13. ПАКГАУЗ ХЕРСТА

Разбитая колея чернела комками не высыхающей даже летом грязи. Словно вылепленные педантичным скульптором следы протекторов ныряли в мутную лужу, а затем, выплывая из нее, исчезали за железными воротами. На облупившейся грязно-зеленой краске ворот виднелись когда-то желтые буквы «Х», «Е», «Т». Железная цепь, небрежно накинутая на дужки свободно болтающегося замка, свидетельствовала о том, что в пакгаузе давно ничего не хранится. Или о том, что кто-то хочет, чтобы остальные думали, будто здесь ничего не хранится. Самарин оглядел заваленный ржавым хламом двор и на мгновение забыл, что он не в своем времени. Иллюзия ложного узнавания. Вот как это, кажется, называется. Или дежавю. На таких заброшенных складах он еще мальчишкой устраивал вместе с друзьями штабы и курил свою первую сигарету, длинный бычок «Ротманса», украденный из консервной банки, стоявшей на лестничной площадке этажом выше и заменявшей соседу пепельницу. Самарин вздрогнул, увидев среди мусора смятую сине-белую пачку. Он попытался прочитать надпись. Неужели «Ротманс»? Нет, – обыкновенное дежавю.

Шур недоверчиво принюхивался. Осенний воздух к вечеру стал прохладным. Шур вопросительно взглянул на Трэша. Трэш удивительно ловко пробирался среди останков каких-то механизмов. Несмотря на все мытарства, он был единственным, чья одежда, казалось, сохраняет свой первозданный вид – такой неброский и элегантный, какой бывает только у дорогих вещей. Не сравнить с пиджаком Шура, отвратительного синего оттенка, будто униформа железнодорожника, с засаленным воротником, торчащими из швов нитками и перхотью на плечах.

Внезапно на троицу налетел ветер, который бывает в городах, построенных в степи или пустыне. Никакое количество зданий не могло избавить такие города от этого ветра, всегда резко меняющего направление и несущего бесконечное количество пыли, – праха, в который все трое весьма скоро могли превратиться. Ветер подвывал, словно пытаясь вытолкнуть незваных чужаков за ворота. Затем, приглядевшись и признав «своих», он также внезапно стих.

Пакгауз Херста тянулся примерно на десять кварталов и представлял собой огромный лабиринт из многочисленных складских помещений, план которого был утерян в незапамятные времена. Кем был сам Херст, никто уже давно не помнил. Легенда гласила, что он якобы торговал мебелью, в полых ножках которой провозилась «Дрема», один из самых страшных наркотиков доисторических времен – бледно-желтый порошок, с первой же дозы навсегда отправляющий человека в состояние полусна-полуяви до конца жизни, или уже полжизни. Пакгауз был куплен предками Трэша около ста пятидесяти лет назад для хранения леса. Это было время Дровяного Бума, на котором семья Трэшей сделала свое огромное состояние. Поговаривали, что это состояние соперничало с активами ВБС.

Трэш приблизился к массивной железной двери, закрывающей вход в какое-то полуподвальное помещение. Четыре стальные полосы, наглухо приваренные к железным косякам, отметали всякую мысль о том, что дверь можно открыть.

– Свежие, – проворчал Шур, погладив рукой полосы, которые действительно выделялись на фоне красно-бурой поверхности двери.

Трэш легонько постучал по железу, взметнув в воздух облачко ржавой пыли. Через некоторое время за дверью что-то заскрежетало. Дверь с трудом поддалась и открылась буквально настолько, чтобы можно было протиснуться. Трэш исчез в темноте. Самарину и Шуру ничего не оставалось как последовать за ним.

Они достаточно долго шли какими-то закоулками. Путь освещал зажигалкой Трэш, рядом с которым шел человек, открывший дверь. Несколько раз Самарин больно обо что-то ударялся, и только ощущение опасности заставило его подавить крик.

Наконец, они оказались в огромном помещении, заставленном до самого потолка, терявшегося в недосягаемой выси, штабелями необработанных досок. Пропетляв в запутанных проходах между штабелями, Трэш и его проводник остановились в небольшой комнатке, естественным образом образованной надвинувшимися со всех сторон нагромождениями досок. Тусклая лампочка, повисшая на тянувшемся из темноты проводе, освещала импровизированный стол и стулья, грубо сколоченные из каких-то деревянных обрезков. На газете, разостланной на столе, валялись консервные банки и буханка черного хлеба. Человек, открывший дверь, плюхнулся на один из стульев, поднял голову и, взглянув на своих гостей, улыбнулся. Самарин и Шур остолбенели – перед ними находился еще один Сигизмунд Трэш. Настоящий Трэш самодовольно рассмеялся.

– Признайся, Шур, даже ты этого не ожидал. Знакомьтесь – Сидхартха Трэш.

– Это и есть твой запасной вариант? – спросил Шур, выковыряв из внутреннего кармана огрызок сигары. – Круто. Ну, и каков же твой план?

Сигизмунд Трэш не ответил. Он коротко и крепко обнял своего близнеца и, даже не присев на железный питьевой бачок, заменявший местному обитателю стул, схватил хлеб и с явным удовольствием впился в него зубами. Шур взял со стола открытую консервную банку и понюхал ее содержимое.

– Сардины, – глубокомысленно изрек бывший специальный агент, – и отнюдь не синтетические. А ты не кисло устроился, Сидхартха.

При всей похожести Сидхартха Трэш все-таки отличался от своего оригинала. Сначала казалось, что это несходство носит неуловимый характер, но, приглядевшись, становилось заметным, что и кожа у него светлее, и волосы, и, самое главное, выражение лица какое-то кроткое, что ли.

– Сидхартха – философ, – не без гордости пояснил Трэш.

– Сидхартха, – обратился к своему двойнику Трэш, во рту которого уже самодовольно дымилась сигара, – а вот, кстати, человек из земного ХХI-го века.

– Вы землянин? – глаза Сидхартхи, более небесного оттенка, чем глаза Трэша, зажглись неподдельным интересом.

– Что значит «землянин»? – настороженно спросил Самарин. – А вы кто?

– О-о, я всего лишь клон. Что такое «клон»? Прижизненное воплощение оригинала.

– Я не совсем понимаю…

– А чего тут понимать, – вмешался Шур. – Он – клон. Человек, обязанный своей личностью изначальному. Вторичный продукт. Как говорится, юридической силы не имеет.

– А как же Сабанья Варрон? – усмехнулся Сидхартха.

– Сабанья Варрон – исключение. Это, во-первых. А во-вторых, Сабанья Варрон был одним из первых клонов. Возможно, процесс клонирования вышел за рамки и…

– И произошла мутация, вы это хотите сказать?

Самарин разозлился. Он аккуратно вынул изо рта остолбеневшего Шура сигару и, затянувшись, сказал:

– Так, хватит. Кто такой Сабанья Варрон?

– Сабанья Варрон – единственный за всю историю человечества клон, работавший в государственном учреждении, по-моему, министром сельского хозяйства. Он вводил дриссовую систему, если я не ошибаюсь… – пустился в объяснение Сигизмунд Трэш.

– А вот и ошибаетесь! – с видимым удовольствием прервал его Сидхартха. – Он предлагал вывести особую породу колонов-клонов, которые бы и обрабатывали сельскохозяйственные угодья!

– Ну и? – подозрительность и раздражение росли в Самарине как снежный ком.

– Его убили. Пьяный дебош в портовом кабаке. Какой-то моряк сказал, что у клонов мужское хозяйство недоразвитое. Сабанья вспылил. У клонов это дело обычное – природная агрессия. Начался мордобой. Парень он был не слабый, и матрос, поняв, что ему не справиться, разрядил в него револьвер. Имел право. Убийство клона не считается уголовным преступлением. Это административное правонарушение, влекущее за собой штраф за нарушение общественного порядка, возмещение убытков хозяину клона, а также выплату моральной компенсации, если суд признает таковое необходимым. Этот Сабанья обошелся матросу в 31 таллер. Мы проходили дело Варрона на юридическом семинаре. – Эдвард Шур потянулся еще за одной банкой сардин.

Самарин наклонился к Сидхартхе:

– Значит, если у меня есть 31 таллер, я могу вас запросто убить?

– 298 таллеров. Инфляция, знаете ли, – вставил Трэш.

– Какие 298 таллеров! – возмутился Шур, – Это же пиратская копия. Штраф будет платить Сигизмунд за незаконное клонирование. Или скажешь, что у тебя есть лицензия на этого парня? Кстати, где тебе его делали? Гаути? Сакамандр?

– Ну все знает! – всплеснул руками Трэш. – Сакамандр.

– Самопал сразу видно. Он и не очень-то похож. Каменный век. Таким способом клонировали еще вашего хваленого Сабанью.

– Что ты понимаешь! Мой отец заказывал его Мастеру.

– Мигуэлю?! Иди ты!

Шур восхищенно провел по щеке Сидхартхи.

– Ручная работа, черт возьми! Но Мигуэль – художник, а художник всегда стремится приукрасить. Мастер обычно работал для отшельников-аскетов, т.е. тех, кто навсегда покидал мир, оставляя вместо себя вот такое произведение искусства. А здесь, как я вижу, все наоборот. Боюсь, твой план, каким бы он ни был, не сработает.

– Это почему же?

– Да потому что любое сканирование подтвердит различия. Мало того, насколько мне известно, работы, подобные работам Мигуэля, Астарти, Сафроньеса и Бурдитта, в западных штатах вообще не считаются клонами. И хотя они не имеют полного набора гражданских прав, их убийство приравнивается к убийству изначального. Представители западных штатов постоянно поднимают в Сенате вопрос о предоставлении подобным клонам полного гражданства и признания их изначальными. Основываются они при этом как раз на различиях с оригиналами. Но эксперты из генетического отдела ВБС каждый раз рубят их поправки на том основании, что различия различиями, а генетикой работы Мигуэля и остальных Мастеров обязаны изначальным, то есть оригиналам.

Трэш достал очередную сигару и задумчиво покрутил ее меж пальцев.

– И психика, – вздохнул Сидхартха.

– Что «психика»? – задал свой очередной вопрос Самарин.

– Человеческий эмбрион с момента зачатия составляет с матерью единое целое. И на развитие его психики сильнейшее влияние оказывает психика матери. Человек, выращенный в пробирке, этого лишен.

– Отсюда вспышки агрессивности? – Самарин пристально разглядывал Сидхартху.

Клон отвел взгляд, но ответил:

– Не знаю. Вспышки агрессивности носят спонтанный характер. Их природа до сих пор неясна. А лично я таких вспышек не испытывал ни разу.

Шур встал, засунув руки в карманы, и стал пристально разглядывать Трэша. Трэш лишь самодовольно пускал сизые облачка.

– Что ты задумал, Сигизмунд?

– Верховный Суд, – был ответ.

14. СТАРЫЕ ГАЗЕТЫ

Когда все уснули, Самарин приподнялся на локте. Ему было тревожно и… скучно. Он оглядел пространство между ящиками и заметил в углу пачку старых газет. Никто не хотел отвечать на его вопросы, зато сколько было задано ему! Он посмотрел на Сидхартху, раскрывшего рот, на Трэша, чей рот затыкала сигара, Эдварда Шура, который спал недвижимо, но готовый проснуться в любой момент и задать жару любому, кто посмел бы покуситься на сон беглецов.

Самарин осторожно привстал. Кровать не могла заскрипеть, ибо ее заменяли струганые доски, прикрытые каким-то невразумительным тряпьем. Самарин подошел к газетам. Они были перетянуты полусгнившей бечевкой. Края, в которые врезалась бечевка, порвались, уничтожив типографский труд. Как и внимание всех читателей прессы, внимание Самарина приковали заголовки.

Заговор семерки. Отголоски

«Прошло уже пять лет, – сообщал репортер, – с тех пор, как был разоблачен заговор Семерки. Многие до сих пор считают этот заговор мнимым. Блестящей провокацией, проведенной ВБС. Однако зададим себе вопрос: почему тогда ВБС этот заговор и раскрыл? Да, отмена официальной пластической операции и чип-контроль…»

Самарин ничего не понял и перекинулся на колонку светской хроники.

Фишман начинает и выигрывает

«Как нам стало известно из неофициальных источников, популярная в Системе дама полусвета мадемуазель Фишман две недели назад разругалась со своим содержателем Соммерсетом Гидом (и откуда у чиновников ВБС такие деньги, или, может быть, она его любила? – Рассужд. редакции). Недолго тридцатилетняя дива оставалась, что называется, не у дел. Уже в прошлую пятницу ее видели с известным меценатом, кинопродюсером и спортивным менеджером Сигизмундом Трэшем (как-то отреагирует на это жена Трэша Виктория?). Впрочем, он ее откопал на какой-то помойке, или мы ошибаемся?»

Светская хроника еще сообщала о том, что Соммерсет Гид развелся с женой, а семейство Трэшей имеет в своем роду, по крайней мере, три брака с женщинами-клонами.

Криминальная хроника показалась Самарину более интересной. Наслюнявленный палец прилип к газетному краю, когда он перевернул страницу и увидел следующий заголовок:

Очередной захват личности

Система в опасности

Миллиардер Сигизмунд Трэш, по всей видимости, мертв

Самарин жадно впился в черные пятна, покрывшие безумным узором бумагу.

«Сегодня из источников, близких к высокопоставленным кругам ВБС, нам стало известно, что клоны Альберт Трэш и Сэмюэль Харпер захватили личности своих хозяев. При помощи агента МБР Эдварда Шура они попытались захватить личности и активы своих хозяев, а также должность Харпера, который был конгрессменом от Центрального округа, чтобы превратить Систему в страну клонов. Как нам стало известно…»

Самарин не стал читать о своей роли в этом не понятном ему заговоре. Ему до сих пор была неясна формулировка «клон толланской ветви». Та его часть, что активно сопротивлялась подступающему безумию, отказывалась верить в происходящее. Более того, он продолжал надеяться, что все это скоро разрешится само собой. Он увидел в газете карту. Это было родное ему Нижнее Поволжье. Только река называлась не Волга, а Валгалла. Странно.

Самарин перевернул страницу, которая упала на предшествующую с тихим шуршанием осеннего листа.

Обезврежена еще одна пиратская точка

«Вчера около 11.45 некий гражданин, пожелавший остаться неизвестным, позвонил в окружное представительство национальной гвардии, сообщив о том, что по улице Карла Випа в доме номер 16 расположена мастерская пиратского клонирования за весьма умеренную плату. Гражданам с пониженным социальным статусом продавались самопальные клоны. Причем брату могли сделать сестру и даже, как поговаривают источники из национальной гвардии, гермафродита (следите за тем, чтобы этот номер не попал на глаза вашим детям! – прим. редакции)».

Приговор – Карфаген

ВБС с прискорбием сообщает семье Иллбурнов, обратившихся 30-го марта в отделение МБР Ситтена о пропаже без вести их родового клона. Ваш клон Сэром стал жертвой собственной вспышки спонтанной агрессии. Он напал на стадо овец, пасшееся на ранчо «Счастье» в районе Мутл. Им загрызено тридцать две овцы…»

Самарин все больше погружался в чтение. Где-то в глубине души тлела догадка. Он листал текущую хронику, и его удивление росло. В разделе «Памятные даты» он обнаружил четыре упоминания об антивеществе и первом его испытании. Это было, если верить различным изданиям, около шести тысяч лет назад. Первый прыжок в гиперпространство описывался весьма подробно (в присвоении правительственных денег обвинялся некий Лу Кин). Вот только один факт отсутствовал. Его фамилия. Не было упоминания ни об Алексее Самарине, ни о Глене Свипе, ни о космодроме Капустин Яр, ни о чем-либо, что могло бы натолкнуть его на еще совсем недавние воспоминания.

В изголовье Сидхартхи Самарин заметил книжку с синей обложкой. На ней желтыми буквами была вытиснена надпись: «Общая философия.» Во вступительной статье объяснялось, что этот учебник по истории философии подходит как для изначальных, так и для клонов. История философии начиналась давно. Около пятнадцати тысяч лет назад. Вот только не было в ней ни Сократа, ни Аристотеля, ни Платона.

Сидхартха Трэш любил читать, но читал он нечто непонятное. Может быть, это своеобразный род художественной литературы? Самарин помотал головой, и взгляд его снова упал на пожелтевшие газетные листы. Газета – дыхание повседневной жизни. Они врут, но врут правдиво, как бы это ни парадоксально звучало.

Что у них здесь происходит? Заговоры клонов? ВБС? Почему он тоже клон? Или не клон, как свидетельствовали тесты Элизы Беккер?

И, главное, ни слова о США, России или, на худой конец, Франции.

Он клон?

15. ШТАБ

Иоганесс Сим смотрел в зеркало, что делал крайне редко. Да, он брился и чистил зубы каждое утро, но ему казалось, что он не помнит своего лица. Все движения, связанные с утренним туалетом, были своего рода ритуалом. Автоматизм делал их ритуалом. Взгляд лишь скользил по зеркальной поверхности, не фиксируясь на деталях. Может быть, он боялся запомнить свое лицо, не хотел знать, какой он? В День Великой Охоты ему почему-то представилось, что было бы, если бы охотились за ним. В первую очередь всех изначальных жителей города снабдили бы его портретом.

Морщины казались траншеями, а кожа какой-то неестественно загрубелой. Но не это волновало Иоганесса Сима. Его волновало другое: на сколько точно зеркало отражает действительность? Вероятно, многое зависит от освещения, от того, насколько ровная у зеркала поверхность и, бог знает, чего еще. Дальше рассуждать не хотелось. Иоганесс Сим потер большим пальцем вздувшуюся вену на тыльной стороне ладони. Три года как он бросил курить и три года не знал, чем себя занять в минуты вынужденного безделья. Иоганесс Сим облегченно вздохнул, когда в кабинет вошел начальник отдела лицензирования Спилмен Раш. Впрочем, это облегчение было обманчивым. Спилмен Раш не являлся приятным собеседником. Мало того, начальник отдела лицензирования юстиции вызывал у Иоганесса Сима, прошедшего тяжелейшую военную компанию в джунглях Уркана, странные ощущения. И, как подозревал Иоганесс Сим, не только у него одного. Лицо Спилмэна Раша скрывало, словно пена для бритья, облачко неестественно белого, густого дыма. Облако раздвигали выползающие из неясно темнеющего рта тугие, почти идеальной округлости, обручи. Соммерсет Гид курил «богохульник». Если бы кто-то другой попробовал курить в кабинете Иоганесса Сима, он не преминул бы каким-либо образом выразить свое недовольство. Но здесь глава общественного комитета района не позволил себе даже поморщиться. Он просто встал и с тоской взглянул на окно. Расширенные зрачки Советника юстиции уперлись в него, как два ствола «Фанубера» 38-го калибра. Гид сел на стул Сима.

– Как я понимаю, вы их не нашли?

Взгляд Сима был полон вызова.

– А в этом была необходимость?

Начальник отдела лицензирования ухмыльнулся.

– Какая вам разница? Ваша задача – найти. Надеюсь, вы понимаете, что финансовые ресурсы Сигизмунда Трэша огромны и послужат прекрасным фундаментом для войны клонов. Наемники из Уркана и торговцы оружием, презирающие Систему, наверное, уже потирают руки.

– С чего вы взяли, что Альберту удалось захватить миллиарды Трэшей? Насколько я понял, «захват личности» произошел достаточно оперативно.

Спилмен Раш отметил про себя, что глава общественного комитета назвал клона просто по имени. В этом не было бы ничего примечательного, если бы Иоганесс Сим был уроженцем западных штатов. Там к клонам относились весьма снисходительно. Но Гид был прекрасно осведомлен, что Сим родился и вырос в Терраске – городке в Южной провинции. А там еще остались люди, пусть и не вслух, но поддерживающие идею о массовой лоботомии клонов и превращении их в рабочих животных для использования на вредном производстве и тяжелых работах. Как-никак, легендарный лидер экстремистской организации «Оупс-крэкх» Сирвил Стам родом был как раз из Терраска. Погромы Сирвила Стама по времени как раз должны были приходиться на мальчишеские годы Иоганесса Сима. Как знать, может, Стам был кумиром будущего главы Общественного комитета района…

– МБР проверило счета Трэшей. Все деньги были сняты еще две недели назад. В распоряжении клонов около трехсот пятидесяти миллиардов. На них можно нанять и хорошо вооружить почти тридцатитысячную армию. А это полномасштабная война…

Сим резко повернулся. Это движение заставило нахмуриться крахмальный воротник.

– Тогда почему… – лицо Сима багровело, он заставлял себя говорить, – почему…

– Вы имеете в виду пакгауз Херста?

– Да-а-а, – хрипел Сим.

– Трэш – не идиот, чтобы соваться туда, где его запросто могут найти.

– Куда же он, по-вашему, пошел?

– А вы не догадываетесь?

Голос Раша вибрировал и извивался, как гимнаст на дымных обручах, вырывавшихся вместе со словами из мутного рта. Казалось, что дым «богохульника» и есть слова, мистическим образом обретшие плоть.

– Харпер. Вот где их надо искать. К счастью для нас, и к несчастью для заговорщиков, их планы были раскрыты достаточно быстро. До самого последнего момента они ничего не подозревали. Таким образом, пока оба главных инициатора заговора – Трэш и Харпер – разъединены, дом Харпера мы не трогали.

– Вы имеете в виду Дворец на Даркен-роуд?

Раш закашлялся. Его глаза выдавили две жемчужные слезинки. Иоганесс Сим знал, что с легкими у советника юстиции все в порядке. Это был смех. Плечи Гида сотрясались в конвульсиях.

– Конечно, нет. У Харпера есть тайная резиденция. Он полагает, что о ней никто не подозревает. Так же как Сигизмунд Трэш свято верит в неуязвимость своего убежища в Пакгаузе Херста.

Иоганесс Сим снова потер вену на тыльной стороне ладони. Он чувствовал себя неуютно. Свитер колол кожу даже сквозь сорочку. Раздражала собственная щетина. Сидевшая с внешней стороны подоконника ворона рассматривала его явно как будущую добычу. Иоганесс Сим понимал, что он всего лишь глава общественного комитета района Оз – небольшой территории на границе с Урканом и многого ему знать не положено, но все-таки он был государственным служащим. Государственный служащий, даже самого низшего ранга, по статусу был выше любого частного лица. Если, конечно, это лицо не представляло интересы ВБС. Правда, это положение не было официально закреплено ни в одном документе, но легче от этого не становилось. Вот и теперь он вынужден был опускать глаза перед советником юстиции ВБС и выказывать унизительную неосведомленность. И все-таки Иоганесс Сим был упрям. Именно это качество помогло ему, уроженцу Южной провинции, получить стипендию в Крайтон-пойнт, а затем добиться назначения в Саттон-гэри – городок на окраине Системы. Пять лет кошмара в провинции с лихвой окупались в будущем. В Центре не любили выскочек, блатных и детей шишек. Суровая школа района Оз давала солидные преимущества. Через пару лет он мог получить назначение в Западный Штат и стать бигменом 2-го класса. А там…

Иоганесс Сим был упрям и всегда прояснял ситуацию до конца, каких бы моральных потерь это ни стоило. Он, хоть и не вызывающе, но достаточно демонстративно поморщился, отмахнувшись рукой от кипенно-белых клубов.

– А почему бы нам сразу не накрыть и Харпера, и Трэша? Одного в его тайном доме, а другого… Кстати, с чего вы взяли, что Трэша нет в пакгаузе Херста? Вы же сами говорили, что он уверен в надежности этого убежища?

– Поберегите вопросы для допроса беглецов.

Сим резко обернулся. За его спиной стоял неизвестно откуда взявшийся Спилмен Раш. Соммерсет Гид мгновенно отступил к двери. Черные полы его плаща щелкнули, как выстрел из пистолета с глушителем. Иллюзию дополнил взвихрившийся дым богохульника.

Раш ухмыльнулся, отчего по его морщинистым щекам пробежало легкое землетрясение.

– Не ждали? Господин глава общественного комитета района…

Раш перекатил во рту тонизирующую жвачку «Смарт».

– …Нам важно, чтобы Харпер и Трэш соединились, и мы взяли бы их вместе. Вы юрист, и не мне вам объяснять, что наличие заговора нужно еще доказать. Если Харперу и Трэшу удастся убедить Верховный Суд в том, что они действовали порознь, мы опять столкнемся всего лишь с «одиночными отклонениями», «спонтанными вспышками агрессии» и тому подобное. Хотя всем давно уже известно, что клоны готовят широкомасштабный заговор…

– Зачем? – совершенно неожиданно для себя самого спросил Иоганесс Сим. Сигизмунд Раш выронил папироску с богохульником. Маленький светлячок обиженно заскакал по полу, постепенно рассыпаясь на тысячу маленьких, тут же гаснущих искр. Спилмен Раш чувствовал! Да, он чувствовал, что с этим Симом что-то не так. Спилмен Раш развел руками.

– Ну, дорогой мой!

Иоганесс Сим с отчаянием человека, припертого к стенке, продолжал:

– Зачем им заговор? Для чего? Чтобы клоны по всей Системе, из совершенно разных и почти независимых друг от друга провинций, штатов и районов начали плести сеть заговора? Даже не зная толком, кто из них клон, а кто нет? Извините, но верится с трудом.

Спилмен Раш аккуратно вынул изо рта жвачку и положил ее в специальный кожаный кармашек на жилетке.

– Дорогой мой! Успокойтесь! Вы, право, как ребенок. Как это, для чего им нужен заговор?

– Вот именно – для чего?

– Неужели не знаете?

– Представьте себе, нет!

– Для того чтобы править миром.

Иоганесс Сим на несколько секунд оказался парализованным простотой ответа. Раш воспользовался его заминкой и перешел в наступление.

– Да, штаты, провинции и районы практически независимы. У них разные традиции, законы, экономика, разные языки. Но клоны везде одинаковы. Везде они в той или иной степени ущемлены и чувствуют свое униженное положение. Согласитесь, им есть за что ненавидеть человечество. А теперь представьте, что будет, если клоны захватят власть над планетой?

– Даже не представляю. Я мало верю в сильные различия между клоном и человеком.

– Я даже знаю, почему вы в это слабо верите. Рассказать?

– Сделайте одолжение!

(Ох, и сгубит когда-нибудь это упрямство главу общественного комитета района! Ему бы сейчас встать и пойти проверять караулы…). Иоганессу Симу ужасно захотелось курить. Выплюнув последнюю совершенно губительную для себя фразу, он угрюмо уставился на окурок Соммерсета Гида, валявшийся у входа. Рядом с окурком возвышалась скала походного сапога советника юстиции. Сам он стоял со скрещенными на груди руками, опершись спиной о косяк, и ждал рассказа Спилмена Раша. Раш умел отлично рассказывать. Ходили упорные слухи, что он прошел несколько начальных ступеней спецшколы Убийц-разговорников.

– Терраск. Южная провинция. Милый дом, милый край. Босоногое детство, первая сигарета, потеря девственности. Рассказы стариков о стычках с исайями, легенды о Пятне. Господи, какой же мальчишка не трясся от страха, слушая вечером у костра ужасы о Пятне! Одним словом, романтика. И тут начинается восстание Сирвилла Стама. Он назвал свою банду «Оупс-крэкх». Если не ошибаюсь, именно такой звук издает ломающийся позвоночник. Признайтесь, Сим, он ведь был вашим идолом?

Иоганесс Сим с трудом оторвал взгляд от окурка. Никто не знал правду о Сирвилле Стаме. Никто из простых смертных. Те, кто знали, белели костями в шахтах Саппуга. Да, он был мальчишкой. И в тот вечер ушел на луг ловить королевскую саранчу. Всем известно, что перед королевской саранчой не могла устоять ни одна рыбина в Большой Стреле… Его удивил дымок, поднимавшийся из-за обрыва.