Солнце уже садилось в залив и сентябрьская жара несколько ослабла, когда доктор Милтон Ледет вышел из комнаты для гостей, притворив за собой дверь.
      В полутемном коридоре его встретили три пары встревоженных глаз.
      – У него сломано несколько ребер, – объявил доктор. – Многочисленные ссадины и ушибы. Два сломанных пальца на левой руке. На правой ноге растяжение связок. Сильно подбит глаз. И легкое сотрясение мозга.
      – Сотрясение, – повторила Хелен, побледнев как смерть. – Он… он… – Не в состоянии закончить, она в ужасе смотрела на доктора, невольно прижав руку к груди.
      – Ну-ну, Хелен, он поправится, – улыбнулся доктор, похлопав ее по плечу. – Парня крепко избили, но ничто не угрожает его жизни. Единственное, что его может убить, – это заражение… Такая опасность существует, но у него нет жара. Да и раны – благодаря тебе, Хелен, – выглядят чистыми.
      – Слава тебе Господи, – облегченно вздохнул Джолли и взъерошил белокурые волосы Чарли. – Слышишь, мой мальчик? С твоим отцом все будет в порядке.
      – А можно мне увидеть папу? – Чарли поднял на высокого доктора печальный взгляд.
      – Можешь заглянуть на минутку. – Доктор Ледет опустил закатанные рукава рубашки. – Но он принял лекарство и спит сейчас, так что постарайся не беспокоить его. – Доктор осторожно приоткрыл дверь спальни и сделал знак ребенку. Чарли тихо проскользнул в комнату.
      Трое взрослых молча наблюдали, как мальчик пересек просторную спальню, освещенную лишь оранжевым сиянием заходящего летнего солнца, и подошел к высокой пуховой постели. Подтащил скамеечку, забрался на нее и остался стоять, глядя на избитое лицо спящего отца. Он не издал ни звука. Только осторожно погладил пальчиком перевязанную руку Курта.
      Хелен и Джолли с улыбкой переглянулись.
      Чарли оставался с отцом не более минуты. Когда он вышел из комнаты, доктор Ледет снова закрыл дверь. Затем, препроводив всю компанию в заднюю часть дома, дал им подробные указания относительно ухода за пациентом.
      – Он должен соблюдать полный покой, насколько это возможно. Боюсь, ему придется нелегко. Но чем больше он будет двигаться, тем больше времени займет процесс выздоровления. – Из своей черной сумки доктор достал флакон с настойкой опиума и вручил его Хелен. – Давайте ему по нескольку капель по мере необходимости, чтобы облегчить боль. Меняйте повязки, держите раны в чистоте и сбивайте температуру. Справитесь?
      – Да, – быстро ответила Хелен. – Что-нибудь еще, доктор?
      – Да. – Доктор Ледет закрыл свою черную сумку. – Постарайтесь держать его в постели, пока я не разрешу ему вставать. – Он направился к задней двери. – Я загляну к вам завтра или послезавтра, чтобы убедиться, что он не подхватил инфекцию. Если понадоблюсь раньше, Джолли знает, где меня найти.
      – Большое спасибо, что приехали, доктор, – сказала Хелен, коснувшись его плеча. – Мы вам очень признательны.
      – А как же иначе, детка, – отозвался доктор, которого Хелен знала всю жизнь. Он покачал головой. – Хотелось бы думать, что все это не более чем обычная драка, затеянная со скуки любителями мордобоя.
      – Но вы в этом не уверены, – констатировала Хелен, глядя на него в упор.
      Доктор Ледет вздохнул, хотел что-то сказать, но передумал, пожал руку Хелен и вышел. Джолли проводил его до привязанной во дворе лошади, а Хелен направилась в комнату для гостей. Чарли шел за ней по пятам.
      Когда Джолли присоединился к ним, они стояли у постели Курта, глядя на него, освещенного закатными лучами солнца. Джолли зажег масляную лампу на ночном столике, подошел к кровати и обнял Хелен за плечи.
      Долгое бдение у ложа больного началось.
      Джолли настоял на том, чтобы остаться на ночь на ферме. Хелен сразу согласилась. Вдвоем они смогут по очереди дежурить у постели Курта. Чарли заявил, что тоже хочет помочь. Хелен сказала, что он очень поможет, если сбегает за своими вещами и переберется в дом, пока его отец не поправится. Чарли не заставил себя упрашивать и отправился вместе с Джолли в пристройку за своей одеждой.
      Хелен устроила ему постель на обитой голубым бархатом кушетке, чтобы он мог спать в одной комнате с Куртом. Когда наступило время ложиться, Чарли объявил, что не хочет спать, а останется дежурить у постели отца. Ни Хелен, ни Джолли не стали возражать.
      Но когда напольные часы в прихожей пробили полночь, Чарли стало клонить ко сну. Сидя на скамеечке для ног, он уронил голову на грудь. Джолли отнес его на кушетку, раздел и уложил в постель.
      Чарли спал, а взрослые ухаживали за Куртом: протирали его лицо салфетками, смоченными в холодной воде, шептали успокаивающие слова, когда он становился беспокойным, и делали все возможное, чтобы ему было удобно.
      И чтобы он не двигался.
      Это оказалось непростой задачей. Временами им требовались совместные усилия, чтобы удержать Курта на месте. В полубессознательном состоянии, страдая от боли и лихорадки, он что-то бормотал, метался и стонал. Только перед самым рассветом он погрузился в сон.
      Джолли дремал в кресле. Но Хелен бодрствовала. Она не могла сомкнуть глаз, чувствуя себя ответственной за то, что произошло с Куртом, полная решимости искупить свою вину. Она будет заботиться о нем, не щадя сил. Пройдет через это испытание вместе с ним, сколько бы времени для этого ни понадобилось.
      Встревоженная и усталая, Хелен стояла у постели, когда бледные лучи солнца проникли в комнату и осветили смуглое лицо на подушке. При взгляде на Курта ее сердце болезненно сжалось. Его с трудом можно было узнать. Лицо распухло и окрасилось во все цвета радуги.
      Легко коснувшись его покрытого синяками и ссадинами плеча, Хелен поклялась себе сделать все, что в ее силах. К сбору урожая он будет в полном порядке и сможет отправиться в путь.
      Уехать домой, в Мэриленд.
      Его глаза неожиданно приоткрылись. У Хелен перехватило дыхание. Курт смотрел на нее. Он попытался что-то сказать, но не смог.
      – Курт, – шепнула она, наклонившись к нему. – Курт, это Хелен. Я здесь.
      – Хелен, – хрипло выдохнул он, с трудом шевеля распухшими, потрескавшимися губами. – У вас… усталый вид. – Он слегка приподнял перевязанную руку, лежавшую на постели.
      Хелен хотелось и смеяться, и плакать.
      – Нет, дорогой. Я нисколько не устала.
      – Вы… ужасно… милая, – с трудом прошептал он. Его заплывшие глаза закрылись, дыхание стало глубоким и размеренным.
 
      Джолли взял на себя утренние дела, которыми обычно занимался Курт. Затем, к удивлению Хелен, отправился домой и отсутствовал весь остаток дня. Вместе с Чарли она приступила к долгому процессу выхаживания своего пациента.
      В полдень Хелен сделала Курту перевязку, промыла ссадины на груди, наложила тугую повязку на сломанные ребра и сделала ванночку с горячей соленой водой для его растянутой лодыжки.
      Курт проснулся во второй половине дня. Она покормила его с ложечки говяжьим бульоном и напоила чаем. Чарли крутился рядом, помогая и не переставая болтать.
      Когда пришло время ложиться спать, Курт отдыхал, устроенный со всеми возможными удобствами.
      – Нам обоим просто необходимо поспать, – сказала Хелен, повернувшись к Чарли. – Я лягу в своей комнате и оставлю дверь открытой на тот случай, если понадоблюсь тебе. Мы оставим зажженную лампу у постели твоего отца. Ты сможешь заснуть?
      Чарли зевнул.
      – А можно, Доминик ляжет со мной?
      Хелен улыбнулась:
      – Если ты сможешь его найти.
      Чарли выскочил из комнаты, пронесся по коридору и выбежал наружу, а Хелен вернулась к постели, чтобы еще раз взглянуть на Курта. Не прошло и минуты, как Чарли вернулся с котом на руках.
      – Спокойной ночи, – шепнула Хелен мальчику.
      – Это не так полагается говорить, – сказал он, опустив кота на кушетку.
      – А как? – Она положила ладонь на его белокурую головку. – Как полагается желать спокойной ночи?
      – Нужно сказать: «Спокойной ночи, баю-бай, крепко-крепко засыпай!» – усмехнулся Чарли.
      Хелен с улыбкой повторила:
      – Спокойной ночи, баю-бай, крепко-крепко засыпай.
      – Ладно, – пообещал он, затем подбежал к высокой кровати, забрался на скамеечку для ног и, склонившись над спящим отцом, прошептал: – Спокойной ночи, баю-бай, крепко-крепко засыпай.
      Хелен проглотила ком в горле и вышла из комнаты. Измученная после целых суток, проведенных в трудах и тревогах, она разделась, надела ночную рубашку, даже не расчесав волосы, рухнула на постель и моментально заснула.
      Ей показалось, что прошло всего лишь несколько мгновений, когда ее разбудил Чарли. Он стоял у постели, повторяя ее имя и дергая за руку.
      – Чарли, – сонно пробормотала Хелен. – В чем дело? Не можешь заснуть? – Она открыла глаза и зажмурилась от яркого солнца.
      – Папа заболел! – закричал мальчик. – Я потрогал его, он весь горит.
      Хелен вскочила с постели и бросилась в комнату Курта. Сердце ее лихорадочно билось. Курт трясся в ознобе, стуча зубами. Она прикоснулась к его лбу. У Курта был сильный жар.
      – Чарли, – сказала Хелен, не отрывая взгляда от Курта, – у твоего папы есть ночные рубашки?
      – Джолли дал ему несколько, – кивнул мальчик, – но он никогда в них не спит.
      – Сбегай в пристройку, найди эти рубашки и принеси. Постой, Чарли… в кухне, под раковиной, стоит бутыль со спиртом и коробка с ватными тампонами. Принеси вначале их. И захвати несколько полотенец.
      Подхватив подол собственной ночной рубашки, чтобы не мешала бежать, Чарли пулей выскочил из комнаты. Хелен, дрожавшая почти так же сильно, как ее пациент, шепнула:
      – Вы слышите меня?
      – Холодно, – прохрипел Курт. – Мне холодно.
      – Я вас согрею, – пообещала она, прикусив нижнюю губу.
      Правда, вначале ей придется заморозить его до смерти. Хелен стало тошно от одной только мысли, что он будет страдать. Но ничего не поделаешь. Нужно сбить температуру. И поскорее.
      Вернулся Чарли с чистыми полотенцами, спиртом и ватными тампонами. Отдав их Хелен, он снова умчался за ночными рубашками Курта. Хелен сложила все на ночной столик. Затем, повторяя «мне очень жаль», откинула одеяло, спустив его до талии Курта. Его левый глаз приоткрылся и уставился на нее с таким жалобным выражением, что ее решимость поколебалась.
      Стиснув зубы, Хелен запретила себе проявлять слабость. Задрав свою ночную рубашку до колен, она забралась на постель и начала протирать горящее тело Курта ватными тампонами, смоченными в спирте, и велела Чарли сбегать в сад нарвать листьев с персикового дерева. Когда мальчик вернулся, она отправила его к колодцу набрать ведро воды.
      Как только Чарли вышел, она сдернула с Курта одеяло. В одних белых кальсонах, содрогаясь от озноба, он попытался повернуться на бок и свернуться клубочком.
      – Прекратите! – прикрикнула на него Хелен и, придержав его за плечо, приказала: – Лежите смирно, слышите? Потерпите еще несколько минут.
      Ценой неимоверных усилий ей удалось перевернуть его на живот. Взявшись за пояс его кальсон, Хелен после секундного колебания спустила их вниз.
      И начала промокать смоченными спиртом тампонами его спину, плечи и руки.
      – Мне так жаль, Курт, – приговаривала она. – Я знаю, вам очень холодно. Но вы скоро согреетесь. Вот увидите.
      Лицо ее раскраснелось, пока она протирала спиртом его стройные бедра и те части тела, которые обычно были скрыты от солнца и тем не менее оказались такими же загорелыми, как и все остальное.
      Услышав, как хлопнула входная дверь, она поспешно слезла с постели и набросила на Курта простыню. Вскоре появился Чарли, сгибавшийся под тяжестью дубового ведра, в котором плескалась вода, выливаясь на ковер и на него самого.
      Поблагодарив мальчика, Хелен тут же дала ему несколько поручений, которые нужно было срочно выполнить. Чарли торопливо выбежал из дома в сопровождении Доминика.
      Хелен снова забралась на постель и, стянув с Курта простыню, принялась омывать его спину и конечности холодной водой. Он дрожал, корчился и стонал. Но Хелен оставалась глуха к его протестам. Любой ценой она должна сбить высокую температуру.
      Протирая влажной тканью его обнаженную плоть, она лихорадочно размышляла. Охладить Курта сзади – это только половина дела. Его грудь и живот тоже нуждаются в холодной ванне.
      Может, закрыть глаза и закончить не глядя? Нет. Не получится. Неужели она осмелится перевернуть его на спину? Вряд ли.
      В конечном счете она решила натянуть простыню на дрожащего Курта. Затем, напрягая все силы, перевернула его на спину. К тому моменту, когда ей это удалось, простыня обмоталась вокруг его тела, и Хелен с трудом высвободила ее. Расправив простыню, она аккуратно сложила ее, спустив сверху до пояса и подняв снизу выше колен.
      Теперь Курт лежал на спине, прикрытый простыней, оберегавшей его и ее скромность. Хелен возобновила работу, пройдясь мокрой салфеткой по его груди, рукам и ногам. Затем, забравшись рукой под простыню, омыла холодной водой остальные части его тела, которые не могла видеть.
      Закончив, она приложила щеку к его груди и вздохнула. Тело Курта стало похолоднее, но до нормальной температуры было еще очень далеко. Схватив одну из его сорочек, Хелен без особого труда натянула ее на голову Курта. А вот всунуть его руки в длинные рукава рубашки казалось непосильной задачей. Однако Хелен с ней справилась.
      Сделав наконец все, что требовалось, Хелен слезла с постели и укрыла Курта до подбородка, подоткнув по краям одеяло. И поспешила в кухню заварить чай из листьев персикового дерева, которые собрал Чарли. Бабушка Берк всегда говорила, что настой из персиковых листьев первое средство от жара.
      Вернувшись, она села на постель и, придерживая голову Курта, заставила его выпить почти всю горячую жидкость.
      Но его по-прежнему била дрожь.
      Хелен поставила чашку на ночной столик, сдернула с импровизированной постели Чарли стеганое лоскутное одеяло и укрыла им Курта.
      – Вот так, – вымолвила она, склонившись ниже и гладя его по волосам. – Вот видите. Уже лучше. Намного лучше.
      Но Курт продолжал сотрясаться от озноба. Его зубы стучали, распухшие, потрескавшиеся губы беззвучно произнесли:
      – Холодно.
      – О, мой дорогой, – прошептала она ему на ухо. – Я не в силах смотреть, как ты мерзнешь. Я согрею тебя.
      Не думая о приличиях, Хелен Кортни откинула одеяло и забралась в постель Курта Нортвея.

      Обвив руками дрожащего Курта, Хелен согревала его своим телом примерно полчаса – пока не услышала шаги Чарли. К тому времени, когда малыш вошел в комнату, Хелен уже стояла рядом с кроватью.
      – Ты собрал яйца? – с улыбкой спросила она, откинув с лица спутанные волосы.
      – Да, вот только… – Чарли пожал плечами и прикусил нижнюю губу.
      – Только что?
      – Два оказались разбитыми и заляпали все остальные. – Он сморщил носик и добавил: – Наверное, это Доминик наступил на них.
      – Кто же еще? – улыбнулась Хелен и радостно сообщила: – Думаю, твоему отцу стало немного лучше.
      – Сейчас посмотрю. – Чарли поспешил к кровати, подтащил скамеечку и взобрался на нее. Подавшись вперед, он положил ладошку на лоб Курта и объявил: – Он весь мокрый.
      Хелен рассмеялась.
      – Знаю. Он вспотел. Значит, жар спадает.
      Чарли убрал руку и вытер ее о штанину.
      – Хочешь, я сниму с него одеяло?
      – Нет, пусть хорошенько пропотеет. – Она направилась к двери, но помедлила. – Мне нужно умыться и одеться. Ты присмотришь за ним?
      Чарли повернулся на скамеечке, прислонился спиной к высокой кровати и сложил ручки на груди.
      – Конечно!
      К тому времени, когда Хелен оделась, появился Джолли с доктором Ледетом. Джолли сразу же направился на выпас за Бесси, которую нужно было подоить. Доктор выставил Чарли и Хелен из комнаты и приступил к осмотру Курта.
      Хелен беспокойно расхаживала за дверью. Сложив руки за спиной, она мерила шагами коридор. Чарли, понаблюдав за ней, тоже сложил руки за спиной и принялся расхаживать взад-вперед. Доминик, неподвижно сидевший на залитом солнцем полу, следил за ними, всем своим видом давая понять, что думает об этом дурацком занятии.
      Появился доктор Ледет, сообщивший, что резкий подъем температуры был вызван небольшим заражением. Он тщательно промыл воспалившуюся рану, и можно надеяться, что она больше не причинит Курту неприятностей.
      Затем доктор похвалил Хелен и Чарли:
      – Похоже, вы двое неплохо ухаживали за больным.
      Кивнув, Чарли гордо сообщил:
      – Мы не отходили от него ни на минуту. Даже спали с ним.
      Хелен едва не упала в обморок.
      – Чарли хочет сказать, – поспешила объяснить она, – что он спал в одной комнате с отцом.
      Доктор хмыкнул и потрепал ее по плечу:
      – Успокойся, детка. Я и не думал, что один из вас забрался в постель моего пациента.
      Щеки Хелен загорелись.
      – Нет, конечно, нет, – сказала она, избегая его взгляда. Прочистив без всякой нужды горло, она принялась рассказывать доктору, как они с Чарли обтирали Курта спиртом, чтобы сбить температуру.
      – И это помогло, – заверил ее доктор.
      Вскоре доктор отбыл, пообещав заехать через несколько дней. Джолли оставался ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы управиться с самыми срочными хозяйственными делами, затем тоже уехал домой, таинственным образом отказавшись от приглашения к обеду. Хелен никогда не слышала, чтобы Джолли отказывался от еды. Уж не заболел ли он? Ее беспокойство возросло, когда Джолли не появился на ферме на следующий день.
      И через день тоже.
      На самом деле Джолли Граббс чувствовал себя отлично.
      Просто он был уверен, что всем троим – Курту, Хелен и Чарли – пойдет на пользу, если они побудут вместе без посторонних.
      Плачевное состояние Курта могло обернуться настоящим благословением, направив развитие событий в нужное русло. Джолли полагал, что Курту не помешает небольшой толчок. Да и Хелен тоже. Парочка провела целое лето, старательно избегая друг друга, боясь того, что может случиться.
      Что ж, теперь они лишены такой возможности.
      Джолли хмыкнул, сожалея, что не может превратиться в муху. Тогда бы он видел и слышал, что происходит в комнате для гостей в доме Хелен.
      Хелен почти не замечала отсутствия Джолли. Была слишком занята, ухаживая за Куртом.
      Их навестили шериф Купер и Эм Элликот, выразили сочувствие в связи с постигшей их бедой. Они привезли большую корзину с едой и букет свежесрезанных цветов. Ненадолго заглянули к Курту, не желая утомлять больного. Когда Эм и Хелен вышли из комнаты, Куп задержался, но спустя минуту присоединился к женщинам на веранде.
      Хелен налила ледяной лимонад из стеклянного кувшина и вручила первый стакан рыжеволосому шерифу.
      – Куп, он рассказал тебе, что случилось? Кто его избил?
      – Нет. – Куп покачал головой. – Я пытался выяснить, кто это сделал и почему, но он был не слишком разговорчив. Клянется, что сам начал драку. – Он прислонился к перилам и сделал глоток лимонада.
      Вздохнув, Хелен повернулась к Эм и тоже протянула ей стакан лимонада. Та нарочно взяла его левой рукой. Только сейчас Хелен заметила бриллиантовое обручальное кольцо, сверкавшее на ее пальце, и чуть не выронила кувшин с лимонадом. Поспешно вручив его Купу, она восторженно уставилась на подругу, которая, смеясь, поднялась со стула.
      Молодые женщины обнялись, подпрыгивая и заливаясь смехом. Куп стоял рядом с кувшином в руках и смущенно улыбался, качая рыжей головой.
      Чарли, озадаченно взиравший на обнимающихся женщин, перевел взгляд на шерифа:
      – Все-таки странно они ведут себя иногда.
      Куп, хмыкнув, кивнул:
      – Это ты верно подметил, Чарли. – Его бирюзовые глаза весело искрились.
      – Я так счастлива за вас! – воскликнула Хелен. Отступив на шаг, она взяла Эмму за руку, чтобы полюбоваться сверкающим камнем. Затем стремительно повернулась к шерифу, обвила рукой его стройную талию и пылко произнесла: – Поздравляю, Куп!
      – Спасибо, Хелен, – смущенно отозвался он, похлопав ее по спине.
      Хелен снова повернулась к Эмме и обняла за плечи.
      – О, Эм! Это замечательно!
      За этим последовали новые объятия и слезы, оживленное обсуждение рождественской свадьбы с Эм в белом атласном платье и Хелен в переливающемся розовом бархате в качестве подружки невесты.
      Вскоре обрученная пара собралась домой. Хелен и Чарли проводили их до кареты, поблагодарили за визит и долго махали вслед экипажу, катившему прочь в сгущающихся сумерках.
 
      Долгие сентябрьские дни, пока Курт выздоравливал, стали, как ни странно, приятным периодом в их жизни. Подобно большинству женщин, Хелен была прирожденной наседкой. Уход за раненым Куртом настолько отвечал ее внутренним потребностям, что, как только он оказался вне опасности, она наслаждалась каждым мгновением.
      Курту же, как и большинству мужчин, никогда не надоедало, что вокруг него хлопочет и суетится красивая и нежная, несмотря на некоторую склонность командовать, женщина.
      Чарли тоже наслаждался этими теплыми осенними деньками, когда они постоянно находились вместе. Он помогал Хелен буквально во всем. Стоял на подхвате, когда она кормила его отца. Орудовал собственной намыленной тряпочкой, когда она мыла Курта в постели. Давал советы, когда она его брила. Наблюдал, как тот держит в горячей воде свою ногу.
      А в полуденную жару обмахивал отца выцветшим веером, пока Хелен читала им вслух.
      Это началось после того, как однажды, через пару дней после избиения Курта, Хелен поинтересовалась, не хочет ли он, чтобы она почитала ему. Получив утвердительный ответ, она выбрала в высоком книжном шкафу несколько переплетенных в кожу романов Вальтера Скотта.
      Послеполуденное чтение быстро стало такой же частью их ежедневной жизни, как и утреннее омовение Курта. А также перевязки, еда в постели и почесывание спины и ног Курта, сопровождавшееся его довольными стонами. И сотни других интимных мелочей, которыми они занимались вместе каждый день.
      Именно в те первые тревожные часы и последовавшие за ними более спокойные дни, когда Курт пошел на поправку, у Хелен стало появляться ощущение, будто они одна семья. Она всем сердцем привязалась к Чарли и постепенно влюблялась в его мужественного красавца отца.
      Сама мысль, что это чудесное время рано или поздно закончится, была ей невыносима. В глубине души Хелен хотелось, чтобы Курт не поправлялся так быстро, чтобы эти безмятежные сентябрьские дни тянулись вечно.
      Стоя на веранде, она задумчиво смотрела на свои поля. В ярких лучах солнца зеленели высокие стебли кукурузы и золотились колосья пшеницы. Везде, куда ни кинь взгляд, виднелись созревающие плоды их тяжких трудов.
      Близилось время жатвы.
      Не за горами тот день, когда урожай будет собран и продан. Она сможет расплатиться с Куртом, и он уедет. Вместе с Чарли. Отец и сын покинут Алабаму и исчезнут из ее жизни. Вернутся в Мэриленд.
      К себе домой.
      И она снова останется одна.
 
      Время летело с головокружительной быстротой.
      С того дня, как Курта жестоко избили, прошло более двух недель, и теперь он шел на поправку.
      Курт чувствовал себя неловко, продолжая валяться в постели, но все его поползновения подняться Хелен пресекала, строго выполняя предписания доктора Ледета.
      Впрочем, Курт особенно и не спорил. Он наслаждался отдыхом. После долгих военных лет, когда постоянно приходилось терпеть голод, грязь и усталость, приятно было нежиться на мягкой перине окруженному заботами красивой женщины, которая подавала ему еду в постель и омывала его исстрадавшееся тело нежными руками.
      Так недолго и избаловаться.
      Курт вздохнул, положил руки под голову и устремил взгляд в открытые французские окна. За широкой белой верандой и буйными зелеными зарослями, покрывавшими прибрежные скалы, на ярком сентябрьском солнце ослепительно сверкали темно-голубые воды залива.
      Улыбнувшись, Курт подумал, что мог бы лежать так вечно, созерцая этот восхитительный пейзаж.
      Единственное, чего ему не хватало для счастья, это чтобы Хелен лежала рядом, в его объятиях.
      Дверь распахнулась. Курт резко повернул голову, ожидая увидеть Хелен, но, к его разочарованию, в комнату влетел Чарли.
      – Заходи, составишь мне компанию, – улыбнулся он сыну. – А то я соскучился.
      – Я потому и пришел, – сказал Чарли, подтащив скамеечку к кровати. Забравшись на постель, как заправский акробат, он перелез через отца и присел на корточки. – Хелен печет тебе сюрприз.
      – Правда? – Курт ласково положил руку на голую коленку мальчика. – И что же это?
      Чарли хитро прищурился:
      – Не могу сказать. Хелен не разрешила.
      Курт кивнул, принюхиваясь к запахам, долетавшим из кухни:
      – Пахнет вкусно.
      – Хелен позволила мне вылизать миску, – сообщил Чарли. Тут он вспомнил, что Хелен каждый день примерно в это время читает Курту вслух, и поинтересовался: – Хочешь, я тебе почитаю?
      – Да, пожалуйста, – ответил Курт. Точно так же он отвечал Хелен.
      Чарли хихикнул, закинул руки за голову и сплел пальцы на затылке.