А на следующий день началась строевая подготовка. К вечеру болело все тело, а ноги просто жгло огнем. Я купил и использовал две банки мази Слоуна. Она так воняла, что другие солдаты моего взвода старались держаться от меня подальше.

Наконец наступило воскресенье. Я рассчитывал хоть немного отдохнуть. И мы отдыхали. До полудня. А потом нас снова погнали на плац. И только в шесть часов мы смогли принять душ и пообедать. К тому времени я едва держался на ногах. Рухнул на койку и тут же заснул.

Приснилась мне последняя пятница, которую я провел дома. Ко мне пришла Китти. Все свои вещи я уже уложил в дешевые чемоданы, которые купил по настоянию Китти. Она обещала, что сохранит их до моего возвращения. А потом Китти расплакалась.

Я прижал ее к себе, носовым платком вытер слезы.

Она заглянула мне в глаза.

— Не знаю, как мне без тебя жить. Буду вспоминать о тебе каждый день. Я так боюсь, что тебя убьют или ранят, Джерри. — Из ее глаз вновь покатились слезы. — Вдруг ты останешься без руки или ноги? Я буду о тебе заботиться.

Я засмеялся, попытался поднять ей настроение.

— Волноваться тебе придется только в одном случае: если мне отстрелят конец. — Я схватил ее руку и сунул себе в штаны. Член у меня уже стоял, а Китти, конечно, позаботилась, чтобы он затвердел еще сильнее. Она поглаживала мой фаллос, а я постанывал от удовольствия. Потом задрал ей платье, спустил трусики. «Киска» у нее уже взмокла. Я раздвинул губки и двумя пальцами начал мягко поглаживать клитор.

Китти сжала мои яйца, начала гонять мне шкурку. Я кончил чуть ли не сразу. Подхватил ее на руки и бросил на кровать.

Китти уже срывала с себя одежду, а я начал мазать ее соски соком «киски». Из моего члена еще сочилась сперма, и я поднес его к взбухшему клитору Китти. Когда на него падали капельки, Китти стонала в экстазе. Внезапно у меня вновь все встало И я оттрахал ее так, будто знал, что завтра уже не наступит.

Я взглянул на часы. Семь вечера. Мы лежали на кровати, курили. Я повернулся к Китти.

— Тетя Лайла ждет нас к обеду. Мы должны прийти к восьми.

Китти не ответила. Наклонилась ко мне, поцеловала. Потянулась к моему «игрунчику».

— Еще разок, а потом и отправимся.

— У меня не встанет, — возразил я. — Я приму душ, а потом начнем одеваться к обеду. Когда вернемся, тогда и потрахаемся.

Китти рассмеялась, а я поднялся с кровати и босиком зашлепал в ванную.

Проснулся я, как от толчка. Это был сон. По такой реальный. Мой последний вечер с Китти. О результате я мог бы не упоминать. Поллюция. В армии — впервые.

В подсобке воздух загустел от табачного дыма. Раз в неделю здесь играли в покер. Начинали в двадцать два ноль-ноль. По армейскому времени.

Сержант Майер, командир нашего взвода, сидел во главе стола.

— Прибавляю ставку, — процедил он, жуя кончик сигары, и бросил в миску четвертак. Бадди сошел с ума.

— Принимаю и прибавляю еще. В миске прибавилось полдоллара.

Я посмотрел на свои карты. Масть с тузом пик, но ведь мне жить с сержантом еще восемь недель. А Майер — такая сука. И в покер он играл лишь для того, чтобы сшибить лишний доллар. Сержантам много не платили.

Я посмотрел на разгоряченное лицо Бадди. Попытался дать ему знак — не зарывайся. Но Бадди думал только о покере. Я положил карты на стол.

— Я пас.

Сержант поднял ставку еще на полдоллара. Однако Бадди это не остановило. Он бросил в миску два доллара.

— Как насчет этого, сержант?

— Ты упрямый козел. — Сержант пожевал сигару, задумался. — Принимаю твою ставку и поднимаю ее. — На стол легла пятерка.

Бадди не отступил, приняв ставку сержанта. Последний выложил свои карты на стол. Четыре туза. А в это время туз пик лежал передо мной. Я присвистнул.

— Черт! — вырвалось у Бадди. Он-то мог похвастаться лишь тремя дамами.

Сержант сунул деньги в карман и начал собирать карты.

— Это игра не для сосунков! — назидательно заявил он.

Бадди молча отошел. Я же остался сидеть. Сержант переворачивал карты спасовавших. Перевернув мои, увидел туза пик, замялся, потом посмотрел на меня и кивнул. Я знал, что поступил правильно.

Бадди я нашел на скамейке у бейсбольной площадки.

— Майер мухлюет! — вырвалось у Бадди.

— Но он наш сержант. Помни, его стараниями ты стал капралом. Слушай, мы тут уже два месяца, и я начал понимать, что он за человек. Здесь сержант считает себя королем. Ты ему нравишься. Не доставай его, и он будет гладить тебя по шерстке.

— Я видел, как он из рукава достал туза.

— Считай, что получил хороший урок.

— Какой же?

— Не ставить доллары в игре на четвертаки. С нашим жалованьем нельзя терять голову. — Я достал сигарету, закурил. Да, на свежем воздухе табачный дым пах иначе.

— Есть известия от Китти? — поинтересовался Бадди.

— Нет. Телефон у нее отключен. По правде говоря, из Нью-Йорка мне никто не писал. — Я затянулся. — На следующей неделе нас отправляют в училище автомехаников в Детройт Я думаю смотаться на денек в Нью-Йорк и посмотреть, что там делается.

— А ты еще глупее меня. Один день в Нью-Йорке — это самоволка. Получишь шесть месяцев гауптвахты. А если выяснится, что мои документы поддельные, мы оба загремим в федеральную тюрьму. Так что лучше не высовываться.

Перед тем как лечь спать, я решил еще раз позвонить Китти. В столь поздний час у автоматов практически никого не было. Я бросил в щель три десятицентовика и продиктовал номер телефонистке. Мгновение спустя она сказала мне, что номер отключен. Тогда я назвал ей домашний номер дяди Гарри.

Раздались гудки. Телефон все звонил и звонил, но трубку на другом конце провода не снимали. Я положил трубку, забрал монеты и зашагал к казарме. Я ничего не понимал. Дядя Гарри и тетя Лайла в это время всегда были дома, а телефонный аппарат стоял у них в спальне на прикроватном столике. Даже если бы они спали, такое количество звонков не могло их не разбудить. Я решил позвонить им на, следующий вечер, но пораньше.

Едва я вошел в казарму, как сержант из своей комнаты выкрикнул мою фамилию. Я поспешил к нему. Сержант еще не снял форму. Я решил, что меня вызвали по важному делу, вытянулся в струнку и отдал честь.

— Да, сэр, сержант.

— Говнюк, — рявкнул он. — Ты в армии уже два месяца, но не можешь запомнить, что младшим командирам честь не отдают.

Я опустил руку.

— Извините, сэр.

Он покачал головой, всем своим видом выказывая недовольство, затем протянул мне телеграмму.

— Только что принесли из штаба роты. Я ее увидел после того, как закончилась игра. Поискал тебя, но ты как сквозь землю провалился.

— Спасибо, сержант. — Я вскрыл телеграмму. Она была от Толстой Риты.

ДОРОГОЙ ДЖЕРРИ! ДЕЛО ВАЖНОЕ. ПОЗВОНИ МНЕ НОМЕР JA1-5065. В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ ДНЯ И НОЧИ.

РИТА КАСТЕНБЕРГ

Я сунул телеграмму в нагрудный карман.

— От твоей подружки? — полюбопытствовал сержант. — Обычно они шлют телеграммы, если влетают или просят денег.

— Это не моя подружка. Просто работала в том же месте, что и я. — Я помялся. — Понимаю, уже поздно сержант, но вы позволите мне еще раз сходить к телефону? Я быстро.

— Конечно, иди. И я надеюсь, что ты ее не накачал! — рассмеялся сержант.

Я вернулся к телефонам-автоматам. По обоим разговаривали. Ждать мне пришлось целую вечность, поэтому нужный мне номер я продиктовал телефонистке уже во втором часу ночи.

Трубку взяла Толстая Рита.

— Джерри?

По голосу чувствовалось, что она плакала.

— Я получил твою телеграмму. Что стряслось?

— Гарри завладел бизнесом моего брата, Джерри, и продал его.

— Как ему это удалось?

— Он заманил Эдди. Тот поставил не на тех лошадей, не смог расплатиться с долгами, вот его бизнес и перешел к Гарри.

— А как насчет моих денег? — спросил я.

— Я задала Гарри этот вопрос, и он ответил, что это его деньги, потому что твой отец мухлевал с расписками и часть выручки присваивал себе. — В трубке послышались всхлипывания Риты.

— Сукин сын! — выругался я. — Я обо всем расскажу тете Лайде. Все-таки мой отец приходился ей братом.

— Твой дядя ничего тебе не "сказал? Ты не сможешь даже поговорить с ней. Она в больнице, умирает от рака. Врачи говорят, долго она не протянет.

— Господи!, — Я снова выругался и врезал по стене кулаком. — Гарри ничего не говорил. Он знает, как я люблю тетю Лайлу. Он должен был сказать мне о ее болезни.

— Он совершенно с тобой не считается. Даже переманил твою подружку, Китти. Поселил ее в квартире неподалеку от киоска, а негритоску выбросил. Кроме того, он взял Китти на работу и назначил менеджером, потому что сам много времени проводит в больнице. Так она первым делом предупредила меня, что я работаю у них последние две недели.

— Я дозвонюсь до этого сукиного сына и все ему выскажу!

— Побереги свои деньги. Ночи он проводит с Китти, а номер телефона на работе они сменили.

— Значит, я по уши в дерьме. На следующей неделе нас переводят на другую базу, и я не могу получить увольнительную даже на один день.

— Нам тут ловить нечего. Но один наш приятель предложил нам работу у Кайзера[25]. Мы с Эдди уедем в Калифорнию, как только я получу выходное пособие.

— Черт! Такое ощущение, что весь мир сошел с ума.

— Тут ты абсолютно прав. Эдди и я благодарны тебе за то, что ты пытался сделать для нас. Пока мы в Нью-Йорке, будем сообщать тебе о твоей тете.

— Спасибо, Рита. Ты настоящий друг.

— Я люблю тебя, Джерри. Не суйся под пули. Буду молиться за тебя. Удачи тебе.

— И вам удачи. Надеюсь, все у вас будет хорошо. Счастливого пути. — Я повесил трубку.

В казарме все лампы уже потушили. Свет падал лишь от уличных фонарей. Я увидел, что Бадди сидит на койке и курит — Где тебя носило? — шепотом спросил он.

— Звонил по телефону.

— А что случилось?

— Моя тетя Лайла умирает от рака.

— Жаль Такая милая женщина. Я испытывал к ней самые теплые чувства.

— Это еще не все. Дядя Гарри вновь уговорил Эдди делать ставки на лошадей и за долги отнял его бизнес.

— А на закуску ты мне скажешь, что он увел и твою девчонку, Китти.

— Ты прав. Гарри вышвырнул ту негритянку и поселил в ее квартире Китти. Кроме того, назначил ее менеджером. Она первым делом уволила Толстую Риту.

— А как насчет тех денег, которые ты имел в бизнесе Эдди, и тех, которые Китти положила для тебя в банк?

От Бадди у меня не было тайн.

— Их нет. Гарри говорит, что эти деньги отец утаил от него.

Бадди тяжело вздохнул и затушил сигарету.

— Ты в жопе.

— В самоволку я уйду или получу увольнительную, но в город поеду и устрою им веселую жизнь. Зря, что ли, ты учил меня управляться с бритвой.

— И проведешь остаток жизни в тюрьме. Позволь мне позаботиться об этом. У меня есть пара приятелей в Гарлеме. Они все сделают в лучшем виде, а ты останешься чистеньким, словно ангел.

— Не знаю. — Я насупился. — Это не одно и то же.

— Согласен, но зато тебе не придется садиться на электрический стул. Знаешь что, ложись-ка ты спать. К утру остынешь. Через две недели мы переберемся в Детройт, и Нью-Йорк останется в далеком прошлом.

Я долго смотрел на него, потом согласно кивнул.

— А ты ведь чертовски умный сукин сын! Бадди рассмеялся.

Я подошел к своей койке, улегся на нее и тут же уснул.

По прибытии в Детройт нас отправили не на военную базу, а в училище автомехаников при заводе компании «Виллис оверленд». Компания изготовляла джипы. Сотни этих машин ежедневно сходили с конвейера и отправлялись за океан. Рядом с заводом армия построила большие ангары. Они и служили казармой для двухсот солдат, направленных в училище. В Детройте мне понравилось куда больше, чем в Форт-Диксе. По крайней мере тут мы работали и учились только восемь часов.

А Бадди вообще катался как сыр в масле. По вечерам он играл в карты, а днем принимал ставки. Мне оставалось только удивляться, как ему удается осваивать автомеханические премудрости. Но он справлялся и с этим.

Пробыв в Детройте две недели, я заволновался. Толстая Рита мне не звонила и не писала, а я хотел знать, как там тетя Лайла. И в воскресенье я позвонил Рите сам. Трубку сняли после четвертого или пятого звонка.

— Рита? — произнес я.

— Джерри! — воскликнула она. — Я пыталась связаться с тобой всю прошлую неделю, но эта глупая армия держала в тайне твое местонахождение. Мне отвечали, что перед отправкой за океан ты получишь номер полевой почты и я смогу писать тебе по этому адресу. Письмо обязательно дойдет, где бы ты ни был.

— Я еще в Америке, — ответил я. — А номер полевой почты они отправят моим родственникам.

— Скорее всего его получит Гарри. Твоя тетя Лайла умерла на прошлой неделе. Я думала о тебе. Жалела о том, что тебя нет в Нью-Йорке. Твоя тетя мне нравилась, и я ходила на ее похороны.

Я ответил не сразу.

— Все-таки Гарри — подонок. Ведь я близкий родственник. Гарри разрешили бы позвонить мне и сообщить о смерти тети Лайлы. Но он пальцем о палец не ударил, хотя знал, как я люблю тетю.

— Он не хотел тебя видеть. На похоронах с ним была Китти, вся в черном. Гарри знал, что ты бы их обоих убил.

— Китти-то почему оделась в черное? К семье она не имеет никакого отношения. Толстая Рита глубоко вздохнула.

— Теперь имеет. Через два дня после похорон они с Гарри поженились.

— Господи! Он же в два раза старше ее!

— Я проработала у Гарри девять лет. Он всегда любил молоденьких. Рози, его маленькой негритянке, было семнадцать, когда он взял ее на содержание.

— Должно быть, у меня что-то с головой. Я не знал, что Гарри клюет на молоденьких.

— Теперь об этом говорить поздно. Надо жить своей жизнью и забыть о нем. Я рада, что ты позвонил, так как завтра мы поездом уезжаем в Калифорнию.

— Хорошо. Я найду способ связаться с тобой и с Эдди. Счастливого пути и удачи вам. Спасибо за новости.

Я повесил трубку. Злился я не столько на Гарри, сколько на Китти. Сука! Отдала все, что я имел — мои деньги и ее «киску», — Гарри. Наверное, любовь с первого взгляда, решил я.

Учеба у меня и Бадди ладилась. Мы стали классными специалистами. Нас даже оставили в Детройте, чтобы теперь уже мы обучали новобранцев. Через шесть месяцев нам присвоили звания сержантов, и каждый из нас вел свой раздел. Я — ремонт и восстановление двигателя. Бадди — покраску внешних и внутренних поверхностей. Дай ему волю, он бы красил джипы в черный цвет, но армии требовался только грязно-оливковый, поэтому артистические изыски Бадди остались невостребованными. Сержантам разрешалось каждый третий уик-энд отправляться в увольнение на джипе. Мы воспользовались этим правом, как только получили новые звания.

Сержант выдал нам пропуск. Мы сели в джип, и Бадди повез меня в город. В центре Детройта жили главным образом черные. В многоквартирных домах селились семьи заводских рабочих. Они теперь изготовляли не автомобили, а танки и двигатели для самолетов и десантных катеров. Черные не получали ничего, кроме денег. У них была высокая почасовая оплата, и они могли работать, сколько захочется, хоть все двадцать четыре часа в сутки.

Бадди знал, куда едет. Он прямиком подвез нас к дому, который выглядел получше остальных. Чистенький, подкрашенный. Едва мы подошли к подъезду, дорогу нам заступил здоровяк-охранник.

— Мой кузен Лерой дома? — спросил Бадди. Охранник, судя по всему, его знал.

— Он внизу, в клубе.

— Тогда мы спустимся к нему.

— Не получится. Он готовит новое шоу и просил его не беспокоить.

— Позвоните ему и скажите, что пришел Кларенс. Со мной он увидится. Я посылал ему девушек для нового шоу.

Я повернулся к Бадди.

— Не знал, что у тебя такие связи. Он мне подмигнул.

— Черные, они всегда держатся друг за друга. Вернулся охранник, переговорив по телефону.

— Вы можете спуститься. Дорогу знаете?

— Лучше бы нам ее показать. Мы тут впервые.

Мы проследовали за охранником к двери черного хода. По лестнице спустились вниз и попали в пустую кухню. Затем прошли в клуб, откуда слышалась музыка. Длинная стойка бара, столики примерно на девяносто посетителей. У одной стены — маленькая сцена, танцплощадка и возвышение для музыкантов.

Места на нем как раз хватало для пианино и ударной установки.

Когда мы вошли, шесть чернокожих девушек танцевали на сцене. Лерой, широкоплечий, высокий, симпатичный негр, сидел за столиком рядом с пианистом и барабанщиком.

Увидев нас, он поднялся и махнул девушкам рукой. — Перерыв на десять минут.

После чего Лерой направился к нам и, широко улыбаясь, протянул руку Бадди. Потом притянул его к себе, тепло обнял.

— Кларенс! Когда я видел тебя в последний раз, ты еще держался за материнскую юбку. — Он рассмеялся. — А теперь ты уже в армии.

— Немножко подрос за это время, Лерой, — засмеялся и Бадди. — Я рад, что дела у тебя идут отлично.

— У меня есть мощная поддержка, — улыбнулся Лерой. — Мои партнеры — Пурпурная мафия. Отличные парни. — Он повел нас в бар. — Что будете пить?

Бадди указал на меня.

— Мой друг Джерри Купер. Мы уже три года работаем вместе.

Лерой пожал мне руку. Чуть не размозжил кости.

— Кларенс — твой друг, значит, ты — мой друг. Мы все выпьем канадского виски.

— Нам со льдом и водой, — попросил его Бадди. — К крепким напиткам мы не привыкли. Пьем только пиво.

Лерой все улыбался.

— Хорошо. Мы все выпьем пива. Что еще я могу для вас сделать?

— Как тебе понравилась Рози? — спросил Бадди. — В «Кабаре Смолла» она блистала. Лерой посмотрел на него.

— Ты ее трахал?

— Нет, — ответил Бадди. — Дядя Джерри несколько лет держал ее для себя. А потом вышвырнул на улицу.

— Почему? Она его обкрадывала?

— Ни в коем разе. Она девушка честная, — ответил Бадди. — Мы хотели с ней поговорить. Джерри думает, что как раз дядя обокрал его, Лерой повернулся ко мне.

— И ты знаешь Рози?

— Никогда ее не видел. Но я думаю, что она могла бы сообщить мне много интересного. Для меня.

— Хорошо. Но вы не сможете поговорить с ней до завершения ее выступления. Сегодня у нее первое сольное выступление, и я не хочу отвлекать ее. Не дай Бог, расстроится и сорвет дебют.

— Конечно, мистер Лерой, — кивнул я. — Вы только скажите, когда мне можно будет поговорить с ней, к этому времени я и подойду.

Лерой посмотрел на Бадди.

— А почему бы вам не посидеть здесь, пока мы не закончим репетицию? Потом вместе пообедаем.

Мы с Бадди остались у стойки. Лерой еще какое-то время гонял кордебалет. Наконец подошел к нам.

— Значит, так, — густым баритоном изрек он. — Сначала поднимемся ко мне. Вы познакомитесь с моей женой, а я приму душ и переоденусь. Я босс, поэтому должен выглядеть на все сто.

Мы вышли из клуба. Охранник уже подогнал к тротуару сверкающий черный «кадиллак» модели 1940 года и открыл дверцу.

— Мы на джипе, — сказал Бадди. — Поедем следом.

— Никогда. — Лерой улыбнулся. — Поедете в моем тарантасе. Ключи от джипа отдайте Джонсону. Он позаботится о вашей машине.

Бадди отдал ключи охраннику.

— Поставь его в укромное место. Джип — государственная собственность. Я не хочу угодить в кутузку за то, что на нем кто-то ездил.

Джонсон улыбнулся.

— Не волнуйтесь. Стеречь автомобили я умею.

— Благодарю. — Бадди протянул ему пятерку. Джонсон покачал головой:

— Нет, сэр. Вы же член семьи.

Бадди сел на переднее сиденье рядом с кузеном. Я — на заднее. Никогда еще мне не доводилось ездить на таком автомобиле. Он словно летел над землей. А до чего хорошо пахло в салоне. Словно чистенькой «киской».

Бадди повернулся ко мне.

— Нравится машина?

— Фантастика! — ответил я. — Никогда на такой не ездил.

— Их не так много, — заметил Лерой. — Когда началась война, все новые автомобили пошли большим шишкам в правительстве. Я заплатил за эту машину черным налом. — Он рассмеялся — Это тот самый ключик, который открывает любые двери.

— Великолепная машина, мистер Лерой. До дома Лероя, недавно построенного многоквартирного особняка, мы добрались за пятнадцать минут. Подъездная дорожка привела нас к парадному входу. Высокий швейцар в униформе открыл нам дверцы, а потом отогнал «кадиллак». В каждом из двух лифтов стоял лифтер. Лерой жил на девятом этаже, занимая западный пентхауз.

Когда мы шагали от лифта к двери, Бадди повернулся к кузену.

— Лерой! — В его голосе слышалось искреннее восхищение. — Ты же паршивый ниггер. Как тебе удалось так устроиться?

— Связи, — с улыбкой ответил Лерой. — Имея связи, можно купить весь мир.

Пентхауз Лероя запомнился мне на всю жизнь. Гостиная длиной не меньше сорока футов, окно во всю стену, за ним — терраса, с которой открывался великолепный вид на Канаду, начинающуюся на другом берегу реки. Великолепная мебель. Точно так же выглядели гостиные на картинках в глянцевых журналах. Мебель дорогая, старинная. Мягкая кожа обивки. На стенах — картины.

Изумление, отразившееся на моем лице, не укрылось от внимания Лероя.

— Прекрасная квартира, не так ли? Моя жена Кэролайн обставила ее сама. Чтобы купить все эти вещи, она ездила в Чикаго, в Нью-Йорк, в Европу.

— Великолепно.

У Бадди просто челюсть отпала.

— Впервые вижу, чтобы черные жили в таком доме.

— Моя жена — не черная, — улыбнулся Лерой. — Я встретил ее в Париже. Она танцевала в «Мулен Руж»[26].

— Твоя жена сейчас дома? — спросил Бадди.

— Подъедет с минуты на минуту. Она у меня художник по интерьерам. У нее мебельный магазин в Гросс-Пойнте. Там обитает вся верхушка автомобильной промышленности. Этим людям нравится работа Кэролайн. Когда они хотят переделать дом или квартиру, приглашают ее. Но от работы до дома ей ехать полчаса. Она сейчас подойдет.

— Отлично ты устроился. — Бадди все еще не верил тому, что видел.

Лерой улыбнулся.

— Ну что же, солдаты, можете пропустить пивка, пока я переодеваюсь. Расслабьтесь и отдыхайте.

Низкорослый мужчина в белой куртке официанта вошел в гостиную и встал за стойку бара.

— Меня зовут Джулиан, — бархатным голосом представился он. — Что вам подать, господа?

— «Золото Рейна», — заказал Бадди.

— Мне тоже, — согласился я с выбором друга. — Благодарю.

Джулиан наполнил наши стаканы, поставил рядом с каждым по тарелочке с орешками.

— Что-нибудь еще, господа?

— Пока нет, Джулиан, — ответил ему Бадди.

— Если хотите пройти на террасу, дверь не заперта. Когда я вам понадоблюсь, нажмите вот эту кнопку у бара.

— Благодарю, — кивнул я.

Мы с Бадди вышли на террасу. Он покачал головой.

— Я понятия не имел, — что Лерой купается в роскоши.

— По-моему, он хороший парень. Бадди рассмеялся.

— Ты не знал его молодым. Вот когда он был крут. Собирал деньги для Пурпурной мафии. А когда Лерой проявил себя, его перебросили в кабаре. Он хозяйничал в потайной комнате за сценой, превращенной в небольшое казино.

— Все равно мне кажется, что он хороший парень, — настаивал я.

— Так оно и есть. — Бадди улыбнулся. — Если ты не перейдешь ему дорогу.

— Я ангел, — рассмеялся я. Тут мы услышали, как Джулиан открывает дверь, и повернулись. В гостиную вошла жена Лероя. Определенно не негритянка. Кожа цвета слоновой кости, платиновые волосы, синие глаза. Ослепительная красавица, таких обычно фотографируют для обложек журналов мод.

Бадди метнулся к балконной двери. Я — за ним. Он, конечно, успел первым.

— Кэролайн, я — кузен Лероя, Кларенс. Она пожала ему руку.

— Рада с тобой познакомиться. — Кэролайн улыбнулась. — По выговору чувствуется, что ты из Нью-Йорка. Я там родилась.

Бадди рассмеялся.

— Значит, у нас подобралась компания Нью-Йоркцев. Это мой друг Джерри Купер. Я кивнул и протянул руку.

— Рад познакомиться с вами, мэм. Она задержала мою руку в своей.

— Зови меня Кэролайн. — На ее лице вновь заиграла улыбка. — Каким ветром вас занесло в Детройт?

— Армия направила нас на завод джипов. Когда мы закончим учебу, нас пошлют за океан, — затараторил я, не отдавая себе отчет в том, что говорю. От ее красоты у меня голова шла кругом.

— Джерри скромничает, — вмешался Бадди. — Теперь мы сами учим новобранцев и, думаю, пробудем здесь долго.

— Хорошо. — Кэролайн опять сверкнула ослепительной улыбкой. — Мы будем рады видеть вас у себя. Многие наши друзья уже воюют. — Она повернулась к двери. — Пойду спрошу у Лероя, какие у нас планы на вечер. Чувствуйте себя как дома, мы скоро вернемся.

После ухода Кэролайн Бадди посмотрел на меня.

— Парень, это что-то. Кузен Лерой может ею гордиться.

Я направился к бару.

— Она звезда. Просто удивительно, что она не в Голливуде.

Вошедший Лерой услышал мои слова.

— Ты прав, дружище, — рассмеялся он. — На медовый месяц мы поехали в Лос-Анджелес, и в первый же вечер в ресторане к нам подошел один из продюсеров МГМ[27] и предложил Кэролайн прийти утром на кинопробу. Но она ответила отказом. Сказала, что останется в Детройте со своим мужчиной.

— Ты счастливчик. — В голосе Бадди слышалась зависть.

— Как будто я этого не знаю! — согласился с ним Лерой. — Нравится вам жаркое «море и суша»[28]? Я поведу вас в ресторан, где его умеют готовить. А потом мы поедем в клуб и посмотрим шоу.

Ресторан производил впечатление. Находился он на набережной, а посадили нас за угловой столик, откуда открывался отличный вид на реку и огни Виндзора на другом берегу. По поведению метрдотеля я сразу понял, что Лероя здесь уважают. Такого стейка и такого омара мне еще есть не доводилось. Все просто таяло во рту. В девять вечера Лерой повез нас в клуб. Шоу начиналось в полночь. К тому времени я уже накачался пивом и бегал в туалет каждые двадцать минут. Я уже задремал в кресле, когда Кэролайн похлопала меня по коленке.

— Шоу начинается! — весело воскликнула она. Я тряхнул головой, отгоняя сонливость. Только тут до меня дошло, что Лероя и Бадди за столиком нет. Я посмотрел на Кэролайн.

— Похоже, я задремал.

— Ты заснул мертвым сном. — Она рассмеялась. — Меня оставили за сторожа. Я слежу, чтобы ты не упал со стула.

— Никогда в жизни я столько не ел и не пил. А уж в армии так ни за что не накормят.

— Лерой пошел за кулисы. Он всегда так делает перед премьерой нового шоу. Должен убедиться, что все в полном порядке. Бадди увязался с ним. — Кэролайн улыбнулась. — Пообщаться с девочками. Похоже, ему очень чего-то хочется, словно он давно не имел дела с женщинами.

— Мы же в армии, мэм, — рассмеялся я. — На девушек нам времени не положено. Со времени приезда в Форт-Дикс мы, пожалуй, впервые получили полноценную увольнительную.

Ее рука легла мне на бедро и под скатертью двинулась поближе к ширинке. Я почувствовал, как от прикосновений Кэролайн кровь приливает к моему члену. Она улыбнулась.

— Видать, ты тоже давно не стравливал пар. Я закурил, затянулся и медленно выпустил струю дыма. Пристально посмотрел на Кэролайн.

— Поосторожней со своей рукой, мэм, а не то я кончу прямо в штаны.

Кэролайн убрала руку и взяла сигарету. Я чиркнул зажигалкой. Наши взгляды встретились.

— Я рада, что ты не гомик. Мне говорили, что многие солдаты становятся гомиками, и я подумала, не играете ли вы с Кларенсом в паре.

Я рассмеялся, — Нет, мэм. Мы предпочитаем другой способ, пусть и более старомодный.

— Хорошо. — Дымок неспешно клубился у ее губ. — Они возвращаются. Мы еще это обсудим, когда нам никто не будет мешать.

Ответить я не успел. Лерой и Бадди подошли к столику. Лерой повернулся к жене.

— Даже не знаю, что и сказать. — Он покачал головой. — Неспокойно у меня на душе. Кэролайн поцеловала его в щеку, обняла.

— У тебя неспокойно на душе перед каждой премьерой, дорогой. Все будет хорошо. Я в этом уверена.

— Все равно лучше скрестить пальцы. — И Лерой выпил двойную порцию канадского виски.

Шоу удалось. Я-то вообще сидел, раскрыв рот, потому что никогда не был в кабаре и не видел выступающих на сцене артистов. В фильмах — да, но вблизи они смотрелись совсем по-другому. Длилось шоу полтора часа. Потом сцену трансформировали, и она стала продолжением танцплощадки.

— Не хочешь потанцевать, Джерри? — улыбнулась мне Кэролайн.

— Извините, но я не умею. Никогда раньше не танцевал.

Бадди рассмеялся. — — Тебе многому придется учиться, Джерри. Я вот танцую с трех лет. — Он повернулся к Кэролайн. — Позвольте вас пригласить.

— Для кузена ты держишься уж слишком официально, — рассмеялась Кэролайн. Я наблюдал, как они вышли на танцплощадку. Никогда не видел такого танца. Если б мне пришлось так близко прижимать к себе девушку, я бы тут же кончил. Оставалось только благодарить Бога, что мне не надо танцевать с Кэролайн.

Лерой долго смотрел, как его жена танцует с Бадди, потом повернулся ко мне.

— Какая же она красавица! А танцует просто великолепно. Всем нравится моя Кэролайн.