На мне был один из трех новых костюмов, купленных на деньги Рикарду. Я сразу решил, что ни за что не потрачу больше трехсот фунтов на костюм, впрочем, и такая цена казалась мне заоблачной. Две пары шикарных черных туфель по шестьдесят фунтов каждая – а денег все равно оставалась еще целая куча, хотя я уже был элегантен до безобразия, как никогда в жизни. Да еще и подстригся.

Я прокатил через Сити и выехал на Коммершиал Роуд. Справа высилась белоснежная Кэнери Уорф. Она поднималась над галантерейными магазинами и бакалейными лавками – мощное белое строение, верхушка которого терялась в утреннем тумане. Одинокий сигнальный огонь, казалось, висел над нею сам по себе, подмигивая сквозь туман с невидимой крыши. Скоро и я буду с той верхотуры поглядывать на городскую суету. Интересно, виден ли оттуда мой факультет?

Я поморщился, вспоминая последнюю встречу с Расселом Черчем, деканом факультета. Он пришел в ярость, когда я сообщил ему о своих планах расстаться с преподаванием. Но пока я не обзавелся докторской степенью – а получить ее еще та головная боль, – он не мог предложить мне постоянную работу. Да и будь у меня степень, намного легче от этого не стало бы. Неприятно, конечно, что я его подвел, но выбора не было. Пора менять жизнь.

Когда я выехал на Уэстферри Роуд, оставив развалюхи Ист-Энда позади, стало веселее. С обеих сторон была вода: Темза на самом пике прилива с одной стороны и вест-индские доки с другой. Прямо передо мной предстал во всей красе весь комплекс Кэнери Уорф, гигантскую башню окружала плотная стена офисов. Аккуратно подстриженные газоны, пестрые клумбы на площади Уэстферри, свежевыкрашенные голубые строительные краны, словно охранявшие подступы к Канарской верфи. К станции, расположенной в пятнадцати метрах над водой, бесшумно подкатил электропоезд.

Я проехал мимо охранника и спустился в подземный паркинг, часть которого арендовала Dekker Ward. Поинтересовался у служителя, где можно оставить велосипед. Он махнул рукой в направлении небольшой группки мотоциклов «харлей» и трех БМВ. Паркинг смотрелся довольно странно. Мы делили его с большим инвестиционным банком, и он уже наполовину был заполнен машинами сотрудников. Почти сплошь немецкие модели, «мерседесы», "порше", опять БМВ. Собранные в таком количестве в одном месте, они демонстрировали поразительное отсутствие воображения у их владельцев. Унылое однообразие нарушали только черный приземистый Corvette и ярко-красный «феррари» тестаросса. Я не стал вешать цепь на велосипед. Вряд ли здесь кто-то на него польстится, это всего лишь осколок грязного бутылочного стекла, затесавшийся в бриллиантовой россыпи.

Я поднялся к площадке у основания башни. Здесь тоже царила первозданная чистота: ровненькие деревца, видимо, недавно привезенные из питомника, фонтан, аккуратные бордюры, скамьи из дорогих сортов дерева. Башня взмывала в небо на две с половиной сотни метров, ее крыша терялась в тумане и клубах пара, извергавшегося из труб у самого верха здания. Даже в этот ранний час людей на площади хватало. Они стекались отовсюду: из дверей железнодорожной станции, от подземной стоянки, из длинной череды такси, а потом расходились к массивным зданиям, окружавшим площадь, или – как я – к центральному комплексу Кэнери Уорф.

Немного нервничая, я прошел через ультрасовременный крытый портик с бутиками – Blazer, The City Organiser, Birleys, мимо суши-бара, направляясь в коричневый, выложенный мрамором холл самого высокого небоскреба Великобритании – One Canada Square, 235-метровой высоты. Лифт, в котором, кроме меня, никого не было, понесся вверх, на высоту сорока этажей, до самой Dekker Ward.

Я присел на краешек мягкого дивана, обитого черной кожей. Ухоженная, симпатичная блондинка-секретарша время от времени бросала взгляд в мою сторону. Джейми появился через минуту, шагая размашисто и уверенно, улыбаясь во весь рот и протягивая мне руку. На его галстуке красовались скачущие белые кролики.

– Все-таки успел? Не думал, что тебе удастся. Крутил педали от самого дома?

– Конечно.

Он осмотрел меня с головы до ног.

– Хороший костюм. Надеюсь, старый ты выбросил. Кстати, избавляться от него следовало бы с большой осторожностью – токсичные отходы и все такое.

– Он мне дорог как память. Кроме того, здесь это, наверное, единственный костюм с развивающихся рынков.

Джейми рассмеялся. Его одежда казалась ничем не выдающейся, но соответствовала понятию "элегантной простоты". Было видно, что она стоит кучу денег в магазинах на знаменитой «рубашечной» Джермин-стрит и прилегающих к ней улочек. Я еще не научился на глаз определять стоимость одежды, но Джейми уверял, что люди, с которыми он имеет дело, понимают это с первого взгляда.

– Если ты и дальше будешь цепляться за свой драндулет, то тебе придется стать завсегдатаем нашего спортклуба. Там всегда можно принять душ.

– Спасибо, не стоит.

– Ник, не спорь. Теперь ты большой человек, солидный финансист. Ты должен быть всегда подтянут и свеж. Душ еще никому не повредил. Идем. Я покажу твое рабочее место.

Мы прошли через двойные двери. После тихого полумрака приемной операционный зал обрушился на меня лавиной звука, света и движения.

– Твое место снаружи, – успокоил Джейми, увидев, что я безуспешно пытаюсь уловить суть суеты в зале.

– Снаружи?

– Да. Видишь эти столы, вон там? – Он указал на пару десятков столов посреди зала, поставленных в форме квадрата. Возле одного них Рикарду беседовал с кем-то по телефону. Большинство мест было занято. – Это называется «внутри». Там сидят дилеры и трейдеры. Неплохо придумано. Мы можем свободно переговариваться друг с другом. А вот те столы, – он махнул в сторону трех рядов, из которых каждый был обращен к одной из сторон квадрата, – это и есть «снаружи». Там работают те, кому необязательно быть в гуще событий: отдел рынков капитала, исследовательский отдел, администраторы. И ты.

На моем лице, видимо, отразилось беспокойство, потому что Джейми тут же добавил:

– Не волнуйся. Пока – эту неделю – ты можешь посидеть со мной. Думаю, ты быстро сориентируешься что к чему.

Раздался двойной хлопок в ладоши.

– О'кей, companeros, собираемся. Семь-пятнадцать.

Рикарду откинулся на спинку кресла, лицом к «квадрату». В центр его быстро стекались люди. Я переводил взгляд с одного лица на другое. Все выжидающе смотрели на босса. За внешним спокойствием скрывалась собранность и готовность к боям новой рабочей недели. Большинство сотрудников составляли подтянутые и элегантные латиноамериканцы. Многие курили. Я узнал почти всех, с кем уже встречался на интервью, включая Педру, который сидел – вероятно, не без некоторого умысла – по правую руку от Рикарду. На нем был кардиган. Похоже, этот вид одежды здесь предпочитали всем остальным. Все, за исключением меня, были без пиджаков. Я потихоньку, стараясь не привлекать к себе внимания, начал стягивать свой.

– Всем доброе утро, – начал Рикарду. Он стоял очень прямо, в безукоризненно выглаженной рубашке в синюю полоску. Я разглядел инициалы RMR, вышитые на кармашке. – Надеюсь, все хорошо отдохнули за выходные. Давайте начнем с того, что поприветствуем нового сотрудника нашей команды. Ник Эллиот.

Все повернулись в мою сторону. К счастью, за секунду до этого мне удалось, наконец, освободиться от своего пиджака. Я натянуто улыбнулся.

– Привет.

Меня окружали улыбающиеся лица, отовсюду раздавались голоса: "Рады видеть тебя на борту". Дружелюбие било через край.

– Ник говорит по-русски, разбирается в экономике, и я уверен, что он станет достойным членом нашей группы, – продолжал Рикарду. – Прежде он никогда не работал в сфере финансов, а потому не набрался никаких дурных привычек. Я хочу, чтобы мы все показали ему, как делаются дела в Dekker. Итак, Педру, что творится на планете?

Педру Хаттори с места разразился непонятным для меня потоком слов, в котором мелькали облигации Брейди, евро, кредитные выжимания, аргентинские дисконтные облигации, авансирование льгот и тому подобные премудрости. Я пытался следить за ходом его мысли, но быстро сдался. Потом американец по имени Харви сообщил о текущей политике Федерального резерва США в отношении процентной ставки. Это была более знакомая территория, но я снова поплыл, когда он начал рассуждать о WI и пятилетних облигациях. Шарлотта Бакстер, глава отдела исследований, высокая американка лет тридцати с длинными каштановыми волосами, была следующей. Она произвела на меня приятное впечатление еще во время интервью. Сейчас она говорила о вероятности переговоров между правительством Венесуэлы и Международным валютным фондом, а также о том, какие последствия эти переговоры будут иметь. Хоть я и не слишком разбирался в данном предмете, но сообразил, что информация была достаточно серьезной. Джейми аккуратно помечал что-то в блокноте.

Рикарду встал и теперь подходил по очереди к каждому из присутствующих. Люди делились всем: слухами, проверенной информацией, впечатлениями, догадками. Каждый говорил кратко и четко. И с безусловным знанием дела. Никто не пытался заработать очки, привлечь к себе внимание – наверное, потому, что это здесь не слишком приветствовалось. Но все внимательно следили за его реакцией, а каждое брошенное слово одобрения ловилось на лету.

– Изабель? Как продвигается дело с favela?

Стройная брюнетка лет тридцати, прислонившись к столу, неторопливо потягивала кофе из пластикового стаканчика.

– Трудно сказать, Рик. Мой человек в жилищном отделе обеими руками за. Думаю, его босс тоже. Но кто знает, чего хочет босс его босса?

У нее был низкий хрипловатый голос и неторопливая речь. Прекрасное владение английским – и едва заметный акцент. Бразильский, как я догадался чуть позднее.

– Ты сможешь это уладить?

– Я carioca. Рио мой дом. Конечно, улажу. – Уголки ее губ приподнялись. – Не знаю, правда, в этом ли столетии.

Рикарду улыбнулся.

– Уверен, ты справишься, Изабель. Но если я понадоблюсь, то с удовольствием слетаю туда вместе с тобой. Я мог бы поговорить с Освальду Боччи. Пусть опубликует пару-тройку статей. Упомянет, что это прекрасный шанс для Рио сделать наконец что-то с фавелами. Освальду наш должник – за ту работу, которую мы провернули для него в прошлом году.

– Местная пресса настроена вполне доброжелательно, – Изабель откинула со лба темную прядку волос. – Но пока я не хотела бы подключать Освальду. Разве что станет совсем уж туго. Я лечу туда в среду вечером. Надеюсь, все уладится. Ну а если нет, ты ему позвонишь.

– Что ж, желаю удачи, – сказал Рикарду. – Думаю, в будущем мы сможем применить ту же модель и к другим городам.

– Конечно. Мы могли бы использовать ее где угодно. В Бразилии – наверняка. Как только мы заключим контракт с Рио, я собираюсь на переговоры в Сан-Паулу и Сальвадор. Но сама структура должна сработать в любом месте Латинской Америки, где люди живут в трущобах. А это значит – повсюду. Для каждого контракта нам необходима поддержка Всемирного фонда развития, но, по-моему, они считают, что это разумное расходование средств.

– А для Ромфорда ваша схема сгодится? – Это был Мигел, высокий аргентинец аристократического вида.

– Эй, приятель, оставь Ромфорд в покое! – возмутился короткостриженый здоровяк англичанин с пестрым галстуком. Я вспомнил его имя: Дейв.

– Пожалуй, ты прав. Ему уже ничем не поможешь.

– Спасибо за идею, Мигел, – кивнул Рикарду. – Кстати, ты был бы наилучшей кандидатурой для работы в нашем представительском офисе в Эссексе. Но если серьезно, коллеги, то Рио – наш флагманский контракт. Как только мы его подпишем, всем остальным нужно будет сразу же бросаться на поиски аналогичных сделок. Карлус?

Я не вслушивался в страстное повествование Карлуса о возможном контракте с Соединенными Штатами Мексики, потому что не сводил глаз с Изабель. Нос чуть длинноват, рот чуточку широк. Одежда обычная, неброская: короткая голубая юбка, кремовая блузка, черные туфли. И волосы, рассыпавшиеся по сторонам и постоянно падавшие на лицо. Но в ней ощущалось что-то очень женственное, очень привлекательное. Может быть, все дело было в голосе – а, может, в том, как она держалась. Или в ее глазах – огромных, темно-карих, ясных и наполовину скрытых длинными ресницами. Внезапно глаза эти стрельнули в мою сторону, поймав мой оценивающий взгляд. Уголки ее рта снова дернулись вверх, а я поспешно обратил взор на Карлуса.

– Тебе все было понятно? – спросил Джейми, когда летучка закончилась.

– Кое-что – да, но вопросы все-таки есть. Придется многому учиться.

– В том числе смотреть на Изабель и следить, чтобы челюсть при этом не отвалилась.

– Что, так заметно?

– Не переживай. Мы все через это прошли. Привыкнешь.

– Но в ней действительно что-то есть. Не могу понять, что…

– Сексуальна она чертовски, вот что. Только советую держаться подальше. Она может укусить, и крепко.

– Серьезно? А мне она показалась вполне дружелюбной.

– Вот и смотри издалека. И не трогай. А еще лучше – не смотри. Уж поверь мне на слово.

Я пожал плечами и сел за стол Джейми. Я еще никогда не видел трейдерских столов, а здесь, в Dekker, все они были оснащены по последнему слову техники. Пять мониторов, передававших новости, цены и анализ в виде десятков разноцветных кривых. У Джейми, похоже, была какая-то нездоровая тяга к розовому. Деловой пейзаж дополнял телефон на тридцать линий, вентилятор, испанско-английский словарь, двухтомный "Альманах банкира" и маленький серебряный мячик для регби – сувенир в память о турнире «семерок» в Аргентине. Картину обрамлял коллаж из желтых стикеров, о груде бумаг говорить, понятно, излишне.

– Ну хорошо, начнем с азов. – Джейми показал мне, как выводить на экран новости регби поверх информационной службы Bloomberg. – На этой половине квадрата, – он обвел пространство рукой, – комиссионеры. Наша работа – говорить с клиентами, давать им нужную информацию, выяснять, чего они хотят, и, конечно, покупать и продавать облигации. А эти люди – он повернулся ко второй половине квадрата, – трейдеры. Маркетмейкеры, через которых проходят сотни самых разных облигаций. Когда клиент хочет купить или продать что-нибудь, мы запрашиваем цену у трейдера. Он дает нам предлагаемую цену – бид и цену продавца – офер. Мы передаем информацию клиенту, который либо продает по цене бида, либо покупает по цене офера. Теоретически спред, то есть разница между бидом и офером, приносит прибыль нам.

Я кивнул. Пока понятно.

– Другой способ заработать – первичное размещение ценных бумаг. Видишь эту группу, вон там? – Он показал на столы за пределами квадрата. Там же сидела Изабель, погруженная в чтение документов. – Вижу, что видишь. Отдел рынков капитала. Их задача – переговоры с потенциальными заемщиками и подготовка выпуска облигаций, которая позволит им получить кредиты под минимальный процент. Который, кстати говоря, довольно высок. Без солидной отдачи инвесторы не будут рисковать, вкладывая в страну, которая может снова рухнуть в дефолт.

Следующую пару часов Джейми потратил на рассказ о том, как функционирует Dekker. Я слушал внимательно, переваривая информацию фраза за фразой, пытаясь сопоставить ее с тем, что я уже слышал и знал, и проследить связь со все новыми и новыми объяснениями.

Я брал вторую трубку, подсоединенную к его линии, когда звонил телефон, и тогда Джейми начинал разговаривать с клиентами. Среди них были самые разные организации: французский и британский банки, голландская страховая компания, американский хеджевый фонд.

Он говорил с ними о Венесуэле и переговорах с МВФ. Обменивался слухами по поводу будущего контракта в Мексике. Обсуждал футбольные матчи и вчерашние телепередачи. Он покупал и продавал облигации на миллионы долларов, всегда продавая по цене, которая была чуточку выше цены покупки. Многие из этих сделок он помечал буквами DT, за которыми следовал номер. Джейми пояснил, что это были номерные счета филиала нашей компании Dekker Trust на Каймановых островах.

На ланч давали козий сыр, сэндвичи с салатом и колу. Их развозил по залу паренек в спецовке, кативший перед собой внушительных размеров тележку. Даже не пришлось покидать рабочее место. Впрочем, на это не было времени.

Переговоры продвигались от одного часового пояса к другому, переключаясь к полудню на Бразилию, на весь остальной континент и Нью-Йорк – уже днем и, наконец, на Калифорнию вечером. Темп ускорялся по мере того, как таял день: многие участники находились в Нью-Йорке или Майами. Наш день растягивался, чтобы включить в себя их расписание. Масса переговоров велась на испанском, и тут уж я ничего не понимал. Придется учить язык.

Около шести я отправился к Шарлотте и ее команде, откуда вернулся, таща подмышкой целую кипу отчетов. Аналитические отчеты по политике и экономике были превосходны. Особое впечатление произвели исписанные торопливым почерком страницы с пометкой: "Только для внутреннего пользования". В них содержалась информация, полученная от неформальных источников: местных банков, государственных чиновников, нью-йоркских трейдеров. Я читал эти бумаги со все возрастающим интересом.

Стол Изабель стоял рядом с моим. Она работала как конвейер: то перебирая кипы бумаг, высившиеся по бокам стола, то забивая информацию в компьютер, то обсуждая очередные документы по телефону на языке, который я принял за португальский. Я старался не смотреть на нее, но получалось не слишком удачно. Ее лицо было наполовину закрыто прядями длинных темных волос. Иногда она прикусывала нижнюю губу и смотрела куда-то вдаль. Нет, она была восхитительна. Даже когда я не смотрел на нее, до меня все равно долетал по воздуху запах ее духов – или ее голос… Стоп. Возьми себя в руки.

Я в очередной раз стрельнул глазами в ее сторону и вдруг увидел, что она смотрит прямо на меня.

– А ты хорошо стартовал, – улыбнулась она.

– Мне нужно многое усвоить.

– Все станет гораздо легче, когда включишься в реальную работу. Откуда ты перешел? Где работал раньше?

– До конца прошлой недели я преподавал русский язык.

Она не смогла скрыть изумления.

– Серьезно? А что же привело тебя в Dekker?

– Искал работу. Джейми оказался настолько добр, что представил меня кое-кому. Честно говоря, не очень понимаю, почему меня взяли.

– Вы с Джейми друзья?

– Да. Старинные друзья. Знаем друг друга целую вечность.

На этом беседа иссякла. Изабель снова повернулась к телефону и сняла трубку. Черт, не ляпнул ли я чего-нибудь лишнего.

И тут зазвонил телефон на моем столе.

Два коротких звонка. Внешняя линия. Странно. Я никому не успел дать этот номер.

Я снял трубку.

– Деккер, – сказал я, стараясь подражать четким интонациям, которые слышал вокруг.

– Могу я говорить с Мартином Бельдекосом? – произнес женский голос с американским акцентом.

Бельдекос. Первый раз слышу эту фамилию. Я осмотрелся по сторонам. За исключением Рикарду, Педру и Изабель, все разошлись по домам. Изабель говорит по телефону, а Рикарду и Педру сидели слишком далеко.

– Э-э-э, его сейчас нет. Могу я завтра передать ему ваше сообщение?

– Вас беспокоит секретарь Дональда Уинтерса из United Bank of Canada в Нассау. У меня факс для мистера Бельдекоса. Вы не дадите мне номер его факса?

– Секунду, – сказал я. Факс стоял в двух шагах. Я прочитал номер и продиктовал его собеседнице. Она поблагодарила и повесила трубку.

Среди бумаг я разыскал список местных телефонов и нашел: Бельдекос, Мартин – 6417. Но это был мой номер! Неудивительно, что звонок попал ко мне. Должно быть, он работал здесь до меня.

Факсовый аппарат за спиной зажужжал и ожил.

Я взял вылезший лист бумаги и вернулся на место. Послание было адресовано Мартину Бельдекосу, Dekker Ward, и отпечатано на бланке отделения United Bank of Canada в Нассау. Текст сообщения был коротким и ясным.

Факс был подписан Дональдом Уинтерсом, вице-президентом.

– Изабель?

Она только что положила телефонную трубку.

– Да?

– Тут пришел факс на имя Мартина Бельдекоса. Где он сидит?

Ответ прозвучал не сразу. Изабель напряглась и втянула в себя воздух.

– Он сидел на твоем месте, – ответила она наконец каким-то пустым голосом.

– Он уволился? – Я почувствовал, что с отсутствием Мартина Бельдекоса что-то не так. – Или его уволили?

Она покачала головой.

– Нет. Нет. Он… погиб.

Я выдохнул:

– Как?

– Его убили. В Каракасе. Грабители влезли в его номер в отеле, пока он спал. Наверное, он проснулся и… Его зарезали.

– Господи! Когда это случилось?

– Недели три назад.

– О, – только и смог выдохнуть я. Меня вдруг зазнобило. Это было странное чувство: узнать, что твой предшественник мертв.

На языке у меня вертелись вопросы, но Изабель была явно не настроена на разговор, а я не хотел рисковать, сказав какую-нибудь глупость.

– Ладно… Так что мне делать с этой штуковиной?

– Давай ее мне.

Я протянул лист бумаги. Она взглянула на текст, помолчала, нахмурилась, что-то черкнула в верхнем углу и положила факс на лоток для исходящих документов на соседнем столе. Потом сунула какие-то документы в портфель и надела жакет.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. Увидимся завтра.

Она ушла, оставив меня в одиночестве – на стуле мертвеца, у стола, за которым раньше работал мертвец.