Базил Хвостолом (№7) - Драконы Аргоната

Прекрасно знавший всю правду относительно так называемых жертв Глэйвса, Сальва Ганн едва не плюнул. Вексенн стукнул кулаком по ладони.

— Глэйвс прав. Мы заманим врага в глубь Аубинаса, пусть даже в сам Неллин. А тем временем найдем способ отыграться за понесенный урон. Не всякий удар непременно должен быть нанесен на поле боя, не так ли?

— Разумеется, — согласился Глэйвс, к тому времени уже начинавший трезветь.

— Но Неллин! Неужто мы должны пожертвовать Неллином?

Вовсе не обязательно, Ганн. Но нам не дано выбирать. Куда враг нацелит удар, там мы и должны будем расставить ему западню. Разве не так?

Ганн неохотно кивнул.

— Ладно. А теперь я хочу предложить вам нечто особенное. Вы ведь наверняка слышали о том, будто я прячу кого-то в подвале, не правда ли? Так вот, не желаете ли вместе со мной навестить сегодня нашего великого друга?

И Ганн, и Портеус беспокойно уставились на хозяина дома. О таинственном «великом друге» Вексенна ходили жутковатые истории. Поговаривали, будто это какой-то древний эльф, испускающий магический голубой свет, а некоторые да же уподобляли его владыке демонов Мач Ингбоку.

— Я слышал, будто он великий волшебник, — сказал Ганн, желая похвастаться своей осведомленностью.

— Он не волшебник, дружище. Ты совершил бы ошибку, приняв этого могущественного лорда за какого-нибудь чародея из смертного человеческого рода. Нет, он существо иного, высшего порядка. Ему ведомо, в чем состоит благо мира, и он видит свой долг в том, чтобы принести миру это благо. Потому он и решил поддержать дело освобождения Аубинаса.

Ганн и Портеус колебались, разрываясь между страхом и любопытством, причем во взгляде Глэйвса явно преобладал страх.

Вексенн невольно почувствовал раздражение. Какая все таки мелкая душонка у этого Портеуса. Он всегда был трусом и пустословом. Больших трудов стоило уговорить его поступить на военную службу, а чем все кончилось? Правда, опозорившись как солдат, Глэйвс ухитрился предстать в глазах общества мучеником за дело освобождения родины, а потому, так или иначе, был полезен — Фалтус Вексенн считал, что он еще пригодится.

— Пойдем, — настойчиво промолвил хозяин дома. — Не могу поверить, что вы, столь прославленные воители, могучие львы свободного Аубинаса, боитесь встретиться с моим гостем.

Сальва Ганн и Портеус дружно отвергли подобное предположение.

— В Урдхе мне много чего довелось повидать, — хвастливо заявил Глэйвс, — так что ничем сверхъестественным меня не напугаешь.

— Ну а я повидал много всяких фокусов, которые вся кие мошенники пытались выдавать за чудеса, — фыркнул Ганн. — Все это чушь. Буду рад объяснить вам, как проделываются эти трюки.

— Вот и хорошо. Тогда возьмем лампу и пойдем навестим его.

«Объяснишь, как проделываются трюки, — повторил про себя Вексенн. — Ну, ну. Посмотрим, что ты запоешь, дружище».

Воспользовавшись лестницей для слуг, трое вельмож спустились вниз, где находились кухни и подсобные помещения. Света там почти не было, так что понадобилось время, чтобы их глаза приспособились к сумраку. Вексенн повел своих спутников по направлению к центру здания, мимо кладовых и винных погребов. Дойдя до тяжелой двери, они спустились на несколько ступеней и оказались перед другой дверью, на сей раз запертой. Вексенн открыл ее своим ключом. Внутри было еще темнее, чем снаружи. Подвал казался просторным, но в затхлом воздухе висел странный, кислый запах.

— Куда это мы? — нервно спросил Глэйвс.

— Не делайте резких движений, — сказал Фалтус Вексенн.

Они были не одни. Едва за ними закрылась дверь, как из мрака вынырнули огромные существа. У Глэйвса перехватило дыхание. Вооруженные щитами и мечами твари ростом почти не уступали троллям.

— Это еще кто такие? — с дрожью в голосе спросил Ганн.

— Это? Бьюки, разумеется. Ты что, дружище, никогда не видел бьюка? — насмешливо поинтересовался Вексенн.

Достав из кошелька самоцвет, он поднял его над головой. Магический камень вспыхнул, высветив громадных чудовищ с кабаньими мордами и горящими глазами. Они тут же скользнули назад и растворились во тьме.

— Великолепны, не правда ли? Представьте себе, наш друг вывел их, производя опыты со свиньями. Они, можно сказать, разумны и неплохо владеют мечом.

У Глэйвса пересохло во рту. Сама мысль о том, что прямо под Оленьим Чертогом обитают подобные чудища, внушала ему ужас. Он и представить себе не мог ничего подобного. Сердце бешено колотилось, едва не выскакивая из груди. Во мраке таилось по меньшей мере пять страшил, каждое из которых показалось ему чуть ли не с дракона размером.

— Пойдемте, друзья мои. Не стоит задерживаться.

Они пересекли темный подвал и подошли к очередной двери, массивной и обитой железом. Портеусу не терпелось оказаться по ту ее сторону, подальше от бьюков. Вексенн громко постучал. Примерно на полминуты воцарилась тишина, а затем дверь с лязгом распахнулась. Ее охраняли не чудовища, а люди: суровые воины в стальных шлемах. Вексенн вновь поднял свой камень, чтобы виден был испускаемый свет. Стражники угрюмо кивнули и расступились. Вексенн ступил вперед и предложил спутникам следовать за ним.

Они вступили в последний коридор, в конце которого находилась открытая дверь, а за ней — налитая мягким зеленым светом комната. Перед глазами вошедших промелькнули столы, шкафы, стулья с высокими спинками и свисавшие с потолка зеленые лампы, но в следующий миг все их внимание оказалось прикованным к хозяину этого кабинета.

Из-за огромного письменного стола, уставленного колбами, ретортами и всевозможными научными приборами, поднялась гигантская фигура, очерченная светящимся контуром. В первый миг вставшего великана можно было принять за эльфа, но эльфийские черты лица тут же растворились, сменившись человеческими. Исчезли длинные, кожистые складки век, из-за которых глаза эльфов кажутся раскосыми, округлялись заостренные уши, тонкая линия рта приобрела более мягкие очертания. Незнакомец обернулся человеком огромного роста и могучего телосложения с серебристыми волосами, безупречными чертами лица, прямым носом и крепкой, квадратной челюстью. Он был в простой черной тунике и мягких туфлях из золотой парчи. На пальцах красовались перстни с магическими камнями — по два на каждой руке.

Встретившись с ним взглядом, каждый ощутил грозное могущество. Аубинасцы предстали перед существом, наделенным немыслимой, невероятной силой.

— Добро пожаловать, — промолвил великан сильным, глубоким голосом. — Боюсь, это помещение тесновато. Берите стулья и рассаживайтесь, кому где удобно.

Стулья стояли возле нескольких столов, на каждом из которых находились приборы, инструменты и материалы для различных опытов. Гости взяли стулья, тогда как хозяин этого странного логовища вновь занял свое место за письменным столом. Он заносил на свиток результаты очередного исследования.

— Прошу прощения, дорогие друзья, но мне надо кое-что закончить. Это займет всего минуту.

Перо его забегало по пергаменту; тем временем Вексенн, Ганн и Глэйвс устроились так, чтобы сидеть лицом к письменному столу. Зеленый свет придавал комнате таинственный вид, а лица людей превращал в серые маски. Но не лицо могучего великана — его плоть каким-то образом сохраняла естественный цвет.

Портеус осмотрел комнату. Взгляд его упал на застекленный шкаф. Внутри находилось бледное, походившее на обезьяну существо. Истощенное, со впалыми щеками и выступающими ребрами. В следующий миг Глэйвс с ужасом осознал, что это человек, мальчик лет десяти, судя по всему близкий к смерти.

С легким содроганием он перевел взгляд на клетку, в которой сидела покрытая огромными красными волдырями свинья, и его снова передернуло. Что за странные опыты здесь проводятся?

Глэйвс снова присмотрелся к первому шкафу. Глаза мальчика были пусты, он уже не воспринимал окружающее. Но Фалтус Вексенн отнюдь не выглядел встревоженным, и Портеус решил, что поднимать шум не имеет смысла. Но тут неожиданно его посетила другая мысль. В помещении находилось около дюжины шкафов того же размера и еще больше шкафчиков поменьше. Неужто и там?.. Со своего места он мог заглянуть далеко не в каждый шкаф, но в одном разглядел еще одно человеческое дитя. Девочку, цепью прикованную за шею к задней стенке.

Портеус Глэйвс почувствовал, как на его собственном затылке волосы встают дыбом. В душе Глэйвс сознавал, что он всего лишь пустослов, мошенник и бездельник. Но настоящим злодеем Портеус не был, а такого зла даже и вообразить не мог. Он поднял мятеж, захватив «Орех», пролил невинную кровь — но и только. Здесь же имело место нечто большее, чем просто убийство.

Глэйвс покосился на Ганна, но тот, казалось, не замечал ничего и никого, кроме могучего человека — эльфа, оборотня или кем он там был, — деловито писавшего коротко обрезанным пером на развернутом перед ним листе пергамента. Затем скрип прекратился. Пергамент лег в стопку таких же документов, книга закрыта, перо вернулось в чернильницу.

— А теперь, дорогие друзья… — гигант наклонился вперед, и аубинасцы почувствовали на себе его заинтересованный взгляд. Они напряглись, словно школьники перед строгим учителем. Глэйвс ощутил, как комната наполняется вол нами могущества, и боязливо поежился. В следующий миг поле могущества ослабло. — Итак, Фалтус Вексенн, чем я могу быть вам полезен?

Изо всех присутствующих только Вексенн не испытал потрясения. Он уже встречался с Властелином прежде и, кроме того, относился к тем немногим людям, которые способны были противостоять устрашающему воздействию его чар.

— Ах да, цель нашего посещения… — Вексенн потер руки. — Ну, прежде всего, Величайший, это я должен спросить, чем могу быть вам полезен. Одним лишь присутствием в моем скромном жилище вы оказываете мне великую честь. Я был бы счастлив предоставить вам более просторное помещение, но вы ведь настаиваете на секретности.

— Да, да, Фалтус, секретность. Полнейшая, глубочайшая секретность.

По правде сказать, соблюсти абсолютную секретность не представлялось возможным. Слуги перешептывались, и по округе уже расползались слухи.

— Прошу простить, друг мой, но сохранить ваше пребывание здесь в полной тайне — превыше возможностей смертного. Пересуды не прекратятся, даже если я стану отрезать болтливые языки.

— Да, но возможно, вам следовало бы поступать именно так.

Фалтус выдавил смешок:

— Это, конечно, шутка.

— Хм.

Великан повернулся и взгляд его упал на Глэйвса. Глаза встретились. Портеус содрогнулся.

— Имею честь представить недавно освобожденного Портеуса Глэйвса, — с горделивым жестом сказал Вексенн. — Человека, которому предстоит великая миссия.

Портеус изо всех сил пытался сохранить хотя бы крупицу самообладания под этим безжалостным взглядом. Глаза гиганта, казалось, проникали в саму его душу, обнажая все слабости, пороки и страхи.

— Ах да, герой Аубинаса, — гигант саркастически улыбнулся. — Рад приветствовать вас в моем временном прибежище.

— Для меня большая честь познакомиться с вами… э…

— Можете звать меня Лапсором.

— Лапсор?

— Да.

— Весьма польщен.

Ощущая подавляющую мощь великого интеллекта, Глэйвс трепетал, словно насаженное на булавку насекомое. В краткий ужасающий миг он почувствовал безмерность этого ума, исполненного ненасытной жажды познания и безграничной власти. Всепоглощающая жажда, которая не могла не устрашать. Портеус съежился, словно кролик перед леопардом. Почему он так смотрит? Что ему нужно?

Глубокий голос стал бархатным:

— Так какой же должна быть ваша миссия?

Глэйвс затравленно огляделся:

— Миссия? — Фалтус тоже говорил о какой-то миссии. — О чем вы толкуете?

Лапсор улыбнулся:

— Ну же, доблестный Портеус. Мы должны возжечь маяк. Показать людям, что им есть за что сражаться. Дать им зримый символ свободы Аубинаса.

— Да-да, но…

— Здесь не может быть никаких «но», Портеус. Мы, избранные, чтобы вести за собой людей, должны отдать делу все.

— Но если кто и пожертвовал все, так это я. Я лишился всего.

— Ни один человек, сохранивший жизнь и здоровье, не вправе сказать, что лишился всего. Думайте о деле, Портеус, о деле!

Во время этого разговора Сальва Ганн не проронил ни слова. Как громом пораженный, он продолжал таращиться на сидевшего за столом могущественного чародея. Скепсис по поводу возможностей волшебников у него явно поубавился.

— Только о том и думаю, — натянуто промолвил Глэйвс. — Я живу ради дела.

— Вот как? Значит, вы не будете против, если я вам помогу.

— Поможете?

— Да. Дам силу, которой вам так недостает. Годы испытаний не прошли бесследно. Пламя погасло, костер затоптан, но все еще поправимо. Я могу возродить ваш праведный гнев и силу духа.

— Звучит прекрасно, — пролепетал насмерть перепуганный Портеус. — Я только хотел узнать…

— Превосходно. Вижу, что вы согласны.

Лапсор поднялся из-за стола, огромный, словно башня. Больше всего Глэйвсу хотелось пуститься наутек, но он не смел даже шевельнуться. Гигантские ладони Лапсора приблизились к лицу Портеуса, длинные пальцы вытянулись словно розовые черви, оплетая голову. Чародей содрогнулся, издал стон, и лицо его осветилось зеленоватым огнем. Такое же сияние исходило из его ладоней. Оно становилось все более интенсивным, пока не стало ослепительным. Затем свечение исчезло, и Лапсор вернулся к своему креслу.

Портеус Глэйвс откинулся назад. Глаза его были пусты, челюсть отвисла. Миновало несколько ужасающих секунд, прежде чем он начал приходить в себя. Но когда это произошло, Вексенн и Ганн увидели перед собой другого чело века. Дряблое, безвольное лицо преобразилось. Черты его стали твердыми, глаза безжалостными и суровыми. На губах играла властная, самоуверенная улыбка. От кроличьей робости не осталось и следа. Фалтус Вексенн поднял бровь.

«Ну что, Сальва, — подмывало его сказать, — все это чушь, да? Ты, кажется, обещал объяснить, как проделываются подобные трюки».

Глава сороковая

Портеус так ничего и не сказал: лишь смотрел вокруг непонимающим взглядом, но с надменной усмешкой на устах. Сальва Ганн оцепенел, Вексенн улыбался с едва скрываемым презрением. Лапсор уселся в кресло и, приметив, что остальные не сводят глаз с Глэйвса, сказал:

— Не беспокойтесь, друзья мои. Я не причинил ему никакого вреда, а лишь не сколько… скажем так, добавил воодушевления.

Выслушав это, Сальва Ганн пришел к твердому решению: при первой же возможности ускакать отсюда как можно дальше и никогда не возвращаться.

— Ну а теперь, — промолвил Лапсор, — я слушаю вас. Какие новости поступили с поля боя?

— Ах, — удрученно отозвался Вексенн. — К сожалению положение изменилось. В лесу, возле границ с Лукулом, наши необученные части были захвачены врасплох неожиданным маневром врага. Они отступили в Посилу.

— Неужели? Какой позор.

Вексенн пожал плечами и улыбнулся:

— Возможно, мы проявили излишнюю самонадеянность. Но следует учесть, что наша армия сформирована лишь не давно. Людям не хватает опыта. Им трудно противостоять прекрасно вымуштрованным легионерам.

— Да, возможно… — Лапсор сложил ладони домиком и оперся подбородком о кончики пальцев.

— Потому мы и нуждаемся в вашей помощи, великий Лапсор. У вас ведь имеются дополнительные ресурсы, не так ли?

— Хм, может быть и так.

— А коли так, не пришло ли время их использовать. Необходимо вернуть инициативу. Ведь не далее чем на прошлой неделе мы одержали историческую победу. Здесь, в Неллине.

— Да, это произвело огромное впечатление.

— А сейчас нам необходимо обрести нечто способное противостоять силе, обеспечивающей легионам превосходство над другими армиями.

— Их превосходство обусловлено дисциплиной и выучкой.

— Да, но не только этим. У них есть еще и драконы.

Глаза высокого эльфа блеснули.

— Ах да, прославленные боевые драконы Аргоната. Весьма наслышан. Стало быть, вам пришлось помериться силами и с ними?

Да. Они отбили атаку тяжелой кавалерии, а это лучшая часть нашего войска. Боюсь, нашим людям будет трудно сражаться против легионеров, подкрепленных драконами

— И вы пришли ко мне, зная что у меня есть бьюки?

Вексенн смиренно кивнул. Лапсор выпрямился, потирая свои могучие руки.

— Бьюки у вас будут, — сказал он с легкой улыбкой. — Но учтите, использовать их надо с умом. Я не могу допустить, чтобы они гибли попусту. Их немного, а воспроизводство требует времени. Позднее мы сможем завести столько бьюков, сколько потребуется, но до тех пор их необходимо беречь.

— Да, разумеется, — согласился Фалтус. — Тем более что потери в Голубом Камне были велики, не так ли?

Вексенн давно ждал случая выпустить эту стрелу. Дать понять великому лорду из древних эльфов, что и у него, Вексенна, имеются неплохие источники информации.

Огромное лицо окаменело, в глазах вспыхнуло зеленое пламя. Однако Лапсор сделал вид, будто пропустил упоминание о постигшей его неудаче мимо ушей.

— Эта абсурдная Империя, — промолвил он, — на самом деле на удивление уязвима. Скажем, позади трона определенно стоят ведьмы. Вот ими-то и следует незамедлительно заняться. Нанести удар и обезглавить государство.

— Удар по ведьмам? — Вексенну стало не по себе. Как и большинство ему подобных, он не желал иметь дел с древними колдуньями. Все знали, что они опасны. Рассказывали о них всякое, не всему можно было верить, но если и малая толика этих россказней соответствовала действительности, следовало поостеречься.

— Именно, — подтвердил Лапсор. — Именно по ним. Сальва Ганн очень хотел оказаться в каком-нибудь другом месте. В каком угодно, лишь бы в другом.

— Боюсь, это будет не так-то просто, — заметил Вексенн.

— В Марнери я проследил за одной из них, — промолвил Лапсор. — Прелюбопытнейшая, должен сказать, особа. Носит серое тряпье, так что ее можно принять за поденщицу. Но все это маскировка. На пальце у нее перстень с магическим камнем, а вокруг пульсирует аура скрытой мощи.

Вексенн сглотнул.

— Это Королева Птиц, ее еще зовут Вороной Бури. На стоящее ее имя — Лессис. Репутация у нее весьма зловещая.

— Да, могу себе представить. Чрезвычайно деятельная персона. Я с интересом наблюдал за ней с момента ее неожиданного появления в городе.

Вексенну оставалось только гадать, каким образом Лапсор ухитрялся следить за Лессис, не покидая подвалов Оленьего Чертога. Но он, кажется, и вправду был осведомлен обо всем происходившем в далеком Марнери. Воистину этот эльфийский лорд обладал поразительным могуществом. Но тем не менее Фалтус едва ли не жалел, что обратился к нему за помощью. По его глубокому убеждению, любые действия, способные привлечь внимание Серой Леди, были величайшей глупостью. О ней ходило множество легенд — одна страшнее другой.

— Мы расставим ей ловушку, — с веселой доверительностью заявил Лапсор. — Прямо здесь. Я знаю наживку, на которую она непременно клюнет.

— Здесь? — Тревога Вексенна прорвалась наружу и зазвучала в его голосе.

— Да.

— Это абсолютно необходимо?

Лапсор недоуменно фыркнул:

— Друг мой, объясни мне следующее. Если ты, зная, кто я таков, не боишься встречаться со мной, почему, во имя ада, тебе внушает страх какая-то глупая старая ведьма?

Вексенн беспомощно развел руками.

— Нет, мой друг, — на огромном лице появилась дружелюбная улыбка, — тебе нечего опасаться. Я справлюсь с ней. Ведьмы, шаманы, маги — я повидал их без счета, и все они были втоптаны мною в прах.

Сальва Ганн укрепился в намерении бежать как можно скорее и как можно дальше.

— Ни одному смертному созданию не дано сравняться со мною силой.

— О да, — согласился Вексенн, — разумеется.

Ему оставалось лишь надеяться, что эльфийский лорд прав. В противном случае дело обернется для него двадцатью пятью годами каторжных работ на островах Гуано.

— У меня есть план, так что слушайте внимательно.

— Да, но как насчет Портеуса? Он только усмехается, но так и не вымолил ни слова с тех пор, как вы его… э…

— Воодушевил?

— Да, именно.

— Мне подумалось, что ему лучше не слышать ваш печальный рассказ о неудаче на поле боя. Его можно пробудить в любой момент. Хотите — сделаю это сейчас?

— Нет, не стоит. Пусть посидит так еще немножко.

У Вексенна голова шла кругом. Сальва Ганн вновь покосился на Глэйвса. Тот вовсе не спал, глаза его были открыты, но совершенно пусты.

Лапсор вернулся к изложению своего плана:

— Эта ведьма очень привязана к одной молодой женщине. Часто посещает ее, и вообще… Ведьма находится под охраной, а эта особа — нет. Мы похитим ее и доставим сюда. Мне, так или иначе, нужна для опытов молодая, но уже рожавшая самка человеческого вида. Похищение будет совершено так, чтобы остался след, который приведет ведьму сюда. А уж как только она появится, мы ее уничтожим.

— Но почему вы считаете, что она появится?

— Из-за этой молодой женщины. Скорее всего, она ей не только друг, но и любовница. Эти старые ведьмы частенько заводят себе молоденьких любовниц, вы разве не знали?

Вексенн старался об этом не думать.

— Нет, не знал, но такое вполне возможно.

— Так или иначе, подруга она или любовница, эта молодая женщина значит для колдуньи очень много. Но при этом ее никто не охраняет, она свободно разгуливает по улицам одна. Такой глупостью нельзя не воспользоваться.

Лорд Лапсор одарил собеседников леденящей улыбкой.

Глава сорок первая

Восточнее Посилы, в лесу, стоял лагерем Сто девятый марнерийский драконий. В котлах походной кухни булькала каша, а драконопасы доставали акх из неприкосновенного запаса. Запас этот был прискорбно мал, но измученным драконам требовался отдых, а на голодный желудок они бы просто не заснули.

Как ни странно, виверны не донимали мальчишек жалобами. Они понимали, что во время такого похода — когда долгий марш сменяется скоротечной битвой, а сразу после битвы вновь следует марш — доброй еды ждать не приходится.

Они уже укладывались спать, когда услышали цокот копыт. При свете факелов мимо проследовало подкрепление: три сотни талионских кавалеристов. Следом за ними на дороге появился обоз из дюжины фургонов. Скрипели тележные оси, возницы щелкали кнутами. Звуки эти внушали надежду на то, что поутру можно будет получить что-нибудь получше постной овсянки.

Подъехал Урмин. Командор хотел лично поблагодарить эскадрон за проявленную доблесть.

— Мы одержали победу в первую очередь благодаря вам. Ваше мужество и искусство позволили отразить кавалерийскую атаку. Прославленный Сто девятый заслужил еще одну боевую звезду.

Драконы дружно клацнули челюстями. По их мнению, Урмин проявил себя наилучшим образом. Он пошел на риск, но рисковал не наобум. За его действиями стоял точный расчет. Лишь благодаря ночному броску через лес им удалось неожиданно обрушиться на врага и разгромить его.

— Хотел бы я сказать что-то другое, но, боюсь, сегодня вечером пива не будет.

Драконы малость приуныли. По правде сказать, они ни на что подобное и не рассчитывали, но были огорчены, услышать подтверждение наихудших своих подозрений.

— Но обещаю, что при первой же возможности мы с вами посидим вокруг костра и споем не одну песню, пуская по кругу самый крепкий эль, какой я смогу раздобыть.

Это звучало гораздо лучше. Сонные драконы оживились и одобрительно заурчали. Довольный собой, Урмин отдал несколько распоряжений командиру эскадрона и ускакал. Кузо лучился от гордости. Драконы заснули, а дракониры расселись вокруг костров и принялись чинить снаряжение. Всякий раз после долгого марша кожаные ремни путались, перетирались и лопались.

Релкин усердно трудился над джобогином, грудной ремень которого не в первый раз дал слабину. Маленький Джак занимался подбородочным ремнем шлема Альсебры. Свейн, отчаянно бранясь, пытался соединить два куска лопнувшей полосы кожи, а Мануэль — распутать крепления наручей Пурпурно-Зеленого. Дикий дракон так и не надел наручи нового образца, поскольку стальные цепочки, заменившие кожаные ремешки, натирали шкуру.

Ребята болтали кто о чем, пока молодой Хонт не затронул тему, волновавшую его уже не первый день.

— Хотел бы я знать, почему мы деремся с этими аубинасскими парнями.

Остальные драконопасы удивленно вскинули глаза. Разве не ясно?

— В чем тут проблема? — проворчал Ракама.

— Может, у этого малого ум из башки вышибло? — предположил Свейи.

— Нет, в самом деле, не унимался Хонт. — Я, конечно, всего лишь сирота и вырос в горах, в захолустье, но объясните мне, за что мы сражаемся. Там валяются сотни убитых — почему мы их убиваем? Разве человеческие жизни ничего не стоят?

— Ну, малыш, — заявил Свейн, никогда не упускавший возможности высказаться по любому поводу. — Эти ребята первыми затеяли драку. Ты часом не забыл, что они сделали. Напали на Пятый полк, здорово его потрепали и перебили кучу народу. Затем они захватили Посилу и вторглись в Лукул. Что же нам надо было — сидеть сложа руки?

— Аубинасцы думают, будто они лучше всех прочих, потому как выращивают больше всех зерна, — заметил маленький Джак.

— Вся эта заваруха как раз из-за зерна и началась, — поддержал его Мануэль. — Зерновые магнаты, вот кто мутит воду. Если Аубинас сделается независимым, они смогут попридержать часть урожая и взвинтить цены. Поэтому Империя для них — словно кость в горле.

— Но коли это все затеяли зерновые магнаты, — не унимался Хонт, — чего ради простые парни кладут за них головы? Мы сегодня уложили целую прорву аубинасцев, но я сомневаюсь, чтобы среди них было много зерновых магнатов.

— Солдатам платят, — сказал Энди.

— Не может быть, чтобы платили им всем. Их слишком много. И вообще, они что, очень богаты, эти зерновые магнаты?

— Богаты то богаты, но не настолько, чтобы платить всем и каждому, — пояснил Мануэль. — Они действуют хитрее. Пускают в ход свои денежки, чтобы взбудоражить людей. Каждую мелкую обиду или несправедливость всячески раздувают и используют в соответствии с тем, что стоит у них на повестке дня.

— На чем стоит? — не понял Хонт.

— Эй, парень, да ты и на самом деле из захолустья.

— Слушай Мануэля, Хонт, — съязвил Свейн. — Он у нас грамотей.

Означенного грамотея колкость Свейна ничуть не смутила. Он действительно закончил училище, в котором готовили драконопасов из ребят постарше. В эскадронах таких было немного, и они всегда выделялись.

— Слушай, Хонт, — промолвил Мануэль, — повестка дня — это вроде как список того, что они собираются сделать. А собираются они прежде всего добиться независимости, которая нужна им, чтобы поднять цены на зерно. Добрая треть всей пшеницы и ячменя Аргоната растет в Аубинасе. Там самая плодородная почва в мире.

— Ура, наконец-то мы об этом узнали! — проворчал Свейн, малость задетый тем, что «грамотей» снова его обставил.

Хонт, однако, этим объяснением не удовлетворился:

— И все равно мне не ясно, почему аубинасские ребята сражаются за магнатов. Разве они не видят, что сами магнаты своими шкурами не рискуют?

— Богатеи заморочили людям головы россказнями о том, будто Империя грабит Аубинас непомерными налогами, с ноткой раздражения сказал Энди. Убедили, что стоит добиться независимости — и все разом разбогатеют.

— Точно, — подхватил Джак, — только на деле от не зависимости выиграют одни магнаты.

Маленький драконопас уже разбирался, что к чему в этой жизни.

— А остальные, выходит, будут платить за хлеб гораздо больше?

— И за все прочее, — добавил Мануэль. Если поднимается цена на один из основных товаров, такой, как хлеб, следом дорожает и все остальное. Кому при этом придется худо? Конечно же беднякам.

— Неужто этим магнатам мало того, что у них есть? Я слышал, будто они живут во дворцах и держат целые армии слуг.

Все дружно закивали: богатство аубинасских зерноторговцев было притчей во языцех.

— Неужели простые аубинасцы ничего этого не понимают?

— Вот уже не знаю, — сказал Свейн. — Можешь спросить у Релкина. А то наш умник из Куоша сегодня что-то отмалчивается.

— Что думаешь, Релкин?

— Почему они дерутся, я не знаю, да и не мое это дело. Но, нападая на нас, они обрекают себя на смерть. Люди не могут выстоять против драконов. Это не война, а резня.

— А вот Пурпурно-Зеленому такая война, кажется, нравится.

— Он по-прежнему хочет отомстить. Дня не проходит, чтобы бедняга не горевал о потерянных крыльях.

Все молчаливо согласились.

— Ну ладно, а чем все это кончится? — поинтересовался Энди. — Может, раз мы их пуганули, так и драки больше не будет? Шли бы они себе по домам.

Релкин покачал головой. Если бы все могло быть так просто.

— Мы их побили, но вовсе не разгромили. Думаю, скоро опять состоится битва.

Настоящая битва? — спросил маленький Джак, которому в голосе Релкина почудилось что-то пророческое.

— Да, я чувствую это. Битва нешуточная, и грянет очень скоро.

Словно нарочно, для усиления драматического эффекта, пророкотал гром. Со стороны Ясного моря надвигалась новая буря.

— Клянусь Рукой, опять дождь, — негодующе воскликнул Свейн.

— Реки уже выходят из берегов.

— Нужно прятать снаряжение. Кузо задаст жару любому, на чьем драконе будет мокрый джобогин.

Драконопасы захлопотали, готовясь встретить дождливую ночь.

Глава сорок вторая

Дождь клокотал в водосточных желобах, барабанил по окнам и крышам. На улицах Марнери завывал яростный ветер, и благоразумные горожане старались нос не высовывать из дому. До темноты оставалось не меньше часа, но уже сгущался сумрак, потому что небо затянули тяжелые облака. Лавки на Башенной улице закрылись рано: приказчики задраивали окна и запирали ставни. Фонарщику пришлось взяться за работу. Ему было нелегко — сильный ветер так и норовил задуть огонь.

На Водяной улице виднелась одинокая фигура. Женщина в навощенном дождевике и широкополой шляпе спешила вверх по склону, огибая лужи и уворачиваясь от хлеставших с крыш потоков воды. Ветер старался сорвать шляпу, но она была надежно завязана под подбородком. Лагдален из Тарчо торопилась домой, к дожидавшейся вечернего урока Ламине. Сегодня Лагдален обещала дочке почитать выдержки из объемистой «Географии», содержавшей описания дальних стран, составленные капитанами белого флота. Девочка очень любила рассказы о заморских землях.