу понял и одобрил ее план, и оценил ее мужество обратиться к Гарроду с просьбой о такой жертве. Наблюдая за происходящим, я задумчиво потирал шрамы. Гаррод не обрадуется, когда поймет, что она задумала.
      Пока он ничего не понял. Бусинки в косах зазвенели, когда он замотал головой.
      - Когда появятся звери, лошадь не будет спокойно стоять. Она убежит, а ты останешься без пробки.
      - Она не сможет убежать, - спокойно пообещала Дел. - Дай нам одну лошадь, Гаррод, и мы с Тигром задержим их.
      И вдруг он понял. Глаза расширились от изумления и неверия, а потом яростно сузились. Я не знаю точно, что он сказал, говорил он на языке Высокогорий, но думаю, что фраза не отличалась вежливостью. На согласие это тоже не было похоже.
      Тявканье стало громче.
      Дел, проигнорировав обличительную речь Гаррода, потянулась, чтобы поймать повод ближайшей лошади - мышастого, на котором сама ехала.
      У Северянина оказалась неплохая реакция - он вытащил нож прежде чем я успел добраться до него, но я не обратил внимания на занесенный клинок и прижал Гаррода к стене.
      - Нет, - мягко сказал я, вырывая нож из его руки.
      Северянин даже не взглянул на меня, хотя я крепко прижимал его к скале. Он смотрел через мое плечо на Дел, которая вела к выходу мышастого. Бледное лицо Гаррода пошло пятнами от гнева.
      - Она же не может убить его... она не может...
      - Может, - тихо сказал я, - и этим она спасет наши жизни.
      - Разве можно убивать лошадь?
      Дел поставила мышастого боком к горловине, закрывая его телом вход.
      Гаррод рванулся вперед, оттолкнув меня на два или три шага, и попытался выкрутиться. Ему это почти удалось, но я снова ухватил его и прижал к скале.
      - На это нет времени, Гаррод...
      Он яростно выругался, отбиваясь от меня, и бросил что-то на языке Высокогорий. Как мне показалось, что-то о старике и козе.
      Я надавил на него немного и улыбнулся.
      - Если хочешь, мы можем закрыть вход тобой.
      Гаррод продолжал безнадежную борьбу.
      - Ты не понимаешь...
      - Я понимаю одно: наши жизни дороже жизни одной лошади. И с этим ты согласишься, если у тебя есть мозги.
      - Я же разговариваю с лошадьми, дурак! Ты понимаешь, что это означает? Нет? - он налег на меня. - Я чувствую тоже, что они... мне передаются их ощущения...
      Вой гончих приближался.
      - Сейчас мне наплевать, даже если ты сам можешь родить жеребенка, сказал я ему. - Дел пытается спасти наши жизни.
      Он сыпал проклятьями на Северном. На этот раз мишенью стала Дел.
      Я вздохнул и зажал ему рот.
      - Всегда к твоим услугам, баска.
      Гаррод что-то яростно забормотал в мою ладонь, а потом застыл. Поскольку все мое внимание было приковано к Северянину, я не смотрел, как Дел расправилась с лошадью, но услышал знакомый стенающий шепот вызванной к жизни яватмы. Потом лошадь тяжело упала. Гаррод зажмурился и обвис.
      Дел тяжело отошла от мертвой лошади. От напряжения сводило даже мышцы ее лица.
      - Если на твоих глазах Аджани убил твоего отца, смерть лошади пустяк, - объявила она.
      Глаза Гаррода распахнулись.
      Голос Дел не дрожал.
      - Когда мы отсюда выберемся, я еще задам тебе несколько вопросов. Вопросов об Аджани.
      Гаррод ничего не сказал, не успев опомниться после смерти лошади. Дел отвернулась.
      Через минуту, убедившись, что Гаррод безопасен, я подошел к ней.
      - Я останусь с тобой, баска.
      В голосе Дел появилось что-то человеческое.
      - Лучше тебе влезть наверх.
      - Может и лучше, - согласился я, - но я не собираюсь прятаться.
      Ресницы слабо дрогнули.
      - Из-за того, что Гаррод остается внизу?
      Я не был настроен огрызаться.
      - Я хочу остаться здесь, с тобой.
      Ее глаза искали мои, губы сжались плотнее.
      - Когда я буду умирать, я обойдусь без компании.
      - Я тоже, Дел. Но умирать я не собираюсь, - я посмотрел через горловину в каньон и, услышав тявканье совсем близко, встал позади нее. Если они пройдут Бореал, им предстоит выдержать еще один бой.
      - Гончие приближаются, баска. Лучше начни свою песню.
      Дел повернулась и встала прямо за мертвой лошадью между узкими стенами. Хрупкие, слабые ворота из плоти и костей, но я подумал, что они выдержат, потому что Дел помогала Бореал.
      Дел подняла яватму и держала ее наискось, от плеча к бедру. Я представлял как под мягкой, шерстяной тканью напряглись тренированные мускулы. Дел расставила ноги, чуть согнула колени и застыла в такой позе.
      Она высокая. Она сильная. Она не мягкая женщина, как совершенно ни к чему заметила Киприана. Я знал Дел как преданного бойца, служившего своей клятве.
      Мой меч зашипел, выскальзывая из ножен, но музыка стали затерялась в песне, созданной Делилой. Из каньона вылетели шесть гончих. Авангард прибыл.
      Аиды, баска, ну начинай же...
      22
      Уголком глаза я уловил блеск. Где-то высоко, высоко на каменной стене, не там, где мы с Гарродом спрятали Адару и детей. Может быть гончие нашли другой вход в нашу ловушку, а авангард должен был только отвлечь нас?
      Я кинул взгляд на Дел. Она уже начала петь, оживляя меч. В этот момент ей было не до гончих, которые, припав к камням, пробирались по полу каньона, подползая ближе и показывая зубы.
      Я снова посмотрел на стену и увидел лицо в одной из трещин. Лицо человека, а не морду зверя.
      Я убрал меч в ножны, в два прыжка пересек ловушку и нашел подходящие щели в скале для рук и ног. Я легко взобрался вверх, подтянулся на выступ в сорока футах над полом и медленно заполз на него, соблюдая всевозможные предосторожности - очень не хотелось, чтобы мне выкололи глаза.
      Но не произошло ничего подобного. Я не увидел никого живого, но трещина оказалась пещерой, превращавшейся в тоннель, проложенный ветром, водой и временем. Слабый свет окрашивал его в розовый и абрикосовый цвета, а значит другой конец тоннеля выходил на поверхность и у нас появлялся шанс спастись.
      - Гаррод! - закричал я. - Гаррод! Спускай остальных. Тащи их сюда. Я нашел выход.
      Я пригнулся, развернулся, немного повисел на краю и, нащупав ногами трещины, начал неловкий спуск.
      Футов с пяти я спрыгнул вниз и увидел, что Гаррод уже помогал матери и дочери спуститься из их убежища. Я вытащил Массоу и отнес его к стене, которая легко могла послужить и лестницей. Обнаруженные мною выбоины в камне были расположены до смешного близко, они больше подходили мальчику размера Массоу, чем мужчине, но удивляться этому было некогда. Благодаря им, Массоу будет легче забраться. Быстрый и живой мальчишка горел желанием влезть наверх.
      Адара, разумеется, нет.
      - Лезть туда? - с ужасом спросила она.
      - Прямо туда, - согласился я. - Как только поднимешься, увидишь выступ и тоннель.
      - Но ты не знаешь, куда он ведет!
      - Отсюда, - твердо сказал я и обхватил ее талию. - Подними свои юбки и залезай.
      - Но...
      - Залезай, женщина! Или ты хочешь, чтобы тебя съели?
      Она торопливо подобрала юбки, заткнула их за пояс туники и повернулась лицом к стене. Я подсадил ее и несколько секунд наблюдал, как она неуклюже вставляла руки и ноги в щели.
      За горловиной и воротами из мертвой лошади собиралось все больше и больше гончих. В утреннем свете я лучше разглядел уродливых тварей с серебристыми пятнами на шкурах, низко посаженными головами и выступающими челюстями. Тявкая, они показывали устрашающие зубы. Уши гончих напоминали волчьи, но шерсти на них не было. Они были кожаные, сероватые и стояли торчком, прислушиваясь к песне Дел. Крупы гончих казались неестественно легкими по сравнению с мощными плечами, отягощенными спутанными гривами. Щетинистые хвосты гончие поджимали под себя.
      В слабом утреннем свете раскосые глаза стали бесцветными. Ночью, видимо собирая свет, они казались белыми и горящими.
      Дел пела. Я чувствовал, как падала температура. Ниже и ниже, пока изо рта не повалил пар. Я знал, что в продуваемом ветром ущелье страшнее всего будет тем, кто находится перед Дел, но меня все равно знобило и я не решался определить, был ли вызван озноб холодом или страхом.
      Гончие тоже почувствовали перемену, почувствовали силу. И когда Дел вызвала к жизни меч, каждая тварь запрокинула уродливую голову и завыла на небеса.
      Я покачал головой, не сводя с них глаз. Все это напоминало странную форму поклонения. Дел? Или мечу? Или может быть магии?
      Аиды, ненавижу магию. В ней одна грязь.
      - Лезь, - бесцеремонно сказал я Киприане, когда ее мать поднялась наполовину. - Твоя очередь.
      Она уже заткнула юбки, повернулась лицом к стене и вдруг, резко отпрянув, крепко обняла меня и поцеловала прежде чем я успел что-то сказать. Рассмеявшись, она полезла вверх по лестнице с каменными выбоинами вместо ступенек.
      Аиды, и что иногда находит на женщин?
      На лице Массоу смущение боролось с отвращением. Гаррод смотрел на меня растерянно, потом нахмурился.
      - У тебя есть гарем, Южанин?
      - Она еще маленькая, - пробормотал я, потянувшись, чтобы подсадить Массоу. - Она сама не знает, чего хочет, - я приподнял мальчика, помог ему найти походящие щели и отправил вслед за сестрой. Как я и ожидал, он без труда полез наверх.
      Гаррод вдруг встревожился.
      - А как же лошади? Мы поведем их обратно по каньону?
      Я вздохнул.
      - Тебе вообще тяжело дается учеба, правильно? Нет, Гаррод, мы не поведем их обратно по каньону. Мы оставим их здесь.
      - Оставим их... - он осекся. - Ты думаешь, звери удовлетворятся ими вместо нас?
      - Я на это не рассчитываю, - я показал пальцем наверх. - Твоя очередь, Говорящий с лошадьми.
      - А как же жеребец?
      Я изо всех сил постарался безразлично пожать плечами.
      - Но у него же нет крыльев, так? Поэтому придется ему остаться с остальными.
      Гаррод оглянулся. Четыре Северных лошади жались друг к другу у дальней стены, пятая лежала мертвой у входа в каньон. Лицо Гаррода стало жестким и он начал карабкаться наверх.
      Остался я. И Дел.
      Песня Дел сбилась и совсем прервалась. Можно было попросить ее продолжать, чтобы задержать гончих, но я уже понял, что не сила Бореал удерживала их от атаки. Может чей-то приказ?
      Мне это не понравилось. Меня пугала мысль, что эти твари были не обычными хищниками, а действовали под чьим-то руководством.
      Дел думала о том же.
      - Они подбираются ближе, - сказала она, почувствовав меня за спиной. - Видишь? Они смотрят на меня, оценивают... они обдумывают, как лучше атаковать, - она слегка поежилась. - Они разумны, Тигр. Как ты и я.
      Я вгляделся в гончих. Дюжины их лежали перед мертвой лошадью, языки безвольно свисали из пастей, но напряженные взгляды бледных глаз выдавали их готовность действовать. Дел была права: они оценивали ее.
      Я облизнул губы.
      - Они не разумны, - сказал я. - Ими кто-то управляет.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Они выгнали нас из кимри и прогнали по равнине. На время они потеряли нас в каньоне, но теперь им удалось нас зажать. И все же они не атакуют, - я пожал плечами. - Я уверен, что без магии здесь не обошлось... и я думаю, что их заколдовали...
      - Если это правда...
      - Не имеет значения, - оборвал я ее. - Из ловушки есть выход, Дел. Все уже на свободе, остались только мы, - я махнул рукой. - Давай, баска. Вверх по стене и вон отсюда, по тоннелю.
      Дел посмотрела на щели в стене. Песня меча занимала все ее внимание, делая певца глухим и слепым ко всему происходящему. Удивление на лице Дел сменилось облегчением, но она снова нахмурилась, вспомнив о лошадях.
      - Жеребец... - она замолчала, увидев мое лицо. - Тигр...
      - Лезь, - сказал я. - Я могу быть таким же бессердечным, как и ты. Я хотел пошутить, но фраза прозвучала резко. Извиниться я не успел: Дел пошла к скале.
      Аиды! Им нужна была Дел!
      - Наверх! - закричал я. - Быстрее наверх!
      Она обернулась и увидела, как гончие перепрыгивают через лошадь.
      - Наверх! - кричал я, вытаскивая меч. - Им нужна ты, баска. Поднимайся по скале... быстрее... чтобы они не достали тебя...
      - Тигр...
      - Потом обсудим, баска... Я задержу их.
      Ну, попытаюсь задержать.
      Дел была уже на полпути к спасительному выступу, когда гончие ворвались в ловушку. Я чувствовал их горячее дыхание, скрежет когтей о кожаные ботинки и удары тел о мои ноги. Я стоял по колено в реке зверей.
      Они щелкали зубами, царапались и пытались повалить меня. Большинство кусалось неохотно, просто машинально. Им нужен был не я, но если уж я стоял на дороге, им приходилось помучиться и убрать препятствие.
      Ну а я собирался выстоять и сообщил им об этом, проведя мечом как косой. Я срезал головы, разрубал спины, прокалывал животы. Гончие меня сразу невзлюбили.
      Дел уже скрылась в тоннеле, и, попрыгав под скалой, звери повернулись ко мне, заставляя меня отступать вглубь ловушки. За моей спиной нервничали лошади Гаррода, беспокойно пританцовывал жеребец.
      Жеребец! Аиды, на лошади у меня будет больше шансов.
      Я выбрался из живой реки, поймал жеребца и вскочил на него.
      - Ну, старик, давай попробуем пробиться вместе, - я взял повод в одну руку, а другой размахивал мечом. - Давай прикончим несколько собак, старина.
      Большинство гончих было сбито с толку исчезновением Дел, другие отвлеклись, слизывая кровь с убитых или раненных собратьев. Остальные набросились на меня. Они хватали жеребца за бабки, сухожилия, колени, царапали живот, бока, пытались свалить его, остановить, разорвать. Но жеребец был разъярен и испуган, и прорывался к выходу изо всех сил, а когда такая целеустремленная лошадь, как мой старик решает, что он хочет бежать, никто его не остановит.
      Даже человек на спине.
      Есть что-то захватывающее в сражении против превосходящих сил, сидя на отличной лошади. Тебя начинают переполнять какие-то первозданные эмоции, которые срывают так называемую цивилизованность, вбитую в человека, чтобы он мог жить в поселках и городах или путешествовать с караванами. Я уже не был бойцом-одиночкой, я слился с лошадью. Я стал сильным и гордым. На меня накатывала могущественная волна эмоций. Захлестнув меня, она превращалась в накал, который, как мне начинало казаться, преображал стремительные атаки зверей в медленные, неуклюжие движения. И мне легче было убивать их.
      Я забыл, кто я и где нахожусь. Я чувствовал, как работают мышцы жеребца под моими бедрами, ощущал могущественный гнев, слышал фырканье и яростные визги. Гнедой безошибочно бил подкованными железом копытами вместе мы были непобедимы.
      Я вдыхал запах крови и нечистот, вонь вырезанных внутренностей и ни с чем не сравнимое, наполняющее воздух зловоние колдовства.
      - Простите, - громко сказал я, - но на меня это впечатления не произвело.
      Я бился внимательно, следя, чтобы гончие не смогли стащить меня вниз. Казалось, что зверей меньше не становилось, а мы с жеребцом не могли сражаться вечно. Я дождался, пока поток временно прервался, врезал жеребцу по тяжело ходившим бокам, и он проскочил через огрызавшихся гончих.
      Я опасался, что гнедой откажется прыгать через мертвую лошадь. В этом случае мы без сомнения проигрывали бой, потому что сил жеребца надолго хватить не могло, а выстоять против гончих на земле у меня почти не было шансов. Поэтому, направив гнедого к выходу, я жестко зажал повод и шлепнул по покрытому кровью крупу плоской гранью меча.
      Он прыгнул, мой игривый старина, легко перелетел через тело и лязгнул подковами по камням каньона при приземлении. И хотя при прыжке я едва не слетел, я решил не пытаться остановить гнедого. Я еще раз шлепнул жеребца по крупу и сгорбился над гривой.
      - Теперь все зависит от тебя, - закричал я.
      И жеребец любезно понес меня по каньону.
      23
      Шума от нас, жеребца и меня, было много. Подковы стучали и грохотали о камень, отбивая гравий, давя мелкие камешки и разбрасывая осколки о неясно вырисовывающиеся стены. Теперь, когда солнце взошло, я видел дорогу, но совершенно не понимал, где нахожусь, хотя совсем недавно проскакал по каньону в другом направлении.
      На бешеном галопе удержаться на голой спине лошади было нелегко. Я прижимался к гнедому со всей силой в бедрах и лодыжках. Левой рукой я намертво вцепился в его нестриженную гриву, другую руку занимал меч, который я не рискнул на такой скорости убрать - я боялся отсечь себе левую руку.
      Мы мчались через каньон, уворачиваясь от нависающих скал и перепрыгивая через завалы камней. Иногда скалы сходились очень близко, угрожая содрать мне уши, но я низко пригибался, пытаясь при этом не дергать жеребца. Я видел, что гнедой прекрасно обходится без моей помощи. Взять на себя руководство я смогу и потом, когда мы выберемся отсюда.
      Наконец мы достигли провала. Я и пытаться не стал выбраться по нему на равнину - подняться по осыпавшейся земле не мог ни жеребец, ни человек - и, оставив позади узкий каньон, я поскакал дальше, к широкому руслу реки, из которой ушла вода. Стены каньона резко расходились, левая стена оставалась такой же высокой, правая становилась немного ниже. Шершавые красные скалы напомнили мне тоннель, в который я отправил остальных.
      Остальные. Я выругался. Каньон превратился в тонкую черную линию, едва различимую вдали.
      Аиды, где же сейчас Дел?
      И где тогда гончие?
      А если... Нет, вряд ли. Они охотились не за мной, а за Дел. А Дел взобралась по стене и ушла в никуда. Я не знал, насколько хорошим был у гончих нюх и мог только надеяться, что они не пойдут наверх искать ее след. А заодно оставят в покое и меня.
      Я похлопал жеребца по шее.
      - Держу пари, тебя бы это устроило, старина.
      Жеребец выкладывался полностью. Я тревожно прислушивался к его хриплому дыханию. Гнедой был на грани срыва. Если он и дальше будет нестись с такой скоростью, он разобьет себе голени или переломает ноги. Любой из этих вариантов сделает его бесполезным для меня или кого-либо другого, а лошадь, которую больше нельзя использовать... Я яростно выругался. Нет. Он заслуживал лучшего.
      Я обернулся, чтобы снова осмотреть каньон. Вдали я слышал завывания, но гончих не увидел. Я глубоко вздохнул, быстро все обдумал и принял решение. Я начал осторожно сдерживать безумный галоп, превращая его в короткий, потом в тряскую рысь, а потом в неверный шаг.
      Я перекинул ногу и соскользнул с правого бока вместо левого, чтобы держать меч подальше от жеребца, который спотыкался и шатался так, что я боялся, как бы он не мотнул головой и не насадил сам себя на клинок. Я поймал повод и повел гнедого вдоль правой стены, выискивая расщелину, пригодную для подъема наверх. Я хотел выбраться из русла реки, хотя оно и стало широким, и найти возвышение, откуда можно было бы проследить за гончими, пока жеребец - да и я - наслаждались бы отдыхом.
      Что-то привлекло мое внимание. Трещина в скале. Возможно... не просто возможно, теперь точно. Передо мной был широкий пролом в стене русла. Грубая, неудобная лестница, ведущая на поверхность.
      Дожди сгладили острые каменные выступы, в выемках стояла вода, уступы изгибались как женские плечи. Их ширины вполне хватало для ног человека и копыт лошади. Подъем был - хвала богам валхайла - не очень скользким, но для жеребца эта лестница могла обернуться тяжким испытанием. Мой гнедой был лошадью, а не горной козой.
      Мне тоже нелегко было подняться. Я не отважился вести гнедого за повод, понимая, что чем выше он будет подниматься, тем больше будет желание выбраться из каньона, и соответственно увеличится скорость подъема. А учитывая то, что лошади имеют привычку карабкаться в гору прыжками и скачками, я рисковал закончить жизнь размазанным по камням. Не мог я подниматься и на жеребце - ступени были слишком крутыми и предательскими, чтобы мешать гнедому лишним весом, не говоря уже о том, что без седла я бы скорее всего упал. Но я сомневался, что жеребец рискнет одолеть подъем в одиночку, без поддержки с моей стороны. Поэтому я подвел его к расщелине, протащил за собой насколько шагов наверх и, с завидной прытью отскочив в сторону, шлепнул гнедого по крупу плоской гранью меча Терона.
      Может в жеребце и была кровь горных коз. В три длинных прыжка он поднялся наполовину, споткнулся, заскользил, но выровнялся и мощными рывками добрался до вершины.
      - Подожди меня, - запоздало крикнул я, убирая в ножны меч.
      Он и ждал, он был слишком измучен, чтобы уйти куда-то без меня. С трудом вскарабкавшись наверх, я обнаружил жеребца поглощенным необычным для него занятием: он стоял, застыв как статуя, опустив от слабости голову. Мыло покрывало грудь, плечи, бока. Струйки пота сбегали между ушей и капали с носа. Грудь раздувалась как кузнечные мехи.
      - Прости, старина, другого выхода не было, - я поймал повод, быстро осмотрел гнедого и скрипнул зубами, когда увидел следы боев. Красные пятна размывала соленая белая пена. Кровь стекала с груди, боков, покрывала ноги и копыта. Гончие вырывали куски шкуры и плоти, пытаясь остановить его. Гнедому нужны были отдых, забота, еда и вода. Ничего из этого я предложить ему не мог: гончие были слишком близко.
      Я поежился, посмотрел на небо. Уже рассвело, но облака снова закрыли солнце и серый свет смягчал яркость дня, приглушал звуки и цвета. Когда пошел дождь, я не удивился и воспринял это как очередное закономерное несчастье.
      Потом на землю опустился плотный, почти осязаемый туман. Я погрузился в ничто и затосковал по пустыне. Я не мог жить без тепла и солнечного света. Я должен был ходить по песку, а не по траве и листьям.
      А теперь, когда мне удалось сохранить жеребца, я должен был найти Дел.
      - Аиды, у тебя песчаная болезнь, - сказал я громко и убедительно, почувствовав отвращение от силы своей тоски. - Ты прожил тридцать с лишним лет один, а теперь мычишь как новорожденный осел в поисках матери, - я погладил мокрую морду жеребца. - Во-первых, можешь не сомневаться, что скоро ее найдешь - они не слишком далеко отсюда. А во-вторых, если не найдешь, сможешь с чистой совестью вернуться домой, на Юг, где тепло, светло и почти не бывает проклятых дождей. Где тебе на колено сядет девочка из кантины, кто-то купит тебе акиви, посчитав, что ты делаешь ему одолжение, принимая напиток, и будет потом рассказывать истории как сидел за одним столом с Песчаным Тигром. Круги там рисуют в песке, а не в грязи, и противники не ворчат про Северные узоры и Северных ан-кайдинов. Танзиры там знают твое имя и предлагают много золота за службу. И там уж тебе не придется беспокоиться, не покинет ли Северная баска этот мир во время очередного танца в круге, снова оставив тебя одного...
      Я замолчал. Измученный жеребец посмотрел на меня с присущим ему бесстрастием.
      - Аиды... у меня песчаная болезнь, - я повернул жеребца на Север и пошел. Охотиться на Северную баску.
      Поиск затянулся далеко за полдень и в конце концов я оказался дичью, а не охотником. Потому что Дел нашла меня, а не наоборот.
      Я скрылся в кустах по малой нужде, когда из тумана появилась Дел, поправляющая влажные волосы. Сначала она увидела жеребца - я оставил гнедого на открытом месте, а сам нырнул в деревья. Я хотел позвать ее, но передумал. Воссоединение можно и отложить на минуту, а я за это время закончу свои дела.
      Дел подошла к жеребцу и тихо заговорила с ним. Он чуть оживился, понюхал ее и, когда Дел подошла поближе, чтобы погладить его по шее, потерся головой о ее плечо. Я закончил, сделал два шага и остановился. Я так ничего и не сказал. Я слушал ее и смотрел.
      - Бедный мальчик, - ласково говорила Дел. - Бедный смелый мальчик, израненный зубами и когтями... Тебя измучили, да? Заставляли бежать, драться и снова бежать... и не было времени отдохнуть, - она слабо улыбнулась, когда он ткнулся в нее мордой и потерся сильнее, оставляя грязные мокрые следы на такой же мокрой шерстяной ткани. - Бедный мальчик с Юга, ты так устал от холода, дождей, туманов... как и твой хозяин, мой бедный Песчаный Тигр, к которому я так привязалась, хотя он этого и не понимает.
      Дел огляделась, продолжая поглаживать морду жеребца. Она откинула растрепавшиеся волосы и я вдруг заметил, что черты ее лица заострились и лишились обычной женской нежности. Глядя на нее, я понял, что она похудела. От постоянных переживаний кожа в уголках глаз и рта натянулась. Дел выглядела гораздо старше своих лет. Перенесенные испытания украли беззаботность молодости, заменив ее гнетом ответственности, какого не знал никто, независимо от пола.
      Моя бедная храбрая Делила, там измученная необходимостью прощать и мстить.
      Я вышел из деревьев и спустился к ней, наблюдая как меняются ее глаза, когда она заметила меня. Я увидел короткую вспышку облегчения, которая говорила "Он жив, он цел, он тот же Песчаный Тигр".
      А я и собирался жить в соответствии с этим заявлением.
      - Ну, - легко сказал я, - долго же ты добиралась.
      Дел улыбнулась, показав зубы.
      - Мы вообще-то не собирались тебя искать.
      - Тогда зачем ты пошла?
      - Нам нужна лошадь.
      С этим не поспоришь, раз пять лошадей Гаррода погибли.
      - Как остальные?
      - Адара устала и сообщает об этом всем, кто оказывается рядом. Гаррод еще переживает из-за гибели своей пятерки, но это естественно для Говорящего с лошадьми. Массоу принимает все за приключение. Киприана... Дел пожала плечами. - Она хотела пойти со мной, но Адара заставила ее остаться.
      Я провел ладонью по лицу.
      - Аиды, Дел, что же мне с ней делать? Она же еще девочка...
      - А если бы она была старше? - Дел снова улыбнулась, задумчиво приподняв брови. - И она не так уж молода, Тигр. Всего на пять лет младше меня.
      - Знаю, знаю... Не напоминай, - я вздохнул. - Иногда мне кажется, что ты слишком молода для меня.
      - Мне тоже, - безжалостно согласилась она. - Мне бы подошел кто-то вроде Гаррода... - она старательно изобразила задумчивость.
      - Ну нет, - прямо сказал я, - только не Гаррод. Он не для тебя. А если он принимал участие в убийстве твоей родни?
      Все ее веселье моментально исчезло. В глазах снова появился лед.
      - Гаррод этого не делал, - холодно сообщила она, - но он знает об этом. Не может не знать. Он был с Аджани.
      - Был с ним? - я нахмурился. - Одно дело знать его, другое быть в его банде.
      - Он знает Аджани. Он так сказал. И он был в его банде. Но он клянется, что это было давно и он никогда не убивал людей, - Дел говорила таким спокойным голосом, что он выдавал ее гнев сильнее чем крик. - В этом есть какая-то разница, но мне еще нужно разобраться.
      Конечно стоило обсудить Гаррода, подумал я, но у нас были темы и поважнее. Например гончие. Так я и сказал.
      Дел покачала головой.
      - Пока они исчезли, но, думаю, еще вернутся, - Дел покачнулась, когда жеребец снова потерся о нее. - Может ты и прав, Тигр. Похоже, что они идут за кем-то - или чем-то - конкретным... и почти наверняка они заколдованные звери. Их создала не природа, иначе они не действовали бы так избирательно, так целеустремленно. И они никогда бы не позволили тебе и жеребцу сбежать.
      - Я и сам этому удивился, - я подобрал покачивающийся повод. - Он слишком устал, чтобы везти двоих, баска. Нам придется идти за тобой.
      Она махнула рукой в Северном направлении.
      - Это недалеко, пара миль. В каньоне... - она задумалась и странно улыбнулась. - Очень интересный каньон.
      - Надеюсь не очередная ловушка, - я пошел вперед, жеребец поплелся за мной.
      - Нет, что ты. И гончие туда не пойдут. Слишком сильна магия.
      - Магия? - я остановился. - Магия?
      Дел кивнула.
      - Очень могущественная магия. Такого ты еще не встречал.
      Я хмыкнул.
      - За мою жизнь я видел магию не часто, баска, но в большинстве случаев она мне не нравилась. Магия есть и в гончих, даже ты признаешь это.
      - Да, я признаю, - терпеливо согласилась она. - Да, гончие рождены магией, злобной магией... но Кантеада другие.
      - Что?
      - Не что, кто. Кантеада, - Дел вздохнула. Вид у нее был совершенно дурацкий. - Тигр, если бы ты мог понять...
      - Постараюсь, - сухо пообещал я. - Объясни.
      Дел покачала головой.
      - Объяснения не помогут. Ты не поймешь. Иногда мне кажется, что некоторые вещи ты понять просто не в состоянии.
      Ее слова мне не очень польстили.
      - Откуда ты знаешь? Я не совсем слепой...
      - Не слепой, - она не дала мне закончить. - Глухой. По крайней мере глухой к музыке.
      - Музыка, - вздохнул я, проводя ладонью по лицу. - Баска, ты могла бы объяснить поконкретнее? Вся эта болтовня про музыку и магию...
      - Вся эта "болтовня", как ты выразился, слишком конкретна, чтобы ты ее понял, - Дел показала на Север, предлагая продолжить путешествие.
      Я снова повел жеребца вперед.
      - Значит ты говоришь, что эти люди, Кантеада, музыканты.
      - Нет, - мягко возразила она. - Кантеада это сама музыка.
      Я хмыкнул.
      - Заметная разница.
      - Разозлился, да? - Дел покачала головой. - Я же говорила, ты не поймешь.
      - Я понял одно, - объявил я. - Неизвестно по какой причине, насколько я могу судить, нами заинтересовался волшебник и отправил по нашему следу гончих из аид. Может, конечно, он так развлекается, но мне это удовольствия не доставляет, - я хмуро посмотрел на Дел. - Мне не нравится эта история, мне не нравится все, что с нами происходит, даже эта страна мне не нравится, - я глубоко вздохнул, снова помолчал и, заметив, что она еще слушает, продолжил в том же духе. - С той минуты, как мы пересекли Границу, я все время мокрый. Ты наполовину заморозила меня мечом, на меня напали локи, живые и мертвые всадники, за мной гнались заколдованные гончие, мать и дочь лезут ко мне, требуя любви, и все это время ты меня тактично от себя отгоняешь. И ты еще винишь меня, что я разозлился?
      Дел задумчиво разглядывала меня.
      - Ты устал, - наконец заключила она. - Ты почувствуешь себя лучше, когда поешь.
      - Поешь, шмаешь, - проворчал я. - Я почувствую себя лучше только когда мы покончим с твоими делами и вернемся на Юг, где тепло, светло и сухо.
      Дел взяла у меня повод.
      - Если мы будем стоять здесь, Тигр, мы никогда никуда не попадем.
      Раздражение, как и дождь, никак не унималось. Я повернулся и пошел.
      24
      Справа от нас тянулся узкий каньон, по которому мы с жеребцом успели прокатиться два раза, в обе стороны. Слева над нашими головами поднималась серая унылая скала, блестевшая от бесконечного дождя, сыпавшего с неба. Скала выглядела так, словно кто-то высек ее из земли гигантским топором, оставив огромные зарубки и борозды, но грубые резкие контуры смягчали мох и упавшие листья, устилавшие всю скалу зелено-золотым ковром, отливавшим цветом увядшей сливы.
      - Здесь даже цвета другие, - пожаловался я, шурша мокрыми от дождя листьями.
      Дел посмотрела на меня, на скалу, на голые деревья, на листопад, на землю цвета меха выдры. Подумав, она кивнула.
      - Они глубже, богаче, старше... Не такие неверные, как на Юге.
      - Неверные? - я не понял, что она имела в виду.
      - Да. На Юге цвета неуловимые. Их подчиняют себе капризы погоды. Самумы, переносящие пески на мили. Деревья и трава, скрывающие от мира каждую каплю воды. Солнце, крадущее жизнь отовсюду, и у людей, и у животных.
      Я нахмурился.
      - Ты мне как-то сказала, что Юг тебе нравится.
      - Я его уважаю. Я восхищаюсь его силой, жестокой красотой, стремлением выжить. Но это... это... - одной рукой она обвела горы, каньон, лес. - Все это я знала с рождения. Это мои цвета и даже запахи. Аромат мокрой от дождя земли. Этот мир создал меня.
      Что-то шевельнулось во мне. Такой крошечный маленький бутон, угрожающий распуститься.
      - Ты говоришь так, словно собираешься остаться здесь навсегда.
      Она резко посмотрела на меня и отвернулась.
      Бутон распустился и показал мне все цвета моего страха.
      - Баска... как только эта история закончится, мы вернемся на Юг. Я точно. А ты нет?
      Она старательно избегала моего взгляда.
      - Я еще не решила.
      Женщины - стихийные создания. Они действуют руководствуясь эмоциями, а не логикой. Они имеют склонность принимать внезапные решения и даже если доказать им, что они совершенно неправы, они держаться за свои слова упрямо, просто для показухи, чтобы сохранить лицо и успокоить гордость. Они редко анализируют ситуации, да и не могут это сделать, поскольку видят лишь то, что хотят видеть. Они замечают что-то, у них появляется желание этим обладать и они это берут, а если не могут взять сами, находят мужчину, чтобы он получил это за них.
      Они говорят первое, что придет в голову, а потом жалеют и отрицают, что когда-то это говорили.
      Женщины - непостоянные создания.
      Но у них есть много общего с мужчинами и я сразу понял, что скрывается за уклончивостью Дел, независимо от произнесенных ею слов. Дел сказала, что еще не решила, и я не сомневался, что решение готово.
      Я застыл. Пришлось остановиться и жеребцу.
      - Ты хочешь сказать, что протащила меня весь этот путь на Север из-за какого-то трижды проклятого кровного суда и не собираешься возвращаться домой?
      Она ответила не сразу. После долгой паузы Дел тихо напомнила:
      - Я дома, Тигр.
      Аиды. Возразить нечего.
      Я постарался говорить грубовато:
      - Дел...
      - Я сказала, что еще не решила.
      - А когда ты решишь?
      Она пожала плечами.
      - Когда решу.
      Она меня утешила. Сломанными ногтями я провел по старым следам от когтей. Пару дней мне некогда было бриться и щетина меня бесила.
      - А когда, по твоему мнению, это случится?
      - Я не знаю! - ее крик эхом отозвался в каньоне, карабкаясь по скалам и теряясь в деревьях. Жеребец насторожил уши.
      - Угу, - сказал я. - Понятно.
      Ее лицо яростно вспыхнуло.
      - Откуда мне знать? - выдавила она. - Откуда мне знать, останусь ли я в живых после встречи с истойя и ан-истойя, кайдинами и ан-кайдинами. Я должна предстать перед ними и унижаться, вымаливать у них прощения, суда, кары. Как я могу сказать, что буду делать со своей жизнью, когда они могут не позволить мне сохранить ее.
      - Ну, я думаю, они позволят тебе сохранить...
      - Ты не знаешь точно, Тигр!
      Я ее расстроил.
      - Послушай, Дел...
      - Нет! - бешено крикнула она. - Не опекай меня. Не успокаивай мой страх и не говори, что для него нет оснований. Не гладь меня по головке и не обещай все исправить. Не обещай разогнать тени, потому что ты не знаешь, что вызвало их.
      Ну конечно всего этого я сделать не мог. Пока она меня об этом не попросила. А она не просила.
      - Я не хочу потерять тебя, - сказал я. И тут же пожалел об этом.
      - Я тебе не принадлежу, Тигр.
      - Нет, - согласился я. - В последнее время нет. Ты и твоя одержимость локи...
      Она выразила свое отношение к локи короткой грубой фразой на Южном.
      - Думаю им бы это понравилось, - отметил я. - Ты же сама мне объясняла, что они... ну что их привлекают мужчина и женщина "в соединении", как ты выразилась.
      - Так и есть, - только губы двигались. Зубы были крепко стиснуты.
      - Ну тогда и волноваться не о чем, - я сладко улыбнулся. - Правильно?
      Дел развернулась и пошла вперед.
      Нас предупредил жеребец. Может быть к тому времени мы с Дел уже устали от ходьбы. Шли мы молча, каждому было о чем подумать. Мы просто не заметили. Гнедой, к счастью, заметил.
      Уши повернулись вперед. Он глубоко вздохнул, шумно выдохнул, как делают лошади когда в чем-то сомневаются, и остановился так резко, что натянулся повод в моей руке.
      Я почувствовал запах прежде чем увидел их самих. Я хорошо запомнил его - гнилую, мускусную вонь смерти - после недолгого плена в каньоне.
      - Ты кажется говорила, что гончих здесь нет.
      - Их и не было, - сталь запела - Дел вынимала из ножен меч. - Они ушли по каньону за тобой, а потом просто исчезли.
      - Но теперь они вернулись.
      Мы шли по полоске земли между каньоном и скалой. Нас окружали тонкие деревья, с голых веток капал дождь. Места для схватки было маловато, но гончие знали как использовать тесноту с выгодой для себя. От мокрых листьев шума меньше чем от сухих. Вода заглушала звуки, склеивала их, превращала землю в мокрый ковер, но и по нему гончие не могли передвигаться бесшумно, и я услышал их. Впереди, по бокам и сзади. На этот раз не каньон-ловушка. Они обойдутся и без него.
      День, как всегда - по крайней мере для меня - состоял из всех оттенков серого, от пепельного до черного. А теперь еще добавились гончие: скучные грязно-серые шкуры с серебристыми пятнами, такие же как дождь, как скала, и взгляд остановить не на ком. В тишине звери скользили между деревьями, низко опустив головы и поджав хвосты. Гривы били по широким плечам.
      Одной рукой я вынул меч.
      - Что, в аиды, они хотят?
      - Нас, - ответила Дел.
      - Тебя.
      Дел резко взглянула на меня.
      - Ты же не хочешь сказать...
      - Хочу. Ты полезла вверх по стене каньона и они бросились за тобой. Им нужен был не я. Они преследовали меня только потому что потеряли тебя. И кидались они на меня не особенно яростно. Сколько их было? Тридцать? Сорок? Пятьдесят? Более чем достаточно, чтобы свалить жеребца, но они ничего не сделали.
      - Ничего, - эхом отозвалась она. - Я осмотрела жеребца, Тигр, и рассмотрела тебя. Твоя одежда пропитана кровью не только лошади.
      Дел как всегда не ошиблась, но у меня не было времени заняться собой. Все тело болело, ныло и было немного потрепано по краям, хотя в общем все осталось на своих местах.
      - Я могу повторить: им нужна ты, - настаивал я. - Если бы они могли говорить, я бы их спросил.
      Дел молча наблюдала как гончие тихо окружают нас. Они держались на расстоянии, оставляя нам широкий круг, но я чувствовал, что если мы двинемся, они пойдут за нами. Они снова зажали нас как собаки Южных коз.
      - Бессмыслица, - сказала Дел. - Вока ни за что бы не аннулировал данный мне год.
      - Кто?
      - Вока. Люди, которые собираются на суд.
      - Терон отправился за тобой.
      - Терон вызвался получить кровный долг. По закону вока он обязан был позволить мне выбирать между входом в круг и возвращением на суд учеников и учителей, - ее лицо окаменело. - Как ты знаешь, он решил танцевать и проиграл танец из-за тебя. А значит никто не может бросить мне вызов, пока не истек год.
      - А он почти истек, баска. Из-за всех наших задержек осталось всего несколько недель.
      - Да, Тигр, я знаю. Но они никогда бы не послали зверей. Так вока не поступает, - Дел мрачно смотрела в никуда. - Они бы послали человека, и скорее всего женщину. Хорошо тренированного танцора меча.
      - Тогда зачем ты гончим?
      - А может им нужна не я.
      Я нахмурился.
      - Я точно знаю, что я им не нужен.
      - Не ты, не я, - она чуть приподняла меч. - Может им нужно это.
      Я покачал головой.
      - Зачем стае гончих меч, Дел? Они не могут использовать его по назначению.
      - Они гнали нас с самого начала.
      - Да, и...
      - Они ни разу серьезно не атаковали. Просто гнали нас на Север.
      - Да, и кажется...
      - Она не сдерживала их, Тигр. Когда я пела, мне казалось, что они получали удовольствие от силы, а не боялись ее.
      Я задумался и признал правоту Дел.
      - Но Дел, мне интересно...
      - Они ведут нас куда-то. К кому-то, кому нужен меч.
      Я вздохнул.
      - Знаешь, Дел, по-моему это несколько притянуто за уши. Зачем посылать стаю гончих из ночного кошмара, когда человек - или люди справятся так же, если не лучше. В конце концов у гончих нет рук чтобы нести меч.
      - Им не нужны руки. У них есть мы.
      Я посмотрел на гончих сквозь сетку мороси. Серые на сером, совершенно неподвижные, точно по кругу. И все не отрывают глаз от Дел и ее меча.
      - В этом нет смысла, баска.
      - В зле редко можно найти смысл.
      Я резко посмотрел на нее.
      - Что ты подразумеваешь под злом?
      - У него есть много определений, - сказала она. - Но все сходятся на одном: зло это плохо.
      Жеребец стоял на том же месте, внимательно наблюдая за гончими. Его горячее дыхание согревало мое плечо.
      - Значит ты считаешь, что есть волшебник...
      - Или локи, - спокойно добавила она. - Локи требуется сила. А сила живет в этом мече.
      Я вспомнил, как она кричала, когда я едва не оставил меч в кольце локи. Могли ли они успеть выкачать из него оставшуюся силу и использовать ее, чтобы окончательно проснуться? Теперь та сила иссякла. Нужно было искать другой источник.
      - Локи, - пробормотал я с отвращением.
      - Меч это меч, - сказала Дел. - Яватма больше чем меч. Если я полностью вызову ее к жизни, ее сила может быть использована против нас.
      - Тогда не стоит вызывать ее к жизни. Правильно?
      Дел слабо растянула губы в кривой улыбке.
      - Как ты думаешь, сколько тварей мы убьем, прежде чем они прикончат нас?
      - Ты, кажется, недавно говорила, что они не собираются нас убивать.
      - Возможно, если мы подчинимся. Но я не собираюсь идти с ними.
      Бывают случаи, когда разговор исчерпан и толку от него никакого. Бывают случаи, когда единственным ответом, независимо от расклада, должно быть действие. И Дел, и я успели понять, что оказались именно в такой ситуации, но мы тянули время, потому что никто не хочет признавать свою беспомощность перед чем-то, что может убить его. Мы пытались обмануть смерть. Но рано или поздно все кончается и хочется только одного: крови. Я бросил повод и похлопал гнедого по шее.
      - Ну баска... кажется без драки не обойтись.
      Дел глубоко вздохнула.
      - Давай покажем им, Тигр.
      У меня отлегло от сердца и я ухмыльнулся.
      - А что нам остается?
      25
      Как ни обидно, но показывать никому ничего не пришлось. Потому что как только мы подняли мечи, приготовившись начать бойню, что-то остановило и гончих, и нас.
      Звук. Очень высокий, свистящий звук, который опускался и поднимался, звенел, пролетая между деревьями, скользил вниз по стволам и ударялся о землю, растекаясь и обволакивая нам ноги.
      Жеребец шагнул в сторону и замер. Постояв немного, он яростно помотал головой, потом заложил уши и приподнял верхнюю губу, демонстрируя впечатляющие зубы.
      Гончие, серые на сером, растворились среди деревьев, прижимаясь к земле и насторожив кожаные уши. Безжалостные хищники (не исключено, что заколдованные) превратились в побитых собак, ищущих спасения в норе.
      Нам с Дел было не легче, пока звук не изменился и не перестал рвать хрупкие перепонки. Я услышал кокетливую песню флейты, скользившую по ветвям и прилипавшую к ним, ныряющую в трещины скалы и рассыпавшуюся там, песню, отражавшуюся эхом в каньоне. А потом даже эхо умерло, погрузив мир в тишину.
      Дел вздохнула.
      - Кантеада.
      - Что?
      - Кантеада, - повторила она. - Кажется у тебя есть возможность с ними встретиться.
      - С одним из тех музыкантов?
      - Ты слышал его. Или нет?
      Я нахмурился.
      - Ты хочешь сказать, что музыка прогнала гончих?
      - Музыка и магия. Для Кантеада они едины, - улыбаясь, Дел убрала меч. - Смотри, Тигр. Ты видишь его?
      Я посмотрел и ничего не увидел.
      А потом увидел и не смог отвести глаз.
      - Аиды, Дел! Что это?
      - Это он, - сказала Дел. - Кантеада. Мастер песни. Ты бы назвал его танзиром, он глава клана.
      Он... больше походил на оно. Мне не с чем было даже его сравнить, ничего похожего я и во сне не видел.
      Ростом он был меньше Массоу, но что-то подсказывало, что он гораздо старше мальчика. Он стоял под дождем и я едва различал его, потому что он сливался с окружающим миром. Бледная, полупрозрачная фигура с отливающей опалом кожей. Он был безобразен. Он был просто безобразен и другого слова я подобрать не мог.
      Но он заставил меня забыть о своей внешности, когда заговорил. Кантеада не произносил слова, а пел.
      Пришли сюда убить?
      Я не мог и рта раскрыть, а только смотрел.
      Пришли сюда убить?
      Он смотрел мимо Дел на меня. Я медленно покачал головой, не зная, что делать.
      Изящный палец с голубым ногтем приподнялся, мягко показывая на мой меч.
      Песня стали убивает.
      Вежливый способ назвать меня лжецом.
      - Дел...
      - Ты держишь обнаженный меч, - тихо сказала она. - Убери его в ножны, может Кантеада примет это за опровержение. Сейчас ты не оправдаешься, что бы ни говорил.
      Я убрал меч в ножны и прошептал:
      - А что это за штука? Не человек, не животное.
      - Кантеада, - спокойно повторила она. - Когда я была маленькой, мне рассказывали, что они принесли в мир музыку. Но до этого утра я и не думала, что увижу хотя бы одного. Я даже не была уверена, что они существуют.
      Я взглянул на маленького человечка. Его макушка доходила мне до пояса. Грудь у него была выпуклая как бочонок, а руки длинные и тонкие, с изящными выразительными пальцами. Из одежды он носил только кожаный килт. Смотревшие на меня глаза были бледно-пурпурными, почти такими же как клинок Терона. Кошачьи зрачки придавали существу таинственный вид.
      - Песня стали убивает, - повторил он.
      Дел глубоко вздохнула.
      - Да, песня стали убивает, - согласилась она, - но и эти звери могут убивать.
      Кантеада поднял голову.
      Песня отправления прекращает. Больше не нужна песня стали.
      Я нахмурился.
      - Что он говорит?
      Дел слабо улыбнулась.
      - Ну хотя бы теперь у тебя появилось желание получше разобраться в музыке? Он говорит, что мечи нам больше не понадобятся. Гончих уже отослали.
      - Почему мы должны ему верить?
      - Кантеада никогда не лгут.
      - Замечательно. Несколько минут назад ты призналась мне, что не верила в их существование и считала их героями сказок. Теперь ты предлагаешь мне поверить, что этот человечек - магическое существо, которое разговаривает песнями и никогда никому не врет.
      - Ему нет смысла врать.
      - Хм...
      Песня спора диссонирует.
      Дел рассмеялась.
      Я вздохнул. Посмотрел на Кантеада. На странного маленького человечка с выступающей челюстью, подвижным ртом и горлом, которое раздувалось при разговоре как лягушачье.
      - Нам не хотелось убивать их, - вежливо объяснил я. - Мы не напали первыми, мы просто приготовились к защите. Если, как ты сказал, твоя песня отослала гончих, у тебя добрые намерения.
      Он по-птичьи кивнул головой. Я рассматривал его огромные заостренные уши, которые, кажется, могли двигаться, волосы - тонкие и серебристо-серые, появлявшиеся на верхней части выпуклого лба и гребешком сбегавшие через макушку до шеи. Хотя волосами эту поросль можно было назвать с трудом. Она больше напоминала пушок, а сам гребень, как у настоящей птицы, мог подниматься, выдавая эмоции хозяина.
      Расстояние уменьшается. Уменьшение мрачно.
      - О чем он?
      Дел вздохнула.
      - Думаю, он хочет объяснить, что если мы отойдем далеко, песня будет плохо слышна и сила наговора перестанет действовать, - Дел нахмурилась. Ты совсем его не понимаешь?
      - Я знаю, баска, он поет... Я могу уловить отдельные слова, но для меня песня это шум, и она все заглушает, - я помолчал. - А что слышишь ты, Дел?
      Дел улыбнулась с удивительной безмятежностью.
      - Все. Все его интонации, все модуляции, все переливы. Их песни яснее, чем наша речь, потому что говорят не словами, а чувствами.
      Я был настроен скептически.
      - И этот человечек - то самое существо, которое спасло вас утром?
      - Когда мы выбрались из тоннеля, он ждал. Нависшая над нами угроза смерти заставила его и еще нескольких прийти на помощь. Кантеада презирают смерть.
      - Они не умирают?
      - Следовало сказать, они презирают убийство. Независимо оттого, кто жертва.
      Я вздохнул и пошел к жеребцу, чтобы подобрать брошенный повод.
      - Мне самому убийство не нравится, особенно когда жертва - я. Ну а что будем делать теперь? Он отведет нас к остальным?
      - По-моему, для этого он и пришел.
      - Тогда чего мы ждем?
      Дел вздохнула.
      - Может проявишь немного учтивости?
      - Учтивость это хорошо, - согласился я, - но сейчас важна быстрота. Меня тянет собрать вместе наш клан, взвесить происходящее и убраться отсюда в аиды, пока у нас еще не закончилось время, - я помолчал. - Об этом стоит подумать тебе, Дел. Воки нужна твоя шкура, а не моя.
      - Вока, - поправила она.
      - Воки, локи и все остальные. Нужно идти баска.
      Кантеада прислушивался к нашему разговору и видимо все понял. Не успела Дел сказать и слова, как он повернулся, вскочил на дерево и запрыгал по веткам. Он передвигался с дерева на дерево с проворством обезьяны. Следом за ним тек хрупкий, мелодичный свист.
      - Песня сопровождения, - объяснила Дел. - Ну? Кажется ты торопишься?
      Я прищелкнул языком жеребцу и пошел.
      Не успела погода улучшиться, как стала еще хуже. Одежда на Дел и на мне промокла насквозь. Реки дождя стекали по моей спине, щекотали поясницу, хлюпали в ботинках. Волосы прилипли к голове и при каждом движении с них падали капли. Я был мокрым, замерзшим и несчастным как кошка, пойманная ливнем.
      Так оно и было: и кошка, и пойманная.
      Я тяжело вздохнул, около рта ненадолго повисло облачко пара. Такой же пар обволакивал ноздри жеребца. От дождя гнедой почти почернел, мокрый хвост при каждом шаге прилипал то к правой, то к левой ноге.
      - Аиды, ненавижу сырость. Что бы я не отдал за насколько минут солнца и тепла...
      Дел не улыбнулась.
      - И что бы ты отдал?
      - Что? - я нахмурился, не сразу сообразив, о чем она. - А-а. Аиды, я не знаю. Просто так говорят.
      - Если тебе действительно так нужно солнце, может быть они вызовут его для тебя.
      - Кто? - я проследил за ее жестом. - Он? Ты хочешь сказать, что этот малыш может управлять погодой?
      - Я думаю, Кантеада могут все.
      - Он люди, Дел... или что-то в этом роде. То, что он смог разогнать зверей, не означает, что он может менять погоду.
      - Конечно нет, - объявила Дел необычайно торжественно. - Не больше чем я делаю это яватмой.
      Вот и получил.
      - Я разбираюсь в яватмах не больше, чем в Кантеада, баска, но мне трудно поверить, что даже магия этих человечков может исправить погоду, я посмотрел на огромные темные облака, застрявшие на скале слева от нас и постепенно скатывающиеся к краю, чтобы сорваться с обрыва как куски смятого, отливающего жемчугом шелка. - Если бы они это умели, разве не сделали бы? Зачем жить под дождем и в холоде?
      - Чтобы не нарушить равновесие, - сообщила Дел пригибаясь, чтобы пройти пол низко нависшей веткой. - Здесь, на Севере, мы считаем, что должно соблюдаться равновесие между теплом и холодом, хорошим и плохим, мужчиной и женщиной. Все это противоположности, но они взаимно важны. Они могут погибнуть друг без друга.
      - Ну, не знаю. Иногда я думаю, что мужчинам было бы лучше без женщин.
      Губы Дел слегка изогнулись.
      - Какое-то время возможно. Но мужчины не живут вечно. Они слишком упрямы, слишком яростны, - она смотрела на меня с наигранной невинностью. - Что останется после того, как вы поубиваете друг друга? Мир без мужчин и женщин?
      - Он останавливается, - вдруг заметил я.
      Дел огляделась и кивнула.
      - Мы совсем рядом с их каньоном. Сюда, Тигр.
      Стволы деревьев стали совсем тонкими, а ветки так перепутались, что я не мог отличить одну от другой. Кору деревьев разукрашивали дождевые потеки, влага собиралась в развилинах и дуплах, пока не начинала переливаться через край. Грязь и листья прилипали к подошвам ботинок. Я шел в полной тишине, сжимая повод жеребца, и надеялся, что дом Кантеада окажется достаточно большим для такого крупного мужчины как я.
      И вдруг мы оказались на краю мира. Из деревьев в ничто - полоска земли перед нами была не шире клинка меча, и я балансировал у кромки почти падая, пока Дел не поймала меня за руку и не оттащила назад.
      - Я забыла, - сказала она.
      - Забыла что? - закричал я, невольно отступив в деревья. - Забыла, что здесь мир кончается, хотя я стоял уже на краю?
      Дел вздохнула.
      - Не преувеличивай, Тигр.
      - Аиды, женщина... если бы я тебя не знал, я бы решил, что ты собираешься от меня избавиться, - я помолчал. - А может я в тебе ошибался. Ты хотела меня убить?
      - Вряд ли, - сухо сообщила она, не глядя на меня, а потом добавила с тоскливым восхищением. - Тигр, разве это не прекрасно?
      Для нее, несомненно. Дел росла в высокогорьях, предгорьях, высотах и остро изрезанных каньонах. Ее вскормили ветры и дожди.
      Но я-то здесь не при чем. Совершенно. Я смотрел в ничто и видел только пустоту, наполненную облаками.
      Мир действительно закончился. То, что лежало перед нами, оказалось каньоном, заполненным до краев облаками. Сквозь тяжелые пласты я смутно различал другой край каньона и где-то далеко внизу дно.
      Прекрасно ли это? Может быть. Но меня бы больше порадовали несколько солнечных лучей.
      - Как, в аиды, мы спустимся?
      - Иди за ним, Тигр. Мастер песни ждет нас.
      Дел, как всегда, оказалась права. На фоне облаков, на фоне дождя, Кантеада был почти невидим. Он слегка махнул рукой и исчез, но я уловил нить свиста.
      - Снова песня следования?
      - А ты быстро схватываешь, Южанин.
      Я пошел за человечком, сторожась невидимого каньона. Оступиться труда не составило бы - облака наплывали на края, коварно ползли по земле, сливаясь с почвой и небом. Они цеплялись за стволы и землю, заполняли мир и застревали в вершинах деревьев.
      - О боги, - прошептала Дел за моей спиной. - Я и забыла, как это прекрасно.
      - Баска, он снова пропал.
      - Тебя ведет песня следования.
      - Мне это не нравится, Дел.
      - Тебе ничего не нравится.
      Аиды, нет смысла с ней разговаривать. У нее песчаная болезнь. Или нет, облачная болезнь. Диагноз изменился.
      Я продолжал идти, ведя жеребца и стараясь не смотреть на хранилище облаков, а они перекатывались, струились, ласкались, тянулись, чтобы потрогать мое лицо. От этого мне хотелось поежиться, но я сдерживался, вспоминая о Дел.
      Хотя она бы этого и не увидела, пласты облаков вклинивались между нами.
      Мне пришлось признать, что песня следования прекрасно управляла моими движениями. Я шагал по узкому краю каньона как по широкой дороге, словно я знал путь так же хорошо, как знал самого себя. Эта мысль заставила меня задуматься: а знает ли кто-нибудь самого себя? В любом случае, я шел не сам, меня вели. Что может было и к лучшему - когда земля без предупреждения вдруг ушла вниз, я не запаниковал, я даже не задержался. Я спокойно продолжал идти.
      - Магия? Так, Дел? - земля продолжала уходить вниз.
      - Он ведет нас в каньон.
      - Ты этой дорогой выбиралась?
      - Да, но тогда не было облаков. Я хорошо видела дорогу.
      Я оглянулся. Дел терялась в облаках за жеребцом, но я видел как спокойно она пробиралась сквозь висящие в воздухе лоскутки. На расстоянии лоскутки сливались и казались ровным туманом.
      Дел улыбнулась. Влажные волосы растрепались и облепили ее плечи. Дел промокла как и я, но сил у нее оставалось побольше. Она шла уверенно и твердо, не напрягаясь при каждом шаге. Она даже тихонько напевала что-то веселое. Лицо Дел светилось от удовлетворения.
      Аиды, кажется я потеряю ее.
      26
      Я не видел почти ничего кроме своих ботинок и фута пространства перед ними, все остальное заполнял туман, облака или какое-то другое вещество.
      - Веселая получается ситуация, - пробормотал я. - Я шляюсь там, где мне совершенно нечего делать в сопровождении человека цвета мороси с голубыми ногтями, который поет, чтобы показать нам дорогу, - я минутку помолчал, проникаясь фразой. Если я надеялся найти в ней больше смысла, произнеся ее вслух, я ошибся.
      - Аиды, у меня должно быть песчаная болезнь.
      Словно вняв моим мольбам, облака поднялись наверх и мы завершили сползание с кручи, добравшись наконец до дна.
      Я остановился так резко, что жеребец налетел на меня и ткнулся носом мне в плечо, но я не обратил на него внимания, я даже не покачнулся только повернул голову, дожидаясь, пока Дел догонит меня и встанет рядом.
      - Что это за место? - спросил я.
      - Дом Кантеада.
      Она повернулась, чтобы полюбоваться моим изумлением. Дел пыталась скрыть улыбку, но я заметил, как довольна она моей реакцией.
      Ну, реакция была искренней. Теперь, когда облака поднялись, я смог разглядеть каньон, и то, что я увидел, изумляло.
      Скалы поднимались ровно вверх. Серый камень покрывали черные и белые вкрапления и чем выше уходили стены, тем ярче становились цвета. Стены пересекали ряды массивных полок, как часто бывает в каньонах. Обычно такие полки зарастают мхом и травой, но здесь по ним рассыпались цветы, с них свисали спутанные виноградные лозы, и он этого скалы становились красными, голубыми, пурпурными с желтыми, медными и белыми вкраплениями.
      Я посмотрел на небо. Облака (или туман) все еще закрывали солнце, но они поднимались все выше и выше над каньоном, хотя я еще не видел край, с которого чуть не упал в небытие мира.
      - Хорошее местечко для жизни, - отметил я. - Неудивительно, что никто не верит в их существование, если они прячутся здесь.
      - У них на то есть причина, - сказала Дел. - Если бы они не скрывались, люди попытались бы украсть их магию или заставляли бы Кантеада использовать магию в корыстных целях.
      Весь каньон был ненамного больше чем ловушка, в которую мы попали, с такими же щелями в стенах.
      Я снова посмотрел наверх, разыскивая тропинку, по которой мы спускались, и порадовался, что не увидел ее, покрытую туманом и облаками. У самого дна я заметил крутой спуск, ширины которого едва хватало для лошади.
      Песня следования растаяла. Мастер песни, или кем бы он там ни был, исчез, но в воздухе по-прежнему висел тихий напев, нить ненавязчивой, но все же очевидной мелодии, как гудение пчелы летним днем, хотя напев был гораздо мелодичнее.
      - Что это за звук? - спросил я.
      - Песня стражи, - объяснила Дел. - Она не подпускает гончих.
      Кто-то прокричал мое имя. Нахмурившись, я повернулся и увидел Киприану, выскочившую из дыры в стене каньона как пробка из бутылки. Следом дыра извергла Массоу, Адару и в конце концов Гаррода.
      Киприана неслась со всех ног, не скрывая своего намерения повиснуть на мне. Я отчасти избавился от этого удовольствия, притворившись, что жеребец занервничал и ненавязчиво придержав девочку.
      Дел смотрела на нас улыбаясь. Она уже примирилась с чувствами Киприаны, а сама сцена ее повеселила. Дел не сделала и шага чтобы помочь мне и ограничилась ролью наблюдателя.
      К счастью, жеребец выбрал именно этот момент чтобы показать свой вздорный характер и мое заставь-ее-поверить обернулось чистой правдой. Мне пришлось заняться гнедым всерьез, чтобы он опять не натворил беды.
      Массоу пробормотал что-то грубое, потирая плечо, за которое его укусил жеребец.
      - Лучше не подходи, - рявкнул я. Меня злил гнедой и раздражало вечно плохое настроение мальчика. - По-моему, всем уже ясно, что ты ему не нравишься. Пора бы тебе тоже принять этот факт и оставить жеребца в покое. Не стоит его подстрекать.
      Гаррод стоял за левым плечом Адары и напряженно рассматривал нас с жеребцом. Только тут я вспомнил, что он потерял всех лошадей. В глубине души Гаррод был обижен за то, что я оставил на растерзание его пятерку и спас гнедого. Винить за это Северянина я не мог.
      Жеребец оскалил зубы, угрожающе поднял правую переднюю ногу и заложил уши. Выкатив карие глаза, он смотрел на Адару.
      Я вздохнул и отпихнул губы гнедого от моего уха.
      - Слушайте, давайте я разберусь с лошадью, а потом мы поговорим. Нужно решить, что делать дальше.
      - Мы пойдем на Север, - с готовностью ответила Киприана. - Ты ведь доведешь нас до Кисири?
      Я кинул быстрый взгляд на Дел. При словах девочки она сделала равнодушное лицо, но я заметил, как сжались ее губы, и подумал, что еще одна отсрочка совсем не к месту.
      - Я уже сказал, мне нужно заняться лошадью. Где здесь держат лошадей?
      Массоу пожал плечами.
      - У Кантеада нет лошадей.
      - Тогда я его хотя бы привяжу, а травой здесь все заросло, - я побоялся просить Массоу поискать подходящее место. Жеребец разнервничался и мог снова укусить мальчика.
      - Давай я его устрою, - предложил Гаррод. - Он расстроен, а ты добавляешь ему проблемы.
      - Я? Я думал, что знаю собственную лошадь.
      - Иногда да, иногда нет, - Гаррод протянул руку.
      Я задумался. Мог ли Гаррод принадлежать к тому типу людей, которые потеряв свое хотят лишить этого и остальных. Он был в банде Аджани и мог оказаться мстительным человеком.
      - Ну вот что, - решился я, - пойдем вместе.
      Дел показала на глубокую трещину в скале.
      - Мы будем там.
      Я кивнул и повел жеребца по каньону. Гаррод пошел за мной, не отрывая от гнедого подозрительно заинтересованного взгляда. Я услышал как он прищелкнул языком, заметив следы когтей и зубов на крупе и боках, кровь на плечах и животе.
      - Туго ему пришлось, - пробормотал Северянин.
      - У меня не было выбора, - спокойно ответил я. - Если бы я остановился, они бы его прикончили.
      - Как прикончили моих лошадей, - резко добавил Гаррод. - Всех, кроме той, которую убила она.
      Я остановился, вытащил колышек и веревку, наклонившись, воткнул колышек в землю и наступил на него, вдавливая поглубже.
      - Она сделала это, пытаясь спасти наши жизни, - ровно заметил я, не сводя глаз с измученной лошади, - и это их остановило. Может быть ровно настолько, чтобы Дел успела подняться наверх... Но я думаю, ты бы предпочел, чтобы она умерла.
      - Она обвинила меня в убийстве, - с горечью сообщил Гаррод. - В убийстве многих людей.
      - Ты был в банде Аджани.
      - Я продавал ему лошадей! Кто скажет, что это преступление? Я живу этим.
      - Так и Дел, - сказал я, - живет тем, что осталось от ее жизни.
      В напряженной тишине Гаррод смотрел, как я наклонился, поднял переднюю ногу гнедого и осторожно выковырял грязь, набившуюся между краем подковы и копытом. Бусинки в растрепавшихся косах Северянина зазвенели.
      - Она говорит, что Аджани убил всю ее родню.
      - Так оно и было. Он и его люди.
      - Меня там не было.
      - Но ты знаком с Аджани, - я опустил ногу и занялся другой передней.
      - Я продавал ему лошадей и иногда покупал. Я не убиваю людей.
      - Ты снабжаешь лошадьми тех, кто этим занимается, - я вытащил камень из подковы, - и покупаешь у Аджани животных, которых он забирает у тех, кого убил.
      Гаррод не нашел, что ответить.
      Я опустил ногу, выпрямился и посмотрел на него поверх спины жеребца.
      - Я думаю, у нее есть законное право не доверять тебе и не любить тебя. Если бы не ты и такие как ты, Аджани не смог бы заниматься своим делом.
      - А ты? - обвиняющим тоном заговорил Гаррод. - Разве кто-то из вас лучше? Продаете свои мечи любому, у кого хватит денег, чтобы нанять вас? он сплюнул. - Сколько человек ты убил в круге? Сколько людей отдали тебе свои жизни в ритуале танца? Разве в круге смерть красивее? Разве такая смерть справедлива? Ты от этого чувствуешь себя могущественнее? - бледные глаза стали яростными, жесткими и холодными как лед. - Несколько раз мне приходилось убивать людей. Людей, которые пытались обмануть меня, украсть у меня что-то или принуждали к драке. Я не Аджани, я не убиваю и не обкрадываю мирные семьи. Но я и не ты: я не вхожу в круг и не ставлю себя выше других людей только потому что в моих руках яватма.
      Я давно не задумывался о своей жизни, я просто жил и занимался своим делом. Я - танцор меча, которого можно нанять. Размышления о том, что ты делаешь или зачем это делаешь, до добра не доводят. Постепенно тебя начинают одолевать мысли, а стоит ли вообще стараться выжить, что для человека моей профессии просто смертельно.
      Я покачал головой.
      - Мне очень жаль твоих лошадей, но провоцируя меня, ты их не вернешь.
      Гаррод не сводил с меня глаз.
      - Я - Говорящий с лошадьми, и мне тяжело пережить такую потерю, но все, что я говорю сейчас, я говорю не из-за погибших животных. Меня обвинили в совершении того, чем я никогда не занимался и заниматься не желаю. Я не убийца.
      - У Дел есть причина, - настаивал я.
      - С ее точки зрения, несомненно. Ее можно понять. Но как мне кажется, она многое искажает. Изнутри она искорежена, изувечена, изуродована, а все потому что жажда мести пожирает ее душу как язва.
      - Только из-за того, что вы не сошлись...
      Он помотал головой так яростно, что косы застучали по груди.
      - Я о другом. Я - Говорящий с лошадьми, я чувствую суть эмоций. А человеческие переживания не слишком отличаются от переживаний животных когда человек подчиняет себя потребностям вроде той, что ведет ее, - он помолчал, перевел дыхание, протянул руку и коснулся жеребца. - Я с первого взгляда понял, что за человек Аджани. Он безжалостный, холоднокровный подонок. Но Дел бы следовало взглянуть на собственные поступки. Большая ли между ними разница?
      Во мне вспыхнул гнев.
      - Если бы ты выжил в тех аидах, где побывала она... если бы ты прошел через тоже, что она...
      - ...без сомнения, я был бы так же изувечен, как она, - кивнул Гаррод. - Но она выжила. Она пережила издевательства Аджани. Почему он должен теперь торжествовать, превратив ее в женщину, не знающую ни жалости, ни пощады? В клинок без имени?
      Я нахмурился.
      - Во что?
      - Клинок без имени, - повторил Гаррод. - Так говорят в Стаал-Уста, его губы едва заметно изогнулись. - Спроси ее, можно ли ее назвать клинком без имени. Спроси ее, есть ли конец у ее песни.
      Я покачал головой.
      - Ты несешь какую-то бессмыслицу.
      - Разве? Спроси ее. Задай ей мои вопросы. И скажи ей... - он помолчал. - Скажи ей, что даже Говорящий с лошадьми с Высокогорий слышал о Стаал-Уста и почитает законы чести вока.
      Я вздохнул.
      - Гаррод...
      Он прервал меня, мотнув головой.
      - Хватит об этом, танцор меча. Иди к своей женщине, а мне позволь заняться твоей лошадью. С этим я справлюсь.
      В конце концов я позволил и пошел к своей женщине.
      Нет, не к своей. Я пошел к Делиле.
      27
      На Юге мне приходилось пригибаться, чтобы пройти в низкие двери поскольку я выше, чем большинство Южан. На Севере, где мужчины такие же высокие как я, мне не приходилось этим заниматься. Но влезая в пещеру Кантеада, я вспомнил о Юге. Проход был таким низким, что приходилось почти ползти.
      В стенах каньона, как я обнаружил, было столько дыр, что скалы напоминали соты. Самые большие дыры были у самого дна, полускрытые в земле, со входами-арками. Каждая дыра была началом тоннеля, который вел в пещеру - уникальные жилища, но обитателям их я не завидовал.
      Я наклонился у входа в тоннель.
      - Дел? - из темноты отозвалось только эхо.
      Я подождал, но ответа так и не услышал. Пришлось, вздыхая, низко пригнуться и забраться в отверстие.
      Радости мне это не доставило - выпрямиться я не мог.
      - Аиды, чувствуешь себя стариком.
      Конец тоннеля скрывался в темноте. Я полез вперед, ударяясь головой, царапая плечи, цепляясь одеждой, освобождаясь, пока не обнаружил, что потолок поднялся. В ширину тоннель по-прежнему равнялся ширине моих плеч.
      И тут меня как будто ударило. Выступил пот, я задрожал и почувствовал металлический привкус страха во рту.
      Стены наступали и я снова оказался в шахте Аладара. Цепей на мне не было, но я согнулся под тяжестью воспоминаний. Я припомнил каждую мелочь. Танзир украл у меня несколько месяцев. Месяцев которые лишили меня самого себя. Аиды, когда же я это забуду?
      Я заставил себя отвлечься и посмотрел вперед, в тоннель, повторяя, что Дел недалеко. Я пошел дальше.
      - Человечки, - бормотал я. - Маленькие человечки строят маленькие домики.
      Приглушенный свет, льющийся в тоннель из каньона, освещал мой путь. Пещера оказалась гораздо ближе чем я думал, чему я несказанно обрадовался. Передо мной появилась другая арка, через которую я разглядел свечи. Под аркой лежали тени. Я был уже почти в пещере, когда появилась голова Дел.
      - Сюда, - позвала она. - Не стукнись головой.
      Я хмыкнул, наклонился и пролез. И замер с глупым видом. Пещера больше напоминала зал.
      Огоньки свечей, фонари, яркие кусочки стекла и полированного металла. Вдоль стен стояли кубки, амфоры, чашки, миски, блюда, все из полированного металла. Не было ни серебра, ни меди, и золота. Ничего подобного я не видел.
      Я прищурился. От моего движения пламя свечей затрепетало и вся пещера заблестела.
      - Неплохой домик, баска.
      - Это дом мастера песни, - объяснила Дел. - Он приютит нас на ночь.
      Я осмотрелся. Помимо посуды в пещере были пледы и одеяла, деревянные флейты и свирели и много всякой всячины, сделанной из тростника или вырезанной из тыквы. Было несколько глиняных вещей со следами пальцев.
      - Ну а где он сам? - заинтересовался я. - Я не видел ни одного из этих Кантеада с тех пор, как мы спустились на дно.
      - У них круг песни, - объяснила Дел. - Все собираются, чтобы обсудить какое-то событие. Думаю, сейчас они обсуждают нас.
      - И конечно посторонним там делать нечего.
      - Совершенно нечего.
      Я, конечно, и не надеялся, что удастся побыть наедине с Дел, так что пришлось просто порадоваться отсутствию в пещере кого-то из Кантеада, а Адара и Киприана были уже на полпути ко мне.
      Потолок пещеры куполом уходил вверх. Стены были окрашены приглушенными тонами и разрисованы узорами, похожими на руны с меча Дел линия перетекала в линию, узел переплетался с узлом. Рисунок настолько сложный, что ни начала, ни конца не найти.
      Дел заметила мое недоумение.
      - Это музыка, - улыбнулась она. - Я объясню тебе позже. Сейчас нам нужно обсудить, что делать дальше.
      Киприана почти прижималась ко мне.
      - Продолжим путешествие, что же еще? - удивилась она. - В Кисири.
      - Без лошадей, - добавил закутанный в одеяло Массоу.
      Его сестра пожала плечами и откинула назад распущенные светлые волосы.
      - Гаррод может достать нам лошадей.
      - Может быть, - сказал я, - а может и нет. Все не так просто.
      В свете свечей волосы Адары стали бронзовыми.
      - Что не просто? - спросила она. - Вы собираетесь нас бросить?
      Аиды. Мы их еще и бросаем.
      - У нас с Тигром мало времени. Мы должны ехать, - напомнила Дел.
      - Нет! - закричал Массоу выкручиваясь из одеял, и налетев на Дел, уцепился за ее запястье. - Вы не можете нас оставить!
      Она не пыталась вырваться, но я чувствовал, как ей тяжело.
      - Нам нужно идти, - повторила Дел. - Время истекает. Мы должны пробраться самой короткой дорогой через Высоты. Кисири нам не по пути, пещера искажала голоса и от этого слова Дел прозвучали резче, чем хотелось бы.
      - Ты просто ревнуешь, - объявила Киприана. - Ты боишься, что он захочет меня и забудет про тебя.
      Дел собрала остатки терпения.
      - Женщина не может принадлежать мужчине и мужчина не может принадлежать женщине. Тигр поступает так, как он хочет.
      Киприана была непреклонна.
      - А если он захочет меня?
      Аиды! Да хранят меня боги от ревнивых женщин!
      Но где-то в глубине души я почувствовал удовлетворение. Дел, Киприана, Адара: три женщины, жаждущие получить одного мужчину.
      Нет, вернее жаждущих получить только двое. Дел никак не могла забыть локи.
      А меня это выводило из себя.
      - Хватит, - рявкнул я. - Сядьте и давайте разберемся, - они сели (даже Дел) на шкуры и пледы. Я остался стоять, намеренно держась в стороне. - На эту ночь мы гости Кантеада. Утром мы уйдем из каньона, - на секунду я представил гончих, теснящихся в ожидании за облаками на краю мира. - У нас одна лошадь: моя. И на ней поедем мы с Дел.
      - А как же мы? - спросил Массоу, не сводя глаз с Дел.
      Она, в свою очередь, смотрела на Адару.
      - Твоей матери следовало бы поговорить с тобой... Твоей матери следовало бы все объяснить тебе. Вы трое направляетесь в Кисири. Нам с Тигром с вами не по пути.
      - Вы не можете оставить нас! - вмешалась в разговор Киприана. - Как вы можете уйти? Как вы можете бросить нас? Что нам делать?
      Передо мной стояла не та девочка, которая отважно бросилась мне на выручку в битве с локи. Она была совсем другая. И она мне не нравилась.
      - Делать то, что делали даже после того, как похоронили своего отца, - твердо сказал я. - Вы пойдете дальше.
      - Одни! - слезы блестели в голубых глазах. - Две женщины и мальчик, без повозки, без лошади... даже без продуктов!
      - Мы с Дел поговорим с Кантеада, может они придумают что-нибудь, - я махнул рукой и повернулся к тоннелю. - Мы пойдем к ним. Вы останетесь здесь.
      Я нагнулся, прежде чем Киприана успела открыть рот, чтобы снова возразить. Спиной я чувствовал, что Дел идет за мной. Только когда мы выбрались из тоннеля я поверил, что я снова на свободе и набрал полные легкие холодного влажного воздуха. Солнце не баловало каньон светом, но по наличию теней можно было отличить день от ночи.
      - Она боится, - сказала Дел.
      Я хмыкнул.
      - Она как заноза в заднице.
      - Они все боятся, Тигр. Даже маленький Массоу.
      - "Маленький Массоу", как ты говоришь, не лучше своей сестры. И в своем роде, он такая же Адара, - я потер заросшие щетиной шрамы. - Буду только рад избавиться от них.
      - Для тебя это так легко, верно? Повернуться спиной к ответственности?
      Я посмотрел на нее.
      - Аиды, баска, мы ведь оставляем их ради тебя. Время истекает.
      Дел отвернулась, махнув рукой.
      - Ладно, все. Мне не следовало этого говорить. Я просто... аиды, я не знаю. Я совсем запуталась, - она прислонилась к стене каньона рядом со входом в пещеру.
      Я чуть не усмехнулся, когда услышал от нее мое любимое Южное слово, но вдруг вспомнил, что говорил мне Гаррод. Искорежена, сказал он, изуродована. И язва пожирает ее душу.
      - Дел...
      - Тихо, - прошептала она. - Слышишь?
      Я насторожился, прикусив язык на полуслове. Закрыл рот и прислушался, а потом рассмеялся.
      - Это Гаррод, - сказал я. - Он бормочет что-то жеребцу.
      - Нет... не Гаррод. Послушай песню.
      Песню. Я слышал все ту же занудную мелодию, которую Дел называла песней охраны, державшей гончих на расстоянии.
      - Я не слышу...
      - Внимательнее, Тигр! Неужели ничего не слышишь?
      Я вздохнул.
      - Я уже говорил тебе, что музыка для меня это просто шум. Да, я что-то слышу. Кто-то наигрывает на свирели. Или на двух. Или на десяти. Какая разница, Дел?
      Дел подняла обе руки и прижала ладони к глазам, запустив негнущиеся пальцы в волосы.
      - Я в отчаянии из-за тебя, Тигр. Одни боги знают, в каком я отчаянии. Что мне делать? Как ты можешь стать тем, кем должен стать? Разве могу я предстать перед вока без уверенности, что они примут мой кровный дар? она не то вздохнула, не то застонала. - Что мне делать?
      Аиды. Такого я от нее еще не слышал.
      - Дел, баска, - я потянулся, чтобы отвести ее руки от лица, - о чем ты?
      Ее руки безвольно подчинились моим. От волнения на бледном лице появились морщины.
      - Я не могу тебе сказать.
      - Если ты не...
      - Не могу.
      - Дел...
      - Не могу.
      У меня хватило выдержки не настаивать и сменить тему.
      - Мы могли бы удрать отсюда на жеребце и вернуться обратно на Юг. Мы могли бы просто забыть обо всех этих воках и кровном долге, и кровном даре, и обо всех этих штуках, которые доводят тебя почти до безумия локи, - я улыбнулся, оценив красоту фразы, но Дел только нахмурилась. - Мы могли бы снова стать танцорами мечей, живущими свободой круга.
      Дел высвободила свои ладони.
      - У меня нет свободы. У меня есть долг.
      Что-то переполнило меня, что-то вроде осознания и разочарования, и вырвалось наружу.
      - Знаешь, я думаю, что Гаррод прав! Гаррод прекрасно в тебе разобрался, гораздо лучше чем я, - я смотрел на нее с яростью. - Аиды, Дел... ты когда-нибудь думала о чем-нибудь другом? О чем-нибудь? Тебе когда-нибудь приходило в голову, что в мире есть еще что-то кроме необходимости преследовать и мстить? - лицо Дел не изменилось. - Ты когда-нибудь задумывалась, что будешь делать, когда закончится история с этим вока? Ты задумывалась, что будешь делать после суда? - я покачал головой. - Нет. Ты идешь прямо по своей дороге и тебе даже в голову не приходит посмотреть по сторонам. Ты как лошадь, которая прожила всю жизнь с затянутым поводом, а когда повод отпустили, не смогла повернуть голову. Частично из-за боязни, но это не главное. Она не может заставить себя расслабиться и снова стать лошадью.
      Я никогда не видел такого выражения лица и таких глаз у женщины. Аиды, да и у мужчины тоже. Боль и ярость, неверие, негодование, осознание и вдобавок только что принятое решение. Я видел как Делила строила передо мной стену, кирпич за кирпичом, ряд за рядом. А закончив, замазала все щели, чтобы убедиться, что никто через эту стену не проберется. Когда стена была построена, Дел потянулась за своим самым беспощадным оружием.
      - Ты любишь меня, - сказала она.
      В этот момент слова ничего не значили. Я прислушивался к ее голосу и не мог понять, что происходит. Передо мной стояла та же яростная Делила, но гнев ее был мягким, непонятным. Это был лед, а не жар. Мне стало нехорошо. Нехорошо глубоко-в-кишках. Неужели вот так все закончится? Я медленно, глубоко вздохнул.
      - Я спрашиваю тебя, почему... сейчас, теперь, когда ты сделала так много, чтобы превратить себя в танцора из женщины, ты решила обратиться к женскому оружию?
      Лед дал трещину. Она не ожидала такого вопроса.
      - Оружию...
      - Оружию, - твердо повторил я. - Ты достала его, а мне полагается поджать хвост? Мне полагается упасть на спину как собаке и подставить живот под удар? Или ты просто решила сделать меня евнухом, чтобы я был еще хоть на что-то годен?
      Даже ее губы побелели.
      - Значит вот что ты об этом думаешь.
      - Я думаю, что это твои мысли.
      Дел дышала прерывисто. Одной рукой она зажала рот, а второй вцепилась в свою шерстяную тунику.
      - Тигр, - выдавила она, - помоги мне...
      Я медленно покачал головой.
      - Если ты хочешь, чтобы я обнял тебя будто ничего не случилось - нет. Потому что кое-что случилось. Если ты хочешь, чтобы я успокоил тебя, сказал, что все в порядке, все забыто... нет. Потому что все не так. Тебе пора понять, что не каждый может позволить себе быть таким целеустремленным как ты. Не каждый может отрезать от себя куски, потому что это делает жизнь, которую он выбрал, легче, - мне хотелось коснуться ее, но я сдержался. - Не каждая, - тихо сказал я, - может заставить себя быть кем-то, кем она не является, хотя даже ее совесть запрещает ей делать это.
      - Совесть...
      - Я видел тебя с Массоу. Я видел тебя с другим детьми. Только с ним и только с ними я видел другую Дел.
      - Другую, - горько сказала она. - Мягкую, добросердечную, глупую... Сладкая, нежная душа, какой многие мужчины хотят видеть свою жену.
      - Некоторые да. На Юге может даже большинство. И иногда я задумываюсь, какой была бы моя жизнь, если бы ты была другой женщиной, - я пожал плечами. - Но я не хочу изменять тебя, Делила. Не хочу, чтобы ты была другой. Ну может быть немного... совсем чуть-чуть, чтобы лошадь могла распрямить шею и снова стать лошадью, - я наконец коснулся ее. Я потянулся и положил ладонь на ее правое плечо, сжав пальцами напряженные мышцы. - Я не хочу чтобы ты была мягкой. Но и не такой твердой. От этого ты рассыпаешься.
      Дел дрожала.
      - Ты не знаешь... ты не понимаешь... ты не можешь знать, каково это... - она сдержалась, закрыла на минуту глаза и взяла себя в руки. - Ни один мужчина, особенно Южанин, не поймет, как это тяжело.
      - Нет.
      - Ни один мужчина не поймет, каково быть женщиной от природы и мужчиной по профессии.
      - Нет, баска. Не поймет.
      - Ни один мужчина не знает, каково смотреть на то, как убивают мать, отца, сестер, братьев... а потом тебя насилуют и унижают... и при этом ты чувствуешь себя вещью, лишенной имени, души... - она снова запнулась, пытаясь справиться с дрожью. - Ты не можешь понять, каково это... Знать, что каждый мужчина, который видит тебя, хочет тебя. И тебе нужна не ты как человек, а твое тело, потому что это польстит ему... Ты не знаешь, Тигр, каково чувствовать как мужчина насилует тебя глазами, если не может сделать это физически. А ты уходишь и тебя выворачивает.
      Я собрал все силы, чтобы заговорить.
      - Нет, - сказал я. - Я этого никогда не испытаю. Но я знаю, что если ты будешь нести вину и горе вечно, ты станешь чудовищем. Ты потеряешь остатки человечности. Ты будешь триумфом Аджани.
      К Дел вернулась улыбка.
      - Этого не будет, - изумленно сказала она. - Это не навсегда. Только до тех пор, пока я не убью его. Пока Аджани не будет мертв.
      Не решаясь заговорить, я откинул с ее лица прядь светлых волос, думая при этом: "Бедная моя Делила... тебе еще так многому нужно научиться".
      28
      Я услышал Гаррода раньше чем увидел. Бусинки в его косах зазвенели сначала тихо, а потом громче. Немного нахмурившись, я отвернулся от Дел и увидел, что выражение лица Северянина точно копировало мое.
      - Твоя лошадь расстроена, - сказал Гаррод.
      Я поскреб щетину.
      - Надо думать, он сам тебе об этом сказал.
      - Не так многословно, конечно, - Гаррод был занят своими мыслями и не улыбнулся. - Его здесь что-то беспокоит.
      Дел покачала головой.
      - Жеребца Тигра всегда что-то беспокоит. Это часть его, - она помолчала, - обаяния.
      Гаррод пожал плечами.
      - Я не знаю какой он обычно, но сейчас что-то заставляет его нервничать. Он хочет убежать отсюда.
      - Понимаю, - глубокомысленно изрек я. - Но вот что мне понять трудно, так это почему он не сообщил тебе причину своей нервозности.
      Говорящий с лошадьми вздохнул.
      - Нам было бы проще, если бы вы уважали мою профессию так же, как я уважаю вашу.
      - Не думал, что конокрад - уважаемая профессия, - парировал я.
      - Я не...
      - Нет? - вмешалась Дел. - Может это и не так называется. Ты просто покупаешь лошадей, которых крадут другие.
      Гаррод ответил ей на диалекте, которого я вообще не знал. Но что бы он ни сказал, слова дошли до нужного места, потому что Дел покраснела. Она ответила резко и ее пальцы сжались, словно приготовившись выхватить меч.
      - Подождите... - начал я, и вдруг за моей спиной появились остальные.
      Зеленые глаза Адары сверкнули.
      - Они будут драться?
      - Нет, - твердо объявил я.
      - Значит ты будешь драться.
      - Никто из нас драться не будет. А вы, как я думал, должны ждать в пещере, пока мы с Дел поговорим с Кантеада.
      Киприана простодушно пожала плечами.
      - Мы услышали, что вы спорите.
      Огромные голубые глаза Массоу смотрели из-под светлой, неровно подстриженной челки.
      - Мы не могли сидеть и слушать, - добавил он.
      Дел уже не скрывала, что и ее терпение может кончиться.
      - Это наше дело, - отрезала она. - Это наше личное дело и вашего внимания оно не требует. Вас никогда не учили хорошим манерам? Вы не знаете, что такое уважение?
      Пальцы Массоу ухватили ее за руку.
      - Ты собираешься пригласить Говорящего с лошадьми в круг?
      Маленькое кровожадное отродье.
      - Нет, - сказал я, - не собирается. Но даже если бы собиралась, к тебе это отношения не имело бы.
      Массоу сердито покосился на меня.
      - Я спрашивал ее, а не тебя.
      Еще и грубое отродье.
      - Я думаю, было бы лучше...
      Вдали нервно заржал жеребец.
      - Видишь? - спросил Гаррод.
      Массоу не сводил глаз с Дел.
      - Я считаю, что тебе нужно сразиться с ним.
      - Я так не считаю, - отрезала она. - По-моему, нам пора вспомнить, где мы находимся. Нам всем следовало бы следить за своим поведением. Я думаю... - она запнулась. - Не имеет значения, что я думаю, - она резко развернулась и ушла.
      - Злится, - сказала Адара.
      Киприана кивнула.
      - Последнее время она постоянно злится. Она всегда злая внутри.
      - И напуганная, - влез Массоу. - Я чувствую ее страх.
      Все это, подумал я, ненужный разговор, ведущий в некуда.
      - Дел просто устала изображать пастушью собаку для вашей отары овец, - рявкнул я. - У нас есть дело, серьезное дело, а из-за вас мы еле двигаемся. У нас кончается время. Естественно Дел нервничает.
      - А как же мы? - не унимался Массоу. - Вы хотите просто бросить нас здесь?
      - Нет, - процедил я сквозь зубы. - Я не посмел бы поступить так в доме Кантеада.
      Гаррод тихо засмеялся, сказал что-то на Высокогорном и скрылся в темноте. Оставив нас с нашим спором.
      Я хотел обойти их, но Киприана встала у меня на пути.
      - Ты идешь за ней?
      - Кип...
      - За ней? - она подошла ближе. - Ты всегда бегаешь за ней как побитая собака, которая возвращается чтобы ее снова избили, - еще ближе. - Но ты не должен. Не должен. Она не нужна тебе, Тигр. Тебе не нужна такая женщина: твердая, жесткая, бесчувственная. Она скорее проткнет тебя мечом, чем скажет доброе слово. Тебе не нужна...
      - Все, что мне нужно, это немного времени на себя, - отрезал я, уверенно отодвигая Киприану с дороги. - Мне нужно немного подумать в тишине.
      - Тигр...
      Я посмотрел поверх головы дочери на мать.
      - А не пора ли и тебе приложить руку во всему этому делу? Твоя дочь бегает за мной как сука в охоте. Ты ее мать - сделай что-нибудь.
      Рыжие волосы Адары в беспорядке рассыпались по плечам.
      - А что я могу сделать? Она выросла, она женщина. Она сама может выбирать.
      - Как выбрала ты... за себя и за Кесара, - я кивнул. - Что ж, тогда, я думаю, вам обеим стоит знать, что я не собираюсь бросать танцы мечей просто ради женщины. Какой бы она ни была.
      Глаза Массоу странно засветились.
      - Даже ради Дел?
      Аиды, спасите меня от вопросов ребенка... и внимания его сестры и матери.
      - Я иду поговорить с Кантеада, - объявил я. - Вы оставайтесь здесь. Понятно?
      Киприана сложила руки на груди.
      - Значит ты бежишь за ней... Тебе значит это делать можно.
      - Все зависит оттого, - сказал я, - нужна ли человеку, за которым ты бегаешь, твоя компания.
      - Вот значит почему Дел с тобой не спит? - ровным голосом поинтересовалась Адара.
      Аиды...
      Я повернулся и пошел от них. Дел стояла в тени скалы с маленьким Кантеада, которого она называла мастер песни. Я снова удивился бледной, полупрозрачной коже, нежному пушку на выразительно подвижном гребешке, хрупким рукам и мощной груди. Когда он молчал, его горло казалось нормальным, но при разговоре - нет, пении - оно вдувалось и раздувалось как у лягушки.
      Лицо Дел было очень торжественным.
      - Они обеспокоены, - сказала она. - Они говорят, что появился разлад, мрачный разлад, и это влияет на песню жизни.
      - На что?
      - На песню жизни, - повторила она. - На то, как они живут.
      Я слабо вздохнул.
      - Песня того, песня сего... - выражение лица Дел изменилось и я заторопился поправиться. - Хорошо, Дел, больше я этим шутить не буду. Он объясняет, откуда этот разлад?
      Она выглядела расстроенной.
      - Мы чужие для них, как диссонанс для чистой мелодии. Мы убиваем живых существ. Это вызывает дисгармонию.
      Я улыбнулся.
      - Можно и так поставить вопрос. Но за последнее время мы убили только этих гончих.
      Она покачала головой и слипшиеся высохшие пряди рассыпались на золотые волоски.
      - Не имеет значения. Для Кантеада все живые существа заслуживают почитания и уважения. Все живые существа, Тигр. Именно поэтому Кантеада едят только то что растет, не убивая. Питаются тем, что дает земля. Это песня жизни, Тигр... бесконечный цикл жизни в гармонии с миром.
      - Никогда не убивают? - такого я не мог даже представить. - За всю жизнь ни один из них не убил ни одного живого существа?
      Дел кивнула.
      - Кантеада относятся к жизни с благоговением. К любому проявлению жизни. Даже к кровопийце комару.
      - Эти гончие не совсем комары...
      - Нет. И мастер песни понимает это. Поэтому он и сотворил песню охраны и дал ее другим, чтобы они пели. Но у него есть одно требование: пока мы здесь, мы не должны убивать или причинять кому-то вред.
      - Даже комару.
      - Даже комару.
      - А как насчет...
      - Никому, Тигр.
      Я хмыкнул.
      - А если на нас нападут? Нам придется защищаться.
      Дел улыбнулась.
      - Здесь ничто не причинит нам вреда, Тигр. Это место мира.
      - Мир, шмир, - проворчал я. - Я уважаю их обычаи, но не верю во всю эту ерунду с песней охраны. Если хоть несколько гончих спустятся сюда, я уж постараюсь остановить их.
      - Это еще и место силы, - предупредила Дел. - Не забывай о Кантеада.
      Я устал.
      - Ладно. Хорошо. Не буду. Здесь где-нибудь можно отдохнуть? Или чем-нибудь перекусить?
      Дел наклонилась к человечку.
      - Сулхайя, мастер песни. Мы принимаем твое гостеприимство.
      Его горло раздулось.
      Песня снов предлагает отдых. Песня выздоровления предлагает возрождение.
      Я посмотрел на Дел.
      - Что?
      - Они будут петь, и ты уснешь, Тигр. Они усыпят нас песней, - Дел коснулась моей руки. - Пойдем, давай вернемся. Всем нужно поесть и отдохнуть.
      Солнце скрылось за горами. Маленький Кантеада исчез, а я изумленно озирался. Я ожидал, что ночью каньон наполнит темнота, но не принял во внимание деловитость существ, которые жили в нем. Каждая дыра, щель, вход в пещеру были освещены свечами. Их огоньки наполняли каньон дымным тусклым сиянием. Каменные стены отражали свет и пылали как Южный похоронный круг, где собираются танцоры мечей со свечами, чтобы открыть величайшим из шодо путь в валхайл.
      Я осмотрелся и прислушался. В воздухе по-прежнему висела мелодия, отгонявшая гончих.
      - Неужели они никогда не устают от пения?
      - А ты устаешь дышать?
      - Это разные вещи, баска. Дыхание для человека необходимость.
      - А для них пение необходимость, - я почувствовал, как холодные пальцы Дел переплелись с моими. - Когда я была маленькой, моя мама пела мне, чтобы я заснула. А потом я пела Джамайлу. А до нас, наверное, эти песни слушали братья. И отец всегда напевал, натачивая мечи, - она вздохнула, любуясь танцующим на стенах светом. - Я не помню, когда в первый раз услышала о Кантеада. Кажется я всегда о них знала, как и все вокруг. Легенды говорят, что до того, как появились Кантеада, музыки в мире не было. И люди грустили, не зная чего они лишены, но чувствуя, что для полноты им чего-то не хватает, - ее пальцы слабо сжались. - И тогда боги создали Кантеада, а Кантеада создали музыку.
      Я задумался над ее словами. В моей семье никто не пел, потому что семьи у меня не было. Я жил в загоне с козами.
      - Красивая история, - наконец сказал я, - только в нее трудно поверить.
      - Пойдем, - Дел потянула меня за пальцы. - Ты помнишь узоры на стенах пещеры мастера песни? Линии и узлы?
      - Помню, - мы шли сквозь сияние свечей. Было прохладно, но не холодно, хотя без Северной одежды все воспринималось бы по-другому. Шерсть начинала мне нравиться.
      - Эти узлы - звуки. Прямые линии определяют течение песни. Вместе они составляют музыку.
      Я хмыкнул.
      - Это слишком сложно.
      - Может быть. Но читать такие знаки нужно только если хочешь спеть или сыграть что-то так же, как это делали до тебя. А если не хочешь, можешь исполнить по-своему или так, как тебе запомнилось, - она слабо улыбнулась. - Это должен знать истойя.
      - Не считая языков, математики и географии.
      - Да. И конечно танца.
      Да, танца. Того, ради чего мы жили.
      - Я вообще-то предпочел бы поменьше сложностей. Можно обойтись и без песен.
      Ее пальцы застыли.
      - Но на Севере так нельзя.
      Я пожал одним плечом.
      - Тебе без этого нельзя, баска, но меня этот запрет не интересует. Я и без песни хорошо танцую.
      - Но прислушайся, Тигр... Прислушайся к песне.
      Я прислушался. Мелодия то поднималась, то опускалась, бормотали голоса... или что там использовали Кантеада, чтобы создавать музыку.
      - Очень мило, - неохотно выдавил я, - только немного занудно.
      - Это песня охраны, Тигр... Она создана чтобы держать подальше гончих, а не развлекать людей.
      Я ухмыльнулся.
      - Им пришлось бы постараться, чтобы развлечь людей.
      Дел вздохнула. Мы шли рядом, переплетя пальцы, но почти не сжимая их, ни на чем не настаивая. Никто из нас не привык демонстрировать свою привязанность. Мы не умели посвящать посторонних в свои переживания. И Дел, и я не любили использовать молчаливый разговор любовников из страха выдать слишком много. И себе, и другим.
      - Ты хоть иногда устаешь?
      Голос Дел прозвучал необычно и я с любопытством посмотрел на нее.
      - Устаю? Ну да... как и все люди.
      - Нет, я имею в виду устаешь. Устаешь оттого, кто ты... чем занимаешься.
      Я ответил не сразу. Мы шли без всякой цели, просто бродили в каньоне в свете свечей. Впереди заржал жеребец и оглядевшись, я понял, что мы подошли к пещере мастера песни.
      - Я думаю, это одно и то же, - ответил я после долгого размышления.
      Дел резко посмотрела на меня. Я пожал плечами - тема разговора мне не нравилась.
      - Я имею в виду... я занимаюсь танцем мечей, но это также и то, что я есть, - я развел свободной рукой. - Танец мечей это не просто работа. Это образ жизни.
      - Не для каждого, - покачала головой Дел. - Не для Алрика с его женой и двумя детьми, - она заулыбалась. - Может их уже трое. А вдруг у нее сын? Лене пора было рожать, когда мы встретились.
      Я несколько месяцев не вспоминал об Алрике. Когда-то на Юге большой Северянин очень помог нам, хотя сначала я ему не доверял. Алрик был танцором меча, обученным на Севере, но не претендовавшим на мастерство или положение Дел. Не было у него и яватмы, вместо нее он использовал Южный клинок.
      Я покачал головой.
      - Мужчина у которого есть женщина не должен вести такой образ жизни.
      Дел улыбнулась.
      - Значит ты предпочел бы сидеть дома, чтобы жена занималась тобой, очагом, детьми... или проводил бы время в постели, стараясь сделать побольше этих детей.
      - Может быть, - согласился я. - Это лучше, чем безбрачие, - я бросил на Дел многозначительный взгляд. - Ну ладно, а как ты? Откровенность за откровенность, баска... Что случится с тобой через год или да? Будешь рожать детей?
      Дел перестала улыбаться и посмотрела на меня задумчиво.
      - Ты сказал, что мужчина не должен быть танцором меча, если у него есть женщина. Может ты и прав: женщине тяжело жить, понимая, что ее мужчина рискует каждый раз входя в круг, - Дел вздохнула и откинула на спину светлую прядь. - И поэтому я спрашиваю себя: какой матерью я была бы? Разве может мать рисковать собой в круге?
      - Но у тебя есть выбор, - удивился я. - Тебя никто не заставляет быть танцором меча вечно... Когда у тебя будут дети, появится множество других дел, тебе будет не до танца.
      Ее губы изогнулись.
      - В этом все дело, Тигр... мужчина принадлежит только себе, даже зачав ребенка, а женщина должна быть матерью.
      Я растерялся и нахмурился.
      - А разве не этого она хочет?
      Дел смотрела мне в глаза.
      - Не каждая женщина хочет иметь детей.
      - Но по-моему это естественно...
      - Разве? - ровно спросила она. - Поэтому твоя мать и бросила тебя в пустыне?
      Что-то сжалось глубоко в животе. К горлу подкатил комок.
      Дел крепче взяла меня за руку.
      - Может у нее не было выбора, может она была больна, может ты был болен и она подумала, что ты умер. Может...
      - А может и нет, - уныло сказал я. - Может ты права и я ей просто не был нужен.
      Дел вдруг остановилась и прижала мою руку к своим губам.
      - Мне ты нужен, - сказала она.
      29
      Нас предупредил жеребец, но мы не обратили на него внимания, поглощенные чем-то более важным, чем нервозность лошади. А потом, неожиданно, они оказались рядом, и мы были уже не одни.
      Пальцы Адары сжали мое плечо, оттаскивая меня в сторону, пока Массоу влезал между Дел и мною.
      - Так долго... - прошептала Адара. - Так долго...
      - Постой, подожди...
      Киприана повисла на моей правой руке.
      - Ты не понимаешь, каково это... Ты не понимаешь, каково это...
      Я услышал, как Дел спросила о чем-то Массоу, хотя сами слова потерялись из-за Адары и Киприаны. Массоу не ответил. Он просто вцепился в ее запястье.
      - Что, в аиды... - я попытался вырваться, но почувствовал, что не хватает сил. Я понял, что они не собирались отпускать меня.
      - Так долго... - прошептала Адара.
      - Я первая, - объявила дочь.
      - Сила, - зашипела Адара. - Сила заключена в плоти, сила в стали...
      - Да отпустите!
      Но они не собирались отпускать.
      - Тигр! - Дел не скрывала испуга. - Тигр... это локи...
      Нет, невозможно. Локи? Адара и Киприана? Тем более малыш Массоу? Не может быть. Но я уже понял, что Дел была права. Это случилось. Они догнали нас.
      - Аиды...
      Я попытался вырваться, крича, чтобы Дел сделала тоже самое. Я не видел что с ней, поскольку был поглощен дракой с двумя решительно настроенными локи в женском обличье. В слабом свете трудно было что-то разглядеть. Я только чувствовал, что обе они невероятно сильны и если бы не моя изворотливость, они бы распластали меня на земле быстрее, чем я произношу свое имя.
      - Дел... - я повернул голову, пытаясь увидеть ее и краем глаза заметил, как Массоу оттолкнул ее назад и толкал пока она не ударилась о скалу так сильно, что стукнулась головой. Я услышал скрежет рукояти меча по камню, а потом увидел Массоу, который уже не был Массоу.
      - Тигр... Тигр...
      Аиды, я никогда не слышал такого испуга в ее голосе. Я снова попытался вырваться, но с двумя локи справиться не мог. Я чувствовал, как чьи-то руки прижимаются к животу, скользят ниже, между бедрами...
      Адара: "...сила в плоти..."
      Киприана: "...сила в стали..."
      Аиды, они расстегивали мой пояс.
      Дел начала кричать.
      Я подумал: если я смогу освободить меч... но я знал, что не смогу. Я лежал на спине, на ножнах: меч для меня был потерян.
      Киприана склонилась надо мной, языком провела по моей щеке, лизнула шрамы. Что-то ударило меня по зубам: ожерелье из неровных камешков.
      И тут я узнал его. Красноватые камешки, нанизанные на кожаный шнурок. Она показывала мне его раньше, надеясь вызвать ревность, но тогда я его не вспомнил. Теперь я все понял: это ожерелье много лет назад Дел сделала для своей матери, а потом бросила в круг камней, предложив его локи в надежде, что они угомонятся.
      Очевидно попытка не удалась.
      Они не были женщинами. Вернее не совсем женщинами. Чем-то очень страшным.
      Демонами в телах женщин, использующими женские уловки и женскую силу. Вряд ли я бы справился и с одной. Двое будут моей смертью.
      Или чем там, что останется от меня, когда они со мной покончат.
      Дел еще кричала. Массоу, который уже не был Массоу, прижал ее к земле. Я скорчился, изогнулся, перекатился на бок. Я видел только обрывки, потому что женщины были слишком сильны. Дел, как и я, лежала на спине, отплевываясь и отбиваясь, царапаясь и крича, но явно проигрывала битву. Массоу, который уже не был Массоу, раздвигал ее ноги.
      Но он мальчик, мысленно простонал я, и словно услышав меня, Массоу изменился. Мальчик исчез. Было только нечто, вытекающее изо рта, носа и ушей. Что-то, ставшее гораздо больше мальчика. Даже больше меня.
      Драться было уже не с кем. Враг Дел изменился, но он использовал ту же мужскую тактику. Ту, которую использует завоеватель, чтобы покорить гордую женщину.
      Аиды, если это повторится...
      Я попытался плеваться: Киприана засмеялась. Попробовал кусаться: Адара улыбнулась. Попытался лягаться и царапаться, но тоже безрезультатно.
      Дел уже тихо всхлипывала.
      Рука Адары была там, где ей не следовало находиться. Киприана облизывала мне лицо, засунула язык мне в рот. Я почувствовал, как сжался желудок и ядовитый привкус желчи стал подниматься по горлу.
      Аиды, не так же...
      Нет, не так. Потому что что-то изменилось.
      Звук. Тонкая нитка звука. Не меч, не нож, а игла, воткнувшаяся в ухо. Появилась какая-то сила. Она вошла в мою голову и пронзила мозг.
      Перед глазами все поплыло, в ноздри бил вонючий запах и оставлял противный привкус на языке. Сначала у меня начал пропадать слух, а потом я различил тончайшие звуки, скользившие за назойливой мелодией.
      И я понял, что это.
      Да благословят боги Кантеада.
      Руки оторвались от меня. Тела отодвинулись, ведомые назад песней, и им подчинились демоны, заключенные в чужую, человеческую плоть.
      Я сел. Адара, Киприана и Массоу застыли, прижав ладони к ушам. Их лица кривились от боли.
      - Дел, - я подполз к ней, положил ладонь на ее плечо и почувствовал как дернулось тело. Она лежала лицом вниз на земле.
      - Дел...
      Она медленно, неуклюже приподнялась и тут же шарахнулась от меня, отталкиваясь от земли руками и ногами. Она карабкалась по грязи, пока не уткнулась в каменную стену, и там села, вжавшись в скалу, словно хотела скрыться в ней.
      - Дел, - позвал я, - баска... - но запнулся, потому что понял, что она меня не слышит.
      Аиды, до чего же страшно смотреть в лицо безумию.
      Баска, только не ты.
      За моей спиной стояли локи, пойманные в ловушку песней Кантеада.
      Баска, смотри на меня, а не на них.
      Она вжала пальцы в камень. Она всегда коротко стригла ногти, но все равно, один за другим они трескались, вонзаясь в скалу.
      Я побоялся коснуться ее.
      За моей спиной повизгивали локи.
      - Делила, - позвал я со всей твердостью, на какую был способен.
      Она посмотрела на меня. Тупо, но на меня, что было явным улучшением.
      - Делила, - повторил я.
      Губы дрогнули. Искусанные, окровавленные губы, которые уже начали припухать. Она говорила что-то, но я ничего не слышал.
      Очень нежно, в третий раз.
      - Делила...
      Она взглянула на меня и наконец увидела. И пришла в себя.
      Дел снова стала Дел. Разъяренной Дел.
      Грязь покрывала ее лицо. На подбородке перемешались слюна и кровь. Мокрые от пота волосы лезли в глаза, пачкаясь в слезах и крови. Ее трясло так, что она едва держалась на ногах, но она стояла и пыталась вынуть меч.
      Будь у нее время, даже в таком состоянии Дел убила бы тела, оболочки, приютившие локи, но времени не хватило, потому что за дело взялись Кантеада. Мелодия снова изменилась, и мы уже не управляли собою, подчинившись могучей силе.
      И эта сила заставила Дел прервать начатую песню, песню войны и смерти, звуки которой обещали гибель. Эта сила вмешалась в песню, а потом заглотнула ее, прожевала и выплюнула на землю. Почувствовав это, Дел замолчала и снова начала дрожать.
      Я хотел коснуться ее, но не стал, понимая, что она еще не готова. Передо мной стояла не хорошо знакомая мне Дел, а девочка, которую чуть не уничтожил Аджани на самом пороге ее жизни. В конце концов ей удалось переступить этот порог, но мир, в который она вошла, оказался миром ненависти и мести. Она могла умереть - и так бывало с женщинами - но не умерла, а превратилась в Дел, не поддававшуюся ни одному мужчине, честно не заслужившему победы. Аджани победы не заслужил. Ему удалось ненадолго украсть ее, но Дел не сдалась.
      Дел смотрела на Массоу, Киприану, Адару. На злобных демонов, похожих на людей, которые как-то заменили человеческий мозг на обман локи, человеческие желания на потребности локи. Дел смотрела на женщину, мальчика и девочку, которые где-то во время нашего путешествия проиграли битву трем локи, случайно освобожденным мною.
      В пещерах и тоннелях загорелось множество свечей. За локи в темноте двигались тени, маленькие бледные тени, поющие песню ловушки.
      Они появлялись отовсюду, Кантеада. Выбираясь из пещер и спускаясь со скал, неся свечи, подходя все ближе, чтобы образовать круг, в который попали мы все, даже Дел и я.
      Локи мучительно стонали.
      Было холодно. В темноте, рассекаемой светом свечей, я видел как от моего дыхания шел пар, но дрожь, которая сотрясала мое тело, шла изнутри, а не снаружи.
      Локи не просто приняли форму людей. Их лица кривились от бешенства, разочарования и отчаяния. Связанные песней, они могли только страдать. Может быть так же, как страдали человеческие хозяева этих тел.
      Круг замкнулся. Меня окружали пламя, песня и лица. Необыкновенные, нечеловеческие лица. Пушистые гребешки, окрашенные огнем, стояли ото лба до шеи и дрожа, говорили на своем языке. До этого момента я видел только мастера песни. Теперь я увидел остальных. Я услышал их пение.
      Я не из тех, кого берет за душу музыка, я глух к ее сложностям. Я уже говорил: музыка это шум, издаваемый с разными целями. Но на этот раз я слышал не просто шум. Не просто песню. Звук, который наполнил каньон, был силой.
      Ноги подогнулись, я сел. Так же как другие: Дел рухнула рядом со мной, безвольно свесив руки, расслабившись, уронив рядом меч, неуклюжая от неожиданной потери контроля над телом. То же происходило с локи: один за другим, они превращались в комки плоти, как глина, ожидающая, что из нее что-то слепят.
      Я открыл рот, чтобы заговорить, спросить Дел что происходит, что они собираются делать и что хотят от нас - она Северянка, разумеется она знала - но я ничего не спросил, потому что не мог. Потому что песня стала моим миром.
      Пламя растеклось, слилось, образовало круг. Я видел свет, только свет и сиял он так, что я не мог его вынести. Я мог сделать только одно и сделал это. Я убежал.
      Но пламя пошло за мной. Как и песня.
      - Песня рождения? - спросил кто-то.
      Песня рождения. Песня рождения? Я тупо смотрел на свет.
      Молчание.
      Имя при рождении?
      Имя при рождении. Это уже другое дело. Фраза имела смысл.
      Я нахмурился, задумался и понял, что у меня нет ответа.
      Мать или отец дают ребенку имя. Я родителей не знал, а значит при рождении у меня имени не было.
      Я просто покачал головой.
      Песня немного изменилась.
      - Имя при рождении? - настаивала она.
      Мастер песни? Я задумался. И снова только покачал головой.
      Песня стала еще настойчивее. Это было невыносимо. Что-то разрывало мой череп.
      А потом вдруг мелодия задрожала. Я почувствовал след удивления, которое ко мне не имело отношения.
      - Как тебя называют? - спросили мягко.
      На этот вопрос я мог ответить.
      - Песчаный Тигр, - сказал я.
      Песня задержалась у меня в голове в поисках правды или фальши, нашла ответ и позволила мне удалиться.
      Удалиться. Я нахмурился. Уставился в пламя. Потом понял: от меня хотели, чтобы я прошел сквозь него.
      Я поднялся, глубоко вздохнул и вышел из круга.
      Я прислонился к стене каньона, чувствуя только что истощен умом и телом. Я уже не сомневался в рассказах Дел о магии в музыке Кантеада. Эта музыка прошла через мою душу и теперь я понимал ее.
      Я повернулся. За кругом света сидела Дел, глядя, как раньше я, в кольцо пламени. Красный свет застыл на ее лице и жестко обозначил глубокие линии - следы утомления и напряжения. Я видел кровь, синяки, грязь. У Дел почти не оставалось сил, я чувствовал, что она близка к срыву.
      Я хотел подойти к ней. Хотел вернуться в круг и вывести ее из пламени, из кольца, из песни Кантеада, но побоялся. Я узнал слишком много, чтобы выступать против такой силы.
      Подошла очередь Дел.
      - Имя при рождении? - спросил мастер песни.
      Она смотрела в пламя.
      Он повторил вопрос мягче.
      - Дел, - ответил танцор меча.
      - Имя при рождении? - настаивал мастер песни.
      - Делила, - прошептала женщина.
      Я подождал, пока она вышла из круга, ослепленная светом и слезами, взял ее за руку, отвел в сторону и прижал к себе. Ничего не говоря, ничего не спрашивая, я просто стоял рядом с ней. Надеясь, что это ей и нужно.
      Песня усилилась. Я услышал в ней диссонанс и жесткость. Скрытое требование. Мастер песни не делал поблажек, когда спрашивал имена остальных.
      Он задал вопрос каждому из них. Адаре, Киприане, Массоу.
      Все они солгали.
      Песня усилилась. Я видел десятки раздувающихся горл и боялся, что они разорвутся от напряжения. Я слышал высокие мелодичные стенания, низкое гудение, негромкое отрывистое жужжание. Я ощущал силу в песне и знал, что локи не смогут противиться ей.
      Ей ничто не могло противиться.
      Массоу сломался первым.
      - Шеду! - закричал он. - Шеду, Шеду, Шеду!
      Мастер песни повторил вопрос.
      - Шеду! - закричал Массоу слишком низким для ребенка голосом.
      Я посмотрел на мальчика. Массоу, который больше не был Массоу. Чье имя теперь было Шеду.
      Очередь Адары. Как и Шеду-Массоу, она сломалась под песней.
      - Даэва, - прошептала женщина. Я видел в ее глазах ярость, беспомощность, отчаяние.
      - Даэва, - снова сказала она, закусив губу. Кровь потекла по подбородку.
      - Даэва, - закричала она и крик эхом отозвался в каньоне.
      Я перевел взгляд на Киприану. Прямую, честную Киприану. Кокетливую, требовательную Киприану, которая напоминала мне Дел. Которая так старалась соблазнить меня. И которая теперь билась с песней всеми силами ее души.
      Вопрос был задан.
      - Киприана, - ответила она.
      Мастер песни повторил.
      - Киприана, - выкрикнула она.
      Ее спросила в третий раз.
      Светлые волосы встали на голове дыбом, негнущиеся руки взлетели в воздух.
      - Киприана! - закричала она.
      Я сделал шаг вперед. Дел удержала меня и молча покачала головой.
      Я ждал. Песня не менялась, не прерывалась. Мастер песни задал тот же вопрос.
      Воздух в круге затрещал. Я увидел в голубых глазах бешенство, ненависть, ярость и страх.
      - Кип... Кип... Кип... - она замолчала. Снова повторила атаку против имени. Ее лицо кривилось. Песня усилилась.
      - Имя при рождении? - последовал приказ.
      Губы приподнялись в хищном оскале. Имя вырвалось изо рта яростным шипением.
      - Ракшаса, - голос больше напоминал змею, чем человека. - Ракшаса, Ракшаса...
      Сразу после ее слов воздух перестал трещать. Волосы упали на плечи, руки бессильно повисли.
      - Ракшаса, - повторила она, но это был последний вызов.
      Шеду. Даэва. Ракшаса. Я никогда не слышал этих имен, но Дел их знала.
      - Свяжите их, - сказала она, - свяжите. Поставьте вокруг них камни. Запойте их в круг, который никто бы не смог разрушить.
      Внутренне я вздрогнул, вспомнив, как освободил их.
      - Запойте их, - шептала Дел, - запойте, - она замолчала, прижав ладонь ко рту и прикусив кожу.
      Песня изменилась. Я уловил это изменение, хотя оно было совсем тонким и понял, что пожелание Дел будет выполнено. Я не удивился, когда каждый Кантеада, образующий круг, медленно наклонился, положил что-то на землю и снова выпрямился. Не выпуская свечи из рук. Не прекращая песни.
      На земле лежали камни. Круглые гладкие камни, покрытые руническими узорами, похожими на те, что я видел на стенах пещеры мастера песни. Камни охраны, как лежавшие на вершине холма. Как камень, который я отбросил ногой, открыв круг. Освободив локи.
      Что-то ударило меня в живот. Изнутри, не снаружи: я вдруг вспомнил день, когда Массоу и Киприана отказались заниматься. День, когда каждый из них объявил, что его больше не интересует танец мечей. Не интересует круг.
      Теперь они были пойманы в круг такой же как тот, из которого их освободили.
      - Дел, - сказал я, - а как же остальные? Как же Адара и дети? Они мертвы?
      Я заметил, как под мокрыми от пота волосами сошлись светлые брови.
      - Не знаю, - обеспокоенно ответила она. - Их тела живы, но в них локи. Они не могут друг без друга.
      - А нельзя выгнать локи? Ведь раньше у них не было тел.
      Дел медленно покачала головой.
      - Я просто не знаю.
      Я посмотрел на локи. Нет, я посмотрел на женщину и ее детей. Я знал, хотя сомнения и оставались, что жители Границы живы. Где-то глубоко внутри каждого из них, куда не могли добраться локи, жил твердый дух, который заставлял вдову и ее детей продолжить путешествие, невозможное без помощи мужчины.
      - Давай спросим, - предложил я, и мы пошли к мастеру песни. Он не стоял в линии круга, он не пел. Его делом было создать песню и передать ее остальным.
      - Мастер песни, - позвал я, - осталось еще одно дело. Имена, которые ты слышал от локи, это имена настоящих людей. Имена женщины и ее детей. Люди с этими именами достойны жизни.
      Гребешок задрожал и застыл.
      Песня ловушки связывает.
      - Да, - сказала Дел, - мы знаем. Но локи назвали свои настоящие имена и освободили эти. Сила рассеяна. Можно женщине и детям вернуть их собственные имена?
      Кантеада нахмурился.
      Я облизнул сухие губы.
      - Ты мастер песни, - сказал я. - Я не сомневаюсь, что ты можешь создать песню, которая освободит их.
      Он взглянул на нас с тревогой.
      Песня грез могущественна. Я посмотрел на знакомые лица, за которыми теперь скрывались локи.
      - Я думаю, риск того стоит.
      Он тоже посмотрел на жителей Границы, подумал и взмахнул изящными пальцами, показывая на вход в пещеру. Это был приказ, которому я не посмел перечить.
      - Баска, - позвал я, - пошли.
      Она уже бежала.
      30
      Гаррод стоял перед входом в тоннель, ведущий в пещеру мастера песни. Не скрывая любопытства, он растерянно проводил глазами прошмыгнувшую мимо Дел. Пропустив ее, Северянин повернулся ко мне.
      - Я слышал крики, - сказал он. - Крики и... пение.
      - Не сейчас, - отрезал я, отмахнувшись от него. Как и Дел я скользнул в тоннель и Гарроду пришлось последовать за мной.
      Тоннель был невероятно тесным. Ничего в жизни мне так не хотелось как избавиться от веса камня и снова вырваться на свободу, в пустыню, под Южное небо. Но в глубине души я понимал, что главное сейчас - спрятаться.
      В конце концов тоннель закончился и я оказался в пещере мастера песни. Меня снова ослепил яркий свет, который отражался от металла и стекла, играл на ярких коврах. Глядя на узоры на стенах, я никогда бы не сказал, что они нарисованы на грубом камне.
      - Дел... - начал я, но понял, что сказать больше нечего. Она сидела у стены съежившись, закутавшись в серо-голубое одеяло, и заглянув ей в лицо я увидел грязь, кровь и переживания. И страх.
      Гаррод его тоже заметил.
      - В чем дело? - резко спросил он. Но ответить ни Дел, ни я не успели, потому что Кантеада запели.
      Меня зашатало. Меня физически зашатало, заставив потянуться к стене. Я прижался к ней левым плечом, зацепился за неровности одеждой и рукоять меча звякнула о камень. Минуту я стоял так в шоке, потом опустился на колени.
      Не зная музыки, не интересуясь ею, я никогда не мог понять, что такое гармония. Услышав вырывающееся из горл Кантеада пение, я все понял. Их голоса смешивались, устремлялись вверх, сливались, рассыпались, связывая самые невероятные звуки, высокие и низкие, и всю гамму между ними, соединяя звуки, но делая это так тонко, что ухо улавливало разницу, а каждый звук отдельно узнать не могло.
      Аиды, это было потрясающе!
      А потом все изменилось. Это был уже не звук и даже не песня. Я услышал музыку воспоминаний, которые Кантеада яростно вырывали из души. Музыку, которая затекала во все трещины моей жизни и поднимала старательно забытые мною кошмары.
      Я забыл многое. Но теперь снова все вспомнил.
      - Мальчик лет шести, зеленоглазый, с каштановыми волосами лежит лицом вниз и рот его полон песка. Он старается не кричать, пока шукар опускает ему на спину плеть в наказание за святотатство: я сказал, что богов не существует. Ведь если бы они существовали, разве я был бы рабом?
      Тема вопроса заслуживала не меньшего наказания, чем само святотатство.
      - Теперь двенадцать, и снова избит. На этот раз отцом девушки, на которую мальчишка смотрел слишком долго и страстно. Девушка сама заигрывала с ним, а теперь клянется невинной и слезы катятся по ее лицу. Но сквозь слезы она улыбается.
      Сквозь кровь ему не до улыбок.
      - Теперь юноша лет пятнадцати. Он гораздо крупнее большинства мужчин, но постоянные насмешки и унижения заставляют его чувствовать себя совсем крошечным. Глядя на его руки и ноги, можно предположить, что он вырастет еще больше, а жизнь у Салсет обещает в дальнейшем заставить его почувствовать себя полным ничтожеством.
      Пока своим божеством он не делает ненависть.
      - Шестнадцать. Он стал мужчиной в глазах и хиортах женщин, у которых есть право использовать его как они используют шкуры зверей, чтобы мягче было спать. И именно в их хиортах, в их постелях, он узнает, что чего-то стоит. Он понимает, что может, хотя и ненадолго, быть не просто игрушкой в руках женщин.
      И именно в руках одной женщины, не похожей на других, он состряпал план спасения.
      План, который чуть не убил его.
      Песня по-прежнему связывала меня, но рука потянулась к лицу. Пальцы искали, нашли, ощупали неровные шрамы, прорезавшие щеку так глубоко, что на них не росла щетина. Песчаный тигр оставил мне глубокие отметки, но в придачу к ним он дал мне свободу. Хотя я украл его жизнь в медленной реке теплой, яркой крови.
      Не только его, но и моей.
      - Последнее воспоминание чулы, ставшего человеком. Он больше не безымянная вещь, он может назвать себя. Он - человек, который убил кошку, пожиравшую мужчин и детей Салсет, несмотря на магию шукара. Я совершил достойный поступок. Я заслужил соответствующее имя.
      Я заплатил почетную дань кошке, которая дала мне возможность спастись.
      Песчаные тигры, рожденные в Пендже, не принадлежат никому. Ни мужчине. Не женщине. Ни богу.
      Мои пальцы прижимались к шрамам и я почувствовал, как по щеке текут слезы.
      А Кантеада продолжали петь.
      Совершенно выжатый, я всем своим весом навалился на стену. У меня не оставалось сил на самое простое движение, я не мог даже моргнуть. Поэтому я не стал открывать глаза, я еще сильнее зажмурился и попытался справиться с собой.
      Песня грез закончилась. Я слышал только хрупкую мелодию песни охраны, не подпускавшей к каньону гончих.
      Я взглянул на Дел. Она по-прежнему сидела закутавшись в одеяло, обернув им поплотнее плечи, чтобы не причинить себе вреда. Но шерстяная ткань помочь не могла, надеяться можно было только на глухоту, хотя я сомневался, что и ее было бы достаточно, чтобы скрыться от такой могущественной магии.
      Аиды, я ненавижу магию. Ей нельзя доверять.
      Я услышал шорох. Не там, где сидела Дел. Гаррод. Я совсем забыл о нем. Посмотрев на него, я понял, что он был пойман как и мы с Дел, а может ему пришлось еще тяжелее - он-то ничего не ожидал. Дел и я по крайней мере были хотя бы частично подготовлены. Говорящий с лошадьми ничего не знал.
      Как я, как Дел, он сидел скорчившись на полу пещеры мастера песни, но в отличие от нас он двигался, медленно наматывал на руку длинные светлые косы. Наматывал, закручивал, дергал, словно хотел вырвать волосы с корнем.
      Я вяло понял, что он действительно может остаться с голым черепом.
      Я пошевелился. Пополз. Добрался до Гаррода. Поймал его за запястье и удержал.
      - Не надо, - мягко сказал я.
      Губы раздвинулась. Он смотрел на меня светлыми, льдистыми глазами.
      - Что я сделал, - прошептал он. - Что я сделал в этом мире.
      - Не надо, - снова сказал я.
      - Что я сделал в этом мире!
      Я кивнул.
      - Я знаю. Ты думаешь, на мне меньше вины, чем на тебе? Я чище от крови, чем ты? - я отпустил его запястье и показал свою ладонь. - Пятен крови нет, - сказал я, - но я пролил ее больше, чем полагается человеку за жизнь.
      Он не отпускал косы, но уже не дергал их.
      - Говорящий с лошадьми, - прошептал он. - Я - Говорящий с лошадьми. Это настоящий дар, особая магия здесь, на Севере, а я был не лучше проститутки, которая продает себя всем, у кого хватает денег. Я шлюха, шлюха, занимающаяся кражей и обманом, готовая на все, лишь бы подзаработать, - его глаза сосредоточились на моем лице. - Я недостоин такого дара. Я опорочил его.
      Я слабо вздохнул.
      - Танцор меча, Говорящий с лошадьми... думаешь это имеет значение? Ни один из нас не безгрешен.
      Гаррод слепо смотрел на меня, затерявшись в своих мыслях, а потом резко встал, подошел к Дел и опустился перед ней на колени.
      - Я убивал только защищаясь. Я никогда не нападал первым. На моих руках нет крови невинных людей. Я не убил ни женщину, ни ребенка. Я забирал у Аджани одних лошадей и продавал ему других. Я брал у него краденные деньги, получал свою долю и считал себя умником. Но я Говорящий с лошадьми. Не убийца. Не налетчик. Я не из банды Аджани.
      Его косы свисали до ковра. Он ждал ответа.
      Дел подняла на него взгляд.
      - Имеет значение, что я думаю?
      Гаррод склонил голову.
      Дел едва заметно улыбнулась.
      - Тебе это нужно так же, как и мне, - она очень мягко коснулась его головы. Не знаю, что еще она ему сказала, потому что Дел заговорила на Северном, но поднялся Гаррод успокоенным и быстро вышел из пещеры.
      Я все еще был слаб, слишком слаб, чтобы стоять. Как и предупреждали Кантеада, песня грез была болезненной, но не физически, а эмоционально, а такая боль переносится тяжелее всего, хотя мужчины редко сталкиваются с ней. Эмоции - мир женщин.
      Я сидел сгорбившись на ковре и смотрел на Дел. Собравшись с силами, мне удалось медленно добраться до нее и опереться спиной о стену. Сидеть рядом с ней в тишине, ничего не предлагая и не принимая. Достаточно просто быть вместе.
      Дел пошевелилась, приподняла край одеяла и протянула угол мне. Я взял и придвинулся к ней так, что мы соприкоснулись плечами и бедрами. В тишине мы делили неистовство наших песен и слова нам были не нужны.
      Дел наклонила голову и опустила ее на мое плечо. Вес был незначительным, но доверие в движении огромным. Я понял, насколько она открылась мне и готов был идти навстречу.
      - Я думала, что будет Аджани. Думала, что снова увижу их смерти, тихо сказала она.
      Я нахмурился: я тоже был уверен, что перед ней пройдет день, который сделал из девочки танцора меча.
      - Что тогда, баска?
      - Как я убила ан-кайдина.
      Так, значит эти шрамы были глубже. Гораздо глубже, чем я думал.
      - Эта песня... - начал я.
      - Это было легко, - прервала меня Дел. - Я думала, будет тяжело. Я думала, что это должно быть тяжело... а было легко, Тигр.
      Подумав, я кивнул.
      - Механика смерти не так сложна, если тебя этому хорошо обучили, а ты занималась серьезно. Так что я думаю...
      Голова Дел чуть пошевелилась на моем плече.
      - Я не имею в виду механику смерти, я говорю о самой смерти, когда я забрала жизнь ан-кайдина, когда я взяла его в мой меч, - она помолчала. Когда Бореал стала моей, действительно моей, какой должна быть яватма... Кровожадная яватма...
      Я почти не видел ее лица, его скрывала путаница волос, но все, что происходило с Дел, я чувствовал по голосу.
      - Баска...
      Она снова прервала меня. Она сбросила с нас обоих одеяло и тяжело встала на колени. Быстрый взгляд в мою сторону приказал мне не шевелиться. Я застыл и Дел вытащила меч.
      Вырвавшись из ножен, в пещере он зазвучал. Он пел как Кантеада. И в этот момент я понял, что весь мир сделан из музыки: песня жизни, песня смерти, песня грез. Воплощение цикла.
      - Певец меча, - сказал я.
      Дел дернулась, сжимая рукоять, и повернула голову и мою сторону.
      - Певец меча, - повторил я. - Для танца нужна песня.
      Делила заулыбалась.
      - Вот что ты делаешь, правильно? - продолжил я. - Поешь. Своему мечу. Своим противникам. Своим богам. Чтобы заплатить дань миру, - я медленно кивнул. - Я помню слова старика, того Северянина в Харкихале, который продал нам теплую одежду, - я снова кивнул. - Это было как пожелание хорошо петь.
      Дел тяжело вздохнула.
      - Танец нельзя танцевать в тишине.
      - И ты вызываешь к жизни меч.
      - Песня помогает вызывать, - согласилась она, - хотя нужна не только она... нужно знать настоящее имя... Но без песни не обойтись.
      - Но тогда песня должна быть особой, как и имя? Личная песня? Такая, чтобы ее не знал никто другой, - я нахмурился. - Но в этом нет смысла, баска. Если кто-то услышит твое пение, песня уже не будет тайной.
      Дел отвернулась, по-прежнему сжимая меч и стоя на коленях. Помедлив, она опустилась на ковер и положила яватму на бедра. Одна рука на рукояти, другая на клинке, с бесконечной нежностью касаясь металла.
      - Ты создаешь новую, - сказала она, - каждый раз. Ты касаешься себя того, что ты есть, чем был, чем можешь стать - и делаешь из этого песню. Она часть тебя, как твоя рука на рукояти, но выходит из глубин твоей души, - за грязью, кровью и спутанными волосами безупречное лицо было серьезным. - Ты запеваешь самого себя в меч, и меч становится тобой.
      - Тогда зачем возиться и поить его кровью? - не унимался я. - Зачем заниматься ерундой и вливать в него жизнь достойного противника? - я нахмурился. - А что случится, если враг не достоин? Что случится, если ты убьешь кого-то до того, как успеешь подготовиться?
      - Меч требует крови, - невозмутимо объяснила Дел. - Первая кровь часть ритуала. Это обряд посвящения, - она нежно коснулась клинка. Мальчик становится мужчиной, девочка женщиной, меч яватмой. До той поры он не полон.
      - Но ты убила не врага. Ты убила друга.
      Она только вздрогнула, но через секунду я заметил кровь на ее пальцах. Капли стекали в руны.
      - Я убила его по необходимости, - сказала она. - Я убила уважаемого мною ан-кайдина и взяла его в меч.
      - Ты не жалеешь, что сделала это?
      Ее рука плотнее сжала рукоять. Четко проступили мускулы.
      - Временами я ненавижу этот меч. Временами я ненавижу себя.
      - Ты жалеешь о том, что сделала?
      Дел посмотрела мне в глаза.
      - Нет, - сказала она, - не жалею. Это меня и пугает.
      На рассвете мы стояли перед кольцом локи: Дел, я, Гаррод и жители Границы. Над нами сгущался туман, скрывающий край каньона. Влага липла к одежде, пропитывала волосы. У меня замерзли даже нос и уши.
      Массоу вырвался от матери и побежал к Дел.
      - Прости! - кричал он. - Прости!
      Дел вздрогнула и отшатнулась. Я видел, каких усилий ей стоило не оттолкнуть его.
      - Прости! - кричал мальчик, прижимаясь к запястью Дел. - Это был не я, я клянусь... не я... не я! - всхлипывания заглушили остальные слова, превратив их в бессвязный лепет.
      Значит они все знали. Все помнили. Киприана покраснела и старалась не смотреть на меня. Адара не чувствовала себя такой униженной, но и ей тяжело было встречаться со мной глазами. Она нервно теребила юбки.
      Я осмотрел каньон. Все Кантеада снова спрятались, оставив мастера песни как посредника, но я помнил их этой ночью. Помнил их со свечами и камнями для охраны, появившихся из темноты, чтобы освободить жителей Границы и заключить локи в кольцо, которое я уже не разрушу.
      Такая изящная вещь, кольцо, такое хрупкое. Гладкие круглые камни, аккуратно выложенные в круг в центре каньона недалеко от пещеры мастера песни. В нем находились локи. Даэва, Шеду, Ракшаса. Демоны из детских снов.
      - Нам пора уходить, - сказал я. - Мы не должны здесь задерживаться. Это место мира, а мы портим Кантеада песню.
      Я почувствовал на себе взгляд Дел. Признаюсь, я удивился своим словам не меньше ее, но ведь я сказал правду.
      - А как же мы? - мягко спросила Адара. - Я знаю, вы должны идти, но что нам делать? Здесь ведь мы остаться не можем.
      Гаррод стоял позади умытой Дел, на лице которой остались синяки и кровоподтеки. Он опустил веки, спрятав бледные глаза, потом моргнул и посмотрел на жителей Границы.
      - Я отведу вас, - сказал он.
      Киприана отвлеклась от нас и изумленно посмотрела на Гаррода.
      Массоу не отходил от Дел.
      - А ты не можешь взять нас с собой? - спросил он.
      Я видел как тяжело было Дел, она никак не могла забыть локи-Массоу. Ей пришлось приложить усилие, чтобы не шарахнуться от мальчика и говорить ровно.
      - Нет, - сказала она, легко касаясь взъерошенных светлых волос. Нет. Я должна идти. Мне нужно закончить важное дело.
      Адара смотрела на Гаррода. В ее зеленых глазах были и надежда, и смущение. Только тут я вспомнил, что Северянин совсем чужой для них, он появился, когда в их телах уже были локи.
      Говорящий с лошадьми взглянул на меня.
      - Я возьму на себя эту ответственность.
      Я поднял брови.
      - А ты сможешь?
      Губа со шрамом немного изогнулась.
      - После песни грез - да. Я думаю, мне еще не поздно исправиться.
      Адара расправила свои юбки.
      - Мы идем в Кисири.
      Гаррод слабо улыбнулся, кинув взгляд на Киприану.
      - Кисири далеко, но Высокогорья - мой дом. Я проведу вас безопасными дорогами.
      Киприана смотрела на Гаррода.
      - У нас нет лошадей.
      Бусинки в косах зазвенели, когда Говорящий с лошадьми засмеялся.
      - Предоставьте это мне. Я знаю, как достать лошадей.
      - Мошенничеством? - поинтересовался я. - Кантеада не ездят верхом. Здесь красть лошадей негде.
      Льдистые глаза прищурились и сочли недостойным со мною связываться.
      - Прошлой ночью мастер песни сказал, что недалеко отсюда есть поселение. Я собираюсь купить лошадей, Южанин, на деньги, которые ты одолжишь мне.
      - Одолжу?
      - Или дашь, - мягко сказала Адара. - Ты обещал купить лошадь и повозку вместо тех, что мы потеряли.
      - Да, - подтвердила Дел. - Обещал.
      Я кинул на нее хмурый взгляд, порылся в кошельке, отсчитал деньги и отдал их Гарроду.
      Адара протянула руку.
      - Деньги будут у меня.
      Лицо у Говорящего с лошадьми было такое, словно он проглотил что-то кислое. Он неохотно отдал монеты Адаре. Она завязала их в тунику, а Дел одобрительно кивнула:
      - Доверяй деньги женщине. Женщины ими лучше распоряжаются.
      - Я пойду к жеребцу, - объявил я, услышав знакомое ржание.
      Думаю, он мне обрадовался. И уж конечно ему было приятно ткнуться носом в мою шею и размазать по мне слюну. Я выругался, отпихнул его нос, вытащил колышек из земли. Повернулся и увидел Киприану.
      Щеки ее покраснели. Она обхватила себя руками и смотрела в землю, собираясь заговорить, но никак не решаясь.
      Жеребец потянулся к ней своим вездесущим носом. Коснулся ее лица. Понюхал и фыркнул на нее.
      Вряд ли Киприана испытывала удовольствие, когда стирала предплечьем слюну с лица. Я отпихнул жеребца и вдруг понял, что было неправильно.
      Нет. Что было правильно.
      - Все это время, - сказал я изумленно, - все это время он чувствовал неладное. Помнишь?
      Она взглянула на меня, не успев как следует протереть лицо.
      - Он укусил Массоу, - вспоминал я. - Он беспокоился когда ты была рядом. Жеребец нервничал, даже Гаррод говорил мне об этом. Он просто ничего не мог объяснить.
      Словно подтверждая мои слова, жеребец как бы ненароком подобрался к Киприане. Девочка сначала шарахнулась, но взяла себя в руки и шагнула к гнедому. Румянец заливал ее щеки.
      Я игриво шлепнул жеребца по носу.
      - Все нормально, - успокоил я ее. - Я не виню тебя... Ты не имеешь к этому никакого отношения.
      - Но.... все, что я говорила, - девочка едва выговаривала слова. То, что я говорила и делала...
      - Это была не ты, - повторил я. - Не ты, не твоя мать, не Массоу.
      - Но... ты мне нравился, правда, - в ее голосе звучало удивление и меня это немного раздражало. - А потом я вела себя как дура, говорила и делала такое... пыталась заставить тебя... захотеть меня, - краска залила ее шею, лицо от стыда покрылось потом и заблестело. - Я вела себя как потаскуха из кантины Харкихала, продающая себя за деньги...
      - Ты вела себя как женщина, которой нужен мужчина, - грубовато сообщил я. - Киприана, ты молода, но ты взрослеешь. Тебе нечего стыдиться. Скоро придет день, - я вдруг подумал о Гарроде, - может даже скорее, чем ты думаешь, когда мужчина ответит на твою благосклонность, - я вспомнил ее мать, - после того, как ты выйдешь замуж.
      Киприана робко улыбнулась.
      - То же самое говорит моя мама.
      - Тогда может стоит к ней прислушаться. У нее есть опыт, - я повернулся и медленно пошел назад, к Дел. - Не вини себя, Киприана. В искренних чувствах ничего плохого нет, о них можно говорить вслух.
      Она застенчиво приподняла одну бровь.
      - А ты говоришь о них Дел?
      Я покорно вздохнул.
      - Может быть не всегда.
      Киприана примерилась к моему шагу и протянула мне раскрытую ладонь.
      - Мне это нужно, - сказала она. - Это принадлежало Ракшасе.
      В мою руку скользнул шнурок с красно-коричневыми камешками, отшлифованными за многие годы прикосновения к человеческому телу. Мысленно я увидел шею Дел. Представил, как я надену на нее это ожерелье, как она когда-то надевала его на мать. Киприана улыбнулась и побежала вперед, к своей матери.
      31
      Гончие взяли нас в кольцо. Я успел позабыть, насколько они уродливы.
      Жеребца, естественно, в этот момент счастливым назвать было нельзя. Он слишком хорошо помнил раны и укусы, полученные в последнем бою. Гнедой пританцовывал, бил копытами и фыркал, готовясь дать достойный отпор.
      - Аиды, - проворчал я, - что теперь?
      Дел сидела за моей спиной на жеребце, держась за мою одежду. Думая только о предстоящем путешествии, мы оставили позади каньон, а с ним и охранную песню, позабыв, что только она держала гончих на расстоянии.
      - Это, - спокойно сказала Дел, нащупывая что-то под шерстяной туникой.
      Я не повернулся, чтобы посмотреть, побоявшись отвлечься от гончих, поэтому не увидел, что она сделала. Я знал только, что мы были окружены белоглазыми хищниками, а через секунду они исчезли. Убежали как побитые собаки.
      Убедившись, что они действительно убрались, я повернулся к Дел.
      - Ладно, баска... что ты сделала?
      Она сняла что-то с шеи и передала мне. Я взял: тонкий кожаный ремешок и крошечная металлическая трубка, серебристо сверкавшая в слабом туманном свете.
      - Это? - подозрительно уточнил я. - В аиды, что это?
      - Кое-что от Кантеада, - она шлепнула жеребца по бокам и мы продолжили путешествие. Мне пришлось выпрямиться и переключить внимание на гнедого.
      - Хей, - крикнул я, не выпуская из рук трубки на ремешке и заставляя жеребца прекратить прыжки, скачки и приплясывание. Когда гнедой успокоился, я посмотрел в сквозное отверстие в трубке. - Свисток?
      - Мастер песни сказал, что он будет отгонять гончих.
      - Но не отошлет их совсем.
      - Нет. Они действуют по заклятью или подчиняясь какому-то другому принуждению. Может они так и будут идти за нами, зато нам не придется нервничать и отгонять их.
      - Мне это не нравится, - сказал я.
      Дел вздохнула.
      - А тебе вообще что-нибудь нравится?
      Я ответил не задумываясь.
      - Меч, круг, хорошая женщина. И меч, кстати, Южный... без Северного я проживу.
      - И Южная женщина?
      Я провел жеребца через рощу и надел на шею свисток. Всегда пользуюсь преимуществом, независимо от его происхождения.
      - Южная женщина, - мягко начал я, - имеет несколько преимуществ. Она послушна и не нужно беспокоиться, что она тебе нахамит если ее о чем-то попросить. Она прекрасно разбирается в домашних делах, прекрасно готовит, убирает и заботится о благополучии мужа. Она знает, как угодить мужчине в постели и вне ее, поскольку женщине с детства объяснили кто за главного.
      Дел долго молчала и о чем-то думала. Я ухмыльнулся и в ожидании ответа рассматривал уши жеребца.
      - Если Южные женщины идеальны, - наконец изрекла Дел, - почему Южные мужчины охотятся за Северянками?
      Моя улыбка исчезла. Собравшись с мыслями, я ответил:
      - Может из-за того, что они совсем другие? Цвет кожи, обычаи, характеры.
      - Это означает только одно: Южные мужчины предпочитают женщин более независимых и сильных духовно.
      - Возможно, - осторожно согласился я, - но я никогда не слышал, чтобы хотя бы один Южный мужчина мечтал встречаться со сварливой женщиной.
      - Сварливая и независимая это не одно и тоже, - отрезала Дел.
      - Только очень несчастная женщина будет стремиться к такой независимости, - упрямился я. - Держу пари, если ты спросишь Южных женщин как они предпочитают жить, большинство выберет Южный вариант.
      - Может быть, - холодно согласилась она. - И в первую очередь потому что они к нему привыкли... но они будут жить такой жизнью только до того момента, пока не узнают, что такое свобода.
      - Если из-за этой свободы они не потеряют своих мужчин.
      - Настоящий мужчина не побоится независимой женщины.
      - А откуда ты знаешь, каков настоящий мужчина и чего он может бояться? - разозлился я. - Ты так прижалась к моей спине, что можешь и не пытаться изображать мужчину, я все равно не поверю. А значит и судить о мужчинах ты не можешь.
      Дел немного отодвинулась от меня, к чему я совершенно не стремился.
      - Могу, - уверенно ответила она, - и могу это доказать, задав тебе один простой вопрос: ты боишься меня?
      Аиды. Здорово она расставляет ловушки.
      - Ну? - не унималась Дел.
      - Многие мужчины боялись бы...
      - А ты?
      - ...и я бы их не винил. Может ты и мужская фантазия, но ты женщина не того типа... - я замолчал, чувствуя, что положение становится все более затруднительным.
      - Тигр, ответь на вопрос. Ты боишься меня?
      - Если бы я сказал да, то соврал бы. Если нет - выставил бы себя самонадеянным дураком.
      - Раньше тебя это не останавливало.
      Дел всегда была любезна.
      - Нет. Я не боюсь тебя.
      - Значит настоящему мужчине не страшна женская независимость.
      Ее слова заставили меня призадуматься, но я не настолько глуп в отношении женщин, чтобы поверить их льстивым фразам, от души они высказаны или нет.
      - Ладно, - сказала она. - Так не какого типа я женщина?
      Аиды. Заметила.
      Я вздохнул.
      - На таких, как ты, Южане не женятся.
      - О таких, как я, Южане только мечтают... если у них с их невежеством хватает фантазии.
      - Послушай, Дел, - я снова вздохнул, признавая свое поражение. Не стоило тратить силы на ерундовый спор. - Конечно Южане мечтают. Все мужчины мечтают. И я готов поспорить, что Северяне спят и видят женщин с Юга.
      - В отношении снов ничего тебе сообщить не могу, - ехидно ответила она. - Меня беспокоит только реальность, когда мужчина унижает женщину.
      - Север и Юг - два разных мира, Дел... с разными людьми, разными обычаями, разными богами. У каждого есть свои преимущества... но их нельзя сравнивать, - я помолчал. - Да и вообще, с чего это ты начала так переживать за женскую независимость?
      Она ответила не сразу, а когда заговорила, я едва узнал ее голос.
      - Может из-за моей семьи, - мягко сказала она. - Моя мать была сильной, волевой женщиной, она научила сыновей уважать ее. Так же относился к ней отец. Я была единственной дочерью... и росла вместе с братьями, дядями и отцом. Я училась владеть ножом и мечом, драться как мужчина. Но создала меня Стаал-Уста. Там я стала личностью, а не просто мужчиной или женщиной.
      Стаал-Уста. О чем-то похожем говорил Гаррод. Спроси ее, сказал он мне. Спроси ее о Стаал-Уста.
      И я спросил.
      Дел не ответила. Она сидела за моей спиной и я не видел выражение ее лица. Судить о ее реакции я мог только по напряжению ее тела, прижавшегося к моему.
      Устав ждать, я повторил вопрос.
      - Обитель Мечей, - наконец сказала она. - Вот что означают эти слова.
      Довольно поэтично, подумал я, и привлекательно. Мне нравились красивые слова и описания.
      Но Гаррод посоветовал спросить ее не только о названии.
      - Что такое "клинок без имени"?
      Спиной я почувствовал, как напряглась Дел. Совсем чуть-чуть, но я заметил.
      - От кого ты это слышал?
      Я мог бы соврать, но не стал. Ничего особенного в вопросе я не видел.
      - От Гаррода. Он был зол... расстроен из-за лошадей. Он сказал что-то, - я порылся в воспоминаниях, - что-то о том, что ты клинок без имени, - я поправил поводом жеребца. - Он говорил, что это название пошло из Стаал-Уста.
      - Так и есть, - холодно подтвердила она.
      - Судя по твоей реакции, это что-то секретное.
      - Клинок без имени означает изгнанник, изгой, волчья голова, объяснила Дел. - Это человек, нарушивший кодекс чести вока.
      - Умышленно.
      - Умышленно, - согласилась Дел. - Бывает, что кто-то не научился уважать кодекс или не смог закончить обучение, тогда его просто отправляют домой. Но ан-истойя, отказавшийся пройти заключительный курс подготовки, делающий его кайдином, и использующий свое мастерство во зло, считается клинком без имени.
      - Ты отказалась стать кайдином.
      - Да, но я выбрала путь танцора меча, такое право дается ученику. Я живу по кодексу.
      Меня как будто ударило в живот.
      - Постой, а сколько осталось, Дел? Сколько осталось до того, как нарушишь его?
      - Несколько недель, - ответила она без колебаний. - Если я не успею добраться до Стаал-Уста за три недели и предстать перед вока, меня объявят клинком без имени и каждый желающий сможет попытаться исполнить приговор.
      Я давно знал это, только без Северных слов.
      - Еще одно, - сказал я. - Есть ли конец у твоей песни?
      Она долго молчала, а потом я услышал:
      - Останови лошадь.
      Я решил не обращать внимания.
      - Слушай, Дел...
      - Останови лошадь!
      Я не глухой: она была не в себе. Она не кричала, но Дел это и не нужно, она умеет пользоваться голосом. Почуяв неладное, я остановил жеребца и обернулся, пока Дел соскакивала на мокрые листья. За льдом в ее глазах полыхало пламя.
      Аиды. И это я его зажег.
      - Дел...
      - Слезай, - приказала она.
      - Залезай обратно, - упрямился я. - Ты сама сказала, что осталось три недели до того, как вока объявит о твоем изгнании. Может не стоит терять время?
      Дел вынула меч.
      - Слезай, - повторила она. Вдали завыли гончие.
      Я почесал щетину. Обдумал, стоит ли спорить, и решил, что не стоит. По ее глазам я понял, что она настроена серьезно и от своего не отступит.
      Я перекинул ногу и соскочил с жеребца, не выпуская из рук повод. Не хватало еще лишиться гнедого теперь, когда мы столько прошли вместе.
      Дел воткнула клинок в землю. Он врезался в мокрые, гнилые пласты листвы, потом скользнул в дерн и застыл. Она убрала руки с рукояти.
      - Я не могу повторить тебе свои клятвы, - сказала она, - потому что клятвы касаются только одного человека. Но я клялась душами убитых родственников, написала эти клятвы кровью, рассказала о них мастеру рун, который вправил их в клинок, - Дел показала пальцем на руны, мерцавшие от острия до рукояти, теперь наполовину похороненные в земле. - Отречься от этих клятв значит обесчестить свой меч, годы учебы, всех моих близких. Думаешь я могла бы это сделать?
      - Я только спросил...
      - Ты спросил, есть ли конец у моей песни.
      - Да и...
      - Не зная, что это означает.
      - Да... и...
      - Не понимая, о чем спрашиваешь.
      Снова да.
      - Гаррод посоветовал задать тебе этот вопрос.
      - А ты всегда слушаешь советы молодых почти незнакомых Северян? горько усмехнулась она. - Особенно тех, чья собственная честь под большим вопросом.
      Я гнул свое.
      - А может Гаррод знал, что делает...
      Она насторожилась.
      - Что?
      - Он сказал, что даже Говорящий с лошадьми с Высокогорий знает о Стаал-Уста и кодексе чести вока. Но я Южанин и никогда не слышал об этом месте. Не знаком с его обычаями, - я перевел взгляд с Бореал на Дел. Есть ли конец у твоей песни?
      Она совсем побледнела.
      - Ты спрашиваешь, не понимая смысла вопроса?
      - Может пойму, если ты ответишь.
      Дел смотрела на меч. Я чувствовал, что смутил ее, хотя еще не разобрался чем. По лицу Дел трудно было что-то определить, но я научился читать едва заметные знаки. Она вглядывалась в меч, надеясь - откровенно ожидая - что он скажет ей, что делать, и наконец отчаявшись, приняла решение сама.
      - Все равно он узнает, - мрачно изрекла Дел, - так или иначе.
      Начало меня не обрадовало.
      - Дел...
      - Я принесла клятвы, - сказала она, - я уже говорила тебе об этом. Но это были не те клятвы, что дают обычно. Они связаны со Стаал-Уста и с тем, как я там изменилась, кем стала, получив яватму, - взгляд Дел застыл на Бореал. - Я не сомневаюсь, что тебе, Тигр, в жизни приходилось приносить клятвы, и ты знаешь, что чем клятва сильнее, тем крепче она связывает... но на Севере все иначе, а в Стаал-Уста все совсем по-другому. Ты связан надолго и это связь крови, стали, магии и благословения богов.
      - Послушай, Дел...
      Она подняла руку, заставив меня замолчать.
      - Я отвечаю на твой вопрос, ты ведь этого хотел. Мало для кого я бы пошла на это.
      У меня было желание прервать разговор, меня раздражала неясность, но Дел была настроена серьезно, и я решил, что если выслушаю ее, плохо мне не станет.
      По крайней мере я так думал.
      - Хорошо, баска... продолжай.
      - Когда ты ставишь перед собой задачу, ты начинаешь песню и продолжаешь петь, пока задача не выполнена.
      Я нахмурился.
      - Я не понимаю.
      Лицо Дел ничего не выражало.
      - Моей первой задачей было найти Джамайла и привезти его домой. Как ты знаешь, у меня ничего не получилось и первая половина песни пропала. Остается вторая: песня крови, Тигр... песня смерти. Я должна убить Аджани и людей, которые были с ним в тот день. Пока я не сделаю это, моя песня не кончится. А песня без конца это не настоящая песня, это ничего незначащий шум. Где-то за деревьями залаяли и взвыли гончие. Я посмотрел по сторонам и взглянул на Дел.
      - Что-то вроде этого, - сказал я.
      - Да, - подтвердила она, - и это навсегда. Незначащий шум без конца.
      Я кивнул.
      - Танцор меча, не управляющий собой... без цели и чести.
      - Я тверда, - сказала Дел, - жестока и холоднокровна, но у моей песни есть конец. У моего клинка есть имя.
      - Сколько у тебя осталось времени? - спросил я. - Если вока признает тебя виновной и приговорит к смерти, твоя задача останется невыполненной. Твоя песня никогда не закончится. Ты нарушишь клятвы.
      - Нет, - сказала она, - не нарушу. Я заключила пакт с богами.
      Я хотел засмеяться, но сдержался. Дел воспринимала все слишком серьезно. Я показал на меч.
      - Протри клинок и поехали.
      32
      Я проснулся потому что замерз и потому что кто-то плевал мне на лицо. Не очень приятное начало дня. Я выругался, вытянул себя из-под тяжелых одеял и понял, что на меня плевало само небо: сверху падали мокрые, холодные комки. Не дождь, с дождем я знаком. Что-то похожее на липкий лед.
      - Дел!
      Она проснулась и сонно всмотрелась в меня.
      - Ты напустил холод.
      Возразить было нечего. Я снова лег, натянув одеяло на голову, но заснуть не смог.
      - Дел... что это?
      - Снег, - она рывком подтянулась поближе, светлые волосы застряли в моей щетине. - Почему... А ты думал, что это? - я не ответил, а Дел, приподнявшись на локте, посмотрела на меня повнимательнее и расхохоталась.
      - Не смешно, - пробормотал я. - Откуда мне было знать?
      Дел прижалась ко мне всем телом. Я чувствовал, как она вздрагивает от смеха, слышал хихиканье, которое она тщетно пыталась подавить.
      Я повернулся на бок, глядя на Дел из-под одеял. Холод пробирался в складки и ничем не защищенная кожа быстро краснела. Я потянулся и откинул с ее лица волосы. Я любил, когда она смеялась. Даже за мой счет.
      Я скинул одеяло с ее головы. Снег сыпался на волосы, прилипал к ресницам и превращался на коже в прозрачные капельки. Я коснулся пальцами ее щеки.
      - Когда ты в последний раз смеялась, баска? По-настоящему смеялась, от души?
      Улыбка медленно исчезла, слезы от смеха высохли. Я так удивил ее вопросом, что она никак не могла найти подходящий ответ. Она смотрела на меня смущенно и растерянно.
      - Я не знаю, - пробормотала она.
      Капля скатилась по ее щеке, оставляя серебристый след.
      - Неделю назад ты стояла перед своим мечом и говорила, что ты тверда, жестока и холоднокровна и снова клялась отомстить за свою семью. Не буду отрицать, иногда ты действительно такая. Но ты можешь быть и другой, страстной и веселой женщиной.
      Она пожала плечами.
      - Может раз ты меня такой видел.
      Я хмыкнул.
      - Могу поклясться, что не один раз. Я ведь делю с тобой постель, ты еще об этом помнишь?
      Дел вздохнула. Мы с ней не из тех пар, что сыпят нежными словами. Мы живем иначе, замкнуто, и не позволяем себе никаких излишеств. Но я был бы лжецом, если бы сказал, что ничего не чувствую и не желаю. Дел, думаю, тоже.
      Это был мягкий и спокойный рассвет. Рядом тихо журчал ручей, падал снег. Было холодно, но мы не замерзали, нас согревали общие мысли и переживания и мы не обращали внимания на погоду. Потом Дел опустила облепленные снегом ресницы и отвернулась, чтобы скрыть от меня свои чувства.
      - Не надо, - попросила она.
      - Дел, я не хотел причинить тебе боль. Я только хотел сказать, что если ты будешь зажимать себя сильнее, закручивать крепче, что-то может сломаться.
      - Мне нужно выполнить...
      - Но не рискуя при этом уничтожить себя.
      - Аджани уже сделал это много лет назад.
      Я мысленно выругался, а для Дел покачал головой.
      - И поэтому ты превратила настоящую Делилу во что-то противоестественное ей.
      - Противоестественное, - задумчиво повторила Дел и покачала головой. - Я не знаю, что для меня противоестественно. Я не знаю, отличаюсь ли я от той Делилы, которой могла бы стать, - Дел поправила одеяло и добавила: Как и ты.
      Я подобрал перевязь и меч и встал, чтобы приветствовать рассвет. Он спешил на встречу со мной - нежный, мягкий, застенчивый, как женская ласка. Хлопья падали с неба и устраивались отдыхать на моей одежде, там они слипались и таяли. Весь мир расплывался от мягкого, падающего снега. Я слышал только собственное дыхание и видел облачка пара у рта.
      - Я убийца, - сказал я. - Если убрать все красивые слова, остается реальность. Люди нанимают меня, чтобы я убивал, и я проливаю кровь.
      Она повернулась, чтобы взглянуть на меня. Лицо ее стало совсем белым от потрясения.
      - Так бывает не всегда, - продолжил я. - Иногда работа не связана с убийством, но я известен тем, что умею убивать, и люди мне верят. Мое присутствие пугает их и даже те, кто не хотел платить, увидев меня охотно развязывают кошельки... и выполняют все мои требования, когда меня нанимают, чтобы выяснить с ними отношения. Я не встаю ни на чью сторону... или делаю это очень редко. Чаще всего я просто отрабатываю деньги. Мне платят за танец, - я вытащил меч из ножен. - Я как проститутка, действую не по принципам, а продаю себя за деньги. Но думаю, что я счастливее тебя.
      Дел откинула одеяло и села. Снежинки лежали на голове и плечах, тонули в волосах.
      - Зачем ты говоришь мне это? Чего ты добиваешься?
      - Ничего особенного. Я хочу объяснить, что ради мести ты выбрала для себя отвратительную жизнь.
      У Дел приоткрылся рот от изумления.
      - Может ты еще скажешь, что я должна прекратить охоту на Аджани? После того, что он сделал?
      - Этого я не говорил, правильно? - я отвернулся от нее, нашел сломанную ветку и начал рисовать круг. Через несколько минут снег засыплет часть линии, но это не имело значения. Мы знали где круг, знали сердцами, если не видели глазами.
      - Я хотел сказать, что Делила могла бы жить вместе с танцором меча, известным как Дел.
      Спутанные, влажные волосы прикрывали часть ее лица, а Дел, глубоко задумавшись, тупо смотрела на меня.
      Я выпрямился и отбросил ветку.
      - Я в своей жизни ненавидел так, как никто, как не ненавидела может быть даже ты, потому что жизни тогда у меня не было. Мне всегда нечего - и некого - было терять, кроме самого себя. Но я не сомневаюсь, что если бы я лишился родни так же, как и ты, а заодно и невинности, я бы тоже обозлился. И я бы тоже захотел отомстить. Но делая это, я не стал бы уничтожать себя.
      Дел резко взглянула на меня. Она слабо нахмурилась, обдумывая мои слова, потом встала и стряхнула снег.
      - Женщине нужно быть сильнее, - сказала она, - даже на Севере, даже в Стаал-Уста. Грубее. Тверже. Лучше... если она вообще может быть достойной. И чем-то приходится жертвовать...
      Я не позволил ей закончить.
      - А эти жертвы необходимость или женщины сами предлагают их, чтобы этим продемонстрировать свою преданность?
      Дел застыла.
      - Я не знаю, - растерянно сказала она. - Сейчас я не могу вспомнить.
      Она была так погружена в ненависть и месть, что забыла себя, и это меня злило. Я прошествовал назад по снегу, чтобы лучше видеть ее лицо.
      - Будь собой, - посоветовал я, - просто собой, кем бы ты ни была... это все, что я хочу от тебя. И если для этого необходимо пройти две страны в поисках мужчины, который убил твоих близких, пусть будет так, мне он тоже не очень нравится. Если для этого необходимо идти через дождь, снег и баньши-бурю, я пойду. Не с радостью, но пойду. Для такой жертвы между нами было достаточно, даже если ты будешь это отрицать. Но если ради мести ты хочешь превратить себя в пародию на Делилу, потому что иначе, по твоему мнению, нельзя, я скажу, что месть этого не стоит. Ты заслуживаешь лучшей судьбы.
      - Я боюсь, - тихо сказала она.
      - Я знаю, баска. Я все время это знал. Но это не значит, что ты плохой человек, - я улыбнулся, протянул руку за ее левое плечо и вытащил яватму Дел. - Входи в круг, баска. Давай покажем, на что мы способны.
      Идея была хорошей, но на практике все оказалось не таким привлекательным. Я не привык к снегу и едва танцевал. Дел легко брала верх, но это сослужило ей хорошую службу. Она думала о танце, а не о себе, и не могла по обыкновению погрузиться в мрачные размышления.
      - Нет-нет, - выпалила Дел, когда один из ее неуловимых ударов всей силой запястий прорвался через мою беспорядочную защиту. - Если ты так будешь танцевать в Стаал-Уста, впечатление ты ни на кого не произведешь.
      Я хмыкнул, снова отступая.
      - А зачем мне производить на кого-то впечатление? Мы едем туда ради тебя, не забыла? Я-то не при чем.
      Она мрачно поджала губы.
      - Ты - Песчаный Тигр, один из величайших танцоров Юга. Если ты думаешь, что придешь в Стаал-Уста и тебе не предложат потанцевать, у тебя песчаная болезнь.
      Не величайший, а всего лишь один из величайших... Она меня давно изучила и умела провоцировать. Я отбил ее клинок и послал в промежуток рубящий удар, который отсек бы ей руку, если бы я его не сдержал.
      - Лучше, - неохотно признала она, отпрыгивая в сторону.
      Лучше, шлудше. Я самый лучший.
      - И насколько затянется этот суд? Я хочу сказать, мы ведь закончим еще до весны, правильно? Нам не придется зимовать здесь?
      Дел двигалась осторожно, пытаясь разобраться в моих намерениях. Снег еще падал, но ее он не беспокоил. А я подумал, что мог бы прекрасно обойтись без него - не люблю, когда ноги вымазаны грязью.
      - Может быть, - тихо сказала Дел себе под нос.
      - Может быть? Может быть? Ты хочешь сказать, что это может растянуться на месяцы? - я полностью открыл защиту, провоцируя ее на атаку. - Что конкретно тебе придется сделать?
      - Не знаю, Тигр. Не останавливайся, тебе нужно научиться двигаться. Танец в снегу, в грязи, в слякоти для тебя может быть труднее.
      - Я не собираюсь танцевать! - отрезал я. - Я сопровождаю тебя, и все. Конечно если кто-то пригласит меня поучаствовать в небольшом дружеском пари, связанном с танцем, я соглашусь, но это мое личное дело. Я не собачка для выступлений.
      - Да, но ты мой поручитель.
      Я смутно помнил, что соглашался на что-то подобное.
      - Я пообещал выступить в твою поддержку на суде.
      - А если судом будет танец? - Дел тоже перестала танцевать. Мы смотрели друг на друга через круг, наполняя воздух паром от нашего дыхания.
      - У нас на Севере многие проблемы решаются поединком. Это честно и справедливо.
      - Подожди минутку. Ты хочешь сказать, что тащишь меня с Юга чтобы я дрался вместо тебя? - я не скрывал удивления. - Аиды, Дел, у тебя песчаная болезнь. Все то время что я знаю тебя, ты забиваешь мне уши нытьем, что ты танцор меча не хуже любого мужчины - даже меня. А теперь ты заявляешь, что я должен танцевать вместо тебя? - я покачал головой. - Что это за сделка?
      Дел мрачно кивнула.
      - Странная, да? Но может быть другой сделки не будет. Кто знает, что придумает вока?
      - Ты, - отрезал я. - Я видел, как изменился твой взгляд... у тебя появилась хорошая идея.
      - Нет, - мягко возразила она. - Так вот, насчет твоей работы ног...
      - В аиды эти ноги, баска... Я хочу знать, что меня ждет!
      Дел кинула на меня яростный взгляд через круг.
      - Я не знаю! - крикнула она и, помолчав, добавила поспокойнее. - Но ты подтвердил, что пойдешь со мной, значит мы выясним это вместе.
      Я сказал что-то грубое на языке Пустыни, точно зная, что Дел меня понять не могла. На самом деле я не хотел обругать ее, просто была острая потребность сказать что-то. Закончив выражаться, я снова хмуро посмотрел на нее.
      - Иногда, - начал я, - иногда...
      Дел ждала продолжения.
      - Иногда, - снова пробормотал я, выходя из круга.
      - Куда ты, Тигр?
      - Умыться, - ответил я. - Может ледяная вода приведет меня в чувство и я пойму, что все это сон.
      Я спустился вниз, к журчащему ручью, убирая по дороге меч в ножны, и склонился над снежной коркой у края воды. Я уже готов был опустить лицо в воду, но что-то удержало меня. Что-то подсказывало мне, что будет ужасно, кошмарно холодно даже для того, чтобы остудить ярость. Задумавшись, я застыл и ощутил знакомое тревожное покалывание в костях.
      - Магия, - выпалил я, не веря сам себе, и повернул голову, чтобы предупредить Дел.
      К несчастью, магия появилась со спины. Из воды. Она потянулась и потащила меня вниз.
      Ручей был глубиной фута в два, а шириной в три, но он внезапно показался мне разлившейся рекой, засасывающей меня в бездну.
      Я просто застыл, сразу вымокнув до нитки. Меня переполняли гнев и испуг: что, в аиды, схватило меня? Как я мог с ним справиться?
      Я булькнул имя Дел, понимая, что она не могла его услышать, но всплеск должен был привлечь ее внимание. Я отбивался ногами как осел, пытаясь поднять голову над водой, чтобы глотнуть воздуха.
      И тут я увидел руки. На какой-то момент я подумал, что они принадлежали Дел и должны спасти меня, но потом понял, что руки обнимали меня спереди, а не сзади и тянули вглубь.
      Это сон, подумал я. Ручей не такой глубокий.
      Руки тащили меня вниз.
      Аиды, ну не так же... Я человек пустыни.
      Вода вдруг стала теплой, невероятно теплой, и такими же теплыми были пальцы, вцепившиеся мне в волосы. Пальцы второй руки легли мне на подбородок, запутавшись в отросшей бороде, и повернули мое лицо к ней.
      К ней?
      Аиды, я подхватил песчаную болезнь. Или нет?
      На меня смотрела женщина... женщина с седыми волосами и серыми глазами. Совсем молодая, но вся седая и мертвенно бледная, только губы были ярко-алыми.
      Аиды, у меня точно песчаная болезнь!
      И вдруг что-то резко ухватило меня за волосы и выдернуло из воды.
      Было больно. Я вскрикнул, сразу вспомнив, что надо сражаться, и был вознагражден вторым рывком за волосы.
      - Вылезай, - кричала Дел. - Быстро вылезай из воды!
      А я и пытался это сделать. Но там была другая женщина и она держала меня.
      Аиды, две женщины?
      - Это ундина! - кричала Дел. - Тигр... борись с ней! Она затащит тебя под воду, если ты сдашься!
      Алые губы улыбались мне. Серые глаза умоляюще смотрели в мои. Влажный волос сам завязался узлами вокруг моих запястий.
      Дел дернула еще сильнее.
      - Вылезай оттуда! - кричала она.
      Аиды, одна женщина хотела меня утопить, вторая сделать лысым.
      Волос как веревка стягивал мои запястья. Я попытался освободиться, но сил не хватало. Мне удалось лишь рывком перевернуться на бок и Дел потянула еще сильнее. Половина моего лица погрузилась в снег, вторая оставалась в воде.
      Одну руку мне удалось вырвать.
      - Нож, - прохрипел я и почувствовал как Дел сжимает мои пальцы на рукояти своего ножа. Я быстро перерезал волос, затянувшийся вокруг правого запястья, и напряжение ослабло.
      - Вылезай, - приказала Дел, - и бежим отсюда. Здесь она тебя снова достанет.
      Я поднялся на колени, на ноги, шатаясь, сделал два шага, споткнулся, упал, снова поднялся и побежал. И снова упал в изнеможении.
      - Сюда ей не добраться, - сказала Дел. - Дай мне волос, Тигр.
      В тот момент я мог только дышать. Я поднял руку, почувствовал как ее пальцы сдирают волос с запястья и захлебнулся кашлем. Дел бросила волос в огонь.
      Я думал, что вода зальет огонь, но к небу взметнулось кроваво-красное яростное пламя, и волос исчез, оставив после себя только острый запах.
      Я жадно втягивал воздух.
      - Что, в аиды, это было?
      - Ундина, - ответила Дел. - Она хотела заполучить тебя, для этого ей нужно было тебя утопить. Только так она могла тебя удержать.
      - Зачем меня удерживать?
      Дел пожала плечами.
      - Одинокой женщине всегда чего-то не хватает... ей нужен мужчина.
      Кашель приглушил мой вопль ужаса. Я вымок и замерз. Если я немедленно собой не займусь, я окончательно окоченею.
      - Эта... штука... хотела затащить меня к себе?
      - По легенде ундины всегда женщины. Если ундина сможет зачать от обычного мужчины, то овладеет бессмертной человеческой душой, - Дел пожала плечами. - Думаю, она хотела получить душу.
      Я уставился на нее больными глазами.
      - Мне бы твое спокойствие.
      - Но я-то ей не нужна.
      Я попытался сесть, но не смог.
      - Сначала локи, теперь это. Значит таков весь ваш Север? Переполненный отчаявшимися духами женского рода?
      Дел расхохоталась, потом спохватилась, попыталась сдержаться, но веселье в глазах осталось.
      - Слушай, - мягко сказала она, - я разожгу костер, а ты раздевайся и залезай под одеяло. Я лягу с тобой.
      - Ты хотя бы человек, - прохрипел я. - Аиды, ненавижу эту страну.
      Радовало одно: снег прекратился.
      33
      День шел за днем. Погода ненадолго улучшалась, потом становилась еще хуже. Гончие от нас не отставали.
      Они всегда были где-то рядом, скользя меж деревьев. Свисток держал их на расстоянии, но преследование они не прекращали и заставляли нас нервничать. Гончие гнали нас на Север и пока наши маршруты совпадали, но кто мог сказать, что они сделают когда мы свернем?
      Дел сидела на снегу, заботливо ухаживая за тонкими лепестками пламени. Костер никак не разгорался, огонь не мог справиться с ветром, снегом и влажным деревом. Я старательно изображал щит, прикрывая огонь большим одеялом, хотя давно понял, что все усилия тщетны.
      - Аиды, - проворчал я, - как я от всего этого устал! Чем бы я не пожертвовал за несколько минут в тепле!
      Дел согнулась над дрожащими лепестками.
      - И чем бы ты пожертвовал? - заинтересовалась она.
      - Бородой? - с надеждой предложил я.
      Дел прикрыла огонь ладонями и удостоила меня насмешливого взгляда.
      - Сколько раз тебе объяснять? Тебе же лучше оставаться с бородой. Твоему гнедому зимняя шерсть пошла только на пользу.
      - Он лошадь, Дел, а я человек. И я предпочитаю гладкую кожу жесткой шкуре, особенно на лице.
      Она тихо засмеялась и кивнула.
      - За последнее время ты совсем оброс. Временами мне кажется, что я путешествую с медведем.
      Мне это тоже приходило в голову. Кантеада дали нам одеяла, чтобы заворачиваться в них ночью, но забравшись далеко на Север мы стали использовать их как плащи, защищаясь от усиливающегося мороза. Я давно не стриг волосы и не брился. На лице выделялись только три светлых пятна: нос и глаза. И по-прежнему не зарастали шрамы песчаного тигра. Все остальное было покрыто волосами, шерстью и кожаной одеждой.
      У Дел, конечно, бороды не было и ей приходилось тяжелее. Она заворачивалась в одеяла по глаза. Чтобы развести костер, ей пришлось снять их, и от резких порывов ветра щеки быстро покраснели, а из глаз покатились слезы.
      - Сколько еще идти? - спросил я.
      Она, нахмурившись, посмотрела на Север. Листва с деревьев давно опала, на ветках лежал снег. Буря началась прошлой ночью и конца ей не предвиделось.
      Дел вздохнула, чуть пожав плечами.
      - При хорошей погоде неделю. В снег может быть две.
      - Слишком долго, - отметил я.
      Она сгорбилась над огнем.
      - Знаю, Тигр, знаю.
      - А они не дадут тебе отсрочку? Я хочу сказать, из-за этого снега... - я не закончил. Дел качала головой.
      - Вряд ли, - сказала она. - Года более чем достаточно. Они скажут, что я тянула, пока не стало слишком поздно.
      - Но ты торопилась как могла, баска. Неужели они не примут это во внимание?
      Ледяные крупинки били ее по лицу, застревали в волосах.
      - Не думаю, Тигр. Если я опоздаю, значит опоздаю.
      Ветер переменил направление. Я вместе с одеялом тоже переместился, прикрывая место костра, чтобы Дел могла возродить огонь к жизни.
      - И сколько, ты думаешь, это будет продолжаться?
      Она пробормотала что-то на Северном, наверное выругала погасший огонь, и поднялась с колен.
      - Я не знаю! - рявкнула она. - Ты думаешь, я все должна знать? - она закрыла лицо руками. - Боги, боги, что же со мной происходит? Почему я злюсь на весь мир?
      - Ты устала, - объяснил я, - устала и совсем измучилась, - я проложил дорогу через снег, проклиная тяжесть ледяной крупы, и укутал Дел в одеяло. - Когда ты приехала на Юг, ты все время беспокоилась о Джамайле. А теперь еще хуже: время, Аджани, вока, гончие... даже плохая погода. Чего же ты ожидала?
      Ярость пропала так же неожиданно, как и появилась. Передо мной сидела просто уставшая женщина.
      - Я не знаю, чего я ожидала. Сначала я была просто счастлива вернуться домой, а теперь... появились другие заботы. И ты пристаешь с расспросами, что я буду делать, когда суд закончится.
      - Отлично.
      - Если они позволят мне жить.
      - Об этом и вопрос не стоит, - я пробрался через снежные завалы к жеребцу, привязанному к дереву. Жеребец повернулся крупом к ветру и низко опустил голову. Я сгреб с его спины снежную перину и из серого он снова стал гнедым.
      - В конце концов твоим поручителем будет Песчаный Тигр.
      - Тигр... берегись!
      Я тут же отпрыгнул, одновременно потянувшись за мечом, но зверь был уже на мне. Я почувствовал как челюсти сжимают левое запястье, пытаясь прокусить толстую одежду. В ноздри ударил мускусный запах и я услышал низкое рычание. Пойманный врасплох - я себя за это выругал - я упал на одно колено, а челюсти давили все сильнее.
      Аиды, у этой штуки были отличные зубы!
      Жеребец за моей спиной шарахнулся, пытаясь оборвать веревку, и неистово завизжал. Я упал на спину около его передних ног и гнедой задрожал, беспокойно пританцовывая рядом со мной. Лошадь никогда не наступит на человека со зла, но спасая свою жизнь, может и не посмотреть, что у нее под ногами.
      Позади зверя я увидел Дел, Бореал поднята для удара. В глазах Дел была и ярость, и нерешительность: в спешке она могла задеть меня, из-за задержки я мог погибнуть.
      Приятно наверное выбирать.
      Она сделала шаг вперед, опустилась на колено, по-другому взяла меч и как пику вонзила зверю под живот. Слов нет, как благодарен я был, что в меня она не попала.
      Полилась кровь, горячая и едкая. Хищник взвыл, скорчился и отпустил мою руку, чтобы закусить клинок. Внутренности вывалились на снег: Дел не просто вонзила меч, она вырезала зверю кишки.
      Я откатился в сторону, пошатываясь встал и сделал три шага, просто потому что меня занесло. Потом я обернулся и посмотрел назад, тяжело выдыхая облака пара.
      С неба сыпались снежинки, я увидел лицо Дел, порозовевшее от опасности и перепачканное кровью. Она подняла одну руку в перчатке, чтобы коснуться щеки, растерла кровь и отвела перчатку. Дел не сводила глаз с тела зверя.
      Я потянул жеребца за привязь.
      - Спокойнее, - сказал я ему, - спокойнее.
      Я отвязал гнедого, провел на три дерева дальше и снова привязал. Уводить его далеко я не рискнул: где был один хищник, там могло быть и несколько.
      Я поплелся обратно к окрашенному в алый цвет снегу, радуясь, что кровь не моя.
      Дел медленно поднялась.
      - Волк, - сообщила она.
      Я нахмурился. Вначале мне показалось, что это гончая, но рассмотрев тело повнимательнее, я понял, что Дел была права. На снегу лежал самый настоящий волк.
      - А как же свисток? - удивился я. - Почему он не отогнал волка?
      - Кантеада создали его против заколдованных зверей, а это был обычный волк, и он делал то, что делают все волки зимой - старался прокормить семью.
      Я послал ей кислый взгляд.
      - Ты его случайно не жалеешь, Дел? Он, между прочим, хотел мною пообедать.
      Она пожала одним плечом. Кровь капала с меча и пачкала снег.
      - Может ему нужен был жеребец, а ты стоял на пути? - Дел перевела взгляд с волка на меня. - Они очень редко нападают на людей, но зимой, когда пищи мало, а в логове голодные малыши, бросаются на все живое.
      Ее, как и большинство женщин, легко было растрогать видом животного, особенно молодого и неуклюжего. Я вспомнил как Дел взбунтовалась против Южных обычаев и прихватила с собой двух осиротевших малышей песчаного тигра, хотя я предупредил ее, насколько опасными будут их когти, когда прорвутся мембраны, и клыки, когда заменят молочные зубы. К счастью, мы избавились от тигрят прежде чем те успели подрасти.
      - Нет, - отрезал я.
      Дел хмуро посмотрела на меня.
      - Что ты хотел сказать этим "нет"?
      - Я знаю, о чем ты думаешь. О двух или трех волчатах, которые сидят где-то рядом в норе. И я говорю нет. Возможно у них есть мать.
      - Ты не знаешь этого наверняка, Тигр.
      - Я знаю наверняка, что у нас нет времени, чтобы разыскивать их.
      Дел посмотрела на убитого волка.
      - Да, - сказала она, - времени нет, - и повернулась спиной к зверю, отправившись чистить меч.
      Помедлив, я последовал за ней.
      - Здесь оставаться нельзя. Его тело может привлечь других хищников. Лучше не рисковать, Дел, тем более, что уже начинает темнеть.
      Она протерла клинок и убрала его в ножны.
      - Покажи запястье.
      Я передернул плечом.
      - Болит, но ничего страшного. Он не прокусил кожу.
      - Покажи, Тигр. С места не сойду, пока не покажешь.
      Я выругался, зашипел и поднял левую руку. Дел завернула рукав.
      - Видишь? - сказал я. - Крови нет. Просто немного припухло.
      Она коснулась запястья и я дернулся.
      - Н-да, - пробормотала Дел, - понятно. Как ты говоришь, немного припухло... - она не закончила.
      Я посмотрел вниз, на ее склоненную голову.
      - Хочешь не хочешь, а начинаешь думать, что опять кто-то пытался до меня добраться.
      Дел ничего не сказала, углубившись в изучение запястья. Потом спросила почему.
      - Ну, сначала были локи... потом эти гончие из аид... потом ведьма в воде, теперь волк.
      - Конечно Север - опасный мир, - терпеливо согласилась Дел, - как и Юг. Никто не пытается добраться именно до тебя.
      - Откуда ты знаешь? Не ты же была мишенью.
      Она быстро взглянула на меня.
      - Ты уверен? Может разделимся, чтобы выяснить? Держу пари, гончие пойдут за мной. За мной и моим мечом.
      Я задумался.
      - Нет, разделяться не стоит... ой!
      - К утру будет синяк, - сладко улыбаясь, она резко дернула меня за руку. - А может и слабое растяжение, но такого большого, сильного человека как ты, Песчаный Тигр, это не должно беспокоить, - Дел расправила рукав, поднялась и хлопнула меня по плечу. - Отвязывай жеребца и поехали.
      Вот и вся любовь. Я угрюмо поплелся к гнедому.
      Двумя днями позже мы оставили позади густые леса и забрались в снежные горы, которые Дел называла Высотами.
      - Это Перевал Грабителей, - сказала она. - Отсюда около недели до Стаал-Уста. Может еще успеем.
      Мы стояли на крутом, каменистом возвышении: Дел, жеребец и я. Перед нами лежали Нагорья, еще ниже Предгорья и где-то совсем внизу Пограничные земли и долины, ведущие к Харкихалу. Снежная буря наконец успокоилась, но теплее от этого не стало. Я дрожал даже укутавшись в шерстяные одеяла и жалел, что не родился медведем, потому что тогда бы я лежал в спячке, нечувствительный к холоду.
      Перед нами по-прежнему поднимались горы. Ровные склоны, покрытые льдом, сверкали в слабом солнечном свете как песок в Пендже и слепили глаза. Я отгородился от блеска ладонью.
      - Хороший день, - заметила Дел. - Облака такие тонкие, что сквозь них пробивается солнце. Видишь вокруг него кольцо? Оно становится все шире, значит погода исправляется. Боги за нас.
      - Хм, - процедил я, не разделяя ее оптимизма. - Как здесь можно жить? Как вы здесь выживаете?
      - Это ты занимаешься выживанием, - Дел усмехнулась и откинула на спину перепутанные ветром волосы. - Люди приспосабливаются, Тигр... даже такие, как ты. И когда ты приспособишься к Северу...
      - Я не собираюсь приспосабливаться к Северу, - грубо рявкнул я. Когда ты закончишь с этим судом, я вернусь на Юг.
      Дел слишком торопливо отвернулась.
      - Пора ехать, Тигр. Мы рискуем попасть в другую бурю.
      - Но ты только что сказала, что погода исправляется.
      - Может я соврала.
      Я вздохнул и посмотрел туда, откуда мы пришли.
      - Я не вижу гончих.
      - Мы недавно свистели, - напомнила Дел.
      - Тогда почему бы им просто не сдаться?
      Она покачала головой.
      - Не знаю, Тигр. Может они как я... может их песня еще не закончена.
      Я резко посмотрел на нее: снова мистика и загадочность. И как всегда от таких мыслей во мне поднялось раздражение.
      - Вряд ли. Я думаю, звери...
      - А я думаю, - не дала она мне закончить, - что кто-то заставил их петь.
      - Дел, брось.
      Она вытянула руку, показывая на линию деревьев далеко внизу, где скрывались наши следы.
      - Кто-то отправил их за нами, Тигр... кто-то приказал им не отставать от нас. Свисток держит их на расстоянии, но не отсылает. У тебя есть другие объяснения?
      - Может они просто голодные?
      Она испепелила меня взглядом.
      Я повернулся к жеребцу и запрыгнул на спину, едва подавив стон. Запястье болело, но сообщать об этом Дел я не собирался. Она наверняка использовала бы мою жалобу для очередного невразумительного доказательства превосходства женщины над мужчиной.
      - Ты едешь? - спросил я.
      Дел взяла меня за запястье - то, которое болело - и запрыгнула на мохнатый круп. За время нашего путешествия жеребец похудел, ему приходилось везти двоих, но он был настойчивым, упрямым и храбрым, и я знал, что он никогда не сдастся.
      Так же, как и Делила.
      34
      Дел наклонилась вбок и вытянула руку вперед, прижавшись к моей спине.
      - Видишь, впереди, - сказала она. - Стаал-Уста.
      Я взглянул и не смог скрыть удивления: она показывала на озеро, стеклянно-черное озеро среди высоких гор. В середине озера плавал остров.
      - Это? - на всякий случай уточнил я.
      - Это, - подтвердила она. - К берегу ведет тропинка.
      Тропинку мы вскоре нашли. Она ныряла вниз и извиваясь вела к черной воде. У меня не возникло желание спуститься - озеро казалось бездонным, а плавать я не умел.
      - Баска...
      Но Дел уже соскочила с жеребца и широкими шагами дошла до начала тропинки. Здесь ветер дул постоянно, хотя и не с ураганной силой. Он сдувал с промерзшей темной земли и черных валунов редкие снежинки. Дел застыла. Ветер играл ее волосами за спиной, а она смотрела вниз, на Обитель Мечей. Не знаю, что она там видела, но Дел менялась на глазах.
      Я отпустил жеребца и позволил ему выдирать жесткую волокнистую траву, растущую на небольших холмиках между камнями. Это занятие должно было отвлечь его от мыслей о побеге. Я подошел со спины к Дел и положил руки ей на плечи. Пряди волос запутались в моей бороде, светлые на каштановом, и криво улыбнувшись, я освободил их.
      Дел глубоко вздохнула.
      - Шесть лет назад я пришла сюда одна, потому что у меня была цель. Больше никто не мог отомстить за убийство моей семьи: не осталось ни близких, ни дальних родственников. Только я, пятнадцатилетняя девочка, которая поняла, что только меч может принести освобождение и ей, и ее брату, если она решится взяться за это дело, - голос Дел стал тверже. - И я выбрала. Тогда я сделала выбор сама. Но теперь я вернулась с незаконченной песней, чтобы выбор сделали за меня: жить мне или умереть.
      Я рассматривал снежные склоны гор, построившихся рядами вокруг озера. Берега острова были изрезаны как кружево. Голые ветки деревьев перепутались и в этот черно-белый узор вплетались голубоватые иголки незнакомых мне, нечувствительных к холоду деревьев. Цвета были грязными и скучными, как и сам зимний пейзаж: дымно-голубой и серо-стальной, подернутый траурной белизной. С высоты остров казался совсем маленьким, но мы с его берегов были еще меньше. Если нас вообще могли видеть.
      Я сжал ее плечи.
      - Давай спускаться, Делила. Ты слишком долго ждала.
      Вниз. Мы пошли, ведя жеребца в поводу: тропинка была крутой, а гнедой устал везти двоих. Дел шла передо мной, я перед жеребцом - он выглядел довольным и покачивал головой в такт шагам.
      Вниз, вниз и вниз, пока мы не достигли дна. Неровная линия берега уходила направо и налево, скользя вдоль покрытых снегом горных склонов.
      Я нахмурился.
      - Что это за бугорки?
      Дел ответила не сразу. Поплотнее завернувшись в позаимствованное у Кантеада одеяло, она пошла вперед, к озеру, к бугоркам.
      Трава, словно в угоду пейзажу, стала коричневой, но осталась живой. Она покрывала весь берег от кромки воды до тропинки, по которой мы спустились. Она лежала на загадочных продолговатых бугорках как покрывало, смягчая все неровности.
      На полпути к озеру Дел остановилась, обернулась и посмотрела на меня.
      - Это не бугорки, - сказала она. - Это курганы. Видишь камни? Это пирамиды и дольмены, отмечающие ряды могил.
      Я остановился так резко, что жеребец налетел на меня. Он фыркнул, покачал головой и толкнул меня под локоть.
      Аиды. Могилы.
      Я задержал дыхание. Ближайшие ко мне бугорки-курганы не были отмечены камнями, это были простые продолговатые насыпи, покрытые травой. Но могилы ближе к озеру, около которых стояла Дел, венчали конусы темного камня или большие плоские надгробия. Одни лежали на вершине курганов, другие как бы во главе. Присмотревшись, я заметил на камнях руны.
      - Стаал-Китра, - тихо сказала Дел. - Обитель Духов.
      Я поежился.
      - А как мы попадем на остров? Лодки нет, а плыть я не собираюсь, да и в общем-то не умею.
      - Лодка будет, - Дел смотрела на остров, - но сначала я должна кое-что сделать. Потом мы узнаем, позволят нам попасть в Стаал-Уста или уже поздно.
      Издалека донеслось лошадиное ржание. Жеребец насторожился, поднял голову и ответил. Звук звонко пронесся сквозь чистый зимний воздух.
      - Кто-то едет, - насторожился я.
      Дел покачала головой.
      - Нет еще. Кто-нибудь, конечно, придет за жеребцом, но еще рано, она кивнула на восток, вдоль линии берега. - Лошадей держат в поселке, это в паре миль отсюда. За ними по очереди ухаживают дети, это приучает к ответственности. Там живут и взрослые: семьи истойя и ан-истойя. Семьи тех, кто получил высочайший ранг, живут на острове.
      - Почему так далеко? Почему не здесь?
      - Это Стаал-Китра, - просто сказала Дел. - Здесь живут только мертвые.
      Жеребец снова заржал, почувствовав близость лошадей. Я подобрал повод и взял его накоротко, хотя гнедой запротестовал: я не хотел терять его, он еще мог мне понадобиться. И очень скоро.
      - Что ты собираешься делать? - спросил я.
      - Сообщить вока что я здесь, - Дел скинула одеяла, аккуратно сложила их и опустила на землю. Ветер теребил ее тунику и штаны, дергал за кожаные ремни и узлы.
      - Это не займет много времени, Тигр.
      Стоя среди курганов, надгробий и дольменов Стаал-Китра, Обители Духов, Дел вынула Бореал из ножен и взяла яватму так, как делала это раньше, на границе между Севером и Югом, положив рукоять и клинок на раскрытые ладони, предлагая Бореал небесам, богам, своим близким. А может и духам.
      Или вока, который ждал ее, чтобы свершить правосудие.
      Потом, ничего не говоря, она опустила меч, перехватила рукоять и воткнула клинок в землю. Яватма гордо возвышалась над ковром коричневой травы.
      Дел опустилась на колени и начала петь.
      Над водой поднималось беспокойство. От него вставали дыбом волосы.
      За моей спиной тяжело дышал жеребец. Он забыл о лошадях, для него сейчас существовала только Дел и ее меч. И ее песня.
      Она пела, пока лодка не ударилась о берег. Тогда она замолчала и застыла в ожидании, оставив Бореал в ножнах живой земли.
      Мужчина. Северянин. Блондин. Молодой. Во всяком случае не намного старше Дел. Как я и ожидал, голубоглазый и картинно красивый. Он двигался с грацией и экономией, сочетание, которому нельзя научиться, с ним только рождаются, а у Северянина этих качеств было в изобилии.
      Как Гаррод, он заплетал волосы в косы, но его косы были завернуты снизу доверху в серый мех и перевязаны черным шнурком. Одет он был во все черное, без украшений, выделялась только кожаная перевязь, расшитая серебром, таким же чистым, как рукоять меча, который он носил за спиной.
      Рукоять поднималась над правым плечом. Значит левша.
      - Брон, - сказала Дел. Только это, но я уловил удивление, радость и благодарность в ее голосе. Она слегка расслабилась, но с колен не поднялась.
      - Делила, - он остановился перед ней, кинув короткий взгляд на меня. Выражение его лица было жестким и суровым, слишком застывшим, потому что лицо его было создано для смеха и веселья. Но в голосе льда не было.
      - Ан-истойя, - продолжил он. Ресницы едва заметно дрогнули.
      - Танцор меча, - спокойно поправила она его на языке Границы. - Ты произнес не мое звание, Брон. И ты сам знаешь почему.
      Она снова посмотрел на меня и сказал что-то на диалекте, которого я не знал.
      Дел ответила, слегка кивнув головой в мою сторону. Я уловил только слово означавшее "Южанин".
      Теперь ему пришлось подстраиваться под меня. Его губы сжались, а выражение лица стало совсем суровым. Он приветствовал меня на языке Границы с сильным акцентом. Северянин явно предпочитал чистый диалект Высокогорий, но ему приходилось говорить на знакомом мне языке. Он не мог меня игнорировать, я был поручителем ан-истойя.
      Или буду в конце концов, когда Брон разрешит нам перебраться на остров.
      Но он не разрешил.
      - Год истек три дня назад, - объявил он. - Я послан сказать клинку, что больше она не имеет имени и пригласить ее войти в круг. Здесь. Сейчас. В Стаал-Китра, чтобы лишь духи были свидетелями и клинок без имени не осквернил бы своим присутствием Обитель Мечей.
      Дел резко поднялась и выдернула клинок из земли.
      - У меня есть имя, - твердо сказала она.
      - Уже три дня у тебя нет имени.
      - У меня есть имя, - повторила она.
      Он медленно покачал головой.
      - Брон... - начала она, но осеклась и повернулась ко мне. - Песчаный Тигр, - ровно сказала она, - окажешь ли ты нам честь, нарисовав круг.
      Я посмотрел на Брона. Он был спокойным, как все Северяне, но поездив с Дел, я научился читать по лицам людей. Он держал себя под постоянным жестким самоконтролем и ему это нравилось не больше, чем ей, но Северянин был связан кодексом чести как и женщина, с которой ему предстояло танцевать.
      Я развернул веревку жеребца с колышком и, наступив на колышек, легко вогнал его в мягкий дерн. Потом сделал шаг в сторону и вынул из ножен меч.
      Нет. Не мой. Меч Терона. И Брон узнал его.
      Он казался совершенно спокойным, но я умел читать по глазам, по натяжению кожи, по напряжению мускулов. И один дернулся у его левого глаза.
      Они ждали молча, Дел и Брон, пока я рисовал круг. Дерн легко расходился, поддаваясь отточенной стали, и из-под него появлялась влажная земля. Танцуя, они могли ногами затереть линию, но я чувствовал, что не понадоблюсь им как судья чтобы предупреждать об опасной близости к границе круга. Дел и Брон слишком хорошо знали друг друга.
      Я отошел в сторону, протер клинок и он с шипением вернулся в ножны. Я смотрел как они снимают перевязи, перчатки, бросают их на землю, пересекают линию, кладут клинки в центре и встают напротив друг друга, ожидая моей команды, чтобы начать танец.
      Впервые за всю жизнь я изменил ритуал.
      - Три дня - пустяк, - сказал я. - Она здесь. Они готова предстать перед вока, принять их приговор. Тебе не кажется, что происходящее несколько излишне?
      Брон был потрясен. Он смотрел на меня, лишившись дара речи, а потом бросил на Дел взбешенный взгляд, словно обвиняя ее в моем поведении.
      - Или ты просто хочешь умереть? - не унимался я. - Потому что так и случится. Она прекрасно танцует, Брон, но ты это и без меня знаешь, ты и раньше танцевал с ней, - я сложил руки на груди. - Давайте прекратим заниматься ерундой и пусть все решает вока. Не стоит проливать кровь, - я помолчал, - пока еще.
      Он сказал что-то Дел на быстром, чистом языке Высокогорий. Я ничего не понял, но почувствовал, что он разъярен. Он едва сдерживался.
      Дел покачала головой и с тревогой посмотрела на меня.
      - Тигр, пожалуйста... начни танец.
      - Зачем? - удивился я и пожал плечами. - Вы же оба не хотите танцевать, я это вижу. А ты нет? - я помолчал. - Ты тоже видишь, вы просто в этом не сознаетесь, - я снова небрежно пожал плечами. - Ведь можно мирно взять лодку, доплыть до острова и разобраться во всем вместе с вока. Разве у них нет власти? Разве не они судьи?
      Брон бросил что-то на Северном. Лицо Дел залилось краской.
      - Не лишай меня чести, - она не умоляла, она просила. - Не лишай чести круг.
      Я посмотрел на Брона. На Дел. Склонил голову и опустил руки.
      - Приготовьтесь.
      Северяне запели нежные песни смерти на языке, которого я не знал и не хотел знать.
      - Танцуйте, - бросил я.
      35
      В жизни я видел много танцев мечей. За большинством я не просто наблюдал, а сам принимал в них участие. Но глядя на Дел и Брона, я понял, что такого совершенного танца еще знал. Танца прирожденных танцоров.
      Они танцевали совсем не так, как это делают на Юге. Грубую силу заменяла искусность, мощь - ловкость. Они танцевали с невероятной скоростью и проявляли удивительную реакцию. Я большой, сильный и ловкий, со мной трудно справиться, но Дел - воплощение быстроты, гибкости и расчетливости. Ее научили и исчерпывать до дна чужую выносливость и лишать противника самоконтроля, делая бесполезным его мастерство, этим уничтожая его морально. Он совершит ошибку. Она - нет.
      Мы с Дел много раз тренировались. Мы даже танцевали, но перед публикой, чтобы заработать деньги. Теперь, против Брона, в Северном круге встретив Северного противника, Дел показала все свое мастерство, продемонстрировав такие способности, о которых я и не подозревал.
      Дел всегда мастерски вынуждала противника совершить ошибку, заставить его нервничать. Она неоднократно добивалась этого в танце со мной и теперь пыталась сделать тоже с Броном.
      Но Брон не уступал ей. Он был лучшим танцором их тех, кого мне доводилось видеть, и не собирался становиться жертвой ее уловок.
      Песни вызвали к жизни мечи: жемчужно-розовый меч Дел и медно-золотой Брона. Они изменили течение времени, превратив зиму в весну, осветив грязно-серое небо сиянием, рожденным Северными звездами.
      Они были прекрасно обучены, танец поражал своей красотой, но я не забывал, что один из них должен умереть.
      Танцоры мечей. Певцы мечей. Мастера своего дела, собравшие все силы и умение, чтобы убить друг друга.
      Клинки сталкивались, визжали, со скрежетом разлетались. Удары высекали искры в зимнем небе. Чужие руны спутывались в узлы, потом раскручивались и все начиналось снова еще решительнее.
      Я видел как между ними в воздухе загорелись узоры. Каждый рисовал решетку, ткал живую ткань из тонких четких ударов, которые каждому танцору служили личной подписью. Северный стиль использует работу запястий как художник холст. Мазок здесь, завиток там, сложный узор. Только кисти этих художников были сделаны из стали, а рисовали они кровью.
      Лица блестели от пота. Пар от дыхания висел между ними плотным облаком. Брон напряженно следил за Дел, стараясь предугадать следующее движение, но я заметил, что танцевал он уже спокойнее, не так судорожно и слегка открываясь. Все его движения были невероятно изящны, особенно для мужчины. Если меня Дел сравнивала с медведем, то он был оленем. Спрятанные под мех светлые косы раскачивались при каждом шаге. Он двигался мягко, легко, не замечая бугорков травы под ногами. Его не беспокоили неровности почвы - именно этого и хотела добиться от меня Дел, но не смогла.
      Когда Дел танцует, она живет в другом мире, поднимаясь выше нормальных материй и их ограничений. Можно сказать, что она сама становится мечом, используя все мастерство убитого ею ан-кайдина.
      Но я понимал, что она устанет раньше Брона, независимо оттого, насколько хорошо она танцует, потому что Дел слишком долго была на Юге. Она быстрее выдохнется и почувствует головокружение от недостатка кислорода. Ей пора было кончать танец.
      Но конца танцу я не видел. Я не понимал, как он может закончиться.
      Клинки превратились в пятна света, озаряя день. Узоры стекали с мечей как мед с ложки и застывали в воздухе. На фоне озера и острова они создали новую палитру и разбили серость дня.
      Аиды, хоть бы это поскорее кончилось. Прежде чем я не выдержу и обесчещу танец.
      Дел закричала. Выдохшаяся, измученная, доведенная до отчаяния, она крикнула что-то на Северном и собрала все силы для удара.
      Он не заставил себя ждать - быстрый, прорубающий воздух. Брон, с риском для себя, прорвал узоры и попытался разрезать ей живот.
      Бореал вспыхнула, встретила его клинок, отвела в сторону силу удара, если не сам удар, и вскрикнула в отчаянном протесте, когда яватма Брона скользнула по рунам.
      Я увидел, как разошлась ткань туники Дел, увидел под ней бледную кожу и уже ожидал, что появится кровь, но ее не было.
      Рукояти сцепились. Потом Дел вырвала свою, освобождая оружие, отклонилась в сторону и повторила атаку, нанося удар со всей силой запястий.
      Клинок Брона промахнулся. Бореал - нет.
      Она проткнула ему живот. Это был чистый простой удар, не задевший костей, которые могли бы отклонить оружие и спасти жизнь человеку. Вместо этого мечу была предоставлена свобода нести смерть. Ее ан-кайдин был бы горд. Смерть была достойной лучшей ученицы.
      Брон упал, едва Дел вытащила меч. Его собственный клинок яростно дернулся, выскользнув из рук вылетел за пределы круга и лег на траву. Брон остался в круге.
      Он смотрел на Дел с удивлением, потом сказал что-то на языке Высокогорий. Дел ответила ему, опустившись рядом на колени. Она шаталась от утомления и когда она коснулась его плеча, я заметил, что ее руки дрожали.
      Я не знаю, что еще он сказал, я не говорю на Высокогорном. Он доживал последние минуты, но произнесенные им слова были важны для Дел, потому что она наклонилась и поцеловала его в лоб. Когда она выпрямилась, Брон был мертв.
      Дел очень долго сидела около его тела. Ее дыхание постепенно успокоилось, выровнялось. Я видел выражение ее лица: горе, вина, сожаление и решительность. Главное решительность. Чем дольше она сидела, тем жестче становилось ее лицо, превращаясь из плоти в мрамор, пока в нем не осталось ничего человеческого.
      Дел осторожно протерла меч. Поднялась. Вышла из круга. Убрала оружие в ножны, надела перевязь и наклонилась, чтобы подобрать свои вещи и потемневшую яватму Брона.
      Она смотрела за мое плечо на восток.
      - Пришли за жеребцом.
      Я обернулся и увидел двух детей: мальчика и девочку. Девочке лет двенадцать, а мальчик на год или два моложе. Светловолосые, как и все в этом мире.
      - Что он сказал тебе? - спросил я.
      Дел перевела взгляд на меня. В ее глазах появилась ледяная суровость, такая же как в глазах Брона.
      - Что я достойна моего ан-кайдина.
      Я нахмурился.
      - Все?
      - Все, что было нужно, - она посмотрела на перевязь и меч и приласкала пальцами серебряные узоры. - Все время моего обучения здесь мы с Броном были соратниками. Нас учил один ан-кайдин, мы были его любимыми ан-истойя.
      Конечно у любого человека должно быть что-то личное, но Дел слишком нервничала.
      - Что еще, баска?
      Дел взглянула мне в глаза.
      - Он назвал мне имя своего меча.
      - Назвал тебе... - я растерялся. - Но ты, кажется, говорила, что на Севере никто и ни за что этого не сделает... что это уничтожает магию... уменьшает силу или что-то вроде этого.
      - Это был подарок, - холодно сказала она, - чтобы я не забывала, что было между нами когда мы были истойя и ан-истойя. И чтобы они знали, что он простил мне кровный долг. Он сказал, что и одной смерти достаточно.
      - Дел, мне жаль, - пробормотал я.
      Несколько секунд она стояла неподвижно, потом кивнула.
      - Сулхайя, Песчаный Тигр. Я понимаю, что ты пытался сделать... как ты надеялся остановить танец, - она пожала плечами, равнодушно глядя на меня. - Но если хотя бы раз не подчиниться ритуалу, клятве, законы станут бессмысленными. Порвутся все связи.
      Дети подошли к жеребцу. Я вытянул из земли колышек, смотал веревку, чтобы гнедой не споткнулся и протянул повод мальчику, который напомнил мне Массоу. Который напоминал Дел Джамайла.
      Я снова повернулся к ней.
      - А тело?
      Безличность вопроса покоробила ее.
      - Брон... - голос сорвался, но она справилась с собой и сказала, что вока пришлет кого-нибудь похоронить Брона в Стаал-Китра.
      Я кивнул и посмотрел на остров, поднимавшийся над черной водой.
      - Я не умею грести.
      - Это неважно. Я умею, - Дел решительно направилась к лодке.
      Стаал-Уста. Суровый, застывший мир в центре стеклянно-черного озера. Глубокий котел, наполненный темным вином и огороженный белыми склонами гор. Для меня, рожденного в пустыне, такое обилие воды было непостижимым. Вода была везде, даже в воздухе. Весь мир каким-то странным, необъяснимым образом пропитался водой.
      Пока Дел гребла, я рассматривал ее лицо. Она мастерски скрывала эмоции, но я научился заглядывать под маску. Дел тяжело переживала возвращение. Смерть Брона - и то, как это произошло - только усложнила ситуацию.
      Дел снова построила стену, знакомую стену, которую раньше, когда мы только что встретились, использовала как щит. Стену созданную из кирпичиков грубости, холодности, безжалостности. Черты лица Дел стали острыми как стекло. Я боялся, что кости прорвут плоть.
      Я не из тех, кто молчит, когда хочет высказаться, невзирая на ситуацию, но глядя в лицо Дел, я молчал. Дел перенеслась в другой мир, а я ждал, когда она вспомнит обо мне, когда я ей понадоблюсь, и тогда я сразу приду на помощь.
      Она ловко подгребла к берегу, устроив лодку в небольшом заливе. Держа веревку и перевязь Брона с мечом в ножнах, Дел выпрыгнула на берег, оставив лодку покачиваться и скрестись дном о камни.
      Я осторожно поднялся, пробрался вперед, рассудительно выбрал место для приземления и прыгнул. Разумеется я попал на мягкий, промокший дерн, поскользнулся, упал на одно колено и поднялся, шепотом ругаясь. Дел придавила веревку камнем, повернулась и молча направилась вглубь острова.
      Среди деревьев была проложена тропинка. Слабый солнечный свет прилипал к голым веткам и мокрым темным стволам, отбрасывая смутные тени на снег и коричневый дерн. Моя расплывшаяся тень, в несколько раз длиннее меня, шла рядом - бородатый, похожий на медведя мужчина из шерсти, кожи и волос с мечом за спиной.
      Деревья расступились, выпустив нас на большое, овальное поле, на котором не было ни пеньков, ни поросли. По периметру ровным полукругом стояли деревянные домики, над каждым поднимался дымок: серые на сером и голубой. Щели между досок были замазаны дерном и грязью, около домов лежали поленья, спасающие от зимней стужи.
      Наверное все население острова собралось встретить нас - более сотни Северных воинов с обнаженными клинками, сверкавшими в мрачном свете серо-голубого дня, и несколько таких же светловолосых женщин. Все с мечами. Все молчат. Все смотрят, как мы приближаемся.
      Яватма Дел оставалась в кожаных ножнах, висевших за спиной. В руках Дел держала меч Брона. Она несла оружие как женщина носит ребенка, с нежностью, гордостью и достоинством.
      Я пропустил ее вперед, признавая этим ее первенство. На Юге, когда требовалось - а такое бывало очень часто - она уступала главную роль мне.
      Дел шла через поле, не обращая внимания на зрителей, и у самого края остановилась перед десятью мужчинами, ожидавшими ее. Она не склонилась ни перед кем. Дел стояла прямо и гордо. Делила до костей.
      - Он хорошо умер, - сказала она на языке Границы, чтобы и я понял. Он не уронил чести своего ан-кайдина.
      Десять человек. Я догадался, что это вока. Сильные мужчины разного роста, седые и светловолосые, а один даже со светло-каштановыми волосами. Передо мной стояли серьезные люди со шрамами на руках и лицах. Люди, привыкшие к суровой жизни. Таких не смягчает женская красота, а может даже делает их еще несговорчивее. Я уже читал приговор в их глазах.
      Один сказал что-то на языке Высокогорий и посмотрел на меня. Видимо он потребовал объяснить причину моего присутствия на острове.
      На языке Границы Дел объявила, что я ее поручитель.
      Северянин легко переходил с языка на язык. Он был самым старшим в вока, со снежно-белыми волосами и покрасневшей от ветра кожей, но в остальном он ничем не уступал остальным. Я не заметил никаких признаков старческой слабости.
      - Клинок без имени никто не будет судить, а значит ему не нужен поручитель.
      Дел говорила сурово и официально.
      - Всего три дня, - сказала она. - Я слышала, что суд вока может длиться до трех недель. Неужели нельзя принять во внимание погоду? Трудности? Колдовство, направленное против нас?
      Десять пар глаз взволнованно заблестели и я полюбовался всеми оттенками голубого и серого. Бледная раса, Северяне. По сравнению с ними я, медно-коричневый с отливающими бронзой волосами, чувствовал себя обугленным солнцем.
      - Что за колдовство? - спросил старик.
      Дел пожала плечами.
      - Гончие. Звери. Даже сейчас они ждут нас на том берегу... если не умеют плавать.
      Ресницы дрогнули. Северянин переглянулся с остальными и задумался. Подумать было о чем. А поскольку Дел не сказала ни слова о свистке, я тоже решил промолчать. Преимущество еще никому не вредило.
      - Суд, - наконец объявил старик, - начнется завтра, на рассвете.
      - Ты знаешь ритуалы и свои обязанности, - заговорил другой. - Ты не имеешь права покидать Стаал-Уста, обнажать свою яватму, вызывать ее силу. Ты не должна выходить из дома до начала суда. Ты не гостья, но и не пленница. Никто не оскорбит твоего поручителя, пока он будет с уважением относиться к законам Стаал-Уста, - этот Северянин, со светло-каштановыми волосами и серыми глазами был самым молодым в вока. Помолчав, он добавил мягче: - Калле здесь, - и кивнул на дом.
      Дел посмотрела на перевязь и меч Брона. Она надолго застыла, а потом медленно опустилась на колени и положила яватму на утоптанную землю. Пальцы неохотно отпустили рукоять. Дел подняла взгляд на вока.
      - Достаточно того, что вы послали Брона, - с надрывом сказала она. Более, чем достаточно. Страшнее наказания вы все равно не придумаете, даже если вынесете мне смертный приговор.
      Выражение лица старика не изменилось.
      - Поэтому наш выбор и пал на него.
      Дел встала и пошла к дому, на который показал молодой.
      Стоявшие перед входом расступились, и в полной тишине Дел открыла деревянную дверь. Я видел застывшие лица и суровые глаза. Я видел гнев, боль и возмущение. Но я не пропустил и уважение, с которым они смотрели на Дел.
      Дел вошла в дом. Я придержал дверь и закрыл ее за спиной.
      В доме было довольно темно, свет проникал только через отверстия в стенах и дыру для дыма в потолке. Наверху висел фонарь. Два ряда столбов образовывали широкий коридор. С каждой стороны коридора находились небольшие отделения, напомнившие мне стойла. В них жили женщины, дети, а с ними кошки и собаки. Утрамбованный земляной пол для тепла покрывала солома. Ничего подобного я еще не видел.
      Никогда еще я не тосковал так по Югу.
      - Калле, - тихо позвала Дел.
      Никто не ответил, никто не пошевелился. А потом одна из женщин наклонилась, шепнула что-то маленькой девочке и послала ее вперед, встретить Дел.
      Послала ее к матери.
      Я понял это с первого взгляда, никаких объяснений не требовалось. Дел и не стала ничего объяснять. Она только повернула девочку лицом ко мне и позволила плоти и костям рассказывать историю.
      - Это Калле, - просто сказала она. - Результат похоти Аджани.
      Аиды. Баска.
      - Ну, - пожал я плечами, - по крайней мере она пошла в мать.
      Дел медленно покачала головой.
      - В мать и в отца. Аджани - Северянин.
      36
      Ей было пять лет и она была изумительной. Маленькая, изящная, наивно прекрасная, как хрупкий нетронутый цветок. Любознательная, неуклюжая, искренняя, как и полагается ребенку ее возраста. Девочка быстро догадалась воспользоваться своим обаянием, чтобы сбежать от Дел и вернуться к матери.
      Дел даже не попыталась задержать ее. Она не претендовала на привязанность девочки, понимая, что на это у нее не было оснований. Дел не потребовала от нее даже элементарной вежливости к чужому человеку, она просто отпустила Калле к женщине, которую та считала своей матерью, по имени, если не по крови, а сама забилась в угол одного из отделений, оставленного пустым для клинка без имени.
      Дел опустилась на колени, расстегнула перевязь с яватмой, молча отложила их в сторону. Потом натянула на ноги пятнистую шкуру и подняла взгляд на меня. Я так погрузился в размышления, что не сообразил сесть и по-прежнему стоял у входа.
      Дел подтянула ноги к груди, обхватила руками прикрытые шкурой колени и слабо вздохнула.
      - Когда я сбежала от Аджани и его людей, мне некуда было идти. Все мои родственники погибли. Остался Джамайл, но его увели на Юг. Я понимала, что глупо пытаться спасти его без оружия, без подготовки... у меня бы ничего не получилось. Его продали бы в любом случае, а может и меня вместе с ним... И я пошла на Север. В Обитель Мечей.
      - Представляю, каково тебе было идти в одиночку.
      Дел откинула с лица спутавшиеся волосы.
      - Я пришла сюда, когда была на последнем месяце беременности. Но я все обдумала и точно знала, что делать. Я не хотела этого ребенка. Я не могла его любить. Он появился случайно, когда меня насиловал волкоголовый Северянин. Зачем мне нужен был такой ребенок?
      Действительно, зачем? В вопросе был смысл. Хотя звучал он до ужаса бездушно.
      - Вока позволил мне остаться и согласился оказать помощь, но заявил, что меня никогда не примут как истойя. Я упросила их дождаться рождения ребенка, когда я смогу показать им, чего стою, и они согласились. В середине зимы я родила Калле и как только немного окрепла, показала вока, что я умею держать меч, - она вздохнула. - Не так хорошо, как мне хотелось бы, но достаточно, чтобы убедить их в моих способностях. И они приняли меня.
      Мы с Дел провели вместе почти год. До этого она пять лет жила в Стаал-Уста. Первые месяцы она вынашивала ребенка. Значит Дел занималась около четырех с половиной лет.
      - Отлично, - сказал я, - за такое короткое время.
      Она не сводила с меня глаз.
      - Я не могла иначе, - отрезала она. - У меня была цель и я думала только о ней. Результат ты знаешь.
      - Месть.
      - Спасение, - поправила она, - сначала всегда спасение. Потом месть. Я хочу получить кровный долг у Аджани.
      - А вока хочет, чтобы ты заплатила кровный долг Стаал-Уста.
      - Снова выбор, - сказала Дел. - Убив Терона, ты дал мне передышку в год, чтобы я могла отдохнуть от мыслей о кровном долге. Я могла забыть о вызове на суд и остаться на Юге, свободной от вока, объявленной клинком без имени, - пальцы беспокойно теребили шкуру. - Но у меня есть имя, мое имя, и я не позволю им его забрать.
      - А если его заберет у тебя смерть?
      Она медленно покачала головой.
      - Меня похоронят в Стаал-Китра с Броном и остальными. Это достойная смерть. Мое имя будет высечено на дольменах и обо мне будут петь песни.
      Я скривился.
      - Такое, значит, бессмертие.
      Дел вздохнула.
      - Южанину этого не понять...
      - Я понимаю, что такое смерть, - оборвал я ее. - Я понимаю, что такое вечность. Твое имя может жить вечно, но ради этого не обязательно умирать.
      Дел перевела разговор на другую тему.
      - Здесь есть амнит, - сообщила она. - Ты же без него не можешь. И еда. Стиганд сказал, что мы не пленники. Мы можем делать и говорить что захотим, нельзя только покидать этот дом.
      - Стиганд это тот старик?
      - Да. А другой, самый молодой, Телек, - она улыбнулась, но только на секунду, словно ей не хватило сил сдержать улыбку. - Когда я уходила, он только получил ранг ан-кайдина. Кажется на нем это не отразилось. Он всегда был честным человеком.
      - А Стиганд нет?
      - Этого я не говорила. Он просто твердый. Требовательный. Его трудно понять, он из старой школы, как Балдур... Балдур был его лучшим другом, она вздохнула. - Сам Стиганд предложил мне выбор, стать ан-кайдином или танцором меча... Я нанесла ему оскорбление, покинув Стаал-Уста. Он был уверен, что я останусь. А потом я убила Балдура и Стиганд возненавидел меня за это.
      Я его понимал. Но ей в этом не признался.
      - Телек кажется мне рассудительным.
      - Телек хороший человек. Он и его женщина взяли Калле и она растет в настоящей семье.
      - Но она не их дочь, - напомнил я. - Калле твоя.
      Дел снова спрятала лицо под маской и сквозь эту маску даже я не смог ничего разглядеть.
      - Может завтрашний день будет моим последним днем. Зачем говорить Калле, что она может потерять мать, которую никогда не знала? Которой у нее никогда не было.
      Дел не ждала от меня ответа, она говорила сама с собой.
      Морщины изрезали ее лоб.
      - Зачем забирать ребенка у единственных родителей, которых она знала, отдавать чужой женщине и говорить, что девочка должна любить ее как мать?
      Я так и не придумал, что ответить.
      Дел зарылась пальцами в волосы и откинула их с осунувшегося лица.
      - Разве, - срывающимся голосом продолжила она, - могу я принять девочку? Я не гожусь ей в матери.
      Делила, подумал я, годилась в матери больше, чем многие женщины. Я видел ее с детьми.
      Вот только этого ребенка я боялся. Мне был страшно оттого, кто она. Я чувствовал в ней угрозу.
      - Кстати о суде, - сказал я. - На что это будет похоже?
      - Конкретно? Не знаю, - Дел пожала плечами и легла на пол. - Выясним утром.
      - Я хотел бы знать заранее.
      - Имей терпение, Тигр. Мы должны оставаться здесь, пока за нами не придут.
      Я нахмурился.
      - Мы вообще не можем выйти? А как же...
      Она махнула рукой.
      - Ночной горшок вон там.
      Судя по всему, разговор был окончен, так что я завернулся в шкуры, вытянулся и уснул...
      ...и увидел во сне дюжины маленьких светловолосых девочек, цеплявшихся за меч Дел. Из-за них она не могла поднять оружие и нанести удар, который еще мог спасти мне жизнь.
      Когда нам принесли еду, я проснулся, поел и снова заснул. Северная прогулка брала свою дань - я невероятно устал. Думаю, что и Дел бы в этом созналась - она тоже спала.
      Я надеялся, что ее сны были приятнее моих.
      Я спал плохо и снова проснулся в середине ночи. Покрутившись с боку на бок, я наконец понял, что свое отоспал. Я поднялся, воспользовался ночным горшком и осмотрел дом.
      Трудно было что-то разглядеть, но дверь я обнаружил. Я тихо поднял меч Терона, пробрался по коридору между двумя рядами столбов, открыл дверь и выскользнул из дома. Не издав ни звука.
      Ночь была холодной. Грязь и трава под ногами покрылись ледяной коркой. Слабый лунный свет отражался от заснеженных склонов гор, но его едва хватало, чтобы рассмотреть землю под ногами. Я вдохнул холодный воздух и пожалел, что не прихватил с собой шкуру.
      Рука опустилась на мое плечо. Я дернулся, шарахнулся, поднял меч и в смутном свете увидел лицо Телека. Мы были одного роста и сложения, но на этом сходство заканчивалось. Его кожа была гораздо светлее, а по возрасту он был старше меня года на два. Очень молодой по сравнению с остальными членами вока.
      Он расплел косы и светло-каштановые волосы покрывали плечи и спину. За исключением прически, передо мной стоял тот же человек, которого я видел днем.
      На хорошем языке Границы он напомнил мне, что я должен оставаться в доме.
      - Знаю, - кивнул я. - Но когда мне говорят, что я должен что-то сделать, не указывая при этом причины, я обычно делаю все наоборот. Я так борюсь с несправедливостью.
      Он убрал руку с моего плеча.
      - Ты думаешь, мы несправедливы, ожидая от тебя уважения к обычаям Стаал-Уста?
      - Я хочу видеть Стиганда.
      Телек глубоко вздохнул.
      - Сейчас? Зачем? Какое у тебя к нему дело?
      - Личное дело, Телек. Отведешь меня к нему?
      Он мрачно покачал головой.
      - Утром начнется суд.
      - Поэтому я и хочу поговорить с ним сейчас. Потом у него не будет времени.
      - Обычаи требуют...
      - Хоть ненадолго забудь обычаи, - попросил я. - Это дело связано с женщиной. Той, которую все вы объявили клинком без имени, хотя для нее слово "честь" значит больше чем для любого на этом острове, - я кивнул на дверь. - Я провел с ней почти год, Телек. Я готов поклясться всем, чем прикажешь, что она не хотела убивать. Ей пришлось. Это была необходимость, а не каприз. И я готов поклясться, что она несет вину с достоинством, как и полагается настоящей ан-истойя, воздавая должное уважение ее школе, ее мечу, ее ан-кайдину. Она не обесчестила никого из живущих здесь. Она не обесчестила Стаал-Уста.
      Большая часть его лица скрывалась в тени.
      - А если я потребую от тебя клятвы?
      - Я готов поклясться.
      Его губы слабо изогнулись.
      - Ну давай, - ровно сказал он. - Я хочу, чтобы ты поклялся жизнью дочери Делилы, что не будешь мешать суду, а потом подчинишься любому его решению. Независимо оттого, каким оно будет.
      Слова вырвались сами:
      - Но ведь Калле - твоя дочь.
      Взгляд Телека не дрогнул.
      - Да, - натянуто согласился он, - и это ты скажешь Дел, если она попросит у тебя совета относительно будущего Калле.
      Интересная получалась ситуация: таких договоров я еще не заключал. Я боялся, что Дел останется на острове с девочкой, покончив с нашей бродячей жизнью. Телек боялся того же, но по другой причине.
      Поклясться было легко, но я почувствовал себя грязным.
      Телек закрыл дверь.
      - Я отведу тебя в дом Стиганда.
      Старик мне не обрадовался. Он заговорил с Телеком на быстром стаккато Высокогорий. Телек отвечал мягко, спокойно, рассудительно, и в конце концов Стиганд согласился меня выслушать.
      Мы уселись на корточки в его отделении. Его женщина спала, завернувшись в шкуры. Из глубин дома доносились храп, стоны наслаждения. Ненадолго заплакал ребенок, потом замолчал. Во сне тявкнула собака. Я бы предпочел беседовать в более уединенном месте, но не считая улицы, такого здесь, кажется, не существовало.
      Телек вышел. Стиганд молчал, пока за Северянином не закрылась дверь, а потом жестом предложил мне начать.
      Он был стар. Ночью, с распущенными волосами и одеялом, обернутым вокруг плеч, он казался совсем древним. Я рассматривал шрамы на его лице, неправильно сросшийся нос, рот, который с каждым годом терял все больше зубов. Днем, перед Дел, стоял сильный, хотя и не молодой воин. Сейчас, передо мной, сидел старик.
      Я глубоко вздохнул.
      - Дружба достойна уважения, - спокойно начал я. - Узы, связывающие детей, соратников, кайдинов, истойя надо беречь. Уважать. Они заслуживают глубокого и искреннего почтения.
      Бледно-голубые глаза смотрели на меня. Он даже не моргнул. Да, старик был очень несговорчивым.
      - Люди, которые много лет живут бок о бок, - продолжил я, - деля успехи и неудачи, становятся ближе, чем рожденные вместе дети. Но один из них должен умереть первым. Один всегда умирает первым, оставляя другого скорбеть.
      Старик по-прежнему молчал.
      - Его смерть была тяжелой. Но была ли ему нужна другая? Разве не так хотел окончить свой жизненный путь Балдур?
      Губы Стиганда раздвинулись.
      - Может о такой смерти мечтаю и я, - сказал он.
      Я помолчал и кивнул.
      - Но и ей нужна была его смерть, Стиганд. Чтобы отомстить за убийство всех ее родственников. За брата, проданного работорговцам. За потерю невинности в руках Северянина, который забыл о чести уже давно, чтобы наслаждаться жестокостью.
      - Мы приютили ее, - сказал Стиганд. - Мы обучили ее мастерству. Мы даже оказали ей честь, предложив то, что не предлагали еще ни одной женщине.
      - Вы не оказали ей честь. Вы предложили ей то, чего она заслуживала.
      - Она отреклась от Стаал-Уста.
      - У нее были другие обязательства.
      - Она напоила меч кровью одного из нас...
      - И теперь Балдур никогда не умрет.
      Он так изумился, что открыл рот.
      Я кивнул.
      - Может вы и похоронили его тело в Стаал-Китра, но дух его живет в ее мече. Его учение живет в мече. Мудрость Балдура не исчезла, его мастерство не забыто. Он обучает ее каждый день.
      - Знаешь, Южанин...
      - Я видел, как она танцует.
      - Ты не разбираешься в наших ритуалах...
      - Я танцевал с ней.
      Стиганд хмуро посмотрел на меня.
      - И это дает тебе право судить? Что я о тебе знаю?
      - Наверное ничего, - согласился я. - На Юге я хорошо известен... но сейчас мы на Севере. В Стаал-Уста. Я здесь ничто, просто пустое имя. Но может ты оценишь мое мастерство, если я скажу, что это я убил Терона.
      Сморщенные веки дрогнули. Старик был полон внимания.
      - Его послали, чтобы он предложил ей выбор.
      - Он так и сказал, но он не хотел, чтобы она возвращалась. Он хотел танцевать с ней, - я пожал плечами. - Дел уступила. Но убил его я.
      - У тебя есть доказательства?
      В полутьме я протянул ему меч.
      - Я не знаю ее имя, - сказал я старику, - но это яватма Терона. Будь он жив, отдал бы он мне ее? Лишилась бы она силы?
      Я положил меч на колени. Старик не сводил с него глаз. Под его пристальным взором я коснулся рукояти и клинка, доказывая, что яватма не может сопротивляться мне.
      Стиганд потянулся к мечу. Я увидел старческие пятна на его руке, натянутые под кожей сухожилия, вспухшие суставы. Он коснулся пальцами рун.
      - Тебе наверняка было больно, - продолжил я, - снова увидеть женщину, которая забрала жизнь твоего друга, но дай мне только шанс и я увезу ее отсюда.
      Такого он не ожидал. Стиганд убрал руку с клинка и посмотрел на меня.
      - Увезешь ее из Стаал-Уста?
      - Если вы оставите ей жизнь.
      Он медленно покачал головой.
      - Я решаю не один. Вока состоит из десяти человек.
      - Но ты у них главный. По традиции они считаются с твоим мнением, я вижу это по Телеку. Ты мог бы склонить их к нужному решению.
      Стиганд яростно прошипел что-то на Высокогорном.
      - Знаешь ли ты, - выдавил он как только смог снова перейти на язык Границы, - знаешь ли ты, что я мог бы убить тебя за это? Как ты мог просить о таком?
      - Обстоятельства вынуждают.
      - Тогда скажи, какие именно обстоятельства? - потребовал он. - Что значит женщина для такого мужчины как ты? Южанина, для которого женщина это вещь?
      Я едва сдержался.
      - Она для меня тоже, чем Балдур был для тебя. Я почитаю ее так же, как она почитала его.
      Стиганд сплюнул рядом с моим коленом.
      - Ты не знаешь, что такое честь. Потому что если бы знал, не пришел бы сюда в надежде склонить меня на свою сторону, слепить справедливость по своему желанию. Что может быть тебе известно о чести?
      - Мне многое известно о круге, - ответил я, - о танце мечей. Если хочешь, я поклянусь ими. Может тогда ты поверишь, что я говорю правду.
      В его глазах заблестели слезы.
      - Он был моим другом.
      Я сглотнул комок в горле.
      - У нас на Юге есть поговорка о кошках. Пустынных кошках, рожденных в Пендже. Животных, с которыми не стоит связываться. Мы говорим: песчаный тигр всегда ходит один.
      Стиганд смотрел на меня. Я продолжил:
      - Но одна кошка устала от одиночества. Песчаный Тигр нашел напарника... по мечу, по постели, по жизни. А вы можете приговорить ее к смерти. Неужели ты думаешь, что я буду спокойно смотреть на это? - я наклонился вперед. - Старик, я буду уважать ваши обычаи до определенной черты, потому что они стоят этого... до определенной черты. Но если ты приговоришь женщину к смерти, я буду мстить. Это будет месть Песчаного Тигра.
      Его подбородок задрожал.
      - Ты угрожаешь старику.
      - Нет, - я покачал головой. - Я говорю с воином, Стиганд, с ан-кайдином. С человеком, которого я уважаю, потому что на моем языке ты шодо. Мастер меча. Тот, кто обучает других кругу и красоте танца.
      Стиганд взглянул на меч.
      - Он не твой.
      Я поднял яватму с бедер и положил ее на шкуры.
      - Тогда я с радостью отдам его. Он принадлежит Стаал-Китра.
      Старик нахмурился, провел языком по зубам и кинул быстрый взгляд на спящую женщину.
      Он глубоко вздохнул.
      - Тяжело терять друга.
      - Еще тяжелее терять напарника.
      - Иди, - сказал Стиганд.
      Я начал подниматься, но задержался.
      - Могу я получить ответ?
      - Утром, - отрезал он.
      Я забеспокоился. Кроме него в вока еще девять человек. Без заверений этого...
      - Шодо...
      - Ан-кайдин, - поправил он. - Я сказал тебе уйти.
      Аиды. Больше делать нечего.
      Я поднялся. Посмотрел вниз, на яватму, которую так долго носил. Потом мысленно попрощался с ней и повернулся, чтобы уйти.
      - Южанин...
      Я обернулся. Стиганд странно смотрел на меня.
      - Сколько тебе лет?
      Вопрос застал меня врасплох.
      - Всего? Не знаю. Тридцать четыре, может тридцать пять... Я вырос без родителей.
      - Сколько занимаешься танцами?
      Я пожал плечами.
      - Восемнадцать лет, плюс-минус несколько дней. Не зная мой возраст, трудно сказать, когда я начал.
      Наши взгляды встретились.
      - Балдур и я родились в один день в одной деревне. С рождения мы были друзьями. Это была прочная связь, и мы ее глубоко почитали.
      Я только кивнул.
      - Я живу с этой женщиной более пятидесяти лет. Эту связь я тоже почитаю.
      Растерявшись, я нахмурился.
      - Это мой ответ, - холодно сообщил Стиганд. - Теперь иди.
      Я молча вышел. Хотел бы я знать, что он имел в виду.
      Я пошел обратно к отделению, которое занимали мы с Дел в доме Телека, но до Дел я не дошел. Я задержался, чтобы посмотреть на самого Телека, спящего в углу с женщиной и дочерью, которую родила Дел.
      Чтобы было теплее, они лежали под шкурами вместе. Девочка спала между взрослыми, плотно прижавшись к ним, но одна рука выбралась из-под шкур и одеял. Одна маленькая тонкая рука с изящной кистью и тонкими пальцами. Глядя на нее, я задумался, будет ли эта рука держать когда-нибудь меч, как делает это ее мать. Войдет ли девочка когда-нибудь в круг.
      Светлые мягкие волосы запутались в мохнатой шкуре, покрывавшей тюфяк, на котором она лежала. Большая часть лица была скрыта, но я видел рот рот Дел... Нежная впадинка на подбородке... может от Аджани? Изгиб щеки. И ресницы...
      Я отвернулся и пошел в наше отделение, чтобы присоединиться к Дел. Ее глаза были открыты и смотрели на меня. В них блестели слезы. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Я хотел сказать ей, что это не имеет значения, что я понимаю, каково ей было вспоминать о брошенном ребенке. Я даже припомнил нашу короткую дискуссию о матерях, отцах и детях, рождавшихся у танцоров мечей, задумчивую меланхолию Дел, отчаяние в ее голосе. Я хотел сказать, что теперь все понял и ни в чем ее не виню.
      Но едва я лег рядом, Дел отвернулась к деревянной стене.
      Остаток ночи я уже не мог заснуть. Дел, я знал, тоже.
      37
      Перед рассветом нас с Дел развели по разным отделениям. Мне это не очень понравилось, я серьезно за нее беспокоился, но Телек убедил меня, что это обычай. Его женщина, Хана - с Калле в качестве помощницы - увела Дел в дальнее отделение в конце дома. Телек отвел меня в то, которое он занимал со своей семьей, и дал мне чистую одежду.
      - Это Северные вещи, - извинился он. - Но они тебе подойдут, а других ты здесь не достанешь.
      Я пожал плечами.
      - Если бы я пошел на Север в набедренной повязке, бурнусе и сандалиях, я бы давно отморозил себе гехетти... примерно это мне Дел и говорила, - Телек охотно улыбнулся. - Я уже привык к теплой одежде.
      Северянин посмотрел на Хану, помогавшую Дел.
      - Я не буду спрашивать, что было между тобой и Стигандом прошлой ночью - это не мое дело - но я прошу тебя помнить о договоре, который мы заключили.
      Я снял пояс, гетры и ботинки.
      - Я все помню. Я подчинюсь решению суда, - я стянул через голову тунику. - Ты, конечно, даже не намекнешь мне, чего ожидать.
      Телек покачал головой.
      - Мое мнение это мое мнение. Вока принимает решение большинством голосов. Даже если бы я сказал тебе, за какой приговор буду бороться, ты не получил бы гарантию, что весь вока согласится на это.
      Я потер грудь. Аиды, чего бы я не отдал за возможность хотя бы несколько часов походить в шелках и газе Юга, освободившись от грубой шерсти, тяжелых мехов и жесткой кожи.
      - Тебе, Телек, нужно, чтобы Дел уехала из Стаал-Уста, - Стиганду тоже, хотя Телеку я об этом не сказал. Я решил, что все будет ясно после вынесения приговора.
      Лицо Северянина было мрачным, глаза смотрели со странной враждебностью.
      - Я боюсь, - тихо сказал он. - Боюсь, что она привяжется к девочке если останется, и заявит о своих правах на Калле.
      Я понизил голос, чтобы ни Дел, ни Калле ничего не услышали.
      - Но она отдала ее тебе, разве не так? Просила тебя вырастить девочку?
      Он быстро кивнул.
      - На другой день после рождения Калле отдали на наше попечение. Мы выбрали для нее имя. Дел было все равно. Я был кайдином, когда Дел стала истойя и ее начал обучать Балдур. Она знала меня, уважала, почитала... Я с радостью принял ее дочь. Хана... бесплодна, - он кинул взгляд на дальнее отделение. В доме не было никого, кроме нас, Ханы, Калле и Дел. Разбежались даже кошки и собаки. - Это был настоящий подарок богов. Но сейчас...
      - Ты боишься, что этот подарок отнимут, - я мрачно кивнул, натягивая новые шерстяные штаны. - Я боюсь не меньше, Телек. Думаю, у нас есть много общего.
      Он нахмурился, подавая мне шерстяную тунику.
      - А чего тебе бояться, Южанин? Что Калле для тебя?
      - Она может все уничтожить, - прямо ответил я. - Я привык к своей жизни. Мне нравится свобода, вызов, риск. И мне нравится делить их с Дел, а чтобы такая жизнь продолжалась, Дел не должно обременять ничто. Особенно такое значительное как ребенок.
      - Значительное, - эхом отозвался он. - Да, ребенок это слишком важно. И мужчина или женщина, которые не понимают этого, не имеют чести.
      Снова честь. Знакомый припев.
      - Дело не в том, что я не люблю детей или не считаю Калле чудесной малышкой...
      - ...но тебе не нужна ответственность, - кивнул Телек. - Когда-то я думал так же. А однажды я даже поклялся, что никогда не свяжу себя с женщиной брачными узами, что мне хватит и обычных развлечений, - он криво улыбнулся. - Все мы меняемся, Южанин. Одни раньше, другие позже; одни больше, другие меньше, - он следил за головой Дел, время от времени, поднимавшейся над дальней перегородкой.
      А я вдруг задумался. Я не утруждал себя мыслями о том, что случится когда я постарею - просто немного постарею, а не стану стариком - и не смогу танцевать. Я мало видел старых или пожилых танцоров мечей: возраст брал свою дань и люди нашей профессии уничтожали сами себя.
      Так что я об этом не думал. Я очень старался об этом не задумываться.
      Я не произнес ни слова, пока не закончил одеваться. Позаимствованная одежда была сшита из темно-синей шерсти. Тунику с длинными рукавами украшали серебряные бусины; сталкиваясь, они звенели. На мягкие штаны я надел меховые гамаши, украшенные серебряными узорами, а на руки тяжелые кожаные нарукавники, отягощенные круглыми серебряными шишками.
      Аиды, какое тщеславие!
      Но и этим наряд не ограничивался. К нему прилагался соответствующий пояс - такой широкий, что сжимал даже ребра - тоже основательно разукрашенный серебряными шишками, и тяжелый плащ цвета индиго, чтобы оттенить более темные тунику и штаны.
      Телек накинул плащ мне на плечи, расправил складки и заколол ткань на одном плече массивной серебряной брошью. Плащ спускался до ботинок и тянул назад так, что хотелось изогнуться.
      Я расправил плечи, привыкая к дополнительному весу.
      - Если я упаду в озеро во всей этой роскоши, я утону.
      - Ты и без нее утонешь. Дел сказала, что ты не умеешь плавать, усмехнулся Телек. - Теперь, если бы не загорелая кожа и каштановые волосы, тебя можно было бы принять за одного из нас.
      - Нет, спасибо, - вежливо сказал я. - Вы живете слишком сложно... Я лучше останусь простым Южным танцором меча с единственной обязанностью выжить в круге.
      - Достойное стремление, - отметил Телек и кивнул на Дел. - Ан-истойя, Южанин. Величайшая ученица Балдура... и его величайший провал.
      Я обернулся и на минуту лишился дара речи. Передо мной стояла Дел. Лицо у нее было белое, застывшее. Она носила тот же цвет, что и Брон в круге - глубокий черный, и светлые косы так же спрятала под мех и перевязала ремешками. Как и я, она надела нарукавники, но не темные, а серебристые. За ее левым плечом поднималась рукоять яватмы по имени Бореал.
      Дел была изумительно красивой... и холодной как смерть, в чей цвет она была одета.
      Взгляд Дел замораживал.
      - Они зовут нас.
      Телек кивнул и первым пошел к выходу. Его светло-каштановые волосы были заново заплетены в косы Ханой. Он носил одежду приглушенного коричневого цвета и охровый плащ, напомнивший мне о Юге.
      Хана, взяв Калле за плечо, увела девочку с прохода. Дел застыла, потом резко опустилась на колени перед дочерью и поправила ее светлые волосы.
      - Я сделаю все, чтобы ты могла гордиться мною.
      Хана посмотрела на Телека с испугом и отчаянием, хотя Калле в ответ просто улыбнулась, не понимая смысла происходящего.
      Лицо Телека было суровым и спокойным, но в глазах я заметил опасение, горе, гнев, готовые вырваться из железных тисков воли, которыми он едва сдерживал себя. Телек заметил, что я смотрю на него, и быстро открыл дверь.
      - Круг ждет, Дел.
      Она поднялась. Кончики пальцев ненадолго задержались на волосах Калле и Дел решительно отвернулась от девочки.
      Мы вышли и я мысленно поблагодарил Телека за огромный плащ - он сковывал движения и драться в нем было бы невозможно, зато в мирной обстановке он спасал от холода. Чистый морозный воздух сразу взбодрил меня. Под ботинками захрустели снег и мерзлая трава.
      Робкие солнечные лучи пробивались сквозь паутину голых веток и рисовали полосатые узоры на земле. Солнечные зайчики плясали на снегу, отражаясь от рукоятей десятков мечей. Собрались все, даже маленькие дети.
      Люди обступили вока. Телек жестом предложил мне отойти в сторону, подальше от центра, но не сливаться с толпой. Дел он провел в середину круга и приказал ей встать перед теми, кто должен был судить ее.
      Она заняла свое место. Я видел ее профиль, острый как стекло. Какой бы приговор они не вынесли, Дел была готова достойно принять его.
      Телек вышел вперед. Он вынул меч, подошел поближе к Дел, приставил острие к земле и надавил на рукоять, чтобы лезвие наполовину вошло в землю.
      Девять мужчин последовали его примеру. Дел оказалась пойманной в кольцо мечей. Ее яватма оставалась за спиной.
      Стиганд стоял в цепочке вока плечом к плечу с теми, кто был моложе и сильнее его. Но я знал, что ни у кого не было такой власти, как у этого старика. Я надеялся, что он справится с остальными.
      Из-за поручителя ан-истойя Стиганд заговорил на языке Границы.
      - Объяви нам свое имя.
      - Делила, - спокойно ответила она, - дочь Стаал-Уста.
      - Почему ты стоишь перед нами?
      - Я пришла на суд, чтобы ответить за смерть ан-кайдина Балдура, чью жизнь я забрала в прошлом году, - Дел глубоко вздохнула. - Искупить вину крови и заплатить союзу мечей за потерю.
      Над поляной повисла тяжелая тишина. Я осмотрелся, пытаясь разобраться в настроении людей, и увидел суровые Северные лица, услышал мрачные комментарии на Северном. Люди не хотели прощать ей смерть ан-кайдина.
      - Скажи нам, зачем ты это сделала, - потребовал Стиганд.
      - Мне нужно было напоить мою яватму.
      - Но почему кровью Балдура? Он не был достойным врагом, он был достойным другом!
      Аиды. Даже Стиганд вышел из себя.
      - Я не могла поступить иначе, - ответила Дел. - Он нужен был мне в мече.
      Голос Стиганда дрожал.
      - Тогда объясни нам, зачем? Скажи, почему это стоило ему жизни?
      Дел объяснила. Она говорила только со Стигандом, остальные для нее были только случайными слушателями. Сухо, невозмутимо, она поведала что случилось с ее семьей. Как Аджани и его налетчики уничтожили всех, кого она знала. Она выкладывала факты совершенно спокойно, словно случившееся ее не касалось, и я забеспокоился за исход суда.
      Она закончила рассказ быстро. Я бы не назвал его защитой, он прозвучал как косвенно связанная с делом история, и я испугался, что жесткий контроль, под которым она держала себя, настроит вока против нее.
      Пришла моя очередь.
      Глаза Стиганда высмотрели меня.
      - Выйдет ли вперед поручитель ан-истойя, чтобы назвать нам свое имя?
      Это был не совсем вопрос, хотя произнес его Стиганд в вопросительном тоне. Я шагнул вперед - люди сразу оживленно заговорили - попытался поймать взгляд Дел, но она не сводила глаз с вока.
      - Я - Песчаный Тигр, - объявил я, - рожденный на Юге, в Пендже... Я танцор меча седьмого ранга.
      Едва я начал говорить, наступила тишина.
      Стиганд подумал и кивнул.
      - Я наслышан об этом человеке. Он действительно Песчаный Тигр, что доказывают шрамы, полученные от кошки, которую он убил, чтобы получить имя. Он сражался с честью и достоинством.
      Ну, на самом-то деле ничего очень уж достойного там не было. Кот почти прикончил меня, и было сущим везением, что он лишь царапнул меня лапой по лицу, пока я пытался проколоть его к скале грубой пикой. Я далеко не сразу смог попасть в жизненно важные органы.
      Честь? Может быть. Мне не нужна была жизнь раба, а другого шанса получить свободу могло не представиться.
      Стиганд монотонно бормотал:
      - Ты пришел в Стаал-Уста как поручитель ан-истойя.
      Я согласился.
      - И ты сознаешь, какую ответственность берешь на себя.
      Ну, более-менее. Я готов был подтвердить рассказ Дел и сказать вока, что считал ее действия оправданными. Я все это им и сообщил.
      - И понимаешь последствия своего решения.
      Я мысленно вздохнул и сказал, что все понимаю. Мечтая, чтобы все это поскорее закончилось.
      - Хорошо ли ты знаешь ан-истойя?
      Я сказал, что последние десять месяцев провел вместе с Дел и возможно знал ее лучше, чем кто-либо, поскольку мы делили и круг, и постель, и тренировки. Мы работали вместе, что, если вока захочет, будет совсем нетрудно проверить. Достаточно отправить людей на Юг к нашим нанимателям.
      Я надеялся, что хоть это заткнет его: на проверку уйдет слишком много времени.
      Лицо у Стиганда было злое.
      - Согласен ли ты со словами ан-истойя? Считаешь ли, что у нее были причины убить Балдура?
      Я понял, что это хитрая проверка. Мне придется с большой осторожностью подбирать слова для ответа.
      Проклиная пробелы в знании языка Границы, я тем не менее начал, как я надеялся, мудрую и красивую речь в защиту действий Дел, но не успев и наполовину истощить свое красноречие, замолчал и сделал шаг вперед.
      - Все это ерунда, - сказал я им. - Сейчас все зависит оттого, как вока растолкует ее действия, а не решение, основанное на правильности или ошибочности. Всем нам приходилось совершать поступки, которым мы внутренне противились. Я сомневаюсь, что кому-то из нас нравится убивать людей, но иногда мы вынуждены убивать. Я думаю, что необходимость определяется силой обстоятельств, - я глубоко вздохнул. - Дел поклялась душами ее убитых родственников и ее яватмой, что отомстит убийцам. Сама по себе клятва была достойной. Так диктует честь, этому учат и в Стаал-Уста, но Дел понимала, что шансов на успех у нее было немного: одна женщина, даже если она виртуозно владеет мечом, не справится с двадцатью или тридцатью мужчинами, - я сделал короткий жест в сторону Дел, указывая на меч. - Она не могла рассчитывать ни на кого, кроме себя - получить кровный долг должен кто-то из родни, а все кроме нее погибли. И ей пришлось обратиться к помощи единственного человека, который, она знала, мог дать ей силу, поддержку и мощь, которые ей требовались - она попросила помощи у ее ан-кайдина.
      - Она убила ее ан-кайдина!
      Страстный крик Стиганда повис в утреннем воздухе. И глядя на него, я подумал, что был дураком, надеясь услышать от старика оправдательный приговор.
      Я облизнул губы.
      - Но Балдур не мертв. Он живет в ее яватме.
      - Это невозможно, - вставил Телек.
      Я не согласился.
      - А разве Северяне не верят, что напоив яватму кровью достойного человека, враг он или нет, меч вбирает в себя отличительные черты этого человека?
      Телек махнул рукой.
      - И не только это.
      - Гибель, - четко произнес я, - вот что это означает. А может в этом и суть: я видел, как изменялись яватмы после смерти их танцоров. Сначала яватма Терона, потом Брона. Они умерли вместе с хозяевами, став обычными мечами.
      Все в вока обменялись взглядами. Конечно ничего нового я им не сообщил, но может они растерялись от моей осведомленности.
      - Поэтому, - спокойно продолжил я, - Дел пришлось попросить Балдура помочь и он согласился. Он вошел в круг и танцевал со своей лучшей ан-истойя. И умер, чтобы яватма Дел могла жить. Чтобы Дел могла собрать кровный долг, как и принято на Севере для человека с честью.
      Старик смотрел на меня. Я читал на его лице все, что он переживал: горе, гнев, понимание. Но он ничего не сказал. Он просто повернулся и отошел, а остальные члены вока пошли за ним.
      Аиды, ненавижу ждать. Но именно этим нам и пришлось заниматься, Дел и мне. Остальные стояли и смотрели. И ждали, как и мы.
      Наконец Стиганд вернулся вместе с вока и занял свое место перед заключенной в кольцо мечей Дел. Он ничего не сказал, пока остальные не встали в круг. И Телек, и Стиганд избегали моего взгляда.
      Плохой знак.
      Старик посмотрел на Дел.
      - Ты убила одного из нас. Такое не прощается, как не прощается и любая ненужная смерть.
      Дел даже не моргнула.
      - Ты согласилась заплатить долг меча родне Балдура, но он был одинок. Поэтому ты заплатишь Стаал-Уста.
      Дел кивнула.
      - Мы были снисходительны, вынося приговор. Мы предлагаем тебе выбор: жизнь или смерть. Ты согласишься на изгнание и уйдешь или останешься и будешь убита.
      Все собравшиеся разом заговорили. Некоторые считали приговор справедливым, другие возражали.
      Я посмотрел на Стиганда. Вот значит как. Старик все же помог. Я поискал глазами Телека - его лицо ничего не выражало, но в серых глазах я заметил удовлетворение. Честь Стаал-Уста не пострадала, Дел наказана, оба они получили что хотели: они освободили Обитель от болезненных воспоминаний о смерти и рождении.
      Я выдохнул с облегчением. Теперь мы могли ехать на Юг, возвращаться домой.
      - Насколько, - спросила Дел, - я изгнана?
      - Навсегда, - ответил Стиганд.
      Дел не удивилась и кивнула.
      - Я бы хотела выкупить год.
      Все снова замолчали. Люди удивились так, что у некоторых открылись рты.
      Стиганд растерялся.
      - Выкупить год?
      Голос Дел звенел в холодном воздухе.
      - Я прошу отложить первый день изгнания на двенадцать месяцев. Я заплачу.
      - Зачем тебе это? - потребовал Стиганд.
      - У меня есть ребенок, - Дел смотрела ему в глаза. - Хотя бы год я хочу побыть матерью.
      Телек закрыл глаза.
      Стиганд покачал головой.
      - Это неприемлемо... Ты бросила девочку...
      - ...потому что вынуждена была сделать это, - тихий голос Дел был наполнен такой страстью, что звучал как крик. - Какой матерью была бы женщина без чести? Какую жизнь могла бы я предложить ребенку? Одни несчастья? И поэтому я произнесла клятвы и оставила девочку, чтобы получить кровный долг и вернуть честь своей семье... чтобы и у Калле было хоть немого чести, - она посмотрела в глаза Телеку. - Я не собираюсь забирать ее у вас. Я прошу позволить мне делить ее с вами один год, а потом она будет навеки ваша. Она останется здесь, а я уеду, - Дел не скрывала горечи. - Разве я так много прошу? Один год против целой вечности.
      Аиды, баска, о таком мы не договаривались.
      Лицо Телека помрачнело, но Стиганд расстроенным мне не показался. Он даже улыбнулся.
      - Ты сказала, что готова заплатить за год. Чем? Своей жизнью и изгнанием ты платишь долг меча Стаал-Уста... Так что у тебя остается?
      - Кровный дар, - ровно ответила она, - за год.
      Стиганд говорил мягко. Он был уверен в исходе.
      - Я снова спрашиваю: что? Ты хочешь отдать яватму?
      - Нет, - тихо ответила Дел. - Я дам вам нового ан-истойя. Я отдаю вам на год Песчаного Тигра.
      38
      Вокруг меня только шум. Все говорили со мной, говорили обо мне: Стиганд, Телек, другие члены вока, все Северяне с острова. Но для меня их слова были просто шумом, вообще все превратилось в ровный шум. Я легко ушел от него, пробившись сквозь толпу, и наконец добрался до Дел. Я потянулся, схватил ее за руку повыше локтя и подтащил поближе.
      - Нам нужно поговорить.
      Вока выпустил ее из клетки. Каждый вытащил свой меч и убрал его в ножны, демонстрируя этим свое согласие. Только два меча остались в земле: ни Стиганду, ни Телеку идея Дел ничего хорошего не сулила, но решение принималось большинством голосов и в конце концов им пришлось выдернуть мечи. Дел выкупила год.
      Она попыталась вырвать руку, но я только крепче сжал пальцы и Дел сдалась. Она позволила мне вытащить ее из сутолоки и протащить через лес к берегу, где была привязана наша лодка.
      Я отпустил ее руку, не сомневаясь, что там, где лежали мои пальцы, остались красные пятна, которые к утру посинеют.
      Дел держалась скованно, неуверенно и с интересом рассматривала горы, упирающиеся в небо. Звуки беспрепятственно летели над водой. Я слышал ржание лошадей и мне даже показалось, что я узнал жеребца.
      Я показал на лодку.
      - Что, - начал я спокойно, - помешает мне сесть в лодку и уплыть?
      - Ты не умеешь грести, - ровно ответила Дел.
      - Я быстро учусь... и ты сделала все, чтобы заставить меня убраться отсюда.
      - Тогда уезжай, - безразлично сказала она.
      Я снова схватил ее за руку и развернул лицом ко мне.
      - Ты прекрасно знаешь, что я не могу! Ты все рассчитала, так? Ты знала, что согласившись подчиниться решению вока, я сам себя поймал в ловушку, и ты могла делать все, что хотела, не считаясь с моими желаниями.
      - Но ты свободен, - отрезала она. - Ты не пленник, ты ученик, наравне с остальными... Никто не будет держать тебя здесь против твоей воли. Тебя не закуют в кандалы и не запрут в доме. Может быть тебе дадут яватму...
      - Я не хочу яватму! - закричал я. - Я хочу только сесть в эту лодку с тобой - и переплыть озеро, прямо сейчас. А там мы возьмем жеребца и к аидам уберемся отсюда.
      - У меня есть год, - непреклонно объявила она. - Должным образом приобретенный и оплаченный.
      - Моей свободой! - я не сводил с нее глаз, изумляясь ее решимости, полному отсутствию жалости ко мне, равнодушию, с которым она меня продала. - Ты даже не спросила, что я об этом думаю.
      Она повернулась и взглянула мне в глаза.
      - А если бы я подошла к тебе и нежно сказала: "Пожалуйста, Тигр, ты сделаешь это для меня? Тигр, ты подаришь мне год твоей жизни?" - Дел покачала головой. - Зачем тратить слова попусту. Я же знала, что ты ответишь.
      - Нет, не знала. Даже не представляла. Потому что ты так увлечена собой и своими проблемами, что моих проблем не замечаешь.
      - Замечаю! - закричала она. - Я все замечаю! Но я не могу забыть и о Калле! Я помню о моей дочери...
      - ...которую ты бросила сразу же после ее рождения.
      - Потому что я была вынуждена...
      - Не вали мне это козье дерьмо, Дел. Ты могла ее и не бросать. Никто тебя не заставлял. Никто не вырывал у тебя ребенка и не запрещал приближаться к ней, пока ты не отомстишь за свою семью. Ты сама приняла решение. Твое...
      - А что ты об этом знаешь? - закричала Дел. - Что ты знаешь о любви и чести семьи... что ты знаешь об ответственности родственников друг за друга. У тебя же никого нет, за всю твою жизнь ты так и не узнал, что такое ответственность перед кем-то.
      Ударила она больно.
      - А ты думала об ответственности перед Калле, когда бросала ее? Ты делала это на благо Калле или ради себя?
      Глаза Дел загорелись.
      - Я...
      - ...должна была это сделать. Знаю, - я покачал головой. - У тебя есть полное право принимать суровые решения, когда дело касается только тебя. Но ты не имеешь права решать, как жить другим.
      - Калле моя.
      - Ты отдала ее.
      - Нет.
      - Да, - я тяжело вздохнул и потер шрамы на щеке, собирая остатки терпения и самообладания. На меня навалилась странная тяжесть. - Ей хорошо с Телеком и Ханой, ты сама это признала. Зачем все разрушать?
      - Я не хочу ничего разрушать. Просто один год я тоже буду рядом с ней.
      - А ты подумала, как Калле к этому отнесется? Ты - временная мать, пришедшая когда тебе этого захотелось, и ты ждешь, что девочка привяжется к тебе и полюбит тебя как Хану? - я покачал головой. - Каково ей будет, Дел?
      Дел отвернулась и пристально уставилась на озеро. В голубых глазах заблестели слезы.
      - Один год против всей жизни.
      - Ну а что будет, когда год закончится и тебе придется оставить ее навсегда? Думаешь это будет легко? Думаешь ты сможешь просто уйти, сказав, что время истекло?
      - Лучше я уйду зная, что провела с ней год, чем с такой пустотой, как сейчас.
      Большей глупости нельзя было придумать.
      - Но ты бросила ее на следующий день после рождения, Дел! Ты провела пять лет вдали от нее... так откуда такие требования?
      - Я поняла, что совершила ошибку, - Дел снова повернулась ко мне. - Я ошибалась, Тигр, - она была так напряжена, что я опасался срыва. - Когда я пришла сюда, у меня перед глазами все время стояли Аджани и его люди, и я не могла думать ни о чем, кроме мести. Мечты о ней поддерживали меня всю дорогу до Стаал-Уста. Я знала, что вынашиваю ребенка. Знала, что как только научусь обращаться с мечом, получу свою яватму, я смогу сделать все, о чем мечтаю. Тогда у меня будут и силы, и мастерство для этого.
      Я постарался говорить спокойно.
      - Я знаю, что такое месть. Я знаю, что такое ненависть. Но невозможно жить нормальной жизнью, подчиняясь только этим чувствам.
      Дел сжала губы.
      - Я жила, подчиняясь этим чувствам пять лет, так что не говори мне, что это невозможно.
      - Я сказал нормальной жизнью, Дел. Твоя жизнь не нормальна. Она даже не близка к нормальной.
      - Может и нет, - согласилась Дел. - Но я надеюсь, что проведя год здесь, с Калле, я верну душевное равновесие, которое мне необходимо.
      Я развел руками.
      - А как же Калле? Каково ей будет?
      Дел замотала головой так решительно, что косы зашлепали по плечам.
      - Тигр, ты не понимаешь. Ты даже не представляешь...
      - ...что может чувствовать Калле? - закончил я. - Подумай еще раз, Дел.
      Она прижала ладони к вискам.
      - Ты не понимаешь, - повторила она. - Откуда тебе понять? Ты же сам признал, что не знаешь, зачал ли хоть одного ребенка и тебе безразлично, есть ли на Юге дети твоей крови, - она отвела от лица ладони и ударила ими по бедрам. - И ты стоишь здесь и поучаешь меня, утверждая, что знаешь все переживания моей дочери?
      - Да, - отрезал я. - Знаю гораздо лучше, чем ты.
      - Тигр... - раздраженно начала Дел.
      - Я знаю, - повторил я, для выразительности ткнув себя пальцем в грудь. - Я знаю - глубоко внутри, вот здесь - что это такое, быть брошенным. Каково расти, не зная родителей... Каково быть одному... Каково сознавать, что женщина, которая родила тебя, бросила тебя на песок как дерьмо и оставила гнить, - я подошел ближе к Дел, совсем близко. - Я знаю, Дел. Очень хорошо знаю.
      Она побелела и не сводила с меня глаз. Я изумил ее страстью в голосе, но не переубедил. Дел не считалась со мной.
      - Это не одно и то же, Тигр. Я не бросала Калле...
      - Она не поймет в чем разница, - грубовато сказал я. - Да, ты, Хана и Телек попытаетесь объяснить ей, что произошло, но она не поймет. Она просто будет знать, что ты ушла. Что ты оставила ее... и только это будет иметь значение. Она не поймет всех причин твоего отъезда, но поймет, что ты ее бросила.
      - Когда она повзрослеет...
      - На сколько? - спросил я. - Для этого должны пройти годы, Дел. Много-много лет, пока она сама не столкнется со сложностями жизни, но и тогда она может не понять до конца. Оттого, что человек понимает причины, боль меньше не становится, - я глубоко вздохнул. - Тебе вынесен суровый приговор: вечное изгнание из Стаал-Уста, вечная разлука с дочерью... А ты подумала, как этот купленный год изменит ее жизнь?
      - Она сможет пожить со своей матерью, - безжизненным голосом сообщила Дел.
      Я подумал и покачал головой.
      - Хана ее мать.
      - Ты не понимаешь! - закричала Дел. - Откуда тебе понять. Ты настолько погружен в свою похоть и эгоизм, что видишь в Калле только угрозу жизни, которую мы с тобой вели. Но теперь все кончено. Что осталось?
      - Один год, - мрачно сказал я. - Ты это давно придумала, правильно? Когда мы ехали сюда ты начала рассказывать о стилях танца и обычаях Стаал-Уста... потом начались уроки, словно ты кайдин, а я ан-истойя, - я кивнул. Дел не сводила с меня глаз. - Я уже тогда должен был все понять. Вечная болтовня о Севере... Я должен был догадаться. Ты знала, что у тебя был шанс выкупить свою жизнь, предложив вока кровный дар... и в качестве этого дара ты решила преподнести меня.
      - Да, - спокойно согласилась Дел.
      После ее признания ярость неожиданно улеглась. Я тяжело вздохнул, отвернулся от нее, посмотрел на озеро и сложил руки на груди.
      - Я вообще-то не могу винить тебя, и от этого злюсь еще больше... Я понимаю, что ты сделала.
      - И понимаешь почему?
      Я пожал плечами.
      - Ладно, хватит болтовни. Я чувствую себя пустым. Уставшим, окоченевшим, опустошенным... Я чувствую себя так, словно мною попользовались.
      Дел застыла.
      Я лениво откинул ногой камень. Наклонился, поднял его, бросил в озеро. Посмотрел как он упал, услышал его всплеск. Проследил за кругами, расходившимися по воде.
      - Я не могу остаться здесь.
      Дел прерывисто вздохнула.
      - Может еще способ уехать отсюда, сохранив честь? Попробуй поговорить с Телеком и Стигандом, вдруг они что-нибудь придумают.
      Во мне вспыхнула надежда, но уже через секунду она угасла.
      - Думаешь они найдут способ выкупить меня? - я улыбнулся и тихо рассмеялся. - А что я смогу отдать? Чем я буду торговать?
      Дел резко отвернулась от меня. Несколько секунд она тупо смотрела на воду и приняв какое-то решение вновь повернулась ко мне.
      - Мне нужен этот год с Калле. Но я хочу, чтобы и ты оставался со мной.
      Что ж, еще час назад я был бы счастлив услышать что-то подобное.
      Но теперь мне было все равно.
      39
      Вечерело. Цвета на Севере совсем другие. Здесь солнце прячется за покрытые снегом горы и вслед за ним за горы стекает дневной свет. Поскольку цвета неяркие, и закат приглушенный. Просто синий становится глубже, а потом над горными вершинами поднимается луна и заливает черный мир бледным сиянием.
      Мы собрались около дольмена на острове: Стиганд, Телек и я. Обсудить и объясниться в надежде найти выход. Всем нам прошедший день принес одни неприятности.
      В светлых косах Стиганда блестели золотые ремешки. Он завернулся в теплый зеленый плащ и прижал складки ткани к шее, защищая ее от резкого ветра. Старик мрачно смотрел мимо меня на дольмен.
      Телек выглядел получше. Он носил те же цвета, что и утром коричневый и охровый. Но настроение у него было хуже чем у Стиганда.
      - Ее отсюда не вытащишь, - сказал я. - Она все решила.
      Губы Телека изогнулись в кривой усмешке.
      - Дел всегда была упрямой.
      - Она так и не научилась уважать наши обычаи, - проворчал Стиганд.
      - А вот это неправда, - вмешался я, - и ты сам это знаешь, старик.
      Столкнувшись с невеселой действительностью, мы оставили раздражающую порой учтивость малознакомых людей и больше не растрачивали время на любезности и вежливые фразы.
      Стиганд вздохнул и поплотнее запахнул плащ.
      - Я никого не смог уговорить. Все решили, что она честно купила год, отдав Песчаного Тигра. Они рады получить такого ан-истойя.
      Я почесал подбородок, скрывавшийся где-то под бородой.
      - А я-то надеялся, что я по меньшей мере кайдин.
      Телек подавил смешок.
      - Ну конечно... несомненно. Тебя никто не хотел оскорбить, но ты же не знаешь Северный стиль. Скажи спасибо Дел за то, что она тебя хоть чему-то научила, только поэтому тебе и дали приставку "ан", а не сделали просто истойя. Это уже кое-что, Южанин. Будь благодарен.
      Я посмотрел ему в глаза.
      - Мне еще благодарить? Все это отвратительно, - я завернулся в позаимствованный плащ как песчаная летучая мышь в крылья. - Я не принадлежу этой стране, я не хочу здесь оставаться. Я хочу только переплыть это озеро и взять свою лошадь, чтобы уехать домой, вниз, на Юг, который я люблю. В Пенджу, где тепло.
      - Я бы с радостью отправил тебя туда, - пробормотал Стиганд.
      - Ты проведешь здесь год, - терпеливо напомнил Телек, игнорируя замечание Стиганда. - Тебе есть чем заняться. Сомневаюсь, что ты долго пробудешь ан-истойя. Ты хорошо танцуешь и у тебя богатый опыт, ты, конечно, быстрее чем многие достигнешь ранга кайдина... и тогда ты будешь учить талантливых учеников.
      Я ухмыльнулся.
      - Я не хочу учить. Я танцор меча, я танцую для себя.
      Стиганд нашел что-то в зубах и сплюнул на землю.
      - На учеников, которые предпочитают танцы мечей достойному делу кайдина, мы зря тратим свое время. Да и их тоже.
      Телек вздохнул.
      - Танцы мечей тоже достойное занятие, - настойчиво заметил он. - Твой собственный сын предпочел танцы делу кайдина, Стиганд... Не давай волю своим предубеждениям.
      Старик снова сплюнул.
      - Мой сын был дураком, - объявил он и изучающе посмотрел на меня. Чем дольше он рассматривал меня, тем удивленнее становилось его лицо. - Ты знаешь? - уточнил он.
      Я нахмурился.
      - В чем дело?
      - Что Терон был моим сыном.
      Меня это подкосило. Я мог только в полном шоке смотреть на старика, чьего сына я убил в круге, чтобы тот не смог убить Дел. Терон, который пришел на Юг в поисках ан-истойя, чтобы предложить ей выбор: встретиться с ним в круге или вернуться на Север на суд вока.
      Чью мертвую яватму я преподнес его отцу.
      - Нет, - кивнул Телек. - Откуда тебе знать? Если, конечно, Дел не сказала, а это вряд ли. Из Дел и слова не вытянешь.
      Я невольно выпалил, что бывали случаи, когда Дел говорила слишком много.
      Стиганд ухмыльнулся. Телек заулыбался.
      - Прости, - сказал я старику, - если бы я знал...
      Стиганд не позволил мне закончить.
      - Он умер достойно?
      Танец промелькнул у меня в голове. Нет, смерть Терона не была достойной, потому что он смошенничал. Он повторно напоил клинок, чтобы, как объяснила Дел, сделать свою яватму вдвое опаснее и сильнее.
      - Да, - солгал я, - это был хороший танец.
      Стиганд глубоко вздохнул.
      - Терон всегда был упрямым, своевольным мальчишкой... с ним было куда тяжелее, чем с остальными.
      Я посмотрел на Телека, вопросительно подняв брови.
      - У Стиганда... было восемь детей, - тихо сказал он.
      Ну это уже лучше. По крайней мере я убил не единственного.
      Телек мягко улыбнулся.
      - Я один из них.
      Аиды! Я стоял один в лесу, в темноте с отцом и братом человека, который умер от моей руки. В такой компании любой себя уютно не почувствует.
      - У меня не было другого выхода, - выдавил я. - Мы должны были танцевать до смерти.
      Телек кивнул.
      - Терон знал это, когда уезжал искать Дел.
      - Она всегда танцевала лучше Терона, - угрюмо признал Стиганд.
      Телек снова кивнул.
      - И он не мог с этим смириться.
      Я прочистил горло.
      - А как насчет моего отъезда из Стаал-Уста?
      На лицах отца и сына отразилась одинаковая досада.
      - Должен быть выход, - спокойно сказал я, стараясь скрыть раздражение. - Найдите его.
      Телек кинул взгляд на Стиганда - тот молчал. Выглядел старик мрачно.
      - Дел пообещала тебя нам на двенадцать месяцев и вока принял дар.
      Я едва сдержался, чтобы не заорать.
      - Слушайте, я Южанин, я не Северянин... Никакой вока и никакие обычаи меня не удержат, если попытаются насильно изменить мою жизнь. Дел не поделилась со мной своими планами, так что у меня не было даже возможности отказаться, - я покачал головой. - Этот мир не для меня. Я не собираюсь здесь задерживаться.
      Телек угрюмо рассматривал меня.
      - Ты согласился подчиниться решению суда.
      Я энергично кивнул.
      - Да... но тогда мне и в голову не приходило, что Дел может продать меня в рабство, - я замолчал, чтобы не выдать переполнявшее меня отчаяние. - Должен быть вход, Телек. Достойный выход, согласующийся со всеми Северными законами, чтобы освободить Южного танцора меча.
      Телек подумал и посмотрел на своего отца. Стиганд совсем помрачнел.
      - Ты просишь особого разрешения, - проворчал он.
      - Мне безразлично, как это называется. Я хочу убраться отсюда.
      Телек потер подбородок.
      - Может способ есть. Даже если так, ты подумал о последствиях?
      Я нахмурился.
      - Каких последствиях?
      - Тебе придется оставить здесь Дел, - напомнил Телек.
      Я взглянул на Стиганда.
      - Поговори с вока, - предложил я. - Придумайте, как мне убраться отсюда.
      Старик снова сплюнул.
      От ожидания у меня начинается песчаная болезнь. От ничегонеделания тоже. Обычно сталкиваясь с первым, я начинал избавляться от второго выискивая противника, чтобы встретиться с ним в круге. На этот раз я и этого не мог. У меня не было меча.
      Я, конечно, просил оружие. Я надеялся, что хоть кто-нибудь одолжит мне меч, но все отказывались. Мне объяснили - вежливо разумеется - что только ан-кайдин мог выбрать для меня меч. Я начал возмущаться и требовать хоть что-то, чтобы не выйти из формы, но ответ остался тем же. Ученики не могли сами выбирать себе оружие, эта задача возлагалась на кайдина или ан-кайдина. Поскольку официально мне такого еще не назначили, я должен был ждать.
      Снова ожидание.
      Я еще повозмущался, но делать было нечего, и отчаявшись, я потребовал, чтобы кто-нибудь перевез меня на другой берег, где я мог хотя бы покататься на жеребце. Это мне разрешили. И дали Дел в качестве гребца.
      Тишина всегда разная. Она может быть неудобной или расслабляющей, мирной или тревожной, дружеской или враждебной. Но тишина, которая нависла над нашей лодкой пока Дел перевозила меня через озеро была совсем другой. Это была даже не тишина, а полное отсутствие желания общаться. Я вспомнил, как много хотел сказать Дел при встрече, но промолчал. Я и сам не во всем до конца разобрался.
      Я выскочил из лодки едва нос ее коснулся земли. Двое детишек из поселка привели моего жеребца и серого мерина. За островом все время следили и приводили лошадей по сигналу, что позволяло избежать долгой прогулки к загонам. Я взял повод, не позаботившись посмотреть, что делает Дел. Привязывает лодку, скорее всего... Но я не стал ее ждать. Я быстро провел жеребца мимо курганов и дольменов Стаал-Китра и поднялся в горы по крутой тропинке.
      Жеребец демонстрировал мне свою игривость и любознательность настырно просовывая нос мне под руку и щипаясь. Я почесал ему морду. Движение было машинальным, мои мысли занимало другое. Я смотрел вниз, на Стаал-Китра, туда, где женщина принимала повод серой лошади. Женщина подняла голову, выискивая меня, прикрыла ладонью глаза от света, но я не сделал ни знака в ответ.
      Дел поднялась ко мне. Как и я, она тяжело карабкалась по тропинке, стараясь побыстрее достичь вершины и при этом не попасть под ноги лошади.
      Я рассматривал серого мерина с темными пятнами на шкуре, светлой гривой и грязной мордой. Как и жеребец, мерин отрастил густую зимнюю шерсть, которая не позволяла судить о его статях. Дел подошла ко мне и бросив повод, оставила серого пастись.
      Впервые с той минуты, как я увидел ее, мне не хотелось, чтобы Дел была рядом.
      День был ярким, чистым, холодным. Ветер ерошил мои волосы и отбрасывал их с глаз, позволяя беспрепятственно видеть землю на воде.
      - Я не могу жить в этом мире, - сказал я.
      Дел говорила спокойно, мягко. Но слова обидели меня.
      - Ты сможешь жить везде, где захочешь.
      - Я не хочу жить в этом мире, - сообщил я. - Он не мой. Я старая лошадь, Дел, а ты подводишь меня к воде в полной уверенности, что я буду пить только потому что ты этого хочешь? Особенно после того, как я узнал, что вода отравлена?
      Дел кинула на меня резкий взгляд, косы ударили по плечам.
      - Отравлена! Стаал-Уста не...
      - Отравлена, - твердо повторил я, - для меня. Мне она не нужна, Дел. Может тебе без нее не прожить, но мне она не нужна. Я Южанин. И я не собираюсь менять себя, чтобы подстроиться под твой мир. Моя родина - Юг. Туда я и вернусь.
      От ветра ее щеки покраснели.
      - Тогда... Ты говорил с Телеком и Стигандом?
      - Да.
      - И вы придумали, как тебе уехать раньше?
      - Нет еще.
      Она кивнула.
      - А что, если они ничего не придумают? Ты все равно уйдешь?
      Я резко отвернулся, прерывая разговор, и отвел с холма, продуваемого всеми ветрами.
      - Дел, я выбрался с острова чтобы покататься, а не разговаривать. Если поедешь со мной - прекрасно... нет - просто подожди меня внизу, - я запрыгнул в седло. - Конечно если ты не хочешь заставить меня плыть.
      Серый попытался пойти за жеребцом, но Дел удержала его. На ее лице отражалась внутренняя борьба, потом все пропало и лицо превратилось в каменную маску.
      - Я поступила правильно.
      - Правильно для кого, Дел? Для себя? А может быть для Калле? Нет. Для меня? Тоже нет. Ты не думала обо мне. Ты не думала о Калле. Ты сделала это для Дел.
      - А ты не подумал, как тяжело мне было решиться? - Дел крикнула так, что проснулось эхо. - Тебе не кажется, что я достаточно мучилась воспоминаниями об убитой семье и мне пора подумать о себе?
      - Наверное, - согласился я, - но наверное стоило подумать и обо мне, прежде чем подавать меня в рабство, - жеребца просто переполняла энергия, я сдерживал его изо всех сил. Гнедой пританцовывал, бил копытами, бочил, грыз удила, демонстрируя свое нетерпение. - Дел, я не сомневаюсь, что тебе гораздо проще игнорировать мои чувства утверждая, что все это ты делаешь ради Калле. Может так оно и есть. Но факт остается фактом - ты сделала меня пленником жизни, вести которую я не хочу.
      - Это только на год!
      - Слишком долго, - отрезал я. - Сначала шестнадцать долгих лет рабства у Салсет, потом четыре долгих месяца рабства в шахте Аладара, а теперь я снова стал рабом, Дел, потому что ты не позволила мне решать за самого себя. Ты сама приняла решение, не позаботившись спросить, что я об этом думаю.
      - У меня не было выбора!
      - Это козье дерьмо, Дел, и ты это знаешь, - выкрикнул я с горечью и перевел дыхание, чтобы успокоиться. - Ну ладно, баска, ты свой выбор сделала. Теперь живи своей жизнью, а я, в аиды, буду жить своей.
      - Тигр...
      - Нет, - я удержал рвущегося жеребца. - Я очень устал от спора с тобой... так что давай закончим.
      - Тигр... подожди!
      Я натянул повод, развернул жеребца и посмотрел на нее.
      - Тигр... - Дел шла по траве, с которой ветер сдувал снег, сжимая повод серого. Она подошла к жеребцу, к стремени, и положила ладонь мне на колено. - Тигр, я клянусь... я клянусь, я не собиралась этого делать. Не для этого я везла тебя с собой, спала с тобой... Я использовала тебя, да, и я не виню тебя за то, что ты злишься... но клянусь, все это я делала не для того, чтобы купить время с Калле. Но когда я увидела ее, я поняла, что она может вырасти так и не узнав матери, и я не выдержала. Мне нужно было купить время, чтобы провести его с моей дочерью.
      Я покачал головой.
      - Ты собиралась, Дел. Может сначала ты не думала о Калле, но ты знала, что можешь купить прощение, благосклонность вока, предложив им нового ан-истойя, - Северное слово вырвалось с горечью. - Ты просила меня поехать с тобой, быть твоим поручителем, ты просила об этом отлично зная, что случится дальше.
      Дел смотрела куда-то сквозь меня.
      - Тигр, пожалуйста...
      Я покачал головой.
      - Ты как-то сказала мне, что я люблю тебя. Может и так. Может ты была права. Но теперь, после всего что случилось, даже если бы я сказал, что ты мне нравишься, я бы солгал.
      Дел была слишком потрясена, чтобы ответить. Я развернул жеребца и поскакал в горы.
      40
      Мы снова встретились около дольмена и снова на закате. Стиганд выглядел мрачнее, чем когда-либо, а Телек, большую часть для совещавшийся с вока, показался мне усталым. Весь вид его выражал отвращение, что наводило на мысли о невеселых результатах собрания.
      Я сложил руки на груди под позаимствованным плащом.
      - Как я понял, в особом разрешении мне отказано.
      Стиганд проворчал что-то себе под нос на языке Высокогорий, а потом забормотал громче, на этот раз на языке Границы.
      - Дураки они все. Какое им дело до одного Южного танцора меча, который не уважает наши обычаи?
      Я и сам не ожидал, что это замечание так меня заденет.
      - Я уважал ваши обычаи... - начал я защищаться, но тут же вспомнил, в каком я положении. - По крайней мере... те, которые могу уважать.
      Телек внимательно посмотрел на меня.
      - Ты выслушаешь наше решение?
      От его тона у меня мурашки побежали по коже.
      - Да.
      Он отвернулся от меня и уставился на дольмен.
      - Подающие надежды ученики приходят в Стаал-Уста со всего Севера. Большинство покидают Обитель в период испытаний потому что не выдерживают требований, - он кинул взгляд на Стиганда, кисло обсасывающего зубы. - Те, кто проходят испытания, получают ранг истойя. После этого, доказав, что они достойны, они становятся ан-истойя.
      Телек замолчал. Я сказал ему, что все понял, надеясь, что он побыстрее закончит.
      Телек продолжал так же вымученно, как и раньше.
      - Если его или ее ан-кайдин посчитал ан-истойю достойным, то он или она получают яватму и ранг кайдина. У талантливого ученика на это может уйти около десяти лет. Многие сдаются, многие не в силах закончить обучение. Но даже закончив, часто ученики решают стать танцорами мечей, как Дел, как Терон, и от этого все меньше и меньше в Обители кайдинов.
      Я нахмурился.
      - Что ты мне пытаешься объяснить?
      Стиганд внимательно посмотрел на меня.
      - Стаал-Уста живет учением. Без учеников нет смысла в ее существовании.
      - В последнее время все меньше и меньше появляется достойных учеников, мало кто может подняться выше ан-истойя. И поэтому нам нужны талантливые ученики. Такие, которые станут хорошими учителями.
      Я кивнул, показывая, что все хорошо понимаю.
      - Вот почему вока дорожит каждым учеником, даже если это Южанин, которого держат в Обители против его воли.
      - Ты бы принес новую славу Стаал-Уста, - сообщил Телек.
      Я хотел сказать что-нибудь грубое, но только покачал головой, хмуро глядя на дольмен. Незнакомое ранее чувство бессилия и беспросветного отчаяния поднимались внутри меня. Что, в аиды, я здесь делал? Почему я просто не уехал? Они бы не смогли насильно заставить меня остаться. Дел продала меня. Никому и ничем я не был обязан в Обители Мечей.
      Словно читая мои мысли, Телек повернулся к отцу.
      - Стиганд, уже поздно, становится холодно. Зачем мучить старые кости и сидеть здесь если это ни к чему не приведет? Может пойдешь в постель и позволишь мне и Южанину подробно все обговорить?
      Стиганд улыбнулся.
      - "Рассказывала лиса гончей о зайце". Ну ладно, я пойду... Но не забывай о себе, Телек. О себе и своей родне.
      Старик растворился в темноте. Шел он гораздо легче, чем полагалось человеку его возраста, а я остался размышлять над невразумительной цитатой. Я хмуро посмотрел на Телека, надеясь, что вопросов задавать не придется.
      Он улыбнулся, поплотнее запахнул плащ и кивнул.
      - Теперь мы можем поговорить в открытую. Стиганд - старейший в вока. На нем лежит большая ответственность и ему важно не терять достоинства в глазах окружающих. Я самый молодой и ответственность на мне меньше. Но если мы сделаем вид, что Стиганд ничего не знал о моем плане, он использует все свое влияние, чтобы вока вынес нужное решение.
      - Какой план?
      Телек пожал плечами.
      - Хотя тебя и посчитали достойным почетного "ан" в соответствии с твоим Южным рангом, сделано это в основном из любезности. Продвигаться дальше тебе придется так же, как и остальным ученикам, - Телек вздохнул. В конце концов это Север и мы не собираемся дарить Южанину то, что Северянин должен заслужить.
      Я нахмурился сильнее.
      - Нет, конечно нет.
      - Насколько хорошо ты танцуешь? - спросил Телек. - Я не хочу обидеть тебя, но здесь плохо знают Южный стиль. Ты говоришь, что ты танцор седьмого ранга, но для нас это ничего не значит. Тебя знают со слов Стиганда, потому что Стиганд слышал обо всех, и по рассказам Дел.
      Обычно я быстро сообщаю о своем несомненном превосходстве в круге, но на этот раз я почувствовал, что вопрос задан не просто из интереса.
      - Я хорошо танцую, - сказал я, - очень хорошо. И если тебе это что-то скажет, мы с Дел так и не выяснили, кто из нас лучше.
      - И ты победил Терона, - улыбка Телека была тонкой и острой как лезвие ножа.
      - Зачем тебе это? - спросил я. - Почему тебе так важно знать, как я танцую?
      Он смотрел мне в глаза.
      - Каким способом тебе легче всего было бы вернуть свободу?
      - В круге, - не задумываясь, ответил я. - Только скажи мне когда и где.
      Телек рассмеялся. Зубы сверкнули в лунном свете.
      - Я так и думал. Ну, может мы нашли самое простое решение проблемы, Южанин... если я смогу уговорить вока согласиться на танец.
      Я пожал плечами.
      - Это нетрудно. Взывай к их гордости, к их чести. Предложи им танец Южанина против Северянина... стиль против стиля, техника против техники, я улыбнулся. - Пусть ставки будут повыше.
      - И я об этом думал, - согласился он. - Нужно найти что-то, за что стоит танцевать, - он задумчиво потер нижнюю губу. - Что-то простое, что-то красивое... обычное. Чтобы вока кинулся к этому как пьяница к вину.
      А у нас с Телеком было что-то общее.
      - Есть идея?
      Телек кивнул.
      - Давай я попробую упростить: если бы ты был кайдином, вока не мог бы запретить тебе уехать. Дел не могла бы купить на тебя год с Калле. Ты был бы человеком такого же высокого ранга, как и мы, следующим нашим обычаям, и вока, с его приверженностью традициям, ничего не смог бы поделать. Им пришлось бы разрешить тебе уехать.
      - Отлично, - сухо согласился я. - Как я могу стать кайдином, не проведя здесь лет пять или десять?
      Телек даже не моргнул.
      - Победив избранного защитника в круге.
      Минуту я тупо смотрел на него, потом рассмеялся.
      - Ну если это так просто, почему никто не пользуется этим вариантом, а все предпочитают проводить здесь по пять-десять лет?
      - Кое-кто пытался. Только ни у кого не получилось.
      Я задумчиво кивнул.
      - Значит в этом весь фокус? Победить защитника, выбранного вока?
      Телек остался невозмутим.
      - Не просто любого защитника. Того, кто хорошо знает твои возможности... готового поступиться малым, чтобы получить большое.
      Аиды, он собирался намеренно проиграть танец.
      - А как насчет твоей чести, Телек?
      Он неожиданно взорвался:
      - Она несет угрозу моей семье, Южанин... ее присутствие унижает мой дом и мою женщину. Вот это и есть бесчестие. Я хочу смыть позор.
      Такая реакция меня изумила. Насколько же я был слеп? Телек готов был на любые жертвы ради счастья Калле, как и Дел, но прав у него было больше. Мне следовало понять это раньше: если я помогу ему, он поможет мне вернуть свободу.
      Я подумал и кивнул.
      - Значит проблема в Дел.
      - Дел нужна тебе, - выдавил он. - Думаешь я не вижу? Вы созданы друг для друга, ты и ан-истойя. Вы - клинки одного характера, одной заточки, испившие одной крови, хотя пролита она была в разных местах. А если я навлеку на себя бесчестие ради того чтобы избавить от Дел Стаал-Уста, я об этом не пожалею. Дело будет того стоить. А ты? Бери ее с собой. Она нужна тебе, увези ее. Выиграй танец и увези. Как ан-кайдин я могу предложить вока дать тебе шанс получить следующий ранг, доказав свое мастерство танцем мечей. Танцем, на который я вызову тебя. Я ведь знаю тебя лучше, чем кто-либо, так? Я понимаю, что твой противник должен проиграть. Я подарю тебе эту победу здесь и сейчас, заранее, если ты избавишь меня от Делилы.
      - А я ведь не забыл, - мягко сказал я после долгой паузы, - что я убил твоего брата.
      - Ты думаешь, я хочу отомстить?
      Я засмеялся, хотя ничего смешного не было.
      - Есть и такая возможность. Ты заманиваешь меня в круг, предлагая вернуть свободу, и убиваешь меня, не теряя при этом чести. Во имя Терона.
      Телек зашипел:
      - Я предлагаю танцевать не потому что стремлюсь к мести... это песня Дел, - он покачал головой и, справившись с собой, заговорил спокойнее. Нет. Я хочу, чтобы она уехала. Танец будет не до смерти, достаточно кому-то сдаться. Проигравшим, конечно, буду я. Если проигрыш в круге приведет к изгнанию Дел, я готов проиграть тысячу раз.
      - Получается так, - сказал я, - если я выиграю... когда я выиграю... я тут же стану кайдином. Я уже не буду связан клятвой со Стаал-Уста, а значит смогу идти куда захочу?
      - И заберешь с собой Дел, - закончил Телек. - Неужели что-то еще неясно? Когда ты станешь кайдином, ты уже не будешь предметом сделки. Дел не на что будет купить время и вока отберет у нее год с Калле.
      - И, конечно, снова потребует ее немедленного изгнания, - тихо сказал я.
      Взгляд Телека не дрогнул.
      - Разве не этого ты хочешь? Разве не к этому стремишься?
      - Может быть, - пробормотал я, - может быть. А может быть и нет.
      Северянин засмеялся.
      - Ты Южанин, наемник. Ты продашь душу за хорошие деньги. Сейчас плачу я... и моя монета - ан-истойя.
      Я глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и едва справился с собой.
      - Слишком дешево ты продаешь свою честь, - заметил я. - Она тебе настолько безразлична?
      Удар попал в цель.
      - А ты? - яростно проревел Телек. - Стоит ли говорить о твоей чести, если ты согласишься на эту сделку?
      И соглашусь. До такой степени мне хотелось отсюда выбраться. Дел меня, конечно, не поблагодарит, но я надеялся, что когда-нибудь она поймет. Я расскажу ей правду: я верил, что так будет лучше и для Калле, и для Дел, независимо от ее мнения на этот счет.
      Кроме того, Дел использовала меня как плату, так почему не попробовать наоборот? Я быстро учусь.
      - Когда и где? - коротко спросил я.
      Улыбка Телека была изысканно высокомерной.
      - Сначала нужно достать тебе меч.
      - Я слушаю.
      - Да? Тогда слушай внимательно: тебе нужна яватма.
      В моей голове ударил набат.
      - Яватма мне не нужна, - непреклонно объявил я. - Мне нужен меч, обычный меч... Рукоять, к которой приделан клинок. Слышал о таких? Может мне кто-нибудь одолжить обычный меч?
      Телек странно улыбнулся.
      - Иди к Кему.
      Дрожь пробежала у меня по спине.
      - Мне не нужна яватма.
      Телек кивнул, не переставая улыбаться.
      - Иди к Кему. Ему и скажешь, что тебе нужно.
      41
      Так ничего и не сказав, он посмотрел мне в глаза. Он прочитал все по моему лицу с одного взгляда, а потом начал сдирать слой за слоем и заглядывать все глубже, пока я беспокойно не поежился.
      Но он не улыбнулся.
      - Покажи руки.
      Вздохнув, я вытянул их ладонями вниз, показав обожженную солнцем кожу с крапинками руды и мешаниной шрамов - подарки рабства.
      Он схватил их прежде чем я успел запротестовать. Его собственные руки были громадными, но хватка их оказалась на удивление нежной. Он просто держал мои ладони и разглядывал их так, словно пытался определить, чего же я на самом деле стою.
      - Переверни, - приказал он, ослабляя захват.
      Я перевернул. Ладони были грубыми, мозолистыми. Шкуру, покрывающую их, язык не поворачивался назвать кожей. Кем также подержал их, изучая, и снова посмотрел мне в глаза.
      - Тебе давно пора поверить, - заявил он. - Именно тебе. Разве ты не чувствовал сущность с того момента, как пересек Границу? Не ощущал ее?
      Я моргнул.
      - Что?
      - Сущность, - повторил он. - У магии есть запах, вкус, особое ощущение. Некоторые люди чувствуют ее лучше, чем большинство. Некоторых она касается глубже, - он медленно кивнул. - Я думаю, ты из таких.
      Я начал протестовать, спрашивать о чем, в аиды, он говорил, но он меня не слушал. Он отпустил мои руки и поменял тему разговора.
      - Я могу дать тебе меч, - сказал он, - простой меч, как ты просишь... но таким он останется недолго. Это обычно для мечей. Но этот, сделанный специально для тебя... - Кем пожал плечами. - За очень короткий срок тебе придется многому научиться, чтобы ты смог управлять им.
      Я всматривался в него сквозь едкий дым от углей.
      - Телек сказал...
      Он не дал мне закончить.
      - Телек сказал, чтобы ты пришел ко мне за яватмой, - Кем кивнул. Этим я и занимаюсь: делаю яватмы. По крайней мере Формирую их. А твоим делом будет Создание, Соединение, Именование... и остальные ритуалы.
      Я совсем запутался.
      - Мне нужен меч, самый обычный меч, ничего больше. Ты такие не делаешь?
      Он покачал головой.
      - Я делаю новые клинки. Безымянные клинки, но полные скрытой силы. Выпив крови, они становятся яватмами.
      Невоспитанно было так открыто показывать свое неверие, но я не стал притворяться.
      - Ты хочешь сказать, что все без исключения клинки в Стаал-Уста кровные?
      - Здесь нет "нормальных" мечей в твоем понимании, - терпеливо объяснил он. - Есть клинки со скрытой силой. Моя задача - найти и сформировать силу меча, подходящего конкретному человеку. Все приходят ко мне за этим, в этом мой талант.
      Я вздохнул, устав спорить.
      - Мне нужен меч. Дай мне обычный клинок, я согласен на любой.
      Он опустил голову.
      - Я сделаю тебе меч.
      Кем был, конечно, Северянином, как все они - высоким, широкоплечим, очень светлым и очень сильным. У него не было ранга истойя или ан-истойя, он не был кайдином или ан-кайдином. Он был кузнецом и ковал мечи. И в Стаал-Уста, пожалуй, не было более уважаемого человека.
      И теперь я сидел в его кузне и смотрел на куски железа.
      - Не смотри. Потрогай, - приказал он на языке Границы.
      Двенадцать бесформенных кусков, каждый из которых Кем на моих глазах аккуратно вынул из свертков ткани. Я смотрел на сероватый, рыхлый металл, напоминающий плохо замешанное тесто для хлеба. Кем разложил куски в два ряда по шесть штук и ждал, когда я начну трогать их.
      Кузня показалась мне совсем маленькой по сравнению с домами, но я мог и ошибаться - она была забита знакомыми и незнакомыми предметами: наковальнями, кузнечными мехами, щипцами, кадками, молотами и множеством других вещей, сваленных в углах и свисавших со стропил.
      Кем ждал. Его широкое лицо с ямочками на щеках покрывали шрамы. Светлые волосы, в отличие от остальных на острове, он заплетал сзади в обычную косу. Он носил только тонкую шерстяную рубашку, штаны и ботинки и кожаные нарукавники.
      Кем улыбнулся, показав неровные зубы. Он лениво сложил на груди большие руки и стал ждать, олицетворяя собой терпение.
      Я чуть не расхохотался, но решил не обижать человека. Опустившись на колени, скрывая усмешку, я начал трогать куски. Пока не коснулся восьмого.
      Кем заметил как изменилось мое лицо, улыбнулся, кивнул. Потом поднял бросок с утоптанного пола.
      - Ну, - сказал он, - теперь я не дурак и не врун, а человек, который знает свое дело.
      Он положил кусок на самую большую наковальню и оставил там. Остальные, один за другим, он аккуратно завернул и убрал в сундук.
      - Он был теплым, - ко мне наконец-то вернулся дар речи. - А остальные холодные.
      - Теплый, холодный, какая разница. Железо узнало твое прикосновение.
      - Но я Южанин!
      Кем пожал широкими плечами.
      - Думаешь имеет значение, где ты родился? Ты коснулся его, оно тебя узнало. Как магия узнает твое имя, твое присутствие... твою собственную сущность.
      - Но это просто кусок железа!
      - Не просто, Южанин... оно божественного происхождения и полно необузданной магии, - бесстрастно сообщил Кем. - Когда мы закончим, оно уже не будет куском. Магия будет укрощена. Железо превратится в кровный клинок.
      Он опустился на колени на краю неглубокой ямы, наполненной раскаленными углями, присыпанными серым пеплом. Кем осторожно разгреб их, поднимая температуру.
      - А что от меня требуется? - насторожился я.
      - Держи это железо. Держи как женщина держит ребенка. Приласкай его своим дыханием.
      - Что?
      - Ты слышал меня, Южанин. Делай.
      Я кое-что знал о том, как создаются мечи и о таком никогда не слышал. Но Кем спорить на эту тему не собирался, к тому же чувство юмора у него отсутствовало. Я поднял кусок железа и прижал его к животу.
      - Так ты ласкаешь женщину? - спросил Кем, по-прежнему стоя на коленях у ямы.
      - Но ты же не хочешь...
      - Хочу. Подыши на него, оставь на нем свою метку, как кот.
      Я посмотрел на Кема в полной уверенности, что сейчас шутка кончится и он засмеется, но не нашел в голубых глазах ничего, кроме мира и бесконечного терпения. Хмурясь, я покосился на кусок железа в руках, потом поднес его ко рту и от моего дыхания он покрылся каплями, а я почувствовал себя полным идиотом. Кусок был теплым, неестественно теплым для мертвого железа, и шелковистым на ощупь, чего я совершенно не ожидал, глядя на грубую поверхность. Я поймал себя на том, что ищу трещины, словно разглядываю уже готовый клинок.
      Я заставил себя остановиться, но кожа привыкла к металлу и мне хотелось снова и снова трогать его. Я смутно подумал, не связано ли это с тем, то Кем называл сущностью.
      - Неси его сюда, - приказал он. Я поднес и положил железо в угли, как он и показал. Кем засыпал кусок и отошел.
      - Каким должен быть твой меч?
      Я пожал плечами, думая, что более тривиального вопроса и придумать трудно.
      - Без трещин, с хорошим балансом и тонким, острым лезвием.
      Взгляд Кема не изменился.
      - Каким должен быть твой меч?
      Его тон меня заморозил. Он не шутил, он спрашивал всерьез. Я подумал, что это проверка и мне очень захотелось ее пройти.
      - Таким, каким и должен быть хороший меч, - сказал я. - Мне нужен меч, которому я смогу доверять... с твердым, но гибким клинком, который будет резать чисто, не застревая и не цепляясь за кость. Меч, который знал бы своего хозяина и охотно помогал бы ему, - я пожал плечами, не зная как это объяснить. - Меч, который был бы моим в руке, а не просто хорошим оружием. Он должен быть таким же, как я, - я криво улыбнулся. - Я общался со многими мечами, у всех свои причуды. Мне нужен меч, который понимал бы меня.
      Когда я закончил, Кем улыбнулся.
      - Может быть ты истинный танцор меча.
      - Просто дай мне меч, - воспрял я духом. - Меч, круг, противник... это мой мир, кузнец. И теперь ты - часть его.
      Кем задумчиво кивнул.
      - Может что-то и получится.
      Когда кусок достаточно нагрелся, Кем вынул его из ямы, положил на наковальню и поднял молот.
      - А ты держи, - приказал он. - Тебя это касается не меньше, чем меня.
      Я держал кусок щипцами, пока Кем работал молотом. Мы вошли в звенящий ритм: захват, удар, подогрев, снова удар. Важно было следить, как объяснил Кем, чтобы температура оставалась примерно одинаковой, не слишком высокой и не слишком низкой, или душа металла будет разрушена.
      Сначала удары оглушали, но постепенно я привык и мне начал нравиться этот звук, в нем была своя песня. Я подумал о Кантеада, услышал эхо их музыки и понял, что она была в Кеме. Она была в мече.
      Может даже во мне?
      Я вдруг вспомнил пение Дел, когда она вызывала меч к жизни.
      По моей спине пробежала дрожь.
      - А нельзя обойтись без магии? - спросил я.
      Кем чуть не промахнулся, но восстановил ритм. Его лоб прорезали глубокие морщины. Он посмотрел на меня, склонившись над горячим куском железа. В каплях пота на его лице отражался жар и от этого оно вспыхивало огнем.
      - Когда мы закончим, ты получишь не просто меч. И сам уже будешь не просто танцором.
      У меня волосы встали дыбом на затылке.
      - Да, я буду кайдином, я знаю... но только если позволю мечу напиться крови.
      Кем жестом отослал меня и снова положил кусок в угли.
      - Ты дурак, - сказал он. - И я дурак, что трачу время на человека, который ни во что не ставит Северную магию... и то, кем он может стать.
      На этом и закончились наши едва зародившиеся дружеские отношения. Следующие два дня я наблюдал как Кем сделал из куска брусок и начал обрабатывать его. Он брал тонкие стальные прутья, оборачивал их вокруг бруска, бил по ним молотом, изгибал и снова бил. Я запутался сколько раз он это повторил, хотя был уверен, что Кем знал точное число. Он был профессионалом.
      Кем продолжал работать молотом и постепенно в бруске обозначился контур, хотя до окончательной формы ему было еще далеко.
      - Видишь это? - спросил Кем.
      - Острие, форму... да.
      Он хмыкнул, не переставая работать молотом. Прутьев уже не было видно, они ушли в брусок. Брусок был твердым, в нем не осталось ничего от былой рыхлой основы или от его слабых тонких родственников.
      Кем отложил молот, дождался пока брусок остынет и передал его мне.
      - Возьми его с собой в постель. Будешь спать с ним пока не закончим.
      - Что делать?
      - Спать с ним, - повторил Кем, - каждую ночь. Это часть ритуала Соединения. Меч должен знать хозяина.
      Незаконченный клинок согревал мне руки.
      - Мне с ним переспать в прямом смысле?
      Кем не потрудился улыбнуться.
      - Каждое утро приноси его сюда.
      Я взял брусок с собой в постель и каждое утро приносил его в кузню. Кем продолжал создавать меч, хотя я при этом чувствовал себя дураком.
      Баланс был изумительным даже без крестовины, эфеса и головки. Кем еще не заострил края, но я ощущал изящество и мощь оружия. В моих руках находилось что-то гладкое, теплое, живое. Я изумленно уставился на клинок.
      - Ну, скептик начинает верить, - отметил Кем.
      Я поежился, борясь с желанием вытереть ладони о шерстяные штаны. Но перед Кемом не решился.
      - В твое мастерство - несомненно. Насчет остального я сомневаюсь.
      Он взял у меня заготовку.
      - Пора превратить его в сталь.
      Кем снова нагрел клинок, на этот раз так, чтобы он стал ослепительно белым, покрыл его углями, а сам занялся мехами.
      - Почти готов, - напел он, - осталось недолго.
      За дверью кузни была поздняя ночь. Меня разбудили хрипы мехов и Кем, гудящий что-то на языке Высокогорий. Я выбрался из объятий сна и поднялся со своего места около двери.
      - Сколько еще?
      - Недолго, - он вынул заготовку из углей, положил на наковальню и начал бить по углам, придавая им форму. Закончив, Кем положил клинок обратно в угли и прикрыл его ими в последний раз.
      - Когда разогреется, я закончу. Я отдам клинок тебе, ты отнесешь его к озеру и напоишь водой.
      Кожа начала чесаться.
      - Что я должен сделать?
      Он беззвучно рассмеялся, показывая неровные зубы.
      - Не так, как ты думаешь, Южанин. Это нежное питье. Первое купание ребенка. Этот напиток его не пробудит, нужна кровь, но кровь будет позже.
      Я тут же ожил, но постарался не показать это Кему.
      - Значит никаких хитростей? Просто окунуть его в воду?
      Кем отвел взгляд.
      - А пока он будет пить, ты попросишь Благословения.
      Об этом я кое-что слышал. Даже мой Южный меч, Разящий, благословляли незадолго до окончания. Но делал это не я, этим занимался сам шодо.
      - Я не понимаю.
      - Благословение, - повторил Кем. - Ты попросишь его у богов, пока клинок будет в воде. Это нужно сделать быстро, если оставишь надолго - он сильно охладится.
      Я вздохнул и решил не спорить.
      - А если боги его не благословят, Кем?
      Он пожал плечами.
      - Тогда сталь даст трещину, меч предаст тебя... может быть в тот момент, когда ты больше всего будешь в нем нуждаться.
      Я попробовал поскрести подбородок, скрывавшийся под бородой.
      - Я не верю в богов.
      Северянин просто кивнул.
      - Скажи им об этом, - предложил он. - Я уверен, их это развеселит.
      В конце концов щипцами я отнес горячий клинок к озеру и окунул в воду, щурясь от поднявшегося пара. Черная вода помутнела, запузырилась, вытягивая жар.
      Попроси благословения, сказал Кем.
      А я был очень многим обязан этому человеку.
      - Боги, - сказал я вслух, - я не знаю, как с вами разговаривать. Я не знаю, чего просить, кроме просто Благословения. Так что почему бы вам мне его не дать, хотя бы для того, чтобы доставить удовольствие Кему.
      Ну вот и хватит, решил я и вынул клинок из воды. Сталь стала винно-красной. В холодном воздухе от нее поднимался пар.
      Я отнес клинок обратно в кузню.
      Довольный Кем кивнул.
      - Теперь, - сказал он, - клади его в это корыто. Оказывается вода не такая уж холодная.
      Он показал на длинный железный поддон, наполненный водой. Я положил в него незаконченный клинок и передал щипцы Кему.
      - Что делать теперь?
      - Ждать, - коротко ответил он.
      Мы подождали. Потом Кем пригляделся и щипцами вытащил клинок из корыта.
      - На сегодня все, - объявил он. - Осталось только Формирование... Заточка... Первый призыв, когда ты напоишь его.
      - Первый призыв, - повторил я. - Что это?
      Он опустил взгляд на клинок.
      - Ты напоишь свою яватму плотью и кровью... Когда меч впервые пробует кровь, впервые ты обращаешься к магии, она узнает тебя и покоряется тебе. Все это происходит в мече, ты должен только вызвать ее... сосредоточиться. Для этого и поют - чтобы легче было сосредоточиться и потянуться к магии. Удержать и подчинить ее ты можешь через меч, иначе она станет неуправляемой.
      Шея странно ныла, кожу покалывало.
      - Но если при этом я не буду петь, он останется простым мечом... так?
      Кем вздохнул.
      - Тебя ничему не научили.
      - Я Южанин, помнишь?
      Кем провел языком по зубам.
      - Ты не можешь призвать его пока не напоишь кровью, соблюдая все ритуалы. Кровь пробуждает силу, призыв контролирует ее. Если тебе нужен только шепот силы или обычный меч, можешь не петь.
      Я мысленно вернулся в те времена, когда тренировался с Дел в круге. Она никогда не призывала меч, даже не пыталась разбудить его. Я так и не вспомнил, чтобы она пела на тренировке. Песня начиналась только в танце против врага, когда Дел нужна была сила.
      Я вспомнил, что Кем не ответил на мой вопрос.
      - Так что такое Первый призыв?
      Кем откусил ноготь.
      - Ты не можешь призвать яватму пока не напоишь ее кровью. До этого она тебя не знает или знает очень плохо. Поэтому магия неуправляема. Но первая песня, которую ты будешь петь, станет центром Первого призыва. После этого сила твоя.
      Мой интерес значительно возрос.
      - Значит если я не буду петь... даже если я убью кого-то в круге... меч никогда не станет настоящей яватмой?
      Кем выплюнул ноготь. Он говорил очень мягко, словно объяснял прописные истины непонятливому ребенку.
      - Ты можешь проткнуть кого-то в круге, и меч не напьется. Ты можешь даже серьезно ранить кого-то, и меч не оживет. Но если ты убьешь, убьешь любое живое существо, меч выпьет его кровь и станет яватмой, получив мастерство и отличительные черты убитого тобою существа. Он возьмет в себя часть души убитого, - Кем пожал плечами. - Если ты потом запоешь, чтобы вызвать его, ты сможешь управлять этой душой... ею и Северной магией.
      Вот когда я понял, что мне делать. Если я сумею добраться до Юга, не убив никого по пути, и подать меч, он останется обычным оружием. Но даже если дело дойдет до драки и я вынужден буду убить кого-то, это ничего не изменит. Я никогда не пою в танце. Яватма напьется крови, но я никогда не разбужу ее.
      Я с подозрением покосился на клинок. Теперь передо мной была сталь, а не железо. Ее поверхность сияла необычайно ярко. Края еще оставались тупыми, но я уже угадывал очертания граней.
      - Возьми его, - сказал Кем.
      Я осторожно поднял клинок, без щипцов, коснувшись пальцами металла. Он был холодным от воды, но в глубине я чувствовал тепло, словно кровь медленно текла по венам. Клянусь, в мече была жизнь...
      Обливаясь потом, я быстро опустил его на наковальню.
      - Мне не нужна эта штука.
      Выражение лица Кема не изменилось.
      - Ты сделал его своим.
      Желудок болезненно сжался.
      - Мне она не нужна. Это не меч... Это не простой меч... Ты мне соврал? Это уже яватма?
      Он медленно покачал головой.
      - Это еще не яватма. Меч еще не начал жить... но в нем есть часть тебя.
      Я едва не шарахнулся, но сдержался.
      - Меч - оружие, инструмент для убийства, приспособление, чтобы отнимать жизнь. Он не должен жить своей жизнью. Это просто кусок металла.
      - Так оно и есть, - согласился Кем. - Этот меч еще не закончен, пока его не стоит бояться.
      - Да я вообще не хочу его бояться!
      Кема окутывало красное сияние углей и свет одного фонаря в углу.
      - Слишком поздно отступать. Это все равно что убить ребенка, который только начал жить.
      - Это меч...
      - ...которому нужно имя, - спокойно закончил Кем. - Он сам себя еще не знает. Он знает только то, что ты ему дал: чувство жизни.
      И тут же начала чесаться шея и вся кожа на руках.
      - Что-то не то! - объявил я. - Пахнет колдовством.
      Кем подозрительно посмотрел на меня, но ничего не спросил.
      Он только бросил:
      - Где?
      - ...что-то не то...
      Где-то вдали закричали люди. Крики были слабые, тихие, искаженные водой и эхом. Кем тоже услышал их.
      - Поселок! - закричал он.
      42
      Я вылетел из кузни и помчался, продираясь сквозь деревья, к берегу озера, где на воде покачивались лодки. Теперь крики людей и визги перепуганных лошадей слышны были отчетливее.
      В одиночестве я пробыл недолго. Выбежав на берег, я обнаружил, что Кем и другие уже отталкивали лодки. Я задержался выискивая Дел, но увидел только Телека.
      - Где она? - спросил я.
      - С Калле, - он наклонился, чтобы распутать веревку.
      Я прищурился.
      - Почему? Не в характере Дел игнорировать чью-то просьбу о помощи.
      Телек выпрямился, сжимая веревку. Серые глаза смотрели на меня с почти смертельной ненавистью, но голос остался спокойным.
      - Я не разрешил ей покинуть остров. Если она так хочет оставаться с Калле, пусть с ней и будет.
      Я покачал головой.
      - Это нечестно. Я понимаю твою ненависть к Дел, но этим ты лишаешь Стаал-Уста и поселок хорошего клинка.
      - Залезай скорее, - посоветовал Телек. - Больше нельзя терять время.
      Он был прав, хотя мне очень хотелось поспорить. Я забрался в лодку, сел и мрачно смотрел как Телек отталкивается и запрыгивает. Он установил весла и начал грести, уводя лодку с самого короткого пути к берегу по направлению к визгам и крикам.
      Когда мы достигли поселка, драться было уже не с кем. Люди, собравшись в кучки, вспоминали атаку. Кто-то переносил в дома раненых, другие собирали тела, чтобы подготовить их к похоронному ритуалу. На телах я увидел раны и сразу понял, чья это работа.
      - Здесь побывали гончие, - объяснил я Телеку по пути к загонам. Звери. Я называю их гончие аид... Я не знаю, кто они, но они несколько недель шли за нами с Дел.
      Его лицо застыло.
      - После того, как оставили нас.
      Я резко посмотрел на него.
      - Эти гончие? Ты уверен?
      Выражение лица Телека не изменилось.
      - Мы ничего не говорили, потому что до этого момента были в безопасности. Звери не умеют плавать и не могли добраться до Стаал-Уста. Они ушли отсюда несколько недель назад, отправившись за другой жертвой... Мы решили, что никогда уже не увидим их, - он покачал головой и нахмурился, оглядывая кровавую бойню. - Раньше они не обращали внимания на поселок, они следили только за Стаал-Уста, как будто что-то там... привлекало их. Им нужно было что-то из Стаал-Уста.
      Я кивнул.
      - Думаю им нужен ее меч.
      - Ее яватма? - ошеломленно переспросил он. - Но зачем? Какая польза гончим от меча?
      - Наверное их кто-то послал, - я быстро рассказал ему как они вышли на наш след и гнали нас на Север. И как они отреагировали на меч Дел, когда она вызвала его к жизни в каньоне.
      Когда я закончил, Телек кивнул.
      - Может ты и прав, - согласился он. - Если действительно кто-то стоит за гончими... кто-то послал их с определенной целью, - он покачал головой, а потом резко повернулся ко мне и я встретил его изумленный взгляд. - Да конечно меч! Другого и быть не может! Потому что до сегодняшнего вечера ни одна из них не появлялась в поселке.
      Я нахмурился.
      - Ничего не понимаю.
      Моя несообразительность его раздражала.
      - За три дня до того, как прибыли вы с Дел, мы приняли трех ан-истойя в кайдины. Их мечи еще не выпили крови... эти люди уже приготовились ехать со своими поручителями, чтобы напоить яватмы в круге, и это была их последняя ночь здесь. Он хотели провести ее со своими семьями... они приплыли с острова в поселок, - Телек решительно осмотрелся. - Гончие охотятся не только за клинком Дел, им нужна любая яватма... Мечи и привлекли сюда зверей.
      Я покачал головой.
      - Но ты сказал, что их еще не напоили.
      - В них уже есть магия, - рассеянно бросил Телек. - Только не пробудившаяся, не обузданная кровью... Волшебник, понимающий суть яватмы, должен знать и это. Разбужен меч или нет, неважно... в любой яватме есть сила.
      Я тоже умел быть немногословным.
      - Тогда, наверное, лучше тебе как можно быстрее найти этих кайдинов. Проверь, здесь ли они. И здесь ли их мечи.
      Телек посмотрел на меня. Я видел, что он медленно начинает понимать. А потом он повернулся и побежал.
      Мы почти дошли до загонов. Некоторые из них были разрушены и пусты перепуганные лошади уносились не разбирая дороги - но несколько остались целыми. В одном таком загоне я и нашел моего жеребца.
      И тут же почувствовал, как расслабился узел у меня в животе.
      - Ну, старик, ты выжил... Не так-то просто тебя прикончить.
      Я открыл ворота, скользнул внутрь и распихивая лошадей добрался до жеребца.
      Я почесал ему морду, радуясь, что снова могу к нему прикоснуться, и меня неожиданно наполнило ощущение покоя.
      - Им что-то нужно, - размышлял я вслух. Гнедой поставил уши с темной каемкой. - Эти гончие аид чего-то хотят. Они очень долго терпели, но, думаю, они устали ждать, - я похлопал жеребца по мохнатой шее. - Да, они наверняка вернутся... Здесь еще много яватм, а одной вскоре придется отправиться в путь.
      Телек подбежал ко мне и остановился, жадно хватая ртом воздух. От его дыхания поднимались облака пара.
      - Их нет, - выдохнул он. - Не их, не мечей.
      Я потянулся к шее и стянул шнурок.
      - Передай его самому главному в поселке, - предложил я, протягивая Телеку свисток. - Он будет держать гончих на расстоянии. Благодаря свистку мы с Дел сюда и добрались. Скоро он мне понадобится, но какое-то время пусть позаботится о безопасности поселка.
      Телек нахмурился, рассматривая свисток.
      - Что ты собираешься делать?
      Я подергал жеребца за уши и улыбнулся, когда он отпрянул.
      - Я собираюсь расправиться с тобой в круге, Северянин, а потом уехать из Стаал-Уста, - я пожал плечами. - Может быть поохочусь.
      - Ты уедешь с собственной яватмой, и если именно ее сила привлекает зверей...
      - ...тогда я уведу их за собой, - улыбнулся я. - Считай это компенсацией за фарс, который будет называться танцем. Я хочу хоть чем-то расплатиться за свое освобождение. Чтобы уехать достойно. И есть только один способ сделать это, - я пожал плечами. - Кроме того, полагаю, этим я смогу помочь многим людям, которых знаю: тебе, Дел, Калле... женщине с Границы и ее детям... и даже Говорящему с лошадьми с Высокогорий, - я снова пожал плечами. - И наконец это неплохой способ убить время.
      Телек недоверчиво покачал головой.
      - От тебя я такого не ожидал.
      - Нет, наверное нет, - ухмыльнулся я. - Люди недооценивали меня многие годы.
      Но Телек не засмеялся. Он даже не улыбнулся.
      Следующей ночью я встретился с Кемом в кузне. Встретился с ним и с моим мечом.
      - Он и воду разрежет, - сказал Кем. - Разрежет чисто, как плоть или шелк, и заставит ее кровоточить. Даже воду.
      Он соединил клинок и рукоять и они стали одним целым, превратившись в меч. Оружие было покрыто слоем серебра, под ним скрывалась сталь. Рукоять казалась перевитой лентой из шелка, каким-то чудом застывшим как металл. Серебро отливало лунным светом и льдом.
      Я сразу почувствовал, что этот меч - продолжение меня. Баланс был самым чистым из всех, что я встречал, таким точным и ясным, что словно не я держал меч, а он меня. Сжав рукоять, я ощутил под пальцами тепло.
      Я много раз трогал меч Дел и всегда он был холодным, хотя Дел уверяла, что для нее яватма теплая. Я задумался, был ли этот меч таким же: замораживающим для любого другого и солнечным только для меня.
      - Конечно он еще не готов, - многозначительно сообщил Кем.
      Я посмотрел на него поверх клинка.
      - Что ты имеешь в виду под этим "не готов"?
      Кем показал на наковальню.
      - Положи его сюда. Это отнимет всего одну минуту.
      Во мне тут же вспыхнуло подозрение.
      - Что ты собираешься делать?
      - Пришло время Именования. Пока он просто безымянный клинок. Оставь его таким, и он не будет стоить всех усилий по его Формированию. Клади его, - Кем снова похлопал по наковальне.
      Я положил меч, со странной неохотой выпуская рукоять. Кем вынул нож, заставил меня подойти поближе, взял мою левую руку и повернул ее ладонью вверх.
      - Подожди, - выпалил я.
      - Я не собираюсь поить меч кровью в истинном смысле, - терпеливо сказал Кем. - Я же тебе все объяснял, правильно? А сейчас Именование.
      Я молча смотрел, как он ножом делает глубокий разрез между большим пальцем и запястьем. Когда кровь потекла струей, Кем кивнул и потянул мою руку к мечу. Он осторожно поправил меч, а потом провел моей рукой над всей длиной клинка. Капли крови залили сталь.
      От рукояти до острия и обратно. Потом Кем перевернул оружие. Клинок блестел кроваво и тускло, лунное сияние померкло.
      Кем ухмыльнулся и дал мне лоскут.
      - Пусто, - отметил он. Седеющие брови на секунду сошлись у переносицы и Кем устало махнул рукой, словно я разочаровал его. - Так всегда и бывает, когда связываешься с неверящим человеком.
      Я прижал к порезу тряпку и растерянно осмотрел меч.
      - А что должно было случиться?
      - После Формирования, Соединения и Благословения клинок обретает сердце... душу, известную только ему. И он показывает себя в рунах.
      Я вспомнил чужие витые узоры, выгравированные на клинке Дел. Руны всегда казались мне живыми, они постоянно менялись. Мой клинок под каплями крови остался чистым.
      - А сейчас у него есть имя или нет?
      Кем посмотрел на меня в упор.
      - Если бы было, ты бы об этом знал. Раз не знаешь, значит нет.
      - А когда-нибудь у него будет имя?
      - Может оно и появится, когда ты напоишь меч кровью. Или когда наконец-то поверишь. Тогда меч тебе скажет, - Кем пожал плечами. В его голосе проскальзывали нотки презрения. - Но ты не хочешь поить его кровью. Ты не хочешь верить. Ты предпочитаешь, чтобы он оставался безымянным, наполовину живым.
      В животе у меня что-то скрутило. Вина, негодование, раскаяние.
      - Ну, пока он будет честно служить мне в круге, большего я от него не потребую, - прямо сказал я. - Внизу, на Юге, вся магия в мастерстве. Мы не надеемся на другое.
      Кем положил руки на бедра.
      - Меня не волнуют обычаи внизу на Юге. Это Северный меч, - он резко махнул рукой. - Отнеси его к озеру. Смой кровь. Моя работа закончена. Теперь он на твоем попечении, хотя ты недостоин такого оружия.
      Кем учтивостью не отличался, но любезностей я от него и не ждал. Для него я был чужаком, Южанином, который все же получил ранг ан-истойя. Человеку, привыкшему к Северным ученикам, приходившим просить яватмы, мое равнодушие к магии казалось пугающим и неестественным.
      И возможно этим я задевал его самолюбие.
      Я снова поднял меч. Снова подивился шелковистой стали, невероятно совершенному балансу и жизни, которая пыталась пробиться из клинка. Разящего тоже делали специально для меня, считаясь с моими запросами, но даже этот достопримечательный меч был как мусор рядом с золотом по сравнению с шедевром Кема.
      Словно читая мои мысли, Кем покачал головой.
      - Я только Сформировал его, все остальное пришло от тебя. Соединение, Благословение... и еще все, что ты захочешь. Меч станет таким, каким понадобится тебе. Он станет тобой. Он был создан из всего того, что формировало тебя многие годы. Когда ты напоишь его кровью, никто уже не сможет воспользоваться им, потому что он будет охранять себя от посторонних рук и подчиняться только тебе.
      - Если он станет яватмой.
      Кем медленно покачал головой.
      - Ты бесчестишь этот меч, Южанин. Молись, чтобы боги не обесчестили тебя.
      Оставим в стороне разногласия, Кем создал изумительный меч. Не зная, что еще сделать, я спросил о цене, хотя понимал, что не смогу достойно оплатить этот клинок, но Кем сказал, что ничего не возьмет, что его магия от богов и они достойно вознаграждают его. Всю жизнь он провел здесь, в Стаал-Уста, и все его желания всегда выполнялись. От меня ему не нужно было ничего, кроме уважения к оружию, которое я носил.
      Я поблагодарил его, вышел из кузни и в темноте пошел к озеру, смыть с клинка кровь. Там Делила меня и нашла.
      - Ну, значит все закончено, - сказала она.
      Я стоял на коленях у воды.
      - Нет. Не совсем. Я не собираюсь поить его кровью. Мне нужен обычный меч.
      - У тебя в руках меч далеко не обычный.
      Я старательно вытер оружие тряпкой, которую сунул мне Кем, чтобы я остановил кровь.
      - Я не позволю ему ожить.
      - Тигр... - Дел встала на колени за моей спиной и стиснула руки. - Ты должен осознать, что сделал... какую ответственность на себя принял. Я знаю, что у тебя и в мыслях нет когда-нибудь Именовать клинок или превращать его в настоящую яватму, но может быть тебе не придется выбирать. Это может произойти не по твоей воле... и не исключено, что последствия будут трагическими.
      Я покачал головой.
      - Я станцую с этим мечом здесь, в круге, чтобы доказать, что я достоин ранга кайдина. А потом я поеду домой, - я не смотрел на Дел, сосредоточившись на клинке. - На Юг, Дел, где я продам или обменяю эту штуку и достану хороший Южный меч.
      Когда Дел оправилась от потрясения, она покачала головой.
      - Меч никогда не позволит тебе сделать это.
      - Аиды, Дел, у тебя песчаная болезнь? Это меч, а не человек! Он не может управлять моей жизнью! - я повернулся к ней, не поднимаясь с колен, и посмотрел на Дел с разочарованием и гневом. - Это кусок стали, не больше.
      Мои протесты не оставили ни выбоины в стене ее суеверий.
      - Ты и сам должен понимать, что вряд ли сумеешь добраться до Юга не напоив по пути кровью этот клинок. И может случиться, что у тебя не будет выбора для его Именования... Тигр, неужели тебе не ясно? Нас учат старательно выбирать первого врага, потому что клинок, напившись крови, получает отличительные черты и характер этого существа.
      - Тогда как, в аиды, каждый умудряется напоить свой меч кровью достойного врага? - потребовал я. - Что случится, если убить не того человека? Что если убьют необученного трудягу? Это ослабит меч? - я покачал головой. - Все эти суеверия - ерунда... А если враг, зная о магических мечах, пошлет какого-нибудь слабоумного чтобы он кинулся на острие? Такой меч станет бесполезным?
      - Когда произведенный в ранг кайдина отправляется в кровное путешествие, с ним едет поручитель. Если необходимо кого-то убить, это будет делать поручитель, пока новый меч не напьется достойной крови.
      Ну, смысл в этом был. Буря гнева во мне сразу улеглась. Я поднялся с колен, еще раз провел тряпкой по клинку и почувствовал, что ткань без малейшего напряжения распалась пополам. Как шелк. Как вода. Как плоть.
      - Тебе, разумеется, поручитель не понадобился, ты и здесь успела напоить меч, - я взглянул на нее, - и вызвать его к жизни. А как иначе ты получила бы его силу? Как иначе ты получила бы его мастерство?
      Дел побледнела и резко выпрямилась.
      - Послушай меня, Тигр... если завтра ты уйдешь отсюда и убьешь белку, ты напоишь меч ее кровью и он получит привычки белки. Понимаешь? - она смотрела на меня серьезно и решительно. - Какой же легендой будет Песчаный Тигр, если возьмет в свой меч белку?
      Я не знаю, что смешного было в словах Дел, но они меня развеселили. Я начал смеяться и уже не мог остановиться. Эхо моего смеха летело над водой. Дел выплюнула короткий комментарий на языке Высокогорий. Возможно что-то на тему непочтительности, лишнего шума и моего идиотизма, но мне было все равно. Я отсмеялся, кивнул и пошел к домам.
      - Ты - трижды проклятое отродье Салсетской козы! - закричала она. Неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь помочь тебе?
      Я повернулся к ней. Смеяться уже не хотелось.
      - Если бы ты действительно хотела помочь мне, - сказал я ей, - ты ушла бы со мной. Сегодня. Сейчас. Ты бы оставила это место.
      Ее движения вдруг лишились привычной грации, она неуклюже застыла.
      - Я уже несколько раз тебе все объяснила. Ты можешь не соглашаться, но я свой выбор сделала. И никто не сможет сделать его за меня, пока не окажется в моей шкуре. И ты уж точно не будешь этим человеком.
      Я понял, что это пинок по моему полному отсутствию отцовских чувств. Ну, возразить на ее слова мне было нечего: в ее шкуре я никогда не окажусь.
      - Знаешь, - спокойно начал я, - мне интересно, спросил ли кто-нибудь Калле, что она обо всем этом думает.
      Лунный свет вырезал резкие складки на ее лице.
      - Калле только пять лет.
      - Я хорошо помню себя в пять лет. Очень четко. А ты?
      Дел не ответила. Она отвернулась и ушла.
      Я смотрел ей вслед в темноту.
      - Спрашивай ее хоть иногда, - крикнул я.
      Ответа я не получил.
      К дому Телека я шел один, изучая по пути меч. В этом не было ничего ритуального или магического, я осматривал его чуть внимательнее, чем обычное оружие. Сделать это было до смешного просто: меч был моим. И он тоже об этом знал.
      Моя перевязь осталась в доме, в отделении, которое я делил с Дел. Я уже готов был войти внутрь, убрать оружие в ножны и отправиться спать, но меня отвлекли голоса. Я застыл перед дверью. Справа от дома в лесу разговаривали два мужчины.
      Мне, конечно, влезать в их разговор было незачем, мне бы следовало забыть о них и войти в дом, но голоса принадлежали Телеку и Стиганду, и говорили они обо мне.
      Скрываясь в тени, я осторожно шагнул к деревьям. Я их не видел, но этого и не требовалось. Достаточно было слышать.
      Голос Телека звучал натянуто.
      - ...выиграет танец, он уедет. И заберет с собой Дел. Это самый легкий выход.
      Стиганд говорил ожесточенно. Куда только девался его старческий тон.
      - Он убил Телека. Это достаточное оскорбление, разве не так? Неужели мы позволим ему навлечь на нас еще большее бесчестие?
      - Но от танца до смерти пользы никакой. Если он проиграет, и наше дело проиграно, потому что он не сможет забрать ее с собой и она останется.
      Стиганд издал смешок.
      - Неужели ты такой дурак? Если он проиграет, он умрет... Ты отомстишь за смерть Терона, а ан-истойя лишится своего заклада. Ей уже не на что будет купить год. Вока прикажет ей немедленно отправляться в изгнание, голос срывался от радости. - Все уже решено, Телек, насчет этого утра. Танец будет до смерти.
      Значит смерть Терона все же повлияла на решение Стиганда. В круге будет не фарс, не красивый танец Южанина и Северянина, определяющий достоин ли Южанин повышения. Нет, все не так просто. В конце концов танец должен был стать средством мести и шансом выслать Дел из Обители в бесчестии, как клинок без имени.
      И мать без ребенка.
      Я сжал рукоять недавно рожденного меча и почувствовал его тепло, его силу, заключенное в меч могущество, стремившееся вырваться. Дикая магия, как говорил Кем, которую необходимо обуздать. Для этого нужна была песня.
      И вдруг я испугался, потому что понял, ЧТО мог сделать. Это была бы первая победа. Первая месть. Дел когда-то сделала это. Почему бы мне не повторить? Телек не был моим ан-кайдином, он был врагом. Хотя и не очень достойным. Мне пришло в голову, что мог получиться довольно ироничный вариант правосудия. Я улыбнулся, взглянув на меч, и подумал, что Телек испытает потрясение.
      И старик тоже.
      43
      Я вымылся ледяной водой из таза и надел одежду, позаимствованную, по иронии, у Телека: сине-черную тунику, штаны, украшенные серебром меховые гетры, нарукавники с серебряными шишками и пояс. Оставил я только плащ и брошь. Их я надену потом, когда танец будет выигран.
      Я застегнул перевязь, примериваясь к весу Северного меча. Прежде, с Разящим, я носил ремни и ножны даже не задумываясь, привыкнув к ним за многие годы. Потом, когда я остался со сломанной сталью, я носил мертвую яватму Терона потому что без меча не мог, хотя меня и злила эта необходимость.
      Теперь вес был другим. Гораздо меньшим, потому что меч воспринимался как часть моего тела, и гораздо большим, потому что я знал правду о нем: выпивший крови, вызванный к жизни, он мог оказаться - и окажется - самым смертоносным оружием, каким только может мечтать обладать человек.
      Или мечтать не обладать.
      Скептицизм полезен. Он может прикрывать как щит в словесных потасовках. Неверие, в должное время, тоже приносит пользу, потому что определенное его количество позволяет вам оставаться честным. Но когда я положил руки на витой шелк рукояти и почувствовал нарастающее нетерпение меча, силу, мощь и жизнь, подавленные моим отказом, я понял, что неверию места уже не осталось.
      Тяжело признавать, что ты был не прав. Еще тяжелее признавать это после того, как долго издевался или в лучшем случае подтрунивал над правдой со слепым рвением, так жизнерадостно уверенный в собственной непогрешимости. Но когда однажды днем - или ночью - правда попадает в твои руки, ты понимаешь, что истории, песни и легенды, которые слышал от Северных чужаков, истинны, в них не было ни слова лжи.
      И так же правдивы были рассказы Северной баски, которая врала столько раз по стольким причинам.
      Нет, причин было всего две.
      Первая: из страха быть убитой. Ожидая приговор людей с непредсказуемостью - и кровожадностью - вока Стаал-Уста, я бы тоже использовал все, что попалось бы под руку - даже, подумал я, Дел.
      Может быть.
      Может быть?
      Аиды, не знаю.
      И вторая: из страха потерять Калле. Совершенно необъяснимого страха, потому что много лет назад она уже "потеряла" Калле по своей воле, а может и нет, потому что само существование девочки обещало Дел бесчисленные возможности.
      И теперь из-за этих возможностей нам с Телеком приходилось танцевать до смерти. Из-за Калле и желания Стиганда отомстить.
      Мои пальцы задержались на ремнях перевязи, лаская мягкую кожу. Телек подошел бесшумно и встал рядом со мной.
      - Пора, - мягко сказал он.
      Я повернулся и посмотрел в светлые глаза. Они ничего не выдали. Надеюсь, мои тоже.
      - Тигр, - в конце коридора из столбов, у двери ждала Дел. Одетая в черное, с обернутыми мехом косами. Делила с ее смертоносной яватмой.
      Яватмой более опасной, чем моя, потому что душу - всю силу - моего кровного клинка еще не выпустили на свободу кровью и песней.
      Но долго ли так будет?
      Сила опьяняет. Знание, что она совсем рядом, под рукой, возбуждало.
      Все что нужно это смерть, кровь, песня.
      Аиды, я хочу вернуться домой. Я принадлежал другому миру, в котором я понимал, что и по какой причине происходит, где магия существовала на уровне обычных трюков и ловкости рук, где мечи были мечами, чистыми, стальными и опасными. Они не обращались к силе как Бореал, пробуждаясь по прихоти Дел, и не вызывали кошмарную Северную баньши-бурю.
      Я Южанин. Зачем мне баньши-буря?
      Зачем мне этот танец?
      Это возможность вернуться домой. Снова оказаться в тепле.
      А теперь еще новое, пугающее желание напоить мой меч кровью.
      Я вышел из дома вместе с Дел. История повторялась.
      Сам Стиганд нарисовал круг, прорезав коричневую зимнюю траву до мерзлой темной земли под ней. Круг оказался в центре овального поля, где раньше мы с Дел стояли перед вока. Все люди собрались посмотреть: мужчины, женщины, дети, с оружием и без. Они стояли, ожидая начала танца.
      Старик закончил. Жестом предложил мне положить меч в центр круга.
      Я выскользнул из перевязи и вынул из ножен недавно рожденный меч. В утреннем свете он на секунду вспыхнул ярко-белым, незапятнанным светом, свободным от рун, которые должны были скрывать имя попробовавшего крови клинка, но слепящая вспышка быстро пропала, и я уже не отличил бы этот клинок от обычной стали.
      Скоро могла появиться и кровь. И может быть руны?
      Я отбросил перевязь. Молча прошел в центр, положил на землю безымянный меч, повернулся и вышел. Чтобы встать у края круга.
      Стиганд кивнул и громко объявил:
      - Перед нами стоит Песчаный Тигр, Южный танцор меча, который был отдан в залог Стаал-Уста на год. Но Песчаный Тигр утверждает что случилось это без его ведома, а потому залог его не связывает. И у него есть основания говорить это, - светлые глаза смотрели на меня, в них были только мир и покой. - Ан-истойя, известная как Дел, заложила Песчаного Тигра, чтобы отсрочить на один год вечное изгнание за убийство ее ан-кайдина. Вока согласился принять залог. Но теперь законность этого поступка подвергается сомнению и решение должен вынести круг.
      Я взглянул на Телека, стоявшего среди других членов вока. Рукоять его яватмы поднималась из-за левого плеча.
      Стиганд продолжал:
      - Вока решил выбрать чемпиона для танца против Песчаного Тигра. Вот как танец вынесет решение: если выиграет Песчаный Тигр, он получит ранг кайдина и сможет беспрепятственно уйти из Стаал-Уста и любое время. Если выиграет чемпион, Песчаный Тигр согласится признать справедливость залога и остаться в Стаал-Уста на год.
      Телек думал, что я размяк и расслабился, ожидая фарса. Он, конечно, попытается застать меня врасплох и прикончить первым же выпадом, чтобы не усложнять себе жизнь.
      Нет, этот номер у него не пройдет.
      Стиганд по-прежнему занудно тянул:
      - Этот чемпион должен быть лучшим из тех, кого мы можем предложить: сильным, гордым, решительным, готовым достойно защитить честь и обычаи Стаал-Уста даже танцуя против такого опасного танцора меча как Песчаный Тигр.
      Приятная характеристика, но я даже не потрудился улыбнуться.
      - Этот чемпион, если понадобится, умрет в ритуальной схватке, чтобы не уронить честь наших предков и богов.
      Телек натянуто улыбался, пока слушал эту напыщенную речь. Я лениво подумал: а богов это очень впечатляет?
      - Этот чемпион сама скажет за себя. Это ан-истойя, известная как Дел.
      Сама, не сам. Он сказал Дел. Он имел в виду... Дел? Старик подхватил песчаную болезнь?
      Нет, конечно нет. Он хорошо знал, что делал.
      А теперь знал и я.
      - Нет, - тихо сказал я, - так мы не договаривались.
      Толпа зашумела. Телек быстро выступил вперед.
      - Этот человек пришел ко мне с просьбой намеренно проиграть танец, чтобы дать ему возможность получить повышение и свободно покинуть Стаал-Уста. Он ни во что не ставит честь Стаал-Уста и мою честь, - голос Телека дрожал от презрения. Играл он убедительно. - Я сделал вид, что согласился, поскольку мне нужно было выиграть время, чтобы посоветоваться с вока. Решено было позволить ему танцевать, но с другим чемпионом. С тем, кто уже потерял свою честь.
      - Так как же она может защищать честь Стаал-Уста? - крикнул я. - Если у нее самой нет чести, как она может быть чемпионом?
      Телек склонил голову.
      - Она может вернуть себе честь. Так поступают, думаю, даже на Юге. Честно выполнив возложенное на тебя задание, можно вернуть положение... и честь.
      Я в первый раз взглянул на Дел. Она в ужасе смотрела на Телека.
      Стиганд продолжил:
      - Пусть будет так, как решил вока. Дел будет чемпионом, представляющим Север и Стаал-Уста, место, которое приютило ее в дни крайней нужды. Если она выиграет танец, вока смягчит наказание: она сможет приходить и покидать Стаал-Уста когда захочет.
      По моей спине пробежала дрожь. За такое Дел пойдет на все. За честь, свободу и Калле.
      - Да будет так: если выиграет Песчаный Тигр, он получит ранг кайдина и залог будет считаться недействительным. Если Тигр проиграет, он останется.
      В случае проигрыша я терял не так много, как Дел. Один год. Всего один год из множества лет, что у меня оставались. Ради того, чтобы избежать танца, я мог с легким сердцем отдать победу Дел и прожить год в Стаал-Уста.
      Но Дел эта победа не пойдет на пользу. Я был уверен, что Стиганд не успокоится. Даже если Дел выиграет танец, они найдут способ от нее избавиться, может быть навсегда: она показали, на что способны. Ей не позволят остаться с Калле, они придумают, как расправиться с ан-истойя. И меня уже не будет рядом, чтобы остановить их.
      Значит я должен выиграть и увезти ее отсюда.
      А она будет пытаться расправиться со мной.
      - Дел, - сказал Стиганд, - займешь ли ты место чемпиона?
      Голос Дел звучал совершенно спокойно, но меня он не обманул. Ей было плохо. Но как и я, она не собиралась отказываться от танца.
      - Да. Займу.
      - Тогда положи свой меч в круг.
      Я смотрел как она вышла из толпы. Черная одежда, светлые волосы, светлая кожа. Очень светлая. Все краски покинули лицо Дел.
      Она пересекла изогнутую линию, прошла к центру, положила Бореал на дерн рядом с моим безымянным клинком.
      Безмолвно она повернулась и вышла, потом обернулась у границы круга и, снимая перевязь, посмотрела на меня.
      - Тигр, у меня нет выхода, - громко сказала она.
      Я просто кивнул, большего и не требовалось. Мы знали, что каждый из нас попытается сделать, приложив все силы для достижения цели.
      А может припомнив и уловки.
      Дел уронила перевязь на землю. Руки ее были пусты, а глаза наполнены. Голубые, холодные глаза, полные осознания.
      Она довела нас до этого. И мне придется постараться, чтобы подвести черту под этой историей, заставив Дел сдаться.
      - Приготовьтесь, - сказал Стиганд.
      Я заметил как напряглись ее мышцы, изменились движения. Дел оставалась танцором меча независимо оттого, как она относилась к противнику. Пока она находилась в круге, важнее танца ничего не было. Она не проявит слабости. Несмотря на то, что переживает. Независимо оттого, что чувствует, впервые танцуя со мной всерьез.
      От этой мысли я чуть не улыбнулся. Может теперь мы разберемся. Раз и навсегда мы выясним, кто из нас лучше.
      Но я не думал, что ради этого стоило соглашаться на такой танец.
      - Танцуйте, - сказал Стиганд.
      Этим мы и жили, Дел и я. Танцоры мечей и певцы, рожденные ненавистью, предрассудками и желанием отомстить, созданные гордостью, нуждой и решимостью от полного отчаяния.
      И Дел, и я.
      Танцуйте, произнес Стиганд.
      И мы начали танец.
      Мы танцевали.
      Покрывались потом.
      Задыхались.
      Она обрушивала удары; я отводил их.
      Она рисовала в воздухе изысканные узоры; я тонко разрезал их.
      Мы рубили, обманывали, парировали, искали открытые места и слабости танцора, который обладал совершенным мастерством, сочетающим силу, мощь и скорость, ловкость, разум и гибкость. И другие безымянные качества. Нечто неуловимое, что отделяет хорошее от просто достаточного, а отличное от очень хорошего.
      Если не вспоминать, что речь шла о нас с Дел. Дел и я. Делила и Песчаный Тигр, честные и гордые, Южная сила против Северной быстроты, мускулы против женского изящества. В постоянном поиске слабых мест.
      Удары остановлены. Удары отведены в сторону.
      Парированы выпады и произнесены сверкающие ответы.
      Удары резкие, сильные, изо всех сил.
      Дел, как и я, дышала хрипло. Мы приехали на Север совсем недавно и не успели привыкнуть к климату, хотя Дел было легче чем мне. Ее еще хватило бы на песню, а я мог только дышать.
      Но я помнил, что она могла выпеть меня из круга. Она так и сделает, если я ее не остановлю. Я уже видел начало песни. Дел изменяла свою яватму, призывая часть силы. Немного, я знал - она не хотела убивать меня - лишь столько, чтобы ей хватило для победы.
      Мне призывать было нечего. Мой меч жаждал крови, жаждал жизни, а я не мог ему этого дать.
      Поэтому у меня был только один шанс остановить ее: подавить песню Дел и заставить ее танцевать под мою мелодию, сотканную, из намеков и лжи, чтобы заставить Дел совершить ошибку, потому что сама она не ошибется. Она никогда не ошибается.
      И если я выиграю этот танец, значит Дел ошибется впервые в жизни.
      А я должен был выиграть.
      Я посмотрел на Дел повнимательнее, продолжая двигаться. Мы дразнили друг друга клинками, не давая ничего из того, что обещали. У нас с Дел на тренировках всегда присутствовало что-то очень личное, что заставляло нас вспоминать о времени, проведенном в постели. Танец для нас стал не только ритуальной схваткой, но и объяснением в любви.
      На это раз все было сложнее. Каждый из нас жаждал удовлетворения, которое другой дать не мог и не хотел.
      Но было и что-то другое. Что-то поднималось во мне. Я почувствовал это, но не сразу понял в чем дело, а когда понял, даже испугался - меня переполнял гнев.
      Не именно на Дел, на то, что происходило, потому что весь я был в танце. Но на глупость, которая привела нас сюда, танцевать друг против друга на радость Телека, Стиганда и других, которые хотели избавиться от нас обоих. Которые хотели, чтобы мы оба умерли и ради этого готовы были пожертвовать своей честью.
      Ярость. Теперь уже на Дел, которая наплевала на мои чувства, чтобы удовлетворить свои. Которая так легко продала меня в рабство и не задумалась, каково мне.
      Холодный гнев. Но он рос. Он перешел из меня в меч и в мой танец и, наконец, дошел до Дел.
      Наши узоры стали четче, удары настойчивее. Гнев уже переполнял меня и в голове было только одно: я должен выиграть.
      Сколько раз мы с Дел встречались в круге для тренировки? Сколько раз мы из круга выходили, так и не решив, кто же лучше, но в душе не сомневаясь в собственном превосходстве?
      Не эти ли мысли мы высказали вслух на кимри?
      Тогда наш спор так и не был закончен. Теперь все должно определиться.
      Пора кончать этот фарс.
      Она попыталась. Ноги широко расставлены и чуть согнуты. Она постоянно была в движении, ни на минуту не останавливаясь, не давая мне времени на решение. Я знал, что под серебряными нарукавниками ее запястья не уступали по твердости стали.
      Нельзя было сбивать дыхание, если я собирался выиграть танец, но несколько слов могли мне помочь. Они могли разрушить ее песню.
      Я заговорил намеренно гневно:
      - Узнаешь это? Слушай меня.
      Она открыла рот, чтобы запеть, но я не позволил.
      - Ан-истойя, которому нужна свобода...
      У Дел лишь дрогнули ресницы.
      - ...ан-истойя, которому нужна кровь для яватмы...
      Она молчала и свирепо смотрела на меня. Я много раз видел ее в круге, но впервые этот взгляд угрожал мне.
      - ...который сделает все, что потребуется...
      Она метнулась сквозь мою защиту, зацепила мой меч и снова скользнула назад.
      Аиды, ненавижу ее скорость. Она мешает меня с пылью.
      - ...чтобы вернуть то, что было потеряно.
      Это подействовало. Ее взгляд изменился. Я решил побольше разбередить рану.
      - Все это тебе знакомо, да, Дел? Видишь себя?
      Она видела. В ее глазах появились испуг и изумление. С каждой секундой она все ближе подходила к правильному ответу.
      И последний удар.
      - Я увезу тебя отсюда. На Юг, когда закончу. И тогда у меня будет все: Юг, яватма, сила, Делила, - я помолчал, чтобы она успела понять. - Ты наконец займешь свое место.
      Сработало. Она была взбешена, слишком взбешена и начала терять контроль. Я тут же воспользовался своим преимуществом, чтобы разбить ее защиту.
      На этом танец и закончился бы, но я споткнулся на неровном дерне. Это была совсем небольшая ошибка, но Дел ее хватило. Она получила преимущество.
      Она прорвалась, нанесла удар и вонзила в меня клинок, как раз над широким поясом. Я почувствовал холодок стали, легко прорезавшей сначала ткань одежды, потом мое тело. Потом клинок натолкнулся на ребро, зацепил, вошел глубже и добрался до внутренностей. Боли совсем не было, ее заглушили шок и холод, но лед облепил мои кости и застыл в каждом мускуле.
      Я откинулся, вырывая из себя меч. Саму рану я не чувствовал, но внутри меня поднялась буря. Кровь, струящаяся по венам, замерзала.
      - Сдавайся! - закричала Дел. - Сдавайся!
      От испуга и гнева ее голос прозвучал непривычно резко.
      Я хотел сдаться, но не мог. Что-то внутри меня, в моем мече вползло в кровь, кости, сухожилия и новую, сияющую сталь. Оно не позволило мне сдаться. Оно требовало от меня выигрыша, крови...
      - Я заставлю тебя, - выдохнула Дел. - Как-нибудь... - и она пошла на меня, на меня, пробивая мою слабеющую защиту и показывая мне три фута смертоносной яватмы. - Сдавайся! - снова закричала она.
      Меч стонал от желания напиться крови. Это может произойти не по твоей воле, сказала она, и не исключено, что последствия будут трагическими. Я громко закричал, пытаясь вырваться; пытаясь удержать эту силу под контролем, хотя уже понял, что не смогу. Меч был слишком могущественным.
      Вот значит каково это, подумалось мне, иметь яватму, даже безымянную. Сила, мощь, полная отдача.
      Как у Дел.
      Аиды, а что было бы, если бы я напоил его кровью?
      Именно этого он и хотел. Дикая магия, предупреждал Кем. Незапетая, невызванная к жизни, необузданная. И теперь я платил за нее.
      Но не такой дорогой ценой как Дел.
      44
      Он стоял на краю обрыва. Внизу лежала Стаал-Китра, неровная от курганов, дольменов и могил. Вершины гор упирались в бледное небо. Над черной зимней водой поднималась Стаал-Уста, с решетками голых ветвей, пробивающих небо как кинжалы.
      Он повернулся и яркий плащ распахнулся, а под порывом ветра снова запахнулся, прикрывая его до подошв ботинок. Он посмотрел на жеребца, который ждал его, похлопал гнедого по шее и почесал заиндевевшую морду, скрывавшуюся за двумя облачками пара от дыхания.
      А потом он вернулся к обрыву с мечом в руках.
      Он поднес чистый, сверкающий клинок к краю, приставил острие к земле и нажал, вдавливая его в дерн, в землю, в сердце Севера.
      Молча, он опустился на колено. Медленно, скованно, только на одно колено. Левая нога осталась стоять на земле. Он протянул вперед большие руки и сжал рукоять. Ветер откинул назад полы его плаща.
      Холодный колкий ветер запускал пальцы в бронзово-каштановые длинные волосы, скреб когтями по правой щеке, где сквозь бороду четко виднелись следы когтей песчаного тигра, четыре неровные линии от щеки к подбородку.
      Ледяной, злобный ветер. Почти баньши.
      Рукоять, как всегда, была теплой. Рукоять, изогнутая как шелковая лента. Готовая дать ему силу.
      Он слушал, держась за меч, и услышал песню, звучащую совсем тихо. Чуть громче чем эхо, оставшееся в памяти. И он понял: это Кантеада. Их песня звучала у него в голове.
      Их песня вошла в его меч. Ему только нужно было научиться петь ее. Взволнованный жеребец фыркнул. Это отвлекло его. Он поднялся, выдернул меч из земли и застыл. Вниз по клинку сбегали руны. Чистые, недавно рожденные руны. Говорящие ему имя. Он побледнел и сжимая витую рукоять, уставился на покрытый рунами клинок. Постояв немного, он посмотрел вниз, на Стаал-Китра, Обитель духов, место смертей и рождений, и произнес недавно рожденное имя:
      - Самиэль, - сказал он. - Теперь мы на равных, Дел.
      Он осторожно протер плащом клинок, вернул его обратно в ножны и перевязь, привешенные к седлу. Он убрал оружие, спрятав славу рожденной небом стали. Он покачнулся, подавив стон, подобрал плащ, чтобы тот не цеплялся за вещи или перевязь, и не раздражал жеребца, чувствительного к посторонним прикосновениям.
      И еще раз, только раз, он оглянулся. Потом он подобрал повод и развернул жеребца, разрывавшего копытами дерн, на котором еще недавно видны были отпечатки лап.
      - Давай, старик, - сказал он. - Мы отправляемся на охоту за гончими аид... теперь у нас есть меч, чтобы их поймать.
      Он сжал коленями бока жеребца и гнедой поскакал на восток.