Джолли был в курсе дел, поскольку именно он направил Курта Нортвея на ферму Хелен.
Он всегда гордился своим умением разбираться в людях. После короткого разговора с янки в Спэниш-Форте в прошлый вторник Джолли инстинктивно почувствовал, что Нортвей – приличный парень, не представляющий угрозы для одинокой молодой женщины.
Нортвею требовалась работа.
Хелен нуждалась в рабочих руках.
Вот почему Джолли направил капитана-северянина к вдове-южанке.
Откинувшись на стуле, стоявшем на деревянном тротуаре у магазина Джейка, он смотрел вслед янки, когда тот двинулся из города в сторону фермы Хелен, ведя в поводу гнедого жеребца.
И сегодня, теплым субботним днем, в голубых глазах Джолли светилось лукавство в предвкушении визита на ферму Берков. Вздохнув, он отправился на поиски своей старой соломенной шляпы.
Воистину понадобились печальные обстоятельства, чтобы свести вместе столь несхожих людей.
Глава 7
Хелен облегченно вздохнула, повернув верного Дьюка на обсаженную деревьями аллею, которая вела к ее прибрежным владениям. В прохладной тени вековых дубов ей впервые за все утро стало тепло. Гораздо теплее, чем когда она ехала по Мэйн-стрит под яркими лучами майского солнца.
Плечи Хелен поникли, и она обмякла на сиденье. Все утро она старалась держаться прямо, изображая полнейшее безразличие, и теперь наконец смогла расслабиться. Никогда в жизни она так не радовалась возвращению на ферму. И не могла дождаться, когда окажется под надежной защитой родного дома.
Желая лишь одного – никогда больше не покидать свое убежище на берегу залива, Хелен предвкушала тихий мирный вечер на веранде. Сидя в своем любимом кресле-качалке, она снова обретет душевный покой.
Как в детстве, она будет любоваться яркими огнями города по ту сторону залива. И наблюдать за пароходами, отплывающими из Мобила в Новый Орлеан и другие города, расположенные на побережье.
Хелен выехала из-под сени деревьев, решив, что ей незачем возвращаться в Спэниш-Форт по крайней мере две недели. К тому времени Эм наверняка вернется из Нового Орлеана. И, как всегда, примет ее сторону.
Эмма Луиза Элликот была не просто подружкой, а преданным, самоотверженным другом – Хелен верила ей, как самой себе. Элликоты занимали высокое положение в общественной иерархии Юга. Мать Эммы происходила из семейства Бэнкхедов, а в жилах Элликотов текла голубая кровь, унаследованная от предков, принадлежавших к королевским фамилиям Англии и Франции.
Эм не даст и ломаного гроша за городские сплетни. Не станет подвергать сомнению решение Хелен нанять янки. Поймет, что это было абсолютно необходимо.
Хелен свернула на одноколейную дорогу, которая вела к хозяйственным постройкам. Остановив Дьюка перед огороженным загоном, нахмурилась при виде Нортвея, вынырнувшего из амбара на послеполуденное солнце.
Вид янки всегда тревожил ее, а сегодня больше, чем обычно. Это по его милости она пережила унижение и восстановила против себя друзей и соседей. Глядя на него сейчас, Хелен испытывала острую неприязнь, граничащую с ненавистью.
Вы только посмотрите на него! Расхаживает по ее ферме, словно это его собственность. Неудивительно, что люди в городе чувствуют себя оскорбленными.
Курт направился к Хелен, натягивая на ходу рубаху. Он сунул руки в рукава, но не удосужился застегнуть пуговицы, словно выставив напоказ свою голую грудь. Хелен не могла не заметить густой поросли черных волос, покрывавших выпуклые мышцы и сбегавших узкой полоской вниз, к животу.
Не дожидаясь, пока он подойдет ближе, Хелен отбросила вожжи, повернулась и поставила ногу на ступеньку повозки, намереваясь спуститься на землю без его помощи. Но она недооценила янки.
– Позвольте, – сказал он, возникнув у нее за спиной.
– Нет, благодарю вас. Я и сама… – Хелен запнулась, почувствовав сильные руки у себя на талии.
– …справлюсь, – договорил он и поставил ее на землю.
Хелен обдало исходившим от него жаром и запахом нагретой солнцем плоти. Ощущение было таким острым, что она чуть было не потребовала, чтобы он отошел от нее. Но не успела. Курт отступил на шаг. Хелен стремительно повернулась, испытывая смятение и досаду.
– Капитан Нортвей, – холодно спросила она, – вы закончили пахать южное поле?
– Да, мэм, – отозвался он. – Закончил.
Она кивнула.
– Полагаю, вы еще не пропололи виноградник, так что…
– Прополол. Сразу же после ленча.
– А те кукурузные початки…
– Готово. Полный бушель.
Брови Хелен приподнялись.
– Скот, надеюсь, накормлен?
– Каждое живое существо на ферме, кроме старого Дьюка. – Курт по-мальчишески усмехнулся и добавил: – Не считая вас, меня и Чарли.
Раздосадованная такой исключительной расторопностью, Хелен резко бросила:
– В таком случае вы могли бы приступить к починке изгороди…
– Неужели все так плохо? – перебил ее Курт.
– Что? – Она с вызовом посмотрела на него. – Что плохо?
– Ваша поездка в Спэниш-Форт.
– Моя поездка? Не понимаю, о чем это вы.
– Понимаете.
– Не понимаю! Я прекрасно провела утро.
Курт покачал головой и уперся ладонью в бок, скользнув кончиками пальцев за приспущенный пояс синих брюк.
– Вам незачем притворяться передо мной, миссис Кортни.
Осознав, что ее глаза проследили за этим ленивым жестом, Хелен вскинула голову и сверкнула глазами.
– Вы совершенно правы, капитан! Мне незачем притворяться.
– Тогда перестаньте, – мягко произнес он. – Насколько я понимаю, вас обидели в городе. Из-за меня. Это написано у вас на лице. Мне очень жаль.
Хелен открыла рот, собираясь все отрицать, но ничего не сказала. Ей вдруг стало невмоготу находиться рядом с ним. В раздражении она попыталась оттолкнуть капитана, упершись ладонями в его поросшую волосами грудь, но его пальцы сомкнулись вокруг ее запястий.
Они неподвижно застыли, скрестив настороженные взгляды. Руки Хелен оставались прижатыми к его груди. Ощущение от прикосновения к жестким волоскам, пружинившим под ее пальцами, и гладкой нагретой коже под ними было странным и пугающим.
Для Курта ничуть не менее странным и пугающим было чувствовать на своей голой груди женские руки. Его грудь невольно приподнялась навстречу теплым ладоням, накрывавшим его плоские соски, мускулы живота напряглись.
Каждый из них ждал, когда другой сделает первое движение.
Очарование момента было нарушено басовитым голосом Джолли Граббса, который приветствовал их.
Курт и Хелен отпрянули друг от друга, застигнутые врасплох.
С лицом, раскрасневшимся от досады и смущения, Хелен откликнулась:
– Привет, Джолли. Как поживаешь?
– Помаленьку, – громогласно отозвался тот, обмахиваясь на ходу потрепанной соломенной шляпой.
Хелен улыбнулась старику, затем повернулась к Курту и отрывисто бросила:
– Позаботьтесь о Дьюке и уберите фургон! – Она стремительно двинулась прочь и на ходу прошипела через плечо: – Ради Бога, капитан, застегните рубашку!
Джолли Граббс выждал пять дней, со вторника по субботу, прежде чем нанести визит на ферму Берков. Он полагал, что этого достаточно, чтобы капитан-янки и его сын освоились на новом месте, а Хелен привыкла к их присутствию.
Однако, прибыв на место, он обнаружил трех человек, заметно тяготившихся обществом друг друга. Хелен было просто не узнать. Всегда живая, полная задора, приветливая и дружелюбная, она казалась встревоженной и смущенной, чуть ли не скованной. И прилагала массу усилий, чтобы избегать взгляда янки.
Капитан Нортвей был безупречно вежлив и почтителен, ни в чем не уступая южным джентльменам, однако напоминал туго закрученную пружину, готовую в любой момент раскрутиться. Несмотря на внешнюю расслабленность, чувствовалось, что он на пределе.
Что же касается маленького Чарли Нортвея, то он был абсолютно недосягаем. Мальчик замкнулся в себе и не произносил ни слова. Страх, недоверие и печаль светились в огромных карих глазах ребенка, угадывались в опущенных уголках детских губ и удрученном наклоне головы.
Джолли пригласил сам себя остаться на ужин и тут же принял приглашение.
Догадываясь, что Хелен не пускает янки и его сына в дом, он также предложил – в присутствии Курта, чтобы Хелен не могла отказать – поужинать всем вместе на заднем крыльце и насладиться вечерней прохладой.
Со свойственным ему здоровым аппетитом Джолли отдал должное угощению, смакуя каждый кусочек. Проглотив поджаристого, с золотистой корочкой, цыпленка, он, весело поблескивая глазами, сообщил, что доволен закуской и готов приступить к ужину.
Курт вежливо хмыкнул. Хелен любезно улыбнулась. Угрюмое выражение лица Чарли нисколько не изменилось.
Умяв два толстых ломтя яблочного пирога, Джолли с довольным вздохом отодвинулся от стола и расслабил ремень. Затем вытащил из кармана рубашки сигару, понюхал ее, перехватив жадный взгляд янки.
– Составите мне компанию, капитан? – предложил он, извлекая из кармана вторую сигару.
– Спасибо, мистер Граббс. – Курт с признательностью взял сигару из рук старика.
– Обойдемся без формальностей, сынок. Зовите меня Джолли. Меня все так зовут. – Он бросил взгляд на плотно сжатые челюсти Хелен. – Правда, моя девочка? – Не дождавшись ответа, Джолли снова повернулся к Курту: – Знаете, как мы звали Хелен, когда она была крохотной девчушкой, двух-трех лет от роду?
– Гамильтон Майнор Граббс, – произнесла Хелен с угрозой в голосе, – только посмей!
Лукаво подмигнув, Джолли тем не менее сконфуженно кивнул, зная, что если Хелен называет его полным именем, то лучше ей не прекословить. Он прочистил горло и направил разговор в более безопасное русло, настояв на том, чтобы Курт рассказал о своем доме в Мэриленде.
Курт отнесся к этой идее прохладно, но старик не отставал, устроив ему настоящий допрос с пристрастием. Хелен, делавшая вид, что ее совершенно не интересуют россказни янки, узнала тем не менее, что Курт Нортвей с детства жил и работал на большой коневодческой ферме. Хозяин фермы, заменивший мальчику отца, научил его всему, что следовало знать о разведении породистых лошадей. Этот человек, как показали дальнейшие расспросы Джолли, собирался выделить Курту часть своей земли. По существовавшей между ними договоренности Курт должен был отработать на Уиллиса Данстона еще пять лет в обмен на превосходное пастбище.
Наконец, чувствуя, что ему больше ничего не удастся вытянуть из Курта, Джолли переключился на обсуждение погоды, урожая и предстоящей окружной ярмарки. Он сыпал словами и шутками, внимательно наблюдая за неразговорчивой троицей, сидевшей перед ним.
Вряд ли он может повлиять на отношения между взрослыми, явно зашедшие в тупик. Пусть сами разбираются. Авось что-нибудь придумают. Ну а на нет и суда нет.
А вот безучастным, подавленным Чарли Нортвеем надо заняться.
И чем скорее, тем лучше.
Глава 8
На следующий день Джолли Граббс снова появился на ферме.
От тихой безмятежности воскресного полудня не осталось и следа, когда Джолли верхом на сером жеребце пронесся галопом по обсаженной деревьями аллее, вопя и размахивая шляпой, как буйный, разгулявшийся подросток.
Хелен срезала розы во дворе и складывала их в переброшенную через руку корзинку. Услышав шум, она подняла глаза и с улыбкой покачала головой при виде Джолли.
Про Джолли Граббса часто говорили, что он чрезмерно склонен к шуткам и дурацким выходкам. В этом утверждении была изрядная доля истины. Для семидесятидвухлетнего старика, пережившего более чем достаточно горя и потерь, Джолли удалось сохранить на удивление бодрое состояние духа. Его любопытство и оптимизм не знали пределов, энергия била через край.
Осадив лошадь в нескольких ярдах от Хелен, Джолли выбрался из седла и бросил поводья на землю. Его серый жеребец, избавившись от эксцентричного хозяина, фыркая и встряхивая головой, неспешно двинулся прочь.
Джолли поспешил к Хелен, сияя самой солнечной из своих улыбок.
– Уже четвертый час. Поздновато для обеда, Джолли, – сообщила ему Хелен.
– Тогда придется остаться на ужин, – заявил старик, крепко обняв ее, словно они не виделись несколько дней.
– Пожалуй, – улыбнулась Хелен, убедившись, что розы не пострадали от его медвежьих объятий. – Ну, что еще ты затеял? По глазам вижу, у тебя что-то на уме.
Джолли ухмыльнулся, нахлобучив шляпу на голову.
– Всему свое время. Лучше расскажи, как съездила вчера в город. – Он вскинул свои седые брови.
– Нормально, – сказала Хелен, продолжая улыбаться. – Как всегда. – Ей не хотелось обременять своими проблемами этого добросердечного человека, постоянно заботившегося о ней. – Правда.
– Ты уверена, детка? – Он недоверчиво прищурился. – Им уже известно, что здесь поселился янки. Кто-нибудь упомянул о нем?
– Ни единая душа, – честно ответила Хелен, утаив, что с ней вообще никто не разговаривал.
– Ладно, если у тебя возникнут неприятности, скажи старому Джолли. Я не дам свою девочку в обиду. Эх, когда я был молодым, вызвал одного парня…
– Знаю-знаю, – перебила его Хелен, не раз слышавшая об этой знаменитой дуэли. – Никаких неприятностей не будет, так что успокойся. – Она потрепала его за ухо. – И обещай мне, что не будешь устраивать дуэлей в мою честь.
– Обещаю. Но если кто-нибудь станет тебе докучать, только скажи, и я…
– Ты так и не сообщил, зачем пожаловал, – снова перебила его Хелен в надежде сменить тему.
Джолли усмехнулся и огляделся, чтобы убедиться, что они одни.
– Где капитан?
– Наверное, в загоне, ухаживает за своим жеребцом, – сказала Хелен. – Он проводит там каждую свободную минуту.
– А мальчик?
– Если не лежит на скамье под дубом, то сидит на крыльце пристройки, где они живут. – Она устало вздохнула. – Бедный малыш. Боюсь, он совершенно безнадежен.
Лицо Джолли снова осветилось улыбкой, яркой, как майское утро.
– Ай-ай, Хелен Берк Кортни, что за речи? На свете нет безнадежных детей. Особенно маленьких мальчиков с золотистыми волосами.
– Может быть, – задумчиво произнесла Хелен. – Я пыталась вытащить Чарли из скорлупы, честное слово. Уверена, отец тоже пытался, но… – Она пожала плечами.
Джолли насмешливо хмыкнул.
– Да откуда тебе знать, как обращаться с пятилетними мальчишками? Предоставь это мне. Через неделю он будет смеяться и болтать как заведенный. – Для вящей убедительности Джолли энергично кивнул. – А через две начнет буянить и дебоширить похлеще меня.
Хелен ласково улыбнулась:
– Что ж, мистер волшебник, если ты и вправду сотворишь такое чудо, я никогда больше не стану сомневаться в твоих способностях.
Джолли самодовольно улыбнулся:
– Ладно, ты подумай о том, чем собираешься кормить старого доброго волшебника, а я займусь мальчиком.
– Договорились, – сказала Хелен.
Она взяла старика под руку и проводила до задней калитки, где они и расстались. Джолли подмигнул и направился к амбару.
Хелен постояла с минутку, гадая, что он припрятал в рукаве. А также надеясь, что он не будет слишком разочарован, когда поймет, что Чарли Нортвей не реагирует даже на таких чудаковатых добряков, как Джолли Граббс.
Беспечно насвистывая, Джолли подошел к крыльцу пристройки, где одиноко сидел Чарли, и весело поздоровался. Мальчик поднял на него глаза, но ничего не ответил.
– Твой папа здесь, Чарли? – спросил Джолли.
Мальчик молчал.
Ничуть не обескураженный, Джолли позвал:
– Капитан Нортвей, вы здесь? Это Джолли Граббс.
Курт тотчас появился, приветствуя старого джентльмена с уважением, которого тот заслуживал. Нарочито громко, чтобы Чарли мог слышать, Джолли сообщил Курту, что хочет одолжить у Хелен пилу.
– Конечно, – отозвался тот. – Я только вчера ее наточил. Сейчас принесу из кладовки.
Джолли последовал за капитаном, продолжая говорить все так же громко:
– Вы не знаете, где можно найти толстую доску, чтобы я мог отпилить от нее кусок примерно такой ширины и длины? – Он показал, какой именно нужен размер.
– Кое-какие доски сложены за коптильней. Думаю, там можно подобрать что-нибудь подходящее.
– Хорошо бы, – сказал Джолли. – Еще мне понадобится длинная веревка, достаточно прочная, чтобы выдержать вес человека. Как вы думаете, найдется что-нибудь в этом роде в кладовой или амбаре?
– Скорее всего да.
Курт не спросил, зачем ему понадобились пила, доски и веревка, но не из-за отсутствия любопытства, Джолли сразу это понял. Просто янки догадался, что Джолли задумал.
Спустя час на заднем дворе появились качели, подвешенные на крепких веревках к одной из нижних ветвей могучего дуба. А чуть позже на них уже раскачивался седовласый толстяк, смеясь и радостно вскрикивая, словно никогда в жизни так не развлекался.
Присев на корточки за дощатой оградой загона, Курт Нортвей наблюдал за Джолли, надеясь, что уловка сработает. А из кухонного окна взволнованно выглядывала Хелен, скрестив за спиной руки.
Несколько долгих минут Чарли боролся с любопытством. Наконец он медленно направился в ту сторону, откуда доносились смех Джолли и его веселые возгласы, и нерешительно остановился у ворот. Доминик, по обыкновению дремавший на заднем дворе, пробудился и устремился к мальчику с явным желанием подружиться. Пока Чарли озабоченно хмурился, не зная, как реагировать на поведение кота, пушистый зверек обвился вокруг его босых ног, помахивая хвостом и довольно мурлыча.
Доминик последовал за Чарли, когда тот робко двинулся к качелям. Джолли, заметив его краем глаза, замедлил движение. Он не прикинулся удивленным при виде ребенка, не спросил, не хочет ли тот опробовать новые качели.
– Ты не мог бы подтолкнуть меня, Чарли? – окликнул он мальчугана, и тот мигом оказался у него за спиной.
Чарли не заметил торжества, мелькнувшего в голубых глазах старика, когда уперся ладошками в его широкую спину.
– Ого! Вот так силач! – воскликнул Джолли, незаметно отталкиваясь ногами, будто это Чарли привел качели в движение. – Выше! – возбужденно вопил он, раскачиваясь сильнее. – Давай, Чарли! Еще выше!
Чарли Нортвей хранил молчание, но усердно толкал, бегая взад-вперед по ходу качелей.
Спустя некоторое время Джолли окликнул мальчика:
– Все, Чарли, хватит. – И остановил качели.
Он слез, вытащил из кармана носовой платок и промокнул раскрасневшееся лицо, украдкой наблюдая за ребенком, который бочком обошел качели и забрался на них. Не сказав ни слова, Джолли сунул платок в карман, зашел за спину Чарли и легонько подтолкнул.
Он намеренно придерживал качели, зная, что если Чарли похож на других мальчишек, то скоро захочет раскачиваться быстрее и выше. И тогда ему придется попросить Джолли о помощи.
Оба выжидали, и каждый вел собственную игру.
Малыш на качелях крепко сжимал веревки, напрягал узенькую грудь и вытягивал короткие ножки в попытках раскачать качели.
Седовласый мужчина сознательно игнорировал сигналы, которые посылало ему напряженное тело ребенка. Он чуть не уступил, когда Чарли запрокинул белокурую головку и устремил на него умоляющий взгляд карих глаз. Но он был старше и мудрее, чем упрямый малыш. Покачав головой, Джолли решил держаться прежней тактики. Отчаявшийся Чарли напрягался изо всех сил, тяжко вздыхал, гримасничал. И наконец сдался.
– Вы не качнете меня повыше? – попросил он, бросив взгляд на Джолли. – Пожалуйста.
В это мгновение между ними родилось товарищество. Лицо старика расплылось в широкой усмешке. Мальчик улыбнулся в ответ.
– Как пожелаешь, Чарли, малыш, – отозвался Джолли. – Хоть до самых облаков.
Чарли Нортвей быстро привязался к мудрому снисходительному старику, напоминавшему ему покойного деда. Джолли научил его строгать деревяшки, ловить рыбу, плавать, бросать камушки и еще множеству вещей, совершенно необходимых маленьким мальчикам.
Курт Нортвей был благодарен старому джентльмену. Он не знал, как стать отцом собственному сыну. Джолли Граббс знал. Он вырастил трех сыновей.
Трех шумных, обаятельных, любящих мальчишек, превратившихся со временем в умных, надежных и достойных мужчин.
Замечательных мужчин, заслуживших уважение своего отца.
Мужчин, которые знали, что такое честь.
Храбрецов, сложивших головы на войне.
Глава 9
Найлз Ловлесс посмотрел на золотые часы с бриллиантами, которые извлек из кармашка жилета. Было три часа дня. Он отодвинул кожаное кресло и поднялся из-за массивного письменного стола красного дерева.
Проследовав через просторную контору к окнам, выходившим на Мэйн-стрит, он опустил жалюзи и запер застекленную дверь, где золотой вязью было начертано: «Ловлесс энтерпрайзес».
Самодовольно улыбнувшись, Найлз потянулся к висевшему на вешалке серому полотняному пиджаку отличного покроя. Надев его, остановился перед зеркалом, одернул двубортный жилет жемчужно-серого оттенка и поправил серый шелковый галстук. Широкополую шляпу слегка надвинул на лоб. Пройдясь холеной рукой по гладко выбритым щекам, послюнявил указательный палец и пригладил густые светло-русые усы, переходившие в бакенбарды.
Удовлетворенный своим внешним видом, он бесшумно пересек устланную ковром комнату, направившись к задней двери, но помедлил, прежде чем выйти на улицу. Вытащив из внутреннего кармана пиджака продолговатый футляр из голубого бархата, Найлз извлек оттуда сверкающее изумрудами и бриллиантами ожерелье, сунул драгоценную безделушку в передний карман облегающих серых брюк и, небрежно отшвырнув футляр, вышел наружу, в узкий переулок позади конторы.
Его улыбка стала шире при виде запряженного парой черных рысаков двухколесного экипажа, доставленного к конторе по его распоряжению.
Забравшись в свою шикарную коляску, Найлз выехал на Мэйн-стрит и направился на север от Спэниш-Форта, обмениваясь улыбками и приветствиями с друзьями и деловыми знакомыми. Он проехал не более четверти мили, когда заметил впереди пару шелковых зонтиков.
Натянув вожжи, Найлз остановил коляску и спрыгнул на землю поприветствовать сестер Ливингстон, двух миниатюрных трепетных старушек. Как выяснилось, сестры направлялись домой.
Найлз настоял на том, чтобы подвезти их, чем привел женщин в восторг. Сестры взвизгивали, дрожали и беспомощно хихикали, когда он галантно поднимал и усаживал каждую из них на мягкие кожаные сиденья.
Он любезно осведомился об их здоровье и терпеливо слушал, пока они, перебивая друг друга, перечисляли свои многочисленные болячки. Затем, заговорщически подмигнув, небрежно поинтересовался, нет ли у них в запасе «свеженьких сплетен».
Сестры разразились пронзительным смехом, затем посерьезнели и, блестя глазами, в один голос заговорили:
– Не хотелось бы судачить о старых друзьях, но… вы слышали о молодой вдове Кортни?
Нахмурившись, Найлз кивнул:
– Сэм, кузнец, рассказывал, что миссис Кортни наняла капитана-янки. И даже поселила этого северянина у себя на ферме!
Сестры зарделись и дружно закивали.
– Разве это не возмутительно?! – воскликнула старшая. – Ни один не подаст ей руки! Мы с сестрой – так уж точно!
– И правильно сделаете, – заметил Найлз. – Мы все разочаровались в этой молодой особе. – Он покачал головой. – Она должна понять, что честные, богобоязненные граждане осудят ее.
Сестры Ливингстон с жаром согласились. Они перемывали косточки грязному янки и неразумной вдове, пока экипаж не остановился перед их когда-то величественным, а теперь изрядно обветшавшим особняком в миле от Спэниш-Форта.
Они вылезли из коляски и еще долго махали ему вслед, передавая приветы и наилучшие пожелания его милой жене Пэтси. Найлз, улыбаясь и кивая, покатил прочь, оставив оживленно щебечущих сестер восторгаться столь любезным и привлекательным джентльменом.
– Ах, как Пэтси повезло! У нее такой преданный и любящий муж, – воскликнула Каролина.
– И такой любящий отец для их маленьких сынишек, – подхватила Селеста, младшая из сестер.
Взявшись под руки, сестры поспешили по мощенной плитами дорожке к дому, продолжая восхвалять доброту и порядочность Найлза Ловлесса.
Найлз продолжил свой путь. Породистые лошади, высоко вскидывая ноги, легко несли коляску на север. Проехав еще милю, Найлз свернул с главного тракта на боковую дорогу, при въезде на которую стояли две статуи, вывезенные из Италии.
Теперь, когда цель показалась впереди, ему не терпелось добраться до двухэтажного особняка, видневшегося в конце гравиевой аллеи, извивавшейся между высокими соснами. Впервые за всю дорогу он воспользовался кнутом, подстегнув лошадей, перешедших на крупную рысь.
Обогнув выкрашенное белой краской здание, Найлз остановил упряжку позади дома и спрыгнул на землю, предоставив конюху позаботиться об экипаже. Он быстро пересек идеально ухоженный двор, поднялся на широкое крыльцо и вошел в дом через заднюю дверь.
– Дорогая, это я! – крикнул он, шагая по просторным помещениям и избавляясь на ходу от одежды.
Шляпу и пиджак он повесил на вешалку в парадном холле с мраморным полом, жилет остался валяться на устланной коврами лестнице вместе с шелковым галстуком. Золотые запонки разлетелись в стороны, когда он сдернул с себя белую рубашку.
– Дорогая, где ты? – позвал он, добравшись до лестничной площадки наверху. – Папочка ищет свою маленькую девочку. Сейчас папочка достанет ремень… – Его ухмылка стала шире. Вытащив из пояса брюк гладкий кожаный ремень, он направился в конец прохладного пустынного коридора.
Последняя дверь была открыта. Найлз остановился на пороге. Лицо его раскраснелось, грудь возбужденно вздымалась. Она сидела перед туалетным столиком, расчесывая длинные темные волосы щеткой с золотой ручкой.
На ней было очаровательное платье из бледно-желтого шелка, с пышными короткими рукавами и широкой юбкой. Маленькие ноги были обуты в туфельки из мягкой желтой кожи. На полных розовых губах, как и на очаровательном лице с безупречной кожей, не было и следа косметики. В полутемной спальне она выглядела как наивная школьница лет четырнадцати-пятнадцати.
Найлз направился к ней, похлопывая длинным ремнем по ковру. Женщина поспешно завязала волосы желтой атласной лентой и выжидающе сложила руки на коленях.
– Моя крошка была сегодня послушной маленькой девочкой, или папочка должен ее наказать? – вкрадчиво произнес Найлз, приближаясь к ней.
Она запрокинула голову и хихикнула.
– Я была очень послушной, папочка. Я не заслуживаю порки.
– Точно? – Он остановился прямо перед ней, широко расставив ноги и продолжая помахивать ремнем.
Она подняла на него невинные глаза.
– Да, папочка. Иногда я капризничаю и заслуживаю, чтобы меня отшлепали, но сегодня я вела себя так хорошо, что заслужила подарок. – Кокетливо склонив голову набок, она облизнула пухлые губки и опустила густые ресницы, устремив выразительный взгляд на бугор, натянувший спереди его брюки.
Улыбка Найлза превратилась в сладострастную гримасу, кровь жарко пульсировала в жилах.
– Моя крошка получит подарок, если даст мне кое-что взамен.
Заулыбавшись, она вскочила с бархатного пуфика и принялась прыгать.
– О, я дам! Дам! – пообещала она. – Где же мой подарок? Где?
Найлз рассмеялся, привлек ее к себе и поцеловал. Затем потерся о ее щеки и подбородок своими густыми усами. Он знал, что ей нравится, когда он вот так щекочет ее – с головы до ног.
– Детке придется поискать свой подарок, – сказал он, слегка прикусив ее нижнюю губу крепкими белыми зубами, прежде чем поднять голову.
В облаке пышных желтых оборок и развевающихся блестящих волос она возбужденно крутилась вокруг его крупной фигуры, шаря в карманах и хихикая в ответ на его сладострастные стоны. Наконец она нащупала в брючном кармане бриллиантовое ожерелье и извлекла его оттуда.
Восторженно взвизгнув, она сжала Найлза в коротком объятии и повернулась к нему спиной, чтобы он мог застегнуть ожерелье на ее стройной шее.
Выхватив ремень из его руки, она начала помахивать им так же, как это делал Найлз. Затем приказала ему раздеться. Когда он, совершенно голый, выпрямился перед ней, женщина игриво обвила ремнем его худощавые бедра и привлекла к себе.
Высунув кончик розового язычка, она дразняще облизнула пухлые губы.
– Чего же хочет мой сладенький папочка? – Она прильнула к нему и принялась лизать его поросшую светлыми волосками грудь, прокладывая влажную дорожку вниз, к плоскому животу, а затем снова вверх, к напряженным коричневым соскам. – Скажи, чтобы я была хорошей девочкой и папочке не пришлось шлепать меня по голой попке.
Дыхание Найлза стало тяжелым и прерывистым, он дрожал всем телом, голос прерывался.
– Ты знаешь, детка, что мне нужно.
Жеманно улыбнувшись, она прикусила его влажную от поцелуев грудь острыми белыми зубками, затем подняла голову и посмотрела в его пылающие страстью глаза.
– Если папочка не скажет этого вслух, то не получит своего подарка, – возразила она тонким детским голоском.
Зная, что грязные выражения возбуждают ее ничуть не меньше, чем его, Найлз доходчиво объяснил ей, чего хочет.
Спустя мгновение он уже задыхался от наслаждения, сидя на бархатном пуфе с широко расставленными ногами, между которыми расположилась она – такая невинная и юная в желтом платьице с оборками и лентой в волосах.
Дразнящим жестом откинув назад свои длинные локоны, женщина опустилась на колени и сомкнула губы вокруг его пульсирующего напряженного естества.
Она чуть не свела его с ума, прежде чем довела до разрядки.
Спустя полчаса, когда полностью удовлетворенный Найлз натягивал брюки, она поинтересовалась, лениво перебирая пальцами бриллиантовое ожерелье, слышал ли он шокирующие новости.
– Ты имеешь в виду Хелен Кортни и этого ублюдка, янки? – уточнил он, застегивая брюки.
– Угу. Это не нарушит твоих планов?
– Хелен наверняка так думает.
– Ну, с мужской помощью она сможет вырастить приличный урожай. И выручить за него достаточно денег, чтобы заплатить налоги и сохранить…
