Варварский лагерь темнел серыми и коричневыми пятнами на зеленой траве, то прячась в тени, то выступая в лучах солнца. За огороженным кругом, образованным солдатами Сёнто, начали собираться люди из столицы и других мест. Нисима видела кучки горожан, толпящихся тут и там, зачарованно глядевших на варваров. Нисиме сказали, что многие принесли еду, и это удивило ее, ведь пищи было довольно мало и в имперской столице.

Неожиданная щедрость, не обязательная, показывала огромную перемену в отношении людей Ва к своим захватчикам: распространился слух, что духовный наставник Сёнто, одаренный монах, который одержал победу над варварской армией, это Учитель, которого ждали так долго.

Нисима почувствовала огромную неловкость, когда посмотрела вниз на собиравшиеся толпы, словно это войска, намеревающиеся разлучить ее с Суйюном.

Нисима все больше и больше беспокоилась, будто каждый день отдалял возлюбленного и делал его возвращение невероятным. Она прошла в конец балкона, остановилась и снова выглянула. Заставив себя прекратить бесполезные поиски монаха среди крошечных фигур на поле, Нисима перевела взгляд на северо-восток.

Каму говорил, что варварская армия, направляющуюся в ту сторону, начнет поднимать облака пыли, когда ветер высушит землю. Но не было никаких признаков движения. Часть разбитой армии захватчиков разрушила до основания деревню днем раньше, хотя сельчане и покинули дома до того, как на них напали. Нисима потерла подбородок. Никто не мог быть уверенным наверняка, что намереваются делать варвары, затерявшиеся в землях Ва. Предположение, что они направляются к ботаистским храмам на горе Святого Духа, все еще казалось самым достоверным. Очевидно, варвары могли не знать, что братья никогда не оказывают сопротивление и просто отдадут лекарство.

Суйюн сказал, что чума проявится среди беглецов на третий день, поэтому лишь немногие сохранят силы, когда прибудут на место. Господин Танаки должен убедить их сдать оружие.

Внимание Нисимы привлек отряд пеших мужчин, которые миновали солдат Сёнто, охранявших варваров. Ботаистские братья, поняла Нисима. Число братьев, покинувших Орден, чтобы служить тому, кого называют Учителем, росло — они предпочли учиться состраданию, нежели политике.

Ботаистское Братство, как и предполагали её советники, раздирали внутренние противоречия. Братья лишили Суйюна кулона и отвернулись от него и только после этого поспешного решения поняли всю опасность своего поступка. Они отдалились от новой правительницы, позволив Сестричеству заручиться императорской поддержкой.

Нисима покачала головой. Как говорил ее отец, брат Сатакэ никогда не стал бы действовать так глупо, если бы главой Ордена был он. Она вспомнила слова Симеко — Братство погрузилось в упадок.

Каму доставил полный отчет о встрече Суйюна с главами ботаистских Орденов. Он говорил о поступках и речи Суйюна с гордостью. Братья просчитались. Они не могли представить, что такой молодой монах может действовать независимо, игнорируя их угрозы, выдав один из секретов Ордена конкурентам. Всего несколько месяцев вдали от монастыря Дзиндзо — и Посвященный брат Суйюн восстал против них настолько открыто, что такого себе не позволял даже Сатакэ-сум. Отчасти Нисима рассматривала это как личную победу, что вызывало у нее страх. Сёкан был уверен, что Братство справится с нежеланием помочь варварам, дабы восстановить благосклонность трона и Императрицы. Возможно, подобное поведение — признак раскола внутри Ордена, чего раньше никогда не случалось.

Стук за шторой, отгораживающей балкон, возвестил о пришествии гвардейца Сёнто.

— Аудиенция Императрицы, — сказал он, опустив глаза.

Нисима бросила последний взгляд туда, где Суйюн помогал армии кочевников, потом прошла в комнату. Гвардеец следовал за ней по пятам.

Она отказалась от традиции пользоваться носилками, чем шокировала немало придворных. Смягчило ситуацию то, что Нисима согласилась оставить паланкин для церемоний. Правда, теперь встал вопрос, что считать церемониями?

Нисима, как предлагал Сёкан, пыталась взглянуть на положение с юмором, однако это было нелегко. Официальные лица островного дворца пребывали в плену традиций и церемоний слишком мелких, чтобы соблюдать их. Очевидно, развитие Империи уже долгое время не являлось для них первоочередной задачей. Это должно измениться.

Императрица спустилась с массивной ступени лестницы, придворные и чиновники низко поклонились, когда она прошла мимо. Нисима направлялась в зал для личных встреч.

Пока она по своему усмотрению собирала Большой Совет, оставались вещи, которые нужно было сделать без надзора чиновников. Их вмешательство в подобные дела недопустимо. Нисима начала понимать, что узнала больше, чем предполагала, об управлении людьми за годы наблюдений за отцом. Не было человека более искусного, чем господин Сёнто, в сохранении верности в своих людях и доведении всех дел до конца. Императрица должна соблюдать видимость приличий дворца, чтобы иметь возможность построить систему по модели Сёнто, — и она знала эффективные методы.

В задачу Императрицы входило немедленное возвращение государству стабильности, а для этого ей понадобится помощь многих людей. Сёкан и Каму указали, что надо награждать тех, кто следовал за ее отцом из самой Сэй и поддерживал его, бросив вызов Императору. Пусть говорят, что новая Императрица понимает и ценит верность. Это путь Сёнто.

Нисиму проинформировали, что в Шо появились мятежники, а кузен Ямаку объявил себя Императором и начал собирать армию. Глупец, заверил ее Ходзё, но сказал, что следует поторопиться, чтобы узаконить право Нисимы на трон. Вчера пришел рапорт, что императорской семьи Ямаку больше нет, её убили люди, спасавшиеся от варварского нашествия. Печально, хотя Ходзё вздохнул с облегчением. Сёкан сказал, что это не важно, потому что любые самые дальние родственники Ханама или Ямаку могут объявить себя наследниками престола, ибо основанием для восшествия на трон Нисимы тоже была императорская кровь — не большая редкость среди господ Ва.

Они добрались до комнат, выбранных Нисимой под личные покои, и Императрица кивнула поклонившимся гвардейцам Сёнто. Зал для аудиенций был пуст, и Нисима заняла место на низком помосте, расправив мантию — белое на алом. Она радовалась, что не встретила сопротивления со стороны Сёкана или других. Для тех, кто совершал великие дела ради Империи, стало обычным получать награды на пышных церемониях, но Нисиме казалось, что это не подходит для настоящей ситуации. Возможно, потом, когда положение Империи немного стабилизируется. Люди, с которыми ей предстоит сегодня говорить, не придворные и не чиновники островного дворца. Им не требуется, чтобы малейшие их поступки получили публичное признание. Как ни грубо это звучит, но Нисима знала: чтобы укрепить дружбу с теми, кто поддерживал ее отца, нужно отблагодарить каждого. Это ее несколько смущало, но не останавливало.

«Я имею право награждать и поощрять, — говорила она себе, — но, может, я не зайду слишком далеко и не стану холодным манипулятором. Ботахара, спаси меня».

Вошел Каму, опустился на колени перед помостом, дотронувшись лбом до мата. Императрица кивнула главному канцлеру. Чиновники, без сомнения, все еще язвили по поводу назначения Каму, но по сравнению с другими назначениями это возымело должный эффект — все поняли, что они не смогут управлять Императрицей.

— Каму-сум, надеюсь, что дворцовые доносчики не затруднили выполнение ваших обязанностей.

— Жужжание хитрецов, Императрица. Я уже давно не обращаю внимания на подобные вещи.

— Возможно, это один из ваших многих талантов, которые когда-нибудь откроются и мне, ибо иногда подобный шепот выводит меня из себя.

Старик улыбнулся, крупные морщины распались на множество мелких.

— Терпение… я научился ему в юности, Императрица, оно медленно росло, пока шли годы. В молодости я сражался на дуэлях больше, чем господин Комавара. — Каму показал на пустой рукав. — Здесь кроется мой огромный учитель терпения, Императрица, иначе я мог бы остаться слишком глупым. Но вы умнее, чем я, моя госпожа, — поторопился добавить он, неожиданно смутившись от своих намеков.

— Позвольте мне надеяться, что я смогу научиться от вас, Каму-сум. Я бы, конечно, пережила потери с меньшим мастерством, чем мой канцлер.

Каму опустил глаза, словно от смущения, заглянул в свиток.

— Я готова начать, — сказала Нисима, улыбнувшись управляющему отца.

— Господин Батто Йода из провинции Ица, Императрица, — провозгласил Каму. — Господин готовится отправиться на север в погоню за варварами, отступающими вдоль канала.

Нисима кивнула. Каму хлопнул рукой по бедру, и дверь в зал открылась. Маленький зал Нисима выбрала намеренно, чтобы тем, кто придет на аудиенцию, не пришлось преодолевать на коленях огромную комнату, чтобы приблизиться к Императрице. Но, несмотря на размеры, это была красивая комната. Колонны не лакированные, из натурального красно-коричневого дерева, гибкие брусья, поддерживающие массивный потолок, создавали ощущение движения. Стены украшали занавеси с рисунками, изображающими придворных, прогуливающихся в дворцовых садах. Нисиму радовало, что там нет изображений сражений.

Маленькая фигура господина Батто поклонилась в дверном проеме, потом приблизилась к помосту. На почтенном расстоянии он остановился и снова поклонился.

— Господин Батто, пожалуйста, чувствуйте себя свободно, — тихо сказал Каму.

Старик быстро отошел и скрылся за шторой. Нисима в полной мере показала свое доверие и благосклонность, позволив господину Батто встретиться с ней наедине.

Она перевела внимание на молодого господина, стоявшего перед ней на коленях. Совсем мальчик, подумала Нисима, у него такие мелкие черты лица, хотя огромные глаза. Но за обликом юноши чувствовалась осанка господина. Он был уверен в себе больше, чем многие ее чиновники. Это будет великий мужчина, подумала Императрица, оглядев детскую фигурку. Она тепло улыбнулась.

— Господин Батто, — начала Нисима и удивилась, что ее голос дрожит от эмоций. Она остановилась на секунду. — Господин Батто, — снова повторила она, — для меня честь выразить вам и Дому Батто благодарность от правительства и людей Ва. В недавних событиях в Империи вы проявили огромнейшую мудрость и здравый смысл, поместив интересы провинции Ица и Империи Ва превыше интересов вашего Дома. Вы сражались рядом с моим отцом против варварской армии и рисковали быть обвиненным в мятеже. Это показывает вашу храбрость и беспокойство за страну. В последующих сражениях, господин Батто, ваша смелость не поколеблется и не даст воинам вашего Дома уклониться от своих обязанностей. — Нисима глубоко вздохнула. — Если я могу что-то сделать для вас, что в моей власти…

Господин Батто опустил глаза.

Потом молодой воин поднял голову, встретившись на секунду взглядом с Императрицей.

— Императрица. Для меня огромная честь сражаться на стороне господина Сёнто Мотору, как делал когда-то он, отвергнутый правительством Империи, чтобы остановить варварское нашествие. Это эпизод, достойный истории, и его не забудут через тысячи лет. Имя Батто когда-нибудь упомянут историки, хотя на самом деле моя роль мала. Какой еще подарок я могу попросить? Ваши слова делают мне честь, как и Дому Батто.

Нисима низко поклонилась в ответ.

— Вы говорили искренне, господин, и ваши слова тронули меня. Пожалуйста, господин Батто. Примите подарки в знак нашего уважения.

Она дважды хлопнула в ладоши.

Появились гвардейцы Сёнто, несущие седло из прекрасной кожи. Оно не было украшено серебром или камнями, но это седло, превосходно сделанное из отличных материалов, выбрал бы настоящий воин. С правой стороны его украшал лепесток синто, слева — цветок вариши. На седле лежала уздечка из кожи с шелковыми ремнями алого и голубого цветов. Солдаты внесли сундук и поставили рядом с седлом. Они открыли крышку и вытащили лакированные доспехи пурпурного цвета Батто, украшенные лепестками алого и голубого.

Наконец гвардеец принес шелковую подушку, на которой лежал шлем.

— Это шлем моего отца, господин Батто, — сказала Нисима. — Пусть алый и голубой всегда напоминают вам о благодарности и верности Сёнто и Дома Фанисан. Пусть лепестки синто и вариши символизируют узы между нашими семьями и огромное уважение, которое вы заслужили.

Слуги поставили низкий столик рядом с Императрицей, она взяла кисть.

— Господин Батто, провинции Ица нужен мудрый правитель, чтобы устранить последствия варварского нашествия. Я бы предложила этот пост в первую очередь вам, ибо нет никого другого, кому я верю больше.

Это всего лишь формальность, так как Каму лично предложил господину Батто правление Ицой, чтобы тот не мог отказаться, не огорчив Императрицу.

Господин Батто снова поклонился.

— Императрица, огромная честь для Дома Батто. Я принимаю ее и надеюсь, что смогу ответить на ваше доверие.

— Господин Батто, — тепло сказала Нисима, — в этом нет сомнений.

Нисима подписала свиток с назначением, делающим Батто Йода имперским правителем Ицы.

— Вы отправитесь в погоню за отступающей армией варваров, господин Батто?

— Утром, Императрица. Нисима кивнула:

— Да пребудет с вами Ботахара, господин Батто. Юноша низко поклонился.

— Благодарю вас, Императрица, — почти прошептал он.

Бесшумно вернулся Каму, кивнув удаляющемуся господину Батто. Старик ободряюще улыбнулся Нисиме и заглянул в список.

— Генерал Ходзё Масакадо, — сказал он, хлопнув рукой по бедру.

Генерал Сёнто встал на колени у открытой двери и проследовал вперед по жесту Каму.

Нисима заметила, что Ходзё не по себе. Генерал был в белой мантии с бледными тенями и лепестками вишни — воин, скорбящий по своему господину.

«Этот человек будет меньше счастлив в новой Империи, — подумала Нисима, — но если Ботахара улыбнется нам, Сёнто не потребуются воины».

— Масакадо-сум, — начала Нисима, когда Каму вышел. — Если б я была великим поэтом, я не смогла бы найти слова, чтобы выразить благодарность, которую вы заслужили.

Нисима чувствовала, что ее сердце болит при виде стоящего перед ней на коленях офицера. «Это люди, которые любили моего отца, — подумала она, глядя в спину Каму. — Они разделяют мою потерю и сдерживают свои эмоции ради Империи и их новой Императрицы». Она помнила этих мужчин со времен своего появления в доме Сёнто — сильные, пугающие незнакомцы, такими они были тогда. Но как быстро все изменилось. «Они дразнили меня, как ребенка, баловали и обожали, словно я член их собственной семьи». Нисима крепко закрыла глаза и три раза медленно вздохнула.

— Генерал, ваша верность господину Сёнто Мотору и Дому Сёнто и непоколебимая верность Фудзимори своему изгнанному принцу постоянна, как смена времен года. Без вашей мудрости и храбрости попытки моего господина замедлить нашествие варваров не увенчались бы успехом, не сомневаюсь в этом. Я гарантирую все, о чем вы меня попросите, Ходзё Масакадо-сум, ибо Империя в неоплатном долгу перед вами.

— Императрица, — начал Ходзё, но голос его превратился в шепот, и он прокашлялся перед тем, как продолжить. — Императрица, я служил двум господам Сёнто, и мое желание — служить третьему. Я верю, что должен сделать это. Если можно, я пойду с господином Сёнто Сёканом.

— Но этого мало, генерал. Могу я еще что-то сделать? Ходзё покачал головой.

— Благодарю вас, Императрица. Ваши слова — честь для меня. Этого достаточно.

— Масакадо-сум, мой отец никогда не позволил бы вам остаться без награды, и я не могу изменять традициям моей семьи. — Как и прежде, она дважды хлопнула в ладоши, гвардеец Сёнто внес маленький стенд, на котором лежал свиток, и поставил его перед Ходзё. — Это документ на дом в столице рядом с домом вашего господина, генерал, — особняк, которым, мне сказали, вы восхищались. Так вы сможете чаще бывать в столице и приходить во дворец, чтобы доставить мне удовольствие находиться в вашей компании.

Прежде чем Ходзё смог ответить, появился второй гвардеец, который, словно самый ценный трофей, нес меч.

Нисима подозвала солдата и, к его огромному удивлению, взяла меч в свои руки. С изяществом танцовщицы она поднялась с трона и спустилась с помоста. Держа меч обеими руками, Нисима протянула его Ходзё, который так смутился, что не сразу взял подарок.

— Это любимый меч моего отца, — подбодрила его Нисима.

— Моя госпожа, это «Мицусито», — произнес Ходзё, все еще не решаясь взять меч. Ни одна Императрица не спускалась с трона, чтобы вручить солдату подарок из собственных рук, — это было неслыханно.

— Да, это так, Масакадо-сум. Моя брат и я надеемся, что вы примете его.

Нисима вновь протянула меч.

Ходзё бережно взял его, и Нисима увидела, что генерал закрыл глаза. Она ожидала, что появятся слезы, но генерал — настоящий воин, он справился с ними. Нисима на секунду прикоснулась к его запястью, потом вернулась на место.

Ходзё поклонился, но не мог выговорить ни слова. Он отступил назад до того, как Нисима объявила, что аудиенция закончена.

Несколько минут она посидела молча. Кивнув Каму, девушка сделала дыхательные упражнения, которым ее научил брат Сатакэ.

— Капитан Рохку Сайха, — тихо сказал Каму.

Нисима кивнула. Вошел капитан гвардии Сёнто. На нем были легкие повседневные доспехи, которые она часто видела, под мышкой шлем, белый пояс. У него не было меча, и Нисима осознала, что капитану Сёнто не разрешили носить оружие в присутствии Императрицы. Нелепая ошибка.

За исключением белого пояса и отсутствия меча Рохку был одет так же, как когда спорил с решением Нисимы отправить его в Сэй.

«В какое положение я поставила беднягу», — подумала она.

— Сайха-сум, — начала Нисима. — Хоть и не намеренно, уверяю вас, я нанесла вам ужасный удар. — Хлопнула рукой, чтобы позвать гвардейца. Через секунду тот внес меч в ножнах. — Из коллекции клинков моего отца. Он пользовался в сражениях только тремя. «Мицусито» я отдала генералу Ходзё. Это «Кентока», Сайха-сум. Я желаю, чтобы вы носили его в моем присутствии.

Рохку Сайха осторожно отложил шлем и взял меч обеими руками.

— Моя госпожа, я ни на мгновение не поверил, что не доверяете мне, а решил, что просто сосредоточились вы на делах Империи или боретесь с горем.

Нисима кивнула:

— Я надеюсь, капитан Рохку, и я долго говорила с братом по этому поводу. Слишком много правителей были преданы неверными командирами гвардий, и в разрушенной Империи это дело требует пристального внимания. Господин Сёнто предложил, если вы согласитесь, чтобы вы возглавили императорскую гвардию, Сайха-сум. Если согласитесь, я смогу спать спокойно. Выбор всецело за вами. Если пожелаете остаться с Сёнто, я благословлю вас.

Во рту Нисимы внезапно пересохло. Она произнесла Сёнто, словно это другая семья — не ее собственная.

Нисима следила за лицом капитана, пока тот обдумывал предложение. Ни она, ни Сёкан не знали, каково будет его решение. Конечно, Нисима испытывала трудности в прошлом, но ей нужен кто-то, кому она могла всецело доверять, а людей с подобным опытом мало — недостаточно быть воином или великим генералом, капитан гвардии должен быть подозрительным и никому не доверять. У него должен быть разум убийцы, ибо от этого зависит безопасность Императрицы и Империи.

— Императрица, я волнуюсь за господина Сёнто. Он мой господин, и я отвечаю за него. Мне трудно оставить его.

— Если сердце велит, Сайха-сум, вы должны остаться с Сёкан-сумом. Однако ваш господин сказал, что лучшее, что может сделать охрана Сёнто, это обезопасить Дом Императора. Пожалуйста, учтите это. Я приму любое ваше решение.

Нисима ждала, пытаясь разгадать взгляд капитана, но он спрятал лицо, глядя на меч.

— Сайха-сум. Мой отец выбрал отправиться в туман на бой. Вы не делали выбор за него. Стрела — в сражении нет возможности спасти от стрелы. Никто не несет ответственность за смерть господина Сёнто Мотору.

Року кивнул:

— Благодарю вас, моя госпожа, — но глаз не поднял. Нисима дала знак Каму, наблюдавшему из-за шторы, и главный канцлер вернулся, прокашлялся и кивнул удаляющемуся Рохку.

— Каму-сум, если давать награды так трудно, как же я перенесу наказания?

— Императрица, если я могу сказать… то, что выделаете, — трудно. Эти люди поддерживали вашего отца, пока остальные в Империи наблюдали за попытками Ямаку сломить его. Они боролись с варварской армией, равной которой по численности никогда не видели, с малым войском, и выполнили долг так, что внушили страх врагу. Они стали историческими фигурами. — Каму показал на пустой зал. — Эта аудиенция знаменует конец предыдущей жизни. Как эти воины будут жить с новой репутацией? Капитан, стоявший перед вами на коленях, станет более важной фигурой в истории, чем кто бы то ни было, за исключением нескольких господ, которые сегодня живут в Империи. Имя Ходзё Масакадо будут произносить с таким же придыханием, как Императора Хири. Думаю, они не знают, кто они теперь, госпожа Нисима. Прошло всего несколько дней с того времени, когда они просто сражались против варваров. Их жизнь не имела другого предназначения. А теперь вы освободили их от того, что они привыкли делать, Императрица, они не знают, куда пойдут и кем станут. Ни один из них раньше не думал о себе как о важной исторической личности. Вы восхваляете их, Императрица, и правильно делаете, но вы также толкаете их в неизвестность. Как человек может жить, являясь живой исторической фигурой, легендой?

Нисима кивнула.

— Не знаю, Каму-сум, — тихо сказала она. — Об этом я знаю так же мало, как и они.

Каму улыбнулся:

— Моя госпожа, простите за мои слова, но господин Сёнто всегда говорил, что у вас долгая и трудная роль в нашей Империи.

Нисима медленно кивнула.

— Если вы будете поучать меня фразами моего отца, я в ответ дам вам богатую провинцию, Каму-сум.

— Простите меня, Императрица, я не хотел выходить за рамки своего положения.

Нисима вскинула брови, не в силах скрыть страдание.

— Каму, я не хотела ругать. Слышать слова моего отца от верного друга… разбивает мне сердце и в то же время успокаивает. — Нисима посмотрела на мирную картину, нарисованную на шторах. — Пожалуйста, Каму-сум, спросите госпожу Кенто, присоединится ли она ко мне за обедом.

Каму низко поклонился и почти бесшумно удалился. Нисима поднялась с помоста и пересекла комнату. Здесь не было балкона, но окна выходили на запад, как в собственной комнате Нисимы. Но отсюда не видно лагеря варваров, и это расстроило ее. «Что он сейчас делает? — думала Нисима. — Что думает обо мне?» Все чаще и чаще за последние дни она стала задавать себе этот вопрос. «Суйюн больше не ботаистский монах, — говорила себе Нисима, но это мало успокаивало. — Он нечто большее, — напоминала она себе. — Кто я, чтобы сбивать его с пути, предназначенного ему?»

На этот вопрос Нисима не могла ответить.

Стук позади возвестил о приходе госпожи Кенто. За ней прошли слуги, которые принесли столик и подносы.

— Кенто-сум. — Нисима улыбнулась своей фрейлине, удержав ее от низкого поклона. — Если ты будешь по любому поводу называть меня Императрицей, я уйду на балкон.

Кенто слабо кивнула.

— Как пожелаете, моя госпожа, хотя я могу сказать, что в этой комнате нет балкона.

— Я мысленно перенесусь туда. На таком маленьком расстоянии я не рискую упасть. — Нисима снова улыбнулась и неожиданно указала на шторы. — Нас пригласили эти прекрасные веселые люди.

Кенто расплылась в улыбке.

— Правда? Как мило с их стороны.

Словно фантазирующие девчонки, молодые женщины придвинули столики ближе к занавесу, словно в компанию с людьми, нарисованными на шторах. Многие получили вымышленные имена, и Нисима с Кенто сплетничали о них, приписывая им самые бесстыдные поступки.

За этими делами их застало письмо от Кицуры с поэмой, написанной в романтическом стиле, который заставил женщин почти заплакать от смеха. Гвардейцы за дверью терзались от любопытства, чем там заняты Императрица и ее фрейлина.

В душе Нисимы словно прорвало плотину.

Только под конец трапезы разговор немного успокоился.

— Когда господина Сёнто объявили мятежным господином, — объяснила Кенто, — императорские гвардейцы взломали двери в доме и схватили слуг для допроса. Я убежала до их прихода. Ворота охраняли солдаты Императора, и пока не стало ясно, что битва проиграна, они не покидали свой пост. Наши собственные храбрые гвардейцы вернулись в дом так скоро, как это стало возможно, госпожа Нисима. Я не могу осуждать их — никто не знал, что происходит в столице, и если б они вышли из укрытия слишком рано…

— Кенто-сум, я бы завтра же вернулась домой, если б могла. Теперь это дом Сёкана-сума. — Нисима дотронулась до рукава фрейлины. — Но, Кенто-сум, ты фрейлина Нисимы Дома Фанисан, в настоящее время избранной Императрицей. Тебе придется быть здесь со мной, хотя я могу мало, что сказать в пользу этого места. — Уголки рта Нисимы опустились. — Оно лишено юмора и радости, построено на бесчувственных условностях, лишено мужчин и женщин, чьи заботы и думы, — Нисима обвела рукой нарисованные фигуры, — имеют же такую глубину, как настоящие собеседники.

— Госпожа Нисима, — сказала Кенто, — я не осмелюсь влезать в дела Империи, но что касается этих собеседников, мы должны вступить в войну с условностями… — она подбирала слова, — с насмешками над духом, я подниму меч на вашей стороне.

Нисима сжала руку девушки.

— Кенто-сум, ты поднимаешь мне настроение. Я назначу тебя Неофициальным Министром Радости, и на этом поприще ты заслужишь мою бессмертную благодарность.

— Для начала в моей новой должности мы должны найти мужа для вашей кузины. Это сделает ее более радостной, я уверена.

— Кицуры-сум?

— Конечно. Она не делается моложе, моя госпожа, — Кенто на секунду задумалась, — хотя, кажется, становится прекраснее. Муж, несомненно. Она ищет супруга, даже пока мы говорим.

— Ух, — произнесла Нисима. — Кто подходит, как ты думаешь?

Кенто поставила чашку на стол.

— Ваш брат, конечно, самый достойный господин из тех, что я знаю, моя госпожа.

— Но Сёкан-сум знает Кицуру всю жизнь, — слабо возразила Нисима.

— Разве он не находит ее очаровательной? Нисима на секунду задумалась.

— Не похоже, чтобы хоть один человек в Империи не подпал под ее чары. Конечно, он не посвящает меня в подобные вещи.

— Если не господин Сёнто, тогда, может, господин Комавара?

— Нет, Кенто-сум, не подходит.

— Но, госпожа Нисима, подумайте: господин Комавара — герой войны. Он, конечно, вознагражден за это, большие имения, милость Императрицы, правительства. Каждая молодая женщина в Империи будет жечь ладан и петь его имя на рассвете каждый первый день месяца. Я недавно встречала его, разве он не благороден, добр и умен? Так все скажут.

Нисима улыбнулась.

— Меньше чем год назад о нашем прославленном герое думали как о самом провинциальном господине в Сэй.

— Люди меняются и за меньшее время, моя госпожа. Я сама видела это.

Нисима радостно рассмеялась.

— О нем думали как о провинциале, госпожа Нисима, но теперь он выглядит как бывший провинциал — благородный духом, возможно, даже невинный.

— Спаси нас, Ботахара! Теперь рассмеялась Кенто.

— Вы не позволяете мне говорить о господине Комаваре, поэтому я возвращаюсь к Сёкану-суму.

Прозвенел колокол, и Нисима сложила руки, показывая, что разговор закончен.

— Я должна вернуться к своим обязанностям. Я встречусь с героем войны сейчас. Надеюсь предложить ему все, что он пожелает, если это не просьба руки госпожа Кицуры: меч, костюм, лучшую лошадь в Империи. Думаю, это удовлетворит господина Комавару.

— Конечно. Императрице лучше знать, — смиренно произнесла Кенто.

Вернувшись на помост, когда слуги убрали остатки трапезы, Нисима села, обдумывая слова Каму и госпожи Кенто. Казалось правдой, что люди, следовавшие за ее отцом и сражавшиеся с варварами, не могли поставить себя на один уровень с героями, каких можно найти только на скрижалях истории и в рассказах о давних временах. Она говорила себе, что Комавара стал объектом желания для женщин Империи. Комавара.

Вошел Каму, поклонился, встав на колени с одной стороны помоста, как требовала его должность.

— Пришло письмо от госпожи Окары, Императрица.

Он вытащил его из пустого рукава и положил у края помоста, но Нисима не взяла. Как всегда, ее удивила простота руки великого художника. Нисима спрятала письмо в карман. «Награда за выполнение моих обязанностей», — подумала она и посмотрела на Каму.

— Полковник Яку Тадамото, Императрица.

Нисима кивнула. Ах да, брат Катты. Тадамото был предметом долгих споров между советниками Нисимы. Как один из тех, к кому прислушивался Император Ямаку, Тадамото, конечно, заслуживает изгнания из столицы или из внутренних провинций. Тем не менее это не простой случай. Яку Тадамото переписывался с братом Яку Каттой, когда Черный Тигр выступал как подставной союзник Сёнто, и, согласно Катте, именно Тадамото убедил Императора поднять армию, когда напали варвары. Многие считали его человеком, верным трону даже тогда, когда Император стал вызывать у него презрение. В конце Тадамото пытался остановить брата от убийства Императора, потом загородил собой Катту и принял на себя удар, стоивший бы Катте жизни. Этот Тадамото очень противоречивый человек, поняла Нисима. Рохку Сайха верил, что знания молодого полковника о махинациях в императорском правительстве делали его слишком ценным, чтобы потерять.

Нисима еще не знала, как поступить с этим человеком. Она не готова верить ему, но нет причин считать Тадамото предателем.

Вошли гвардейцы Сёнто, встали у помоста, и как раз в это время открылась дверь.

На коленях в проходе появился человек в черной форме императорской гвардии. Когда он поднялся, у Нисимы перехватило дыхание. До этого она видела Тадамото в ночь смерти Императора, но тогда он был ранен и в шоке, а она — поглощена своими проблемами. Нисима с удивлением обнаружила, что он очень похож на брата.