Вест не мог больше ждать, но подойти к Элизабет было для него равносильно смерти. Она внушала непонятный страх, и поэтому, сам не зная отчего, он отчаянно злился. Однако безудержная страсть, которую внушала ему эта женщина, была сильнее чувства страха или гнева.
      Златовласая красавица стояла на балконе всего в нескольких шагах от него. Оставаться на месте было выше его сил. Чувствуя себя совершенно беспомощным, он все-таки направился к ней.
      Ступая босиком по каменному полу балкона, Вест двигался бесшумно, как пантера на охоте. Но не успел он сделать и двух шагов, как Элизабет почувствовала его приближение и медленно повернулась к нему.
      Элизабет увидела, как из темноты на нее надвигается черная тень, однако она не закричала и не бросилась к себе в комнату. Ей было страшно, но она не двинулась с места, словно бросая вызов судьбе. Еще не разглядев Веста, она уже точно знала, кто приближается к ней.
      Более того, она точно знала, что произойдет потом.
      Вест сделал еще один шаг и оказался возле Элизабет. Вид у него был устрашающий. Взлохмаченные волосы падали прямо на глаза. Лицо исказилось, а тяжелый взгляд выражал одновременно леденящий душу гнев и безудержную страсть.
      Он подошел к ней совсем близко и остановился. Вест слышал ее шумное дыхание и видел голубую жилку, напряженно пульсирующую у нее на шее. Теперь он не сомневался, что она будет принадлежать ему.
      Элизабет ничего не могла поделать с собой. Она не могла заставить свое сердце биться реже или сделать шаг назад, прочь от этого рокового мужчины, обуреваемого животным инстинктом. Она с трудом перевела дыхание и увидела, как под черной шелковой тканью халата шевелилась поднявшаяся крепкая как сталь плоть.
      Элизабет не проронила ни слова, Вест тоже молчал. Это молчание тяжелым грузом давило на обоих, но странным образом усиливало растущее внутри каждого возбуждение, которое, как они чувствовали, передавалось от одного к другому.
      Вест придвинулся еще ближе. Дрожа от волнения, Элизабет сделала шаг ему навстречу. Было видно, что все его тело напряжено от желания. Вест быстро окинул ее с ног до головы жадным ласкающим взглядом. Его затуманенные страстью глаза сначала остановились на шелковом пеньюаре в том месте, где сквозь тонкие кружева проступали ее упругие соски. Затем взгляд скользнул по ее животу, крошечной ямке пупка и остановился на треугольнике, темнеющем между ног.
      Услышав его немой зов, Элизабет подняла руки и положила их на грудь Веста. Их взгляды наконец встретились. Тяжелые удары сердец отдавались у обоих в ушах, и, казалось, их звук разносился по всей округе. Вест наклонил голову, их губы встретились, застыв в долгом, томительном поцелуе.
      Затем последовало то, что можно было бы сравнить лишь со стремительным пожаром, охватившим иссушенную солнцем равнину. Поцелуй, словно искра, зажег в обоих жгучее, пламенное желание. Пути назад не было. Отступать было поздно. Охватившая их страсть разгоралась столь молниеносно и неумолимо, что этот разбушевавшийся пожар мог теперь остановиться, лишь испепелив сначала все вокруг и этим уничтожив себя.
      Вест увлек Элизабет в ее спальню, снял стеклянный колпак с керосиновой лампы и двумя пальцами погасил пламя. Огромная золотисто-бежевая комната погрузилась в полумрак.
      Вест не стал закрывать балконную дверь и не повел Элизабет к постели. На все это не было времени. Он сгорал от нетерпения. Его тело покрылось испариной, каждый нерв и каждый мускул были напряжены до предела.
      Волнение и страсть охватили Элизабет. Ее лицо пылало, а тело словно пронизывало током.
      Вест крепко обнял Элизабет за плечи и вновь припал к ее губам, безудержно лаская языком ее нежный рот. Ловким движением пальцев он спустил с ее плеч пеньюар – ткань соскользнула вниз, обнажив высокую грудь и живот, и задержалась на бедрах.
      Когда Вест почувствовал, как к его груди прильнула упругая грудь Элизабет и ее соски утонули в его жестких волосах, он еще сильнее прижал девушку к себе. Его напряженный член пульсировал, упираясь ей в живот.
      Пока Вест стягивал пеньюар с бедер Элизабет, она пыталась развязать кушак на его халате.
      В этой спешке они мало походили на людей, обладавших хорошими манерами и терпением. В короткие паузы между поцелуями каждый из них стремился быстрее сбросить остатки одежды с другого. Наконец Вест освободил ее прелестное тело от ненавистной одежды. Почти в тот же миг Элизабет, сгоравшая от желания, сдернула халат с Веста.
      Черный халат Веста и шелковый пеньюар Элизабет валялись на ковре возле обнаженных любовников, и ни одному из них не пришло в голову и шага ступить к заждавшейся постели.
      Они стояли перед открытой дверью балкона, замерев в неистовом, жадном поцелуе. Наконец Вест оторвал губы от рта Элизабет и начал осыпать поцелуями ее шею, плечи и грудь и ласкать языком и губами ее упругие алые соски. Элизабет схватилась за его волосы и ближе прижала его пылающее лицо.
      Она испытывала исступленную радость от прикосновения этого жадного, сладострастного рта к своей груди.
      Внезапно Элизабет почувствовала, что обрушившееся на нее блаженство лишает ее сил и она не способна более стоять. Она мягко отстранила голову Веста и опустилась на колени. Он крепко обнял ее и, целуя, увлек на мягкий ковер.
      Всей тяжестью своего тела Вест прижал Элизабет к полу. Его дерзкие пальцы беспорядочно ласкали каждый изгиб ее тела. Наконец рука Веста остановилась на мягком треугольнике ее лона. Элизабет же нашла и всеми пальцами обхватила его греховный орган.
      Эта любовная игра продолжалась лишь несколько секунд.
      Вест раздвинул ноги Элизабет, а она сильнее сжала его член, словно опасаясь, что он отнимет его.
      Так и произошло. Но, возбужденный ласками и сгорающий от нетерпения, Вест сделал это лишь для того, чтобы войти в Элизабет. Ее горячая, влажная от возбуждения плоть позволила ему легко проникнуть в самую глубину.
      Задыхаясь от страсти, Вест спешил, как юнец. Элизабет изнемогала от блаженства. Она крепко обхватила спину Веста своими стройными ногами, стараясь глубже вобрать его в себя и испытывая немыслимый восторг от его быстрых и энергичных движений.
      В считанные секунды все было закончено.
      Взрыв оргазма сотряс обоих. Их громкие стоны разбудили бы весь дом, если бы они не заглушили их поцелуями. Увидев расширившиеся от любовного шока зрачки ее прекрасных голубых глаз, Вест решил припасть к ее губам.
      Через мгновение они, обессилев, лежали рядом друг с другом. Бешеный ритм их сердец постепенно замедлился, по всем членам разлилось приятное, умиротворяющее тепло. Им не хотелось двигаться, слова тоже были не нужны.
      Неумолимая реальность, как хладнокровный приговор, вдруг поразила их своей невероятной простотой.
      Поглощенные любовным восторгом еще минуту назад, теперь они лежали на ковре, устремив глаза в потолок. Стыд и раскаяние наполняли их души.
      Вест покашлял, привстал, потянулся за валявшимся на полу пеньюаром и прикрыл им обнаженные ноги Элизабет. Элизабет инстинктивно скрестила руки на своей обнаженной груди.
      Отвернувшись от нее, Вест встал, поднял свой атласный халат, просунул в рукава руки и затянул пояс.
      Он украдкой взглянул на Элизабет. Она натянула на себя пеньюар, встала и подняла на Веста свои голубые глаза. Несколько мгновений они, не говоря ни слова, смотрели друг на друга. Затем Вест отвернулся и направился к открытой двери балкона. Так и не обернувшись, он вступил в ночь и тотчас исчез в темноте, в той самой темноте, из которой вышел ровно пятнадцать минут назад.
      За эти четверть часа безумных ласк они не проронили ни слова.
      После того как Вест покинул спальню Элизабет, она еще долго стояла посреди темной комнаты, боясь пошевелиться. Она не верила, не хотела верить в то, что все это произошло с ней, что это не сон, не ночной кошмар и что это она только что нагая лежала на полу с Вестом Квотернайтом в доме донны Хоуп.
      Затем Элизабет стремительно подошла к балкону и, затворив тяжелую дверь, заперла ее на задвижку. Впрочем, что толку запирать ее теперь, думала Элизабет. Теперь уже слишком поздно. Она не смогла оградить от Веста ни свою спальню, ни свое тело. Но, быть может, еще не поздно запереть для него свое сердце?

      Надев замшевые брюки, пуловер и расшитые бисером мокасины, Элизабет с замиранием сердца вошла в столовую.
      – Ну вот, наконец-то, – радостно воскликнул Грейди Даунс, и Элизабет почувствовала на себе пристальные взгляды всех присутствовавших на завтраке: и безмолвного Таоса, и сдержанного Эдмунда, и, конечно, проницательный взгляд донны Хоуп.
      – Вам, наверное, так понравилась мягкая постель, что не хотелось вставать, мисси? – добродушно спросил Грейди, сияя широкой улыбкой и заправляя за воротник льняную салфетку. Он поспешил выдвинуть стул для Элизабет, в то время как Таос и Эдмунд почтительно встали.
      Сидевшая во главе стола донна Хоуп, которая выглядела, несмотря на ранний час, прекрасно, многозначительно заметила:
      – Мы уже начали было волноваться за вас и Веста.
      Элизабет покраснела до корней волос. Придвигаясь ближе к столу, она взглянула на хозяйку, улыбнулась и проговорила:
      – Грейди прав, донна. Кровать в комнате для гостей так удобна, что мне и вправду не хотелось вставать. – Она взяла чашку с налитым для нее крепким кофе, надеясь, что никто не заметит, как дрожат ее пальцы.
      – Я рада, что вам у нас понравилось, – продолжала донна, не сводя с Элизабет своих карих глаз. – Как вы думаете, Вест тоже всем доволен?
      Не уверенная в том, прознала ли хитроумная донна Хоуп ее страшную тайну или просто старается поддержать разговор, Элизабет не спеша сделала большой глоток кофе, осторожно поставила чашечку на блюдце и, помедлив, ответила:
      – Должно быть. Хотя, по-моему, вам должно быть известно гораздо больше. – Элизабет мило улыбнулась и добавила: – Я имею в виду удобства, конечно.
      Решив, что все за этим столом, включая и миссис Кертэн, полагают, что Вест провел ночь в ее спальне, донна Хоуп понимающе улыбнулась Элизабет, тряхнула копной белокурых волос и смущенно проговорила:
      – Я уже говорила Весту, что нам не стоит это скрывать. – Она весело хихикнула и продолжила: – Он беспокоится о моей репутации больше, чем я сама. Я пыталась убедить его в том, что вы – взрослые люди и вас ничуть не шокируют наши отношения, которые длятся, – донна помедлила, бросив многозначительный взгляд на Элизабет, – уже более трех лет.
      Грейди одобрительно закивал, Таос улыбнулся, а Эдмунд учтиво произнес:
      – Милая донна, позвольте уверить вас, что все мы одобряем вашу дружбу с Вестом. – Глядя прямо в глаза очаровательной хозяйке, он спросил: – Ведь правда, Элизабет? – Элизабет ничего не ответила. Затем, повернувшись к своей невестке, Эдмунд переспросил: – Не так ли?
      – Конечно, почему бы и нет? – ответила Элизабет, выдавливая из себя слова и стараясь улыбаться, хотя ее не покидали чувство досады и ощущение собственной вины.
      Элизабет облегченно вздохнула, когда Грейди, внезапно оживившись, начал свою очередную историю и перевел разговор в другое русло, подальше от нее и Веста. Она взяла в руки китайскую тарелочку, встала и направилась к буфету, делая вид, что ее интересует завтрак.
      Длинный буфет был сплошь уставлен серебряными подносами, на которых лежали куски хорошо зажаренного бекона, толстые ломти ветчины, воздушный омлет, подрумяненный картофель, всевозможные бисквиты, печенье и булочки. Тут же стояли маленькие серебряные горшочки с различными сортами масла, сливок, сметаны, варенья, желе и кленового сиропа. На краю буфета громоздился поднос с фруктами.
      Но ни одно из этих яств не привлекало Элизабет. Ей было совсем не до еды, казалось, что аппетит уже никогда не вернется к ней. Чтобы не возвращаться к столу с пустой тарелкой, она положила себе булочку с джемом и кусочек медовой дыни. Элизабет с трудом включилась в общую беседу, ловя себя на том, что почти ничего не слышит.
      Вест должен был появиться с минуты на минуту. Как он себя поведет? Будет ли он столь же застенчив и растерян, как и она? Или будет смущен и неловок, как любой мужчина в подобных обстоятельствах? Не лишится ли он сегодня присущей ему самоуверенности? А вдруг он будет нервничать, подбирать нужные слова, избегая при этом смотреть ей в глаза, и тогда уж точно все заметят и поймут, что…
      Неожиданно дверь открылась, и в столовую вошел Вест Квотернайт. Он был раздражен, нетерпелив и невежлив. Окинув взглядом Элизабет и донну Хоуп и едва кивнув им, Вест с видом уверенного в себе босса попросил Грейди, Таоса и Эдмунда выйти из столовой.
      Не задавая лишних вопросов, мужчины встали и последовали за ним к выходу. Удивленные, Элизабет и донна Хоуп переглянулись. Донна тут же поднялась из-за стола, подошла к окну и раздвинула тяжелые зеленые шторы. Элизабет не двинулась с места. Под окном возле подъезда спешивались двое одетых в коричневую форму полицейских. Вокруг них собралась взволнованная толпа работников. Вест пробрался сквозь толпу к полицейским. Тот, что был повыше, приветствовал Веста, сняв свою форменную шляпу, и пожал протянутую ему руку:
      – Квотернайт, я рад, что вы оказались на ранчо Кабалло. Мы приехали предупредить донну Хоуп, что найден еще один труп.
      Доставая сигару из нагрудного кармана, Вест сделал ему знак продолжать.
      – Сегодня утром на площади Ла-Луз было обнаружено тело молодой мексиканки. На женщине не было никакой одежды, а на ее шее слева виднелись глубокие следы от зубов.
      – Madre de Dios! – воскликнули работники ранчо и начали креститься.
      – Черт побери! – воскликнул Грейди, теребя бороду.
      – Боже милостивый, – произнес Эдмунд Кертэн.
      – А что известно об этой женщине? – спокойно спросил Вест. – У нее есть семья? Быть может, ее родственники знают, куда и к кому она ходила.
      Старший полицейский рассказал все, что ему было известно.
      Три недели тому назад эта девушка со своим парнем пошла в ресторанчик в Мессиле. Там они познакомились с двумя мужчинами. Один из них был высок и строен, с небольшими усиками, другой – толстый, с огромным бельмом на глазу.
      Выпили они немало, и вскоре усатый пригласил девушку потанцевать. Когда девушка вместе с ним вышла на свежий воздух, ревнивый ухажер последовал за ними. Однако парочки и след простыл. Кстати, и второй, с бельмом, тоже исчез.
      – Очевидно, девушка была похищена и увезена куда-то, где ее держали взаперти, – закончил он свой рассказ.
      Возмущенная толпа зашумела, громко обсуждая это событие и выкрикивая ругательства по-испански. Вест поднял руку, требуя тишины.
      – Мы благодарим вас за то, что предупредили нас, – сказал Вест, обращаясь к полицейским. – Я скажу донне Хоуп, чтобы она никуда не выезжала одна.
      Старший кивнул, надел шляпу и сказал:
      – Я бы сделал больше, Квотернайт. – Он взглянул на Эдмунда. – Я бы уговорил молодую леди, участвующую в вашей экспедиции, остаться на ранчо Кабалло до вашего возвращения.
      Это предложение Вест оставил без внимания.
      – Еще раз спасибо. Вы не хотите позавтракать вместе с нами?
      Отказавшись от приглашения, полицейские сели на лошадей и ускакали. Толпа зевак быстро разошлась. Грейди, Таос и Эдмунд решили продолжить завтрак и вновь заняли свои места за столом.
      Ничего не скрывая от дам, Вест объявил:
      – Сегодня утром на площади Ла-Луз был обнаружен труп молодой женщины.
      Он кивком поблагодарил служанку, которая поставила перед ним чашечку с дымящимся черным кофе. Посмотрев прямо в глаза донне, Вест проговорил:
      – Не советую вам покидать ранчо одной.
      Ее ответ обернулся вопросом:
      – А тебя долго здесь не будет?
      Вест взял чашку, поднес ее к губам и, прежде чем сделать глоток, проговорил:
      – Не знаю. Может быть, неделю, а может быть, и месяц. Я никогда раньше не брал с собой в пустыню женщин.
      – Элизабет, – начала было донна Хоуп, – вы могли бы остаться здесь, на ранчо, до тех пор, пока…
      – Останьтесь, миссис Кертэн, – прервал ее Вест и взглянул на Элизабет холодными, бесстрастными глазами. В его голосе звучали спокойствие и сила.
      Тупая, ноющая боль, до сих пор терзавшая грудь Элизабет, вдруг вырвалась наружу:
      – Я преодолела почти весь путь, Квотернайт, и не сойду с дороги до конца, – не узнала свой голос Элизабет.
      Вест равнодушно пожал плечами. Завтрак продолжался. Элизабет молча сидела на стуле возле него, и эта близость была невыносимо тяжкой. Никогда в жизни она не испытывала такой жалости к себе.
      В отличие от нее Вест не испытывал ни беспокойства, ни смущения, ни неловкости. Цинизм и бесцеремонность придавали ему лишь еще большую привлекательность. Было очевидно, что Веста не терзали ни досада, ни сожаление о случившемся с ними прошлой ночью. Казалось, все это просто не имело для него никакого значения. Вероятно, прямо от Элизабет он направился в спальню к донне Хоуп. Или наоборот, от донны – к ней.
      От этих мыслей Элизабет становилась все печальнее. Боже мой! Да он просто бессовестный! А с другой стороны, а чем она лучше? Нет, теперь она была хуже, чем он. Она, замужняя женщина, позволила мужчине, еще не остывшему от постели другой женщины, прийти и…
      Элизабет почувствовала на себе взгляд серых глаз и повернулась к Весту.
      – Вы что-то сказали? – стараясь не выдавать своего волнения, спросила она.
      – Я сказал, что уже пора заканчивать завтрак. Мы выходим на маршрут. – Он поднялся со стула и добавил: – Вы, конечно, понимаете, что мы не возьмем фургон. Вам придется ехать верхом через…
      – Я смогу находиться в седле столько же, сколько и вы, – прервала его Элизабет.
      Пока остальные поднимались из-за стола, Вест подошел к хозяйке. Донна Хоуп шагнула ему навстречу.
      Все еще продолжая на него сердиться, она вздохнула и, положив руку ему на грудь, стала теребить пальцами бахрому на его рубашке.
      Вест улыбнулся и, взяв ее за подбородок, мягко проговорил:
      – Простишь меня?
      – Как всегда, – беспомощно ответила она, машинально потянувшись к нему губами. Однако поцелуя не последовало.
      Вест прижался к ее щеке, поблагодарил за завтрак и, попрощавшись, вышел из столовой.
      – До свидания, донна, мы ушли! – крикнул Грейди, догоняя Веста.
      На площадке возле подъезда шли последние приготовления к отправлению экспедиции: громко разговаривая, суетились ковбои и рабочие, кричали ослы, навьюченные поклажей, ржали обеспокоенные лошади.
      Две сказочно красивые женщины, одна блондинка, другая – золотоволосая, повернулись друг к другу.
      – Большое спасибо, донна, за радушный прием, – сказала Элизабет.
      Слегка улыбнувшись, донна Хоуп проговорила:
      – И все-таки вам было бы лучше остаться. На маршруте Jornada del Muerto женщинам не место.
      – Вы говорите словами мистера Квотернайта, – улыбнулась Элизабет.
      – Полагаю, вам бы следовало прислушаться к его мнению, – защитила Веста донна Хоуп. Чуть помедлив, она добавила: – Возможно, вы так и делаете.
      Элизабет с удивлением посмотрела на хозяйку ранчо.
      – Донна Хоуп, Вест Квотернайт мне совсем не нужен. Можете владеть им безраздельно.
      – Не могу, – ответила донна и, грустно улыбнувшись, добавила: – Впрочем, так же как и вы.

      Обширное ранчо Кабалло еще не скрылось из виду, когда экспедиция начала подниматься из долины реки Рио-Гранде к подножию Сьерра-Кабаллос. Восседая на послушном пегом коне, Элизабет любовалась поросшими лесом склонами и замершими вдали вершинами гор. Сейчас они казались ей не такими уж и грозными, во всяком случае, не страшнее, чем смуглое, смазливое лицо главного проводника экспедиции.
      С тех пор как они покинули ранчо донны Хоуп, Вест не проронил ни звука. Возглавляя караван, он ехал, как обычно, на гнедой кобыле в нескольких ярдах от остальных. Странным было, что он ни разу не оглянулся, ни разу не пришпорил кобылу, чтобы оторваться вперед и разведать обстановку. Ехал сам по себе – и все тут.
      Обычно Вест вальяжно и чуть ссутулившись сидел на лошади, но теперь спина его была выпрямлена, как у военного, а голова была словно намертво привинчена к шее.
      Даже не видя его лица, Элизабет знала, что оно непроницаемо – свинцово-серые глаза холодны, большие чувственные губы сжаты. От присущего Весту шарма и следа не осталось. Вернее, след этот был оставлен там, на ранчо Кабалло. Никогда раньше Элизабет не видела Веста таким.
      Стараясь не смотреть на Квотернайта и отогнать мысли о нем подальше, Элизабет обратила свой взор на Грейди, ехавшего рядом с ней. Грейди был в своем репертуаре. Как всегда, он что-то бормотал, но что именно, Элизабет не знала, потому что не слушала. Она прервала Грейди, так как вставить слово в нескончаемый поток его речи было просто невозможно.
      – Грейди, не могли бы вы еще раз напомнить мне наш маршрут?
      Грейди дернулся на своем Стетсоне, шлепнул его по бедру, сорвал с головы шляпу, шлепнул ею по своей коленке и уставился на Элизабет.
      – Разрази меня гром, мисси! Что это с вами, дитя мое?
      – Что со мной? – нервно переспросила она, испугавшись, что этот белобрысый горец что-то заподозрил. – Со мной все в порядке.
      – Тогда почему вы не в состоянии запомнить то, что я вам уже говорил? – Он вновь нахлобучил шляпу на голову. – Вы прямо как сынок. Не может запомнить, как его зовут. Я уже говорил ему, что у него, прошу прощения, мозги не на месте. Никак не могу взять в толк, что с вами обоими случилось в Сэм-Хилле. Если б один, а то ведь я дюжину раз говорил о нашем маршруте.
      – Простите меня, Грейди. Вы правы, я была невнимательна. Ничего. Я…
      – Хорошо, я расскажу вам еще раз. – И он вновь заморгал глазами.
      – На этот раз я буду очень внимательна, – пообещала Элизабет и приготовилась слушать.
      – Да уж, пожалуйста, потому что я повторяю в последний раз. – Он указал на линию горизонта. – К закату мы уже будем там, в Сьерра-Кабаллос. Потом, минуя вершину, повернем чуть правее, к тому месту, которое конкистадоры называли Jornada del Muerto, то есть Дорога смерти. Там нет ничего, кроме голой пустыни, змей, скорпионов, ядовитых муравьев и диких индейцев.