Глава 1

Она широко зевнула, чуть было не вывихнув челюсть; ее густые темные ресницы приподнялись, открыв глаза поразительного бледно-лилового цвета. Раз или два моргнув, чтобы прояснилось зрение, Жюстина бессмысленно уставилась перед собой. В лучах солнца, косо пробивающихся сквозь жалюзи, плясали пылинки – эфемерные, сказочные, почти такие же, как и ее мысли. В мозгу ее мелькали картины и образы, разрозненные, как кадры старого фильма, почти не связанные между собой. Она вздохнула, расстроенная и даже обиженная тем, что никак не может вспомнить недавние события. А она была так уверена, что, когда проснется, все встанет на свои места. Переведя взгляд на желтые нарциссы, стоявшие на прикроватной тумбочке, она уставилась на карточку, прислоненную к вазе, будто этот малозначительный предмет мог помочь ей. Хотя, по всей вероятности, это была всего лишь копия больничных правил, а на правила и предписания ей всегда было наплевать. По крайней мере в данный момент. Она попала в автокатастрофу, это она знала точно, но не потому, что вспомнила сама, – ей это сказал доктор. У нее перелом запястья, сотрясение мозга, на теле шрамы и порезы. Банальные фразы из уст медперсонала еще больше раздражали ее: что она начисто не помнит того, что случилось за несколько часов до аварии, и это абсолютно нормально; что ей страшно повезло; что через пару дней она будет в полном порядке. Жюстина терпеть не могла, когда с ней случалось что-то такое, в результате чего она оказывалась неспособной управлять собственной жизнью. Она достаточно сталкивалась с подобными ситуациями в детстве, когда зависела от милостей посторонних людей, от их прихотей. Поэтому она поклялась никогда больше не позволять себе оказываться в таком положении. Чтобы в этом мире выжить, надо быть сильной.

Нетерпеливо тряхнув головой, она вернулась к своим проблемам. Ради всего святого, что она делала в машине своего двоюродного брата Дэвида? Одолжила она ее, что ли? А зачем ей это было нужно, ведь у нее есть своя машина. Раздраженно откинув длинные прямые каштановые волосы, в беспорядке разметавшиеся по плечам, она с неприязнью бросила взгляд на гипс, притягивающий руку к постели. Какого черта, как ей управляться с этой загипсованной рукой?

Услышав, что дверь отворяется, она повернула голову, обрадовавшись, что ее отвлекли от тяжких раздумий. Но тут же встревоженно застонала, увидев вошедшего человека. Надеяться на то, что он больше не вернется, было бы слишком, подумалось ей. Она не была уверена, что у нее еще остались силы для каких-либо споров, а уж споры будут, это точно, потому что этому типу всегда, ну абсолютно всегда, удавалось вывести ее из себя.

– Вспомнила? – без обиняков спросил он.

– Нет, не вспомнила, – ответила она коротко и взглянула его глаза цвета морской волны, холодные и глубокие, как фьорды страны его предков, – и ты теряешь время, если опять решил допрашивать меня. Сейчас ответить на вопрос, почему я была в машине Дэвида, я могу не яснее, чем утром. Может, я ее одолжила?

– Зачем тебе было ее одалживать?

– Откуда мне знать? Если бы знала, я бы сказала тебе, поверь мне!

И она бы это сделала, хотя бы затем, чтобы избавиться от него. Утром он ворвался к ней строевым шагом, эдакий древнескандинавский бог, только что спрыгнувший с носа ладьи викингов, для которого что изнасилование, что грабеж – одинаково обыденные явления. Утром они прошли через столь же бессмысленный лабиринт вопросов и ответов, как и теперь, с той лишь разницей, что во время утреннего допроса она заснула, чем, естественно, повергла его в ярость. Чувствуя раздражение и некоторую потерянность, она капризно добавила:

– И перестань маячить перед глазами, меня это нервирует.

– Тебя нервирует все, – ответил он, как бы подводя черту.

Слишком хорошо зная, что отрицать его слова бесполезно, она язвительно согласилась:

– Как это верно.

Выражение его лица, словно высеченного из камня, не могло скрыть его антипатии к ней. Уставившись на нее, он скомандовал:

– Думай!

– Я и думаю! Думаю с тех пор, как ты сюда ворвался, ничем другим и не занимаюсь!

– Ну и?..

– И ничего! А твой тон, твоя манера командовать мной, словно одного твоего приказа достаточно, чтобы я вспомнила, – это гарантия, что я поступлю как раз наоборот!

Он подошел к окну и, наклонившись, стал вглядываться сквозь жалюзи.

– Каким бы тоном я ни говорил, ты все равно не пойдешь мне навстречу.

Да, это, видимо, правда, устало подумала она: он действовал ей на нервы. Умница, очень не простой, абсолютно лишенный чувства жалости; и единственно возможный способ общения с ним – быть такой же напористой, как он; надо подавить в себе слабость, чтобы он не мог помыкать тобой. Закрыв глаза, она сделала нечеловеческое усилие, чтобы не замечать его раздражающее присутствие. К сожалению, ей это не удалось, лишь напряжение возросло так, что хоть ножом режь, его жизненная энергия, казалось, выжимала из нее жалкие остатки сил.

– Ты думаешь, я не имею права расспрашивать тебя? – спросил он устало. – А Катя? – Его голос резал слух, слова, произносимые им, казалось, были ему незнакомы или оставляли у него во рту неприятный привкус. Они рашпилем проходились по ее нервам, все больше раздражая ее. Она никак не могла придумать, чем бы его смягчить, отвлечь от выбранного им курса. Полицейским бы ему быть, решила она желчно. Наполовину норвежец, чемпион по лыжам, конструктор и строитель лодок, член правления нескольких морских инженерных компаний, владетельных и преуспевающих. Она ненавидела этого высокомерного гиганта. Настолько же, насколько и он ее. Как-то он сказал, что она агрессивна и неженственна. Агрессивна – это уж точно; да еще и прямолинейная, сильная, потому что таковой ей приходилось быть, но – «неженственна»? Признаться, ей нравилось всегда идти своим путем, и вообще она была уверена в себе. К сожалению, они должны были время от времени встречаться, так как его сестра Катя была замужем за ее двоюродным братом Дэвидом. Но это вовсе не означало, что она обязана его любить.

Дэвиду он тоже не нравился, размышляла она задумчиво, разглядывая его широкую спину. Да это и неудивительно. Кил Линдстрем и Дэвид Нотон были совершенно не похожи друг на друга: надменный и уверенный в себе Кил и мягкий, мечтательный Дэвид.

– Слушай, – начал он снова, явно стараясь держать себя в руках, хотя его лицо выражало сильное желание ее встряхнуть. – Тебя нашли меньше чем в миле от Гэтвика…

– Мне отлично известно, где меня нашли, – язвительно прервала его Жюстина. – И тебе ничего не удастся выяснить, если ты будешь все время повторять одно и то же. Доктор сказал, что я могу вообще ничего не вспомнить…

– О, потрясающе! Сегодня вторник, а найти Дэвида мне надо до следующего понедельника. Он твой двоюродный брат…

– Сводный двоюродный брат, – поправила она его автоматически.

– Сводный двоюродный брат, – согласился он сквозь зубы, – но, кроме матери, ты его единственная родственница, так ведь?

– Ты это прекрасно знаешь. И я никак не могу взять в толк, что тебе даст выяснение наших родственных связей!

– Ничего не даст, если ты не прекратишь меня прерывать! – Он сделал глубокий вдох прежде, чем продолжить, явно сдерживая гнев, что, впрочем, ему плохо удалось. – Итак, ты единственная, кто знает, где он находится. – Так как Жюстина ничего не ответила, он проскрежетал: – Ну, и где же он?

– Понятия не имею. Не знаю! Я действительно ничего не помню. Меня нашли возле его машины – вот все, что мне известно. Видимо, произошла катастрофа, – добавила она медленно, сама в ярости оттого, что никак не могла припомнить что-нибудь о Дэвиде или о своем пребывании в его машине. С трудом пытаясь воссоединить ускользающие обрывки памяти, она взглянула на Кила. Он глубоко вздохнул. – Слушай, у меня уже были полицейские и требовали показаний. Так почему же, не понимаю, ты думаешь, что для тебя я могу вспомнить то, что не смогла для них?

– А ты не можешь?

– Нет. Знаю только, что у какой-то другой машины лопнула шина, водитель потерял контроль над управлением. Этот автомобиль на полной скорости пересек дорогу, врезался мне в заднее крыло, и я очутилась в кювете. Только я этого ничего не помню, ну ни малейшего представления не имею. Прости, но я ничем не могу тебе помочь. Я бы хотела, – добавила она с благоразумием, так действующим ему на нервы, – но… не могу.

С досады Кил издал какой-то горловой звук и в бессилии ударил кулаком в стену. Плечи его сгорбились, и он, раздраженно раздвинув планки жалюзи, уставился вниз, в больничный двор. Яркие солнечные лучи больно ударили Жюстину по глазам, и она недовольно вздохнула. Прежде чем опустить створку. Кил нехотя извинился.

– Ну ладно, куда он в принципе мог бы поехать? – спросил он с поразительным терпением, прислонившись к стене. – Куда он исчезал раньше, ну есть у него какая-нибудь потайная хата или что-нибудь в этом роде? Да Господи Боже мой, должна же ты о нем хоть что-нибудь знать!

– А я тем не менее не знаю, – мрачно отрезала Жюстина. – И кстати, почему ты должен найти его до следующего понедельника?

– Да потому, – его терпение уже было на исходе, – что, когда Дэвид умчался из конторы, он случайно прихватил с собой кое-какие чертежи, а они в понедельник должны быть представлены нашим подрядчикам!

– А, – протянула она безразлично, – мне очень жаль, но я тебе в этом не помощница. Порасспрашивай свою сестрицу; может, она в курсе, где он. – Не дури! Если бы она была в курсе, меня бы здесь и в помине не было, согласна со мной? Да и как бы то ни было, она-то о нем узнала бы в последнюю очередь.

– Но почему? – Она пришла в замешательство.

– Перестань играть со мной, Жюстина! Я все знаю!

– Что ты знаешь?

На его суровом лице появилось выражение отчужденности и неприязни, и он процедил:

– Дэвид оставил ей записку.

– Ну и что?

– О, ради Бога! Долго мы будем играть в кошки-мышки? В записке он ей написал, что вы уезжаете вместе!

– Что?! – От потрясения Жюстина села в постели. – Не смеши меня! С чего бы это нам с Дэвидом куда-то вместе ехать?

– Откуда мне знать, черт побери! Да сама идея, что он захотел сделать тебя своей любовницей, не поддается объяснению!

– Его любовницей? Вот вздор! Ну не будь же ты так чертовски груб!

– Груб? Да я бы тебя убил! – яростно проскрежетал Кил. – Ты самая эгоистичная и аморальная маленькая дрянь, которую я когда-либо имел несчастье встретить на своем пути! Ты берешь все, что захочешь! Люди ничего для тебя не значат! Ты используешь их, а потом губишь!

Глаза Жюстины широко раскрылись, челюсть отвисла, и лишь крайнее изумление позволило ей остаться непреклонной. Она знала, что он ее не любит. Но назвать ее аморальной… сказать, что она губит людей…

– Кого это я погубила? – спросила она слабым голосом.

– О Господи! Только не говори, что ты и этого не помнишь! Катю! взорвался он. – Мою сестру! Бездушно воспользовалась ее гостеприимством, а потом испортила ей репутацию!

– Когда? – Она была искренне изумлена. – Ничего подобного не было.

Он подошел к ее кровати, прижав к бокам свои мощные руки.

– Ты приняла прошлым летом ее приглашение погостить у нее в отеле в Норвегии, да или нет?

– Ну да…

– Она попросила тебя проверить условия содержания отеля и, если ты сочла бы их приемлемыми, свести ее с твоими людьми в туристическом бизнесе. Так?

– Да, но…

– А затем ты начала систематически вредить ей?

– Не делала я этого, – возразила она с раздражением в голосе. – Кто это тебе сказал? Катя? Если так, то она еще большая дура, чем я думала! Она спросила мое мнение, я ей его и высказала. Как это могло навредить ей?

– Ты пустила слушок о том, что ее отель непригоден даже для самых неприхотливых клиентов!

– Я не говорила этого! Боже мой, хорошего же ты мнения обо мне! – Язвительный разбор, которому он подверг ее, задел самолюбие Жюстины значительно сильнее, чем она ожидала.

Она устало откинулась на подушки.

– Отель не приносил дохода, – спокойно произнесла она. – Катя попросила дать ей совет. Я его дала. Я сказала ей правду, потому что и она и Дэвид мне нравились и мне не хотелось, чтобы они потерпели большие убытки, чем те, какие у них уже были. Чтобы управлять гостиницей, надо иметь жесткий характер, быть деловым, полным энергии человеком. И еще надо уметь быть безжалостным. Если персонал никуда не годится, его следует уволить. Ну а Дэвид и Катя чудесные люди, но уж никак не безжалостные. Они оба – мечтатели, и не надо мне говорить, что это не так, – быстро произнесла она, заметив, что Кил, видимо из чувства противоречия, открыл было рот, – и у тебя воистину в голове ветер, если ты считаешь ее способной управлять подобным заведением! Вот ты деловой человек, сам-то ты порекомендовал бы кому-нибудь эту гостиницу? Состоятельным, скучающим людям, у которых куча денег и свободного времени? О, не всем, конечно, уточнила Жюстина, поняв, что переборщила, начав судить о людях по их состоянию и положению в обществе, – только некоторым. Большинство из них, наверное, люди порядочные, но не все. А за ту плату, что она брала за отдых в своем отеле, постояльцы, естественно, желали иметь самое лучшее обслуживание. Надо было угождать их желаниям, удовлетворять любую их прихоть, чего ни Катя, ни Дэвид делать были не в состоянии. При первом же проявлении недовольства оба они впадали в панику. Ведь стоит только кому-нибудь сказать твоей сестре грубое слово или недооценить обстановку в номере, как она тут же заливается слезами. Что, не так? – В ее голосе появились требовательные нотки. – Вот поэтому-то гостиница и стала убыточной. Не потому, что я что-то не так сказала или сделала, просто начали поступать жалобы от клиентов. Стали поговаривать, что дела в отеле ведутся неважно. Это не я распускала слухи, напротив, я старалась помочь развитию их дела, пойдя против своего здравого смысла, но все-таки старалась, и, если бы она меня послушалась и наняла хорошего управляющего, мне бы удалось повысить ставки отеля! Но она моим советам не вняла, заявила, что хочет сама всем заправлять. Ну я и предложила ей умерить свои запросы, снизить цены, принимать семьи и простых туристов, добропорядочных людей среднего возраста, желающих отдохнуть от забот и хорошо провести время. Но все это было не по ней. В конце концов ей пришлось продать заведение, как я и предсказывала. А что до того, что я ее погубила, это просто верх нелепости. На продаже отеля она только выиграла в деньгах. Ведь так, выиграла? Ах, думай как хочешь, – проговорила она под конец; переубедить его было невозможно, и, что бы он ни думал, он был бы прав. Доводы Жюстины не были эгоистичными; к тому же, оправдывая себя в его глазах, она потратила массу времени и сил, которых у нее было в обрез.

– Речь не о деньгах! Речь о том, что ты разрушила ее уверенность в себе!

– Да у нее этой уверенности никогда и не было.

– Конечно, благодаря тебе!

– Ой, не будь занудой! Это ты рушишь ее веру в собственные силы. Ты, могущественный Кил Линдстрем, который может абсолютно все…

– Что не меняет существа вопроса, – отпарировал он резко, – а именно: отказ от идеи содержать гостиницу и отсюда вынужденная работа Дэвида на верфи, которую он терпеть не может и к которой совершенно не приспособлен!

– Ему вовсе не обязательно было заниматься этим делом! Катя достаточно богата!

– Да, но, если содержать мужиков на свой счет в твоем стиле, это еще не значит, что Катя того же мнения! И что бы я ни думал о Дэвиде, у него по крайней мере есть гордость! Итак, где он?

– Не знаю! – завопила Жюстина. – Сколько раз тебе повторять?

– Должна знать! – Кил тоже заорал, но, осознав, что потерял над собой контроль, постарался взять себя в руки. Отшатнувшись от нее, он в сердцах пнул ногой стульчик в углу палаты. – Как все просто для тебя, правда? Идешь по жизни своим путем, походя приносишь боль людям, ничтожным маленьким людишкам, которые для тебя ничего не значат. Ну а для меня Катя и Джон значат очень много.

– Джон? – устало спросила она. – Это еще кто?

– Джон Кендрик, – пояснил он нетерпеливо. – Ему принадлежит вторая половина верфи, которую твой дядя оставил Дэвиду. И за время отсутствия Дэвида, – добавил он с досадой, – Джон сделал ее преуспевающей. Как только Дэвид берется за дело, все разваливается на куски.

– Ну, это уж не моя вина!

– Я этого и не говорил!

– Говорил, ты сказал, что…

– О, заткнись!

– Через несколько минут, мисс Хардести, вашему жениху следует уйти. Подавшись вперед от изумления, Жюстина уставилась на маленькую сестру-китаянку. Она даже не слышала, как та вошла!

– Жениху? – повторила Жюстина, в растерянности глядя на своего мучителя.

– Что же еще я ей должен был сказать? – спросил он, сварливо передернув плечами. – Сегодня утром со мной тут была Катя, она плакала, вокруг нее все суетились, и меня бы к тебе не пропустили, если бы я не назвался твоим женихом.

– М-да, эта ложь не больно-то ее успокоила, правда? Тем более что она считает, что у меня виды на Дэвида. Сперва я якобы отняла у нее мужа, затем и брата. Я до сих пор не могу взять в толк, как кто-либо в здравом уме может подумать, что я могла сделать его своим любовником! Она наверняка не так поняла его записку.

– Она ее правильно поняла! Там было ясно написано… Ну, что…

– Что? – мило поинтересовалась Жюстина.

Вконец раздосадованный, он отвернулся от нее и провел рукой по густым, довольно лохматым волосам цвета спелой пшеницы.

– Пора подстричься, – автоматически проговорила она.

Отпрянув, он посмотрел на нее как на сумасшедшую и выпалил:

– Сам знаю, что пора! У меня не было на это времени! Я был на испытаниях лодки, когда позвонил Джон и сообщил о том, что Дэвид исчез вместе с чертежами, а тут еще Катя с ее истериками по этому поводу. У меня не было времени ни переодеться, ни принять душ, ни еще на что другое! Как только я узнал об автомобильной аварии и разыскал больницу, в которой ты лежишь, я сразу же примчался сюда и нашел здесь Катю…

– И в паузе между ее рыданиями ты решил сказать первое, что пришло тебе в голову? Надеюсь, она тебе не поверила, – злобно добавила она.

– Не будь смешной. Так или иначе. Катя верит в то, во что сама желает верить. Она не такая, как ты, не такая сильная, надменная.

– О, не начинай все сначала. Да я и не надменная вовсе.

– Ха, скажи еще, что ты – невинная виноградная лоза с прелестным характером!

– Этого я не скажу, потому что мы оба знаем, что это не так, но я-то, черт возьми, не стала бы выть да рыдать, если бы мой муж удрал с другой женщиной.

– Уж конечно, не стала бы, ты бы задушила либо его, либо эту женщину.

– Вовсе необязательно, – раздумывая над таким ходом, произнесла Жюстина. – По всей вероятности, я бы вышла из игры. Если мужчина изменил единожды, можно дать голову на отсечение, что он будет изменять и в дальнейшем.

– А мужчина, если он такой идиот, чтобы влюбиться в тебя, должен двадцать четыре часа в сутки доказывать свою неземную любовь, – прокомментировал Кил язвительно.

– Тебе-то об этом не стоит волноваться! – парировала она. – Ты даже не понимаешь, что значит любить. А обмен оскорблениями со мной ничуть не поможет тебе в розысках Дэвида! Что конкретно было в записке?

– О, не знаю, – отмахнулся он устало. – В руки Катя мне ее не дала, сказала только, что он уезжает, что ему нужно время все обдумать. Она не очень ясно излагала, повторяла, что надо поехать к тебе, что ты не представляешь особой опасности для мужчины.

– Смею надеяться, что действительно не представляю, – согласилась она мягко. – Мужчины думают, что им угрожает опасность, только если женщина им небезразлична. А уж поверь мне, Дэвид ничего подобного ко мне не испытывает.

– А почему же в таком случае вы были вместе?

– Я не знаю, – призналась Жюстина с тревогой в голосе. – Я действительно не знаю.

– Итак, мы вернулись к тому, с чего начали.

– Да. Я не помню даже, чтобы я виделась с ним! – озадаченно воскликнула она. – Мне кажется, что я не встречалась с ним с Рождества, мы тогда немного выпили в Кокни-прайд. Последнее, что я припоминаю, – это то, что я готовила воскресный обед; и я так же, как и ты, теряюсь в догадках, к чему бы мне вдруг прерывать это занятие и ни с того ни с сего уезжать куда-то с Дэвидом. Промежуток времени между часом дня, когда я варила обед, и одиннадцатью вечера, когда меня нашли возле машины Дэвида, остается для меня полным провалом. – Она усиленно вспоминала, напрягая свой мозг в поисках ответа. Почему? Что это за необычайная причина заставила ее броситься куда-то с ним посреди приготовления обеда? Вздохнув, она мрачно окинула взглядом своего гостя, который, прислонившись широким плечом к оконному переплету, смотрел сквозь планки жалюзи во двор. Зеленый рыбацкий свитер плотной вязки гладко обволакивал массивную спину; облегающие джинсы, затертые до колен, подчеркивали мощные бедра. Бедра лыжника. Длинные, мускулистые ноги, без труда несущие его на лыжных перегонах. Зоркие глаза, привыкшие вглядываться в далекий горизонт.

– Ну, Жюстина, куда бы он мог направиться? – продолжил он с величайшим терпением. – Может, у него есть где-нибудь коттедж? Есть? – У Кила проснулась надежда, так как она внезапно задумалась.

Пытаясь поймать неуловимый всплеск памяти, она наморщила лоб и медленно проговорила:

– Мадейра.

– Мадейра? – в изумлении воскликнул он. – Какого черта ему делать на Мадейре?

Она вышла из себя:

– Знаешь, и туда люди ездят!

– Естественно. Я просто хотел сказать, что это не то место, куда бы мог поехать Дэвид. По крайней мере добровольно.

– Но тем не менее это так и есть. И он бывал там раньше. Жил на вилле какого-то своего приятеля. О, это было очень давно, вечность назад, еще до того, как он встретил Катю. Он ездил туда рисовать…

– Рисовать?

– Да, писать картины! И, пожалуйста, прекрати повторять за мной каждое слово! – взорвалась Жюстина.

– Мне не было бы нужды ничего повторять, если бы ты последовательно излагала события!

– Да как же мне последовательно излагать, если я только сейчас это вспомнила?

– Из-за твоей чертовой памяти целый день потерян… Где телефон? рявкнул вдруг Кил.

– Откуда же мне знать?

Недовольно окинув взглядом палату, как будто телефон мог тут же материализоваться сам по себе, он направился к двери.

– Жди здесь, – бросил он через плечо.

Интересно, куда бы я могла направиться со сломанной кистью и сотрясением мозга? Обиженно вздохнув, она прикрыла глаза. У нее ужасно разболелась голова, казалось, в черепе резвится целая армия эльфов и каждый из них стучит огромным молотком; да и рука причиняла боль. Сестра ей сказала «отдыхайте», а какой тут к дьяволу отдых, когда этот древнескандинавский бог-истукан постоянно донимает ее? И как это только получилось, что у мягкой, нежной Кати такой не похожий на нее брат? Этого Жюстина не могла взять в толк.

– Итак, мы установили, что он уехал на Мадейру, – констатировал Кил, снова врываясь в палату. – Его фамилия значится в списке пассажиров, отлетавших в воскресенье.

– Отлично, – саркастически заметила она. – Рада, что мы хоть что-то установили. Теперь ты можешь заказать себе билет и наконец оставить меня в покое. И, пожалуйста, будь так добр, когда будешь уходить, объясни сестре, что наша помолвка расторгнута.

Не получив в ответ новой колкости, она бросила на него выразительный взгляд. Он оценивающе смотрел на нее, склонив голову набок.

– Что ты на меня уставился? – воскликнула она раздраженно. – Пытаюсь понять, бываешь ли ты хоть когда-нибудь мягкой. – Это тебе зачем?

Протяжно вздохнув, он признался:

– Понятия не имею.

– Я надеюсь, – сказала она, в замешательстве покачивая головой, – тебе удастся вернуть назад ваши чертежи и Катя с восторгом примет в объятия своего дорогого муженька, хоть я и не могу понять, чего она так волнуется по этому поводу. Если он сказал, что ему требуется неделя-другая, чтобы разобраться в себе, почему она не хочет дать ему это время? Оставим на минутку чертежи. Если насильно заставить его вернуться, он от этого более сговорчивым и любящим не станет.

– А следовало бы стать, – сказал он мрачно.

– Это почему?

– Потому что она беременна.

С изумлением глядя на него, она почувствовала, как губы ее дрогнули в улыбке.

– В этом нет ничего смешного! – рявкнул он.

– Конечно, нет.

– Тогда прекрати смеяться, черт возьми!

– Достала она тебя?

– Да уж.

– Гм… – Тогда неудивительно, что он так заряжен ненавистью. Раз ему пришлось иметь дело с Катиными истериками, да еще, наверное, с утренними недомоганиями, вполне понятно, что он был совершенно не в себе. – Что, ее тошнит? – спросила она противным голосом.

– Да! Можно подумать, она единственная в мире женщина в таком положении!

– Женщины часто бывают подвержены разным страхам и капризам, – мягко поддразнила она его и усмехнулась, потому что он тут же взорвался.

– Тебе-то откуда знать? Ты же никогда не была беременна! Или была?

– Нет, не была.

– И, похоже, никогда не будешь, – добавил он с неприязнью.

– А Дэвид об этом знает? – нахмурившись, спросила Жюстина. – И поэтому он сбежал?

Кил замер, пораженный, как будто эта мысль раньше не приходила ему в голову, лицо его стало жестким, в темно-зеленых глазах блеснул мстительный огонек.

– Лучше бы это было не так.

В который раз пожалев, общаясь с этим человеком, что она не в состоянии держать свои мысли при себе, Жюстина торопливо переменила тему разговора.

– Сколько копий снято с чертежей?

– Что?

– Ты сказал, что он исчез с документами, ну, я и подумала, должны же остаться копии чер… – она осеклась и, правильно истолковав выражение его лица, озорно улыбнулась, подтрунивая: – Ой-ой, так это ты не сделал копии? Ты?

– Да, я не сделал их! – Он взорвался. – Джон только что закончил окончательную доработку чертежей и мы собирались снять фотокопии, как появился Дэвид. – Он свирепо посмотрел на нее, словно это она была виной всему, затем покопался в заднем кармане брюк и вытащил грязный клочок бумаги и карандаш. – Ладно. Адрес?

– Что? – не поняла Жюстина.

– Адрес, – повторил он нетерпеливо. – Как я его, черт возьми, найду без адреса?

Непонимающе взглянув на Кила, она состроила гримаску.

– О Боже, – выдавил он в отчаянии. – Должен же у тебя быть адрес!

– У меня его нет.

– Хорошо, тогда имя парня, владельца той виллы… О, ради всего святого, ты ведь знаешь его имя?

На мгновение ей стало действительно его жаль. Казалось, он находится на грани срыва.

– Ты была там? – хватаясь за соломинку, спросил Кил.

– Один раз, – подтвердила она, – но это было очень давно, когда у Дэвида случился очередной приступ донкихотства. У меня тогда был ужасный грипп, и он взял меня с собой, чтобы я окончательно поправилась, и… нет, не спрашивай, я не помню, где это находится.

– Ты должна помнить! – воскликнул он в отчаянии.

– А я не помню. – Кил-то наверняка был из породы тех, кому стоит только раз где-то побывать, и это место навечно фиксируется в их памяти. – Ты говоришь, это вилла?

– Да.

– Ну вот.

– В каком смысле «ну вот»? Знаешь, сколько вилл на том острове? воскликнула Жюстина. – Десятки тысяч! Не могу же я просто описать ее, и ты ее сразу найдешь! Это же как иголку в стоге сена искать!

– Вполне возможно, – учтиво согласился Кил, – но у нас есть шанс найти эту иголку, если ты будешь со мной.

– О нет, на Мадейру я ни в коем случае не полечу…

– Жюстина, – мягко прервал он ее.

– Нет, – ответила она холодно.

– Да. Медсестра сказала, что нет ни малейшего повода задерживать тебя в больнице. Тебе только нельзя волноваться.

– Не волноваться? Мчаться куда-то на Мадейру, по-твоему, означает не волноваться?

– Безусловно. В любом случае выбора нет. Джону эти чертежи необходимы. Сам он не может гоняться за ними, бросив свою верфь. Значит, заниматься этим должен я. И ты, – добавил он медовым голосом. – Сейчас у меня нет никаких срочных дел. Думаю, мы без хлопот доберемся до Лиссабона, а там уж наверняка есть какое-нибудь челночное сообщение с Фуншалом. Пойду скажу сестре, что ты готова покинуть больницу.

– Я совершенно не готова! – вознегодовала она.

– Ошибаешься, готова, – тихим противным голосом произнес он. – Сейчас мы отправляемся к тебе домой за вещами, а потом в мой дом под Саутгемптоном…

– Нет, – отчеканила Жюстина. – Какое ты имеешь право заставлять меня лететь на Мадейру?

Облокотившись о спинку кровати, он изобразил на лице улыбку Чеширского кота.

– Потому что ты у них в долгу.

– В долгу? – в изумлении переспросила она. – Что я им должна?

– Неужели ты ничуточки не чувствуешь себя морально обязанной перед ними? Ты с легкостью погубила их гостиничное дело, что вынудило Дэвида заняться строительством яхт, а он ненавидит это занятие и совершенно в нем не заинтересован…

– Я этого не делала!

– …а теперь палец о палец не хочешь ударить, чтобы они не потеряли очень выгодный контракт.

– Я не губила их дело! Они были слишком честолюбивы, и я просто сказала им об этом! И я не нянька ему! Дэвид, слава Богу, взрослый человек, и если он в своем возрасте не может управляться сам со своими делами… Кроме всего прочего, он мне даже не родственник! Не кровный родственник по крайней мере!

– Не вдавайся в подробности. Какими бы дальними ни были ваши родственные связи, факт остается фактом – он взял чужие документы.

– Но ты же сам сказал, что он их взял без умысла…

– Какая разница? И если ты ничем не обязана ему, как же быть с Маргарет? Разве она думала о родственных связях, взяв тебя в свой дом, когда погибли твои родители?

– О, черт тебя побери! Убирайся отсюда!

Победно глянув на нее, он направился к двери, с издевкой бросив через плечо:

– Сейчас пришлю сестру. Собирайся побыстрее, хорошо? И не пытайся скрыться, я все равно найду тебя. Поверь мне – найду.

Жюстина ни секунды в этом не сомневалась. Бессильно откинувшись на подушки, она проводила его взглядом. Кил прав насчет тети Маргарет: если она не поможет ей найти ее драгоценного Дэвида, больше они не увидятся. Когда пятнадцать лет назад в авиационной катастрофе погибли родители Жюстины, она переехала в дом брата матери. Тома Нотона, незадолго перед этим женившегося на Маргарет, которую он взял с сыном от первого брака – Дэвидом. Ему было тогда четырнадцать лет, на два года больше, чем Жюстине. Таким образом, Том Нотон, закоренелый холостяк, вдруг стал женатым мужчиной сразу с двумя детьми. К сожалению, через два года он скончался, оставив детей на попечение Маргарет. Ей нелегко это давалось, и Жюстина была ей благодарна: она одевала и обувала девочку, – но вот любви и взаимопонимания между ними практически не возникло. И теперь Жюстине было трудно проявлять любовь к женщине, которая все свои материнские чувства изливала только на родного сына.

Кил назвал ее жесткой, агрессивной, но нет, она не была такой. В душе она все еще оставалась легкоранимым ребенком, столь нуждающимся в ласке и поощрении. Ей нужно было самоутвердиться, чтобы достичь успеха. В юности она была вынуждена быть сильной, иначе сломалась бы. А теперь, с грустью подумала она, нет необходимости притворяться – она действительно стала сильной. Будь ее родители живы, она, возможно, была бы совсем другой. Но если приходится бороться за место под солнцем, в этой борьбе нужно мириться и с кое-какими потерями. А разве гордиться своими успехами «неженственно»? Или плохо, что ты крепко стоишь на собственных ногах и выигрываешь в этой жизни? На секунду Жюстину охватила волна жалости к себе – к ней никогда не придут любящие родители, чтобы успокоить ее. И подружки не впорхнут в палату со своими шуточками и не черкнут что-нибудь веселенькое на ее гипсе. Дура, обругала она себя, неужели годы, прожитые с тетей Маргарет, так и не научили тебя, что жалеть себя просто глупо!

С отвращением к собственной слабости она отбросила горькие мысли о прошлом и сосредоточилась на настоящем. С загипсованной рукой она ничего не сможет сделать. Она усмехнулась. Это мягко сказано! Где это видано игрок в гольф в гипсе? Черт возьми, она же должна участвовать в турнире по гольфу в конце недели в Нормандии! Надо найти себе замену. Кого же? Питера? Да, Питер – лучшая кандидатура. Он может не только отыграть в турнире, но и проверить отель. И если представится возможность, можно будет включить его в сеть первоклассных отелей для любителей гольфа. Компания Жюстины была небольшой, но дела в ней, слава Богу, шли прекрасно. Все номера на этот год уже заказаны… Лорейн, ее секретарша, великолепно справлялась со своими обязанностями. Да, Питеру надо приглядеться к этой французской гостинице… Сжав губы, она вся ушла в себя, мысленно обдумывая свои дела.

– Ты еще не готова? – рассердился Кил, входя в палату.

– Что? Нет еще. Серьезно, Кил, вся эта затея – какая-то ерунда! Мадейра большой остров и…

– И из этого следует, что, чем быстрее мы отправимся, тем скорее приступим к поискам!

Откинув одеяло, она с раздражением проворчала:

– Я, кажется, всю свою жизнь только тем и занималась, что вытаскивала Дэвида из всяких передряг. Пора бы уж ему встать на ноги.

Но если Катя беременна и эти чертежи необходимо вернуть… О черт, неудобная штука – совесть. Если она не поможет в поисках бумаг и Дэвида, она навсегда останется в глазах Кила жестокой и бесчувственной. А туг еще Маргарет уехала в Австралию, именно сейчас, когда она нужна здесь. Чертова баба, наверняка сделала это специально!

Глава 2

– Ну ладно, проваливай! Не одеваться же мне при тебе!

С раздражением взглянув на нее, Кил вышел, вежливо пропустив в дверях входящую медсестру.

– Не очень-то удачная затея, – мрачно сказала ей Жюстина.

– Попросить его прийти завтра? – задиристо спросила сестра.

– Да!

– Это не сработает…

– Сама знаю! Может, надо, чтобы меня посмотрел доктор перед выпиской?

– Доктор говорит, что все в порядке…

– Ах, вот как, – сказала она с отвращением. – Но я же больна, черт побери!

Сестра, хихикнув, протянула ей две белые таблетки.

– Что это?

– Болеутоляющее. Вот, запейте их. – Она протянула Жюстине стакан воды и стала вынимать вещи из шкафчика.

С неимоверными усилиями Жюстина влезла в джинсы и свитер, в которых она была во время катастрофы. От этой процедуры она вконец обессилела. И пока сестра обувала ее, она вяло сидела на краю кровати.

– Не понимаю, почему у вас такое плохое настроение. Я, например, была бы счастлива, если бы такой парень на меня глаз положил.

– Парень? – рассмеялась Жюстина. – Да этот человек страдает манией величия, он бы тебе сразу разонравился, если бы ты услышала, что он намерен делать.

– Что же? – Глаза сестры заблестели.

– Он тащит меня на Мадейру!

– Вот счастливая!

– Я счастливая? В моем состоянии?

– С вами будет все в порядке. Похоже, он умеет ухаживать за женщинами.

– Как раз это на него абсолютно не похоже. С большей радостью он столкнул бы меня в пропасть! – Она взяла протянутую ей сумку и баночку с болеутоляющими пилюлями, обдумывая то, что она только что услышала. Умеет ухаживать за женщинами? Кил? Это, наверное, Шутка! Он не знает даже, с чего начать.

Когда Кил, все еще нахмуренный, вернулся, она постаралась взглянуть на него бесстрастно. Похож ли он на человека, умеющего ухаживать за женщинами? Нет, решила она, не похож. Он похож на жесткого, нетерпеливого, надменного властелина.

– Готова?

– Нет. – Обдав его сладким взглядом, она поднялась с кровати и, фыркнув, последовала за ним. В регистратуре ей дали синюю карточку, где был обозначен день ее следующего визита к врачу.

– Приходите через две недели для проверки гипса. Если почувствуете головокружение или тошноту, придите раньше или обратитесь к своему доктору. Машину водить вам нельзя… о, извините, вы ведь еще не в состоянии управлять автомобилем, не правда ли? – спросила сестра, глядя на ее загипсованную руку. Улыбка, которой она одарила Кила, была намного теплее той, что предназначалась Жюстине.

Фыркнув еще раз, Жюстина прошла с Килом к его машине. Она с неприязнью оглядела спортивную модель, длинную, элегантную, в зеленых тонах (наверняка под цвет глаз подобрана, цинично подумалось ей). Жюстина села с ним рядом. Отказавшись от его помощи, она пристегнула ремни и откинулась на сиденье. Ну и дела… Она, видимо, окончательно спятила. Взявшись за ключ зажигания, он ровным голосом обратился к ней:

– Все можно сделать легко и просто, а можно и наоборот. В борьбе характеров я для тебя хороший соперник: могу отвечать на оскорбление оскорблением – и выйду победителем. Мне нужна твоя помощь, и ты можешь оказать мне ее либо неохотно, либо от чистого сердца. Не сделай ошибки, Жюстина, и в том, и в другом случае я добьюсь своего. – И, не дожидаясь ответа, он включил зажигание.

Подонок, внутренне взбунтовалась она. Помогала бы ему, будь он мягче, сердечнее. Но его ни разу не заинтересовало, что происходит у нее в душе. Впрочем, в одном он прав: он выйдет победителем. Он всегда был им, и если на каждом шагу устраивать ему сцены, то ей уготована роль усталой неудачницы с пошатнувшимися нервами. Но как же ненавистна ей была сама мысль, что он возьмет верх над нею!

Уже через несколько минут они были в ее квартире. Жюстина прошла на кухню и в замешательстве замерла. Она была абсолютно уверена, что найдет там беспорядок, оставшийся после прерванного приготовления обеда. Но кухня была безупречно чистой. Нахмурившись, она отправилась в гостиную. – В чем дело? – коротко спросил он.

Она повернулась к нему и неуверенно произнесла:

– Почему же я помню, только как готовила обед? Если я после этого прибралась – что, видимо, и сделала, – должно же это остаться у меня в памяти?

– Откуда мне знать? Я не врач. Может, наконец начнешь собираться? И не забудь свой паспорт.

Она прошла в спальню, не слушая его и все еще удивляясь тому идеальному порядку, который царил в квартире. Достав из шкафа небольшой чемодан, она побросала в него кое-какие вещи и вернулась в гостиную.

– Хорошо. Газ отключила? А электричество?

– Что?.. Нет, сейчас все сделаю. Кстати, мне надо кое-кому позвонить.

– Позвонишь из моего дома.

– Да нет, мне надо позвонить прямо сейчас. – Она плюхнулась в кресло рядом с телефоном, схватила трубку и, не обращая внимания на нетерпеливые вздохи Кила, удостоверилась, что есть соединение, и стала набирать номер Питера.

У Питера был большой старый дом с огромным количеством комнат, одну из которых сделали офисом. Питер, слава Богу, все необходимое схватывал на лету.

– Могу я оставить все это на тебя? Да, вернусь через несколько дней, подробности в деле. Отлично, спасибо, увидимся на следующей неделе, я буду с тобой в контакте. Отлично, пока.

Положив трубку, она посмотрела на Кила отсутствующим взглядом, перебирая в памяти все мелочи, которые могла упустить.

– Ну, теперь-то ты готова? – с сарказмом спросил он.

Глубоко вздохнув, она кивнула:

– По всей видимости, да.

Ей было очень не по себе. Чувство разлада и с Килом, и со всем миром не покидало ее все время, пока они ехали к нему. Она отчаянно напрягала память, тщетно стараясь восстановить события, предшествовавшие аварии. Потом она переключилась на воспоминания о Мадейре, но и они были в тумане. Как ей найти эту виллу на острове, сплошь усеянном подобными же домами? Ей на самом деле не следует ехать туда. Она не может позволить ему командовать собой. Зачем же тогда она едет с ним? Из чувства вины? Кил, конечно, был не прав, обвиняя ее в том, что она разрушила «дело» Кати, но она же и не помогла ей ни в чем. А ведь могла помочь, да хотя бы проявить сочувствие. Может быть, она так упорно доказывала свою правоту потому, что в его словах была доля истины? Вся беда в том, что Катя и Дэвид вызывали в ней чувство досады: они всегда на полшага отставали от жизни! Вечно сидели и ждали подсказок, как им поступить, – для нее это было абсолютно чуждо, так же как для Кила. Так почему же он винил именно ее? Из чувства собственной вины? Она обернулась и взглянула на его чеканный профиль. Нет, глубоко вздохнула она, угрызения совести его мучить не будут, он уже выбрал мишень для них – ее, Жюстину.

Желая покрасоваться, он резко затормозил, так что гравий брызнул из-под колес. Жюстина посмотрела на него с презрением, но тут же отвернулась, встретив его холодный взгляд. Вылезая с его помощью из машины, она увидела перед собой забавный миниатюрный домик и не удержалась от смешка. Вот так штука! – подумала она. Кил – один из самых крупных мужчин, каких она знала, а его дом – такой маленький. Но тем не менее это не какая-то подделка, а настоящий дом, в стиле «Тюдор», наверное. Очень похоже на Кила – обладать, может быть, единственным в мире подлинником. Казалось, дом чуть-чуть накренился, и у нее слегка закружилась голова. Дверь распахнулась, и на пороге возникла средних лет женщина, круглая как мяч, с наскоро убранными в пучок седыми волосами. Пусть все идет своим чередом, решила Жюстина. У нее не было больше сил ни спорить, ни возражать.

– Как раз к обеду поспели! – воскликнула толстуха довольным голосом. С участием взглянув на Жюстину, она взяла у Кила чемодан и провела их в дом. Чтобы войти в дверь, Килу пришлось нагнуться. Жюстина вновь удивилась тому, как человек такого роста может жить в таком крохотном домике. Она, как смогла, привела себя в порядок в небольшой туалетной комнате и вошла в столовую, где ее уже ожидал Кил. Положив загипсованную руку на стол, она выпила бульон. Затем изо всех сил попыталась воздать должное воздушному омлету, последовавшему за бульоном, но, проглотив несколько кусочков, отложила вилку.

– Наелась? – ровным голосом спросил Кил.

Она кивнула и поморщилась от нахлынувшей волны боли.

– Голова болит?

– Угу, и в глазах двоится, и рука разболелась. И вообще, я себя чувствую беспомощной, все меня раздражает. Я просто устала.

– Бедняжка Жюстина, – поддразнивая ее, с серьезным лицом проговорил он. – Мелли! – позвал он экономку и, когда та вкатилась в комнату, произнес: – Проводи Жюстину в ее комнату, хорошо? Она устала.

– Уж конечно, устала! – Реакция Мелли была бурной. – У нее же сотрясение мозга!

Ее слова удивили обоих, они переглянулись, и Жюстина могла бы поклясться, что на мгновение губы Кила дрогнули в улыбке.

– Пошли, милая, не обращайте на него внимания. Если бы у него самого была сломанная рука и сотрясение мозга, мы бы только и слышали, что его стоны.

– Иногда помощь приходит оттуда, откуда ее не ждешь, – тихо обронил Кил.

Жюстина кисло улыбнулась. Похоже, у него все-таки есть чувство юмора. Неловко выбравшись из-за стола, она последовала за Мелли по витой лесенке. Она была слишком утомлена, чтобы оценить обстановку и причудливость архитектуры дома. В глазах у нее двоилось, и с радостью и облегчением она вошла – наконец-то! – в спальню и без сил рухнула на кровать.

– Управитесь сами, дорогая?

– Да, благодарю вас. Я уже начала постигать искусство управляться одной рукой. – Это было не совсем верно, но проще сказать так, чем просить Мелли о помощи.

После того как добрая Мелли достала из чемодана ее ночную сорочку и халат и убралась восвояси, Жюстина еще некоторое время посидела, невидяще уставившись в стену, и только потом собралась с силами, чтобы раздеться. Ну и денек!

Она скинула туфли, кое-как вылезла из джинсов, бросила их на спинку стула. Самые большие трудности начались, когда дело дошло до свитера. Она никак не могла протащить через рукав свой гипс.

Ну, давай же, Жюстина! Сумела надеть, сумей и снять! И она повалилась на кровать, оставив свитер свисать с руки. А стоит ли снимать лифчик, трусики и этот чертов свитер? Но лифчик больно давил на синяки и кровоподтеки, не дававшие о себе знать, когда она одевалась в больнице. Может, снять только его? В голове у нее все смешалось, разумно мыслить она была уже не в состоянии. Расстегнув наконец лифчик, она с досадой швырнула его на пол. Потом залезла под одеяло и почти мгновенно уснула. Жюстина не сразу поняла, что именно ее разбудило: то ли легкий шум, то ли ощущение, что кто-то смотрит на нее. Так или иначе, она с неохотой приоткрыла глаза и увидела рядом с собой Кила.

– Это вместо любимой игрушки? – почти приятным тоном спросил он.

– Что? – непонимающе нахмурилась она, и он кивнул головой на свитер, который она прижимала к груди. Взглянув на него, она усмехнулась: – Нет, я просто не смогла его снять.

Он протянул руку, и Жюстина неохотно села на кровати. Прикрывая наготу пуховым одеялом и свитером, она выставила вперед свою загипсованную руку.

С лукавинкой в глазах, отчего ей сразу захотелось ударить его, он легко освободил ее от свитера.

– Спасибо, – холодно сказала она.

– Не за что. Я пришел спросить, не хочешь ли ты позавтракать. Вчера за обедом ты почти ничего не ела.

– Да, спасибо. Я сейчас спущусь вниз, – пробормотала она. По какой-то необъяснимой причине она его стыдилась, и это раздражало ее. Она никогда в жизни никого не стыдилась. Это, наверное, потому, что он находился в ее спальне, а она была практически голой.

– Сможешь сама справиться? – мягко спросил он, и ей почудилось, что он изо всех сил старается сдержать смех.

Она с подозрением посмотрела на него и кивнула:

– Да, спасибо.

– Отлично. Я скажу Мелли, что ты скоро спустишься к завтраку.

Он ушел, и Жюстина, проводив его глазами, задумалась. Что это нашло на него ни с того ни с сего? Он никогда раньше не предлагал ей помощь; за все три года, что она его знала, он даже не пытался быть с ней элементарно вежливым. Что же произошло теперь? Не находя ответа, она вылезла из кровати и направилась в ванную комнату.

С трудом умывшись и почистив зубы, она столкнулась с новой серьезной проблемой. Одной рукой она не могла ни заколоть свои волосы, ни завязать их сзади. От гипса были свободны только кончики пальцев, но даже при большом старании манипулировать ими было невозможно. Она не любила ходить с распущенными волосами, ей казалось, что они выглядят неопрятно, при малейшем движении разлетаясь в стороны, поскольку были довольно тонкими. Ей было совершенно невдомек, какой почти нестерпимый соблазн испытывали мужчины, которым выпадало счастье лицезреть ее волосы во всем их сияющем великолепии. Так везло, впрочем, немногим – обычно она безжалостно собирала их в пучок, плотно прижатый шпильками к затылку. Вздохнув недовольно, она вернулась в спальню, и сразу же перед ней встала очередная проблема. Если расстегнуть лифчик одной рукой было сравнительно легко, то застегнуть его оказалось совершенно невозможно. В сердцах она запихнула его в чемодан и достала оттуда свободный свитер. Затем неуклюже влезла в джинсы, обулась в мягкие кожаные мокасины и стала спускаться вниз по витой лестнице. Она провела рукой по шероховатой оштукатуренной стене. Интересно, подумалось ей, сколько поколений живших здесь людей делали то же самое? Может быть, ее рука сейчас касается того самого места, которое трогала рука какой-нибудь дамы или джентльмена эпохи Тюдоров. Она слегка улыбнулась своей сентиментальности, столь ей несвойственной. Обыкновенно она была практичной, чуть приземленной девушкой, очень редко дающей волю своему воображению. Она вошла в холл и улыбнулась Мелли, которая с кофейником в руках шла, видимо, из кухни.

– Доброе утро, милая. Выспались? – И, не дожидаясь ответа, Мелли продолжила: – Слышала, как вы спускались. Как вы сегодня себя чувствуете?

– Спасибо, Мелли, неплохо, – ответила Жюстина с извиняющейся улыбкой, – простите, если вчера я была невежлива.

– Господь с вами! – воскликнула Мелли. – Вам ведь было достаточно мерзко, так ведь? А с меня, между прочим, все как с гуся вода. По сравнению с хозяином все остальные просто ангелы.

– Благодарю за рекомендацию, – снисходительно изрек Кил, появляясь из столовой. – Как бы то ни было, Жюстину напрасно предостерегать – она уже имеет собственное мнение о том, что я собой представляю.

Нахально ухмыльнувшись, Мелли помахала перед его носом кофейником.

– Если вы хотите кофе, вот он перед вами.

– Он нужен мне вовсе не здесь, – раздельно, чуть ли не по слогам произнес он. Когда Мелли, скорчив гримасу, понесла кофейник в столовую, он обратился к Жюстине: – Как ты себя чувствуешь?

– Я в полном отчаянии, – сообщила она. – Только что выяснилось, что я не могу надеть почти ничего из того, что привезла. – Он вопросительно поднял брови, и она пояснила: – Не могу одной рукой управляться со всеми этими пуговицами, крючками и молниями.

– Ясно. – Он перевел взгляд с ее великолепных волос на грудь и усмехнулся, догадавшись, что на Жюстине нет лифчика. – Я мог бы предложить себя в качестве прислуги, только…

– Вот именно, – поспешно вымолвила она. Он и так выбил ее из колеи своим взглядом, а тут еще подобные шуточки! Это было уже выше ее сил. Она бочком обошла его с неопределенной улыбкой на губах.

– Мне надо ненадолго уйти, – сказал Кил. – Чувствуй себя как дома.

Тебе нужно что-нибудь?

Не в силах удержаться, она улыбнулась ему и пошутила:

– Болиголов разве что? – (Он рассмеялся.) – Нет, спасибо, ничего не надо, – покачала она головой.

Медли поставила перед ней тарелку с яичницей и беконом, нарезанными на маленькие кусочки, как для ребенка. И Жюстина с жадностью набросилась на еду, при этом благодарно улыбаясь экономке. Покончив с яичницей, она налила себе кофе и, откинувшись на стуле, вернулась мыслями к Килу. Что он имел в виду, когда сказал, что у нее уже сложилось собственное мнение о нем? В словах его, казалось, был намек, что мнение это ошибочное. Задумчиво нахмурившись, она стала перебирать в памяти все, что знала о нем, а знала она очень мало, но что касается его высокомерия и властности – в этом сомневаться не приходилось. Хота властность не такой уж и порок, решила она, если, конечно, не доходить до крайностей. Она и сама иногда любила бывать властной. Наверное, он, так же как и она, терпеть не мог дураков. И если уж быть до конца честной, сегодня утром он с ней был довольно любезен. Но на его любезности она должна отвечать тем же, а она вовсе не была уверена, что ей этого хочется. Да еще простить ему все оскорбления, нанесенные ей в больнице…

С другой стороны… Криво улыбнувшись, она бросила сахар в кофе. Они ведь даже могли стать друзьями, не начнись их знакомство на вечеринке в честь помолвки Дэвида и Кати так плохо. Да, с самого начала отношения между ними складывались отвратительно. С первых же минут тогда, на автостоянке за рестораном, они стали в ярости орать друг на друга. Его машина задом врезалась в ее автомобиль, и она вспылила, не ожидая объяснений, не дав ему сказать ни единого слова. Только потом она узнала от кого-то, что с холма без всякого присмотра катился на велосипеде ребенок и, если бы Кил не развернулся на полной скорости, ребенок бы погиб. Но тогда за своими воплями она ничего не поняла. Жюстина печально улыбнулась и отхлебнула кофе – вот с тех самых пор у них и началась вражда. Он считает ее бесчувственной эгоисткой, а она его – грубияном. Он даже не позволил ей извиниться, когда она узнала о ребенке, просто испепелил ее взглядом и отошел в сторону.

Она допила свой кофе и прошла в гостиную. Там она уселась у двустворчатого окна, выходящего в сад, и огляделась. Ее внимание привлекли картины, развешанные по стенам. В основном старинные эстампы со сценками из жизни времен Тюдоров. Портреты людей с красивыми строгими лицами; их глаза светились мудростью иного времени, иной эпохи.

Жюстина улыбнулась вошедшей Мелли и сказала, указывая на картины:

– Какие они красивые!

– Конечно, красивые. Вечно ищет, где бы их купить. Рыскает по лавкам старьевщиков, по антикварам да по распродажам.

Жюстина попыталась представить себе предприимчивого Кила, копающегося в лавках старьевщиков, но так и не смогла.

– Это его хобби, – продолжала Мелли. – Прямо фанатик. Только услышит о какой-нибудь картине, так его и видали! – Разговаривая, Мелли взбила диванные подушки и переставила цветы на каминной доске, видимо считая грехом оставаться без дела. Потом оправила кретоновое покрывало на софе и приглашающе похлопала по нему. – Ну-ка, дайте чуть-чуть отдохнуть своим ножкам. Насколько я знаю Кила, вам они еще пригодятся. Развеселившись, Жюстина приняла приглашение и легла.

– Хотите совет? – Медли остановилась в ногах софы.

– Судя по вашему тону, вы все равно его мне дадите, хочу я этого или нет, – ответила Жюстина с иронией.

– Уж конечно, – усмехнулась Медли. – Если хотите быть в целости и сохранности, не выводите его из себя. Иначе можете разбудить в нем тигра. И смотрите, не влюбитесь в него. Из этого все равно ничего хорошего не выйдет.

– Спасибо, Медли, – сухо сказала Жюстина. Улыбка сошла с ее лица. Постараюсь запомнить.

– Вы, наверное, думаете, что я шучу, да? А вот и не шучу. – Она отошла и начала поправлять и без того безупречно висевшие картины. Проведя пальцем по полированным рамам, чтобы убедиться в отсутствии пыли на них, она добавила, тоном, прозвучавшим в высшей степени подозрительно: – Перевидала я их тут, знаете, и молодых девушек, виснувших на его шее, и женщин постарше, и простушек, и красавиц…

– Ну-ну, времени даром он не теряет, не так ли? – насмешливо воскликнула Жюстина, но под проницательным взглядом Медли быстро сменила выражение лица.

– Можете смеяться, сколько хотите, но уж после мне не жалуйтесь.

– Не буду, – пообещала она, решив для себя, что обещание это ей будет легко сдержать. Перспектива, что она может влюбиться в Кила Линдстрема, представлялась ей маловероятной, а мысль обо всех этих женщинах, штабелями падающих у его ног, лишь развеселила ее.

– Смотрите, я вас предупредила, потом не жалуйтесь, – пророческим тоном поставила точку Медли и вышла из комнаты.

– Жаловаться не буду, – прошептала Жюстина.

Предостережения Мелли навели ее на размышления. Расслабившись на софе, она представила, какой была бы реакция Кила, вздумай она вдруг объясниться ему в безумной любви. Пришел бы в ужас, был бы потрясен или только позабавился бы? Улыбнувшись, она стала раздумывать над тем, что ему может нравиться в женщинах. До сих пор ни одной не удалось завоевать это суровое сердце. А хотел ли он сам быть завоеванным? В больнице невозможно было даже заподозрить в нем способность к проявлению каких-либо человеческих чувств. Здесь же, в домашней обстановке, он как-то расслабился, стал более мягким…

– Вспоминаешь что-нибудь забавное? – спросил объект ее мыслей, входя в комнату.

– Что? А, привет. Так, ничего особенного. Просто думала. А это что? спросила она, взглянув на сверток, который Кил бросил ей на колени.

– Разверни, и увидишь, – мягко сказал он, опускаясь на валик софы.

Она развернула сверток и удивленно уставилась на содержимое. Дорогой вязаный хлопчатобумажный спортивный костюм бледно-лилового цвета. Она разложила его на коленях.

– Под цвет твоих глаз, – заметил он и удовлетворенно улыбнулся.

– Но почему? – в замешательстве спросила она.

– Потому что в нем нет всех этих молний, пуговиц и крючков, – терпеливо пояснил он, как будто это было самой простой вещью на свете, которую она, идиотка, никак не могла взять в толк.

– Но я не могу это принять.

– Почему?

– Да потому, – не совсем убедительно объяснила она.

– О, потрясающее объяснение, – насмешливо протянул Кил. – Рассматривай это как плату за оказанную мне помощь.

– Но я еще ничем не помогла, – призналась она откровенно. В глазах ее мелькнула тревога. – И крайне сомнительно, что я смогу это сделать. Ты все еще надеешься, что я вспомню, как только окажусь на Мадейре? А я ведь могу и не вспомнить.

– Ты обязательно вспомнишь.

– Но могу и не вспомнить! – с отчаянием вскрикнула Жюстина. – И почему ты такой упрямый? С тех пор как я была там, прошло десять лет… Пожав плечами, Кил лениво поднялся.

– Десять лет не такой большой срок.

– Может, и не большой, – беспомощно защищалась она, – если бы за это время я ничем больше не занималась. А у меня была масса дел. С тех пор я покаталась по свету. А о Мадейре у меня в памяти ничего не осталось, так, мешанина из каких-то образов и впечатлений.

Он пересел ближе к ней на софу и взял ее за руку. Какая она до смешного маленькая, подумалось Жюстине, в его огромной руке, такой теплой и, как ни странно, такой надежной.

– Ты моя последняя надежда, Жюстина. Я понимаю, что требую многого, но тот заказ на яхту нам просто необходим. Я тебя прошу только попытаться мне помочь.

Плечи ее устало опустились. Она кивнула в знак согласия. Честно говоря, уверенности, что из этой затеи что-то выйдет, у нее не было.

– Минут через десять поедем. Мельчи упакует твой чемодан, а ты пока отдохни. – Он взял спортивный костюм с ее колен, поднялся и вышел из комнаты.

Оставшись наедине со своими мыслями, она постаралась сосредоточиться. Из глубины памяти всплыли банановые плантации и потухший вулкан, но это было практически все, если не считать того, что местность кругом была довольно гористой. Помнила она и столицу острова – Фуншал, но та вилла находилась где-то в другом месте. Она удрученно вздохнула и вновь вытянулась на подушках. Она слышала, как Кил переговаривается на кухне с Медли, слов она не разбирала. Все-таки странный он человек. То готов ей в глотку вцепиться, то делает подарки.

В дверь позвонили, и она с любопытством повернула голову, обрадовавшись, что ее отвлекли от тревожных мыслей. Она услышала, как Кил с каким-то отчаянием повысил голос, а потом узнала и Катины плаксивые нотки. О Господи, ей только Катиных рыданий не хватало! Хотя не очень-то милосердно с ее стороны так думать. Да, Жюстина, тот удар по темечку, полученный в автокатастрофе, ни на йоту не изменил твой характер.

Дверь открылась, на мгновение Жюстина напряглась, но сразу же снова расслабилась. Споры с Катей ни к чему хорошему не приведут, только голова разболится.

Осторожно взглянув на невысокую темноволосую молодую женщину, она поздоровалась с ней:

– Привет, Катя.

Кил стоял позади сестры, положив свою большую руку ей на плечо. Губы Кати были недовольно надуты, глаза блестели от гнева и от слез.

– Что ты сделала с Дэвидом? – без обиняков приступила она к вопросам.

– Где он?

– Я не знаю, – устало ответила Жюстина. – Поверь, Катя, я бы тебе сказала, если б знала.

– Уж конечно, так бы ты и сказала! – огрызнулась та. Сбросив с плеча руку Кила, она вошла в комнату. – Он так и говорил: не стоит спрашивать Жюстину, она все равно ничего не скажет.

Какого черта Дэвиду понадобилось говорить такое? – мрачно подумала Жюстина. Это на него похоже – сам попал в переплет да еще и ее втягивает.

– Я ничего не говорю, потому что не знаю, – пояснила она как можно более терпеливо. – Я ничего не помню.

– Ты и так ничего бы не сказала. Ладно, я тоже поеду на Мадейру…

– Нет, ты этого не сделаешь, – поспешно вставил Кил. – Ты останешься здесь.

– Нет! – завопила она, поворачиваясь к нему всем телом. – Он мой. Ты думаешь, он будет жить с ней и это сойдет ей с рук? Нет уж. Он мой, и этой… этой женщине он не достанется. Он тебе никогда не нравился, ты всегда не одобрял, что я вышла за него замуж…

– Это неправда…

– Нет! Это правда. Он тебе не нравится. Ты считаешь его ленивым, глупым…

– Я никогда этого не говорил! – Схватив Катю за плечи. Кил решительно вывел ее из комнаты. Жюстина слышала ее слезливые упреки и его рубленые ответы, долетавшие из кухни.

Когда он вернулся в гостиную, лицо его было таким жестким, как тогда в больнице, когда он допрашивал ее. Жюстина вздохнула. И это называется улучшением в их отношениях.

– Она не права, – тихо произнесла она. – Я по-родственному привязана к Дэвиду, но не более. Не могу понять, почему он представляет все в ином свете. – Она внимательно посмотрела на Кила и, заметив, что выражение его лица нисколько не смягчилось, вздохнула в отчаянии. Он глядел на нее так, будто изучал под микроскопом, и это ее задевало.

– Едем, – резко бросил он. – Медли уже отнесла вещи в машину. Паспорт у тебя с собой?

– Да. – Она встала и вслед за ним направилась к автомобилю.

До аэропорта Хитроу они доехали в полном молчании. Жюстине не хотелось разговаривать, а уж Кил и подавно не собирался вести светские беседы. Он поставил машину на стоянку для длительной парковки, достал оба чемодана и огромными шагами пошел к зданию аэропорта. Ей оставалось только догонять его. Она поправила сумочку на плече, положила сверху паспорт и поспешила за ним, стараясь не терять из виду его высокую фигуру. Он ни разу не оглянулся на нее, и она скорчила гримасу. Какие мы самоуверенные, уж потом-то, когда мы найдем Дэвида – если, конечно, это нам удастся – и разберемся во всей этой путанице, тебе, мой дорогой, еще придется извиниться передо мной.

Они вошли в зал отправления. Тут как раз объявили их рейс, и только тогда, словно вспомнив вдруг о ее существовании, он остановился. Взглянув в ее застывшее лицо, он протяжно вздохнул.

– Ну, соберись, – ободрил он ее усталым голосом. – Ты сама виновата.

Надо было оставить Дэвида в покое.

– Да не трогала я его! Сколько раз повторять одно и то же? Если бы я захотела завести роман, то для этой цели выбрала бы кого-нибудь другого, но только не собственного двоюродного брата!

Не обращая внимания на ее тираду, он подтолкнул ее к трапу. Жюстина улыбнулась стюардессе и села в кресло у окна. Он устроился рядом, и Жюстина устремила в окно невидящий взор. Она почувствовала себя несчастной и обиженной. Присутствие этого могучего человека действовало на нее. Его руки спокойно лежали на коленях, находившихся чересчур близко от ее собственных. Она демонстративно убрала ноги подальше от него и вздохнула. И с какой стати жизнь ее так осложнилась? Когда он наклонился над ней, она отпрянула.

– О Господи! – прорычал Кил. Лицо его было так близко, что она ясно видела каждую золотистую ресничку отдельно. – Я только хотел застегнуть твой ремень.

– А, ну хорошо, – пробормотала она, чувствуя себя полной идиоткой.

– И перестань дуться.

– Я не дуюсь. Просто мне не нравится, когда меня в чем-то обвиняют, а я не могу доказать обратное. Мне не по себе, рука болит, да и вообще хочется побыть одной, – добавила она с детской беспомощностью. – Меня тащат куда-то против моей воли, я даже не смогла закончить свои дела, только и успела, что сделать один-единственный звонок… – Она сердито повернулась к нему, услышав его фырканье, подозрительно смахивающее на смех. – И если ты опять начнешь умствовать, я тебя ударю! Ничто так не раздражает, как умничанье как раз тогда, когда назревает скандал. Да еще слышать это все от человека, обвиняющего тебя в том, что ты разрушила чужую семью!

– Тебе хочется скандала? – шутливо спросил он.

– Нет, я слишком устала. А что? Если бы мне этого хотелось, ты пошел бы мне навстречу?

– По всей вероятности, нет. Я, как и ты, люблю иногда поупрямиться.

– Только иногда? – изумилась она. У нее сложилось другое впечатление.

– Угу, только иногда. Скажи, что ты имела в виду, когда сказала, что Дэвид рисовал? – спросил он. – Ты говорила, что именно поэтому он и жил на той вилле.

Сдерживая свое дурное настроение, она пожала плечами.

– Я не уверена, продолжает ли он рисовать сейчас, но раньше занимался этим довольно много. Большей частью морские пейзажи – он любил море, но, как ни странно, ему не нравилось кататься на лодке. Он хорошо рисовал, вспоминала Жюстина. – Это было единственное, в чем он преуспел. Всегда грустно, – тихо произнесла она, скорее размышляя вслух, – когда Бог дарует людям талант, а они зарывают его в землю.

– Угу, а какой талант Бог дал тебе? – спросил Кил с насмешкой в голосе.

– Мне? Понятия не имею. – Ее глаза хитро сверкнули, и она с вызовом взглянула на него из-под ресниц. – Я просто свожу с ума мужчин.

Она думала, что он примет ее игру и рассмеется, но он и не собирался смеяться. Он отвернулся, откинулся в кресле и закрыл глаза. Она озадаченно стала смотреть в окно. Лицо ее посерьезнело. Насколько ей было известно, она никого еще в своей жизни с ума не свела, да она наверняка была на такое не способна. Однако Кил, видимо, понял ее слова превратно. Он, наверное, решил, что она говорила о Дэвиде. От такой мысли она пришла в ужас. А, ладно, она слишком устала, чтобы вновь углубляться во все это. Она тоже откинулась на сиденье и закрыла глаза.

Когда самолет приземлился и пассажиры направились к выходу, Жюстина заметила прощальную улыбку, которой стюардесса наградила Кила. Во время полета она только и делала, что улыбалась ему. Непомерное число раз она спрашивала, удобно ли ему и не нужно ли ему чего-либо. Проходя мимо нее, Жюстина громко фыркнула, и стюардесса изумленно на нее посмотрела. Жюстина усмехнулась: зелен виноград, подумала она про себя, – она уже ревнует его, причем не имея на это никаких моральных прав. А если бы она сама почаще ему улыбалась, то наверняка в ответ получила бы такую же улыбку, как те, что он расточал этой девушке. А впрочем, нужны ли ей его улыбки? На последней ступеньке трапа Жюстина споткнулась.

– С тобой все в порядке? – встревожился он.

– Да, я, наверное, просто устала. Хотя совершенно непонятно, как можно устать, сидя несколько часов на одном месте, абсолютно ничего не делая. – Он совершенно не обращал на нее внимания. Продев свою руку в его, она капризно навалилась на него чуть больше, чем следовало. Кила это развеселило, он остановился и вгляделся в ее лицо.

– Чуть-чуть переигрываю, да? – игриво спросила Жюстина.

– Да, думаю – самую малость, – ответил он желчно.

Она рассмеялась и вместе с ним вошла в небольшой зал для транзитных пассажиров. Там она опустилась в кресло, а Кил пошел наводить справки о рейсе на Мадейру. К счастью, им не пришлось долго ждать, и уже через несколько минут они вдвоем шагали по гудронному покрытию к небольшому самолету местной линии.

Когда они приземлились на Мадейре, Жюстина совсем приободрилась. Она с любопытством переводила взгляд с холмов, обступивших их со всех сторон, на короткую взлетно-посадочную полосу. Интересно, мелькнуло у нее в голове, и как это они умудрились приземлиться на таком крохотном кусочке ровной земли.

– Этот вид тебе что-нибудь напоминает? – ровным голосом спросил он.

– Абсолютно ничего, – вздохнула Жюстина. – Правда, в прошлый раз мы прилетели сюда поздно вечером.

Кил немного подтолкнул ее, и она послушно взобралась по узкой лестнице в зал оформления паспортов. – Куда мы направляемся теперь? – поинтересовалась она, идя вслед за Килом к поджидавшему их такси.

– В Мачико. Это второй по величине город на острове вблизи аэропорта.

По-моему, с нашей стороны будет разумным начать поиски именно с него.

Их машина с ревом сорвалась с места, и они упали в объятия друг к другу.

– Ничего себе, что он там думает? – смущенно выдавила из себя Жюстина. Она схватила Кила за руку, пытаясь хоть как-то удержаться на месте. Его лицо оказалось буквально в двух сантиметрах от нее. В глубине его темно-зеленых глаз Жюстина как в зеркале увидела собственное отражение. Она изо всех сил попыталась выпрямиться и пробормотала невнятные извинения. Каким-то непостижимым образом он превратился из нежеланного попутчика, навязанного ей какой-то потусторонней силой, в живого мужчину со всеми вытекающими из этого последствиями. Вот уж это ей совсем не могло прийти в голову, когда она пускалась в это дурацкое путешествие.

Она отодвинулась. Скорее она заметила бы стадо диких слонов, чем его присутствие, – так всем своим видом показывала она. Конечно, она прекрасно чувствовала на себе его взгляд, озадаченный ее несколько странным поведением, – но это, уж наверное, из-за сотрясения мозга. «Смотри не влюбись в него», – вспомнила она слова Мелли. А она и не собиралась в него влюбляться! Но тут в игру вступало его мужское начало, а это совершенно другое дело!

Глава 3

– Вспоминается что-нибудь? – спросил Кил.

– Ничего, – хрипло ответила Жюстина. Она и не думала смотреть по сторонам. – Ты заказал гостиницу?

– Угу, я сделал заказ в «Дом-Педро», но не имею ни малейшего понятия, где это находится. И, между прочим, я ни слова не понимаю по-португальски. Ничего, как-нибудь прорвемся!

– Ну конечно. – В ней проснулась уверенность: он-то всегда прорвется, стоит ему только появиться, такому красавцу… – Я думаю, все будет в порядке, когда мы приедем на место – если мы туда когда-нибудь вообще доберемся, – холодно уточнила она, пытаясь уберечь больную руку от очередного неожиданного удара.

– Тебе плохо? – озабоченно спросил Кил, и, как ей показалось, он не кривил душой – слишком уж глупый был у него вид.

– Мне станет лучше, когда мы прибудем на место и я наконец отдохну.

Голова раскалывалась, начало подташнивать. Ее вымученная улыбка говорила красноречивее всяких слов. Из-за плеча Кила блеснуло море, и внезапно у нее в голове промелькнула какая-то, еще неясная, мысль. Жюстина изо всех сил напрягла память. В задумчивости она оперлась рукой на его колено, не отдавая себе отчета в том, что ее распущенные волосы касаются его груди. Напрягшиеся мышцы его ног и подавленный вздох прошли мимо ее внимания. Жюстина нахмурилась, пристально вглядываясь в залив. – Вспомнила что-нибудь?

– Не знаю, – медленно проговорила она. – Может, этот залив подскажет мне что-нибудь.

– Не напрягайся, все вспомнится своим чередом.

Кивнув, она откинулась на сиденье и принялась лениво разглядывать причудливое здание отеля. Он был так не к месту здесь, где царили маленькие виллы под красными крышами. Такой большой отель должен был запечатлеться в ее памяти.

– Obrigada – произнесла она, забывшись, когда таксист открыл перед ней дверцу машины.

– Ничего себе, ты, оказывается, говоришь по-португальски, – с упреком сказал Кил. – Хотя чего уж тут удивляться? Ты небось все языки выучила в своих бесчисленных путешествиях.

– Кое-какие знаю, – согласилась она. – Только не португальский. Так, пару слов могу сказать, но не больше. Смешно, но это слово только сейчас пришло мне в голову.

Они вошли в отель, и, пока Кил занимался оформлением, она с любопытством осмотрелась. Из просторного регистрационного зала ступеньки вели вниз, в холл, уставленный диванами. Еще ниже она разглядела бар.

– Пошли?

Кивнув, она улыбнулась бою в униформе, несшему их чемоданы. Довольный ее вниманием, бой с важным видом прошествовал к лифтам. В другое время это рассмешило бы Жюстину, но сейчас она была слишком утомлена.

Их комнаты оказались не только удобными, но даже роскошными. Номер Кила примыкал к ее комнате. Из окон открываются прекрасный вид. Жюстина раздвинула шторы пошире. Пологие ступени спускались к сверкающему бассейну, у бортиков которого аккуратно выстроились шезлонги. Она устало прислонилась лбом к оконной раме. В дверь постучали, и Жюстина неохотно обернулась.

– Проголодалась? – просунув голову в дверь, спросил Кил.

– Да нет. Пить только очень хочется. – Она отбросила назад волосы и слабо улыбнулась, Каждый миллиметр ее тела излучал боль, а волосы, казалось, весили целую тонну.

– А может, тебе лучше лечь в постель? – участливо спросил Кил. – Я закажу, тебе что-нибудь принесут. Или спускайся со мной в бар. Я бы, наверное, перекусил.

– Можешь нормально пообедать, – вяло запротестовала Жюстина. – Нянчиться со мной вовсе не обязательно.

Косо взглянув на нее, он распахнул дверь и пропустил ее вперед.

– Что ты будешь пить? – поинтересовался Кил, когда они расположились в баре на мягких стульях.

– Большой фужер водки, – усмехнулась она невесело, – но этого мне, увы, нельзя. Доктор не велел. Никакого алкоголя, никаких стрессов и чрезмерных перегрузок, – проговорила она, копируя своего врача. -Выпью-ка я кофе. С молоком. Я припоминаю, что молоко здесь обязательно надо оговаривать, иначе получишь черный кофе. И хватит смотреть на меня так, словно я вот-вот грохнусь в обморок. На тебя это совершенно не похоже, и это начинает меня волновать.

Припомнив ее слова, он усмехнулся.

– Чуть-чуть переигрываю, да?

– Да!

Он рассмеялся и направился к стойке бара.

Наблюдая за ним, она печально улыбалась. Он был полон жизненных сил, прямо-таки излучал энергию, притягивающую к себе окружающих. Казалось, его совершенно не волнует незнание португальского языка, и она с интересом смотрела издали за тем, как он пытался объясняться жестами. Кстати, не только Жюстина наблюдала за ним. Оно и понятно: он резко выделялся на общем фоне не только своей привлекательностью, но и высоким ростом, слегка надменным видом и уверенностью в себе. Да, на такого мужчину невозможно было не обратить внимание. Такой с легкостью может стать душой любой компании. Если, конечно, захочет, усмехнулась Жюстина. Этим широким плечам будет одинаково уютно и в дождевике, и в смокинге, а длинные стройные ноги будут смотреться и в брюках от шикарного портного, и в простых джинсах. Кил рассмеялся над чем-то, сказанным барменом, и она вдруг почувствовала пробежавшую по ней дрожь. Ослепительно сверкнули зубы на его загорелом лице, светлые волосы, которые он так и не подстриг, четко выделялись на фоне в основном темноволосой публики. Он выглядел таким, каким и был на самом деле: богатым, уверенным в себе человеком. Когда он вернулся с чашкой кофе для нее и кружкой пива для себя, Жюстина притворилась полностью поглощенной созерцанием других столиков. Он сел, и она тревожно взглянула на него, почувствовав прикосновение его бедра. Внезапно она поняла, что он сделал это намеренно.

– Забавляешься, Кил?

Улыбнувшись, он покачал головой.

– Жюстина, давай поговорим. Вспомни свое первое посещение острова и все, что ты в состоянии вспомнить: где была, с кем и так далее. – Он одарил ее обезоруживающей улыбкой. Глаза его светились удовольствием. Жюстина с подозрением взглянула на него.

– Ты случаем не заигрываешь со мной?

– Угу, – подтвердил он, смеясь.

– Почему вдруг?

– Всем хорошеньким девушкам нравится, когда за ними приударяют. – В его словах сквозило высокомерие.

– Какая ерунда! – возмутилась Жюстина. – И, как бы то ни было, я вовсе не хорошенькая.

– Да, ты права, тебя нельзя назвать хорошенькой, по крайней мере в общепризнанном смысле слова. Но у тебя есть свой… шарм. У тебя красивый рот и самые прекрасные глаза, какие я когда-либо видел. Итак, давай вернемся в прошлое, – без всякой паузы сказал Кил, не давая ей опомниться. – Может, тебе вспомнятся какие-нибудь подробности.

Что, получила по носу? Она откинулась на стуле и, зажав чашку между ладонями, мысленно вернулась на десять лет назад.

– Мне тогда было семнадцать лет – о Боже, как же это было давно! Дэвид вел себя несколько деспотично, я это хорошо помню. Видимо, он уже сожалел о своем донкихотстве. Как и сегодня, из аэропорта мы поехали на такси. Ехали не очень долго. – Она помолчала, припоминая события прошлых лет, потом задумчиво продолжила: – Виллу окружала изгородь со сварными воротами, запирающимися на замок. Там была кухня, две спальни, кажется, и большая передняя. И еще огромный таракан! – торжествующе воскликнула она. Она вдруг отчетливо вспомнила, как она не позволила Дэвиду убить этого таракана, а заставила его поймать и выпустить на волю.

– О, уж это точно поможет нам в поисках, – пошутил Кил. – Ну-ну, продолжай, у тебя хорошо получается.

– Все я вспомнить не могу, – медленно продолжила Жюстина. – В голове все путается. До Фуншала мы доехали автобусом. Он был такой старый и побитый, и в нем можно было либо просто стоять на месте, либо мчаться с убийственной скоростью. – Она рассмеялась, и ее оживившееся лицо стало почти прекрасным. – Всякий раз, когда водителю надо было остановиться, он просто лупил по тормозу, и все пассажиры тут же валились в кучу на пол… Еще помню, что меня рассмешили капоковые деревья в Фуншале. Я понятия не имела, что капок растет на деревьях, я была уверена, что это искусственный пух. Помню, как Дэвид по этому поводу надо мной издевался. Ну, что еще? Какие-то плетеные экипажи-корзины, ползающие по мостовой, но сама я ни разу в них не каталась. – Жюстина почувствовала головокружение и принялась быстро моргать, чтобы восстановить четкость зрения. Пальцами она потерла лоб, стараясь унять нарастающую боль.

– Голова болит? – участливо спросил Кил.

– Да, день сегодня какой-то бесконечный.

– Тогда марш в постель, продолжим завтра. – Он допил свое пиво и поднялся из-за стола.

– Но у нас же в запасе всего несколько дней, – в голосе Жюстины прозвучало беспокойство.

– А если ты вконец разболеешься, то от тебя и вовсе не будет никакого толку, – рассудительно заметил он. – Пошли.

Она опустила чашку на стол и поднялась, покачнувшись. Кил подхватил ее. Жюстина с благодарностью взглянула на него и ни с того ни с сего спросила:

– А у тебя было когда-нибудь сотрясение мозга?

– Было, да и кости я не раз ломал.

– Могу поклясться, что ты отлично с этим справлялся, наверняка был идеальным пациентом, образцом терпения и выносливости…

– Вот уж нет, – он усмехнулся, – я постоянно всем докучал, вечно был не в духе и раздражался по всяким пустякам. Это тебя больше устраивает? – Нет, – она выдавила из себя улыбку. – Пойду-ка я лягу, пожалуй.

Спокойной ночи, Кил.

– Спокойной ночи, Жюстина. Найдешь сама дорогу?

– Если заблужусь, спрошу кого-нибудь, – сухо отрезала она. – Я уже большая девочка.

– Я так и думал, – не остался в долгу Кил.

Тряхнув головой, Жюстина направилась вверх по лестнице. Очутившись наконец в спальне, устало прислонилась к двери. В голове ее проносились события минувшего дня. Еще сегодня утром она была так уверена в своем отношении к Килу Линдстрему, теперь же у нее такой уверенности не было. Он, без сомнения, заигрывал с ней, даже флиртовал. Она подошла к туалетному столику и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Это у нее-то красивый рот? Самокритично усмехнувшись, она отвернулась. Не будь дурой, Жюстина. Красавцы вроде него флиртуют с такой же легкостью, как и дышат. Это так, но зачем ему возиться с тобой? С его точки зрения, ты увела мужа у его сестрицы. А, ладно, она слишком устала, чтобы разбираться во всем этом. Жюстина поскорее забралась в постель и уснула.

Утром она почувствовала себя намного лучше. В голове было ясно, да и руку перестало дергать, а это уже само по себе было большим облегчением. Она осторожно села в постели и улыбнулась: головокружение тоже исчезло. Вчера она переоценила свои силы, она ведь только-только вышла из больницы. Ее отношение к Килу, видимо, тоже было результатом сотрясения мозга. Со времени несчастного случая она постоянно была сжата, как пружина. А теперь наконец она выспалась и расслабилась, ощутила прилив свежих сил. Она сделала вывод, что практически пришла в себя и ничуть не изменилась внутренне, чего она уже стала опасаться вследствие совсем неразумного поведения накануне. Довольная собой, Жюстина приняла ванну.

Затем она надела подаренный Килом спортивный костюм и изучающе посмотрела на себя в зеркало. Костюм вдет ей, решила она, подчеркивает ее стройную фигуру. Лиловый цвет придает лицу свежесть, а глаза на его фоне сверкают еще ярче. И его легко надевать, несмотря на гипс. А это большой плюс. Нацепив поверх него ненавистную повязку и продев в нее руку, она подошла к окну, широко раздвинула шторы навстречу яркому, сверкающему утру и стала вглядываться в мыс на том берегу залива. Все окружающее казалось омытым солнечными лучами, позолотившими и водную гладь, и крыши домов. Она где-то вычитала, что здесь почти всегда стояла такая прекрасная погода, лишь иногда случались сильные бури. Пушистые белые облака повисли на вершинах гор, словно не желая двигаться по небу дальше. Жюстина закрыла глаза, стараясь более полно насладиться ароматным ветерком, развевающим ее длинные волосы. Если бы не поиски Дэвида, не эти проклятые бумаги и не будоражащее присутствие Кила, она была бы отнюдь не прочь отправиться сейчас в город побродить по магазинчикам. А если бы не загипсованная рука, занялась бы виндсерфингом. Вон, два-три паруса уже виднеются на горизонте.

– Я вижу, ты уже встала, – раздался в двери недовольный голос.

Она удивленно обернулась. В настроении Кила произошел, по-видимому, крутой поворот. Было заметно, что он только что принял душ и побрился, но оба эти действия, похоже, исчерпали его силы.

– Свои замечания можешь оставить при себе, Жюстина, – скрипучим голосом продолжил Кил. – Ты готова к завтраку?

– Да, я даже проголодалась, – ответила она, все еще с любопытством рассматривая его. Может, он провел плохую ночь? Некоторым плохо спится на новом месте. Или он просто подвержен смене настроений. Втайне она надеялась, что он не из таких, иначе атмосфера за эти несколько дней сгустится еще больше. Тут она с облегчением почувствовала, что его присутствие больше ее не задевает.

В ресторане он заказал себе лишь чашку кофе. Жюстина же, в глазах которой прыгали веселые зайчики, заказала полный завтрак и, когда его принесли, принялась уплетать за обе щеки.

Неожиданно в дверях возникла какая-то возня, и Жюстина с интересом посмотрела в ту сторону. Один из мужчин, которых она видела накануне в баре, споткнулся о чей-то столик. Выглядел он неважно. И тут ее осенило. Вглядываясь в замкнутое лицо Кила и пытаясь поймать взгляд опущенных глаз под золотистыми ресницами, она поинтересовалась:

– Сколько же времени ты пробыл вчера в баре?

Холодные зеленые глаза были лишены всякого выражения.

– До четырех утра. Но не в баре, – нехотя признался он. Потом взглянул на спотыкающегося человека и добавил сварливо: – Уж ходить ровно я по крайней мере могу.

– Тебе так только кажется, – поддразнила она его. – Где же ты был и что, ради всего святого, ты пил?

– Черт его знает, какое-то местное пойло, с рыбаками в гавани. Иногда это бывает очень полезно.

Она хотела было сказать, что на пьяницу он не очень-то похож, но вовремя прикусила язык. Однако она не без удовольствия представила себе пьяного в стельку Кила, бредущего к отелю. Отставив пустую тарелку, она налила себе кофе и сменила тему разговора.

– Ну, какие у нас планы на сегодня?

– Что? А, ну да. Вчера я достал карту у бармена. – С этими словами он вытащил карту из кармана, отодвинул в сторону чашки и тарелки и разложил ее на столе. – Я поинтересовался у него, есть ли на острове английская колония. Просто так, на всякий случай. Но он сказал, что сюда приезжает не так уж много англичан и никакой колонии здесь нет. Тебе говорят что-нибудь эти названия? – спросил он, ткнув пальцем в карту.

Она наклонилась вперед и внимательно посмотрела на извилистую береговую линию и тонко выведенные названия населенных пунктов. – Местность вокруг не была пустынной, – бормотала Жюстина в надежде скрыть тот факт, что у нее в памяти не возникло ни единого проблеска, и это позволяет нам исключить обширную территорию. Я совершенно отчетливо помню, что нашу виллу окружали другие дома. Кажется, она стояла на холме… В чем дело? – воскликнула она, услышав его отчаянный вздох.

– Жюстина, это вулканический остров, – пояснил он с досадой.

– Ну и что из того?

– А то, что здесь кругом одни холмы и горы, чтоб им пусто было!

– Откуда ты знаешь? – воинственно сверкнула глазами Жюстина. Если он думает давить на нее, то это ему не удастся. Вот не надо было ей вчера быть такой слабой и податливой…

– Я спросил у бармена.

– Отлично, по крайней мере твое пьянство принесло хоть какую-то пользу помимо похмелья, – ядовито заметила она.

– Может, вернемся к карте?

Она скорчила гримасу и снова погрузилась в изучение острова.

– Сколько времени вы ехали на автобусе?

– Точно не помню. Не очень долго. Слушай, ведь прошло десять лет.

– Это ты уже сто раз говорила. Я же не требую, чтобы ты вспомнила точный маршрут или время по минутам. Но хоть приблизительно, хоть что-нибудь, ну напрягись. Сколько вы ехали? Долго? Нет? Ну хоть что-то у тебя в голове осталось?

Напрягая память, она набрала в рот воздуху и с силой выпустила его в потолок.

– Да нет, мне кажется… совсем недолго, но и делом нескольких минут нашу поездку нельзя назвать. О, ну не знаю, Кил. И не смотри на меня так. Я же еще раньше тебя предупреждала, что легче найти иголку в стоге сена!

– Спасибо, я прекрасно помню, о чем ты меня предупреждала! Не стоит заниматься цитированием самой себя. Ладно, ты хоть уверена, что дом находится на побережье?

– Ни в чем я не уверена, – взбунтовалась Жюстина. Все ее прекрасное настроение улетучилось в мгновение ока. Прямо Джекиль и Хайд какой-то, а не человек!

Силясь выглядеть молодцом и мыслить достаточно логически – что, по мнению Жюстины, ему не больно удавалось, – Кил произнес:

– Хорошо, в Фуншал поедем автобусом. Может, это нам даст какую-нибудь подсказку.

– А такси нельзя заказать?

– Нет. Нам надо в точности повторить твою поездку, в такси это не получится. Ты готова?

– Вполне. – Она поднялась, перекинула сумку через плечо и подождала, пока он свернет карту. – А откуда отправляется автобус, ты знаешь?

– Не имею представления. Надо спросить у портье.

Он вышел из ресторана. Жюстина поморщилась и последовала за ним.

– «Куда ты пойдешь, туда и я пойду», – пробурчала Жюстина и тут же осеклась, услышав его смех.

– Правильно, крошка, пора начинать, если хочешь продвинуться вперед.

– Пора, – согласилась Жюстина. – Положимся на волю случая.

Автобус был точной копией того, о котором она рассказывала Килу. А может, это и в самом деле была та самая развалина? Водитель, похоже, был тот же. Или же все водители на этом острове обучаются у одного и того же кретина-инструктора. Представив себе это, она улыбнулась.

– Что здесь смешного, черт побери?

– Ничего особенного. Так, ерунда.

Он пребывал далеко не в том настроении, чтобы с юмором оценить ситуацию.

Она уселась у окна. Устраиваясь рядом с ней. Кил схватился за спинку переднего сиденья, и их руки оказались в миллиметре друг от друга. Золотые часы «Ролекс» подчеркивали светлые волосы на его запястье, выгоревшие еще больше от длительного пребывания на солнце. Темно-зеленая рубашка с небрежно закатанными рукавами была под цвет его глаз. Конечно же, он не выбирал ее специально с этой целью – ему сегодня явно было не до того. Сейчас он даже не выглядел таким уверенным в себе, как обычно. Ему было плевать, что думают о нем люди; взгляды, которые бросали на него окружающие, совершенно его не волновали. А может, лишь высокий рост придавал ему внушительность? Жюстина едва доходила ему до плеча, хотя и сама была отнюдь не маленькая. Да, точно, пришла она к окончательному выводу, та подавленность, которую она ощущала в его присутствии, была во многом вызвана его ростом. От такого объяснения мучившего ее вопроса настроение Жюстины сразу поднялось, и она отвернулась к окну.

– Припомнила хоть что-то? – внезапно услышала она его голос.

Виновато вздрогнув, она вспомнила о цели их поездки и переключилась на пейзаж за окнами автобуса.

– Нет пока, – вздохнула она, не видя вокруг ничего хотя бы смутно знакомого. Уж она бы наверняка не забыла это ущелье, по которому они сейчас неслись с головокружительной скоростью (можно бы и помедленней, отметила она про себя). И тут она вдруг встрепенулась. На дне ущелья виднелись обломки желтого «фольксвагена». Да, конечно, она уже видела их раньше. Жюстина сосредоточенно наморщила лоб, не замечая, что Кил внимательно за ней наблюдает. Но автобус вдруг рывком остановился, и момент был упущен. Кил пошел выяснить, в чем дело.

– Придется подать назад, чтобы пропустить фургон – дорога здесь слишком узка, – пояснил Кил и сел на свое место. Жюстина не сразу последовала его примеру, и он резко усадил ее рядом с собой. – Ну? – нетерпеливо спросил он. – Что ты там увидела?

– Да ничего особенного. Просто я подумала, что была здесь раньше, потому что этот желтый «фольксваген» там внизу мне явно знаком. Наклонившись к окну, Кил всем телом навалился на нее, и Жюстина раздраженно хмыкнула.

– И что, это все? – изумленно воскликнул Кил.

– Уж извини, пожалуйста! Я и так стараюсь изо всех сил!

Она прекрасно отдавала себе отчет в том, как недовольно он на нее посмотрел; уловив запах его одеколона – а этого уж она и вовсе не желала, – она резко отпихнула его от себя. А тут еще тепло его тела – его она тоже очень хорошо успела ощутить. Ну, хватит реагировать на все это, с тоской подумалось ей. Кил искоса бросил на нее странный, непонятный взгляд. Жюстина нервно отвернулась к окну. К счастью, в этот момент автобус снова рванул с места.

В столицу они прибыли через час. Ничто больше не пробуждало в ней воспоминаний. Ни одного малюсенького проблеска. На конечной остановке автобуса Жюстина вышла вслед за Килом в унылом расположении духа.

– Интересно, какова степень вероятности, что Дэвид сейчас тоже здесь, в Фуншале? – проговорила она, глядя в сторону гавани.

– Крайне незначительная.

– Да, наверное. Ну, куда теперь? – спросила она, глубоко вздохнув. Кил оставил ее без ответа. Жюстина обернулась и посмотрела на него снизу вверх. Нахмурившись, он стоял расставив ноги и засунув руки в карманы и смотрел по сторонам.

– Неужто совсем ничего не можешь вспомнить?

– Совсем ничего, – уныло ответила Жюстина. Одной рукой она привела в порядок свои непослушные волосы и тоже стала осматриваться по сторонам. – Давай пройдемся немного, может, что и всплывет.

Не удостоив ее ответом. Кил большими шагами пошел в сторону центра города. Жюстина поспешила за ним. Все здесь ей было незнакомо. Заметив по пути какой-то банк, она подумала, что надо разменять деньги.

– Погоди. Мне надо зайти в банк.

– Заходи, если тебе приспичило. – Кил прислонятся к фасаду банка.

От его угрюмого вида уголки ее губ опустились.

– Разве тебе не надо разменять деньги?

– Я уже сделал это в отеле. На что, по-твоему, были куплены автобусные билеты?

– Ну, ты мог сделать это еще в Англии. Кстати, я буду тебе чрезвычайно благодарна, если ты прекратишь срывать на мне свое дурное настроение. – У меня превосходное настроение, – сердито буркнул Кил.

Ну да, конечно, прямо-таки образец хорошего расположения духа, просто излучаешь доброжелательность, язвительно подумала Жюстина, входя в прохладное помещение. Разменяв пятьдесят фунтов, она решила, что этого вполне достаточно, – счета в отеле наверняка оплатит Кил. Так что ей совершенно ни к чему тратить собственные деньги, тем более что ей самой эта поездка была абсолютно без надобности.

Когда она вышла из банка, он отдал новое распоряжение:

– Тебе следует купить солнечные очки. Здешнее солнце не очень-то тебе полезно.

Она с мрачным видом вошла в аптеку по соседству, досадуя на себя за то, что сама об этом не подумала. Из ее головы вылетали совсем уж элементарные вещи. Она купила первые попавшиеся очки и резинку для волос, при помощи которой продавец любезно убрал ее волосы в хвост на затылке. Килу перемена ее прически явно пришлась не по душе.

– Теперь куда?

– Откуда мне знать? По этой части ты у нас большой специалист.

Она сжала зубы и направилась вверх по холму.

– Эта дорога никуда не ведет, – процедил он ей в спину.

– Ты-то откуда знаешь? Ты же говоришь, что никогда раньше на Мадейре не бывал.

– Это точно. Но пока ты ходила в банк, я купил карту города, и, так как ты отсутствовала довольно долго, у меня было достаточно времени выучить ее наизусть.

Она в ярости отвернулась от него. Вот ведь мерзавец, так тебя и растак! – подумала Жюстина. Думаешь, мне все это легко дается? Думаешь, я специально делаю все, чтобы помешать твоим планам? Глаза Жюстины наполнились слезами, и она, шмыгнув носом, смахнула их.

– Послушай, – сказал Кил. Он взял ее за руку и повернул к себе. На лице его появилось встревоженное выражение. – О Боже, ты никак плакать собралась? Терпеть не могу, когда у женщин глаза на мокром месте. Может, тебе надо отдохнуть?

– Нет, – ответила она ледяным голосом. Рывком освободила свою руку, отыскала в сумочке платок и высморкалась. Затем направилась к центру города, не обращая на него внимания.

Бесцельно бродя по улицам, оба хранили молчание. Судя по выражению его лица, он был готов прикончить ее на месте. Ну что ж, вздохнула Жюстина, я тебя предупреждала.

Они вышли на какую-то площадь, и тут вдруг Жюстина остановилась как вкопанная, увидев перед собой капоковые деревья. Все ее раздражение вдруг улетучилось. Уставившись на высокие стволы, она тихо пробормотала: – Так, здесь рядом обувной магазин «Чарлз шуз». Вон там! – воскликнула она громко, махнув рукой влево. Вся эта площадь вдруг четко всплыла в ее памяти. – Там! – торжествующе повторила она и нетерпеливо потянула его за руку. – А чуть ниже, в тени раскидистого дерева, летнее кафе. Вот оно! – Она показала в ту сторону, где прямо на улице были расставлены столы и стулья. – А дальше новый торговый центр, то есть новым он был десять лет назад. И городской парк. Мы отдыхали там с Дэвидом. Там еще мостовая неровная, и Дэвид подвернул ногу. – Она улыбнулась Килу и заметила, что он как-то странно на нее смотрит. Как будто он не ее видит перед собой, а что-то иное, что вовсе ему не нравится. – Кил, что с тобой? – мягко спросила она.

– А, – видение исчезло, и Кил улыбнулся ей. – Молодчина. Хорошая девочка. И чем вы потом занялись? Пошли выпить чего-нибудь?

Она кивнула, все еще озабоченно вглядываясь в него.

– Отлично. И мы с тобой поступим так же. – От его дурного настроения ничего не осталось. Он подвел ее к свободному столику. Улыбнулся официантке, улыбнулся Жюстине – та глядела на него с изумлением. – Что-нибудь случилось? – спросил он с невинным видом.

Ну прямо ангел с крылышками, возмущенно подумала она.

– А что могло случиться? Все в полном порядке.

– Ну и прекрасно. Что будешь пить? Кофе?

– Нет, что-нибудь холодное.

Официантка, понимавшая, по всей видимости, по-английски, черкнула что-то в своем блокноте. Себе Кил заказал кофе, чтобы избавиться наконец от мучившего его похмелья.

Обслуживали здесь быстро. Через минуту-другую официантка принесла их заказ. Жюстина поблагодарила ее и, расслабившись, стала обозревать площадь перед ними. Прямо посередине дороги грелся на солнышке шелудивый пес. Не обращая на него никакого внимания, мимо проходили прохожие, в большинстве своем студенты. Жюстина улыбнулась. Чудесно быть собакой.

Чудесно быть студенткой. Голоса прохожих действовали на нее успокаивающе. Почему Кил смотрел на нее так странно? Что он при этом думал? Она взглянула на него. Он тоже расслабленно откинулся на стуле и лениво озирался вокруг. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву дерева, играли на его лице, делая его еще более привлекательным. Прохожие оглядывались на него, но он их не замечал. Хоть он и был просто одет, вокруг него витал дух власти и богатства, в нем чувствовалась какая-то интригующая отчужденность от происходящего вокруг. Он поймал на себе взгляд Жюстины и вопросительно посмотрел на нее.

Она тряхнула головой и поднесла к губам свой бокал.

– Нам пора, – поторопил он ее. – Ну, так что вы делали дальше?

– Вернулись на остановку автобуса, – лениво протянула Жюстина. Ей вовсе не хотелось трогаться с места. Вот так и сидеть бы в этом маленьком кафе весь день и просто наблюдать, как город живет своей жизнью, смотреть на Ката, стараясь понять этого загадочного человека. К сожалению, она позволить себе этого не могла. Кивнув на узкий переулок, сбегающий к гавани, она нехотя добавила: – Вон по тому переулку.

Кил бросил на стол пригоршню монет и допил кофе.

– Пошли.

Кивнув, она поднялась. Они направились к переулку. Кил снова ушел в себя. Казалось, его заинтересовала суета, царящая в порту. Лицо его было напряжено и угрюмо. Жюстина никак не могла понять, что произошло, и поэтому молча шла рядом, размышляя над странными отношениями, начинавшими складываться между ними. То они становились почти друзьями, то вновь отдалялись друг от друга.

Они подошли к автобусной остановке. Жюстина в нерешительности остановилась, не зная, что предпринять дальше. От ходьбы она утомилась, голова слегка кружилась, но теперь-то уж она не станет признаваться в своей слабости.

– Куда мы сейчас направляемся?

– Проедемся в автобусе еще разок. Идем, – властно скомандовал Кил.

Идем туда, идем сюда, делай то, делай это. Подавив вздох, она подошла вслед за ним к расписанию движения и маршрутов автобусов. – Камача, – произнесла она уверенно. Дэвид тогда сидел на скамейке и жаловался на боль в ноге, а ее собственное настроение ничем не отличалось от сегодняшнего. А может, все дело в ней самой? Лицо ее напряглось от внезапной догадки. Может, ее поведение так влияет на людей, что с ними становится невозможно ладить?

– Жюстина! – вывел ее из задумчивости голос Кила.

– Что? Прости, что ты сказал?

– Я спросил, ты уверена?

– Да, я совершенно отчетливо помню, как Дэвид попросил меня найти семьдесят седьмой маршрут.

– Сам он что – не мог посмотреть?

– Он ногу подвернул! – рявкнула она. Стараясь взять себя в руки, она уставилась в расписание в надежде отыскать там местечко, название которого только что всплыло в ее памяти.

– Тоже мне джентльмен, – проворчал Кил.

– А ты, между прочим, не лучше, – отпарировала она. Он вел себя с ней во сто раз хуже, чем Дэвид десять лет назад. – Вытаскивать меня из постели, по-твоему, по-джентельменски? А волочить меня за собой по всему Фуншалу, это как?

– Это я тебя волочу? Я?! – возмутился Кил.

– Хорошо, хорошо, – согласилась она, – я сама таскаю тебя за собой. Она слишком устала, чтобы вновь пускаться в бессмысленные споры.

– Вот и прекрасно. Мы тоже сядем в семьдесят седьмой автобус. Посмотрим, куда нас заведет твоя подпорченная память.

– Это нечестно. Кил. Я ведь так стараюсь.

– Как же, стараешься. Тебе здесь нечего вспоминать. Думаешь, нам помогут какие-то дурацкие обувные магазины да кафе!

– Не злись! Я же не виновата, что мне припоминаются такие незначительные детали. – Задетая его язвительным тоном, она сердито добавила: – Если бы ты ко мне был хоть чуточку внимательнее и не орал постоянно, я бы с большим желанием тебе помогала.

– Ты что, хочешь сказать, что намеренно ставишь мне палки в колеса?

Да я убью тебя, если это так!

– Глупости, иначе бы меня здесь не было! – у Жюстины от ярости потемнело в глазах. Круто повернувшись, она пошла вдоль автобусов, пока не обнаружила наконец семьдесят седьмой номер. Боже праведный, да он просто шизофреник! Она поднялась в салон и села на заднее сиденье. Ей было абсолютно безразлично, следует ли он за ней. Да как он только смел так с ней говорить! Она оказывает ему любезность, а он…

Она отвернулась. Автобус накренятся – в салон вошел Кил. Да провались она на этом месте, если и дальше станет помогать этому психу! Пусть сам ищет своего разлюбезного Дэвида! Мерзкий тип, спесивый, угрюмый индюк… – Ты не в тот автобус села, Жюстина, – неожиданно мягко проговорил Кил. Его настроение вновь резко изменилось. – Этот отправится только через час. Нам надо вон в тот, радом.

– Мне все равно, – заявила Жюстина с бунтарским видом. – Пусть он хоть вообще никогда не отправится! Голова раскалывается, рука болит, ноги гудят… А еще эта чертова повязка давит на шею!

Он приглушенно рассмеялся и, скрестив руки на груди, опустился на соседнее сиденье.

– Прости, что я накричал на тебя, – тихо попросил он. – Постарайся взять себя в руки. – Он наклонился и, нежно взяв ее за руку, притянул к себе. Она упорно смотрела на верхнюю пуговицу его рубашки, и он сказал: – Посмотри на меня.

Губы Жюстины были плотно сжаты, полные ярости глаза прятались за очками. Говорить с ним она явно не желала. Кил улыбнулся, и она вызывающе взглянула на него.

– Мне ведь тоже нелегко, Жюстина. Соберись, не оставляй меня сейчас. Она дернула плечом, обойдя Кила, вышла из салона и направилась к другому автобусу. Там она села рядом с женщиной, держащей на коленях живую курицу. Кил уселся позади и, наклонившись к ней, прошептал, едва сдерживая смех:

– Ты совершаешь большую ошибку.

Не обращая на него внимания, она упорно глядела вперед.

– Нет, честно, – продолжал он балагурить. – Ты же никогда раньше не ездила рядом с курицей, правда? Поверь мне, ты скоро пожалеешь о таком соседстве!

– А ты откуда знаешь? Большой опыт в этом деле? – Голос ее оставался сердитым.

– Было дело в Греции. И мне бы не хотелось повторения подобного опыта. Ну, кончай дуться. Садись рядом со мной.

Презрительно фыркнув, она пересела к нему.

Нет, он просто невозможен. Как только между ними возникало какое-то теплое чувство, он тут же становился невыносимым. А сейчас, когда она его буквально возненавидела, он заставляет ее улыбаться. Ну, это мы еще посмотрим!

Камача оказался довольно маленьким местечком. Магазинчик художественных промыслов, сейчас закрытый, аптека, тоже закрытая. И ни то ни другое заведение ей ни о чем не говорили. Кила она, естественно, оставила в неведении об этом. Поднимаясь вслед за ним на площадку обозрения, название которой выговорить было совершенно невозможно – Аусзихтпункт Мирадоуро, – Жюстина пребывала в задумчивости. Очутившись на месте, они, к своему глубокому разочарованию, выяснили, что потратили время зря. Площадка находилась над скоплением облаков, и вид на Камачу являл собой нечто серое, укутанное влажной ватой облачности. Жюстине стало совсем плохо, поэтому она с несказанной радостью спустилась с Килом обратно. Ни единый домик в городке не имел ничего общего с памятной ей виллой. Тем не менее она прекрасно помнила, как Дэвид произнес именно это слово – Камача.

– Нужно что-нибудь поесть, – решил Кил. – Тебе станет лучше. А потом у нас будет время все осмотреть.

Спорить с ним Жюстина была не в состоянии. В изнеможении она опустилась за столик в саду возле небольшого ресторанчика. Пусть осматривает, коли ему так хочется. Угнаться за ним под силу разве что супермену. Интересно, он вообще когда-нибудь отдыхает? Способен ли он, к примеру, расслабиться? Насладиться красотой рассвета? Или заката? Энергия, казалось, пульсировала в каждой его жилке. Жюстина взглянула на него и глубоко вздохнула.

Глава 4

Им подали блюдо под названием bacalhau а Bras, то есть сушеную треску, поджаренную с луком и картофелем, а потом запеченную во взбитых яйцах, – так по крайней мере оно описывалось в разговорнике, который Кил тоже успел приобрести, пока она покупала очки. Подкрепившись, она приступила к соку, а он к кофе. Оба сидели расслабившись и отдыхали. У Кила был отсутствующий вид человека, витающего где-то совсем в другом мире. Не станет же он дуться целый день, с надеждой подумала Жюстина. Она задумчиво смотрела на растущие вокруг экзотические цветы. Кил внезапно заговорил, и она вздрогнула от неожиданности.

– Ты что, обиделась на меня? Я тебя, конечно, не виню…

Она в изумлении посмотрела на него, сразу не отреагировав. Косо взглянув на нее, он произнес:

– Извини меня, Жюстина. Я был невыносимо груб с тобой, да?

– Да, – отчеканила она.

Кил взял ее руку в свою и крепко сжал сильными пальцами. Глядя ей прямо в глаза, он печально улыбнулся.

– Все это из-за того, что я чувствую себя виноватым.

– Виноватым? Ты?

– Да. Таскаю тебя всюду, а ты ведь плохо себя чувствуешь. А еще меня беспокоит верфь, – задумчиво добавил он. – Если нам не сделают этого заказа, будущее ее печально, даже если мы найдем здесь Дэвида и чертежи. Жюстина решила задать ему вопрос, который уже давно ее мучил.

– Почему ты решил взвалить на себя все эти заботы ради человека, которого ты не любишь?

– Ты имеешь в виду Дэвида? – Она кивнула, и он сухо рассмеялся. Причины чисто эгоистического порядка. Но только частично – ведь, если Дэвид вернется в семью, мне удастся спихнуть Катю со своей шеи. Даже если бы речь не шла о чертежах, я все равно бы приехал сюда за ним. Его надо привести в чувство и напомнить, что у него есть обязанности, которые надо выполнять. Катя любит его, и я не могу больше видеть, как она страдает. Но в основном я приехал из-за Джона. Мы с ним давние приятели. Он блестящий конструктор, но в последнее время его преследуют неудачи. А мне бы хотелось, чтобы дела его пошли в гору. Его уверенность в себе сейчас несколько пошатнулась. Если бы выгорело это дельце с заказом, это не только спасло бы фирму Нотона, но и помогло бы Джону поднять голову. Заказ действительно хорош, и было бы обидно, если бы он его потерял, тем более не по своей вине.

– А еще заказы у него намечаются? – спросила Жюстина с сочувствием.

– Думаю, будет еще четыре заказа. Большинство верфей, занимающихся строительством яхт, сейчас в таком же положении, как у Нотона. Спрос на морское конструирование очень непостоянен, сезон на сезон не приходится. То всем сразу хочется кататься на яхтах, то вдруг приходит мода на быстроходные катера.

– Понимаю. А сейчас мода на яхты?

– Да, этот тип яхты отлично показал себя на прошлогодних гонках в Коузе, поэтому они сейчас могут хорошо пойти. Честно говоря, даже если удастся оформить этот заказ, к текущему сезону он вряд ли будет готов. Зато за ним могут последовать другие. Как правило, яхтсмены следят за делами друг друга, особенно если они у кого-то вдут в гору. У автогонщиков тоже так, правда?

– Не знаю, это ведь ты принимаешь участие в гонках на яхтах. Помнится, Дэвид говорил, что ты даже участвовал в соревнованиях в Фастнете.

– Да, было дело. – Он уныло усмехнулся и признался: – Мы тогда пришли девятыми. Сейчас у меня на это нет времени, я буквально разрываюсь между своей собственной верфью в Норвегии и верфью Нотона.

– Это потому, что от Дэвида там мало пользы?

– Частично. Хотя, как я уже говорил, дело это непостоянное, всегда кажется, что не сегодня-завтра оно прогорит. Сейчас яхты в моде, новые яхт-клубы открываются где только возможно…

– А в будущем году в моду войдут водные лыжи или прогулки на лошадях? – поинтересовалась Жюстина. Он улыбнулся ей, и она продолжила: – В туристическом бизнесе та же картина: выдается дождливое лето – и заказы ползут вверх. А если лето солнечное, люди решаются остаться дома и никуда не трогаться с места. Чтобы выжить, множество туристических компаний объединяются или вливаются в более крупные.

– Но твоей-то фирмы это не коснется. Гольф теперь очень популярен, я правильно понимаю?

– На данный момент это так.

– Будем надеяться, так оно и будет в дальнейшем, – рассеянно проговорил Кил. – А теперь нам надо продолжить наши поиски.

Он поднялся из-за столика, и Жюстина снизу вверх посмотрела на него.

– Я стараюсь. Кил, – серьезно сказала она, – но меня подводит память.

– Я знаю.

– И у меня ничего нет с Дэвидом, – тихо добавила Жюстина. – Я тебе говорила правду.

Секунду он молча, без всякого выражения смотрел на нее. Затем кивнул.

– Хорошо, я тебе верю.

– Спасибо. – Она облегченно вздохнула и поднялась.

Ей стало намного лучше, как будто огромная тяжесть свалилась с ее души. Она улыбнулась Килу, хоть и не совсем понимала, почему его мнение так важно для нее – как правило, ей было безразлично мнение окружающих. Но, как ни странно, хорошее отношение к ней Кила ее волновало. Жюстина поспешно отбросила эту мысль и оживленно проговорила:

– Хорошо, давай искать дальше. Мой своенравный братец где-то тут, на острове. Жаль, что никто из нас не говорит по-португальски, это облегчило бы наши поиски.

– Я тоже об этом думал. Сейчас я попробую с помощью разговорника порасспросить хозяина этого ресторана, не знает ли он какого-нибудь англичанина, живущего здесь поблизости. Зная Дэвида, трудно предположить, что он сам себе готовит пищу. А из этого следует, что он питается в ресторанах.

– Логично, – одобрила его Жюстина.

Кил пошел поговорить с хозяином, а Жюстина принялась раздумывать над тем, каким непостижимым образом он заставил ее поменять о нем мнение. Против ее воли он ей нравился. Ни один мужчина так себя с ней не вел, и все-таки он ей нравился. Это было какое-то безумие. Он доводил ее до бешенства, приводил в отчаяние – и заставлял ее улыбаться. Но ведь если бы не было Дэвида и Кати, связывающих ее с Килом родственными отношениями, он наверняка никогда и не взглянул бы в ее сторону. Она была далеко не красавица и не могла привлечь его внимание. Она ничем не выделялась, все в ней было обычным, ну разве что глаза не подкачали. Так критически рассматривала себя Жюстина. Другие же, впрочем, думали о ней иначе. В ней была неброская, нежная красота, от нее исходило тепло, и улыбка светилась искренностью и доброжелательностью. А то, как она вела свои дела, внушало уважение.

Кил вернулся с довольным видом, и она с надеждой спросила:

– Удалось что-нибудь выяснить?

– Кое-что. Хозяин сказал, что какой-то англичанин частенько заглядывает к нему в ресторанчик. К сожалению, нам не пришло в голову захватить его фотографию. Но и это уже кое-что. Пошли?

– Конечно. И что ты думаешь делать теперь? Будем просто прогуливаться в надежде встретить его? – В голосе ее звучало сомнение. На такое везение не стоило особо рассчитывать.

– За неимением лучшего, нам именно так и придется поступить. Если ты, конечно, не слишком устала.

– Это звучит почти как угроза, – рассмеялась Жюстина. – Но не волнуйся, я чувствую себя намного лучше. Так что сегодня мы вполне можем пройтись по местным ресторанчикам.

– Посмотрим, в каком ты будешь состоянии после всех этих подъемов и спусков с гор. День для тебя будет трудным, – предупредил он ее.

– Заботишься о моем здоровье?

– Нет, просто беспокоюсь, как бы не пришлось из-за тебя сбавлять собственный темп, – сухо внес поправку Кил.

И это была чистая правда, грустно подумала она. Как это ни странно, ей бы не хотелось вдруг перестать быть ему нужной. Еще совсем недавно она не желала ехать сюда. Так что бы ей сейчас не радоваться, он ведь в ее помощи больше не нуждается. Но нет, радости она не ощущала. Вот ведь какие бывают превратности судьбы!

Один бы он, конечно, чувствовал себя вольготней, но все-таки, видимо, он не считал ее такой уж большой обузой, раз начал подстраиваться под ее шаги. Больше того, он взял ее за руку и стал с ней подчеркнуто предупредительным, отчего у нее запершило в горле. Да, его внимание было ей приятно. Но его ненадолго хватит, подумала Жюстана. Одно только не к месту сказанное слово или неверно взятый тон, и он опять станет самим собой.

– Почему ты молчишь? Устала?

– Нет, просто задумалась.

– О чем?

– Да так, обо всем понемногу.

– Обо всем понемногу – значит, ни о чем конкретно.

– Да, ты прав. – На лице Жюстины появилась слабая улыбка. Конечно, он-то себе наверняка не позволял расслабиться, не такой это был человек. Интересно, каков он в работе? Небось суров со своими подчиненными. Чрезмерно требователен. Впрочем, нет, решила она, если люди честно относятся к своим обязанностям, он будет к ним справедлив. А отсюда и его отношение к Дэвиду – просто Кил не может примириться с его бестолковостью, беспомощностью в делах.

Постепенно у Жюстины появилось смутное ощущение, что местность, по которой они проходили, ей знакома, что она уже когда-то прогуливалась по этим улочкам, видела эту маленькую белую церковь с высоким шпилем, крохотные садики с огромным количеством цветов, которые все здесь так любили, эти банановые деревья. Жюстина бессознательно замедлила шаги.

– Это где-то здесь, – пробормотала она. – Я уверена. Только не знаю точно, где именно.

– Давай поднимемся чуть выше и взглянем оттуда. Может, это поможет тебе.

– Может быть. – Она приняла протянутую руку и с его помощью стала взбираться по крутому склону. Как приятно ощущение силы и тепла, исходящее от него. Жюстина с трудом отстала от себя мысль о возможной близости с этим человеком. Со времени аварии ее жизнь вышла из-под ее собственного контроля, теперь ею управляли Дэвид и Кил. Оба они, такие разные, одинаково смущали ее покой. Если бы ей удалось найти Дэвида или хотя бы его виллу, это помогло бы ей вновь обрести себя. Ее тревожило, что она до сих пор ничего не вспомнила ни об аварии, ни о поездке с Дэвидом в аэропорт. Частичка ее жизни бесследно выпала из ее памяти, целых два дня, столь важных для нее. Что же произошло за эти два дня? Собственным поведением гордиться тоже не приходилось. Вела себя как глупая сварливая баба, что на нее было совсем не похоже. Ей хотелось надеяться, что все это из-за болезни.

Они вышли на проселочную дорогу, извивающуюся между вершиной горы и банановой плантацией. Жюстина в изнеможении опустилась на пригорок. Подняться выше было под силу только горному козлу. Или Килу. При этой мысли она усмехнулась, наблюдая, как он балансирует на поросшей травой кочке. Вот он нашел точку опоры, утвердился на ней и стал обозревать открывавшуюся панораму города, заслонившись от солнца рукой. Вдруг он издал громкий вопль, заставивший Жюстину вскочить на ноги.

– Ты куда? – воскликнула она. Кил прыжками пронесся мимо нее и нырнул в густые заросли. – Кил! Нельзя вторгаться в чужие владения – это же чья-то плантация!

– А почему бы и нет? – крикнул он на ходу. Все же ему пришлось чуть сбавить скорость, пробираясь сквозь заросли.

Вне себя от ярости, Жюстина выкрикнула:

– Если ты до сих пор не знаешь почему, нет никакого смысла учить тебя хорошим манерам!

– Ничего им не будет, этим бананам! Черт побери, там внизу Дэвид!

– Где? – Ее вопрос завис в воздухе, так как Кила уже и след простыл, только грохот шагов раздавался вдали. Ей ничего не оставалось, как только пуститься за ним.

Хотя бананы не были очень высокими, их широкие стволы и огромные листья затрудняли движение. Жюстина знала, что местное население высушивает эти листья и кроет ими крыши домов, а еще из них плетут корзины и делают изгороди. Балансируя одной рукой, она невольно набрала скорость, поскользнулась на влажной почве и дальнейший путь вниз проделала на заднем месте. Проклиная банановые плантации вообще и Кила в частности, Жюстина оперлась на здоровую руку, чтобы подняться, и в ужасе закричала, дотронувшись до чего-то мохнатого. Она решила, что это тарантул. Ее буквально подбросило в воздух, и она помчалась вниз, но снова споткнулась и вниз головой рухнула на Кила, обернувшегося на ее вопль. Сплетясь в единый клубок, они пролетели еще немного.

– Черт тебя возьми, идиотка, ты что, свихнулась? Мы же могли разбиться!

Она неподвижно лежала, не в состоянии ответить ему. Когда она наконец нашла в себе силы открыть глаза, то прямо перед собой увидела его разъяренное лицо. Только теперь до нее дошло, что она всем телом лежит на Киле. Одна нога была зажата между его мощными бедрами. Она чувствовала каждый его мускул, каждую жилку. Жюстина вспыхнула, не в силах сдержать охватившую ее дрожь.

– Ради всего святого, что случилось? – Голос Кила тоже немного дрожал.

Она прошептала:

– Там паук.

– Паук?

– Да! Паук! Ты что, не веришь! Я ненавижу пауков! И помоги мне встать, пожалуйста!

Фыркнув, Кил высвободился из-под нее и поднялся на ноги. Потом взял ее за руку и бесцеремонно потянул на себя.

– Я же сказал, чтобы ты ждала меня наверху.

– Ничего ты не сказал! – В ее голосе слились воедино смущение и гнев. – Совсем ничего, просто кинулся очертя голову вниз с горы, прямо по плантации! – Это было не совсем так, но вдаваться в подробности ей сейчас не хотелось. Ее все еще трясло, но вовсе не от падения. Кстати, она совсем позабыла о пауке. Смущаясь посмотреть Килу в глаза, она стала приводить себя в порядок.

– Я так и знал, что ты меня не послушаешь. Знаешь, Жюстина, я иногда сомневаюсь, есть ли у тебя мозги.

Несмотря на тон, голос Кила звучал не очень уверенно. Напряженность, только что возникшая между ними, ощутимо зависла в воздухе.

– Как это мило с твоей стороны! – Жюстина делала отчаянные усилия спрятать свое смущение под маской гнева. – Покорно тебя благодарю! Я тут жизнью рискую…

– И совершенно непонятно, с какой целью, – гневно заключил он.

– Правильно, мне это тоже непонятно. Так, женское упрямство. Или же безумное желание побегать вдруг по горам. – Она прерывисто вздохнула, обтерла грязную руку о штанину и уже спокойнее спросила: – Ты нашел его? – Каким образом? Когда ты завопила, я, естественно, остановился.

– Ах да, конечно, тебя ведь бесконечно волнует состояние моего здоровья. Что-то ты не очень о нем думал, когда тащил меня в Фуншал!

– О, не начинай все сначала, – устало взмолился Кил.

– Ладно, иди ищи Дэвида. Со мной все в порядке.

– Да, уж это точно. С тобой все в полном порядке! У тебя вся щека расцарапана и одежда в плачевном состоянии.

– Я же сказала, я в порядке, – капризно повторила Жюстина и провела рукой по щеке. На руке осталась кровь. Ну и идиотка, вздохнула она. -Иди же ищи, а я тут посижу…

Кил не тронулся с места, она искоса посмотрела на него. Губы его дрогнули в улыбке, и она невольно улыбнулась в ответ.

– Ты просто… – начал было он, но не сдержался, и они оба расхохотались.

– Прости, – задыхаясь от смеха, выговорила Жюстина. – Я вела себя как рыночная торговка.

– Похоже на то. – Кил вынул соломинку из ее волос. – Выглядишь ты тоже не лучше, – добавил он, изучая ее перепачканное лицо. – И, по-моему, падая, ты вывихнула коленку.

– Нет, только немного подвернула.

– А рука?..

– С рукой все в порядке. – Действительно, боли не чувствовалось. Жюстина подвигала пальцами – все было в норме. – Иди!

Еще раз взглянув на нее, Кил тряхнул головой, повернулся и легко побежал вниз по дороге. Когда он исчез из виду, она приступила к более детальному изучению своей внешности. И рука, и лиловый костюм, которому она так радовалась утром, были вымазаны в грязи. Повязка выглядела так, как будто долгое время служила половой тряпкой, а гипс – будто его наложили несколько месяцев назад. Не обнаружив на нем трещин или каких-нибудь других повреждений, она закатала штанину и стала обследовать ногу. Нога тоже была в полном порядке – ни опухоли, ни покраснения от ушиба. Жюстина вернула штанину на место, опустилась на землю и прислонилась спиной к валуну. Да, девочка, как-то глупо все это вышло. Тут она вспомнила, как они хохотали, и улыбнулась. Она все еще ощущала близость его тела, тепло и силу, исходящие от него. Ее снова охватило волнение. Нет, лучше об этом не вспоминать.

Жюстину сморила усталость. Она подтянула к себе колени и уткнула в них голову. Когда вернулся Кил, она не слышала.

– С тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил он.

Она резко подняла голову.

– Да, все хорошо. Ты нашел Дэвида?

– Нет. А, ерунда, – с философским спокойствием сказал Кил, – по крайней мере мы теперь знаем, что он здесь. А сейчас вернемся в отель.

Она открыла было рот, чтобы возразить ему, но передумала. На продолжение поисков у нее действительно не было сил.

– Вот так-то лучше, – сухо произнес Кил.

– Конечно, я была абсолютно уверена, что мое послушание тебе понравится, – парировала Жюстина. Правда, улыбка у нее получилась чуть более грустной, чем ей хотелось. – Ты ведь любишь, чтобы твои женщины повиновались тебе, не так ли?

– Мои женщины? – переспросил Кил, улыбнувшись. – Ты и себя к ним причисляешь?

Жюстина в изумлении уставилась на него, но тут же смутилась и покраснела. Сделав отчаянное усилие, она промолчала. Да и что тут ответишь? Подобная мысль уже не раз посещала ее и, что говорить, даже доставляла ей удовольствие. Больше того, ей бы очень хотелось быть его женщиной со всеми вытекающими из этого последствиями. Внутри ее все сжалось. Она поспешно поднялась на ноги и отряхнулась. Вот ведь дура! Как только такое могло прийти ей в голову? Вопрос Кила был чисто риторическим, а она уже приняла его за приглашение. Ну и пусть, не больно-то хотелось. Кому, как не ей, знать, что, как только в ход вдут эмоции, сразу становишься беззащитной и уязвимой. Когда-то в детстве она вот так же раскрыла свое сердце тете Маргарет – Жюстина тогда так нуждалась в ее любви. Но та оттолкнула ее, и с тех пор Жюстина поклялась быть разборчивее в своих привязанностях. До сегодняшнего дня ей легко удавалось следовать этой клятве. Временами ей, конечно, недоставало тепла и любви, но никогда еще на ее пути не попадался человек, ради которого она могла бы перейти все дозволенные границы. Вот ты и попалась! – коварно прошептал ее внутренний голос.

Жюстина осторожно взглянула на Кила. Он улыбнулся.

– Ну и видок у тебя сейчас! Щека расцарапана, волосы сбились, только глаза сверкают. Ну прямо грязный, но премиленький сорванец. Придется мне провести тебя в отель через черный ход.

Стараясь сохранять беззаботный вид, Жюстина хрипловато спросила:

– Неужто я настолько плохо выгляжу?

– Да уж. Не хватает только, чтобы подумали, что я тебя избил. Нам это совсем не нужно.

– Нам? – задиристо уточнила Жюстина. Но в ее непринужденном тоне все еще чувствовалось напряжение, от которого она никак не могла избавиться. В выражении глаз Кила и в его голосе появилось что-то новое, чего раньше не было.

– Да, Жюстина, именно нам, – твердо ответил Кил, хотя уголки его губ подрагивали в улыбке, – хоть ты этого и не хочешь.

По дороге в город он уютно обнял ее за плечи. Его близость снова привела ее в смущение.

– Как быть с Дэвидом? Вернемся сюда позже?

– Я один займусь поисками. Без тебя.

– Да, но…

– Никаких «но», Жюстина. Ты была права, я и так слишком утомил тебя сегодня.

– Я не это имела в виду, – слабо запротестовала она, – я только хотела сказать, что…

– Я знаю, что ты хотела сказать. Ну и спорщица же ты!

– Это я только с тобой такая, – вздохнула она. Ей всегда казалось, что у нее уравновешенный характер и лишь Кил по любому поводу выводил ее из себя.

– Как бы то ни было, сегодня ты будешь отдыхать весь остаток дня. Если я не найду Дэвида сегодня, у нас еще останется в запасе завтрашний день.

Как он и обещал, они прошли через черный ход. Водитель такси подвез их прямо к задней двери у бассейна. К счастью, занавеси были задвинуты, и им удалось проникнуть в отель незамеченными. Оказалось, что еще не было и пяти часов вечера, что несказанно удивило Жюстину. Да, длинный выдался денек!

– Теперь прими горячую ванну, чтобы отмочить все свои болячки, и – в постель, – посоветовал Кил, открывая перед ней дверь ее номера. – А я приму душ и переоденусь. И если ты будешь в порядке, то, когда я вернусь, мы с тобой вместе перекусим.

– Заманчивая перспектива! – ответила Жюстина и взвизгнула, так как Кил шлепнул ее пониже спины и втолкнул в комнату.

– Если понадобится помощь, постучи в стену, – крикнул он вдогонку и исчез в своем номере.

Помощь? – подумала она. Сомнительно, что он может оказать ей именно ту, в которой она, кажется, начинает серьезно нуждаться.

Внезапно Жюстина увидела в зеркале свое отражение. «Боже праведный!» – громко воскликнула она, ужаснувшись своему ВИДУ. Неудивительно, что Килу не хотелось, чтобы их видели вместе! Она направилась в ванную комнату, на ходу срывая с волос резинку, и пустила воду.

Она быстро освободилась от одежды, оставив ее прямо на полу, и бросила грязную ручную повязку в раковину, чтобы та отмокла. Затем неуклюже влезла в ванну. Как же неудобно управляться одной рукой, и когда только с нес снимут этот проклятущий гипс? О, осталось целых пять недель! Вот ужас-то! Она потянулась за шампунем и, прижав к телу бутылку загипсованной рукой, попыталась отвинтить крышечку. Ничего не получилось. Тогда она пустила в дело рукавичку-мочалку, полотенце, даже собственные зубы, но чертова крышка не поддавалась. Жюстина была на грани отчаяния, она набрала полные легкие воздуха и в ярости швырнула пластиковую бутыль об стену. От этой детской выходки ей стало намного легче, и она погрузилась в воду. И какому только кретину пришло в голову так сильно завинчивать эту крышку? Вопрос в ответе не нуждался: она жила одна и никто, кроме нее, шампунем не пользовался.

– Что случилось? – В ванную ворвался Кил, чуть было не растянувшись на мокром полу.

Жюстина взвизгнула и быстро погрузилась в воду по плечи, лишь в последнюю минуту выставив вверх руку с гипсом.

– Какого черта тебе здесь надо? Убирайся отсюда!

– Ты же стучала в стену!

– Даже и не думала!

– Нет, стучала, я это прекрасно слышал.

– Да нет же, – возразила она, – ты можешь идти.

– Что же это все-таки было?

– Ничего особенного, – пробормотала Жюстина, чувствуя себя крайне глупо.

– Разве? – Его глаза заблестели.

– О Господи! Ну ладно, я швырнула в стену бутылку шампуня. Ну, теперь ты доволен?

– Ясно, это бред. И часто с тобой такое бывает?

– Никакой это не бред. И убирайся вон.

Кил ухмыльнулся и начал искать отлетевшую куда-то бутылку. Он уже успел принять душ, волосы его влажно блестели. На нем были бежевые брюки и свежая рубашка в коричневую и кремовую полоску. Видимо, Кил как раз надевал ее, когда услышал удар в стену, потому что застегнуть ее он так и не успел. Он вернулся с шампунем и, глядя Жюстине прямо в глаза, отвернул крышечку.

– Благодарю, – стиснув зубы, процедила Жюстина.

– Не стоит, – в тон ей произнес Кил, протягивая ей бутылку. Глаза его насмешливо сверкнули.

Стараясь не смотреть на его загорелую грудь, она взяла шампунь.

– Я думала, крышка ослабнет, если ее хорошенько стукнуть, – объяснила она.

– Понятно, – мягко проговорил Кил. – Теперь мне ясно, в чем дело. Он отвернулся к двери и, к полнейшему изумлению Жюстины, снял рубашку и повесил ее на крючок.

– Что ты делаешь, черт побери? – возмутилась она.

– Собираюсь вымыть тебе голову, что же еще?

– Прекрати немедленно, я прекрасно справлюсь сама.

– Это с одной-то рукой? Перестань назло мне осложнять себе жизнь.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же ушел отсюда! – Она и действительно хотела этого, но вовсе не из чувства стыда. Его обнаженная грудь пробуждала в ней волнующие видения. Например, к своему ужасу, она поймала себя на том, что ей хочется, чтобы он залез к ней в ванну. И когда он снял с себя рубашку, она была в полной уверенности, что он именно это и собирается сделать.

– Не надо, Кил, – слабо запротестовала она.

– Надо, Жюстина, – мягко произнес Кил и наклонился над ванной. Ну-ка, расслабься и постарайся просто получить удовольствие. Я не смотрю на твои… э… прелести, если тебя это так волнует.

Как раз это ее абсолютно не волновало, но было бы лучше, если бы он был уверен в обратном. Кил вылил ей на волосы шампунь и начал сильными пальцами массировать ей голову. По телу Жюстины пробежала дрожь.

– Приятно? – тихо поинтересовался он.

– Да, только в глаза не попади. – Она испытывала истинное блаженство, но не стоит ему это показывать. От мягких прикосновений его пальцев Жюстина вздрагивала всем телом. Она просто таяла под его руками. Кил взял с полочки ароматное мыло и начал намыливать ей плечи и спину.

Пора, видимо, остановить его, решила Жюстина.

– Хватит, Кил. Это уже лишнее.

– Может, и лишнее, но тебе ведь приятно? – спросил Кил. И решительно добавил: – Между прочим, мне тоже. Так будь честной до конца и признайся, что и ты получаешь удовольствие. – Он наклонился и прошептал ей прямо в ухо: – Ведь это правда?

– Да, – выдавила из себя Жюстина. Сидеть бы так целый день, а он массировал бы ее натруженные мышцы. Интересно, ощущал ли он, как бьется ее сердце? Хватит разыгрывать безмятежность, будто бы тебя совершенно не волнует его присутствие и то, что он с тобой делает. Да он и сам прекрасно понимает, что с ней сейчас творится. А как бы он среагировал, потяни она его сейчас в ванну? Наверное, ничуть бы не удивился, он-то уж наверняка не раз проходил через такое, подумалось ей с горечью.

Она со стоном уткнулась головой в коленки, старательно прогоняя эротические мысли, выводящие ее из равновесия. Кил стал смывать с нее остатки пены, и она с облегчением вздохнула. Ее мучения близились к концу. – Ну как, теперь лучше? – спросил Кил. Она подняла голову, и Кил чмокнул ее в кончик носа. – А теперь побыстрее вытирайся, а то замерзнешь. – Он потянулся, размяв затекшие мышцы, снял с крючка рубашку и, не оглядываясь, вышел.

Наконец-то можно расслабиться. Ее всю трясло, в теле ощущалась жуткая слабость. Ну что, Жюстина, теперь ты убедилась? Вид твоего обнаженного тела не возбудил его ни на йоту. Она вылезла из ванны, наскоро вытерлась и набросила халат, будто, прикрыв тело, можно было утихомирить раздирающее ее желание. Жюстина причесалась, не гладя на себя в зеркало, как бы боясь заглянуть в свои глаза и прочитать в них правду. Затем вышла в спальню и уселась у открытого окна, чтобы просушить волосы.

Ни в коем случае нельзя ему показывать, в каком она состоянии. Было бы ужасно превратиться в объект его насмешек. Одно дело, когда он смеялся сегодня над ее дурацким поведением, но совсем другое – увидеть в его глазах жалость. «Не вздумайте в него влюбиться», – вспомнились ей опять слова Медли, которая будто знала все наперед. Отлично, она не пополнит собой длинную череду женщин, попавших к нему в сети.

Не в состоянии больше сидеть на одном месте и бесцельно глядеть на залив, она вернулась в ванную комнату, кое-как простирнула замоченную повязку и повесила ее сушиться у окна. Повязка смахивала на флаг о капитуляции. В раздражении Жюстина отвернулась, в чем была легла в постель и попыталась заснуть. Но тщетно, все ее мысли были заняты Килом, вспомнились его мускулистое загорелое тело, сильные руки, которые могли бы ее ласкать… Она со стоном перевернулась на живот. Постепенно шум снизу становился все тише, голоса людей, купающихся в бассейне, раздавались реже, купальщики стали расходиться на ужин, и Жюстина забылась глубоким сном.

Очнулась она от легкого прикосновения. Наверное, какое-нибудь насекомое залетело в окно, решила со сна Жюстина и хотела смахнуть его с лица, но тут рука ее наткнулась на другую руку, и она наконец окончательно проснулась. В темной комнате очертания его фигуры выглядели неотчетливо, а глаза казались почти черными.

– Кил? – прошептала Жюстина.

– Привет, – мягко прошептал он. – Я не хотел тебя будить.

Она в смущении перевернулась на бок. Это сон или реальность? Она дотронулась до его лица, но сразу же отдернула руку. Боже, что она делает? – Который час? – пробормотала она, пытаясь скрыть смущение.

Не гладя на часы. Кил ответил:

– Около восьми.

Он вернул ее руку на прежнее место – к своему лицу. Пальцы Жюстины затрепетали на его щеке, как крылья пойманной бабочки.

– Знаешь, ты очень соблазнительна сейчас. – На его губах играла легкая улыбка.

Наверное, он говорит от чистого сердца, решила Жюстина. Она была не в силах вымолвить ни слова – так ей перехватило горло. В груди возникла какая-то непонятная боль, а к низу живота прилило тепло. Кил легонько провел пальцами по ее щеке, Жюстина напряглась и тихонько застонала, потому что он на этом не остановился, а стал медленно продвигаться ниже, к ее груди. Пожалуй, чуть медленнее, чем ей хотелось.

– Я вернулся раньше, чем думал, – хрипло проговорил Кил. – Я просто не мог заниматься этими дурацкими поисками. Я только и думал, что о твоем обнаженном теле и груди.

Голос его охрип еще больше. Он откинул полу ее халата, чтобы насладиться зрелищем ее тела, и поцеловал ее в розовый сосок. Дыхание Жюстины стало неровным. Она и не думала останавливать его. Неужели заняться с ним любовью будет так уж плохо с ее стороны? Кому это навредит? Разве что ей самой. Но она его так желает, сейчас, сию секунду! Конечно же, он ее нисколько не любит, да и как он мог ее полюбить? Они едва знают друг друга. Но все ее естество требует его сейчас, и, видимо, он чувствует то же самое. Так стоит ли заботиться о приличиях?

Она дотронулась до его бедра и ясно ощутила, как напряглись его мышцы. Потом ее рука медленно продвинулась к его паху. Все это делалось как будто помимо ее воли. Кил глубоко вздохнул, и Жюстина стала расстегивать его брюки. Глядя ему прямо в глаза, она погладила его тело.

– Надеюсь, что ты все это делаешь всерьез, иначе я тебя убью, – все тем же хриплым голосом сказал Кил.

– Да, это серьезно, – выдавила она. А после у нее уже не было возможности продолжать, так как Кил рывком развязал пояс ее халата и приник горячей рукой к ее обнаженному телу. Мышцы ее живота напряглись под его рукой, и она притянула его к себе. Рот ее приоткрылся, и все тело потянулось к нему.

Кил, сорвав с нее халат, прильнул к ней.

Глава 5

Он дотронулся до нее, и она вздрогнула. Нет, это уж совсем не походило на сон. Их тела тянуло друг к другу будто магнитом. Кил быстро освободился от одежды и притянул ее к себе. Всем телом он опустился на Жюстину. Потом, чуть приподнявшись на руке, он объял взглядом ее всю. Содрогаясь от удовольствия, она приняла его ласки, бессознательно блуждая рукой по его спине, ягодицам и бедрам. Черт бы побрал этот гипс, если бы не он, она обняла бы Кила так, как ей хотелось!

Кил покрывал ее тело поцелуями, и она потянулась к нему. Их губы встретились, слившись в жарком поцелуе, и она решила: пусть будет что будет! Она раздвинула ноги, обеспечивая ему более легкий доступ к ее естеству, откинула голову, и он тут же приник губами к ее шее. Подчиняясь его ритму, Жюстина полностью отдалась ему. Как же это прекрасно, вот так отдаваться!

Совершенно бессознательно она вдруг подумала, что Кил способен довести до точки кипения любую женщину.

Почувствовав, что он уже не в состоянии больше сдерживаться, Жюстина тоже расслабилась. Больше она не могла управлять собой.

Кил в изнеможении откинулся на подушках.

– Спасибо тебе, – хрипло прошептала она, все еще ощущая на губах солоноватый вкус его тела.

– И это все, что ты хочешь мне сказать?

– О, это было потрясающе! Я не так уж искушена в подобных играх, но, если ты захочешь, я буду более старательной, честное слово.

На лице Кила отразилось недоумение.

– Впервые в жизни слышу слова благодарности от женщины!

– Правда? – подтрунивающе спросила Жюстина. – Ну конечно, просто никому и в голову не приходило, как это прекрасно – быть с тобой!

Он рассмеялся и прижал ее к себе.

– О Жюстина, мне даже не верится, что все это было на самом деле.

– Почему?

– Потому что… о, потому что это было так здорово! Спасибо тебе! – У него вырвался довольный смешок.

– Не вижу ничего смешного.

– Ну конечно. – Он перекатился на спину и увлек ее за собой. Голова Жюстины уютно примостилась на его груди. – Мне кажется, никто никогда не говорил мне ничего более приятного. И знаешь, мне это нравится! И даже очень!

Жюстина улыбнулась. Она не сомневалась, что так и было.

– Мне правда было очень хорошо. – То, что произошло между ними, было чудесно. Она пребывала в полном блаженстве. Она уже давно не имела мужчины. Да, Терри рядом с Килом был полным ничтожеством. Терри Магил, с которым она вступила в связь, когда ей было всего девятнадцать. О, эта связь была краткосрочной, к тому же она убедилась, что в любви Терри думает только о себе, не принимая в расчет ее чувства. Впрочем, он здесь был ни при чем. Просто Жюстина, прожив большую часть жизни с тетей Маргарет, в то время была готова упасть в объятия первого встречного. Да, она убедила себя, что это и была любовь, только потому, что ей тик хотелось любить и быть любимой. Это было ее ошибкой, повторять которую ей очень бы не хотелось. По крайней мере до сих пор.

– О чем ты думаешь? – тихо спросил Кил.

Жюстина улыбнулась и покачала головой.

– Вспоминаешь, как у тебя это было раньше, с прежними твоими любовниками?

– Нет, только с одним, – устало проговорила Жюстина.

– У тебя был только один любовник? – изумился Кил.

– Да, а ты думал, что я ходила по рукам?

– Не-е-ет, – протянул он, – но, когда ты стала оценивать, как я занимаюсь любовью, я подумал…

Она шлепнула его по плечу.

– Не надо себя сравнивать ни с кем, ладно?

– Но ты же первая начала…

– Неправда, я только сказала, что это было прекрасно!

– Согласен, воистину прекрасно. И, кстати, что касается любви, все сравнения будут только в мою пользу. – Он улыбнулся, чтобы как-то смягчить свои слова.

– Вот-вот, здесь-то и проходит грань между мальчиком и мужем. Вот интересно, был ли у тебя в жизни когда-нибудь момент, чтобы ты в себе сомневался?

– Но уж не в этом, слава тебе. Господи, – рассмеялся Кил.

– Ну конечно, я не это имела в виду. Но ты же и еще чем-то занимаешься в этой жизни: катаешься на лыжах, например, ходишь на яхтах – и все такое.

– Ах да, извини. Ты ведь прекрасно сама понимаешь, что я ни в чем не имею права допустить ни малейшей ошибки. Я постоянно должен владеть собой. Надеюсь, это ясно?

– Естественно, – с готовностью согласилась Жюстина. – Ты абсолютно уверен в себе, не правда ли?

– Конечно, неуверенный человек выводит меня из себя. Именно это чувство вызывает у меня Дэвид. Если бы он умел постоять за себя, был в состоянии отстаивать свою точку зрения, я бы им восхищался, даже если бы он был не прав. Надо иметь смелость бороться за свои убеждения, иначе ничего в жизни не добьешься. Надо всегда быть оптимистом.

– Вот-вот, именно поэтому меня раздражает Катя.

– О, Катя! – усмехнулся Кил. – Она прирожденная пессимистка. И как только меня угораздило иметь такую сестру? Частенько она меня просто сводит с ума.

– Но ведь как только умер ваш отец, ты полностью оградил ее от внешнего мира. Мне об этом Дэвид не раз говорил.

– Так оно и было, ей ведь исполнилось всего девять лет, когда мы остались одни. И я чувствовал себя обязанным в какой-то степени заменить отца.

– В этом-то, наверное, все и дело, – осторожно произнесла она. – Может, лучше было бы предоставить ей больше независимости, чтобы она уверенней себя чувствовала.

– А я что, препятствовал ей в этом? – сухо осведомился Кил.

– Не препятствовал, конечно, но постоянно оберегал от всяких невзгод.

Ты ведь всегда брал на себя все ее проблемы.

– Да, ты права, конечно. Но мне не хотелось быть с ней жестким. А теперь я не знаю, как мне быть. Я-то был совершенно уверен, что с ее замужеством все мои мучения кончатся.

– А они только удвоились, – сочувственно проговорила она. – Ладно, забудь об этом. – Подчиняясь влечению, она снова поцеловала его, погружая пальцы в копну его волос. Он прижал ее к себе, и, задохнувшись, она в шутку произнесла: – Может, нам пора пуститься на поиски Дэвида?

Он застонал и подыграл ей:

– А на это у нас еще будет время.

Она неохотно поднялась и сверху вниз посмотрела на него. Его голос действовал на нее гипнотизирующе. Он лежал закинув руку за голову. Боже, как же он был хорош! Неужели ей довелось заниматься любовью с таким мужчиной? Он являл собой верх совершенства. Жюстина не чувствовала никакой вины за то, что только что произошло. Лишь тепло и радость переполняли ее всю. Она улыбнулась ему и отправилась в ванную комнату.

Вернувшись, она увидела его у окна. Его обнаженное тело вновь пробудило в ней желание. Ей захотелось подойти и прижаться к нему. А потом, потом… Ей слишком многого хотелось. Она вздохнула. Он разжег ее аппетит, и теперь она ждала от него большего.

Кил с улыбкой обернулся к ней.

– Смотрю, как выходят в море рыбаки.

– И жалеешь, что ты не с ними? – тихо спросила она.

– Не знаю, может быть. Когда-нибудь, может, я вернусь сюда и поднимусь на Пико-доАриейро. Там можно заглянуть в кратер древнего вулкана, увидеть чудесные каскады винодельческих террас. До сих пор не понимаю, как они могут выращивать виноград на таких крутых склонах. – Он покачал головой, натянул брюки и вышел из номера.

Как же это все грустно. Как он это сказал? «Я вернусь» – не «мы», а «я». Да, не надо обольщаться, у него к тебе просто влечение, а ты уж подумала…

Она надела первое попавшееся ей под руку – легкое одеяние как нельзя лучше подходило для этого жаркого вечера, в воздушные широкие рукава проникал свежий ветерок. В этом наряде вполне можно обойтись без лифчика, по крайней мере не надо звать Кила, чтобы он застегнул его. Она выбрала кружевные трусики. Надев плетеные сандалии, Жюстина слегка подкрасилась, причесалась, оставив волосы свободно падающими на плечи.

Кил вернулся за ней. На нем была кремовая рубашка с короткими рукавами и серого цвета брюки. Он оценивающе взглянул на нее, вобрав в себя всю ее фигуру, и ухмыльнулся.

– Ты что думаешь, эта одежда будет меня сильно успокаивать? Я же вижу, что на тебе ничего, кроме трусиков, нет.

– Неужели это так видно? – забеспокоилась Жюстина. Одно дело – позволить Килу любоваться ее прелестями, но, если они станут достоянием всего мужского населения Мадейры, это уже выходит за рамки.

– Да нет же, все в порядке, – успокоил ее Кил. – Просто я-то знаю, какая ты под всеми этими тряпками. Ну, обольстительница, пошли, пока я не передумал, иначе ты сегодня не поужинаешь.

Они дошли до лифта, и тут вдруг он похлопал себя по карманам и остановился.

– Деньги забыл, а они вроде нам понадобятся, правда? Ступай вниз, подожди меня в фойе.

Она послушно спустилась вниз, даже не замечая, что на губах ее играла улыбка. Как это ни странно, ей нравился его повелительный тон. Это было то, что ей надо, решила она.

Увидев в регистрационном зале управляющего, Жюстина мило ему улыбнулась и уютно расположилась в кресле в ожидании Кила. К немалому ее удивлению, управляющий подошел к ней.

– Хорошо вам отдыхается у нас, сеньора?

– Да, отель поистине прекрасный.

– Sim. Если вам что-нибудь понадобится, сразу же обращайтесь ко мне.

Как жаль, что у вас сломана рука.

– Да, вы правы. – Она вдруг почувствовала себя с ним на одной ноге, и уже через пару минут они оживленно болтали как давние друзья. Поймав на себе взгляд Кила, она разом опомнилась, извинилась и подошла к нему. -Прости, ты долго меня ждал?

– Угу, целую вечность, – Кил взял ее за руку. – Но за это время ты, кажется, нашла мне замену.

– О, ты не прав, милый, я просто разговорилась с управляющим о делах отеля. Знаешь, здесь ведь такой мягкий климат, и это могло бы привлечь сюда множество отдыхающих.

По пути к ресторану она продолжила свою мысль.

– Как это ни странно, англичане почти не приезжают сюда. Ну а мне, может, удастся немного вправить им мозги. Хотя даже и не знаю, удастся ли это на самом деле, ведь англичан здесь не больно жалуют, так ведь?

– Норвежцы уж точно, – улыбнулся он. – Но кое-какие связи между двумя этими странами есть, и даже довольно тесные. – По его тону, в котором сквозил юмор, она поняла, что он имел в виду только их двоих, а никакие не страны.

Она просунула свою руку в его.

– Ну, несомненно, я имею в ввиду и гольф тоже. Как жаль, что у нас так мало времени, иначе я бы занялась этим всерьез.

– Слушай, Жюстина, мы же не для того сюда приехали, чтобы обсуждать проблемы твоей фирмы! – шутливо воскликнул Кил.

– Знаю, знаю, но было бы глупо терять такой шанс. И ты, кстати, смог бы ходить с рыбаками в море, правда?

– Да, хорошо бы погоняться за меч-рыбой. А может, я действительно уйду завтра в море. Ну конечно, если я не так уж устану, – добавил он со значением.

Жюстина была рада, что в полумраке не видно было, как она вспыхнула. Она сжала его пальцы. Все его женщины из прошлого не знали его так, как она – у Жюстины пробудились к Килу собственнические чувства, – они, уж конечно, не пускались с ним в подобные путешествия.

В маленьких проулочках сгрудились магазинчики, а радом пролегали небольшие площади, мощенные булыжником, всегда в таких городках служившие центром торговли и гуляний. Ах, как чудесно звонит колокол на церковке рядом с гостиницей! Жюстине представилось, как бы мило звучал маленький оркестрик под огромным раскидистым деревом у них в саду. Вокруг Мадейры витало что-то такое чистое и простое, дух любви, что ли, какого-то старомодного ухаживания, чего так недоставало в Англии. И, несмотря на немалое количество нищих, здесь как будто царило благоденствие. Да, пожалуй, Жюстине тоже хотелось бы вернуться сюда.

– Почему ты улыбаешься? – тихо спросил Кил.

Она повернулась к нему, и улыбка замерла на ее губах. В горле запершило, сердце учащенно забилось.

– Я просто задумалась, – прошептала она.

Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга. Потом он быстро притянул ее к себе.

– Ну-ка, вернись на землю.

– Зачем? – начала было Жюстина, но выражение его лица заставило ее замолчать.

– Сама знаешь, – выдавил Кил.

Ей ни к чему было ломать голову, чтобы понять, что он имеет в ввиду. Он ее хочет, и она его тоже, это понятно без слов. Каждая частичка ее тела страстно желает этого могучего скандинава. Неужели столько лет воздержания превратили ее в похотливую кошку? Она искоса взглянула на Кила. Интересно, он тоже о ней такого мнения? Внезапно ей вспомнились слова Мелли о его прежних любовницах, бросавших свою красоту к его ногам. А чем она лучше? Она хочет его, но ни в коем случае не может себе позволить оказаться в его глазах неразборчивой – ей необходимо, чтобы он ее уважал. Она сказала ему, что у нее давно никого не было, и он решил… Мысли Жюстины метались в полном беспорядке, и она тяжело вздохнула. Какое уж тут уважение? Ведь она практически сама бросилась к нему в объятья! А эта сцена в ванной! Он же все тогда прекрасно понимал, видел, что с ней происходит. Так что же? Он что, считает ее такой доступной? Нет, ей не хотелось в это верить. Она понимала, что влюблен в нее он не был. Она все поставила на карту – и теперь нос воротить?

– Что с тобой? – тихо спросил Кил, подталкивая ее в направлении столика. – Ты все время вздыхаешь, бормочешь что-то про себя.

– Нет, все в порядке. – Лицо Жюстины осветилось в улыбке, под которой она пыталась скрыть свои мысли.

Кил в некоторой растерянности прищурил глаза и спросил:

– Не то настроение?

– Да нет же. – Увидев, что он все еще сомневается в ее искренности, она добавила: – Просто мне бы не хотелось, чтобы ты подумал, что я…

– Слишком доступна? – пришел он ей на помощь.

– Вот именно, – с облегчением ответила Жюстина.

– А тебе это так важно? Я имею в виду мое мнение, – осторожно уточнил он.

– Да, очень важно, – запинаясь, ответила она, решив быть честной до конца. Пусть уж у них больше никогда ничего не будет, пусть их отношения вернутся на прежнюю стадию. – После того, что было в ванной, тебе могло показаться, что я… ну, что я срежиссировала все дальнейшее.

– Я вовсе так не считаю, – ответил Кил, внимательно всматриваясь в ее глаза и не находя в них ответа. – Мне бы не хотелось думать, что кто-то управляет моими желаниями и поступками. Было бы обидно, если бы женщина, какой бы она ни была, решила, что по мановению ее пальца я бы поступал так или иначе.

– Боже, ты не так меня понял! – пришла в ужас Жюстина. – Я же совсем не то хотела сказать! О, я окончательно запуталась! Мне просто не хотелось, чтобы ты подумал, что я способна броситься на шею первому встречному, вот и все.

– Я и не думал ничего подобного. Я понравился тебе, ты понравилась мне, все достаточно просто.

– Ты прав, ты мне нравишься, и это ужасно. – В отчаянии она стала крошить хлеб.

– Ну-ка, посмотри мне в глаза, – скомандовал Кил.

Она храбро набрала в легкие воздуху и подчинилась. Под его взглядом она виновато улыбнулась.

– Я все испортила, да?

– Есть немного, – согласился Кил.

Он взял бутылку вина, которую к тому времени успел принести официант, и, не обращая внимания на слабые протесты Жюстины, не спеша налил ее бокал доверху.

– От одного бокала вреда не будет, – произнес он.

Он налил себе вина и поднес бокал к губам.

– Твое здоровье.

У Жюстины перехватило дыхание. Вот уж не думала она, что столь незначительный жест может вывести ее из равновесия. Она подняла свой бокал в ответном приветствии. Потом посмотрела на блюдо, стоящее перед ней, езридя, рыба-меч, украшенная кусочком банана. Она как раз и хотела рыбу, потому что с ней было легче управиться одной рукой, но что-то не припоминала, что заказывала ее. Есть одной рукой в общественном месте было само по себе неловко, а тут еще Кил внимательно наблюдал за ней.

– Не надо, – смущенно произнесла она.

– Что не надо? – не понял он.

– Не смотри на меня. – Она поспешно отвела взгляд и отхлебнула вина, чтобы смочить пересохшее горло. Напряжение между ними возросло настолько, что его, казалось, можно было ощутить материально. Жюстина поставила бокал на стол и стала нарезать рыбу маленькими кусочками, но ни один так и не смогла проглотить.

После долгой паузы Кил мягко спросил:

– Может, тебе это не нравится? Ты эту бедную рыбу вот уже пять минут гоняешь по тарелке.

Его замечание избавило ее от тщетных попыток проглотить пищу. Решительным движением она опрокинула в рот остаток вина и протянула ему пустой бокал, чтобы он наполнил его снова.

Но Кил, внимательно посмотрев на нее, отрицательно покачал головой.

– Ты мне сегодня нужна трезвая, способная полностью осознавать, что я собираюсь с тобой делать – с тобой и для тебя.

– О Боже! – Ей не стало легче от его слов, сопровождавшихся низким гортанным смешком. Рука ее безжизненно опустилась на стол. Огонь, бушующий в ее теле, уже граничил с физической болью, и она неловко заерзала на стуле. Кил поднялся. Жюстина как загипнотизированная смотрела на него.

– Вставай, – мягко скомандовал он.

Она последовала за ним, они вышли из ресторана и вскоре вошли в лифт. Кил не дотрагивался до нее, этого и не нужно было – все и так читалось в его глазах. То, что произошло между ними раньше, вспыхнуло внезапно, это случилось как во сне. Теперь же Жюстина проснулась, Кил пробудил в ней желание. Ее мысли и чувства смешались, она едва могла идти. Когда лифт остановился на их этаже, он учтиво пропустил ее вперед, но она споткнулась и наверняка упала бы, не подхвати он ее вовремя. Нервы ее были до того напряжены, что мягкий щелчок закрываемой двери спальни заставил ее вздрогнуть. Кил притянул ее к себе, одной рукой обнимая за талию, а другой расстегивая ворот ее платья. Глаза его ни на секунду не отрывались от нее.

– Не стану врать, мне не доставит особого удовольствия уйти отсюда, если ты скажешь «нет», но, если ты против, я все-таки уйду, – произнес он серьезным голосом.

– Я знаю, – прошептала она. Она не сомневалась, что именно так он и поступит. Он не был зеленым юнцом, не способным управлять своими чувствами, хотя иногда она об этом и жалела – может, тогда она ощущала бы себя с ним уверенней.

– И не потому, что я не хочу тебя, – добавил он, прижимая ее к себе, – наоборот, именно потому, что хочу. Очень хочу.

Теперь она и сама чувствовала, как велико его желание, и, судорожно вздохнув, обняла его за шею. Она хотела еще сильнее прижаться к нему, но ей мешал гипс.

– Не обращай внимания, – улыбнулся Кил. – Когда его снимут, нас ждет истинное наслаждение.

– Правда? – охрипшим голосом спросила Жюстина. Прекрасно понимая, что все ее раздумья о том, что происшедшее между ними осталось в прошлом, были просто бравадой с ее стороны, она уткнулась в его сильное плечо. Решительность ее рушилась на глазах, как карточный домик. Она, кажется, готова была серьезно в него влюбиться, и это было бы ужасно, это только принесло бы ей боль в будущем. Но она не хотела останавливать ни его, ни себя, слишком сильно жгла ее страсть. И когда Кил снял ее повязку и, бросив ее на пол, принялся осторожно снимать с нее платье, Жюстина отбросила всякие мысли и подчинилась его воле.

Пальцы Кила скользнули по ее спине вверх к плечам, он улыбнулся и на руках отнес ее в постель.

– Люби меня, Жюстина, прими меня и одари тем огнем желания, который ты так старательно сдерживала раньше. – Он стал покрывать поцелуями все ее тело от шеи до пупка, и его самого охватил тот огонь, о котором он только что говорил. Раздвинув ее ноги, он приник губами к самому ее естеству. Жюстина отдалась ему, инстинкт взял над ней верх, и ей оставалось лишь упиваться блаженством… Наконец они в изнеможении оторвались друг от друга. Легкий ветерок из открытого окна овевал их разгоряченные тела.

Кил прижался губами к ее шее и пробормотал:

– Если ты сейчас, в гипсе, творишь со мной такое, я даже представить себе не могу, что же будет, когда его снимут.

Жюстина томно водила рукой по его спине. Она протяжно вздохнула.

Кил чуть приподнялся, взглянул ей в лицо и спросил:

– Что означает этот вздох?

– Удовольствие. Ведь мне так хорошо, – просто объяснила она. – Я счастлива, что со мной рядом человек, с которым я испытываю блаженство. – Ты и сама в любви прекрасна, – широко улыбнулся Кил. Он поцеловал ее в губы и притянул к себе.

Она была благодарна ему за то, что он остается с ней и не возвращается к себе в номер. Боже, как хорошо, подумала Жюстина и калачиком свернулась на его груди. Какое счастье ощущать подле себя тепло любимого. Что будет завтра, перестало ее волновать.

Она проснулась, зевнула и осторожно села в постели, так, чтобы удобней было смотреть на него. Его ресницы, слишком длинные для мужчины, были чуть темнее волос. Она не смогла сдержаться и провела пальцем по его прямому надменному носу и улыбнулась, когда он сморщился и дернулся во сне. Теперь рука ее блуждала по его широкому загорелому плечу, ощущая могучие мышцы. Да, это был великолепный образчик мужчины-самца. А вдруг случится чудо, и он полюбит ее по-настоящему, на секунду подумалось ей. И она вот так же будет каждое утро просыпаться рядом с ним. Она тихонько отвела с его лба слипшиеся волосы и вздохнула. Да, теперь она навсегда оказалась под властью его чар. Начало их отношений было поистине ужасным, но теперь, как это ни странно, она всей душой прикипела к нему. Все в нем теперь ей нравилось: и капризная смена настроений, и то, как он улыбается… Ну и куда все это тебя приведет, девочка, подумала она. «Если связь с ним причинит тебе боль, не бегай ко мне жаловаться, – сказала тогда Мелли, – я тебя предупреждаю». Не побегу, мысленно пообещала Жюстина. Чем бы ни кончились их отношения, она никому жаловаться не станет. И если это причинит ей боль, как предрекала Мелли, ей некого будет винить, кроме самой себя.

Она выскользнула из постели, тихонько подложив ему под голову подушку, так как он заснул на ее бедре. Его вопрос застал ее врасплох.

– Сбегаешь от меня, негодница?

– Да, я уже стала об этом подумывать, – согласилась она с улыбкой, все еще думая о своем. Собственная нагота смущала ее, она вновь поняла, что он полностью подчиняет ее своей воле.

– Не разрешаю, – прорычал он. Перевернувшись на спину, он поймал ее за руку и потянул на себя так, что она упала всей тяжестью на него. Гипс вонзился в его тело, он замычал от боли и перевернул ее в более удобное положение. – Когда с тебя наконец снимут эту штуку?

– Через пять недель, – мрачно ответила Жюстина.

– Ну, к тому времени я уже весь буду покрыт синяками. Впрочем, было бы желание, а возможность всегда найдется. – Он поцеловал ее. – С добрым утром.

– Знаешь, не очень-то у тебя сейчас привлекательный вид, прямо пират какой-то. – Она не смогла спрятать улыбку.

Кил потерся небритой щекой о ее щеку и проворковал:

– А тебе не нравятся пираты, милая?

– Нет, почему, иногда нравятся, и даже очень, – призналась она тихо и провела рукой по его взъерошенным волосам.

Голос его вдруг стал сиплым.

– Возможно ли так сильно любить кого-нибудь?

– О да, конечно, – сказала она. Гладя пристально в его глаза, она тихонько спросила: – А почему ты спросил?

– Тебя ведь все время мучает вопрос: что я в тебе нашел, так ведь? Она кивнула, и он продолжил, откинувшись на подушках, чтобы лучше ее видеть. – Представь себе, не знаю. – Он улыбнулся. – Ты и близко не стоишь рядом с теми, на ком у меня может остановиться взгляд. А уж когда я увидел тебя в больнице…

– Я показалась тебе колючим ежиком, обладающим к тому же манерами дворовой кошки, не так ли? – продолжила она за него.

– Ну, о дворовой кошке я, конечно, не думал, но определенную колючесть я в тебе, естественно, ощущал.

– Интересно, кто же в этом виноват? Что посеешь, то и пожнешь. – Внимательно наблюдая за ним, она заметила, как сверкнули его глаза. Тогда она спросила его с болезненным интересом: – Скажи, какие женщины привлекают тебя? – Не то чтобы этот вопрос так уж волновал ее, просто, узнай она ответ, ей было бы с ним проще. Согласись, Жюстина, ведь в принципе то, что он сейчас с тобой, достаточно абсурдно с его стороны. – Ну признайся, тебя влекут блондиночки?

– С чего бы мне, интересно, признаваться в этом? И откуда этот пренебрежительный тон?

– Не знаю. – Она передернула плечами. – Просто, по-моему, этот тип женщин предпочитают все мужчины для своих… ну… любовных связей.

– Господи, какой вздор! Мы не смотрим на женщину с точки зрения ее внешности. Сексуальное удовлетворение значит гораздо больше, чем, например, ее прелестная фигурка. Эти самые «блондиночки», как ты их называешь, могут быть и предельно сексуальными, и настоящими занудами. Об этом можно, конечно, поговорить, – добавил он с улыбкой.

– Ну и почему же ты выбрал меня?

– А Бог его знает, – рассмеялся Кил. – Ни одну женщину раньше я не мог выдержать больше месяца, а в тебе есть что-то… Меня привлекает в тебе смена настроений, пожалуй. Когда ты смеешься, лицо твое оживляется и становится прекрасным. А с другой стороны, – усмехнулся он, – меня, очевидно, сразили твои чудесные глаза. Но, как бы то ни было, ты нравишься мне, и даже больше, чем я бы того хотел, – заключил он свою тираду, вглядываясь ей в глаза. – Каким-то непостижимым образом тебе удалось проникнуть в мое нутро. А я этого так и не заметил.

Да, отлично ты меня успокоил, подумала Жюстина. В нем тоже говорила гордость. Ущипнув его за нос, она направилась в ванную.

Ну вот, ты теперь все знаешь, Жюстина, все это только легкий флирт, и не больше. Если тебе повезет, это счастье продлится несколько недель. А ты так беззаботно позволила себе расслабиться! Так беспечно отдалась ему. «Чем потерять себя, лучше любить и раствориться в этом чувстве», напевала она про себя. Кто бы ни сочинил эти строки, он явно был не в себе. Затмить всех прежних женщин в его жизни – разве она в состоянии это сделать? Да это же смешно. Она попросту запуталась в собственной паутине. Что же ей теперь делать?

Глава 6

После завтрака, который они поглотили с жадностью, они взялись за руки с намерением продолжить свои поиски и вышли на улицу. Кил обнял Жюстину, и она улыбнулась ему в ответ.

– Ты все еще собираешься уйти в море с рыбаками?

– Нет, теперь у меня наметились более заманчивые перспективы, – ответил он, чмокнув ее в нос, после чего посадил на скамейку у отеля и сам примостился рядом.

– По-моему, нам надо было выяснить, где находится Дэвид, – шутливо напомнила она.

– Мы это выясним позже, это от нас не уйдет.

– А когда позже?

– Тогда, когда это действительно понадобится. – И он запечатлел поцелуй на ее губах. Как же было приятно расслабиться в его руках!

С трудом оторвавшись друг от друга, они направились в ресторан, где досыта наелись поджаренным мясом. Кил откинулся на своем стуле, не отрывая от нее глаз. Господи, как хорошо! – вздохнула Жюстина. Кругом покой и тишина, солнце и ясное небо.

– А у тебя веснушки, знаешь? – вдруг ни с того ни с сего произнес Кил.

Она наморщила нос, стараясь хоть как-то их скрыть.

– Да, я их просто ненавижу. Стоит только солнцу появиться, а они уже тут как тут.

– О, они столь же прекрасны, как все в тебе!

– Ну так уж и все? – поинтересовалась Жюстина.

– Ну, почти все, – сказал он, переведя взгляд на ее загипсованную руку. – А теперь я предлагаю продолжить наши поиски.

До полудня они бродили по городку, заглядывая в различные магазинчики и примеряя какие-то дурацкие шапочки, отчего с Жюстиной постоянно случались приступы хохота.

Нахлобучив на себя одну из них, Кил заявил, что покупает ее.

– Она защитит от холода мои уши, когда я буду в плавании, – смеялся он.

– А что подумает о тебе твой экипаж? – захлебывалась от смеха Жюстина.

– А мне дела нет до того, что подумает мой экипаж!

Не найдясь с ответом, она представила себе эту шапочку на его голове во время шторма и хихикнула.

Обнявшись, они пошли вниз по площади. Раньше их план состоял в том, чтобы заглядывать в любой бар, куда мог бы, по их мнению, зайти Дэвид. Теперь же они бездумно останавливались перед каждым крохотным магазинчиком, попадавшимся на пути. Кил непременно желал купить для Медли какую-то необычайную скатерть, а Жюстина охотилась за какими-то особыми кружевами, продававшимися только тут. Наконец они вышли на площадь. Оба к этому времени изнемогали от жажды, а Жюстина к тому же натерла ногу. Радость ее омрачалась мыслью о том, что все это скоро кончится. И все же ей не о чем жалеть. Такого мужчину, как Кил, ей никогда больше не найти, это уж точно. Такой встречается раз в жизни. «За все в жизни надо платить», – говаривала тетя Маргарет, и она была права. Конечно же, права, и Жюстина расплатится за все. Но если они найдут Дэвида, в их распоряжении будет еще целый день, а там…

Пререкаясь по поводу того, кто виноват, что они пришли сюда так поздно, они вошли в попавшийся им на глаза бар.

– Ты же сам захотел пи-и-ить… Боже мой, там Дэвид! – воскликнула Жюстина, увидев белокурого мужчину, облокотившегося на край стойки. Она радостно ринулась к нему, но он, к огромному ее удивлению, вдруг спокойно произнес:

– Я был уверен, что ты передумаешь.

В полном замешательстве Жюстина только и могла вымолвить:

– Что?

Не замечая ее состояния, он подался вперед, раскинув руки. Внезапно заметив гипс на ее запястье, он воскликнул:

– Великий Боже, что еще с тобой приключилось?

– Я, по всей вероятности, разбила твою машину, – произнесла она будто в забытьи.

– Что? Мою машину? – воскликнул он в ужасе. – В каком же она состоянии?

Да плевать он хотел на твою руку, крошка, больно ты ему далась!

– Дэвид! – вскричала она в отчаянии. – Ты бы мог хоть на минуту подумать обо мне! Ну хоть чуточку я значу в твоей жизни больше, чем твоя дурацкая машина?

На лице Дэвида появилась гримаса, которую при всем желании нельзя было назвать обеспокоенностью за ее жизнь, и он спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, – рассмеялась Жюстина. – Отделалась переломом руки и сотрясением мозга. Благодарю за заботу. – Она запечатлела легкий поцелуй на его щеке. Ничто его не изменит, на чужие невзгоды ему наплевать, его волнует только собственное благополучие. – Тебя даже нисколько не удивило наше появление…

Тут в разговор вступил Кил:

– Может, вам лучше поговорить наедине?

Жюстину обдало холодом от его насмешливого тона. Она в замешательстве посмотрела на него.

– Интересно, какого дьявола ты здесь делаешь? – в изумлении выдавил из себя Дэвид.

– Да за тобой охочусь.

– Господи, зачем? – Тут ему пришло в голову собственное объяснение, и он воскликнул: – Ах да, Катя! Я и забыл. Слушай, Кил, кончай крылить над ней, займись своими делами, право слово, у тебя их и так немало.

– Я бы с большим удовольствием последовал твоему совету, друг мой милый, если бы твои похождения не отражались на моей жизни. И здесь я сейчас нахожусь отнюдь не из-за Кати, уж поверь, мне нужны только чертежи. И как только они окажутся в моих руках, я немедленно отсюда уеду.

– Чертежи? Какие чертежи?

– Ну, те бумаги, которые ты взял со стола Джона. Бумаги, которые надо представить фирме «Челлинджер» не позже понедельника.

– Боже мой, но у меня их нет!

– Они должны быть у тебя, они ведь лежали на столе Джона, когда ты так внезапно туда ворвался. А когда ты исчез, с тобой вместе исчезли и бумаги.

– Ну ладно, я их захватил с собой, но не специально же! – Туг он повернулся всем корпусом к Жюстине. – Почему ты не отдала им эти бумаги. Господи помилуй!

– Я?! – в полном изумлении вскричала она. – Я-то каким боком имею к этому отношение?

Не веря своим ушам, Дэвид взорвался:

– Но я же передал их тебе!

– Мне?!

– Жюстина, – внезапно успокоившись, произнес Дэвид, – соберись, я ведь все чертежи передал тебе. Ну, помнишь, ты захотела сопровождать меня в аэропорт, села в мою машину, а там я тебе сказал, что случайно прихватил кое-какие бумаги нашей фирмы, а ты сказала, что для сохранности оставишь их у себя.

Она в изумлении уставилась на Дэвида. Взглянуть на Кила у нее недоставало сил. Она и так прекрасно чувствовала, что он ощущает в эту минуту, – его молчание было красноречивее слов. – И что же я с ними сделала? – прошептала она.

– О Господи, откуда же мне знать. – Дэвид взъерошил свою шевелюру. Я же тебе объяснил, как эти бумаги необходимы Джону. Ты вроде все поняла и унесла их.

Жюстина пыталась найти в памяти хоть какие-то отголоски того, что вот только что рассказал ее кузен, но так и не смогла.

– Ну же, Жюстина, прошло всего несколько дней, ну должна же ты хоть что-нибудь вспомнить, это ведь так просто! Бумаги слишком важны, хватит строить из себя дурочку!

– Да я ничего не строю, поверь мне!

– Ну конечно, я уж вижу, чистый ягненок!

В их разговор наконец вмешался Кил.

– Она действительно ничего не помнит, иначе зачем бы нам было ехать сюда?

– Да заткнись ты. Кил! Не совсем же она выжила из ума, чтобы ничего не помнить. Ну же, девочка, – успокаивающим тоном обратился он к Жюстине, – я передал тебе чертежи…

– Дэвид, она действительно потеряла память в результате дорожной аварии. И ничего не помнит из того, что с ней случилось после. Понял ты наконец?

– Ах, вот в чем дело. – Дэвид наклонился к Жюстине и проговорил: Это правда, девочка? Что же ты сразу все не объяснила?

Жюстина по-детски вздохнула. Тут она заметила, что они привлекают всеобщее внимание.

– Может, продолжим разговор где-нибудь в более удобном месте?

– Что? Ах, черт, – в раздражении проворчал Дэвид, оглядываясь. Люди с любопытством глазели на них со всех сторон. – Подождите минуту, я только расплачусь, а потом двинем ко мне на виллу.

Дэвид вернулся к стойке, а Жюстина с жалким видом поплелась вслед за Килом из бара. Ее убивала его холодность. С какой издевкой он сказал Дэвиду «твои похождения». Что он этим хотел сказать? О чем он сейчас так напряженно думает?

– Что это за гаденький намек про «похождения»? – Вопрос ее прозвучал довольно враждебно.

Он прислонился спиной к стене бара и скрестил руки на груди, безразлично передернув плечами.

– Кил, ответь мне, – настаивала Жюстина.

– А нечего отвечать. Просто сказал, что его делишки меня совершенно не интересуют.

– То есть любовные отношения? Наши с Дэвидом? Ты это имел в виду, да?

– Хватит об этом.

– Нет, я требую ответа. Или это ты из-за чертежей так взвился?

– Чертежи здесь ни при чем. Просто я не люблю, когда из меня делают дурака. Неплохо у тебя все это вышло, Жюстина. «Он же мой сводный брат!» – совсем неплохо!

– Я тебя не обманывала! – настойчиво повторила Жюстина. – У меня с ним ничего не было!

– А ты откуда знаешь? – ласковым тоном поинтересовался Кил. – Ты же ничего не помнишь.

– Не надо так. Воскресное утро я великолепно помню, и на этот момент наши отношения были чисто дружескими. А днем все уже произошло, так, что ли? Бред какой-то. Разве что, пока я занималась обедом, между нами внезапно вспыхнула безумная страсть. А это, согласись, полная нелепость, саркастично заключила она.

– Нелепость, говоришь? – В его вопросе сквозила неприязнь. – Когда эта самая «безумная страсть» вспыхнула у нас с тобой, ты знала меня всего сорок восемь часов. А с Дэвидом как-никак знакома пятнадцать лет. И, к твоему сведению, его самолет вылетел из Гэтвика только в половине двенадцатого ночи, так что времени у вас было предостаточно.

– Ах ты, мерзавец! – задохнулась Жюстина, не веря своим ушам. Она размахнулась, чтобы влепить ему пощечину, но он железной рукой перехватил ее запястье. Жюстина процедила в ярости сквозь зубы: – Все просчитал, да? Разложил по полочкам! Говорю же – ничего между нами не было.

– Ты мне уже много чего наговорила, – насмешливо произнес он. Потом отчужденно отвернулся, словно ее присутствие стало ему неприятно, но она в ярости дернула его за руку и снова повернула к себе.

– Значит, ты мне совсем не веришь?

Он стряхнул ее руку. Лицо его стало совершенно чужим и холодным, как тогда, в больнице.

– Ни единому слову.

– И когда мы занимались любовью – тогда тоже не верил? – Ей надо было выяснить все до конца. Пусть выкладывает все, что у него на душе, прямо сейчас, без всяких намеков, только чистую правду, какой бы горькой она ни была.

– Секс – это другое дело. – Голос его стал ледяным. – Здесь есть кое-какая разница.

– Это мне известно, черт подери!

– В таком случае, что же тебя так изумляет? Ты что – решила, что я серьезно влюбился в тебя?

– Ничего подобного я не решила. Но мне не приходило в голову, что я тебе нужна только для удовлетворения твоей похоти. Мне казалось, что у нас взаимная привязанность.

– Неужели? Как это трогательно и старомодно с твоей стороны, – фыркнул Кил. – Да если бы ты постоянно не выставляла напоказ свои прелести…

– Что? Я выставляла их напоказ? – завопила Жюстина. – Я?!

– Естественно. А я, между прочим, всего-навсего обыкновенный мужчина. – Ошибаешься, Кил, не совсем обыкновенный, – насмешливо уточнила Жюстина. – Человеческие чувства тебе чужды. Ты просто холодный, расчетливый мерзавец.

– Ну и что теперь? Думаешь, я не понял, что вы с ним договорились встретиться здесь? Понимаю, ты жалеешь, что вовремя его не предупредила, чтобы он молчал о вашей связи.

Она промолчала. Появился Дэвид, и она отвернулась от них обоих, чтобы собраться с мыслями.

– Пойду выясню, когда ближайший рейс на Англию, – холодно произнес Кил.

Жюстина с неприязнью посмотрела на него. Глаза его были как лед, черты лица словно высечены из камня.

– Высокомерная скотина, – процедил Дэвид сквозь зубы, провожая глазами его удаляющуюся фигуру. Затем взял ее за руку и потянул за собой. -Пошли, моя вилла здесь, рядом.

Этот дом она узнала, как только увидела его. В гостиной она устало опустилась на единственный стул. Жизненные силы, казалось, покинули ее. Холодное, полное презрения лицо Кила стояло перед ее глазами.

– Объясни-ка мне все толком. – Дэвид встал напротив нее, сунув руки в карманы брюк. Потом недоверчиво спросил: – Ты действительно ничего не помнишь?

– Ничего, – безжизненно проговорила Жюстина. – Помню, готовила обед в воскресенье. Но твой приход и то, что мы ездили в аэропорт, полностью выпали из памяти.

– И как разбила мою машину, – мрачно добавил Дэвид.

– О, ради всего святого! Ты только о ней и думаешь! Неужели это сейчас самое главное? Ты оставил Катю, она тут же обвинила меня, будто бы это я во всем виновата. Кстати, именно ты навел ее на эту мысль. – Он покраснел, но удовлетворения ей это не доставило. – Увез чертежи, которые могут спасти твою фирму от банкротства. А теперь еще заявляешь, что отдал их мне. Молчи! – Она резко пресекла готовые сорваться с его губ слова протеста. – Вот до чего довела твоя безответственность. А ты только и можешь, что твердить о своей машине!

– Она же была совсем новенькая! И я не смогу купить себе другую, пока этот заказ не пройдет.

– Если он не пройдет, – поправила его она.

– Хорошо, согласен. Почему ты кричишь на меня? Я думал, мы друзья.

Она неприязненно передернула плечами и без всякого интереса спросила:

– А кстати, почему я оказалась в твоей машине? Моя собственная ничуть не хуже.

– Ну ты даешь! Ты же сама настояла, чтобы мы воспользовались моей. Я попросил подбросить меня до аэропорта, на что ты в свойственной тебе манере мелочиться заявила, что не собираешься тратить свой бензин и что это мои трудности. Вот мы и поехали на моей, а ты ее разбила.

– Хорошо, хорошо, не заводись снова. – Жюстина медленно поднялась на ноги. У нее разболелась голова, по всему телу разлилась какая-то болезненная пустота. Если бы Дэвид время от времени шевелил мозгами, можно было бы обойтись без всех этих дрязг. – Тебе уже давно пора уметь отвечать за свои поступки. И, Боже праведный, зачем тебе понадобилось уверять Катю, что мы с тобой любовники? – снова взорвалась она. – Ничего более нелепого ты не мог придумать?

– Потому что она мне ужасно надоела – все время талдычила о своем драгоценном братце! И как это так, что я на него не похож! И делаю я все не так, как он, не так хожу, не так дышу. Ну я и сорвался и сказал ей, что если ей так уж хочется, чтобы я походил на ее брата, то я, как и он, стану волочиться за юбками и начну, пожалуй, с тебя, потому что с тобой у меня не будет хлопот. Господи, как же я ошибался! – с горечью закончил он.

– Интересно, в чем же?

– Мне не приходило в голову, что ты встанешь на сторону Кила! – воскликнул он раздраженно.

– С чего ты взял?

– У меня все-таки есть гордость, девочка, – продолжил он, не обращая внимания на ее вопрос. – Ты себе не можешь представить, в какой ад может превратиться жизнь, если тебе каждые пять минут ставят в пример великолепного во всех отношениях Кила Линдстрема. Вот и поделом ему, пусть поймет наконец, что у его драгоценной сестрицы не все гладко в жизни, кое-что неподвластно ее желаниям…

– И потому ты дал ему понять, что ждешь здесь меня? – гневно вставила Жюстина.

– Но я действительно ждал, когда ты приедешь! – воскликнул Дэвид. – Я тебя попросил об этом, и ты обещала подумать.

– Вероятно, я тебе так сказала потому, что еще не знала тогда о твоем заявлении, что мы любовники!

Он снова пропустил ее замечание мимо ушей.

– А тут вдруг ты приезжаешь вместе с ним…

– Не моя вина в том, что у меня потеря памяти, – огрызнулась она.

– Конечно, и в том, что ты с ним спала, тоже нет твоей вины!

Жюстина уставилась на него с изумлением. Неужели Дэвид может быть таким злобным? С огромным трудом она взяла себя в руки.

– А ты откуда знаешь, что я с ним спала? – вкрадчиво спросила она.

– Да об этом теперь пол-Мадейры знает! Думаешь, пока я расплачивался в баре, вы шепотом выясняли свои отношения?

– Ах, вот оно что. – Глаза ее снова зажглись гневом. – Тебе, значит, можно поступать, как тебе вздумается, а я что – не человек? Почему ты считаешь, что у меня не могут возникнуть какие-то свои желания? Ну и эгоист же ты. Всю жизнь твои близкие подстилали соломку на твоем пути, чтобы тебе было мягко и уютно, даже если ты и упадешь, – сперва тетя Маргарет, потом я. Кил и даже Катя. Мне же в жизни никто не помогал, и падать мне приходится очень больно. Тебе не приходит в голову, что мне тоже иногда хочется уюта, тепла, покоя? Да что я спрашиваю, ты об этом, конечно, никогда и не задумывался. Мужчине все позволено, что бы он ни сделал, никто и глазом не моргнет, а на женщину сразу же навешивают разные ярлыки! Да! Да, я его хотела, черт бы тебя побрал! Страстно хотела заниматься с ним любовью! – Дэвид стоял, молча уставившись на нее словно на сумасшедшую, и она приглушенно рассмеялась, хотя слезы буквально душили ее. – Дай мне денег расплатиться за такси, – сказала она, – и можешь жить дальше в своем уютном мирке, и пусть заботы и нужды других не волнуют тебя.

Поспешность, с которой он вытащил из кармана деньги, несколько покоробила Жюстину.

– Где вы остановились?

– В Мачико, в «Дом-Педро».

Ей хотелось поскорее уйти отсюда, остаться одной. Слезы застилали ей глаза, когда она вышла на площадь.

В такси у нее было время обдумать все подробности этого ужасного вечера. Но по мере того, как она прокручивала в голове недавние события, ее настроение менялось. Жалость к себе вновь уступила место гневу. Почему она должна оправдываться? Откуда взялось чувство вины? Ей не в чем винить себя. И как только Дэвид, который всегда был ей братом, мог быть таким? А Кил? За кого он ее принимает? Она вспомнила, как он с ней говорил, и разозлилась еще больше. Она могла бы дать ему резкий отпор, но не сделала этого, к сожалению. Да как он смел вести себя с ней так, будто она была ничтожеством, пустым местом! Оба они просто использовали ее. Кил – в качестве гида по этой дурацкой Мадейре и для удовлетворения своих сексуальных аппетитов, Дэвид – по-детски желая свести счеты с Килом и Катей. Черт побери, она не станет послушной игрушкой в их руках. Кил вел себя с ней как с продажной девкой. Что он себе позволяет? Неужели он думает, что она спустит ему эти оскорбления?

Когда они подъехали к отелю, Жюстина сунула опешившему таксисту все деньги, которые дал ей Дэвид, выбралась из машины и ворвалась в холл. Подлетев к стойке, она потребовала ключ от своего номера таким тоном, что у администратора сразу отшибло охоту пускаться с ней в светские разговоры. Затем она подошла к лифту и саданула по кнопке вызова.

Всю дорогу в лифте она кипела от мости. Подойдя к номеру Кила, она с такой силой распахнула дверь, что та с грохотом стукнулась о стену. Стоящий у окна Кил резко обернулся на ее столь бурное вторжение.

– Убирайся вон! – прорычал он.

– Ну уж нет! – Воинственно вздернув подбородок, она вошла в комнату и захлопнула за собой дверь. – Ты меня как-то обвинил в том, что я постоянно нуждаюсь в подтверждении чьей-нибудь любви, что для меня важно ее все время доказывать. Так вот, ты заблуждаешься. Все, что мне нужно, это честность! Неужели я требую слишком многого? Если тебе нужна была женщина на одну ночь, что ж, отлично, так бы и сказал. К чему же было все это притворство?

– Только к тому, что женщины только этого и ждут. Ведь это входит в их правила игры, не так ли?

– Я играю в другие игры! – отрезала Жюстина. – Я не ждала от тебя уверений в любви и вечной преданности, я еще пока в своем уме. Как ты совершенно правильно заметил, мы не настолько знакомы. Но ты мне нравился. Кил, ты казался мне честным, порядочным человеком. Ты действительно мне нравился! Я никак не думала, что ты способен глумиться над моими чувствами, способен относиться ко мне как к шлюхе. Это просто подло с твоей стороны. Даже если ты действительно ко мне относишься именно так, не очень достойно говорить мне об этом в лицо. Ты опошлил наши отношения – и я тебе этого не прощу, – но этим ты унизил себя, а не меня. У Дэвида были свои мелкие причины использовать меня, у тебя нашлись свои. Но я единственная из вас, кто вышел с честью из всего этого, – произнесла Жюстина с достоинством. Вглядываясь в его лицо и пытаясь найти в нем хоть проблеск понимания, она горько добавила: – Стройная фигура, красивая внешность – это прекрасно, но это не главное в жизни. Если мысли и чувства им не соответствуют, то это все только оболочка, Кил, и тогда человек становится просто уродом. Какой же я была дурой, что не поняла этого сразу!

Больше Жюстине нечего было сказать, и она вышла. У себя в номере она постояла некоторое время в темноте, стараясь собраться с мыслями. Внезапно она вздрогнула от неожиданности – в комнате Кила что-то упало с таким ужасающим грохотом, что его, казалось, услышали все обитатели отеля. Очнувшись таким образом от полузабытья, она, не раздеваясь, забралась в постель. Я права, мелькнула сонная мысль, мне нечего стыдиться. Слезы душили ее, и она, уткнувшись лицом в подушку, разрыдалась. Но сон вскоре одолел ее, и она заснула.

Наутро ее как бы в насмешку приветствовало яркое веселое солнце, но именно оно заставило ее воспользоваться солнечными очками, чтобы спрятать опухшие от слез глаза. Жюстина натянула легкие хлопчатобумажные брюки и майку и спустилась вниз.

Там ей вручили письмо – это была записка от Кила, в которой он извещал ее, что свободных мест на ближайший рейс нет. Это означало, что им придется провести здесь еще целый день. Жюстина смяла записку и бросила ее в первую попавшуюся урну. Затем она отправилась завтракать. За столиком она оказалась одна. Кил либо уже позавтракал, либо сидел, запершись, в своем номере. Так или иначе она была счастлива; что его нет. Ей больше никогда не хотелось его видеть.

Выходя из ресторана, она заметила, что к ней направляется отправляющий отелем. Она не хотела никого видеть, поэтому быстрыми шагами устремилась было к выходу, но все-таки сбавила темп под удивленными взглядами окружающих. Прогулка по городу и посещение местных магазинчиков не доставили ей никакого удовольствия, потому что все здесь напоминало ей о Киле. Она никак не могла прогнать мысли о нем. Она зашла в небольшую лавочку «Пещера Аладдина», бездумно повертела в руках какие-то безделушки, потом положила их на место, не заинтересовавшись ни одной. Да, дело тут было не только в Киле: она чувствовала какую-то ответственность за эти их чертежи. Как она ни напрягала память, никак не могла припомнить, чтобы Дэвид отдал их ей.

Жюстина апатично вышла из лавки и дошла до стоянки такси, все еще погруженная в свои невеселые мысли. Там ее радостно встретил тот же водитель, который ранее обслуживал их с Килом.

– Вот dia, senhoral.

С вымученной улыбкой она ответила:

– Вот dia. – Потом постояла в задумчивости, пытаясь ухватить какую-то мысль. – Пико-до-Ариейро? – сказала она неуверенно.

– Sim, – улыбнулся таксист.

Жюстина забралась на заднее сиденье. Всплывшее в памяти название наверняка означало какой-нибудь потухший вулкан. А если и нет, все равно это место находилось далеко от отеля, что вполне ее устраивало.

Едва она уселась, машина тронулась с места, да так резко, что Жюстину отбросило назад. Выругавшись сквозь зубы, она села ровно, уловив веселую искорку в глазах шофера в зеркальце заднего вида и поняв, что он просто пускает ей пыль в глаза. Вероятно, этот абориген считает, что у себя дома все англичане без исключения водят машину со скоростью улитки.

В подражание мотору своего автомобиля он без умолку болтал. Из его трескотни Жюстина не понимала ни слова, но это по крайней мере отвлекало ее от мыслей о Киле. По всей видимости, водителя совершенно не волновало ее молчание, ей же, однако, хотелось, чтобы он больше внимания уделял дороге. Тем более что остальные владельцы автомобилей были не лучше его знакомы с правилами езды. Машины шныряли там и тут, неожиданно выныривая прямо из-под носа. Когда они свернули с основной магистрали, она вознесла благодарственные молитвы Богу, но, как выяснилось, раньше времени далее их ждал крутой подъем в гору. Тут Жюстина положилась на волю Всевышнего и уставилась в окно на проносившийся мимо пейзаж, где деревья незаметно сменились невысокими кустами, потом и просто выжженной на солнце травой и пасущимися овцами.

– Sim, – кивнул он удовлетворенно. – Воггego. Дальше только горы. Он обернулся к ней, чтобы удостовериться, поняла ли она его правильно, и ухмыльнулся, увидев, что она в ужасе глядит перед собой. Ее сейчас уже не волновали встречные машины – их просто не было, – но теперь они с легкостью могли сверзиться в любую из окружающих лощин. – Borrego – это овцы по-вашему, так мне кажется. – На сей раз он, к счастью, общался с ней посредством зеркала заднего вида.

– Sim, – согласилась она, абсолютно в этом не уверенная.

– Они туда падают, туда, ниже. – Шофер рассмеялся собственной шутке.

Из всего этого она поняла, что эта местность самая пологая в округе, здесь могут пастись овцы, не срываясь с обрыва. Она кивнула. Мадейры она, конечно, не знала досконально, но ведь овцы не горные бараны и не могли забрести высоко в горы. Эта мысль внушила ей надежду. Тут ей внезапно представилась страшная картина, как эти бедные овечки, царапая когтями (нет, все-таки, наверное, копытцами) склоны гор, срываются вниз. Наконец они остановились.

Жюстина выбралась наружу, разминая затекшие мышцы и содрогаясь на ветру. Придерживая разлетающиеся волосы, она прошла чуть дальше по почти невидимой тропинке, покрытой густым слоем пыли. Вокруг не было ничего, кроме нескольких искривленных деревьев. И вообще местность вокруг напоминала скорее лунный пейзаж, тем более поразительный, если вспомнить о буйстве красок, царящих внизу. Как здесь холодно и пусто, подумала Жюстина. Словно прочитав ее мысли, оказавшийся радом водитель взял ее за руку и повел по дорожке. Тут вдруг перед ней открылась потрясающая панорама. Горы громоздились одна на другую, их пики заслоняли небо, а венчали их шапки величественных облаков. – Красиво? – радостно спросил шофер. – В его голосе сквозила гордость.

– Sim, – согласилась Жюстина. – Великолепный вид.

– Вы смотрите, я жду. – Он ткнул пальцем назад, где стояла машина.

Жюстина кивнула и еще раз огляделась кругом. Облака, рассевшиеся на верхушках гор, чуть-чуть передвигались, и от этого у нее немного закружилась голова. Жюстина подошла к краю дорожки и глянула вниз, туда, где, по всей вероятности, находился кратер вулкана, погасшего многие тысячи лет назад. Она мысленно представила себе огненную раскаленную лаву и то, как гора мощно выплевывает ее из своих недр. Страха Жюстина совсем не испытывала.

Поразмышляв некоторое время, стоя над жерлом вулкана, она перевела свой взор на облака. Какая же огромная первобытная силища вытолкнула из толщи земли эту громаду скал, камня, цепляющуюся за небо! В раздумье она пошла обратно, глядя себе под ноги, чтобы снова не возникло головокружения. Она шла так довольно долго, пока впереди не показалась их машина. Внезапно она застыла на месте – у автомобиля стоял Кил и спокойно болтал о чем-то с водителем. Она хотела с гордым видом пройти мимо, но из этого ничего не вышло – слишком узок был проход между машиной и пропастью, обрывающейся вниз.

В глазах Кила промелькнула злоба, но ее это нисколько не взволновало.

Она молча уселась в такси. Кил тут же занял место рядом с шофером. Внешне он казался совершенно спокойным.

– Ну и какого же дьявола тебя сюда занесло? – с насмешкой поинтересовался он, сдвинув на кончик носа солнечные очки. – В Мачико вернемся вместе?

– Если ты направляешься туда, будь добр, воспользуйся иным транспортом, хотя бы тем, на чем добрался сюда, – холодно промолвила Жюстина. -В моей машине тебе места нет!

– Ладно, будет тебе, – бесстрастно сказал Кил. Гладя прямо ей в глаза, он захлопнул дверцу.

Водитель, понимающе улыбнувшись им обоим, включил зажигание, и машина тронулась. Все протесты Жюстины, все подготовленные по адресу Кила бранные слова остались при ней. Ладно, подумала она, уж за это ты мне ответишь!

Едва такси притормозило у отеля, Жюстина выскочила и, не оглядываясь, пошла прочь. Если таксиста и шокировало ее поведение, ей это совершенно безразлично. Хотя он ведь не виноват, что Кил оказался таким подонком!

Глава 7

Жюстина зашла в небольшое кафе на открытом воздухе, которое приметила еще утром, и выбрала столик, укрывшийся в тени раскидистого дерева. Она заказала чашечку кофе, салат и омлет и съела все это без всякого аппетита, заставляя себя избавиться от мыслей о Киле. В конце концов она решительно запретила себе думать о нем. А боль пройдет со временем, должна пройти.

В подавленном настроении она расплатилась, вышла из кафе и направилась к отелю. Надо хоть немного отдохнуть, чтобы унять головную боль виски все еще стягивал какой-то тугой обруч. Но и этому желанию не суждено было сбыться. Когда она вошла в холл, к ней тут же метнулся управляющий. Ей даже стало жаль этого маленького человечка, он ведь так хотел заполучить лучшего клиента, а на сей момент она как раз таковым и являлась. Сама виновата – никто не дергал тебя за язык сообщать ему, что у тебя собственный туристический бизнес. Может, в дальнейшем это тебя чему-нибудь научит, впредь будешь держать язык за зубами.

– Bom dia, мисс Хардести, надеюсь, вы хорошо провели день?

– Да, спасибо, я ездила на какой-то потухший вулкан. Это было потрясающее зрелище.

– Вам нужно объехать весь наш остров на катере, мисс. Виноградные террасы, водопады, горячие источники. Вам понравится. Знаете, Мадейра очень красива.

– Да, конечно, но мне необходимо завтра вернуться в Англию.

Он стушевался и неуверенно произнес:

– Я бы очень хотел показать вам весь отель. Вас не затруднило бы осмотреть его прямо сейчас? Не хотелось бы отнимать у вас много времени, у вас и так его мало, но все же…

Жюстина улыбнулась ему.

– Хорошо, с радостью. Не обращайте внимания на мое настроение, это все из-за руки.

– О, конечно, такое несчастье. Очень беспокоит? – участливо спросил он.

– Да нет, просто ноет немножко, – пробормотала Жюстина, чувствуя неловкость оттого, что приходится лгать этому доброму человеку.

– Тогда начнем, если вы не возражаете?

– Ну конечно. – Отказываться было неловко, к тому же непредвиденный обход здания смог бы отвлечь ее от тяжких мыслей.

Экскурсия по отелю оказалась чересчур долгой и утомила Жюстину. Под конец управляющий пригласил ее к себе в кабинет на чашечку чая с пирожными, и у нее не хватило сил отказаться.

– Вы придете сегодня вечером на fado?

– Fado?

– Да, это похоже на ваши народные песни. Они такие грустные, призрачные. У нас будет петь Изабелла Авейра – она здесь пользуется колоссальным успехом. Ее песни – о любви и печали, о боли расставаний и тоске. Они поистине прекрасны.

Как раз то, что мне сейчас нужно, уныло подумала Жюстина.

– А где она будет петь? – Если концерт состоится где-нибудь далеко отсюда, у нее будет отговорка, что она плохо себя чувствует.

– Как где? Здесь, конечно, прямо в отеле, в диско-клубе, – произнес он с гордостью. – А еще приглашен танцевальный ансамбль, они будут выступать в национальных костюмах. Ну как? Придете?

О Боже!

– Когда начало концерта? – обреченно спросила Жюстина.

– В восемь вечера.

– Я с радостью принимаю ваше приглашение. – Она постаралась произнести эту фразу с восторгом, что получилось довольно плохо. Она взглянула на часики – было всего пять. – Пожалуй, мне следует немного отдохнуть. Благодарю вас за экскурсию, обещаю обдумать ваши предложения. Жаль, конечно, что поблизости нет поля для игры в гольф, но в будущем можно будет наладить автобусное сообщение или что-то в этом роде. Пока не могу сказать ничего определенного, мне нужно сперва осмотреть площадку для гольфа. Но я обязательно обо всем этом подумаю.

– Это превосходит мои ожидания. Вы очень добры. – Тепло улыбнувшись, он проводил ее до лифта. Прежде чем дверцы закрылись, он отвесил ей поклон.

Людям с такими утонченными манерами трудно в чем-нибудь отказать, а здесь все – от подметальщика улиц до банковского клерка – блистали учтивостью и благовоспитанностью.

Первое, что бросилось в глаза Жюстине, когда она вошла в свой номер, был лиловый спортивный костюм, аккуратно развешенный на стуле. Она чуть было в сердцах не выкинула его из окна, чтобы ликвидировать это напоминание о Киле, о проявленной им когда-то заботе. Остановило ее только то, что горничная позаботилась выстирать и выгладить его.

Немного освежившись сном, Жюстина в семь часов сошла вниз к ужину. Кила нигде не было видно, и она с облегчением вздохнула, хотя его дух как бы витал над столом. Ей снова подали espada, рыбу-меч, все так же украшенную ломтиком жареного банана. Фу, какая гадость, подумала она, нет уж, это она не станет есть, просто кусок в горло не полезет.

Из ресторана она направилась в диско-клуб. Как ни странно, он буквально ломился от публики. Наверное, следовало бы пересмотреть свое отношение к этой певице: Жюстина ничего раньше не слышала об Изабелле, но это не значит, что она недостойна внимания. Она заказала фруктовый сок и нашла себе местечко в дальнем конце зала, подумывая о том, что пройдет совсем немного времени, она вернется домой и сможет доставить себе удовольствие расслабиться – купить водки и напиться. Жюстина единственная пришла на концерт в одиночестве, все остальные были разбиты на группки, и она уже начала жалеть, что не осталась в номере. Ей показалось, что взгляды, бросаемые на нее окружающими, выражали не столько интерес к ее персоне, сколько жалость, и это было неприятно.

Когда притушили огни, Жюстина огляделась и вдруг встретилась глазами с Килом. Он стоял, привалившись к стене, и смотрел прямо на нее. Как он красив. Боже, как он невозможно красив, с тоской подумала она. Отведя от него взгляд, она решительно уставилась на сцену, где уже стояла опустив голову молодая женщина, вся в черном. Никакого аккомпанемента, даже простой гитары. То, что Жюстина услышала дальше, было сверх всяких ее ожиданий. Голос певицы поверг ее в трепет, дыхание перехватило, сердце забилось в волнении. Незнание языка совсем не мешало, все было понятно и так. Грубоватый, хриплый голос пел о любви, о боли потери, об ужасной пустоте без любимого. Жюстина готова была расплакаться от боли и страдания. Не за себя, нет, собственные переживания показались ей несоизмеримо ничтожными по сравнению с тем, о чем пел этот голос, заставляющий каким-то непостижимым образом полностью забыть о себе. На всю оставшуюся жизнь запомнит теперь Жюстина странные протяжные гортанные звуки, исходящие из уст этой удивительной женщины. Вдруг голос замер, вокруг воцарилась напряженная тишина, как будто все перестали дышать, как будто остановилась жизнь. И внезапно – гром рукоплесканий. Зал вскочил в едином порыве, люди в неистовстве кричали и топали ногами. Жюстина, потрясенная, как никогда раньше, еще какое-то время оставалась на своем месте, скрытая беснующейся публикой.

Аплодисменты постепенно стихали, и Жюстина поспешила уйти. После такого потрясения ей совсем не хотелось смотреть выступление местного танцевального ансамбля.

С затуманенными от слез глазами она пошла к лифту, и тут ее окликнул Дэвид. Она нехотя остановилась, невольно поразившись той мольбе, которая прозвучала в его голосе.

– Прости меня, девочка, – вымученно проговорил он. – Я не хотел, чтобы все так получилось. Знаешь, я все время думаю о твоих словах. Ты права, я действительно негодяй и ужасный эгоист. И поверь, мне бы очень не хотелось расстраивать тебя.

– Это не имеет никакого значения, – безразлично сказала она.

– Нет, имеет. – Явно встревоженный, он положил руку ей на плечо. – С тобой все в порядке? Выглядишь ты не ахти.

– Голова болит, вот и все. Это пройдет. Спокойной ночи, Дэвид. Жюстина снова повернулась к лифту, но он схватил ее за руку.

– Я не могу просто так уйти, – произнес он с несчастным видом. – Знаешь, раньше мне и в голову не приходило подумать о твоих чувствах… ну, о том, о чем ты говорила. Но постарайся меня понять, я был просто потрясен, честное слово. Будь это кто-то другой, но он…

– Забудь об этом, – устало отмахнулась Жюстина. – Возвращайся к своей Кате и по возможности возьми себя в руки. Женщины, подобные твоей жене, ценят в мужчине сильный характер. А если ты так уж ненавидишь свою верфь, мой тебе совет – выходи из дела и займись чем-нибудь другим, что тебе больше по душе.

– Чем, например? Не могу же я вечно жить на Катины деньги!

– Рада это слышать. – Она не могла больше скрывать нетерпение. Господи, как она жаждала оказаться в своей постели, а тут Дэвид с этими дурацкими вопросами. Ему только и надо, что успокоить свою совесть, что опять доказывает его невыносимый эгоизм. – Почему бы тебе снова не заняться живописью? Когда-то тебе это нравилось, и ты достаточно преуспел в этом деле. Может, у тебя даже был настоящий талант.

– А как это сделать?

– Откуда я знаю? – раздраженно воскликнула Жюстина. – Ну, займись, например, рисованием яхт ваших заказчиков. Здесь, как мне кажется, может быть спрос. Люди, не чающие души в своих яхтах, вечно окружают себя изображениями любимых посудин. Обратись к какой-нибудь богатой знаменитости, сам найдешь, к кому именно. А продолжать горбатиться на верфи тебе при этом совсем необязательно.

– Да, я понимаю, но теперь ведь и гостиничное дело у нас накрылось… – О, ради всего святого! Только не обвиняй в этом меня. Я предупреждала и Катю, и ее чертова братца, что это было неизбежно!

– Да я тебя не обвиняю! Ты права во всех отношениях, я только хотел сказать, что она теперь стала какой-то беспокойной, раздражительной… ужас!

– Ну, это вполне понятно. Я не большой специалист в этих делах, но мне кажется, что беременным женщинам это свойственно. Как бы то ни было, разбирайтесь сами в своих отноше… – Увидев вдруг, каким напряженным стало его лицо, она протяжно выдохнула: – Господи, ты что, ничего не знаешь?

Он замотал головой, не в силах произнести ни звука.

– Что за трагедия? Разве ты не хочешь ребенка?

– Да. Нет. Ребенка? – выдавил из себя Дэвид. – Ты уверена?

– Ну, так по крайней мере сказал мне Кил…

– Ребенок. – Голос Дэвида был лишен всякого выражения. – А почему же она мне ничего не сказала? – вдруг встрепенулся он.

– Вот уж не знаю.

– А я-то хорош! Такого ей наговорил… Бросил ее совсем одну… И эта записка…

Жюстина, буквально падая с ног от усталости, сочувственно похлопала его по плечу.

– Право же, Дэвид, я очень устала. Спокойной ночи. Увидимся в аэропорту. Ты ведь заказал себе билет?

– А? Что? Билет? Ах да, заказал. Жюстина?

– Ну что еще? – Боковым зрением она уловила, что неподалеку стоит Кил и наблюдает за ними. Сжав челюсти, она бросила в его сторону: – Это частный разговор!

Неприятно ухмыльнувшись, он прошествовал мимо них к лифту. Жюстина вновь обратилась к Дэвиду:

– Так что же?

– Я только хотел спросить, где сейчас моя машина, – неуверенно произнес он.

Жюстина уставилась на него в полном изумлении и невольно рассмеялась.

– О Дэвид, тебя ничто не переделает!

– Я понимаю, тебя это совсем не волнует, – робко зачастил Дэвид, глуповато улыбаясь, – но для меня это очень важно.

– Я не знаю, где она, – призналась Жюстина. – Спроси у Кила, он отбуксировал ее куда-то в гараж…

– Что он сделал? Отбуксировал? – Дэвид пришел в неподдельный ужас.

– Не волнуйся ты так, у нее всего-то помято крыло, – поспешила она его успокоить. – Если ты обратишься в полицию, тебе там предоставят полный список поломок. Тебе, кстати, все равно придется пойти к ним для получения страховки. Не знаю, может, они уже дали Килу этот список. А теперь – спокойной ночи, – она подвела черту под их разговором. Убедившись, что Кил уехал наверх, она нажала на кнопку вызова. Дэвид все еще топтался сзади, и она нетерпеливо взглянула на него.

– Если для тебя это важно, я ему все объясню…

– Ни в коем случае, – резко прервала его Жюстина. – Я не желаю, чтобы ты ему что-либо объяснял! – Она действительно этого не желала, ведь, если Кил не поверил ей, он не станет слушать и Дэвида. Его – уж точно. К тому же теперь ей было совершенно безразлично, будет ли он знать правду или нет. Какая теперь разница? Все уже было несущественно, она не простит его, даже если он приползет к ней на коленях!

Под дверью ее номера лежала записка и авиабилет. Сунув, не глядя, билет в туалетный столик, она развернула записку. «Такси до аэропорта заказано на девять утра». Все. Даже подписи не поставил. Что означает «заказано»? Они едут вместе или ей придется самой позаботиться о машине? Жюстина швырнула записку туда же, где уже покоился билет, и приготовила себе постель. Затем упаковала вещи, оставив только необходимое на завтра, подошла к окну и раздвинула шторы, которые горничная почему-то постоянно задергивала. Выглянув наружу, она с изумлением обнаружила, что на улице накрапывает. Впрочем, что же здесь удивительного! Дождь вдет повсюду, даже на Мадейре.

Ночью слабый дождик превратился в самый настоящий ливень, и ей пришлось подняться и закрыть ставни. Черное небо прочеркивали зигзагообразные молнии, гром оглушительно гремел между вершинами скал, подобно какому-то фантасмагоричному оркестру. Жюстина и не надеялась заснуть при таком ужасающем шуме, но, несмотря ни на что, она все же отключилась и проснулась только тогда, когда утром горничная принесла ей чай.

– Вот dia, – приветствовала ее Жюстина хрипло. Горло ее было воспалено, в голове шумело.

– Вот dia, – улыбнулась в ответ горничная. – Там мокро. Очень мокро.

Надеюсь, самолет все-таки вылетит вовремя.

– Да уж, мне бы тоже не хотелось, чтобы рейс отложили! – воскликнула Жюстина. Она выкарабкалась из постели, поспешила к окну и раскрыла ставни. Мокро? Ничего себе! Снаружи сплошным потоком лилась вода! Бурлящие струи превратили дорогу в широкую реку. Жюстина высунулась еще дальше из окна и, к огромному своему удивлению, увидела, что жизнь продолжается и люди по колено в воде привычно снуют по своим делам. Зонтики служили им единственной защитой от разбушевавшейся стихии.

– И часто у вас здесь бывает такое? – безнадежно спросила Жюстина, заранее зная ответ, так как девушка реагировала на происходящее довольно спокойно.

– Sim, вода с гор всегда идет в город. Знаете, levada.

– Это еще что? Подъем уровня рек? Скопление воды в оврагах? – До нее постепенно стало доходить. Действительно, местность вокруг вся была изрезана оврагами, по которым стекала с гор талая вода. Если бы она задумалась над этим раньше, она поняла бы, что в случае дождя все деревни и городки оказались бы затопленными, особенно те, что лежали в низине, как, например, Мачико. Господи, а где находится аэропорт? Тоже в низине? Боже милостивый, взмолилась она, сделай так, чтобы наш рейс не отложили! Сама мысль остаться тут еще на несколько дней, да еще наедине с Килом, была ей невыносима.

К тому времени, как Жюстина спустилась вниз, Кил уже расплатился по счету за них обоих и в компании управляющего наблюдал из дверей за ливневыми потоками. Чтобы вода не проникла в холл, в дверях воздвигли какие-то немыслимые баррикады. Управляющий приветливо ей улыбнулся.

– Водитель такси уверяет, что приложит максимум усилий, чтобы не опоздать. Вылеты пока не отменены, но… – Он кивнул в сторону улицы. -Желаю вам благополучно долететь, но если что, возвращайтесь к нам, мы всегда будем вам рады.

– Конечно, – улыбнулась Жюстина. – Я вам дам знать о своем решении. Надеюсь, мне вскоре удается снова посетить ваш чудесный остров. – Слова ее прозвучали несколько высокопарно, она это прекрасно сознавала, но поделать ничего не могла – в присутствии Кила трудно было выбирать выражения.

Управляющий пожал им обоим руки и вежливо открыл перед Жюстиной дверь.

Кил предпочел место рядом с водителем. На Жюстину он даже не взглянул, как бы вовсе не замечая ее присутствия, что вполне ее устраивало. Она не желала больше иметь с ним ничего общего, и чем раньше они расстанутся навсегда, тем лучше. Машина тронулась, Жюстина помахала рукой управляющему и откинулась на сиденье, машинально отметив, что такая прозрачная еще вчера вода в заливе сейчас стала грязно-бурого цвета, на поверхности плавали ветви деревьев и еще какая-то дрянь.

Они поднялись на небольшую возвышенность, и Жюстина улыбнулась, уж больно смешными казались сверху люди – ног не видно, одни только черные зонты. Как будто какие-то водяные жуки совершали свой хитрый, понятный им одним танец. Ей захотелось поделиться своими впечатлениями, но вокруг не оказалось подходящего собеседника, и она промолчала.

Медленно, очень медленно они продвигались по направлению к аэропорту. Оставалось проделать всего миль пять, но с такой скоростью немудрено опоздать к вылету. Чем дальше от города, тем хуже становилась дорога. Неужели придется добираться пешком, в ужасе подумала Жюстина, она ведь тогда насквозь промокнет. Вот ведь идиотка, она положила свой жакет в чемодан, и сейчас на ней была только легкая хлопчатобумажная кофточка и джинсы. Вот Кил был поумнее – на нем красовался коричневый кожаный пиджак. Только она хотела попросить водителя притормозить, как машина, скрипнув тормозами, остановилась. Сквозь исхлестанные дождем стекла ей удалось разглядеть, что перед ними лежало непролазное болото, через которое им, конечно же, не проехать.

Мужчины выбрались из машины и начали что-то бурно обсуждать. Жюстина тоже вышла наружу и в одну секунду вымокла до нитки. В раздражении она пихнула ногой камешек.

– Легче стало? – язвительно спросил Кил.

Она круто повернулась к нему и проскрипела:

– Слушай, оставь меня в покое! Я еще хозяйка самой себе, и, если мне вздумается швырять ногами камни, будь уверен, я именно так и стану поступать. А могу и лечь немедленно наземь, если я того захочу!

Она резко отвернулась и уверенно направилась прочь по размытой круче.

Ярость придала ей сил, которых в обычных условиях она не смогла бы обрести. С усилием напрягая зрение и смаргивая с ресниц капли дождя, она разглядела вдали очертания аэропорта. До него примерно полмили – не так уж и далеко, решила она, вполне можно добраться пешком по тому, что раньше являлось дорогой. Еще одна ночь с Килом? Ну уж нет!

Оскальзываясь на липкой грязи, она вернулась к такси за своим чемоданом.

– Надеюсь, ты договорился с шофером? – холодно произнесла она.

– Да, не волнуйся. – В его тоне сквозила враждебность.

– Ну и отлично. – Она поставила чемодан на мокрую землю и нашарила в кармане те самые деньги, которые разменяла, но которыми так и не воспользовалась.

– Muita obrigada – С этими словами она сунула все деньги водителю, так и не взглянув на Кила. Затем подняла чемодан и пошла к аэропорту. Нести чемодан было неудобно, он все время бил ее по ногам, но она упрямо продолжала свой путь. Почему-то ей казалось важным добраться до аэропорта раньше Кила. Вдруг она поскользнулась и упала на колени. Кил, шедший следом, хотел поддержать ее, но она, чуть не плача от яростного бессилия, заорала: – Не дотрагивайся до меня! Сама справлюсь!

В крайнем раздражении Кил выхватил чемодан из ее рук и огромными шагами пустился от нее прочь. Как это ни странно, ему с легкостью удавалось удерживать равновесие на скользкой дороге. О, как же хотелось Жюстине пульнуть ему вслед камнем!

Грязной рукой она отбросила с лица мокрые волосы и с трудом поднялась на ноги. Когда она наконец достигла аэропорта, силы почти полностью покинули ее. Промокшая насквозь, вся покрытая грязью, прислонилась она к стеклянной стене, пытаясь перевести дух. Ни Дэвида, ни Кила не видно. Должно быть, им совершенно безразлично, останься она на той дороге навсегда, или сломай ногу, или еще что-нибудь в этом духе. Им-то какая разница? Их даже не хватило на то, чтобы подождать ее.

– Только что объявили наш рейс, – откуда-то сзади прозвучал голос Кила.

Все-таки он ее ждал, как оказалось. Спасибо и на том.

– Значит, нам надо идти на посадку, я так поняла? – язвительно осведомилась она.

– Именно. Твой чемодан я не смог сдать в багаж…

– Да? И почему же?

– Да потому, что багаж уже был отправлен в самолет, – процедил он сквозь зубы. Повернувшись на каблуках, он направился к терминалу. Презрительно фыркнув, она пошла за ним.

Место около Дэвида было не занято. Увидев, в каком ужасном состоянии ее одежда, он невольно вскрикнул. Жюстина мельком оглядела его самого. Естественно, он не вымок ничуточки.

– Знаешь, а я Кате позвонил! – сообщил он ей с обезоруживающей бесшабашностью. Раньше ей бы это понравилось, теперь же ее все раздражало.

– Что ж, отлично.

– Я все ей объяснил. – Его улыбка показалась ей крайне самодовольной.

– Представляешь, я в роли отца?

– Ага, смешно до колик.

Его укоризненный взгляд немного привел ее в чувство. Так нельзя, подумала она. Как только самолет взлетел, она прошмыгнула в туалет и там дала волю слезам, попутно кое-как очищая одежду от грязи.

В Хитроу погода была облачной, дул пронизывающий ветер. Им пришлось немного обождать, пока оформляли их багаж. Кил стоял неподалеку от Жюстины, прислонившись к стене. Высокий красавец, но чужой, совершенно чужой человек. От нее, конечно, не укрылись взгляды, которые бросали на него женщины, – наглые, приглашающие взгляды. Лицо его, правда, оставалось совершенно спокойным, он, казалось, ничего не замечал. Жюстина увидела, что к ним пробирается Дэвид, и поднялась ему навстречу, но тут ее сбила с ног какая-то пожилая женщина, спешившая выбраться наружу.

Кил с совершенно равнодушным видом помог Жюстине подняться и спросил скучающим голосом:

– Не ушиблась?

– Нет. – Жюстина поспешила высвободиться из его объятий и, без сомнения, упала бы снова, не подхвати он ее вовремя.

– О Господи, пойди посиди где-нибудь в сторонке. В этой давке нам еще не скоро удастся пройти таможню.

Она с радостью последовала его совету, тем более что у нее закружилась голова. Откинувшись на спинку скамейки, она прикрыла глаза. Как глупо, подумала она, что я не поела перед выездом из отеля! Ладно, скоро уже буду дома, там и перекушу. А вдруг у меня начинается воспаление легких? Вот тогда они у меня попляшут! Я ведь даже могу умереть, с некоторым мазохизмом подумала она.

– Идем, – послышался рядом голос Кила.

Она открыла глаза и с трудом заставила себя подняться на ноги. Дрожа от озноба, она с несчастным видом поплелась вслед за мужчинами. Наконец они дошли до машины, и Жюстина в изнеможении привалилась к ней.

Кил открыл дверцу и буквально втолкнул Жюстину на переднее сиденье. Затем в нетерпении стал наблюдать, как Дэвид впихивает багаж на заднее сиденье и забирается сам.

До ее дома они доехали в полном молчании. Жюстина нашарила ключи от квартиры и открыла дверь. Предоставив мужчинам полную свободу действий, она прямиком направилась в гостиную и в изнеможении опустилась на диван. – Ну же, напрягись, Жюстина, осталось совсем немного, – раздраженно воскликнул Дэвид и потребовал: – Давай их сюда!

– Кого?

– Да чертежи, черт возьми! Куда ты их засунула?

Она с трудом подняла на него глаза и прошептала:

– Не знаю. Может, в письменном столе?

Дэвид нетерпеливо крякнул и отправился на поиски. Кил же присел рядом с ней.

– Хочешь, я приготовлю тебе чай? – хрипловато спросил он.

Она отрицательно покачала головой. Сил не было даже отругать Дэвида за то, что он беспардонно вышвыривал ее деловые бумаги и письма прямо на пол. В конце концов он, выругавшись, с грохотом задвинул ящики.

– Там их нет! Куда еще ты могла их подевать?

– Ну не помню я. Посмотри на полочке в ванной, может, я случайно оставила их там.

Тяжелый вздох вырвался из ее груди. Голова раскалывалась, и Жюстина принялась медленно растирать виски, чтобы хоть как-то снять боль. Кил встал с дивана, присоединившись к Дэвиду, и она тут же улеглась, не обращая больше внимания на голоса, доносившиеся из ванной. Пусть их говорят, ей не было до них никакого дела. Кил что-то бормотал, чтобы Дэвид был поаккуратней, Дэвид требовал, чтобы тот заткнулся и не путался под ногами. Наконец, кончив разорять ее уютную квартирку, оба вернулись в комнату.

– Ничего нет! – с возмущением констатировал Дэвид.

С огромным напряжением она снова разлепила веки и невидящим взглядом уставилась на них. Господи, ну куда же она могла их подевать, в самом деле?

– Да я ведь не помню даже, что ты приходил сюда, и уж тем более не могу вспомнить, где могут быть эти чертежи! – жалобно воскликнула она.

В ярости Дэвид издал какой-то гортанный звук и повалился в кресло.

– Потрясающе! Мне, между прочим, надо думать сейчас о ребенке! Давай сюда чертежи, черт бы тебя побрал!

– Ну, хватит, прекрати истерику, – повелительным тоном приказал Кил, усаживаясь на диванный валик. – Давай, Дэвид, повтори шаг за шагом свой приход сюда в прошлое воскресенье.

– Что это даст? – раздраженно поинтересовался Дэвид.

– По крайней мере это может всколыхнуть что-то в ее памяти. У тебя что, есть идеи получше?

– Ничего у меня нет. – Тяжело вздохнув, Дэвид сжато, однако не упустив ни единой подробности, поведал о событиях минувшего воскресенья и постепенно дошел до того момента, как они с Жюстиной сели за стол.

– Ну, и что дальше? Ты ведь должен был прибыть в аэропорт за час, ну самое большее – за полтора часа до вылета, так ведь? Значит, отсюда вы выехали, скажем, в половине десятого вечера.

– Да, что-то вроде этого, – угрюмо подтвердил Дэвид.

– Так чем же вы занимались весь день и часть вечера? – в нетерпении воскликнул Кил.

– Все это время мы страстно предавались любви! – выпалил Дэвид. Забрались с Жюстиной в постель и…

– Мы смотрели какой-то старый фильм по телевизору, – тихо вставила Жюстина. Ее слова повисли в воздухе, наступила напряженная тишина. Она медленно села на диване и посмотрела на них обоих. Дэвид уставился на нее без всякого выражения, глаза Кила метали молнии, казалось, он готов был прикончить ее на месте.

– Вспомнила наконец, – ровным тоном произнес он.

– Да, – прошептала она не очень уверенно. Перед ней вдруг встала ясная, четкая картина – они сидят с Дэвидом, ну прямо как сейчас, он развалился в кресле, а она свернулась калачиком на диване.

– Слава Богу! – Дэвид саркастически всплеснул руками и, подавшись вперед, спросил: – Так куда же ты подевала эти чертовы чертежи?

Она изо всех сил пыталась ухватить какое-то мелькнувшее в памяти видение и ответила не сразу.

– К чаю у нас были тосты с сыром…

– К черту дурацкий чай! – заорал Дэвид. – Чертежи!

Она вздрогнула и медленно покачала головой.

– Не знаю! Ну не помню я! – Жюстина взорвалась, хлопнула кулаком по диванной подушке и неожиданно залилась слезами.

– О Господи! – простонал Дэвид.

Кил успокаивающе обнял ее за плечи.

– Дэвид, ступай на кухню, приготовь чего-нибудь. По-моему, нам всем не мешает немного перекусить.

– Почему я? Занимайся сам готовкой!

– Хорошо, займусь сам.

– Ладно уж, только не думай, что я оставляю вас наедине для того, чтобы ты снова начал ее соблазнять!

– Я же сказал, что займусь ужином. И я, между прочим, ее не соблазнял, – спокойно возразил Кил.

– Да что ты говоришь? – глумливо поинтересовался Дэвид. – Может, у тебя это как-нибудь по-другому называется? Она только-только из больницы, сама не понимает, на каком она свете, а ты тащишь ее в койку. Так как же, по-твоему, это называется? Дружеская забота о ее здоровье?

– Сам-то ты что, волновался больше моего? – Кил с угрозой поднялся на ноги.

– Уж я-то не затаскивал ее к себе в койку! Да она вообще не в твоем вкусе, так ведь? Красотой, прямо скажем, не блещет. Ты ведь это так, от нечего делать…

Жюстина испугалась, что возникшее между ними напряжение выльется в драку. Она с трудом поднялась и, собравшись с силами, во весь голос рявкнула:

– Заткнитесь вы оба, слышите? Я что вам, марионетка, что ли? Кто вам дал право думать, что моими поступками можно управлять? – И, яростно повернувшись к брату, она раздельно произнесла: – К твоему сведению, это я его соблазнила!

Он был настолько ошарашен ее словами, что при иных обстоятельствах Жюстина бы расхохоталась.

– Что ты сделала? – недоверчиво выдохнул Дэвид.

– Соблазнила его, – повторила она. – Как ты изволил только что мило выразиться, красотой я не блистаю. Девушкам, подобным мне, приходится ловить свой шанс. А Кил, согласись, великолепный экземпляр. А теперь убирайтесь отсюда, оба! Я сыта вами по горло. Обсуждаете тут меня, словно я какая-то брошенная кость, никому из вас не нужная, но обоим не хочется, чтобы она досталась другому. Кстати, Дэвид, я никак не могу взять в толк, с чего это ты вдруг начал интересоваться моими делами? Прежде ты снисходил до меня, лишь если сам во мне нуждался!

Ее распирало от ярости, она задохнулась и снова бросилась на диван, и тут раздался отчетливый хруст бумаги под диванной подушкой. Жюстина замерла от неожиданности, потом приподнялась на коленях и осторожно пошарила рукой под подушкой. Вытащив оттуда какие-то сложенные бумаги, она некоторое время завороженно на них смотрела, прежде чем передать их Килу.

– Извини, – прошептала она сокрушенно. – Я действительно не знала, где они.

– Ну, теперь все позади, – мягко произнес Кил.

– Да, теперь я все вспомнила.

В ее сознании наконец четко всплыло прошлое воскресенье. Она ясно вспомнила, как необдуманный поступок Дэвида вывел ее из себя, как она выскочила из его машины, вернулась к себе и сунула чертежи под подушку, чтобы потом отдать их.

Очухавшийся наконец Дэвид решил завладеть ситуацией и выхватил бумаги из рук Кила.

– Я отвезу их на верфь.

Кил пробормотал пренебрежительно:

– Поступай как знаешь, только не увези их куда-нибудь невзначай и на этот раз!

– Ну уж нет, такой оплошности я больше не допущу. Можно я возьму твою машину?

– Ты что, спятил? Конечно, нельзя. Возьми такси.

– На какие шиши?

– О Господи! – Кил подошел к своему пиджаку, который повесил в коридоре, входя в квартиру, и вытащил портмоне. Он протянул Дэвиду несколько двадцатифунтовых банкнотов. – Сдачу отдашь.

– Получишь, можешь не волноваться, – надулся Дэвид. – Жюстина, можно мне позвонить?

Она вяло махнула рукой в сторону прихожей и снова рухнула на диван. Пока за Дэвидом не захлопнулась входная дверь, ни Кил, ни Жюстина не произнесли ни звука. Потом Кил тихо сказал:

– Я приберусь. – Наклонившись, он стал рассовывать по ящикам стола разбросанные по полу бумаги, потом начал наводить порядок в книжном шкафу.

В полном изнеможении она следила взглядом за его движениями. Только бы он побыстрее убрался отсюда, билась в мозгу единственная мысль.

– Почему ты не подбросил его?

– Потому что я хочу поговорить с тобой.

– Нам не о чем больше разговаривать, – устало сказала она. Откинувшись назад, она рассеянно принялась теребить выбившуюся из обивки нитку. Кил подошел к ней и накрыл ее руку своей большой ладонью, отчего Жюстина подпрыгнула на диване.

– Ошибаешься, нам надо многое обсудить, – возразил он. – Но, поскольку ты выглядишь так, словно одной ногой уже стоишь на краю вечности, разговор придется отложить до лучших времен. Еще что-нибудь надо упаковать?

Она в изумлении уставилась на него.

– Прости, ты о чем?

Кил раздраженно махнул рукой.

– Не можешь же ты здесь остаться совсем одна.

– Это еще почему? Я живу тут, и совершенно одна, между прочим. Это мой дом.

– Я в курсе! – гневно воскликнул он. – Но ты больна, поэтому ты поедешь ко мне. И, пожалуйста, никаких возражений! Кстати, почему ты наврала Дэвиду, что соблазнила меня?

– Я так и знала, что ты спросишь об этом.

– Ну так почему ты так сказала?

– Только потому, что я думала, еще чуть-чуть, и ты набросишься на него с кулаками.

– Так бы все и было. Я бы с огромным удовольствием расквасил ему физиономию, да так, что и родная мать его бы не узнала. Так это была единственная причина?

– Именно так.

– А не потому ли, что ты недооцениваешь себя? – продолжал настаивать Кил.

– Вовсе нет, – безжизненным голосом возразила Жюстина. – Цену себе я знаю. – Это была правда, по крайней мере до встречи с Килом она была уверена в себе. Глупо, конечно, но она и сейчас, после всего случившегося, после всех нанесенных ей оскорблений, все еще желала его. Ей страстно хотелось подняться, обнять его, прижаться, положить голову на его могучую грудь и ни о чем больше не думать. У Жюстины вырвался вздох, и она тоскливо произнесла: – Давай сменим тему.

– Отлично. Поговорим, когда тебе станет лучше. Ты готова ехать?

– Нет, я…

– Хочешь не хочешь, Жюстина, но тебе придется поехать со мной.

– О Боже. – Спорить дальше было выше ее сил. Она нехотя встала с дивана.

В машине они опять молчали. Жюстина притворялась спящей, а Кил решительно сосредоточился на дороге. Когда они въехали в ворота, она открыла глаза. Парадная дверь оказалась незапертой, значит, экономка была начеку. Мелли вышла им навстречу, и Жюстина приветствовала ее вымученной улыбкой. Пропуская ее в дом, Мелли окинула ее с ног до головы внимательным взглядом.

– Вот горе-то! Что вы с ней сделали?

– Ничего я с ней не делал! – в сердцах рявкнул Кил. – Просто она подхватила грипп, вот и все.

У Жюстины не было сил возражать, и она позволила Мелли буквально внести себя в гостиную, а дальше сознание ее затуманилось. Она смутно, как во сне, чувствовала, что ее несут наверх по лестнице. И – все. Больше она ничего не ощущала вплоть до следующего утра.

Очнувшись от тяжелого, полуобморочного сна, она вспомнила вчерашний вечер и поморщилась. И какого дьявола ему понадобилось тащить ее сюда? Ни к чему хорошему это не приведет, только доставит ей лишнюю боль. Жюстина отбросила одеяло, выбралась из постели и пошла в ванную.

– Это еще что такое? Четой-то вы поднялись? – Дверь распахнулась, в спальню ворвалась Мелли и укоризненно уставилась на нее. – Вижу-вижу, нам уже лучше, – добавила она с ноткой сарказма. – Вам помочь?

– Нет, благодарю. – Жюстина закрылась в ванной.

Когда она закончила умываться и вышла в спальню, она увидела Мелли, сидящую на краешке кровати, и присела рядом.

– Ну и как, оправились уже, доказали свою независимость? – спросила экономка все с тем же легким сарказмом. – А я-то думала, что вы грипп схватили.

– Этот диагноз поставил мне Кил, – сказала она с выразительной гримасой.

Мелли кивнула и с трудом поднялась на ноги.

– Да, вы, конечно, не красавица, но уж в твердости духа вам не отказать. Да и мозги при вас, это уж точно. Приготовить завтрак?

– Да, пожалуйста, я проголодалась. – Жюстина чувствовала какую-то опустошенность внутри, вызванную, скорее всего, чувством голода. Вот поест, наберется сил и тогда сможет вернуться домой.

Мелли вышла, а Жюстина в подавленном настроении продолжала бесцельно сидеть на кровати. Надо принять ванну и вымыть голову. Или этим лучше заняться после завтрака? О, Жюстина, прими же наконец решение – что, даже на такую малость духу не хватает? Сморгнув непрошеные слезы, она было направилась к ванной, но дверь снова открылась. Что опять нужно этой Мелли? Она повернулась и с удивлением увидела, что на сей раз это был Кил.

– Можно войти? – спросил он с холодной учтивостью.

– По-моему, ты уже вошел, – язвительно сказала она.

С отчаянным вздохом он прикрыл за собой дверь, подошел к кровати и присел на краешек. Потом внимательно оглядел ее и хрипло произнес:

– Набрось, пожалуйста, халат. – Что?

– Твоя ночная рубашка совершенно прозрачная.

Жюстина вскрикнула, схватила халат и прикрылась им.

– Как это на тебя похоже, сказать мне это!

– А если бы я промолчал, ты бы обвинила меня в том, что я подглядываю. Ну ладно, как ты себя чувствуешь?

– Я в полном порядке, – с вызовом ответила она. – Тебе вовсе ни к чему было тащить меня сюда, если бы я просто выспа…

– Жюстина! – отчаянно завопил Кил.

– Ладно… – пробормотала она, пожав плечами. – Тогда давай ближе к делу. Ты хочешь мне что-то сказать?

– Я пришел извиниться перед тобой.

– Извиниться?! – Она не могла поверить собственным ушам.

Кил вдруг улыбнулся, а потом и вовсе рассмеялся.

– Ну же, сядь рядом, а то ты похожа на перепуганную девственницу, прикрывающую свои прелести халатом.

Она презрительно фыркнула и опустилась в кресло.

– Ты хочешь извиниться за поведение Дэвида?

– При чем тут Дэвид? – недоуменно спросил Кил. – Я не видел ни Дэвида, ни Катю, они уехали погостить к моей матери в Эдинбург. – Понятно. – Тогда с какими же извинениями он к ней пришел? Если с Дэвидом он не виделся и тот ему ничего не объяснил, значит, он так ничего и не понял. А как поступать тебе? Как быть с твоей клятвой никогда не иметь с ним больше дела? Вели ему убираться, упакуй вещи и закажи такси. – Я пришел просить прощения за то, как я себя с тобой вел. Я все время прокручиваю в голове твои слова, ты была права, во всем права. Я не думал о тебе плохо, и уж тем более мне не следовало говорить тебе в лицо гадости.

– Ну и что же тебя дернуло за язык?

– Не знаю. – Он вздохнул.

– Ничего себе! – Жюстина позаимствовала немного сарказма у его экономки. – У тебя что, привычка такая – говорить первое, что придет в голову? – Почему бы ей просто не принять его извинения, к чему становиться в какую-то дурацкую позу? Или ей снова не терпится рассориться с ним? Теперь настала ее очередь вздохнуть. Она встала и подошла к окну. – Ну так что же? – упрямо повторила она, глядя из окна в сад невидящими глазами.

– Да, наверное, – засмеялся Кил. – Все дело в том, что иногда ты просто выводишь меня из себя, и тогда я сам не соображаю, что говорю. -Он тоже подошел к окну и встал позади нее. Забрав у нее из рук скомканный халат, он помог ей одеться. – Я наблюдал за тобой, когда ты встретилась в баре с Дэвидом. У тебя было такое радостное лицо, что я просто взорвался. Наверное, это было нечто вроде ревности. Мне была нестерпима мысль, что ты можешь вот так смотреть еще на кого-нибудь, кроме меня. Даже на собственного двоюродного брата.

– Но я действительно искренне обрадовалась ему. Я подумала, что… – Оборвав фразу на полуслове, она повернулась к нему. Заглянув в его спокойное лицо, в его такие глубокие зеленые глаза, она тихо добавила: – Подумала, что, раз мы его нашли, у нас еще останется целый день. – «И мы с тобой будем вдвоем, – это она произнесла уже мысленно, – одни на целом свете». Но она не была уверена в его реакции и поэтому промолчала.

Как глупо все складывается! Она-то думала, что, пока она спала, Кил нашел возможность увидеться с Дэвидом, тот объяснил, что между ними ничего не было, и тогда он пришел бы к ней, и они бы говорили, говорили… Но с Дэвидом Кил так и не встретился, и вот теперь они, как два неопытных подростка, топчутся вокруг да около. Ну а если бы все недомолвки между ними исчезли, что с того? Он же не говорит, что хочет видеться с ней по-прежнему, а просто хочет уладить взаимоотношения, чтобы, когда им придется встретиться вновь по какому-нибудь нейтральному поводу – а это неизбежно случится рано или поздно, – они остались бы на дружеской ноге. Кил отвел от нее глаза и печально произнес:

– Я, по всей вероятности, испугался ответственности. У нас с тобой все так быстро произошло, так внезапно. Я так тебя хотел, ты и представить себе не можешь. И уж вовсе не потому, что считал тебя доступной, наоборот, ты мне очень нравилась, ты интриговала меня, волновала мое воображение. А потом появился Дэвид, и в мое сердце стали закрадываться положения – вдруг ты меня обманываешь? И Тогда я бы оказался в дураках. А если ты чиста, куда это все нас приведет? Туг-то я и струхнул: вдруг ты начнешь надеяться на продолжение наших отношений, ждать от меня чего-то, требовать.

– О нет! – воскликнула Жюстина. – Я же тебе ясно дала понять, что не жду никакого продолжения и ничего не требую от тебя. Неужели же ты думаешь, что я хоть на секунду могла вообразить, что ты, такой красивый, искушенный в любви, можешь заинтересоваться моей особой? – Не обращая внимания на его расширившиеся от изумления глаза, Жюстина быстро продолжила, боясь, что храбрость покинет ее: – То, что произошло, было для меня каким-то озарением, чудесным мигом, который я уже никогда не в состоянии буду забыть. И давай говорить откровенно: ты волновался не о моих чувствах, а о своих собственных.

Горькая истина ее слов явно не нравилась Килу, и он отвернулся. – Хорошо, ты права. – Тон его стал жестким. – Но неужто ты хочешь сказать, что совсем ничего от меня не ждешь и не думаешь остаться со мной? Ты что, не желаешь больше меня видеть?

– Нет, этого я не говорила, – сердито возразила она. – Я только пыталась внести ясность между нами. Ну так что же еще ты хотел сказать, Кил? Он резко повернулся к ней, сжав зубы.

– Извини! Это все, о чем я собирался поговорить. Прощения хотел просить, представь себе!

– Что ж, прекрасно. Ты уже извинился, у тебя это здорово получилось. – Жюстина опять повернулась к окну. Она чувствовала себя несчастной, мысли путались. А чего же ты ждала, дурочка? Что он предложит тебе руку и сердце?

– Я хотел наладить наши отношения!

– Повторяю, ты в этом преуспел. У тебя сложилось плохое мнение обо мне с первой же встречи, а теперь ты радуешься, что не ошибся.

– Зачем ты так? Ведь признайся, все, что говорила о тебе Катя – хоть я и выкинул это из головы, узнав тебя ближе, – подтвердилось при встрече с Дэвидом. А уж признать себя дураком никому не по нраву. Да и ты сама не лучше, ты-то думала обо мне тоже не самым лучшим образом, а теперь придираешься к нескольким неудачно сказанным словам…

– Неудачно сказанным? – Жюстина аж подпрыгнула. Снова повернувшись к нему, она выпалила: – Ты меня смертельно оскорбил!

– Да, я знаю, но я тогда был вне себя от ярости. Иначе я извинился бы прямо тогда.

– Но чем же была вызвана такая ярость? Я только попросила тебя быть честным.

– Говорю же, меня так и распирала злоба. В таком состоянии невозможно выбирать выражения. Представь, я всего-навсего человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Я точно так же, как любой другой, могу совершать ошибки. А ты считаешь, что я какая-то бесчувственная машина, всегда и везде поступающая по правилам, так, как принято поступать. Ты что, сама такая? Интересно, как тебя за глаза называют твои друзья – Мисс Непогрешимость?

– Да как ты смеешь? – взорвалась Жюстина; но Кил, видимо, намеревался полностью излить свою душу.

– С тобой невозможно ладить, Жюстина, ты хочешь всех подогнать под себя, причесать всех под одну гребенку. Сама-то ты, разумеется, всегда права, это ясно, окружающие же тебя люди живут не так, вот ты и поучаешь всех кого не лень. А сама до смерти боишься где-нибудь оступиться. Бьюсь об заклад, ты бы с радостью проконсультировалась, правильно ли ты делаешь, что спишь со мной, если б было у кого. – Жюстина вспыхнула, потому что ее разговор с Дэвидом в какой-то мере можно было объяснить именно так. Кил жестко хохотнул и безжалостно продолжил: – Вполне понятно, что Дэвид сошел с катушек, выслушивая с одной стороны твои умничанья, а с другой – Катины жалобы и стенания. Тут действительно свихнешься! Удивительно, как это он столько лет терпел и не сбежал раньше. Только непонятно, почему он написал в своей записке, что ты не представляешь опасности для мужчин. Да с тобой же просто невозможно существовать, неужели ты сама этого не понимаешь? – Бросив на нее уничтожающий взгляд, он вышел из комнаты.

Глава 8

Шум от хлопнувшей двери эхом разнесся по всему дому. Когда он смолк, воцарилась звенящая тишина, в которой Жюстина все еще отчетливо слышала голос Кила. Она бросилась на кровать и уставилась в потолок.

– Никого я не поучаю, – вслух пробормотала она.

Ну а если разобраться, действительно ли это так? Жюстина напряженно пыталась собраться с мыслями. Неужели в глазах окружающих людей она на самом деле выглядела так, как он только что говорил? Учит всех жизни, считая себя умнее других, морализирует. Ужас какой! Как он ее назвал? Мисс Непогрешимость? Конечно, Кил прав, тысячу раз прав. Не она ли подробнейшим образом инструктировала своего партнера, как вести себя во Франции, будто он сам ничего не смыслит в бизнесе? И не она ли поучала Дэвида, чтобы он занялся рисованием? Да и с Катей вела себя не лучшим образом – сама вбила ей в голову, что та не способна заниматься делом. Действительно, кто ей дал право судить других?

А что она наговорила Килу? Жюстина, гладя в потолок, ломала голову, тщетно пытаясь вспомнить собственные слова. Чем дольше она обдумывала брошенные Килом по ее адресу обвинения, тем больше приходила к выводу, что они не были беспочвенными. Впервые она услышала правду о себе. Но почему же раньше никто не раскрыл ей глаза? Да потому, что она бы никого и слушать не стала, это уж точно. От всех этих невеселых мыслей глаза ее наполнились слезами. Получается, что всю свою жизнь она раскладывала людей по полочкам, приклеивая им собственные ярлыки.

– Ну, что опять случилось? – В комнату ворвалась Мелли. Похоже, двигаться спокойно она просто не умела.

Жюстина быстро перекатилась на живот, чтобы скрыть от экономки заплаканное лицо, но та уже успела все ухватить своим цепким взглядом.

– Слезами горю не поможешь, – бодрым голосом произнесла Мелли. – Вот ваш завтрак, поешьте, сразу станет легче.

– Спасибо, что-то не хочется. – Голос Жюстины прозвучал глухо, так как она все еще лежала, уткнувшись лицом в подушку.

– А мне дела нет, хочется вам или нет, но отвертеться от меня вам не удастся. Все съедите как миленькая. Так что не глупите и поднимайтесь поскорее.

Жюстина мрачно хлюпнула носом и послушно села в кровати. Мелли пристроила поднос ей на колени. Не нуждаясь в ответах собеседницы, она уселась в кресле и продолжала трещать:

– Конечно же, вы сделали все, от чего я вас предостерегала. Небось задели его самолюбие, и он тут же показал свой характерец. Я же вас предупреждала…

– Да, Мелли, я помню, – прервала Жюстина ее разглагольствования. Вонзив вилку в бекон, она стала безжалостно кромсать его на куски. – И если вам вздумалось давать мне советы, как наладить наши отношения, не трудитесь, прошу вас.

– Даже и не думала. – Лицо экономки расплылось в самодовольной улыбке. – Я и так прекрасно знаю, что он вернется, как только чуток проветрится, и будет виниться перед вами за все глупости, что он вам наговорил.

– Мне вовсе не хочется, чтобы он возвращался. Я его ненавижу. И, кстати, вы всегда входите без стука?

Последнюю фразу Мелли проигнорировала.

– Э, милочка моя, не надо мне тут сказки рассказывать о вашей ненависти. Для вас было бы лучше, если бы это действительно было так. Но уж поверьте моему слову: если его какая муха укусит, он такого наговорит! Но сам-то этого и не думает, просто контроль над собой теряет. А вы-то хороши – сами же его раззадорили!

Жюстина бросила на нее негодующий взгляд.

– Вы подслушивали!

– Ну конечно же! Откуда бы я все узнала?

– Мелли! – воскликнула Жюстина. – Ну как вы могли? А теперь так легко сознаетесь в этом!

– Фу-ты ну-ты! С чего бы мне это отрицать? Мне нечего стыдиться. А сейчас, моя дорогая, я приготовлю вам горячую ванну. Это вас взбодрит. Взбодрить ее уже было невозможно. Мелли подняла из кресла свое грузное тело и отправилась в ванную. Давиться дальше не было необходимости, и Жюстина отодвинула тарелку.

– Вы просто взяли и влюбились в него, уж признайтесь! – доносился до нее голос экономки сквозь шум льющейся воды.

– Во-первых, это не так, а во-вторых, Мелли, прекратите совать свой нос в мои дела.

– Еще и переспали с ним небось, – хихикнула та.

– Может, открыть окно и поведать об этом всему миру? – рявкнула Жюстина, выбираясь из постели и направляясь к ванной. Там она уселась на крохотный стульчик и злобно посмотрела на Мелли.

– И нечего на меня пялиться, – рассмеялась та. – И вовсе-то я никуда не сую свой нос, больно надо! Кил тоже все время орет, чтобы я занималась своим делом, и к чему только силы тратить, не возьму в толк?

– Странно, что он вообще уживается с вами, – ворчливо сказала Жюстина и тут же вскрикнула, так как Мелли рывком стянула с нее рубашку.

– Ну-ка, быстренько в ванну, – распорядилась экономка.

Она нехотя подчинилась этой в общем-то добродушной толстушке, понимая, что возражения ни к чему не приведут.

– А почему он со мной уживается, – дружелюбно проговорила Мелли, вам и так известно. Потому, что никогда не знаешь, откуда может прийти помощь. Так ведь?

Жюстина грубо выхватила у нее из рук мочалку.

– Я прекрасно справлюсь сама. И с чего это все думают, будто я постоянно нуждаюсь в няньке?

– Ну-ну, кажется, я догадываюсь, о ком речь.

– О, довольно! – запротестовала было Жюстина, но в ту же секунду Мелли пухлыми сильными руками бесцеремонно откинула ее голову назад и начала поливать волосы шампунем, тем самым обрывая поток протестов. Это больно кольнуло Жюстину, напомнив о схожей сцене, только Кил тогда действовал намного нежнее своей экономки.

Примирившись с неизбежностью, Жюстина позволила Медли вымыть голову, однако решительно воспротивилась ее помощи в дальнейшем купании. Медли, хихикнув, подчинилась, не выходя, однако, из ванной комнаты. Когда Жюстина покончила с мытьем, та снова взяла инициативу в свои руки и практически на руках вытащила ее из ванной, завернула в теплое пушистое полотенце, обернув другим ее голову.

– Ну-ка, быстренько в спальню!

– Толкаться-то зачем? – Волоча ноги, Жюстина вошла в комнату, опустилась перед туалетным столиком и с кислым видом уставилась на свое отражение. Сейчас она походила на надутого, обиженного ребенка. Она скорчила зеркалу рожу и вздохнула. Мелли подошла сзади и стала вытирать ей волосы, и Жюстина охнула, сердито сдвинув брови.

– Хватит стонать. – Толстуха отложила полотенце и принялась щеткой расчесывать длинные спутанные пряди. – Да, вы совсем не похожи на женщин, которые бывали тут раньше, не так ли?

– Откуда мне знать? И к тому же я вовсе не его женщина! – Нет, эта Мелли просто невозможна! Больше всего на свете ей сейчас хотелось остаться одной и обдумать все сказанное Килом, но только не обсуждать с этой неисправимой болтушкой его любовные похождения.

– Вот, к примеру, его последняя. Ее звали Трейси. Эта строила из себя эдакую леди, но мозгов ей явно не хватало. Что скрывать, временами Кил готов задушить меня голыми руками, но другим не спускает, если кто разговаривает со мной свысока. А эта постоянно меня осаживала.

– Интересно, как это ей удавалось? – сухо осведомилась Жюстина. Этой Трейси следует при жизни поставить памятник, честное слово.

– И вовсе ни к чему дерзить, милочка. Вам еще понадобится моя помощь, так что в ваших же интересах держаться подружелюбней.

– Я в вашей помощи не нуждаюсь, – раздраженно отчеканила Жюстина. – А его я ненавижу!

– Ой, не надо! Но уж посражаться за него вам придется, помяните мое слово. Вы наступили ему на хвост, задели его гордость. Имейте в виду: если хотите завоевать его, надо забыть о собственной гордыне. И, заметьте, я ни словом не обмолвилась, что вы ему не нравитесь, по-моему, напротив. Но ведь за такого мужчину не грех и побороться, вам так не кажется?

– Нет. – Голос Жюстины прозвучал не совсем убедительно.

Мелли сочувственно улыбнулась и, покачав головой, похлопала ее по плечу.

– Ну-ну, милочка, не расстраивайтесь. Ступайте в постель, а уж я приготовлю вам крепкого чая.

– Мелли! – Она робко обратилась к экономке, уже взявшейся за ручку двери. – Что, здесь и впрямь перебывало множество женщин?

– Да уж, достаточно. Он, видите ли, боится потерять свободу, – философски заметила та.

Влажные волосы Жюстины рассыпались по подушке. Вот тебе вся правда в лицо. А чего ты ожидала? Тебе и так это было известно.

Внизу приглушенно хлопнула парадная дверь, и она напряглась. Раздались неясные голоса, но она не разобрала ни слова. Затем на лестнице послышались тяжелые шаги, и в комнату вошел Кил.

– Мне надо поехать в Норвегию, – прямо с порога бесцветным тоном произнес он. Потом вздохнул и закрыл за собой дверь.

Она ждала чего-то подобного, но все равно его слова застали ее врасплох. С несчастным видом она уставилась на него. Как же он желанен! Прижаться бы к нему, он бы ее обнял, а потом…

– Не смотри на меня так, словно я тебя побил. – Голос его звучал ровно. Кил присел радом с ней и взял ее за руку. Гладя прямо в ее широко распахнутые фиалковые глаза, в которых билась боль, причиненная его словами, он негромко продолжил: – Нам обоим нужно выждать какое-то время. Я не могу разобраться в своих чувствах к тебе. По крайней мере сейчас не могу. Ты иногда меня бесишь и в то же время безумно возбуждаешь. Когда ты радом, я просто физически чувствую, как во мне бурлит энергия, чего давно со мной не было. А порой, наоборот, ощущаю себя глупцом, беспомощным мальчишкой. – Он нежно провел свободной рукой по ее сверкающим волосам. – Мне хочется узнать тебя получше, когда ты выздоровеешь, когда тебя не будет больше терзать боль. Прошедшая неделя едва ли была удачной для нас обоих, не правда ли?

Глаза Жюстины наполнились слезами.

– Да, это так, – едва слышно прошептала она.

– О, перестань, не надо плакать. – Кил обнял ее, уткнувшись подбородком в ее волосы. – Я вернусь, и мы попробуем начать сначала, попытаемся узнать друг друга.

– Хорошо. – Она поняла, что с его стороны это было объявлением о разрыве, правда высказанным в очень деликатной форме. Но он, вероятно, не раз попадал в такие затруднительные положения, если учесть то количество женщин, от которых ему приходилось в свое время избавляться, а следовательно, сумел набить себе руку. Она прижалась к нему в мучительном порыве, сознавая, что больше у нее такой возможности не будет, а потом мягко отстранила его. Выдавив улыбку, она чуть слышно выдохнула: – Я уже успокоилась. Когда ты едешь?

– Через несколько минут. Мне удалось заказать билет на вечерний рейс.

Она обреченно кивнула.

– Береги себя, ладно? – Голос ее внезапно осип.

– Конечно. А ты себя. Может, тебе все-таки лучше остаться здесь? Тебе будет трудно одной.

– Нет, я вернусь домой.

Он уныло усмехнулся, словно не ожидал иного ответа.

– Пусть так. Мисс Независимость, но попроси Мелли заказать тебе такси и, главное, не перетруждай себя.

– Хорошо.

Он вгляделся в нее и, удовлетворенно кивнув, наклонился к ней и поцеловал в губы.

– Я позвоню тебе.

– Ладно.

Дверь за ним затворилась, и Жюстина откинулась на подушки, закрыв глаза. Слезы струились по ее лицу. Никогда, никогда он ей не позвонит, никогда она его больше не увидит. Как же жить дальше? Одна короткая неделя перевернула всю ее жизнь, Кил целиком заполнил ее, вытеснив все остальное, столь важное для нее раньше.

Первая неделя прошла ужасно. Жюстина вернулась в свою контору, но ее уговорили побыть дома, и, согласившись, она обрекла себя на еще большие страдания. Питер, вернувшись из Франции, занялся вопросом включения отеля на Мадейре в сеть их фирмы. Он пообещал Жюстине отправиться на остров и изучить площадки для гольфа, встретиться с управляющим отеля «Дом-Педро» и вообще сделать все, что нужно.

Жюстина, впавшая в глубокую депрессию, не стала противиться; предоставленная самой себе, она полностью отдалась грустным размышлениям. Следующие две недели прошли как в бреду. Никогда еще ей не было так плохо. Заполненные тоской дни тянулись словно резиновые. Жюстина все же вышла на работу – только для того, чтобы хоть как-то отвлечься; дела фирмы практически перестали ее интересовать, тем более что ее отсутствие на их ход никак не повлияло. Это обстоятельство, правда, ее немного угнетало. С внутренним сопротивлением она оставила Питера вместо себя и сейчас с огорчением поняла, что она не так уж незаменима, как представляла себе. Питер работал как часы, с достоинством приняв на себя ее обязанности.

А Кил все не звонил…

Среди сплошных огорчений промелькнула и добрая весть: позвонил Дэвид и сообщил, что фирма Нотона все-таки получила новый заказ. О Киле он не проронил ни слова. Она тоже. В начале четвертой недели Жюстине вдруг доставили огромный букет алых роз. Записки приложено не было, только небольшая карточка с нарисованным на ней викингом. Впервые за долгое время глаза Жюстины осветились улыбкой. Через несколько дней в ее квартире снова появились розы. Теперь на вложенной в букет карточке над рогатым шлемом викинга были нацарапаны слова: «Верфь Нотона». Надо ли это понимать как намек, что он вернулся? Или цветы знаменовали собой начало работы над выполнением нового важного заказа? Что там говорила Мелли? «Если хотите быть с ним, придется бороться»? Да, Жюстина хотела быть с ним, ничего в жизни она не желала так страстно, как этого, но как именно бороться за свое счастье? Если она никак не отреагирует на цветы, что тогда? Позвонит ли он ей когда-нибудь? А может, подумает, что она потеряла к нему интерес? Расставаясь с ней, он сказал: «Я хочу узнать тебя получше, когда ты выздоровеешь». Что ж, в конце недели ей было назначено явиться в больницу для того, чтобы снять гипс. Значит, осталось несколько дней. Почему же Кил не объявляется? Опять опасается за последствия? Не обольщайся, Жюстина, все это лишь твои предположения. А на самом деле, присылая эти букеты и рисуя викингов, он, видимо, просто хотел немного поразвлечься.

Оставшиеся дни она провела в шарахании от надежд к полному упадку духа. В конце концов перевесило отчаяние.

Ровно через пять недель после их последнего разговора Жюстина припарковалась у дорожки, ведущей к верфи Нотона. Пять недель. Она посмотрела на свое бледное, истонченное запястье и слегка пошевелила пальцами. Теперь, без гипса, рука казалась какой-то невесомой. Правильно ли ты поступила, Жюстина? Стоило ли приезжать? Но раз уж приехала, надо довести дело до конца.

Заперев машину, она аккуратно оправила на себе кремовую юбку, затем набросила жакет того же тона и, собрав в кулак волю, направилась к верфи. Нервы ее были напряжены до предела. Когда она обогнула крайний ангар, первым же человеком, попавшим в поле ее зрения, оказался Кил. Она остановилась как вкопанная, пораженная тем, что теперь он казался еще выше, чем она его помнила, еще великолепней. К чему она ему, он может с легкостью окружить себя целым гаремом красавиц, безнадежно подумала Жюстина, оглядывая его с ног до головы, жадно вбирая в себя и непокорную светлую шевелюру, которую он так и не удосужился подстричь, и обнаженный загорелый торс, и длинные мускулистые ноги в коротких шортах. Сердце Жюстины бешено заколотилось в груди, подсказывая ей то, что и так не нуждалось в подсказке, что было совершенно очевидно: ее чувства нисколько не изменились, нет, неправда, они стали еще сильнее.

Кил стоял, опершись руками на поручни недостроенной яхты, и беседовал с какой-то темноволосой женщиной. А она премиленькая, с горечью отметила Жюстина и решила немедленно исчезнуть. Но было поздно – брюнетка обернулась к ней, улыбнулась и что-то сказала Килу. Тот лениво повернул голову в сторону Жюстины, и она заметила даже с такого расстояния, как он напрягся всем телом. Он медленно выпрямился, и тут сердце ее ухнуло куда-то вниз – вид у него был далеко не радостный.

Она оцепенела, любопытные взгляды рабочих и дружелюбная улыбка той женщины пролетели мимо нее. Она видела только приближающегося к ней Кила и не могла отвести от него глаз. Вдруг она с ужасом поняла, что решительно не знает, что ему сказать. Он тоже не сразу нашелся и молча смотрел на нее. Так продолжалось несколько минут, пока кто-то из рабочих пронзительно не свистнул, тем самым приведя Кила в чувство.

Он недовольно нахмурился.

– Идем, – только и произнес он.

Засунув руки в карманы, он стал огибать ангар. Жюстина с несчастным видом посмотрела ему вслед. Ей не следовало приезжать сюда. Боже, как она ошиблась! И все-таки она поплелась за ним. Стоило ей зайти за ангар, как две сильных руки заключили ее в объятия, едва не задушив до смерти. – Прости, – хрипло проговорил Кил, но из объятий ее не выпустил и прижал еще сильнее к своей груди, зарывшись лицом в ее волосы. – Я просто не могу сдерживаться.

Она чуть-чуть отстранилась и взглянула ему в лицо.

– Это правда? – озадаченно прошептала Жюстина. – Правда?

– Конечно. Я не надеялся, что ты приедешь. Я думал… о черт, я и сам не знаю, что я думал. О, как же я ждал тебя! – Слова его звучали бессвязно. – Мне пришла в голову нелепая мысль, что ты тут же примчишься ко мне и бросишься в мои объятия. Весь понедельник я метался, не находя себе места. Одному Богу известно, сколько раз я выбегал на дорогу, высматривая твою машину. Во вторник тоже. В среду я довел Мелли до полного отчаяния. А сегодня… сегодня я окончательно пришел к выводу, что ты никогда больше не появишься, что ты меня забыла…

– Я не забыла тебя, я тебя обожаю. – Счастье озарило ее лицо, и она прижалась к нему. – Я очень боялась, что неправильно тебя поняла, но гипс сняли только сегодня, и я сразу же поехала к тебе.

Он напряженно улыбнулся.

– Какие же мы оба идиоты! Я… Убирайся вон! – вдруг рявкнул он.

Отпрянув от неожиданности, Жюстина увидела, что из-за угла появилась та самая женщина.

– Да я просто так, – произнесла она, добродушно улыбаясь. Потом, подмигнув Жюстине, исчезла.

– Это Натали, жена Джона, – коротко пояснил Кил. – Давай уйдем отсюда, здесь нас все равно не оставят в покое.

Он обнял ее за плечи, и они направились к ее машине. У Жюстины так тряслись руки, что она с трудом вставила ключ зажигания.

– Кил…

– Подожди, – простонал он. – Если я до тебя сейчас дотронусь, не уверен, смогу ли я остановиться.

К лицу Жюстины прилила краска, дыхание перехватило, и ей пришлось откашляться прежде, чем она смогла говорить спокойно.

– Но тогда я не понимаю, почему ты сам не пришел ко мне?

– Потому только, что я все время пытался вдолбить себе, что ты мне безразлична, – выпалил Кил. – Потому, что я, как дурак, ни с кем не хотел связывать свою жизнь, слишком ценил свою свободу. Но я так скучал по тебе! Этот месяц был самым длинным в моей жизни. Я не смог сдержаться и послал тебе розы, но написать ничего не мог, только положил эту дурацкую карточку. Потом быстренько свернул свои дела и вернулся в Англию. А уже здесь послал еще один букет…

– А приехать ко мне у тебя не хватило духу?

– Вот именно. Я слишком затянул, даже не позвонил тебе, как обещал…

Господи, как же все это глупо! – в отчаянии воскликнул Кил.

У нее мелькнула горестная мысль, что он по-прежнему хочет избавиться от ненужных ему пут. Она завела машину и осторожно, как новичок-водитель, тронулась с места. Кил напряженно смотрел вперед невидящими глазами.

Когда они подъехали к дому, Кил выскочил из машины, будто подброшенный пружиной. Жюстина захлопнула дверцу, борясь с чувствами, грозящими вылиться через край.

Мелли отворила дверь, окинула беглым взглядом Кила и перевела глаза на Жюстину.

– Приехали, значит, – лукаво констатировала она.

– Приехали, – подтвердила Жюстина, сразу не найдя более подходящего ответа.

– Мелли! Ради всего святого! – рявкнул Кил. – На сегодняшний день вы свободны. Сходите в магазин или в кино или придумайте еще что-нибудь, чем себя занять. – Он вбежал в дом и бросился вверх по лестнице, в нетерпении перепрыгивая через ступеньки. – Я иду принимать душ, – крикнул он на ходу.

– Ну и ну! – покачала Мелли головой. – Мужик дошел до кондиции, как я посмотрю. – Она хохотнула и потянула за рукав Жюстину. – И вам туда же пора, милочка, ступайте наверх.

С трудом сдерживаясь, чтобы не броситься ему вдогонку, Жюстина поднялась на второй этаж и тихонько приоткрыла дверь его спальни. Из ванной доносился плеск воды. Она вошла в комнату.

Это было типично мужское обиталище. Пол затянут темно-коричневым ковром, в тон ему подобраны занавеси и покрывало на кровати. Стены, выкрашенные в кремовый цвет, украшены эстампами с изображением яхт и клиперов. В головах кровати висела еще какая-то картина. Жюстина подошла ближе и стала с интересом ее разглядывать. Это был портрет пожилого господина в брыжах, глаза его светились умом и добротой. Опершись коленом о край кровати, Жюстина долго всматривалась в его мудрое лицо, и вдруг у нее непроизвольно вырвалось признание:

– Я люблю его.

– Почему бы не рассказать об этом ему самому? – поинтересовался Кил у нее из-за спины.

Она вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. Лицо Кила была напряжено, скулы побелели, а глаза лихорадочно блестели.

– Я люблю тебя, – тихим голосом повторила Жюстина. В ответ он протянул к ней руки, и она растворилась в его объятиях. Дрожащими руками она развязала пояс его банного халата, прильнула к его теплому влажному телу и прижалась губами к его шее.

– О Жюстина! – Кил сжал ее так, что стало трудно дышать, и жадно приник к ее губам.

Она погрузила пальцы в его мягкие волосы и прошептала вслух его имя.

Сердце ее было готово выскочить из груди.

Кил застонал. Не в силах больше сдерживаться, он сорвал с нее одежду и на руках отнес в постель.

– Возьми меня, – прошептала она срывающимся голосом.

Дрожа от нетерпения, она прижалась к нему всем телом, и они слились в единое целое, забыв обо всем на свете.

Наконец в полном изнеможении они оторвались друг от друга.

– О Жюстина! – выдохнул Кил.

Она поцеловала его покрытое испариной плечо.

– Как же я по тебе соскучилась!

Он посмотрел в ее разрумянившееся лицо.

– Ты нужна мне, – мягко произнес Кил, – ты мне просто необходима. Глубоко вздохнув, он снова заключил ее в объятия, нежно целуя рассыпавшиеся в беспорядке волосы. – Там, в Норвегии, твой образ преследовал меня постоянно, что бы я ни делал, чем бы ни занимался! И я все время думал, думал… Меня прямо-таки раздирали противоречия. То поражался, как меня угораздило влюбиться в такую забавную мордашку, то приходил к выводу, что я вовсе не люблю тебя, что это абсолютно невозможно. Ты, такая беспомощная и сварливая, такая смешная и мужественная, не выходила у меня из головы. Я даже спать стал плохо. Вот что ты со мной сотворила! Может, ты прибегла к помощи гадалки и приворожила меня?

Жюстина молча покачала головой. Говорить было трудно, слезы душили ее, ей с трудом верилось в его слова. Неужели это правда? А Кил все никак не мог выговориться.

– На Мадейре меня снедала ревность. Никогда в жизни я никого не ревновал, мне это чувство было неведомо, вот я и вел себя как полный идиот. Сегодня я был готов прикончить на месте того, кто свистнул на верфи. Ты моя, только моя, и никому другому не позволено смотреть на тебя. Знаешь, я раньше никогда не был собственником. А теперь – в кого я теперь превратился? В развалину, в полное ничтожество! И духовно и физически!

– Ну, насчет физической развалины ты погорячился, – запротестовала она.

Губы Кила затрепетали от удовольствия.

– Повтори еще раз.

– Что именно – что я тебя люблю?

– Угу.

Она улыбнулась и с чувством произнесла:

– Я люблю тебя, я хочу тебя, ты мне необходим. Доволен?

– Очень.

– Что же ты мне можешь на это ответить? – лукаво поинтересовалась Жюстина.

Кил смущенно пробормотал:

– Я люблю тебя, Жюстина. – Он на секунду отвернулся, но тут же вновь посмотрел ей в глаза. – Я никому никогда не говорил этого, поверь. Мне уже тридцать шесть, связей у меня было достаточно, но мне и в голову не приходило произнести такие слова, а теперь мне хочется прокричать их на весь мир, чтобы все на свете знали о том, что я тебя люблю. И если ты немедленно не прекратишь прижиматься ко мне, я за последствия не отвечаю.

Жюстина шевельнула бедрами, в ответ Кил простонал:

– О Боже, что ты со мной делаешь, испорченная девчонка! Погоди-ка. С какой-то тигриной грацией он поднялся и подкрался к двери. Прислушавшись, он запер дверь на ключ и ухмыльнулся: – На всякий случай.

– Предосторожность, по-моему, немного запоздала, тебе не кажется?

Кил рассмеялся и по-мальчишески озорно юркнул к ней под бочок. Жюстина, усевшись на коленки, перевернула его на спину. Она жадно вбирала в себя глазами это великолепное тело, легонько поглаживая его.

– Как же ты хорош, – задумчиво проговорила она. Ее ладонь скользнула вдоль лодыжки к бедру. – Потрясающие ноги, я никогда таких не видела. -С дразнящей улыбкой она продвинула руку выше. – Какой чудесный, восхитительный, мускулистый живот. Упрямый подбородок, тонко очерченный нос, чуть-чуть надменный правда, но тем не менее утонченный. И совершенно потрясающие глаза. Волосы, конечно, немного отросли, но мне кажется, что я смогу к этому привыкнуть.

Кил поймал блуждающую по его телу руку и прижал ее к губам.

– Я так счастлив. Жюстина внезапно посерьезнела.

– Я правда тебе нужна? Ты не шутишь. Кил? Это так неожиданно для меня.

– Могу себе представить! Ой-ой! Больно!

Она погладила его по тому месту, по которому только что шлепнула.

– Так тебе и надо! – Упиваясь нахлынувшим счастьем, она попросила: Скажи что-нибудь обо мне.

Кил засмеялся и притянул ее к себе.

– Помнишь, там, на Мадейре, я тебя разбудил. У меня тогда родилась совершенно безумная мысль. Я подумал: а если у нас родится ребенок, какого, интересно, цвета будут у него глаза? Зеленые или фиалковые?

– А вдруг карие? – Тон ее мог показаться легкомысленным, просто она старалась скрыть свои истинные чувства. Ребенок? Их ребенок? Боже, она об этом и не подумала. Реальность его появления на свет теперь была абсолютно возможной. – Кил! – нерешительно выговорила она.

– Что, милая?

– Ты любишь детей?

Его как пружиной подбросило в воздух, отчего Жюстина буквально оказалась на полу.

– Боже мой, любимая, у нас будет ребенок?

– Ну не сейчас же, успокойся! – Она снова вскарабкалась на кровать. Я спросила так, на всякий случай, если…

– Ты же не предохранялась, так?

– Да, – несколько обеспокоенно произнесла она. – Я как-то об этом не думала.

Он шутливо обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону.

– О! Какой ужас! Я тоже не подумал об этом! М-да, – заявил он, кончив ломать комедию, – о цвете глаз нашего младенца, похоже, мы узнаем раньше, чем рассчитывали.

– И это не станет для тебя ударом?

– Нет, черт возьми, совсем не станет. Назвался груздем, полезай в кузов. Повязан по рукам и ногам! – Заметив, что Жюстина нахмурилась, он улыбнулся и обнял ее. – Ну, стоит ли так печалиться, я уверен, что из меня получится замечательный отец, поверь мне, дорогая!

– Не это волнует меня.

– А что тогда? Ты не хочешь стать матерью?

– Да нет же, совсем не то.

– Ну же, детка, поделись со мной, поделись с папочкой, что волнует твою головку?

Вот это-то «поделись с папочкой» и понравилось ей, как это ни странно. В голову только никак не лезли объяснения, да и вообще мысли ее смешались. О чем говорить? Он ведь ни словом не обмолвился о грядущей свадьбе, сказал только, что любит ее. Одно из другого, конечно, не следовало, можно и без оформления брака жить вместе. Но ей-то хотелось именно мужа, отца своего ребенка. Только как же ему сказать об этом? Жюстина вздохнула и начала издалека:

– Кил?

– Что? – отозвался он.

– Мелли тут говорила, что вокруг тебя постоянно вертится множество всевозможных красоток.

– А, добрая старушка Мелли. Всюду сует свой любопытный нос. – Он удобнее устроил Жюстину на подушках и ровным голосом произнес: – Об огромном множестве не скажу, но кое-кто у меня был, скрывать не стану. Но ни с одной из них не было ничего похожего на то, что я ощущаю с тобой. А с тобой, глупышка, я чувствую себя как огромный кот, дорвавшийся наконец до сметаны. Поняла разницу, дурочка? Ни одна из тех курочек так и не смогла привлечь мое внимание больше чем на полчаса. И ни у одной я не наблюдал столь магически притягательных глаз – ведьминских глаз, – как у тебя. И ни одной не удалось влезть с потрохами в мое сердце. Так что, дорогая, забудь о них, они не стоят твоего внимания.

– А больше… больше никого не будет? – Голос ее неуверенно дрогнул. Какое она имеет право полностью претендовать на него, на это совершенство природы? Глупо, конечно, но теперь она прекрасно понимала женщин, которые, несмотря ни на что, живут с любимыми мужчинами, даже алкоголиками и наркоманами. Если уж любишь по-настоящему, можешь отдать за него жизнь, все остальное незначительно.

– Нет, Жюстина, никого у меня больше не будет и быть не может.

– Знаешь, милый, я просто не выживу, если придется тебя потерять.

– Да и я тоже, глупышка, выбрось это из головы. Поверь, милая, я действительно тебя люблю. Я вижу тебя только в одном качестве – моей жены, моего самого близкого друга. Хочу, чтобы ты обустроила мой холостяцкий быт.

– Ты хочешь жениться на мне?

– Да!

– Чудесно! – Она уткнулась щекой в его плечо и улыбнулась. Хоть и косвенным путем, но она вытянула из него признание.

– Мне хочется, чтобы ты постоянно присутствовала в моей жизни, в моем доме, в моей постели – постоянно, понимаешь, утром, днем и вечером. Особенно ночью.

– А ты уверен, что вытерпишь меня так долго у себя под носом?

Кил изобразил страшное возмущение и подмял ее под себя. Глядя в ее смеющееся лицо, он вдруг серьезно произнес:

– Я обожаю тебя, Жюстина. Я даже не думал, что способен на такое сильное чувство. Мне постоянно кажется, что я тебя недостоин. У меня ведь такой идиотский характер!

– Знаю. У меня было несколько случаев удостовериться в этом. – При этих словах она шутливо ткнула его кулачком в подбородок. – Но теперь я знаю, что ты меня любишь, поэтому с твоим характером, как мне кажется, я справлюсь. – Выпрямившись на локте, она отвела спутанную прядь волос у него со лба. – Помнишь, как мы впервые встретились?

– Такое не забудешь, – рассмеялся Кил.

– Да уж. Ты тогда перепугал меня до полусмерти.

– Знаю, у тебя все было написано на лице. – В глазах Кила заплясали веселые чертики. С преувеличенно скромным видом он добавил: – Я всегда так действую на женщин, а что до тебя, так я, видимо, уже тогда предчувствовал, что неприятностей от тебя не оберешься…

– Нет, Кил, кроме шуток, ты с первого взгляда меня невзлюбил. Вспомни, как только мы с тобой встречались, между нами сразу же вспыхивали ссоры по поводу и без.

– Это придавало нашим отношениям некую пикантность, – улыбнулся Кил.

Он провел рукой по ее волосам и с нежностью произнес: – Я намеренно не хотел влюбляться в тебя. В твоем присутствии я почему-то всегда испытывал какое-то чувство вины, это тебе известно? Тебе присущи прямота и непосредственность суждений, приводящие в замешательство окружающих. В общем, у меня сразу же сложилось о тебе определенное, абсолютно не лестное для тебя, мнение. А тут еще история с Дэвидом подлила масла в огонь. Да, кстати, ты в курсе, что он снова взялся за рисование? – Жюстина кивнула, и он вдруг добродушно расхохотался. – Я не мог поверить собственным глазам. Мы получили очень выгодный заказ, а Дэвид вдруг проявил столь несвойственную ему инициативу и предложил заказчику написать яхту, когда она будет готова. Я прямо оторопел. Они переговорили о цене, и, представь, нашему инфантильному Дэвиду даже удалось содрать аванс! – Кил тряхнул головой и снова привлек к себе Жюстину. – Похоже, перспектива предстоящего отцовства сделала с ним чудеса!

Жюстина печально кивнула.

– Это еще раз подтверждает, что ты был прав, когда говорил, что я всем навязываю свое мнение. Это именно я посоветовала Дэвиду рисовать яхты. – Кончиком пальца она провела по губам Кила. – Ты по-прежнему хочешь жениться на мне? Ведь я так люблю распоряжаться.

– О да, – улыбнулся он, – безумно хочу!

Она ласково погладила его по плечу.

– Знаешь, меня так и тянет все время прикасаться к тебе, физически ощущать твое присутствие.

– Это прекрасно! И не вздумай сдерживаться. – Он с нежностью посмотрел на нее. – Тебе хорошо со мной?

– Очень, – с лукавой улыбкой призналась Жюстина.

– Тогда докажи, что ты говоришь правду. У нас впереди масса времени.

Через три недели они обвенчались в маленькой церкви неподалеку от его дома. Для церемонии Жюстина выбрала шелковое платье кремового цвета и довольно легкомысленную шляпку. Когда они вышли из церкви, она остановилась, чтобы еще раз полюбоваться на золотое обручальное кольцо, украшающее безымянный палец ее левой руки, все еще бледной после гипса.

С того дня, как она сделала первый шаг к примирению и приехала на верфь, произошло так много событий, что голова ее до сих пор шла кругом. Сначала они с Килом на неделю улетели в Норвегию закончить кое-какие дела. Там он показал ей дом, где родился и куда теперь они будут ежегодно приезжать на какое-то время, потом со смешанным чувством гордости и смущения провел ее по заветным местам своего детства. Как только они вернулись в Англию, их захватила суета приготовлений к счастливому событию. Надо было продать квартиру Жюстины, перевезти ее вещи, договориться со священником, заказать цветы и сделать еще множество приятных приготовлений к свадьбе. Питер, партнер Жюстины, с огромной радостью выкупил ее пакет акций, и она вышла из дела.

Кил настоял, чтобы до свадьбы они ночевали в разных спальнях. Жюстине такое решение показалось верхом абсурда, ведь до этого, в Норвегии, они не только спали в одной кровати, но даже мылись вместе в одной ванне. Стоя на церковных ступенях, Жюстина еще раз с удовольствием оглядела Кила, болтающего с Джоном, которого он выбрал своим шафером. Ради столь торжественного случая Кил облачился в роскошный костюм и выглядел настоящим щеголем. Словно почувствовав на себе ее взгляд, он повернул к ней голову. Волна нежности захлестнула ее, и она смущенно отвела взгляд.

По лестнице спускалась Медли. В последнее время их поведение служило той постоянным источником развлечения, а Медли перестала бы быть сама собой, если бы стала держать свое мнение при себе. Подойдя к Жюстине, она возбужденно ткнула ее локтем в бок:

– Я поеду с Катей и Дэвидом, а вы можете не торопиться. Нам надо чуток подготовиться к вашему приезду.

Катя и Дэвид присоединились к ним. Жюстина улыбнулась сестре Кила, взаимоотношения с которой у нее заметно улучшились.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила она.

– Спасибо, все в порядке. – Катя погладила себя по заметно округлившемуся животу и ласково поглядела на мужа. Их личная жизнь тоже наладилась. – Кил выгладит таким счастливым. Я очень рада за вас обоих…

– Спасибо, Катя.

– Мы ведь с тобой по-настоящему подружились, верно?

– Конечно, – мягко сказала Жюстина.

Дэвид, решив не искушать судьбу, молча улыбнулся новобрачной и принялся заботливо усаживать жену в машину.

Их отъезд послужил сигналом для остальных гостей, и вскоре Кил и Жюстина остались одни. Рука об руку они подошли к его «даймлеру» и устроились поудобнее.

– Ну как? Ты уже чувствуешь себя моей женой?

– Не очень-то. Все еще трудно в это поверить.

– Придется поверить. – Он провел ладонью по ее затылку и нежно притянул к себе. – И кому только пришла в голову дурацкая мысль устраивать прием после венчания? Я так хочу тебя! Мы целую вечность не были вместе. – Ты же сам настоял на раздельных спальнях. – Она обвила руками его шею и чмокнула в щеку. – А кто кого хочет больше – вопрос достаточно спорный. Я так дрожу, что, боюсь, не удержу в руках бокал шампанского.

– А меня не шампанское волнует больше всего – я ведь не смогу даже поцеловать тебя при всех, потому что не смогу остановиться и гостей придется разгонять по домам.

Жюстина легонько провела пальцами по его бедру и улыбнулась в ответ на его предостерегающий взгляд.

– Это была проверка, правду ли ты говоришь, – лукаво произнесла она.

Он накрыл ее руку своей широкой ладонью и, ведя машину одной рукой, быстро покатил к дому.

Жюстина не отрывала глаз от его четкого профиля. Вдруг она вспомнила смешной эпизод, случившийся с ними в Норвегии. Там они были не в состоянии оторваться друг от друга, и, где бы они только ни оказались, дело оканчивалось объятиями, а зачастую не ограничивалось только ими. Сейчас же ей припомнилась небольшая хижина в горах, где обычно делали привал альпинисты. Охваченные страстью, они не сразу поняли, что находятся там не одни. Жюстина расхохоталась.

– Ты о чем?

– Вспомнила о той хижине в Норвегии…

– Ах, негодница, сейчас ты понимаешь, что ты со мной делаешь? Я теперь туда долго нос не суну.

– Откуда же мне было знать, что там остановилась группа немецких туристов… Ты ведь сам сказал, что хижина постоянно пустует.

– М-да, в дальнейшем придется держать язык за зубами. Вот мы и приехали. К нам домой, – добавил Кил. Он выключил зажигание и внимательно посмотрел ей в глаза. – Как это великолепно звучит – наш дом!

– Да, звучит прекрасно, особенно если учесть, что в этом доме я буду жить с самым чудесным человеком на свете.

Он улыбнулся и поцеловал ее.

– Я люблю тебя. – Улыбка его стала шире, и он погладил ее по животу.

– Как там поживает мой наследник?

Она радостно засмеялась и покачала головой.

– Я еще не уверена, там ли он.

– Там, где же еще? Или будет там в самое ближайшее время. Ну, миссис Линдстрем, пойдем и быстренько покончим с оставшимися формальностями, чтобы скорее остаться вдвоем. Я сгораю от желания.

– Честно?

– Ты сама это прекрасно знаешь. – Он вышел из машины, обошел ее и, подхватив Жюстину на руки, понес в дом. – Добро пожаловать в наше прекрасное будущее!