Биржевой дьявол

– Мне остаться?

Луис кивнул.

– Если ты не против. Кроме того, нам нужно связаться с вашей конторой. Черт, придется обо всем рассказать Корделии. – Его взгляд затуманился. – В такое время хорошо, чтобы кто-то из друзей Изабель был рядом.

Конечно, хорошо, только вопрос в том, насколько хорош этот друг. Во всяком случае, меня обрадовала возможность остаться.

Луис сделал несколько звонков. Я не понял, о чем он говорил. В большинстве случаев тон его голоса был прежним: спокойным и уравновешенным. В какой-то момент его лицо исказила болезненная гримаса – он явно говорил с Корделией. Потом он вышел из комнаты. Минуту спустя я услышал громкие горестные вскрики. Мария.

Было непросто вот так сидеть и ждать, ничего не делая и лишь наблюдая, как кто-то другой прорабатывает план спасения. Я никак не мог отойти от шока, как физического, так и психологического. Мышцы ныли и болели, синяки и ссадины напоминали о себе при каждом неосторожном движении. Детали похищения всплывали в памяти одна за другой, в том числе и безрассудный поступок Изабель. Если бы бандит не замешкался на секунду, она могла погибнуть. Хотя, возможно, она все рассчитала: похитители без крайней необходимости не пойдут на убийство.

Теперь же перед глазами снова всплыло то мгновение, когда я оставил ее, – с руками, запутавшимися в кустах. Она сама хотела, чтобы я бежал, но мне все-таки казалось, что надо было остаться с ней, и будь что будет.

Что они делают с ней? Бьют? Мучают в наказание за побег?

И самый главный вопрос. Сможем ли мы вернуть ее живой и невредимой?

Луис повесил трубку и жестом указал на телефон.

– Может быть, ты позвонишь на работу?

Испытав облегчение от того, что хоть что-то могу сделать, я набрал номер в Лондоне.

– Рикарду, это Ник.

– Что случилось?

– Изабель похитили.

– Как?

Он воспринял мой рассказ с убийственным спокойствием, словно мы обсуждали неудачную сделку.

– Я понял, Ник. Не дергайся. Похищение – популярный вид спорта в Рио. Практически всегда это кончается выплатой выкупа, после чего жертву отпускают.

Я опешил. Я предполагал, что Рикарду может быть жестким и даже жестоким. Но неужели он сможет…

Он сам ответил на мой не высказанный вопрос.

– И не волнуйся. Если потребуют выкуп с нас, то мы заплатим. Все наши сотрудники на такой случай застрахованы в Lloyds.

– Разве можно страховаться от похищения?

– Можно. И мы застрахованы. Правда, до сих пор этой страховкой не приходилось пользоваться. Но процедура известна. Как только станут известны их требования, мы найдем человека для ведения переговоров. Но поскольку речь идет об Изабель, похитители, скорее всего, свяжутся с ее отцом.

– Он уже все знает. Я сейчас у него.

– Хорошо. Как он все воспринял? Он знает, что ему дальше делать?

– Такое впечатление, что он был готов к этому. Уже связались с каким-то специалистом по безопасности.

– Чудесно. Ты мог бы остаться в Рио, пока все не прояснится?

– Конечно.

– Вот и отлично. Держи меня в курсе.

Я положил трубку, чувствуя себя гораздо увереннее. Раз Луис и Рикарду так спокойны, можно надеяться, что жизнь Изабель вне опасности. Тем более, если у них тут так принято… Если и мы, и похитители будем играть по правилам, Изабель скоро освободят. Рано или поздно. После того, как ее Бог знает сколько продержат в какой-то чертовой дыре. Меня не очень грела мысль, что Рикарду будет вести переговоры, где на кон поставлена жизнь Изабель. Слишком уж он бескомпромиссен.

Я старался не поддаваться панике, но удавалось это с трудом. Вдруг ей будет больно? Когда ее отпустят?

Как с ней обращаются? И почему я, черт подери, не остался с ней?

Появился Нельсун Зарур. Невысокий, с круглым желтоватым лицом и выпуклыми глазами. На нем была ярко-зеленая рубашка с короткими рукавами и светло-коричневые брюки. Луис говорил, что он бывший полицейский, сейчас на пенсии. Я дал бы вошедшему лет сорок пять от силы.

Луис представил нас друг другу и попросил Нельсуна говорить по-английски.

Мне снова пришлось рассказать о случившемся. Нельсун дешевой авторучкой делал пометки в своем блокноте, время от времени задавая уточняющие вопросы.

– Известное место, – сказал он. – Только за прошлый год три случая. Тихие улицы рядом с автострадой. В лесу Тижука всегда прятали жертв, прежде чем перевезти их в более надежное место.

– Что делать будем? – спросил Луис.

– Самое важное – помнить, что это чисто деловая операция, – сказал Нельсун. Он говорил по-английски правильно и быстро, хотя и с сильным акцентом. Нельсун казался уверенным в себе, и эта уверенность передавалась нам. Он явно знал свое дело. – У похитителей есть нечто, представляющее ценность для вас. Это они и хотят продать. А сделать это они смогут, только если товар будет в хорошем состоянии. Вот почему они должны пылинки с нее сдувать.

– Мне неприятно думать о своей дочери, как о товаре, – сказал Луис.

– Вполне понятное чувство. На этом похитители и будут играть. Они сделают все, чтобы вы решили, что имеете дело с закоренелыми садистами, готовыми изуродовать вашу дочь за просто так. Но киднепперы обычно очень рациональные люди. Им нужен выкуп. Моя работа заключается в том, чтобы напоминать вам об этом, обеспечить бесперебойность нашей коммерческой операции и сделать так, чтобы Изабель вернули в целости и сохранности за как можно меньшую сумму.

Он прикоснулся к руке Луиса.

– Я был консультантом при шестнадцати похищениях. Во всех случаях, кроме двух, жертвы были возвращены живыми. Так что шансы в вашу пользу.

Луис нахмурился.

– Но она… то есть они с ней…

Нельсун прервал его.

– У нас нет возможности узнать условия содержания. Придется положиться на удачу. Но они ее не тронут. Насколько мне известно, этого никогда не делают.

Лицо Луиса немного прояснилось. До сих пор мысль об изнасиловании, слава Богу, даже не приходила мне в голову. Но рано или поздно я подумал бы и об этом и сейчас обрадовался словам Нельсуна.

– Вам самому нужно решить, сообщать ли о случившемся в полицию, – продолжал он. – Я со своей стороны очень советую это сделать. Они тогда будут держаться на расстоянии и не станут вмешиваться в ход переговоров. Если мы откроем перед ними все свои карты, то шанс, что они случайно влезут во что-то в самый неподходящий момент, значительно уменьшится.

Луис колебался.

– Но если сами похитители потребуют от нас не связываться с полицией?

– Скорее всего, они так и сделают. Но полиция будет вести себя сдержанно. А вот прессу стоит держать от всего этого дела как можно дальше. Чем меньше людей в курсе, тем лучше.

– Насколько велик этот лес? – спросил я. – Полиция в состоянии их разыскать?

Нельсун покачал головой.

– Практически нереально. Когда ты исчез, бандиты наверняка оттуда убрались. Но возможно, удастся что-то выяснить, если найти место, где стояли палатки.

Луис кивнул.

– Хорошо. Полиции мы сообщим. А что дальше?

– Дальше мы будем ждать, пока похитители свяжутся с нами. Это может произойти сейчас, а может – через несколько дней.

В этот момент в комнату влетела Корделия и бросилась к отцу. Он обнял ее и прижал к себе, словно защищал от невидимой опасности. Лицо его по-прежнему было спокойным, но он долго не отпускал дочь.

Встретившись со мной глазами, Нельсун незаметно кивнул, и мы вышли небольшую гостиную, где стоял телевизор.

Нельсун повернулся ко мне.

– Пока он держится хорошо. Старая закалка. Но это не надолго. Сложно сохранять спокойствие, когда речь идет о твоей дочери.

– Бесспорно.

– Вы ее друг?

Вопрос прозвучал вполне невинно, в отличие от взгляда, который его сопровождал. Я кивнул, предоставив Нельсуну самому делать выводы.

– Мы работаем вместе. Кажется, наша фирма имеет страховку на случай похищения.

– Такая страховка в Бразилии практически не имеет силы. Но я знаю кое-какие лондонские фирмы, работающие в этой области. Передайте своему боссу, чтобы его страховщики связались со мной.

– Хорошо.

Я подумал о том, что нам приходится целиком доверять мнению этого человека. Но Рикарду утверждал, что существуют разработанные процедуры для таких случаев, и я был рад, что здесь есть кто-то, кто с ними знаком.

Еще один вопрос непрестанно мучил меня.

– Я бежал, оставив ее одну. И чувствую себя жуткой скотиной. Наверное, надо было остаться там. Как-то помочь…

Нельсун успокаивающе похлопал меня по руке.

– Чувство вины – одна из первых и самых обычных реакций семьи и друзей на похищение. Вины за то, что они должны были сделать что-то, чтобы предотвратить случившееся. Такое чувство – не просто потеря времени. Оно может помешать мыслить рационально и делать нужные шаги по освобождению человека.

– Но если бы я остался с ней, я мог бы ее как-то приободрить. Помочь ей пройти через все это.

Нельсун понизил голос.

– Честно говоря, Ник, вам здорово повезло. Изабель в безопасности. У нее богатый отец, готовый в любой момент внести за нее выкуп. А вы? Вас они могли убить просто для того, чтобы показать серьезность своих намерений. Поверьте, вам куда лучше быть здесь.

По моему телу прошла дрожь. Наверное, Нельсун прав. Но я бы сделал все, все что угодно, только бы вызволить Изабель.

Остаток дня я провел в квартире Перейры. Приходил представитель полиции, назвавшийся да-Силвой, – в таком же помятом костюме и с таким же кричащим галстуком, которые носят сыщики на всей планете. Как и предполагал Нельсун, он согласился пока ни во что не вмешиваться. Да-Силва расспрашивал меня около часа, выуживая все детали, которые я мог вспомнить. К телефонной линии подключили подслушивающее устройство.

Ожидание всегда невыносимо, а ведь еще все только начиналось. Луис безуспешно пытался заниматься делами банка. Он бесцельно слонялся по квартире, беря в руки то одни, то другие документы.

Корделия осталась с нами. Какое-то время она делала вид, что читает, но потом сдалась, включила телевизор в соседней гостиной и, не моргая, уставилась на экран.

Я чувствовал себя прескверно. Хотя прошлую ночь я ни разу не сомкнул глаз, сна не было. Мне хотелось кричать, вопить, делать что-то.

Меня обуревали отвратительные мазохистские мысли, и я ничего с этим не мог поделать. Я цеплялся за воспоминания об упоительных минутах, которые мы провели вместе, так, словно эта ниточка могла меня привести к Изабель. Конечно же, это было глупо. Скорее всего, ее отпустят, не причинив ей никакого вреда, и мы снова увидимся. Но страх не отпускал меня.

Нельсун тоже был здесь, но старался оставаться незаметным. Ему удалось связаться со страховыми брокерами в Lloyds, занимавшимися полисами Dekker. Нельсуна там знали, и это было для меня хорошей новостью. Страховая компания была готова выплатить сумму в размере до миллиона долларов.

Телефон весь день звонил, не умолкая. В банке Луис сказал, что у него заболела дочь и ему нужно побыть дома. В детали он не вдавался. Все это звучало не слишком убедительно, но кому придет в голову спорить с боссом.

Мы поужинали, и я отправился в отель. Без Изабель он казался пустым и вымершим. Я прошел в ее номер и упаковал все вещи. Мне было не по себе, когда пришлось собирать всякие личные мелочи. Я прикасался к ним и чувствовал, что сейчас мы с ней близки как никогда, несмотря на то, что нас так варварски разлучили.

Я вернулся к себе с чемоданом и собрался лечь. Зазвонил телефон. Я посмотрел на часы. Одиннадцать.

– Алло?

– Николас Эллиот?

Голос был хриплым, а акцент настолько сильным, что я с трудом разобрал собственное имя.

– Да?

– Ваша подруга у нас. Вы даете мне миллион долларов. Я ее отпускаю.

Я принялся лихорадочно соображать. Я не умел вести подобные переговоры. Нужно связать их с Луисом и Нельсуном.

– Она не моя подруга. Мы с ней просто вместе работаем.

– Если вы не даете миллион, она умрет! – Акцент говорившего был каким-то нарочитым, а слова словно взяты из дешевой мелодрамы. Происходящее казалось нереальным, несерьезным. Однако все было очень всерьез.

– Стоп, погодите! Позвоните ее отцу. – Я продиктовал им номер телефона Луиса.

– О'кей. – В трубке раздались короткие гудки.

Я бросился набирать номер Луиса, чтобы опередить похитителей. Он ответил сразу же. Я пересказал разговор и сказал, что выезжаю.

Я добрался за пятнадцать минут. Луис и Нельсун негромко переговаривались, Корделия внимательно слушала.

– Они требуют, чтобы мы привезли деньги в среду, в два часа ночи. Пообещали, если я не заплачу, ее убьют. Я попросил их перезвонить утром, – скучным голосом сообщил Луис.

Сегодня вечер понедельника. До назначенного времени оставалось чуть больше суток.

Я почувствовал какое-то напряжение между Нельсуном и Луисом.

– Что еще?

Они переглянулись.

– Миллион долларов в сравнении с жизнью моей дочери ничего не стоит. Я дам им то, что они требуют.

– Мы должны потребовать от них доказательства, что Изабель жива. Любые, лишь бы убедиться, что она действительно у них и что она жива, – с нажимом возразил Нельсун. – И только после этого можно договариваться о цене. Они ожидали именно такого поворота разговора.

– Но мы же знаем, что она была жива, когда ее похитили. Я не хочу их злить. И уверяю тебя, миллион долларов меня не разорит, – голос Луиса сорвался.

Нельсун помолчал и тихо произнес:

– Мы не знаем, у них ли она. Они могли обмануть.

– Обмануть? С какой стати? Никто не знает, что ее похитили. Только сами бандиты, полиция и мы.

– А каким может быть доказательство того, что она жива? – я решил, что пора вмешаться. – Фотография со свежей газетой в руках?

– Нет, это как раз несложно подделать. Самое лучшее – задать вопрос, ответ на который известен только Изабель. Если мы получим правильный ответ, значит, она у них – и она жива.

Оба выжидательно посмотрели на меня.

– По-моему, Нельсун дело говорит. Если Изабель действительно у них, вреда от этого не будет.

– Хорошо. – Луис вздохнул и потер виски пальцами.

Ночевать я остался в маленькой гостиной. Заснуть толком так и не удалось. Всю ночь я проворочался с боку на бок, обуреваемый мириадами самых разных мыслей, предположений и предчувствий.

Похитители позвонили в девять утра. Луис объяснил, что за оставшееся время не успеет собрать необходимое количество наличных. Потом он спросил, как звали любимого плюшевого медведя, с которым в детстве играла Изабель. Трубка взорвалась бранью, которую было слышно даже на расстоянии.

Бледный, как мел, Луис аккуратно положил ее на рычаг.

– Если к двум ночи денег не будет, Изабель умрет. Они не намерены ждать.

Неужели я ошибся?

Нельсун был невозмутим, как скала.

– Если она действительно у них, то они скоро перезвонят.

– А как же их требование – последний срок два ночи?

– Да никак. Глупости!

Однако за весь день никто не позвонил.

На ночь я снова остался у Луиса. Он сам настоял, а я был только рад этому. В два часа телефон так и не зазвонил. Мы угрюмо переглядывались. Бессонница и напряжение наконец-то дали о себе знать. У меня глаза закрывались на ходу. Луис с мрачным видом расхаживал по комнате. Шел уже третий день с момента похищения. Корделия уехала к себе, взяв с нас слово, что мы будем сообщать ей все новости. Вечером в среду ситуация не изменилась: никто так и не позвонил. Нельсун тоже уехал, потребовав, чтобы при любом повороте событий мы тут же с ним связались.

На ужин дали омлет и салат. Луис едва прикоснулся к еде. Все эти дни он умудрялся хотя бы внешне сохранять спокойствие, сорвавшись лишь раз, когда обсуждал с Нельсуном первое требование похитителей. И вдруг сейчас его губы задрожали, и он обхватил лицо ладонями. Он плакал.

Я немножко подождал и осторожно и коснулся его рукава.

– Ее нет в живых, – горько всхлипнул он.

– Неправда. Они еще позвонят.

– Зачем? Все очень просто. Они могли бы заставить ее позвонить мне. Но вместо этого сказали, что, если я не заплачу до двух ночи, ее убьют. Изабель нет в живых.

– Это могла быть игра, жульническая схема. Может быть, звонившие вовсе не похитители?

– А кто же? Мы уже об этом говорили. Кроме нас и них, никто не знает о похищении.

– А почему они позвонили ко мне в отель?

– Они же следили за вами с самого отеля. Они знали, где вы остановились.

– Да, но твой номер они легко могли узнать у своей пленницы. Почему же они этого не сделали?

В логике мне было не отказать. Луис умолк на минуту. Лицо его внезапно прояснилось, но он тут же помрачнел.

– Если она уже была мертва, они ничего не могли узнать у нее.

– Луис, но им нет никакого смысла ее убивать! – Мой мозг, на протяжении последних трех дней выворачивавшийся наизнанку, внезапно успокоился. – Все ясно! Конечно, это был таксист! Он видел, как нас похитили, и сорвался оттуда. А теперь, видимо, рассказал об этом своим друзьям, с которыми и решил попытать счастья.

Луис внимательно слушал.

– Я позвоню Нельсуну и спрошу, что он обо всем этом думает.

Но прежде чем я успел протянуть руку к телефону, раздался звонок. Я замер. Луис схватил трубку.

Я взял наушник для прослушивания, который подцепил Нельсун. Голос звонившего был незнакомым. Молодой, спокойный. Они беседовали минуты две. Я не понял ни единого слова, но увидел, что Луис, кладя трубку на рычажки, улыбается.

– Ну что?

– Это был другой человек. Сказал, что его зовут Зико. Сказал, что Изабель у него. Ему нужен выкуп. Я задал ему вопрос о плюшевом медвежонке, и это его ничуть не смутило. Он перезвонит и сообщит ответ.

Я почувствовал невероятное облегчение. Значит, первый звонивший действительно был просто мошенником. Голос Зико мне понравился куда как больше.

– Зико… Кажется, так зовут знаменитого футболиста?

– Точно. Великолепный был мастер. Играл за Flamengo, мой любимый клуб.

– Сколько он потребовал?

Луис нахмурился.

– Пятьдесят миллионов.

– Пятьдесят миллионов?! Господи! И у тебя есть такие деньги?

– В принципе моя доля в Horizonte может стоить около того. Но я же не могу обратить ее в наличность, не продавая банк. А это будет сложно сделать. Вернее, невозможно.

– Но это хоть какое-то начало, – с преувеличенной бодростью сказал я.

Луис вымученно улыбнулся.

Да. Хоть какое-то начало.

19

Следующие два дня мы пережили гораздо легче. Зико действительно перезвонил, сказав, что медвежонка звали Лулу. Он пригрозил, что если к концу недели не получит пятидесяти миллионов, то Изабель убьют, но ни Луис, ни я не придали его словам большого значения. Мы были слишком рады, что дело сдвинулось с мертвой точки и что она жива.

Нельсун подоспел к завтраку.

– Итак, господа, обсудим план действий, – предложил детектив. На нем была кричаще-яркая лиловая рубашка. Верхние пуговицы были расстегнуты, на груди курчавилась седеющие завитки. Он говорил четко и деловито. Он уже доказал свою правоту, сказав, что первым звонком нас просто брали на пушку.

– Обсудим, – эхом отозвался Луис.

– Надо понять, какую сумму ты готов заплатить за Изабель.

– Что за бред? – Перейра возвысил голос, но быстро взял себя в руки. – Что значит «какую»? Любую!

– Не забывай, это сугубо коммерческая сделка. Правильный ответ – наименьшая сумма, за которую удастся успешно завершить операцию. Рано или поздно придется сказать последнее слово. Если нам поверят, то Изабель вернут.

Луис с шумом втянул в себя воздух.

– Будь по-твоему.

– Как ты думаешь, сколько денег ты сможешь собрать? Я имею в виду наличными.

Я почувствовал себя неловко. Я не хотел знать подробности финансового положения человека, с которым едва знаком, – и более того, человека, который был и остается конкурентом моего босса. Я начал подниматься из-за стола.

– Пожалуй, я пока вас оставлю…

Луис жестом остановил меня.

– Нет. Оставайся. Прошу тебя.

Я посмотрел на Нельсуна. Тот кивнул.

– Хорошо.

– Думаю, удастся собрать пять миллионов долларов. Может быть, немного больше. Но это значит, что мне придется рассказать обо всем кое-кому из своих коллег. Деньги ведь придется занимать.

– Отлично. – Нельсун вытащил блокнот и авторучку. – Надеюсь, мы обойдемся гораздо меньшей суммой. Итак, пройдемся по цифрам. Средняя величина выкупа двести тысяч долларов. Но я думаю, они знают, насколько ты богат, – и уж во всяком случае догадываются. Они немножко перегнули палку, наверно, решили припугнуть.

– Я не в состоянии заплатить пятьдесят миллионов.

– Они и не рассчитывают на это. Золотое правило этого, с позволения сказать, бизнеса гласит, что конечная сумма составляет примерно одну десятую первоначального требования. Что означает пять миллионов долларов. Но это все равно многовато.

– Это уже реально. Как-нибудь извернусь.

Нельсун накрыл ладонь Луиса своей.

– Нет. Я уверен, что двух миллионов хватит с лихвой. Потом ты сможешь получить миллион долларов от страховщиков, хотя сейчас искать наличные тебе придется самому.

– Может быть, Dekker поможет и с наличными? – вмешался я.

Глаза Луиса недобро сузились.

– Нет уж. Я не желаю занимать деньги у Росса.

Такая неожиданная резкость немного меня удивила, но, с другой стороны, хорошо, что он и в нынешнем состоянии может молниеносно просчитывать ходы.

Нельсун и Луис еще долго спорили о том, какой должна быть максимальная цифра, и в конечном итоге сошлись на трех миллионах.

– Прекрасно. Итак, с суммой мы определились. Но не стоит рассчитывать, что они так сразу согласятся. Назовем меньшую цифру, пусть поторгуются, мы будем поднимать ставку, поиграем, одним словом. Выдай мы предельную цифру сразу, и они ни за что не поверят, что три миллиона и есть наше последнее слово.

Луис открыл было рот, чтобы возразить, но Нельсун опередил его.

– Назови большую цифру – это все равно не гарантия мгновенного освобождения Изабель.

Луис нехотя кивнул, соглашаясь с его логикой.

– Предлагаю начать с миллиона долларов, а затем поднимем еще на пятьсот тысяч, в итоге дойдем до двух. После этого нам нужно двигаться вверх еще меньшими шажками, так, чтобы казалось, что каждое дополнительное увеличение выкупа дается нам с большим трудом. Мы прекратим переговоры, немного не доходя до окончательной суммы.

– От пятидесяти миллионов до одного путь неблизкий, – с сомнением произнес Луис.

– Для начала это более чем солидная сумма.

Мы ему верили.

Зико позвонил в четверг вечером. Услышав о миллионе, он презрительно рассмеялся, сказав, что ему известно, кому принадлежит Banco Horizonte. Луис сдержанно возразил, что ему принадлежит только часть банка, и он не может вот так запросто продать свою долю. Он вообще держался молодцом, хотя я видел, как ему тяжело. Даже я поверил, когда он сказал Зико, что не в состоянии собрать больше миллиона наличными.

Мы снова и снова прослушивали запись разговора. Хотя я и не понимал, о чем шла речь, голос Зико меня гипнотизировал. Спокойный, взвешенный, бесстрастный, умный какой-то. Неявные угрозы не имели ничего общего с безмозглой кровожадностью, звучавшей в голосе мошенника, который позвонил нам первым. Но в этой бесстрастности таилась и опасность. Он не тронет Изабель, пока ему это удобно. Но если это перестанет быть удобным?..

Появилась полиция. Блюстители порядка забрали кассету, чтобы передать ее в лабораторию звукового анализа. Им удалось отследить, откуда поступил звонок. С мобильного телефона на одной из многолюдных торговых улиц северной части города. Мобильник в Рио – обычнейшая картина. АТС настолько обветшали, что жители просто вынуждены пользоваться сотовой связью. Отследить такие звонки практически невозможно.

С десяток полицейских прочесывали Тижуку, но, увы, безуспешно.

Мария, как наседка, хлопотала вокруг Луиса и меня. Она, казалось, уже успокоилась, но в любой момент могла выбежать из комнаты в слезах. Корделия приходила каждый день, оставаясь на пару часов, но томительное ожидание было для нее невыносимо. Она замкнулась и была совсем не похожа на ту сильную и уверенную в себе женщину, которую я впервые увидел в приюте для бездомных детей. Туда она больше не ходила. Пока все не решится, сказала она.

Дни я проводил теперь у Луиса, а на ночь отправлялся в отель. Пару раз я совершал прогулки по Ипанеме. Было приятно снова оказаться среди людей, наблюдать, как они делают покупки в дорогих бутиках, проходить мимо магазинчиков, торгующих цветами, коврами или индийской бижутерией. Ипанема напоминала лес дорогих высотных жилых зданий, втиснувшихся между пляжем и лагуной. Иногда среди этих зданий попадался старый дом в колониальном стиле, но «старый» по здешним стандартам означало, что ему все равно не больше полувека. В одном из таких домов я обнаружил симпатичный бар и зашел выпить кружку пива. Я читал где-то, что человек, написавший шлягер "Девушка из Ипанемы"[6], был завсегдатаем одного из местных баров. Наверняка он так же, как и я, потягивал пиво и провожал взглядом местных красоток. А их здесь было в избытке: молодых, загорелых, очаровательных. Впрочем, я никаких красоток не замечал. Все мои мысли занимала Изабель.

Где она сейчас? Кормят ли ее? Разрешают ли мыться? Наверняка ей тяжелее, чем нам. Но она сильная, она обязательно выдержит.

А я – я не должен был оставлять ее одну. Я не должен был оставлять ее одну!

Я старательно избегал появляться на пляже. После похищения я как бы забыл о том, что случилось там незадолго до этого со мной, – и не хотел вспоминать. Все мои опасения по поводу отмывания денег и отношений с Dekker отошли на задний план. Я хотел лишь одного: чтобы Изабель была рядом.

Я регулярно звонил в Лондон. Меня успокаивал невозмутимый тон босса. То, как Нельсун организовал переговоры, произвело на него хорошее впечатление. Рикарду согласился и оплачивать мое дальнейшее пребывание в отеле. Луис в довольно категоричной форме попросил его разрешить мне остаться в Рио.

Пообщался я и с Джейми. Друг был полон сочувствия. Он сказал, что весь офис в шоке от случившегося. Но жизнь продолжается. Мексиканские облигации приходится продавать, а дело это пока идет со скрипом, и на руках у Dekker их еще чертова уйма. Да и в самой Мексике неспокойно. Все волнуются, сможет ли правительство рефинансировать кредиты, срок погашения которых истекает в этом году.

Меня все это не заботило ни на грош.

Снова появилась полиция. Голос Зико совпал с двумя уже имевшимися записями, сделанными во время похищений, имевших место раньше. В обоих случаях с жертвами обращались хорошо, и они в конце концов вернулись домой. Услышав эту новость, Луис оживился.

Но все-таки вынужденное ожидание порядком нас измотало. Прошло всего четыре дня, а нам казалось, что целая вечность. Нельсун предупредил, что надо приготовиться к долгому ожиданию. Такие ситуации решаются неделями, иногда месяцами. И все-таки каждый раз, когда звонил телефон, все мы с надеждой кидались к аппарату. И каждый раз ошибались.

Корделия предложила провести уик-энд на фазенде. Обычно там по выходным собиралась вся семья. Нам всем надо было немного развеяться, но что, если позвонит Зико и не застанет нас?! Корделия успокоила отца, сказав, что если кто-то позвонит на квартиру, ему дадут номер в Петрополисе.

Луис заехал за мной в отель в пятницу днем. Шофер привез нас в небольшой аэропорт «Сантус-Дюмон» в центре города. Я удивился. До Петрополиса около сорока километров. Зачем лететь-то? Луис с рассеянным видом прошел через весь аэропорт к небольшому микроавтобусу, который доставил нас прямо к синему вертолету. Машина была рассчитана на пятерых, а внутри нас уже ждали Корделия с мужем. Я с деланым безразличием залез в кабину. Вертолет поднялся в воздух, и мы полетели над волнами залива Гуанабара.

Минут через двадцать под нами поплыли вершины окружавших Рио гор. Внизу змеились дороги и дома, следуя за причудливыми извивами склонов холмов. Мы начали спускаться. Теперь поросшие лесами горные склоны высились по обе стороны от нас. Машина сделала еще один поворот и внезапно у самого подножия горы глазам открылся большой белый особняк на берегу озера. С роскошным садом и деревьями. Позади дома виднелась ровная площадка со скошенной травой и большой буквой «Н», выписанной белой краской.

Фазенда располагалась в центре большой кофейной плантации. Комнаты оказались просторными и прохладными. Обставлен дом был со вкусом, без излишней роскоши: темное бразильское дерево, восточные вазы, французская живопись XIX века. Здесь было чуточку прохладнее, чем в Рио, но все-таки жарче, чем хотелось бы мне. К тому же в гостиной вовсю пылал огромный камин.

Как только мы оказались на месте, Луис будто ожил. Я понял, почему Корделия настояла, чтобы приехать сюда. Для него, видимо, было привычкой приезжать на фазенду по пятницам, сбрасывая бремя повседневных забот и позволяя себе расслабиться. А именно это сейчас ему было необходимо.

Вечер прошел на удивление хорошо. Муж Корделии, Фернанду, оказался вполне компанейским парнем. Адвокат и умница, наделенный к тому же великолепным чувством юмора и абсолютной неспособностью воспринимать что бы то ни было всерьез: себя самого, свои дела или свою собственную страну. Но в Корделию он влюблен без ума.

Мы ужинали и смеялись, – да, даже смеялись! – рассевшись вокруг длиннющего обеденного стола, когда зазвонил телефон.

Один аппарат стоял и в столовой. По тону Луиса мы сразу догадались, кто звонит. На его лице застыло скорбное выражение, но голос звучал спокойно и уверенно. Разговор продлился от силы пару минут. Зико заявил, что миллион долларов – предложение оскорбительное. Луис парировал, что пятьдесят миллионов – абсурдная цифра. Зико не шел на уступки. Луис поднял ставку до полутора миллионов. Он хотел, чтобы Зико не сомневался: он, Луис, понимает правила игры и готов платить.