Ферма

– Великая Цель вне опасности, Раш. Даже если они уйдут в Уркан и расскажут всему миру об ускоренном клонировании, ничего страшного не произойдет. Центральный совет уже давно предполагал, что рано или поздно что-то подобное произойдет. Да уже и происходило. Вспомните «Оупс-крэкх». Ситуация была похожая. Правда, мятежники не знали об ускоренном клонировании…

– Оно нас тогда и выручило, но теперь…

– Не перебивайте меня, Раш, – бледное пятно ладони взлетело и мягко опустилось на стол, – теперь то же самое. Хотите верьте, хотите нет. Пусть узнают что угодно. У нас давно расписан этот сценарий. Неужели вы думаете, что нам удалось бы сохранить в секрете ускоренное клонировании при таком частом его использовании? Нет совершенных методов хранения секретов.

– Значит, у нас есть запасной план? Могу ли я с ним ознакомиться?

– Почему вы не любите клонов, Раш?

И тут Спилмен Раш испугался второй раз в жизни. Хуже всего было то, что оба эти раза пришлись на последние пятнадцать минут. Эдак, чего доброго, начнешь жевать смарт или курить богохульник.

– Я отношусь к ним совершенно индифферентно.

– А вот я их просто обожаю.

Смех, последовавший за этой фразой, чуть не свел Раша в могилу стремительней, чем серебреная пуля из «Вервольфа». Он с трудом овладел собой и снова заговорил:

– Есть и еще одна проблема – толланец. Нам нужен Алексей Самарин. По нашим данным, корабль, на котором он прибыл сюда, не принадлежал Сигизмунду Трэшу. Он просто подделал документы с помощью Шура. Этот корабль изготовили толланцы. Нам следует выяснить, случайно Самарин оказался здесь или толланцы что-то пронюхали. С одной стороны – МБР, которому, похоже, известны наши планы. Они знают, возможно, и о Великой Цели, а с другой стороны, – реальная угроза из Толлана.

Людвиг Оби дернул щекой:

– МБР ни о чем не знает. Я уверен, что Шур действует на основании неписаного кодекса чести агентов МБР. Им нельзя предавать клиентов. Толланец – случайность. По моим данным, толланцы не умеют синтезировать антивещество.

– Слишком много случайностей, вы не находите?

– Вы свободны, Раш. Займитесь лучше беглецами.

– Я думаю, что их следует уничтожить одним ударом, чтобы не возвращаться к этой теме.

– Нужно было подумать об этом раньше. Гораздо раньше.

Желтый ноготь постучал по мерцающему дисплею. Красная точка переместилась через синюю нитку, и теперь ехидно мерцала на территории Уркана. С этого момента Раш пребывал в постоянном страхе.

32. НОЧЛЕГ

Достаточно приятное путешествие по сельве закончилось к вечеру. Уставшие путники остановились на ночлег у самой границы урканских джунглей, которые длились на многие мили вплоть до Долины Вождей, где располагалась столица Уркана – Салехом. Эта странная страна за десятки тысяч лет сумела сохранить кочевые традиции и явно не вписывалась в общую картину цивилизованного мира. Все попытки подчинить Уркан (военными, экономическими и культурными способами) не привели ни к чему. Его жители по-прежнему жили как их древние предки, хотя к некоторым благам цивилизации они относились вполне благосклонно.

Обо всем этом рассказывал расположившимся на ночлег путникам Эдвард Шур. За последнее время он явно становился лидером группы и пользовался почти непререкаемым авторитетом. Вот и сейчас, закончив поучительную лекцию о нравах и традициях Уркана, Шур объявил отбой, распределив предварительно время караулов. Первому выпало дежурить Сигизмунду Трэшу. Остальные улеглись прямо на землю, соорудив постели из широких листьев паппоры, которая росла вокруг в радостном изобилии. Костер деликатно потрескивал, стараясь не потревожить чуткий сон хозяев. Небо рябило мурашками звезд.

Проснулись они через два часа от жуткого вопля. Самарин открыл глаза и увидел сидящего у костра с задумчивым видом Трэша. Его отсутствующий взгляд пламенел вместе с костром. Вопль затих, а затем снова взмыл к невидимым ночью облакам. Макс первым вскочил на ноги и уставился на Трэша. Трэш усмехнулся, пожав плечами.

– В чем дело? – спросил заспанный Харпер. – Лесной пожар выгнал из джунглей орангутангов?

– Нет, просто некоторые люди не любят просыпаться связанными.

Трэш, усмехаясь, смотрел на недоумевающих товарищей, которые разглядывали связанного и орущего благим матом Эдварда Шура.

– Зачем, Сигги? – Харпер подошел ближе к костру и теперь часто моргал из-за его яркого света.

– Я хочу знать, как он нас нашел. И почему он нашпигован следящей аппаратурой? Я также хочу знать, какого черта он ввязался в эту историю. Я также хочу знать, какого черта он навязал мне этого толланского клона. Я хочу это знать сейчас, чтобы избавить его от мучительных пыток в Салехоме. Урканцы умеют пытать. Или я попрошу Мардука, и он оставит тебя на ночь в Храме двух Святынь.

– Ты сошел с ума, Сигизмунд. Мы тут все скоро сойдем с ума, – застонал Шур, безуспешно пытаясь освободиться от пут. – Я же тебе уже все объяснял.

– Объясни еще раз.

И Шур сбивчиво, но во всех подробностях рассказал, как его захватил Спилмен Раш, как его пытали, как ему удалось скрыться, как он шел сквозь стену дождя, как его чуть не подстрелил Вальдес, когда он перелезал через стену в Карфаген.

– По-моему, он не врет, – сделал заключение Макс.

– Это почему же? – не сдавался Трэш.

– Слишком много деталей для выдуманной истории.

Трэш пристально оглядел Макса и кивнул сам себе:

– Корпоративная этика. Два эмбээровца. Уже успели договориться.

– Это паранойя, Сигги. Нам предстоит тяжелейший переход через джунгли, – начал уговаривать Трэша Харпер.

– Сэм, ты продал мне секрет скрытого клонирования. Но нас обоих поймали на ускоренном. Мы вне закона. Нас может убить любой житель Системы без суда и следствия. Как бродячих псов. Никто не заставлял Шура мне помогать. И я не просил у него перерегистрировать задним числом на мое имя Самарина. Он сказал, что мне это необходимо. Он уговорил меня бежать, не дожидаясь прихода властей. А ведь у меня татуировка изначального, и у меня был Сидхартха. Я собирался выставить его в суде, но после того как он остался вместе с Шуром, его забальзамировали, превратили в чучело, набитое опилками. Я ничего не понимаю, пусть он мне все объяснит, или я его убью. Просто на всякий случай.

Макс осторожно зашел в круг света, отбрасываемого костром, и положил на землю охапку хвороста. По щеке Трэша скользила слеза.

– Сигги, развяжи меня, и я тебе все расскажу.

– Нет! – крикнул Трэш срывающимся голосом. Макс обхватил его за плечи, а Харпер и Самарин стали развязывать Шура. Освободившись, Шур улыбнулся Трэшу:

– Я не обижаюсь. А ты достаточно ловок. Подкрался так, что я даже и не шелохнулся.

Шур потер покрасневшие от веревок запястья и подсел поближе к костру.

– Ладно, Трэш. И вы, Харпер. Остальных теперь, наверное, это тоже касается. Я расскажу вам все. Только не перебивайте. Все вопросы потом. Честно говоря, я собирался сделать это завтра. А теперь придется не спать всю ночь. Дело в том, что я действительно ввязался в эту историю не просто так.

Глаза Трэша блеснули, как два уголька. Харпер слушал затаив дыхание.

– Я выполняю особое задание МБР. До знакомства с тобой, Сигги, я был сотрудником Канцелярии.

Макс восхищенно присвистнул:

– Самый секретный отдел МБР. Ну ты крутой!

– Да, ты совершенно прав, Макс. Операциями, которые проводит этот отдел, руководят только самые высокие чины МБР. Они планируют, контролируют и участвуют в них лично. Утечка информации практически невозможна. Только в случае предательства Директора МБР или кого-то из его шести замов.

– Постой, в мое время у него было двадцать семь заместителей, – эта тема, видимо, доставляла Максу огромное удовольствие.

– Сейчас двадцать девять.

– А кто добавился?

– Да помолчи ты, хамло карфагенское, – оборвал его Трэш.

– Это – дискриминация!

– Тихо, – вмешался Харпер, и спор стал уже неуправляемым.

– Так вот, – не обращая внимания на гул пререканий, – продолжил Шур тихим и безразличным голосом. Все мгновенно смолкли.

– Так вот, – повторил он, строго оглядев слушателей, – только шесть замов из двадцати девяти Директор может назначить и уволить по собственному желанию. Они-то и входят в Канцелярию. Иногда их называют преторианцами. Около пяти лет назад нам стало известно от нашего агента, очень влиятельного чиновника из ВБС, что заговор клонов реально существует, и что с помощью ускоренного клонирования изначальных заменяют тайно изготовленными клонами,причем выбор падает на самых влиятельных во властном и финансовом отношении лиц. Этот заговор, по нашему мнению, угрожает безопасности Системы. Через того же агента нам стало известно, что Харпер и Трэш украли у ВБС секрет скрытого клонирования, который Трэш решил использовать в весьма мирных махинациях с клонированием баскетболистов. Как я понимаю, вы похитили и методику ускоренного клонирования, хотя оборудование у вас было не такого уровня, как у ВБС.

– Я ничего не крал, я купил у Харпера! – начал неожиданно оправдываться Трэш.

– Я тоже ничего не крал, а купил у одного жучка из ВБС.

– Это у кого же?

– А-а-а, – махнул рукой Харпер, – теперь уже все равно. Но вы ни за что не поверите. Соммерсет Гид.

– Соммерсет Гид! – воскликнул Шур.

– Постойте, это тот, кто сейчас руководит Охотой, – проявил осведомленность Самарин.

– У тебя отличная память, Самарин, – весело хлопнул его по плечу Трэш, – Соммерсет Гид – правая рука Спилмена Раша, советник юстиции ВБС.

– Не может быть, – забормотал Шур, ероша порядком свалявшиеся за последние несколько дней волосы, – не может быть.

– Может, может, – подтвердил свое сообщение Харпер, – и недорого, между прочим, продал. Все шутил: «раз две технологии сразу, значит оптом, а оптом – дешевле».

– Это наш агент, основной источник всех наших сведений.

Веселые голоса смолкли.

– Причем, – продолжал Шур, – он сам не изначальный, а подмененный ускоренным клоном. Выходит, именно он, продав Харперу секреты ускоренного и скрытого клонирования, дал толчок всему делу. ВБС узнало об утечке и решило избавиться от Харпера и Трэша. Нам стало об этом известно от Соммерсета Гида. Ловкий он парень и отчаянно рисковый. Но что заставляет его – клона – идти на это? Ладно бы просто передавал нам информацию, а то ведь он самостоятельно провернул целую операцию…

– Заговор клонов… – с сомнением покачал головой Харпер, – мы тоже объявлены новым заговором клонов. Про эти заговоры говорится каждые десять лет. Макс, вот ты клон, ты веришь в заговор клонов?

Макс пожал плечами.

– Не знаю, лично мне никто не предлагал вступать в какую-либо организацию, чтобы захватить власть. Интересно, как мои собратья вычислили друг друга, и как им удалось устранить стольких людей, заменив ускоренными клонами, захватив власть в самой ВБС?

– Да-а, – протянул Харпер, – все это кажется более чем невероятным. Посудите сами. Для того чтобы заменить людей в ВБС, клоны должны были самостоятельно разработать технологию ускоренного клонирования, построить где-то секретную лабораторию, достать образцы клеток руководителей ВБС, карты их мозгов, которые можно получить только с помощью полного сканирования, а затем наладить производство клонов. Ускоренное клонирование не всегда проходит успешно. Им нужно было куда-то девать испорченные образцы. Где, кстати, гарантия, что выращенный ускоренным методом клон не проникнется идеей заговора и не выдаст своих создателей? Но и это не главное. Как они, будучи клонами, могли подобраться к руководству ВБС? Клонов там даже на порог не пускают. Нет, все это какие-то выдумки…

– Но информация нашего агента точна. Ее проверяли лучшие специалисты. Мы задействовали и лингвистический, и психологический анализы. Мы кололи ему «сыворотку правды», наконец! Все тесты прошли успешно.

Шур вытащил из вещмешка чай, размешанный с лимоном и сахаром. Самарин поставил на огонь котелок.

– А вот это уже настораживает, – снова вмешался в разговор Макс. – Все тесты не могут проходить успешно. Может, они там, в ВБС, что-то нахимичили, может, это какие-нибудь нана-технологии или клонирование киборгов? От ВБС можно ожидать всего. Ты же сам говорил, что Соммерсет Гид – клон. Чего ему своих выдавать? Может, он и не клон вовсе, может, он просто водит вас за нос, ведет двойную игру?

– Заладил тоже: «может, может»… – взорвался Шур, – да зачем им это надо? Зачем? Какая выгода в том, что просочится информация о руководстве ВБС клонами. Результат может быть только один – люди разнесут этот ВБС на мелкие кусочки с такой силой, что его потом уже никогда не клонируешь. Тем более что их и так постоянно пугают заговорами клонов. А тут подмененные чиновники, финансисты. Это вам не просто захват личности. Тут дело такого масштаба, что пахнет гражданской войной.

– То-то в Ароппе позлорадствуют… – пробормотал Харпер, – начнется: «А вот мы сразу говорили, что с тотальным клонированием торопиться нельзя…»

– Не понимаю, что я тут с вами делаю? – откровенно веселился Макс. – Я же клон. Мне к своим пробиваться надо, а я с вами по джунглям мотаюсь.

– Тебя, кстати, тоже не мешало бы проверить, – мрачно взглянул на него Трэш, – никому я не верю. И тебе, Сэм, тоже. Извини. Смешались в кучу клоны, люди… Если все так, как говорит Шур, и власть захватили клоны, выдающие себя за изначальных, то и жить не стоит. Все традиции, все идеалы оказались втоптанными в грязь. Десять тысяч лет истории цивилизации – сплошная ложь.

– Опять началось, – махнул рукой Шур.

По нижнему веку Трэша ползла сонная слеза. Свет от костра превратил ее в бриллиант.

– Из Сидхартхи они сделали чучело. Как из пингвина. Он был совершенно безобидным наивным философом.

– Да успокойся ты, – обнял его за плечи Шур, – мы раскроем заговор, всех победим, и ученик Мигуэля сделает тебе точно такого же Сидхартху. Мастера это умеют.

Трэш гневно сбросил руку Шура с плеча:

– Сидхартха тебе не щенок, который попал под колеса соседского автомобиля. Пошел на птичий рынок и купил такого же. Последнее сканирование мозга я ему делал год назад. Он не будет помнить ничего. Ни пакгауза Херста, ни баскетбол, ни засаду «Ласточек». Он не будет помнить, как хотел отдать за меня жизнь, согласившись выступить в суде. Я уничтожу эту чертову Систему вместе с ВБС. Клянусь!

Никто не пытался прервать звуки, которые Трэш гневно издавал еще некоторое время, пока, наконец, в наступившей тишине не раздался голос Самарина:

– Кстати, я так до сих пор и не знаю, как расшифровывается ВБС.

Наивный вопрос разрядил обстановку, избавив ее от несколько дискомфортного заряда патетики, который внес в общий разговор Трэш.

– Самарин, сколько ты уже с нами? Ты знаешь о ВБС такое, что не снилось большинству ее сотрудников. И ты до сих пор не разобрался с этой идиотской аббревиатурой? – наклонился к нему Шур, стараясь внимательней разглядеть выражение лица Самарина: вдруг пытается разыгрывать?

– Представьте себе, нет.

– Ну, тогда слушай и запоминай. ВБС – это Всемирный Банк Спермы.

33. ПЯТНО

Джунгли отвлекли их от мрачных мыслей. Сплошные заросли стояли непроходимой стеной. Ядовитые колючки рвали одежду, пытаясь дорваться до мяса, чтобы впрыснуть в мгновенно воспаляющуюся во влажном климате ранку капельку яда, а затем смотреть, как человек корчится, выгибая дугой позвоночник. Огромные комары несли в своих хоботках черную малярию, одну из самых страшных болезней на планете. Змеи, толщиной в руку. Пауки-людоеды, заползающие в уши спящим ротозеям, чтобы прогрызть дорогу к своему любимому лакомству – мозгу. И, наконец, «банальные» тигры и леопарды – все это поджидало их на пути.

Каждый по очереди становился во главе казавшейся жалкой и неуместной в этих яростных местах колонны и прорубал дорогу лазерным ножом. Метр за метром. Обрезанные ветки и лианы со злобным шипением, дымясь, падали вниз, открывая еще более пугающую картину. Один раз Самарин нечаянно разрезал пополам спящего питона, тот конвульсивно дернул огромным хвостом и ударил им по лицу Здварда Шура. Два часа агент МБР провел без сознания, а оставшуюся часть пути прошел, пугая товарищей черно-синим лицом и налитым кровью глазом, недобро косящим в сторону Самарина.

Иногда их путь пересекали хорошо утоптанные тропы, не то человеческие, не то звериные. И тот, и другой вариант могли принести только неприятности. Настоящим раем оказывались всякий раз попадавшиеся время от времени маналы (так их называл Эдвард Шур), своеобразные поляны, иногда достигающие внушительных размеров, и, как правило, заросшие густой, мягкой травой. Животные в маналах находились по отношению друг к другу и человеку в состоянии вооруженного нейтралитета. В них было удобно делать привалы, а несколько раз Максу удалось поймать кроликов.

Впрочем, и здесь иногда подстерегали неудачи – маналы часто оказывались затопленными, и под высокой приветливой травой таились коварные болота. После прогулки по такому маналу ботинки становились тяжелыми, противно хлюпали и натирали ноги. Вместе с водой в них умудрялись пробираться пиявки. Вытащить их сразу не было никакой возможности. Для этого пришлось бы снимать ботинки прямо посредине болота. И только достигнув джунглей, оставшись совершенно беззащитным, в позе цапли на одной ноге, с трудом содрав всосавшийся в ногу ботинок, можно было с отвращением наблюдать, как отваливаются от лодыжек круглые красные катыши и тут же лопаются, ударившись о землю.

Оглядываясь назад, они понимали, что застряли в этой чащобе навсегда. Было совершенно непонятно, каким образом здесь передвигаются звери и охотники-урканцы. А ведь они видели и буйволов, и антилоп, и даже семейство слонов. Слоны добродушно плескались в болотистом манале. Проходящих мимо двуногих существ, похожих на беспокойных макак, озорник-слоненок окатил струей теплой воды, а затем весело затрубил, довольный своей проделкой. С его спины взметнулась стайка маленьких птиц, выискивавших в его шкуре паразитов и насекомых.

Ночь застала беглецов в относительно широком просторном и сухом манале. Они развели костер и приготовились к ужину. В неспешный, усталый разговор вмешался жуткий треск. Сквозь чащу кто-то ломился, и ломился прямо к маналу. От хруста веток в разные стороны кругами расходились волны паники. Измученные люди вскочили, четко осознавая, что выглядят слепыми котятами в круге света от костра. Прямо к ним из джунглей бежала белая фигура, настолько определенно олицетворяя собой все знания человечества о привидениях, что наблюдавшие за ней в полной мере ощутили смысл выражения «мороз по коже» на собственной шкуре. Фигура бежала, хаотично размахивая руками и не издавая не звука. Только топот ног и шорох сминаемой травы.

– Что это? – пробормотал Самарин, сжимая лазерный нож, которым он только что собирался открыть консервы.

– Скорее всего, человек, – высказал неуверенную догадку Шур.

Белое существо действительно оказалось человеком. Это был насмерть перепуганный урканец-охотник. Его расширенные глаза пугали пустотой. Они сияли на белом, выкрашенном растительной краской лице, словно два безумца, вырвавшихся из бедлама. Как потом пояснил успокоившимся товарищам Шур, урканские охотники, отправляясь на промысел в джунгли, намазываются с головы до ног особой растительной краской, которая защищает их от кровососущих насекомых и в то же время перебивает человеческий запах.

Урканца трясло мелкой дрожью, как пересидевшего в реке купальщика. Зубы отбивали нервную дробь, он постоянно оглядывался на джунгли и, указывая рукой в ту сторону, откуда только что пришел, что-то бормотал прерывистым голосом.

– Что он говорит? – спросил Самарин. – Кто-нибудь знает урканский?

– Он говорит на столичном диалекте, – мрачно пояснил Трэш.

Все с удивлением взглянули на бывшего миллиардера.

– Ты знаешь урканский? – присвистнул Шур.

Трэш с явной неохотой подтвердил. До этого роль гида и знатока местных особенностей отводилась агенту МБР. И вот теперь совершенно неожиданно выяснилось, что среди них – настоящий профессионал.

– Так какого черта?! – справедливо выразил всеобщее возмущение скрытностью Трэша Эдвард Шур.

Тем временем паника лесным пожаром перекинулась с урканца на всех остальных. Уже привыкнув к ежеминутной опасности, теперь каждый ощутил себя человеком, проснувшимся в тесном пространстве глубоко закопанного гроба. Темнота сдавливала костер широкими черными ладонями. Костер трещал и не поддавался.

– Не то что бы я знал урканский… Но отдельные слова столичного диалекта мне известны, – тихо оправдывался Трэш. – Основной диалект в Уркане – центральный. Он особенно распространен в горной местности, там, где, по легендам, находится прародина урканцев…

– Это где Храм двух Святынь, – не желал до конца уступать пальму первенства Эдвард Шур.

Трэш неохотно кивнул.

– Ну и…? – продолжал любопытствовать Самарин.

– Он говорит: «Пятно». – Сигизмунд Трэш отвернулся, как бы не желая продолжать разговор.

– Пятно?! – закричал Шур. Урканец бросил на него затравленный взгляд, затрясся еще больше, а потом энергично закивал, отметая последние сомнения.

– Он говорит, что они расставили силки на лапукоса. Охота была удачной… Слава Хранителям… А потом появилось Пятно, – продолжал переводить Трэш.

– Бред, – твердо заявил Харпер, – Никаких пятен отродясь не было на этой планете. Это только легенды. А если даже и были, с тех пор прошли тысячи лет.

– А что за пятно-то? – безуспешно попытался внести ясность Самарин.

– Сейчас узнаем, – мрачно подытожил Макс и двинулся к границе манала и джунглей.

– Макс! – зашипел вслед ему Харпер, пытаясь всеми силами подавить крик. – Макс! Нам лучше держаться вместе.

– Вот именно, – ответил Макс, не оборачиваясь. – Нам нужно держаться вместе, а поэтому двигайте за мной.

– Никаких пятен не существует, – с этими словами Эдвард Шур поднял и попытался взять лазерный нож, который Самарин все еще сжимал в руке. Самарин отчаянно замотал головой, а затем тоже встал. Сигизмунд Трэш долго отряхивал брюки, но через мгновение и он присоединился к Максу. Глаза Харпера снова лихорадочно заблестели, маскируясь под нетрезвых светлячков. Выкрашенный с ног до головы, урканец наблюдал за этой картиной с нескрываемым ужасом. Он энергично тряс головой и орал уже во весь голос, прямо давая понять, что в джунглях ничего хорошего нет. Однако члены отряда подогревали друг друга напускной уверенностью, как это часто бывает в мужских коллективах. Никто толком не успел нормально поразмыслить над ситуацией, как уже весь отряд в полном составе вступил в проход, вырубленный безжалостным лазерным ножом. Ночь приняла их с голодным урчанием. Их ждала смерть, прикинувшаяся неизвестностью.

Некоторое время они двигались в полном молчании, старательно вглядываясь в окружавшую их действительность. Действительность была безмолвна и таинственна.

– Ну что там? – прошептал Харпер, обращаясь к невидимому Самарину. Самарин шел первым, ориентируясь лишь по вспышкам лазерного ножа, обрезавшего очередные ветви скрученных полиомиелитом растений. Самарин пожал плечами. Он ничего не видел. Впрочем, никто ничего не видел, кроме неясных фрагментов друг друга. Когда возникали какие-то очертания, первым желанием было пуститься наутек, как это сделал чуть раньше урканец.

– Ну что там? – нетерпеливо повторил Харпер.

– Заткнись, – оборвал его Шур.

Они продвинулись вглубь джунглей уже на достаточное расстояние. Это позволяло вздохнуть с облегчением и сделать вывод, что урканец испугался чего-то вполне обычного, отнюдь не связанного с чем-то сверхъестественным.

– Да он, наверное, сола опился или смарта объелся, – облегченно вздохнул Шур. – Стой! Пошли назад, поедим да спать. Завтра он сам не будет помнить, чего испугался.

– А что такое сол?

– Сок ползуна, – ответил Шур.

И тут Самарин понял абсолютно все. Нет, так, конечно, не бывает. Всегда остаются нюансы, маленькие вопросы и тому подобное. Но в данный момент он понял ВСЕ. И прежде всего он понял, что сделал шаг не просто по джунглям, а по чему-то еще. И это еще было живым. Серая масса, почти поглощенная темнотой, но все же выделявшаяся на фоне обычного мира джунглей особенным живым мерцанием.

«Пятно?» – подумал Самарин и исчез.

Он искал сам себя и мысленно, и наощупь. «Как можно вот так внезапно пропасть и при этом знать, что ты есть?» Самарин сделал еще один шаг. Это был жест отчаяния. Будь что будет. Главное, не оставаться в неизвестности. Движение – жизнь, а покой… покой – он вечен. Серый туман струился, как дым из сухого льда под ногами у сходящего с ума рок-гитариста.

Пятно?

Кто-то шагнул рядом. Самарин попытался повернуть голову, но не смог. Лицевые мышцы будто свело судорогой, а потом залило мгновенно застывшим цементом.

Страха не было. Любопытство и чувство полной защищенности. И обида. Но обида не самаринская, а чья-то еще. Некоторое время он пытался понять разницу между словами «обида» и «укоризна». Буквы разные, а смысл похож. Размышления давались с трудом. Он в чем-то тонул, и тонул, как ему казалось, безвозвратно.

Мутность стала гуще, она обняла его за плечи и отпустила.

Туман? Пятно? Назад?

Он попытался сделать шаг назад. Вот оно – благоразумие, отвращающее нас от второй рюмки. Назад. Но не тут-то было. Самарин понял, что лежит, и все попытки сделать какие-то шаги – просто смешны. Нельзя же шагать лежа. Действительно, нельзя. Зато можно наблюдать. Тем более что спокойное наблюдение абсолютно безопасно. Если только тебя не поглотил какой-нибудь хитрый монстр, и ты не находишься у него внутри. А серый туман (мутность)– это испарения, поднимающиеся от стенок его желудка. Самарин инстинктивно поджал ногу, ожидая ожога желудочной кислотой. Ощущение, что его переваривают, нарастало, как гул приближающейся лавины. Господи! Молитвы бессмысленны, когда ты находишься в ином мире. В мире, где властвуют иные боги и действуют иные законы физики. Там дышат не кислородом и думают не мозгом. Там даже переваривают по-другому. Но переваривают!

Самарин лежал и ничего не мог поделать. Он не был в состоянии ни пошевелить рукой, ни повернуть голову, ни даже поежиться. Он мог только ждать.

Ждать пришлось недолго. Он услышал не голос, не телепатический импульс, не прикосновение. Кто-то или что-то коснулось его сознания (или сердца?). Прикосновение было потусторонним, неизведанным и чуждым. Снова возникло ощущение, что его переваривают (Господи!). Серый туман стал гуще и живее. Вскоре Самарин почувствовал, что сливается с ним, теряя собственную плоть и кровь (Господи!). Что-то пыталось обуздать прорывавшийся из подсознания страх. Господи, это что-то было совсем чужим. Оно было более чужим, чем Трэш, Харпер, Шур и Макс; чем индикары и электрические турели, стрелявшие титановыми пулями; более далеким, чем бластеры и клоны толланской ветви. Оно было совсем чужим! Как в том фильме, старом фильме, с чудовищным звуком (кажется, далби сэрраунд?) и изображением (из чего они делали кинопленки? Полиэтилен? Целлофан? Целлулоид?). Фильм был очень старым, но очень страшным (хочешь встряхнуться? – Кури динамит!). Чужак, чужое, чуждое, не наше, оттуда. Они поймали меня, – ворвалось в самаринский мозг и тут же растаяло, как снежинка на раскрасневшейся электроплитке.

И тут началось кино. Цветное, с отличным звуком, без титров и бесплатно. Правда, музыки не было (только гений снимет кинокартину без музыки). Он увидел планету. Свою, родную планету. Он увидел начало начал. Вздувшийся, бесформенный шар, вокруг которого вращалось газовое облако. Оно напоминало крем, взбиваемый неумелой хозяйкой. Пара неуверенных движений, и вот уже появились комки. Один из этих комков – его планета. Планета земля (храни ее, Господь!). Материки меняют очертания, что-то вихрится и мечется. Травинка. Выхлопные газы ложатся на нее, как толстый слой шоколада на дешевую конфету. Человек срывает ее и кладет в целлофановый пакет. Лаборатория (очень быстрый монтаж, нельзя ли сделать планы длиннее?), человек, сорвавший травинку, вынимает ее из пакета и кладет в какой-то прибор. Изображение нечеткое (сапожники!). Лицо ученого. Радиоуглеродный метод! Самарин радовался своей догадке, как ребенок, хотя понимал, что эта догадка не является результатом работы его интеллекта. Кто-то подсказал ему. Но как? И кто? Радиоуглеродный метод. О нем говорили еще в ХХ веке. Точность этого метода определения возраста того или иного предмета подвергалась сомнению. Трава, родившаяся весной, могла, по результатам радиоуглеродного анализа, иметь возраст в миллионы лет из-за того, что несла на себе осадок паров бензина, который добыли из нефти, пролежавшей под землей, Бог знает сколько лет. Странный сон. Если это, конечно, сон, а не конвульсии перевариваемой жертвы. Как там? За секунду до смерти перед ним пронеслась вся его жизнь… Как ракета… ракета? Это была не комета Рикса, это была ракета. Ракета с двигателем на антивеществе (инжекторы прочищены, карбюратор отрегулирован, какое масло для вашей марки антивещества?). Она исчезала и появлялась, странная комета-ракета. Она возникла внезапно, сразу у границ солнечной системы. Выскочила из подпространства? А как же иначе! Ардалионов почти догадался! Интересно, как поживает его мумия с дыркой в голове среди казахских степей? Американцы тоже подозревали, что это не комета. Интересно, подозревал ли об этом сам Рикс? Подозревал… Он же американец, работал в обсерватории НАСА. Он-то, скорее всего, и направил своих мускулистых коллег по этому опасному следу.

Ночь упала откуда-то сверху стремительным соколом, разбив суетливые мысли. Ночь без сна. В глаза никто не сыплет песок. Белые звезды. Близко и ярко, как мушки перед глазами. Огненная черта под углом в сорок пять градусов к поверхности. Огненный мяч. Или цилиндр? Это дракон. Великий Тенгри сделал первый шаг по смертному миру.