– Я? Уверена. Хотя сама не знаю, почему…
– Ну, раз ты так уверена, то, значит, так и есть.
– Ты очень любил своего отца?
– Я плохо его знал. Он никогда со мной не возился, даже в детстве.
– А меня папа любил. Он был строителем. Погиб во время несчастного случая, на стройплощадке.
– Значит, у нас с тобой есть что-то общее?
– Значит… Слушай, который час?
– Не знаю… Наверное, часа четыре. Скоро рассвет…
– Скоро… Давай спать.
– Давай…
* * *
Весть о гибели начальника вызвала у Дениса Черняева довольно сложные чувства. Он только что вернулся из столицы, где ему так ничего и не удалось узнать про загадочного Ваху. Да, в Москве было несколько «авторитетов» с таким именем, но никто из них не имел ни малейшего отношения к областному центру, из которого приехал Денис, и уж тем более, никто не стал бы обращаться за помощью к офицеру ФСБ – это Денис понял очень хорошо.
Денис был убежден, что Казарьянца убрал именно Ваха – тот самый, который «заказал» нейтрализацию трех основных фигур в областном бизнесе: Сычева, Никулина и Огородниковой. Но идти с этим к вышестоящему начальству Денис не мог – от него потребовали бы подробных сведений, а выложить всё означало «замазать» и себя. Ковш хоть и был отпетым бандитом, но и за его убийство полагалась тюрьма.
Перед капитаном встал вопрос – что делать? Ему было жаль Казарьянца (хотя Денис, в общем-то, сознавал, что за человек его шеф) и очень обидно, что Ваха попросту их «кинул» – заплатил лишь часть и предпочел пойти на убийство, чтобы не расставаться со второй половиной гонорара.
Черняев считал себя человеком, которого никто не может оскорбить безнаказанно. К тому же, к кавказцам у капитана был и свой, личный счет: много лет назад несколько «горячих парней», из тех, что торгуют цветами и апельсинами на рынке любого российского города, напоили и изнасиловали его двоюродную сестру, любимицу всей семьи. Это послужило одной из причин, почему Денис, не раздумывая, вступился за Нину Вавилову, когда ею хотел овладеть тот «водочный» мафиози.
«Ну, подожди, Ваха, – сказал себе Черняев. – Пускай первый раунд за тобой, но еще не вечер…»
"Хмурым осенним утром я вышел в сад. И тут же почувствовал, как под рубашку пробирается вездесущий холод. Захотелось сразу зайти обратно, но я подавил это желание. Жена и дети еще спали. А я… Странно звучит, но я хотел отыскать ЕГО следы. Он приходил на рассвете, я видел. То есть, понятно, не его самого, а туман. Стелющиеся над самой землей серо-сизые клочья. А такие часы он никогда не пропускает. Я готов был поклясться, что вот тут вот, у этого дерева, промелькнула его фигура… Меня занимал вопрос – с чем он к нам приходит? Я не имею в виду себя, я говорю о людях вообще. Добро он или Зло? Или ни то, ни другое, а просто – наблюдатель? Пришелец из того самого мира, в который нам, простым смертным, дороги нет?..
Я, конечно, не столь самонадеян, чтобы рассчитывать вступить с ним в контакт. Но что если и ЕМУ нужно наше участие? Вдруг он одинок и ищет дружбы? Или хочет предупредить о чем-то? Он ведь мог в прошлой жизни быть человеком. К примеру, одним из тех, кого я знал. А теперь – ему только и остается, что бродить по вишневому саду и прятаться в облаках тумана…"
Москва
Оксана отложила рукопись и задумчиво уставилась в потолок. Саша решил написать книгу о Страже Вишен… Решил возвратиться в их общее детство. Значит, ему чего-то недостает во взрослой жизни? Может быть, любви?..
В прошлый раз Саша говорил о том, что за загадочными событиями последнего времени – убийством Сычева, арестом Никулина – стоит некто, стремящийся остаться в тени. Чем не старинная легенда на современный лад? Ведь Стража Вишен тоже никто не видит, а, между тем, он есть, он приходит, бродит в тумане, и неизвестно, Зло он принесет или Добро…
Мысли Оксаны текли плавно и спокойно – как видно, настой, «прописанный» ей Жуковским, возымел свое действие. Она не заметила, как стала засыпать…
Областной центр
– Ну что, гражданин Никулин… Просьбу мы вашу удовлетворили – сокамерника убрали. И то сказать, пренеприятный тип. Совсем не вашего уровня человечишка. Такие, кстати, чаще всего и убивают. Тихо так, ножичком… Пока вы спите.
– Гражданин Успенский, – тоскливо, с некоторой досадой в голосе проговорил Павел Игнатьевич. – Курс психологической обработки допрашиваемого я проходил, когда вы еще только-только в школу пошли, если не раньше. И методам защиты нас учили лучшие чекисты страны. Правда, я не думал, что эта наука пригодится мне здесь, на моей Родине. Но что делать – такова, как говорится, се ля ви…
– Ладно, Павел Игнатьевич, – улыбнулся майор. – Один-ноль в вашу пользу. Признаю, что дать вам в соседи Козыря было глупо и некрасиво. Хотя это была совсем не моя идея… Я прошу вас рассказать подробно о том, какие взаимоотношения связывали вас с покойным Аркадием Сычевым по прозвищу Сыч. Потом перейдем к президенту банка «Заря» Замятину.
– Прежде всего, гражданин майор – позвольте мне созвониться со своим адвокатом. Или вы забыли об этой процессуальной норме?
* * *
Явившись по вызову в кабинет генерала Сотникова, Геннадий Яковлевич уже заранее знал, что услышит от своего темпераментного шефа. К убийствам Сыча и Замятина добавилось еще и дерзкая расправа над высокопоставленным офицером ФСБ. А это уже попахивало оргвыводами…
– Здравствуй, Гена, – сказал генерал. – Садись – в ногах правды нет. Ну что тебе сказать? В ж…е мы с тобой, подполковник. И, похоже, прочно…
– Товарищ генерал, я думаю, что Никулин не сегодня-завтра даст показания…
– Да шел бы ты… со своим Никулиным! Меня сейчас волнует, кто ухлопал этого жирного комитетчика. Я его, кстати, хорошо знал. Да и ты его должен помнить – он курировал программу по борьбе с оргпреступностью. Как будто одной милиции мало… Так вот, Москва встревожена не на шутку. Бандитские разборки – это одно. А убийство полковника из Конторы – совсем другое. Так что выкладывай свои соображения, пока я не начал думать, что кое-кому пора на пенсию, огурцы на даче выращивать.
– Хорошо, попробую…, – вздохнул подполковник. – Ясно, что Казарьянц с кем-то встречался там, у обрыва. Водитель проезжавшего по шоссе рейсового автобуса видел джип с тонированными стеклами. И «жигуль» красного цвета – по-видимому, принадлежавший Казарьянцу. Обе машины свернули с шоссе на грунтовку. Дальше… У Казарьянца было при себе оружие – значит, он опасался того, с кем у него была встреча. Пули, извлеченные из тела, выпущены из разных стволов – значит, убийц было, как минимум, двое… Вывод – надо искать джип. И пистолеты.
– Спасибо, уважил, – буркнул генерал. – А то я сам не знаю, что надо искать… Насчет двух убийц – не факт: один мог палить из двух стволов. Джип мы, конечно, поищем… Но навряд ли найдем. Знаешь, сколько угнанных тачек сейчас по области? Номер-то твой водитель автобуса, конечно, не разглядел?
Геннадий Николаевич развел руками, молчаливо подтверждая догадку генерала. Потом задал вопрос:
– А почему Контора сразу не забрала это дело себе?
– А сам не догадался? Унизить они нас хотят, вот что. Дадут нам время, чтобы мы в дерьме побарахтались, а уж потом… Да и, опять же, кому охота этого убийцу ловить? Вот когда мы нароем что-нибудь, тогда они и проявятся – плоды пожинать.
– Ну, а если не нароем?..
– Тогда зароют нас, – вздохнул генерал. – Я популярно объясняю?
– Игорь Валентинович, а может…, – подполковник замялся. – Может, стоит спихнуть и эту смерть на Никулина – всё равно ему сидеть за Сыча и за этого…как его… банкира московского?..
Сотников тяжело взглянул на своего зама из-под сросшихся «брежневских» бровей.
– Будем считать, мил человек, что ты этого не говорил, а я не слышал. По Никулину у нас тоже – полный завал. Не сегодня-завтра отпускать его придется. Адвокаты тут к нему из Москвы понаехали. И пошло дело – судья, оказывается, выписал постановление уже после задержания. Обыск в квартире провели с нарушениями, то-сё…, – генерал махнул рукой. – А его финансовые грехи, которые в сычевских бумагах упоминаются – тоже дело тухлое. Их годами доказывать придется. Никулин, небось, уже успел на волю отмашку дать, чтобы всё там у них в банке подчистили… У него там такие спецы – в жизни концов не найдешь.
– Так что ж это – нам еще и извиняться придется перед уважаемым Павлом Игнатьевичем? – севшим голосом проговорил подполковник.
– Придется – так извинимся. Своя ж…а дороже. А тебя, кстати, кто против него так настроил? Вы ж вроде приятелями были…
– Да Казарьянц этот… Навел тень на плетень. Сказал мне, мол, Москва не прочь, чтобы на «Регион-банке» поставили крест…
– Эх, Гена! Чудак ты на букву «м»! Кагэбэшнику поверил! Да он сейчас и на том свете, поди, чертей «разводит» как лохов – чтоб не сильно его за грехи поджаривали. Никто никаких команд сверху не давал. Москве твой Никулин – до лампочки. Ты бы у меня спросил, прежде чем слова этого… на веру брать. Ладно, иди. О любых изменениях в ходе следствия по делу Казарьянца докладывать будешь мне лично. И не по телефону, а вот в этом кабинете.
Глава девятнадцатая
Павел Игнатьевич Никулин
Я постепенно прихожу к выводу, что самая важная и самая страшная вещь в нашей жизни – это совпадения. От них нам никуда не деться. Моя Лена, живя в многомиллионной Москве, встречается не с каким-нибудь там парнем, а именно с сыном Огородниковой. Далее – Питер. Город, с которого начался закат моей карьеры офицера спецслужб. И сейчас сын Аркаши Сычева приезжает именно из Питера и вручает ментам документы, которые тянут меня на дно. А эти мальчишки, которым вздумалось собирать свои чертовы грибы как раз в том месте, где мои орлы зарыли эту падаль Замятина? Иных пропавших годами ищут, и найти не могут, а тут… Разве не мистика?
Насчет Климовича им, пожалуй, сложней докопаться будет. Родственнички его дальние помогли невольно – по-быстрому кремацию потребовали. Хотя странные какие-то у него были родственники… А с бумагами его – вообще непонятное. Люди из Службы Безопасности Президента… Бред!
Славик Климович вообще был для меня одной сплошной загадкой. Зачем он пошел тогда к губернатору и наговорил Бог знает что про какие-то взятки? Будто сам не брал…
Потом этот его врач. Смерть вроде зафиксировал и исчез на следующий же день. Не успели его мои ребята «прихватить».
И с Аркашей Сычевым – разве все ясно? Я, конечно, погорячился – за дочь испугался очень. А что, если кому-то было нужно, чтоб я погорячился? Если кто-то сыграл со мной в хитрую игру под названием «подстава»? Аркашу-то, конечно, мне не жалко – сволочь он был порядочная. Но тогда выходит, что есть у меня неизвестный враг. А это хуже всего…
* * *
Арест отца окончательно выбил из колеи Лену. Она осталась в большой квартире, один на один с Дианой, второй женой Павла Игнатьевича. Сейчас даже странно было думать, что эта женщина была когда-то лучшей маминой подругой. Ситуация была, мало сказать – неприятная. Она грозила перерасти в открытый конфликт.
Первой боевые действия начала Диана Евгеньевна. Встав утром и приготовив завтрак, она уселась на кухне со вчерашней газетой. Лена поднялась на час позже. И сразу же услыхала гневную тираду в свой адрес:
– Что-то ты в последнее время встаешь все позже и позже. Отец в тюрьме, а ей хоть бы хны! Привыкла, понимаешь, в своей Москве…
Лена решила не обращать на это внимание и спокойно стала готовить себе какао. Диана не унималась:
– Не знаю, что ты там себе думаешь, но так больше продолжаться не может. Посмотри на отца – до чего ты его довела! Он никогда на сердце не жаловался, а тут – пожалуйста! Ты думаешь, почему? Все из-за твоих московских похождений!
– Слушайте, ничего я не думаю, – устало отозвалась Лена. – Вы можете просто оставить меня в покое?
– Так ты еще и дерзишь! – вскипела Диана Евгеньевна. – Ну, ничего! Вот вернется отец – все ему расскажу. Пусть знает, какая дочь у него выросла!
Лена ушла в свою комнату и закрылась на ключ. Настроение было отвратительное. Открыв шкаф, Лена стала неспешно перебирать свою одежду…
Москва, осень 2003 года
Хоть Никулин и был заключен под стражу, однако его указания относительно того, чтоб «разобраться» с художником, никто не отменял. Охранник Олег, который уже испытал на себе силу и ловкость странного живописца, решил взять себе в помощники еще двоих из числа работников службы безопасности «Регион-банка». Их звали Костик и Руслан; оба были спортсменами, имели по нескольку разрядов, в том числе и по боевым искусствам.
Оставалось отыскать художника в большой Москве. Способ для этого был подсказан им еще Никулиным – тщательно следить за офисом Огородниковой, ожидая, пока рядом возникнет Жуковский.
Сам Олег решил не «светиться» – поскольку художник знал его в лицо. Функции наблюдения попеременно выполняли его сотоварищи. Но ждать им пришлось долго – почти неделю (они не знали, что Оксана была в клинике, а Жуковский проводил основное время рядом с ней). Когда же, наконец, Огородникова вновь вышла на работу, то и Жуковский не замедлил «проявиться». Он приехал вместе с ней на ее джипе, за рулем которого сидел телохранитель Борис.
– Вот он, урод, – тихо процедил Олег. Они втроем сидели в неприметных, купленных за бесценок допотопных «Жигулях», припаркованных напротив главного входа в офис компании «ОКО».
– Что будем делать? – спросил с заднего сиденья Руслан.
– Ждем, – объявил Олег. – Не будет же он вечно там торчать…
Ждать пришлось около часа. И это только усилило раздражение троицы против худосочного на вид «объекта». Когда Жуковский вышел, Олег с приятелями двинулись следом. У Костика с Русланом на всякий случай имелись при себе кастеты. Правда, Никулин не велел им убивать художника, а просил только его проучить. Что ж, думал Олег (который и вооружил своих спутников) – тем дольше этот бородатый дохляк будет помнить урок…
Жуковский перешел улицу, задержался на пару секунд у какой-то витрины и сразу же свернул в небольшой двор, посреди которого высилось одинокое, раскидистое дерево. Троица последовала за ним…
– Черт, ну куда он мог деться? – с досадой проговорил Костик, поглядывая на кастет, который он уже успел надеть на пальцы правой руки.
Они втроем стояли посередине глухого, темного дворика, который, судя по всему, не был проходным. Жуковского нигде не наблюдалось. По соображениям Олега и его подручных, за такое короткое время ему просто некуда было скрыться – только в подъезд. Но и на это у него, пожалуй, не хватило бы времени. Разве что… Костик, пораженный своей догадкой, поднял голову вверх, глядя на крону дерева, под которым стоял…
В этот момент Жуковский спрыгнул на него с проворством лесного хищника. Костик рухнул под его тяжестью, а Жуковский быстро добил его колющим ударом и вскочил на ноги. Руслан с криком развернулся вокруг своей оси, метя каблуком в голову Жуковского. Но тот присел, уходя от этой атаки, и тут же выпрямился, сочетая это движение с мощным, стремительным правым в челюсть…
…Олег почувствовал, что его ноги приросли к месту. Он даже не сделал попытки защититься, когда вездесущий и быстрый, как молния, противник нанес ему удар основанием ладони в грудь, а затем впечатал колено в его солнечное сплетение… Олег согнулся пополам и стал пятиться. Жуковский стоял неподвижно, насмешливо глядя на него. Олег собрал всю свою злость и ринулся на художника, превозмогая боль. Но – рука Жуковского взметнулась вверх, на манер шлагбаума, и Олег наткнулся на нее, как на преграду. Дальше – никулинский охранник просто распластался на асфальте. И схватка была окончена.
Жуковский присел рядом с Олегом на корточки.
– Разве тебя не учили, что нельзя набрасываться на незнакомых людей? Вижу, что не учили. Так вот, передай, пожалуйста, своему хозяину, пусть разбирается со мной сам, если хочет. А тебя я в следующий раз просто убью.
…Жуковский давно уже ушел, а Олег все лежал на земле, посреди двора, глядя на своих поверженных товарищей и кляня себя за то, что взялся за это поручение Никулина…
* * *
– То есть как – ушла из дома? Диана, ты в своем уме?
– Я-то в своем. А вот твоя дочь…
Никулин побледнел; впервые в жизни ему так сильно захотелось ударить женщину. Но он все-таки сдержался.
– И где теперь ее искать?
– Да у хахаля своего московского, где же еще…
Никулин и вправду в этот момент позабыл об Андрее Огородникове. Мысль о том, что Лена могла поехать к нему в Москву, резанула его по сердцу, словно острый нож. Он готов был сейчас же снова оказаться в тюремной камере, только бы Лена вернулась домой и не помышляла больше о своем горе-возлюбленном.
«Сейчас бы пригодился этот проклятый художник, – подумал вдруг Никулин, имея в виду Жуковского. – Через него я бы договорился с Огородниковой. А мои молодцы его, наверное, „помяли“ в Москве. Дуболомы! Хотя на кого жаловаться – сам посылал…»
Павел Игнатьевич отправился в душ, смыл с себя все запахи тюрьмы, затем открыл холодильник, налил себе стакан водки, выпил его залпом, не закусывая. Собрал всю одежду, что была на нем во время его короткого заключения. Сложил ее в огромный целлофановый пакет. Вынес и выбросил в мусорный бак.
– Ты что, Паша! Костюм-то был совсем новый, французский!.. – всполошилась Диана.
– Заткнись, – тихо посоветовал он ей. – Я не хочу, чтобы хоть что-то напоминало мне про тюрьму.
"…Я выслеживал его целых две недели. Днем отсыпался, а вечером, часов где-то с семи, занимал позицию на чердаке своего дома и вглядывался в темноту до боли в глазах… Но все тщетно – сквозь туман нельзя было разглядеть даже и смутных очертаний. Тогда я стал действовать по-другому. Я стал мысленно призывать его, повторяя и повторяя про себя его имя и желая только одного – чтобы он, наконец, явил мне свое истинное лицо…
Жена на вторую ночь моего дежурства заявила мне, что я сошел с ума. Я с нею не спорил – возможно, так оно и было. Самое загадочное заключалось в том, что я не смог бы даже и себе объяснить, для чего мне все это. Ну увижу я его – и что потом? Почувствую себя счастливым? Вряд ли. Мир вокруг переменится, расцветет? Тоже нет. Тогда зачем?.."
Москва
Оксана прервала чтение, потому что кто-то позвонил в дверь. Время было уже позднее – часы показывали половину двенадцатого. Андрей был у друга, на дне рождении. Гостей она не ждала. Выйдя в прихожую, она прильнула к дверному «глазку». Пару секунд стояла в замешательстве, не зная, что предпринять. Голос человека, стоявшего на площадке, вывел ее из оцепенения.
– Это я, Лена. Лена Никулина…
Оксана загремела засовами…
Областной центр
«Вчера, в четыре часа дня, из-под стражи был освобожден известный в нашей области предприниматель и общественный деятель Павел Никулин. Как уже сообщалось ранее, его обвиняли в подготовке покушения на уголовного „авторитета“ Аркадия Сычева. Однако подтвердить эти обвинения конкретными фактами не удалось…»
Петя Сычев подошел к телевизору и выключил его. Голос дикторши местных новостей сразу перестал наполнять комнату.
«Как же так?!.» – подумал Петя. И в волнении стал ходить по своему номеру из угла в угол.
Неужели они сочли недостаточными те сведения, что были приведены в бумагах отца? Зачем же он тогда отдал их тому капитану из ФСБ (кажется, его звали Денис)? И что делать теперь? Возвращаться – уже без документов, которые так долго собирал отец? А как встретит его дедушка, который жив еще только благодаря тому, что надеется – убийца его сына получит по заслугам?
От всех этих вопросов у Пети начала кружиться голова. Он набрал номер Нины. Но ему ответили, что она выехала в район по заданию редакции. Петя положил трубку, сел на диван… И вспомнил, что ТА САМАЯ авторучка все еще покоится на дне его дорожной сумки.
Конец осени 2003-го года
А между тем, в областном центре стали разворачиваться события, которые временно отодвинули на второй план заботы генерала Сотникова по раскрытию дела Сычева и поимке убийц Казарьянца.
Попросту говоря, началась война за передел собственности. Причем удар был нанесен сразу в нескольких направлениях. Атаке подверглись объекты, принадлежащие Никулину и Огородниковой, а также те, которые курировал покойный Сычев. Будь последний жив, участники этого наглого «наезда» могли бы получить достойный отпор. А так – сопротивляться было некому: Огородникова находилась в Москве и все еще неважно себя чувствовала, а Никулин был сосредоточен на другой проблеме: в эти дни он разбирался с представителями налоговой инспекции, которые внезапно нагрянули в головной офис «Регион-банка».
Итак, дождливой ноябрьской ночью одновременно случилось следующее. Неизвестные в масках и с автоматами ворвались в круглосуточный продуктовый мини-маркет, принадлежащий компании «ОКО». Стреляя в воздух, нападавшие (их было трое) заставили охранника и продавщиц лечь на пол, а сами расстреляли прилавки и скрылись. В эти же минуты повергся нападению и обменный пункт валюты «Регион-банка», расположенный недалеко от вокзала. Кассир был убит, а вся небольшая наличность – похищена. Лица налетчиков также были скрыты лыжными масками. Что же касается небольшого казино «Красный Лис», принадлежавшего Сычу и его «бригаде», то прямо около входа в него взорвался начиненный тротилом «москвич». Взрывом вынесло все стекла; несколько посетителей и «секьюрити» получили серьезные ранения.
Милиция в эту ночь сбилась с ног. Такого дерзкого и одновременно стремительного бандитского выпада город явно не ожидал. И спросить, в принципе, было не с кого – основная часть группировки покойного Сыча находилась за решеткой, во главе с Козырем. Да и не стали бы они взрывать собственное казино.
Генералу Сотникову стало ясно – действует кто-то пришлый; кто-то, почувствовавший благоприятный момент и решивший прибрать к рукам весь город сразу, целиком. Но от этого открытия легче никому не стало. Уже наутро телефон в рабочем кабинете Игоря Валентиновича буквально разрывался; его разыскивало московское начальство, а также чиновники из аппарата губернатора и даже редакторы местных изданий. Обстановка накалялась. Тут уже было не до подковёрных игр. Генерал вызвал к себе своего зама, начальника криминальной милиции города.
Геннадий Яковлевич был хмур и небрит: его разбудили среди ночи, и он уже много часов был на ногах, мотаясь по городу и выслушивая рапорты своих подчиненных о последних событиях.
– Чем порадуешь, Гена? – спросил генерал таким тоном, что стало ясно – на самом деле никаких хороших новостей он не ждет.
– Не знаю, что и сказать, Игорь Валентинович. Будто Мамай прошелся…
– «Братва» что говорит?
– Они и сами в шоке. Кто-то считает, что это чечены…
– А доказательства? Они что, могут назвать имена?
– Нет, не могут, в том-то и дело… А местные «чехи» напрочь всё отрицают. Вот и думай…
– От дум, Геночка, голова болит. Действовать надо.
«Интересно, как?» – с внезапно нахлынувшей злобой подумал подполковник. Но вслух, конечно же, ничего такого не сказал.
– Есть у меня одно соображение, товарищ генерал…
– Ну, давай, рожай уже, – поморщился Сотников.
– Вы помните тех трех киллеров, которых спецназовцы застрелили на Украине, при штурме? Ну, тех самых, на которых нас вывел Заречный?
– И?..
– Я нутром чую, что это опять их работа.
– Да мы ж, вроде, прихлопнули это… бюро добрых услуг.
– Так-то оно так… Но это явно их почерк. Знаете, что интересно? У всех троих убитых киллеров – одна и та же татуировка на левом предплечье.
– Какая? – живо спросил генерал.
– Пиковый туз – карта смерти. Я стал выяснять, что ж это за штука такая. Пришлось попотеть. Помог один грамотный мужик, приятель из облвоенкомата. Я ему тоже про наколку рассказал, потому как сразу понял – она скорее армейская, чем тюремная. И он пояснил, что было у нас когда-то такое спецподразделение – батальон «Пиковый туз». О нем практически не знали ничего. Так, слухи, догадки… Якобы они в Афгане воевали. Уходили в глубокий тыл к «духам» на несколько дней, а потом возвращались…с головами ихних полевых командиров.
Генерал нахмурился.
– Похоже на байку. Вон в Чечне сколько трепались про баб-снайперш, про «белые колготки». А кто их видел, колготки-то эти? Ладно, продолжай.
– Я связался по официальным каналам с Минобороны, запросил списки личного состава этого батальона. Знаете, куда меня послали?..
– Догадываюсь, – хохотнул Сотников. – Ох уж эти военные!.. Вечно у них тайны за семью печатями. А на хрена тебе списки?
– Я предполагаю, что часть бойцов «Пикового туза» и составила ядро группы исполнителей, которая убрала Сычева и многих других. Это следует, во-первых, из показаний Заречного – его знакомый киллер, по его словам, служил раньше в каком-то особо засекреченном подразделении КГБ, то ли ВДВ – подробностей Заречный не знает.
– Не знает? Или не хочет вспоминать?
– Не беспокойтесь, Игорь Валентинович. Мои орлы все из него вытрясли. Даже что и не знал – рассказал.
– Да-а, хорошо, что Козырь вовремя «раскололся». Искали б мы этого Заречного… лет десять. Так ты думаешь, что костяк исполнителей уцелел?
– Уверен в этом, – кивнул подполковник. – Кто-то создал этот отлаженный механизм и сейчас его использует. Чую, мы еще от них много сюрпризов получим…
– Типун тебе на язык! Ладно, Гена, я постараюсь разузнать про этот «Пиковый туз» по своим каналам. Если, конечно, он вообще существовал…
Глава двадцатая
Москва, январь 2004 года
Оксана Огородникова
Под Новый год ни с того, ни с сего позвонил Илья. Трубку снял Андрей, и они долго говорили о чем-то. Нет, не то, чтобы я была против… Жгучей обиды на отца моего сына у меня никогда не было. Наоборот, я испытывала чувство благодарности – во многом благодаря ему из сопливой провинциалки получилась «столичная штучка» Оксана Кирилловна Огородникова.
Но все же Илья был в прошлом. Как и Слава Климович. Странно, но у меня не осталось ни одной его фотографии. Слава почему-то не любил сниматься. Помню, как-то даже ему предложили записать получасовое интервью на местном телеканале. Он наотрез отказался. Вместо него выступал тогда какой-то его помощник. Все это было тем более странно, что во всем остальном Климович не проявлял сверхскромности.
Лена Никулина уже третий месяц жила у нас. Я была в постоянном напряжении, ожидая звонка от ее отца. Но, как видно, у того были свои заботы, ведь в области, судя по сводкам новостей, разыгралась настоящая гангстерская война, характерная скорее для начала девяностых, когда банды «отморозков» терзали страну, стараясь отхватить кусок побольше. Что касается моих объектов по области, то они также подверглись «наезду». В частности, какие-то уроды разнесли мини-маркет, потом подожгли маленькое придорожное кафе и постоянно угрожали уничтожить редакцию газеты, часть акций которой принадлежала компании «ОКО». Я подумывала о том, чтобы вообще свернуть там весь свой бизнес, пока кто-нибудь не пострадал физически. Но порой закрыть фирму бывает гораздо сложнее, чем ее открыть. Да и объявить людям в один прекрасный день, что они больше не нужны, тоже не так-то просто…
Узнала я и об убийстве моего старого знакомого, полковника Казарьянца. Его труп обнаружили в стороне от шоссе, у подножья обрыва. Его машину тоже скинули с высоты, и она взорвалась при падении. Первой моей мыслью было, что с ним расправились по указке Никулина. Но это был бы перебор даже для Павла Игнатьевича; все-таки убивать офицера ФСБ он бы не стал – скорее, попытался бы его купить.
Среди всех этих, прямо скажем, не очень радостных новостей было то, что удерживало меня на плаву. Ведь я готовилась стать бабушкой! Это звание как-то не слишком ко мне подходило – я считала себя еще сравнительно молодой, а слово «бабушка» у большинства ассоциируется с морщинистой, беззубой старушенцией, сидящей день-деньской в кресле и без устали вяжущей внукам носки.
Сердце мое радовалось, когда я видела светящиеся неподдельным счастьем глаза Андрея, его веселую улыбку, слышала его задорный смех. Он будто бы вынырнул из какой-то трясины, возродился и теперь не видел вокруг ничего, кроме своей любимой.
Лена оказалась девушкой на редкость воспитанной и добросердечной. Лучшей снохи я для себя не могла бы и желать. Но от разговоров о свадьбе она пока тактично уклонялась, и я понимала, что это не потому, что она не уверена в Андрее; просто она сознавала свое неясное положение, памятуя о моих резких разногласиях с ее отцом.
Саша закончил своего «Стража Вишен». Роман получился по-своему оригинальный. Он состоял из двух частей. В первой главным действующим лицом был мужчина (который медленно сошел с ума, пытаясь отыскать Стража Вишен и пообщаться с ним). Во второй действие уже развивалось вокруг другого персонажа – молодой женщины. Она также мечтала встретиться с таинственным Стражем. Но ее судьба сложилась несколько иначе – она свою мечту все-таки воплотила…
Когда я прочитала весь роман до конца (пока он был еще в рукописи), то мне сразу подумалось – а не с нас ли обоих списал он своих главных героев? Мужчина из первой части, несомненно, был наделен Сашиными чертами. Что же касается женщины… Тут мне судить было сложнее. Но определенные ассоциации все же напрашивались.
Я позвонила одному своему знакомому издателю и попросила его принять Сашину рукопись к рассмотрению.
Саша также завершил и работу над картиной с одноименным названием. Затем выставил ее на новогоднем вернисаже. Я точно знаю, что ему предложили за нее пятьдесят тысяч евро, но он отказался.
На картине сам Страж Вишен был не виден; точнее сказать, сквозь мастерски выписанный туман, окутывающий вишневые деревья, проступали лишь неясные очертания. Кстати, и в романе автор также оставляет читателя в неведении относительно облика Стража. Да, героиня в финальной сцене видит Его, но – никакого внешнего описания не дается. Именно поэтому я затруднялась определить жанр романа. Мистический триллер? Детектив? Драма? Философское размышление о жизни? Скорее всего, все это вместе. В коммерческом успехе Сашиной книги я, если честно, сомневалась, но мне очень хотелось, чтобы он напечатал первый большой роман и поверил в свои возможности.
