Джудит опустилась на колени рядом с кроватью старой Софи, взяла ее тонкую руку в свою и зарыдала, остро ощутив потерю. Слезы ручьями текли по ее щекам, но она не пыталась стереть их. Бабушка умерла тихо, во сне, без шума и суеты, как и хотела.
      Из оцепенения Джудит вывел Алисдер, который встал на колени рядом и коснулся ее плеча. Слова не приносили утешения, Джудит просто хотелось побыть немного здесь. Она положила ладонь на руку Алисдеру, а другой продолжала держать руку бабушки, ощущая ее хрупкость и невесомость. Софи первой приветила Джудит на новой земле, стала ее надежнейшим союзником. Джудит очень любила эту маленькую женщину с несгибаемой силой духа, которая намного превосходила ее физическую силу. «Если так плохо мне, то каково сейчас Алисдеру?» – подумала Джудит.
      – Как бы я хотел спасти ее, – проговорил он тихим безнадежным голосом. – Но я не знаю лекарства от старости.
      – Она была готова к уходу, Алисдер, я знаю.
      – Откуда тебе это известно? – Алисдер повернулся и вопросительно посмотрел на Джудит.
      Она едва не разрыдалась снова, увидев неподдельную печаль в глазах мужа.
      – Вот откуда, – ответила Джудит и достала шкатулку с драгоценностями, которую должна была по просьбе Софи передать Алисдеру. – Она хотела, чтобы это перешло к тебе. – Джудит протянула шкатулку ему. Боковая поверхность ее была искусно инкрустирована жемчужинами, а на круглой крышке переливались крошечные кусочки стекла.
      Алисдер взял шкатулку в руки и улыбнулся одними уголками губ.
      – Мальчишкой мне всегда ужасно хотелось узнать, что в ней, – с нежностью проговорил он и нажал на круглый блестящий камушек.
      Из стенки выскользнул потайной ящичек. Алисдер долго не отводил глаз от содержимого ящичка. Туда бабушка когда-то убрала две очень дорогие для нее вещи: с одной стороны в мешочке, перетянутом шнурком, хранилась бабушкина коллекция драгоценных камней, а с другой – лежало ее обручальное кольцо. Она не снимала его с тех пор, как новобрачной приехала в Шотландию. Алисдер ни разу не видел бабушку без кольца. Алисдер задвинул ящичек на место. Он хорошо понял последнюю просьбу бабушки.
      И очень сожалел, что понял.
      Однако Джудит еще не закончила. Она подошла к небольшому туалетному столику, которым бабушка пользовалась всю жизнь. Из верхнего ящика она вынула какой-то небольшой предмет и вернулась к Алисдеру. Джудит не сумела сдержать слез, в горле у нее стоял комок.
      – Я возлагаю на тебя, Алисдер Маклеод, – торжественно начала она, – главу клана Маклеодов, лорда своих людей, честь и долг, соответствующие твоему положению. Клянешься ли ты, Алисдер Маклеод, защищать и беречь своих людей, заботиться о них по мере своих возможностей и как того требует твое положение?
      – Что это? – Алисдер протянул руку к блестящему предмету, лежавшему у Джудит на ладони, но та отдернула руку.
      – Прошу тебя, Алисдер, ответь мне.
      Он помнил эти слова с детства. Это была ритуальная клятва, произносимая во время торжественной церемонии на следующую ночь после смерти главы клана. У Алисдера просто еще не было времени на эту церемонию, да он и не думал о ней после Каллоденской битвы. Он кивнул.
      – Ты должен ответить вслух, Алисдер, – не скрывая слез, попросила Джудит.
      – Клянусь, да будет так, – произнес Алисдер.
      – Тогда надень и носи этот знак с гордостью. – Джудит повторяла слова, которым научила ее бабушка и которые она выучила наизусть. – Да защитит тебя кровь твоих отцов, да окружит тебя любовь твоих матерей, да поддержит тебя гордость твоего клана. – Она приколола родовой знак на его рубашку.
      Алисдер молча и взволнованно посмотрел сначала на поблескивающий знак, потом на Джудит. Он не видел символа их клана с тех пор, как отец последний раз надел его, готовясь к сражению. Алисдер считал, что знак утерян безнадежно и навсегда. Он не знал, каким образом он оказался у бабушки, но хорошо понимал, что означают действия Джудит. Устами Джудит бабушка говорит, что считает его достойным встать во главе клана.
      Это придавало особую важность ее последней просьбе.
      Он выполнит ее, но дух и сердце его восстали против того, что придется сделать.
 
      Джудит очень хотелось остаться одной, но это было нелегко в тот вечер. В конце концов ей все же удалось незаметно скрыться от всевидящих глаз Алисдера и бдительной Мегги. Опасаться им нечего: Джудит не настолько глупа, чтобы в одиночку бродить по окружающим Тайнан тропинкам. Она потеряла невинность в Англии, но не собиралась терять жизнь в Шотландии. Она уже потеряла здесь свое сердце.
      Хотя у Джудит и не лежала душа к тому, что ей предстояло сделать, она накануне разыскала старика Малкольма и передала ему последнее желание Софи.
      – Она не имела права просить меня об этом. Это святотатство.
      – Это ее последняя воля. Оружие должно быть похоронено вместе с ней. Все оружие: и то, что вы уже вынули из тайника, и то, что там еще осталось.
      У Малкольма от удивления открылся рот.
      – Она знала?
      – Что ты хотел вооружить деревню? Да, знала.
      – Вот что я скажу: не стоило ей посвящать англичанку в тайну Маклеодов.
      – Так ты предпочитаешь, чтобы маленький Дуглас умер, Малкольм? Или Фиона? – Джудит говорила резко, и старик буравил ее взглядом. – Сколько стоит жизнь ребенка, Малкольм, – продолжала она, – или женщин твоего клана, или мальчиков, которые еще не стали мужчинами? Скажи, Малкольм, кем ты пожертвуешь ради абсолютно безнадежного дела? А потом пойди и собственными руками перережь им горло, потому что это будет милосерднее того, что с ними и со всеми остальными сделают англичане, если узнают об оружии.
      Они молча смотрели друг на друга. Малкольм не стал говорить, что помнит ее рассказ; не в состоянии забыть, что совсем недавно сделали английские солдаты с молодой женщиной их клана, у которой глаза цвета Шотландии. Джудит не стала говорить ему, что дала слово Софи, и, несмотря на то что прошлое ее хранит много тайн, а душа изранена, доверие Софи очень важно для нее.
      Наконец Малкольм неохотно кивнул.
      Поэтому-то Джудит и хотелось сейчас побыть одной, не слышать болтовни женщин. Утро выдалось нелегкое, похороны никогда не бывают легкими, но во время ритуала Джудит узнала, что шотландцы чрезвычайно суеверны. Они с искренней глубокой скорбью оплакивали смерть Софи, но эта скорбь была перемешана с очень странными, как показалось Джудит, обычаями.
      Каждая из женщин, призванных подготовить тело Софи к погребению, старалась объяснить Джудит происходящее, забыв на время о презрении к ней. Смерть своей значимостью отодвигала все личное.
      – Один для тела, а другой для духа, – сказала Лорена, поставив деревянную тарелочку на грудь Софи. На тарелочке возвышались два холмика – один из земли Тайнана, другой из соли.
      – Да, – добавила Мегги, которая помогала Джудит одевать хрупкое тело Софи в черное платье из жесткой ткани. – Мы верим, что на небесах человеку хорошо. Лучше, чем здесь, на земле. – Она печально улыбнулась и поцеловала Софи в увядшую щеку.
      Все женщины обязательно целовали Софи. Они говорили, что этим действием отгоняют от себя сны о покойной и доказывают всем живым, что не имеют отношения к ее смерти. Судя по рассказам, можно было подумать, что каждая из них заранее предвидела неизбежную кончину Софи.
      – Петух прокукарекал до рассвета, – горячо заявила Сара.
      – У старого Вилли собака выла прошлой ночью, – серьезно добавила Мегги.
      Еще одна женщина слышала, как в окно постучала птица, а потом начался непонятный стук по крыше.
      Джудит подумала, что если она услышит еще что-нибудь подобное, то не выдержит и закричит. Если шотландцы и вправду наделены даром предчувствовать будущее, как же они не сумели остановить ужас и страдания прошедших четырех лет? Она все же смогла выдавить из себя вежливую улыбку и сделала вид, что слушает с интересом, все время мечтая об одном – как бы поскорее вырваться и побыть в одиночестве.
      Она шла по тропинке, не отдаляясь от Тайнана, который мрачно возвышался у нее за спиной. Отходить далеко небезопасно. Но, увидев одного из близнецов, Джудит успокоилась. Дэвид, а может, Дэниэль, помахал ей рукой от изгороди, и она помахала в ответ. Даже сейчас, в горе, надо было выполнять определенные обязанности. Джудит прислонилась к изгороди и смотрела на огромное стадо овец. Их жалобное блеяние не раздражало слух, напротив, успокаивало. Из-за этих овец и случайной щедрости отца у клана Маклеодов появилась надежда на будущее.
      Ей будет очень не хватать Софи. За эти месяцы она заняла место матери Джудит. Джудит доверяла ей свои сердечные тайны, чего раньше с ней не случалось. Софи никогда не судила и не критиковала, будто ничего худого Джудит не могла совершить. Впервые в жизни молодая женщина испытала безоговорочную любовь со стороны Софи, какой никогда не испытывала у себя в доме, где ее считали странной, не такой как все. Даже ее любящая мать впадала в отчаяние от старшей дочери. Джудит поняла это очень рано. Привязанность к ней Питера длилась до первой гневной тирады его матери, а что касается Энтони, Джудит сомневалась, что он вообще был способен любить кого бы то ни было, кроме своего брата Беннета.
      Джудит вспомнила, как впервые встретилась со старой Софи, когда та, шаркая и властно постукивая клюкой, подошла к ней во дворе замка. Она улыбнулась, вспоминая решимость Софи и упрямство Алисдера, договор на три месяца, который заключили по настоянию бабушки. Вспомнила их разговоры, когда теплота и сочувствие Софи помогли Джудит преодолеть страх перед будущим и отчаяние, ее искрящиеся от смеха старые мудрые глаза. Как чудесно было сидеть у камина рядом с Софи, пока та перешивала ей платье – знак любви и внимания.
      – Вам бы лучше вернуться в замок, хозяйка, – посоветовал один из близнецов и махнул рукой брату.
      Поразительно, но тот повернулся в его сторону именно тогда, когда рука первого брата взметнулась вверх, словно он почувствовал, что в нем нуждаются.
      Джудит понимала, что спорить глупо. Нападение на нее и Мегги английских солдат еще очень свежо в памяти, еще жжет душу. Но сегодня Беннет отошел на второй план, сегодня все мысли только о бабушке…
      В сопровождении одного из близнецов Джудит вернулась в замок. Она вошла в главный зал и встала рядом с Алисдером. Он посмотрел на нее сверху вниз, увидел, что с ней все в порядке, обнял за плечи и продолжил разговор. С другого конца зала ей кивнула Мегги, словно успокоенная ее появлением.
      Весь клан собрался для первой части траурной церемонии. Джудит огляделась вокруг и вспомнила, когда вот так вместе клан собирался последний раз. Тогда в каждой паре глаз сквозило подозрение и ненависть: выяснилось, что Джудит – вдова английского офицера-ветерана, служившего под началом графа Камберлендского. Если сейчас кто-нибудь все еще испытывал ненависть, то хорошо скрывал, или просто Джудит уже научилась не замечать ее. И потом, Алисдер так крепко прижимал ее к себе, что, если ненависть и оставалась, она быстро таяла. Пришел старик Геддес, Малкольм, к стене прислонился Алекс, опираясь костылем и своей деревяшкой на ступеньку. Под руки в зал ввели Хеймиша. В углу Сара что-то рассказывала собравшимся вокруг нее женщинам, наверное, опять какую-то безошибочную примету, возвещающую близкую смерть. Она говорила без остановки, не давая никому раскрыть рот. Фиона держала на руках Дугласа, малыш крутился и вырывался, ему ужасно хотелось, чтобы его спустили на пол – он только что начал ходить.
      Джудит и Алисдер должны были первыми провести ночное бдение у тела Софи. В комнате Софи погасили огонь в камине, и, только когда пепел остыл и был выметен, женщины покинули ее. Они убрали из комнаты все, что блестело, включая небольшое бронзовое зеркало, которым бабушка пользовалась каждый день. Джудит дали свечу и еды на ночь, а еще небольшую бутылочку виски, которую один из фермеров выменял на отрез полотна.
      Они с Алисдером должны были оставаться в комнате бабушки до рассвета, пока их не сменят. В темноте всякие хождения прекращались.
      – Из страха перед тем, что можно увидеть, – пояснила Мегги, медленно закрывая за собой дверь.
      Скоро Алисдер присоединится к ней, и тогда они вдвоем молча воздадут должное женщине, которая любила их обоих. Джудит казалось, что дух Софи присутствует рядом в холодной комнате, и в том не было ничего странного.
      Джудит почувствовала прикосновение Алисдера и улыбнулась только уголками губ. Он нагнулся и поцеловал ее, потом опустился на колени рядом и крепко сжал руку Джудит.
      Когда на рассвете их сменили, Алисдер привел Джудит в свою комнату, и они по винтовой лестнице в углу комнаты, сметая по пути паутину сотен прилежных пауков, покой которых давно никто не тревожил, полезли вверх.
      – Осторожно здесь, – предупредил Алисдер, показывая на дыру в полу. Они поднялись еще на один уровень и увидели розово-желтое рассветное небо над замком через отверстие лаза. Наконец они оказались на самом верху башни, откуда открывался вид на много миль вокруг.
      Вдоль тропинки, соединяющей замок с деревней, горели костры. Алисдер объяснил Джудит, что этот обычай уходит корнями еще во времена викингов.
      – Наша земля раньше тянулась, насколько хватает взгляда, – произнес Алисдер, протягивая руку, будто хотел достать до горизонта. – А теперь она заканчивается с другой стороны мыса и за дальним концом рыбацкой деревни.
      Джудит не стала спрашивать, кому принадлежит теперь земля. Либо англичанам, либо сбежавшим сквайрам, которым нет дела ни до земли, ни до людей, живущих на ней.
      Алисдер повернулся к Джудит и обнял ее одной рукой, прижав к себе. В этом жесте проявлялась скорее не страсть, а желание согреть Джудит, сделать так, чтобы ей было хорошо и уютно рядом с ним.
      – Она любила тебя и доверяла, – тихо проговорил он. – Иначе ни за что не рассказала бы тебе о тайнике.
      – Так ты знал? – Джудит посмотрела мужу в глаза.
      – Я здесь хозяин, Джудит, мне положено знать все. Но я все же не подозревал, как много оружия оттуда забрали.
      Алисдер не сомневался, что прошедшая ночь была заполнена таинственной деятельностью. К утру Малкольм и его сторонники принесли оружие и сложили его в гроб бабушки. Со странной просьбой обратилась старая Софи к Джудит, и та выполнила ее, что нисколько не удивило Алисдера.
      Софи похоронили среди камней, которые стояли на могилах предков Алисдера, рядом с ее любимым Джеральдом. Человек десять помогали Алисдеру нести гроб с почти невесомыми останками Софи. Мужчины с трудом удерживали тяжелый деревянный гроб, но никто ничего не спросил.
      Священника не было, некому было сказать последние слова, соответствующие церемонии прощания. Когда могилу Софи Ажинкур Маклеод засыпали землей, Алисдер просто сказал:
      – Ее любили все. – Голос его заметно дрогнул, а глаза подозрительно заблестели.
      Джудит решила, что бабушке наверняка понравилась бы такая эпитафия.
      Алисдер крепко обнял Джудит. Он выполнит свой долг! Нарушить волю бабушки он не может.

      Джудит вошла в комнату хозяина замка без какого бы то ни было предчувствия.
      Мегги передала, что Алисдер хочет видеть ее. Не задумываясь, что в этом есть какая-то странность, она поднялась по лестнице, довольная представившейся передышкой. В Тайнан непрерывным потоком тянулись люди. Женщины не ушли после поминок, а остались вымыть посуду и навести порядок, а мужчины все еще продолжали пить за помин души Софи, за честь клана Маклеодов, за прошлое, настоящее и покрытое мраком будущее.
      Заздравные тосты сменяли друг друга, хотя нет-нет да кто-нибудь смахивал украдкой набежавшую слезу, или вдруг гасла веселая улыбка и лицо становилось печальным. Это внезапно накатывали горькие, но милые сердцу воспоминания.
      Жизнь продолжается.
      Если за прошедшие месяцы Джудит и научилась чему-нибудь в Шотландии, так это твердости человеческого духа. Гибли мужья, исчезали любовники, болели и умирали дети, но жизнь не прерывала своего цикла. Она продолжалась. И будет продолжаться всегда, так же как океан не перестанет биться волнами о скалы, а древний, как само время, прилив – медленно накатывать на берег.
      Алисдер незаметно покинул большой зал, где были накрыты столы для поминок, во время дерзкого и опасного тоста за Прекрасного Принца.
      Сейчас он стоял у окна спиной к Джудит, сложив на груди сильные руки. Войдя в комнату, она сразу заметила ссутулившуюся спину мужа, его поникшие плечи и подумала, что он очень устал за эти дни.
      Алисдер слышал, как жена вошла в комнату, но не обернулся.
      Похороны, а затем поминки лишь оттянули тягостное мгновение, но не помешали ему. Настал миг, когда придется принимать решение. Пока они стояли ночью у тела Софи, Алисдеру пришло в голову, что бабушка права. Джудит никогда не имела выбора. Дважды она выходила замуж по прихоти отца, и по его же прихоти оказалась в Шотландии. И за него вышла не по собственной воле. Если она останется в Тайнане, пусть сделает это добровольно, а не в силу обстоятельств или прихоти английского сквайра Кутбертсона.
      Будет только справедливо предоставить ей выбор сейчас.
      А вдруг она захочет уйти?
      – Алисдер? – вопросительно окликнула его Джудит, когда он так и не повернулся и не заговорил, продолжая неподвижно стоять у окна.
      Джудит подошла к нему и обняла, прижавшись щекой к спине. Как тепло и надежно ей с мужем! Она тихо вздохнула и закрыла глаза, с наслаждением вдыхая запах свежевыстиранной рубашки.
      Алисдер высвободился из ее рук и придвинулся ближе к окну. Джудит растерянно посмотрела на него. Когда он так и не обернулся к ней, до нее наконец, дошло, что что-то не так…
      – Что случилось Алисдер?
      – Бабушка умерла, Джудит, – сказал он ровным голосом. – Теперь остался только один свидетель нашего брака. – Он по-прежнему стоял к ней спиной. Наверное, это лучше, чем видеть его лицо. Она не хотела видеть лицо человека, который сейчас говорит с ней таким холодным тоном.
      – О чем ты?
      Как раз когда Джудит подумала, что лучше бы он не оборачивался совсем, Алисдер повернулся. Она вопросительно смотрела ему в лицо, но оно ничего не выражало. Алисдер молча подошел к большому шкафу и достал из него шкатулку с драгоценностями Софи. Он открыл потайной ящичек и вынул из него маленький, затянутый шнурком мешочек с драгоценными камнями и обручальное кольцо Софи.
      Джудит молча и неподвижно наблюдала за действиями мужа. Она побледнела, а ее широко раскрытые глаза стали совсем темными.
      – Ты оказалась здесь не по своей воле, и замуж за меня вышла тоже не по своей воле, – сказал Алисдер после долгого молчания, стараясь не смотреть в глаза Джудит, наполненные смятением. Сейчас важен не его, а ее выбор. – Я предоставляю тебе право самой сделать выбор относительно твоего будущего. – Он развязал мешочек и высыпал на дрожащую ладонь Джудит его содержимое.
      С нескрываемым изумлением Джудит уставилась на переливающиеся драгоценные камни на своей ладони: небольшие бриллианты, изумруды, прекрасно ограненные рубины, яркие, как капельки крови. Она быстро-быстро заморгала, но не нарушила молчания.
      – Если ты сейчас примешь решение уйти отсюда, ты сможешь продать все это и безбедно прожить несколько лет. Может, купишь магазин или уедешь в Америку.
      Время вдруг замедлило свой бег, почти остановилось. Одно движение руки заняло несколько болезненно длинных секунд. Один вдох – целую неделю. Джудит облизнула пересохшие губы и почувствовала их горячую сухость. Но ни чувства, ни время сейчас не имели значения…
      – А как же английский полковник? Что он подумает, когда узнает о моем исчезновении? – Слова звучали словно откуда-то издалека, потребовалось огромное усилие, чтобы произнести их.
      Алисдер улыбнулся бесконечно грустной улыбкой:
      – Уверен, милейший полковник поймет твое желание навестить семью. Зачем ему знать, что ты едешь навсегда?
      – А если я не хочу уезжать?
      – Тогда, – ответил Алисдер, тщательно подбирая слова, чтобы его собственные чувства и желания не повлияли на ее решение, – тогда мы скрепим наш союз.
      Он хотел положить что-то ей в другую руку, но Джудит быстро отступила назад. Она так сильно сжала в ладони камни, что они впились в кожу, но она была рада почувствовать боль: ведь это свидетельствует, что она жива, что дышит, что все это не сон.
      Черные волосы упали на лоб Алисдеру, четко очерченный подбородок был опущен, он смотрел ей на руку, боясь посмотреть в глаза. Джудит видела его невообразимо длинные ресницы, благородный овал лица. Алисдер притянул к себе свободную руку Джудит и осторожно положил ей на ладонь золотое обручальное кольцо Софи. Потом сжал пальцы жены в кулак и быстро отвернулся, чтобы она не видела выражения его лица.
      – Пожалуйста, не торопись, Джудит, – произнес он голосом, который, несмотря на все усилия, выдавал его внутреннее волнение. – Подумай хорошенько. Если ты выберешь меня, ты выберешь Тайнан, покрытое мраком неизвестности будущее, суровую красоту Шотландии. Если выберешь свободу – выберешь покой, родину и будущее, которое устроишь сама.
      Он не хочет, чтобы она покинула его! Радость была мгновенной и безмерной, она пронзила Джудит, словно молния, воодушевила. Он хочет, чтобы она осталась! А она не может остаться…
      – Ты однажды сказал мне, что никто не свободен. – Почему ее голос звучит так странно?
      – Но ты будешь хуже, чем несвободна. Ты будешь женой шотландского лорда и потеряешь свои привилегии как англичанка из-за нескольких слов брачного обета.
      – А как тебе хочется, чтобы я поступила? – Для нее это было очень важно, может быть, важнее всего на свете. Она не сказала ему, что его ответ – все, что у нее останется на память от него, слова, которые она будет вспоминать всю жизнь.