Эльвина проснулась. Боль в груди прошла, но сердечная боль не исчезла. Теперь внутри она была пуста, и у нее не было сил вернуть то, что ей принадлежало.

Эльвина лежала молча, но кто-то подошел к ней и взял ее руку в свою. Эта рука была маленькой и костлявой. Эльвина заплакала, охваченная отчаянием. Маленькая женщина сидела рядом с ней и держала ее руку, давая выплакаться.

Наконец, когда слезы высохли, Эльвина подняла глаза и узнала родные черты. Мудрость и нежность на родном лице.

— Тильда! — изумленно прошептала Эльвина и уснула.

Когда Эльвина проснулась в следующий раз, Тильда принесла ей чашку крепкого бульона. Эльвина пила, благодарная Тильде за то, что та молчала, позволяя ей собраться с духом. Как она оказалась здесь? Что было с ней? Еще один дурной сон?

Крытая соломой хижина не походила ни на пещеру, где Эльвина провела последние девять месяцев, ни на повозку, в которой они путешествовали с Тильдой. В ней не было окон, только дверь, которая сейчас оказалась распахнутой. И в эту дверь ворвался свежий теплый воздух. Костер горел прямо посреди хижины, на земляном полу, и дым устремился в открытую дверь. Трубы у хижины, стало быть, не было. На треножнике стоял закипающий чайник. Обычная хижина. В таких домишках им с Тильдой не раз приходилось ночевать во время их странствий по свету.

Эльвина еще раз озадаченно посмотрела на дверь. Оттуда лился солнечный свет и шло тепло. Значит, уже разгар весны. Эльвина попыталась вспомнить, что случилось с ней в конце зимы. Все, что вспоминалось, казалось кошмаром. Рука Эльвины потянулась к животу. Он вновь был плоским. Значит, ребенок ей не приснился. Она знала это так же точно, как то, что склонившееся к ней лицо принадлежало Тильде, хотя Тильда считалась умершей. Или она, Эльвина, считала ее умершей. Слишком уставшая, чтобы браться за решение всех этих загадок, Эльвина допила бульон и вернула пустую чашку подруге. — Спасибо, — пробормотала она и уснула.

Ночью Эльвине вновь захотелось есть, и у нее даже хватило сил позвать Тильду. На этот раз сознание Эльвины было вполне ясным, и она в тревоге спросила:

— Что с моим сыном? Вы нашли моего младенца? Тильда сдвинула брови и повернула голову к человеку, находившемуся в помещении.

Из дальнего угла выступила тень — весьма внушительная, с широкими плечами, мускулистой грудью и неслышной походкой. В свете пламени очага коротко остриженные волосы мужчины казались золотыми, а в голубых глазах читалось сочувствие.

— Вы нашли моего сына? — сдавленным шепотом спросила Эльвина.

— Дитя мое, ты больна. Тебе нельзя так волноваться. Мы ищем. Гандальф знает лес лучше всех. Отдыхай. Я сейчас принесу тебе еще бульона.

Эльвина переводила взгляд с Тильды на мужчину. Тело его казалось слишком большим для короткой рубашки и грубошерстных штанов. При этом двигался он ловко, даже не без изящества. Эльвина успела отметить легкость и кошачью грацию его походки, когда он подошел и опустился на корточки рядом с кроватью. Роста он был не выше среднего, зато сбит на редкость крепко.

— Ты — Гандальф?

Мужчина кивнул, и Эльвина взволнованно прошептала:

— Ты знаешь, где искать моего сына?

— Простите. Я не знал, что должен искать, пока не принес вас сюда. Только тогда женщины сказали мне, что вы недавно родили ребенка. Я вернулся, но снег уже начал таять, и следы пропадали на глазах. Я шел по вашим следам, покуда мог, но они возникли словно из ниоткуда. Я не смог найти никакого ребенка, хотя искал много недель.

— Это ведьма его забрала. Найди Марту и найдешь моего ребенка.

Странно было слышать это от той, в ком едва теплилась жизнь. Эльвина была еще очень слаба. При упоминании служанки и помощницы леди Равенны Тильда и Гандальф обменялись многозначительными взглядами.

Тильда подала Эльвине чашку с дымящимся бульоном.

— Всю зиму Марта провела в замке. Никто не слышал, чтобы у нее жил ребенок.

Эльвина не заметила, что Тильда отвела взгляд, словно что-то скрывала.

Эльвина закрыла глаза. Неужели конец всем надеждам? Что сделала Марта с ее сыночком? Колдунья выхаживала Эльвину и охраняла с какой-то целью; теперь стало ясно, что ее интересовал ребенок, а не она, Эльвина. Будь это не так, Марта не оставила бы ее умирать. Старуха не возилась бы столько с ней, если бы намеревалась убить и ребенка. Ребенок жив, Эльвина чуяла это сердцем. Но чтобы самой найти его, надо окрепнуть.

— Дай мне бульона, Тильда, — попросила Эльвина, вновь открыв глаза.

Лица крестьянина и служанки просветлели. Пусть радуются. Может, это и хорошо, что кто-то на этом свете обрадуется, если Эльвина не умрет, но куда важнее другое: оставшись жить, она заставит помучиться кое-кого из своих врагов. Эльвина поклялась выжить, хотя бы ради того, чтобы отомстить.

Чтобы восстановить силы, потребовалось гораздо больше времени, чем ожидала Эльвина. Любящие руки вырвали ее из цепких лап смерти, но урон ее здоровью был причинен немалый. Постепенно Эльвина узнала от Тильды историю своего чудесного спасения и то, каким образом выжила сама Тильда.

Оказалось, что в возвращении Тильды к жизни не было ничего чудесного. Тильда уже шла на поправку, когда Эльвина таинственным образом исчезла. Исчезновение девушки лишь ускорило ее выздоровление: уже через неделю Тильда поднялась на ноги, готовая броситься на поиски своей подопечной.

Обыскав все в окрестностях замка, Тильда продала повозку и волов, а на вырученные деньги сняла домик в деревне, где решила жить, дожидаясь вестей от Эльвины. С приходом зимы надежда покинула ее. Она решила, что Эльвина больше никогда не вернется, но тут Гандальф принес из леса замерзшую девушку.

Дойдя до этого места в своем рассказе, Тильда обернулась к Гандальфу. Эльвина попросила его продолжить рассказ. Гандальф был не слишком хорошим рассказчиком, однако Эльвина поняла, что обязана ему жизнью.

Гандальф отправился в лес за хворостом, а заодно и проверить силки — не попалась ли дичь. Добычи не оказалось, и ему пришлось забрести в лес подальше. Заметив странные следы и кровь на снегу, будто кого-то тащили волоком, Гандальф решил разведать, что случилось. Другой на его месте, почуяв опасность, поспешил бы убежать, но этот крестьянин был не робкого десятка. Он хотел помочь. И был вознагражден, когда нашел в конце тропинки замерзшую девушку, одетую в лохмотья.

Стиснув зубы и превозмогая слабость, Эльвина заставляла себя проходить с каждым днем большее расстояние, хотя пределом ее мечтаний все равно оставался палисад ник перед домом. Потом она окрепла настолько, что могла выходить в лес. Ей были нужны силы, чтобы найти Марту и отплатить ей за все.

Эльвина осторожно сжала рукоять кинжала, который хранила за поясом. Тильда сберегла кое-какую одежду Эльвины и этот кинжал — единственное ее сокровище. Гаремный наряд пропал, а с ним и золотое кольцо отца. Впрочем, это не имело значения: теперь она не нуждалась ни в голубых шелках, ни золотых украшениях. Кинжал с остро заточенным лезвием — вот что было ей необходимо, ибо даже самое искусное колдовство бессильно перед холодной сталью.

Тильда противилась, как могла, этим участившимся вылазкам в лес. Главным для Эльвины было найти Марту. Тильде вся эта затея казалась чистейшим безумием.

— Дитя мое, так нельзя. Ребенок погиб, и ты должна с этим смириться. Подумай о себе. Если Марта однажды оставила тебя умирать, то уж, будь уверена, на этот раз она расправится с тобой!

Тильда умоляла Эльвину прислушаться к ее словам, но та оставалась непреклонна. Тильда говорила правду, и умом Эльвина понимала, что не многие младенцы переживают суровые зимы. Только половина доживает до года. Что уж говорить о ребенке, лишенном материнского молока, ребенке, которого, едва он успел появиться на свет, вынесли на снег и ветер. Но Эльвина не желала смириться с очевидным. Сердце подсказывало ей: он жив.

Эльвина уступила требованию Тильды и не ходила в лес одна, а лишь в сопровождении Гандальфа. Что касается его семьи, то близкие парня снисходительно относились к фантазиям Эльвины, считая, что она просто немного повредилась рассудком.

Дни становились все длиннее, и они с Гандальфом все дальше уходили в лес, расположенный между деревней и замком. Но жилище Марты таинственным образом ускользало от их взгляда, словно ведьма и в самом деле заговорила свою пещеру, сделав ее невидимой.

Эльвина мысленно все чаще обращалась к замку, мрачной громадой возвышавшемуся на холме. Отчего-то ей казалось, что ребенок ее там — в Данстоне. Значит, надо направляться туда. Она понимала всю опасность подобного шага: если Марта увидит ее первой, то Эльвине не жить. И все же иного способа отыскать сына у Эльвины не было.

Погруженная в мысли о предстоящем походе в замок, Эльвина помешивала похлебку, кипевшую над костром, и не сразу заметила необычное оживление снаружи. Она очнулась, только услышав, что Тильда здоровается с матерью Гандальфа. Когда женщины начали оживленно болтать, Эльвина выскользнула за дверь.

Женщины и дети высыпали из домов и стояли вдоль пыльной дороги, размахивая цветными лоскутами: они приветствовали колонну всадников, направлявшуюся в замок. Эльвина наблюдала за происходящим издали, незаметная в своем серо-коричневом одеянии.

При виде высокого рыцаря, возглавлявшего колонну, она вскрикнула и бросилась в дом. Она смертельно побледнела, а сердце ее неистово забилось. Ну как забыть об этих мускулистых руках, сжимавших ее в объятиях, как забыть о том, как он смотрел на нее, когда они любили друг друга? Эльвина дрожа схватилась за притолоку.

Она не сразу заметила, что рядом с Филиппом на черном коне едет женщина, одетая в черное с головы до пят, но украшенная драгоценностями. Шелковые ленты змеились в черных косах, лицо покрывала черная вуаль, на руках были перстни с рубинами, на шее цепь с драгоценными камнями. Это была леди Равенна.

Тильда усадила Эльвину на кровать.

— Ну вот, опять, — всплеснув руками, обратилась Тильда к матери Гандальфа, встревоженной так же, как она, — я же говорила твоему сыну, чтобы не брал Эльвину с собой так далеко. Рано еще. Посмотри на нее! Так недолго снова слечь!

Тильда осталась с Эльвиной, а ее соседка выглянула за дверь.

— Сэр Филипп и впрямь красавец. Вот уж леди Равенне повезло заполучить такого муженька. Одного не пойму: что он нашел в этой костлявой стерве, если не считать ее земель? Люди говорят, прежний муж собирался избавиться от нее из-за того, что она не могла родить ему наследника. Повезло ей, что первый муж вовремя умер, не то бы так и закончила дни в монастыре.

Тильда что-то недовольно пробурчала: слишком уж много болтает эта глупая наседка. Только опасения Тильды оказались напрасны, Эльвина все равно не прислушивалась к словам матери Гандальфа. Вернее, она ничего не слышала после того, как прозвучало слово «муж». Сэр Филипп женился на леди Равенне! Невероятно! Он имел возможность выбора, и, судя по всему, леди Равенна далеко не в его вкусе. Да и сама хозяйка Данстона так старательно избегала брака, и вдруг…

Эльвина обхватила голову руками. Стены закружились, к горлу подступила тошнота. До сих пор она не знала, что способна так ненавидеть. Неудивительно, что он не стал искать ее, Эльвину, и не взял под свою опеку Тильду, как обещал. Устраивал себе гнездышко, прибирая к рукам земли, что плохо лежат, вот чем он занимался! Господи, ниспошли всяческие беды на его дважды проклятую голову и на то, что висит у него между ног!

Эльвина вдруг рассмеялась злым смехом и встала.

— Пойду погуляю. — Она вышла из дома, не слушая возражений Тильды.

Эльвина брела по лесной тропинке, не замечая, куда идет. До сего дня она лелеяла надежду, что сможет обратиться к сэру Филиппу, если не останется иного выбора. Эльвина не хотела говорить ему об их ребенке, но готова была сделать это ради спасения жизни их сына, ради того, чтобы отнять его у Марты. Но если Марта, правая рука леди Равенны, прячет ребенка у себя, сэр Филипп не выступит против собственной жены.

Итак, надеяться не на кого. Ей придется самой иметь дело с Мартой. Замок и его обитатели пока были недоступны Эльвине, но, рано или поздно, Марта должна перестать прятаться.

Эльвина приказала себе забыть о зеленых смеющихся глазах, раскатистом смехе и нежных руках Филиппа. При одной мысли о том, что эти руки сжимают в объятиях тощую леди Равенну, Эльвину начинало тошнить. Решимость ее крепла. Она вызволит своего ребенка из этой обители зла. Сэр Филипп заслужил свою судьбу, но их сын — нет.

Пока Эльвина изводила себя подобными мыслями, блуждая по лесу, Гандальф разговаривал с Тильдой.

— Вы уверены, что сэр Филипп отец ребенка?

До сих пор он ни разу не задал этот вопрос, считая, что не его это дело.

— Если бы у меня и были в этом какие-то сомнения, то после того, что я увидела сегодня, их не осталось. Весь род Ферфаксов отличался верностью. Если они отдают себя кому-то, то без остатка. Влюбляются — так на всю жизнь. Сделав выбор раз в жизни, больше не ищут. Боюсь, Эльвина сделала свой выбор, даже если она еще этого не осознает.

Ферфаксы? Гандальф побледнел при упоминании этого древнего рода. Значит, Эльвина из аристократов.

— Ферфаксы вернулись в эти края? — спросил он.

Тильда кивнула.

Когда Эльвина возвратилась, Гандальф ушел, ничего не сказав ей на прощание. Эльвина почувствовала, что что-то не так, но спрашивать ни о чем не стала.

На следующий день, когда они вместе пошли в лес, Гандальф держался на расстоянии. Он проявлял к Эльвине подобающее почтение, но сосредоточил внимание на поисках дичи.

Эльвина остановилась, чтобы сорвать целебную траву. Мешочек на поясе был уже почти полон. Марта и ее книги многому научили Эльвину. Она уже опробовала несколько рецептов и поняла, что снадобья вполне действенны. Если уж не удается найти жилище Марты, так пусть се странствия принесут хоть какую-нибудь пользу.

Пока Гандальф вглядывался в звериный след, Эльвина пошла вперед, зная, что он отыщет ее, когда придет время. Лес здесь был гуще. Кажется, она никогда еще так далеко не забредала. Эльвина прибавила шагу. Может, за этим холмом наконец…

Хрустнула ветка, куст впереди зашевелился. Эльвина решила, что вспугнула какого-то зверя, но шум не затихал. Наоборот, ей показалось, что кто-то направляется прямо к ней. Она беспокойно огляделась.

Казалось, шум доносится со всех сторон. Эльвина замерла от страха. Прямо на нее с грозным фырканьем надвигался дикий вепрь. Лезть на дерево было поздно, а кинжал слишком слабое оружие против сильного и опасного зверя. Что же делать? Эльвина уже побывала на волоске от смерти, и сейчас умирать ей совсем не хотелось.

С криком она бросилась наутек и бежала, не переставая звать на помощь.

Зацепившись ногой о корень, Эльвина упала. И в этот миг воздух прорезал визг кабана. Громкие крики и стук копыт вспугнули зверя. Он остановился, обнюхивая воздух. Ей бы подняться и побежать, но, падая, она подвернула лодыжку. Кабан взвизгнул еще раз и вдруг затих.

Эльвина, лежа на земле, смотрела, как высокий рыцарь спешился, подошел к умирающему зверю, вытащил из его тела копье. От запаха крови у девушки закружилась голова.

Страх сдавил горло. Лодыжка невыносимо болела. Падая, она разодрала в кровь ладони. Но эта боль была ничтожна по сравнению с тем, что угрожало ей теперь. Избежав клыков хищника, она могла стать жертвой нескольких двуногих хищников. К тому моменту, как зверь издох, на поляну прискакали несколько всадников. Тот, кто заколол кабана, сейчас шел прямо к ней.

С ужасом Эльвина подняла глаза. Мощные мускулистые ноги, могучая грудь и плечи, неулыбчивое смуглое лицо со шрамом на щеке. Никакого сочувствия не было в его холодных глазах.

— Итак, лесную колдунью наконец удалось поймать. Наверное, стоило бы подождать подольше, чтобы посмотреть, течет ли кровь в жилах у ведьмы. Встань и посмотри на меня, или ты хочешь исчезнуть снова? Что же, примени свои чары!

Голос его дрожал от гнева, он даже не счел нужным подать ей руку.

— Если бы я могла сделать то или другое, я бы давно уже сделала это, милорд, — ответила Эльвина.

Филипп подхватил ее под мышки и, не церемонясь, поставил на ноги.

Эльвина поморщилась от боли, не смея посмотреть ему в лицо, и быстро обвела взглядом мужчин, собравшихся за спиной у Филиппа. Мужчины в боевом облачении обступили своего военачальника плотным кольцом. Все смотрели на Эльвину.

— Благодарю вас, милорд, — с сарказмом промолвила Эльвина. — Вы спасли мне жизнь, хотя полагаю, что я попала в беду из-за неосторожности — вашей или ваших спутников. Кто-то из вас недостаточно меток — ранил зверя, вместо того чтобы убить его. Отпустите меня. Я, пожалуй, уже могу стоять.

— Отпустить тебя!

Эльвина вздрогнула и подняла глаза. Это был крик души. Не только гнев, но и боль. Шрам побелел, черты лица исказились от крайнего напряжения.

— Я скорее отпустил бы сатану, чем тебя. Ты заплатишь мне за все, что сделала со мной! Скажи спасибо, что я не привязал тебя к столбу и не выпорол за твое колдовство или, того лучше, не сжег живьем!

Филипп уже собрался закинуть ее на плечо, но Эльвина увернулась и, выхватив из-за пояса кинжал, воскликнула:

— Я скорее умру, чем позволю вам вновь прикоснуться ко мне! Сюда, храбрые рыцари, воткните ваши кровавые копья мне в сердце! Разве я вам не достойный соперник?

Отступая, она размахивала кинжалом.

— Ну что же ты не убьешь меня? — обратилась Эльвина к Филиппу. — Ты все равно загубил мою жизнь, так прикончи меня, и пытке наступит конец!

— Эльвина!

Гандальф! Такой родной, такой добрый голос! Эльвина повернула голову, и в этот момент Филипп выбил нож у нее из рук, отшвырнул его под дерево носком сапога и схватил девушку за талию.

Эльвина брыкалась и пиналась, но Филипп, крепко удерживая ее в руках, смотрел на незнакомца.

— Отпустите ее.

Гандальф спокойно встретил взгляд господина.

— Нет. Не отпущу. Непокорный вассал подлежит наказанию. От судьбы никому не уйти, даже колдунье.

Филипп запустил руку в серебристые волосы Эльвины и, накрутив косы на кулак, запрокинул ей голову.

— Скажи своему любовнику, что ты готова принять наказание. Иначе он окажется в таком же положении, как и ты, хотя для него это может окончиться хуже, чем для тебя. Ему-то вряд ли удастся выжить.

По спине Эльвины пробежал холодок страха. Она не сомневалась в том, что Филипп говорит правду. Эльвина прекратила сопротивляться. Она не могла допустить, чтобы Гандальф умер из-за нее.

— Позаботься о Тильде, прошу тебя, Гандальф.

Слезы потекли у нее по лицу. Силы были слишком, неравные, он не мог защитить ее — один, безоружный, против кавалькады рыцарей с копьями и мечами.

Гандальф сделал вид, что не слышал слов Эльвины.

— Отпустите ее. Накажите меня вместо нее. Или дайте мне шанс защитить ее. Один на один.

Гандальф поднял над головой толстый посох, словно бросая вызов.

Эльвина застонала от отчаяния. Она видела, что Филипп кипит от гнева. Глупый мальчишка, куда ему идти с дубиной против рыцаря в кольчуге!

— Ради Бога, Гандальф! Не делай этого! — взмолилась девушка. — Ты спас мне жизнь, но душу мою уже никому не спасти! Не добавляй свою смерть к перечню моих грехов! Иди отсюда! Я вверяю Тильду твоим заботам. Сделай для меня то, чего не сделали другие!

Намек достиг цели, ибо Филипп, не говоря более ни слова, взвалил Эльвину себе на плечо, кинул ее на седло, сел сзади и дал своим людям сигнал к отправлению, оставив беспомощного крестьянина посреди поляны.

Теперь, исполнив долг перед Гандальфом, Эльвина решила подумать о себе. Как посмел Филипп так обращаться с ней! Она заерзала, пытаясь найти опору, чтобы распрямиться и спрыгнуть.

Филипп ухватил девушку за пояс и посадил прямо, зажав ее ноги так, что ей оставалось только прислониться спиной к его груди. Стоило Эльвине дернуться, как она оказывалась теснее прижатой к нему. Девушка затихла, стараясь держаться по возможности прямо и подальше от него.

— Ты быстро учишься, — пробормотал он. — Советую и впредь не забывать о том, кто из нас сильнее. Тебе же будет лучше.

— Раньше я повиновалась вам, и что с того? В жизни моей случилось столько горя, сколько другому хватит лет на пятьдесят. Я вам больше не рабыня!

Филипп пришел в ярость.

— Не желаю ничего слышать! Молчи, а не то отдам тебя своим людям еще до того, как сам попробую плеть на твоей нежной шкурке.

Понимая, что он сдержит слово, Эльвина замолчала. С тревогой оглянувшись назад, она увидела, что все люди сэра Филиппа, крепкие и высокие, словно на подбор, посматривают в ее сторону. Можно себе представить, что от нее останется, если он отдаст ее в их руки. Эльвина зажмурилась, попросив Бога, чтобы он поразил ее прямо сейчас.

Но ни Бог, ни сэр Филипп не скинули ее на землю. Они двигались на запад, навстречу закату. Час, другой, пока Эльвина не почувствовала, что у нее слипаются глаза.

Она уснула, и большая рука осторожно обняла ее. Зеленые глаза смотрели вдаль, словно два изумрудных костра, горящих в темноте.