Много шума вокруг волшебства

      Ее отец! Синда в отчаянии закатила глаза и обменялась с Ниниан понимающими взглядами. Может, дать им в руки по шпаге и пусть себе сами разбираются?
      Но вместо этого она только повелительно указала на дверь спальни и властным тоном своей матери приказала:
      – Вон отсюда, уходите все прочь!

Глава 31

      К удивлению Тревельяна, по приказу облаченной в розовое платье белокурой феи властный герцог Мейнуаринг и взбешенный граф Лэнсдаун послушно покинули комнату больного. А он-то боялся, что эта фея станет свидетельницей его безобразной ссоры с дедом! Да она в два счета с ними расправилась!
      Увидев успокаивающий кивок маленькой женщины, ухаживающей за кузеном, Трев позволил Синде выпроводить его вслед за теми, кто был старше его, но ничуть не лучше. Благодаря знакомству с Синдой он уже знал, что английские аристократы такие же мужчины, как и он, только внешний лоск придает им внушительности.
      – Принесите мужчинам чай, пожалуйста, – приказала Синда, заставляя слуг шевелиться. – И кофе.
      Очевидно, уже весь дом был на ногах. Впрочем, время близилось к рассвету, и слугам все равно пора было вставать, но, на взгляд Трева, у них было чем заняться, вместо того чтобы торчать в холле и на лестнице. Слава Богу, они были растерянны, но не вооружены.
      Вероятно, они еще не видели человека, который посмел бы так бесцеремонно распоряжаться в доме графа. И то, что это позволила себе изящная и благородная леди, видимо, вызывало у них недоверчивое изумление.
      – Сюда, – сказал он, открывая дверь в гостиную, чтобы слугам не нужно было нести деда в нижнюю комнату для гостей.
      Прошло двадцать лет, а гостиная нисколько не изменилась. Лакей поспешил разжечь огонь в камине, а камердинер помог графу добраться поближе к огню и усадил его в кресло. Герцог Мейнуаринг стал нервно расхаживать по поблекшему ковру, а Синда уселась на диване напротив графа. В этой мрачной комнате она казалась единственным светлым пятном, и Треву страшно хотелось занять место рядом с ней. С вызовом посмотрев на него, там уселся герцог.
      Поэтому Трев остался стоять, облокотившись на каминную полку.
      – Мейнуаринг, вы заявляете, что эта… чудная девица – ваша дочь? – с ворчливым недоверием проговорил граф.
      – В этой комнате присутствует единственный чудак, и это вы сами, – кинулся было на защиту Трев, но замолчал, увидев неодобрительный взгляд Синды. А чего она от него ожидала? Он не потерпит, чтобы ее оскорбляли.
      – Ваш внук прав, Лэнсдаун, – криво усмехнувшись, сказал герцог. – Хотя я предпочел бы, чтобы он соблюдал вежливость. Поскольку, кажется, в настоящий момент это выше сил и моей дочери, и вашего внука, давайте покажем им пример.
      – Он мне не внук. Я не намерен его признавать и передавать ему свою собственность, – четко заявил граф, хотя и с большим трудом.
      Синда предостерегающе взглянула на Трева, и тот прикусил язык. Она была опытна в вопросах светского обращения, за что он обязан ей поклониться, что он и сделал, низко склонившись перед ней в знак своего глубочайшего почтения. Но он воздержался от поклона ее отцу, чем вызвал у Синды улыбку. А что касается деда, то Трев настолько разительно отличался от этого грозного и самоуверенного аристократа, что не мог всерьез воспринимать все его выпады.
      Время ослабило в нем жажду мести.
      Вошел слуга с подносом, на котором были сервированы чай и кофе со свежим хлебом и фруктами. Вероятно, уже вся кухня гудит от разговоров, и к вечеру весь Лондон будет знать о ссоре деда с непризнанным внуком. Из-за его способности попадать во всякие неприятные переделки и склонности Синды вызывать в обществе скандалы скоро они станут известнее Робин Гуда и Мейд Мэриан. Впрочем, ему это было безразлично. С такой женой, как Синда, он уже не будет вызывать прежнюю настороженность.
      Трев подождал, пока Синда нальет чай графу и отцу, потом взял яблоко. Он действительно отчаянно проголодался, а потому не мог себя сдерживать.
      Пользуясь тем, что занятые едой граф и герцог не могли ей помешать, Синда вступила в бой.
      – Сэр Тревельян сам заработал себе состояние и имя, поэтому не нуждается в ваших милостях, милорд, – язвительно сообщила она графу. – И ему не требуется твоего согласия, папа, чтобы жениться на мне, ему достаточно получить мое согласие. Но не думаю, что в данный момент я соглашусь на брак с ним.
      Трев едва не подавился куском яблока. Пока он пытался откашляться и прийти в себя, его дед в бешенстве поставил чашку на поднос дрожащей рукой.
      – Как? – вскричал он. – Вы считаете себя слишком высокого происхождения, чтобы снизойти до моей семьи? Да вы… Вы похожи… на цыганку! Вы оба заслуживаете друг друга.
      Семьи? Неужели Трев собственными ушами слышал, как граф признал его членом своей семьи? И что это значит, черт побери? Или граф поднимает этот скандал из любви к спорам? Хотя в данном случае Трев готов был согласиться со стариком, считая, что определенно заслуживает Синды. Он осторожно посматривал на ее лицо, чтобы понять, понимает ли она, как задела самолюбие графа.
      Синда благодушно улыбнулась, что, как успел заметить Трев, всегда предшествовало осложнениям. Он быстро проглотил горячий кофе. Может, лучше пойти к Лоренсу, узнать, как он себя чувствует? Если Лоренс выздоровеет, Трев с легким сердцем уйдет в море, но заберет с собой эту леди-цыганку.
      – Мы вырастили свою дочь в холе и заботе. А этот негодяй, ваш внук, обесчестил ее, и я требую удовлетворения, – заявил герцог, когда Тревельян промолчал.
      – Он не получит от меня ни фартинга, проклятый воришка! – зарычал граф.
      Казалось, в крайнем возбуждении граф говорил более отчетливо, чем в спокойном состоянии. Трев задумался об этом странном феномене, не вслушиваясь в дурацкий спор, напомнивший ему торговлю двух купцов, каждый из которых старается перехитрить другого.
      – Я позабочусь о том, чтобы парламенту завтра же было представлено его заявление на титул, – кричал герцог. – А вас я объявлю недееспособным, и ваш наследник будет назначен опекуном состояния!
      – Вы не сможете этого сделать… Петух самонадеянный!
      – Тревельян? – Синда очаровательно улыбнулась ему, хотя рядом шумела громкая ссора.
      Он оценил насмешку в ее голосе и в знак приветствия поднял чашку.
      – Да, любовь моя?
      – Не будете ли вы так любезны взглянуть на вашего кузена и дать нам знать, если он пришел в сознание? Пусть хоть один из нас сделает что-то полезное.
      – И пропустит это развлечение? – спросил он с наигранным разочарованием, хотя в душе обрадовался ее просьбе.
      Граф и герцог сразу умолкли, поняв, что их слушатели потеряли к ним интерес. Трев небрежно наполнил свою тарелку пирожными, не обращая внимания на гневный взгляд деда.
      – Отнесу леди Ниниан, но я скоро вернусь. Не очень тут распускайтесь без меня.
      – Для этого существуют слуги! – заорал ему вслед граф.
      Трев остановился и выгнул бровь.
      – Для того чтобы заботиться друг о друге, существует семья. Попробуйте как-нибудь проверить это на себе.
      Он вышел, чувствуя облегчение и радость, что ему не придется жестоко расправляться со своим дедом – тот перестал быть чудовищем, которое омрачало его детство.
 
      Трев плечом открыл дверь в спальню и внес чашку с чаем и тарелку с пирожными. Белокурая Ниниан сидела у постели и, благодарно взглянув на него, уступила ему свое место. В его сердце загорелась надежда. Передав ей пирожные, Трев присел на стул и дотронулся до загорелой мозолистой руки Лоренса. Веки Лоренса дрогнули под повязкой, которую наложила ему кузина Синды.
      Затаив дыхание, Трев молился, чтобы рана не была роковой и чтобы к кузену вернулась память.
      Красивое лицо Лоренса, которое он помнил с детства, похудело и стало более мужественным от времени и перенесенных испытаний. Трева беспокоила его худоба, но дыхание Лоренса было ровным. Кто-то натянул на него ночную рубашку, из чего Трев заключил, что у него нет ран на теле. Он крепко сжал руку кузена. Через мгновение на Трева взглянули голубые глаза его самого близкого друга.
      – Лоренс? – осторожно произнес он, опасаясь, что после такого удара не сможет разобрать его слов.
      – Тревельян! – Хриплый голос был возбужденным. – Ты пришел! Ты здесь! Я… – Он изумленно огляделся. – Черт возьми, где это я?
      Трев постарался говорить как можно спокойнее:
      – Ты в Лондоне, в городском доме. Как я понимаю, ты давно уже не видел свою старую комнату?
      Лоренс издал хрип, отдаленно напоминающий смех.
      – Да уж, давно. – Он устремил на Трева пытливый взгляд. – А где Мелинда?
      Ему ответила леди Ниниан:
      – В настоящий момент она находится в Брайтоне и рожает вам ребенка.
      У Трева изумленно подскочили брови.
      Потрясение, отразившееся на лице Лоренса, сменилось выражением решимости. Он попытался сесть, но, поняв, что на нем лишь ночная рубашка, подтянул одеяло повыше.
      – Дайте мне одеться! Мне нужно к жене!
      Трев с трудом заставил его опуститься на подушки – сопротивление кузена говорило скорее о его упрямстве, нежели о силе.
      – Если она увидит тебя таким, то до смерти перепугается. Да женщины все равно не допустят тебя к ней. Мужчинам нечего делать, когда рождается ребенок.
      Лоренс хотел что-то возразить, но тут раздался скрипучий голос графа:
      – И где же ты был, упрямый бездельник?
      Кто-то сообщил в гостиную о том, что Лоренс пришел в себя.
      Трев удержал себя от инстинктивного желания прикрыть кузена своим телом. Язвительная манера деда всегда вызывала обиду. Неужели старик никогда не научится мягче выражать свои чувства?
      За свое самообладание Трев был вознагражден тонким ароматом сирени и ощущением легкой руки Синды у себя на плече. Руки, которая была испачкана углем.
      – Лакей сказал нам, что вы пришли в сознание, лорд Рочестер. Как сегодня ваша голова? – вежливо осведомилась она.
      Лоренс озадаченно моргнул.
      – В ней как будто кто-то молотком стучит. Простите, я вас знаю?
      – Это моя будущая жена, леди Люсинда, – гордо сказал Трев. – И все-таки как у тебя с памятью?
      – Я требую объяснений! – загремел граф. Трев не пожелал оглядываться, только ответил на вопросительный взгляд кузена:
      – У дедушки случился удар, когда он узнал о твоем исчезновении. Несколько месяцев мы страшно тревожились за тебя. – Трев не стал говорить Лоренсу, что его считали погибшим или что у него может произойти повторная утрата памяти.
      – Я должен ехать к Мелинде. У меня был жар и сильнейшая головная боль. Я не помню… – Лоренс зажмурил веки, как будто все еще ощущал эту боль. – Как я здесь очутился? Не могу вспомнить… Я думал, что выздоравливаю. Я вспомнил Лондон и подумал, что если доберусь сюда, то это поможет мне все вспомнить. Но я не…
      – На вас напали грабители и ударили вас по голове, – произнес нежный голос. – Сэр Тревельян нашел вас и принес сюда. Иногда повторный удар восстанавливает память, а может и убить. Вам повезло.
      Трев узнал голос леди Ниниан. Вернул ли этот новый удар по голове память Лоренсу или еще больше ухудшил его состояние?
      – Что именно ты помнишь? – спросил он кузена, который растерянно наморщил лоб.
      – Не знаю. Я не помню, как пришел в Лондон. Долгое время я помнил только шторм и как перевернуло яхту. Мне все время снились страшные сны, в которых я безуспешно пытался распутать снасти.
      – Это первый рисунок, – прошептала Синда Треву.
      – Мне сказали, что меня нашли рыбаки и несколько недель я провел в страшной лихорадке, но я этого не помню, – продолжал Лоренс. – Когда стал отрывочно вспоминать свое прошлое, я начал копить деньги и заплатил за то, чтобы меня доставили на лодке в Лондон. Мне так хотелось вспомнить свою жизнь. И вдруг я оказался здесь и вспомнил все, кроме того, почему я снова в постели. Я хочу видеть Черити и Мелинду. Как они?
      – С ними все хорошо, – успокоила его Синда. – Трев заботился о них. Как только Ниниан сочтет, что вы достаточно оправились, чтобы перенести поездку, мы вас к ним отвезем.
      – У тебя есть… наследник? – спросил граф.
      Трев встал, чтобы загородить кузена от деда, и уверенно положил руку на плечо Синды.
      – У вас будет еще один внук, – сказал он, – очаровательный малыш, который будет радоваться солнцу и ловить бабочек. Такой же, как ваша прелестная внучка. Какая разница, будет это девочка или мальчик?! Цените то, что дает вам природа.
      Лоренс с вызовом вмешался в разговор:
      – Пока у меня не появится сын, моим наследником будет Трев. Я назначу его опекуном своей семьи и состояния. И если у меня будут только дочери, я добьюсь, чтобы ему передали этот проклятый титул. Если мне пришлось потерять одного сына, я могу потерять их всех, как это произошло с вашими сыновьями. Я не могу оставить свою семью на волю случая, который я не в состоянии предвидеть.
      Граф стал что-то возмущенно лопотать и снова попытался взмахнуть палкой, но на этот раз ему не дал упасть герцог, стоявший рядом.
      – Это моя вина, – пробормотал Лэнсдаун, выдергивая свою руку. – Потерял двоих сыновей! – Вдруг он показался необычайно старым и измученным, а вовсе не злым. – Я рад, что ты вернулся, потому что я по тебе очень скучал.
      Он не смотрел ни на одного из своих внуков, предоставляя им думать что хотят.
      – Может, нам перенести разговор в другое место, чтобы виконт мог отдохнуть? – предложила Синда, когда все замолчали, потрясенные признанием графа.
      Голос ее был мягким, но Ниниан и Синда выпроводили всех из спальни с твердостью полководцев. Трев чуть задержался, чтобы поддержать Лоренса.
      – Мне очень жаль, что ты потерял сына. Я об этом не знал.
      Бледный Лоренс покачал головой:
      – Думаю, я никогда не оправлюсь от этого потрясения. Может, этот шторм и отнял у меня какие-то чувства, но взамен вернул мне умение благодарить судьбу за то, что у меня имеется. Я так счастлив, что у меня есть моя любимая Черити.
      – От радости, что ты вернулся, Мелинда подарит тебе еще не одного ребенка, – сказал Трев. – Она пережила настоящее потрясение, когда ты исчез. Господи, Лоренс, какое счастье, что ты нашелся!
      Лоренс слабо усмехнулся:
      – Ты намерен остаться в Англии и помочь мне вырастить этих детишек или находишь здешний климат слишком холодным?
      – В нем есть свои приятные стороны, – улыбнулся Трев. – А ты не стал бы возражать, чтобы твоих детей воспитывал такой подлец, как я?
      – Я тосковал по тебе, – признался Лоренс, закрывая глаза от боли в голове. – Но ты застал меня в момент моей слабости. Больше ты не услышишь от меня этих слов.
      Трев рассмеялся:
      – Верно, дружище! Рочестеры не любят представать слабовольными перед другими.
      Довольный, что они отлично поняли друг друга – и графа, – Трев пошел выяснить, что происходит в гостиной. То, что Лоренс намерен признать его своим законным наследником, его совсем не удивило, поскольку он всегда считал кузена человеком умным и предусмотрительным. Гораздо больше Трева поразило признание графом своей вины. Но в чем она, по мнению деда, состояла, Трев не мог понять.
      На площадке перед лестницей стоял герцог. Трев насторожился, предчувствуя, что ему предстоит серьезный разговор.
      – Люсинда, если мы уедем, пока темно, мы избегнем всяческих сплетен. Поторопись же! – Герцог Мейнуаринг нетерпеливо махнул дочери.
      Трев хотел удержать Синду, но тут он вспомнил сказанные ею раньше слова. Он заявил, что они поженятся, и лишь теперь стал понимать, что слишком много на себя взял. Синда была независимой женщиной, способной содержать себя, если пожелает покинуть своего отца и общество. При всей ее хрупкой и воздушной внешности она не нуждалась в поддержке мужчины, а вот Треву она была просто необходима!
      – Это та самая девица, которая написала… ту скандальную картину… об убийстве? – Ковыляя с помощью своих тростей, граф подошел и встал между Тревом и Синдой.
      – Люсинда очень талантливая художница, и только ваше возбужденное воображение смогло натолкнуть вас на мысль об убийстве, – как можно почтительнее поправил Трев деда.
      – Ты… спас Лоренса. – Проигнорировав замечание, граф сосредоточил пронзительный взгляд на своем лишенном наследства внуке. Нельзя было понять, спрашивает он или утверждает.
      – Это сделала Люсинда, – снова уточнил Трев.
      – Ты жив, – продолжал граф, не обращая внимания на его слова.
      – Но не благодаря вам, – заметил Трев. Конечно, сейчас не время и не место для таких разговоров, но может так случиться, что иной возможности все выяснить никогда не представится.
      Граф качнул головой.
      – Горе. Потерял обоих сыновей. Страшно сердился. Винил в этом тебя.
      – Меня?! – Вот так новость! Ему было всего четырнадцать лет, когда умерли его родители. Обезумев от горя, он убежал от сурового деда. Ему и в голову никогда не приходило, что граф был так же потрясен утратой единственного оставшегося сына, как Трев – смертью своих родителей, – и так же, как он сам, не смог справиться с горем. Граф с трудом подбирал слова:
      – Ты был… неуправляемым. Потребовал, чтобы твой отец отправил тебя в море. Он… рассердился. Не смог справиться с лошадьми… Слишком быстро ехал. И умер. Из-за тебя.
      Трев недоверчиво уставился на него.
      – Вы хотите сказать, из-за вас. Я же был ребенком!
      Граф кивнул:
      – Я ошибся. Мне следовало найти тебя. Я стал искать, но слишком поздно.
      Потрясенный этим новым взглядом на свое прошлое, Трев только молча смотрел на деда. Значит, граф не навел на него вербовщиков? Он слышал споры между отцом и дедом, знал, что граф считал, что мальчик должен служить на флоте. Он думал…
      – Вы искали Трева? – спросила Синда. – Вы не отдавали его во флот?
      Лэнсдаун тяжело оперся на свои трости.
      – Был сердит. Слишком долго ждал. Когда узнал… что произошло, подумал, что так будет лучше. Я не мог с ним справиться. – И словно стесняясь своего признания, выпрямился и гневно взглянул на Синду: – Вы тоже не лучше. Не можете обойтись без скандалов.
      Очнувшись от изумления, Трев вмешался:
      – Вы утратили какое бы то ни было право командовать мной. И запомните, без Синды мы никогда не нашли бы Лоренса.
      – Это не ваше дело, – ответил герцог насмешливо, наконец выбрав нужный момент, чтобы проявить свою властность. – Я забираю ее домой.
      – Хотя в одном граф прав, – сказала Синда, не обращая внимания на нетерпеливый жест отца и обращаясь прямо к Треву. – Скандал произошел из-за моего портрета. Мои работы всегда будут давать пищу для сплетен и ярости, хотя бы только потому, что они сделаны мной.
      Смелое признание Синды превзошло эффект от покаяния графа, и присутствующие устремили на нее изумленные взоры.
      – Я хотела сказать, что готова отказаться от живописи ради тех, кого люблю, – извиняющимся тоном произнесла Синда. – Но без моих рисунков мы действительно не смогли бы спасти жизнь виконту. И я начинаю думать, что мое искусство не лишено тайного смысла. А это означает, что я могу написать еще чьи-то портреты и вызвать еще более ужасные скандалы.
      Трев ловил каждое ее слово, надеясь найти подтверждение тому, что она считает его одним из тех, кого любит.
      – Думаю, мне стоит и дальше жить одной, скрываясь под чужим именем, чтобы не навредить моей семье. – Она подняла взгляд на Трева. – А также вам и вашей семье.
      От ее последних слов на Трева словно столбняк напал. Он ошеломленно смотрел, как изящным жестом она приподняла юбки и стала торопливо спускаться по лестнице в сопровождении отца.
      Господи, с ужасом думал Трев, он только что снова обрел семью. Лоренс доказал ему свое доверие, собираясь назначить опекуном. Граф и кузен находились в таком состоянии, что не могли управлять своими имениями. Да, он действительно нужен своей семье. И Синда только что заявила, что она в нем не нуждается.
      Но это не так!
      Не раздумывая, Трев стремительно сбежал по лестнице, схватил за талию свою непокорную художницу и, прижав к боку, выбежал из дома, прежде чем остальные успели опомниться.
      Испуганно вскрикнув, Синда затихла, но это не означало, что она смирилась. О нет! Он слишком хорошо ее знал. Не давая ей времени возразить, Трев подсадил ее в ожидавшую у крыльца карету.
      Дремавший на козлах возница встрепенулся. На нем не было ливреи. В предрассветном сумраке Трев внимательно посмотрел на высокого темноволосого юношу, решил, что это один из Айвзов, и нахмурился.
      – Нам нужно срочно в Брайтон. Мне найти своего кучера?
      – Я жду Ниниан, но если дело срочное, то она поймет.
      Трев злорадно засмеялся:
      – Конечно, поймет!
      И забрался в экипаж.

* * *

      С отчаянно бьющимся сердцем Синда смотрела, как Трев захлопнул дверцу кареты. Она и не пыталась убежать. Она не решилась бы так оскорбить его при всех, но ей показалось, что он настолько поглощен своей семьей и неожиданным признанием графа, что будет еще долго колебаться, прежде чем ее увезти. То, что он ни минуты не колебался, заставляло ее ликовать от счастья.
      – Ты думаешь, меня волнуют эти скандалы? – спросил Трев, когда экипаж быстро покатил вперед.
      – Я думаю, что ты страшно тосковал по своей семье, и теперь, когда ты снова с ними, ты не захочешь их покинуть. Да и твои отношения с дедом могли бы улучшиться. Как бы я ни старалась, меня преследует дурная слава. У тебя будут племянники и племянницы, которые будут с гордостью смотреть на тебя. И ты согласен разочаровать их всех, взяв жену, о которой сплетничает все общество?
      – Не припоминаю, чтобы я просил тебя стать моей женой. – Трев сложил на груди руки.
      – Но ты сам назвал меня своей будущей женой, – сказала Синда, настораживаясь от его надменного тона.
      – Это когда я считал тебя здравомыслящей женщиной. Но кажется, ты совсем не такая. Так как же ты намерена жить дальше? Предпочитаешь жить на корабле, пока я буду торговать с Голландией? Или нам лучше обосноваться в твоем коттедже, где рядом с тобой будут играть мои племянники, а ты будешь притворяться неизвестной?
      Озадаченная, она наклонилась и внимательно посмотрела на него. На бронзовом от загара лице белел шрам. Трев избегал ее взгляда.
      – Ты хочешь, чтобы я жила с тобой открыто в качестве твоей любовницы? – Ее серьезно интересовало, будет ли он ее навещать. Она не могла перенести мысль, что Трев решил окончательно с ней порвать и больше она никогда его не увидит. Однако она побоялась высказать вслух свои опасения.
      – И ты тоже заявила, что, став моей женой, только навлекла бы беды на мою семью, а ты знаешь свет лучше меня.
      Так что я тебе верю. Но себя я знаю лучше, чем ты, поэтому ты должна понимать, что я не смогу жить без тебя. Следовательно, нам все же придется жить вместе. Ну, я слушаю, что ты можешь предложить?
      Синда ахнула:
      – Не можешь без меня жить? Да ты всю жизнь провел без меня.
      Трев пожал плечами:
      – Да, первую половину жизни я провел со своими матросами. Но это не значит, что я и дальше намерен так существовать. И как бы я ни любил своего кузена и его семью, не могу сказать, что я согласился бы на тот тихий и спокойный образ жизни, какой ведут они. Я предложил бы тебе поехать со мной на Ямайку, – продолжал он, – чтобы тебе не приходилось бояться, что ты причинишь вред кому-либо из наших семей, но я подозреваю, что твоя семья будет решительно возражать против этого. Да и тебе не хотелось бы надолго разлучаться с ними. Я сумел заметить, что даже под анонимным именем ты находилась неподалеку от своей кузины.
      – Понятно. – Синда откинулась на подушки, жалея, что при ней нет карандаша и альбома, чтобы хоть немного прийти в себя. – Я вижу, ты все тщательно обдумал.
      – Напротив, эта мысль только сейчас пришла мне в голову. Мне кажется, что иначе невозможно жить с человеком, чье воображение в будущем или в прошлом. Кстати, что ты там нарисовала?
      Он слишком хорошо ее знал, и это пугало Синду. Она потупила взор.
      – Мне нужно было стереть рисунок, пока его не увидел твой дед. Иначе с ним может произойти еще один удар.
      – Я не сказал бы, что это было бы большой потерей, но теперь, когда старик уже не так легко отворачивается от проблем, можно надеяться, что Лоренс научит его хорошим манерам. Ты же сумела меня приручить. Хотя я сомневаюсь, что дед войдет в комнату камердинера. Так что же ты нарисовала?
      – Я тебя не приручала, – раздраженно заявила Синда. – Просто ты меня снова похитил. Да еще с Дэви! Ты ведешь себя просто неприлично.
      – А ты избегаешь ответа. Так что ты нарисовала?
      Она почувствовала, как от смущения у нее загорелось лицо.
      – Вы с дедом разбудили меня, и я не успела закончить.
      Он терпеливо выжидал, скрывая улыбку. Она расправила юбки и поправила ленту в волосах, спрятав усмешку, когда он переменил положение, скрывая свою реакцию на нее. Она любила этого человека и, должно быть, выжила из ума, если решила, что он так легко ее отпустит.
      – Я нарисовала тебя, – ответила она. Трев серьезно кивнул:
      – И я кого-то убиваю?
      – Ты был обнаженным.
      Трев встрепенулся и сел прямо.
      – До какой степени?
      – Ты представляешь собой великолепный образец физического совершенства, – произнесла Синда своим благовоспитанным тоном.
      Трев забарабанил по дверце возницы.
      – Поворачивай обратно! – закричал он.
      Синда рассмеялась. Он схватил ее и усадил себе на колени, и она уткнулась ему в плечо, сотрясаясь от смеха.
      – Насколько великолепный?
      – Ты с ума сошел! На тебе все-таки была кое-какая одежда, – призналась она. – Я же сказала, что меня прервали, забыл?
      Он снова стукнул в дверцу.
      – Не надо назад, давайте срочно в Брайтон. Колдунья! – прошептал он и заглушил ее смех поцелуем, от которого у нее захватило дыхание. – Догоним корабль и завтра же поженимся в Шотландии, – заявил Трев, когда она оторвалась от него, чтобы вздохнуть.
      – Но только в том случае, если будет присутствовать моя семья! – возразила Синда и только тогда заметила хитрый блеск в его глазах и поняла, что он заманил ее в ловушку.
      – Согласен. А пока не закончатся приготовления к свадьбе, я буду держать тебя на «Подружке» в моей кровати!
      – Я люблю тебя, – сказала Синда, обнимая его. – Забери меня к себе домой.
      – Мой дом там, где ты, – прошептал он, касаясь ее губ своими. – И где бы я ни был, ты будешь свободна.
      Дружный хор проснувшихся птиц ознаменовал рассвет, но они этого не заметили.

Эпилог

       Брайтон, июль 1756 года
 
      – Смотри! Черити учит Джона ходить! – сказал Трев, придерживая Синду в седле так, чтобы ей было видно из-за головы кобылы, как ребятишки ковыляют по каменистому берегу. Ее шелковое платье в красную и синюю полоску раздувал ветер, закрывая колени Трева экзотическим покрывалом. Длинные белокурые волосы ниспадали на белую гриву лошади. Ярко-голубые ленточки, удерживавшие ее волосы, переплетались с красными, вплетенными в гриву кобылы.
      – Я так рада, что все они приехали на ярмарку! – сказала Синда. – Думаю, Мелинде кажутся обременительными обязанности хозяйки графского дома, даже при том, что Лоренс доволен своим положением опекуна деда.
      Трев купил эту белую лошадь, чтобы она соответствовала роскошным серебристо-белокурым волосам его жены.
      – Где же Мелинда? Пора бы ей уже прибежать, а то Черити скоро вздумает учить малыша плавать. – Трев усадил Синду поудобнее у себя на коленях и послал лошадь по мелководью, чтобы поймать расшалившихся детей своего кузена.
      На холме цыгане разбили свой пестрый табор, торговали и развлекали посетителей ярмарки разнообразными фокусами. Улицы деревни были полны приезжих, лечившихся водами. И ярмарка герцога Гарри была в полном разгаре. Звуки труб и тамбурина плыли над шумной и веселой толпой, заглушая возбужденные крики детей. В воздухе плавали ароматы мясных пирогов и карамели. Над палатками развевались праздничные флажки, по улицам бежали ярко разукрашенные пони с тележками, а у пристани покачивались на волнах разнообразные яхты.
      Вернув детей под присмотр няни, Трев остановил лошадь, и Синда прислонилась к нему спиной.
      – Спасибо тебе.
      – За что? – удивился он. – За то, что тебе пришлось отложить отъезд на Ямайку до тех пор, пока Кристина не родит Гарри наследника? Или за то, что я позволил мужу твоей кузины Фелисити провести в Уиллоуз водопровод, чтобы Эйден мог вернуться к своему замку и замкнутой жизни? Думаю, твоя семья может благодарить меня только за это. – Трев опустил взгляд на изящные кружева, украшавшие его манжеты и жабо. – А может, за то, что я позволил тебе разодеть меня в эти щегольские тряпки на крестины ребенка маркизы?
      – За все это и еще за то, что ты взял меня с собой. – Синда обняла его и поцеловала в нос. – И за то, что ты понимаешь, что я еще не готова завести детей.
      Трев привлек ее ближе, и Синда благодарно вздохнула. Даже после восьми месяцев брака от одного вида мужа в ней просыпалось желание. Ветерок играл его темными волосами, швыряя их на его острые скулы. Он по-прежнему презирал пудру и парики, но для нее это было безразлично. Этот замечательный человек был для нее средоточием всех интересов.
      Только когда она восхищенно отметила контраст между белоснежными кружевами и его смелым мужественным обликом, она сообразила, что ее портрет ожил!
      Однако теперь она видит на нем и себя. Картина, которая была показана в галерее, предсказала ее будущее.
      – Меня смущает, что ты первая из Малколмов покидаешь Англию и делаешь это из-за меня, – пробормотал Трев, покрывая ее лицо поцелуями. – И мне не хотелось бы подвергать детей случайностям дальнего морского путешествия.
      – Да и матушка оторвала бы нам с тобой головы, если бы я родила ребенка не в Уистане. Так что если ты захочешь иметь ребенка, нам придется срочно вернуться в Англию.
      – Запомни это, когда увлечешься рисованием гибискуса и попугаев, – предупредил он. – Как бы я ни любил Уиллоуз и ни был благодарен Лоренсу за то, что он продал мне имение, это не Ямайка, дорогая моя!
      Он спрыгнул с лошади, и Синда упала в подставленные руки.
      – Наш дом – Уиллоуз, – сказала она. – И я буду рада вернуться сюда, когда наступит время. Мы привезем с собой еще много тропических растений для оранжереи и будем здесь счастливы.