Я попросил водителя остановиться, поблагодарил его за помощь и вышел. Вот он, дом номер 17 по улице Поликарповской. Обычная, обшарпанная «хрущоба». Третья квартира – на первом этаже. Звоню, долго и упорно. Никто не отвечает. Тогда я оглядываюсь по сторонам и достаю из кармана складной ножик… Через пять минут я уже в этой, чужой квартире. Мебели никакой. Телефона тоже нет. Присаживаюсь на пол, опираюсь спиною о стену. Господи, как же я устал!.. И голова болит здорово… Только бы не заснуть в этой холодной, чужой берлоге… Только бы не заснуть. Только бы не… Только бы…

* * *

      Оксана окончательно решила, что должна ехать на Поликарповскую.
      «Там сейчас Саша, один. Ждет этого бандита. А я тут, в тепле, в безопасности…, – думала она. – А если позвонить в милицию? Нет, они, пожалуй, его спугнут. И тогда уж точно он уйдет. Заляжет на „дно“ – так, кажется, говорят в фильмах про гангстеров. Поеду, посмотрю. Может, сумею чем-то помочь Саше…»
      Она собралась, взглянула на часы – без четверти восемь. Вода, свет, газ – вроде ничего не забыла. Оксана сняла с двери цепочку, потянула ручку на себя…

* * *

      Жуковский не заметил, как заснул. А проснулся оттого, что кто-то звал его. Ему послышался голос Оксаны.
      «Приснилось, – подумал он. – Но я слышал так ясно. Она звала на помощь…»
      Внезапно в мозгу у него будто зажегся яркий свет. Кавказец обманул Дениса! Никто не придет сюда, на эту квартиру. По крайней мере, сегодня. Да, наверное, это одна из их явок. Но у этого липового чеченского майора наверняка был другой договор с «главным». А они поверили слову этого хмыря! Однако если «главный» не придет сюда, на Поликарповскую – то куда же он придёт?..
      Жуковский, несмотря на усталость и боль, сорвался с места и буквально пулей вылетел из квартиры…

* * *

      В первую секунду Оксане показалось, что она сходит с ума. На пороге ее квартиры стоял призрак. И, мало того, угрожал ей пистолетом. Она отшатнулась, хватаясь за сердце. А призрак спокойно шагнул в прихожую и захлопнул за собою входную дверь. Потом взял ее за локоть – не очень грубо – и отвел в гостиную, где и усадил в кресло. Затем призрак включил свет…
      – Славик…, – одними губами шепнула она. – Ты ведь мертв…
      – Ишь чего захотела! – прошелестел он, и она поняла, что никакой это не призрак, а очень даже живой человек, Славик Климович. Только вот откуда он мог здесь взяться, когда ему уже без малого пять лет полагается лежать в могиле, на городском кладбище? Или – стоп! Его же кремировали! Значит, должна быть урна с прахом в колумбарии. И уж никак он не может стоять сейчас здесь, перед ней, да еще размахивать пистолетом у ее носа!
      – Ну что, Оксан, с воскрешением меня? Рада? Чего молчишь?
      – Ты… не умер?
      – Ну что ты заладила, в самом деле – умер, не умер… Обидно даже, если хочешь знать.
      Он сел напротив и принялся изучать ее своими умными, насмешливыми глазами.
      – Славик, убери пистолет, – попросила она. – Пожалуйста.
      – Для тебя – все, что угодно! – он спрятал оружие в плечевую кобуру. – Но тогда, уж позволь, я сниму плащ, а то мне как-то неловко в верхней одежде… Слушай, у тебя выпить не найдется? На улице сырость – просто жуть…
      – Нет, извини, я только сегодня приехала. Может, там, в термосе, кофе еще остался? Посмотри…
      Оксана поймала себя на том, что говорит совершенно не те вещи, которые собиралась высказать этому человеку. Ведь это он, он! Тот самый «Ваха», который устроил всю эту бучу. Из-за него погиб ее отец, он убрал Казарьянца, начал гангстерскую войну за передел собственности…
      – Может, ты хоть что-то объяснишь мне, Славик? Почему ты все это затеял? Почему все думали, что ты мертв?
      – Потому что меня и вправду попытались убить. Этот подонок Никулин возомнил, что он – первый и что я ему мешаю. Кроме того, я кое-что шепнул о нем губернатору. Не всё было правдой, но это неважно. Он стал скатываться в пропасть. И решил меня наказать. Надо же – отравить надумал! Приехал ко мне на дачу, привез дорогой коньяк, будто бы в знак примирения. Сам не выпил, только рюмку поднял – и в сторону отставил. А когда я на пол упал и притворился, что сдох – он и ушел. Бутылочку с собой забрал, конечно. Дурака я тогда свалял. А если б он цианистого калия туда подмешал? Но там что-то другое было, что-то из того, к чему нас в «Пиковом тузе» приучали. Поэтому я не умер, мне просто было очень плохо. Ну, как Никулин ушел, я в ванную пополз. Два пальца в рот запихнул, и всё это дело, соответственно, наружу вышло. Я часа два, наверное, пролежал, двинуться не мог. Потом каким-то чудом обратно в комнату дополз, по «мобиле» доктору своему звякнул, Марку Давыдовичу. Если б не он – не выжить бы мне, несмотря на все тренировки. Молодец, примчался среди ночи, вытащил меня с того света. Тут-то мне в голову и стукнуло – а что, если и впрямь умереть? Для всех… Обзвонил я трех своих боевых друзей по батальону – они в Москве жили. Под утро собрались у меня. И пошло-поехало… Стёпке, дачному сторожу-пьянчуге, пятьсот рублей сунули, сказали, чтоб в «Скорую» позвонил – мол, помер его хозяин. А доктор мой сам уже заключение написал – «сердечный приступ». Этим бедолагам со «Скорой» тоже пришлось забашлять, чтобы и близко к телу не подходили. Ко мне, значит… Тут опять Марк Давыдович помог, они ему на слово поверили, и все без бумаг обошлось. А товарищи мои по батальону стали изображать скорбящих родственников, которые из Сибири прилетели. Хотя какие родственники у детдомовского пацана… Они и всю эту байку с кремацией придумали. Заплатили кому надо… Представление получилось – Виктюк бы позавидовал. Чуть позже распустили слух, что, мол, мои бумаги изъяли люди из Москвы, из президентской Службы охраны. Доктора моего я, конечно, отблагодарил – дал «пол-лимона» «зеленью» и отправил на острова в Тихом океане, косточки греть на старости лет. Как оказалось, правильно сделал – ребята Никулина к нему интерес проявляли, хотели, наверно, допросить, что да как…
      Климович замолчал; Оксана смотрела на него, когда-то близкого ей человека – и не узнавала. Нет, внешне Славик совсем не изменился. Но вот внутри… Это был уже не тот Климович, что помогал ей, провинциальной девчонке, войти в мир коммерции и стать той уверенной в себе бизнесвумен, которую нынче знала вся Москва…
      – Почему не спрашиваешь, что дальше было? Догадалась уже? Да не всё ты знаешь, Оксан… Жил я все это время в столице, у одного из друзей по батальону. Документы мне, конечно, новые сделали – нас и этому, слава Богу, учили. А потом я захотел вернуться. И отомстить. В первую очередь – Никулину и его дружку поганому, Сычеву. Уверен, что именно Сыч надоумил Павла Игнатьевича меня травануть. Но теперь мне нужно было всё – или ничего. Как лучше всего отомстить бизнесмену? Нужно отнять у него его дело. И он сам загнется, на твоих глазах. Для начала надо было деньжат подкопить: «смерть» моя мне дорого обошлась. И стали мы с ребятами делать то, что умеем лучше всего…
      – Убивать? – догадалась Оксана.
      – Нет, – улыбнулся Климович. – Чистить наше общество от заразы. Одни волки платили нам, чтоб мы убивали других волков. К сожалению, в таком деле огласки избежать трудно. В уголовном мире про нас, конечно, узнали. Но – побаивались. Потому и с Сычом прокол вышел – нас потом его подельник «сдал», Козырь. Мои ребята думали на Украине отсидеться, да не вышло – «положили» их спецназовцы. А Козыря, гаденыша, мы и в камере достали. «Бабки» всюду дорогу откроют. Сказать тебе, сколько мои ребята налоговой отстегнули за «наезд» на банк Никулина и на твою контору? А кто компьютеры в «ОКО» вирусом заразил – ты ведь не догадывалась?..
      – Славик, но… Мой отец… Почему?.. Только чтобы рассорить меня с Никулиным?!. – она почувствовала, что на лбу ее выступил пот, хотя в комнате было прохладно.
      – Да, прости… Я сам потом об этом страшно сожалел. Я думал, ты в курсе той истории…ну, с операцией его матери… Надеялся, что захочешь отплатить ему, и мне руки марать об него не придется. Просто в голове сложилось, как мозаика: он – Сычева, ты – его…
      – …А ты – меня? – продолжила Оксана.
      – Нет, что ты, Оксан! К тебе у меня претензий, в общем-то, не было.
      – За исключением того, что я не выполнила ту миссию, которую ты на меня возложил.
      – Миссию? Какую миссию?
      – Никулин считает, что ты в свое время специально ввел меня в бизнес, чтобы я когда-нибудь помогла тебе свалить его.
      – Догадался-таки, старый черт! – воскликнул Климович. – Вот не ожидал… Ну, да ладно, дело прошлое. За отца – каюсь. Понимаешь, я детдомовский, и мне трудно понять, что значит потерять близкого человека. Сознаюсь, это мой грех…
      – И не единственный, – сказала Оксана. – Посмотри, что ты с городом наделал. Все на ушах стоят.
      – А так им и надо, сволочам! – задорно ответил Климович. – Ты думаешь, они все безгрешны? А про то, что генерал Сотников, начальник нашей доблестной милиции, девчонок молоденьких в сауне трахал, ты знаешь?! Я в свое время кассетки раздобыл – на него и на других, чтобы в случае чего предъявить им, гадам, и пасти их заткнуть поганые! Да они и мизинца Славы Климовича не стоят!..
      – Ты, значит, чистенький? Взяток, значит, не брал?
      – Брал! – крикнул Климович. – И много брал! У таких же мерзавцев, как твой Никулин!
      – Вы друг друга стоите, – с неприязнью произнесла Оксана. Мысль о том, что она когда-то делила постель с этим человеком, была для нее теперь невыносимой. – С чего это ты чеченским именем вдруг назвался? Какой из тебя Ваха?
      – Ну, это-то как раз просто объяснить. Был у меня дружок в батальоне, чеченец. Ваха Ибрагимсултанов. Его на моих глазах миной разорвало, под Кандагаром. У него никого на свете не было, кроме младшего брата, который жил в Москве. Адрес я знал. Вот и пришел к нему, за помощью. С фээсбэшником этим, Казарьянцем, потом только через него общался. А что? Хорошая была идея – назваться чеченским именем. Их сейчас все боятся…
      – «Пиковый туз»…, – задумчиво произнесла Оксана. – Это что, отряд смертников, что ли?
      – Что ли. Понимаешь, Советской власти все время было нужно, чтобы за нее умирали. И причем не задумываясь. В самом начале афганской войны возникла идея – создать такое вот спецподразделение из тех, кому нечего терять. Думали сперва понабрать уголовников из тюрем, да спохватились вовремя – контингент уж очень специфический. Тогда стали вербовать воспитанников детских домов, ребят из неблагополучных семей. Ты думаешь, в наше сучье время простой парнишка из детдома может устроиться в крупную столичную газету, а потом сделать свой бизнес, дорасти до советника губернатора? Нет, Оксана – я купил у них свое будущее! Кровью заплатил… Только наивная баба, вроде тебя, могла поверить, что все мои шрамы на теле – следы юношеских драк. А вот тут вот – помнишь? – Климович дотронулся пальцем до своего левого плеча. – Это ведь я татуировку сводил. Туза пикового, знак смерти…
      – И ты что же, так бы и жил под чужим именем?
      – А это очень удобно – когда твои враги считают тебя мёртвым! И пусть бы гадали, что это за Ваха такой наложил лапу на всю собственность в области. Неизвестность пугает, Оксана. А страх – основа власти, основа подчинения… Тихо! – внезапно встрепенулся Климович. – Я что-то слышу…там.
      Он указал в сторону входной двери и, вытащив пистолет, положил его на стол…

* * *

       Александр Жуковский
      Мною руководили в эти минуты только инстинкты. Мысленно попросив извинения у Оксаны, я с короткого разбега вышиб плечом дверь ее квартиры (хорошо, что она не успела поставить железную!) и с пистолетом в руках ворвался внутрь.
      – Кто это? – спросил, поднимаясь мне навстречу из кресла, мужчина лет сорока пяти. – Оксан, неужели твой новый …, – он сказал очень грубое слово, по смыслу означающее «сожитель».
      – Заткнись, лицом к стене! – прорычал я.
      – Еще чего! Стреляй, раз такой храбрый! Ну!..
      Пока я раздумывал, он одним шагом сократил расстояние между нами и ударом ноги вышиб у меня пистолет…
       Оксана Огородникова
      Они схватились посередине комнаты, нанося друг другу страшные удары и круша по пути мебель. Я закричала от ужаса, напрочь позабыв про пистолет, который Славик выложил на стол…
      В какой-то момент Климович швырнул Сашу на пол, но тот лежа ногами ударил его в ответ, и Климович, пролетев через всю гостиную, вдребезги разнес журнальный столик из толстого стекла. Саша с ревом прыгнул на него…
       Александр Жуковский
      Климович оказался на редкость серьезным противником. Он ни в чем не уступал мне, а весил больше. Когда я, думая завершить схватку одним ударом, прыгнул ему на грудь, он ухитрился выставить вперед ногу, и я перелетел через него и приложился спиной об пол, усеянный осколками. Он встал на мгновение раньше, и его каблук впечатался мне в лицо. В голове будто бомба взорвалась… Было такое чувство, словно меня переехал грузовик. Он склонился надо мной и занес свой гранитный кулак, чтобы прикончить меня…
      В последнюю секунду Жуковский каким-то чудом предотвратил удар, проведя болевой прием и вывернувшись в сторону. Климович, невзирая на боль в запястье, вскочил с пола рывком, без помощи рук. И тут Жуковский нанес ему подряд два удара – слева и справа. А затем, схватив за ворот пиджака, толкнул прямо на стену. Климович вскрикнул, морщась от новой боли, и мешком рухнул вниз. Жуковский закашлялся, сплюнул кровавый сгусток. И, не веря, своим глазам, пару секунд наблюдал, как Климович ползет к пистолету, лежащему в нескольких шагах от него, у ножки серванта. Сообразив, к чему это может привести, Жуковский из последних сил метнулся к нему, упал на колени и нанес Климовичу удар по затылку – локтем, сверху вниз…
       Александр Жуковский
      Совершенно обессиленный, я рухнул на него. Не помню, сколько мы так пролежали, но пришел в себя я от того, что Оксана протирала мне влажной губкой лицо. Я пытался повернуть голову, чтобы посмотреть, где мой недавний противник. Но любое движение вызывало нешуточную боль…
      А вскоре в квартире появились люди в милицейской форме, засуетились врачи… Я лишь краем глаза смог увидеть, как они укладывают на носилки измочаленного до последней степени Климовича. Впрочем, и мое состояние оставляло желать много лучшего. Я не сомневался, что последующие пару недель проведу на больничной койке…
 
       Конец зимы 2004– го года
      Павел Игнатьевич Никулин, как всегда в конце рабочего дня, вышел из офиса «Регион-банка», чтобы сесть в машину и поехать домой. Позади, в двух шагах от него, следовал охранник. Внезапно «секьюрити» напрягся – откуда ни возьмись к его патрону «подрулил» худосочный молодой человек.
      – Разрешите ваш автограф, господин Никулин.
      Владелец «Регион-банка» удивленно двинул бровями. Потом догадался – наверное, этот парнишка прочитал о нем в недавней газетной статье про областной бизнес. Там и фотоснимок был…
      – Ну, давай, – сказал он покровительственным тоном.
      Парень достал блокнот, авторучку. Он как-то странно, неловко протянул эту самую ручку Никулину и слегка уколол его кончиком стержня в ладонь.
      – Ой, простите, я не хотел…, – смутился юноша.
      – Ничего страшного. Здесь подписать? Как тебя звать? Петя? Хорошее имя. Что-то твоя ручка не пишет. На, держи. Давай-ка я лучше своей…
      Юноша ушел – пожалуй, слишком поспешно.
      «А ведь он мне кого-то отдаленно напоминает…» – успел подумать Никулин прежде, чем на глазах у охранника и удивленных прохожих замертво рухнул на мокрый от подтаявшего снега асфальт…

Эпилог