Плонского и Сизова он увидел еще издали. Они были такие разные, что не спутаешь. Один - крупный мужчина, раздобревший на казенных харчах, одетый в модный серый костюм, какие в Никше можно увидеть только по большим праздникам, другого легко было принять за подростка, если бы не борода, закрывавшая лицо. И по одежде он походил на подростка - мятая куртка неопределенного цвета, плоская кепчонка на голове. И было еще что-то, разнящее их, - то ли походка, то ли осанка, из чего сразу следовал вывод об их соподчиненности. Удивляло, что шли они по пыльной дороге пешком, оставив где-то машину. И еще было удивительное: куда-то подевался вещмешок, который Сизов взял с собой. Если Плонский заглянул в мешок и увидел, что там камни, то почему он вместо того, чтобы бежать с милиционером искать припрятанное золото, спокойно разгуливает здесь, возле комбината?
      Загадочное не только вызывает интерес, но и настораживает. Поэтому Ивакин не пошел к ним с дурацкой ссылкой на случайность встречи, а отступил за густой куст рябины, росший возле стены, и стал смотреть.
      Плонский с Сизовым обошли загородку, отделявшую от дороги грохочущий зев бункера, и остановились с той стороны, где бункер был открыт и на земле лежали бетонные блоки, в которые подъезжающие самосвалы, перед тем как поднять кузов, упирались задними колесами. Здесь Плонский, наклонившись к Сизову, что-то закричал ему на ухо, показывая вниз, в клубящуюся над бункером пыль. При этом он посмотрел, как показалось Ивакину, прямо на него.
      Машинально отступив за куст, Ивакин тут же и понял, что не он привлек внимание зампрокурора. Шагнул к стене, выглянул из-за угла и увидел человека в джинсовой куртке, прятавшегося за непонятного назначения баком. Человек этот водил перед собой тонкой короткой палкой, будто прицеливался.
      До Ивакина вдруг дошло, что он и в самом деле прицеливается и палка в его руке - это тонкий ствол мелкокалиберного пистолета, какой когда-то был и у него в одной из экспедиций. И выцеливает этот неизвестный стоявших над бункером Сизова с Плонским.
      Без крика Ивакин кинулся к нему, намереваясь выбить пистолет из поднятой руки. И он ударил кулаком по пистолету, но одновременно услышал хлопок выстрела, тихий на фоне грохота и скрежета, вырывавшихся из разинутой пасти бункера. Он знал одно: человека надо обезоружить во что бы то ни стало. Он не сомневался, что это или бандит, или сумасшедший, и видел перед собой только руку, державшую пистолет. Но ударить по руке второй раз не успел.
      - Не-ет! - вдруг закричал стрелок и бросил пистолет. В исказившемся лице, в округлившихся глазах его отразилось что-то страшное, заставившее Ивакина в свою очередь испугаться и оглянуться. И он увидел на краю бункера только рабочую куртку Сизова. Плонского, одетого в праздничный серый костюм рядом не было.
      - Ты... стрелял?!
      Еще не ужасаясь, а лишь возмущаясь и недоумевая, он все ловил руку, бросившую пистолет.
      Истеричный крик, переходящий в визг, перекрыл грохот камнедробилки. В бункере смачно чавкнуло, и крик захлебнулся.
      Подбежав к краю бункера, Ивакин на мгновение увидел, как из каменного крошева вскинулась рука и тут же исчезла. Он отшатнулся, но страшное видение мелькнувшей руки все было перед глазами. Оглянулся на Сизова, столбом стоявшего рядом, потрясенного случившимся.
      - Я его... не толкал, - с трудом выговорил Сизов.
      - Как же это?!
      - Я до него не дотрагивался...
      - Он сам! - выкрикнул кто-то за их спинами.
      Они оба разом оглянулись. Теперь Ивакин узнал этого человека районный заготовитель пушнины по фамилии Толмач. В руке у него был пистолет, тот самый, с длинным тонким стволом.
      Не размахиваясь, как-то небрежно, Толмач бросил пистолет в бункер и повторил спокойнее:
      - Он сам упал. Оступился.
      - Нет, ты стрелял, я видел! - закричал Ивакин.
      - А я скажу, что это ты, - осклабился Толмач.
      - Откуда у меня пистолет?
      Они спорили громко, в голос, чтобы перекричать грохот бункера.
      - А у меня откуда? Это оружие прокурора. Я просто рассматривал его, а ты толкнул, и пистолет выстрелил. Годится такая версия?
      - Но я же видел: ты целился в Плонского.
      - А кто еще видел?
      - Ах ты, гад!..
      Ивакин метнулся к Толмачу, но тот отстранился, отошел в сторону.
      - Отойдем от бункера, а то еще кто-нибудь свалится.
      - Но я видел!..
      - Ничего ты не видел. Если на то пошло, то целился я не в Плонского, а вот в него. - Толмач ткнул пальцем в сторону Сизова.
      - Почему?
      - Плонский приказал. Велел убрать
      - Как это убрать? Зачем?
      - Вам лучше знать, что вы с ним не поделили.
      - Да?
      - Да.
      Ивакин покосился на Сизова, все еще неподвижно стоявшего в напряженной позе, и по глазам его понял, что тот верит.
      Сам он поверить в такое не мог. Казалось бы, как не верить? В последнее время столько говорят и пишут про разборки и заказные убийства. Думалось: все это происходит где-то, не рядом. Но проклятые деньги - всюду проклятые.
      - Врешь ты, - неуверенно сказал Ивакин.
      - Чего мне врать?.. Так что для всех нас будет лучше, если он сам...
      Подъехал самосвал. Приоткрыв дверцу, шофер заорал на них:
      - А ну отойди! Дай развернуться!
      - Глуши! - крикнул ему Толмач. - Прокурор в бункер сорвался.
      Мотор самосвала мгновенно заглох. Шофер спрыгнул на землю, спросил:
      - Как сорвался?
      - Оступился. Вот при нас. Мы все свидетели.
      Сизов с Ивакиным переглянулись и промолчали.
      - А где он? - спросил шофер, заглядывая в бункер.
      Толмач что-то ответил, но за грохотом никто его не услышал. Он повторил, закашлялся от крика и матерно выругался.
      - Выключи ты эту молотилку! Знаешь как?
      - Знаю.
      Шофер кинулся к закрытой двери корпуса, скрылся за ней, и почти сразу наступила тишина. Все трое застыли, прислушиваясь, вглядываясь в неподвижное каменное крошево на дне бункера. Ничего не увидели и не услышали. После долгого грохота тишина и неподвижность казались поистине мертвыми.
      Как-то сразу набежали люди. То не было никого, а то объявились и электрик, отвечающий за рубильники, и экскаваторщик из карьера, и еще кто-то, неизвестно что делавший на неработающем комбинате. И участковый Грысин прибежал, бросив охрану машины, засуетился, закомандовал:
      - Не подходить! Ничего не трогать!..
      Заглянул в бункер, над которым еще не осела пыль.
      - Раскопать надо. Может, живой?
      - Да его и по частям не соберешь, - спокойно возразил шофер.
      Грысин и сам знал это. Он достал блокнот, начал одного за другим опрашивать присутствующих. Люди равнодушно отнекивались: гибель районного начальника никого особенно не огорчила.
      За всех охотно отвечал Толмач: - Сам упал. Заглянул в бункер посмотреть, как он работает, не рассчитал, оступился, сорвался. Все произошло так быстро, что никто ничего не успел... Присутствующие кивали головами, будто сами видели, что и как произошло.
      В конце концов Грысин сообразил, что версия о несчастном случае выгодна и ему тоже, и успокоился.
      - Бункер не включать! - распорядился он. Будто у кого-то поднялась бы рука сделать это. Повернулся к Сизову: - А что в том мешке?
      Похоже было, что этот вопрос все время занимал его.
      - Какое это имеет значение?
      - Все имеет значение. Будет расследование - спросят.
      - Пойдем посмотрим, - предложил Сизов.
      - Нет, трогать ничего нельзя, - подумав, сказал милиционер. - Надо звонить в район, пускай присылают следователей.
      Он быстро пошел к комбинату, где в административном корпусе был телефон. Остановился, махнул рукой Толмачу.
      - Пойдемте со мной, вы подтвердите.
      - А нам что делать? - спросил Ивакин.
      - Вы не уходите. Будем акт составлять.
      Потоптавшись на месте, Грысин вдруг пошел назад. Подойдя к Сизову, спросил тихо:
      - А все-таки, что в мешке?
      - Касситерит.
      - Почему касситерит? Зачем?
      - Так ты же сам сказал, что Плонский велел захватить с собой.
      - Касситерит? Что-то ты крутишь.
      Вмешался Ивакин.
      - Геолог всегда приносит из экспедиции образцы. Плонский захотел их поглядеть. Что удивительного?
      - Точно?
      - Чего спрашивать? - сказал Сизов. - Развяжи мешок да погляди.
      - Я погляжу. Пойду и погляжу...
      Собравшиеся рабочие все стояли у бункера, обсуждали случившееся, оглядывались по сторонам, явно жалея, что прибежали сюда, попали в свидетели и теперь не могут уйти домой.
      - Пошли посидим где-нибудь, - сказал Сизов. - Ноги не держат.
      Они отошли в сторону, туда, где начинался крутой склон, сели на траву и долго молчали. Внизу под ними живописным корытом изгибалась долина, со всех сторон зажатая сопками. На дне городским оазисом лежал поселок: прямая линейка единственной поблескивавшей асфальтом улицы с двумя рядами трехэтажных белых домов. Когда-то горняки радовались своему поселку. Говорили, бывало: "Черта ли в большом городе? То ли дело у нас..." Теперь не говорят. Когда месяцами стали сидеть без зарплаты, поняли, что они в своем красивом поселке - заложники тайги. Ни выжить здесь, ни сбежать отсюда.
      - Что будем делать? - спросил Сизов.
      - То и будем. Выкупим лицензию, пойдем к Долгому озеру, будем мыть золото.
      - Я о другом золоте. Сдать бы надо...
      - Поселок видишь? - холодно спросил Ивакин.
      - Ну.
      - Люди голодают.
      - Нечестно вроде, - помолчав, сказал Сизов. Он понял, что предлагает друг Саша.
      Ивакину тоже было ясно, о чем подумал Валентин. Недаром они столько дней и ночей провели вместе в экспедициях, научились понимать друг друга не только с полуслова, а даже и с полумысли.
      - Людям не подачки нужны, - сказал он. - Надо, чтобы комбинат работал, а люди получали зарплату. А для этого нужен честный хозяин. А хозяину нужны деньги. Теперь без денег - никуда...
      - А Красюк?
      - Что Красюк?
      - Мы же условились: он сдает золото государству...
      - Какому государству?! - воскликнул Ивакин. - Бесхозное золото? Учтенное и то разворовывают, а это и до хранилища не довезут.
      - Он должен сдать золото, - невозмутимо продолжил Сизов, - этим оправдать свой побег и выпросить прощение.
      - Ты будто из тайги пришел...
      Сизов испуганно взглянул на друга.
      - Эти слова, именно эти, полчаса назад сказал мне Плонский.
      Они замолчали, почувствовав неловкость: словно покойник подсел к ним со своими рассуждениями.
      - А мы Красюка выкупим, - через некоторое время сказал Ивакин. - И возьмем в артель.
      - Как это выкупим?
      - Заплатим золотом. Мы же его мыть будем. Значит, никто не спросит, откуда оно у нас.
      - Кому заплатим?
      - Найдем кому. Раз уж нам навязывают правила игры, будем играть по ним.
      Сизов усмехнулся.
      - Тебе бы хозяином-то быть.
      - Может, и стану...
      Они снова замолчали. Каждый думал о своем и в то же время об одном и том же: вдруг все-таки можно честному человеку не пропасть на этом всероссийском базаре, если ушами не хлопать?..