Жан-Пьер слышал, как его отец и дед кричали друг на друга за тяжелыми резными дверьми библиотеки. Он прижался ухом к двери, но Арман, здоровяк-дворецкий, схватил его за шиворот, отволок наверх, втолкнул в спальню и отвесил две оплеухи.

— Никогда не подслушивай разговоров старших! — рявкнул он.

— Но они говорят о войне! Война — это интересно.

— Ты еще слишком молод. И ничего не знаешь о воинах, — ответил Арман. — Сиди здесь, пока тебя не позовут вниз.

Жан-Пьер наблюдал, как за дворецким закрылась дверь.

— Сукин сын! — пробормотал мальчик. — Я знаю, почему ты здесь работаешь. Сосешь член моему отцу и даешь деду трахать тебя в задницу.

Продолжая что-то бурчать себе под нос, он подошел к окну и, глядя на ухоженные, цветущие клумбы, задумался о том, что успел услышать.

— Папа! — воскликнул Жак. — Чего ты боишься? Если война и начнется, то она закончится через несколько месяцев.

Морис с грустью посмотрел на сына.

— Жак, ты глуп. Никакая война за несколько месяцев не заканчивается. Я помню, как французы воевали с пруссаками, когда мне было двенадцать лет. Твой дед, я и еще десять мужчин в четырех фургонах ночью привезли в Париж воду, потому что пруссаки перекрыли водопровод. Французы никогда не умели готовиться к войне, ни тогда, ни теперь.

— И что из этого? Благодаря той войне мы разбогатели и открыли свое дело.

— Ты не понимаешь. Жак, — покачал головой его отец. — Времена сейчас другие. Бриан, наш премьер — эгоист. Я склонен верить, что он убил Жореса, пацифиста, только для того, чтобы мы могли ввязаться в войну. Не обманывай себя, Жак, немцы побьют всю Европу. Это мы никого не можем побить. Даже футбольные команды, и те ничего не выигрывают.

— Но государством руководит не Бриан. Президент — это Пуанкаре, — напомнил Жак.

— Пора тебе научиться читать между строк, Жак. Бриан станет президентом в ближайшие два года. И тогда вся Европа будет просить Америку спасти нас.

Жак посмотрел на отца.

— Может быть, стоит попросить мать Жан-Пьера разрешить ему пожить у нее в Швейцарии, пока все это не закончится?

— Ты знаешь, что записано в вашем договоре. Кроме того, я не хочу, чтобы мой внук жил у этой шлюхи. И потом она никогда не возьмет к себе Жан-Пьера.

Она соглашалась только на то, чтобы выносить ребенка, но не воспитывать его.

— Ротшильды живут и в Англии. Может, попросить их взять Жан-Пьера?

Морис усмехнулся.

— Ротшильдов интересуют только деньги.

— Деньги у нас есть. Не забывай, что нам принадлежат все заводы, разливающие нашу воду. Их стоимость едва ли не превосходит активы Ротшильдов.

— А ты не забывай, что Ротшильды — евреи. Жак также помнил, что его отца зовут Морис, и полагал, что имя это очень уж еврейское. Морис пытался сменить имя и стать Франсуа, но его отец, дед Жака, не разрешил, потому что так звали отца жены Мориса. Он работал в «Плескассье» возницей. А женился Морис на дочери кучера только потому, что искал крепкую девушку из низов, которая могла родить ему здорового сына. Жениться его заставили лишь законы о наследстве, ведь только сын позволял оставить «Плескассье» в собственности семьи. По той же причине женился и Жак. Жена родила ему двух сыновей, Жан-Пьера и Раймона. За развод Жак заплатил ей и ее семье двадцать пять тысяч луи. Они расстались мирно. Жена нисколько не грустила. Еще выходя замуж, она знала, что Жак — гомосексуалист, как его отец и дед. Она также знала, что ей нужен настоящий мужчина.

После развода она переехала в Швейцарию, имея на банковском счету двадцать тысяч Луи. Пять получила ее семья. Недостатка в мужчинах она не знала и скоро открыла бар и кафе.

— Нет, Ротшильды нам не подойдут, — продолжил Морис. Голос его эхом отражался от балок высокого потолка. — Мы пошлем Жан-Пьера в Квебек, где у меня живет дальняя родня. Дадим им немного денег, и они о нем позаботятся.

— А как насчет Раймона? — спросил Жак. — Ему только три года.

— С Раймоном проблемы нет. Мальчик физически и психически недоразвит. Ты знаешь, что говорит доктор Мейер. Мы должны поместить его в приют, где занимаются такими детьми.

— Но, папа, — запротестовал Жак, — он мой сын, твой внук. Мы не можем бросить его.

— Опять ты не помнишь, что говорили доктор Мейер и другие специалисты. Раймон не проживет больше девяти-десяти лет. И лучшее, что мы можем для него сделать, — это отдать в добрые руки.

Жак застыл. На глазах его выступили слезы.

— Раймон еще совсем маленький. Только Господу известно его будущее. Возможно, случится чудо и он выздоровеет.

— Надежда умирает последней, Жак. Если случится чудо, он к нам вернется. Пока с этим ребенком у нас одни хлопоты. Мы не можем показать его людям, так как они будут смеяться над нами за нашими спинами. Пострадает и наш бизнес. Знаю я этих мерзавцев. Жестокости им не занимать.

— Но Жан-Пьер любит своего маленького брата.

— Жан-Пьер до конца войны останется в Канаде. Ему скажут, что Раймон слишком мал, чтобы отправлять его за океан. А вернувшись, Жан-Пьер совершенно его забудет.

Жак вскинул глаза на отца.

— Vous etes vraiment dur, papa[15].

Корабль, пусть ирландский, а не «Куин Мэри» или «Нормандия», был большим и обеспечивал максимальный комфорт. Назывался он «Молли Машри». Портом приписки значился Дублин. Жан-Пьер вздохнул и посмотрел на Армана, облокотившегося на поручень.

— Почему папа не отправил нас на одном из французских кораблей?

— Война, — ответил Арман. — Немцы и французы воюют. Но с Ирландской республикой немцы не воюют. Поэтому нашему кораблю ничего не грозит, когда он будет пересекать Атлантический океан.

— Но мы плывем в Квебек, Это часть Франции, не так ли?

— Уже нет. Теперь это Британия.

— Но там говорят по-французски!

— Так уж сложилось исторически. Пойдем в каюту, помоемся и переоденемся. Потом у нас обед, а после обеда мы увидим Гибралтарскую скалу и выйдем в океан.

Гибралтар они миновали в десять вечера, а потом Арман уложил мальчика спать. Их каюта состояла из двух маленьких смежных комнат. Жан-Пьер не знал, в котором часу его разбудил сигнал тревоги. Он спрыгнул с кровати, подбежал к двери, ведущей в комнату Армана, и забарабанил по ней. Ответа не последовало. — Арман! Арман! — закричал Жан-Пьер.

Дверь не открылась, Арман не отозвался. Мальчик быстро надел рубашку и брюки. Он слышал торопливые шаги в коридоре. Выбежав из каюты, он не мог понять, о чем говорили спешащие люди, так как не знал английского. Жан-Пьер побежал к бару. Один из матросов поднял его на руки и отнес в обеденный зал. Другой надел на него спасательный жилет и жестом показал, что мальчику надо сесть.

Жан-Пьер сел, огляделся. Множество людей, все в спасательных жилетах, кто сидя, кто стоя, ожидали дальнейших указаний команды. Пока всем пассажирам велели оставаться в обеденном зале. Страха не чувствовалось, так как все знали, что корабль ирландский, а Ирландия не принимает участия в войне.

Не боялся и Жан-Пьер. Он поискал глазами Армана и, не обнаружив его, выскользнул из зала через одну из дверей, ведущих на палубу. Мальчик вышел на нее под трапом, ведущим к рубке, в тени, где его никто не мог увидеть. Два больших прожектора освещали борт «Молли Машри». Стояли прожектора на немецком боевом корабле.

Оставаясь под лестницей, Жан-Пьер наблюдал, как к «Молли Машри» подошел катер с немецкими моряками. Капитан отсалютовал им, и они поднялись на борт. Командовавший немцами офицер отдал честь капитану. Потом они обменялись рукопожатием и заговорили по-немецки. Естественно, Жан-Пьер не понял ни слова. Ирландский капитан кивнул и отдал какой-то приказ своим людям. Они и немецкие матросы покинули палубу. Тем временем ирландский капитан и немецкий офицер прошли в бар и пропустили по паре стаканчиков.

Жан-Пьер сидел под лестницей. Он уже сообразил, что ирландец и немцы о чем-то договорились. Жан-Пьер сердился на Армана. Когда он расскажет отцу о поведении Армана, тому не поздоровится. Отец изничтожит Армана, раздавит, как муравья. Мальчик услышал шум. Немцы несли ящики. С виски, вином, едой. Жан-Пьер не мог разглядеть, что именно они несли, но видел, что немцы счастливы.

Прошел час, прежде чем немцы перевезли всю добычу на свой корабль и растворились в темноте. Жан-Пьер услышал, как заработали двигатели «Молли Машри». Пьер оставался под лестницей еще час, пока остальные пассажиры не разошлись по своим каютам. Потом он отправился в бар.

Там в одиночестве скучал бармен, который с удивлением уставился на Жан-Пьера. — Ты что тут делаешь?

По выражению глаз мальчика он понял, что тот не знает английского. Зато бармен говорил на нескольких языках, в том числе на французском. Он повторил вопрос.

Жан-Пьер чуть не запрыгал от счастья, наконец-то ему встретился человек, с которым он мог поговорить. Мальчик тут же рассказал обо всем, что случилось с ним после сигнала тревоги.

Бармен позвал одного из стюардов, который тоже говорил по-французски. Стюард вызвался отвести Жан-Пьера в его каюту и найти Армана.

Сначала стюард открыл дверь в каюту Жан-Пьера. Потом вставил ключ в замочную скважину двери, ведущей в комнату Армана. Попытался открыть. Дверь чуть подалась. Стюард навалился на нее плечом. На этот раз дверь приоткрылась. Стюард зажег свет в комнате Армана и тут же захлопнул дверь.

Но и этих мгновений хватило Жан-Пьеру, чтобы увидеть, что произошло. Арман лежал на полу, а из его спины торчал нож. Кровь еще текла на ковер.

Телеграмма пришла на адрес парижского отделения «Плескассье» Отправил ее вице-президент «Айриш атлантик шиппинглайнс». Жак прочитал:

Дорогой мистер Жак Мартин. С прискорбием сообщаем вам, что сопровождающий вашего сына мистер Арман Лебоск умер в результате несчастного случая Мы также спешим уведомить вас, что ваш сын, мистер Жан-Пьер Мартин, в полном здравии и не опечален случившимся. Мы поручили вашего сына заботам мистера Бенджамина О'Доула, одного из лучших наших стюардов, отца троих сыновей, который прекрасно говорит по-французски. Я буду вам очень признателен, если получу ваши указания касательно вашего сына до нашего прибытия в Квебек. Мистер О'Доул готов ответить на все ваши вопросы.

С уважением,

Томас Т. Уэттс,

Исполнительный вице-президент.

Жак вошел в кабинет отца и положил перед ним телеграмму.

— Арман, этот говнюк! Это ты хотел, чтобы он сопровождал Жан-Пьера!

Морис оторвался от телеграммы и посмотрел на сына.

— Чем ты недоволен? Арман мертв! Нет человека — нет проблемы.

— Мы не знаем, что он мог взять с собой в плавание. Это вор и проныра.

Морис раздраженно махнул рукой.

— Ничего он не брал. Арман же не сумасшедший.

Ему было известно, что по возвращении его ждет большая премия.

Жак молчал. Морис внимательно посмотрел на сына.

— А теперь сообщи вице-президенту адрес монреальской школы, в которую мы определили Жан-Пьера. Мальчик, похоже, в хороших руках. Нет нужны волноваться о нем. Когда отправишь телеграмму, возвращайся сюда. Нам надо подумать, где взять деньги на покупку виноградников в Каберне и винодельни, которые утром предложил нам Прудом.

— Вино — это не вода. Мы ничего не знаем о выращивании винограда.

— Но вино приносит больше денег, чем вода, — резонно заметил Морис. — Бутылка воды стоит один франк, а хорошее «Каберне» купят и за десять франков.

— Даже если у англичан хватит глупости передислоцировать во Францию всю свою армию, толку не будет. На востоке Франции немецкой армией командует Гинденбург. Сие означает, что он уничтожит и французскую, и английскую армии. Этот сукин сын — гений, как Бисмарк. Что мы будем делать, когда он оккупирует Париж? — В голосе Жака слышалась злость.

Морис улыбнулся.

— Откроем новые кабаре, чтобы как можно больше бошей могли увидеть канкан. А потом откроем новые бордели, чтобы все они подхватили венерические заболевания. Затем предложим им сладеньких мальчиков, которых они непременно полюбят. В Париже боши долго не протянут.

— Папа, ты отстал от жизни. Современные немцы не такие! — воскликнул Жак.

— Может, вооружение у них и стало более современным, но сами немцы не меняются, — возразил Морис.

— Но я все же считаю, что мы должны помочь нашей стране. Я собираюсь поступить на военную службу.

Слова Жака расстроили Мориса.

— А вот это глупо. Ты хочешь, чтобы тебя убили?

— Об этом можно не волноваться, — уверенно ответил Жак. — Генерал Петен предложил мне должность капитана в управлении снабжения. Я должен отвечать за поставку в армию вина и шампанского. Буду сидеть в штабе генерала. Всем известно, что генеральский штаб — самое безопасное место. Участие в боях мне не грозит, папа.

Морис взглянул на сына.

— А что ты собираешься делать с Луи, своим любимчиком? Или думаешь, он будет дожидаться твоего возвращения?

— Я решил взять его своим денщиком.

— Ты еще глупее, чем я предполагал, — возмущенно воскликнул Морис. — Через неделю откроется, что вы гомосексуалисты. Думаешь, в армии будут такое терпеть? Тебя отдадут под трибунал и выгонят. После этого тебя отринет и светское общество. Ты опозоришь всю нашу семью.

— Так что же мне делать, папа? Я люблю этого мальчика.

— Найди ему работу в винодельне в Прибрежных Альпах. Дай ему хорошую должность. Скажем, заместитель управляющего. Луи, кстати, парень умный. И у него диплом бухгалтера. — Морис покивал, довольный собой. — Между прочим, неплохая идея.

Жак сверлил отца взглядом.

— Дерьмо! Ты сам хочешь его трахать?

— А что в этом плохого, Жак? — Морис улыбнулся; — Ведь ты будешь на войне. А я смогу удержать Луи в семье. Этот легкий инцест только сплотит нас.

Первый снег монреальской зимы тонким слоем покрыл кампус школы святого Ксавье. Звонок возвестил об окончании урока математики. Класс быстро опустел, мальчики разошлись по своим комнатам в общежитии. Жан-Пьер пришел в свою комнату последним. Остальные опередили его.

Жан-Пьер положил книжки на деревянный комод, повернулся и сел на жесткую кровать. Внезапно до него дошло, что трое мальчишек, соседей по комнате, не сводят с него глаз. Он молча уставился на них.

Ален, самый крупный, заговорил первым.

— Ты француз, не канадец. Даже не знаешь английского.

Жан-Пьер вызывающе усмехнулся.

— Зато ты говоришь по-французски. Правда, не очень хорошо, но нынешние канадцы не знают правильного французского. Однако я тебя понимаю.

Джозеф, самый умный из всех троих, взял инициативу на себя.

— Мы знаем, почему тебя отправили сюда. Твой отец не хочет, чтобы кто-нибудь узнал, что ты гомосексуалист. Нам также известно, что твоего дружка убили на корабле из ревности.

Жан-Пьер удивленно вскинул брови.

— С чего вы это взяли?

— Об этом знает вся школа, — бросил Ален.

— И кто тебе об этом сказал, козел? — сердито спросил Жан-Пьер.

— Офицер с корабля рассказал все директору и учителям. Разумеется, узнали и ученики. — Джозеф хихикнул. — Отсосешь нам?

Жан-Пьер сумел сдержаться. Обвел их презрительным взглядом.

— У вас еще нечего отсасывать.

Алена это задело. Он бросился к Жан-Пьеру и попытался ударить его в лицо. Но удар цели не достиг. Жан-Пьер откинулся на кровать и тут же левой ногой пнул Алена в яйца. Этому приему он научился в Ле-Савате, на уроках физкультуры.

Ален согнулся пополам, схватившись руками за пах. Потом повалился на пол и заплакал.

Жан-Пьер, не вставая с кровати, посмотрел на Алена, затем повернулся к остальным.

— Какие еще ужасные слухи ходят обо мне? Мальчишки не ответили. Джозеф опустился на колени рядом с Аденом в надежде, что сможет ему помочь. Потом он посмотрел на Жан-Пьера.

— Не следовало тебе этого делать. Ален может остаться калекой на всю жизнь. Жан-Пьер рассмеялся.

— От удара по яйцам еще никто не умирал, Пол, самый низкорослый из всех, повернулся к Жан-Пьеру.

— Откуда ты так много знаешь о сексе? Ты же не старше нас.

Жан-Пьер самодовольно улыбнулся.

— Я француз. Французы — доки в любом виде секса.

— А есть другие виды секса? — изумленно спросил Пол.

Ответа ждали все трое.

— Я не собираюсь становиться вашим учителем. В свое время все узнаете сами.

— Он ничего не знает, — подал голос сидящий на полу Ален. — Поэтому и говорит, что не хочет нас учить.

— Может, ты хоть скажешь нам, с чего начать? — спросил Джозеф с неподдельным любопытством. Жан-Пьер оглядел всех троих.

— Начните с мастурбации.

— Как? — спросил Пол. — Наши концы слишком маленькие, — Это просто. — Жан-Пьер расстегнул ширинку и начал поглаживать свой крантик. — Не важно, каких он размеров, все равно приятно. Разве вы не видели, как ребята постарше в душе намыливают и намыливают свой конец, пока не кончат?

Трое мальчишек последовали его примеру. И скоро все уже испытывали приятные ощущения.

— Сколько тебе лет? — спросил Жан-Пьера Пол. — Конец у тебя больше, чем у нас.

— Через несколько месяцев мне исполнится десять. Но мой отец сказал директору, что я младше, иначе меня не приняли бы в эту школу. Школа, кстати, хорошая. Я быстро осваиваю английский. Директор дает мне два урока в день.

Джозеф недоверчиво глянул на него.

— То есть ты понимаешь английский и говоришь на нем?

Жан-Пьер кивнул и вновь оглядел мальчишек.

— Иногда, — тут он перевел взгляд на свой затвердевший фаллос, — очень приятно, когда тебе поглаживает член другой парень.

— Это для педиков, — вырвалось у Алена. — Отец строго наказал мне никому не разрешать ко мне прикасаться.

— Я видел картинку, на которой девушка сосала член мужчины, — вставил Джозеф.

— Однажды я застал родителей за этим занятием. Наблюдал, пока они не заметили меня. Отец велел мне выйти из комнаты.

Жан-Пьер подошел к Полу. Присел, наблюдая, как мальчик поглаживает свой крохотный пенис. Наклонился, лизнул и посмотрел на Пола. Его глаза заблестели.

— Это круто! — в унисон крикнули Ален и Джозеф. — Значит, вы гомики!

— Я не гомик, — огрызнулся Пол и застегнул штаны.

— А вы попробуйте, — предложил Жан-Пьер Алену и Джозефу. — Может, вам понравится.

— Пойдемте на спортплощадку. — Джозеф потянулся за курткой.

Жак сел на кровати и взял сигарету из стоявшей на столе серебряной сигаретницы. Прикурил от серебряной зажигалки, которая лежала рядом с сигаретницей. Глубоко затянулся. Закашлялся и повернулся к Луи. Голый и потный, тот лежал на кровати рядом с Жаком.

— Господи!

Луи улыбнулся.

— На меня тебя уже не хватает? Не забывай, мне только двадцать.

— Не лги, маленькая проститутка, — рассмеялся Жак. — Я знаю, сколько тебе лет. Ты бы не получил диплом, если б тебе не исполнилось двадцать пять. Я видел твои университетские документы.

— А ты у нас шустрый прохиндей. Жак отвесил ему оплеуху.

— Не смей так говорить со мной, а не то я тебя выброшу на ту самую улицу, где и подобрал.

Луи не ответил ударом на удар, лишь пожал плечами.

— Я тебя не боюсь. Делай, что тебе заблагорассудится. Но твой отец уже предложил мне работу на новой винодельне, которую вы купили.

— Полагаю, ты уже трахаешься с моим отцом, — со злостью бросил Жак. Луи усмехнулся.

— Почему нет? Ты же знаешь, что мне нравятся мужчины в возрасте. Ты ведь наблюдал за мной, когда я трахался с тем старичком на костюмированном балу в День Бастилии. И ты позволил мне потрахаться с двумя немцами из посольства.

— Черт! — взорвался Жак. — И зачем я только имею с тобой дело!

— Я знаю. — Луи победно улыбнулся и уткнулся лицом в пах Жаку. Потом посмотрел на него. — Ты же сам говорил, что я — лучший в мире членосос.

Жак затушил сигарету в пепельнице, встал и прошел в ванную. Сел на биде, помыл гениталии и задницу. Поднялся, вытерся и побрызгался одеколоном.

Луи, лежа на кровати, наблюдал, как Жак надевает чистую рубашку, брюки и ботинки. Затем Жак повернулся к Луи.

— Поднимайся, собирай вещички и уматывай, — бросил он.

— Ты не можешь так обойтись со мной! — ответил Луи. — Твой отец тебе не позволит.

— Ну и глупец же ты, — оскалился Жак. — Или ты думаешь, что мой отец за тебя вступится? Да у него не меньше дюжины мальчишек, которые куда смазливее тебя. — Он швырнул на кровать тысячефранковый банкнот. — Пошел вон! — Жак направился к двери. — Я посижу в гостиной. Если через час ты не уберешься, пришлю двух конюхов, чтобы вышвырнули тебя на улицу.

Морис вошел в гостиную и направился к читающему газету Жаку.

— Я слышал, ты выгнал своего любимца.

— Он меня достал, — ответил Жак. — Вообразил себя главой семьи. — Жак посмотрел на отца, — Что-то очень уж быстро ты про это прознал.

— Он заявился ко мне в кабинет, когда я вернулся с ленча. Сказал, что ты ударил его и прогнал с глаз долой. Что ты безумно ревнив и он опасается за свою жизнь.

— Каков мерзавец. Мне следовало выбить из него все дерьмо.

— Луи хочет, чтобы я послал его на винодельню заместителем управляющего, как и обещал.

— Нет, папа, я категорически против. От нас он больше ничего не получит.

— Если мы не назначим его заместителем управляющего, он желает получить пятьдесят тысяч франков. Иначе грозится сказать газетчикам, что мы заплатили немцам, чтобы получить винодельню.

— Подонок.

— Так что нам с ним делать? — спросил Морис. Жак раздумывал не больше секунды.

— Дадим ему работу.

— Стоит ли? Угроза останется в силе.

Жак улыбнулся.

— Только на месяц. За это время он успокоится, решит, что ему больше ничего не грозит, расслабится. А насчет его угроз я поговорю с немцами. Лишние неприятности нужны им не больше, чем нам.

— А чего мы этим добьемся? — спросил Морис, заранее зная ответ.

— Немцы — наши партнеры. Для них найти выход из такой ситуации — сущий пустяк. Через некоторое время Луи тихонько исчезнет. Мы умоем руки, а о нем никто и не вспомнит.

Снег, дождь, мороз покрыли улицы Парижа коркой льда. Люди падали на тротуарах. У лошадей разъезжались ноги, кареты переворачивались. Любая поездка превращалась в кошмар.

Морис и Жак стояли у окна и смотрели на улицу.

— Это же ад! — воскликнул Жак.

— А чего ты ожидал? — удивился его отец. — В Париже такое каждый год. В январе, феврале и марте. Круговорот природы, ничего с этим не поделаешь.

— Нам следует построить виллу на юге! В Ницце или в Каннах. Прекрасные места. Пляж, Средиземное море, теплая вода. Чудо из чудес. Мы могли бы купить яхту. Сплавать на ней на Корсику или в Италию.

— Все это выброшенные деньги. Что мы там можем заработать?

— Зимой туда приезжают англичане, немцы, даже скандинавы. Там строятся большие отели. А это значит, вкладываются большие деньги. И доставка туда бутылок с водой «плескассье» обойдется нам в четверть стоимости транспортировки в Париж. И местные вина там неплохие. Буквально в нескольких милях от берега земля стоит баснословно дешево. Мы можем построить винодельню и разбить свои виноградники за десятую часть той суммы, которая была нами потрачена в Каберне.

— Ты совсем спятил, — саркастически бросил Морис. — Я слишком стар для таких проектов, а ты собираешься в армию.

— Уже нет, — ответил Жак. — Петена не произвели в генералы. Он по-прежнему полковник. Жозеф назначен командующим французской армией, Хейг — английским экспедиционным корпусом во Франции.

— А пока боши делают с нами, что хотят. Говорят, скоро к нам присоединится Италия, но итальянцы не умеют воевать. Значит, добавятся новые проблемы. — Морис повернулся к сыну. — А что собираешься делать ты?

— Петен вернул мне письмо с просьбой принять меня на службу, поэтому совесть у меня чиста. — Жак улыбнулся. — Я решил стать бизнесменом. Мультимиллионером. Чтобы меня знали не только во Франции, но и в Англии, по всей Европе.