Ферма

Он подполз к краю обрыва, свесил голову вниз, чтобы посмотреть, откуда дым. Сырой речной воздух массировал обгоревшие на летнем солнце щеки, достань-трава щекотала шею, прилившая к голове кровь вызывала чувство опьянения. Дым вырывался из небольшой пещеры в известняковой стене обрыва. Пещеру невозможно было разглядеть ни сверху – со стороны луга, ни снизу – берега реки. Цепляясь за корни достань-травы, он спустился как можно ниже и повис почти над самым входом в пещеру. Ели Спилмен Раш сейчас расскажет ему то, что он услышал тогда…

И Спилмен Раш рассказал. Спилмен Раш умел отлично рассказывать.

– В учебниках по новейшей истории Системы о Сирвилле Стаме пишут с негодованием, в котором, однако, можно явственно различить нотки одобрения. Впрочем, разве можно верить учебникам? Вам-то, господин глава общественного комитета района Оз, прекрасно известно, что этот радикал и экстремист никогда не охотился на клонов. Наоборот – он был лидером движения за равные права. Что вы хотите, Южная провинция – родина романтики. Там еще живы традиции Походов за Справедливостью, когда старший сын каждой семьи отправлялся по городам и весям спасать нищих, помогать бездомным, вступаясь за поруганную честь и прочее, и прочее. В Терраске, если не ошибаюсь, и поныне можно встретить нарисованный на заборах символ Справедливости – сердце с надписью: «Не для продажи».

Соммерсет Гид рывком отлип от косяка. Его затуманенные богохульником зрачки выскакивали из глазных яблок.

– Послушайте, Раш, так Сирвилл Стам…

– Да, советник юстиции, да. Сирвилл Стам убивал изначальных.

– Всех убитых потом объявили клонами, – глухо проурчал Сим.

– Вот именно, клонами. Об этом, правда, никто не знает. Не должен знать. Равные права! Очередная утопия. Любой здравомыслящий человек понимает, что равные права – это утопия. Клон, Иоганесс Сим, это не просто копия. Быть клоном – значит быть обязанным. А если вы кому-то чем-то обязаны, вы уже находитесь в неравном положении с этим «кем-то».

– Да, но ведь никто не спрашивает клонов, хотят они появиться на свет или нет, – продолжал упорствовать Иоганесс Сим. На тыльной стороне его ладони уже появилось красноватое пятно, а он все тер и тер набухшую вену.

– А кто спрашивает мнения холодильника или кондиционера? Мы творим, и мы распоряжаемся тем, что сотворили. Хотел бы я посмотреть на вашу физиономию, если бы против вас восстала ваша мебель.

– Люди не мебель.

– Южанина не переделать.

В дверь постучали. Иоганессу Симу показалось, что это заколачивают крышку его гроба. В комнату ворвался поток сияющих пылинок. В дверь просунулась лохматая голова. Лохматая голова огляделась, втянула ноздрями воздух и, выхватив из собравшихся Раша, доложила:

– Мистер Раш, мы привезли его.

Раш недовольно поморщился. Дверь распахнулась, и взорам находившихся в кабинете открылась фигура национального гвардейца в желтой форме. Сзади маячил человек, глаза которого были совершенно безумны. Иоганесс Сим увидел его лишь мельком, но лицо ему показалось знакомым. Спилмен Раш в мгновение ока оказался у двери, загородив своей сутулой спиной и гвардейца, и стоящего за ним человека с безумными глазами. Дверь захлопнулась. Лишенная солнечной подсветки пыль оседала на пол. Соммерсет Гид нехорошо улыбался.

– Послушайте, Сим, – медленно, с трудом произнес Гид, – а вы, часом, сами не клон?

И тут Сим вспомнил человека, которого привел лохматый гвардеец. Это был Алексей Самарин, клон толланской ветви, объявленный объектом экстраординарной охоты вместе с мятежными клонами Альбертом Трэшем, Сэмюэлем Харпером и примкнувшим к ним агентом МБР Эдвардом Шуром. Выводы глава общественного комитета района из этой информации сделать не успел. В комнату снова вошел Спилмен Раш. Он пересек комнату и остановился за спиной у застывшего в ожидании Сима.

– Послушайте, мистер Сим, – произнес Раш и положил руки на плечи главе общественного комитета района. Затем его колено влетело между его лопатками, а руки небрежно, но с какой-то неодолимой силой дернули плечи назад. Затрещал позвоночник. Как будто рвали брезент.

– Оупс-крэкх, – сказал Спилмен Раш и отряхнул ладони.

16. ПЛАН

Даже в пакгаузе, где не было окон, ощущалось, что наступила ночь. Лампочка, свисавшая откуда-то из безумной выси, стала тусклее. Глаза собеседников слипались. Самарин чувствовал, как на его лысом черепе пробивается щетина новых волос. Значит, клетки его организма продолжали функционировать вопреки тому абсурду, который их окружал. Все молчали. Только огонек сигары Трэша поблескивал сквозь хлопья пепла. Временами пепел срывался и планировал во тьму. Тогда огонек вспыхивал ярче и с едва уловимым шумом пожирал очередную порцию зеленого табачного листа. Самарин мотнул головой, поежился липкими от пота лопатками и спросил:

– Кто-нибудь сможет рассказать мне все?

– Ты хочешь знать правду, сынок? – полусонно отозвался Шур.

– Брось прикидываться, Алекс, – совсем не зло добавил Трэш, – тебе же все известно. Лучше расскажи, почему тебя кинули твои хозяева из ВБС?

– Какие хозяева? Я даже не знаю толком, что такое ВБС.

– Да ну! Хотел бы я отправиться туда, где не знают, что такое ВБС.

Трэш с сожалением затушил окурок сигары.

– Ты не прав, Сигизмунд, – отозвался Шур, – мальчик не при делах. Я бы на его месте давно сошел с ума. Парню помогли транквилизаторы, которые ему ввели перед стартом. Правда, скоро наступит депрессивный период. Хорошего мало. Так что оставь его в покое. Лучше расскажи мне, что ты задумал и знает ли об этом Сидхартха? Было бы обидно потерять такое произведение искусства. Кстати, сколько Трэши заплатили Мигуэлю? Говорят, он был сумасброден в плане цены. Одним давал безумные скидки, с других драл три шкуры.

Сидхартха, который, казалось, уснул, встрепенулся.

– Это удивительно! – воскликнул он с неожиданным жаром. – Забавный казус. Можно даже сказать, парадокс. Кого мне считать отцом: Мастера или Сигизмунда Трэша? Или отца Сигизмунда Салмана?

Трэш ласково потрепал его по щеке. Толстые пальцы, способные гнуть пивные крышки, нежно скользнули по коже Сидхартхи.

– Ты – Трэш. Ты – настоящий Трэш. В тебе течет наша кровь. Кровь тех, кто создавал Систему. Им ведь не понять этого, Сид. Ты понимаешь?

– Я понимаю, – Сидхартха коснулся в ответ щеки Сигизмунда, – Трэши изначально и навсегда.

– Они хотят стравить нас. Альберт был паршивой овцой. Он был чересчур прагматичен. С самого детства он вбил себе в голову, что раз ему ни за что не сделать карьеру в обществе, где клоны и изначальные разделены, значит, можно компенсировать это другим, и пустился во все тяжкие, пользуясь возможностями семьи: женщины, выпивка…

– Это у вас наследственное, Сигизмунд. Я помню еще твоего отца. Леди Моргана, твоя мать, не показывала виду. Она ведь была настоящей аристократкой из Саммарша. Говорят, ее предки застали времена Больших Пятен… – Эдвард Шур машинально подобрал затушенный Трэшем окурок и повертел его в руках.

– Не просто Больших Пятен, Эдвард, а Суперпятен. 18 тысяч лет по этой планете ходят Трэши. И мы не выродились. Не стали сгустком воспоминаний о былых подвигах…

– Не потому ли, что Трэши не гнушались родниться с клонами?

При этих словах Шура Сидхартха вскочил, задев головой лампочку. Тени, кривляясь, промчались по лицам.

– Мистер Шур, – голос Сидхартхи дрожал, верхняя губа подергивалась, словно стремясь вырваться из плена лица, – мы… мы…

Шур раздраженно махнул рукой:

– Сядь. Ох уж мне эта аристократическая патриархальщина. Человек отвечает за клона, клон за человека. Мы в глубокой заднице, а вы рассуждаете о чести и родовых традициях. Сигизмунд, я хочу услышать твой план – это раз, и я хочу знать, что ты украл у ВБС – это два. Откуда взялся твой дубликат, который сейчас нагло утверждает, что он – это ты, – это три.

Сигизмунд сидел, низко опустив голову. Глянув исподлобья, он остановился взглядом на Сидхартхе. Сидхартха понимающе кивнул.

– А я тебе говорил, Сид, – медленно начал Трэш, – что им до нас? Им никогда не понять, что такое кровь.

– Слушай, прекращай, – крикнул Шур, – я тоже не с Толлана свалился! Аристократы хреновы, голубая кровь! И клоны у них, видишь ли, особенные – аристократические! Черт с ним, пусть я быдло, черная кость, но нам нужно как-то выкручиваться.

– Шур, Эдвард, успокойся, держи себя в руках. Хочешь немного «Смарта»? – палец Трэша заполз в карман жилетки.

– Давай, – буркнул Шур. Через мгновение его губы ухватили серую массу, а затем начали раздуваться щеки. Сонное выражение глаз тут же куда-то исчезло.

– Так-то лучше, – удовлетворенно заметил Трэш. Затем он откашлялся, шмыгнул и полез в задний карман брюк за платком.

– Мой план прост. Для чего нужны клоны?

– Ты меня спрашиваешь? – Шур был расслаблен, он медленно перекатывал во рту тонизирующую жвачку.

– Нет, это так, риторический прием. Для чего нужны клоны? Для того чтобы в нужный момент заменить хозяина. Не хочется тебе идти на скучный, но обязательный прием – пошли вместо себя клона. Тебе осточертела слишком навязчивая любовница? А клон на что? Альберт был в таких случаях просто незаменим. Апломба ему хватало… Хотя я все-таки не жалею о нем. Скотина была порядочная. По-моему, он и к Вики пробовал подкатываться…

– Не отвлекайся.

– Так вот. Кто-то посылает клона вместо себя сдавать экзамены. Кто-то – служить в армию. А те, кто с уголовными наклонностями, обеспечивают себе с помощью клона алиби. Поэтому так мило сердцу жителя Системы пиратское клонирование. Больше у тебя денег – больше можешь нашлепать клонов. Легче будешь жить. Но это философия мещанская.

– Естественно! У аристократов – другое дело. Там клоны – прямо дети родные! – не унимался взбодрившийся «смартом» Шур.

– Члены семьи. Ты знаешь наше правило: один ребенок – один клон. Мы с детства росли вместе с Сидхартхой…

– А как же Альберт? – ехидство Шура все увеличивалось.

– Альберт – официально зарегистрированный клон. Для ВБС. Каждый Трэш имел персонального клона, который был ему наперсником и братом. И в нужный момент клон должен пожертвовать собой ради клана. Так было всегда!

– И так будет! – эхом отозвался Сидхартха. – Есть Система, и есть Трэши.

– Трэши навсегда, – закончил за него Шур. – Валяй дальше.

Самарин внимательно слушал каждое слово. В его голове что-то начинало потихоньку проясняться.

– И вот такой момент наступил… – торжественно начал так и не севший на свое место Сидхартха.

– Подожди, Сид, – прервал его Трэш, – Сейчас, действительно, не до проповедей. ВБС не на тех напал. Они каким-то образом умудрились изготовить мой дубликат в рекордно короткие сроки…

– А каким это, интересно, образом? – прервал Трэша Шур. – Сдается мне, ты многое знаешь о секретных технологиях ВБС. Иначе, зачем бы им так наседать на тебя. Шутка ли – представителя одного из древнейших родов объявили клоном. Что ты украл у них, Сигизмунд?

– Можешь не верить мне, Эдвард, но ничего. Абсолютно ничего. ВБС просто захотел прибрать к рукам деньги Трэшей. Но это им трудно будет сделать. Я еще поглумлюсь над этой дешевкой – Спилменом Рашем. Мне даже трудно представить, что я помог ему стать начальником лицензионного отдела!

– Говорят, он Разговорник? – встревожился Шур.

– Послушай, Эд, чего вы в МБР так боитесь Разговорников? По-моему, это всего лишь очередной миф. Как и Пятно.

– Это не миф, Сигги. Далеко не миф. Я собственными глазами видел, как Разговорник уделывал урканского шамана, вернувшегося из Пятна. А из Пятна возвращается далеко не каждый. Но вернувшись… А с чего это вдруг ты стал думать, что Пятна – миф? Еще секунду назад ты так увлеченно рассуждал о Трэшах, кто чуть ли не в родстве с Суперпятном.

– Это – родовая память. Пятно – такой же символ клана, как и охотничий секатор. Может быть, когда-то эти пресловутые Пятна и существовали, но сейчас… Ты же взрослый человек, Эд. Ладно, теперь о деле. Мой план прост, как сама Система. Сидхартха подаст в Верховный Суд иск на ВБС. В Верховном Суде он представится моим именем. ВБС, естественно, пошлет в Суд мой дубликат, неизвестно как изготовленный за такое короткое время. Обычное сканирование быстро установит различия.

– Отлично! – воскликнул Шур. – Сидхартхе только останется доказать, что клон именно тот, кого представил ВБС, а не он сам. Тесты, хоть мы и смеемся над ними, пока еще имеют юридическую силу…

– Совершенно верно, Эд. Все-таки я не зря платил тебе такие большие деньги. Ты чертовски сообразителен. Но!

Сигизмунд Трэш поднялся, схватил Сидхартху за шею и резко повернул спиной к слушателям. Скудный свет лампочки выхватил из полумрака небрежно подстриженный затылок. Трэш приподнял пальцами волосы Сидхартхи. Самарин и Шур увидели синее пятнышко, которое при ближайшем рассмотрении оказалось полумесяцем с ручкой на конце.

– Боевой секатор Трэшей! – восхитился Шур. – Ты сделал клону татуировку изначальных! Сигги, это – уголовное преступление. Хуже только нелегальная пластическая операция и захват личности.

Трэш самодовольно усмехнулся, отпуская Сидхартху.

– Этому знаку почти пять тысяч лет. Он зарегистрирован в Центральной геральдической палате. Каждый новый член семьи Трэшей делает эту татуировку в присутствии членов Совета Десяти. Так что Сидхартха – мой официальный родной брат. Татуировка изначальных, один из немногих атрибутов старой доброй Системы, до которого ВБС не добрался. Ни один из членов ВБС не знает в точности всей процедуры татуировки. Это – прерогатива лишь Отцов-основателей системы. Десять родов хранят ритуал в секрете пять тысяч лет. С того самого времени, когда было изобретено клонирование.

Сидхартха победоносно улыбнулся и сел.

– Сомнений не возникнет ни у кого, – продолжал Трэш. – Из того Совета Десяти, при котором делалась татуировка Сидхартхе, в живых осталось только трое. И они с готовностью подтвердят, что Сидхартха – изначальный.

– Один из членов Совета – Соммерсет Гид. У него я что-то не припомню татуировки изначального. И сдается мне, что настоящий Гид сейчас где-нибудь в Карфагене или на дне одной из шахт Саппуга. По-моему, все это бред. Ты мог бы воспользоваться своей собственной татуировкой.

– Ты же видел, Шур, что гвардейцы окружили здание. Я не успел бы добраться до Суда. Они раздели бы меня и облазили вдоль и поперек, пока бы не нашли татуировку. А потом она оказалась бы на теле их дубликата, а у меня исчезла.

– Я так понял, – хлопнул ладонью по импровизированному столу Самарин, – существует не заговор клонов, а заговор этого вашего ВБС.

– Господи, ну какая умница этот толланец! – расхохотался Шур.

– Он не совсем толланец, если быть точным, – вмешался Сидхартха.

– Это неважно. Ты не зря выкупил на него лицензию, Трэш.

– И еще я кое-что понял, – ровным голосом продолжил Самарин, – я – собственный клон Сигизмунда Трэша, на которого он купил лицензию?

– Э-э-э, не совсем так, сынок. Ты – клон толланской ветви. А значит, не можешь быть личным.

– И на том спасибо, – кивнул Самарин.

– Но на тебя можно купить лицензию. То есть, если тебя клонируют, то все получившиеся клоны будут принадлежать семейству Трэшей. Это, конечно, не личные, родовые клоны. И прав у них будет меньше, и то да се. Но тебе беспокоиться нечего. Если ты о рабстве. Просто ты лишен гражданских прав. Только и всего. А кому они нужны, эти гражданские права? Право, не знаю. Вот у Сигизмунда сколько этих прав было? А теперь сидит в дровяном складе и грозится ВБС Верховным Судом! Это смешно. Кто может выиграть Верховный Суд у ВБС?!

– Я выиграю, – сверкнул глазами Сидхартха, – клянусь Сабаньей Варроном.

– Ты не понимаешь, – засуетился Трэш, – они только кажутся такими всесильными. Главное – создать прецедент…

– Да ладно, «прецедент». Судя по тому, что они сделали с Соммерсетом Гидом, Арчером Харпером и тобой, Сигизмунд, в Верховном Суде, наверное, все судьи уже заменены дубликатами. Давайте спать.

17. ОТРЯД

Когда пятнадцать человек появились из-за угла здания общественного комитета района Оз, простые граждане спешно начали застегивать пуговицы на воротниках и вскидывать вверх волочившиеся до этого по земле копья. Суровые серые лица разрывали вечерний воздух на куски. Их глаза источали презрение к штатским. Они шли уверенными, пружинистыми шагами, впечатывая в остывающий асфальт шоколадные обертки и сигаретные пачки. Их руки небрежно опирались на деревянные приклады; пряди жестких от пыли волос непокорно выбивались из-под сдвинутых на затылки касок; ко лбам прилипли жутковатые инфракрасные очки. Раздраженный их присутствием вечер быстро становился тоскливым. Их настоящих имен никто не знал. Паук, Профессор, Нос, Портной… Спецподразделение «Ласточки». Неувядаемые герои киноиндустрии. Символ потной, неумолимой и всепобеждающей мужской плоти. Смерть против Смерти.

Они двигались быстро, поблескивая в сумерках многочисленными знаками отличия, свидетельствовавшими о том, что это не просто удальцы из «Ласточек», а настоящие ветераны, каждый из которых в одиночку мог отразить небольшой набег из Уркана или разоружить гангстерскую группировку. Люди смотрели им вслед, наблюдая за тем, как хлопают по бедрам саперные лопатки. Темные треугольники на спинах свидетельствовали о том, что эти пятнадцать человек проделали внушительный марш.

– Вы из Карфагена? – крикнул солдатам самый дерзкий мальчишка на улице. Сержант улыбнулся сорванцу скупой улыбкой атлета и, мягко взмахнув рукой, обронил:

– На, поиграй.

В воздухе мелькнула серебряная пчела. На мгновение она вспыхнула звездой в свете уличного фонаря и шлепнулась мальчишке на ладонь. Мальчишка вскинул к темному небу веснушчатый блин немытого с самого утра лица и завопил:

– Ух ты-ы-и-и…

Его тут же окружили сверстники. После недолгой борьбы пацан, наконец, разжал ладонь. На ней вальяжно развалилась серебряная гильза 42-го калибра.

– Гильза от «Сантра»! – воскликнул кто-то.

– Серебряная! – гордо прокомментировал мальчишка.

– И вовсе не от «Сантра»! – заспорили сразу несколько голосов. – У «Ласточек» только «Вервольфы». Это от «Вервольфа».

Солдаты не слышали спор. Из пункта «А» в пункт «Б». Приказ вместо сердца. Еще несколько шагов, и они остановились у небольшого автобуса. Неряшливый водитель обозначил себя выглядывающим из расстегнувшейся рубашки животом. Пупок хитро подмигнул подошедшим.

– Здорово, служивые, – лениво бросил водитель и выплюнул окурок.

Профессор, бывший сержантом, протянул руку.

– Документы.

Водитель полез в необъятные карманы помятых и пропахших бензином и мазутом брюк. К сержанту подплыла смятая бумажка. Профессор недовольно поморщился: «Ох уж эти штатские!»

– Направлен в ваше распоряжение Спилменом Рашем, – с удовольствием растягивая слова, процедил водитель.

– Спилменом Рашем? – удивился сержант. Приказ вместо сердца! Если водителя прислал Спилмен Раш, значит водитель не прост. Следует к нему присмотреться.

– Куда едем? Может, по девочкам? А?

Профессор еще раз внимательно просмотрел документы, старательно водя над строчками пальчиковым фонариком. Затем он протянул их обратно водителю, пристально оглядел его лицо и равнодушно ответил:

– Копи.

– Копи? – Водитель выглядел разочарованным и озадаченным одновременно. – Но там же ничего нет. Только пустырь, заросший цап-царапом. Он мне все скаты проколет.

– Копи, – повторил сержант и махнул рукой. В открытые двери автобуса бесшумно заскользили серые тени. Паук, Нос, Портной, Юла, Бочка…

Тяжело плюхнулся на свое сиденье водитель. Рядом с ним, аккуратно пристегнувшись, устроился Профессор.

– Давно из-за Моря? – спросил водитель, выжимая сцепление, и, немного помедлив, добавил, – Вальдес.

– Профессор, – отрекомендовался сержант.

– Конспирация, да? – хитро подмигнул Вальдес. – Понимаю… Ну, что там за Морем? Они готовы присоединиться к Системе?

– Не совсем.

– То есть, как это не совсем? – Вальдес уверенно крутил баранкой, хотя лучи дальнего света раздвигали тьму несколько натужно. Город уже остался где-то сзади, мерцая кучкой тусклых огоньков. Автобус ойкал и чертыхался на ухабах проселочной дороги. За окнами мелькали неясные очертания едва различимой в темноте растительности. Иногда ветки скребли по стеклам, и что-то шелестело под колесами.

– Что значит «не совсем»? – повторил Вальдес.

Нужно ли знать простому водителю последние политические новости? Вряд ли. А если этот водитель послан Спилменом Рашем? Тогда он сам должен все знать. А может быть, это – проверка? Часть запутанной игры?

– Они хотят создать свою Систему. Систему Ароппы.

– Но Система может быть только одна, – Вальдес казался искренне изумленным.

– Конгресс Ароппы не против единой Системы контроля над клонированием, но только в пределах своего континента.

– Разве это возможно? Ведь генеральная лицензия на клонирование выкуплена ВБС еще пять тысяч лет назад. Ерунда. Население Ароппы слишком религиозно. Они всегда были против клонирования.

Вальдес закурил дешевую сигарету. Вонючий дым наполнил кабину. В сержанте стремительно нарастало раздражение: здесь каждый разбирался в баскетболе и политике.

– Свобода, Вальдес. Кто-то, может быть, и против клонирования, но оно пять тысячелетий является неотъемлемой реальностью нашего мира. Рано или поздно Ароппа войдет в Систему. Конгресс не может запретить клонирование.

Вальдес покачал головой:

– Свобода… А если кто-то захочет производить Мелькающий Луч? Это тоже свобода?

– Мелькающий Луч – самое опасное оружие во Вселенной, поэтому его не может производить частное лицо…

Проверка! Он проверяет его на лояльность. Да как этот шоферюга… Внезапно сержант напрягся. В мозгу надсадно завыл сигнал тревоги. Что-то тут было не так. Разговорник! Это же убийца-разговорник! Разговорник. Разговорник. Разговорник. Тошнота сжала горло невидимыми тисками, пытаясь вытряхнуть из сержанта утреннюю порцию сухого пайка. Профессор закряхтел, заваливаясь на переднюю панель. Изо рта потекла слюна, смешанная с желчью. Ему захотелось немедленно умереть. Вальдес небрежно похлопал его по спине.

– Это все от плохой пищи. Тебя укачало, приятель. Если хочешь, мы можем остановиться.

– Не-е-ет, – прохрипел сержант, прилагая нечеловеческие усилия, чтобы распрямиться. Его пальцы судорожно царапали бугристую кожу кобуры, тщетно пытаясь дотянуться до перламутровой кнопки.

– Как знаешь, – пожал плечами водитель и отвернулся. Тошнота мгновенно отступила. Разговорник. Их вез разговорник. Это означало только одно. Если они не выполнят приказ, они все будут мертвы. Все до одного. И им не помогут ни новенькие «Вервольфы», ни секреты рукопашного боя. Видимо, дело настолько важное, что Спилмен Раш не доверяет даже «ласточкам».

Внезапно раздался непереносимый скрежет, переходящий в пронзительный визг. Стекла автобуса мгновенно покрылись сеткой трещин. «Ласточки» инстинктивно взяли оружие наизготовку.

– Началось,– раздраженно забурчал Вальдес,– заросли Цап-Царапа. Плакала моя лошадка.

– Через двести метров, – сказал сержант, сверяясь с картой, – должна быть тропа. По ней Харпер посещал свое убежище. Вот здесь,– Профессор ткнул пальцем в черную линию, пересекающую розовое пятно, призванное, видимо, изображать заросли цап-царапа. Вальдес бросил короткий взгляд на карту и кивнул. Его нога утопила педаль газа до отказа. Визг стал еще нестерпимее. Хрустнуло одно из стекол. Осколки посыпались прямо на Паука. Он отпрянул от окна, в которое стремительно ворвались сухие ветки, усеянные колючками. Одна из них успела хлестнуть Паука по плечу. Звякнула, отлетев в сторону, пластина бронежилета. Паук вскрикнул и схватился за плечо. Из-под его пальцев выползли змейки крови. Солдаты, как по команде, вскочили с мест и сгрудились на полу в центре салона. Автобус упрямо рвался вперед, ломая кусты Цап-Царапа. Грохнул проткнутый колючками баллон. Через мгновение последовало еще два взрыва. Автобус запетлял, шелестя сдувшимися шинами. Вальдес непрерывно матерился, подскакивая на сиденье. От этого произносимые им ругательства выглядели несерьезно. Сержант не смог сдержать улыбки, когда Вальдес, в очередной раз подскочив, ударился головой о потолок, уронив сверху несколько особенно забористых выражений. Приземлившись на сиденье, Вальдес дернул синий тумблер на приборной доске. Вслед за щелчком послышалось легкое шипение. Хлопанье проколотых шин мгновенно прекратилось. Автоматическая вулканизация – догадался сержант. Автобус пошел ровнее, но продолжалось это недолго. Неожиданно колеса забуксовали, надсадно взревел двигатель. Лобовое стекло угрожающе затрещало.

– Гнездо, – закричал сержант, указывая на что-то в темноте. Проехать сквозь гнездо Цап-Царапа можно было только на танке, но никак не на стареньком автобусе.

– Как же мы сбились с тропы?

– А хрен его знает, – ответил Вальдес, производя какие-то манипуляции над приборной доской, – может, по этой тропе лет сто никто не ездил.

– В том-то и дело, что ездил. Сдается мне, что гнездо Цап-Царапа появилось здесь не случайно. Теперь от гнезда в считанные дни разойдутся побеги по всей тропе. Надежнее защиты нет. Что будем делать?

– Не боись, сержант, прорвемся, – ответил Вальдес и, щелкнув огромным рычагом, добавил, – готово!

В носовой части автобуса раздался скрежет, который завершился лязгом неведомой огромной челюсти. Вальдес схватился за рычаг и надавил на красную кнопку. Перед автобусом что-то вспыхнуло, и тут же раздался грохот.

– Крупнокалиберный пулемет, – восхищенно закричал сержант.

– Бери выше, начальник, – повернулся к нему Вальдес, – электрическая турель.

– Хороший автобус, – одобрительно кивнул Профессор, с удовольствием разглядывая мечущиеся в лучах фар куски Цап-Царапа. Наконец Вальдес отпустил гашетку, и грохот смолк. В свете фар клубился сизый пороховой дым. Дорога вновь стала свободной. Автобус, утробно заурчав, двинулся вперед. Буквально через несколько метров он уперся носом в железные ворота.

– Приехали.

Шепот сержанта показался неуместным после грохота выстрелов. Автобус дернулся вперед. Ворота упали, подняв столб пыли. Неслышные тени заскользили одновременно из передней и задней дверей: Паук, Нос, Юла, Портной, Бочка… Также бесшумно, переговариваясь только жестами, они заняли позиции вокруг замершего двухэтажного коттеджа. Дом казался абсолютно необитаемым. Равнодушно поблескивали водосточные трубы. И тут парадная дверь распахнулась. На пороге появилась согбенная фигура с поднятыми руками.

– Сдаюсь, – произнес низкий, хриплый голос. Мощный луч фонаря вцепился в лицо стоявшей на пороге фигуре.

– Харпер, – удовлетворенно произнес сержант. Харпера тут же подхватили под руки и втолкнули обратно в дом. Вальдес остался колдовать у растерзанного Цап-Царапом автобуса.

В доме было сыро и неуютно. Посередине гостиной на постеленной на полу газете стоял старенький телевизор. Тут же рядом с ним валялось ватное одеяло, видимо служившее Харперу постелью. Разбросанные по нему крошки свидетельствовали о том, что Харпер ел там же, где и спал. Повсюду лежал толстый слой пыли. Харпера посадили на единственный стул. На него было направлено несколько военных фонарей. Сержант медленно прохаживался перед пленником.

– Вы ожидали Сигизмунда Трэша и его сообщников?

Харпер поднял насмешливое лицо. Он не казался испуганным. В его глазах можно было прочесть сожаление, но не страх. «Крепкий старик!» – с уважением отметил Профессор.

– Я не очень-то любил Сигизмунда, но, признаться, ему я бы обрадовался больше, чем вам.

В комнату вошел Вальдес. Он вытер перепачканные маслом руки и отшвырнул грязную тряпку в угол.

– Вы не зря недолюбливали Трэша, Арчер, – вмешался в допрос водитель. – В настоящий момент, бросив вас, он направляется к урканской границе.

– Арчер? – изумился сержант. – Но нам сообщили, что здесь скрывается клон Сэмюэль Харпер.

Харпер засмеялся.

– Успокойтесь, сержант, – Вальдес ничуть не смутился, – я просто оговорился.

– Оговорился… – растерянно повторил сержант, переводя взгляд с Харпера на Вальдеса. И тут Вальдес крепко схватил сержанта за воротник и, приблизив губы к его уху, заговорил. Его слова сливались в теплый, мутный поток. Запах бензина и мазута снова вызвал приступ тошноты, такой же, как недавно в автобусе. Профессор пытался уловить смысл хотя бы отдельных фраз, но они мгновенно распадались на слова. А слова – еще быстрее на рокочущие звуки. И все-таки он мог поклясться, что понимает смысл того, о чем втолковывал ему Вальдес. Он мгновенно догадался, что это – предатель. Человек, потерявший честь. Офицер, потерявший честь. Приказ вместо сердца. Он не выполнил приказ. Нет, неправда. Он всегда выполнял приказы! Хотя… Сержант вспомнил. Тогда в Уркане. Джунгли. Листья паппоры, липнущие к лицу. Мокрые от пота камуфляжи. Натертое «Фанубером» бедро. «Фанубер» – хорошее и точное оружие, но не для джунглей. Он был новичком, он еще не знал множества тонкостей. Тонкости. В этой жизни слишком много тонкостей. Они мешают выполнять приказы. А приказ – это жизнь. Потому что приказ заменяет сердце. Он отпустил Пятно. Почему он отпустил Пятно? Он не помнил. Ведь это так легко – газовая граната и все. Но Пятно ушло невредимым. Может быть, потому, что ему показалось, будто это последнее Пятно на планете? Их никто не видел пару тысяч лет, не меньше. Только легенды… Может, это вообще было не Пятно. Он не помнил. Сержант не успел разобраться в своих воспоминаниях. Острый кол вонзился ему в сердце. Горло сдавило так, что отчаянно захотелось кричать, орать во всю глотку. Но вместо крика он сумел выдавить из себя лишь слабый хрип. Сержант попытался вдохнуть. Это вызвало страшную боль. Кол в сердце зашевелился, и сержант, он же Профессор, повалился на пол, хватаясь руками за сердце. Приказ… До самого последнего мгновенья он верил, что боль отпустит. Сержант ошибался.