Через несколько часов его разбудил женский крик. Он вскочил и потянулся за шпагой, но спросонья крепко приложился головой к каминной полке. Когда Трев очнулся после удара, он лежал на полу, а вокруг было тихо. Крепко стискивая эфес шпаги, он осмотрел комнату.
Огонь уже погас. Комнату освещал лишь призрачный свет луны. Он устремил тревожный взгляд на кровать, но она опустела. С отчаянно колотившимся сердцем он всматривался в густые тени, но девушку не видел. Неужели ее крик ему только приснился? Вдруг он заметил у стола темнеющий силуэт Люси и облегченно перевел дыхание.
Она нашла мелки и, склонившись над столом, быстрыми движениями покрывала рисунком большой лист бумаги, выбирая мелки из коробки так, как будто различала их цвета. Ему страстно хотелось увидеть, что у нее выходит, но вспомнив, в каком состоянии он заставал ее в прошлые ночи, Трев не двинулся с места. На этот раз она, казалось, не дрожала и не плакала. Может, лучше позволять ей работать? Теперь Трев понимал, что, связывая ее на ночь, поступал глупо и жестоко.
Он осторожно поворошил угли в камине, чтобы согреть комнату. Теперь Трев разглядел, что ее одеяло валяется на полу. Ничего удивительного, что она проснулась от холода, ведь ее цыганская юбка не теплее ночной рубашки. Он подумал было накинуть на нее одеяло, но побоялся ее разбудить, кажется, лунатиков небезопасно будить во время их необычного сна.
Приблизительно через час, когда Люси наконец отложила мелки, она уже вся дрожала. Трев поспешно убрал у нее с дороги стул, испугавшись, что она наткнется на него. Девушка покачнулась и поднесла руку к голове, и он растерянно смотрел, не решаясь ее поддержать. Но она благополучно сама добралась до кровати.
Треву не терпелось взглянуть на рисунок, но сначала он на цыпочках подошел к кровати и как следует укрыл Люси одеялом. Она лежала словно мертвая, разметав пышные кудри по подушке. Интересно, какой естественный цвет у ее волос, подумал он и протянул уже руку, чтобы откинуть их с лица девушки, но тут же ее отдернул. Эта прелестная спящая девушка не принадлежала ему.
Он приблизился к камину, зажег от огня свечу и поднял ее над рисунком.
На каменных ступеньках одного из маленьких коттеджей сидел Лоренс. Рядом с крыльцом стоял большой глиняный горшок с цветущими астрами, которые слегка склонились от ветра. На Лоренсе была вязаная шапка, как будто ветер был холодным. Треву показалось, что у него на лбу из-под шапочки виднеется не то струп, не то заживший шрам. На ладони кузен держал какие-то предметы и, склонив голову, внимательно их разглядывал.
Трев поднес рисунок поближе. Больший из предметов был похож на кошелек, а блестящий кружок мог быть монетой. Выражение лица Лоренса было решительным, как будто он собирался что-то предпринять. Это выражение понравилось Треву куда больше, чем прежнее угнетенное и отчаянное.
Одетый, как бедный рыбак, кузен его казался худым и слабым, но в остальном здоровым, и Трев радостно улыбнулся.
Окружающая местность по-прежнему была ему незнакома, но изображена более детально. Хорошо, что он выбрал для Люси такой большой альбом! Кто-нибудь сможет узнать эту улицу, вдоль которой тянутся кирпичные домики, и стену, изображенную на заднем плане. У него было смутное представление, что астры зацветают только осенью. Означает ли это, что здесь изображено то, что происходило совсем недавно? Или год назад?
Люси что-то простонала и зашевелилась. Трев быстро обернулся. Люси вертелась в постели, словно запуталась в одеяле, которое съехало ей на голову. Он поспешно задул свечу, подошел к кровати и высвободил ее. Как только он убрал одеяло у нее с головы, она уткнулась лицом в подушку и горько заплакала. У Трева больно сжалось сердце. Может, все-таки лучше ее разбудить?
Но он не стал рисковать, а присел на край кровати и обнял Люси. Она вся сотрясалась от рыданий, и он прижал ее к груди, бормоча ласковые слова.
Казалось, это ее успокоило, и рыдания затихли, но ее снова стала трясти дрожь. Она стонала и дрожала, и наконец он лег рядом, укрыл ее одеялом и крепко обнял.
Если она будет лежать неподвижно, он сможет пережить и эту ночь. Трев не разнимал своих объятий, пока она не согрелась, перестала дрожать и наконец крепко заснула.
А Трев долго не спал, все думая, как она будет без него и сможет ли он сам жить без Люси.
Глава 21
Синда проснулась от отдаленного звона колокола, чувствуя себя в уютном гнездышке охвативших ее сильных рук Трева. Значит, было воскресенье, но вряд ли она пойдет в церковь.
Она уже привыкла просыпаться от холода, но сейчас не дрожала, согретая теплом его большого тела, и даже голова почти не болела. И вообще она чувствовала себя до такой степени нормальной, что ей хотелось смеяться от радости.
Все-таки удивительно, как она могла чувствовать себя нормально, лежа рядом с этим мужчиной, от которого так упоительно пахло. Улыбаясь свой глупости, она повернулась на бок, стараясь его не разбудить.
Тревельян что-то пробормотал во сне, но не проснулся, и она с любовью всматривалась в его прекрасное мужественное лицо. Он по-прежнему не брил бороду, только слегка подстригал ее. Синда всегда испытывала затруднения, рисуя рот человека, поэтому внимательно изучала чувственный рисунок его губ, словно созданных для поцелуев, пока не убедилась, что впоследствии легко сможет их воспроизвести.
Еще проще ей было бы поцеловать эти нежные и твердые губы. Не задумываясь, она прикоснулась губами к его виску. Когда это его не разбудило, она поцеловала его в кончик носа, а затем, осмелев, прямо в притягивающий ее рот.
Но Трев, негодяй, как будто ждал этого момента. Обняв ее своими сильными руками, он приник к ее губам в таком опьяняющем поцелуе, что у нее дыхание захватило. Не обращая внимания на уколы его бороды, Синда упивалась его жарким дыханием, наслаждалась ласковыми прикосновениями к губам его языка. Нежно погладив ее по щеке, Трев переложил Синду на матрас и лег сверху, придавив своим крупным телом.
Упоение от его поцелуев прогнало все ее страхи. Она обхватила руками его плечи, с восторгом чувствуя стремительный ток крови у себя в венах.
У Тревельяна вырвался хриплый вздох, и он быстро отпрянул, потом со стоном кое-как уселся на полу и запустил пальцы в волосы.
– Вы лишаете меня мужества, – пробормотал он. Синда попыталась вникнуть в смысл его слов, а тем временем отчасти пришла в себя, и рассудок несколько охладил ее пыл.
– Я бы не назвала ваши поцелуи немужественными.
Он хмыкнул:
– Джентльменскими их тоже не назовешь, но я не это имел в виду.
– А что именно?
Синда огорчилась, его поцелуи доставляли ей такое наслаждение. Почему же он отстранился? Может, она неправильно целовалась? Или не нравится ему? Хотя, честно призналась она себе, он ей больше чем просто нравится. Ей так хотелось побольше узнать об этих необыкновенных физических ощущениях, ведь она уже достигла возраста двадцати двух лет, и только Тревельян пробудил в ней желание целовать мужчину.
Трев потер заросшее лицо, искаженное выразительной гримасой недовольства собой и нежности, которое Синде никогда не передать на бумаге. Ей очень хотелось погладить его по щеке, но у нее уже не хватало на это храбрости.
В отличие от Синды ему не требовалось смелости, чтобы откинуть назад упавшие ей на лицо волосы и ласково погладить ее по щеке. Изумленная нежностью, неожиданной для этого сильного и грубоватого мужчины, Синда только вопросительно посмотрела на него.
– Признаться, не помню, когда меня будили поцелуем, – неловко пробормотал Трев. – Не могу вспомнить случая, чтобы женщина обнимала меня, не ожидая денег за свои ласки. Ну что, я вас шокировал?
Она покраснела, все еще чувствуя у себя на лице тепло от прикосновения его большой ладони. Ей хотелось снова коснуться его, но ее остановил серьезный жесткий взгляд Трева.
– Вы заслуживаете лучшего, – сказала она.
Он мягко улыбнулся и встал.
– Сомневаюсь, что я заслуживаю больше того, что имею. Сегодня утром я отправлю вас домой. У меня теперь нет причин вас задерживать.
Вместо того чтобы обрадоваться, Синда испытала боль и разочарование.
– А вы? Куда вы поедете? Что будете делать? – Она уселась на кровати, завернувшись в одеяло.
Трев взял со стола один из ее рисунков и подошел с ним к окну.
– А я буду искать вот эту деревушку и своего кузена. – Он поднял на нее взгляд. – Ваша семья простит вам долгое отсутствие или мне лучше поехать с вами и поступить так, как подобает порядочному мужчине?
Синда едва не поперхнулась, когда до нее дошел смысл его слов. Вероятно, на лице ее застыло изумление, потому что Трев криво усмехнулся.
– Я отлично понимаю, что я не подарок, – сказал он, – но не хочу, чтобы вы из-за меня пострадали. Я человек состоятельный, и если мой дед добьется своего, вы останетесь богатой вдовой.
Синда отбросила одеяло и встала.
– Не говорите глупости! Любая женщина может только мечтать о таком муже, как вы. И не надо недооценивать себя лишь потому, что вам может грозить смерть! Кроме того, вы мечтали о спокойной семейной жизни, а от меня у вас одни неприятности, хотя преследующие меня слухи могут оправдывать ваше безнадежное настроение. Вы знали, что люди называют меня между собой ясновидящей? Однажды перед моим домом выстроилась целая очередь влюбленных девушек только потому, что я изобразила Купидона над одной танцующей парой, а они потом поженились!
Она выхватила у него альбом и стала рассматривать свой рисунок. Трев не стал с ней спорить, а только указал на горшок с цветущими астрами.
– Они ведь зацветают осенью, верно?
– Да, но это может быть и будущая осень. Ведь написала же я ваш портрет до вашего возвращения в Англию. Если верить разговорам, обычно я изображаю то, что еще не произошло. – Ей хотелось прижаться к его сильному телу, ощутить себя в его горячих объятиях, но Синда удержалась. Она не имеет права и дальше губить его жизнь.
Этой ночью она опять рисовала, но когда проснулась, голова у нее не болела. Что это значит?
– Я не переживу, если мне придется искать его еще год! И надеюсь, что все-таки приближаюсь к нему.
Трев отвернулся и стал раздувать огонь в камине.
– А если я и дальше буду его рисовать? – спросила она. – Как я смогу дать вам знать, что появилось на моих следующих рисунках?
Трев пожал плечами:
– Что-нибудь придумаю! А вы возвращайтесь в Лондон, и ваша семья подыщет вам красавца мужа, который заставит вас забыть об этих днях. Во всяком случае, на их месте я бы так и поступил.
– Но мне понравилось жить в Соммерсвилле! – упрямо заявила Синда.
– Вряд ли вам позволят там оставаться. А я должен сегодня утром воспользоваться отливом и уйти в море. Кстати, почему вы не надеваете розовое платье, которое мы вам купили? Я не видел его на вас.
– Какое вам до этого дело! – Понимая, что не должна его удерживать, расстроенная Синда направилась к двери. – Мне нужно в фургон, одеться.
– Это можно устроить, – сказал Трев.
– Мне нужна расческа, представляю, как ужасно я выгляжу.
– Да уж, не сомневайтесь. – На этот раз в его голосе прозвучало искреннее веселье, смешанное с восхищением. – Позвольте, я расчешу вам волосы, а уж потом мы спустимся.
Она уселась на стул, и Трев аккуратно и ловко расправил спутанные пряди ее волос и стал осторожно их расчесывать. Ее удивило, что этот закаленный в испытаниях сильный человек не постеснялся выступить в роли горничной, но его движения были одновременно и чувственными, и нежными. У нее мурашки забегали по коже, когда он бережно собрал ее волосы наверх, чтобы уложить их в узел. Синда готова была сидеть вот так до бесконечности, предаваясь этому новому наслаждению, но слишком хорошо понимала, что больше не увидит Трева.
Она готова была умолять, чтобы Тревельян позволил ей уехать с ним, но гордость мешала ей это сделать. Наверняка его только ужаснет такая неожиданно смелая просьба, а она испытала бы глубочайшее унижение, если бы он ей отказал.
– Уложите свои вещи, и мы захватим их с собой, – сказал Трев, связывая ей волосы ленточкой, которую она заработала. – А я соберу ваши рисунки.
– А что будет с фургоном? – спросила она, нервно собирая свои вещи. Цыганская юбка была безнадежна измята после того, как она в ней спала, но она не могла надеть платье без нижней юбки.
– Оставлю его у одного из моих друзей, который живет поблизости. Возможно, я и вернусь когда-нибудь, как настоящий цыган… Поглядывайте на дорогу.
Синда могла бы всю жизнь ждать его. Вся прелесть одинокой жизни в качестве овдовевшей художницы поблекла, когда она поняла, что значит жить рядом с человеком, подобным Тревельяну. Он принимал ее всерьез и не насмехался над ней, когда она предлагала невозможное. Синда чувствовала, что с ним ей было бы всегда интересно, он так много мог рассказать ей о том, что повидал на своем веку.
Она просто сойдет с ума, если все время будет об этом думать. Чтобы не жалеть о расставании, девушка напомнила себе, как он связывал ее на ночь, и о других испытаниях и неудобствах, выпавших на ее долю за эти дни. Но взглянув на кровать, где он целовал и обнимал ее, она подумала, что есть вещи и похуже, чем быть привязанной к кровати.
– Я буду вас ждать, – решительно заявила она.
Чувствуя на себе его пристальный взгляд, Синда продолжала упаковывать одежду, убеждая себя, что он дал ей верный совет, против которого нечего возразить, ведь она не отличается силой характера, так что ей лучше жить в лоне заботливой семьи. Только почему-то ей хотелось плакать и возмущаться.
Изо всех сил сдерживая себя, она захлопнула саквояж, выпрямилась и приготовилась уйти. Навсегда.
Трев с восхищением смотрел, как она выходит. Эта леди была такого маленького роста, что на каблуках едва доставала ему до подбородка, а весила не больше ягненка. И одежда на ней была помятая и неудобная, и все-таки в каждом ее движении сказывалась принадлежность к благородному семейству и врожденная гордость.
Утром ее жаркие поцелуи едва не сломили его волю. Если бы он только мог представить их совместную будущую жизнь, когда он каждый" день просыпался бы с ней рядом, он удержал бы ее, несмотря ни на что!
Но Трев понимал, что ей необходимы уютный семейный дом и искусство, а он не мог оставаться в Англии с тяготеющим над ним обвинением в убийстве.
Он мог уйти в море и дождаться смерти своего деда. Может быть, его поверенным к тому моменту удалось бы доказать законность брака его родителей и, следовательно, обоснованность его притязаний на Уиллоуз. Вот тогда Трев смог бы предложить Синде жить с ним в доме его кузена, но на это может уйти десять лет, к тому же вряд ли ей понравится жить в одном доме с Мелиндой.
Он должен поступить так, как подобает благородному джентльмену. Поэтому Трев запрятал воспоминания о ее объятиях подальше, чтобы лелеять их впоследствии.
Увидев загораживавшего выход крупного мужчину, Трев едва не выронил зажатый под мышкой альбом. Увидев их, гигант оторвался от стены, сунул нож в карман и выпрямился во весь свой громадный рост.
Рука Трева машинально потянулась к шпаге, но тут он осознал, что несет баул, и, загородив собой Люсинду, остановился. Гигант оглядел их, внимательно посмотрел на торчащую из-под камзола шпагу, скрестил руки на груди и терпеливо ожидал, как Тревельян поступит дальше.
Трев не мог напасть на невооруженного человека. Еще не решив, воспользоваться убеждением или силой, Трев вздрогнул, когда Люсинда выглянула из-за его спины.
– Эйден! Что ты здесь делаешь?
Гигант слегка расслабился.
– А я боялся, что вы меня не узнаете, – откровенно признался он и снова перевел взгляд на Трева. – Скажите прямо, мне есть за что наградить вас хорошим тумаком?
Не зная, радоваться или огорчаться тому, что родственники леди Люсинды наконец-то напали на их след, Трев не стал увиливать от ответственности.
– За похищение леди – безусловно, я его заслужил, а в остальном – нет. Вы вовремя появились, я как раз решил отправить ее домой.
На лице Эйдена отразилось вполне понятное недоверие.
– Точно! Именно так все и говорят, когда их настигают. Думаю, лучше отправить вас к герцогу, чтобы вы все с ним обсудили.
– Ты имеешь в виду моего отца? – спросила Люсинда, подходя к своему родственнику. – Хотя у нас все равно нет времени. Тревельяну нужно успеть добраться до своего корабля и уйти в море с отливом, пока его не схватили солдаты.
Она вытащила из-под мышки Трева свой альбом и открыла его на рисунке, который сделала этой ночью.
– Если ты хочешь мне помочь, найми людей, чтобы они нашли эту деревню и вот этого человека. Это виконт, кузен сэра Тревельяна. Мы думаем, что он жив.
Гигант невозмутимо взял рисунок, внимательно на него посмотрел, затем перевел взгляд с Люсинды на Трева.
– Несколько минут назад солдаты высадились на берег и сейчас поднимаются на холм.
Трев чертыхнулся, бросил саквояж и привлек к себе Люсинду для последнего поцелуя. Она крепко обняла его, как будто не хотела отпускать, и это впечатление он тоже запрятал в тайники души. Отчаянно приникнув к нему губами, она доверчиво прижималась к нему всем телом, и он готов был навсегда раствориться в ее объятиях.
Гигант деликатно кашлянул, и Трев поспешно оторвал от себя Люсинду.
– С ним вы в безопасности? – спросил он, указывая на незнакомца.
– Трев, возьмите меня с собой, – попросила она шепотом, не отвечая на вопрос. – Прошу, со мной вы скорее найдете своего кузена и очистите свое имя от подозрений. И тогда у нас будет время…
Ей не пришлось ничего объяснять. В их глазах горела одна и та же надежда. И хотя он в жизни ничего так не хотел, как согласиться на ее просьбу, она просила о невозможном. Трев взглянул на ее родственника, не зная, кем точно он ей приходится.
– Это слишком опасно. Я не могу этого допустить.
Люсинда с вызовом вцепилась в его камзол.
– Но я сама так решила! Я уже взрослая женщина, а не ребенок, который ничего не понимает.
– Ее мать провела эту ночь в Соммерсвилле, – пришел ему на помощь Эйден. – И сегодня утром приедет сюда.
– Эйден, прошу тебя! – Она повернулась к гиганту. – Должен же быть какой-то выход. Эти рисунки помогут нам найти виконта. Я нужна Треву!
– Не глупи, Люси, – вмешался Трев. – Мне нужно идти. Если я поспешу, то успею добраться до корабля раньше, чем солдаты узнают, что я исчез.
Она с яростью обернулась к нему.
– Синда! В семье меня зовут Синдой. Эйден задержит солдат, а потом моя мать превратит их в лягушек. Пойдемте же скорее!
И она стремительно бросилась к выходу. Синда! Он и не знал ее настоящего имени. Синда! Это имя понравилось ему больше, чем Люси.
Не желая терять ее из виду, Трев подхватил саквояж и повернулся к гиганту, который невозмутимо ожидал, подняв брови. Если член семьи не остановил родственницу, почему, черт возьми, он должен ее останавливать?
– Не знаю, какова ее семья, но скажите им… – Трев взглянул в спину убегающей Синды. – Скажите им все, что пожелаете. Я не могу отпустить такую женщину.
Оставив Эйдена наедине с рисунком Синды в руках, Трев бросился бежать из гостиницы навстречу рассвету нового дня. Синда пронеслась за конюшней и дальше по переулку, направляясь прямо к морю, как будто знала, куда идти. Трев страстно молился, чтобы так оно и было, потому что она до того вскружила ему голову, что сам он уже не соображал, куда бежать.
Глава 22
Синда остановилась передохнуть за последним рядом полуразвалившихся сараев, за которыми начинался крутой спуск прямо к морю. Отсюда не было видно дороги, но она должна была проходить перед этими сараями, где как раз могли подниматься солдаты. Через секунду рядом оказался Трев.
– Вы с ума сошли? – хрипло прошептал он, разглядывая окрестности с высоты своего роста. – Ваша семья наконец-то вас нашла и готова вернуть вас в свое лоно, где вы будете в полной безопасности. Вернитесь, пока еще не поздно!
– Должно быть, солдаты уже добрались до гостиницы, – спокойно заметила Синда, высовываясь подальше из-за стены сарая, чтобы рассмотреть дорогу. – Как по-вашему, мы сможем добраться до корабля? Вон в той лодке?
– Вы понятия не имеете, каково находиться в море. – Прижав альбом к боку рукой, в которой был саквояж, Трев взял ее за локоть и повел по тропинке к утесу. – Стоит вам провести на борту всего одну ночь, и вы очень пожалеете о своем решении. Корабль не место для леди. Я могу оставить вас внизу, и когда солдаты уйдут, вы вернетесь к своим родственникам.
Синда выдернула свою руку и стала спускаться по крутой тропинке, поддерживая юбку, жалея лишь об оставленных в фургоне нижних юбках.
– Моя семья заставит меня вернуться в общество людей, которые считают меня ненормальной и во всем, что я ни нарисую, видят пугающие предсказания. Так что у меня свои причины для побега.
Некоторое время они молчали, сосредоточившись на крутом спуске по скале. Внезапно из-под ноги Синды выскользнул камешек, и она покачнулась, потеряв равновесие. Трев успел свободной рукой удержать ее.
– Давайте-ка я пойду впереди, чтобы в случае чего вы упали прямо на меня. – Он обошел ее на узкой тропинке.
Синда действительно почувствовала себя надежнее, следуя за его широкой спиной. Какое счастье, что он согласился на ее побег или по крайней мере перестал ее укорять.
Вдруг перед ее глазами возник обрыв в несколько футов, которым заканчивалась тропинка. Трев уверенно спрыгнул вниз. Уж не говорил ли он про этот обрыв, когда сказал, что оставит ее внизу?
– Значит, вы решили сбежать от своей семьи? – спросил он, опустив на землю саквояж и альбом и протягивая к ней руки.
Синда с облегчением вздохнула, готовая последовать за ним хоть в ад. Глубоко вздохнув, она оттолкнулась и полетела вниз, зная, что Трев не даст ей упасть.
Он подхватил ее за талию и так крепко прижал к себе, что она едва не задохнулась. Так же резко он поставил ее на ноги, подхватил вещи и поспешил к лодке, около которой их ждал какой-то человек.
– Калеб! – воскликнула она, подходя к лодке и узнавая крепкого парня.
Усмехнувшись, он коснулся рукой кепи и вопросительно взглянул на своего капитана.
– Она может нам помочь, – коротко бросил Трев.
Прежде чем Синда осознала, что он намерен делать, Трев перекинул ее через борт лодки. Она едет с ним! До сих пор Синда не была в этом уверена. Онемев от счастья – и от ужаса, – она уселась и постаралась не мешать мужчинам. Осмотрев берег, она не увидела преследующих их солдат.
Трев схватился за весла, а Калеб оттолкнул лодку и вскочил в нее в последний момент. Тут с утеса послышались крики.
– Скорее ложитесь! – приказал Трев.
Синда пригнулась как можно ниже, кто-то накинул на нее старый парус, и она едва не задохнулась от вони гнилой рыбы. От громкого взрыва у нее заложило уши, и она затаила дыхание, пока до нее не донеслись равномерные удары весел о воду и вырвавшиеся у Трева проклятия. В первый раз Синда осознала всю рискованность их побега. Солдаты могут убить Тревельяна, так и не дав ему возможности предстать перед судом!
Но мужчин в лодке, казалось, совершенно не беспокоила стрельба из мушкетов. Энергично выразив свою досаду, они стали грести еще быстрее, опытными взглядами оценивая силу отлива и прибрежного течения. Синда поверила в спасение, когда они приблизились к ожидавшему их кораблю и выстрелы уже больше не раскалывали воздух.
– Вылезайте, – пробормотал Трев, сдергивая с нее парусину. – Здесь вас уже не заметят.
Закинув голову, Синда со страхом смотрела на возвышавшийся перед ней мощный корпус корабля и свисающую с борта веревочную лестницу. Они подошли к нему со стороны моря, так что с берега их не могли увидеть. Не представляя себе, Что она сможет забраться по этой раскачивающейся в воздухе лестнице, Синда судорожно сглотнула и обернулась к Треву, который серьезно смотрел на нее.
– Приказать Калебу вернуть вас на берег?
– Ни в коем случае! Только объясните, как залезть на эту штуку. – Чтобы юбка ей не мешала, Синда зажала ее сзади ногами, а впереди засунула подол за пояс: как-то раз она видела, что так делали цыганки, залезая на яблоню.
Трев оторвал ее от днища лодки и поднял вверх.
– Поставьте ногу на первую ступеньку и ухватитесь за веревки как можно выше. Я иду прямо за вами.
Толстые грубые канаты больно обдирали ей ладони, а ноги в туфлях то и дело грозили соскользнуть со ступеньки, но ей удалось влезть на колеблющуюся лестницу, а Трев вскарабкался прямо за ней.
– Ну вот, половина дороги уже позади, – весело сказал он. – Теперь я вас держу. А вам остается только крепко цепляться за веревки, когда я вас поставлю на следующую ступеньку, и так мы с вами и доберемся до верха.
Напомнив себе, что по собственной воле ввязалась в эту авантюру, она изо всех сил стиснула зубы, чтобы они не стучали, и сосредоточенно и точно выполняла его команды. Ее состояние не очень облегчало тесно прижимавшееся сзади тело мужчины, к которому ее так влекло.
С палубы навстречу ей протянулись сильные руки матросов и подхватили ее за локти, а снизу ее приподнял Трев. Взмахнув юбками, Синда перелетела через борт. Не успела она смутиться, как рядом оказался Трев и крепко ее обнял. Затем он подтолкнул девушку к парню, которому на вид было не больше шестнадцати лет.
– Отведи ее вниз, Уилл, – приказал он. Затем обернулся к своим матросам и проревел: – Полный ход, ребята!
Раздались радостные крики, заскрипел, поднимаясь, якорь, паруса поймали ветер, и «Подружка пирата» понеслась в открытое море.
Трев остался на палубе, подставив грудь сильному ветру, который разметал его волосы и наполнил сладостным ощущением свободы. Здесь он чувствовал себя на своем месте, как никогда и нигде на берегу. Порой ему казалось, что он принял ошибочное решение, задумав вернуться в Англию.
Выполняя его команды, матросы быстро забегали по вантам, тогда как Калеб встал к штурвалу. Эти простые и грубые парни были выносливы и преданы ему, они знали свою работу и отлично с ней справлялись. Трев, не задумываясь, доверил им без него съездить в Голландию и вернуться с закупленными товарами, зная, что по пути им не угрожает встреча с испанскими галеонами. Глубоко вдыхая соленый морской воздух, Трев чувствовал, как им снова овладевает нетерпеливая жажда действий, стремительного движения вперед, всегда вперед!
Вот поэтому он никогда не сдавался перед трудностями, презрительно насмехаясь над жизненными неудачами» Ему мало было гоняться за военными судами противника, мало было преследовать пиратов. Ему понадобилось схватиться со своим дедом и похитить дочь герцога, чтобы полнее чувствовать жизнь!
Интересно, чем сейчас занимается Синда? Наверное, забыла обо всем и уже всю каюту забросала своими рисунками. И Трев сразу представил себе, как они лежат у него в постели и обмениваются такими же поцелуями, как в последний раз в брайтонской гостинице. Была бы она действительно вдовой, ему вообразились бы и более соблазнительные картины. Но она была девственницей и дочерью герцога, а он – жалким беглецом и не имел на нее права. Как бы он ни хотел порой забыть о привитых матерью понятиях чести, воспитание давало о себе знать.
Охваченный раздумьями, Трев спустился по трапу, затем, покачиваясь, прошел через столовую к своей каюте, расположенной на носу. Он строил корабль, учитывая свой рост, но все равно ему приходилось нагибаться.
Войдя в каюту, Трев остановился, любуясь чудесной сценой. Улегшись поперек его кровати, Синда так увлеченно рисовала мелками, что не заметила его появления. Она болтала в воздухе ногами, и ее цыганская юбка задралась, обнажая стройные лодыжки и трогательную дырочку в чулке на пятке. Густые волнистые волосы вырвались из прически и спадали ей на спину и на лоб. Синда походила на ребенка, увлеченного новой игрушкой, а Трев почувствовал себя похитителем младенцев.
Но только до тех пор, пока она не закончила отделывать рисунок и не села на бархатное покрывало. Колени у Трева подогнулись, он быстро захлопнул дверь и оперся на нее. Под вопрошающим взглядом Синды, видя почти полностью открытые полные груди, он испытал стремительное возбуждение.
– Вы хоть понимаете, что со мной делаете, когда сидите передо мной в таком виде? – проворчал он.
– Нет, но собираюсь выяснить. Мне пересесть на стул? – Синда спустила ноги с кровати, и юбка задралась еще выше, обнажив колени.
На стул уселся Трев, потому что до него было ближе. В жаровне горели угли. Значит, она успела очаровать юнгу Уилла. Над огнем булькал чайник, но он думал сейчас не о кофе.
– Вы все еще намерены сбежать от своей семьи? – спросил Трев, ни на минуту не забывая о ее решении. – Это вы таким образом решили наказать их за какое-то зло, которое, по-вашему, они вам причинили?
Синда озадаченно посмотрела на него.
– Нет, конечно! – Она опустила юбку, но покачивала ногами, так что колени все время открывались и призывно маячили перед Тревом. – Наоборот, я убежала, чтобы ненароком им не причинить какого-нибудь вреда. – Она сморщила носик, на котором за последние дни высыпали веснушки. – И еще потому, что хочу рисовать спокойно, зная, что никто за мной не подсматривает, гадая, какое еще несчастье я предскажу.
– А вот я как раз жду, что вы еще нарисуете. – Трев мрачно уставился в пол, чтобы не видеть ее мелькающие стройные ножки.
– Ну что ж, вы ведь из-за меня пострадали, так что это только справедливо.
Трев не мог выдержать и снова взглянул на нее. Синда держалась за край кровати и, желая убедить его, слегка подалась ему навстречу. Но он видел только глубокую ложбинку между холмиками ее грудей, открывшихся в широком вырезе блузы, и машинально заметил, что изящные изгибы ее тела не сковывает корсет.
– Тревельян? – Она вопросительно посмотрела на него, затем проследила за его взглядом и залилась краской. Поспешно выпрямившись, она одернула блузу сзади. – Выйдите, пожалуйста, я переоденусь.
