Когда они возвращались домой на дрожках, Кейт не сводила глаз с Жан-Пьера. Около десяти вечера они поднялись на крыльцо. Жан-Пьер оглядел девушек.

— Я немного посижу на свежем воздухе. Что-то не хочется спать.

Розмари и Морин прошли в дом, а Кейт повернулась к Жан-Пьеру.

— Не будешь возражать, если я останусь с тобой? Жан — Пьер покачал головой.

— Наоборот.

Кейт села на стул напротив Жан-Пьера. Какое-то время оба молчали.

— Тебе грустно? — наконец спросила она.

— Да нет.

— Ты расстроился из-за того, что Элиша не возвращается в твою школу.

— Я этого не понимаю. Почему он пригласил меня поехать с ним, если знал, что осенью отправится преподавать в другое место?

Кейт всмотрелась в него.

— Ты любишь моего брата? Жан-Пьер не отвел глаз. — — Это глупый вопрос.

— Мой брат не первый раз привозит на лето мальчика. А потом отсылает его домой. — Она коснулась его руки. — Ты не такой, как другие мальчишки, побывавшие здесь. Они не вызывали у меня никакого интереса.

— Твой брат никогда не говорил мне, что и раньше привозил кого-то к себе домой.

— Я знала, что ты не такой, как остальные. Ночью ты никогда не спускался в его спальню. — Кейт все держала Жан-Пьера за руку. — Иногда я думаю, что Элиша такой же сисси, как и многие его друзья. Но мне не хочется в это верить. В конце концов он мой старший брат.

Жан-Пьер заглянул ей в глаза и увидел, что Кейт вот-вот заплачет.

— Это правильно. Твой брат — не сисси. Он очень добрый человек и очень хороший учитель. Кейт убрала руку.

— А ты осенью возвращаешься в школу святого Ксавье?

Жан-Пьер покачал головой.

— Еще не знаю. Я должен написать отцу. Я бы с удовольствием вернулся во Францию. Не нравится мне эта школа. И друзей там у меня практически нет.

— Я могу поговорить с отцом, — предложила Кейт. — Ты ему понравился, и он мог бы устроить тебя в очень хорошую школу в Бостоне. Ты бы жил с нами и помогал нам с французским.

На этот раз Жан-Пьер взял Кейт за руку.

— Кейт, мне только одиннадцать лет, и я должен выполнять все указания моего отца.

Она посмотрела на его руку, потом подняла глаза.

— Наверное, пора спать. Скоро одиннадцать часов. Отец считает, что в это время нам положено лежать в кровати.

— Ты иди. А я еще посижу. Мне не спится.

— Ты хочешь дождаться Элишу? Может, он расскажет тебе о том, что задумал. Я, например, не уверена, что он собирается в Гарвард.

— А с чего пошли эти разговоры? — спросил Жан-Пьер.

— Морин подслушала, как наш отец с кем-то об этом говорил. Но мы будем знать наверняка лишь когда Элиша сам скажет об этом!

— Странно, — пожал плечами Жан-Пьер. — Мой отец знает все, что я делаю. Во Франции родители всегда в курсе намерений своих детей. Наверное, в Америке все по-другому.

— Американцы точно такие же, — ответила Кейт. — Все дело в Элише. Его мать умерла, когда ему исполнился только год, и до двенадцати лет его воспитывали няньки. У отца времени на Элишу не находилось, он занимался бизнесом. И лишь после того, как наш отец второй раз женился, Элиша снова начал жить в нормальной семье.

— Я потерял мать в очень раннем возрасте. Даже не помню, как она выглядела. Но мои отец и дед старались окружить меня теплом и заботой. — Жан-Пьер улыбнулся. — Наверное, мне повезло.

— Это точно, — кивнула Кейт. — Моя мать умерла, когда мне было четыре года. Я ее помню, но заботились обо мне старшие сестры.

— Тогда нам обоим повезло. Она встала.

— Точно. — Кейт рассмеялась. — Мне действительно пора спать.

— Bon dodo[20], — рассмеялся и Жан-Пьер.

Элиша вернулся домой после полуночи. Он поднялся на крыльцо и уже открыл дверь в дом, когда увидел сидящего в плетеном кресле Жан-Пьера.

— Что ты тут делаешь так поздно?

— Мне не хочется спать, — ответил Жан-Пьер. — Как прошла вечеринка? Элиша пожал плечами.

— Нормально. Но большинство парней так глупы, — Тогда почему ты с ними общаешься? — спросил Жан-Пьер, — А что еще тут делать? — Элиша достал из кармана пачку сигарет и вытащил одну.

Жан-Пьер не сводил с него глаз.

— А мне дашь?

Элиша закурил.

— Тебе нельзя курить. Ты еще слишком мал.

— Отец начал давать мне сигареты, как только мне исполнилось девять, — солгал Жан-Пьер. Он действительно курил с девяти лет, только сигареты иногда давал ему Арман. Он смотрел на Элишу. — Так что?

Элиша дал ему сигарету и пристально наблюдал, как тот прикуривает.

— Черт! Да ты действительно куришь. Жан-Пьер выпустил струю дыма.

— Девочки сказали мне, что ты собрался в Гарвард.

— Девчонки слишком много говорят. — В голосе Элиши слышалось раздражение. — Еще ничего не решено.

— Но ты хочешь там преподавать? — настаивал Жан-Пьер.

— В моей карьере это будет большой шаг вперед, Жан-Пьер. Гарвард — один из лучших университетов -Соединенных Штатов. Разумеется, если меня пригласят туда, я не откажусь.

Жан-Пьер растоптал окурок каблуком.

— Разумеется, не откажешься. Я в этом уверен.

— Но если я перейду в Гарвард, это не значит, что ты не можешь вернуться в школу святого Ксавье. Заверяю тебя, следующий директор тоже будет хорошим учителем.

— Это не важно. Мне тут одиноко. Я хочу домой, во Францию. В Канаде и Соединенных Штатах мне как-то не по себе.

— А как же война? — напомнил Элиша. — Германия вот-вот возьмет верх над Францией. Что ты будешь делать, если немцы покорят твою страну?

— Я француз, — быстро ответил Жан-Пьер. — Я научился говорить по-английски. Думаю, выучу и немецкий.

— Ты должен написать отцу и получить его разрешение.

— Я знаю, — кивнул Жан-Пьер. — Но едва ли он ответит отказом. Он тоже француз и поймет мои чувства.

Жан-Пьер услышал, как открылась дверь в его спальню. Он сел на кровати и всмотрелся в приближающееся к нему белое пятно. Скорее понял, чем увидел, что к нему подходит человек в халате.

— Кто тут? — спросил он.

— Кейт, — прошептали в ответ. В раскрытое окно падал лунный свет, теперь Жан-Пьер смог разглядеть ее получше.

— Что ты тут делаешь? — тоже шепотом спросил он.

— Я расстроена. — Кейт присела на краешек кровати.

— Твой отец рассердится, если застанет тебя здесь.

— Не застанет. Он спит как убитый. До его спальни не долетает ни звука.

— Что тебя расстроило?

— Элиша говорит, что ты возвращаешься во Францию. Но я не хочу, чтобы ты уезжал. Там идет война, это опасно.

— О своем желании уехать во Францию я сказал Элише только что, после его возвращения домой. Я думал, ты давно спишь. Когда ты успела переговорить с ним?

Кейт молчала.

В полумраке он попытался разглядеть ее лицо, — Элиша заходил в твою спальню? Она молчала.

— Он часто приходит в твою спальню? — мягко спросил Жан-Пьер и услышал, как Кент заплакала. Он оторвал ее руки от лица.

— В чем дело? Скажи мне, мы же друзья. Кейт посмотрела на него.

— Ты никому не скажешь? Ни сестрам, ни отцу?

— Обещаю.

— Каждое лето, с тех пор, как мне исполнилось двенадцать, — прошептала она.

— А в комнату твоих сестер он заходил?

— Нет, — уверенно ответила Кейт. — Они всегда делили спальню. А у меня была своя комната.

— Элиша что-нибудь с тобой делал? — с любопытством спросил Жан-Пьер.

— Пожалуй, нет.

— Тогда зачем он приходит к тебе?

— Он всегда достает свою большую кувалду. Хочет, чтобы я смотрела на нее, пока он ее массирует и она становится еще больше. Потом заставляет массировать меня, пока она не выплескивает сок мне на руки. — Кейт вновь заплакала. — Я говорила ему, что больше не хочу этого делать, но он меня не слушает.

— А больше он от тебя ничего не хотел? — спросил Жан-Пьер.

— Хотел, чтобы я брала ее в рот или терла между ягодиц. Но этого я ему не позволяла, Жан-Пьер. Предупредила, что закричу, и все в доме узнают, чем он занимается.

Короткую паузу прервал Жан-Пьер.

— Многим мальчикам это нравится. Кейт уставилась на него.

— А тебе?

Жан-Пьер пожал плечами.

— Элиша проделывал это и с тобой?

— Конечно, — ответил он. — Я же говорю, многим мальчикам это нравится. Кейт покачала головой.

— Никогда не пойму мальчишек.

— Сейчас тебе и не надо их понимать. А станешь старше, все поймешь. Родители постоянно твердят нам об этом, не так ли? — Жан-Пьер рассмеялся.

— Наверное, американцы все-таки такие же, как и французы. Я это постоянно слышу от отца. — Кейт захихикала. — Ты действительно хочешь вернуться во Францию?

— Там мой дом.

— О, Жан-Пьер, мне будет недоставать тебя. С тобой так хорошо, ты такой умный.

— И мне будет недоставать тебя, — ответил он. — Но мы можем переписываться.

Кейт наклонилась к нему и поцеловала в щеку. Потом поднялась и вышла из спальни.

А Жан-Пьер сел к маленькому столу у окна и написал письмо отцу. Он хотел вернуться домой.

Жак, сидевший за обеденным столом напротив отца, протянул ему конверт.

— Письмо от твоего внука, маленького эгоиста. Морис прочитал письмо, взглянул на Жака.

— А чего ты так раскипятился? Помнится, ребенком ты забросал меня письмами с просьбой забрать тебя из летнего лагеря, за путевку в который я заплатил приличные деньги. Тебе хотелось домой. Так почему ты злишься из-за того, что твой сын хочет вернуться домой?

— Ты знаешь, сколько мы ухлопали денег, чтобы послать его туда. Поездка в Канаду и Соединенные Штаты стоит дороже путевки во французский летний лагерь.

Морис рассмеялся.

— Ты хочешь сказать, что мы не можем себе этого позволить. Считаем каждый франк. Не болтай ерунды, Жак. Конечно, там Жан-Пьеру самое место. Он не только получит образование, но и поближе познакомится с новой для себя страной. Страной, которая со временем будет контролировать мировой бизнес.

— Американцы глупы, — возразил Жак. — Жан-Пьер ничему у них не научится.

— Жак, они не глупы, — покачал головой Морис. — Запомни мои слова. Вскоре они вышвырнут немцев и из Франции, и из Европы.

— Их президент Вильсон не втянет Америку в войну.

— Их президент Вильсон — блестящий политик, и он хочет чтобы его переизбрали на второй срок. Ты думаешь, можно стать президентом, говоря избирателям, что он хочет поучаствовать в войне? Только глупые европейские страны лезут воевать. Если бы у нас хватило ума, мы бы никогда не стали воевать с Германией. Мы забыли, что они сделали с нами во время франко-прусской войны. Тогда мы благодарили их за то, что они отдали нам часть захваченной территории.

Жак посмотрел на отца.

— Не веришь ты в нас. Морис вновь рассмеялся.

— Мой дорогой сын, французы — не воины. Они любовники. — Он откинулся на спинку стула и взял сигару. — Мы можем разрешить Жан-Пьеру вернуться во Францию только по окончании войны. Тогда мы и обучим его нашему бизнесу. К тому времени он повзрослеет, а уж мы позаботимся о том, чтобы он стал одним из самых уважаемых и удачливых бизнесменов не только во Франции, но и во всем мире.

Легкий туман плыл по улицам Парижа. Жан-Пьер вошел в дом, поставил зонт на подставку у двери, повесил пальто, положил шляпу на полочку, взглянул на часы, почти пять, и направился в библиотеку.

Как обычно, его дед сидел в удобном кресле. На столике стояла рюмка коньяка, в пепельнице дымилась сигара. Он посмотрел на внука.

— Что-то ты очень взволнован. Жан-Пьер протянул ему конверт.

— Прочитай это письмо, и ты все поймешь. Морис, улыбаясь, достал письмо из конверта.

— Если это письмо от той американской девушки, с которой ты переписываешься, твой отец этому не обрадуется.

— Дедушка, пожалуйста, прочитай письмо. Морис быстро пробежал глазами несколько строк и в изумлении глянул на Жан-Пьера.

— Американцы предлагают тебе стать переводчиком их делегации на первом заседании Лиги Наций, которое состоится в Париже?!

— Да. — Жан-Пьер буквально раздувался от гордости.

— Почему они выбрали тебя? Странно. Тебе же только что исполнилось шестнадцать. — Он протянул письмо Жан-Пьеру. — Это работа для более зрелого мужчины.

— Нет, дедушка. Пять лет учебы в бостонских школах позволили мне в совершенстве овладеть тем английским, на котором говорят в Штатах.

— Это правда, — кивнул Морис. — Но ты не сказал мне, почему они выбрали тебя.

— Ты обратил внимание на подпись? Морис вновь взглянул на письмо и вскинул глаза на Жан-Пьера.

— Оно подписано руководителем комиссии по переводу, одним из помощников президента Вильсона.

— Посмотри на фамилию, дедушка, — нетерпеливо бросил Жан-Пьер. — Элиша Барнетт. Он был директором моей первой школы в Канаде, а в Бостоне я жил в его семье.

— А американская девушка? Она его сестра?

— Но в Париж он приедет один, без нее. Морис пристально взглянул на внука.

— У тебя был роман с этим мужчиной? — с любопытством спросил он.

— — Скорее нет, чем да, дедушка. У него хватало друзей постарше.

— Что значит — скорее нет, чем да?

— Мы играли, — ответил Жан-Пьер. — Я мастурбировал его, а иногда вставлял пальцы в его анус.

— У тебя был роман с его сестрой? Девушкой, с которой ты переписываешься?

— Нет, дедушка. — Жан-Пьер улыбнулся. — Мы были близкими друзьями, и я думаю, она пыталась выяснить, соблазнил ли меня Элиша.

— Она не пыталась соблазнить тебя сама? Жан-Пьер рассмеялся.

— Нет. Она на пять лет старше меня, а кроме того, ей всегда нравились крепкие, занимающиеся спортом американские парни.

В библиотеке появился Жак.

— Так кто у нас занимается спортом?

— Американские парни, — ответил Жан-Пьер, протягивая отцу письмо. — Мне предложили работу в Лиге Наций на время Парижской сессии.

Жак прочитал письмо и поднял глаза на сына.

— Но это письмо от американской делегации.

— Оно подписано бывшим директором моей школы, в семье которого я жил в Штатах. Он предлагает мне должность переводчика.

Жак повернулся к отцу.

— Мне это не нравится. Жан-Пьер — француз, а не американец. Не следует ему работать на них. Морис покачал головой.

— Жак, ты сам говорил, что Жан-Пьер должен стать бизнесменом, известным не только во Франции, но и во всем мире. Если его не будут знать в Соединенных Штатах, то не узнают нигде.

— Но я не понимаю, какой прок ему от работы в Лиги Наций.

— А ты подумай, Жак. Вспомни, как ты смеялся, когда несколько лет назад американцы начали продавать в Европе «кока-колу». Помнишь, я хотел, чтобы ты заключил контракт на поставки «кока-колы» во Францию. И что происходит теперь? «Кока-кола» — любимый напиток молодежи и по популярности уступает только пиву.

Жак покачал головой.

— Все равно не могу понять, чем его участие в сессии Лиги Наций поможет нашему бизнесу.

— Следующим рынком, на который мы выйдем, станет Америка, — уверенно заявил Морис. — Может, не в мое время, может, не в твое, но уж точно при Жан-Пьере. Став хозяином «Плескассье», он обязательно будет продавать нашу воду в Соединенных Штатах. И сегодня, работая с американской делегацией, он может завязать знакомства, которые очень пригодятся ему в будущем, когда «плескассье» будет пользоваться спросом во всем мире.

Жак повернулся к сыну.

— А что думаешь ты?

— Я бы хотел поработать в Лиге Наций.

— Ты влюблен в своего бывшего директора? Жан-Пьер рассмеялся.

— Я слишком молод, чтобы влюбляться.

В своем парижском кабинете Жак откинулся на спинку обтянутого кожей кресла, стоящего у старинного резного стола. Он попросил секретаря соединить его с отцом, который находился на вилле в Каннах. Восемь месяцев назад Жаку с трудом удалось убедить Мориса уехать на Лазурный берег, подальше от деловых проблем и промозглой парижской зимы. В конце концов ему уже стукнуло восемьдесят шесть. И пусть голова у него оставалась такой же ясной, как и прежде, он мог переложить всю текущую работу на плечи сына, учитывая те сложности, что привнесла в деловую жизнь война.

Трубку снял дворецкий.

— Вилла «Плескассье».

— Уго, я могу поговорить с отцом?

— Месье Жак, я очень сожалею, но месье Морис почивает.

— Тебя не затруднит попросить его позвонить мне, когда он проснется? Через несколько минут я ухожу с работы. Пусть позвонит мне домой.

— Конечно, месье Жак, — вежливо ответил дворецкий.

— Благодарю. — Жак положил трубку. Нажав кнопку вызова секретарши, он встал, чтобы взять пальто. В кабинет вошла секретарша.

— Месье?

— Я еду домой. Если позвонит Жан-Пьер, попросите, чтобы перезвонил мне туда. Скажите ему, что к обеду приедет месье Вейль, банкир.

— Да, месье. — Она помогла ему надеть пальто, открыла дверь.

Лимузин уже ждал у подъезда административного здания «Плескассье» на Елисейских полях Робер, шофер, стоял у открытой дверцы «ситроена».

Жак молча сел на заднее сиденье и быстро раскрыл дневной выпуск газеты, купленный Робером. Новости не радовали. В этот день, третьего июля, немецкая авиация ожесточенно бомбила английский экспедиционный корпус и французскую армию, пытавшихся переправиться через Ла-Манш. Сообщалось также, что генерал де Голль взял на себя командование французскими войсками, находящимися в Англии, объединив их в армию Свободной Франции.

Жак задумчиво наблюдал, как Робер крутит ручку, заводя мотор. Он не доверял более современным электрическим стартерам. Они постоянно ломались и быстро выходили из строя. Жак вздрогнул, когда дверца автомобиля внезапно открылась.

Жан-Пьер рассмеялся, взглянув на изумленное лицо отца.

— Я француз, папа. Не бош. Жак рассердился.

— Почему ты здесь в столь ранний час? Я думал, ты еще в штабе.

Жан-Пьер указал на новенькие звезды на своих погонах.

— Меня только что произвели в капитаны.

— И кто же произвел тебя в капитаны? — спросил Жак. — В штабе начальства нет. — Он указал на газетный заголовок. — Маршал Петен ведет с немцами переговоры о заключении перемирия.

— Приказ подписал генерал де Голль.

— Как он мог что-то подписать? Он уже улетел в Англию.

— Он попросил меня присоединиться к его армии. Хочет, чтобы я работал в управлении разведки. Он видел, как я говорю с англичанами и американцами. Мое знание языка произвело на него впечатление.

— Американцы не участвуют в войне.

— Де Голль говорит, что это лишь вопрос времени, — ответил Жан-Пьер. — Вечером я вылетаю в Лондон.

— Никуда ты не вылетаешь. Я запрещаю, — отрезал Жак. — Я твой отец, и я не разрешаю тебе покидать Париж.

И тут Жак впервые услышал злые нотки в голосе сына. Прежде чем ответить, тот поймал взгляд отца.

— Можешь не сотрясать воздух. Мне тридцать семь, я уже не тот ребенок, которого ты отправил в Канаду.

Жак смотрел на сына.

— Я же тебя люблю и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— И я люблю тебя, отец. Все будет хорошо. Не волнуйся.

Они обнялись. Первым нарушил тишину Жан-Пьер.

— Я должен идти своим путем. Англичане присылают транспортный самолет, чтобы вывезти в Англию мою группу.

Морис проснулся в половине шестого. Повернулся на бок и нажал кнопку на прикроватном столике, вызывая дворецкого. Не успел он сесть, подложив под спину подушки, как дворецкий принес чай.

Он поставил поднос на колени Мориса, быстро наполнил чашку чаем, добавил молока. Затем снял серебряную крышку с блюда с булочками.

— Мерси, — поблагодарил его Морис и тут заметил листок бумаги, лежащий у телефонного аппарата. Пригубив чай, Морис попросил Уго соединить его с Жаком. Он уже съел булочку, когда дворецкий протянул ему трубку.

— Почему ты так рано пришел домой? — спросил Жака отец.

— Я пригласил месье Вейля, банкира, на обед. Подумал, что сейчас самое время поговорить о новом заеме, пока процентная ставка низкая. Но она обязательно пойдет вверх, поскольку немцы уже в Париже, а Петен обсуждает условия перемирия. — В голосе Жака звучала тоска.

— А что сказал тебе этот еврей? — поинтересовался Морис.

— Он со мной согласился. Даже предложил занять еще большую сумму.

— Это странно. Вейль никогда не стремился всучить нам побольше денег. Мы всегда выпрашивали у него каждую лишнюю тысячу.

— Месье Вейль в тревоге. Он узнал, что нацисты уже уничтожают евреев в тех странах, которые они оккупировали. Теперь, когда Петен капитулировал и молит немцев о перемирии, месье Вейль боится, что во Франции будет то же самое. Вот он и дает своим лучшим заемщикам возможность занять побольше денег.

— Только потому, что он боится немцев? Он же не собирается раздать все свои деньги. Он еврей, поэтому наверняка припрячет кое-что в загашник, — с сарказмом бросил Морис.

— Ты умен, отец. Но и Вейль тоже умен. Он уже продал всю свою недвижимость. Семью отправил в Швейцарию, где купил долю в одном из местных банков. Собирается в две недели закончить все дела и тоже выехать в Швейцарию. — Жак рассмеялся. — Я думаю, он рехнулся. Франция не такая страна, как другие. Немцы очень уважают французов.

— Он совсем не чокнутый, этот еврей, — возразил Морис. — Чокнулась Франция, поверив Петену. Он продал страну.

— Ты боишься, папа? — удивился Жак. — Хочешь вернуться в Париж?

— Я не сумасшедший. Здесь куда безопаснее, чем в Париже. Лазурный берег не зря считается местом отдыха. Сюда война никогда не придет.

Жак помолчал.

— Жан-Пьер улетает в Англию с де Голлем. Тот произвел его в капитаны. Морис рассмеялся.

— Малыш оказался умнее нас всех. Де Голль будет его ценить, так как Жан-Пьер на короткой ноге с американцами. А со временем де Голль станет спасителем Франции и президентом.

— Но Жан-Пьер так и не занялся бизнесом. Устроил себе легкую жизнь. А скольких он перетрахал мужчин. Я о таком и мечтать не мог.

Морис вновь громко рассмеялся.

— Да ты ревнуешь к собственному сыну. Теперь он мужчина и смотрит в будущее. Представитель нового поколения.

— Черт! — выругался Жак. — А к какому поколению относимся мы?

— К уходящему, — ответил Морис. — Скоро наше поколение станет историей.

Жан-Пьер пригубил pastis[21] и протянул второй стаканчик Луи, лейтенанту, с которым он делил квартиру. Офицерам приходилось жить по двое, отдельных квартир для каждого сотрудника разведывательного управления де Голля не нашлось. Все ругали Петена, который недолюбливал де Голля и его людей и всячески старался их ущемить. Слишком часто де Голль публично не соглашался с решениями маршала. Теперь же, когда де Голль улетел в Англию, Петен обозвал его предателем, не поддерживающим перемирие. Луи чокнулся с Жан-Пьером.

— За твое здоровье. Мне очень жаль, что я не лечу с тобой, — Тут все решал жребий. Ты знаешь, как определяли пассажиров первого рейса. Но ты прилетишь вторым.

— Однако; меня не будет рядом с тобой. — Голос Луи дрогнул. — Я люблю тебя, Жан-Пьер, и я знаю, что ты найдешь себе другого друга, как только расстанешься со мной.

— Луи, не говори ерунды. Ты молод, тебе только двадцать два, и в Англии мы проведем вместе не один год.

— Ты не любишь меня Так, как я люблю тебя. — Луи чуть не плакал.

Жан-Пьер потянулся к Луи, погладил его по груди.

— Перестань плакать. У нас еще есть время для любви. В аэропорт мне надо прибыть после полуночи.

Луи поцеловал Жан-Пьера в губы, потом расстегнул ему ширинку. Пенис Жан-Пьера, уже затвердевший, выскочил, как чертик из шкатулки. Луи наклонился и медленно засосал его.

— Не торопись, — сипло прошептал Жан-Пьер. — Мы можем устроиться поудобнее. Кровать же под боком. Давай снимем форму.

— Я обожаю твой член! — пробубнил Луи, не выпуская пениса Жан-Пьера изо рта.

Жан-Пьер подтолкнул Луи к кровати. Тот уже спускал брюки. Жан-Пьер ухватил его за ягодицу.

— Я хочу оттрахать тебя, а не кончать тебе в рот.

Они быстро разделись. Жан-Пьер уложил Луи на спину. Затем взял с прикроватного столика баночку с вазелином и обильно смазал анус Луи и свой пенис.

Ртом Луи уже жадно тянулся к губам Жан-Пьера. Он взвизгнул, когда Жан-Пьер загнал свой конец ему в анус и ритмично задвигал им взад-вперед. А потом обхватил левой рукой вставший пенис Луи и прижал к своему животу. Не прошло и нескольких секунд, как Луи оросил его живот спермой.

— Ради Бога, кончай! — выдохнул Луи, сжав мошонку Жан-Пьера.

И тут же тело Жан-Пьера сотряслось от мощного оргазма. У него перехватило дыхание, сперма так и брызнула в прямую кишку Луи.

— Не могу дышать! — выкрикнул Жан-Пьер.

— Я почувствовал, как ты кончил. — Луи страстно целовал лицо Жан-Пьера. — Теперь ты просто обязан жениться на мне. Я беременна.

Жан-Пьер обнял его и поцеловал.

— Ты мой любимчик!

Но Луи уже спал. Жан-Пьер улыбнулся и закрыл глаза.

Жан-Пьер потянулся и посмотрел на настенные часы. Десять вечера. До отъезда осталось совсем ничего. Зазвонил телефон. Неужели планы де Голля изменились, неожиданно подумал Жан-Пьер.

Луи проснулся, когда Жан-Пьер брал трубку. Звонил отец.

— Твой дед в больнице «Солнечный берег». У него инсульт, и врачи говорят, что он не протянет и двадцати четырех часов. Он просит тебя приехать.