Ремсо-7
      (Республиканский мобильный санитарный отряд-7)
      Джассерак, низины Танлассы, близ Моря Кондрус, планета Дронгар.
      Год 2 после начала войны.

      Фонтаном ударила кровь, почти черная в свечении антисептического поля, плеснула горячим на кожеперчатку Джоса. Он выругался.
      – Эй, есть идея – может, кто-нибудь, кому нечего делать, поставит пластырное поле на этого гемофилика?
      – Пласт-генератор опять сломался, док.
      Республиканский полевой хирург Джос Вондар перевел взгляд с окровавленного операционного поля – вскрытой грудной клетки солдата-клона – на Толк, свою медсестру.
      – Конечно, сломался, – язвительно подтвердил он. – А что, наш дроид-механик в отпуске? И как, по-твоему, я должен штопать этих уродов без работающего медоборудования?
      Толк ле Трене, лоррдианка, способная прочитать его настроение так же легко, как большинство разумных существ читает надпись на вывеске, ничего не сказала вслух, но брошенный взгляд был вполне понятен: "Отстань, не я же его сломала".
      Джос с усилием подавил раздражение.
      – Хорошо. Ставь ему зажим. У нас все еще есть гемостаз или как?
      Но она уже действовала, не дожидаясь указаний – защелкнула стальные щипцы на разорванном сосуде, осушила кровь тампоном.
      Отряд оказался слишком близко от взорвавшейся гранаты, и грудную клетку этого солдата густо нашпиговало шрапнелью. Недавний бой в Хлопушечном Лесу был тяжелым – до полуночи медэвакуаторы непременно притащат еще больше раненых, к тем, что уже есть.
      – Мне кажется или тут жарковато?
      Одна из вспомогательных медсестер вытерла Джосу лоб, чтобы пот не заливал глаза.
      – Кондиционер опять барахлит, – виновато пояснила она.
      Джос не ответил. В цивилизованном мире, прежде чем начать мыться, он брызнул бы себе на лицо фиксатор пота, но его, как, впрочем, и всего остального – включая терпение – здесь, на Дронгаре, не хватало.
      Температура снаружи даже сейчас, почти в полночь, была не меньше температуры человеческого тела, а завтра воздух будет таким же горячим, как влюбленный х'немте. И влажным. И дурнопахнущим. Этот мерзкий мир был мерзким и в лучшие времена, а когда сюда пришла война, стал куда хуже. Джос не в первый раз задал себе вопрос – какой высокопоставленный республиканский чиновник походя решил сломать ему жизнь, отдав приказ о переводе на планету, где все, на чем можно остановить взгляд, казалось, покрылось плесенью и поросло грибами.
      – Тут что, все сломано? – спросил он в пространство.
      – Похоже, что все, кроме твоего рта, – охотно откликнулся Зан, не отрывая взгляда от солдата, над которым трудился.
      Длинным пинцетом Джос вытащил кусок металла размером с большой палец из левого легкого пациента, бросил зазубренный осколок в лоток. Тот лязгнул.
      – Давай сюда клеевую повязку.
      Медсестра умело наложила рассасываемую заплату на раненое легкое. Повязка, сделанная из клонированной ткани и смазанная клеем из Талюзианских моллюсков, немедленно запечатала разрез.
      Хоть этого нам здесь хватает, подумал Джос. Иначе пришлось бы работать со скобками и швами, как обычно делают меддроиды. Забавное получилось бы времяпрепровождение, не правда ли?
      Он взглянул на пациента, заметил очередной отблеск металла под ярким светом операционной и, осторожно подцепив, медленно потащил наружу. Совсем рядом с аортой…
      – В этом парне достаточно металлолома, чтоб собрать пару боевых дроидов, – пробормотал Джос. – И еще останется на запчасти. – Он кинул осколок в стальной лоток, под очередной лязг. – Не знаю, зачем только на них навешивают броню.
      – Это точно, – подержал Зан. – Она не остановит ничего мощнее детской плевалки.
      Джос швырнул еще пару осколков гранаты в лоток и выпрямился, чувствуя, как ноет поясница.
      – Просвети его, – велел он.
      Толк провела ручным биосканером над клоном.
      – Чисто, – доложила она. – Думаю, ты все вытащил.
      – Узнаем, если парень начнет лязгать при ходьбе…
      Санитар покатил носилки к двум меддроидам FX-7, которые тут же начали перевязку.
      – Следующий! – устало скомандовал Джос и зевнул под маской. Не успел он закрыть рот, как на операционном столе появился очередной солдат.
      – Сквозное ранение грудной клетки, – сообщила Толк. – Может понадобиться новое легкое.
      – Ему повезло, у нас есть именно такое, – хирург сделал первичный разрез лазерным скальпелем. Оперировать клон-солдат (или как обычно называла это команда на Ремсо-7 – "работать на сборочной линии") было во многом проще, чем резать и зашивать натуралов. Одинаковый геном делал органы полностью взаимозаменяемыми, без проблем с синдромом отторжения.
      Джос бросил взгляд на одного из четырех живых врачей, работавших в тесной операционной. Зан Янт, хирург-забрак, стоял в двух столах от него и резал своего пациента, напевая классическую мелодию. Джос знал, что Зан охотней вернулся бы в домик, где они жили – играть на своей кветарре, настроив ее так, чтоб она издавала заунывные звуки, подобные какой-то народной забракской волынке. Музыка, в которую погружался Зан, на взгляд Джоса, звучала, как голоса спаривающихся крайт-драконов, но для забрака – и многих других разумных существ в Галактике – она была возвышенной и прекрасной. У Зана были душа и руки музыканта, но при этом он был и хорошим хирургом, а Республике в эти дни куда больше требовались медики, нежели артисты. Особенно в этом мире.
      Остальные шесть хирургов были дроидами. Вообще-то их должно было быть десять. Но двое из недостающих четырех ждали ремонта, а еще двое были заказаны, но не доставлены. Джос регулярно исполнял бесполезный ритуал заполнения очередной заявочной формы 22К97(МД), которая затем быстро и надежно исчезала в воронке бюрократии и компьютерных учетных систем.
      Он быстро определил, что сержант – на остатках брони все еще виднелась зеленая маркировка, указывающая на ранг – действительно нуждается в новом легком. Джос начал пневмоэктомию, а Толк тем временем принесла клонированный орган из питательных баков. Меньше чем через час он закончил резекцию, и легкое, выращенное из культуры стволовых клеток среди дюжин подобных органов и хранившееся в криогенном стазисе как раз для таких случаев, улеглось в плевральной полости сержанта. Пациента укатили на зашивание, и Джос потянулся, чувствуя, как встают на место позвонки и хрустят суставы.
      – Это последний, – возвестил он. – Пока что.
      – Не слишком расслабляйся, – отозвался Лимот, хирург-дуро, специализировавшийся на амфибиях и земноводных существах. Он оторвал взгляд от своего пациента. Отолла, гунган, наблюдатель с Набу, заработал несколько дней назад тяжелое расширение щечной полости после выстрела акустического пистолета. – Пришла весточка с фронта, еще несколько медэвакуаторов будут здесь часа через три или даже раньше.
      – Времени хватит, чтобы выпить и заполнить еще один бесполезный рапорт о переводе, – бросил Джос, направляясь к дезинфекционной комнате, стягивая на ходу кожеперчатки. Он давным-давно научился справляться с тем, что есть здесь и сейчас, и не волноваться о будущих проблемах, пока они не появятся. "Это ментальный аналог первичной сортировки", – поделился он как-то с Кло Меритом, врачом-экванийцем, эмпатом, приданным Ремсо-7. Мерит тогда моргнул большими карими глазами, глубина которых удивительно успокаивала, и ответил что позиция Джоса здравая – до некоторого предела. "Есть точка, за которой защита становится отторжением, – пояснил Мерит. – У каждого из нас эта точка расположена по-разному. И большая часть ментальной гигиены основана просто на знании – когда ты перестаешь быть честен с самим собой".
      Джос понял, что Зан обращается к нему, и очнулся от мгновенного забытья.
      – Что?
      – Я сказал, что у этого задета печень. Я закончу еще через несколько минут.
      – Помощь нужна?
      Забрак скривился.
      – Что я, первогодок-интерн в Корускантском Меде? Нет проблем. Шил одного – шил их всех*.
      Он снова начал напевать, копаясь во внутренностях солдата.
      Джос рассеяно кивнул. Все верно – клоны Фета одинаковы, а значит, кроме отсутствия проблем с синдромом отторжения, хирургам не нужно думать о том, что и где искать внутри. Среди натуралов даже одной расы существует множество заметных отклонений в физиологии и функциях; все человеческие сердца, к примеру, работают одинаково, но клапаны могут разниться по размерам, соединение с аортой у одного может находиться выше, чем у другого… у индивидуальной анатомии есть миллион и один способ отличаться от других. Вот почему хирург, даже самый лучший, никогда не может быть на сто процентов уверен.
      Но в случае клонов все отличается – или, вернее, не отличается. Все они собраны из одного генетического источника: человек, мужчина, охотник за головами по имени Джанго Фет. Все они похожи друг на друга даже больше, чем однояйцовые близнецы. Видел одного, работал с одним, выучил одного – повторяли как мантру во время учебы Джоса на Корусканте. Инструкторы шутили, что, выучив план, можно оперировать с завязанными глазами, и это было не слишком сильным преувеличением. Обычно Джос не работал с рядовыми солдатами, но с двумя неисправными хирургическими дроидами можно было разве что отсортировать тяжелораненых и дать им умереть в зале мобильного комплекса. И – натуралы это были или клоны – он не мог позволить такому случиться. Он стал врачом, чтобы спасать жизни, а не судить, кому жить, а кому – нет.
      Свет внезапно погас, затем включился снова. Все в операционной на мгновение замерли.
      – Чтоб тебя! – зарычал Джос. – Еще что?
      Где-то в отдалении эхом донесся взрыв. "Может быть, гром", – нервно подумал Джос. Он надеялся, что это был гром. Дожди тут шли каждый день и почти каждую ночь: буйные тропические ливни, с воющим ветром и ударами молний, поражавшими деревья, здания и людей. Порой генераторы защитных полей отключались, и тогда единственной защитой лагеря оставались громоотводы. Бывали случаи, когда молния просто поджаривала солдата на месте, в одно мгновение сжигала высоким напряжением. Как-то после сильной бури Джос нашел пару дымящихся сапог – примерно в пяти длинах тела от обугленного владельца. Все в лагере, что стоило беречь, имело громоотводы, заземленные глубоко в болотистую землю, но иногда и этого было недостаточно.
      Мысли вихрем пронеслись в голове… а потом он услышал барабанное стаккато дождя по крыше операционной…
      Джос Вондар родился и рос в маленьком фермерском городке на Кореллии, в климатическом поясе, где большую часть года погода стояла прекрасная и даже в сезон дождей оставалась приятной. Когда же ему исполнилось двадцать, он уехал на Корускант, столицу Республики, мир-город, где погода аккуратно корректировалась и настраивалась. Там он всегда знал – когда будет дождь, какой и как долго. Жизнь не подготовила его к сегодняшним апокалипсическим штормам и почти омерзительной плодовитости природы Дронгара. Поговаривали, что в Великих Джассеракских Болотах есть места, где, если ты будешь достаточно глуп, чтобы лечь и поспать, грибки вырастут так быстро, что у тебя появится вторая кожа еще до того, как проснешься. Джос не знал, правда ли это, но поверить было нетрудно.
      – Проклятье! – выругался Зан.
      – Что?
      – Нашел кусок шрапнели, перебивший воротную артерию. Если вытащу его наружу – станет очень паршиво.
      – Ты вроде говорил, что дело в шляпе, – Джос кивнул медсестре Зана, и та немедленно вскрыла пакет со свежими кожеперчатками. Он натянул их на руки, пошевелил пальцами и встал рядом с другом. – Подвинься, рогатый, и дай поработать настоящему врачу.
      Зан огляделся.
      – Настоящий врач? Где? Ты его знаешь?
      Джос осмотрел пациента, чьи внутренние органы были ярко освещены лампами и полем стерильности. Он опустил руки в поле, чувствуя легкое покалывание, всегда сопровождавшее это движение. Зан указал щипцами на провинившийся осколок зазубренного металла. Действительно, он врезался в крупный сосуд, перекрыв его. Джос тряхнул головой.
      – Как так случилось, что нам никогда не показывали этого в школе?
      – Когда ты станешь главным хирургом Корускантского Меда, сможешь дать урок получше будущим поколениям наивных "хочу-быть-…" хирургов. Старый Док Вондар ворчит о Великих Клонских Войнах и о том, как легко приходится детишкам сегодня…
      – Я это припомню, когда тебя привезут в анатомичку, Зан.
      – Не меня. Я спляшу на твоей могиле, кореллианский проходимец. Может быть, даже сыграю тебе прекрасный селонианский этюд, наверное, одну из Виссенкантовских Вариаций.
      – Пожалуйста, – попросил Джос, осторожно отягивая ткани для лучшего обзора, – сыграй что-нибудь более достойное. Какой-нибудь пик-пульс или тяжелый изотоп.
      Зан печально покачал головой.
      – У гунгана, которому наступили на ухо, и то вкус лучше.
      – Мне нравится то, что мне нравится.
      – Ну, хорошо, а мне нравится оставлять этих парней в живых, так что хватит играть на публику и помоги мне заставить эту печенку работать.
      – Дай угадаю, – Джос потянулся за набором щипцов и тампоном. – У парня есть шансы только с таким хирургом как ты? – Он ухмыльнулся другу под маской.
      Вместе им удалось вытащить осколок из артерии с минимальным ущербом. Когда они закончили, Джос со вздохом облегчения огляделся вокруг.
      – Так, малыши, похоже, что счет отличный. Не потеряли ни одного солдата. С меня выпивка в кантине.
      Остальные устало усмехнулись – и замерли, прислушиваясь. Сквозь монотонную дробь дождя по крыше пробивался, нарастая, другой, до боли знакомый, звук – высокий вой приближающихся медэвакуаторов.
      Перерыв, как и многие до него, закончился, не успев начаться.

      Спуск с орбиты на планету был быстрее обычного. Из-за обилия спор, объяснил ей пилот.
      – Нни клеют фсе, – говорил он на Базовом с ужасающим акцентом. Пилот был кубазом – серо-зеленым существом с остроконечной головой – представителем длиннорылой расы, которую враги пренебрежительно называли сборищем шпионов-жукоедов. Как джедай-падаван и целитель, Баррисс Оффи давно уяснила, что не стоит судить о представителе народа по его внешнему виду, но прекрасно понимала, что многие в этой галактике отнюдь не так же непредвзяты, как она.
      – Ссобенно з'борники, – продолжал пилот. – Пр'едят сквозь л'бые фильтры что есть за час, мжбыть менше; т'бе надо менять'х каждый вылет – есл'нет, спор'вая зараза попадет в'крабль и в тебя. Не с'мый лучший способ сдохнуть, п'верте, к'шлять кровью, п'реваренной в собст'ных легких.
      Баррисс моргнула, присматриваясь к пейзажу. Она глядела в ближайший иллюминатор маленького челнока: споры мелькали многоцветными проблесками в воздухе, разбивались в мелкие брызги на транспаристиле и исчезали быстрее, чем она успевала их рассмотреть. Девушка коснулась частичек Силой, но не получила ничего похожего на осмысленный ответ, лишь ощущение хаотического движения, яростной мутации.
      – Д'споры э… ммм.. адепо… ммм…
      – Адаптогенны, – подсказала она.
      – Да, мнно это. Каждый раз как м'ханики и м'дики гтовят новую обработку, д'споры меняются, взнате? И 'бработка, она не дейтв'ет. И 'нтересно, у земли нни не проблема, только когда п'днимшся над д'ревьями, взнате?
      Баррисс кивнула. Звучало не слишком вдохновляющее. Вообще-то очень мало того, что падаван слышала об этой планете, звучало вдохновляющее, хотя слышала она пока не так уж много. Из краткого инструктажа в Храме на Корусканте Баррисс знала, что между республиканскими и сепаратистскими силами на Дронгаре существовало более или менее устойчивое равновесие. Стычки здесь ограничивались по большей части пехотой – из-за обилия спор бои в воздухе случались очень редко. А вот на земле положение было гораздо хуже. Среди проблем, с которыми столкнулись войска обеих сторон, были муссоны с разрушительными электрическими штормами, высокая температура и влажность под сто процентов. И, словно этого было недостаточно, доля кислорода в атмосфере была выше, чем в большинстве миров, подходящих для людей и не-людей. Это вызывало головокружения и гипервентиляцию у неместных форм жизни, а у боевых дроидов Сепаратистов – коррозию и ржавчину. Трудно поверить, думала Баррисс, что даже невероятно прочный дюрастил, сплав, из которого сделаны дроиды, может окисляться, если условия достаточно суровы. Кроме того, из-за высокого содержания кислорода солдатам в основном приходилось ограничиваться легким оружием – акустическими пистолетами, малыми бластерами, картечницами и тому подобным – из-за большого риска пожаров от лазерного и корпускулярного оружия.
      Тем же, что заставляло, не щадя ни себя ни других, драться за контроль над этим чумным болотом, была бота – нечто среднее между плесенью и поганками, аналога которой на данный момент не обнаружили почти нигде в галактике. Она бурно росла на залитой водой планете, но все попытки приживить ее за пределами Дронгара провалились. Бота представляла величайшую ценность для обеих сторон из-за своих высочайших адаптогенных свойств.
      Множество существ по всей галактике использовали ее для своих целей: люди – как мощный универсальный антибиотик, хатты – как ценный стимулятор, почти такой же сильный, как глитерстим, неймодианцы извлекали из нее обезболивающий наркотик, и многие другие расы приспособили ее для своих нужд. Ко всему прочему, у боты не было негативных побочных эффектов, что делало ее совершенно замечательным наркотиком.
      Обработанный морозной сушкой, готовый продукт можно было перевозить без особых проблем. Но вот обрабатывать боту приходилось сразу же после сбора, иначе она превращалась в бесполезную гниль. И будто специально, чтоб усложнить всем жизнь, бота оказалась очень нежным растением. Взрыв рядом с грядкой приводил к ее гибели, а от огня она охотно вспыхивала, словно ракетное топливо, несмотря на влажность вокруг. А поскольку воюющие стороны оказались на планете именно из-за боты, появлялся еще один повод ограничивать боевые столкновения – сражение за поле с ценным растением окажется бесполезно, если урожай выгорит, умрет или сгниет прежде, чем его успеют собрать.
      И бота была одной из основных причин присутствия Баррис на Дронгаре. Конечно, ее первостепенным заданием считалась помощь врачам и хирургам, заботящимся о солдатах Республики, но также подразумевалось, что она присмотрит за сборщиками и удостоверится, что бота пакуется и отправляется в республиканские порты, как предписано. Работы по сбору велись и вокруг Ремсо – чтобы сэкономить деньги и увеличить добычу. Ни у Оффи, ни у ее командования это не вызывало вопросов. Любое преимущество, которое Республика могла получить над Конфедерацией, было желательным и ценным – а джедаи в особенности не испытывали любви к блудному графу Дуку, из-за которого столь многие из них погибли двумя годами раньше на Геонозисе.
      И она упорно подозревала, что есть еще одна причина ее пребывания здесь: назначение было частью – или целым – ее испытания. Ее учитель-джедай Люминара Ундули не говорила, что это так, но не всех падаванов предупреждали заранее об испытании. Суть испытания и будет ли предупрежден или нет перед ним падаван – все это оставалось полностью на усмотрение учителя-джедая.
      Однажды, наверное, полгода назад, Баррисс спросила учителя Ундули, когда ей стоит ожидать начала своего Испытания Джедая. Наставница улыбнулась вопросу: "Когда угодно. Всегда. Никогда".
      Что ж, если пребывание в этом мире станет ее боевым крещением, тестом, который определит – есть ли в ней то, что подобает рыцарю джедаю, она, возможно, узнает, прежде…
      Внезапно транспорт накренился, разворачиваясь; инерция тяжело толкнула Баррисс в кресло. Очевидно, внутреннее гравитационное поле было выключено.
      – Звините з'это, – проговорил пилот. – Ддесь с'паратисткая батарея, в'тм секторе, и кждый раз нни п'таются нас з'сечь и сбить. Обычная процедура, что'бсбить захват, несколько мневров н'спуске. Канушка!
      Удивленное восклицание на родном языке кубаза привлекло внимание падавана.
      – Что?
      – Большой бой в'дется, по пр'вому борту. Пра отрядов мехов и солдаты пр'тив них, там, в'видите? Я пр'ду сверху, мы д'сточно высоко, нни не с'мгут в нас п'пасть зз ручного оржия. Держитесь.
      Пилот заложил широкий вираж вправо. Баррисс взглянула вниз. Где-то километр, оценила она высоту. Воздух был достаточно чист – они летели под основным споровым слоем, и ни облака, ни туман не заслоняли обзор.
      Как джедай-падаван, она была хорошо осведомлена о приемах ведения войны. С раннего детства ее учили сражаться на световых мечах, так что в битвах она разбиралась лучше многих.
      Отряды солдат двигались по полю низких приземистых растений, спиной к солнцу – неплохая тактика, когда имеешь дело с живым противником, но не слишком эффективная против боевых дроидов, чьи фоторецепторы легко приспосабливаются к яркому свету. Солдат было почти две сотни, и они имели значительное численное преимущество перед дроидами, которых, прикинула Баррисс, на поле собралось около семидесяти или восьмидесяти штук. Было очевидно, что республиканские войска, выстроенные полумесяцем, намеревались окружить дроидов и получить преимущество на огневом поле.
      Насколько сумела разглядеть Баррисс, среди дроидов преобладала серия 'Бактоид Б-1'. Было еще несколько 'Б2' – супердроидов – стандартная модель, но с усиленной защитой и большим вооружением. Боевые машины разбились на четверки, которые развернулись веером, чтобы противодействовать окружению и концентрировать огонь на одной и той же секции солдат.
      Классическое построение для открытого поля боя. Баррисс знала, что победит та сторона, которая сможет противопоставить более точную стрельбу более быстрой. Девушка почти что слышала голос своего учителя:
      "Неважно, насколько ты быстр, если ты промахнулся мимо цели. Тот, кто чаще попадает – тот и получает победу".
      Лучи бластеров резали воздух между сходящимися войсками, которых теперь разделяло расстояние спринтерского рывка. Пар вскипал, когда шальные выстрелы попадали в растения, небольшие пожары вспыхивали тут и там. Солдаты падали, дочерна обожженные и дымящиеся, а боевые дроиды застывали металлическими статуями, подпалины и электрические вспышки виднелись там, где светлый металл их остовов пометил бластерный огонь.
      Все происходило в жутковатой тишине – звук не долетал до этой высоты. Пилот сбросил скорость, давая падавану возможность рассмотреть битву.
      Похоже, республиканские силы выиграют этот столкновение – обе стороны теряли бойцов примерно одинаковыми темпами, а в таком случае войско с большей численностью должно победить – но победа будет дорогой. Отряд, потерявший восемь солдат из десяти, выигрывает только формально.
      – Мы н'можем ждать, – сказал пилот. – Ф'лтры в'держат 'ще пятнцть минут. а мы'в пяти лету от Ремсо-7. Я хочу 'меть запас.
      Челнок набрал скорость, и поле боя осталось позади.
      Пока транспорт несся над низкорослой растительностью и туманными испарениями болот, Баррисс обдумывала увиденное. Чем бы ни было это назначение, оно точно будет не скучным.
 

***

 
      Джос успел урвать несколько замечательных минут сна в домике, который он делил с Заном, когда услышал звук приближающегося транспорта.
      Еще не совсем проснувшись, он с ужасом подумал, что пришел очередной медэвакуатор с добавочной порцией раненых; но затем осознал, что шум репульсоров отличается тоном.
      – Это, должно быть, новый доктор, – решил он. – Никто другой в здравом уме не полетит на Дронгар, если только ему не прикажут.
      Джос продавился через осмотическое поле, закрывавшее вход в комнату. Поле свободно пропускало воздух, но оставляло снаружи восьминогих, двукрылых насекомых, прозванных жигалками, вечно гудящих возле зданий. Он не раз слышал про поля новой модели, с функцией энтропийного преобразования, которые, пропуская молекулы воздуха, отбирали у них энергию, понижая температуру внутри на добрый десяток градусов, и даже отправил заявку на партию таких. При некоторой удаче, они могут прибыть за день-другой до конца войны.
      Моргая от жесткого света Дронгар-Прайма, Джос смотрел, как транспорт заходит на посадочную площадку. Возле операционного комплекса он заметил Зана, Толк и остальных, выглянувших посмотреть. На Ремсо-7 было затишье – то есть пациенты не выстраивались в очередь в ожидании операций и перевязок, а хирургам не приходилось играть со смертью в догонялки. В это время все наслаждались кратким отдыхом. Несколько техников-ботанов помчались к челноку и обработали поверхность споровым дезинфектантом. Джос знал, что этот набор химикалий будет эффективен примерно в течение стандартного месяца. Как раз столько потребуется спорам, атаковавшим корпус корабля, чтобы выработать иммунитет к аэрозолю. Затем набор исходных компонентов будет изменен, молекулярная структура поправлена так, чтобы получить новый тип отравы, который снова будет эффективен – на какое-то время. Вечный танец между послушными механизмами науки и слепым сопротивлением природы. Джос не в первый раз задумался, насколько велики шансы, что споры мутируют в более опасный патоген – который сможет выжечь легкие за секунды вместо часов.
      Люк челнока открылся – и рот Джоса сделал то же самое – от удивления.
      Новый врач был женщиной – и джедаем.
      Невозможно не узнать простой темный наряд и снаряжение Ордена, и, конечно, невозможно не узнать женственные формы под ними. Джос слышал, что последним пополнением их команды был мириаланец – то есть, по сути, человек, представитель той же расы, что и он сам, чьи древние предки несколькими волнами миграции распространились по всей галактике, колонизировав Кореллию, Альдераан, Калабру и сотни других миров. Люди были вездесущи – от одного спирального рукава до другого, так что встретить здесь одного из них – мужчину или женщину – не было большим сюрпризом.
      Но увидеть джедая здесь, на Дронгаре – вот это было удивительно.
      Джос, как и все существа, достаточно развитые для использования Голонета, видел записи про джедаев и про то, сколько их осталось на арене Геонозиса. Хотя и до этого джедаев было не настолько много, чтоб посылать их в каждое захолустье. И все же один из них назначен сюда, в Ремсо-7, захудалый военный госпиталь, в мир, настолько далекий от известных космических путей, что большинство галактических картографов и на спор не назвало бы его положение с точностью до парсека.
      Он хотел бы знать – почему она была здесь.
      Полковник Д'Арк Ваэтес, человек, командир базы, тепло приветствовал джедая, как только закончилась разгрузка транспорта.
      – Добро пожаловать в Ремсо-7, джедай Баррисс Оффи, – улыбнулся он. – Говоря от имени всех, кто находится здесь, надеюсь, что вы будете…
      Так и не закончив фразу, Ваэтес замер, услышав звук, нарастающий в густом, влажном воздухе – звук, хорошо знакомый каждому в Ремсо-7.
      – Идут эвакуаторы! – заорал Танисулдис, дресселианский волонтер, заведующий лагерем при Филбе, хатте-офицере снабжения. Он показывал на север.
      Джос взглянул. Да, они приближались – пять штук, черными точками в небе, которое в это время дня было легкого медного отенка, словно водоросли покрывавшие поверхность Моря Кондрус. Каждый медэвакуатор мог нести шесть раненых мужчин-клонов и, возможно, – других бойцов. Что значило, по крайней мере, тридцать раненых, может, на одного-двух больше.
      После первого мига оцепенения все деловито зашевелились; каждый начал, начала – или начало – выполнять свою часть приготовлений. Зан и Толк бегом бросились в операционную. Джос двинулся было за ними, но тут же развернулся и быстро зашагал к челноку, возле которого со слегка растерянным видом стояла джедай.
      Ваэтес хлопнул ее по руке и махнул в сторону Джоса.
      – Джедай Оффи, это капитан Джос Вондар, наш шеф-хирург. Он введет вас в курс дела и объяснит что к чему, – полковник вздохнул. – Это то, к чему мы, к сожалению, привыкли. Что еще хуже – это то, что и вы к этому тоже привыкнете, и очень быстро.
      Джос понятия не имел, по какому протоколу следует приветствовать джедая, но совершенно не видел смысла волноваться об этом сейчас.
      – Надеюсь, Сила с вами, джедай Оффи, – из-за нарастающего воя репульсоров пришлось повысить голос. – Потому что нам предстоит длинный, горячий денек, – он поспешил к открытой посадочной площадке в центре лагеря, где раненых уже вытаскивали из эвакуаторов и раздавались команды первоначальной сортировки.
      Баррисс Оффи не отставала от него. Джос надеялся, что она охотно выложит те тузы, что есть у нее в рукаве. "Она джедай, – сказал себе Джос. – Наверняка она заслужила это звание".
      Ради нее – и ради солдат – он надеялся на это.

      Полноспектровый свет в каюте был приглушен – будучи саккианцем, адмирал Тарнезе Блейд видел в большей части инфракрасного диапазона, чем многие существа, и предпочитал беречь свои глаза от слепящего блеска, который другим расам требовался для освещения. Множество разумных считают себя более просвещенными, чем остальные, но для тех, кто может видеть вещи, такими как есть, остальное население галактики кажется полуслепым. Увы, немногие зрячие слишком часто проигрывают слепой массе.
      Блейд нахмурился. Он считал себя одним из самых достойных республиканских адмиралов: умный, ловкий и способный. Оказавшись в нужном месте, он мог бы легко и быстро подняться к вершинам военной иерархии. Стать, по крайней мере, командующим флотом, может быть, даже Главнокомандующим Сектора. Но вместо этого его отправили на эту Создателем забытую вонючую планету в дальнем уголке неизвестности, возиться с убогим "Медстаром" – медицинским фрегатом, который прикрывал отряды "Ремсо", занятые штопаньем клонов и собиранием местной растительности.
      Он не верил в надежность государства, которое принимало такие неблагоразумные решения.
      Блейд встал и подошел к большому транспаристиловому иллюминатору. Дронгар заполнял четверть неба "под" ним. Даже с орбиты планета выглядела мерзкой и гниющей. А снизу, он знал, небо имеет тошнотворно-медный отенок, вызванный облаками спор, вечно парящих в верхних слоях атмосферы, и всю поверхность покрывает буйная, почти хищная растительность.
      Он вздрогнул, потер верхние конечности. Его кожа была цвета и фактуры темной, полированной бронзы, но это не значило, что Тарнезе Блейд не чувствовал порой холода. Даже если температура установлена на комфортабельные тридцать восемь градусов.
      Единственное, что среди безбрежных джунглей и бескрайних болот этой планеты напоминало ему вельды родного мира, были небольшие поля боты. Он не мог даже разглядеть их с орбиты. Более обширные поля имелись на Танлассе, большем из двух материков северного полушария. Джассеракские стычки – единственная зона открытых столкновений на планете на сей момент – происходили как раз на западном берегу Танлассана.
      Блейд отвернулся от иллюминатора и взмахнул рукой. Голографический дисплей немедленно высветил перед ним полупрозрачное изображение вращающейся планеты. Буквенно-цифровые отметки выстроились по обе стороны глобуса. Адмирал обдумал показания. Он держал в голове большинство из них и все же временами чувствовал потребность изучить их заново. В этом было что-то успокаивающее – знать все о планете, которая сделает его богатым.
      По данным разведывательной команды найкто, которая лет двести назад впервые обнаружила систему, Дронгар был относительно молодой планетой, радиусом 6259 километров и гравитацией на поверхности на двадцать процентов больше стандартной. Вокруг него вращались две маленькие луны – на самом деле всего лишь захваченные астероиды. В систему входили еще три планеты – газовые гиганты на внешних орбитах, которые хорошо защищали Дронгар от метеоритных и кометных ударов. Дронгар-Прайм был примерно тех же размеров что и Корускант-Прайм, но горячее, так что нынешний почти тропический климат был вполне объясним. Но отсутствие большой луны, стабилизирующей наклон орбиты планеты, означало, что через несколько сотен миллионов лет Дронгар, скорее всего, станет миром-"снежком", таким же холодным как Хот, или даже еще холодней.
      Блейд махнул еще раз, заставляя голограмму исчезнуть. Он думал о Саки, своем родном мире. Верно, он тоже был в значительной мере тропическим, с широко раскинувшимися джунглями и болотами – но не похожим на Дронгар. Неймодия и Саки вместе взятые не могли состязаться с Дронгаром по зловонности и болезненности мест.
      На Саки были леса, саванны и озера… и, в отличие от Дронгара, устойчивый наклон оси, придерживаемый гравитацией крупной луны. Потому сезонные изменения климата на Саки были мягкими, воздух сладким, а охота хорошей. Саки-Прайм была старой звездой со спектром, смещенным в красную область. С поверхности планеты она выглядела словно огромный окровавленный драгоценный камень, подвешенный в лазурном небе.
      Блейд слышал разговоры, что сакианцы слишком замкнуты, что они слишком любят оставаться в своем мире и не рискуют отправиться в галактику и играть во взрослые игры. Он никогда не отвечал на такие выпады. Он знал, что, если бы большинство разумных, высказывавших этот упрек, могли провести хоть один день на Саки, они поняли бы, почему мало кто из ее детей хотел ее покинуть.
      Верно, он – ушел. Но только потому, что обстоятельства вынудили его искать свою удачу за пределами мира. Его прайд-отец, Тарнезе Лианне, по-крупному вкладывался в разнообразные операции на черном рынке и контрабанду, чересчур по-крупному. Хатт Шилту, виго Черного Солнца перехитрил Лианне. Клан Тарнезе разорился – и Блейду пришлось наниматься в Республиканские военные силы.
      Но однажды он вернется. В этом нет сомнений. И вернется он с блеском.
      Сакианцы – гордая и хищная раса; предки Блейда были легендарными охотниками. И его монтраэль – стать не меньшей легендой, чем они.
      Блейд оборвал воспоминания. Сейчас он не может позволить себе отвлекаться. Решение должно быть принято, решение, которое определит всю его оставшуюся жизнь.
      Но на самом деле есть лишь один выбор. Если Республика не может или не желает увидеть его способности, то это потеря для Республики, не для него. Для себя он всегда знал, что ему предстоит закончить эту войну куда более мудрым – и более богатым.
      Намного более богатым.
      С достаточным количеством кредиток Блейд сможет вернуть себе владения клана. Сейчас уже слишком поздно для мести Шилту – старый мерзавец умер десять лет назад от внезапного и обширного внутритканевого кровоизлияния, разновидности инсульта, оборвавшего жизнь хата, по мнению Блейда, чересчур быстро и безболезненно… но месть никогда и не входила в его намерения. Месть – слишком дорогая и опасная роскошь. Демобилизоваться богатым – вот лучшая месть воякам, слишком тупым, чтобы понять, что же они потеряли в его лице.
      Если у Фильбы выгорит…
      Блейд, разумеется, не был так слеп, чтобы не заметить иронию в том, что он снова вынужден верить хатту в еще одной сделке с "Черным Солнцем". Это опасно – очень опасно. Сотрудничать с "Черным Солнцем" – как играть в азартные игры с вуки: даже если ты знаешь, что он жульничает, все же лучше дать ему выиграть. Но ставки слишком высоки, чтобы пройти мимо. Кредитки, которые он сможет получить, позволят ему стать землевладельцем, возможно даже политиком. Блейд прикрыл глаза, представляя себе заманчивую картину: богатый сенатор с Саки с личными апартаментами на Корусканте, влияющий на жизни миллиардов каждым своим приказом… он определенно сможет привыкнуть к такому стилю жизни.
      Да, риск есть. Вступать в большую игру всегда рискованно. Но он охотился на бритвохвостых тигров в Пыльных Ямах Юурба, он дрался с линиксом, который попробовал его крови и потому знал наперед каждое движение… он даже добыл нексу, одного из самых свирепых существ в галактике.
      Он был более чем способен переиграть даже такую многоголовую тварь, как "Черное Солнце".
      Дроид-секретарь появился в дверях.
      – Адмирал, вы просили напомнить вам в это время.
      Блейд глянул на дроида, раздраженный, что его оторвали от видений славы.
      – Да, да. Хорошо, ты мне напомнил. Иди и занимайся делами.
      Дроид, стандартная протокольная модель, быстро скрылся. Он знал, что лучше не мешкать, когда Блейд требует пошевеливаться.
      Адмирал поглядел на свой стол, гору бумаг и дек на нем и принялся за работу. Лучше иметь чистый разум, не обремененный рутинными заботами, чтобы можно было сконцентрироваться на важных делах. Он должен поддерживать дела в порядке – ставки слишком высоки, чтобы позволять себе какие-либо ошибки. Блейд думал о миллиардах кредиток, которые он получит от реализации плана хатта. Эти миллиарды принесут ему пентхауз на небоскрёбе в престижном экваториальном районе Корусканта и слуг, готовых исполнять каждую прихоть. Богатство, сулившее все эти блага, находится здесь, и все, что ему нужно – достаточно храбрости, чтобы ухватить свой шанс.
 

***

 
      Ден Дхур с важным видом вошел в кантину.
      Важного в нем было не так уж много – в конце концов, он был саллюстианином, вдвое ниже и вдвое легче почти любого посетителя внутри. Понятно, что не замирали разговоры и головы не поворачивались ему вслед. Он мог это пережить.
      Что было пережить труднее – это свет и шум. На каждом столике стояли светящиеся шары, а квадратное устройство возле двери оглушало чем-то громким, ритмичным и резким, что сегодня зовут музыкой. "Просто поразительно, – усмехнулся он про себя. – Шумная кантина. Вот никогда бы ни подумал". Но обыденность происходящего не делала его приятнее.
      Воплям из динамиков вторили клиенты. Большинство посетителей были военными, которые горланили во всю глотку, усиливая какофонию. В ходе эволюции саллюстиане приспособились к подземной жизни, и потому глаза у Дена были больше, а уши – чувствительней, чем у многих рас. Он носил поляризующие светофильтры и глушители звука, но даже при этом рисковал заработать себе страшную головную боль, оставшись здесь надолго. Тем не менее, он был репортером, а самые интересные истории обычно можно услышать именно в подобных местах. Если, конечно, он сможет что-нибудь расслышать в этом грохоте…
      К стойке бара Ден поднялся по рампе, предназначенной для малорослых и лишенных ног существ, забрался на достаточную высоту, чтобы быть на одном уровне с барменом – и махнул рукой.
      Подошел бармен, оказавшийся флегматичным ортоланом. Он посмотрел на Дена и не сказал ничего – по крайней мере, ничего, что Ден смог бы услышать. Большинство ортоланов общалось на крайне высоких или крайне низких частотах. Даже чувствительные уши саллюстианца не были так хороши, как те лопухи, которыми щеголял ортолан. Ден был уверен, что толстый длинноносый бармен носит глушилки, такие же хорошие, как у него самого, если не лучше.
      К счастью, глушилки бармена были с избирательной блокировкой, или же ортолан отлично читал по губам, потому что, стоило Дену сказать "Выдох Банты", тот шустро начал наливать жидкости в стакан, смешивая клубящееся оранжево-синее пойло. "Парень весьма хорош", – отметил про себя Ден, наблюдая за уверенными движениями. Через какие-то секунды ортолан поставил перед Деном выпивку.
      – За счет заведения, – сказал бармен низким, звучным голосом.
      Ден кивнул и сделал долгий, медленный глоток. Аххх…
      Первый стакан за день всегда самый лучший. Те, что будут после, ты не можешь по-настоящему распробовать.
      Он сделал достаточно глотков, чтобы резкие лучи света начали расплываться, затем огляделся вокруг. Первое, что делает хороший репортер, попав на новую планету – находит местный водопой. В кантинах рассказывается историй больше, чем где-либо еще. Эта кантина была так себе – неопрятное строение из вспененного материала посреди болота (большая часть планеты была либо джунглями, либо болотом – заметил Ден из шатла, идущего на посадку), поставленное для обслуживания клон-солдат, просто солдат и приданного обслуживающего персонала, в данном случае – медиков Ремсо.
      За окнами сверкнула молния, оставив в глазах призрачную картину послесвечения. Почти сразу же загрохотал гром, терзая слух даже сквозь глушилки. Если погода тут устроена так же, как на большинстве планет, на которых бывал Ден, то грохот с неба означает надвигающийся дождь. Он заметил, как зашевелились посетители кантины. Ого. Течи в крыше. Завсегдатаи, разумеется, знают места, где капает. В толпе появились пустоты – посетители перебирались на новые места. Со стороны движение казалось почти бессознательным. Дождь начинается, не стой здесь, промокнешь. Конечно, если ты из числа водных рас, то места течей были ценной находкой. Что одному мусор, то другому по вкусу…
      Раздался еще один раскат грома – звук, хорошо отличимый от артиллерийского залпа для тех, кто бывал – и выживал – в зоне боев столько раз, сколько он. В последовавшей краткой, звучной тишине первые капли ливня гулко простучали по крыше. Через несколько секунд небо прорвало, и барабанная дробь дождя стала постоянным фоном.
      И, как он и ожидал, крыша начала протекать.
      Вода падала и собиралась в лужи на полу, по большей части никого не намочив. Ничего не подозревающих новичков ожидал сюрприз – внеплановый душ – и смех более опытных товарищей. В конце барной стойки иши'тиб-механик сорвал свою промасленную робу и извивался под ровной струей, дергая глазными стебельками и щелкая клювом в такт музыке.
      Ден потряс головой. Что за жизнь. Занимаешься кантинокопанием в очередной помойной яме, и все ради "публика-должна-знать".
      Распахнулась дверь, впустив с улицы порыв горячего влажного ветра. Ден и не оборачиваясь узнал вошедшего – по запаху мокрого хатта, внезапно заполнившему зал.
      Хатт отряхнулся, проигнорировав возмущенные взгляды и возгласы посетителей, забрызганных водой, и проскользил к стойке. Он остановился на полу напротив Дена.
      Ден осушил последний стакан и помедлил секунду, чтобы успокоиться, прежде чем посмотреть на хатта.
      – Фильба, – протянул он. – Откуда свалился?
      Хатт не удивился, увидев его – без сомнения, он следил за прибытием прессы. Он едва удостоил Дена взглядом.
      – Дхур. Почему ты не придумываешь свое вранье про честно работающую публику где-нибудь в другом месте?
      Ден ухмыльнулся.
      – Я точно также могу придумывать его и в сухой – ну, относительно сухой – кантине.
      "Честно работающая публика, надо же", – подумал он. Если честная работа заведется где-нибудь рядом с Фильбой, жирный слизняк сморщится и сдохнет, как его дальние предки, посыпанные солью.
      Подошел бармен.
      – Допа бога нога, – пробурчал Фильба на хаттском, показав два пальца.
      Бармен кивнул и выставил перед хаттом две кружки с чем-то зеленым и пенящимся. Фильба опрокинул их, не переводя дыхания.
      – Как я посмотрю, ты не смакуешь свою выпивку, – заметил Ден.
      Фильба повернул один огромный желтый глаз в его направлении.
      – Хаттский эль приходится пить быстро, – объяснил хатт. – Иначе он разъест кружку.
      Ден понимающе кивнул.
      – За войну и налоги, – поднял он вновь наполненный барменом стакан.
      – Коочу, – пробурчал Фильба.
      Ден не был настолько знаком с хаттским, чтобы понять смысл слова, но прозвучало оно как оскорбление. Хотя большинство того, что говорил хатт, звучало как оскорбление. Саллюстианин пожал плечами. Либо у Фильбы какие-то проблемы с Дхуром, либо он просто спускает пар. В любом случае, Ден не слишком волновался. Его опыт говорил, что в галактике существует очень мало проблем, которые не могут быть излечены или хотя бы отодвинуты на задний план доброй дозой алкоголя или его многочисленных аналогов.
      Дождь прекратился почти так же внезапно, как и начался. Ден взглянул на лужи на полу, понимая, что потребуются дни для того, чтобы они высохли в таком влажном воздухе. И задолго до этого дождь наполнит их снова. Он покосился на ботана, стоявшего возле стойки недалеко от него.
      – Почему ваши ребята не поставят поле над этим местом? Тут стало бы гораздо суше.
      Ботан смерил его взглядом.
      – Вот что я скажу – если ты сможешь выписать поле с Централа или найти здесь хоть одно, которое не будет занято – я с удовольствием его поставлю. И не предлагай ремонтировать крышу по старинке – мы тут все время этим занимаемся. Как только мы залатаем одну дыру – млечные споры тут же проедают другую.
      С чувством, что на Дронгаре он еще не раз столкнется с подобным, Ден пожал плечами еще раз и вернулся к своей выпивке. Но прежде чем он оказал ей заслуженное внимание, он заметил группу, сидевшую за столом в нескольких метрах от него. Их было четверо: двое мужчин и две женщины. Один из мужчин был забраком, остальные – людьми. Ден скривился. Он пытался быть и широко мыслящим, и терпимым, но считал что к людям это применимо мало. Они были слишком горластыми, слишком многочисленными… и в любой толпе добрую половину сброда составляли люди. Он помнил один случай на Рудриге, когда…
      Он моргнул.
      Одна из женщин-людей была джедаем.
      Это не подлежало обсуждению: простой темный плащ с капюшоном, лазерный меч, висевший на поясе, и более всего – что-то трудновыразимое, но очевидное в том, как она держала себя – все это выделяло ее так же ясно, как если б над ее головой светилась неоновая головывеска "джедай". Ден помнил, что Орден в последнее время часто упоминался в новостях. Сердце забилось чаще, когда он подумал о причинах ее присутствия здесь, на Дронгаре. Возможно, что-то связанное с ботой? Или что-то более тайное, более скрытое…?
      Его репортерское любопытство не могло устоять. Ден проглотил выпивку и двинулся к столу.
      В конце концов – публика должна знать.

      Джос не узнал саллюстианца, но в этом не было ничего удивительного. Конечно, Ремсо-семь не сравнить ни с одним из корускантских космопортов, но все же какой-то поток народа через него проходил. Большинство новичков были наблюдателями или сменяющимися офицерами и, разумеется – бесконечная череда клонов. Попадались, впрочем, и гражданские – снабженцы и ремонтники, сборщики боты и разнообразные наемные рабочие. Он даже слышал сплетни, что база может быть включена в развлекательный тур ГолоНета.
      Основные обязанности по базе исполняли дроиды, но большинство из них недолго задерживались на Дронгаре. У ВЕД-Тредвеллов часто ломались нежные каркасы, а медицинские дроиды – МД2-1Бэ и ФИксы требовали постоянного ухода из-за влажности и высокого содержания кислорода. Джос уже несколько месяцев выбивал детали из Сайбота, Медтеха и прочих фабрик, но праздника пока что не ожидалось.
      Когда саллюстианин с дружелюбным видом и стаканом в руке приблизился к их столику, они просто потеснились, освобождая место для еще одного стула. Новичок представился, добавив, что является ведущим репортером Галактической Волны, одной из небольших голоновостных компаний.
      – Несколько раз получал предложение перебраться в ГолоНет, – небрежно бросил он, заграбастав пригоршню грибных чипсов из тарелки посреди стола. – Но они чересчур "в мейнстриме", слишком официозны для меня. Я люблю работать на грани.
      – Вы не согласны с официальной политикой Республики в отношении Дуку и его Сепаратистов? – спросила Баррисс Оффи.
      Огромные глаза Дхура изучали ее несколько секунд.
      – Довольно необычно увидеть рыцаря-джедая в такой дыре, – заметил он.
      – Я пока еще не рыцарь-джедай. Пока я не закончу обучение, мой титул остается "падаван", – поправила Баррисс. – И вы не ответили на мой вопрос.
      – Вы правы, не ответил, – Дхур спокойно поглядел джедаю в глаза. – Скажем так, я не одобряю некоторые методы Дуку.
      Повисшая тишина грозила стать напряженной, и Зан быстро поднялся.
      – Мы как раз предлагали устроить нашему новому врачу экскурсию на пятьдесят кредиток. Хотите присоединиться?
      Дхур осушил свой стакан.
      – Не могу пропустить.
 

***

 
      "Пятьдесят кредиток за эту экскурсию было бы просто грабежом", – думал Джос, двигаясь следом за друзьями. Смотреть тут было почти не на что – несколько строений из вспененного материала, в самом большом из которых размещалась операционная и пред-и послеоперационные палаты. Затем шли офицерские жилища – по большей части крошечные клетушки, кантина, общая столовая, посадочная площадка, уборные и души. Все это – в маленькой долине, затененной высокой деревоподобной растительностью, почти полностью закутанной во что-то, напоминающее набуанский болотный мох.
      Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Джос взмок уже после дюжины шагов – воздух был сырой и душный, без малейшего порыва ветра. Он взглянул на Баррисс Оффи, удивляясь, как она может выносить влажную духоту в своем тяжелом плаще. Но она, похоже, даже не вспотела.
      Хотел бы он знать, как она выглядит под этим балахоном…
      – Мы проводим первичную сортировку прямо здесь, где садятся эвакуаторы, – рассказывал Зан, указывая на запад. – Для челноков мы держим отдельную площадку – это там, где вы двое садились, возле помещений сборщиков. – Он махнул на юг. – Фронт примерно в семидесяти километрах позади. Но эвакуаторы обычно идут с востока, из-за ветров.
      Джос перехватил взгляд Толк – она смотрела, как он глядит на джедая. Медсестра усмехнулась, и он чуть смущенно ухмыльнулся в ответ. Бесполезно пытаться скрыть от нее свои мысли – она лоррдианка и может читать язык тела, словно головывеску на распродаже. Временами это казалось почти телепатией.
      Джос пожал плечами. "Просто досужее любопытство", – подумал он и увидел, как выгнулась бровь его медсестры. "В самом деле?"
      Вновь переведя взгляд на Баррисс, он на мгновение смутился. Она джедай, пусть даже ученик, – могла ли ее связь с Силой сообщить ей о его внимании?..
      Он был весьма впечатлен ее работой в операционной – движения джедая были быстры и уверенны, когда она работала с лазерным скальпелем и малыми стягивающими полями, перекрывая кровь, хлещущую из артерий – и даже помогала в пересадке почки. Если девушка и использовала какие-то исцеляющие способности, которые, по слухам, давала ей Сила – то Джос этого не заметил, впрочем, он больше был занят своими делами.
      Он очень мало знал о Силе, не знал даже о том, как проверить ее наличие – это знание всегда было прерогативой джедаев. Он слышал о силе сочетания разума и тела, но у него не было никаких талантов в этой области. Он был хирургом, знал, как резать и сшивать внутренности дюжины рас, включая собственную. Это было его талантом, его даром, его делом, в котором он был очень хорош. Так хорош, что порой почти скучал от рутинности тех операций, которые ему приходилось выполнять – в основном, клонам. Он редко терял пациентов, но когда такое все же случалось – трудно было чувствовать большое горе. Даже на тех войнах, где сражаются нормальные существа, доктора вскоре черствеют. И гораздо быстрее это происходит, когда следующее тело, ложащееся под лазер, выглядит точно так же, как и предыдущее.
      Порой они вообще сливаются в одно…
      Поначалу это занимало его. Потом он начал привыкать. В конце концов, общеизвестно, что клоны не обладают индивидуальностью в полном смысле слова. Их разум стандартизован, как и соматические реакции, для того чтобы сделать из них более эффективных бойцов. Никто никогда не слышал, чтобы клон замер под огнем или позволил другим оставить линию фронта. Этого просто не могло случиться вследствие тонкой настройки поведения, запрограммированного в мозжечке и прочих эмоциональных центрах мозга. Джос не был уверен, ему не выпадало случая прогнать тесты, но подозревал, что у них точно также подправили уровни серотонина и допамина, сделав их бесстрашными и агрессивными. Так что один клон походил на другого не только внешне.
      Конечно, они не были взаимозаменяемыми частичками ульевого разума. Джос встречал признаки индивидуальности – но только в областях, не пересекающихся со способностью сражаться или верностью Республике. Они были действительно великолепными воинами, генетически запрограммированными сражаться без страха смерти или горя по погибшим товарищам, но именно поэтому трудно было думать о них, как о самостоятельно разумных органических существах. Ему приходилось слышать, как клонов пренебрежительно называли "дроидами из мяса"… он не любил подобные выражения, но как сравнение – оно казалось вполне подходящим.
      – … верно, Джос?
      Он моргнул, осознавая что Зан о чем-то его спрашивает, но не имел никакого понятия, о чем именно. Посмотрел на Зана, Баррисс и Дхура – они стояли на небольшом холмике, покрытом порослью чего-то бледно-розового, что на Дронгаре считалось травой. Подул слабый ветер, не приносящий никакого облегчения от жары. Джедайский плащ слегка колыхнулся. Его чуть развернуло порывом ветра, и Джос мог поспорить, что тело под одеждой было… Неплохо. Очень даже неплохо.
      – Эй, приятель, – весело позвал Зан, – как насчет вывалиться из гипера и вернуться к своим?
      – Извини.
      Он быстро взбежал по склону и встал рядом с товарищами.
      – Так что ты спросил?
      – Я спросил, не означает ли этот ливень начало сезона дождей, – повторил Дхур.
      – Он не начнется, – проворчал Джос, – потому что и не прекращался. Вся планета такая, кроме, разве что, полюсов.
      Джос не думал, что глаза Дхура могут стать еще больше, но оказалось, что он ошибался.
      – Хотите сказать, тут так всегда?
      – Совершенно верно, – откликнулся Зан.
      – Вообще-то, – добавила Толк, присоединяясь к компании, – это довольно погожий денек. Всего одна гроза.
      С востока послышался далекий раскат грома. Они разом обернулись и увидели новый темно-серый облачный фронт, клубящийся на горизонте.
      Джос покосился на Толк.
      – Думать надо было, прежде чем так говорить.
 

***

 
      Второй ливень стих около полуночи, но небо все еще оставалось облачным. У Дронгара не было большой луны, и потому Баррисс, стоявшая возле двери офицерского общежития, сильно удивилась, увидев, как строения и земля подсвечиваются бледным сиянием, которое переливалось зелеными, жемчужными и бирюзовыми тонами, словно облака были сотканы из чего-то светящегося.
      – Это споры, – пояснил ей Зан. Падаван не удивилась, обнаружив его рядом с собой – она почувствовала его присутствие в Силе раньше, чем увидела.
      – Некоторые штаммы светятся в темноте, – продолжил забрак. – Облака становятся для них отличным задником. Хотя предполагается, что дождь должен вымыть их из воздуха.
      Баррисс кивнула. Зрелище разноцветного сияния, медленно переливающегося над головой, впечатляло больше, чем бесчисленные радуги и зарева, которые она видела в более гостеприимных мирах.
      Оказывается, даже на Дронгаре можно отыскать немного красоты…
      – Куда приятней, чем ночное небо, – заметил Зан. – Мы так глубоко в Окраине, что вы не увидите большинства звезд. Да и сам рукав не виден из этого полушария, – он ухмыльнулся. – И даже нет полной луны, чтобы бродить под ней, взявшись за руки.
      Почти инстинктивно джедай коснулась его ауры в Силе, но не встретила ничего, кроме дружелюбия. Она улыбнулась в ответ.
      – У вас есть луна, на…?
      – Талусе. Нет, у нас есть кое-что эффектней: Тралус, наш мир-сосед.
      – А… Двойные Миры системы Кореллии. Две планеты, обращающиеся вокруг друг друга и своего солнца.
      Зан кивнул, во взгляде промелькнуло уважение.
      – А вы знаете галактическую картографию.
      – Я была бы жалким подобием джедая, если бы не знала.
      Какое-то время он задумчиво смотрел на нее. Баррисс слышала звуки ночи вокруг них – жужжание мух-падальщиков, приглушенное гудение рабочего дроида, занимающегося какими-то своими делами и – далеко-далеко – треск энергетического оружия и резкие щелчки картечниц. Она могла бы решить, что они ей почудились – но отчетливо чувствовала возмущения от смерти и разрушения в Силе.
      – И кем вы были, – спросил наконец Зан, – прежде чем стали частью Ордена?
      Она тоже помедлила с ответом.
      – Никем. Меня взяли в Храм еще младенцем.
      – И вы никогда не пытались связаться с вашими родителями, найти ваш родной мир?..
      Баррисс отвела взгляд.
      – Я родилась на лайнере, в глубоком космосе. Личности моих родителей неизвестны. И ни один мир, кроме Корусканта, я не назову своим домом.
      – Прошу прощения, падаван Оффи, – мягко проговорил Зан. – Я не хотел быть назойливым.
      Она улыбнулась ему.
      – Извиняться следует мне. Грубости нет оправдания. Как говорит Мастер Йода: "Если в гневе отвечаешь ты, значит, в позоре живешь ты".
      – Он ваш наставник?
      – Я не его падаван, мой учитель – Люминара Ундули. Мастер Йода один из самых уважаемых членов Совета, – она поколебалась, затем добавила, – он учил почти всех джедаев, которые входят в Орден. Один ученик, к его великому разочарованию, покинул Орден и обратился к темной стороне Силы.
      – У меня нет детей, – проговорил Зан. – Хоть я и надеюсь, что это изменится, как только я свалю с этого промокшего булыжника. Но я могу догадаться, что так вот потерять воспитанника должно быть почти так же скверно, как родителю – потерять ребенка.
      Она кивнула.
      – Я надеюсь, что однажды, когда эта война будет закончена, он сможет вернуться к обучению студентов. Он многому может научить.
      – Как и вы, падаван Оффи, – Зан зевнул и повернулся к двери. – Я собираюсь урвать немного сна, пока есть возможность. Вы, должно быть, хотите того же; если нам повезет – может быть, завтра окажется не намного хуже, чем сегодня.
      Он исчез в здании. Баррисс в раздумье помедлила минуту.
      Она отклонила вопрос о своем происхождении, сменив тему спора. "Почему?" – спрашивала она себя. Она не знала. Вопрос не имел отношения к ее заданию, и она не стыдилась своего происхождения. Может быть, это всего лишь шок от новизны, от очередного непохожего мира?..
      Девушка снова взглянула на светящиеся споры над головой. Были расы и культуры, которые верили, что души путешествуют среди звезд, бесконечно порхая от одного светила к другому. Эти пряди в вышине запросто можно было принять за что-то подобное…
      Потом она заметила, как среди облаков прокладывает себе дорогу новая порода спор – прядь алого. Она переплеталась с полосами более тонких цветов, ее края уверенно расширялись. Ко времени, когда начнется рассвет, алый станет преобладающим цветом.
      Баррисс повернулась и ушла в домик, чтобы не видеть, как все остальные пряди будут поглощены алой.

      Сидя столовой и завтракая грибными хлебцами с сиропом из хлопушечных деревьев и подсушенной водорослевой лапшой, Баррисс Оффи внезапно почувствовала возмущение в Силе. Как будто приближалась схватка. Что-что, а это определять ее научили… Она замерла и попыталась сконцентрироваться на направлении.
      – Что такое? – поинтересовался Джос. Врач потягивал из кружки травяной чай недалеко от нее.
      Девушка обернулась.
      – Вы говорили, что мы в безопасности за нашим фронтом?
      – Да. А что?
      – Тут готовится какая-то стычка, причем довольно близко.
      Хирург глянул на часы.
      – А, это, должно быть, матч по терас каси. Хотите взглянуть?
      Ночной дождь частично смыл едкие испарения и споровую взвесь, но, когда Джос вел падавана от поселка, послеполуденный воздух все еще пах чем-то кисловато-затхлым. В сотне метров впереди, в маленьком естественном амфитеатре из выветрившегося камня, собралось двадцать или двадцать пять человек, в основном солдаты, хотя Баррисс увидела тут и несколько гуманоидов других рас. Они сидели или стояли в неровном полукруге, образованном камнями, внимательно наблюдая за разворачивающимся перед ними представлением.
      Послышалось несколько криков ободрения, но в основном толпа молчала.
      На арене амфитеатра лежал большой вспененный мат и на нем стояли два человека. Мужчины были обнажены по пояс, одеты лишь в узкие шорты и борцовские туфли. Оба находились в отличной физической форме, хотя ни тот, ни другой не выглядели здоровяками. Один – низкий, темноволосый и смуглый, перевитый мускулами от груди до плеч, другой – высокий и стройный, почти блондин, с несколькими несведенными шрамами на руках. Шрамы не выглядели ритуальными – если в них и был узор, то Баррисс не удалось его разглядеть. Но их форма свидетельствовала, что отметины нанесены клинками.
      Падаван почувствовала еще один прилив в Силе и поняла, что именно отсюда исходило возмущение.
      Они подошли поближе, и Джос принялся объяснять:
      – Инструкторы рукопашного боя. Низенький парень – Юсу Клэй – он из Ремсо-5, примерно в девяноста километрах к югу отсюда. Клей был чемпионом Девятого Флота в среднем весе два года подряд. Я видел его в бою несколько раз – он очень хорош. Другой – новенький; он замена инструктору нашего отряда, который подорвался на дроиде-самоубийце на прошлой неделе. Я еще не видел его в деле. Вы азартная женщина, джедай Оффи? У нас есть еще несколько минут до начала. Вы можете заработать несколько кредиток – ставки два к одному на Клэя.
      Сила снова колыхнулась ней, передавая отчетливое чувство опасности, и оно исходило, без сомнения, от светловолосого бойца.
      – Как зовут новичка?
      Джос помедлил, копаясь в памяти:
      – Поу… Фоу… как-то…
      – Фоу Джи?
      – Ага. Вы его знаете?
      – Вы уже поставили?
      – Десять кредиток на Клэя.
      Баррисс усмехнулась. Джос смотрел с недоумением.
      – Что?
      Они остановились на одном из верхних ярусов, возвышавшемся над ареной. Двое бойцов подошли к середине мата. Судья-готал стоял между ними, объявляя правила. Разговор не занял много времени – скорее всего, правила сводились к "друг друга не убивать, остальное на ваше усмотрение".
      – Несколько лет назад, – сказала Баррисс, – на Бундукае проходил чемпионат по терас каси. Вы знаете, именно отуда пошло это единоборство. В финале рыцарь-джедай Джоклад Данва встретился с местным чемпионом.
      – Джедай? Против местного? Едва ли выглядит честным.
      – У Данвы был особенный дар – способность временно отгородиться от Силы. Он никогда не использовал ее на чемпионатах – только свое личное умение, весьма впечатляющее. Он виртуозно владел двумя мечами, один из немногих освоил технику Джар'Кай. Я видела его голозаписи, он был фантастическим бойцом. На тренировках он мог справиться с большинством джедаев.
      – И?
      – И он был побежден в бундукайском чемпионате.
      Джос вскинул брови, затем перевел взгляд с нее на полуобнаженных мужчин на мате. Судья отступил, и они приняли боевые стойки.
      – Нет, – проговорил он.
      – Да. Мастер Данва был побит местным чемпионом терас каси. Фоу Джи. Вашим новым инструктором по рукопашной.
      Джос вздохнул.
      – Я понял. Что ж, это всего лишь кредитки. И к тому же на них тут все равно нечего купить.
      Двое бойцов кружили, разглядывая друг друга. Клэй держался левым боком к противнику, ноги широко расставлены в позе наездника банты, левая рука выше, правая ниже, пальцы сложены в неплотные кулаки.
      Джи оставался к Клэю наискось, правая нога выдвинута, руки широко разведены, ладони открыты. Он выглядел уязвимым, но Баррисс знала, что впечатление обманчиво. Они оставались на расстоянии полутора шагов, и девушка вспомнила, что это дистанция ножевого боя – как раз за пределом досягаемости короткого клинка.
      Они продолжали кружить. Клэй был слишком осторожен, чтобы попасть явную ловушку. Действие больше напоминало джетз, чем борьбу; между бойцами удерживалось выверенное равновесие, и, когда один сдвигался даже на самую малость, другой отвечал таким же выверенным движением.
      Зрители растерянно загудели, понимая что что-то происходит, но не понимая – что именно.
      Потом Клэй сделал свой ход. Он рванулся, мощно отолкнувшись ногами, стремительным движением провел комбинацию из двух ударов, слева и справа, снизу и сверху, и любого из них было достаточно, чтобы закончить бой, достигни он цели.
      Джи не отступил, напротив, подался вперед, навстречу атаке. Его удар прошел посередине, отклонил верхний выпад Клэя на волосок – но этого хватило, чтоб тот прошел мимо цели. Ударом в нос Джи оборвал движение противника, но на этом бой не закончился. Продолжая движение, он завел правую ногу за опорную ногу Клэя, поймал его горло в рогатку из большого и указательного пальцев и буквально смел, швырнув на мат так, что на упругом покрытии на миг отпечатался силуэт Клэя. В следующее мгновение Джи глубоко присел и впечатал локоть в солнечное сплетение противника.
      Воздух из груди Клэя вылетел в один миг.
      Джи встал, повернулся спиной к побежденному и пошел прочь. Клэй остался лежать на спине, пытаясь восстановить дыхание.
      Едва начавшись, бой был закончен. С момента начала атаки действие в целом заняло, может быть, секунды три.
      – Ух, – пробормотал Джос, – что он сделал?
      – Похоже, он только что лишил вас десяти кредитов, капитан Вондар, – ответила Баррисс.
      Джос посмотрел, как дежурный медик обследует Клэя, и решил, что того побили недостаточно, чтобы он нуждался в чем-то большем, чем первая помощь. Он никогда еще не видел такого раньше – чтобы такого опытного бойца, как Клэй отправили на пол так быстро и так легко. Фоу Джи был очень хорош.
      Джос конечно же прошел базовые тренировки, обязательные для всего армейского персонала, и научился нескольким трюкам, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он только что наблюдал. Он все еще не мог осознать, что же он увидел. В одно мгновение два человека выбирают позиции, в следующее – Фоу Джи уходит, а Юсу Клэй остается на спине и пытается вспомнить, как надо дышать.
      Каково это – знать, что ты можешь так за себя постоять, что толчок станет ударом?
      Что ты можешь победить джедая в рукопашной?
      Такое трудно даже вообразить. Конечно, самые быстрые движения в галактике не остановят луч бластерного выстрела или заряд из картечницы. Хотя и поговаривали, что джедаи – с помощью Силы, как он подозревал – и в самом деле способны предчувствовать подобные опасности, прежде чем они осуществятся, и, следовательно, отражать или избегать их. Он не знал, верит ли в это. Но в одном он был уверен – его кредитки теперь будут ставиться на новичка.
      Джос почувствовал, как напряглась Баррисс, поднял взгляд и увидел, что грозный Фоу Джи приближается, утираясь полотенцем.
      Вблизи черты его лица оказались тонкими и твердыми; губы застыли в кривой усмешке. Этот человек знал, как он опасен, и не стеснялся напоминать об этом окружающим.
      – Ты джедай, – сказал он Баррисс. Вопросительные интонации отсутствовали. Его голос был ровным, негромким, но полным уверенности. Борец проигнорировал Джоса, словно того тут и не было, и Джос решил, что это к лучшему.
      – Да, – подтвердила девушка. – Но не совсем оперившийся. Я Баррисс Оффи. Падаван.
      Джи усмехнулся.
      – Все еще веришь в Силу?
      Баррисс изогнула бровь.
      – А вы – нет?
      – Сила – сказка, сочиненная джедаями, чтобы заранее напугать любого, кто встанет против них. Джедаи не впечатляют как бойцы. Я даже не вспотел, уложив одного.
      – Джоклад Данва не использовал Силу, когда сражался с тобой.
      – Он так говорил, – Джи пожал плечами, еще раз вытер лицо полотенцем. – Жаркий денек. Ты, похоже, немного вспотела. Держи…
      И бросил полотенце в нее.
      Баррисс подняла руку, словно хотела его поймать. Полотенце замерло в воздухе. И висело так пару секунд. Джо моргнул. Что за…?
      Полотенце упало к ногам Баррисс. Девушка не сводила глаз с Джи.
      – Сила реальна, – мягко сказала она.
      Джи хохотнул и потряс головой.
      – Я видал куда лучшие иллюзии у бродячих ярмарочных фокусников, падаван.
      Он повернулся и зашагал прочь.
      Джос посмотрел на полотенце, потом на Баррисс.
      – И что это было?
      – Ошибка в суждениях, – ответила девушка. – А я позволила себе рассердиться, – она тряхнула головой. – Мне еще так многому надо учиться…
      Она развернулась и бросилась обратно к поселку. Джос несколько секунд смотрел ей вслед, потом подобрал полотенце и с любопытством принялся его разглядывать. Совершенно обычный кусок впитывающей синтеткани того сорта, который не замечен в привычке висеть в воздухе, словно на невидимом крючке. Он был влажным от пота мастера терас каси, но во всем прочем – совершенно обычным.
      Он только что в первый раз увидел Силу в действии.
      По зрелищности демонстрация не шла ни в какое сравнение с уклонением от бластерных выстрелов, превращением в невидимку или метанием лазерных лучей из глаз – всем, что, как он слышал, могут джедаи. Но, тем не менее, увиденное впечатляло.
      Хотел бы он знать – на что еще она способна.
      Когда он смотрел на нее, стоящую на холме возле базы, наблюдал за тем, как развевается на ветру ее джедайский плащ, он почувствовал необычайное притяжение – или ему просто показалось, что почувствовал. В ней ощущалась внутренняя сила и спокойствие, которые сильно притягивали к целителю. Но то же самое спокойствие делало ее далекой и недосягаемой, больше похожей на статую, чем на живое существо. Кого-то из мужчин привлекала такая отчужденность, но не Джоса.
      Главной причиной отчужденности была ее сила. Хоть он и слышал про Силу всю жизнь – теперь он понял, что никогда по-настоящему не верил, что подобное может существовать. Как очень многие врачи, шеф-хирург Джос Вондар был прагматиком – он верил в то, что считал реальным, что можно было потрогать и измерить. Но то, что он только что видел… он не мог подобрать слова, кроме "ошеломительно".
      Внезапный треск неподалеку заставил его вздрогнуть и оглядеться. Что-то коснулось защитного поля и получило удар за беспокойство. Заряд был недостаточно силен, чтобы убить, но, тем не менее, очень неприятен для любого существа мельче татуинского ронто.
      Джос зашагал к россыпи домиков. В джунглях поблизости вряд ли водилось что-то достаточно большое, чтобы его стоило опасаться. Скорее всего, с защитным полем решил познакомиться поближе червяк-личинка – самая крупная наземная форма жизни, известная на сей момент, слизнеподобная тварь пяти метров длиной и полметра толщиной, передвигавшаяся по земле ползком. Его стрекальца могли выдать мощный электрический удар, достаточный, чтобы сбить взрослого человека с ног, но, как правило, не фатальный. Вся наземная фауна, которую здесь до сих пор встречали, даже такая крупная как червяк-личинка, была беспозвоночной. Наверняка в океанах Дронгара водились создания куда более крупные и разнообразные, но Джос ни одного такого не встречал и был бы рад, если б так оно и осталось.
      Мысли вновь вернулись к Баррисс, и он погрустнел. Что толку гадать – привлекателен ли он для нее или нет. Даже если да, и даже если Орден мирится со связями на стороне – о чем у него нет сведений – все равно ничего не выйдет. Джедаи – не единственные, кто хранит традиции.
      Знакомый вой приближающихся эвакуаторов прервал невеселые мысли. Почти что обрадовавшись вмешательству, Джос рысью припустил к базе.

      Все оказалось довольно скверно. Пришло четыре полных эвакуатора, что значило шестнадцать раненых солдат. Трое умерли при перевозке, и еще один был чересчур плох, чтобы пытаться его вытащить – одна из медсестер провела эвтаназию, пока хирурги проходили обеззараживание.
      На одном из клонов пришлось вскрывать броню – он в буквальном смысле слова был запечен выстрелом из огнемета. Тело солдата стало сплошным ожогом третьей степени. К счастью, одна из трех работающих бакта-камер оказалась свободной, и солдата быстро отправили в целительную ванну.
      Состояние оставшихся одиннадцати варьировалось от критического до стабильного, и их быстро рассортировали по тяжести ранений. Джос натягивал кожеперчатки, пока Толк зачитывала ему первый диагноз.
      – Геморрагический шок, множественные шрапнельные ранения, травма головы…
      Джос глянул на хронометр. У них оставалось примерно десять минут в "золотом часе" – самом критичном для выживания солдата после боевого ранения временном окне. Нельзя было упускать ни минуты.
      – Хорошо, давай его вытаскивать. Он потерял море крови, зато приобрел на астероидный пояс металла в кишках. Вливай физраствор, ставь…
      Баррисс с минуту наблюдала за работой Джоса, восхищаясь его умением и быстротой решений. Затем открыла себя Силе, позволяя подсказать, где больше всего сейчас нужны ее способности. Она почувствовала, как ее подталкивает к столу Зана, где забрак в паре с ФХ-7 трудился над другим солдатом.
      – Проблемы? – спросила она.
      – Взгляни, – пододвинулся тот.
      Девушка подошла ближе. Обнаженное тело лежало на столе, опутанное проводами и усеянное присосками сенсоров. Солдат не казался ни умирающим, ни тяжелораненым, хотя выглядел странно – кожа была густо испещрена фиолетовым, как один гигантский синяк.
      – Попал под дезинт-поле, – пояснил Зан. – Биосканирование показывает, что центральная нервная система полностью выжжена. Я думал, что мы сможем что-то сделать, но он безнадежен. Отдельные центры пока что поддерживают жизнь, но это ненадолго. И даже если мы сможем восстановить что-нибудь – он станет просто куском мяса.
      – А что можно сделать?
      Забрак покачал головой.
      – Ничего. Можно взять его органы и использовать их, чтоб залатать следующего, кому потребуется почка или сердце, – он поднял руку, чтоб подать знак дроиду, но Баррисс удержала его.
      – Дайте сначала мне кое-что попробовать.
      Зан удивленно моргнул, но отступил, показывая, что пациент остается ей.
      Падаван шагнула к раненому, надеясь, что ее волнение не слишком заметно, протянула руки сквозь поле и положила обе ладони на грудь клона-солдата.
      Затем прикрыла глаза и открыла себя для Силы.
      …Ей казалось, что Сила была с ней всегда, появлялась в самых ранних воспоминаниях. Одно из них, особенно яркое, почему-то чаще всего всплывало в памяти, когда она собиралась с силами. Ей не больше трех или четырех лет, она играет с мячом в одном из коридоров Храма. Тот укатился в приоткрытую дверь, куда Баррисс никогда раньше не заходила. Девочка побежала за мячом и внезапно очутилась в одном из гигантских главных залов. Высоко над головой переплетались потолочные своды, огромные колонны величественно уходили ввысь от мозаичного пола. Мяч все еще катился по этому полу, но Баррисс в благоговении перед размахом и великолепием зала не побежала за ним.
      Вместо этого она заставила мяч вернуться.
      Она не задумывалась, способна ли на это. Она просто потянулась к нему – и мяч остановился, неуверенно качнулся и послушно покатился обратно.
      Когда она присела, чтобы подобрать его, то почувствовала за спиной чье-то присутствие. Девочка обернулась и заметила учителя Йоду, стоявшего у дальнего входа в коридор. Он улыбнулся и кивнул, видимо, впечатленный тем, что только что увидел.
      Вот и все. Что было после этого – ушел ли учитель Йода и она продолжила играть, или же он заговорил с ней, или случилось что-то совершенно другое – она ничего не помнила. Кто-то мог бы подумать, что встреча с самым легендарным джедаем должна была оставить в памяти впечатление куда более яркое, чем игра с мячиком. Но именно так все и было. Она даже помнила цвет мяча – синий.
      Сейчас это воспоминание вернулось к ней, как возвращалось всегда – порой поверхностно, порой в мельчайших деталях – но каждый раз, когда она готовилась позвать Силу.
      Баррисс почувствовала, как ладони рук возле живота солдата наливаются теплом. Она не представляла себе процесс – она знала, что живительная энергия льется из нее в него. Нет, не из нее – сквозь нее. Она только сосуд, канал, через который Сила делает свою работу.
      Какое-то время спустя – могла пройти и минута, и час – она открыла глаза и отняла руки.
      – Ого, – пробормотал Зан. Он изумленно глядел на индикаторную панель – было ясно видно, что солдат вне опасности. Неестественная окраска исчезла, кожа вновь была здорового цвета.
      – Ты, должно быть, отличница в своем классе. Как ты это делаешь? – спросил Зан, не отрывая взгляда от панели.
      – Я ничего не делаю, – ответила Баррисс. – Сила может исцелять самые разные раны.
      – Ну, здесь она точно сработала, – Зан махнул в сторону панели. – Рисунок мозговых ритмов в пределах нормы, а большая часть вторичных травм, похоже, исчезла. Весьма впечатляюще, падаван.
      ФХ-7 откатил носилки. К тому времени, как Зан закончил менять перчатки, перед ним лежало следующее тело.
      – Далеко не отходи, – окликнул он Баррисс. – Там, откуда он появился, – таких полно.
 

***

 
      Устроившись на барном табурете, опираясь левой ногой на перекладину – так, что она оказалась выше правой, Зан подкручивал колки своей кветарры, настраивая струны в лад. Таковых на инструменте было восемь – натянутые полосы разного диаметра и фактуры, на три больше, чем пальцев на руке Зана. Впервые увидев, как играет его друг, Джос был поражен. Пальцы забрака легко порхали вверх и вниз по струнам, а время от времени он склонялся к инструменту, зажимая подбородком лады. Кветарра была пустой внутри, богато украшенной коробкой из дерева, отполированного до тусклого блеска, с несколькими отверстиями, вырезанными в подобие вычурной восьмерки. Плоский гриф выдавался из корпуса, и на его закругленном конце располагались восемь колков, сцепленных со струнами.
      Вереница изломанных войной тел, наконец, закончилась – примерно через пять часов после того, как прибыл последний эвакуатор. Под конец разразилась очередная гроза – жестокая, с молниями, бьющими совсем рядом с лагерем. Весь район, конечно, был укрыт щитом от электричества, но об этом трудно помнить, когда гром грохочет так, что трясется здание, внезапные вспышки света за окнами оставляют фиолетовые отпечатки в глазах, а острый запах озона заполняет воздух, перебивая даже вонь обожженной войной плоти.
      Но шторм прошел так же быстро, как и налетел, и по безмолвному соглашению все отправились в кантину. Джос пришел, опоздав на несколько минут, и удивлялся относительной тишине внутри, пока не увидел Зана.
      Ожидание в воздухе было почти таким же резким, как недавно – запах озона. Посетители потягивали выпивку, вдыхали дым или жевали пластинки спайса и смотрели, как Зан настраивает кветарру. Никто даже и не глядел в сторону безмолвной квадратной коробки, из которой обычно гремела музыка. Притушенные светильники испускали мягкий, ровный свет. Мелодичные звуки раздавались, когда Зан поворачивал ключи, регулируя натяжение до тех пор, пока разнобой нот не начал сливаться именно так, как нужно. Наконец, он удовлетворенно вздохнул, слегка выпрямился на табурете, устроил инструмент на колене и кивнул зрителям.
      – Я собираюсь попробовать пару коротких этюдов. Первый – прелюдия Борра Чамбо к его сочинению "Падение самонадеянности". Второй – фуга из "Человеческой бесчувственности" Тиккал Ремба.
      Зан коснулся струн, и музыка, рожденная от этого союза струн и пальцев, наполнила кантину завораживающей мелодией, которая, сочетаясь с басовыми тонами, просто-таки увлекла Джоса в свои объятия, несмотря на его открытую нелюбовь к классическим работам.
      Без сомнения, Зан был великим музыкантом. Ему следовало бы выступать в концертном зале на какой-нибудь мирной, цивилизованной планете, где разумные существа знают толк в искусстве, где его талантливые руки создавали бы красоту вместе с горнами Клоо и синтезаторами, вместо того чтобы возиться с виброскальпелями и перевязками.
      Война, подумал Джос. Ради чего она? Уж точно не ради искусства. Хотел бы он знать – сколько других таких же, как Зан, талантов было растрачено в боях по всей галактике. Потом он выбросил эти мрачные мысли из головы и просто стал слушать музыку. В этом мире так мало красоты – напомнил он себе – и нужно наслаждаться ей, пока она есть.
      Посетители вокруг него сидели или стояли, не издавая ни звука, пойманные в музыкальную паутину, которую сплетал Зан. Никто не гремел тарелками и не звенел стаканами. Тишину нарушали лишь далекие раскаты грома и звуки кветарры Зана.
      Джос оглянулся по сторонам и заметил Кло Мерита. Впрочем, не заметить экванийца было трудно – он возвышался над остальными посетителями на целую голову. Бледно-серый мех и усы тоже выделяли Мерита из толпы. Джос рад был встретить здесь психолога Ремсо. Экванийцы – те немногие, что остались после того, как солнечная вспышка выжгла их родной мир – были чувствительными эмпатами, способными понимать и анализировать психологию почти любых известных разумных рас. Джос знал, что Мерит, в каком-то смысле, несет эмоциональную ношу всего лагеря на своих лоснящихся широких плечах. Сейчас, впрочем, он казался таким же, как все – зачарованным заклинанием, которое сплетал Зан.
      "Это хорошо", – подумал Джос. Он вспомнил цитату из Бахм Гилиада, который пять тысяч лет назад, во времена Великого Гиперпространственного Конфликта, сформулировал права и обязанности его профессии: "Больным и раненым всегда найдется целитель, что будет врачевать их раны, но к кому идти целителю?"
      Пока Зан играл, легко было не думать о войне, о том, как он устал, сколько осколков он вытащил или же сколько пробитых органов заменил за последние часы. Музыка уносила в бездны, возносила ввысь и освежала, как добрая неделя отдыха. Он понял, что в каком-то смысле его друг делал для врачей и санитаров Ремсо-7 то же, что джедай сделала для раненого клон-солдата – он исцелял их.
      Время как будто застыло.
      Но вот Зан добрался до финала. Отзвенела последняя нота, и тишина стала почти абсолютной. Затем посетители кантины зааплодировали, засвистели и застучали пустыми кружками по столам. Зан улыбнулся, встал и поклонился.
      – Ваш приятель великолепен, – сказал Ден Дхур. Джос и не заметил, как репортер оказался рядом. – Он мог бы заработать бешеные кредитки, устроив турне и выступая с классикой.
      Джос кивнул.
      – Наверное, и выступал бы, – сказал он, – если бы не маленькая проблема, под названием "межзвездная война".
      – Ну, да… – Дхур замялся. – Позвольте, я куплю вам выпивки, док.
      – Позвольте мне вам позволить.
      Они подошли к стойке. Ден махнул бармену, который, переваливаясь, направился к ним.
      – Два Корускантских Холодка.
      Пока они ждали питье, Дхур поинтересовался:
      – Что вы думаете про Фильбу?
      Джос пожал плечами.
      – Он сержант снабжения. Исполняет заказы, переправляет их к вышестоящим и прочее в этом роде. Пахнет так, словно обрызгался болотом вместо одеколона. Кроме этого, в общем-то, ничего. Кто может сказать, что знает что-то про хатта? А почему вы спрашиваете?
      – Инстинкт репортера. Хатты часто создают темы для новостей. К тому же мы с Фильбой пересекались в прошлом. Не хочу быть расистом или кем-то в этом духе, но вы знаете старую поговорку? "Как узнать, что хатт врет? Его…"
      – … губы шевелятся, – закончил Джос. – Ага, эту я слышал. Они говорят то же самое про неймодианцев.
      – А также ринов, ботанов и тойдарианцев. Галактика сурова – так я слышал, – Ден ухмыльнулся Джосу, и тот усмехнулся в ответ. Несмотря на всю вспыльчивость и саркастичность в этом маленьком, дерганом репортере было что-то симпатичное.
      Бармен принес их стаканы. Дхур кинул кредитку на стойку.
      – Не хочу тебя разочаровывать, но я слышал ее и про людей.
      Джос осушил стакан.
      – Я потрясен и оскорблен до глубины души. От лица всех людей в галактике я требую еще порцию, – он махнул бармену, потом добавил. – У Фильбы может быть масса пороков, но свою работу он делает хорошо. Можно даже сказать "работы". Он запустил свои маленькие жирные пальцы буквально во все. На его попечении даже перевозка боты.
      Дхур как раз примеривался ко второй порции; он замер и поднял бровь вместо стакана.
      – Прошу прощения?
      – Как я слышал, Блейд дал ему полный контроль над выращиванием, сбором и отправкой.
      – Подумать только, – Дхур явно занервничал. – Да, а ты слышал начет Эпоха Требора и его голонетовского развлекательного тура? Похоже, что Дронгар есть в их списке.
      – Ты не расстроишься, если я не стану биться в экстазе прямо сейчас?
      Джос не был большим поклонником известной звезды голонета, хотя, судя по рейтингам Эпоха, он оставался в меньшинстве. Он все еще думал про интерес Дхура к Фильбе, но прежде чем он смог сказать что-то еще, саллюстианин осушил свой стакан и проговорил:
      – Сочтемся после, док. Спасибо за выпивку.
      – Ты за нее платил, – напомнил ему Джос.
      – А, верно, я, – отмахнулся Дхур. – Ну, значит с тебя – в следующий заход, – и тут же направился к двери настолько быстро, насколько его могли нести короткие ноги.
      Джос огляделся, прикидывая, не явился ли сюда Фильба, пока они разговаривали. Но он его не увидел – а не заметить хата было бы проблемой в любой толпе.
      Он нахмурился. Дхур явно что-то выловил в шуме кантины своими ушами и это что-то, похоже, было связано с Фильбой. Базу ожидало несколько часов относительного покоя и тишины, перед тем как прибудет следующая волна раненых; кроме того – всегда существует вероятность аварийной эвакуации от линии фронта. Джос намеревался провести это время с большой пользой – поспать. Сон в этом мире был еще ценнее, чем бота. Хотя, может быть, он заглянет в дом снабженца, узнать как дела у Фильбы.
      Но сначала он допьет свою порцию.

      Шпион пробыл на этом жарком, пропитанном водой комке грязи больше двух стандартных месяцев и уже страшно устал от него. Два месяца с тех пор, как агенты в высших эшелонах власти республиканской армии устроили его перевод в этот Ремсо. Два месяца на жаре и под солнцем, постоянно в осаде всевозможных летающих тварей… и эти споры! Омерзительные споры, вечно все забивающие. Были дни, когда маска-фильтр становилась необходимостью, или же он просто задохнулся бы, пройдясь по базе.
      Шпиона отчаянно донимала тоска по дому. Мягкая погода, океанский бриз, нежные запахи папоротниковых деревьев… пришлось встряхнуть головой и зарычать, отгоняя боль ностальгии. Нет смысла ворошить прошлое. Тут есть работа, которую надо делать; и, в конце концов, семена, брошенные больше года назад, наконец, начинают приносить плоды.
      Хотя истинная суть интриг, с помощью которых Граф Дуку создал эту сложную комбинацию, оставалась неясной, это уже было неважно. Кроме того, лучше оставаться в неведении – тогда, если тебя поймают, даже наркотики и гипносканирование не вытянут правды.
      Не то чтобы разоблачения стоило всерьез опасаться… новая личность была впечатляюще документирована, а положение в цепочке командования – достаточно высоко, чтобы контролировать почти каждый бит важной информации. Конфедерация заложила отличный фундамент.
      Шпион взглянул на настенные часы, затем уселся за широкий солидный стол. Дисплей, встроенный в крышку стола, показывал разнообразные виды: строения Ремсо, ангар для транспортников, станции обработки боты. На самом деле не так уж и много. Все вместе взятое не заслуживало бы и одной протонной торпеды, если б не одна деталь – бота.
      Виды, мелькающие на дисплее, свидетельствовали, что жизнь течет как обычно. Но очень скоро это изменится – через несколько минут, если быть точным.
      Нажатие кнопки остановило экран на "космодоке" – чересчур звучное название для выложенного феррокритом квадрата десять на десять метров – где шатл, загруженный партией обработанной боты, уже готовился взлететь. Шпион смотрел, как транспорт бесшумно поднялся на невидимых волнах репульсоров. Он взлетал, быстро набирая скорость – чтобы проскочить сквозь основной слой спор с минимальными повреждениями. Челнок добрался до высоты в тысячу метров за считанные секунды, уменьшившись до почти совсем невидимой точки.
      Затем точка внезапно расцвела слепяще-белым, став на секунду ярче Дронгар-Прайма.
      Несколькими секундами позже грохот взрыва прокатился по базе, словно рассыпавшаяся куча бочек.
      Шпион не чувствовал никакого удовольствия от содеянного. В результате погибли люди, но это было необходимо. Нужно свыкнуться с этим. Все это – часть далекой, но важной цели. Он всегда должен об этом помнить.
 

***

 
      Ден Дхур напряженно размышлял. Приближалось время, когда он пойдет в свою комнату и вытащит маленькое, но мощное комм-устройство, которое он купил на черном рынке для своих военных командировок. Оно обошлось ему в кучу кредиток, но стоило потраченных денег. Замаскированное под переносную развлекательную станцию, оно могло посылать пакеты голосообщений сквозь гиперпространство на частотах, которые не обнаруживались ни республиканскими, ни конфедеративными следящими станциями.
      Проблема была в том, что ему не о чем сообщать. То, что дронгарские стычки касаются в основном контроля над полями боты, было не слишком известно, но не стало бы сенсацией. Так что основная проблема Дхура на данный момент заключалась в том, что у него не было истории, которую можно раскрутить.
      Но эта проблема продержалась недолго.
      Ден бродил по базе, когда его тень на долю секунды стала кромешно-черной. Он обернулся и осторожно посмотрел вверх, прищурившись в дополнение к своим поляризационным линзам. Даже расплываясь и угасая, яркое белое пятно в небе затмевало солнце. На какую-то пугающую секунду он подумал, что какая-то из близких звезд стала сверхновой. Это было бы сочной, горяченькой историей… если не считать того, что ему про нее уже не доложить.
      Вокруг слышалась брань, крики тревоги и растерянности. Кто-то остановился позади него, глядя вверх – Толк, лоррдианская медсестра.
      – Что случилось? – спросила она.
      – Похоже, что транспорт с ботой взорвался.
      Словно подтверждая его слова, сверху обрушился звук взрыва, пробирая до костей тех, у кого были скелеты. Ден почувствовал, как его зубы лязгнули в такт низкочастотным волнам.
      Клон рядом – лейтенант, судя по синим полосам, – задумчиво присвистнул.
      – Ого. Похоже, их поля накрылись. Наверное, замкнуло сверхпроводники.
      – Ничего подобного, – возразил иши'тиб, инженер-техник. Ден узнал его – он танцевал в кантине во время дождя в первый день Дхура на планете. – Моя команда смотрела кожухи этим утром, – продолжил техник. – Проверили герметизацию три раза – их вакуумные камеры были в порядке. Через уплотнения и намыленное нейтрино не проскочило бы.
      Солдат пожал плечами.
      – Ладно, ладно. Кто там был?
      – Два грузчика, – ответил человек, которого Ден не знал. – И пилот.
      Солдат тряхнул головой и отвернулся.
      – Как не повезло.
      "Это ты верно сказал", – Ден огляделся вокруг. Открытое пространство теперь было полно зевак; все, прищурившись, уставились вверх, хотя смотреть уже было не на что.
      – А обломки? – нервно спросил санитар-каамаси.
      – Обломки? – иши'тиб коротко хмыкнул. – Единственные "обломки" после такого – гамма-лучи, – он покрутил рукой над головой, указывая на небо прямо над базой. – Не волнуйся, над всей базой защитное поле, помнишь?
      Остальные начали выдавать свои мнения по поводу того, что же случилось с транспортом. Ден пошел прочь, размышляя на ходу.
      В одном можно быть уверенным – Фильба будет искать свою выгоду в произошедшем, если, конечно, уже не нашел. Ден задумчиво поджал губы и развернулся в обратном направлении.
 

***

 
      К административному зданию, служившему одновременно складом и станцией связи, Ден приближался с некоторым беспокойством. На Дронгаре он провел всего несколько дней – но Фильбу знал давно. Впервые они перешли друг другу дорогу на дождливом мире Джабиим, во время одной из последних тамошних операций республиканской армии. Ден вел репортаж с поля боя, а хатт был офицером-снабженцем, пытавшимся пролезть на черный рынок оружия. Фильба, как и большинство представителей его расы, охотно использовал чужие спины как мишень для виброножей, и едва не прикончил Дена, пытаясь втереться в доверие к мятежникам Альто Стратуса.
      Щеки Дена напряглись при этом воспоминании. Фильба был трусливым слизняком, мечтающим стать криминальным боссом – таким, как его кумир Джабба. Судя по некоторым оговоркам, допущенным хаттом в подвыпившем состоянии, в своих мечтах он замахивался даже на виго Черного солнца. Ден считал, что у хатта не было особых шансов стать большой шишкой в преступном мире. Все хатты беспозвоночные, но вот для Фильбы хоть какое-то подобие хребта было насущной необходимостью. Несмотря на всю свою грозность, Фильба первым оказался бы под столом услышав "ложись!"… и учитывая размеры – подумал Ден – скорее всего и единственным.
      По основной должности Фильба был интендантом. И в этом качестве он отвечал за заказы и учет всяческого медицинского оборудования, наркотиков, инструментов и материалов, растворов, электроники, дроидов, сенсоров и коммуникационного добра, запчастей для транспорта, еды, самых свежих противоспоровых химикатов, которые придумает Республика, а также емкостей в которых они поступают – и это лишь та работа, о которой Ден знал. Вдобавок хатт курировал комм-станцию, посылал и получал приказы и сообщения – обычно между адмиралом Блейдом и полковником Ваэтесом, но время от времени и боевые инструкции от флот-адмирала к командирам клон-солдат. Этой работы было бы более чем достаточно для шести любых других существ, но, похоже, что хатт напросился еще и на присмотр за добычей и перевозкой боты. Дену было любопытно – где Фильба находит время на сон.
      "Если я знаю Фильбу, – подумал репортер, – а я его знаю, мама дорогая – его интерес к боте немножко больше, чем просто рабочий…"
      Офис Фильбы был именно таким, каким Дхур его и представлял: чистым и деловым, но при этом заставленным до потолка полками, коробками и ящиками. Они, в свою очередь, были забиты самыми разными вещами, но в основном это были разные носители информации. Ден увидел стойку голокубов, настенные экраны, рулоны с пометками… и почувствовал, как чешутся руки от непреодолимого желания немедленно покопаться во всей этой информации.
      Хатт, уставившись в голопроектор, с кем-то разговаривал. Ден успел заметить это прежде, чем перед ним вырос солдат с бластерным ружьем наперевес.
      – Назовите ваше имя и дело, – потребовал он.
      Клон был из небоевых, без сомнения – приписанный к охране Фильбы. Броня у него была белая и чистая.
      – Если у вас нет веской причины здесь находиться – проходите мимо.
      – Ден Дхур, репортер "Галактической Волны". Просто хочу встретиться с Фильбой чтобы взять у него…
      Туша хатта выросла позади клона-охранника.
      – Все в порядке, – объявил он.
      Охранник кивнул и отступил в сторону. Фильба смерил саллюстианца взглядом, поднялся во весь свой громадный – для Дена – рост. Позади, успел заметить Ден, куда-то исчез голопроектор, по которому хатт разговаривал.
      – Что тебе надо? – рыкнул Фильба
      – Не пытайся меня пугать, червелицый, или я выпущу из тебя немного горячего воздуха.
      Ден заранее вытащил из кармана записывающий стержень, чтобы ловить слова Фильбы; теперь он ткнул им в брюхо хата для пущей убедительности и немедленно пожалел об этом – когда стержень вернулся обратно в тягучих нитях слизи.
      Фильба резко отодвинулся на полметра. Похоже – если Ден верно прочитал выражение на широком жабьем лице – он сильно нервничал. Репортер потянул носом и отметил, что телесные выделения хатта теперь запахли кислятиной.
      – Я только что говорил с адмиралом Блейдом, – сказал Фильба. – Или, вернее, я слушал, пока он говорил. Он говорил очень громко и недолго.
      – Дай догадаюсь. Он не был счастлив оттого, что испарился транспорт.
      – И я тоже, – Фильба заломил руки; его пальцы выглядели, как мокрые желтые губкочерви с Камино. – Больше семидесяти килограммов боты пропало.
      – И три жизни к тому же, – напомнил ему Ден. – Как вы это называете? Ах да: "сопутствующий ущерб".
      Язвительный тон вынудил Фильбу пристально взглянуть на репортера. Хатт вздернул себя вверх, потом назад, оставив широкую блестящую дорожку слизистого секрета. Ден обрадовался, что между ним и Фильбой появилось свободное место – от запахов жирного брюхонога его начинало тошнить.
      – На войне люди умирают, репортер. Чего тебе надо? – тон Фильбы был холоден, хатт явно жалел, что саллюстианец застал его в момент слабости.
      – Просто цитата, – примирительно сказал Ден. Больше нет смысла давить на него; Фильба, может, и трус, но его положение в отделах снабжения, транспорта и связи Ремсо-7 делают его влиятельной и могущественной фигурой – и опасным врагом, к которому не стоит поворачиваться спиной. – Что думают официальные лица по поводу катастрофы? Пару слов для моего репортажа.
      – Репортажа? – большие желтые глаза подозрительно сузились. – Какого репортажа?
      – Я собираюсь упомянуть это в моем следующем отчете. Я военный корреспондент. Это часть моей работы, – Ден заметил, что начал говорить с нотками оправдания, и захлопнул рот.
      – Я не могу этого позволить, – с важностью ответил Фильба. – Это может повредить боевому духу.
      Ден уставился на него
      – Чьему духу? Солдат? Им на все плевать: отруби им обе руки – они запинают тебя до смерти. А если ты говоришь про персонал базы, так любой, кто не в коме или бакта-камере, уже все знает. Взрыв, знаешь ли, трудно было не заметить.
      – Разговор окончен, – оборвал Фильба, уползая по своему слизевому следу. – Ты не напишешь никакого репортажа про этот случай.
      Он махнул рукой, и Ден внезапно взлетел в воздух. Клон-охранник поднял репортера за шкирку и теперь тащил его, болтающего ногами, прочь из кабинета.
      Сразу за дверью охранник поставил Дена на землю – не швырнул, но и не слишком нежничал.
      – Больше не появляйся без заявки, – сообщил он Дену. – Приказ Фильбы.
      Дена трясло от злости.
      – Скажи Фильбе… – прошипел он, -… что он может взять свои приказы, и… – он в подробностях описал, как хатт может использовать свой задний проход для хранения документов. Но Клон-охранник не стал его слушать, просто ушел в здание.
      Ден развернулся и зашагал к своему домику, едва замечая, что за ним наблюдают несколько клонов-солдат и пара офицеров разных рас. Кое-кто улыбался.
      "Ты не напишешь никакого репортажа про этот случай".
      – Врешь, – пробормотал Ден. – Еще посмотрим.

      Взрыв выдернул Джоса из кантины, как и остальных посетителей. Его зрение слегка туманилось – те два стакана загадочно превратились в четыре – но дезинтеграция транспорта ошеломляющим образом помогла ему протрезветь.
      Он увидел Зана и еще одного хирурга, тви'лека по имени Кардаш Джосен, и подошел к ним – как и все на базе, они обсуждали причину катастрофы. Господствующей версией была та, что споры мутировали во что-то, способное вызвать неуправляемую реакцию в подъемных двигателях. И это была не слишком приятная мысль…
      Они продолжали трепаться, когда Джос заметил Дена, несущегося в направлении своего балка; его щеки тряслись от злости и возмущения. Джос, заинтригованный, двинулся ему наперерез. Репортер что-то бормотал себе под нос и, скорее всего, промчался бы мимо Джоса, не заметив, если б тот не преградил ему дорогу.
      – Какие-то проблемы? Я могу помочь? – спросил он, чувствуя внезапный прилив симпатии к малышу – все-таки тот познакомил его с "Корускантским Холодком".
      – Посторонись, Вондар. Я покажу ему, с кем он связался.
      – Стоп-стоп, – Джос отступал под натиском саллюстианина, пока тот, наконец, не остановился. – "Он" – это кто?
      – Этот ползучий кусок ранкорьей слизи, вот кто! Этот надменный чиновный морской червяк! Этот…
      – А, – хмыкнул Джос. – Звучит так, будто ты и наш досточтимый интендант не сошлись характерами.
      – Когда я с ним разберусь, он отправится в долгий отпуск на обратной стороне Раксус-прайма или еще куда похуже, если я припомню такое место, – щеки Дхура тряслись так, что Джос почти что чувствовал ветерок.
      – Слушай, – предложил он. – Я тут старший мед-офицер, а ты наш гость. Если у тебя проблемы с Фильбой или кем еще…
      – Это у Фильбы проблемы, док, просто он этого еще не понял, – Дхур обошел Джоса. – А теперь извини, у меня есть работа.
      Он скрылся в своем домике.
      Джос чуть растерянно поглядел ему вслед. Пусть Фильба и был не самым приятным в общении существом, Джосу не приходилось видеть, чтобы хатт довел кого-нибудь до такой ярости. Обычно Фильба вызывал разве что раздражение. Интересно, нет ли здесь связи со странным поведением Дена в кантине…
      Джос решил выяснить у хатта его взгляд на вещи. Обычно в таких случаях он предпочитал предоставить участникам возможность самим выяснять отношения – как врач, он очень быстро понял, что часто лучший способ помочь лечению – просто отойти в сторону и дать природе, Силе – или что там еще влияет на исход событий – делать свою работу. Но как он и говорил Дхуру, в его обязанности входила помощь Ваэтесу в поддержании спокойствия.
      Он уже повернулся к логову Фильбы, когда заметил джедая-целительницу, появившуюся из своего домика. Он сменил курс.
      – Похоже, не самое доброе утро, а? – поинтересовался Джос, подойдя ближе.
      Девушка взглянула на него из-под капюшона, и он был потрясен ее бледностью.
      – Падаван Оффи, не хочу вас обидеть, но выглядите вы так, словно только что видели привидение или сами им стали. Вам надо бы укольчик раствора кордразина…
      – Я в порядке, – отозвалась Баррисс. – Это кратковременная реакция, – она криво улыбнулась. – Ваш полковник был прав – ко всему этому быстро привыкаешь. Чересчур быстро.
      Недоумение Джоса, должно быть, отразилось на его лице, потому что джедай добавила:
      – Я… почувствовала гибель. Через Силу. Не агонию перед смертью – все произошло мгновенно. Но отдача в Силе, реакция на то, что было причиной этого гнусного события – она была… бурной.
      – "Гнусного"? Хотите сказать, что случившееся с транспортом не было несчастным случаем?
      Баррисс пристально посмотрела на него. Несмотря на болезненную бледность, ее глаза оставались живыми и яркими.
      – Да, капитан Вондар, я сказала именно это. Это была не поломка, вызванная спорами, неисправность в системах и тому подобное. Это диверсия. Убийство.
 

***

 
      Новости адмиралу принес дроид-секретарь. Дроид – потому что никто другой не смог бы войти в наполненную обжигающим паром сауну. Любое органическое существо на борту "Медстара" покрылось бы волдырями от температуры, установленной Блейдом. Сакианец же находил обстановку приятной.
      Он прочитал донесение, скомкал тонкий листок. Но стоило разжать ладонь, как молекулярная память выправила его, не оставив ни складки. Подобное своеволие не улучшило настроение адмирала.
      Одевшись и вернувшись в кабинет, Блейд принялся сердито мерить его шагами. Кто виноват? Он ни на микросекунду не поверил в несчастный случай. Это диверсия, саботаж и, без сомнения, начало тайной операции по деморализации. Может быть, ход сепаратистов?
      Хотя Голонет и утверждает, что война ведется, дабы не дать безумцу Дуку сеять анархию в Галактике, – это всего лишь сказки для публики. В действительности вопрос упирается в коммерцию и капиталы – как в любых, даже "святых", войнах. Конфедерация и Республика сталкивают армии и флоты по всей Галактике не ради служения высоким идеалам и правам разумных. Все делается ради экономики. Сепаратисты и республиканцы на Дронгаре, знают они о том или нет, дерутся за боту и богатства, которые к ней прилагаются. Следовательно, для сепаратистов нет особого смысла в саботаже перевозок единственной ценности, которую предлагает эта планета.
      Но здесь, в этой игре, есть и другие игроки; игроки скрытные, те, что двигают фигурами еще прозрачней, чем голомонстры в дежарике.
      Игроки вроде "Черного Солнца".
      Блейд проклял себя за глупость. Похоже, он дал своей жадности и стремлению к богатству вовлечь себя в безрассудный союз. Схема была проста – да, именно, слишком проста. Фильба, надзирая за транспортировкой, таскал по нескольку килограммов боты тут и там на станции переработки. По причине своих адаптогенных качеств во многих уголках Галактики бота ценилась выше спайса. Потенциальная ее ценность была такой, что использование боты для лечения в Ремсо Дронгара строго запрещалось – редкостная ирония судьбы.
      Но транспортировка боты, даже на скоростях много выше световой, затруднялась из-за крайне ограниченного срока хранения. И тут Фильба превзошел самого себя. Хатт нашел способ возить контрабанду по галактике без потери качества. Как он додумался до такого – Блейд не знал до сих пор. Фильба был кем угодно, но точно не ученым, идея не могла родиться в мозгах устроенных по-хаттски. Больше похоже, что он искал и нашел ее на просторах Голонета или заплатил кому-то за информацию. Важнее было то, что, по последним данным, процесс не освоили еще ни сепаратисты, ни республиканцы.
      Идея была проста, как все гениальное: процесс разложения боты останавливается, если ее залить в карбонитовые блоки.
      Законсервированная таким образом, она может быть доставлена куда угодно – если миновать установленную обеими сторонами блокаду. Вот почему сюда явилось Черное Солнце. У Фильбы нашлись связи в межзвездной криминальной организации, и они заключили сделку: за процент Черное Солнце предоставит грузовик ИТ-1300Ф, с модифицированным гипердрайвом, который сможет проскользнуть сквозь блокаду конфедов и республиканцев и увезти карбонитовые блоки с ботой в далекие уголки галактики.
      Но сейчас стало ясно, что Черное Солнце не удовлетворилось куском заключенной сделки. Они решили войти в долю. Блейд подозревал, что катастрофа могла быть своего рода предупредительным выстрелом. Без сомнения, вскоре они выйдут на связь с ним, и также скоро Фильба…
      Блейд замер, пораженный новой мыслью. А не предал ли его Фильба? Не секрет, что хатт мечтает стать виго. И можно ли представить лучший способ показать себя криминальному картелю, чем открыть "Черному Солнцу" дорогу для выгоднейших контрабандных операций?
      Блейд кивнул. Да. Он должен обдумать такую возможность.
      Он подошел к иллюминатору, посмотрел вниз на планету. Линия терминатора как раз подходила к полуострову, где базировался Ремсо-7. В толстом транспаристиле отразилось его лицо, наложившееся на планету под ним.
      "Подходящая картина", – подумал Блейд.
      Потому что если Фильба его предал, ни в этом мире, ни в любом другом не найдется места, где он смог бы спрятаться…

      Не все солдаты в госпитале были ранеными. В Ремсо имелось и отделение, где лежали пациенты с болезнями или инфекциями, не связанными с войной, но тем не менее требующими наблюдения. Аллергии, лихорадки и куча респираторных заболеваний – что не удивительно при воздухе, полном спор, испарений и прочей-пока-неизвестной дряни. У всякой планеты имеется свой собственный набор медицинских проблем – бактерии, вирусы или, как в случае Дронгара, споры. Уровень галактической медицины был таков, что большинство пациентов на большинстве планет можно вылечить или хотя бы сохранить им жизнь; в большинстве случаев – но не всегда.
      И порой побочные эффекты лечения не лучше болезни.
      Баррисс Оффи согласилась провести обход в этой палате, потому что использование Силы было особенно эффективным для лечения подобных медицинских проблем. Сама по себе Сила не могла затянуть открытую рану – по крайней мере, падаван не владела ей на таком уровне – но могла помочь иммунной системе больного справиться с атакой патогенов.
      Во время обеззараживания девушка отстраненно размышляла. То, что транспорт взорвался не из-за несчастного случая, она знает точно. Но имеет ли отношение диверсия к ее заданию относительно боты? Логичных доводов, чтобы подозревать такое, не было, но она чувствовала, что это так. Сила направляет ее? Или это всего лишь интуиция, а может, просто воображение?
      В контакте с работниками Ремсо она не наблюдала настолько темных возмущений в Силе. Врачи, хирурги, санитары, обслуга – все казались более-менее теми, за кого себя выдавали. Да, были и вещи, спрятанные за фасадом: скрываемые трения, подавляемые страсти – но ничего, что пахло бы воровством или шпионажем.
      Разумеется, она еще не всех видела, кроме того, здесь встречались представители рас, которых она просто не могла считывать на своем уровне владения Силой. Мозг хаттов, к примеру. Внутренний мир хаттов был очень скользким – когда она потянулась к одному из них, чувство было такое, словно она пытается поднять транспаристиловый шар, намазанный машинным маслом. Она куда лучше управлялась с представителями своего вида – настолько, что за последние несколько лет часто чувствовала себя безнадежной провинциалкой.
      Меддроид FX-7 протянул ей экран-карточку пациента с "Зеленой Кровати". Поскольку клоны были все на одно лицо, каждый носил идентификационный ярлык Ремсо на правом запястье. Персонал также цеплял цветные светящиеся этикетки на кровати; как ей объяснили – врачи и санитары так обычно и говорили про них: "Красная кровать, Синяя кровать, Пурпурная…".
      У мужчины на "Зеленой Кровати" была БНП – "болезнь неизвестного происхождения" – которая каким-то образом расширила его кровеносные сосуды так, словно у него был глубокий шок. Возбудитель все еще не был найден. В результате кровяное давление оставалось таким низким, что если солдат пытался встать или быстро сесть – то терял сознание из-за недостатка крови, поступающей к мозгу. Специалист по ксенобиологии планетной величины Ри Ор назвал это "ортостатическим гипотензивным обмороком идиопатического происхождения", что в переводе на Базовый значило: "кто-то теряет сознание каждый раз, когда пытается сесть или встать, и мы не знаем почему". Врачи часто дают длинные умные названия, словно данное болезни имя само по себе начинает с ней бороться. Целители-джедаи старались более рационально подходить к лечению.
      "Посмотрим, получится ли сейчас", – подумала Баррисс.
      Она подошла к изголовью. Солдат – КС-914, если верить карточке – выглядел отлично, пока лежал. Ему кололи гистаминовый транквилизатор, побочным эффектом которого было снижение кровяного давления. Если не умеешь исцелять болезнь – облегчи, насколько возможно, ее симптомы.
      – Здравствуйте. Я падаван Оффи. Как вы сегодня себя чувствуете?
      – Нормально, – ответил клон. Правда, без особой уверенности.
      – Сядьте, пожалуйста.
      Он подчинился. Двумя секундами позже его глаза закатились, показав белки, и он без сознания повалился обратно на постель.
      Как раз благодаря новому препарату.
      Через несколько секунд солдат пришел в себя и открыл глаза.
      – Скажите мне, что случилось, – попросила Баррисс.
      – Я сел и отключился. Опять.
      Она провела в этом мире не слишком много времени, но уже выучила, что клон-солдаты общались, как правило, сухо и коротко. Когда задавался вопрос – отвечали точно, но немногословно.
      – Сколько вы были без сознания?
      – Тринадцать секунд.
      Уверенность в голосе удивила ее.
      – И как вы это узнали?
      – Позади вас часы на стене.
      Баррисс взглянула через плечо. Так оно и было.
      – Я джедай-целитель, КС-девять-один-четыре, – сообщила она, чувствуя себя слегка одураченной. – У меня есть кое-какие способности, которые могут оказаться полезными. Я, с вашего разрешения, попробую помочь вам.
      На лице солдата появилась еле заметная улыбка.
      – А у меня есть выбор, джедай Оффи?
      Она тоже слегка улыбнулась. Шутка. Первая, которую ей довелось услышать от клона; хоть, впрочем, она общалась с немногими из них.
      Она выдохнула, изгоняя из легких столько воздуха, сколько могла, затем расслабилась, позволяя им наполниться вновь. Повторила движение. Приливное дыхание, как называл это ее ментор. Оно помогало всегда – Баррисс чувствовала, как расслабляется, как ее разум становится более чувствительным к Силе… Чистое, прохладное место, не отягощенное воспоминаниями и ожиданием. Место, где она больше не была падаваном Баррисс Оффи, больше не была никем – лишь проводником для живой Силы.
      Сила ждала ее, как это было всегда. Она потянулась вместе с ней к энергетической ауре солдата в поисках неправильного.
      Да. Вот оно. Нарушение нейронной сети, сконцентрированное в гипоталамусе. Непохоже, чтоб оно имело патогенную природу – она не ощущала никаких форм микроскопической жизни, кроме обычных. И все же затылочные доли мужчины были поражены. Она "видела" сияющее алым воспаление и, используя Силу "стирала" его эфирными волнами, пока сияние не угасло.
      Затем она вернулась. Возвращение всегда слегка дезориентировало. Баррисс восстановила равновесие, потом открыла глаза. КС-914 смотрел на нее.
      – Сядьте, пожалуйста, – попросила она.
      Он повиновался. Прошло несколько секунд, а он все еще был в сознании.
      – Посмотрим, сможете ли вы встать.
      Солдат перебросил ноги через бортик кровати из твердой пены, поставил ступни на пол и поднялся.
      – Чувствуете слабость?
      – Нет. Чувствую себя нормально. – Он наклонился, коснувшись руками пола, поочередно высоко поднял колени, помахал руками. – Нет ни головокружения, ни дезориентации, – доложил он.
      – Хорошо. Пожалуйста, вернитесь в постель. Кто-нибудь вскоре вас обследует. Если недомогание не вернется, вас выпишут.
      Клон послушно лег обратно в постель.
      – Спасибо, джедай Оффи. Хорошо будет вернуться к моему отряду и моей работе.
      – Всегда пожалуйста.
      Направляясь к следующему пациенту, Баррисс глянула на часы на стене. Показания ошеломили ее – с момента, как она впервые заговорила с КС-914, прошло больше часа. Целый час простояла она здесь, погруженная в Силу, и все же чувствовала себя так, словно прошло всего лишь несколько секунд.
      Такие вещи до сих пор удивляли ее.
      "Лазурная кровать" была следующей…
 

***

 
      Вызов пришел куда раньше, чем Блейд даже мог ожидать. Более того – он пришел во плоти.
      Представитель "Черного Солнца", усевшийся за стол напротив Блейда, был больше, чем просто самоуверен – он был невыносимо нагл. Да и почему бы ему не быть таким? Он успешный преступник, посланник самого крупного гангстерского синдиката в галактике… В дополнение ко всему Матал, как он назвал себя, был рослым и очень мускулистым, на правой ноге был пристегнут бластер, а в левом рукаве спрятан вибронож. "И он, похоже, прекрасно знает, как ими пользоваться", – подумал Блейд. Хорошо.
      Матал только что передал предложение Черного Солнца. Правда, оно больше походило на ультиматум. Они не хотели просто больше боты.
      Они хотели все.
      – Мы можем дать лучшую цену за все, что вы сможете вывезти, – сообщил Матал.
      Блейд поднял бы бровь, если б она у него была. А так – он улыбнулся и кивнул, занося человека в список дураков. Он правда думает, что на этой планете совершенно нет охраны? Даже для командующего республиканскими медицинскими отрядами есть действия, слишком опасные, чтобы их предпринимать. Урвать от драгоценного урожая больше, чем делали они с Фильбой сейчас, – неизбежно быть пойманными.
      Матала и его боссов это, кажется, совершенно не волнует. Они жадны, они хотят убивать, и, если это значит, что из дыры в Блейде будет виться дымок… что ж, сам виноват.
      – Так что сделка такова – вы увеличиваете свое производство и отгрузку. Мы присылаем большой транспорт в зону вне радиуса действия сенсоров – у нас есть Дамориандевятитысячный, таскает по полпланеты, забудьте про эту возню с ИТ-тысячатрехсотыми, они свое сделали, вы поднимаете свой персонал, загружаете трюм, мы вам платим и исчезаем. Все делают большие кредитки, все счастливы и довольны.
      Блейду хотелось рассмеяться. Верно. И мое лицо появляется в каждой гологалерее "разыскивается" отсюда и до Корусканта, а ты остаешься неизвестным. Вот это сделка.
      Даже если Черное Солнце оставит его в живых после этой операции – а он не стал бы ставить на это – даже если при удаче он сможет отсюда сбежать, это недостаточная плата за то, чтоб провести всю жизнь в бегах. Всегда оглядываться через плечо, высматривая республиканских миротворцев? Никогда не иметь возможности расслабиться, никогда больше не встретить лунный восход на Саки? Нет, спасибо.
      Блейд знал, что единственный способ быть удачливым преступником – это совершить преступление так, чтобы о нем никто не знал. Оно не обязательно должно быть идеальным – достаточно, чтобы никто не смог проследить след до твоей двери. Купи незарегистрированный бластер, поджарь беззвездной ночью кого-то, с кем тебя не смогут связать, беги быстро и далеко, и все шансы будут за то, что тебя не обвинят в убийстве. Но угнать грузовик первосортной контрабанды вроде боты? Тут надо начинать привыкать к тюремной кормежке.
      Но Маталу он сказал:
      – Отлично. Правда, потребуется некоторое время, чтобы все подготовить.
      Мужчина улыбнулся, показав мелкие зубы.
      – Мы можем пригнать сюда транспорт, скажем, через половину местного месяца. Как считаете, времени достаточно?
      Блейд улыбнулся в ответ. "Посмотри на мои клыки, человек".
      – Думаю, я управлюсь.
      "Разумеется, мои слова ничего значат, поскольку ничего не произойдёт, и ты не сможешь передать басню своим хозяевам".
      – Тогда, полагаю, наши дела улажены, – улыбнулся Матал. – Кроме вашего, эээ… помощника. Слизень все еще в деле?
      – Фильба верный и доверенный служака, – ответил Блейд, удивительно легко солгав. Правда же была в том, что верил он Фильбе лишь до тех пор, пока у него была возможность одной рукой столкнуть его прямиком в черную дыру.
      – Прекрасно. Я возвращаюсь к моему виго, и мы начинаем операцию.
      "Опять неверно, друг мой, – подумал Блейд. – Операция – та, в которой я выпущу тебе кишки, – начинается прямо сейчас".
      Вслух же произнес:
      – Да, да, конечно. О, еще одно – у меня есть небольшой, но особенно хороший блок боты в карбоните, продукт крайне высокого качества. Я буду рад послать его вашему виго как жест доброй воли
      – Высокого качества, э? Сколько?
      – Немного, – Блейд с самоуничижением пожал плечами. – Примерно пять килограммов.
      – Прекрасно, – ответил человек. – Мой виго будет доволен.
      – И я рад слышать это, – Блейд поднялся. – Разумеется, я ее спрятал. Составите мне компанию? Это на карантинной палубе.
      Матал заколебался.
      – Карантин? Это для заразных болезней?
      – Нет-нет, ничего подобного. Все, что приходит с планеты, должно стерилизоваться – облучаться – из соображений безопасности. Дронгар, как вы, несомненно, знаете, настоящая свалка экзотических патогенов. Сейчас палуба вычищена, и я запретил к ней доступ, чтоб быть уверенным, что никто не наткнется на кое-какие вещи, которые мне не хотелось бы показывать – вроде той, которую я приготовил для вас.
      Человек кивнул.
      – Умно. Знаете, когда закончится эта война, вы могли бы подумать о том, чтобы работать на "Черное Солнце", адмирал. Там самое место для таких, как вы.
      – Вы мне льстите, – Блейд дипломатично предложил ему пройти первым. – Так мы идем за подарком для вашего виго?
      – Я в игре, – ответил Матал.
      На этот раз Блейд лишь с огромным трудом удержался от улыбки.
 

***

 
      Ден Дхур махнул бармену, привлекая его внимание, показал на пустые стаканы рядом на столике и выставил два пальца. Бармен, сменивший молчаливого ортолана, кивнул.
      Ден снова повернулся к существу напротив него – повесившему голову коренастому угнауту, специалисту по мед-механике по имени Роранд Зузз.
      – Прелестно, – проговорил Ден. – Давай дальше.
      Зузз высосал остаток омерзительно пахнущего пойла, которым он взбалтывал биохимию своих мозгов, и поставил пустой стакан на стол. Запах выпивки – какой-то токсин замешанный на карбокисле, напоминал Дену сломавшийся неделю назад краулер с мясом, и он не собирался радовать себя пробой того, к чему этот запах прилагался. На бутылке, которую дроид оставил на столе, была наклейка "тирузианский красный эль", а реклама гласила "потому что желтый в космосе не смотрится".
      "Что бы это значило?" – задался вопросом Ден.
      – Угу, ятскажу что м'рабта – из самх трдных на всслужбе, эточно.
      Его Базовый был ужасен; угнауты обычно не утруждали себя изученим основного языка галактики, если это не становилось необходимостью, но Дену доводилось слышать и понимать варианты и похуже.
      – Тти доки всврмя орут "Чни ето! Чни то!" слвно ни ждут чт я втащу запчсти у сбя зз заднцы! Полезн дрбдн в тм мре кргом н'влятся, буд'врен. Доки… – пробормотал он, угрюмо уставившись на жижу в его стакане.
      Дроид-официант подкатился и поставил новую выпивку на стол. Он пискнул что-то, и Ден нетерпеливо отмахнулся.
      – Да, да, за мой счет.
      Дроид звякнул, соглашаясь, и укатил прочь.
      – Ты с Фильбой работаешь, верно?
      Техник подхватил новый стакан, отхлебнул сразу треть.
      – Ага. То хрошо. Что ты скзл?
      – Ты мне говорил, что ты с Фильбой работаешь.
      Зузз потряс головой.
      – Ти 'хты хже людей. Грзные, внюче к'ски дерма.
      Ден кивнул
      – О, я тебя понимаю, браток. Знаешь одного – знаешь их всех.
      Угнаут поднял на него мутный взгляд. Тише, Ден. Он еще не настолько набрался, чтобы ты начал разговаривать с ним, словно вы родные братья.
      Зузз рыгнул.
      – Втчто, я прбую пернстр'ть всю мтрцу биосен'срв для "Вссстнвлен'я", кждю гр'бную мшну, и н'мгу из тго хат'а в'бить дже ключ клбрат'ра!
      – Не могу в это поверить, – откликнулся Ден. – Какая мразь.
      – Эт точно, по смое нутро, – он огляделся, потом наклонился вперед. – Мжду нми? – сказал он тихим, доверительным тоном. – Тот хт чт-то делт на стрроне. Я дмю, кто с'ет крдитки Фильбе в крман, тпнял прчто я?
      – В самом деле?
      – Угу. Я ккто слдил зним. Здсь койгде снмают слвки, тпнял – прчто я?
      – Ну, точно, по самое нутро, – согласился Ден и криво усмехнулся. Фильба еще жестоко пожалеет, что заступил дорогу Дену Дхуру. Так и запишите для архивов.

      Причиной стала мелочь – мелочи часто становятся причиной событий. Девушка-лаборантка за соседним столом весело засмеялась над чем-то, что сказал ей сидевший рядом парень. Это был тихий, но радостный звук, звук того, что кто-то на блаженное мгновение забыл жестокую реальность Ремсо. В этот момент Джос вспомнил девочку из начальной школы – первую, которую он рассмешил. Честно говоря – он это сделал совершенно по-дурацки, топая вслед за селонианцем и передразнивая его, но, в конце концов, им обоим было всего по семь лет…
      Он уставился на еду, разложенную по отделениям подноса. Он понимал, что должен есть, чтобы сохранить силы, но кусок не лез в горло. Еда была неплоха – соленые яйца нетопырок чуть сморщились, но грибная поджарка была очень даже ничего, потому что делалась из местного сырья. И все равно это была не лучшая трапеза в его жизни.
      Джос вздохнул. Если бы не война, он скорее всего был бы дома, вел практику вместе с отцом или, может быть, с кем-то из теток или дядей – в их роду было множество врачей и даже несколько хирургов – и, наверное, после тяжелого дня в операционной приходил домой, в великолепное поместье в модной области Коронета "Золотой Берег". Его встречала бы в дверях супруга – яркая, веселая, привлекательная женщина, с которой он делил бы свою жизнь и любовь. Может быть, даже дети…
      Есть расхотелось окончательно. Чего ему действительно хотелось – так это вернуться в домик, рухнуть в кровать, замотать синтетканевой простыней голову и проспать неделю. Месяц. Столько, сколько понадобится, чтобы эта проклятая война закончилась и он смог бы вернуться домой.
      Да, он хирург, и невозможно оперировать без того, чтобы видеть кровь, но стоять в ней по колено? Каждый день? Это слишком тяжело.
      И неважно, что подавляющее большинство солдат – клоны, отштампованные на одной линии и запрограммированные не бояться войны. Даже притом, что они не совсем личности – все равно они страдают и умирают, а тех, кто выживает, он и его коллеги наспех собирают в целое, штопают, сколачивают, заменяют органы и латают раны, а потом отправляют назад – страдать снова. И может быть, на этот раз – умирать.
      Бывали дни, когда он ненавидел талант в своих руках и нервах, который дает ему возможность резать, сшивать и лечить. Может быть, если бы он учился чему-то другому – экономике, может быть биороботехнике, – он не оказался бы на этой вонючей планете, увязнув в этой вонючей войне. Хотя, конечно, тыл в Ремсо лучше, чем передовая. В конце концов, ему не привили на генетическом уровне иммунитет к страху. Но ему не хотелось быть здесь в любом качестве.
      Джос подумал о Баррисс Оффи, о влечении к ней, которое он поначалу чувствовал. Может, и к лучшему, что дальше не пошло, сказал он себе. Все равно она недосягаема. Впрочем, понимание того, что она недоступна, никак не скрашивало его одиночества. Он хотел, чтобы кто-то был рядом, кто-то, с кем он мог быть близок, кого мог любить… Но он должен ждать до тех пор, пока не вернется домой. Только там это станет возможно.
      Он мрачно уставился в глубины чайной кружки, словно мог нагадать ответ по чаинкам, кружившим в темной жидкости.
      – Посмотри еще суровей, и он вскипит.
      Джос вскинул взгляд и увидел Толк в белом платье. Свет, падающий из двери столовой, превратил ее в силуэт – но он еще мог разглядеть ее черты. Все вылетело у него из головы, кроме единственной мысли:
      "Чтоб мне провалиться! Она великолепна!"
      Не то чтоб он не замечал, что его шеф-медсестра – женщина и весьма привлекательная – это было очевидно для любого, у кого есть хотя бы один здоровый глаз… Но и с Толк возникала та же самая проблема, что и с падаваном: она недоступна. Вондары и Керсосы – кланы его отца и матери – были весьма строгих нравов; они унаследовали давние, увязшие в традициях социополитические настроения, в которых воспитывали и Джоса. Одним из основных положений их общества являлся запрет на браки вне родной планетарной системы. Наиболее радикально настроенные фанатики вообще запрещали любые связи вне планеты. Исключений не предполагалось.
      Да, юноши и девушки могут покидать мир, и да – даже строжайшие Энстериты закрывают глаза на временный роман сына или дочери на стороне – с "внешником" – но, возвращаясь домой, ты оставляешь свои случайные связи за дверью. Ты не приведешь внешника домой знакомить с родителями…
      Ты этого просто не сделаешь – если не намерен опозорить свой клан и остаться проклятым и одиноким на весь остаток жизни. Не говоря уж о позоре и презрении к твоей ближайшей родне.
      Все это промелькнуло в голове со скоростью света. Он надеялся, что не выдал себя – что было непросто, учитывая лоррдианские способности считывать язык тела. Толк не была эмпатом, как Кло Мерит, но могла замечать и толковать мельчайшие телесные знаки почти любого существа, понимая его настроение.
      – Толк, – растерянно проговорил он. – Садись. Наливай чаю. Можешь взять мой.
      Толк села, забрала кружку, отпила из нее, пристально глядя на Джоса, и спросила:
      – Кто умер?
      – Судя по последним сводкам – примерно половина солдат в республиканских ВС.
      – Мы спасаем восемьдесят семь процентов из тех, кто через нас проходит.
      Джос пожал плечами. Толк сделала еще глоток из его кружки.
      – Ну, тринадцать процентов все равно многовато. Хотя могло быть и хуже.
      От нее приятно пахло – чем-то чуть мускусным, но свежим. Он никогда прежде не замечал этого. Разумеется, ультрафиолетовое излучение в операционной и наложенные поля стерильности имели свойство уничтожать запахи – что было очень даже кстати, учитывая, какие газы порой вырывались из-под виброскальпеля, вскрывающего полости тел.
      – Серьезно, Джос, что не так?
      На мгновение ему захотелось рассказать ей. Что не так? Я одинок, далеко от дома и устал до смерти. Я сижу рядом с прекрасной женщиной, которую не прочь узнать лучше – гораздо лучше – но у этого желания нет будущего, а я не из тех, кто легко сходится и расстается, даже если это кажется прекрасной идеей в данный момент.
      Совершенно не требовалось напрягать воображение, чтобы представить ее в его постели, с волосами, разметавшимися по подушке… и он быстро понял, что нашел не самый удачный способ завязать разговор. Так что вместо правды он ответил:
      – Просто устал. Биоритмы сбились. Мне надо в отпуск.
      – Как будто всем нам не надо.
      Толк задержала на нем взгляд, и целую секунду он был уверен, что она знает его мысли.
      В точности.
 

***

 
      Джос и Зан наблюдали, как грузовой челнок опускается на невидимых волнах репульсоров.
      – Лучше бы у них были эти биомаркеры, – пробурчал Зан. – Я их заказал всего-то полгода назад. Татуинский сарлакк возил бы грузы быстрее.
      Джос вытер лоб и кивнул, ожидая, когда опустится трап. Он заказывал кучу вещей, отчаянно нужных базе: бакта-кабины и сама жидкость, биосканерные модули, коагулянты, нейропреновые нити, провотин-цистат и прочая фармацевтика первой необходимости… список был практически бесконечным. Впрочем, одной из самых важных вещей в хозяйстве были дроиды. Заказ был в основном на ФХ-седьмых и 2-1Бшек, но также он запросил несколько новых офисных работников; два из четырех ЦЗ-третьих, приданных изначально, доконала ржавчина и избыток работы, а у оставшихся начинала ехать крыша. Он подозревал, что от споровой гнили.
      Трап опустился. Фильба, разумеется, был здесь, чтобы дотошно сверить списки и убедиться, что все заказанное, вплоть до последнего клочка синтеплоти и мотка хромониток, на месте. Двое хирургов с медсестрами и санитарами разглядывали проплывавшие мимо дюрапластовые контейнеры, стараясь прочитать надпечатанные списки содержимого.
      – Ура! Наконец-то пришли биомаркеры, – обрадовался Зан. Затем его татуированная челюсть отпала. – Как, только одна коробка? Они же за месяц уйдут! Как всегда…
      Джос тоже разочаровано вздохнул, когда мимо прокатил последний контейнер.
      – Так, и где же дроиды, которых я заказывал? – он покосился на Зана. – Ты не видел, как сошли дроиды? Хоть что-то похожее на дроидов?
      Зан глядел через плечо другу со странным выражением лица.
      – Я бы сказал, что я на них похож сэр, – раздался за спиной незнакомый голос.
      Слова были идеально артикулированы, с тем легким механическим налетом, который придает лишь вокодер. Джос развернулся и увидел дроида, стоявшего посередине трапа.
      – Конечно, – добавил тот, – сказавший это мог просто пытаться сделать мне комплимент.
      Джос оглядел дроида. Одна из вездесущих протокольных моделей. Хотя его явно неоднократно модифицировали: силовые кабели были нестандартными, разъемы питания тоже отличались от обычных. На легком, оловянного цвета корпусе было достаточно много царапин и вмятин. Джос обернулся к Зану.
      – Я просил офисную модель, – простонал он. – Хоть что-то, даже старую модель ЦЗтки. А они мне прислали протокольного дроида.
      – Он будет крайне полезен для на всех этих роскошных вечеринках и дипломатических раутах, куда тебя вечно таскают, – с честным лицом отозвался забрак.
      – Ага, верно. Прямо и не знаю – как это я выжил тут без личного протокольного дроида.
      Дроид позади пробурчал что-то, что звучало очень похоже на: "Я бы сказал – вам сильно повезло.
      Джос и Зан разом обернулись и уставились на него.
      – Что ты сказал? – переспросил Джос.
      Металлическое лицо дроида не выражало – не могло выражать! – никаких эмоций, но Джосу показалось, что на нем промелькнула то ли обида, то ли раздражение, а может, и то, и другое. Но когда дроид заговорил снова, голос был бесстрастен даже еще в большей степени, чем у других 3ПО.
      – Я сказал "Я проинструктирован оставаться…" – именно здесь. На Дронгаре. Думаю, вы найдете меня вполне компетентным, чтобы ассистировать вам, сэр. Я широко запрограммирован в области медицины, включая доступ к базам данных Секторной Ген…
      – Какой у тебя индекс классификации? – перебил Джос.
      – Ай-Пятьикью.
      Зан нахмурился.
      – Никогда не слышал про Пятьикью серию.
      Дроид бросил взгляд на Зана и на секунду замялся с ответом. И вновь, хоть металлические черты не изменились, Джос почувствовал, что дроид был на миг смущен видом Зана. Но когда Ай-5ИКУ заговорил – ответ был предельно вежлив.
      – Модификация серии Трипио, сэр, с некоторыми изменениями в блоках модуля обучения. Конструкция заменяла какую-то из старых моделей Серв-О-Дроидов Орботса. Серия была снята с производства "Сайбот Галактикой" вскоре после начала выпуска из-за судебной тяжбы. – Дроид вновь помедлил, потом добавил. – Меня обычно называют И-Пять.
      Хирурги переглянулись. Джос пожал плечами:
      – Хорошо И-Пять. Будешь работать за двоих – с базами данных и секретарской работой и плюс к тому – ассистировать в операционной. Как считаешь – справишься?
      И-Пять задержался с ответом, и Джос снова почувствовал на долю секунды, будто дроид хочет ответить с сарказмом. Но тот просто сказал:
      – Да, сэр, – и последовал за врачами к поселку.
      "С ума сойти, – думал Джос. – Мне точно напекло голову, если я решил, что дроид начнет возражать…"

      Человек "Черного Солнца" не мог поверить:
      – Это шутка, да? Ты меня разыгрываешь?
      – Никогда, – ответил Блейд.
      Когда он вытащил бластер и разоружил Матала, того чуть не хватил удар от изумления.
      – Ты сумасшедший! – он почти рычал, но глаза бегали, и Блейд уже чуял запах страха в поте человека.
      – На твоем месте я бы тоже так подумал. Но, боюсь, все не так просто… Слушай внимательно. Люк заперт. Отпирающий код здесь, в кармашке моего пояса. Если хочешь покинуть корабль живым, ты должен его у меня отобрать. Где-то на этой палубе на виду лежит большой нож, которым ты можешь попробовать вооружиться.
      Матал сверкнул глазами.
      – Да? А что мне помешает сломать тебе шею прямо сейчас?
      – Можешь попробовать, хотя даже если б у меня не было бластера – я бы тебе не советовал. Я сильнее тебя, а моя наследственность… довольно дикая. Твои шансы на победу были бы предельно малы. Даже с ножом и мной безоружным шансы, скорее всего, не больше, чем пятьдесят на пятьдесят.
      – Когда я вернусь к моему виго и расскажу ему об этом, он сделает кубок из твоего черепа.
      – Такое тоже может произойти, – согласился Блейд. – Но только если ты минуешь меня. Я даю тебе две минуты, прежде чем пойду по следу. В следующий раз, когда мы друг друга увидим – один из нас умрет, – Блейд подвигал руками, чувствуя, как жилы ходят в них, словно смазанные маслом кабели. – Тебе лучше поторопиться. – Он кивнул в направлении закругляющегося коридора.
      Блейд отдал человеку должное – он умел чувствовать настоящую опасность. Отбросив свои пустые угрозы и запугивания, Матал сорвался с места и через пару секунд скрылся за изгибом коридора.
      Блейд провел остаток обещанного времени, наслаждаясь легким, тягучим, кислым запахом человеческого страха, затем неспешно направился к коридору, ведущему в направлении, противоположном выбранному Маталом. До оружия ближе этой дорогой, и есть несколько мест, в которых можно спрятаться, чтобы наблюдать и выжидать. Он позволит человеку добраться до ножа – этого требует простая честность. Особенности мышц и углов их крепления давали сакианцу превосходство над людьми, делая Блейда по меньшей мере раза в полтора сильнее развитого мужчины и более быстрым к тому же.
      Тем не менее, будь это охота ради пищи, будь здесь жены и молодняк, ждущий еды, он выхватил бы бластер и пристрелил человека, не колеблясь ни секунды. Затем освежевал бы, взвалил на плечо и пошел домой. Выживание требует эффективности, и ты не дашь своей еде ни шанса и не рискнешь собой, если должен кормить семью. Если умрешь ты – умрут и они, а монтраэль и итхраэль – личная честь и честь рода – будут навечно запятнаны.
      Да. Но спортивная охота, когда от тебя никто не зависит… Да, это совершенно иное.
      Если ты сильнее, умнее и вооружен лучше, чем твоя добыча, – в чем же сложность? Любой хорошо вооруженный безмозглый дрон может убивать. Добыча настоящего охотника должна иметь шанс на победу. Если ты делаешь ошибку, она должна чего-то стоить, и если цена – твоя жизнь, это лишь придает игре пикантность.
      Сейчас Матал мог быть просто мальчиком на посылках, но Блейд знал, что оперативники "Черного Солнца" начинают свою карьеру с нижних уровней. Когда-то, прежде чем быть завербованным "Черным Солнцем", Матал был вольным бойцом, которому платят за способность убивать. Блейд знал, что этот человек не травоядный. Он хищник.
      Разумеется, едва ли класса Блейда, который был первоклассным охотником. Не вооруженный ничем, кроме пики, он выслеживал шиставиан на Увене-3. Он завалил ранкора одним арбалетом с тремя стрелами. Он выследил и убил неверного ногри – с парой серповидных клинков, режущая кромка которых была не длинней безымянного пальца.
      Он не мог припомнить, когда в последний раз допускал на спортивной охоте ошибку, могущую стать фатальной. Хотя, конечно, хватит и одной…
      Блейд добрался до ножа за несколько минут до того, как Матал пробежал свою часть круга. Тут было три места, дававших хороший обзор. Одно – на уровне палубы в трех шагах от ножа, в темном углу. Второе – под массивным змеевиком нагрева/охлаждения поперек коридора, в десяти шагах. Третье укрытие было в вентиляционной шахте, почти над самым оружием, на высоте в два роста Блейда.
      Не возникло вопроса – где прятаться. Предки сакианцев, как и людей, жили на деревьях.
      Блейд подобрался, низко присел и прыгнул. Поймал край вентиляционной шахты, отодвинул одной рукой в сторону решетку, подтянулся и втащил себя внутрь ногами вперед. Затем повернулся и задвинул решетку на место. Удерживая себя вниз головой в узкой шахте, он начал дышать медленно и размеренно, вводя сердцебиение в охотничий ритм. Напряженный охотник не может двигаться быстро.
      Ждать пришлось недолго. Две минуты, три… и вот появился человек, гулко топающий и сотрясающий палубу так, что его услышал бы самый глухой старик в прайде.
      Матал оказался рядом с ножом. Он тревожно огляделся вокруг, затем подхватил клинок. Блейд услышал вздох облегчения, его усмешка стала шире.
      Нож был хорошим оружием – одним из любимых Блейда. Толстая рукоять, длинный, как предплечье человека, и почти такой же широкий, как запястье, клинок. Хирургическая нержавеющая сталь, ручная ковка, баланс у круглой гарды из гибкой бронзы, рукоять из твердой и шершавой черной кости раса, которая не скользит в потной или окровавленной руке. В конце концов, едва ли спортивно подсовывать жертве скверное оружие. Матал, судя по всему, мастер в бою на ножах, и Блейд знал, что ему потребуется и умение, и сила, чтобы победить.
      Удача не случайна.
      Он сделал заключительный вдох, оттолкнул решетку прочь и прыгнул на человека, головой вниз, выкрикивая боевой клич прайда:
      – Тааааарнннеееезззеееее!!..
      Матал вскинул голову, на лице – изумление пополам с ужасом. Он взмахнул ножом – слишком поздно. Блейд отшвырнул его в сторону и потянулся к глотке человека.
      Они сцепились…
 

***

 
      С такими вещами у шпиона было куда меньше проблем. В конце концов – взрывать и убивать может кто угодно. Но чтобы делать это, оставаясь непойманным, требовалось изрядное умение – и шпион преуспел в этом больше, чем любой, кого он знал. Но истинное значение проекта лежало в совершенно иной области. Запутанные дела бюрократии и военных могут тянуться долго, но также могут надежно приводить к нужным результатам, если их верно направлять. Шпиона с детства учили, что любую работу можно выполнить, если иметь подходящие инструменты. Чтобы переиграть военную или государственную организацию, которая сильней его в сотни и тысячи раз, хитрость – насущная необходимость. Шпион думал о флотах и армиях, как о гигантских завроподах – огромных существах, которые, тяжело переваливаясь, идут своей дорогой, сметая все на своем пути и не замечая этого. Одиночка, неважно, насколько он силен или умел, не может даже надеяться остановить или отогнать в сторону такого зверя своими силами.
      И права старая поговорка: "Если ронто шатается – не лезь его поддерживать".
      Нет, единственный способ повернуть что-то столь массивное в новом направлении – убедить чудовище, что смена курса есть его собственная идея.
      В теории все делается очень просто. Подкидываешь идею в нужное время в нужном месте и ждешь, пока она не приживется. На практике же требовалась сложная игра ума.
      Недавнее уничтожение транспорта вызвало замешательство и немалую паранойю. Но угроза все еще слишком эфемерна, чтобы заставить монстра свернуть с тропы, ее вполне могут проигнорировать. Немного таинственности никогда не повредит, но военные лидеры неохотно шарахаются от невидимого. Они живут и умирают согласно фактам – или же согласно тому, что их убедят считать фактами.
      Угроза должна стать более реальной. На этом этапе Ваэтес и его люди должны увидеть настоящего злодея. И тут, на базе, имеется кое-кто, кто отлично подходит под это определение. Очень жаль, что он пострадает, но что поделаешь…

      Зан сидел на складном табурете без спинки и настраивал кветарру. Футляр от инструмента лежал рядом – легкий, но настолько прочный, что на нем можно было даже скакать. Как-то поздним вечером после нескольких порций выпивки Зан с заметным удовольствием это продемонстрировал. Талусианский забрак, едва не скребущий рогами по низкому потолку, гарцующий на футляре, словно огромный свихнувшийся геонезийский попрыгунчик, – продавая билеты на такое представление, Джос быстро стал бы миллионером.
      Джос развалился на койке, читая с плоского экрана последние новости "Галактического Хирургического Журнала". Какой-то свежеиспеченный резчик по грудным клеткам опубликовал статью по микрохирургиии и ламинотомическому обследованию ранений спины на поле боя, и Джос едва сдерживался, чтобы не ржать в голос. "Используйте пеметроскоп для оценки повреждений нервов…". Или "применение стенического поля и гомеостатического фазового индуктора критически важно на этой стадии".
      Пеметроскопы? Стенические поля? Гомеостатические фазовые индукторы? Ага, как же. За пределами оборудованной миллионов на двадцать хирургической палаты первоклассного медцентра шансы найти хоть что-то из этого, а уж тем более все вместе, примерно такие же, как разогнаться до скорости света, размахивая руками. Парень явно никогда не был в поле. Посмотреть бы, что этот юный строгальщик сможет сделать одним виброскальпелем и гемостатом, стоя у пациента с пробитой аортой…
      Зан закончил настраивать кветарру и взял аккорд.
      Спустя секунду он начал перебирать струны, поначалу тихо, потом чуть громче. Джос не прислушивался к игре Зана, хотя порой и говорил, что его приятель разбудит и мертвого.
      Этюд, который играл Зан, оказался быстрым, достаточно ритмичным, и через несколько секунд Джос бросил чтение и вслушался. Это что, пик-пульс? Зан в самом деле играет что-то, написанное за последнюю сотню лет? Забавно, казалось, этого никогда не случится.
      Джос не сказал ничего. Да и заговори он, толку бы не было – Зан полностью отключался от действительности, погружаясь в музыку. Как-то, с полгода назад, криворукий гунган-сборщик, которому нельзя доверить никакого оружия, опасней палки, умудрился активировать одну из пульс-бомб, которые перевозил в своем грузовике. Невезучая амфибия превратила себя, свою машину и изрядный кусок местного ландшафта в дымящийся кратер. Произошло это в трехстах метрах от домика, но даже на таком расстоянии взрыву хватило сил выбить стекла, встряхнуть мебель, и сбросить несколько картин со стен. Зан, только-только добравшийся до середины очередного концерта, не обратил на происходящее никакого внимания. Закончив, он с удивлением оглядел беспорядок. И сказал Джосу: "Если тебе не нравится музыка – просто так и скажи…"
      Но Джос и не хотел прерывать музыку, в которой тем временем ритмичный драйв пик-пульса сменился бьющимися басами тяжелого изотопа. Удивительно, как забраку удавалось заставить струнный инструмент подражать звукам синтезатора, электроарфы и всем прочим инструментам группы-секстета…
      Примерно еще через минуту Зан закончил.
      Стараясь не выдать своего интереса, Джос равнодушно спросил:
      – Неплохо. Хм, а что это было?
      Зан ухмыльнулся.
      – Это? "Этюд к рассвету", шестнадцатая вариация Виссенканта. Рад видеть, что ты наконец становишься любителем классической музыки, мой тугоухий друг.
      Джос уставился на него.
      – А тебе мама не говорила, что твои рога начинают расти, когда ты врешь?
      – Ну, согласен, я ее чуточку ускорил. И сменил темп в некоторых местах, привнес басовую линию, но в особенности… ладно, смотри сам.
      Он заиграл снова, глядя не на лады, а прямо на Джоса. На губах играла легкая улыбка.
      Джос прислушался. Вполне узнаваемо – действительно, та же музыка, но с совершенно иным тоном и настроением, на этот раз определенно классика.
      – Как ты это делаешь? Секунду назад все прекрасно, а в следующую – уже музыка из лифтовой кабинки.
      Зан засмеялся.
      – Ты невыносим. У космослизня и то лучше со слухом.
      Зан как-то странно смотрел на него – словно ожидая, что до него что-то дойдет.
      – Ну хорошо, – сдался Джос. – Давай, добивай.
      Теперь Зан откровенно захохотал.
      – Если бы ты изучал хоть что-то, кроме того, что у тебя под скальпелем, ты бы знал – есть только пятнадцать вариаций Виссенканта. Я играл "Холодную Полночь" Дускина ре Лемте, смесь пик-пульса и тяжелого изотопа. Я ее скачал несколько дней назад из Голонета. Замедлить, добавить легкую атональную линию – и получится вполне неплохо. Ре Лемте явно учил что-то классическое по пути в большой бизнес. Не то что ты.
      – Ты за это поплатишься, – прорычал Джос, – Моя месть будет страшной. Может быть, не скорой и не из первых рук, но страшной – точно.
      Зан хмыкнул и снова начал играть.
      – Она не может быть хуже, чем твой музыкальный вкус.
 

***

 
      Уединившись в своем домике, свежая и чистая после акустического душа, Баррисс Оффи сидела обнаженной на полу. Ноги скрещены и переплетены – лодыжки на бедрах, спина выпрямлена – поза, называемая "Покой". Руки лежат ладонями вверх на коленях, глаза открыты, но взгляд рассеян. Девушка дышала медленно, втягивая воздух через правую ноздрю, пропуская поток глубоко в легкие, и выдыхая его через левую.
      Парящая медитация была для нее одним из самых хитрых джедайских упражнений. В иные дни все гладко, словно ртуть в транспаристиловой тарелке, – Баррисс садилась, дышала и гравитация отступала прочь, а она всплывала, как воздушный шарик, невесомо поднимаясь в воздух на высоту половины своего роста. Но в иное время разум как будто отказывался от просветления, и неважно как долго и как упорно она сосредотачивалась – ягодицы оставались прикованы к полу.
      Сегодня был один из таких дней. Мысли гонялись друг за другом по коридорам разума, словно бездумно щебечущие тирусианские птицы-бабочки. Баррисс знала, что учитель Ундули покачала бы головой, увидев сейчас своего падавана.
      Мысль об учителе высвободила поток смешанных эмоций. Прежде, на Корусканте, Баррисс думала о себе, как о среднем падаване, в чем-то лучше, в чем-то хуже других. Не блестящий, но и не особенно тупой. Однако учитель объяснила ей, что это – часть ограничений, которые Баррисс накладывает сама на себя. Она отлично помнила тот урок. Он проходил после долгих занятий по рукопашному бою в одном из тренировочных центров, последовавших после упражнений со световым мечом. Руки горели и ныли. Они вышли на балкон с высокой оградой, в двух сотнях ярусов над уровнем земли, под вечным потоком транспорта, плывущего во всех направлениях от ближайшего порта.
      Балкон был прикрыт полем, но учитель Ундули убрала щиты, и звуки, запах сгоревшего топлива, ветер, взвихренный непоколебимыми зданиями, и сияние проносящихся рекламных надписей ударили по всем чувствам. Вместе с чуть кислым запахом собственного пота и физической усталостью это просто подавляло.
      – Садись, – велела ей учитель. – Выполни медитацию Парения на высоту, достаточную, чтобы ты могла взглянуть за ограду и рассмотреть маленькую пекарню, что через дорогу. Учти, что для завершения упражнения жизненно важно, чтобы ты могла сказать мне, сколько выпечки видно в ее окне.
      Баррисс попыталась, но, разумеется, вскоре ее принял балконный пол.
      Через несколько минут ее учитель заговорила:
      – У тебя проблемы, падаван?
      – Да учитель. Я пытаюсь, но…
      – Сказав "пытаюсь" – ты ограничиваешь себя. Джедаи не ограничивают себя выбором.
      Баррисс послушно поклонилась.
      – Да, учитель.
      – Мне нужно знать – сколько выпечки видно в окно пекарни. Это очень важно. Продолжай. Я вернусь позже.
      И с этими словами учитель Ундули вышла.
      Напряжение было слишком велико. Баррисс не смогла подняться над полом даже на волосок. Она все еще пыталась, ягодицы и бедра онемели от холодного феррокрита, когда, час спустя, вернулась учитель Ундули.
      – Я потерпела поражение, учитель.
      – Да? И как же?
      – Мне не удалось подняться.
      Учитель улыбнулась.
      – И это было уроком, падаван?
      Баррисс, смущенная, уставилась на нее.
      – Что?
      – Можно провалить задание, но все же выучить урок, Баррисс. Когда я в первый раз села на этом балконе, пытаясь выполнить медитацию Парения, то все, что мне удалось, – это простудиться. Джедаи не накладывают ограничений на себя, но пределы все же есть, а ты должна найти их и понять, как с ними справиться. Ты когда-нибудь слышала историю о старике, переходившем реку?
      – Я такой не припомню.
      – На берегу самой широкой реки в этом мире, задолго до того, как он стал тем, что ты видишь сейчас, возле воды сидел, медитируя, старик. Прохожий, юноша, подошел и посмотрел на старика.
      – "Что ты делаешь?" – поинтересовался юнец.
      – "Я работаю над умением ходить по воде – так я смогу перейти реку", – ответил старик.
      – "Ого. И как оно продвигается?"
      – "Отлично. Я работаю уже сорок лет, и еще через пять-десять, уверен, овладею этим знанием".
      – "Хм, – сказал юноша, – Что ж, желаю удачи".
      Он поклонился, и пошел к лодке, привязанной неподалеку. Забрался в нее, отолкнулся и погреб к другому берегу.
      Учитель Ундули поглядела на нее.
      – Ты поняла суть этой истории?
      Баррисс на секунду задумалась.
      – Если важно было переправится через реку, то юноша оказался мудрее старика.
      – Именно. Зачем тратить десятилетия, изучая хождение по воде, когда рядом с тобой привязана лодка? – Джедай помолчала, затем спросила. – Что было жизненно важно в том упражнении, которое я тебе поручила?
      – Сколько выпечки видно в окне пекарни…
      – Именно.
      Баррисс почувствовала себя бесконечно глупой, когда до нее внезапно дошло, о чем говорила ее учитель.
      Учитель Ундули улыбнулась.
      – Вижу – ты, наконец, поняла.
      – Я могла просто встать и посмотреть за ограду, – пробормотала Баррисс. – Важным было не то, как я получу информацию – только то, что я ее получу.
      Учитель кивнула.
      – Ты не безнадежна, моя юная падаван.
      Баррисс улыбнулась воспоминанию. Сделала глубокий вздох, расслабилась и позволила своему разуму очиститься. Секундой позже она оторвалась от пола и всплыла в воздух, свободная и невесомая…

      Формкресло и впрямь было очень удобно. Оно прекрасно выполняло свою работу – заставляло расслабиться, но не давало заснуть. Ходили слухи, что кресло оборудовано биосенсорами, которые следят за частотой пульса, дыхания, бета и тета ритмами мозга и тому подобным и передают информацию Мериту – чтоб он мог лучше помочь тем, кто приходит к нему. Джос слухам не верил. Не то чтобы этого нельзя было сделать, но он не думал, что Мериту это требуется. Экванийский психолог, казалось, всегда знал, какие слова нужно сказать, какие вопросы задать и когда следует промолчать.
      Как сейчас.
      До сих пор Джос смотрел в пол, сейчас он поднял голову и взглянул в глаза Мериту. Они были чересчур велики для покрытого синевато-серым мехом лица. "Окраска глаз экванийцев всегда соответствует их меху", – вспомнил Джос прочитанное в одном из медкронов еще во время учебы. И сейчас эти глаза внимательно смотрели на него.
      – Опиши, желательно подробней, твои чувства к Толк, – мягко сказал психолог.
      Джос откинулся назад, и формкресло послушно, словно теплая ртуть, перетекло в новую форму, приспосабливаясь к его позе. "Конечно, – подумал хирург. – Оно должно уметь становиться удобным для любой расы. Наверное, даже для хаттов". Он подавил непроизвольную дрожь отвращения. Очень надеюсь, что кто-нибудь его после этого вымыл…
      – Джос, – позвал Мерит. Его голос был тих и ненавязчив, но каким-то образом проникал в мысли хирурга, словно пучок заряженных частиц. – Ты не слишком стараешься.
      – Верно. Извини.
      – Это твое время, – пожал плечами психолог. – Тебе выделен один час в неделю, чтобы излить душу – или "блевнуть так, чтоб желудок вывернулся", как это цветисто называют тойдарианцы. Как ты потратишь это время – твое дело. Можешь со мной поговорить – в этом случае я, возможно, смогу помочь тебе в чем-то разобраться, а можешь просто сидеть здесь и наслаждаться обстановкой.
      – Все в порядке, Кло, – усмехнулся Джос. – Думаю, я все равно буду говорить, хочу я этого или нет.
      Мерит улыбнулся.
      – Помочь себе всегда труднее всего, – он помедлил секунду, затем негромко напомнил. – Насчет Толк…?
      Джос вздохнул.
      – Такое ощущение, словно я лишь вчера заметил ее. Раньше она была просто еще одной парой рук при столе – смышленая, не поймите меня превратно, она великолепная медсестра – но не более того. Вне зала она была кем-то, с кем можно выпить, кому можно поплакаться, насчет того, какая дыра эта планета…
      – А сейчас?
      – Сейчас она… больше. Но она не может быть такой.
      Мерит не сказал ничего, но выражение лица говорило: "Валяй." Джос кратко объяснил насчет традиций своей семьи и своего клана, о том, что он не может посмеяться над ними, женившись на внешнице.
      – Это убеждения твоей семьи, – заметил Мерит. – Но твои ли это убеждения?
      Джос открыл рот… и снова закрыл. Он попытался честно ответить на этот вопрос, но в голове ничего не было. Потом он обнаружил, что снова размышляет о формкресле. Интересно – сколько такое стоит…
      После очередного бесплодного десятка минут, Мерит взглянул на часы:
      – Пора закругляться.
      Джос почувствовал облегчение и тут же рассердился на себя за то, что его почувствовал.
      – Я, должно быть, просто не склонен к самокопанию, – сообщил он Мериту уже в дверях. – Мои семья и клан преуспели в традициях, а не в общении. В понимании отца "момент откровения" – означало вспомнить про забытые ключи.
      – Все, что тебе надо знать о самом себе, ты уже знаешь, ответил психолог. – Тебе может потребоваться копать чуть упорней и глубже, но у тебя уже есть все ответы.
      – Может быть, падаван мне поможет, – задумчиво протянул Джос. – Джедаи умеют читать мысли?
      – Не знаю. Экванийцы от природы невосприимчивы к силам джедаев. Но, думаю, тебе надо найти ответы самому, а не сваливать работу на других.
 

***

 
      Гул медэвакуаторов просочился в сон, а взвывшая сирена заставила Баррисс подскочить. Все в пределах слышимости должны прибыть к операционной. Немедленно.
      Девушка поспешно оделась и поспешила к зоне первичной сортировки. Пройти нужно было всего метров двадцать, но влажность сегодня была такая, что ей казалось, будто она не идет, а барахтается в луже подогретого флекового масла.
      Добравшись до цели, она остановилась, не поверив своим глазам. Тридцать пять или сорок раненых солдат лежали на носилках, на ящиках, на голом полу, среди врачей, санитаров, дроидов, техников… короче – всех, кто мог хоть чем-то помочь. Солдаты были залиты кровью, многие обожжены до влажно-алых пузырей и выгоревших черных отметин. У некоторых недоставало ног и рук.
      Нескольким досталось все сразу и в избытке.
      Раненые все еще прибывали. Она едва могла расслышать вой репульсорных полей эвакуаторов за криками и стонами. Баррисс сглотнула, чувствуя тошноту. Даже врача может потрясти такое количество крови. Даже джедая. Ничто, виденное ею за всю ее военную практику, и рядом не стояло с этим.
      Толк быстро и четко проводила первичную сортировку. Баррисс потратила несколько секунд, наблюдая за ней. Для постороннего первичная сортировка выглядит откровенно жестокой, но падаван знала, что это самый эффективный способ спасти большинство пациентов.
      – Этот не выберется, – решила Толк, поднимаясь от сержанта, ноги которого были оторваны выше колен. Его кожа побелела, как мел, и остатки жизни медленно капали из рваных красных обрубков. Медсестру сопровождал дроид, который и приклеил светящуюся наклейку на плечо умирающего клона. Большой алый "Х", ритмично вспыхивавший.
      Толк быстро перешла к следующему пациенту, коротко осмотрела его.
      – Шрапнельное ранение в живот и пах. Операция, категория три.
      Дроид приложил наклейку к плечу мужчины. Цифра "3" запульсировала на нем.
      Баррисс присела, чтобы осмотреть ближайшего к ней военного – лейтенанта. Он был в сознании и дееспособен – единственным заметным ранением у него был рваный обрубок руки, оторванной чуть выше локтя. Жгут на обрубке остановил кровотечение. Солдат встретился с ней взглядом.
      – Я в порядке, – просипел он сквозь стиснутые зубы. – Позаботьтесь о моих людях.
      – Он может подождать, – окликнула Толк Баррисс. – Пятый.
      Толк кивнула дроиду, и тот прилепил мигающую наклейку с номером "5" к здоровому плечу мужчины.
      Когда врачей оказывалось меньше, чем пациентов, раненых приходилось сортировать по шансам на выживание и времени, необходимому, чтобы спасти им жизнь. Номера категорий в Ремсо шли от "1" до "6"; категория "X" означала ранения, смертельные или предельно жесткие по времени лечения. Система категорий была более комплексной, чем казалась на первый взгляд. Ранение, шансы на выживание и необходимость немедленной помощи – все учитывалось в расчетах. Перебитая артерия могла за минуту выплеснуть всю кровь, но все, что требовалось для спасения пациента, могло оказаться простым зажимом или давящей повязкой, так что лучше всего было заняться им в первую очередь, в то время как человек с оторванной ногой, но прижженной бластерным выстрелом раной, мог подождать, пока не разберутся с более опасными для жизни ранениями. Баррисс знала, что для принятия таких решений требовалось столько же интуиции, сколько и знаний.
      Категория "6" означала, что пациент может выжить, но указывала, что лечение потребует много времени и сил, и нет гарантий, что он выкарабкается. Но "6" также значила, что ранение может не быть фатальным, если лечение начнется немедленно. Иными словами, "6" шла первой, "5" значила более высокие шансы на выживание и меньшую важность по времени начала лечения, так что шла ниже по списку. Проводящий первичную сортировку должен иметь опыт для принятия решений и, следовательно, быть сведущим в лечении ранений такого рода. К Баррисс подошел дроид, державший в руке пачку мигающих наклеек.
      – Я ваш помощник, падаван, – сообщил он.
      Баррисс кивнула, повернулась к следующим носилкам и всхлипнула. Зрелище было ужасно: руки и ноги солдата были сожжены до костей. И ничего, кроме алой, сочащейся лимфой, ткани на месте лица. На Корусканте или Кореллии, на любом из сотен цивилизованных миров, уровень техники позволил бы пришить кибернетические конечности и реконструировать лицо – он стал бы странным гибридом машины и человека, но, по крайней мере, был бы жив и относительно работоспособен. Но здесь, на Дронгаре, не было аппаратуры, способной на такие операции. Падаван закусила губу и обернулась к приданному дроиду.
      – Категория "Х", – сказала она.
      Дроид прилепил наклейку, потом взглянул на нее. "Очищение огнем", – пробормотал он. "Странный для дроида комментарий", – удивилась Баррисс, но времени думать об этом у нее не было. Раненые прибывали так быстро, что нужно было поторапливаться, если она не хотела оказаться заваленной ими.
      Джедай приглушила связь с Силой насколько могла: экстрасенсорное восприятие такого количества мучений на таком близком расстоянии несло реальную угрозу перегрузки синапсов. Но, даже закрывшись так, она все равно чувствовала, как все эти боль, испуг и ужас пульсируют и рвут ее разум. Она с трудом сглотнула и продолжила путь. Тут, она чувствовала, было несколько раненых, которых она могла бы исцелить искусством джедаев, но это заняло бы слишком много времени. Даже Сила не могла смягчить холодные и жестокие уравнения первичной сортировки.
      Впереди Толк в сопровождении дроида продолжала идти по лабиринту мертвых и умирающих, определяя, кто будет жить, а кто почти наверняка умрет. То что солдаты были клонами, и почти не отличались друг от друга, нисколько не ослабляло ужаса, напротив, только усиливало. Вид одного и того же тела, израненного и искалеченного тысячью разных способов, придавал всей сцене налет сюрреалистичности, словно глядишь на не имеющий ни начала, ни конца замкнутый круг боли и смерти.
      Баррисс вспомнила, что должна собраться, должна разумно использовать свои способности…
      Толк направилась к следующему пациенту, поскользнулась на кровяной дорожке, восстановила равновесие. Бросила взгляд на Баррисс, осматривающую очередного раненого солдата. Джедай мотнула головой.
      Еще один "Х" вспыхнул на плече солдата, разгораясь и угасая, словно множество жизней вокруг…
 

***

 
      Они умирали словно, мотыльки в сжигающем свете лампы, и Джос ничего не мог поделать. Заштопанная артерия держалась без протечек, но пациент был в слишком глубоком шоке, чтобы вернуться в этот мир, хоть его кровяное давление и подняли до максимума. Другой солдат улыбался в одну секунду и был мертв в следующую, без всяких видимых причин. Сканнер показал, что металлический заусенец, тоньше иголки, прошел сквозь уголок его глаза и углубился в мозг.
      Несмотря на гермополя на уровне пола, врачи временами оказывались по колено в крови, моче, испражнениях, лимфе и спинномозговой жидкости. Охладители и осушители все еще не работали, и зловоние, смешанное с жаркой давящей влажностью, заглушало запах антисептика и перевязочной ткани. Хирурги резали, сшивали и трансплантировали со всем своим умением, медсестры и дроиды помогали им, и все же пациентов не удавалось спасти. Команды – поданные криком или шепотом – наполняли спертый воздух:
      – … двадцать кубиков коагулина, состояние…
      – … очередь в бакта камеры, никого больше десяти минут не держать…
      – … да хоть руками, но держи это поле…
      Через два часа работы на счету Джоса было пятеро – и никто из пятерых не выжил. Его пошатывало от усталости – приходилось изо всех сил следить, чтоб не дрожали руки.
      – Прессор сюда, быстро!
      Он работал как одержимый, используя каждую крупицу своего умения, каждый трюк, которому он научился, день за днем воюя против Смерти, с того дня, как ступил в местную грязь – а Смерть смеялась над ним раз за разом, вырывая угасающие жизни из его рук, из рук других врачей с оскорбительной, приводящей в бешенство легкостью. Законы статистики говорили, что подобное может случиться, что несчастливые дни будут и ничего с этим не поделаешь. Но Джос все равно отчаянно сражался с темным врагом жизни, изо всех сил сдерживая его натиск.
      Шестой умер на операционном столе без надежды на реанимацию.
      Время размылось. Джос смотрел сквозь длинный темный тоннель, не видя ничего, кроме пациентов перед собой. Он прошел через усталость, нашел второе и третье дыхание – но раненые и умирающие продолжали прибывать, их глаза умоляли его под ярким, безжалостным светом…
      Его жизнь раскрашена в алое и белое. Он рожден здесь, за этой работой, за этой работой он прожил здесь всю жизнь, и за этой работой он умрет…
      А потом, когда Джос закончил штопать пациента с имплантированным обоими легкими и печенью, который, скорее всего, тоже умрет, Толк коснулась его руки.
      – Все, Джос. Это был последний.
      Поначалу он даже не понял, что она говорит. Какая-то бессмыслица – как может закончится бесконечное? Он заморгал, словно вышел на свет из глубокой тьмы. Глаза над маской медленно перефокусировались.
      – Э?
      – Мы закончили. Теперь можно отдохнуть.
      Отдых? Что это такое?
      Он заковылял прочь от стола. Толк потянулась помочь ему.
      – Осторожно, – пробормотал он, – Кто-то увеличил гравитацию.
      Он неловко содрал перчатки и швырнул их в мусорный ящик. Промах. Наверное, стоило бы подойти и подобрать их, но мысль о том, чтобы нагнуться, была невыносимой. Он никогда не сможет выпрямиться.
      Джос огляделся. Остальные заканчивали или только что закончили операции и тоже осматривались, оглушенные усталостью – тот же взгляд, что и на привычном лице тех, кто попадал под его нож.
      – Как… как… это было скверно?
      – Скверно.
      Он заметил влажные полоски по верху ее маски, там, где ее намочили слезы.
      – Мы хоть кого-то спасли?
      – Нескольких.
      Он, шатаясь, попытался пройтись. Толк взяла его под руку, поддержала.
      – Я не хочу знать про проценты, верно?
      – Нет. Не хочешь.
      Джос почувствовал себя еще хуже.
      – Мне кажется, я только что провел десять раундов на арене Геонозиса.
      Он хотел… ему необходимо было выпить, но даже мысль об этом требовала слишком больших усилий. Все о чем он сейчас мог мечтать, – это найти ровное местечко, куда можно упасть. Даже не обязательно ровное. Груда камней вполне бы…
      Он глянул поверх столов на Зана. Забраку удалось поднять руку в то ли во взмахе, то ли в полу-салюте. Джос слабо махнул в ответ и заковылял к двери.
      И, едва оказавшись снаружи, он вновь услышал звук приближающихся эвакуаторов.
      Джос захохотал. И долгую, пугающую минуту он не мог остановиться.

      – Хотите увидеть кое-что интересное? – спросил Дхур.
      Джос, Зан, Толк и Баррисс сидели в кантине; все, кроме джедая, потягивали что-нибудь алкогольное. После того жуткого наплыва раненых прошло четыре дня.
      В нынешние дни "интересное" было двусмысленным термином. Но если оно не подразумевало пластание раненых солдат – то Джос готов был полюбопытствовать.
      – Присаживайся, – подвинулся хирург и махнул бармену. Тот кивнул и принялся смешивать коктейль. Он уже знал, кто такой Дхур и что он пьет.
      Саллюстианец уселся за стол и вытащил из кармана небольшое устройство, сферу из ударопрочного пластика и металла размером примерно с кулак человеческого ребенка. Джос искоса глянул на нее.
      – Не могу сказать, что сильно заинтригован, – протянул он. – Момент… – врач сделал большой глоток, поставил кружку и уставился на устройство.
      – Не-а, – хмыкнул он. – Все равно не заинтригован.
      – Выглядит как перечница, – вставил Зан. – Так интересней?
      Джос поднял кружку в молчаливом согласии.
      Заговорила Баррисс:
      – Она из дроида-камеры. Судя по виду – военного класса.
      – Первое место получает джедай, – обьявил Дхур. – Я заполучил эту игрушку у сборщика, который случайно нашел ее на поле боя после недавней вылазки сепаратистов. Похоже, дроид был здорово поврежден – не мог двигаться, не работало вооружение… даже передатчик сдох.
      – Пока что не тянет на новость для передовиц, верно? – хмыкнул Джос. – Обломков разбитых дроидов тут везде навалом.
      – Я этим утром зуб сломал об один такой в грибной каше, – поддакнул Зан.
      Подошел официант с дхуровским стаканом.
      – Запиши на счет Вондара, – скомандовал репортер и покосился на Джоса. – Если ты решишь, что оно того не стоило – верну деньги.
      Джос кивнул дроиду, тот зарегистрировал перевод и убежал. Можно подумать, тут есть куда тратить жалование…
      – Просто шальная догадка, – проговорил Зан. – Я думаю, что нам интересна не сфера сама по себе…
      – Ты просто сама проницательность. Смотрите, – Дхур положил устройство на стол и активировал.
      Голопроекция выплеснулась из сферы, на столе развернулось полупрозрачное изображение в одну шестую от нормальных размеров. Несколько широколиственных деревьев, множество выгоревших или взорванных дроидов, убитые клон-солдаты, лежащие тут и там. Все было наклонено под необычным углом – запись велась почти от самой земли.
      – Я видел мертвых солдат, – прокомментировал Джос. – Множество. За этим не надо даже тащиться в джунгли, у нас такая работа, что их доставляют нам прямо к порогу.
      – Заткнись, Джос, – перебила Толк совершенно ледяным тоном.
      Он послушно замолчал и стал ждать обещанного "интересного". Через некоторое время в поле зрения появились трое людей, прокладывающих себе дорогу сквозь поверженные механизмы и тела. На них были черно-фиолетовые комбинезоны и высокие ботинки, через плечо перекинуты шрапнельные винтовки.
      – Это салиссианские наемники, – пояснила Баррисс. – Я слышала, что некоторые из них работают на Дуку.
      – Угу, – кивнул Дхур. – Кто-то механик, кто-то водит сборщики – боевых дроидов нечасто программируют на сбор местного урожая, потому, собственно, все мы и оказались в этой вонючей навозной куче. Несколько – в особых частях, разведподразделениях, вроде этого, могут проникнуть куда-то и сделать что-то, что дроидам не удается – лазать по деревьям, маскироваться. Некоторую работу может выполнить лишь гуманоид. А салиссианцы сделают практически все, что угодно, если будет хорошо заплачено. Мерзкая компания, пристрелят тебя, как только на тебя взглянут. А может быть, скорее пристрелят, чем взглянут, – добавил он специально для Джоса.
      Тот снисходительно улыбнулся и повернулся к Зану.
      – Они очень милые – когда с ладонь величиной, верно?
      Трое наемников рылись в обломках, оттаскивая детали и оружие с поля боя, обшаривали тела клонов. Звука не было, а изображение время от времени чуть подергивалось, распадалось на цифровую мозаику и собиралось снова.
      – Дроид работал на последних крохах энергии, – объяснил Дхур. – Камера сдохла через несколько минут после этой записи. Чистая удача, что ей случилось оказаться направленной в нужную сторону.
      Внезапно салиссианцы застыли. Потом побросали винтовки, подняли руки и отошли от брошенного оружия.
      – Похоже, кто-то застал наших наемников врасплох, – заметила Толк.
      Секундой позже в поле зрения камеры вошел мужчина с бластерной винтовкой, направленной на троицу.
      Джос вгляделся в человека. Необычный угол затруднял опознание, но он чувствовал, что знает этого парня. Он наклонился в сторону, изучая голо в другой проекции. Конечно же, это…
      – Фоу Джи, – тихо сказала Баррисс.
      Пока врачи разглядывали изображение, Джи усмехнулся – и бросил свое оружие на землю. Оно упало с бесшумным всплеском грязи.
      Толк, Джос и Зан изумились. Баррисс – нет.
      – Что он собрался делать? – поинтересовался Зан.
      Толк пристально глядела на голо.
      – Он знает, что делает, – ответила она.
      Джос ничего не сказал. Насколько он знал – ни Зан, ни Толк не видели инструктора в бою, хотя медсестра благодаря умению читать язык тела явно поняла, что Джи не тот, с кем можно шутить. Он поглядел на Баррисс. Падаван тряхнула головой, но Джос был совершенно уверен, что она, как и Толк, знала, что сейчас произойдет… потому что он тоже отлично знал это.
      И даже Зан был близок к пониманию…
      Голо снова вздрогнуло – Джи двинулся, и трое салиссианцев разом бросились на него.
      Секундой позже все три наемника лежали на земле, и Джос даже под угрозой пыток не смог бы сказать, что же именно произошло.
      Наверное, с него все-таки хватит выпивки на сегодня…
      – Давайте посмотрим еще раз, – предложил Дхур и коснулся переключателя на сфере. Хирурги внимательно следили за сценой, разыгравшейся на вчетверо меньшей скорости.
      Даже в замедлении было непросто рассмотреть, что же именно сделал Фоу Джи, но Джос достаточно знал анатомию, чтобы опознать нанесенные повреждения. Один наемник упал с разбитой гортанью, другой со сломанной шеей, третий получил локтем в висок так, что треснул череп. Все ранения были достаточно тяжелы, чтоб в отсутствии немедленной медицинской помощи стать причиной летального исхода, и не было заметно, чтоб кто-то из сепаратистских медиков прочесывал джунгли.
      Фоу Джи обошел наемников, наклоняясь к телам и, судя по всему, забирая что-то. Изображение застыло, когда он склонился к последнему.
      – Не знаю, что он там делал в конце, – проговорил Дхур, – но, полагаю, забирал какие-то трофеи. Солдаты сепаратистов используют суб-Ку импланты для идентификации, так что, наверное, это куски от одежды или… что-то другое.
      Скользнув взглядом вокруг стола, Джос понял, что все думают об одном и том же – трофей Джи мог быть шевроном, или еще каким-то знаком отличия, но это мог быть палец или ухо…
      – У дроида в это время закончилась энергия, потому что дальше ничего нет, – Дхур посмотрел на Джоса. – Стоит стакана выпивки, док?
      – Стоит нескольких, – тихо ответил Джос. – Столько, сколько потребуется, чтоб об этом забыть.
      – Он убил трех человек, – возмутился Зан. – Голыми руками! Его за это надо отдать под трибунал и отправить в тюрьму!
      – Еще чего, – ответил Дхур. – Они были наемниками, отборной мразью галактики, и их было трое против одного. К тому же, кроме этой записи доказательств нет, а кто поверит вражескому камер-дроиду? Все знают, как легко подделать такие вещи. Может, ее туда специально подбросили, откуда нам знать?
      – Хладнокровный убийца, – пробормотал Зан слегка заплетающимся языком.
      – На войне умирают, капитан, – отмахнулся Дхур. – Если б Джи пристрелил их, никто бы и глазом не моргнул. Вражеские солдаты на поле боя обшаривают наших покойников? Да пусть он их и прикончил голыми руками – куча республиканских офицеров скажет "Большое спасибо!" и представит его к награде.
      Зан осушил стакан и осторожно опустил его на стол.
      – Ненавижу войну, – проговорил он. – Ненавижу все это. Что мы за существа, если такое происходит и никому нет дела? Что это говорит о нас?
      Ему никто не ответил.
      Зан поднялся – осторожно, потому что набрался достаточно, чтоб потерять чувство равновесия. Посторонний вряд ли бы понял, что он пьян, но Джос достаточно знал своего друга.
      – Я иду в постельку, – объявил забрак. – Не будите меня, пока война не кончится.
      Дхур проводил хирурга взглядом и отхлебнул из своего стакана.
      – Это хорошая история, хотя я сомневаюсь, что цензура позволит ей разойтись. Горожане в тылу могут найти ее… возмутительной, – он помолчал. – Твой друг слишком чувствителен для этого места. Он артист. Им никогда не бывает легко на войне.
      – А кому сейчас легко? – поинтересовался Джос.
      Дхур кивнул на застывшее голоизображение.
      – Кому-то – легко. Где еще ты сможешь легально забить кого-нибудь до смерти и получить за это жалование?
 

***

 
      Возвращаясь в свой домик, Баррисс думала об увиденной голозаписи. Ночь стояла жаркая и сырая, жигалки и бабочки-падальщики роились в свете фонарей, отбрасывая гигантские призрачные тени. Запоздалая гроза ворчала в отдалении, ослепительные молнии вспыхивали в темноте. Если дождь доберется сюда, ему будут рады – он хоть немного остудит давящий, липкий воздух… и стук капель по вспененной крыше будет успокаивать. Ей не помешает немного спокойствия – на Дронгаре оно в дефиците. В тропических мирах есть своя прелесть, но лично она предпочитает миры попрохладней. Прогулка по снегу, на ее вкус, ободряет куда лучше, чем она же – под иссушающим солнцем…
      Как джедай – Баррис не могла не восхититься боевым мастерством Фоу Джи. Его движения были плавными и мощными; и против существа, не владеющего Силой, он был действительно грозен.
      Но ее естество, нетронутое джедайским воспитанием, восставало против жестокости. Хладнокровное убийство – очевидно, что у наемников было крайне мало шансов – если вообще были – справиться с Джи. Даже в схватке трое на одного и с голыми руками преимущество было на его стороне – и, разумеется, он об этом знал.
      Сколько трофеев он повесил на стену? Ей не слишком хотелось это знать, но все же часть ее испытывала любопытство. Когда-то в прошлом, в Храме, она слышала, как Мэйс Винду рассказывал ученикам, что убить просто – на это хватит одного взмаха светового меча. Но жить со знанием, что ты убил – вот это может навек изменить тебя. Мастер Джедай был прав – это действительно изменило ее. Убийство – не тот поступок, который легко совершить, если в тебе есть хоть сколько-нибудь сострадания или хотя бы минимум морали и этических принципов. Иногда, чтобы защитить невинных или свою собственную жизнь, справедливость и инстинкт самосохранения требуют ударить с силой, достаточной, чтобы наповал уложить нападающего. Но необходимость совершенно не избавляла тебя от лиц, которые видел ты во сне, или криков боли умирающих, что ты слышал тихой ночью. Как вообще существо, обладающее хоть какой-то человечностью, может идти выбирать себе жертвы, убивать их голыми руками, а затем брать трофеи, чтобы напоминать себе о том, что он сделал?
      Как будто об этом можно забыть.
      Сила позволяет быть могучим бойцом, но при этом ограничивает склонность к насилию. Когда ты знаешь, что можешь сделать своим световым мечом, знаешь, насколько ты смертоносен – это сдерживает тебя. Ибо то, что ты можешь что-то сделать, не значит, что ты должен делать это.
      Она тряхнула головой. Фоу Джи – убийца, любитель насилия, и убивает ли он для какого-то личного самоутверждения или потому что наслаждается процессом, в общем-то не важно – это болезнь. Если бы Баррисс могла дотянуться до его разума, призвать Силу, чтобы коснуться его сознания, может быть, она смогла бы исцелить его.
      Или же он смог бы заразить ее.
      Она снова встряхнула головой, пытаясь отделаться от своих мыслей. Постоянное напряжение, утомительная работа, недостаток настоящего отдыха… все это начинает сказываться. Джедай, который беспокоится, что Сила не защитит его от тренированного убийцы, в самом деле переутомился. Надо завалиться в постель и выспаться – вот что ей необходимо.
      Гром вдалеке все усиливался. Хорошо. Может быть, ливень смоет мрачные мысли, вместе со спорами и гнилью…

      Избавиться от тела на борту "Медстара" было бы несложно. Немного грязной работы промышленным виброножом, пробежка до люка утилизатора с увесистым непромокаемым мешком и – вуаля! Матал, сейчас – мертвый человек, станет мусором, неотличимым от всевозможных отходов, которые проходят переработку и со временем выбрасываются в космос. Но Блейд понимал, что загадочное исчезновение агента "Черного Солнца", особенно, когда его можно проследить до твоего корабля – не самая лучшая идея. Подозрения автоматически падут на него – и в данном случае справедливо – а навлечь на себя хмурый взгляд "Черного Солнца" Блейда совершенно не прельщало.
      Проблема состояла в том, что у Блейда не было слуг, которым можно полностью довериться. Солдаты хранят верность Республике, не ему лично. Блоки интеллекта дроидов можно вскрыть, но даже после обширного перепрограммирования их баз данных могут остаться следы в квантовых хранилищах. Кого-нибудь из персонала корабля можно подкупить, но нет уверенности, что их лояльность не перекупят.
      И это значит, что ему придется все делать самому.
      К счастью, он спланировал свои действия заблаговременно и детально, так что оставалось лишь точно исполнять план. Он был сопряжен с некоторым риском, но Блейд чувствовал, что справится при подобающем внимании к каждому пункту.
      Сначала адмирал занялся собственными ранами – Матал был достаточно умелым бойцом, чтоб пару раз зацепить его клинком. Блейд предусмотрел эту возможность. Таковы особенности ножевого боя – и лишь дурак может рассчитывать выйти из схватки с вооруженным противником без кровопролития. Но на этот раз раны оказались несерьезными – два длинных, неглубоких пореза на правом предплечье. Придавленный на пару минут пальцем нужный нервный узел остановил кровотечение, а пластырь из синтеплоти завершил работу.
      Закончив с собой, Блейд засунул труп Матала в одну из секций карбонитовой заморозки карантинной палубы и запечатал в прямоугольный карбонитовый блок, достаточно большой, чтобы невозможно было разглядеть, что находится внутри. Затем проставил на голоштамп с маркировкой, показывающей, что блок содержит партию дефектных сборочных ферментопреобразователей. Упаковка подобных летучих и агрессивных каталитических реагентов для перевозки была вполне обычной. Потом при помощи небольшого антиграва Блейд перетащил блок по шахте служебного лифта в кормовой мусорный шлюз.
      В принципе – он мог отправить мертвого агента на химический склад и сдать на хранение. И, покуда он платит небольшой взнос, блок тесно сплетенных атомов карбонита и тибанна, хранящий останки Матала, будет валяться там в покое и безопасности.
      Но само тело было не так уж важно. Фокус состоял в том, чтобы убедить недоверчивое "Черное Солнце", что их агент покинул "Медстар" на своем собственном корабле, который был случайно уничтожен силами, никак с Блейдом не связанными.
      Эта стадия будет похитрее, потому что на этом корабле все знают кто такой адмирал Блейд – в лицо, или, если вдруг лишены зрения, то по запаху, прикосновению или слуху. Чтобы продолжить исполнение плана, Блейд должен скрыться.
      Он довольно долго взвешивал варианты и в конце концов решил, что простая маскировка лучше, чем изощренная.
      Блейд вернулся в свою каюту. Там он упаковал в маленький ящик длинную белую рясу с капюшоном из осмотической вуали, который полностью скроет его черты. Ряса была идентична тем, что носила медитативная каста братьев-по-вере, называемая Безмолвными. Несколько Безмолвных всегда можно найти на любом большом медицинском судне, поскольку вселенская миссия ордена состоит в помощи больным и раненым. Они никогда не говорят вслух, даже друг с другом. Пищу они принимают в уединении, а на публике накидывают свои капюшоны, отлично скрывающие их личности. Несколько дней назад Блейд тайно подсунул им в еду микропередатчики – крошечные устройства не больше песчинки, которые позволили ему отслеживать тех Безмолвных, что сейчас находятся на борту. По крайней мере – пока что. Он не встретится случайно с одним из них, а никто другой не сможет почувствовать, кто скрывается под фальшивой рясой.
      Освежитель за библиотекой пустовал и в нем не было камер наблюдения. В освежитель вошел адмирал Блейд, а появился оттуда безымянный и безликий брат ордена Безмолвных.
      Никто из встреченных им на пути к доку правого борта не удостоил его более чем кивком или улыбкой; сам он, разумеется, не заговаривал. Он шел немного сутулясь, помня, что его рост больше роста Безмолвных, виденных им на корабле.
      Безмолвные не имели ни кодов, ни карт к запертым служебным дверям, но адмирал Блейд – имел. Об этом он позаботится попозже – все следы записей наблюдения будут искажены или стерты, не останется ничего, что могла бы найти самая тщательная проверка. Но такой проверки не будет, потому что для нее нет причин. Кто-нибудь может вспомнить, как один из Безмолвных проходил в эти двери, но вряд ли даже в крайнем случае кого-то об этом спросят. Но даже если и спросят, не будет возможности связать фигуру в балахоне с Блейдом. Он прикрыт.
      Он улыбался этой мысли, неторопливо бредя к своей цели. Он прикрыт, не так ли? Осмотическая вуаль свободно пропускает воздух и позволяет свободно видеть, но никто не может увидеть его лица. Это радовало. Он обнаружил, что наслаждается новизной анонимности.
      "Звездный Волчок" Матала был направлен на посадку в самый темный и редко используемый угол летной подпалубы, где освещение сгорело пару минут назад – любезность со стороны маленького таймера, который, не без некоторой помощи, испарился от всплеска электричества, спалившего лампы. Кораблик был готов – по приказу адмирала – к вылету в любой момент.
      Блейд снова улыбнулся. Да, он обдумал все. Ключ к успешной охоте в правильной подготовке. Если ты знаешь, куда направишься, прежде чем делаешь первый шаг – ты избавляешь себя от бесконечных сожалений.
      Оказавшись внутри корабля, Блейд сообщил диспетчеру, что намерен взлетать, и немедленно получил разрешение.
      Он провел корабль через двойной набор гермолюков на стартовую палубу, дождался зеленых огней и вывел транспорт в космос.
      Началась самая трудная часть плана.
      Расчет времени крайне важен, если он хочет ее выполнить. Он описал петлю под многоэтажным килем фрегата и направился к корме, держась близко к корпусу – так чтобы сенсоры не могли засечь кораблик. Он пролетел мимо нескольких открытых створов и усмехнулся: любой, взглянувший в этот момент наружу, испытает резкий и сильный испуг, когда корабль пронесется мимо так близко, что его почти можно коснуться. Хотя, в принципе, оно и к лучшему. Если кого-то спросят – что маловероятно, но все-таки возможно – то, несомненно, будет отмечено безрассудство пилота "Черного Солнца".
      "Ага, я его видел. Ненормальный урод чуть не пробил транспаристил, так он был близко!"
      Направляясь к кормовому мусорному шлюзу, Блейд расстегнул рясу. Под одеждой скрывался тонкий аварийный вакуумный костюм, дополнявшийся перчатками, ботинками, гибкими наголовником и маской. Аварийный баллон воздуха вмещал всего пять минут жизни – тонкие вакуумные костюмы были разработаны для работы внутри корабля при внезапной утечке воздуха, а следовательно, лишь для того, чтобы добраться до герметичной секции или до полноценного скафандра. Но пяти минут будет более чем достаточно, если все пойдет, как планировалось…
      Мусорный шлюз был прямо перед ним. Блейд включил дистанционное управление и створ распахнулся. Вторая команда активировала антиграв на карбонитовом слитке и вытолкнула его из шлюза.
      Опытной рукой – он был хорошим пилотом – Блейд уравнял скорость "Звездного Волчка" с медленно плывущим слитком, захватил его внешним манипулятором, прижал к корпусу корабля и зафиксировал манипулятор в этом положении.
      Глубокий вдох. Заключительная часть не будет приятной, но задерживаться нельзя. Блейд застегнул вакуумный костюм, активировал подачу воздуха и распахнул верх кабины. Затем повернулся к выходу, нацелил себя на открытый мусорный шлюз и оттолкнулся.
      "Медстар" находился сейчас над ночной половиной Дронгара, – и вокруг царил холод, острая, жгучая стужа, которая добралась до него сквозь рясу и костюм – словно тысячи иголок из замерзшего азота разом впились в тело. Но он проигнорировал холод и отказался впасть в шок, которым вакуум грозил ему. В нем жили сила и выносливость тысяч поколений охотников, его броня сплеталась из ДНК древних предков. Его решимость была куда холодней, чем пустота, сквозь которую он летел.
      Прицел оказался немного неточным, но не настолько, чтоб промахнуться мимо люка. Оказавшись в гравитационном поле корабля, Блейд упал, но ожидал этого и приземлился на ноги, сохранив равновесие. Он ударил по кнопке управления люка, тот скользнул и закрылся. Помещение, даже разгерметизированное, все же было заметно теплее, чем вакуум снаружи.
      Блейд запустил цикл герметизации и подошел к иллюминатору – взглянуть на корабль Матала, одновременно еще раз включая дистанционное управление. Ионные двигатели "Звездного Волчка" вспыхнули, и маленькое судно с грузом карбонита, все еще сжатым в мертвой хватке манипулятора, бесшумно умчалось в космос.
      Блейд проводил его взглядом. Курс задан – делать теперь больше нечего.
      Он освободился от вакуумного костюма и направился к внутренней двери шлюза. В течение нескольких минут неизвестное судно нарушит орбитальное пространство сепаратистов на противоположной стороне планеты. Корабль не ответит на запросы, не пожелает отклониться от курса. Будет передано предупреждение, в конце концов заработают батареи сепаратистов – и корабль разнесет в пыль.
      И, увы, Матал, представитель "Черного Солнца", испарится вместе с ним, и никто никогда не сможет сказать, был ли он жив до этого момента, потому что термоядерный взрыв, который уничтожит "Звездный Волчок", оставит от слитка карбонита столько, что жигалка больше выдохнет. Тем не менее, останется достаточно молекулярных следов, чтобы установить, что органическое тело, возможно гуманоидное, было уничтожено вместе с кораблем.
      Никто – ни здесь, ни там не будет особенно удивлен. Хотя правила войны запрещают одной стороне атаковать орбитальный медицинский фрегат другой стороны, нет предписаний, запрещающих подвергшейся нападению стороне защищать себя.
      Сдирая с себя рясу и костюм, переодеваясь в запасную униформу, спрятанную здесь заранее, Блейд прокрутил все еще раз. Он не был мастером притворства, но достаточно силен в демагогии, чтобы компенсировать это. Когда "Черное Солнце" явится с вопросами – а они, в конце концов, явятся – и когда они спросят его, что стало с Маталом – а они, в конце концов, обязательно спросят – он сможет пройти тест на правдивость, если достаточно осторожно подберет свои ответы.
      "Матал? Он улетел отсюда на своем корабле, но зачем-то полетел в пространство сепаратистов. Они его сбили. Весьма прискорбно, но это в конце концов зона боевых действий, а у Матала не было нужных разрешений…"
      И это будет правдой – в некотором смысле.
      Останутся записи в корабельных системах, которые подтвердят его слова. Логи диспетчера, сенсорные записи, может, даже двое-трое очевидцев, которые видели пролетающий корабль, явно пилотируемый идиотом, судя по тому, как близко он был к корпусу.
      И ничего, показывающего что-то иное.
      Разумеется, в лучшем случае это только временная передышка. Рано или поздно "Черное Солнце" напомнит ему о своих требованиях, но тогда и у Блейда будет иной план наготове. Возможно, удастся использовать Фильбу, чтобы выиграть время. В любом случае, он продолжит вывозить боту контрабандой и составлять свой капитал…

      Баррисс не искала ссоры с Фоу Джи – джедаи учат разрешать конфликты, а не провоцировать их без особой необходимости. Поступки Джи на поле боя были, по ее мнению, достойны порицания, но в ее задание не входило выполнение работы военной полиции. И не ее дело – требовать расследования смертей наемников.
      Но на следующее утро, когда она выбралась на относительно прохладный утренний воздух – выполнить серию упражнений на растяжку, бундукайский боец приблизился нахальной походкой и встал рядом – наблюдать.
      – Рано поднялась, а, джедай?
      Простая фраза в его устах звучала насмешкой. Девушка не собиралась отвечать на такие банальные замечания и молча продолжала тренировку.
      – Похоже, ты в неплохой форме, – прокомментировал он. – Приятно видеть, что ты не полностью полагаешься на свое "колдовство".
      Смысла ввязываться в спор не было, тем более что Баррисс была занята. Она сидела на влажной земле, вытянув ноги в стороны – полный шпагат. Она наклонилась к одному колену, прижалась щекой к наружной стороне бедра, затем сделала то же самое с другой стороны, чувствуя, как разогреваются связки и мышцы.
      – Я не слыхал, что джедаи дают обет молчания, – заметил Джи. Его голос стал резче, в нем зазвучала скрытая до сих пор сталь.
      Баррисс поднялась и вытянула руки над головой.
      – Не даем, – ответила она, сгибаясь, чтобы упереться ладонями в землю, удерживая ноги прямыми. – Мы говорим, когда есть что сказать – а не для того, чтобы послушать свой голос.
      – Ты сердишься. Я думал, джедаи держат свои эмоции под контролем, – Джи усмехнулся. – Я что-то не так сказал? – в голосе звучала насмешка.
      Баррисс выпрямилась, откинула назад прядь потных волос и развернулась к нему.
      – Нет. Ты сделал. Ты убил трех наемников.
      Если Фоу Джи и удивился, то на лице его это не отразилось. Он улыбнулся ей легкой, вкрадчивой улыбкой.
      – И почему ты так думаешь?
      – Кое-кто подобрал сломанного камера-дроида. Все было записано.
      – В самом деле? Хотелось бы увидеть.
      В голосе появился интерес – не требовалось импользовать Силу, чтобы поверить в его искренность.
      – Брать трофеи уже недостаточно?
      Джи сделал жест, который можно было посчитать возражением.
      – Понимаешь, я могу видеть происходящее только со своей стороны. Голозапись была бы полезна для разбора моих движений. Кроме того, у меня вся стена в трофеях. Но голо? Оно может стать первым.
      Баррисс мотнула головой.
      – Тебе все равно, да?
      – Что?
      Он провоцировал ее, Баррисс это понимала. Всегда будь отражением живой Силы – так советовал Квай-Гон Джинн. Она была совсем маленькой, когда мастер джедай погиб в битве за Набу, но все еще помнила, как услышала эти слова – одну из первых крупиц джедайской мудрости, заложенной в нее. "Будь выше этого", – сказала она себе.
      Но не ответить ему она не могла.
      – Что ты забил трех человек до смерти.
      На лице инструктора появилось удивление.
      – Ты смотришь на это таким образом?
      – А каким еще образом на это можно смотреть?
      Джи улыбнулся и развел руками, изображая невиновность.
      – Я был безоружен, один против троих на поле боя – и на войне, моя дорогая падаван. Я всего лишь использовал умения, за использование которых мне платят. Я солдат. А убийство врага не считается преступлением.
      Баррисс забыла про тренировку, сейчас она стояла, сложив руки на груди, гневно глядя на бундукайского инструктора.
      – Ты мастер борьбы, твои руки и ноги такое же оружие, как виброклинок или стан-дубинка, – бросила она. – У тех людей шансов было не больше, чем если бы ты расстрелял их из бластера. Утверждать иное – лицемерие.
      – Ты называешь меня лжецом, джедай?
      Теперь в его тоне явственно звучала угроза. Ты ведешь себя именно так, как он хочет. Игнорируй его. Отвернись.
      Она взглянула ему прямо в глаза.
      – Да.
      Джи усмехнулся жесткой, торжествующей усмешкой.
      – Подобное обвинение подразумевает готовность за него ответить. Ты собираешься продемонстрировать превосходство твоей загадочной Силы над моим опытом?
      С огромным усилием Баррисс удалось удержать свой гнев и язык под контролем. Она вызвала перед своим мысленным взором образ укоризненного учителя Ундули. Это помогло, хоть и частично. Она же знала, едва заговорив, куда ведет эта дорога, знала, что это неверный путь. И все же ступила на него…
      Спустя секунду он рассмеялся.
      – Как я и думал. Я побил одного из ваших рыцарей в рукопашной и с моей стороны будет нечестно упражняться на скромном падаване, так? Приятной тренировки, джедай.
      Он презрительно отвернулся и направился прочь.
      Баррисс не могла удержаться. Она подняла руку, сконцентрировалась и сжала пальцы в кулак.
      Джи делал очередной шаг – и время для Баррисс словно остановилось. Левая нога Джи двинулась вперед, и, когда она приближалась к правой, ботинок вывернулся внутрь – не больше чем на несколько градусов – как раз достаточно чтобы задеть пятку переднего ботинка.
      Он споткнулся.
      Менее ловкий человек растянулся бы плашмя на мокрой земле. И, несмотря на понимание, что это неправильно, Баррисс наслаждалась бы этим зрелищем.
      Но Джи сгруппировался, согнул руку, чуть повернул к себе ладонь – и падение превратилось в обдуманное действие: он нырнул, перекатился по руке, плечу и обратно, вскакивая и разворачиваясь четким акробатическим движением, – и вот он твердо стоит на ногах и глядит ей в глаза.
      – Осторожно, – предупредила она. – Земля скользкая от густой росы.
      Секунду он не шевелился, сверля ее взглядом. Угроза тяжело повисла в воздухе, ее завихрения клубились в Силе черными смерчами. Но даже настолько рассерженный Джи сохранил над собой контроль.
      Он повернулся и ушел.
      Баррисс тряхнула головой, поражаясь сама себе. О чем она думала? Нельзя использовать Силу для таких дурацких, ребяческих выходок. Это неправильно – делать мелкие подвохи, даже провокаторам вроде Фоу Джи.
      Да, это могло быть подходящей демонстрацией, предназначенной для того, чтобы научить, чтобы показать, что Сила действенна, но она-то знала, что сейчас не тот случай. Личная месть, вызванная гневом, – она отлично понимала это с самого начала. Великой мощью должно распоряжаться с великой осторожностью, а если ты вгоняешь в землю раздражающего тебя субъекта потому, что считаешь, что он это заслужил, все остальное – просто жалкая попытка оправдаться. Не лучше, чем охота на жалящих мошек с турболазером.
      Учитель будет крайне разочарована.
      Ей никогда не стать рыцарем джедаем, поступая таким образом.
      Баррисс вздохнула и вернулась к растяжке. Ее дорога и так достаточно тяжела. Почему же она продолжает разбрасывать на ней камни?

      Ден Дхур повидал немало необычного за годы своих межзвездных путешествий. Но ему еще не доводилось видеть одиноко сидящего в кантине дроида.
      Когда он вошел туда с вязкой, как патока, полуденной жары, то, несмотря на светофильтры, глазам потребовалось несколько секунд, чтоб привыкнуть к полумраку кантины. Когда же зрение прояснилось, Ден увидел, что бар почти вымер. Леемот, специалист-амфибия с Дуро, сидел в дальнем углу, присосавшись к кружке фромийского эля, двое клонов-сержантов торчали у стойки, а за одним из ближних столиков устроился новый протокольный дроид, И-Пять.
      "Такое не каждый день встретишь", – решил Ден. Для начала – дроиды вообще редко садятся. Большинство моделей гуманоидного вида способно принять такую позу, но, поскольку они никогда не устают, то и смысла в ней особого нет. Но И-Пять сидел, пусть даже слегка неуклюже. Его фоторецепторы сосредоточено изучали пластик столешницы. Металлическая маска лица, естественно, ничего не выражала, но Ден явственно почувствовал уныние дроида.
      Повинуясь импульсу, он пододвинул стул, уселся напротив дроида и привычным жестом ткнул пальцем в сторону бармена.
      – Мы здесь не часто видим дроидов, – заметил репортер своему соседу.
      – При таких ценах – я не удивлен.
      Брови Дена поползли вверх. Дроид с чувством юмора – это что-то совсем необычное. Бармен прислал репортеру заказанную выпивку – джохрианский виски. Ден пригубил напиток, с любопытством разглядывая И-Пять.
      – Слышал, ты помогал падавану Оффи в операционной.
      – Верно. Это было весьма познавательно.
      Ден сделал еще глоток.
      – Не в обиду будет сказано – ты выглядишь довольно необычно для дроида. Как случилось, что тебя прислали сюда?
      Поначалу казалось, что дроид не собирается отвечать. Но он все же заговорил:
      – Я брошен в ветры пространства и времени, словно семя планеты, вечно кружащее меж солнц…
      Вот теперь Ден был потрясен по-настоящему.
      – Кай Конник, – пробормотал он. – "Берег Звезд". Лауреат "Галактической Премии" за лучший роман в прошлом году, если я не…
      – Два года назад, – поправил И-Пять.
      Ден уставился на него.
      – У тебя впечатляющее для дроида знание литературы.
      – Действительно. В мои банки памяти загружено больше двух сотен тысяч романов, голопостановок, поэм и…
      – Я не про память говорил, – отмахнулся Ден. – Большинство протокольных дроидов может запомнить такую информацию. И большинство дроидов, если у них спросить цитату из конкретной работы, могут выдать ее также легко, как и ты. Но, – продолжил он, чуть наклонившись вперед. – Я еще никогда не встречал дроида, который использовал бы этот материал, как метафору. Как это сделал ты.
      Тишина еще на секунду; затем дроид издал звук, удивительно похожий на человеческий вздох.
      – Временами мне хочется быть существом на углеродной основе, – ответил он. – Концепция опьянения привлекает.
      – Здесь есть свои преимущества, – согласился Ден, делая очередной глоток. – Ты не расскажешь мне – почему ты здесь?
      И вновь возникло ощущение, что И-Пять не желает говорить.
      – Ностальгия, – сказал наконец он.
      Ден ждал. Он пришел в кантину с надеждой выкопать еще немного грязи про Фильбу, но наткнулся на нечто куда более интересное. Если бы И-Пять не был дроидом, Ден угощал бы его выпивкой, чтоб развязать язык. Впрочем, похоже, этого не требовалось. Дроид явно хотел излить кому-нибудь душу.
      – Я привык проводить много времени в подобных заведениях, – продолжил И-Пять. – Местечки вроде "Таверны у светящегося зеленого камня" и гостиницы "Щечки" в секторе Зи-Кри на…
      – Корусканте, – закончил Ден. – Я хорошо знаю обе. Мерзкая часть города; ее еще называют "Кровавым Коридором", – он прикончил выпивку и просигналил насчет добавки. – Я находил там кучу хороших завязок к историям, – несколько секунд он молча смотрел на И-Пятого. – В большинство поилен не любят дроидов – какой-то старый предрассудок, так думаю. Я удивлен, что твой хозяин нарывался, таская тебя с собой.
      – Лорн Паван не был моим хозяином, – поправил дроид. – Он был моим другом.
      Мускулы на лбу Дена начали ныть от напряженной работы.
      – Твоим другом?
      – Мы были партнерами по бизнесу. Мы торговали информацией со "дна", проводили туры по саббаку, время от времени вскрывали второстепенные государственные данные – все в таком роде. Не настолько увлекательная жизнь, как показывают в голодрамах, но встряски случались.
      – Цветисто, – прокомментировал Ден и, когда дроид не стал продолжать, добавил. – Однако, ты проделал долгий путь от большого города. Почему…?
      Он оборвал себя, заметив, что И-Пять его не слушает – внимание дроида было приковано к вошедшей группе хирургов. Ден увидел среди них Зана Янта с кветаррой и подумал, что предстоит очередной концерт, правда попозже, когда в кантине соберется чуть больше народа – так бывало обычно. Он не расстраивался – в основном ему нравились музыкальные предпочтения Янта, хотя композиции талузианского происхождения для него звучали, как две песчаные кошки, сидящие в одной корзине.
      Дроид же явно нервничал. "Могу поклясться, что он как-то придает выражение своей металлической маске", – подумал Ден. Мысль была удивительной, но не более, чем сама идея того, что у дроида есть эмоции, достаточные, чтобы их выражать.
      Второй стакан возник перед Деном, и он задумчиво поднял его.
      – Так, и что же побудило тебя собрать вещи и оставить такое прибыльное существование?
      – Понятия не имею, – отозвался И-Пять. – Лорна и меня начал преследовать… – казалось, он тщательно выбирал выражения, -… убийца.
      – Забрак, – небрежно бросил Ден, не сводя глаз с лица дроида. Вот оно. Фоторецепторы не стали больше, зато прибавили яркости, выразив удивление ничуть не хуже. Глаза – самый выразительный орган у большинства гуманоидных лиц. Бездна значений таится в их малейшем движении. И-Пятый добивается того же, меняя яркость и угол поворота своих оптических сенсоров.
      Ден так увлекся мыслями о выражении эмоций дроида, что почти пропустил ответ И-Пятого.
      – Разве я рылся в ваших банках памяти без разрешения?
      – Извини, репортерские инстинкты. Было видно, как ты напрягся при виде Янта, а поскольку я думаю, что ты не ненавистник музыки…
      – Поздравляю. Убийца был иридонианским забраком. Чрезвычайно смертоносный: мастер боевых искусств, достаточно умелый, чтобы Фоу Джи показался пьяным джавой. У него были… и другие умения.
      Ден кивнул.
      – Понимаю. Янт с Талуса, если это имеет значение.
      И-Пять на это не ответил.
      – Убийца украл у нас ценную вещь и сбежал на орбиту Корусканта. Лорн и я почти нагнали его, а потом… Следующее, что я помню – я служу на грузовике, контрабандой перевозящем наркоту.
      – Есть предположения?
      – Думаю, Лорн деактивировал меня, чтобы уберечь от опасности. Понимаешь, к тому времени дело стало для него очень личным. Кое-кто, кого он очень ценил, пожертвовал собой, чтобы спасти нас, и…
      – Звучит как великолепная история, – заметил Ден. – Хотел бы я оказаться рядом, чтобы описать ее.
      – Поверь мне, ты этого не хочешь. Убийца был… – И-Пять помедлил, затем тряхнул головой – еще один ошеломляюще человеческий жест.
      – "Черное Солнце"?
      – Хуже. Гораздо хуже. Кроме того… – тихо добавил он, -… что за история без окончания?
      – У всякой истории есть конец.
      – У этой – нет. Не для меня. Я не знаю, что стало с Лорном. Подозреваю, что он мертв. Но у меня нет возможности узнать точно. Я пытался разыскивать, но все это произошло больше десятилетия назад, а возможности расследования у дроидов ограничены, даже у тех дроидов, которые знают, как взламывать пиростены и прочие компьютерные защиты. Все выглядит так, будто информацию хорошенько подчистили, причем на самом высоком уровне.
      – А вот теперь ты меня заинтриговал, – заявил Ден. – Нет ничего лучше, чем хорошая таинственная история, пусть она и началась в лучшие времена, когда еще не было войны. Я посмотрю, что смогу накопать.
      – Зароешься слишком глубоко – и, может статься, там тебя и закопают, – мрачно пошутил дроид. – Я понятия не имею, как мне удалось избежать стирания памяти. Все, что я знаю – что в одну минуту я был у космопорта Корусканта, а в следующую – помогаю удовлетворять глитерстимовую зависимость народов в системах Ядра.
      Это, конечно, субъективно. Согласно моему внутреннему хронометру, я был деактивирован примерно на двенадцать стандартных недель. После я узнал, что был частью какого-то бартера. Я провел на Кессельском тракте шесть лет; затем контрабандистов накрыл патруль местной системы. Я был конфискован и продан с аукциона торговой компании, зачем – не знаю. В моих банках памяти все еще остается множество зияющих пробелов – в несколько лет, если быть точным.
      Когда начала разгораться война, Республика конфисковала всех дроидов, каких могла – чтобы уберечь их от рук сепаратистов. Когда вышел приказ, я был домашним слугой в благородной семье на Набу. Мои программы были дополнены медицинской подготовкой, и вот я сижу в этом… колоритном заведении, рассказывая историю своей жизни. – Он помолчал. – Я действительно хотел бы уметь напиваться.
      – Может быть, тебе повезло, что не умеешь. Если ты так откровенен с каждым встречным, то удивительно, что тебя не перепрограммировали. Большинство органиков не выносят докучливых дроидов.
      – Кому ты говоришь. Нет, до сих пор я держал свой талант красноречия и многогранность личности под строгим надзором. И знаешь, порой бывает так одиноко…
      – Так почему ты все это мне рассказываешь? У меня лицо располагающее?
      – Я устал от загадок, – признался И-пять. – Я устал разыгрывать перед людьми и им подобными роль кроткого скромного механизма, особенно после того, как увидел жестокие результаты неспособности или нежелания сосуществовать органических разумных. Чем больше я смотрю на всю эту бойню, тем больше убеждаюсь, что вспомогательный дроид ЦЗ-три мог бы куда лучше управлять Республикой.
      Ден не мог удержаться от усмешки.
      – Знаешь, а ведь это подстрекательство к мятежу.
      – Кто, я? – фоторецепторы дроида светились невинностью. – Я всего лишь жалкий дроид, создан, чтобы служить, – он вздохнул снова. – Наверное, мне просто надо подзарядить компенсатор отвращения.
      – Или, может быть, тебе просто надо напиться.
      – И это тоже.
      – Хотя, для того, чтобы это сделать, тебе надо быть из органики.
      И-пять явственно пожал плечами.
      – Пропала идея, – он поднялся. – Прошу прощения. У меня есть обязанности, которые надо выполнять; большинство их включают в себя смену одежды и управление обрызгиванием гипосульфом. Занятия, отлично подходящие для существа с моими возможностями. Может быть, я займу оставшиеся девяносто девять процентов своего мыслительного блока, не загруженные непосредственными обязанностями, решением Чановской теории сходящейся бесконечности. Или сочинением небольшой оперы.
      Ден смотрел, как И-Пять выходит из кантины. Несколькими минутами позже Зан Янт начал играть – медленную, душевную мелодию. Она оказалась подходящим аккомпанементом к смущенному состоянию Дена.
      Дроид, которому его владелец предоставил равный статус? Ден слыхал про такие случаи, но в результате они всегда оказывались выдумкой. Ибо дроид, действительно могущий быть освобожденным, пусть и неформально, – это что-то революционное. Ему стало любопытно, почему он не слишком шокирован этой мыслью.
      В любом случае, появился хороший повод заказать еще стакан.

      Обычно, когда выдавалось время, чтобы попытаться отскрести засохший пот, споры и въевшуюся грязь, чего на Дронгаре было в избытке, Джос отправлялся в акустический душ, более быстрый и эффективный, чем химическая чистка или вода. Шагнуть внутрь, прижать ногой выключатель – и грязь разлетается прочь, просто и быстро. Счастье, что на базе имелась техника хотя бы такого уровня, и она работала большую часть времени.
      Но сегодня Джос стоял под пульсирующими ударами выкачанной из глубокой скважины холодной воды. Достаточно холодной, чтобы по коже побежали мурашки, достаточно холодной, чтобы сделать его дыхание тяжелей обычного.
      Но вода была недостаточно холодна, чтобы заморозить мысли – мысли о Толк. Толк, которая явно разглядела его интерес к ней. И которая явно решила устроить себе небольшое развлечение.
      Поток воды разбивался о голову, ледяные струйки и ручейки текли в глаза и уши, но они были недостаточно холодны, чтобы прогнать воспоминания о нынешнем утре из горячечных мыслей…
      …Он зашел в раздевалку переодеться – его хирургический костюм залило фонтаном крови, забившим посреди пересадки вены. Раздевалка медиков была общей, и, чтобы не устраивать ненужных сюрпризов, в дверь был вмонтирован индикатор. Убедившись, что светодиод "занято" выключен, Джос хлопнул по дверному замку и ввалился в комнату.
      А там стояла Толк, наполовину закончившая переодеваться. Иначе говоря, не совсем одетая. Или, если уж совсем точно – практически голая. Обнаженная. Просто великолепно…
      За свою карьеру хирурга Джос повидал множество тел – и мужских, и женских, и прочих. Это просто часть твоей работы – и у тебя не возникает нескромных мыслей о том, чьи внутренности ты потрошишь. Но зайти в комнату и застать почти обнаженной твою несомненно прекрасную помощницу, на которую ты недавно стал обращать внимание – это совершенно другое дело…
      Все было бы не так плохо – ну, если честно, это не было плохо, это было просто чертовски неожиданно – он пытался подобрать отвалившуюся челюсть всего-то секунду… две… или три, прежде чем залиться краской и развернуться, выдавив "Ой… извиняюсь!".
      Но вот что задержало его взгляд на те лишние секунды – это выражение лица Толк. Ну… вместе с прочим.
      Она улыбалась. Неспешно, томно – в этом не было сомнения.
      – Привет, Джос. Я забыла включить сигнал? Какая беспечность!
      Джос выбрался наружу и захлопнул дверь, образ почти нагой Толк отпечатался в памяти – и он был совершенно уверен, что навечно. Но улыбка… о, от этой улыбки ком вставал в горле. И когда он думал о ней – не меньше двух десятков раз за то время, пока они работали вместе – он продолжал удивляться: "Как это она могла забыть включить сигнал?"
      Даже настолько холодная вода не могла унести прочь этот вопрос.
      "Ты уже полночи здесь, Джос! Сколько еще ты собираешься мыться?"
      Тоже очень хороший вопрос…
 

***

 
      Ден Дхур сидел за столом в столовой и радовался жизни. Хотя его радужное настроение никак не было связано с тем, что он собирался есть. Он наслаждался вкусом надвигающейся холодной мести, ибо скоро – очень скоро, сейчас – он выбьет чурбак из-под Фильбы, этого хитрого, гнусного хатта. У недовольного капрала Ден только что добыл еще один камень для могильной насыпи хатту – и вскоре он закопает Фильбу, как боевой пес старую кость.
      Мысль заставила его улыбнуться. Не связывайся с прессой, никак и никогда, особенно, если ты грязный, как коренные зубы ранкора. Почти у каждого есть что-то, что не хотелось бы увидеть сверкающим по голосетям, но если ты подлец – то у тебя таких вещей больше. Гораздо больше.
      И он нашел их.
      Фильбу выпотрошат и повесят на солнцепек для просушки, туда ему и дорога. Ден хохотнул себе под нос и с удовольствием принялся кромсать ножом еду. Месть – прекрасная приправа к обеду.
      К необычным обедам он привык, когда начал мотаться по всяческим планетам. Одно из первых правил, которые Ден усвоил еще юным репортером, гласило – если не научишься есть и пить приготовленное из флоры и фауны того мира, куда прискакал вслед за военными, то быстро начнешь страдать от голода и жажды. Место на борту межзвездного военного транспорта в большой цене, и его редко тратят на экзотическую пищу. Ден слышал, что клон-солдаты запрограммированы получать удовольствие от простой пищи, но даже при этом разнообразие рас в республиканской армии и флоте оказывалось столь велико, что обеспечить всех едой по вкусу просто нереально. Даже офицеров, которым, как всегда, положены привилегии.
      Солдатам в поле полагался СП – сухой паек, который представлял собой загущенное пюре, содержащее достаточно питательных веществ для представителей всех рас. По цвету он обычно варьировался от неаппетитного до отвратительного, по фактуре и вкусу – от старой пластоидной подметки до чего-то, чем может подавиться и неймодианец. Понимая это, военные повара, попав на новую планету, первым делом рассылали фуражиров – найти и притащить что-нибудь, что может оказаться съедобным. Ден побывал в нескольких мирах, где было не найти местной растительности или дичи и где солдаты худели из-за постоянной диеты из сухпаев. Он сам терял в весе в таких командировках.
      К счастью, если что-то на Дронгаре и заслуживало доброго слова, так это обилие того, что можно поймать, собрать, срезать или выкопать, и хотя вряд ли местные кушанья удовлетворили бы изысканного гурмана, в общем-то, кухня Ремсо была совсем неплоха. Ден заказал тарелку местной сухопутной креветки – существа размером с руку, которое, будучи зажарено с травами и специями, по вкусу удивительно напоминало нетопырку, только чуть острее. Его подали с каким-то ярко-оранжевым протертым корнем, у которого оказалась нежная фактура и приятный запах корицы. Обед запивался местным же элем, и – что ж, ему приходилось есть много худшее. Пока кто-то, в конце концов, не придумает, как сделать машинку, которая сможет в мгновение ока собирать еду из атомов – вроде тех, что вечно используют путешественники из футуристических голодрам – военная пища всегда будет оставлять желать лучшего.
      Вообще-то, даже сухпай он ел бы с удовольствием – чувствуя себя так, как сегодня. Без ложного цинизма – хорошая история проходит долгий путь к тому, чтобы репортер почувствовал себя достойным своей зарплаты… даже если она очень мала…
      Он поднял взгляд и заметил Зана Янта, отошедшего от прилавка с подносом. Ден махнул забраку.
      – Эй, это флик-угорь? – спросил он, взглянув в тарелку хирурга. – Я его в меню не замечал.
      – Нет. Это вертячка, гигантский червяк, тушеный в соке красных фруктов и приправленный жареными светляками.
      – А. Звучит… аппетитно.
      – Ну, конечно, это не ресторанчик на Манараи, – ответил Зан, – но всяко лучше сухпая.
      Дхур озадаченно уставился на Янта.
      – Ты ел на Манараи?
      – Я не родился на этом комке грязи, дружище Дхур. Один из моих учителей – профессор К. У. Школы Музыки. Я время от времени навещал его.
      – Все равно, дороговатое место для студента.
      – Моя семья… неплохо обеспечена, – проговорил Зан, отрезая хороший кусок червя и запихивая его в рот. – Хм… Этот чарбодианский повар действительно знает свое дело. Хочешь попробовать?
      – Нет, спасибо. Я доволен своей, – Ден с любопытством изучал хирурга. Отличный медик и талантливый музыкант – не того сорта личность, с которой можно надеяться столкнуться на галактических задворках. Почему он, или его семья не могли устроить Янту освобождение от военной службы? Богатство и власть имеют свои преимущества, все это знают. Не могло ли быть, что Янт пошел добровольцем? Если так, то уважение Дена к нему подскочило на ступеньку.
      Прежде, чем он смог закончить мысль, хирург спросил:
      – И как продвигается святой поход по информированию публики?
      – Хорошо, – Ден ухмыльнулся. – И собирается стать еще лучше.
      – А. Горячая история?
      – Именно. Я еще не могу о ней рассказывать – ну, ты понимаешь, не хочу выпускать крила из клетки – но я ей доволен. Думаю, она произведет фурор в определенных кругах.
      – Это здорово, как полагаю, – Зан прожевал еще кусок червя и улыбнулся. – Совсем неплохо. – Он чуть помедлил, испытующе глядя на Дена. – Есть вопрос, если ты не против.
      – Я весь внимание.
      – Я и остальные медики здесь – по призыву. По своей воле – мы были бы в дюжине парсеков в любом направлении от Дронгара. Но ты немобилизованный. Тебе тут быть не обязательно, ты мог бы вести репортажи с цивилизованной планеты, находясь в относительном комфорте и безопасности. Так почему ты здесь? Что тебя потянуло на эту работу?
      Такого он не ожидал. Уже много лет никто не задавал ему подобных вопросов. Ответов, разумеется, было множество – у каждого репортера по несколько. Приключения; шанс быть там где происходят события; желание служить публике. Может быть, они в это даже и верили – как он когда-то, давным-давно.
      А сейчас?
      Неожиданно, сам того не желая, Ден понял, что отвечает искренне:
      – Войны созданы для великих историй, док. Здесь все крутится вокруг важных вещей. Жизнь, смерть, честь, любовь… это топливо, рудная жила и тигель. Ты видишь тонущих в этом подобии огня, пытающихся вырваться, пытающихся спасти других, и ты понимаешь, для чего мы созданы на самом деле.
      Представь – ты берешь интервью у местного политика, и он плетет паутину из слов, словно опытный шелковый червяк: все гладко, все блестит, но никакой реальной ценности. Верно, это его работа, и он за нее держится – и, может быть, он даже и впрямь работает ради общего блага, случаются и более странные вещи – но его, на самом деле, ничто не торопит, так что у него есть время подготовить свое вранье и сделать его красивым и аккуратным.
      Но если ты встречаешь командира, чей отряд только что был разорван в кровавые клочья без шансов на спасение, под приближающимся вражеским огнем? Он скажет то, что он думает, и не будет заботиться о последствиях. Война жестока, друг мой, жестока, болезненна и ужасна – но она срывает прочь покровы, она обнажает истину, в этом-то все и дело.
      Зан кивнул, задумчиво пережевывая очередной кусок.
      – Но ты видишь столько смертей. Не говоря уж о том, что можешь погибнуть сам.
      Ден пожал плечами.
      – Ты видел эпидемию лихорадки Роджо, ты видел множество тел. И тебя может задавить какой-нибудь пустоголовый юнец, в первый раз приехавший в город на ладнспидере. Когда названо твое имя, ты идешь – где бы ты ни был, не так ли?
      Зан хмыкнул.
      – Нет. Не важно где, но ты всегда в первых рядах.
      Ден тоже хмыкнул, и следующие несколько минут они молча жевали, доедая свои порции. В конце концов саллюстианец допил остатки эля, рыгнул и откинулся на спинку стула.
      – Позволь мне рассказать тебе историю, – сказал он. – Давным-давно меня командировали собирать материал по участникам небольшой заварушки на какой-то забытой богом планете посереди гордианской сферы. Я болтался на эрзац-базе – реквизированной заготовительной станции, где солдаты, улетающие домой, останавливались перед отправкой на орбиту. Она была в тылу, в дне перехода хромой банты от всякой стрельбы; безопасно, как у мамки под юбкой, в яслях, за пазухой и так далее…
      Так вот, я трепался там с человеческим детенышем. Очень молодой, но высокий – я ему и до груди не доставал. Похоже, он соврал насчет возраста, чтобы попасть в армию, ему вряд ли было больше шестнадцати стандартных лет. И по милости Создателя он пережил всю свою смену без царапины – посереди очень бурных боевых действий. Семьдесят процентов его отряда вернулись оттуда чернее карбонита – а он все еще дышал и был на пути к дому. Просто ребенок. Ребенок, который теперь знал войну.
      Так вот, я включаю походную камеру, снимаю мальчишку, задаю для зрителей какие-то стандартные вопросы "как-вы-чувствуете-себя-отправляясь-до мой". Совершенно внезапно – "бааах-зззап!" – кто-то выхватывает пульс-винтовку и просто водит ей туда-сюда, как поливочным шлангом, и косит солдат налево и направо. Один из мятежников, пробравшийся на базу для самоубийственной акции.
      К нему бросились парни из охраны, но они не успевали. Стрелок шел прямо на нас, он видел меня, я видел, что он видит меня, и я знал, что близок к тому, чтоб меня списали в архив. Все мне орали "Беги!" Шутили, наверное. Я так перепугался, что дышать не мог, не то что бежать.
      И тут этот парень, который даже не был вооружен, совершенно сознательно бросился передо мной. Он получил в живот заряд, предназначенный для моей головы, и упал. Это оказался последний заряд в винтовке стрелка, охрана подстрелила его, и на этом все кончилось.
      Я присел рядом с этим несчастным мальчишкой и понял, что он не выкарабкается. Тогда я спросил его: "Почему ты это сделал?" И мальчишка сказал: "Ты такой маленький".
      Зан перестал жевать и озадаченно взглянул на Дена.
      – Думаю, он понимал, что я взрослый – умом, – продолжил Ден. – Но в тот момент, когда грозила опасность, он приравнял маленький рост к молодости. Он закрыл меня собой – как будто защищал своего ребенка… Я успел поблагодарить его перед тем, как он умер, – Ден помолчал. – Знаешь, что он сказал?
      Янт мотнул головой.
      – Он сказал: "Ничего. Ты передашь моей маме, что я люблю ее?".
      С минуту они оба молчали. Янт легонько провел одной рукой по своим коротким рожкам и вздохнул.
      – Это так печально.
      – Это не все, – Ден уставился себе на руки, изучая, как они сцеплены между собой. Он расплел пальцы, почувствовав, как они хрустнули.
      – Стрелок. Он тоже был человеком. Ему было четырнадцать. Я не подходил к нему, перед тем как он умер, но это сделал один из охранников. Последними его слова были: "Скажите моей матери, что я люблю ее". Побратавшись смертью, дети прощались со своими матерями.
      Янт еще раз дернул головой.
      – Вот истории, которые ты приносишь с фронта, друг мой. Это истории, которые люди должны знать, – Ден пожал плечами. – Не то чтоб они остановили войну хоть на микросекунду, но люди хотя бы будут знать, что это совсем не забава – когда дети убивают друг друга, и от этого разбиваются сердца их матерей.
      Почему-то возможное свежевание Фильбы уже не выглядело таким красочным и привлекательным, как в тот момент, когда Ден садился обедать.
      – Мне жаль, – проговорил Янт.
      – Угу, – отозвался Ден. – Как и всем нам.

      Иногда – не слишком часто в эти дни – Джос чувствовал себя так, словно мог вернуть умирающего пациента к жизни, одной лишь чистой волей мог удержать на этом свете критически раненого, отказать Смерти в праве на него.
      Такое получалось, разумеется, если имели успех медицинские процедуры. Хотя порой, даже если операция была технически безупречна, что-то шло не так, и неважно, насколько упорно он пытался, неважно, как он желал иного, пациент угасал.
      Как угасал сейчас солдат на столе. Операция была относительно проста – шрапнель надорвала перикард, началось кровотечение в сердечную сумку и связанное с ним сдавление сердца. Кровь откачали, раны заштопали – и на этом все проблемы должны были закончиться. Но тем не менее – солдат перестал дышать, залатанное сердце остановилось, и все попытки заставить его биться вновь провалились. Будь Джос религиозен – он сказал бы, что из человека просто ушла душа.
      Хотя на сегодня это был последний пациент, и ему удалось удержать среди живых пятерых предыдущих, даже солдата с тяжелыми повреждениями сразу трех органов, потребовавших пересадки: изрешеченное и схлопнувшееся легкое, пробитую селезенку и жестоко разорванную почку.
      Почему тот выжил, а этот умер? Это было совершенно непредсказуемо, совершенно необъяснимо и совершенно выбивало из колеи.
      Джос знал, что медицина – далеко не точная наука, пациенты частенько приводили врачей в замешательство. Считается, что генетически идентичные клоны должны показывать одинаковые реакции на физические раздражители, но в случае этих двоих такого явно не наблюдалось.
      Когда-то, только начиная учиться в медшколе, Джос был завсегдатаем басманианского ресторанчика, популярного среди его сокурсников. Еда была дешевой, но вкусной, а порции – большими; находился он на расстоянии пешей прогулки от студенческого жилого комплекса и работал круглосуточно – что весьма ценилось студентами. Басманианская кухня была разнообразной – то весьма пикантной, то более привычной – и Джосу нравилось. В конце каждой трапезы подавался традиционный десерт – сладкое печеное колечко примерно с браслет размером. В угощение запекался одноразовый органический голопроектор. Когда ты разламывал кольцо – проектор выдавал частичку басманианской мудрости, которая повисала в воздухе и светилась несколько секунд – пока не распадались органические схемы. Афоризмы забавляли студентов-медиков, предпочитавших есть группами – ради "семейных" скидок. Обычно они ломали все колечки зараз и пытались прочесть поучения прежде, чем те растают. Некоторые были довольно забавны: "Избегай темных переулков в дурной компании". Или "Быть богатым и несчастным лучше, чем быть просто несчастным". Или "Опасайся улыбчивых политиков"…
      Однажды вечером, Джос, вымотанный бесконечной чередой экзаменов и мудреных тестов, которые он сдавал почти наугад, перегруженный вещами, о которых не имел понятия и даже не предполагал, что они могут входить в его обучение, разломил сладкое печеное колечко и получил послание, казалось, приготовленное лично для него: "Умерь ожидания, чтобы избежать разочарования".
      Оно поразило его своей неожиданной практичностью, если не сказать – мудростью. Если ты ничего не ждешь – ты не будешь горевать, если это "что-то" не случилось. Он попробовал руководствоваться этим правилом в жизни и нашел его весьма полезным. Конечно, иногда он забывался. Иногда он верил, что способен спасти всех. Он был хорошим хирургом; может быть – учитывая обстоятельства – даже великим хирургом, и никогда не ожидал потерять пациента, у которого был хотя бы крошечный шанс на выживание. Но такое случалось – и всегда становилось потрясением. И всегда – разочарованием.
      Трудно было признаться – даже самому себе – но были времена, когда он замечал, что обижен на бесконечный поток раненых и умирающих клонов. И когда им привозили тви'лека с почти оторванными лекку или деваронианца, которому продырявили одну из печенок, – какая-то частичка его души радовалась возможности делать что-то новенькое. Потому что к тому времени он чувствовал себя так, словно сложил возносящуюся в стратосферу башню из шрапнели, которую вытащил из клон-солдат. Не говоря уж о том, что выкрасил ее в красное их кровью.
      Джос вздохнул и двинулся в раздевалку. Как плохо, что сейчас нет басманианского печеного колечка, чтобы хоть немного его подбодрить…
 

***

 
      Пересекая зал, примыкающий к главной операционной, Баррис заметила солдата, который стоял, пристально разглядывая пустую стену. На неискушенный взгляд все клоны кажутся одинаковыми, но не для того, кто связан с Силой. Этого она знала. Он был ее пациентом.
      Падаван притормозила.
      – КС-девять-один-четыре, – позвала она.
      Он оторвал взгляд от стены:
      – Да?
      Баррис почувствовала невысказанный вопрос и улыбнулась.
      – Вы все выглядите похоже, но все же вы не одинаковы. Опыт формирует человека так же, как и наследственность. Сила может распознать это.
      Клон кивнул. Джедай внимательно оглядела его.
      – У вас нет проблем с кровяным давлением, – сказала она, и это не было вопросом – она знала что это так.
      – Нет. Я чувствую себя отлично – физически.
      – Тогда почему вы здесь?
      Не оборачиваясь, она почувствовала, что Джос Вондар, вышедший из операционной, прислушается к разговору.
      – Я помогал перевозить сюда другого солдата, КС-девять-один-пять
      – А. И как у него дела?
      – Не знаю. Он все еще на операции.
      Джос подошел ближе.
      – Девять-один-пять? Он… да, он не выбрался.
      Волна горя вырвалась из КС-914 и обрушилась на Баррисс. Хотя, глядя на его лицо, едва ли можно было понять, как он потрясен.
      – Бедняга, – пробормотал он. – Он был…- клон запнулся лишь на один или два удара сердца, – хорошим солдатом. Потеря так хорошо обученного бойца… прискорбна.
      Баррисс видела, что даже без Силы Джос что-то почувствовал либо в голосе КС-914, либо в языке тела, хотя это "что-то" и было едва уловимым.
      – Ты знал его? – спросил хирург.
      – Он был извлечен сразу после меня. Мы тренировались вместе, были направлены сюда вместе, мы были частью одного отряда, – КС-914 запнулся снова. – Он… я думал о нем, как о своем брате.
      Джос сдвинул брови.
      – Но вы в некотором смысле все братья.
      – Верно, – Клон-солдат выпрямился. – Благодарю вас за попытку спасти его, доктор. Теперь я отправляюсь к своему отряду.
      Он повернулся и зашагал прочь. Врачи смотрели ему вслед.
      – Если бы я не знал, что такого не может быть, – пробормотал Джос, – то решил бы, что он расстроен.
      – А почему вы решили, что не может быть? Вы не были бы расстроены, если бы погиб ваш брат?
      Она ждала, что доктор ответит сарказмом – как обычно в подобных ситуациях. И все же он этого не сделал. Он нахмурился.
      – Он клон, Баррисс. Подобного рода чувства у них выхолостили…
      – Кто вам это сказал? Верно, они стандартизованы, обучены и закалены, но они не безмозглые автоматы. У них та же плоть и тот же разум, что у нас с вами. Они истекают кровью, когда ранены, они живут и умирают, и они печалятся о потере братьев. КС-девять-один-четыре страдает. Он достаточно хорошо скрывает это, но подобное не может быть скрыто от Силы.
      Джос выглядел так, словно она только что дала ему пощечину.
      – Но… но…
      – Клоны рождены для боя, Джос. Это то, для чего их создавали, и они принимают это без вопросов. Не будь войны – их бы не было. Тяжелая жизнь солдата лучше, чем отсутствие жизни. Но вы почувствовали даже без Силы, – негромко добавила она. – Каким бы стойким он ни был – чувства прорвались наружу. Девять-один-четыре скорбит. Он страдает от потери своего товарища. Своего брата.
      Джос безмолвно застыл, утратив дар речи. Она чувствовала его эмоции так же ясно, как и те, что излучал КС-914.
      – Вы никогда раньше не думали об этом, верно?
      – Я… э… конечно, я… – он смутился.
      Нет. Такое никогда не приходило ему в голову. Она видела это.
      Как слепы те, кто не знает Силы. Как печально это для них.
      – Хирурги всегда славились недостатком тактичности, – заметила она. – Они склонны лечить раны и болезни, не беспокоясь о пациенте в целом, даже когда имеют дело с "настоящими" людьми. Большинство считает клонов не больше чем бластерным мясом – с чего бы вам считать иначе?
      Джос потряс головой, смущение все еще владело им. Баррисс чувствовала неловкость вместе с ним. Один из побочных эффектов способности использовать Силу – то, что порой узнаешь вещи, которых не ожидал узнать, вещи, которые ты не способен правильно понять и еще менее способен что-то с ними сделать. Снова и снова Баррисс убеждалась, что Сила приносит знание – и что это довольно двусмысленный дар.
      – Извините, Джос. Я не хотела…
      – Нет, нет, все в порядке. Увидимся позже, – он выдавил откровенно вымученную улыбку и побрел прочь. Казалось, что тяжесть всей планеты внезапно обрушилась на его плечи.
 

***

 
      Джос шел по поселку, когда сырой ветер и внезапно потемневшее небо охладили душный вечер и возвестили, что – какой большой сюрприз – приближается очередная буря. За время, проведенное здесь, он хорошо научился распознавать такие вещи. Он знал, что у него есть две, может быть, три минуты, прежде чем разверзнутся небеса.
      – Джос, – позвала Толк. – Ты в порядке?
      Она нагнала его и шла рядом. Он даже не заметил ее, занятый своим новым и неожиданно беспокоящим знанием.
      – Я? Я в порядке.
      – Нет, не притворяйся. Помнишь, кто я? Что случилось?
      Он потряс головой.
      – Просто лишился повязки на глазах, которой раньше не замечал. Коснулся кое-чего, о чем всерьез никогда не думал. Я… чувствую себя круглым дураком.
      – Ну, разве это так необычно?
      Джос взглянул на нее, встретил ее улыбку и оценил попытку развеселить его. Он выдавил слабую улыбку в ответ.
      – Спорю, что ты набрала "снайпера" по базовым оружейным тестам.
      – Вообще-то я беру "мастера" с пульс-винтовкой и опускаюсь до "снайпера" только с ручным бластером.
      – Представляю. Я был "начинающим стрелком" с обоими, и это значит, что я не попадаю в цель размером с "Разрушитель" изнутри.
      – Хочешь об этом поговорить?
      Он остановился. Дождь был уже совсем рядом. Она положила руку ему на плечо, и – о да, он хотел об этом поговорить. После – когда они уже будут держать друг друга в обьятиях, целоваться и будут счастливей, чем когда-либо с момента призыва на службу. Тогда он поговорит об этом. И тогда ей будет трудно его заткнуть.
      Но сейчас…
      – Нет, на самом деле нет, – сказал он. Прикосновение ее руки к плечу успокаивало почти гипнотически.
      Потом налетел шторм. Забарабанили крупные, тяжелые капли, поначалу редко – а потом сплошным потоком. Они вместе неподвижно стояли под дождем.

      Джос надеялся, что Кло Мерит сможет пролить хоть немного света на его новоприобретенное и беспокоящее знание о клонах, но пока что психолог больше поднимал муть из темных глубин мыслей, чем приносил ясность.
      Сейчас ясность казалась несбыточной надеждой.
      – Итак, что именно мы тут обсуждали, когда ты сказал "опыт"?
      Мерит улыбнулся:
      – Мы часто говорим о том, о чем знаем лишь понаслышке. Видишь это кольцо? – он протянул руку, так чтобы Джос мог разглядеть широкий золотой обруч с камнем размером с ноготь большого пальца. Камень сверкал в свете, падавшем с потолка кабинета Мерита, подобно калейдоскопу искрился множеством цветов – красным, синим, зеленым и желтым – когда Мерит двигал рукой. Весьма впечатляюще.
      Джос кивнул.
      – Очень красиво. Какая-то разновидность огнекамня?
      Мерит улыбнулся.
      – Да. И твой вопрос выдает в тебе человека, который что-то знает о камнях – но знает немного. Ты узнал в нем огнекамень, но это только малая часть предмета.
      Джос пожал плечами.
      – Я хирург. Захочешь узнать про почечные камни – я к твоим услугам.
      – Кто-то, кто ничего не знает о драгоценных камнях, сказал бы: "Красиво, что это за камень?" Знающий чуть больше, прокомментировал бы так, как это сделал ты. Еще более осведомленный мог бы спросить: "Это галлианский огнекамень или раталайанский?" Он знал бы, что между ними есть отличия и что камень может быть либо тем, либо другим.
      Далее, настоящий знаток взглянул бы на мое кольцо и сказал: "А, черный галлианский огнекамень, весьма неплохо. Кристалл или окатыш?" Потому что он может рассказать о многих его качествах, просто взглянув – что это огнекамень, что он родом с Галла, что он черный. Но оправа не позволяет увидеть его обратную сторону, и потому трудно судить о его происхождении. Кстати, это окатыш, что означает породу камней, в которых порой находят огнекамни. а термин "черный" относится к цвету фона, на котором сияют вспышки.
      Джос потряс головой.
      – Ну, теперь я специалист по драгоценным камням.
      Мерит широко улыбнулся.
      – Нет, не специалист. Ты не сможешь отличить подлинный от подделки, и ты не знаешь ничего, кроме того, что я только что рассказал о них. Насколько он ценен, как ты думаешь?
      – Даже если ты нашел его в Джассеракском Болоте, мне он все равно не по карману.
      – Он стоит больше, чем бело-голубой бриллиант того же размера. А ты знаешь насчет проклятия?
      – Проклятия?
      – Да. Считается, что огнекамни приносят неудачу. Но это ложный слух, запущенный торговцами бриллиантами, которые проигрывали торговцам огнекамнями. Единственное в них, что приносит несчастье, – это их отсутствие.
      Джос усмехнулся.
      – Хорошо. Я понял твой намек. По крайней мере, его часть.
      – Тогда прими оставшееся. Ты не эксперт по клонам, потому что никогда им быть не пытался. Зачем тебе надо было их изучать – за исключением достаточного для тебя знания о том, как их резать и сшивать заново? Перед войной клонов было не настолько много, чтобы об этом беспокоиться. Что не видел – то не волнует. Ты изучал их физиологию, а не психологию.
      – Это точно.
      – Но клоны не единственные существа, о которых ты не задумывался. Как насчет дроидов?
      – Дроиды? А с ними-то что?
      – Ты считаешь их личностями?
      – Не больше, чем считаю ими тетраволны. Это же машины.
      – Но они мыслят. Они взаимодействуют. Они реагируют.
      Джос казался загнанным в тупик.
      – Ну да, но…
      – Удели мне еще минуту, – продолжил Кло. – Просто в качестве примера – ты встречал дроида, который демонстрировал бы озабоченность, страх или, скажем, чувство юмора? Который бы выглядел… сознающим себя?
      Джос промолчал. Да. Он встречал. И-Пять немедленно возник перед глазами.
      – Но они не чувствуют боли. Они не могут размножаться…
      – Разве не бывает людей с нейропатическими расстройствами, которые не чувствуют боли? А кто обслуживает сборочные линии, производящие новых дроидов?
      Джос рассмеялся.
      – Ты можешь включить и выключить дроида, разобрать его и собрать снова – и он даже фоторецептором не моргнет. Конечно, – добавил он, – ты это можешь проделать и со мной, но только после четырнадцатичасовой смены.
      – Я не говорил что они такие же, как ты или я. Но если ты остановишься и задумаешься, то поймешь, что осознающий себя механизм, который имеет эмоциональный слой и работает им, – не просто немой полировщик швов на подержанном лэндспидере.
      – А я-то надеялся, что ты мне поможешь. Я тут ломаю мозги над концепцией "клоны тоже люди", а ты подбрасываешь мне еще и дроидов.
      – Жизнь не проста, Джос. Как только ты начинаешь складывать клетки в ткань, а ткани в органы, уровень сложности возрастает на порядки. Я не могу дать тебе простых ответов – тебе надо самому разобраться с вопросами.
      – Сколько бы Республика тебе ни платила – она платит слишком много.
      Мерит грациозно пожал плечами.
      – Такова Галактика. Она создана не по моему плану; когда ее поручат моим заботам – я это исправлю. А до той поры придется терпеть.
      Джос вздохнул.
      – Когда ты хочешь ответов – новые вопросы не слишком-то утешают.
      Мерит взглянул на часы и поднялся.
      – Наш сеанс подошел к концу – и, думаю, сейчас самое время для еженедельного саббака.
 

***

 
      – Поднимаю, – заявил Ден и швырнул десятикредитный чип на стол. Фиксирующее поле удержало его, не позволяя слишком долго звенеть или скатиться со стола.
      – Вижу, – ответил Джос -… и поднимаю вдвое.
      Еще два чипа пополнили растущую кучку.
      Круглые глаза Дена изучили карты, затем оглядели остальных игроков, сидевших за столиком в кантине – пока что все готовились к ходу. Кроме него и капитана Вондара, тут было еще пятеро: капитан Янт, Баррисс Оффи, психолог Кло Мерит, Толк ле Трене и И-Пять. Ни один из них не выдал свой расклад неосторожным движением или жестом; все четыре органика тщательно хранили непроницаемое выражение лиц, и даже если дроид был способен на проявления чувств, то у него явно не было проблем с контролем над ними.
      Говорят, что саббак настолько же игра мастерства, насколько и удачи, и Дену не составляло труда в это поверить, особенно в таком обществе. За карточным столом трое из семи игроков крайне искусны в наблюдении за другими. Он был совершенно уверен, что падаван не использует Силу, чтобы дать себе преимущество, но не был настолько же уверен в Толк и Мерите. Психолог мог чувствовать переживания других, что выдавало их эмоциональный статус и давало лишние шансы, но у Толк было больше практики. Хотя их группа не была настолько же опытной, как компании картежников, работающих в корускантском "Казино Корона", все они, включая Дена, достаточно хорошо владели искусством "маски саббака" – совершенно ничего не выражающее лицо, которое не выдает эмоций ни единым движением глаз. Даже лоррдианец не может прочитать язык тела, если тело остается абсолютно недвижным.
      – Никто не вскрывается? Отлично, – сказал Янт. – Вторая сдача.
      Баррисс сдала ему карты.
      В динамиках зазвучал голос одного из подчиненных Фильбы; фокусированные лучи звука производили впечатление, что он обращается к каждому в отдельности.
      – Внимание, – запинаясь, произнес голос, явно читающий по скверной копии, – В… эээ… ноль-шесть-сто часов состоится запланированная инспекция адмирала Блейда. Надеюсь, мы устроим ему достойную встречу.
      – О да, – проворчал Джос. – Визит с самого верха. Сейчас начну салютовать и избегать пререканий.
      Начался новый круг ставок, на этот раз с И-Пятого. Ден с интересом наблюдал за игрой дроида. Блок интеллекта И-Пять, без сомнения, был способен подсчитать все или почти все миллиарды комбинаций, возможные за семидесятишестикарточным столом, но даже самые современные синаптические сети процессоров не могли предвидеть случайный расклад, который мог прийти в чьи-либо руки. Тем не менее, дроид был отличным игроком – умелым и спокойным.
      – Поднимаю втрое, – проговорил он.
      Джос поднял бровь.
      – Может, это просто жара, – сказал он, – но могу поклясться, что твоя дюрастиловая кожа начинает потеть.
      – Должно быть, подтекает смазка в шарнире, – невозмутимо парировал И-Пять. – Впрочем, я также должен заметить, что мой обонятельный сенсор отчетливо уловил выброс ферромона страха с вашей генетической меткой, капитан Вондар.
      – Как ты наловчился так играть в карты, И-Пять? – поинтересовался Ден.
      – Мой партнер меня научил, – ответил дроид. – Обычно ему удавалось выходить из игры с кредитками в большем числе, чем в ее начале. Он обработал идиотов, больше чем санитар в психушке.
      – Ты считаешь себя подобным органическим разумным, таким как люди? – внезапно спросил Джос.
      – Только когда я в особенной депрессии, – ответил дроид.
      Джос выдавил кислую улыбку. Прежде, чем он смог ответить, И-Пять продолжил:
      – Впрочем, осознание себя присуще органическим существам и людям в частности. Думаю, ваш вопрос был искренним, капитан Вондар. Я могу ответить лишь, что, поскольку мой модуль интеллекта совершеннее, чем у большинства дроидов моей категории и к тому же лишен ограничителя творчества, я более разумен, чем большинство моих собратьев. Значит ли это, что меня можно рассматривать как "живое" существо? Полагаю, это зависит от частных точек зрения. Но большинство философов занимают ту позицию, что способность задаться этим вопросом уже является ответом на него.
      Ден перехватил быстрый обмен взглядами между капитаном и психологом, увидел, как последний чуть улыбнулся. Тут явно таилось что-то личное.
      – За двенадцать лет, которые меня носило по галактике, как легендарную комету Руна, – продолжал И-Пять, – я встречался с множеством интересных личностей. Некоторые из них были дроидами. У меня все еще остаются пробелы в памяти, которые, похоже, связаны с какой-то травмой, случившейся вскоре после моего отбытия с Корусканта. Мои системы саморемонта работают над этими лакунами, собирают потерянные данные в глубинах голобаз, но мои базовые логические цепи не позволяют использовать синаптические сплетения при меньше чем семидесяти пяти процентах достоверности.
      Ден покосился на Джоса. Это была его партия, но хирург так глубоко ушел в свои мысли, что, казалось, позабыл про свой ход.
      – Джос, – тихо позвала Баррисс.
      Джос поднял глаза.
      – Я вскрываюсь, – сказал он.
      Игроки открыли свои карты. Ден хихикнул, выкладывая ровные двадцать три.
      – Чистый саббак, – заметил он, ухмыльнувшись и потянувшись к двум ставкам. – Смотрите и рыдайте, леди и…
      Джос положил карты. Остальные игроки уставились, не веря своим глазам. Это был расклад Идиота: джокер плюс двойка мечей и тройка фляг.
      – Отличная игра, – заметила Толк.
      – Благодарю, – ответил Джос, сгребая кредитки.
      Но у Дена, наблюдавшего за выражением лица хирурга, возникло отчетливое ощущение, капитан Вондар меньше всего сейчас думает о выигрыше.

      Ночь была, разумеется, жаркой. Жигалки, огненные мошки и прочие неудачливые насекомые носились вокруг и бросались на защитное поле, добавляя маленькие голубые вспышки к огням лагеря и тем жалким крохам звездного света, которым удавалось пробиться сквозь вечно облачное небо. Две луны Дронгара были не настолько велики, чтобы выглядеть дисками, так что, если бы не огни Ремсо, болото сейчас было бы исключительно темным. Как и вся ночная половина планеты. Дождливым вечером свет исходил лишь от болотных гнилушек, вспышек молний и неверного мерцания огненной мошки.
      Со всех сторон – неприятное место. Хотя нет, нужно быть честным с собой – вражеские медики были весьма славными созданиями.
      Шпион знал, что имеется тенденция отождествлять себя с теми, с кем приходится работать. Приходит время, когда ты забываешь свою изначальную цель и начнешь думать как о настоящих друзьях, о тех, за кем тебе назначено следить или кому ты должен вредить. Это называется "отуземиться". Такое случалось с множеством агентов и шпионов и на войне, и в мирное время. Это крайне просто. Враги – не безликие автоматы или жестокие монстры, которые каждое утро встают с горящим желанием буйствовать и творить злодеяния глазами. Нет, большинство их точно такие же, как все – у них есть свои надежды и страхи, друзья и семьи, и вера, что они делают нужные вещи по веским причинам.
      Таких людей трудно демонизировать.
      Да, верно, подобную лапшу можно повесить на уши стаду молодых солдат. Можно обработать их, представить врагов в виде одержимых, которые не желают ничего, кроме как зарезать невинных деток, поджечь дом твоей матери, а потом дружно надругаться над могилой твоего отца. В любом случае, современные солдаты редко встречаются с врагом лицом к лицу. Пустить ракету на расстоянии десяти тысяч метров – бескровно и безлично. Но даже короткой схватки на поле боя иногда достаточно, чтобы разрушить месяцы обработки: когда один из твоих рекрутов видит юнца точно такого же, как он, она или оно, который сидит на поле боя, держит свои кишки руками и умоляет о глотке воды – это становится потрясением. Твой свежеобученный новобранец внезапно осознает, что у умирающего молодого солдата были надежды и страхи, совершенно не отличающиеся от его собственных – и, может быть, все, чего он хотел – просто отслужить свой срок и вернуться домой. Осознание этого пробирает до самого нутра, словно пролитая фляга жидкого азота.
      Раздумывать в таком направлении – не слишком хорошая идея для солдата. В следующий раз это может заставить его колебаться и, может быть, даже приведет к его смерти. Лучше выкинуть такие вещи из головы.
      Но когда ты внедренный агент, ты этого сделать не можешь. Ты не можешь лелеять иллюзии, что твои враги – зло; не тогда, когда ты ешь с ними, пьешь с ними, работаешь с ними. Порой ты с ними неразрывно связан. В подобных местах люди живут на виду друг у друга. Ты учишься понимать того, кто сидит напротив тебя в столовой, также как ты понимаешь свое отражение.
      Почти весь персонал Ремсо состоял из хороших ребят. Шпион знал это; оценивать людей – изрядная часть работы агента. Если бы не началась эта война, любой из них, возможно, мог бы быть его другом. Среди них не было демонов.
      И это делало работу труднее. Когда ты, запуская события в движение, вредишь не каким-то монстрам, а, напротив, причиняешь зло людям, которые считают тебя своим другом – это больно. Каждое утро ты встаешь – и твоя жизнь среди них почти полностью ложь. Все, что ты говоришь или делаешь, должно оставаться за семью замками, секреты следует хранить ради собственного выживания. К тому же на войне со шпионами не церемонятся. Тебя вряд ли будут обменивать, когда поймают; скорее всего, будет собран военный трибунал, и ты будешь ликвидирован быстро и тихо, словно выключили светостержень, как только они вытащат нужное им знание из твоего обреченного мозга.
      И даже если ты достиг успеха – даже если ты закончил свою миссию и благополучно вернулся – не будет ни славы, ни медалей, ни парадов у дома. Если ты будешь очень удачлив, то получишь тихую скромную жизнь; без изрядных кусков памяти, которые сотрет "твоя" сторона.
      Шпионаж – работа не для слабонервных. Ты должен быть сделан из материала прочнее самого прочного стилкрита, чтобы выдержать стресс существования в качестве внедренного агента, неважно на какую из сторон ты работаешь, неважно насколько сильны и обоснованны твои причины делать эту работу.
      Обоснованны? О, да, причины шпиона были именно таковы. Причины были давними и далекими отсюда, но не становились менее важными. Невозможно было улыбаться этим людям и не вспоминать об этом – как раз потому, что они были хорошими людьми. Никто из них не был замешан в зверстве, которое сделало все это необходимым – все они на самом деле ужаснулись бы ему. Все порядочные существа по обе стороны ужаснулись бы. Но творили это не порядочные существа. И бесчестным придется заплатить за их преступления. Ты быстро понимаешь, что могут пострадать невинные, и стараешься, чтобы они пострадали настолько мало, насколько это возможно, но издержки неизбежны. На войне люди умирают, так же как умирали и люди из народа шпиона, и с этим мало что можно поделать, кроме как сделать это насколько возможно быстрым и чистым.
      Кто-то из них был привлекателен, ярок, умел… все качества которые шпион искал в друзьях и любовниках. И все же они умрут. Это решение останется неизменным. Война – это холодный расчет. Слезы будут когда-нибудь потом…
      Время отправляться в постель. Завтра принесет то, что оно принесет, а отдых, если уж он случайно выдался, необходим всегда.
 

***

 
      По крайней мере раз в месяц адмирал Блейд проводил облет Ремсо. Поверхностная инспекция – размахивание флагом и демонстрация, что он заботится о солдатах и медиках, вкалывающих на этом тропическом комке грязи – он терпеть не мог всю эту показуху. Но когда появится следующий агент Черного Солнца, Блейд не будет замечен в отступлении от своего обычного распорядка. Инспекционный вояж был запланирован и не стоит без веских причин отменять его – пусть пройдет как всегда. Обычная работа.
      В общем-то, инспекция была пустой тратой времени для всех. Все знали, когда он прилетает, имели достаточно времени, чтобы приготовиться и навести лоск. Он не увидит ничего неподобающего, если не произойдет несчастного случая прямо у него на глазах.
      Адмирал даже не мог выкроить времени, чтобы поохотиться – хотя, впрочем, в этом промокшем мире не было ничего, достойного его умений.
      Для полетов на поверхность Блейд всегда пользовался своим личным лихтером – небольшой кораблик именовался так по традиции: изначальное предназначение его предков было "облегчать" суда в планетарных морях, избавляя их от груза. Этот корабль, модифицированный сурронианский штурмовой катер, вряд ли можно было назвать обычным транспортом для флотского адмирала. Небольшой, меньше тридцати метров в длину, со скромной грузоподъемностью – он не выделялся среди других кораблей своего размера ни в одном – заметном внешне – аспекте. Тем не менее, он нес сборку из восьми сурронианских ионных двигателей, четыре А2 и четыре А2.5, и был самым быстрым транспортом в атмосфере этой планеты. Вражеские орудия, настроенные на упреждение обычных транспортов и истребителей, палили бы в белый свет далеко за кормой корабля, вздумайся Блейду устроить себе такое развлечение. Воздействие спор на него также было меньше, чем на другие корабли. В удачный вылет, без задержек из-за местных штормов, он мог покинуть взлетную палубу и сесть возле наземной станции за половину того времени, которое потребовалось бы любому другому транспорту. Гипердрайв первого класса ГИ.5 корпорации "Кореллиан Инжиниринг" легко доставил бы пассажира обратно в сферу цивилизованных миров. Блейд узнал о корабле как раз перед своим назначением сюда, когда тот был захвачен у пирата или кого-то еще во время армейской операции, и, задействовав все свои дипломатические способности, сумел сделать его своим личным транспортом.
      Помимо всех прочих достоинств, у корабля был приятный обтекаемый профиль, напоминающий вытянутую цифру восемь. В конце концов, почему бы адмиральскому транспорту не выглядеть так же хорошо, как он летает?
      Полет шел гладко. Мчась сквозь атмосферу к поверхности, Блейд обдумывал иную проблему: как заполучить кредитки – как можно больше, как можно быстрее и с как можно меньшим риском.
      – Пожалуйста, назовите себя, – пришел запрос с главного поста республиканской наземной батареи.
      Блейд усмехнулся. Они обязаны задать вопрос, но они и так отлично знают, кто он. Сенсорный отклик его лихтера уникален – на дюжину парсеков в округе нет ничего, даже отдаленно на него похожего.
      – Адмирал Блейд на связи, – бодро отозвался он. – Инспекционный полет с "Медстар-19", – он отбарабанил идентификационный код, который ежедневно менялся по его же приказу.
      Последовала короткая пауза, пока офицер на вахте изображал, что проверяет – не является ли его командир шпионом сепаратистов, прилетевшим бомбить несчастный, утопающий в болоте поселок Ремсо.
      – Все в порядке, сэр. Следуйте к назначенному посадочному квадрату и добро пожаловать, адмирал.
      Не ответив, Блейд отключил связь.
      Дело не в самих деньгах, хотя они, несомненно, также довольно привлекательны. Нет, дело в восстановлении чести, престижа, исправлении ошибок – всего того, что может обеспечить карман, полный кредиток. Блейд сумел скопить немалую сумму, которой, если правильно ей распоряжаться, вполне хватит, чтобы обеспечить ему еду, кров и разумную степень комфорта на весь остаток жизни. Но его цель – не обеспеченная старость; нет, цель куда более важна. Его цель – честь.
      К ней, разумеется, примешана и толика мести. Есть старые недоброжелатели, с которыми следует разобраться, и династия, которую следует основать. Он должен найти супругу, жениться, завести наследников и быть уверенным, что их сыновья и дочери будут достойно обеспечены и займут достойное место в Галактике. Когда-нибудь война закончится. Республика одержит победу – он в этом не сомневался, иное просто невозможно себе представить – и жизнь пойдет примерно так же, как и раньше. Мирная галактика с массой возможностей осесть и продолжать приумножать богатство – там найдется, куда вложить деньги. Неразумно желать войны, если только она не служит твоим собственным целям. Во время конфликта появляются оказии, которыми можно воспользоваться, и власть, которую можно прибрать к рукам, и, когда война закончится, Блейд и его наследники займут место среди богатых и могущественных. В этом нет сомнения.
      Сделать это непросто, но он умен и находчив. Небольшое количество боты можно и дальше утаивать. Сделка с "Черным Солнцем" будет расторгнута – о крупной краже не может быть и речи – но можно будет спрятать немало ценного адаптогена на корабле размеров "Медстара", залить их в блоки карбонита, замаскированные подо что-то другое, и самому, в открытую, привезти ее в цивилизованные миры. Груз никогда не появится в описях, никто не узнает, что он вообще существует; а со временем он будет лишь расти в цене. Тысяча килограммов боты фармацевтического качества, припрятанные в каком-нибудь пакгаузе, будут стоить миллионы.
      И – были и другие вещи, которыми оборотистый адмирал мог заняться, используя свою удачу. Медицинское оборудование, необходимое Ремсо, можно заказать в двойном количестве, и один из комплектов может уйти куда-то – скажем, в мир, отчаянно нуждающийся в подобной технике, – и быть обменян на что-то, равное по цене, но куда меньшее по размерам. Благородные металлы или драгоценные камни, к примеру. Или партия первоклассных медицинских дроидов, заблудившаяся и попавшая на какую-нибудь окраинную планету, где доктора в большом дефиците – она также будет стоить кучу кредитов, равную своему весу. Даже копии служебных компьютерных программ, вроде тех, что работают в операционных системах "Медстара", являются ценным товаром – если предоставить их нужному покупателю. Сколько миров, имеющих лишь один корабль, будут рады заполучить что-то из этого для своих госпиталей – не задавая вопросов и за достойную цену?
      Корабль стрелой вонзился в атмосферу, его корпус начал нагреваться. Чуткие сенсоры мгновенно уловили изменение и подстроили системы жизнеобеспечения. Адмирал был всего в нескольких минутах лета от наземного медицинского штаба, традиционно называемого Ремсо-1. Сегодня в этом квадрате боев не предвиделось, так что он не ждал никаких существенных проблем. Время от времени какой-нибудь пилот конфедерации пытался устроить самоубийственную атаку, игнорируя споры, чтобы превысить допустимую дальность полета и получить шанс атаковать республиканский корабль. Сам он еще ни разу не попадал в подобную переделку, но лихтер был оснащен парой автоматических ионных пушек и вдобавок можно воспользоваться лазерными пушками с пилотского места. Порой Блейду хотелось, чтобы один из истребителей сепаратистов наткнулся на него – тогда бы он продемонстрировал, что он не кабинетный адмирал, но удобный случай все не желал представиться. Какая жалость.
      – Говорит наземный контроль. Мы берем управление вашим кораблем через тридцать секунд.
      – Вас понял, наземный контроль, – он предпочел бы вести лихтер сам, вручную, но это не было стандартной процедурой, а Тарнезе Блейд не рискнет своим будущим из-за простого желания самоутвердиться в такой мелочи. У него есть игра посерьезней…

      Блейд старался разнообразить свои инспекции. Иногда он проверял лишь один планетный сектор, в другой раз – мог объехать целый район. В одно посещение он мог обходить Ремсо по их нумерации, в другое – выборочно или же все, но в случайном порядке. По Танлассу была разбросана целая дюжина медицинских баз первой помощи, практически – по одной на каждый значимый фронт. Не представлялось возможным осмотреть их все за один визит, если только он не захочет провести на земле целый месяц в постоянных разъездах. Республиканские Мобильные Санитарные Отряды имели техническую возможность быстро собраться и переехать, избегая опасности, следуя за наступающим фронтом или же уходя от отступающего. Впрочем, однажды основанные, они имели склонность оставаться на месте неделями и месяцами, и некоторые из них все еще были на том же месте, где их выгрузили в начале войны. Особых различий между ними не наблюдалось, все выполняли одну и ту же задачу – лечить и поддерживать на ходу армию солдат – клонов и тех нормалов, которые умудрились в нее затесаться.
      Не то, чтобы это сильно влияло на то, как он проводил инспекции – какую бы тактику он ни выбрал, слухи все равно долетят гораздо быстрее, чем он. Некоторые руководители любят свалиться на голову без предупреждения, но Блейд предпочитал обходиться без неожиданностей. Он не увидит чего-то вопиющего, с чем придется разбираться. И, пока никто не засыплется, ему не придется беспокоиться о рутине.
      Мчась на лэндспидере из района временного главного космопорта к местоположению Ремсо-семь, Блейд разглядывал бледные разводы красноватых спор, вьющиеся над транпаристиловым верхом транспорта. Даже при том, что споры на уровне земли обычно были куда менее опасны, открывать спидер нараспашку вряд ли было удачной идеей.
      Поселок лежал прямо впереди; они быстро преодолели двести или около того километров болот и проток, отделявших их от посадочной площадки. Водитель был молодым четырехруким минейршианцем, что несколько удивило адмирала. Большинство минейршианцев питало отвращение к технике, и Блейд считал, это относится и к наземному транспорту вроде спидера. Кроме того, на сидении рядом с собой водитель держал бластер, хотя Блейд был совершенно уверен что, будь они атакованы, солдат сперва потянулся бы за большим клыкоподобным ножом, который носил в ножнах пристегнутых к просвечивающей синей ноге. У минейршианцев существовала поговорка "У ножа не заканчиваются патроны". Блейд очень хорошо их понимал.
      – Ремсо-семь, адмирал, сэр, – доложил водитель.
      Блейд кивнул. Он бывал тут раньше, хотя с тех пор прошло уже несколько месяцев. Место выглядело точно так же, как и все прочие; только окружение и местная маркировка придавала ему индивидуальность.
      Ну да, это – и еще тот факт, что его сообщник, хатт Фильба, обосновался именно здесь.
      Они добрались до периметра, были опознаны часовыми и пропущены сквозь энергополе. Энергощиты военного класса задерживали снаружи определенные объекты – особенно высокоскоростные ракеты и высокоэнергетичный спектр – такой, как гамма-лучи и рентгеновское излучение, позволяя проходить радиоволнам и видимому свету. К сожалению, жара, дождь, споры и насекомые в части своей были достаточно медленным, и также проникали сквозь осмотическое поле.
      Блейд встретился с полковником Д'Арк Ваэтесом, командующим, обменялся стандартными и пустыми приветствиями и замечаниями. Во время обхода Блейд уделял инспекции едва ли половину своего внимания – Ваэтес твердо держал дела в своих руках, и адмирал был бы удивлен, увидев что-то действительно неладное.
      Они миновали столовую и кантину, направляясь к главной операционной, когда метрах в двадцати Блейд заметил улыбающегося человека, прислонившегося к хлоп-дереву.
      Холодок пробежал по спине Блейда – от человека исходило отчетливое ощущение опасности. В нем не было ничего показного, ничего, что можно было бы истолковать как оскорбительный жест, но чувство было совершенно определенным, Он был воином – не солдатом. Улыбающийся убийца, который знает, что он собой представляет, и гордится этим.
      Блейд остановился.
      – Кто это?
      Ваэтес проследил за его взглядом:
      – Фоу Джи, бундукайский инструктор по ближнему бою. Его занятия поддерживают меня в лучшей форме, чем мне хотелось бы.
      – О.
      Это все объясняло. Блейд знал про Джи. Как любой хороший охотник – он всегда обращал внимание на хищников на своей территории. Джи заработал себе репутацию до того, как прибыл сюда; его досье было особо отмечено. И с тех пор, как он появился, он сделал кое-что, чтобы эту репутацию упрочить. Ходили слухи о существовании голо, на котором Джи вышел против тройки наемников и остался единственным, кто отуда ушел. Блейду было бы очень любопытно посмотреть.
      – Пойдемте, поздороваемся, – сказал он Ваэтесу.
      Они направились к Джи, и адмирал был рад увидеть, как ноздри бойца чуть вздрогнули, а расслабленная поза стала чуть напряженнее. Он улыбнулся. Это могло быть просто из-за его звания, но Блейд так не думал. Его файлы говорили, что Фоу Джи мало почитал начальство. Нет, Блейд считал, что Джи распознал в нем то же самое, что он мгновенно увидел в бундукайце: возможно опасного противника. Джи вытянулся, хоть и довольно нехотя.
      – Вольно, лейтенант Джи.
      – Как прикажете, адмирал.
      Боец расслабился, чуть согнул колени и почти незаметно повел плечами.
      "Готовится к действию", – подумал Блейд. Прекрасно. Этот человек мог бы, не вспотев, разобраться с дюжиной головорезов из "Черного Солнца", вроде того, которого Блейд запустил на орбиту.
      – Вы меня знаете? – поинтересовался Джи.
      – Конечно. Я слышал что вы… неплохой боец.
      Его тона и паузы было в точности достаточно, чтобы придать комментарию двусмысленность, которая могла быть – а могла и не быть – саркастичной. Так близко к тому, чтобы быть ничем – или же просчитанным оскорблением. Невозможно определить.
      Они несколько секунд разглядывали друг друга холодными, оценивающими взглядами.
      – Достаточно неплох для всякого на этой планете. Сэр, – ответил, наконец, Джи.
      Блейд удержал свою маску под контролем, хоть ему и хотелось показать зубы. Бундукаец дерзок. Ответ был откровенным вызовом. Когда-то, в те времена, когда он был гораздо моложе, после такого ответа Блейд сорвал бы с себя рубашку, и они станцевали бы прямо здесь и сейчас. Он хотел это сделать – и чувствовал, что Джи знал и тоже был готов к этому.
      Три причины останавливали Блейда от атаки на бундукайца, который стоял здесь и уже этим бросал вызов.
      Во-первых, он адмирал флота и ему недостойно участвовать в публичной драке. Подобный поединок, если он вообще случится, будет проходить за закрытыми дверями и без свидетелей.
      Во-вторых, планы Блейда по возрождению семейной чести были все также первостепенны, а рукопашная стычка с другим офицером, по какому бы поводу она ни была, может привлечь нежелательное внимание вышестоящих. Он не хотел идти на такой риск.
      В-третьих, с этим доводом было трудно смириться, но он не мог не признавать его – он не был совершенно уверен, что может победить Фоу Джи в честной схватке. Нет сомнений, что он сильнее и быстрее, но человек также первоклассный боец, и его умения отшлифованы десятками поединков, многие из которых велись насмерть. Размеры, сила, скорость – все имеет значение, разумеется, но при достаточном мастерстве противник может уравнять шансы. Когда дерутся двое взрослых саблеклыков – и победитель и побежденный уходят окровавленными, и порой трудно сказать, кто же из них победил. Блейд был хищником, и как хищник – желал рисковать жизнью, но умные убийцы убивают лишь, когда выгоды перевешивают риск. Право похвастаться победой над первоклассным бойцом в эту категорию не попадало, по крайней мере, не здесь и не сейчас.
      "А может быть, – коротко подумал он, – стоит выманить Джи в джунгли и устроить охоту?" Это дало бы Блейду преимущество, но даже так дело могло и не закончиться победой. Подобный риск действительно придал бы игре остроты, но к сожалению, сейчас для нее не время.
      – Я буду рад однажды увидеть вас в бою, – ответил Блейд.
      Джи кивнул, не отрывая взгляда. Блейд видел, что он понял – адмирал не отступил, но всего лишь перенес на будущее возможную стычку.
      – Я также буду рад этому, адмирал. Сэр.
      Не мигая, они глядели друг на друга. Наконец Блейд повернулся к Ваэтесу.
      – Вы собирались показать мне операционную, командор. И я полагаю, что командиры пожелают продемонстрировать мне солдат, которые непременно запарятся по такой погоде.
      Ваэтес, который держался на почтительной дистанции от них и хранил непроницаемое выражение лица по поводу того, что ему наверняка казалось очень странной пикировкой, кивнул:
      – Вам сюда, адмирал.
      Уходя, Блейд чувствовал на себе взгляд Джи. Жаль, но правда в том, что нетерпеливый охотник обычно остается голодным. Будет другой раз. Хотя Блейд уже лучше относился к этой поездке. Нет ничего лучше выслеживающего тебя опасного зверя, чтобы разогнать кровь.
      Энтузиазм слегка остыл, когда адмирал вспомнил, что было иное дело, из-за которого он и должен уделить внимание именно этому Ремсо, каким бы отвратительным оно ни было. Нет покоя тем, кто на службе…
 

***

 
      Самое время.
      Узнав об адмиральском визите в Ремсо-7, Ден понял, что более удобного случая захлопнуть капкан для Фильбы ему вряд ли представится. Увидеть, как многочисленные преступления вороватого хатта – растраты, хищения и прочие бессчетные махинации, которые Ден старательно расследовал последние несколько недель, с помощью Голонета и умелых расспросов персонала, будут вытащены на свет прямо под носом адмирала Блейда – что может быть прекраснее? Или радостнее?
      Это было непросто. Следы путались, как слизневый след самого хатта после тяжелой попойки в кантине. Самое криминальное обвинение пришло от одного из медиков, у которого был дядя на стороне поставщика. Дядя в свою очередь располагал кодированными данными, которые уличали Фильбу в перенаправлении пяти сотен гектолитров "Антиептина-Д" в трюм грузовика дельца с черного рынка два месяца назад. Само по себе это не было неопровержимой уликой, и Фильба был достаточно умен, чтобы не доить один и тот же источник дважды, но в совокупности с другими проколами, которые отыскал Ден, этого более чем достаточно, чтобы похоронить хатта.
      Ден растянулся на своей формкойке и усмехнулся. Месть будет сладка.
      По гиперзвуковым динамикам донеслись воинственные звуки первых куплетов республиканского марша – музыки традиционно исполнявшейся, когда появлялся высокопоставленный офицер или важный сановник. Разумеется, Ден не состоял на военной службе, так что в принципе он не был обязан выстраиваться вместе с прочими. Хотя не будет вреда выказать немного учтивости.
      Он говорил с сакианским офицером только однажды и очень недолго – перед тем как спуститься на Дронгар. Но из того, что он слышал на базе, следовало, что адмирал Блейд пользовался немалым заслуженным уважением. Управлял он строго и, похоже, мало волновался из-за своих личных заслуг, доблести и славы. Ден не слишком много знал о сакианской культуре, но ему было известно, что их общество структурировано в комплексные семейно-политические кланы, и их честь, достоинство и уважение играли очень важную роль – настолько, что с этим связано множество мелких, но важных церемоний, каждая с собственным именем и правилами.
      Он вышел из-под навеса, моргая, как всегда – слегка ошалевший от душной влажной жары, и увидел офицеров, мобилизованных и медперсонал, выстроившихся для инспекции. Отряд клонов стоял отдельно, их сверкающие бело-черные бронированные фигуры, все, как одна, одинакового роста и сложения – стояли навытяжку в рядах, которые если и не были идеальными, то отклонялись от идеала не больше, чем на миллиметр.
      Кому надо инспектировать клонов – ему не понять. Видел одного – видел всех.
      Адмирал Блейд стоял перед ними. Фигурой он был впечатляющей, совершенно верно – высокий и жилистый, на серой униформе ни морщинки, и почему-то Ден был уверен, что это не от генератора антистатического поля. У морщинок хватало ума держаться подальше от адмиральской униформы.
      Безволосая отполированная голова сияет на солнце, ее темная бронза блестит, словно панцирь насекомого. Ден не мог заметить никаких признаков того, что адмирал вспотел. Наверное, сакианцы не потеют. Или же не потеет только адмирал Блейд.
      Репортер остановился, не доходя до строя офицеров. Он мог увидеть Фильбу… его трудно было не заметить, тот выглядел, словно расчихавшийся космический слизень. Желтоватая кожа хатта была пятнистей обычного, и сегодня он, похоже, особенно сильно истекал слизью.
      "Ты еще не знаешь, что такое – страдать, – пообещал Ден про себя гигантскому моллюску. – На этой планете хотя бы есть атмосфера, даже если не слишком чистая. В отличие от тюрьмы на астероиде, где вокруг тебя будет только камень…".
      Лучший момент, чтобы бросить бомбу – как раз во время инспекционной поездки; вдали от ушей хатта, разумеется. Ден попытался представить картину испуга на хаттской физиономии, когда охрана явится за ним.
      К его удивлению, сейчас, когда эта, тщательно подготовленная схема отмщения, над которой он работал последние несколько недель, была готова сработать – он почувствовал странное отсутствие энтузиазма. Устроить скандал вокруг хатта внезапно стало казаться более обязанностью, долгом, а не долгожданным отмщением. Он не чувствовал радости, хотя и должен был.
      Это ведь не просто месть за недавние угрозы хатта. Он едва не убил Дена на Джабииме к тому же. Нет, Фильба нарывается уже давно. Но сейчас Ден понял – и понимание ужаснуло его – что действительно чувствует внутреннее сопротивление.
      "Ты размяк, – сказал себе Ден. – Теряешь хватку. Должно быть, из-за жары. Тебе пора валить с этой планеты".
      И тут он увидел, как адмирал, проходя мимо хатта, слегка замешкался. Они обменялись взглядами – очень быстрыми, настолько, что, если ты не полевой репортер, чьи чувства отточены годами работы, их невозможно было заметить.
      Но Ден заметил.
      "Крайне интересно".
      Саллюстианин прекрасно понимал, что мог прочитать в этом взгляде терабайт-другой того, чего там и в помине не было, но, тем не менее, его значение было… тревожным. Ден мог поспорить на свои очки, что между хаттом и сакианцем было что-то, и это "что-то", по меньшей мере, весьма неординарное. Что может быть общего у флотского адмирала и сержанта-снабженца?
      Многое можно прочитать в одном, почти незаметном взгляде. Взгляд Блейда могла вызвать всего лишь неприязнь к хаттам в целом, но Ден Дхур был сведущ в своей работе и научился верить инстинктам репортера – один творец знает, чего это ему стоило. И чем больше он думал – тем более логичным становился вывод. Чем глубже он раскапывал махинации Фильбы, тем очевидней становилось, что хатт не мог самостоятельно управляться с подобной подпольной торговлей. Он должен был получать помощь сверху. Ден просто не представлял – с какого же верха поступала эта помощь.
      В мгновение ока он пересмотрел свои планы.
      "Похоже, я все-таки не буду знакомить адмирала с твоими грехами, кулек слизи. Во всяком случае – пока не узнаю больше насчет роли Блейда".
      Гниль расползлась выше, чем он думал. Если бы он лопухнулся и начал орать о преступлениях Фильбы его сообщнику – который, так случилось, может поставить назойливого репортера к стенке одним взмахом руки… да, это была бы фатальная ошибка…
      "Не говори мне, что ты удивлен", – насмешливо прошептал внутренний голос.
      Адмирал отпустил солдат и персонал. Полковник Ваэтес в компании капитанов Вондара и Янта составили Блейду компанию в прогулке к операционной.
      Рано или поздно Блейд найдет время потолковать с Фильбой наедине. И Ден был уверен, что они не будут так одиноки, как им кажется…

      Вернувшись в свой домик, Ден вытащил из-под кровати небольшую коробку, нажал на замок-распознаватель и открыл ее. Время доставать большие пушки – или, наоборот, крошечные. Штука в коробке была крошечной, правда не была пушкой, хоть и делала "бабах".
      Ден поднес устройство к глазам и в очередной раз восхищенно осмотрел его. Миниатюрная, меньше ногтя большого пальца камера, искусно замаскированная под летучее насекомое, известное, как лунная моль. Биоподобная внешность позволяла камере летать где угодно, не вызывая подозрений, а оператору – на расстоянии до десяти тысяч метров – слышать и видеть все, что улавливали ее сенсоры. Репортер уже не раз использовал игрушку. Созданный на основе новейших технологий шифропередатчик позволит преодолеть поля помех, сенсоэкраны и прочие электромагнитные шумы, которыми могли прикрываться Блейд или Фильба. И среди всех этих крылатых надоед, зудящих в любом уголке базы, еще одна мошка останется незамеченной. Она стоила ему трехмесячной зарплаты, но окупила себя по первому же использованию – в те времена, когда он заканчивал историю о контрабандистах Диких Территорий.
      – Пошла, – пробормотал он, запуская аппарат. Лунная моль вылетела в открытый вход и исчезла, пока Ден натягивал шлем, предназначенный для управления.
      Он позволил себе несколько минут наслаждаться чувством полета – взлетел высоко над базой, полюбовался сверху на болото, спикировал вниз, прожужжав мимо попавшегося на глаза клона. Потом выровнялся и направился к владениям Фильбы.
      Дверь была заперта, но там, где покоробленный жарой пластил соединялся с дюралевым каркасом, нашлось множество щелей. Сквозь одну из них Ден и провел свою лунную моль. Не слишком рано – Блейд уже был здесь, лицом к лицу с хаттом, и, судя по выражению лиц, они не собирались показывать друг другу голо своих детишек. Ден устроил камеру на ближайшей полке.
      Что там говорится в старой поговорке кубазов про мудреца, которому снилось, что он бабочка?..
      Фильба явно подготовился к этой встрече – почти прикончил бочонок напитка, выглядевшего, как альдераанский эль. Складки его кожи приобрели вид резины – как всегда у хаттов, когда те напивались.
      Блейд, с другой стороны, был совершенно трезв, если только не считать ярость за вид опьянения. Он говорил низким, ровным тоном, но, на взгляд Дена, был готов рвать и метать.
      Ден подкрутил регулятор усиления звука.
      – … становится жарковато, – цедил Блейд сквозь зубы. – Я не хочу, чтобы "Черное Солнце" вскоре вернулось. Пока не закончится дело с их пропавшим агентом – мы должны лечь на дно.
      – Тебе легко говорить, – ворчал хатт. – Твоя часть дохода куда больше моей, – он сделал очередной могучий глоток эля; несмотря на раздувшееся брюхо, он явно еще не дошел до предела. – Я рискую всем, а ты получаешь все…
      – Никто из нас не получит больше ни кредита, если "Черное Солнце" возьмется за нас, ты, жирный идиот! И если бы у тебя где-то в этом жире нашлись остатки мозгов – ты бы это понял!
      – Оскорбления, – осклабился Фильба, размахивая кувшином. – Вот все, что я получаю! Я заслуживаю больше за свое участие в деле. Я заслуживаю…
      Блейд вдруг пересек комнату и оказался у хаттовской глотки. Он двигался так быстро, что лунная моль передала лишь размытое пятно.
      – Ты заслуживаешь, – прошипел сакианец, – чтобы тебе перемешали внутренности, болотная пиявка…
      Внезапно он осекся. Глаза Фильбы выкатились из орбит еще больше, чем обычно. Широкая щель рта открывалась и закрывалась то ли в безуспешных поисках воздуха, то ли в такой же безуспешной попытке что-то сказать. Маленькие ручки задергались в панике. Кувшин выскользнул из ладони и разбился об пол.
      Фильба, шатаясь, двинулся вперед, все больше и больше вытягивая вверх туловище, пока не стало невозможным удерживать равновесие. Он качнулся – пятнистая башня из дряблых складок и слизи – и рухнул на пол. Блейд отскочил в сторону, чтобы туша хата не раздавила его, грохнувшись об пол так, что вздрогнуло здание. Встряска едва не сбросила лунную моль с ее насеста.
      Клянусь глазами создателя! Он упал в обморок. Или того хуже…
      Ден смотрел, не веря своим глазам или, точнее, фоторецепторам лунной моли. Что случилось? Адмирал в самом деле запугал Фильбу до разрыва сердца – или его хаттского эквивалента, в существование которого Ден никогда не верил – изобразив, что бросается в драку?..
      Блейд склонился над неподвижной фигурой, коснулся спины хатта, видимо проверяя пульс.
      Потом обернулся к разбитому кувшину эля, поднял осколок и обнюхал его.
      Странное выражение мелькнуло на лице адмирала – смесь из равных частей понимания, гнева и растерянности. Секунду он стоял неподвижно, потом швырнул осколок об стену.
      Раздался сигнал дверного звонка. Послышались приглушенный стук и крики беспокойства. Падение Фильбы наверняка заметили все в округе – и Ден не удивился бы, если б его заметили даже сепаратисты.
      Блейд повернулся к входу. Он одернул форму, удостоверился что ни одна медаль не покосилась и затем открыл дверь
      Ден понял, что пора сматываться. Лунная моль была незаметна для большинства детекторных устройств, но вскоре техники прочешут эту комнату с приборами, которые могут услышать, как электрон меняет орбиту. Он поднял лунную моль в воздух с полки, направился к выходу, уже забитому растерянными и потрясенными лицами…
      Рука появилась из ниоткуда, двигаясь так быстро, что казалась просто внезапно возникшей на месте. Ден охнул, когда ему насильно изменили угол зрения. А затем лунная моль оказалась прямо перед лицом Блейда. Адмирал, казалось, смотрел прямо в глаза Дену.
      Секундой позже ладонь сжалась в кулак. Мелькнула вспышка, когда замкнуло пьезоэлектронику, а затем – темнота.
      "Ой…"

      Не успела Баррисс Оффи завершить медитацию, как услышала шум беспокойства и одновременно почувствовала изменения в Силе. Она опустилась на пол, расплела ноги и поднялась.
      На улице взад-вперед сновали люди. Ничего необычного для Ремсо… но то, что она чувствовала, не было привычными возмущениями от приближающихся медэвакуаторов, набитых ранеными. Падаван проследила за этим новым ощущением и собирающейся толпой и присоединилась к оживленно беседующей возле офиса Фильбы группе. Зан Янт тоже был здесь.
      – Доктор Янт.
      – Целитель Оффи, – улыбнулся он. – Похоже, все мы так или иначе почувствовали кончину Фильбы.
      – Хатт умер? Как?
      – Трудно сказать. Ясно только, что крайне неожиданно. Я тут перемолвился с одним из техников, с которым мы иногда сидим за картами, и, по его словам, – есть признаки отравления.
      Техники появились из большого строения с антигравитационными носилками, на которых лежал здоровенный мешок для трупов, застегнутый и явно набитый до отказа. Гироскопы и конденсоры носилок взвыли от перегрузки, когда техники потащили их прочь.
      – А вот и покойный – и, если чутье меня не обманывает – весьма тяжелый Фильба. Интересно, кто сегодня дежурит на вскрытиях? Кто бы он ни был – сегодня у него масса работы.
      Подошел Джос Вондар, и они втроем понаблюдали, как носилки везут к операционной.
      – Вот невезуха, – Джос выглядел несчастнейшим из смертных.
      – Фильба был вашим другом? – спросила Баррисс.
      Он явно удивился такому вопросу.
      – Фильба был мерзким, назойливым, прижимистым ублюдком, который заставил бы родную мать писать заказ на воду, случись ей умирать от жажды.
      – Похоже, ты научился не скрывать своих чувств, – усмехнулся Зан.
      – А почему же такая печаль? – поинтересовалась девушка.
      – Потому что я дежурю на вскрытиях, – скорбно сообщил Джос. – Дивная удача – мне придется делать аутопсию. К тому времени, как я его вскрою – война закончится. Я затуплю почти все виброскальпели, что есть на складе. Но последний я приберегу для своей глотки, – ехидно шепнул он Зану.
      – Говорят, его отравили, – отозвался забрак.
      – Какая разница, ты же понимаешь. Мне все равно придется раскромсать его и взвесить каждый орган, даже если у него просто остановилось сердце. Мне понадобится дроид-мусорщик в помощь.
      – Ну так найди в этом что-то хорошее, – хмыкнул Зан. – Может быть, мы сможем перегнать его на смазку – тогда ее хватит, чтобы все хирургические дроиды работали гладко следующие эээ… несколько сотен лет.
      – Рада видеть, что вы можете оттачивать свое остроумие даже над телом своего знакомого, – сказала Баррисс, может, чуть резче, чем намеревалась. За время, проведенное в Ремсо-семь, она вполне свыклась с черным юмором врачей, но время от времени он все еще задевал ее.
      Джос равнодушно пожал плечами.
      – Смейся, плачь, напейся или свихнись – тут полно возможностей. Оставляю их на твой выбор, что до меня – то у меня есть гора, которую надо резать.
      И, вслед за носилками, он двинулся к операционной.
      Зан проводил друга взглядом.
      – Со временем это доберется и до тебя, – сообщил он падавану. – Тебе придется выстроить свою защиту. У меня есть музыка, Джос использует сарказм. Через несколько горячих ночей что-то подобное появится и у тебя.
      Баррисс ничего не сказала. Она знала, что он прав, но все же…
      Зан вздохнул.
      – Знаешь, о чем я жалею?
      – О чем?
      – Я только что придумал новую шутку про хаттов – и не могу взбесить ей Фильбу.
      Девушка удивленно уставилась на него, он осклабился в ответ. Через секунду она встряхнула головой и улыбнулась вместе с ним.
 

***

 
      Если не считать безвременной кончины Фильбы, сегодня был спокойный день. В сражениях наступило временное затишье, и эвакуаторы не привозили раненых – столь желанная редкость.
      Суматоха вокруг смерти Фильбы не стихала. Длинные языки разносили слухи по базе. Когда Баррисс делала свой обход в госпитале, даже пациенты были в курсе событий. Она уловила перешептывание угнаутов: "Дха, хатт принял яд. Самоубийство, эточно. Он был шпионом – эт' Фильба взорвал транспорт с ботой, точно, будь я проклят. Они к нему подобрались, ага и…"
      "Еще бы, сам адмирал Блейд прилетел навестить хатта, как раз перед тем, как Фильба отбросил ласты. Понятно – чтобы допросить его насчет темных делишек. Он, к тому же, воровал боту, что, не знаешь? Тот маленький репортер, Дхур? – он вцепился в хатта, как пиявка в болотного слизня, обнюхал все вокруг, собрал досье, и Фильба был на волоске от ареста, вот он и принял яд, чтобы избежать трибунала, наказания и так далее…"
      Баррисс не встревала в сплетни, она просто слушала и делала свое дело. Если слухи о самоубийстве окажутся правдой, она, скорее всего, в ближайшее время покинет Дронгар. Если хатт действительно крал боту, то ее миссия – найти вора – будет закончена. А, судя по сплетням, он ее крал. Сколько, в конце концов, воров может работать одновременно на таком маленьком пятачке, как Ремсо? Фильба был сержантом по снабжению – и имел доступ к боте. И, хоть Баррисс и не любила делать обобщения на основе расы – то, что хатты совсем не славились честностью и добродетелью, было истиной. Фильба хорошо подходил на роль преступника.
      Возможно, даже чересчур хорошо. Джедай не была ни в чем уверена – Сила не успокаивалась. Что-то все еще бурлило в ее невидимых потоках, а падавану не хватало мастерства, чтобы точно определить – что же предвещают эти слабые вибрации. Она знала лишь, что вопрос еще не разрешился.
      Она испытывала смешанные чувства. Война всегда вызывает тяжелую эмоциональную реакцию, так происходит и в более приятных мирах. Но все это – часть ее испытания, ее путь в рыцарство джедай – и что будет, если ее отзовут? Что принесет ей будущее? Она не боялась – ее обучение не оставляло много места для страхов – но это было… так неопределенно.
      Что будет – то будет. В свое время она узнает.
 

***

 
      День угас, превратился в сумерки, и Баррисс, наконец, закончила со своими врачебными обязанностями. Она решила пропустить ужин и отправиться прямо в свой домик. Возможно, еще один сеанс тихой медитации и глубокого дыхания прольет немного света на то, что вызвало эти легкие, но все еще не затихающие возмущения в Силе.
      Ночь спустилась на притихший лагерь. Народа на улицах осталось немного – смена давно закончилась, и сейчас почти все доедали ужин, отдыхали или занимались тем, чем обычно занимаются в нерабочее время. Как правило – это не включало в себя прогулки на зловонном, горячем ночном воздухе.
      Баррисс дошла до конца улицы, ведущей в ее жилище, когда почувствовала, что в тени кто-то есть. Она никого не заметила, но подсказка Силы была четкой и недвусмысленной – психический эквивалент руки на ее плече.
      Джедай остановилась. Рука медленно потянулась к световому мечу.
      – Он тебе не понадобится, – раздался негромкий голос. – Я не собираюсь причинять тебе никакого реального вреда. Просто преподам тебе небольшой урок скромности. Ведь вы, джедаи, славитесь своей скромностью, не так ли?
      Фоу Джи.
      Она все еще не видела его, но знала, где он. Вот тут, в глубокой тени заглушенного энергогенератора, в нескольких метрах правее. Зловещая тень, пульсирующая помеха в однородном пространстве Силы.
      Ее голос остался ровным и негромким.
      – Что заставляет тебя думать, что ты – подходящая персона для уроков скромности?
      Фоу Джи выскользнул из темноты.
      – Те, кто могут, – учат. Те, кто не могут, – нет.
      – Как лаконично. Что тебе нужно?
      – Как я сказал – требуется урок. В последний раз, когда мы общались, ты поставила мне подножку. Исподтишка. Я обязан вернуть любезность. Думаю, грязевая ванна вполне подойдет. Ничего серьезного, никаких сломанных костей и тому подобного. Небольшое дружеское упражнение – и только. Если твоя Сила может остановить меня – тогда на здоровье, – он приглашающее развел руками, – используй ее.
      Какой же он эгоцентрик! Так убежден, до самой глубины души, что он непобедим. И что он так хорош, что может проучить ее, не причинив вреда – а это настоящее испытание для бойца.
      Баррисс прикинула возможность внушить ему, что на самом деле он не хочет этого, что он хочет вернуться в свой дом и принять холодный душ – но почувствовала строгий порядок его мыслей. Они были плотно сплетены друг с другом, неразрывны, как шелк спин-червя. Джи не был настолько слабовольным, чтобы падаван могла повлиять не него. Если на него вообще можно было повлиять.
      Джи принял стойку – ноги полусогнуты и широко расставлены. Приподнял руки и поманил ее небрежным жестом.
      – Давай, джедай. Потанцуем немножко?
      "Я не должна этого делать. Я должна развернуться и уйти. Пусть думает, что я испугалась – разве это имеет хоть какое-то значение?.."
      Но он должен уважать джедаев, даже если он не уважает ее. Ей было невыносимо слышать, как порочится имя ее Ордена.
      Баррисс осталась на месте.
      Она чуть перенесла свой вес – не передвигая ступней, просто уравновесив себя так, чтобы можно было оттолкнуться любой из ног.
      Вечер был сырым, и влажным было все, даже воздух. Поту некуда было деваться; он накапливался и скатывался по лицу и шее, пропитывая трико и угрожая залить глаза.
      Джи усмехнулся.
      – Хороший ход. По крайней мере – ты не бросаешься в атаку, столкнувшись с умелым противником.
      Он развернулся правым боком вперед, и Баррисс отступила, выдерживая безопасную дистанцию.
      Желание потянуться к Силе, использовать ее, чтобы раздавить Джи, было почти невыносимым. Она не сомневалась, что может это сделать. Один жест, и Джи влетит в ближайшее дерево, как бешеный камнетопырь. Ни один боец, в какой бы он ни был форме, не мог помериться мускулами с Силой и победить. Пусть она не может контролировать его мозг, но ей под силу управлять его телом. Это она знала.
      Она выиграет бой, если сделает это. Но – она понимала – что, сделав это, может проиграть войну. Джи сказал, что не намерен причинять ей вреда. Он желал вывалять ее в грязи, проучить ее, но на этом все и закончится. Она не чувствовала намерений, более темных и подлых, чем это. Ничему не будет нанесено значительного ущерба – кроме ее достоинства – что и было, конечно же, его целью. Энергия, движущая Джи, была под контролем – и прямо сейчас он хотел, жаждал контроля над ней самой.
      Использование Силы против оппонента, не несущего реальной угрозы, неправильно. Ей внушали это всю ее жизнь. Силой нельзя разбрасываться так, словно тратишь мелочь в кондитерской – просто потому, что ты это можешь, И она не является самостоятельным оружием.
      Так что остается? Ее собственное умение сражаться. Оно тоже значительно – джедаи тренируют во всех возможных дисциплинах, и духовных и телесных; и мастера знают, что бывают случаи, когда использование Силы неприемлемо. Даже не активируя свой световой меч – с ней следовало считаться.
      Разумеется, ее не готовили к встрече с чемпионом по рукопашному бою – каковы шансы когда-нибудь оказаться в такой ситуации? Особенно – притом, что он не собирается серьезно ранить или убить ее?
      В другое время она бы улыбнулась этой мысли. Шансы не имеют значения, когда реальность стоит в двух шагах, смотрит на тебя и готова атаковать.
      Всегда оставалась возможность воспользоваться световым мечом. Джи, конечно же, посчитал бы это нарушением правил боя. Баррисс это не волновало, но она догадывалась, что обнажение клинка лишь толкнет его на более жесткую атаку. У рыцаря или мастера джедая навыки достаточны, чтобы остановить его, не причинив вреда, но она всего лишь падаван – она не была уверена в своей способности сделать то же самое. Все может кончиться тем, что она убьет его – и ей не хотелось отягощать этим свою совесть.
      Она уже решила, что первый ход оставит ему. Если Фоу Джи собрался ждать, пока она не атакует его – ему придется ждать долго…
      Он прыгнул, преодолев два шага разделявших их с поразительной скоростью. Баррисс едва хватило времени на то, чтобы уклониться, изогнуться влево и поставить блок – так, что удар едва задел плечо, а не пришел в солнечное сплетение.
      Она отступила, возвращаясь в оборонительную позицию.
      – Прекрасно, – ухмыльнулся он. – У тебя неплохие рефлексы. Но тебе следовало контратаковать. Чистая оборона – проигрышная стратегия.
      Изображая учителя, работающего с учеником, догадалась она, он пытается показать свое превосходство. Словно ему это требуется.
      Джи обходил ее кругом, поводя руками вверх-вниз в почти гипнотической манере, пытаясь отвлечь ее внимание.
      Руки были неважны. Ей следовало следить за его ногами. Чтобы сблизиться с ней, чтобы успешно атаковать, ему нужно шагнуть, нужно приблизиться. Он может размахивать руками хоть весь день, ее это не касается. Когда он сделает движение ногами, тогда ей…
      Он напал снова, и на этот раз вместо того, чтоб убраться с его дороги, Баррисс скользнула вперед, навстречу. Она пригнулась низко, ниже его центра тяжести, и, пропустив его выпад на волосок от головы, нанесла жесткий удар ему в живот. Девушка ударила его, но это было все равно, что бить стену – никакого толку. Его пресс был словно из пластистали.
      Она разорвала дистанцию так быстро, как могла – но недостаточно быстро. На отходе она получила хлесткий удар по левой стороне шеи, достаточно тяжелый, чтобы зрение на миг затуманилось.
      Она отступила на два шага, и он снова развернулся к ней лицом.
      – Очень хорошо, падаван! Не лучшая цель, но удар четкий. Хотя тебе их понадобится больше,чем один. Продумай комбинации – сверху, снизу, множественные связки.
      Ее шею жгло, но боль была несильной, и повреждений не было. Сила звенела внутри нее, и Баррисс едва могла удержаться от использования ее мощи. "Темная сторона всегда рядом, – говорила учитель. – Всегда ожидает возможности вырваться. Поддашься однажды – и в следующий раз она будет вдвое сильней. Поддашься еще раз – и ты можешь пропасть навсегда".
      О, но она хочет показать ему… хочет заставить эту злорадную ухмылку сползти с его лица, уступив место благоговению, изумлению… страху.
      Слишком много мыслей – она поняла это слишком поздно. Джи бросился снова и хлестнул быстрой серией приемов "открытой ладони" по ее голове, туловищу, боку. Последний удар был дополнен ногой, захлестнувшей ее лодыжку. Баррисс упала, и мокрая земля лишь самую малость смягчила удар.
      Неизвестно, чем бы все это закончилось, но, когда она с трудом поднялась и приняла оборонительную стойку, раздалось слишком хорошо знакомое гудение приближающихся эвакуаторов. Люди начали выскакивать из своих домиков, разбегаясь по местам.
      Все, кто замечал Джи и Баррисс, надолго задерживали на них взгляд.
      – Думаю, мы закончили, – сообщил Джи. – Моя цель достигнута.
      Баррисс не сказала ничего – она не ручалась за себя. Ярость, словно грязь, облепила. Она дрожала под ее весом. Она чувствовала, как темная сторона вскипает в ней, шепчет ей – как это может быть приятно, как это может быть просто – позволить гневу напитать ее и броситься на врага, выхватить световой меч, рвануться к нему и развалить его одним взмахом сияющего клинка энергии…
      Фоу Джи не понимал, насколько сейчас он близок к смерти. Ее ярость такова, что одного движения пальца могло быть достаточно… Он никогда не узнает – что ударило его. И это было бы лишь справедливо, в некотором роде – разве он, в конце концов, не был убийцей?
      Да, он им был, но Баррисс Оффи – нет. Никогда в жизни ей не было так трудно, но она сделала это – устояла перед темной стороной. Она проиграла бой, но выиграла войну.
      На этот раз…

      Адмирал Блейд мерил шагами комнату. Мурашки, ползающие по спине, были родом прямиком из межзведного пространства. Он уже успел пожалеть, что раздавил шпионскую камеру, замаскированную под насекомое: если бы он просто схватил ее – он смог бы восстановить записи системы управления и узнать, откуда она явилась. А так, все в чем он был уверен – это то, что кто-то следил либо за Фильбой, либо за ним. Судя по характеру устройства – оператором мог быть кто угодно в радиусе десяти километров. Возможно, оперативник Черного Солнца? Или это один из его же людей?
      Блейд подавил рык. Кто-то отравил Фильбу – вскрытие это подтвердило, а Блейд не верил в такие совпадения. Хатта убили, а шпионская камера как раз пролетала мимо и решила заглянуть на огонек? Вероятность была не настолько мала, как возможность того, что в Дронгар врежется бродячий астероид – но была немногим больше. Нет, два события явно взаимосвязаны.
      Конечно, у Фильбы были враги, и вполне возможно, что один из них выбрал именно это время для расплаты по старым долгам, а потом воспользовался камерой – убедиться, что все прошло гладко. Но кто бы ни послал камеру и какие бы причины ни подвигли его на это – теперь он располагал информацией, связывающей хатта и Блейда в преступную группу. Неважно, насколько внимательно он ее изучил – это недопустимо. Придется найти шпиона, забрать все, что он мог записать, и уничтожить записи – вместе с тем, кто их сделал.
      Блейд обдумал возможность того, что камера принадлежала кому-нибудь со стороны врага, но вскоре отбросил эту мысль. Вряд ли шпион сепаратистов стал бы пробираться в лагерь, травить Фильбу, а потом бежать прятаться в болоте среди слизняков и пилотравы, чтобы записать то, что случится. И что, собственно, искать шпиону здесь, в Ремсо? Тут не происходит ничего стратегически важного, разве что эпизодические поставки бакты. Да, верно, один из транспортов взорвался, и, хотя и не было причин подозревать, что Фильба как-то с этим связан, по лагерю ходили слухи, что катастрофа – его рук дело. Фильба был скрытен, как черная дыра, – и факты по делу вряд ли были широко известны. Это, кстати, может сыграть Блейду на руку – поскольку он придерживал хатта про запас, на случай, если что-то пойдет не так в его подпольной деятельности. Он мог обвинить во всем жирного слизняка, а потом с Фильбой произошел бы "несчастный случай" до суда. А сейчас…
      Сейчас, когда его уже нет среди живых, еще проще сделать его козлом отпущения за весь криминал, который может вскрыться.
      Блейд перестал расхаживать и усмехнулся. Да. Все можно обернуть к своей выгоде. Даже убийственный шторм может полить заросли.
      Но если оператор камеры в лагере, как подозревал Блейд, это уже банта другого цвета. Он может попытаться использовать информацию против Блейда, а этого никак нельзя допустить.
      Охотник почуял жертву. Блейд оскалил зубы. И пусть начнется охота…
 

***

 
      Ден Дхур пришел туда, куда обычно приходил разбираться со своими проблемами, – в кантину. Но сидя тут, в полутьме, чувствуя неохотно перемешиваемый вентиляторами влажный скользкий воздух, который обтекал его, словно горячее масло, – он едва пригубил свою выпивку. Сейчас не время притуплять свои чувства или рассудок. Пусть остаются такими, как есть.
      Фильба ушел в прошлое, и то же самое стало с историей Дена – никто не захочет читать о следствии над мертвым хаттом с занюханной планетки. Массы хотят хлеба и зрелищ. Бесчестного гангстера разоблачают, хватают и наказывают – вот это хороший материал, это заставит публику покупать новостные диски. Но Фильба, умирающий от инфаркта – или пусть даже отравленый старым врагом – прежде, чем его вручили правосудию? Это не то, чего хотят читатели, совсем не то.
      Как подозревал Дхур – Блейд замешан в той же афере, что и Фильба. Отличная история – но он не посмеет ее даже записать, пока не окажется хотя бы в пятидесяти парсеках отсюда: неприязнь сердитых, лживых и буйных адмиралов, как правило, плохо сказывается на здоровье. Кроме того, занозой в пятке сидело понимание, что адмирал знает – кто-то видел и слышал их разговор как раз перед тем, как Фильба уполз в изначальную грязь, из которой когда-то явился. Отравил его не адмирал – Ден видел реакцию Блейда и был совершенно уверен в своем выводе. Не то, чтоб это имело большое значение, поскольку махинации на черном рынке в военное время обычно рассматривались как измена и карались смертью. Даже если бы у Дена имелись всяческие связи и должники в верхах – которых у него не было – если эту историю он вытащит на свет, находясь в одном секторе с Блейдом, в лучшем случае, репортерская карьера накроется, в худшем – его тихо прибьют и развеют по космосу.
      Первое, что Дхур сделал после того, как увидел Блейда, раздавившего лунную моль, – скормил блок управления утилизатору, который превратил его в шлак и отправил на болота вместе с прочей грязью. Он проклинал необходимость – блок был не из дешевых – но стоил не дороже жизни. Кроме того, без камеры он был здесь всего лишь ненужным грузом.
      Запись, диск размером с ноготь, сейчас была приклеена с обратной стороны стенной распорки в южном освежителе, на ладонь выше каталитических баков – не то место, где на нее кто-то может случайно наткнуться и где ее не свяжут с ним, даже если ее каким-то чудом и найдут. Ему нужна запись, чтобы подтвердить историю; но ему не надо, чтобы Блейд ее нашел и пристрелил его. Пока он держит рот на замке – он в достаточной безопасности. Блейд не может узнать, кто подглядывал и не может начать расследование, которое откроет его собственную связь с тайной торговлей Фильбы.
      Единственная проблема – Ден пока должен остаться здесь, на подмостках Дронгара. Сейчас любая внезапная попытка врубить движки однозначно привлечет к нему тяжелый подозрительный взгляд. Если Блейд ищет оператора камеры – и можешь к гадалке не ходить, он так и делает – то любой из этого Ремсо, кто попытается сбежать, быстро окажется на детальном сканировании мозгов; а за репортером наверняка будут следить пристальней, чем за прочими. Дену не хотелось, чтобы его выворачивал наизнанку высокопоставленный чиновник, который знает, что его жизнь зависит от того – всплывут ли его делишки на свет.
      Как паршиво – такая отличная история, куда лучше, чем если в нее втянут только Фильба. Толпа так любит смотреть, как падают могущественные, а проворовавшийся адмирал флота – такая штука, за которую, если все провернуть правильно, можно отхватить премию "Сверхновой". Несчастные солдаты на поле боя умирают от того, что медикаментов или снаряжения нет под рукой – из-за ворюги-адмирала, который набивал свои карманы? О, это понравится бессчетным миллиардам. Они будут требовать голову Блейда насаженную на энергопику.
      Но если он дернется слишком рано – то может превратиться в удобрение, а вот чего этой планете совершенно не требовалось, так это лишних удобрений. Не говоря уж о том, как это не нужно ему.
      Нет, он просто должен тут задержаться. Найти другую историю, чтобы оправдать свое пребывание здесь. Может, что-нибудь про Фоу Джи, этого бойца, который пришиб наемников? Тоже окажется не слишком весело, если он на тебя разозлится, но, по крайней мере, у Дена будет какая-то защита со стороны вышестоящих, ведь Джи всего лишь лейтенант. Ага. Это удержит горшок горячим достаточно, чтобы он в конце концов смылся из этого болотного мира. Как только он окажется с другой стороны Ядра, он сможет вытащить подноготную могучего Адмирала Блейда перед своей публикой.
      "Разоблачен Адмирал с черного рынка! Сообщник по преступлению загадочно умирает!"
      Ден ухмыльнулся. Он любил громкие заголовки.
      Он сделал чуть больший глоток выпивки. Проблема возникла – проблема решена. Очередная победа великолепного репортера Дена Дхура, говорящего с вами в прямой трансляции с Джассеракского фронта Войны Клонов…

      Бывали случаи, когда во время медитаций Баррисс теряла сосредоточенность и уносилась мыслями от настоящего момента в прошлое. Раньше она никак не могла понять, правильно это или нет, потом научилась просто принимать таким, как есть. Конечно, это не способствовало достижению цели – очищению разума, но порой прошлое приносило понимание настоящего, потому иногда она сама стремилась к этому.
      Так было и сегодня вечером. Сильные чувства, которые она испытала во время стычки с Фоу Джи прошлой ночью, все еще беспокоили падавана, и, когда ее внезапно захлестнула незваная память, она позволила себе плыть по течению…
      …Было солнечное, но холодное утро на Корусканте. Дождя в этом секторе не предвиделось еще целый день, тротуар, ведущий в парк, был хоть и оживлен, но не переполнен, когда она и учитель Ундули подошли к зеленой зоне. К огромному зеленому лоскуту направлялись и другие существа, свидетельствующие о поразительном разнообразии разумных: найкто, финдианцы, зельтронцы, вуки, тви'леки… чарующий отблеск бесконечной многоликости галактики – и все спешили в Парк Оа. В этом мире было много феррокрита и металла (некоторые считали, что чересчур много) – и парки, разбросанные тут и там, чтобы помочь тем, кто желал более тесного контакта с природой, выполняли свою задачу. Парк Оа содержал внутри своих границ больше тридцати разных зон, имитирующих разные миры, каждая – со своим составом атмосферы, солнечным спектром и гравитационным полем, отделенные друг от друга энергетическими барьерами.
      В такое яркое утро, посреди улыбающейся и смеющейся публики, спешащей насладиться разнообразием флоры, ландшафтов и течений, темная сторона казалась Баррисс такой далекой. Но именно тогда, когда эта мысль мелькнула в ее голове, она и ее учитель стояли в тени четырехсотлетнего черноигольного дерева трехметровой толщины и две сотни метров в высоту.
      Учитель Ундули улыбнулась и проговорила:
      – Темная сторона всегда рядом, падаван. Она не дальше чем в одном биении сердца, в одном движении век, рука об руку со светлой стороной Силы, отделенная от нее не больше чем на волосок. Меняя тысячи обличий, она ждет, чтобы поймать в западню неосторожного.
      Баррисс слышала это и раньше, много раз, и она верила тому что говорила учитель, но никогда по-настоящему не чувствовала и не понимала значения этих слов. Ее не искушала темная сторона – по крайней мере, она так считала. Она продолжала расспросы, пока они шли к тихой полянке, где трава была модифицирована так, чтобы расти короткой и мягкой, словно живой ковер.
      – Приветствие мы проведем здесь, – решила учитель.
      Баррисс кивнула и отошла чуть в сторону, чтобы дать место учителю.
      – Чтобы найти ответ на свои вопросы, подумай вот о чем: каждое обдуманное движение, которое ты делаешь – от малого до значительного – требует выбора. На пути всегда есть развилки, и ты должна решать, по какой дороге направишь свои шаги. Помнишь проверку твоей способности чувствовать стрелка – с повязкой на глазах?
      – Конечно.
      Это было одним из базовых умений джедаев. Стрелка – маленького летающего дроида размером с апельсин – программировали порхать вокруг и стрелять слабыми электрическими разрядами в ученика. С глухим шлемом на голове и опущенным щитком узнать, где находится стрелок, можно было только с помощью Силы. Когда ученик продвигался во владении своим световым мечом, стандартным упражнением становилось отбивание разрядов стрелка. Когда ты не мог пользоваться глазами или ушами для отслеживания противника, то, чтобы избежать встряски, оставалось лишь позволить Силе направлять твою руку.
      Учитель продолжила:
      – А не было ли случаев, когда твое владение Силой оказывалось далеко не блестящим и учебные разряды не останавливал твой меч?
      – Таких случаев было чересчур много, – уныло пробормотала Баррисс. Потом тряхнула головой. – Порой я чувствовала себя подушечкой для булавок.
      – И не хотелось ли тебе в таких случаях уничтожить стрелка? Потянуться сквозь Силу и раздавить его словно бумажный ком?
      Не прекращая разговора, учитель Ундули начала "Приветствие Силы", комбинацию упражнений и медитативных стоек, начинающееся с прогибания тела вперед и вверх, переходящего в глубокий нырок и растяжку на одной ноге.
      Баррисс скопировала стойку учителя.
      – Признаюсь, да – я тогда не слишком любила эту железку.
      – И у тебя было достаточно умения в использовании Силы, чтобы его уничтожить, решись ты на это?
      Учитель Ундули встала и повторила стойку, закончив ее на другой ноге. Баррисс не отставала.
      – Да. Легко.
      – Так почему ты не сделала? Если цель – избавить себя от ударов, разве не будет это оправданным?
      Баррисс нахмурилась.
      – Но это не было целью. Цель – научиться совмещать меч и Силу так, чтобы я могла отразить разряды прежде, чем они ударят меня. Удары были болезненны, но не опасны. В настоящем бою, когда в меня летит полновесный бластерный выстрел, у меня может не хватить силы остановить стрелка в полсотне-ста метрах от меня прежде, чем он нажмет на спуск.
      – Именно. Но знаешь ли ты, что в среднем один ученик из восьми уничтожает дроида-стрелка? Они обычно оправдывают это, говоря, что более эффективно устранить источник разрядов, чем бесконечно отражать их? "Поза Лазера", пожалуйста.
      Учитель опустилась на мягкую траву и, перекатившись на шею и плечи, вытянула тело вверх, опустив руки на землю по бокам.
      Баррисс тоже исполнила "Позу лазера".
      – Я, конечно, могу понять, как приходили к такой мысли. И в этом есть некоторая доля здравого смысла, особенно учитывая наши наставления по рукопашному бою, в которых говорится что чистая оборона уступает комбинации обороны и нападения.
      – Действительно. Поза арки.
      Опустив руки и ноги на землю, учитель Ундули оттолкнулась вверх и выгнула тело высокой, округлой аркой.
      – Мне послышалось "но", – сказала Баррисс, следуя ее примеру.
      – А я вижу, что твоя стойка могла быть и повыше над землей.
      Баррисс улыбнулась и выгнулась более резкой дугой. Учитель продолжила:
      – Многие из упражнений, которые должен выучить джедай во время обучения – а джедаи учатся всегда, будь они падаванами, рыцарями или мастерами, включают в себя определение того, что же является подлинной целью упражнения. Ты помнишь тренировку по левитации и кондитерскую?
      – Как я могу ее забыть?
      – Уничтожение стрелка само по себе не обязательно неверный выбор. Если ты достигла достаточного уровня, чтобы блокировать учебные разряды, и приходишь к решению, используя логику, с холодным рассудком, то ты можешь оправданно использовать Силу, чтобы остановить атаки в их источнике. Некоторые из более одаренных студентов делают именно так. Но если ты делаешь это от боли, из гнева, страха или любой другой эмоции, которой ты позволила управлять собой – то ты движешься к темной стороне. Если ты полагаешь, что результат оправдывает средства – без единой мысли о том, что же на самом деле происходит, – ты поддаешься коварной мощи. Если ты ничего не запомнишь из этого разговора, Баррисс, – запомни это: мощь хочет быть использованной. Она должна держаться под постоянным надзором, иначе она соблазнит и развратит тебя. Сегодня ты раздавишь раздражающую тренировочную игрушку, завтра ты парализуешь легкие неугодного существа и задушишь его до смерти. Ты сделаешь это – потому что сможешь это сделать. И это произойдет само собой. Джедай живет всегда на грани. Один неверный шаг – и ты можешь сорваться на темную сторону. Такое случалось с многими – и это всегда трагедия. Словно привыкание к наркотику – так легко сказать "Я сделаю это только разок". Но остановиться гораздо труднее…
      Единственное, что стоит между тобой и темной стороной, – твоя собственная воля и дисциплина. Поддашься своему гневу, страху, зависти или ненависти – и темная сторона предъявит на тебя свои права. И если такое случится, – проговорила учитель Ундули, – ты станешь врагом всему, за что стоят джедаи – и врагом каждого джедая, кто верен своему пути. "Поза Балансира", пожалуйста.
      Баррисс сдвинулась, принимая позу.
      – А вы когда-нибудь поддавались темной стороне, учитель? – спросила она.
      На несколько секунд наступила тишина.
      – Да. В миг слабости и боли я поддалась. Это позволило мне выжить там, где иначе я погибла бы, но той одной пробы было мне достаточно, чтобы понять – я никогда не сделаю этого снова. Однажды может прийти время, когда и ты испытаешь это, Баррисс. Надеюсь, что не придет, но если такое случится, ты должна суметь понять и сопротивляться этому.
      – Оно будет ощущаться как зло?
      Учитель Ундули прервала растяжку. Она пристально посмотрела на Баррисс, и той показалось, что видит в глазах мастера глубокую печаль.
      – О нет. Это будет ощущаться прекрасней, чем все, что тебе доведется испытать, прекрасней, чем ты только можешь себе представить. Это чувствуется как исполненность силой, удовлетворенность, завершенность. А хуже всего – это чувствуешь как правоту. Вот в этом и скрывается настоящая опасность.
      Сейчас, на планете во многих парсеках от Корусканта, в медицинском комплексе Ремсо, сказанное учителем Ундули в то солнечное и холодное утро вернулось к Баррисс с новой силой и, быть может, с лучшим пониманием. У нее был соблазн уничтожить Фоу Джи. Он не был настоящей угрозой – кроме как для ее гордости – и она почти оправдала себя, решив, что это нападение – угроза чести Ордена Джедаев. Это была ложь, разумеется, – Ордену Джедаев атака Джи угрожала не больше, чем ей лично. Но как близко она подошла к тому, чтобы использовать это как серьезный повод для отнятия жизни!
      Баррисс понимала, что на самом деле должна быть благодарна Фоу Джи. Забавно, но его присутствие здесь, в ее жизни, было поучительным, удобной возможностью для нее понять, как противостоять искушению темной стороны. Если во всем здесь была какая-то цель – и если, как утверждали базовые постулаты кодекса джедаев, галактика в самом деле откроет ее, в свой срок, – то Фоу Джи исполнял свое предназначение, также как она – свое.
      Баррисс сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Учитель Ундули была права – она и впрямь идет по тонкой линии, за которой нужно все время следить. Это нелегкий путь – но именно по нему она следовала с рождения. Неудача неприемлема, непредставима. Цель ее жизни – стать рыцарем джедаем. Без джедаев – она ничто.
 

***

 
      Джос подождал, пока вечерний ливень не утих до легкой мороси, прежде чем направился к переработчику выбрасывать свой и Зановский мусор. К сожалению, вспомогательных дроидов для такой работы тут не хватало, так что частенько ему приходилось выбрасывать мусор самому – или же их домик быстро зарос бы грязью. Он и Зан разыграли уборку в саббак, и хоть Джос ушел, неплохо выигравши по деньгам, тут он Зану проиграл так, что всю эту неделю прибираться пришлось ему. И иногда казалось, что они с Заном только и делают, что сидят и производят мусор – пластовый мешок, который он тащил, весил килограммов пять и его едва удалось завязать.
      Он форсировал широкие лужи и глубокую грязь и добрался до аппарата, не вымокнув, не поймав молнию и не нарвавшись на убийственных дроидов сепаратистов. Сенсор распахнул приемный люк, и Джос скормил мешок переработчику, прислушавшись к вибрирующему мощному гулу и хрусту, когда мусор превращался в мелкую крошку, а затем сгорал до тонкого пепла в реакторе. Было что-то занятно успокаивающее в этом процессе, хотя, впрочем, проделывать его регулярно было не слишком весело.
      Еще один волнующий миг из жизни Джоса Вондара, великого республиканского хирурга…
      Он повернулся и едва не врезался в солдата, подошедшего к бункеру с несколькими мешками отходов. Солдат пробормотал почтительные извинения, Джос ответил на них и направился прочь, но внезапно остановился. Он почему-то чувствовал, что знает этого солдата. Если он посмотрит сквозь шаблон Джанго Фета… было что-то в его глазах, лице… он мог ошибаться, но был совершенно уверен, что это КС-914, который вызвал к жизни тот вопрос, что грозил перевернуть жизнь Джоса вверх дном.
      – Привет, Девять-один-четыре, – поздоровался Джос.
      – Здравствуйте, капитан Вондар.
      – В наряде по уборке?
      – Это казалось таким очевидным. Cэр. – он начал забрасывать мешки в распахнутую пасть утилизатора.
      "Сначала дроид, – подумал Джос, – а теперь еще и клон начал остроумничать. Остряки кругом".
      Какое-то время он просто стоял, не зная, что сказать – совершенно несвойственное ему состояние. Наконец, он проговорил:
      – Разреши мне задать тебе вопрос.
      КС-914 продолжал закидывать мешки в утилизатор, проглатывавший их с гудением и дрожью.
      – Что ты почувствовал со смертью КС-девять-один-пять?
      Девять-один-четыре забросил последний мешок в воронку. Он взглянул на Джоса.
      – Потеря тренированного солдата… заслуживает сожаления.
      Его речь и поза были скованными.
      Джос понимал, что КС-914 не хочет продолжения, но отступить уже не мог. Он должен был знать.
      – Нет, я говорю не о его цене для Республики. Я спрашивал – что от этого чувствовал ты. Лично.
      КС-914 долго стоял, не проронив ни слова.
      – Будь я гражданским, – сказал он, наконец, – произведенным естественным путем, а не из пробирки, я мог бы сказать вам, что это не ваше дело. Сэр. Но поскольку я запрограммирован подчиняться вышестоящим офицерам, то ответ на ваш вопрос такой: я-лично-был-ранен-смертью-Девять-один-пятого. У всех нас одна плоть и внешность, все одинаковы по базовым навыкам, но он был моим братом по оружию. Я знал его всю свою жизнь. Мы дрались вместе, ели вместе и вместе проводили наше свободное время – как братья. Мне не хватает его. Думаю, что мне будет не хватать его, пока я не умру. Это ответ на ваш вопрос, сэр? Мне надо убираться.
      Джос сглотнул – его горло внезапно пересохло.
      – Да, это ответ. Спасибо.
      – Просто исполняю свой долг, доктор. Не стоит благодарности.
      КС-914 развернулся и пошел прочь, а Джос смотрел вслед, не в силах двинуться с места. В его голове снова проснулся ненавистный голосок и сказал: "А тебе пора бы знать, что не надо задавать вопросы, на которые ты в самом деле не хочешь знать ответа".
      Без шуток. Если все они такие, как КС-914, значит, клон-содаты куда более сложны, чем думал Джос. У них есть чувства, внутренний мир, может быть – даже мечты и желания, которые простираются дальше военного ремесла. И это меняло дело так, что Джос даже не хотел об этом и думать.
      Проклятье.

      Несмотря на необычность своего поступка, адмирал Блейд нашел достаточно разумным задержать отлет из Ремсо-7 на несколько дней. Он объяснял это уверенностью в том, что убийство хатта требует тщательного расследования, а также желанием показать, что его подчиненные в безопасности. Оправдание выглядело жалким для любого, у кого еще осталась пара работающих клеток мозга, но это не имело значения – он адмирал, и никто не будет оспаривать его решений.
      Настоящей причиной остаться, конечно, было желание найти того, кто посмел подглядывать за ним. Кем бы он ни был, скоро он узнает, как опасно бывает шпионить за хищником.
      Ему выделили командирский модуль: обычный пузырь со стандартной обстановкой и аппаратурой связи – но этого было достаточно. Для того, кто много раз охотился на планетах, где кроме как на холодной жесткой земле спать не на чем – формкойки вполне хватает.
      Наутро после смерти Фильбы Блейд отправился встречать транспорт, который вез главу отдела безопасности получать приказ о поиске убийцы Фильбы. Человек опаздывал и Блейд надеялся – ради его же блага – что у него была веская причина. Шагая по чавкающей под сапогами грязи, он заметил Безмолвного, плывущего в его направлении. Несмотря на невыносимую жару и влажность, он кутался в рясу, пряча лицо в тени капюшона. В разных Ремсо на планете было несколько членов этого странного ордена, чего-то там символизровавших своим присутствием. Безмолвный должен был пройти рядом с ним, хотя их дороги и не пересекались.
      Когда существо приблизилось, Блейд почуял исходивший от него странный запах. Он не был неприятным – скорее пьянящим, почти наркотическим цветочным ароматом, заметным даже на фоне тяжелого зловония близкого болота. Он не мог навскидку вспомнить существ, которые издавали бы такой специфический запах… Блейд отложил мысль на потом. У него есть более важные вещи для размышлений.
      Главой отдела безопасности был полковник Кохн Дойл, человек-ванакианец. Его лоб, щеки и лишенная волос голова были украшены переплетением ритуальных шрамов. Геометрия узоров и конфигурация выпуклых рубцов, указывающая на его кастовый статус, была удивительно сложной. Блейд знал, что Дойл не использовал анестезию во время церемонии нанесения шрамов – это было одной из причин, по которой он взял человека на работу. Для командира отдела высокий болевой порог – совсем неплохое качество.
      Дойл вынырнул из транспорта, отсалютовал и извинился за задержку:
      – По главному лагерю ударил вихревой шторм, как раз когда я собирался вылетать; ветер разбил транспорт на площадке – а с ним изрядное количество солдатских бараков и контейнеров.
      – Не стоит извиняться за погоду на этой Создателем забытой планете, полковник. Но давайте не будем больше тратить время. Я знаю, у вас уже есть набор фактов и результат вскрытия, показывающий, что был использован яд; но поскольку я присутствовал при смерти хатта – думаю, должен рассказать вам лично.
      – Ценю ваше решение, адмирал, – сказал Дойл, направляясь за Блейдом в сторону лагеря. – Если разрешите быть откровенным – как это получилось? То, что вы оказались там?
      – До меня дошли кое-какие слухи насчет Фильбы, и я посчитал их тревожными. Я подозревал, что он может быть замешан в делах на черном рынке и даже, может быть, в недавней гибели транспорта с ботой. Короче – я опасался, что он или вор или шпион сепаратистов.
      – Так. Значит, вы думаете, что это было самоубийство? Из страха быть пойманным и разжалованным?
      Блейд не собирался открыто навязывать эту версию полковнику. Дойл – грамотный офицер безопасности, и лучше, если он самостоятельно придет к такому заключению.
      – Вполне возможно. Может быть и так, что у хатта был сообщник, который понял, что его партнера заподозрили, и решил убрать его. Хатты не славятся своей стойкостью на допросах.
      Дойл хмыкнул.
      – Сэр, хатты не славятся своей отвагой вообще ни в каких обстоятельствах. Хотя довольно странно шпиону, а тем более двум, объявиться здесь, в захолустном госпитале.
      Блейд пожал плечами.
      – Как скажете. Впрочем, лучше учитывать все возможности.
      – Да, сэр.
      – Думаю, вам надо будет подыскать комнату, прежде чем начнете расследование. Я остаюсь здесь на несколько дней, помогу, чем смогу. Обращайтесь ко мне сразу же, как вам что-либо понадобится.
      – Сэр.
      Дойл отсалютовал и отправился искать Ваэтеса и подбирать себе новое жилье.
 

***

 
      По дороге к своему домику Блейд еще раз обдумал ситуацию. Он знал, что Фильба не отравился. Хатт считал, что Блейд мог защитить его – что он станет его защищать – и был чересчур труслив, чтобы погасить свое жирное пламя. Нет, слизняка кто-то убил и – по "Правилу Простых Решений" – убил, скорее всего, тот же, кто следил за ними. Но почему? Блейд тряхнул головой. Это уже другой вопрос. Лучше сначала определить "кто", а уж потом волноваться насчет "почему".
      Он распахнул дверь в свой барак и ощутил пряный цветочный запах. Без малейших раздумий Блейд выхватил бластер.
      – Одно движение – и я зажарю тебя там, где стоишь, – прорычал он.
      – Я не двигаюсь, адмирал. К тому же сейчас я и не стою.
      Голос был мелодичен и удивительно весел для обстановки. Блейд провел свободной рукой перед регулятором освещения комнаты, и внутренность барака осветилась, обнаружив фигуру Безмолвного, явно поддельного, поскольку, заговорив, он нарушил самый священный принцип своих собратьев. Существо в рясе и с надвинутым капюшоном сидело на койке Блейда.
      Сакианец не опустил бластер.
      – Кто ты? Что ты тут делаешь?
      – Позволите? – руки медленно поднялись к капюшону
      Блейд кивнул.
      – Медленно и очень осторожно.
      Капюшон откинулся, открыв лицо.
      Оно не было похоже ни на одно виденное Блейдом существо, а ведь он достаточно исколесил галактику. Лицо походило на птичье, с острыми фиолетовыми глазами, носом, который вполне мог оказаться коротким клювом, и бледно-голубой кожей, покрытой крайне тонким мехом или перьями – Блейд не мог сказать точнее со своего места. Голова была гладкой, уши плоскими и плотно прижатыми к черепу, у основания глотки темнела синева.
      «Производит впечатление», – подумал адмирал. Ему доводилось встречать и более непривлекательных двуногих.
      Визитер улыбался – Блейд решил думать о существе в мужском роде – и несколько острых клыков показалось в тонкогубом рте-клюве. Клюв на вид состоял скорее из упругого хрящеподобного материала, чем из рогового вещества, и такое строение давало ему некоторую свободу выражения эмоций.
      А еще – более чем намек на опасность, поблескивающий в его глазах. Это было смертоносное создание, как бы оно ни выглядело и ни держалось.
      – Я Кайрд из недиджи.
      Недиджи? Недиджи… он слышал это название… а, да, теперь вспомнил. Птицеподобная раса из мира, называемого Недиджи, на задворках спирального рукава. Блейд нахмурился. Было что-то еще особенное насчет них… что же…?
      – Я и не думал, что Недиджи путешествуют за пределами своей системы. Я вроде бы припоминаю, что подобные путешествия для них табу.
      – Если пристойно гнездишься – да, это правда, – ответил Недиджи. Его мелодичный голос было приятен, так же как и его запах, но Блейда заботил лишь холодный оценивающий взгляд его глаз. У большинства рас истинную суть всегда можно прочитать по глазам.
      – Но есть среди нас те, кто по той или иной причине, не могут быть в Стае, – продолжил Кайрд. – Никто не беспокоится – куда занесут нас ветра.
      В его словах не было сожаления, вместо него Блейд услышал веселье.
      – Ну а мы здесь беспокоимся, если кто-то вламывается в наше жилье. Объясняйся и быстро, – он чуть двинул бластером.
      Позади него раздалось тихое "Щелк!" – словно кто-то пробовал открыть закрытую им дверь. На мгновение Блейд отвлекся…
      Недиджи исчез.
      Нет, не так. Он двигался – но настолько быстро, что Блейд не мог поверить своим глазам. Только что Кайрд сидел на койке, а через мгновение стоял перед Блейдом, в стороне от линии огня и достаточно близко, чтобы его коснуться.
      Блейд начал было целиться, но остановился. Этот парень может так быстро двигаться при стандартной гравитации, значит, его не удастся вовремя поймать на мушку, если у него самого есть оружие и он захочет им воспользоваться.
      Блейд опустил бластер.
      – Мудрый поступок, адмирал.
      Что-то блеснуло и исчезло в ладони недиджи.
      – Хорошо. Ты меня убедил, что быстрее, чем грязевой демон. Хотя если бы меня не отвлек этот шум…
      Кайрд отошел обратно к койке неторопливой походкой, в которой отчетливо проглядывали птицеподобная моторика, обернулся, снова блеснул клыками и спросил:
      – Вы про этот звук?
      "Щелк!" – послышалось снова. На этот раз Блейд не позволил ему отвлечь себя.
      Кайрд поднял маленькое устройство размером с ноготь – то, что блеснуло секундой раньше. "У него желтоватые когти на кончиках пальцев", – отметил Блейд.
      – Просто реле с дистанционным управлением.
      – Отлично. Ты хорошо подготовился. Чего ты хочешь?
      – Нашей общей выгоды, адмирал. Очевидно, наш последний агент, был беспечен в пилотировании. Я гораздо лучший летун. Генетика, знаете ли.
      Блейд почувствовал небольшой но отчетливый наплыв страха. "Черное Солнце"!
      Он не ждал их так быстро.
      – А, – сказал он.
      – Именно, – ответил Кайрд.
      Получалось, что Кайрд оказался сюрпризом сразу на нескольких уровнях. Очевидно, "Черное Солнце" не собиралось менять свои прежние соглашения насчет боты. Блейду понадобилась пара секунд, чтобы понять, что Матал, агент которого он отправил в Лучший Мир, завел какое-то "дело" для самого себя. Заданием Кайрда было расследовать смерть Матала – что он и сделал к своему удовлетворению, притворившись одним из Безмолвных – и увериться, что поток боты останется постоянным. Спрос и предложение держали цены очень высокими, и оперировать небольшим объемом по высокой цене было выгоднее, чем ввезти сразу много и сбить цену – как Блейд всегда и думал. Так что истинным намерением Матала было украсть столько боты, сколько получится, и сбежать прежде, чем его криминальное начальство это обнаружит.
      Как интересно.
      Узнай "Черное Солнце" о том, что затеял их агент – они, скорее всего, разобрались бы с ним сами, понял Блейд. Он сделал им одолжение. Но он не собирался по своей воле сообщать, как Матал встретил свой конец – это будет самоубийством.
      Несмотря на решение избегать подобных рискованных авантюр, Блейд немедленно загорелся идеей попробовать себя против нового агента. Недиджи гораздо быстрее его, к тому же еще и хитер. Без сомнения, он хорошо владеет многими боевыми искусствами. Птицеподобный хищник должен иначе смотреть на добычу, чем те, кто прикован к земле. Это противник, достойный отваги Блейда.
      Но – нет. Если он умрет со все еще запятнанной фамильной честью, он не достигнет цели своей жизни. Не говоря уж о том, что потеряет тот дворец на Корусканте. Не важно, какой привлекательной была бы такая стычка, он должен сдержаться. Он больше не уделит недиджи ни одной подобной мысли.
      И все же – это была бы славная битва…
      – Я остаюсь в лагере на несколько дней, – сказал Кайрд, – прикидываясь Безмолвным, наблюдая за докторами и пациентами – чтобы не вызывать подозрений скорым исчезновением. Насчет хатта – ваших рук дело?
      Блейд секунду обдумывал ответ. Он не хотел, чтобы оперативник "Черного Солнца" совал нос в его дела больше, чем насущно необходимо. Если недиджи поверит, что он отравил Фильбу – он не полезет дальше.
      – Да. Он захотел слишком много. Я решил, что лучше убрать его прежде, чем он устроит неприятности.
      – Мудро. Нам нравится вести дела с благоразумными существами, – Птицеподобный развернулся к двери, – Мы свяжемся с вами, адмирал. До тех пор. продолжайте следовать исходным планам, согласованным с вашим и моим начальством.
      – Ясно.
      Визит Кайрда принес Блейду облегчение. Если дыхание "Черного Солнца" пропало с его затылка, то одним беспокойством у него стало меньше.
      Теперь, если ему удастся найти шпиона, все снова будет хорошо.

      Шпион не удивился, увидев одного из Безмолвных в густой тени больничной палаты. В последние несколько месяцев никто из них не объявлялся в Ремсо, но там, где есть врачи и больные, всегда есть и шанс на появление Безмолвного. Смыслом их жизни была помощь страждущим – которая заключалась в простом присутствием рядом. Отсутствие научной основы их воззрений было налицо, но все знали, что в тех медцентрах, где появлялся один из Безмолвных, кривая смертности скорее падала, чем наоборот, и почему-то сокращался срок необходимой госпитализации. Кто-то говорил, что это всего лишь эффект плацебо, но бывали случаи, когда больные не знали о присутствии Безмолвного – и тем не менее поправлялись быстрее. Странный феномен, без сомнения. Возможно, это как-то связано с Силой, возможно – что-то совершенно иное. Но такое отмечалось слишком часто, чтобы закрывать глаза.
      И если встретить Безмолвного тут было неудивительно, то шепот закутанной фигуры: "Нам надо поговорить, Линза", – стал потрясением. Почти достаточным потрясением, чтобы вызвать заметную реакцию.
      Шпион был слишком хорошо тренирован, чтобы выдать себя, да, к тому же, рядом все равно никого не было. Кодовое имя "Линза" предоставило всю нужную информацию о том, кем было существо, притворяющееся Безмолвным. Притворщик был оригинален и умен.
      У шпиона было два кодовых имени в этом мире – одно для сепаратистов, другое для преступной организации "Черное Солнце". Последним шпион был известен как "Линза".
      Любой, кто произносит это имя вслух, мог получить его только в "Черном Солнце", а они не раздают такие сведения кому попало.
      – Моя комната, десять минут, – ответил Линза, не шевеля губами.
 

***

 
      Когда ровно через десять минут агент Черного Солнца появился в его комнате, Линза был там и готов к встрече. Появление агента не было сюрпризом. У Линзы имелась информация, которая ему требовалась.
      Капюшон откинулся. Линза увидел лицо, принадлежащее недиджи, и улыбнулся. Еще один прекрасный выбор "Черного Солнца". Немногие знают об этой птицеподобной расе, и еще меньше – о том, на что она способна. Недиджи быстры, безжалостны и умны, за пределами родной системы их относительно мало, так что таланты их малоизвестны. Линза, разумеется, о них знал. У них было что-то общее, пусть не по крови или генетике.
      – Я Кайрд.
      Линза кивнул. К чести недиджи, он не беспокоился, что его пребывание здесь может вызвать проблемы. Понимал, что в таком случае Линза не пригласил бы его в личное жилище. Но Линза объяснился по своей инициативе – просто чтобы точно знать, что они на одной тропе:
      – Тебя никто ни о чем спрашивать не будет, но если спросят меня – я намерен писать монографию о влиянии Безмолвных на пациентов в зоне боевых действий.
      Недиджи поклонился, глаза его были острыми и яркими.
      – Я узнал, что в семье недавно случилась смерть.
      Линза кивнул.
      – Хатт стал больше полезен нам мертвым, нежели живым.
      Как оперативник "Черного Солнца" в этом мире, Линза был допущен к информации о местных операциях. Так что он знал о Фильбе, его делах с адмиралом и недавней потере курьера, который был послан сюда проверять дела с ботой.
      Кайрд чуть наклонил голову вбок.
      – Ваша работа?
      Линза кивнул.
      – Конечно. Чья же еще? Вы знаете, что у меня есть… другие задания, и это не конфликтует с моими обязательствами перед "Черным Солнцем". Фильба стал жаден и неосторожен. Его смерть была всего лишь вопросом времени, но пришлось поторопить ее, чтоб укрепить мое положение.
      – Интересно, – пробормотал Кайрд.
      – Вы не одобряете?
      – Вовсе нет. Вы тут потому, что «Черное Солнце» доверяет вашим способностям. Пока идет работа – не наше дело, как вы ее организуете. Просто у меня недавно был шанс поговорить с нашим партнером, и адмирал заявил, что это он устранил хатта.
      Линза нахмурился.
      – Зачем он это сказал?
      – Отличный вопрос. Тот, на который мне придется найти ответ, прежде чем я покину эту планету.
      Линза кивнул еще раз.
      – А как насчет моего задания?
      – Как и прежде. Как проходит картографирование?
      – Небыстро, но стабильно. У меня есть положение всех основных полей боты в этом квадрате, большинства в смежных квадратах и нескольких диких делянок на противоположной стороне планеты, которые пока что официально не учтены. И учтены не будут, разве что случайно. Я сделал записи, удостоверяющие, что эти участки сканировали и обнаружили отсутствие посадок.
      – Прекрасно. Когда сепаратисты или республика, наконец, победят, мы приготовимся работать с тем, кому достанется бота. Если тут есть неизвестные ресурсы – еще лучше. Чем больше у нас информации, тем сильнее наше положение.
      Линза усмехнулся.
      – Вас не волнует, кто победит, не так ли?
      Тонкие губы недиджи растянулись в ответной неприятной усмешке.
      – Это волнует вас, потому что вы выбрали сторону.
      Линза не ответил.
      – Всегда будут пороки, которые должны быть удовлетворены, – продолжал Кайрд. – Войны приходят, войны уходят, а бизнес продолжается. Меняются политические системы, но люди – нет. Десять тысяч лет назад они напивались, глотали наркоту, играли и вели дела на черном рынке. Через десять тысяч лет они будут делать то же самое, и неважно кто будет править. Даже если Черное Солнце пойдет ко дну, всегда найдется кто-то, кто появится чтобы исполнить эти желания.
      – И получать большую прибыль.
      – Конечно. Знаете работы философа Бурдока?
      Линза не знал, так он и ответил.
      – Бурдок сказал: "Примите это – если бы преступление не было выгодно, преступников было бы очень мало".
      – Большинство преступников кончают тюрьмой, – заметил Линза. – Потому что большинство не слишком умны.
      – Верно. Что делает умных гораздо ценнее. "Черное Солнце" не ценит глупость, – Кайрд усмехнулся снова. – Вы закодировали свежую информацию?
      – Да. Она на имплант-чипе, – Линза снял с подставки под стило куполообразную нашлепку размером примерно с ноготь и протянул ее. Чип внутри прозрачной пластоидной полусферы был размеров маленькой тонкой реснички. – Прижмите плоскую сторону к коже, и поверни верхушку для подкожной инъекции. Запомните – где, потому что он необнаружим всем, что слабее доппраймагно-сканнера.
      – Всегда приятно работать с профессионалом, – улыбнулся Кайрд и поднялся. – Пока я остаюсь здесь, но говорить мы больше не будем. Возможно, однажды мы встретимся, Линза – в другом месте, в иное время. До того – живи спокойно.
      Линза поклонился.
      – Лети свободно, лети прямо, Брат Воздуха.
      Как и ожидал Линза, недиджи удивился. Поднял перистую бровь.
      – Ты знаешь благословение Гнезда. Я впечатлен.
      Линза ответил ему медленным военным кивком – легкий поклон.
      – Знание – сила.
      – Совершенно верно.
      После ухода Кайрда Линза еще какое-то время сидел, размышляя. По утверждению недиджи Блейд заявил, что смерть Фильбы – его рук дело. Интересно, почему – но с этим предстоит разбираться недиджи, а Линзе не стоит беспокоиться. Судьба адмирала не так уж важна, Линза должен свалить куда более крупного зверя. Что, в конце концов, значит один адмирал, когда против тебя целая Республика?

      Войдя в главный корпус на свою смену, Баррис отметила, что дежурит тот же дроид, который помогал ей на сортировке, тот же, что играл с ней в саббак несколькими ночами ранее. И-Пять. Дроид, с которым Джос обсуждал человеческую сущность.
      Она задумчиво поглядела на него. И-Пять менял жидкую бакту в резервуаре. Его движения были точны и экономичны, как у всякого дроида, и все же что-то отличало его от других. Она замечала что-то подобное в его лице – порой оно казалось способным менять выражение. Из любопытства падаван потянулась к нему сквозь Силу. Эфирные нити, невидимые и неосязаемые, но при этом ничуть не менее эффективные, опутали тело дроида, разыскивая знание и передавая его к ней. Невозможно описать, как она получала и понимала информацию от Силы – те, кто не чувствителен к ней, могут постичь это не лучше, чем слепой с рождения понять, что значит видеть. Но Баррисс понимала язык Силы, словно ясную и громкую речь.
      Поначалу в И-Пять не было заметно ничего необычного. Она чувствовала почти необнаружимый шелест бесчисленных кварков и бозонов, меняющих спин и полярность, которые образовывали синоптическую сеть с почти неограниченным количеством соединений. Она чувствовала гул контуров, мягкую пульсацию гидравлической жидкости, сдержанную мощь сервомоторов. Дроид был отлично сконструирован, хотя некоторые его детали и устарели.
      Но тут, кажется, было и что-то еще… что-то, слишком неосязаемое, чтобы назвать даже аурой. Слабый признак того, что И-Пять в целом был большим, чем просто сумма его частей.
      – Я могу быть полезен, падаван Оффи?
      Он задал вопрос, не оборачиваясь, как-то почувствовав ее, вероятнее всего – обонятельными сенсорами, во много раз более чувствительными, чем естественные. Он ее унюхал.
      – Разве что поможешь сделать обход, – улыбнулась она, подходя поближе. – Найти пациентов, которым я смогу помочь.
      И-Пять повернул лицо к ней.
      – С помощью Силы.
      – Да.
      – Я знал падавана, человеческую женщину примерно ваших лет, на Корусканте. Ее имя было Дарша Ассант.
      Казалось, его удивила собственная разговорчивость.
      – Я слышала о ней, – кивнула Баррис. – Оби-Ван Кеноби говорил, что она погибла с отвагой, в бою против неизвестного врага.
      И-Пять молчал несколько секунд.
      – Отвага, – сказал он, наконец, – Да. Она была очень отважной. Вы, люди, славитесь своей отвагой по всей галактике. Даже самые воинственные расы уважают ее. Вы это знаете?
      – Я не задумывалась об этом всерьез. Довольно много рас, которые также отважны как люди или еще более, больше чем я могу себе представить.
      – Да. Но есть существенная разница между вашим родом и сакианцами, трандошанами или найкто. Они бесстрашны – но необязательно отважны. Бесстрашие закодировано в их генах. Есть два способа, которым природа обеспечивает выживание – создать воина, достаточно сильного, чтобы сокрушить все на своем пути, или создать жизненные формы которые знают, как убежать. Те, кто способен и на первое и на второе – редки. У вас, людей, есть выбор – сражаться или бежать. И все же так часто вы выбираете сражение, и так часто – по странным причинам, – И-Пять очень человеческим жестом поднял обе руки ладонями вверх. – Это привлекает, порой ставит в тупик и часто приводит в ярость. Люди никогда не перестанут меня удивлять.
      За разговором Баррисс успела взять свою деку с полки и начала обход кроватей, сверяясь с показателями мониторинга, возникающими на деке, когда та опадла в информационное поле очередной кровати. Дроид шагал рядом с падаваном.
      – Ты и Джос за игрой говорили о том, что значит быть человеком, – напомнила она. – А ты считаешь себя отважным, И-Пять?
      – Я почему-то сомневаюсь что тот, кто действительно храбр, считает себя таковым. Я не верю, что падаван Ассант так считала.
      Они шли по узкому проходу между двумя рядами коек. Почти все они были заняты клон-содатами – одно и то же лицо, повторяющееся снова и снова. Только раны были разными.
      – Я говорил, что солдаты тоже генетически модифицированны – так, чтобы мало или совсем не чувствовать страха на поле боя, – произнес И-Пять. – Не могу не задуматься – не сделала их ли менее людьми ликвидация "гена страха"?
      Баррис не ответила. Ее внезапно поглотило осознание того, что последний кусочек головоломки лег на свое место. Она знала, что Джос захвачен какой-то мистической загадкой, и с уверенностью, свойственной тем, кто связан с Силой, вдруг поняла – какой. Джос – как многие существа, и даже некоторые джедаи – рассортировывал окружающих по удобным полочкам – удобным для него, по крайней мере. И клоны у него попадали в ту же категорию, что и дроиды – с единственным различием, что сделаны они из мяса и костей, а не из дюрастила и электроники. Ему было удобно рассматривать их с такой отстраненностью, было легче, если не удавалось спасти одного из них – хотя он все равно тяжело переживал. Джос не был равнодушным или огрубевшим существом, и не мог безразлично относиться к жизни, даже к той, которую считал органической автоматикой.
      Но потом объявился И-Пять – разумная, или, как минимум, очень близкая к тому машина – и внезапно жизнь стала совсем не такой упорядоченной. И если Джосу не удавалось поставить дроида ниже человека, то уж тем более он не мог сделать этого с клонами.
      Неудивительно, что в последнее время он выглядит ошарашенным. Его взгляд на жизнь выворачивается наизнанку
      Рука с виброскальпелем должна быть твердой. Нужно поговорить с ним. Или удостовериться, что он поговорит с психологом.
      Но – какие мудрые слова она должна найти, чтобы упокоить его смятение? Она так искушена в жизни, во все ее проявлениях, что может предложить настоящее решение его проблем? Куда более мудрые умы терпели неудачи с учениями, которые рассматривают галактику как четкий, предсказуемый механизм. Кто мы? Куда мы идем? В чем смысл жизни? У нее есть Сила, то, на что она всегда могла положиться, сколько сама себя помнит, и ее знания о ней растут с годами. Словно реликтовое излучение вселенной – Сила всегда с ней. У нее есть уверенность. Те же, кто не способен почувствовать спокойствие Силы – что есть у них?
      Что она может сказать человеку, чей вопрос не имеет простого ответа? И даже если он смог бы почувствовать Силу – что она скажет о жизни дроида или клона, или – кого-то еще? Сила – не инструмент, а основа этики и морали. Есть светлая сторона и есть темная сторона, и есть те, кто выбирает предложенное Силой. Обучение, как истинная природа разумной жизни? Это могут сказать где угодно.
      И все же… она целитель. Она может – хоть иногда – ослабить ярость мысленных штормов. В конце концов, спокойный ум – лучший инструмент для решения подобных проблем. Она не может ответить на вопросы Джоса, но может помочь ему найти тихое место, где он сам найдет ответы. Она может это сделать и – она это сделает.

      Шпион был известен под двумя кличками – "Линза" у "Черного Солнца" и "Столп" у сепаратистов. Во второй ипостаси он хмурился перед странными помехами на компьютерном голопроекторе. Для непосвященного небольшая отметка могла выглядеть всего лишь дефектом в построителе изображения. Для осведомленного же помеха была куда более информативна.
      Куратор на Дронгаре разослал еще одну серию чрезвычайно назойливых сообщений. Это раздражало. Из дюжины кодированых и отосланных писем ни одно не несло ничего существенного. Сообщения были совершенно банальны (смысл сводился к "Обратите внимание на боту…"), как правило, бесполезны, а хуже всего – убивали время полевого агента. Расшифровка это проклятой чуши занимала часы, и походила на плетение старинных фераличийских петель.
      В скучном, монотонном процессе шифр частично раскодировался с помощью ключевых данных из утренних голоновостей. Полученные серии чисел затем пробивались по специальной книге из библиоархива, обязательно такой скучной, что ее чтение могло остановить массовую поножовщину в кантине – "Аридианские процедуры производства агрикультурных удобрений на Литосе-Пять" или другое подобное словоблудие. Результат переводился с базового на симбиан – язык мертвый, но, к сожалению, за тридцать тысяч лет так и не похороненный – и каждое шестое слово менялось местами. Результатом кропотливой работы обычно становилось сообщение, сводящееся к: "Как дела?"
      Должно быть, куратору нечем заняться, и он к тому же параноик до мозга костей.
      "А это, – подумал Столп, – балансирует на грани глупости".
      Даже если кто-то умудрится перехватить одно из сообщений – что вряд ли – и даже если он будет лучшим ледорубом галактики и как-то разберется в шифре – что еще более вряд ли – знание о количестве ящиков фибианского пива доставленного в военную кантину на главной базе вряд ли оправдает затраченные усилия.
      Столп вздохнул. Вот так сепаратисты предпочитают вести дела, и с этим ничего не поделаешь. Сообщениями надо заняться – но не сейчас. Позже.
      Изрядно позже.
 

***

 
      Джос шел по медицинскому отделению, собираясь осмотреть прооперированного пациента, который недавно подхватил патогенную инфекцию. Пациент был мужчиной, человеком, офицером и не клоном – тем самым, с которым Джос и Зан возились несколько часов, пересаживая поврежденное шрапнелью сердце. Им повезло – еще пяток минут, и они потеряли бы пациента. После такого блистательного успеха хирургии отдать его какой-то второсортной гнилой заразе было просто неприемлемо. Даже притом, что в Ремсо стерилизация помещений была доведена до уровня искусства – время от времени случались заражения патогенными инфекциями. Эта оказалась особенно упрямой, не реагировала на обычные антибиотики широкого спектра действия, и к тому же никак не удавалось высеять ее культуру и идентифицировать ее.
      Прогноз был скверным. Если они не смогут распознать заразу, офицер не выживет.
      Когда Джос явился в изолированную палату, Зан уже был внутри воздушных "стен" и стерильного изоляционного поля, которые удерживали патогены от проникновения наружу или внутрь. В стороне от кровати, сразу возле поля, стояла закутанная фигура одного из Безмолвных.
      Джос никогда не особо не полагался на предполагаемую помощь от этого молчаливого братства в вопросах выздоровления пациентов, но с другой стороны – он не собирался отвергать ничего, что может помочь. И будь это эффект плацебо, спонтанное выздоровление, ремиссия, или что-то совершенно за пределами медицинского опыта Джоса – то, что присутствие Безмолвных рядом с пациентом сокращает срок выздоровления было фактом. Так что он кивнул фигуре, чье лицо было скрыто капюшоном. Безмолвный кивнул в ответ.
      Джос вошел в негромко треснувшее поле. Зан вздрогнул, словно кто-то ткнул его пальцем в спину, но, увидев Джоса, расслабился.
      – А, это ты.
      – Тоже рад тебя видеть.
      Джос заметил, что Зан держит в руке пустой одноразовый инъектор.
      – Извини. Я слегка на взводе.
      – Да, в последнее время надпочечники у всех работают во весь опор, – Джос взглянул на безвольную фигуру в кровати. – Как поживает наш новый герой с плаката "ужасы войны"?
      Пациент, Н'до Маэтрецис, пехотный майор выглядел несколько лучше, чем в последний раз, когда Джос его видел. Бледная сухая кожа возвращала свой нормальный здоровый блеск. Сняв плоский экран с картой со стены, Джос проверил состояние больного. Кровяное давление нормальное, пульс нормальный, содержание белых кровяных телец…
      Здрасте. Только посмотрите. Повышенное содержание белых телец показывает, что инфекция идет на убыль. И кривые – роста и пропорций специализированных белых телец, миоцитов и так далее – все в пределах нормы.
      Пациент выкарабкался.
      – Так-так, – проговорил Джос. – Похоже, у кого-то целительные руки джедая. Или хотя бы пальцы.
      Кожа вокруг рожек Зана покрылась крапинками – забракианский эквивалент человеческого румянца. Он сунул пустой инъектор в карман комбинезона.
      Джос поднял бровь.
      – Ты внезапно проникся привязанностью к инструментам? Собираешься позолотить его и поставить на каминную полку?
      – Извини, что?..
      – С каких пор пустые инъекторы не выбрасывают в мусорку? – Джос махнул в сторону ящика неподалеку от кровати.
      – А. Извини – похоже, мозги заклинило, – Зан вытащил инъектор и швырнул его в мусоросборник.
      Джос проводил инъектор взглядом и замер. Чистая пластоидная наклейка была именно чистой. Пустой. Ни заметок с указанием, что за лекарство в нем было. Ни номера партии. Ничего.
      Так просто не бывает.
      Пациент, который сейчас просыпался, пробормотал, что он чувствует себя гораздо лучше. Джос пробурчал что-то врачебно-вежливое, автоматически проверил состояние человека, а затем взглянул, подняв бровь, на Зана.
      – Доктор Янт, могу я побеседовать с вами наедине?
      На улице Джос затащил Зана в полосу тени и относительной прохлады.
      – Итак. Что это было?
      – Что было? О чем ты говоришь?
      Зан не смотрел Джосу в глаза.
      – Я говорю про пациента, который избавился от смертельной вторичной инфекции так быстро, что его карта аж дымилась. А еще я говорю про фокусы с немаркированными инъекторами.
      Зан мялся несколько секунд, потом покорно вздохнул.
      За эту короткую паузу Джос внезапно догадался – что произошло.
      – Ты этого не делал, – ужаснулся он.
      – Сделал, – ответил Зан.
      – Зан, у тебя что – рога режутся? Ты знаешь, чем рискуешь? Если тебя поймают – ты угодишь под трибунал!
      – Если ты видишь тонущего собрата по разуму, а прямо у твоих ног лежит веревка – ты будешь думать о том, что тебя могут обвинить в ее краже?
      – Если будет изрядный шанс на то, что на ней меня и вздернут – буду. Это не одно и тоже.
      – Нет? Мы на планете, где море самого волшебного эликсира во всей галактике – ты за пять минут можешь дойти до здоровенного поля. Мы попробовали все остальное на этом парне, Джос – макромолекулярная регенерация, наноклеточные импланты, мазерная коагуляция – ничего не работало. Человек умирал. Ты читал врачебную литературу, расхваливавшую боту – адаптоген способен вылечить все, кроме дурного настроения, у большинства гуманоидных фенотипов. У нас были пациенты которые умерли от инфекции – которых мы, возможно, вылечили бы одним ее уколом, – Зан в отчаянии поднял руки. – Я не мог просто смотреть, как он умирает. Когда был небольшой шанс…
      Джос открыл было рот, но не сказал ни слова. Что тут скажешь? Бота была ценна – настолько, что Республика объявила ее использование строго карающимся преступлением. Растение, в конце концов, было тем из-за чего и они и сеператисты оказались на Дронгаре. И, какая ирония, – местным Ремсо запрещено ее использовать из-за цены на внешнем рынке.
      Прежде, чем Джос смог что-то сказать, Зан продолжил:
      – Никто не хватится нескольких кустов. Здесь повсюду в низинах есть маленькие делянки боты, о которых никто даже не знает. Сорвать несколько листов сунуть в карман потом обработать вручную… кто узнает?
      – Зан…
      – Да ладно, Джос, ты же знаешь, что куча местных негуманоидов шныряют тут и собирают ее для расслабухи. Фильба блаженствовал под целый ее кальян, считай что каждую ночь. Все знают – что она с ними делает и все смотрят в сторонку, если никто не начинает жадничать. По крайней мере, я ее использовал чтобы спасать жизни – чем, как говорят, вроде бы занимается и сама Республика. Разве жизнь кого-то в куче парсеков отсюда более ценна чем та, что в соседней комнате? Разве я могу сидеть, сложа руки, и дать им умирать, не попробовав все, что в моих силах?
      – Не ты начал эту войну, Зан. Ты не в ответе за всех, кого она коснулась.
      – О, прекрасно. Это говорит парень, который как-то проломил стенку, когда потерял пациента с синдромом Дракнхара – с которым не справился бы весь корускантский госпиталь и толпа джедаев с Безмолвными в придачу?
      Совершенно лишившись дара речи, Джос уставился на друга – и не увидел в нем ничего, кроме врача, который относится к своей работе так же серьезно, как и он сам. Он вздохнул.
      – Хорошо. Но тебе надо быть осторожней – тут много глаз, получше, чем мои, которые могут заметить чистый инъектор.
      – Понял. Теперь я их обязательно буду маркировать, – кивнул Зан. – Я даже буду подкрашивать вытяжку, чтобы она выглядела как полибиотики или спектацилин. Никто не заметит, Джос.
      – Надеюсь, что нет, – согласился Джос. Потому что если кто заметит – твою карьеру раскатают тоньше чем майнока в черной дыре.
      Зан оскалился, хлопнул друга по плечу, и они вдвоем вернулись в здание.

      Ден Дхур был не из тех, кто способен долго сидеть без дела. Несмотря на маску скучающего циника, делающего свое дело лишь потому, что оно окупает его расходы на выпивку, самое большое удовольствие в жизни он получал от своей работы. И, несмотря на охотящегося на него адмирала, он не мог просто запереться в своей комнате – ну, если точнее, он не мог этого сделать именно потому, что адмирал за ним охотится. Первый вопрос, на который надо ответить при расследовании, как сказал ему однажды старый офицер полиции, таков: что сейчас выглядит иначе, чем раньше? Любое изменение в поведении – повод к подозрениям. Если банк был ограблен, а дежуривший охранник внезапно уходит в незапланированный отпуск или приезжает на работу на новом и весьма дорогом спидере… если у него не сыграл недавно в ящик богатый дядя, оставивший мешок кредиток, или ему не повезло на дакс-кошачьих бегах – скоро у него появятся друзья. Друзья в униформе, с акустическими пистолетами и парализаторами.
      Репортер Ден Дхур обычно не проводил дни, запершись в комнате, и он точно не собирался делать это сейчас. Потому он и оказался под надоевшей дневной жарой, и ходил по пятам за инструктором Ремсо по рукопашной.
      Осторожно. Очень осторожно.
      Не слишком хорошая мысль – привлечь внимание существа, которое может – если пожелает – прибить его, не заметив. Существа, которое продемонстрировало свою способность и готовность прерывать жизни, которое было застукано за этим. Существа, которое прославилось охотой и убийством.
      Существа вроде Фоу Джи.
      Ден скользнул в тень, отбрасываемую зданием, порадовался относительной прохладе и поглядел на свою жертву. Включил и настроил маленькую камеру. Немного лишнего материала не повредит. Лучше заполучить много и потом порезать, чем собрать слишком мало и растягивать. Устройство не было таким изощренным, как лунная моль, но свою работу делало хорошо.
      Фоу Джи набрал примерно около дюжины учеников, по большей части людей, и сейчас они разминались на поляне, покрытой короткой розовой травой, позади кантины. Широколистные деревья давали немного тени упражнявшимся в боевых искусствах, но все равно от усилий обильно покрывались потом те, кто сбрасывал тепло таким образом, а те, кто использовал другие способы, часто дышали, дрожали конечностями или выбрасывали щупальца или воздушные мешки – у кого что было для предотвращения перегрева.
      – Каково Первое Правило? – спросил Джи. Его обманчиво мягкий голос далеко разносился во влажном утреннем воздухе.
      – Всегда быть готовым, – в унисон откликнулся класс.
      – Именно. Ты не вешаешь свой боевой дух на шляпную вешалку, когда входишь в свой домик. Ты не оставляешь его на полке, когда моешься, ты не кладешь его на прикроватный столик, когда засыпаешь. Если он не является частью тебя – он бесполезен, и…
      Без малейшего намека на то, что собирался делать, Джи быстро шагнул влево, взмахнул по короткой дуге кулаком и ударил высокого худощавого мужчину в солнечное сплетение.
      Человек издал "Оох!" и, шатаясь, отступил на шаг назад, вскинув руки в запоздалой защитной стойке,
      – Слишком поздно! – рявкнул Джи, достаточно громко, чтобы у Дена, прячущегося в тридцати метрах от них, пробежал мороз по хребту.
      Человек припал на одно колено, его лицо исказилось от боли. Заметив, что Джи смотрит на него, он поспешно поднялся на ноги.
      – Дуэли – это развлечение, – бросил Джи. – Дуэли происходят, когда ты и твой противник знают, что случится хотя бы в общих чертах. Дуэли чисты, опрятны и имеют правила. Матч на ринге может тебя убить, но ты готов к этому. Ты знаешь – кто твой враг, ты знаешь – где он, и не будешь удивлен, когда он выйдет к тебе.
      В реальной жизни у тебя не будет такой роскоши. Ты можешь сидеть на толчке, когда кто-то нападет на тебя. Мыться, спать или работать с таким вот классом. Теперь. Какое Первое Правило?
      – Всегда быть готовым, – рявкнули они хором.
      Джи шагнул к группе. Все, как один, сделали шаг назад. Некоторые вскинули руки. Один чуть выдвинул нож из ножен.
      Джи ухмыльнулся.
      – Уже лучше. Так. Первая Стойка.
      Ученики приняли стойку – одна нога вперед, одна рука выше, другая ниже. Джи прошелся среди них, тут и там касаясь рук или ног, подправляя позы. Все в группе наблюдали за ним, и даже оттуда, где спрятался Ден, можно было заметить их напряженное внимание.
      Ден тряхнул головой. Этот Фоу Джи плохой человек, в этом нет сомнений. У репортера уже хватало материала, но он оставил камеру продолжать запись. Он уже знал, под каким углом покажет эту историю: "Фоу Джи, смертоносный головорез, которого в мирное время, скорее всего, отправили бы за решетку, чтобы защитить добропорядочных граждан. Но сегодня его жестокие наклонности поощряются – на поле боя ему позволено убивать и считаться героем, а не злодеем. Что думает об этом публика? Точно зная, что тут есть кто-то столь необузданный и жестокий – и что он определенно на их стороне?"
      Ден знал, что может выставить все так, что они ужаснутся. Еще несколько эпизодов, раскрывающих жестокость и безжалостность человека, и цивилизованные существа отвернутся, побледнев от отвращения.
      Дхур усмехнулся. Вот что он делает – и делает хорошо. Конечно, никогда нельзя быть уверенным в том, как отреагирует публика, но он узнавал хорошую историю, когда ее видел, и, несмотря на все, что мог упустить, – он точно мог сказать, что эта история хороша.

      Толк, решил Джос, сознательно издевается над ним.
      Она знала, как она его волнует – благодаря своей природе женщины и воспитанию своего народа – и она делала все, кроме одного: не давала ему открытого приглашения разделить с ней все, что будет угодно его сердцу.
      Джос мыл руки в комнате предоперационной подготовки; привычные десять минут – вымыть с мылом, вычистить под коротко остриженными ногтями, затем повторить процедуру; пусть даже необходимость в этом отпала еще задолго до его рождения. С появлением полей стерильности и кожеперчаток не осталось шансов, что какой-нибудь патоген попадет к пациенту из-за того, что хирург мыл руки девять минут вместо десяти; но Джоса учили консерваторы, ценившие старые обычаи. Так что он мыл, смотрел на часы и размышлял.
      Старые обычаи. В его мире только для молодых и холостых было приемлемо умчаться куда-нибудь в галактику и насладиться компанией внешника. Об этом не говорили в приличном обществе, но такое все же происходило. Затем увлечения юности оставались в своих системах, и наступало время вернуться домой, выбрать супруга из хорошей местной семьи и остепениться.
      Но даже в свои молодые и шальные годы Джоса никогда не прельщали мысли о случайных связях. Они бывали, разумеется, но его тяготила их бесплодность. В глубине души Джос знал, что в его жизни будет только одна любовь и что он будет верен ей, что бы там ни было до того, как он ее встретил.
      Но сейчас – рядом была Толк. Очаровательная. Опытная. Заботливая. Желанная. Умная и – Джос знал это – даже слишком понимающая. Она манила его. Он хотел узнать ее, понять ее скрытые чувства, увидеть, было ли реальностью то, что он находил в ней. Будь у него другое происхождение, он бы еще взломал записи ландспидера, чтобы последовать за ней и увериться, что она, в самом деле, его единственная. Но она не могла стать единственной для него: его семья, его культура и пожизненный долг перед ними обоими вырывали ее из его рук. Она была не из его народа. Она была внешницей. Не было ни клятвы, ни церемонии, ни ритуала, которые могли бы это изменить. Она не могла стать одной из них.
      Джос буквально разрывался на части.
      Толк, разумеется, знала про эту культурную проблему. Она могла бы деликатно держаться в стороне во избежание всяких возможных проблем. Но она этого не сделала.
      И с чего бы это, а, простачок Джос? Хмм…?
      Джос ожесточенно потер костяшки пальцев. Какой розовой стала тут кожа. Чистая. Очень чистая.
      Толк не уходила по простой причине – он желал ее и не только телесно. И она знала это. И явно желала того же, потому и не была обижена его мыслями. И в этом-то и состояла настоящая проблема…
      – Я бы не советовала тебе полностью счищать кожу, Джос. Попадет в перчатки гной – и привет.
      Помяни искусительницу – и оп! она уже на месте!
      Он пробормотал что-то.
      – Извини? Я не расслышала.
      Джос машинально продолжал мыть руки, словно персонаж из старой голодрамы, которому казалось, что, как бы усердно он ни отмывал руки, – на них все равно остается кровь его отца. Как там его звали?..
      Он сделал глубокий вдох. Может, хоть так получится…
      – Слушай, Толк. Я… ммм в смысле… э.., – Проклятье, как это тяжело! Термин "смешанные чувства" и близко не подходит к тому, что он чувствует. Тут больше подходит: "хорошо взболтанные чувства".
      Она сладко улыбнулась ему, притворяясь – он это знал – будто понятия не имеет, что он чувствует.
      Он выпрямился, сунув руки под осушитель.
      – Почему ты все так усложняешь?
      – Я? Простите, что я усложняю, Доктор Вондар?
      Тончайшая нить йиегерского волокнистого сахара не растаяла бы сейчас на ее языке.
      – Ты знаешь про традиции моей культуры, – сказал он, решив не обращать на это внимания.
      – Да. И это знание тебя смущает?
      – Проклятье, Толк. Ты отлично знаешь, о чем я!
      Она посмотрела на него невинным взглядом, ее глаза были так широко открыты, что саллюстианин показался бы узкоглазым.
      – Мои таланты несовершенны, Джос. Я не читаю мыслей, я могу лишь замечать очевидное для всякого, кто достаточно внимательно смотрит. Может быть, стоит просто сказать – чего ты хочешь, чтобы не было недоразумений.
      Она улыбнулась снова.
      Ему хотелось рвать и метать.
      – Я… ты… у нас не может быть будущего вместе.
      Толк моргнула, невинная как ребенок.
      – Будущее? А кто про него говорит?
      – Толк…
      – Мы в зоне боевых действий, Джос. Помнишь? Завтра, например, наше защитное поле может сбойнуть, сепаратисты дадут залп – и нас не станет. Или споры мутируют и убьют всех нас. Или в нас ударит молния. Короче, тут опасно. Прогнозы паршивые. И любое будущее – чистая теория.
      Джос уставился на медсестру. Потом ему кое-как удалось вернуть на место отвалившуюся челюсть.
      – Ты знаешь брувианскую поговорку "Куута веломин"? – спросила Толк.
      Он мотнул головой.
      – "Лови момент". Это все, что у нас есть. Прошлое ушло, будущее может никогда не наступить. Все, что есть, – настоящее. Я не говорю о женитьбе, Джос. Я знаю, что ты не пойдешь со мной по этому пути. Но мы можем здесь и сейчас разделить ту радость, что сможем найти вместе. Будущее, если оно наступит, само о себе позаботится. И мы тоже.
      Он снова потряс головой.
      – Я… я хотел бы этого. Я просто не смотрел под таким углом. Я серьезно отношусь к вещам… настолько важным.
      – Я так важна для тебя, Джос?
      Он посмотрел на нее, и она улыбнулась опять – грустной улыбкой.
      – Тебе не надо говорить это вслух. Твое выражение мне рассказало.
      Она помедлила.
      – Что ж, хорошо. Я буду твоим другом и твоей напарницей, потому что это все, что нам позволено. Тем хуже.
      Она потянулась, коснулась его руки, ему показалось, словно электрический разряд прошел сквозь его тело.
      Она отдернула руку. Теперь она не улыбалась.
      – Ой. Я тебя инфицировала. Придется тебе перемывать руки заново. Увидимся в операционной.
      Когда она ушла – он понял что дрожит.
      Он возненавидел все. Войну, смерть, традиции… и в эту секунду он был очень рад, что Толк ушла и не может видеть отчаяние, которое, он был уверен, написано на его лице.
      Ему надо уйти.
      Ненадолго, недалеко, но сейчас он просто не может войти в операционную; особенно когда там есть Толк. Он охотней бы пошел на взвод дройдек с одним троакаром, чем снова посмотрел бы ей в глаза; по крайней мере – сейчас. Он не сможет сконцентрироваться, и как бы ему при этом не перепутать почку с желчным пузырем или что еще в том же духе…
      Он связался с Заном.
 

***

 
      – Будешь должен, – мрачно пробурчал забрак, пока Джос глядел, как он чистится. – Я только два часа назад сменился с дежурства.
      – Пересып вреден.
      – Не знаю, не пробовал.
      – Дай мне примерно час, – попросил Джос. – Я хочу пройтись, проветрить мозги.
      – Что, собрался прогуляться? Ты на улице давно был? Воздух такой сырой, что ты можешь вплавь добираться до кантины.
      – Один час, – повторил Джос. – Я вернусь.
      Он выбежал из здания, быстро покинул лагерь, обогнул болото и направился к относительно сухим полям боты. Зан не преувеличивал – десять минут ходьбы и его одежда уже промокла от пота. Придется потом заново проходить обеззараживание.
      Наплевать.
      Он миновал небольшую рощу широколиственных деревьев, отмахиваясь от жигалок и огненной мошки, вьющейся вокруг него, и увидел поля боты. Десяток параллельных грядок поросли, уходящих в туманную даль. Бота росла невысоко; собственно, основная часть растения находилась под землей, оставляя снаружи только плодовые тела. Грядки, похоже, находились под постоянным уходом дроидов; он пока что не заметил вокруг рабочих из органики.
      Он не собирался отщипывать ни кусочка от растений, зная, что грядки защищены легким режущим полем. Это растение было драгоценным товаром – вполне понятно, потому что адаптогенные клетки могли служить самым разным надобностям – от мощного антибиотика широкого спектра до галлюциногена и питательной среды – в зависимости от расы. Если бы ее можно было выращивать вне этого мира – наркоторговцам пришлось бы понервничать, потому что она могла быть чем угодно для кого угодно.
      Что угодно – для кого угодно. Внезапно Джосу пришло в голову, что он потратил изрядную часть жизни, пытаясь быть чем-то подобным. Всегда – сколько он себя помнил – он хотел стать врачом. Это не было решением, о котором он сожалел – он гордился своей профессией. Но из многих путей это был лишь один, на котором он мог стать Хорошим Сыном. Он прилежно учился, всегда приходил к финишу среди первых, был потомком, которым можно было гордиться. И его семья, без сомнения, была горда им. Они никогда не скупились на похвалу. Он не хотел огорчать их или же видеть их огорченными. И он знал, что, спутавшись с внешницей, он может свести их в могилу до срока.
      Но – казалось, он слышит голос Кло Мерита: "Но твои ли это обычаи?".
      Твои ли?
      Не надо быть джедаем, чтобы понять, как выделяется Толк среди всех женщин на планете. И он не мог не признать, что ее предложение о радости во время войны было соблазнительным, крайне соблазнительным.
      Но он не может…
      Чего ты боишься?
      – Я боюсь влюбиться в нее, – ответил он вслух.
      – Думаю, что этого уже поздно бояться, – раздался негромкий голос позади.
      Вздрогнув, Джос обернулся, на миг ожидая увидеть Толк, пожелавшую узнать будет ли он доволен, сердит, испуган или что-то еще, для чего у него нет определения…
      Но это была не Толк. Это была падаван Баррисс Оффи.

      Баррисс поначалу удивилась, встретив Джоса так далеко от базы. Спустя секунду, впрочем, она поняла, что тут нечему удивляться. Она хотела поговорить с ним, предложить ему помощь против ментального и эмоционального смятения, которое он испытывал. Это не просто ее услуга приятелю – это ее долг как джедая.
      И сейчас он был здесь.
      "Неисповедимы пути Силы," – подумала она.
      Он не особенно был рад ее увидеть, но она понимала, что сейчас он не был бы любезен и с кем угодно другим. Она потянулась сквозь Силу, нашла замысловатый клубок его волнений, переплетшийся под поверхностью его сознания. Джос сражался с проблемой совершенно иной, чем отношение к клонам, но не важно – ему нужно успокоиться, и она могла ему в этом помочь.
      Потянувшись сквозь Силу, она очень мягко коснулась тугих, узловатых нитей дилеммы приглушая их гудение так же, как палец, скользнувший по струне кветарры, приглушает аккорд.
      Кажется, он удивился. Растерянно взглянул ей в глаза.
      Баррисс улыбнулась.
      – Ты в сложном положении Джос, – негромко сказала она. – Ты сражаешься в своей собственной внутренней войне на стольких же разных фронтах, что и Республика на Дронгаре. Я не могу решить твои проблемы, но могу привести тебя к более спокойному состоянию духа, чтобы ты сам смог разобраться с ними.
      – Почему? – спросил он. – В смысле – что во мне такого особенного?
      Баррисс усмехнулась.
      – Я могла бы сказать, что хочу быть уверенной в том, что ты не подведешь в операционной, и в чем-то это будет верно. Но в основном – потому что я джедай, и к тому же целитель. Мое назначение – помогать и успокаивать.
      Джос молчал несколько секунд.
      – Что ты имела в виду, когда сказала, что слишком поздно бояться полюбить Толк? – спросил, наконец, он.
      – Именно то, что сказала. Очевидно, что ты любишь ее, и она отвечает взаимностью. Я вижу это даже без помощи Силы. Если не веришь мне – спроси любого из своих друзей.
      Джос возмущенно взмахнул руками.
      – Так это заметили все, кроме меня?
      – Тот, кто оказался в эпицентре, – может и не заметить бури.
      – Но она внешница, – прошептал он. – Моя семья будет опозорена.
      – Вполне возможно.
      – Я потеряю все – семью, друзей, практику… и ради чего?
      Баррисс взглянула на него.
      – Ради любви.
      Несколько долгих минут Джос молчал, опустив глаза. Затем тяжело вздохнул и посмотрел на Баррисс.
      – Я не могу, – почти простонал он.
      Девушка кивнула. Она чувствовала, что он говорит правду, и что ему больно. Возможно, это верный выбор. Не ее дело судить его, ее дело – помочь.
      – Выбор сердца не бывает легким, – сказала она. Взглянула на небо – солнце становилось оранжевым и темно-красным – его свет рассеивался на спорах в верхних слоях атмосферы.
      – Скоро стемнеет, – сказала она. – Нам лучше возвращаться на базу.
      Джос кинул взгляд на ручной хронометр и кивнул.
      – Угу. Я обещал Зану, что вернусь к…
      Свет, ярче дюжины солнц, ослепил Баррисс. Мгновением позже огромная рука подняла ее и бросила плашмя в грязь.
 

***

 
      Атака застала Джоса врасплох так же, как и джедая. Поначалу он не понял, что случилось: ослепительная вспышка, оглушительный взрыв – и, когда он немного пришел в себя, он лежал на бесчувственной Баррисс в грязи. Неподалеку, в роще широколиственников, одно из деревьев превратилось в расщепленный дымящийся огрызок; его сок, мгновенно перегретый энергией мощного лазерного выстрела, превратил дерево в органическую бомбу. Лицо Джоса больно кололо, и он понял, что в его кожу воткнулись тонкие щепки. Просто чудо, что он не ослеп.
      Он поднял голову. Его зрение туманилось, и он почти оглох от взрыва, но увидел достаточно, чтобы понять – на другой стороне поля боты стоял боевой дроид, его телескопическое, встроенное в торс орудие все еще было выдвинуто. Похоже, он примеривался для следующего выстрела.
      Джос вскочил на ноги – вернее, попытался – Дронгар внезапно начал вращаться в нескольких разных направлениях сразу, и он упал, на этот раз приземлившись рядом с Баррисс. Его лицо коснулось грязи всего в нескольких сантиметрах от нее.
      Он увидел, как она открывает глаза.
      Еще один выстрел взметнул землю в метре перед ними, задев грядку боты и разбросав ошметки растений вокруг.
      Баррисс вскочила на ноги – как именно, Джос не мог сказать. Она, казалось, левитировала – секундой раньше она еще валялась на земле, секундой позже уже стояла прямо. Но по сравнению с дальнейшим это была мелочь.
      Пока Джос изумленно глазел, падаван перепрыгнула поле боты, перемахнув одним скачком не меньше десяти метров. Когда она летела к дроиду, Джос увидел еще одну вспышку. Сначала он подумал что дроид выстрелил еще раз, но потом понял, что сияние исходит от руки Баррисс.
      Она выхватила световой меч.
      Джос видел картинки и голо с оружием джедаев в действии, но никогда прежде не видел его вживую. Энергетический клинок Баррисс оказался лазурной полосой длиной около метра. Он гудел, как гнездо рассерженных жигалок, и, хоть обоняние заглушал запах болота, Джос учуял легкий запах озона.
      Он, раскрыв рот, смотрел, как Баррисс приземлилась рядом с дроидом. Прежде чем тот смог выстрелить снова, она нанесла энергетическим лезвием удар, который прошел посередине туловища дроида. Брызнули искры, и дроид развалился надвое.
      Джосу удалось подняться на ноги и выпрямиться, пока падаван деактивировала световой меч. Повесив его на пояс, она вернулась к нему, аккуратно обойдя поле боты – чтобы не причинять дополнительного ущерба нежным растениям.
      – Это… – выдавил он, не находя слов, что с ним нечасто случалось. – Это было… поразительно.
      – Я беспечный дилетант, – досадливо скривилась Баррисс.- Будь я более внимательна к Силе, дроид не сумел бы подойти так близко, чтобы напасть на нас.
      – Нам лучше возвращаться. Думаю, что этот был разведчиком-одиночкой, которому удалось проникнуть сквозь наш периметр, но их тут может быть и больше.
      Она зашагала к базе, и Джос поторопился за ней.
      – Не могу поверить, что он промахнулся, – заметил он.
      – Похоже, что у него были боевые повреждения; наверное, компьютер наведения сбоил. В любом случае, я сомневаюсь, что такая удача выпадет нам дважды. Лучше поторопиться. И еще нам надо будет тебя обработать – ты выглядишь так, словно брился вороньей колючкой.
      Джос охотно с этим согласился. Внезапно встреча с Толк в операционной перестала казаться мучительной. Это была та сторона войны, с которой он пока что не сталкивался. И не та, с которой он горел желанием столкнуться снова.
 

***

 
      И разумеется, Зан не плясал от радости, когда он вернулся.
      – Ты опоздал на десять минут, – бросил он.
      – Меня едва не убил боевой дроид, – попытался объясниться Джос.
      – Не оправдание. Он же тебя не убил и даже не отстрелил ногу или что еще.
      Джос слушал его вполуха. Его мысли были заняты воспоминаниями о Баррисс Оффи, сражающейся с боевым дроидом. Она весьма эффектно пользовалась световым мечом. В такой дали большинство женщин-внешниц волнуют тебя гораздо больше, чем воспоминания о тех, что остались дома…

      Джос решил, что достаточно пришел в себя, чтобы уделить немного внимания чип-картам. Но короны, фляги, мечи и жезлы на них ничего ему не говорили. Остальные игроки за столом изучали свой расклад, раздумывали или обменивались неизменными комментариями:
      – Бантово отродье, кто устроил этот бардак? – это Зан.
      – Может и я, – откликнулся Ден и поглядел на Джоса. – Я попробовал смухлевать, с твоего позволения, док – ты же хочешь остаться честным?
      – Очень смешно, – отозвался Джос. – Если б эта бомба была чуть больше – мы сейчас назывались бы дронгарским астероидным полем.
      – Звучит так, словно кто-то пытается поднять ставки, – заметил И-Пять.
      – Ты ставишь, сбрасываешь или просто болтаешь? – спросила Толк Джоса.
      Тон ее голоса был словно акустический излучатель, выстреливший прямо в сердце. К своему удивлению, Джос понял, что появившаяся в Толк холодность волнует его гораздо больше, чем то, что вчера его едва не пристрелили во время успокоительной прогулки.
      Но ты же сказал ей, что хочешь именно этого, не так ли?
      Он посмотрел в свои карты. Что с Королевой Воздуха и Тьмы, Злодеем и Смертью он так далеко от двадцати трех, что победить он никак не может – следовало из математических законов этой галактики. Когда подошел его ход – он сбросил карты.
      Ставки повысились до максимума. После следующей карты Зан тоже вышел.
      Ден сдал оставшимся игрокам – Толк, И-Пятому, Баррисс и себе – еще карту. Выпал Джедай.
      Зан откинулся назад и посмотрел на репортера:
      – Итак, Ден, ты вроде бы собирался написать историю про Фоу Джи?
      Репортер чуть помедлил, делая свой ход, затем все же откликнулся:
      – Угу.
      – Так когда мы ее увидим?
      – Если повезет, никогда.
      Джос подумал, что все это странно – Ден всегда был очень высокого мнения о своих способностях. Несколько дней назад за саббаком он говорил, что собирается препарировать бундукайца попиксельно. Собственно, предупредил их Ден, история не будет выпущена на всеобщее обозрение, пока саллюстианец не уверится, что Джи не превратит его в шаакскую отбивную.
      – Что случилось? – поинтересовался Джос.
      Ден не ответил. Был ход Толк, она открылась и выиграла с двадцатью тремя. Разумеется.
      – Везет в картах – не везет в любви, – хмыкнул Джос.
      Толк сверкнула взглядом, потом улыбнулась Дену.
      – Так почему же мы не увидим истории, Ден?
      – Ну, вы-то увидите – если захотите. Они… ее зарезали. Я расписал, что наш приятель Джи такая мразь, что отправить его вперед ногами на корм ранкору – это чересчур здорово для него.
      – И…? – поторопила Баррисс
      – И они… перевернули ее, так что сейчас он выглядит… не таким уж плохим, – Ден перетасовал карты. – Очень даже неплохим. Похоже, аудитория сейчас устала от мрачных вестей. Согласно моему издателю – у них в последнее время куча проигранных боев, потерянных систем и так далее. Если ты веришь в республиканские лозунги – это значит, что силы Дуку распыляют своих металлических болванов по длинному фронту – но для обывателя это может и не звучать таким образом. Им нужны герои.
      – Фоу Джи ни сутью, ни видом и близко не герой, – проворчал Зан. – Он убийца, забивающий людей до смерти.
      – Факт, на который я указывал с великим старанием, поверьте мне. Но это неважно. Джи можно подтесать и смазать, чтоб запихнуть на это место. Так заявили голоса, которые громче моего, и так, несомненно, и будет.
      Игроки потрясенно молчали, переваривая услышанное.
      – Это не "поворот", это гирогравитационный транспорт первого класса на полной раскрутке, – присвистнул Джос.
      – Мы болтаем или играем в карты? – огрызнулся Ден, толкая к нему колоду. – Вам сдавать, док.
      – Моя удача пошла такая, что болтать гораздо дешевле, – хмыкнул Джос. – Я уже просадил пятьдесят кредиток.
      Зан выглядел так, словно у него случилось тяжелое расстройство вестибулярного аппарата.
      – Но они не могут сделать хладнокровного головореза вроде Джи тем, кем надо восхищаться! – выплюнул он. – У него коллекция трофеев со всех, кого он убил!
      – Враги республики, все и каждый, – заметил И-Пять. – Так это можно показать.
      – Невероятная новость, Ден, – покачала головой Баррисс. – Наверное, ты жестоко разочарован.
      Ден промолчал – похоже, собирался с мыслями.
      – Ага, все так, – наконец, сказал он. – Но я не слишком удивлен. Все-таки не вчера с телеги пурникса свалился. Я видел, как такое бывало с другими. Даже со мной такое было – хотя и не настолько гадко, – он хмыкнул. – Наш буйный Фоу Джи наверняка после этого получит выгодный контракт на голодраму, если не пришибет агента, который его предложит. "Герой Дронгара скоро на вашем домашнем триде!".
      – Чтоб их, – пробурчал Джос.
      – Герои преходящи, – заметил Ден, тоном, который звучал так, словно саллюстианин пытается убедить себя больше, чем остальных игроков за столом. – Они приходят и уходят, и у них есть тенденция умирать чаще других во время войны. Если один из них настоящий, а другой – порождение СМИ, то это одно и то же – в перспективе. И ничего из этого, в сущности, не важно.
      – Если я пройдусь по этому спиральному рукаву, то обнаружу что ты не видишь надобности в героях? – спросил И-Пять.
      Ден пожал плечами.
      – Ну, иногда они дают неплохой материал для заметок. А так – нет.
      – Так нет ничего, ради чего ты мог бы рискнуть своей жизнью?
      – Великий создатель, нет, конечно. Я не верю во всякую мистическую чушь. Я не жду, что в следующей инкарнации возрожусь в чем-то выше по пищевой цепочке или что увижу Свет в конце Галактики, или что стану единым с Силой. Для меня – что ты видишь, то ты и есть, и когда гаснет свет – это конец. Так с чего бы мне собираться в Вечный Сон раньше срока? Не рискуешь – не теряешь. Герои, за исключением тех, кто затесался среди них просто из-за несчастного случая – либо дураки, либо где-то жульничают.
      Джос поглядел на дроида.
      – А как насчет тебя, И-Пять? Судя по твоей конструкции, ты можешь протянуть пятьсот-тысячу лет, если не больше. Ты подставишь свою дюрастиловую шею и все эти столетия работы, если будет шанс, что кто-то этого стоит?
      – Это зависит от обстоятельств, – ответил И-Пять. – Я прежде упоминал, что у меня все еще есть повреждения в памяти, которые я стараюсь восстановить, и по некоторым из недавно восстановленных битов, похоже, что я совершал некоторые "героические" поступки в прошлом, – он помахал картами. – Могу заметить, что мне интересно было бы узнать обстоятельства.
      Ден помотал головой, потом посмотрел на Баррисс.
      – Вот от тебя я могу ожидать – ты джедай и это ваша работа. Медицинская братия – ну, я видел некоторых из вас, которые снимали перчатки и орудовали лучевой пушкой, так что вы такие же сумасшедшие, как клоны, – он обвел взглядом Джоса, Зана и Толк. – Без обид, – добавил он.
      – Никто не обижается, – заверил его Зан.
      Ден перевел взгляд на И-Пятого.
      – Но даже я не ожидал встретить дроида с манией храбрости. Тебе, мой металлический друг, стоит серьезно перепрограммироваться.
      – А тебе, – ответил И-Пять, отправляя кредитку в горку ставок, – нужно поставить блокиратор на чип цинизма.
      Джос, Зан и Толк засмеялись. Забрак взял колоду карт.
      – Может, моя удача изменится, – предположил он.
      – И лучше бы не во время игры, – добавил Джос.
      Зан фыркнул, потом положил пустую карту в низ колоды, отмечая, где закончилась тасовка, и передал колоду Баррисс для раздачи. Пока она сдавала, он сказал:
      – Думаю, что я то, что можно назвать благоверным агностиком. Не знаю, есть ли что-то высшее или нет, но думаю, что стоит жить так, словно оно есть.
      – Философия, которую разделяют многие, – заметила Баррисс.
      Ден закатил глаза, но ничего не сказал.
      В памяти Джоса снова вспыхнул образ КС-914, молча горюющего по своему товарищу. Он взглянул поверх карт и перехватил сочувственный взгляд Баррисс.
      Он покосился на И-Пять. Дроид изучал свои карты, но, похоже, заметил внимание Джоса, потому что поднял взгляд. Джос стал довольно хорошо разбираться в слабых переменах свечения фоторецепторов И-Пять, но на этот раз выражение дроида было загадочным.
      Молчание стало напряженным.
      – Джос, – прервал Зан. – Твой ход
      – Что будешь ставить? – спросил И-Пять.
      – В самом деле, что?
      Джос бросил свои карты и поднялся.
      – Я выхожу, – решил он. – Встретимся позже.
      Зан моргнул.
      – Куда ты собрался?
      – Вернуть долг вежливости, – ответил Джос, уходя.

      Джос шел по лагерю, прикрыв осмотической маской рот и нос – концентрация спор в воздухе сегодня была необычно высокой. Хотя он был так поглощен своими мыслями, что едва замечал и споры, и вязкую полуденную жару.
      Он думал о космических путешествиях.
      Он учился врачеванию, а не прикладной и теоретической физике – он чуть усмехнулся, вспомнив раздражительного доктора С'храха, одного из преподавателей, который не терпел никакого иного предмета, кроме медицины: "Ты врач, а не физик!" – была бы его реакция на размышления Джоса – но, как и любой, у кого хоть что-то есть в голове, он знал основы и историю. Путешествия между звездами стали возможными благодаря движению в гиперпространстве – иному измерению, которое не слишком отличалось от обычного пространства, но в котором легко развивались сверхсветовые скорости. В древности такое считалось невозможным пока, более тридцати пяти тысяч лет назад легендарный дралльский ученый Тайран не доказал окончательно, что время и пространство неразделимы и что скорость света есть абсолютный предел, который не может быть нарушен.
      Но теория всеобщей относительности Тайрана не запрещала ничему двигаться быстрее, чем свет – она лишь запрещала движение со скоростью света. Тот, кто каким-то образом преодолел бы "световой барьер", теоретически мог переместиться из обычного пространства в гиперпространство и обратно.
      Но практически сделать это не удавалось, и колонизация галактики велась кораблями поколений, что делало невозможным связать отдельные миры в цельную галактическую цивилизацию. Наконец, после столетий экспериментов и разочарований, лучшие ученые Республики нашли способ создавать и поддерживать поля отрицательного давления, достаточно мощные, чтобы стал возможен компактный гипердвигатель. Наконец-то стали доступны дальние сверхсветовые перемещения.
      Открытие, разумеется, вскоре повлекло за собой Великую Гиперпространственную Войну и прочие несчастья, но не это занимало сегодня мысли Джоса Вондара. Проблема достижения БЧС-скорости оказалась неплохой аналогией для осознания новых концепций. Если тебе как-то удалось преодолеть барьер восприятия, то галактика, в которой ты очутился, несколько отличается от той, что ты оставил позади. В его случае – это была галактика, в которой искусственные интеллекты и клонированные индивидуальности считались равными по эмоциональному базису натуральным существам; но, как только эта концепция была осмыслена, оказалось, что ее нетрудно принять.
      Она, впрочем, потребовала некоторого приспособления – и некоторых извинений.
      Казармы КС-Тертиум были самыми большими среди трех гарнизонов на Наземной Базе-7, расположенной на краю болот Ротфурзе, района с очень недружелюбной экологией в двух километрах от Ремсо. Джос одолжил лэндспидер и добрался до места минут за десять. Он был достаточно далеко от линии фронта, чтобы чувствовать относительное спокойствие, хотя несколько раз слышал далекий треск лучевого оружия и приглушенные "бууух!" осколочной мортиры С-22. Похоже, сепаратисты теперь не слишком беспокоятся о сохранности боты.
      На НБ-7 он направился в маленькую клетушку в четыре с половиной квадратных метра, где едва умещалась обычная комбинация из койки и сундучка, которая и служила временным домом КС-914. На самом деле – осознал Джос – это и был его дом. Если не считать цилиндра, в котором он был выращен в городе Типока в водном мире Камино, у КС-914 не было места, которое он мог бы назвать своим собственным.
      Кровать была застелена с военной точностью, одеяла были плоскими, как поверхность нейтронной звезды. Сундучок был приоткрыт, и более близкое знакомство показало, что он пуст.
      И к тому же – озадачивала плашка в голове койки, где должно было быть имя солдата. Вместо надписи "КС-914" в рамке было пусто.
      Джос отыскал капрала-дресселианца и поприветствовал его. Ответный салют угрюмого, как большинство его сородичей, дресселианца мог бы возмутить более взыскательного офицера. Джос спросил его, где сейчас Девять-один-четыре.
      – Скорее всего – в цистернах переработки, – последовал убийственный ответ. – Вместе с большей частью его взвода. Они попали в ловушку сепаратистских диверсантов два дня назад.
      Дресселианец подождал секунду, потом, видя, что капитан сейчас явно не собирается задавать вопросы, козырнул еще раз и вернулся к своим делам.
      Подавленный Джос медленно вышел из гарнизона. По прошествии последнего часа он пришёл к мысли, что КС-914 может служить самым наглядным примером того, что он открыл для себя лишь недавно, – присущей всем клонам человечности, и внезапно узнать, что он мертв, было почти таким же потрясением, как и услышать о смерти старого друга или любимой. В тот момент он ощущал тягу немедленно разыскать клона и извиниться перед ним, надеясь тем самым хоть как-то искупить свою вину: возможно, так он смог бы облегчить себе задачу принятия новых реалий, в число которых теперь входило и уважительное отношение не только к органическим формам жизни. Но вместо этого он узнал что КС-914 встретился с его братом по пробирке, КС-915 – в смерти. И Джос понимал, что пройдёт много времени, а может – и вечность, прежде чем он сможет воспринимать их смерти – как и все прочие смерти, сотворенные этой войной, – как-то иначе, перестав наконец испытывать неодолимую грусть…
      Он попытался на время отогнать сбивчивые мысли, чтобы помянуть павшего воина несколькими секундами молчаливого почтения. Но как бы он ни пытался это сделать – его все равно преследовал образ Толк.
 

***

 
      На борту фрегата "Медстар" адмирал Тарнезе Блейд с ненавистью смотрел на листы флимси перед собой – результат последней проверки любых подозрительных или нехарактерных переговоров персонала Ремсо-7. Зарычав, он смел их на пол. Ничего – только те наземные и космические переговоры, которых можно было ожидать. Ничего, что дало бы ему хотя бы тоненькую нить к тому, кто или почему мог шпионить за ним, когда сдох Фильба.
      Блейд зарычал снова, почти на пределе слышимости. Пока остается на свободе тот, кто управлял шпионской камерой, – он, Блейд, остается в опасности. Запись уже сейчас может расползаться по Голонету, или же ее могут просматривать в тайном кабинете следственной комиссии на Корусканте. Положение было невыносимым.
      Думай, будь ты проклят. Используй свои охотничьи мозги, свои инстинкты хищника. Кто мог раздобыть камеру слежения и у кого были причины следить за ним и пытаться заснять его за нелегальной деятельностью?
      Может, Фоу Джи, этот бундукайский мастер-рукопашник, с которым он пересекся? Блейд задумался, потом потряс головой. Подобная тайная возня чересчур тонка для такого громилы. Возможно, ему надо пересмотреть вероятность того, что "Черное Солнце"…
      Глаза адмирала сузились от внезапной мысли. Может, он смотрел на дело под неверным углом? Он считал, что именно он был целью того, кто занимался шпионажем. Но что если он ошибался? Что если объектом слежки был Фильба?
      Блейд включил плоский дисплей, встроенный в столешницу, быстро построил новый поисковый запрос. Через минуту у него была нужная информация.
      Несколько отдельных случаев прилюдных обвинений, сделанных саллюстианским репортером Деном Дхуром в адрес Фильбы. И хотя Дхур едва ли был в Ремсо единственным недовольным хаттом, тот факт, что он репортер, означал, что у него наверняка есть доступ к необходимой аппаратуре.
      Да. Да, в этом есть здравое зерно. Должно быть, Ден снимал делишки хатта перед смертью последнего – и, по несчастливому совпадению, заполучил криминальные переговоры между Фильбой и Блейдом.
      Несчастливому для репортера, разумеется.
      Блейд обошел стол, расплывшись в жестокой ухмылке. Он немедленно прикажет арестовать Дена Дхура и вывезти его с планеты. Если повезет – у него еще есть время исправить эту оплошность, прежде…
      Дверь в его кабинет открылась.
      Блейд моргнул от удивления. Вошедший выглядел закутанным в рясу Безмолвным, но Блейд немедленно понял, кто скрывался под его одеяниями.
      Кайрд из недиджи. Агент "Черного Солнца".
      Блейд отодвинулся от стола. Почти бессознательно его рука скрылась в складках униформы, вытягивая нож из скрытых на поясе ножен. Тот уютно скользнул в подставленную ладонь. Это был клинок риййк, куда меньший, чем традиционное оружие, которое делали и использовали воины-вуки на Кашиийке, но не менее смертоносный. Он и прежде проводил им черту между победой и поражением, между жизнью и смертью и рассчитывал, что и сейчас нож не подведет его.
      Орнитоид откинул капюшон, открыв сардоническую улыбку и сияющие фиолетовые глаза. Он чуть наклонил голову в приветствии.
      – Адмирал, – произнес он. Когда же он отнял руки от капюшона – правая рука сжимала мерцающее лезвие.
      Блейд не ответил на приветствие. Он повернулся левым боком, нож он держал у правого бока обратным хватом – острие указывает вниз от мизинца, заточка вперед.
      Держась метрах в трех, Кайрд обошел адмирала кругом, оставаясь к нему левым боком; короткий и узкий клинок в его хвате поднимался над большим пальцем, также обращенный заточкой к противнику.
      С виду Блейд казался абсолютно спокойным, хотя внутри кипел от ярости. Его кабинет был довольно большим, но все же находился на борту корабля, где каждый кубический сантиметр – роскошь. Если повезет – ограниченное пространство компенсирует скорость недиджи. Он не сможет уворачиваться, если у него не будет места, и когда его загонят в угол – более сильный и тяжелый Блейд прикончит его. Он получит сколько-то ранений – этого не избежать – но раны можно вылечить.
      – Позвольте мне предположить, – проговорил агент "Черного Солнца", – Матал не "в результате несчастного случая" направил корабль по неверному курсу.
      – Матал был жаден. Он хотел сорвать куш, набить ботой транспорт, и к Самвилу тех, кто остался. Допустить такое – на всю жизнь лишило бы меня любой власти. Ему на это было плевать. Он получил то, что заслужил.
      – Вы должны были связаться с нами. "Черное Солнце" разобралось бы с ним. Мы заботимся о перспективах нашего бизнеса и не любим хапуг.
      Блейд пожал плечами.
      – Тогда я считал, что он представляет "Черное Солнце". Я не мог позволить ему угробить все, что я тут создал.
      Кайрд сменил стойку, повернувшись так, что его правый бок был обращен к Блейду. Адмирал заметил, что темно-синяя перьевая опушка вокруг шеи его противника налилась еще большей синевой и вздыбилась густым воротником – без сомнения, атавистическое предупреждение хищника. Недиджи был в полной боевой готовности. Он перевернул нож, прокрутив его между пальцев. Эффектное движение, больше для того, чтобы показать, что он ничуть не боится.
      – Еще не поздно, – заметил он. – Как вы сказали – Матал получил по заслугам. Мы можем закрыть на это глаза. Нет нужды разрушать бизнес, который всем приносит выгоду.
      Блейд тряхнул головой. Просто чтоб показать, что он не нервничает – он также перехватил свой нож, перевернув его коротким движением, превратившим альпинистскую хватку в захват мечника.
      – В подвалах Черного Солнца оседает слишком много. Я могу припрятать боту далеко отсюда, распорядиться ей самостоятельно и получить куда больше – если уберу посредников.
      Недиджи засмеялся.
      – Начиная с меня, да?
      – Ничего личного.
      Кайрд засмеялся снова.
      – Простите, но я рассматриваю свою смерть как очень личное.
      И с этими словами он сделал выпад, невероятно быстрый – короткий клинок мелькнул размытой вспышкой.
      Блейд видел, как недиджи приближается, но даже так едва успел поставить блок своим клинком. Дюрастил лязгнул по дюрастилу, и ухмыляющийся Кайрд отскочил назад прежде, чем Блейд смог контратаковать.
      – Просто проверка, чтоб убедиться – проснулись ли вы, адмирал.
      – Проснулся достаточно, чтоб прирезать тебя, недиджи.
      – И что если тебе это удастся? Там, откуда я пришел, – еще много народа. Ты думаешь, что "Черное Солнце" просто пожмет плечами и забудет послать очередного агента? На следующий раз наверняка пожалует команда боевиков отборного "стреляю-первым-и-не-задаю-вопросов" сорта. Крайне неприятные ребята.
      – Команде нужен корабль, – ответил Блейд. А у вражеских кораблей на войне есть манера бывать сбитыми. А я могу оказаться далеко-далеко – достаточно далеко, чтобы Республике было слишком накладно меня искать.
      – Так ты думаешь, что чиновники, ищущие тебя, – это проблема? Ты представить себе не можешь – какая это ерунда по сравнению с нами. – Кайрд перебросил нож из руки в руку, – И "Черное Солнце" никогда не прекращает погони.
      – Я позабочусь об этом позже. Прямо сейчас – я разберусь с тобой.
      – Я так не думаю. Ты больше и сильнее, верно, но я куда быстрей. Ты явно умело работаешь этим, – он покачал ножом, – но у меня все равно есть преимущество.
      На этот раз была очередь Блейда рассмеяться.
      – Ты в самом деле так думаешь? Я охотник и воин, птичка, и я убил полдюжины врагов этим самым клинком. Ты быстр, да, но у тебя тонкие кости и твои перья не защита от холодного дюрастила. Неважно – какой ты быстрый, ты не доберешься до меня раньше, чем я тебя выпотрошу.
      – Ты забыл кое-что, – улыбнулся Кайрд. – Я убийца.
      Блейд поднял бровь.
      – Ну и что?
      – Это значит, что выполнить работу более важно, чем то, как я ее выполню.
      Блейд нахмурился. Что…?
      Внезапно Кайрд отвел руку назад, взмахнул ей – и швырнул нож!
      Клинок летел слишком быстро, чтоб можно было уклониться. Блейд инстинктивно хлестнул по приближающемуся оружию и благодаря рефлексам, оточенным столетиями естественного отбора, ему удалось отбить его – в последний момент. Он порезал руку – но и только. Всего лишь царапина.
      Блейд усмехнулся, когда нож недиджи упал на пол, лязгнул и откатился к его ногам. Он быстро присел, подобрал его и поднялся с ножами в обеих руках.
      – Теперь у тебя нет оружия, – прорычал он. – У тебя нет ни шанса с голыми руками против двух клинков. Дурак! – Он насмешливо махнул обоими ножами.
      Агент "Черного Солнца" сделал пару шажков назад и уперся спиной в транспаристиловый иллюминатор. Медленно выпрямился из боевой стойки.
      "Что он делает? – удивился Блейд. – У него что, есть еще один спрятанный нож? Или, может быть, маленький бластер?"
      Сакианец помедлил, обдумывая следующее действие. К его удивлению, недиджи медленно покачал головой.
      – У тебя был шанс меня прикончить, – проговорил он. – Если бы ты действовал достаточно быстро – то мог бы загнать меня в угол прежде, чем я смог бы от тебя увернуться. Но ты замешкался. И теперь ты проиграл.
      – Проиграл? Ничего не изменилось. Я все еще держу тебя в углу, – Блейд оскалился, блеснув смертоносными зубами. – Если честно – я надеялся на лучшую драку, недиджи. Я ждал большего от убийцы из "Черного Солнца". А сейчас мы с этим закончим.
      – Не думаю, – отозвался Кайрд.
      Его поза казалась сейчас совершенно обычной – так он мог бы вести разговор где-нибудь на корускантской улочке. Блейд почувствовал легкий укол тревоги.
      – Кое-что изменилось, – продолжал орнитоид. – Время идет. И совершенно неожиданно ты чувствуешь… усталость, не так ли адмирал? Такую, что ты едва можешь держать оружие. Словно вся твоя сила оставила тебя.
      – Ты что, джедай, что несешь такую чушь? – прорычал Блейд. – Поверь, я иммунен к подобной дешевке.
      – Но ты не иммунен к дендритному токсину.
      Блейд зажмурился. Уколы беспокойства расцвели оглушительным ударом шока.
      Нож недиджи! Царапина на руке!
      Блейд заставил себя атаковать, но ноги вдруг отказались подчиняться. Он попытался прыгнуть, но только шатнулся вбок. Попытался сделать еще шаг – и левая нога, полностью теперь онемевшая, подогнулась под ним. Он упал на одно колено. Он продолжал сжимать ножи, но силы оставили его. И сейчас внутри него разгорался бешеный огонь, выжигая мускулы, охватывая каждое нервное волокно…
      Кайрд подошел к нему, протянул руку и забрал один нож из пылающих пальцев Блейда. Второй выпал из омертвевшей хватки сакианца.
      – Дендритный токсин – скверный способ покончить с жизнью, – проговорил Кайрд. – Болезненный, медленный – тебя буквально пожирает жертвенный огонь внутри. Но ты был отважным врагом, адмирал, и я уважаю отвагу. Потому, хотя мои хозяева и желали бы тебе мучений, я избавлю тебя от действия токсина.
      Он шагнул вбок, подхватил голову Блейда одной рукой и запрокинул ее назад.
      Блейд почувствовал прикосновение ножа к его горлу, но оно не было болезненным – просто холодным. Почти приятно – быстрое избавление от огненной агонии.
      Его сознание начало затуманиваться, потом краски кабинета поблекли до отенков серого. Он с отчаянием понял, что уже не сможет возродить честь своей семьи. Это знание терзало его даже больше, чем пылающий яд в венах.
      Ему удалось скосить глаза, чтобы взглянуть на недиджи прежде, чем окончательно потерял сознание. Кайрд отвесил ему медленный поклон – последний салют, в котором не было ни тени насмешки.
      – Ничего личного, – сказал он.
      И тьма навсегда поглотила Тарнезе Блейда.

      Эвакуаторы прилетели на рассвете.
      Баррисс Оффи спала в своем домике; ей снился сон Силы. В последнее время они нечасто приходили к ней, эти полубессознательные слияния с галактическим полем жизненной энергии. Когда она впервые почувствовала просыпающуюся в ней Силу – сны были частыми и яркими, после пробуждения они никогда не вспоминались полностью, но всегда оставляли ей чувство растущей мощи и уверенности.
      Как всегда, внезапно разбуженная, она на мгновение растерялась – затем узнала звук приближающихся эвакуаторов. Быстро натянув комбинезон, она заторопилась к операционной.
      Сквозь облака спор она нашла взглядом эвакуаторы, низко висевшие в небе на востоке, как раз над распухшей, сплющенной сферой, которая была Дронгар-Праймом. Прочий персонал Ремсо уже выбегал из своих домиков и комнат, некоторые одевались на ходу. Она заметила Зана Янта и Джоса Вондара, спешащих к посадочной площадке.
      Затем она неожиданно остановилась.
      Что-то… кто-то звал ее.
      Это был крик о помощи, неслышный, но от этого не менее сильный. Она услышала его эхо в своем мозгу так, словно кричавший стоял рядом с ней. Крик ярости и отчаяния.
      Предсмертный крик.
      Баррисс чувствовала, откуда он исходит – с края моря Кондрус – и, хоть она и не знала, кто умирает, но знала – отчего. На одно отчетливое и милосердно краткое мгновение она увидела так же ясно, как своими собственными глазами, лицо убийцы, нависающее над своей жертвой.
      Фоу Джи.
      Не колеблясь ни секунды, Баррисс повернулась и бросилась прочь от эвакуаторов, прочь от Ремсо – в низины, спускавшиеся к морю.
      Пока она не оказалась в зловонном болоте, ей даже не пришло в голову удивиться, почему она приняла решение покинуть свой пост, повернуться спиной к дюжинам республиканских солдат, раненным в бою, и взамен – сбежать на поиски неизвестного покойника. На это могла быть лишь одна причина, и она не хотела признать ее, потому что это значило открыто отбросить все, что учитель Ундули говорила ей о труде на общее благо, не говоря уж о Кодексе Джедаев. Она позволила эмоциям взять верх, позволила гневу властвовать над собой и – да – желала мести.
      Но, даже понимая это, даже ужасаясь, что бежит прямо к темной стороне, – она не остановилась.
      Она вырвалась из болотных зарослей, оттолкнула последний цепкий клубок спутанных лиан и увидела Джи – единственного, кто еще стоял посреди бойни. Семь мужчин, все в униформе сепаратистов, лежали мертвыми вокруг него. На его правой руке был короткий порез от виброножа, на левой скуле совсем рядом с которой прошел лазерный выстрел – ожог. За этим исключением – на нем не было ни царапины.
      Он ждал ее; когда она появилась – на его губах играла презрительная улыбка.
      – Пьяный т'ланда Тил шумел бы меньше, – бросил он. – Впрочем, я всегда рад вас видеть, падаван Оффи. Чем я удостоился чести этого визита? Не желаете ли вы поздравить меня с очередной победой во имя Республики? – он насмешливо обвел рукой тела, валяющиеся у его ног.
      Ее гнев грозил сорваться с цепи. Она чувствовала желание и решимость уничтожить его. В этот миг Баррисс Оффи точно знала – о чем говорила учитель Ундули, когда рассказывала о соблазнительности мощи темной стороны. Она не хотела ничего иного, кроме как превратить его в кучку пепла, и что хуже всего – она знала, что сможет.. Темная мощь жила и билась внутри нее. Это даже не потребовало бы усилий – все, что ей надо было, – позволить себе…
      Фоу Джи, должно быть, заметил что-то в ее лице – его глаза расширились от легкого удивления.
      – Ты всерьез думаешь, что сможешь выстоять против меня? Я мастер терас каси, хэйпа, эчани, таэ-джицу и дюжины прочих боевых стилей. Я…
      – Ты убийца, – оборвала она его, ее голос был тих, но твердость заставила Джи замолкнуть. – И я увижу, как ты перестанешь убивать.
      Он усмехнулся и чуть пожал плечами, вновь обретая свою обычную самоуверенность. Переставил ноги, принял стойку.
      – Ну, вперед… джедай.
      После Баррисс провела много бессонных ночей, гадая, что она могла бы сделать. Поддалась бы она, приняв его вызов, – и использовала бы Силу, чтобы его уничтожить? Или отстранилась бы от своего стихийного порыва и использовала лишь столько мощи, чтобы обезоружить его?
      Короче – поддалась бы она темной стороне или нет?
      Ей не представилось шанса узнать ответ.
      Фоу Джи внезапно вздрогнул, его глаза удивленно распахнулись. Баррисс поняла, что кто-то выстрелил в него сзади. Он повернулся – и она увидела оперение и короткий хвост гиподротика, торчащего между лопаток. И всадил его какой-то сепаратистский солдат, стрелявший из укрытия в болоте неподалеку. Ибо при всей своей силе, умении и скорости – Джи никак не мог уклониться от того, чего он не видел.
      Баррисс растянула вокруг себя разведывательное кольцо – понимая в то же самое время, что если бы она не была ослеплена злостью на Джи, то ей удалось бы вовремя почувствовать готовящееся нападение и предупредить бойца. Но теперь было слишком поздно. Он упал на колени, и пока она проверяла окрестности – тяжело растянулся на мокром песке. Он лежал совершенно неподвижно, лишь несильно, но размеренно подергивались пальцы.
      Она не смогла обнаружить никакой дополнительной угрозы – очевидно, стрелок не остался поглядеть на результат своей ловушки. Что значило – она в безопасности, по крайней мере на данный момент, хоть положение и может в любое время измениться. Она держала кольцо наготове, пока осматривала Джи, присев рядом.
      Его руки и пальцы похолодели, и подергивание не проходило. Скорее всего – парестезия, решила она. Она оттянула веко и увидела, что зрачок сжался. Дыхание стало быстрым и поверхностным – очевидно, Фоу Джи подстрелили каким-то видом нейротоксина – возможно паралептин или титроксинат. Сепаратисты славились использованием подобной и еще худшей биохимии. Если что-то быстро не предпринять – он умрет.
      Времени звать на помощь не было, даже если б поблизости оказались свободные эвакуаторы, а с ними всегда была напряженка… Но был и другой способ помочь ему.
      Сила.
      Не отвлекаясь на размышления об иронии судьбы, Баррисс опустилась возле Джи на колени. Она выдернула дротик, потом перекатила бойца на спину и положила руки ему на грудь. Ей подумалось, что было бы очень просто позволить параличу нервной системы сделать работу, которую всего лишь несколько минут назад – она так страстно хотела сделать сама. Но соблазн исчез. Она джедай-целитель. Здесь перед ней жизнь, нуждающаяся в исцелении.
      Не надо запутывать дело сильнее, чем оно есть.
      Баррисс Оффи закрыла глаза и открыла свое сердце и разум для могущества Силы.
 

***

 
      Дроид приблизился к Дену Дхуру, когда тот направлялся к своему жилищу. Одна из стандартных моделей машин-сборщиков, слегка потрепанная погодой и помятая, но достаточно неплохо двигающаяся.
      – Сэр, вы Ден Дхур? – спросил дроид.
      – А кто спрашивает?
      Если для дроида вообще возможно выглядеть смущенным, то этот, похоже, смутился.
      – У меня посылка для вас, сэр.
      – И кто отправил мне эту посылку?
      – Лейтенант Фоу Джи.
      Ого. Ден глянул на сверток, потом на дроида.
      – А она, случайно, не взрывается?
      – Вряд ли, сэр. Если хотите знать – это голозапись. В ней не содержится взрывчатых веществ.
      Ден кивнул.
      – Ну ладно.
      Дроид выдвинул грузовой лоток из корпуса и вытащил отуда устройство, которое – с облегчением увидел Ден, выглядело в точности, как обыкновенный кубик голокрона, и нисколько не напоминало бомбу.
      – Джи сам тебе его передал? – спросил Ден, забирая посылку.
      – Нет, сэр, он мне его не передавал. Он приказал, чтобы я наблюдал за его действиями и снимал. Здесь результат, который я вам и доставил.
      Ден все еще пытался уложить в голове концепцию подарка от Фоу Джи.
      – Он назвал мое имя?
      – Не имя, сэр. В точности его слова звучали так: "Отдай его этому пучеглазому вомп-крысенышу, который считает, что он звезда новостного агентства". Это потребовало некоторых расспросов с моей стороны, – добавил дроид.
      – Теперь я тебе поверил. Хорошо. Поблагодари его от меня.
      – Боюсь, что это совершенно невозможно, сэр. Фоу Джи больше нет среди живых.
      Стадо кольценосов не смогло бы удержать Дена от того, чтобы броситься в свою комнату и просмотреть запись. Он погасил свет и вставил кубик в проектор. Трехмерное изображение расцвело перед ним.
      Местом действия оказалась небольшая поляна в джунглях. На глазах Дена сепаратистский боевой дроид-разведчик вышел на поляну, сделал быстрое круговое сканирование и двинулся вперед.
      Фоу Джи появился в поле зрения камеры, спиной к ней. Его оружие – пара бластеров – скрывалось в набедренных кобурах. Дроид, похоже, не видел и не слышал его, но это изменилось, когда Джи рявкнул:
      – Эй, жестянка! Сюда!
      Пока дроид разворачивался к нему, Джи выхватил бластеры – так быстро, что движение размылось, и выстрелил. Сдвоенный разряд ударил в блок оптических сенсоров дроида, мгновенно ослепив его.
      Джи пробежался вправо – пять или шесть быстрых шагов и упал плашмя. Дроид выстрелил из лазерной пушки туда, где Джи стоял секундой раньше.
      Джи перекатился, поднялся на колено, выстрелил в дроида снова, и разряды – попаданий было шесть или семь – вгрызлись в стык под блоком управления. Там, вспомнил Ден, слабое место в броне данной модели, но оно настолько мало, что редко становилось проблемой в бою.
      На этот раз оно стало проблемой. Синий дым вырвался из-под обшивки дроида, фатально поврежденная машина накренилась и повалилась на землю.
      Джи вскочил и быстро обогнул ее справа.
      Тройка салиссианских наемников появилась из-за деревьев, паля из бластерных винтовок. Росчерки раскаленной плазмы взрезали воздух.
      Джи нырнул, пригнулся влево, потом вправо, отпрыгнул – и вражеские разряды били либо с недолетом либо по сторонам. И он стрелял на бегу – раз, два, три – и все трое наемников получили смертельные ранения.
      Тяжелобронированный супердроид вышел из леса в сопровождении еще двоих наемников, но Джи оказался перед ними раньше, чем они это поняли. Он оглушил одного наемника, застрелил другого и еще три раза выстрелил в дроида, который окутался огнем и дымом так же, как и предыдущий.
      Ден смотрел с изумлением. "Клянусь молоком матери, это невероятно – так точно стрелять из ручного оружия, а ведь стрелок еще и бегает по неровной земле и палит с обеих рук…"
      Джи кинул бластеры в кобуры, присел возле оставшегося наемника, который был еще жив и пытался подняться. Он захватил сзади голову человека и резко свернул ее вбок. Ден явственно услышал, как хрустнула шея салиссианца.
      Он думал, что его способность удивляться уже исчерпана, но дальнейшее заставило его челюсть отвиснуть. Из джунглей выскочили еще двое наемников, и Джи выхватил оба бластера и, выстрелив, выбил оружие из их рук!
      Ден никогда не видел ничего подобного, даже в приключенческих голодрамах.
      Маленькая трехмерная фигурка Джи опять кинула оружие в кобуры и бросилась наперерез ошеломленным салиссианцам – в рукопашную. Первый мужчина упал от тяжелого удара кулака в висок; второй получил локтем в горло. Потом Джи снова выхватил оружие так быстро, что оно словно само появилось в его руках, и открыл огонь по невидимым целям в лесу. Он стрелял, пока бластеры не разрядились, поворачиваясь, двигаясь и находя новые цели. Когда магазины бластеров опустели, он отшвырнул бесполезное оружие и нырнул в лес, скрывшись из вида.
      Прошла секунда – потом на поляну вылетел наемник, упавший головой вниз на клочок каменистой земли. Звук хрустнувшего позвоночника послышался снова.
      Другой наемник, шатаясь, вышел в поле зрения и повалился, зажимая почерневшую дымящуюся рану в животе.
      Джи вернулся из леса в поле зрения камеры уже с бластерной винтовкой в руке. Он стрелял непрерывно, поливая невидимых противников огнем.
      Салиссианцы выбегали из леса, паля во все стороны из винтовок и бластеров. Выстрел картечницы угодил в Джи – скользящее поверхностное попадание в ногу разорвало одежду и плоть. Брызнувшая кровь залила штанину. Он обернулся к тому, кто попал в него, и выстрелил ему прямо в лицо.
      Другой разряд ударил Джи в правый бок, испарил ткань одежды и прошел сквозь его тело. Не фатально, потому что высокая температура разряда мгновенно прижгла рану, но от этого рана не стала менее серьезной. Джи спокойно повернулся и выстрелил нападавшему в грудь.
      Потом события стали действительно захватывающими.
      Крупный силуэт заслонил свет. Джи взглянул вверх, и камера тоже изменила угол записи, показав большой десантный корабль, зависший на высоте примерно пятидесяти метров. Дюжина солдат-сепаратистов, используя репульсорные ранцы, планировала на поляну, стреляя на лету.
      Джи застрелил восьмерых из них, прыгая, пригибаясь и перекатываясь под плевками плазмы, жалящей землю вокруг него. Это походило на джедайскую акробатику, но в конце концов сепаратисты поймали его на мушку. Фоу Джи упал под ливнем раскаленных бластерных стрел.
      Он лежал на земле – раненый, без сомнения, смертельно. Оставшиеся солдаты осторожно окружали его.
      Когда они подошли к умирающему, тот вытащил из кармана термогранату и поднял ее. Он улыбался, нажимая на спуск.
      Они пытались бежать, но спасения не было. Граната залила поляну неистовым жаром и светом, который, несмотря на автоматические фильтры камеры, выбелил трехмерную картинку. Когда сияние исчезло, все, что оставалось от Фоу Джи и его врагов, – дымящаяся воронка в сырой земле.
      Ден понял, что вспотел, несмотря на относительную прохладу его комнаты. Он потянулся и неверной рукой выключил проектор.
      Потом он понял, что в комнате не один.
      Он со всхлипом развернулся, но расслабился, узнав фигуру позади его.
      – Ты… ты все это видела?
      – Да, – кивнула падаван. – Фоу Джи позаботился, чтобы я тоже получила запись.
      – Что… зачем он… – Ден не смог закончить вопрос. Он побывал на множестве планет и видел немало насилия, но до сих пор не видал ничего подобного.
      Баррисс Оффи молчала так долго, что Ден подумал – она его не расслышала. Потом она вздохнула:
      – Я спасла ему жизнь. Сегодня утром. Его подстрелили отравленным дротиком, и я вылечила его при помощи Силы.
      Ден медленно кивнул.
      – Догадываюсь, что он был не слишком благодарен.
      – Он был в ярости. Я думала, что он убьет меня на месте. Не знаю, почему он этого не сделал. Он просто повернулся и ушел, а я вернулась на базу – помогать, чем могу, раненым. Вскоре после того, как мы закончили с последним, дроид передал мне копию этой записи.
      Ден вытащил кубик из гнезда и задумчиво поглядел на него. Это могло оказаться удачей, учитывая свежеприобретенную геройскую репутацию Джи. Знал ли об этом бундукаец, хотел ли он, чтобы Ден извлек из этого выгоду, учитывая, что репортер как раз и был тем, кто, пусть и непреднамеренно, создал эту репутацию? Хотел ли Фоу Джи – на свой извращенный манер – таким образом отплатить Дену?
      – Все равно непонятно – почему он так поступил. Один человек, сознательно устраивающий бой против целого взвода? Это безумие.
      – Он был "м'нууш", – задумчиво проговорила Баррисс.
      – Прошу прощения?
      – Так называют это вуки на Кашиийке. У трандошанов это "давджаан иньямит" – горение крови. Люди называют это "стать берсерком". Состояние самоубийственной ярости и гнева; точка зрения, с которой жизнь больше не имеет значения, и лишь один вопрос остается важным: "Скольких я заберу с собой?"
      – Я слышал про такое. Так ты считаешь, что Джи совершил в каком-то роде ритуальное самоубийство?
      – Я полагаю, что это можно рассматривать именно так. С некоторой примесью серийного убийства.
      Ден вздохнул, сунул голокрон в коробку и поставил на полку.
      – Что ты собираешься с ней делать? – поинтересовалась Баррисс.
      – Не знаю. Я могу сделать на ней неплохие деньги, это точно. Но также – я помогу вылепить из Джи героя войны.
      – А тебе не нужны герои.
      – Я этого не говорил, – отмахнулся Ден, – Должным образом направляемые, они отлично отвлекают огонь от тех, кто достаточно умен, чтобы понимать, что мы трусы и циники.
      Баррисс улыбалась, направляясь к выходу.
      – Можешь быть уверен, что я оставлю это знание при себе, Ден, но тебе стоит знать – твоя аура не является аурой циника или труса. Если честно – в ней отчетливы проблески героя.
      Сказав это, она вышла из темной комнаты. Ден уставился ей вслед.
      – О нет, – простонал он. – Только не это.

      Даже если не обращать внимания на привычные грозы и взрывы снарядов, которые раздавались несколько ближе, чем всегда, в операционной было необычно шумно. Джос добрался до середины крайне неаппетитной резекции кишечника – солдат на столе, очевидно, плотно поел перед тем, как в него влепили очередь, продырявившую тонкую кишку, – когда ожила система общего оповещения.
      – Внимание всему персоналу! – объявил нервный сбивчивый голос. – Республиканский мобильный санитарный отряд номер семь будет перебазирован, начиная с 18-ноль-ноль часов! Это не учения! Повторяю, это не учения!
      Джос пробормотал:
      – Зафиксируй здесь, будь добра.
      Толк быстро заклеила разрез, в спешке едва не уронив заплатку.
      – Расслабься, Толк. Опаздываешь на свидание?
      – Ты слышал объявление?
      – Ну и?
      – Посмотри на часы – там семнадцать-сорок пять. Через пятнадцать минут ты будешь стоять под дождем посреди голого болота, а боевые машины будут поджаривать твою невнимательную задницу – если не поторопишься.
      – Думаешь?
      Прежде чем она успела ответить, раздалось "БАММ!", встряхнувшее здание. Операционный стол задрожал так, что пациент начал сползать к краю.
      – … твою! – выругался Джос. – Что это было?
      Ваэтес заглянул в зал.
      – Нам только что влепили прямым попаданием из лучевого оружия в поле, – сообщил он. – Главный генератор накрылся, мы на резервном. Не знаю, откуда они появились, но меньше чем в десяти километрах отсюда отряд боевых дроидов, сотен на восемь, как минимум, хорошими темпами топает по Джакхакской Трясине. Земля слишком сырая, чтобы солдаты могли окопаться. Она несколько задержит и дроидов, но все равно, народ, вам пора паковаться, зашивать вскрытых пациентов и готовить их к переброске. Нашему мобильному отряду придется подтвердить свое название.
      Словно подчеркивая его слова, еще один взрыв встряхнул здание так, что из настенных стеллажей вывалились лотки и рассыпались с металлическим лязгом.
      – А им не полагается быть на передовой? – поинтересовался Джос. – Лучше беспокоить наших пациентов?
      Джос услышал, как позади него Зан прошипел фразу на низком пугалийском; большую часть он прослушал, но оставшегося хватило с лихвой. "… Если что-то случится с моей кветаррой, я сам найду Дуку, отрежу ему яйца и скормлю их болотным слизням".
      – Заклеивай этого и начинай процедуру стабилизации, – скомандовал Джос Толк. – Как закончишь – собирай вещи. Откуда отправляемся?
      – Юго-восточный квадрат, у резервного генератора поля.
      – Понял, – он повысил голос. – Хорошо, ребята, вы слышали полковника. Время сворачивать лавочку и сваливать!
      Джос вытащил руки из поля стерильности, стянул перчатки и прошелся, проверяя свой персонал и пациентов. Существовала стандартная процедура перебазирования лагеря – в армии стандартные процедуры есть для всего – но Ремсо оставался на месте целую вечность, и Джос так привык к оседлости, что подзабыл большую часть подготовки.
      Очередная судорога пробежала по энергетическому щиту. Если подсчитывать эти попадания, то все больше нравится мысль собраться и сломя голову бежать в местечко побезопасней – если такое вообще существует на этой планете…
      Он выскочил в коридор. Несколько раз тут устраивали учения – в тех редких случаях, когда не поступало пациентов – и считалось, что все в отряде точно знают, что делать в случае реальной опасности. Джос вглядывался в лица подчиненных и других служащих и убеждался, что большинство выглядят не слишком встревоженными: все они более-менее представляли себе свои обязанности.
      Он вышел из здания. Дождь прекратился, но сильный ветер все еще пытался взбивать сырой воздух. Демонтажники и АСПы, трудились вовсю, разбирая модульные здания и домики, пока КЛЛ-восьмые забрасывали их и прочие грузы в транспортные лихтеры, которые сидели тут без дела с тех пор, как Джоса перевели сюда. Пациентов загружали специализированные ФХ-седьмые с репульсорными носилками. Эвакуаторы и приспособленные грузовые лихтеры унесут их прочь от опасности. Пациенты имеют высший приоритет, разумеется, но и обслуживающий персонал никто не собирался оставлять на смерть или плен.
      Происходящее казалось суматошным, поспешным и таким странным, что не выглядело реальным. Только что они оперировали раненых, латали солдат – все, как обычно – а через мгновение спешно убегали от войны, надвигающейся на них, словно скоростной поезд на магнитной подвеске.
      Джос поспешил к своему домику и начал собирать свои скромные пожитки. Считается, что походный ранец должен быть готов в любое время, но после нескольких месяцев на одном месте Джос начал пользоваться свежим бельем и принадлежностями из ранца, и в результате тот оказался почти пуст.
      Дроиды могли бы упаковать вещи куда эффективней, чем он мог даже мечтать. Хотя, даже если все пойдет отлично, все равно нет шансов, что Ремсо будет готово полностью эвакуироваться к 18-00 – ну, если только дроиды не окажутся волшебниками.
      Зан примчался в домик буквально за минуту до него и сейчас запихивал свои носки в футляр с кветаррой, обкладывая ими инструмент.
      – Ты не можешь везти ее с собой, – заметил Джос, собираясь сам. – Она должна перевозиться в грузовом транспорте.
      – Знаю. Почему, по-твоему, я запихал туда носки?
      – Защита от воров? Любой, кто откроет футляр и вдохнет аромат твоих носков – больше уже ничего никогда не украдет. Кроме того, я думал, что этот ящик из упрочненного дюрапласта, – Джос застегнул свой ранец.
      – Его надо сделать из нейтрониума, прежде чем я доверюсь дроидам. Некоторые из АСПов были корабельными погрузчиками. Они могут "нечаянно" сломать карбонитовый блок в дюрастальной упаковке.
      – Внимание всему персоналу, – донеслось по громкой связи. – Транспорты будут…
      Бомба разорвалась у Джоса в ухе – по крайней мере, ему так показалось. Затем раздался низкий рокот, который внезапно стал повышаться, перешел в ультразвук – и потолочная лампа свалилась на койку и разлетелась на острые пластоидные куски, когда та рухнула на пол.
      – Что?..
      – Резервный генератор отрубился. Перегрузка, – ответил Зан. – Следующее прямое попадание зажарит всякого, кто не укрылся, как блинчик на сковородке.
      – А ты откуда знаешь?
      – Я провел одно лето, работая у дяди, который ставил ЭМ-щиты и купола для горной компании Вух'Джиенау. Я знаю, как звучит перегруженный щит. Нам надо быстро сматываться. – Он захлопнул футляр кветары и подхватил свой ранец. – Быстрее, Джос. Громоотводы могут помочь от молний и даже могут немного прикрыть от лазерного выстрела, но прямое попадание их испарит. И нас тоже.
      Он бросил последний заботливый взгляд на футляр и направился к двери.
      Джос поспешил за ним.
      – Разве сепаратисты не понимают, что все эти взрывы гробят боту?
      – Может, ты хочешь подождать тут и объяснить им? Ну, а я предпочитаю послать им гневное письмо, – Зан выскочил в дверь, присоединяясь к убегающим, и Джос не отстал от него.
 

***

 
      Дену Дхуру уже пару раз приходилось спешно эвакуироваться, так что он не слишком волновался.
      Пока не накрылся щит.
      Тогда он начал немного нервничать.
      Верно, он журналист, и в теории – другая сторона, просканировав его идентификатор, не должна в него стрелять; но зон боевых действий, где поджарили репортера-другого хватало, чтобы продемонстрировать несовершенство системы. Наступавшие войска сепаратистов не целились в госпиталь умышленно – по крайней мере, так оно должно было быть – но шальные попадания при проведении артподготовки обязаны случаться, и солдат ты или штатский – труп, пролежавший на жаре несколько дней, воняет одинаково мерзко.
      Ден пробирался к назначенной ему эвакуационной площадке, используя по пути все возможные укрытия. Огромные облака жирного дыма уже поднимались из болота, где в насыщенной кислородом атмосфере буйствовал огонь. Многие думают, что болото не может гореть, но ты сделаешь ошибку – смертельную ошибку – если будешь строить на этом свою тактику выживания. Ден как-то видел целый континент, охваченный пламенем – как называлась та планета? Вылетело из памяти. Ладно, сейчас не время вспоминать старые тревоги, особенно когда вонь горящей растительности и пепел, падающий, словно горячий черный снег, говорят ему, что армия дроидов, прорубающая и выжигающая себе дорогу, с каждой минутой все ближе. Сейчас самое время удирать с вечеринки; он может освежить воспоминания о путешествиях позже – если у него будет это самое позже.
      Повсюду транспортные дроиды АСПы и погрузчики быстро и эффективно разбирали домики и заполняли контейнеры. Вместе с демонтажниками трудились небольшие дроиды-мусорщики – сгребали мусор в кучи и сжигали плазменными горелками металл, пластиловые кабели и прочий хлам, не стоящий того, чтоб везти его с собой, но слишком ценный, чтобы оставлять его врагу в качестве сырья. Классическая тактика выжженной земли, практиковавшаяся обеими сторонами.
      "Все не так плохо", – решил Ден. Поселок должен быть за двадцать-тридцать минут свернут и отправлен в более спокойное место. Когда подойдет армия дроидов, все, что они найдут, – голую поляну посреди болота в закатных лучах. При некоторой удаче, разумеется.
      Большая проблема, разумеется, заключалась в потере полей боты. Пусть даже она росла как… да, как сорняки повсюду на Танлассе, официальная политика требовала любыми средствами предотвратить попадание ее к сепаратистам. В то время, как Ден пробирался по базе, буквально стоящей на ушах, сборщики – что металлические, что органические – продолжали собирать драгоценное растение, пока это было возможно – те крохи, что уцелели после тяжелой артиллерии. Чтобы увезти сборщиков и их груз в безопасное место, наготове стоял транспорт, а несколько модифицированных дроидов-опылителей готовы были залить боту гербицидом, чтобы ничего не оставлять позади. Если ты не можешь чем-то владеть, то и врагу владеть этим тоже не стоит. Жаль уничтожать ценный материал, но таковы превратности войны.
      В пятистах метрах в стороне расцвела яркая бело-фиолетовая вспышка, сопровождающаяся громким "БУММММ!" и порывом ветра с той стороны. Потом его обдала волна жара, заметного даже в этом пекле.
      Ден скривился. Отклонись термическая бомба на градус-другой при запуске – и он вместе с прочим республиканским персоналом уже стал бы историческим персонажем. Точно, пора сматываться.
      В быстро темнеющем лагере он заметил нескольких хирургов, спешащих к своей точке сбора. Джос, Зан, Толк и несколько техников бежали к медицинскому эвакуационному челноку, висевшему в полуметре над землей. И-Пять был с ними.
      Дым застилал то, что еще оставалось от лагеря. От разгорающихся пожаров усиливалась жара, порождавшая порывы ветра. Шальные плазменные и лазерные выстрелы прочерчивали сумерки все еще далекими – но слишком хорошо заметными грозными зелеными и алыми стрелами ионизированного воздуха. Ден почти мог расслышать их шипение сквозь звуки горящего болота.
      Шум, жара, взрывы, вонь страха в воздухе. Все места, где он бывал, в точности походили одно на другое.
      Беги! Быстро! Прячься! Так ты сможешь выжить.
      Транспорты для персонала вплыли в поле зрения, турбины репульсоров гудели и захлебывались. Вспомогательные дроиды начали загонять в них народ. Отлично, отлично – Ден бросился к ним.
      Что-то взорвалось в дальнем конце лагеря. Судя по просвистевшим металлическим осколкам, кольцо генератора разлетелось на куски. Ден на бегу согнулся в три погибели. Не стоит маячить перед острыми кусками металла – иногда высокооборотные генераторные кольца могут расшвырять визжащую шрапнель на несколько километров, прежде чем она глубоко вонзится в то, куда она попала – будет ли это грязь и почва, или плоть и кости.
      Есть тысячи способов умереть в зоне боевых действий, но результат всегда один и тот же…

      Точка эвакуации для Джоса, Толк и остальных была уже рядом, и Джос видел ожидавшую их машину. Он не узнавал ее типа, но она выглядела достаточно большой, достаточно быстрой и достаточно свободной, чтобы полностью его устроить. Он почувствовал облегчение. Они почти выбрались!
      Сквозь дым и сгущавшиеся сумерки он смутно видел Зана, Толк, И-Пять и одного или двух медтехников, спешивших туда же.
      – У вас все в порядке? – крикнул он. – Помощь кому-нибудь нужна?
      – Да – всем вам, – откликнулся дроид. И-Пять шел быстро, чувствуя себя на неровной земле более уверенно, чем любой из них. – К примеру, – продолжил он, взглянув на Джоса и указывая на землю перед ним, – ты сейчас влетишь в хорошую лужайку розовой жалотравки.
      Джос затормозил. Дроид был прав – полоса ядовитой поросли одного из самых мерзких образчиков дронгарской флоры покрывала землю впереди. Предупреждение И-Пятого уберегло его от нескольких дней мучительной боли, если не анафилактического шока и смерти.
      Прежде чем он свернул в сторону, указательный палец на правой руке дроида направленный на жалотравку, выплюнул в нее луч ярко-алого когерентного света. Не замедляя шага, И-Пять аккуратно провел лучом вперед и назад, оставив за собой метровой ширины дорожку, выжженную в опасной растительности.
      – Спасибо, – выдохнул Джос, пробегая по пути, расчищенному для него дроидом. – Я и не знал, что у тебя лазер в комплекте.
      – Я тоже, примерно до последних тридцати минут, – ответил И-Пять. – Очередная связь в моей сети стала доступной. Похоже, что у меня еще есть и уникальные способности к вокалу.
      – Точно? – пропыхтел Зан, пытаясь не отставать – забрак не отличался особой физподготовкой и сейчас за это расплачивался. – Нам надо будет попробовать спеть дуэтом – если мы отсюда выберемся одним куском.
      – Не волнуйся, – хмыкнул Джос. – Ты еще споешь нам завтра ту штуку, над которой работаешь. Та, которая звучит так, словно кто-то душит ковакианскую обезъящерицу.
      – Если ты про мою последнюю тоновую поэму, – отозвался Зан с некоторой обидой, – то все, что я скажу…
      То, что он хотел сказать, потерялось, когда очередной шальной выстрел, ударивший примерно в сотне метров от них, окатил всех грязью из близкой трясины. Органики заорали от отвращения, И-Пять же продолжал идти вперед, а жижа просто соскользнула по его металлической коже.
      – Хороший трюк, – проговорила Толк, пытаясь вытереть лицо рукавом, просто передвинула грязь с одного места на другое. Джос удержался от порыва помочь ей – в конце концов, он сам был ничуть не чище.
      – Разве нет? Я им доволен, – самодовольно заметил И-Пять. – Мои встроенные сенсоры проанализировали химический состав грязи и ее коэффициент вязкости, затем оттолкнули ее электростатикой. Еще один маленький фокус, на который я недавно стал способен.
      – Надо будет попросить такой, когда подойдет моя очередь на обновление, – пробурчала Толк.
      – Разумеется, что-то подобное можно сделать и ультразвуком. С вашего разрешения…
      – Ауууу! – Зан чуть вздрогнул и зажал уши руками. – Сделай потише, а? Это больно!
      После секундной растерянности Джос понял, что Зан, чьи уши, очевидно, улавливали частоты, которые он сам слышать не мог, реагирует на ультразвук, издаваемый И-Пять. Еще через секунду он понял, в чем дело – результат сильно напоминал акустический душ. Изрядная часть гнилья и болотной жижи, словно по волшебству, слетела с их кожи и одежды. Чистыми они не стали, но хотя бы не выглядели как фондорские грязевые куколки.
      – И-Пять, я извиняюсь за все случаи, когда я тебя ругал, – расшаркался Джос. – Кроме, конечно, тех, когда ты меня обыгрывал в саббак.
      Они добрались до грузового трапа эвакуационного судна и погрузились на борт. Тут уже было несколько человек – включая Кло Меррита и Баррисс Оффи. Джос облегченно вздохнул. Спасены.
      – Сейчас у тебя закрылись все провалы в памяти? – поинтересовался Зан у И-Пятого, когда корабль приподнялся на репульсорах и начал тяжело разгоняться.
      – Не совсем, – ответил И-Пять. – Но процесс, похоже, идет по нарастающей – чем больше устанавливает соединений моя киберинформационная программа, тем быстрее проходят следующие.
      – Хорошо, – улыбнулась Толк. – Я хотела бы узнать про твои геройские похождения.
      – И я вместе с вами, – отозвался дроид.
      Джос бросил взгляд в иллюминатор, но там было не на что смотреть, кроме случайных вспышек, которые могли быть либо молниями, либо выстрелами сепаратистов. За этим исключением дронгарская ночь была черна, как сердце убийцы.
      – И как тебе мысль, что ты можешь стать героем? – спросил он И-Пятого; и только после того, как вопрос сорвался с его губ, он понял, что не считает странным, по крайней мере, спросить дроида о его чувствах.
      Добро пожаловать в гиперпространство, где безумны все ставки…
      И-Пять задумался над ответом.
      – Это интригующе, – наконец, произнес он. – И к тому же – как-то захватывающе. Как я объяснял падавану Оффи, человеческое поведение поражает меня, и по большей части – ваша способность выбирать путь, наименее болезненный. Не все расы наделены такой свободой выбора.
      Очевидно, что мои интеллектуальные и эмоциональные параметры были заданы человеком-производителем. И я боюсь, что был запрограммирован или перепрограммирован пожертвовать собой ради высшей цели, если в этом будет надобность. Если придет момент для подобного акта героизма – я хотел бы иметь возможность выбирать, а не действовать по какому-то предопределенному алгоритму. И я хотел бы думать, что выберу высшую цель.
      "Обыкновенный дроид, – подумал Джос. – Кто бы мог представить?"
      Вспышка ядовито-зеленого света плеснула в иллюминаторы сверху. Она не угасала, и через секунду Джос понял, что сепаратисты выпустили одну или несколько осветительных ракет. Мгновением позже взрыв, неприятно близкий, потряс корпус корабля.
      – Надеюсь они не к нам подбираются, – проворчал Зан, глянул во все еще открытый грузовой люк и внезапно замер. Лицо в неестественном свете застыло маской ужаса.
      – Нет! – заорал он и прыгнул к откинутому трапу.

      Ден увидел впереди свой транспорт, неподвижно застывший у точки сбора. На большую угловатую машину были, по крайней мере, навешены бронепластины, так что когда ты оказывался внутри – у тебя появлялось чуть больше защиты, чем на открытом месте. Он направился к транспорту. В ядовитом сиянии осветительных ракет он увидел своего знакомого бармена, ортолана Балуба, ковыляющего по трапу в трюм. Он оскалился. Отлично. Существо, которое так хорошо смешивает коктейли, заслуживает жизни…
      Очередной разрывающий уши взрыв встряхнул землю, сбив Дена с ног. Просто замечательно – прежде чем он смог подняться, несколько кусков металла, один – размером с лэндспидер, промчались над ним, словно метеоры, раздирая воздух своим визгом. Ден зажал уши от боли.
      Грузовая баржа, гудя репульсорами, двигалась в его сторону. Пара небольших осколков врезалась в нее – достаточно сильно, чтобы вонзиться в корпус. Удары качнули баржу, и, кто бы ее ни загружал – он явно забыл поставить один-два излучателя фиксирующего поля, потому что часть багажа вывалилась и попадала на сырую землю.
      "Кто-то сегодня будет разыскивать чистое белье, – подумал Ден. – Не повезло…"
      – Нет! – заорал кто-то.
      Ден оглянулся на эвакторанспорт хирургов, примерно в пятидесяти метрах от него. Он увидал, как И-Пять перехватил Зана, который выглядел так, словно он только что пытался выпрыгнуть из машины. Ден проследил за безумным взглядом Зана и понял причину: один предмет среди прочих, выпавших из грузового транспорта, был футляром – тем, в котором Зан держал свою кветарру.
      Сейчас уже почти весь персонал был погружен, летел прочь от хаоса, и Ден был метрах в десяти от того, чтобы присоединиться к ним на ожидающем его транспорте.
      – Стой! – снова закричал Зан, едва не вырвавшись. Если бы И-Пять не удержал его – забрак мог бы выпрыгнуть из транспорта в тщетной попытке спасти свою кветарру. Тщетной – потому что к тому времени, как он добрался бы до инструмента – все транспорты были бы уже слишком далеко и летели слишком быстро, чтобы подбирать его. Он не был атлетом, этот забрак. И какой пилот стал бы рисковать кораблем, забитым пациентами и врачами, чтобы спасти всего одного человека, неважно насколько он искусен в музыке?
      Ден видел, как И-Пять и Джос Вондар затащили вырывающегося Зана в корабль, который, медленно набирая скорость, уплывал в сумерки.
      Ден рысцой побежал к своему транспорту. Он взглянул на футляр с кветаррой. Тот лежал всего в дюжине метров от него – если он сейчас сделает крюк, то, наверное, сможет схватить его и успеть на транспорт…
      Что-то еще взорвалось, на этот раз – гораздо ближе. Он услышал характерное "вжик!" шрапнели, пролетевшей мимо всего в нескольких сантиметрах. Не настолько большая, как обломки генераторного кольца, но вполне достаточная, чтобы проделать в нем дыру, куда очень быстро улетит его жизнь.
      Заканчивай прогулку Ден! Бегом-бегом-бегом!
      Но отчаянный крик Зана отдавался эхом в его голове – крик того, кто только что потерял большую часть себя.
      Оставив раздумья, Ден свернул и бросился к упавшему футляру.
      Его внутренний голос появился со скоростью света.
      "Ты что – дурной молокосос? Бегом на транспорт, живо!".
      – Минутку, – пропыхтел он вслух. – Только вот подберу одну штуку.
      Внутренний голос не унимался.
      "Дурак! Псих! Ты рискнешь жизнью, за что – за музыкальный инструмент? Это даже не идиотизм!"
      – Ты слышал, как он играет, – ответил Ден. – Такому, как он, нужно искусство, чтобы выжить.
      Внутренний голос обложил его так, что покраснел бы и моряк со Слизневого Моря.
      Но он уже был на месте. Он схватил футляр не останавливаясь, хоть ему и показалось, что рука у него вывернулась из сустава – и как только такая прекрасная воздушная музыка появляется из такого тяжелого инструмента? – и снова взял курс на транспорт.
      Он видел, как несколько фигур собралось у открытого грузового люка, среди них – Зузз, угнаут, который до самых кишок – или что там вместо них у угнаутов – выворачивался, рассказывая про Фильбу. Казалось, это было много месяцев назад; трудно поверить, что прошла всего лишь неделя. Они оживленно подавали ему знаки поторапливаться. И он пытался, но этот проклятый футляр, казалось, с каждой секундой набирал массу по нарастающей. И он был жутко неудобен для переноски. Ден вскинул его на спину так, чтобы придерживать за гриф обеими руками, а корпусом прикрывать спину, словно экзотическим щитом.
      Что-то большое и тяжелое внезапно ударило в футляр, впечатав его в спину Дена и бросив его на землю. Звук взрыва дошел до него через полсекунды после того, как он поднялся и побежал снова – так что, заметил он для себя, – взрыв был не так уж близко.
      Как раз настолько, чтобы едва не убить его.
      Ден сжал зубы, сгреб футляр обеими руками и побежал, как только мог.
      Нетерпеливые руки потянулись навстречу, подхватили его и швырнули на палубу. Транспорт подскочил вверх и вперед, оставив внутренности Дена лежать на земле – по крайней мере, так он себя почувствовал. Он оглянулся через плечо и увидел что там, где только минуту назад стояли здания, теперь оставалась лишь выжженная и изрытая земля. Очередной удар мортиры едва не порвал ему барабанные перепонки, и почти выжег оптические нервы. Он заметил, что потерял свои светофильтры – наверное, сорвало с глаз, когда попал под ударную волну. Вместе с аудиоглушилками.
      Все было чересчур ярким и чересчур шумным. Но, по крайней мере, он был жив и мог это заметить.
      Он взглянул на футляр и заметил, что верхушку помяло и поцарапало шрапнелью. Осколок не смог пробить дыру и попасть в инструмент внутри, но будь это его спина – он наверняка бы не выжил.
      – Видишь? – тихо заметил Ден. – Он спас мне жизнь.
      "Если б ты не поперся за этой ерундой, ты бы уже был в транспорте, когда раздался взрыв! Дурак! Никогда больше не смей лезть в герои!".
      Ден, вздрогнув, уставился на футляр. Герой? Это последнее, чем он хотел бы быть. Он тащил инструмент не из какого-то благородного порыва, он просто… ну потому что…
      Потому что…?
      – Потому что потерять музыку Зана – настоящая трагедия войны, – пробормотал он. Его слова были тихи, и вряд ли кто-то расслышал их за гулом двигателей. Но его верный Внутренний Голос явно расслышал, потому что упреки прекратились.
      Ден тряхнул головой. Ага, он дурак. Но все равно получилось неплохо. На крайний случай – теперь Зан ему должен стакан выпивки. Точнее – несколько. И у него появилась история, которая долго будет его кормить.
      "Я даже расскажу тебе про случай, когда мою шкуру спасла кветарра…"
 

***

 
      – Ты это видел? – не веря своим глазам, спросила Толк.
      – Видел, – отозвался Джос, качая головой. – Я в это не верю, но я это видел. Такое – от парня, который клялся, что никогда и ни за что не будет рисковать своей жизнью? Не иначе, он спятил.
      – Углеродные формы жизни, – проворчал И-Пять. – Стоит только подумать, что ты знаешь, чего от них ожидать…
      Все трое посмотрели на Зана.
      – Когда война закончится, – торжественно пообещал он, – если Ден этого пожелает – он сможет занять в любой компании, принадлежащей моей семье, место такое высокое, что ему придется дышать в кислородной маске. И оставаться там столько, сколько пожелает. Я навсегда у него в долгу.
      – Зан, – возразил Лимот, – это же только кветарра.
      – Нет, не только. Это гораздо больше. С ней я написал мою первую консерлисту. Разучил на ней первую Сонату Берлтахга. Она такая же часть меня, как и мои руки. Я не забуду, что сделал Ден Дхур, покуда я жив.
      Джос ухмыльнулся. Он, разумеется, не скажет этого Зану, но ему не хватало бы музыки настолько же, как и его другу, пусть даже он и лез на стену от большей части того истошного визга, который Зан называл музыкой забракской диаспоры…
      А потом что-то ударило в транспорт – тяжело, словно метеорит на излете. Джос почувствовал, как машина просела и зацепила землю. Он инстинктивно потянулся к Толк, чтобы защитить ее, но прежде чем успел ее коснуться – мир исчез в алом тумане…

      К Джосу возвращалось сознание. Его голова болела – "болела", на самом деле, было не тем словом, но он сомневался, что есть язык, который может описать, как ему плохо – и зрение туманилось. Он чувствовал, что транспорт слегка кренится на правый борт, а Толк стоит рядом с ним на коленях. Она обтерла его лицо мокрой тряпкой.
      – Эй, – позвала она.
      – Сама эй.
      – Как себя чувствуешь?
      – Словно меня сбил транспорт. Что случилось?
      – В нас чем-то попали. Ты врезался головой в переборку. Транспорт поврежден – потерял скорость, но все еще на ходу. Мы в десяти кликах от нового лагеря, и уж точно – вне зоны огня. Ты был без сознания почти час.
      Джос попытался подняться, но накатившая волна тошноты и головокружения остановила его.
      – У тебя сотрясение, – удержала его Толк. – Не двигайся.
      – Да, я уже понял. Остальные в порядке?
      Губы Толк сжались в тонкую линию. Она помотала головой. Слезы застили ей глаза, ресницы дрожали.
      – Кто…?
      Но он уже знал.
      Несмотря на головокружение и тошноту, терзавшие его голову и внутренности, несмотря на жуткую боль в черепе, Джос перекатился и с трудом поднялся на четвереньки.
      – Джос, ты ему не поможешь. Он умер.
      Джос слышал слова, но не замечал их. Он пополз. Зан был всего в нескольких метрах от него, он лежал на спине, но Джосу казалось, что он то приближается, то уносится прочь. Пока он не коснулся лица своего друга, он не знал – добрался ли до него. Зан выглядел просто спящим – ран не было заметно.
      – Зан, – прохрипел Джос. – Не делай этого, Зан. Хотя бы ты не делай этого. Это неправильно, слышишь?
      Он протянул руку, чтобы снова коснуться лица Зана, и это усилие завертело транспорт вокруг него. Он упал, коснувшись пальцами забрака. "Еще теплый," – цинично отметила бесстрастная частичка его разума.
      Еще теплый.
      Но Зана больше с ними не было.
      – Зан! Это не смешно! Ты всегда слишком увлекался, знаешь? Ну вставай же!
      Джоса внезапно стошнило, его желудок выплеснул воду и желчь. Ему удалось вовремя отвернуться, чтобы не забрызгать друга.
      Теперь голова слегка прояснилась.
      – Толк…, – выдавил он.
      Она присела рядом с ним.
      – Мы испробовали все, Джос. Шрапнель попала ему в основание мозга. Все жизненные функции оборвались мгновенно. Он… – она всхлипнула, и слезы вновь наполнили ее глаза, – он просто… отключился – это было мгновенно. Последней его мыслью, наверное, было, что его кветарра спасена. Он… – она снова всхлипнула, – он улыбался.
      – Позволь помочь тебе Джос, – сказал мягкий голос. Джос вскинул голову, увидел джедая перед собой. Позади нее, прислонившись к борту кренящейся машины, смотрели на него И-Пять, Кло Мерит и кто-то еще. Баррисс протянула ему руку. – Я не могу вернуть его. Но я могу помочь тебе справиться с…
      – Нет, – прохрипел он сквозь стиснутые зубы. – Нет, я не хочу чувствовать себя лучше. Мой друг умер. Этого ничто не изменит. Этого ничто не сможет сделать легче, проще или лучше, – он взглянул на нее. – Понимаешь? Мне не надо анестезии. Я ему должен.
      Слезы Толк теперь текли открыто, она потянулась к Джосу, чтобы коснуться его плеча, но даже это не принесло облегчения. Будь проклята эта война! Будь прокляты правительства, корпорации и военные силы!
      Так не может продолжаться. Надо же что-то сделать. Он должен хоть что-то сделать.
      Зан, Зан! Как ты мог нас покинуть?
 

***

 
      Столп смотрел сквозь иллюминатор транспорта на бурлящее зеленью болото, проплывавшее под ними. Воздухоочистители работали на всю мощность, и все равно просачивающаяся вонь цветущей, застойной воды отравляла воздух. Зан Янт был мертв, Джос Вондар – ранен. Какая жалость. Янт был превосходным артистом и отличным товарищем к тому же.
      Жаль. Действительно жаль.
      Сообщение, которое шпион не удосужился перевести, было, разумеется, предупреждением о готовящейся атаке. Столп вздохнул. А была бы какая-то разница, если бы он знал про нее заранее? Может быть. Может, и нет. Было бы неплохо подготовиться хотя бы мысленно, даже если ничего реально и не сделать.
      Ответ, возможно, не придет никогда. Столп, Линза, шпион – используй любое имя по вкусу – все они живут в зыбком и непрочном мире, где черное слишком часто становится белым, мире, где верность может меняться почти ежедневно, где дружба – роскошь и уязвимость, риск слишком большой, чтобы о нем думать, а тем более – идти на него.
      Столп нахмурился. Он надеялся, что все еще достаточно объективен, чтобы понять – где была допущена ошибка. Был ли это один из таких случаев? Или же это подкралась паранойя, свив гнездышко в этом, прежде великолепно бесстрастном уме? Если так – то он должен сопротивляться, дать ей бой и, наконец, справиться с ней.
      Возможно, самое время развивать план. В конце концов – ни Дуку, ни "Черному Солнцу" нет выгоды в раскрытии их закулисных интриг.
      Столп кивнул. Придется пройтись по тонкой паутинке над пропастью глубже, чем само время. Но поражение, как всегда, приемлемо не было.
 

***

 
      Баррисс не могла припомнить чувство большей беспомощности – большей бесполезности – с тех пор, как она была ребенком. Она спасла Джи, пришедшего от этого в бешенство, – только для того, чтобы он, словно берсерк, снова бросился в пекло битвы и все равно достался смерти. Верно, это был его выбор, но все равно ее не оставлял вопрос – могла ли она спасти его по-настоящему? Старалась бы она усердней, если б на его месте был кто-то более для нее симпатичный? Личные предпочтения не считаются достойными джедая. От джедая ожидают способности контролировать свои чувства и совершать правильные поступки по верным причинам.
      Сможет ли она когда-либо достигнуть такого уровня?
      Она была не способна отразить атаку, убившую Зана, – она даже не почувствовала ее приближения. И после того как металлический осколок врезался в основание его черепа, она также не смогла спасти его, хоть и использовала каждую крупицу мощи, что была в ее распоряжении.
      Она даже не могла утешить печаль Джоса о смерти его друга. Даже если бы он ей позволил – смогла бы она? Несколькими часами ранее она не сомневалась в этом. Но сейчас…
      Сейчас внезапно все попало под сомнение. Война казалась необъятной – и много большей, чем способности оставшихся джедаев; особенно, когда лишь небольшая их часть располагала силами большими, чем ее.
      Джосу удалось сесть, прислонившись к борту ковыляющего транспорта. Толк присела рядом и занялась его телесными ранами, которые никак не могли сравниться с душевными. Врачи справляются с такими вещами, их учат этому, но они не иммунны к личным чувствам. Зан был хорошим парнем, прирожденным хирургом, прекрасным музыкантом – а теперь все это оборвалось. И ради чего? – спросила себя Баррисс. Потому что две противостоящие фракции хотят больше власти и контроля над гражданами галактики? Может ли быть что-нибудь хуже войны? Так много смертей – из-за причин, которые трудно оправдать и даже понять?
      Она взглянула на медиков в транспорте. Порой приходится платить высокую цену, и она поклялась заплатить ее, если это потребуется. Но она также и целительница, та, кто может использовать Силу, чтобы лечить больных и раненых. Хотя прямо сейчас она чувствовала себя, словно одинокая песчинка на пути высокого прилива. Все это было так… бессмысленно. Так подавляюще.
      И она ничего не могла сделать, чтобы что-то изменить.
      Ничего.
      И как она собирается стать рыцарем джедаем – с такими мыслями?
      – До какой-то степени я понимаю мотивации органических существ, – проговорил И-Пять. – Но я не могу понять – как они могут не обращать внимания на последствия некоторых своих поступков.
      – Добро пожаловать в страну загадок, – отозвалась Баррисс.
      – Не похоже, что я смогу их решить в ближайшее время. Последний удар, видимо, как-то нарушил восстановление моих цепей. Процесс восстановления моей эвристической памяти приостановился.
      Баррисс потянулась сквозь Силу, но разум дроида, как и у всех ему подобных, оставался недосягаем. Она не может помочь и ему.
      Рыцарство в этот момент казалось не ближе, чем далекий Корускант, и беспечные дни ее детства.
 

***

 
      Ден сделал массу заметок, наговорил в рекордер, сделал снимки. Когда они, наконец, прилетели – дроиды начинали возводить Ремсо заново, хотя уже была полночь. Под жестким сиянием прожекторов, окруженных облачками безмозглых насекомых, шум и огни стройки вторглись в теплую сырую тьму.
      Шок от смерти Зана обрушился на него, словно жесткий, внезапный и безжалостный удар океанского прибоя. Ден спрятался в ракушку своей работы – ту же тактику использовали солдаты и врачи по всей галактике: продолжай двигаться и не думай о том, что сейчас лучше не вспоминать.
      Люди и дроиды делали свою работу, а он занимался своей. Он шнырял вокруг, замечал реакции, собирал их вместе – и сохранял.
      Он столкнулся с И-Пятым, который командовал дроидами, размещавшими пациентов в только что отстроенном госпитале.
      – Как жаль, что так вышло с Заном, – вздохнул Ден.
      – Огромная потеря, – кивнул дроид. – Если это может как-то утешить – его последний миг был счастливым. Он увидел, как ты спас его инструмент. Его благодарность была глубока и искрення.
      Ден пожал плечами.
      – Слабое утешение, дружище-дроид.
      – Может быть. Но разве это не лучше, чем никакого утешения вообще? Мои эмоциональные цепи не того же порядка глубины и сложности, как ваши, но печаль, которую я испытываю, смягчается знанием, что кончина Зана Янта была быстрой и практически безболезненной, плюс – его душевное состояние было, за отсутствием подходящего термина, – из лучших. Я думаю, что при наличии выбора большинство разумных существ предпочли бы расстаться с жизнью именно так, а не в страхе и страдании.
      Ден не смог удержаться от вздоха.
      – Ага. Догадываюсь. Небогатый выбор. Такие, как Зан, не должны его делать.
      Пара дроидов протащили секцию здания, которую Ден опознал, как принадлежащую кантине. Хорошо. Чем быстрее ее восстановят – тем лучше.
      – Никто не должен делать такого выбора, – ответил И-Пять. – Тем не менее, такова галактика, где мы живем, и пока существующие силы только еще идут к пониманию, что война неэффективна и дорого обходится в жизнях и собственности – подобный выбор всегда остается с нами.
      Ден помотал головой.
      – Я все еще не привык к дроиду в роли философа. Ты что-то особенное, И-Пять.
      – Привыкай. Не думаю, что я буду последним подобным когда-либо созданным дроидом… Вот, что я могу сказать, – если бы дроиды управляли миром, война не была бы разрешенным видом деятельности.
      – Не так уж и плохо, – кивнул Ден.
      – Ты потерял бы работу военного корреспондента.
      – Нашел бы другую. Поверь мне, оно бы того стоило.
      И-пять вернулся к расположению пациентов, а Ден потопал по своим делам. Проходя по лагерю, он миновал нескольких солдат, которые явно прибыли совсем недавно – хоть все они и выглядели одинаково, была какого-то рода наивность в новичках, выделяющая их среди более опытных вояк. Они переговаривались друг с другом, без сомнения, находя все вокруг ужасно волнующим. Неужели он когда-то был таким же невинным? Если и так – то это слетело с него давным-давно и много миров назад.
      Ему не хватает Зана Янта – его музыки, его красноречия, его игры в карты. Но И-Пять прав: таково положение вещей. И непохоже, что скоро оно изменится.
      А пока что ему есть, чем заняться.
      – Прошу прощения, дружище техник, не могли бы вы рассказать мне, что вы чувствуете после недавней атаки на Ремсо?..

      Теперь Ремсо-7 стоял в восьмидесяти километрах к юго-востоку от старого расположения. Со стороны он казался почти тем же, чем раньше. Деревья стояли иначе, невысокие холмы иначе поросли плесенью и отбрасывали немножко иные тени, и даже поле боты было немного ближе. Но все равно он оставался Ремсо на захолустной планете, вот только Зан теперь был мертв, а война все еще продолжалась – она притаилась, словно чудовище перед прыжком из темной и сырой пещеры.
      Джос сидел на новой койке в том же самом домике, который делил с Заном, невидяще глядя сквозь стену.
      Все было так же, но все изменилось.
      Дроиды оказались большим, чем он думал, а клоны были не так просты, как он верил, успокаивая себя. Мир перевернулся, но почему-то предметы продолжали падать с неба ему на голову.
      Он все еще не мог привыкнуть к смерти Зана. Просто не мог этого понять. Умом он знал, что его друг ушел – ушел в те края, откуда никто не возвращается. Но сердцем Джос все еще ждал, что вот-вот откроется дверь, войдет Зан, вытащит футляр с кветаррой, посетует на дождь или посмеется над каким-то случаем в операционной, перед тем как вытащить инструмент и погрузиться в какую-нибудь классическую фугу.
      Этого больше никогда не случится.
      Люди умирали в операционной почти каждый день, некоторые – у него на руках, когда он отчаянно пытался спасти их, но это – это было совсем иное.
      Зан был его другом.
      – Джос?
      Он поднял взгляд.
      В дверях стояла Толк. Она была в белой одежде хирурга, и его сердце взлетело при ее виде – а потом упало и разбилось. Его традиции столетней давности, порядки его клана отказывали ему в ней; его семья, история и социальная структура – все говорило ему, что он и Толк никогда не будут вместе. И он верил, до этого самого момента, что все это правда, смирился с невозможностью даже думать о нарушении канона.
      Но Зан умер. И сейчас этот простой, упрямый факт открыл Джосу, как ничто другое прежде, истинность старой поговорки, которую он регулярно слышал всю свою жизнь, а порой даже и произносил сам, не понимая ее по-настоящему:
      Жизнь слишком коротка.
      Слишком коротка, чтобы тратить ее на пустяки. Слишком коротка, чтобы тратить ее на то, что не может в некотором смысле обогатить тебя или любимых тобой. И тем более слишком коротка – чтобы следовать пустым правилам и традициям, которые говорят тебе, что ты можешь делать, где ты можешь жить…
      И кого ты можешь любить.
      Толк стояла здесь, перед ним. Джос смотрел на нее, чувствуя, как подступают слезы. Он встал и протянул руки.
      – Толк… – начал он.
      Этого было достаточно. Она бросилась к нему. Они обнялись. Потом они целовались, и нежность расцвела страстью, когда они нашли старинное лекарство от ужасов войны. Истину, что всегда была известна – но всегда скрывалась: прошлое застыло, будущее неопределенно – а вечность заключена в каждом биении сердца.
      Во время войны – и во время мира – это единственный способ жить по-настоящему.
      Момент был краток. Гул приближающихся эвакуаторов нарушил его. Секунду Джос смотрел на девушку.
      – Время идти на работу, – тихо сказала она.
      Он кивнул.
      – Угу.
      Они выбежали из домика и поспешили к операционной.