Брат Посвященный (№2) - Собирающий облака

— Хану известно, сколько вас. Не надейтесь устоять против силы племен. Чего вы добиваетесь бессмысленной обороной? Разве Император Ямаку послал армию на защиту Сэй? Вы хотите отдать жизни за Империю, которая даже не заметит вашей жертвы. — Он снова сделал паузу. — Ямаку думает только о троне. Он не Император Ва. Он не правит страной, а провоцирует междоусобицы. Вы хотите отдать жизни за кровавого тирана? — Его голос достиг верхнего предела на последних словах. — Я знаю вас, жители Сэй. Вы все храбрецы, но у вас ложное понятие о долге. Хан пришел, чтобы свергнуть Ямаку, а не разорить Ва. Хан — великий человек, господа. Такого величия мы не знали со времен Императора Хири.

Хан приглашает вас на пир. Род Ямаку пил нашу кровь целых десять лет. Хан принесет нам мир и благоденствие, какого мы никогда не знали. Те, кто пойдет с ханом, будут великими людьми в будущей Империи. Посмотрите на эту армию. — Он махнул рукой в сторону лагеря. — Из ста тысяч только хан и еще немногие — образованные, культурные люди. Когда Ямаку будет свергнут, хану потребуются образованные люди, чтобы управлять Ва. Если этими людьми будете вы, то Империя станет образцом справедливости и просвещенности. Это не ловушка. В ловушку вы уже загнали сами себя. Какой ответ мне передать хану?

В глазах слушавших промелькнуло секундное колебание, вопрос.

— Лучник, — тихо произнес Тосаки Синга.

— Господин?

— Пусть предатель замолчит.

Стрела мгновенно пронзила сердце Кинтари. Он медленно стал оседать на борт и упал в воду. Гребцы тут же взялись за весла, чтобы поскорее убраться, пока стрелы не обрушились и на них.

Тело господина Кинтари колыхалось на волнах лицом вниз. Лодка пиратов быстро ушла к противоположному берегу.

Тосаки смотрел на плавающее тело. Все молчали.

— Слишком хорошая смерть для предателя, — сказал Ранан так, чтобы все слышали, — но это лучшее, что для него можно было сделать.

Он поклонился Тосаки, кивнул лучнику и отправился исполнять свои обязанности.

Вдруг над озером пронесся крик, громкий, как раскат грома. От противоположного берега отходили плоты.

— Подайте сигнал, — приказал Тосаки помощнику. — Началось. У стены люди, воздав хвалу Ботахаре, надевали шлемы. Тосаки ослабил перевязь, на которой висели ножны, надел шлем и побежал вверх по ступенькам на башню. Скоро он мало что сможет сделать, но пока еще есть возможность отдать последние распоряжения.

Вряд ли у них достаточно моряков, чтобы обеспечить командой все плоты. На многих гребли сами варвары, подгоняемые криками и руганью морских волков, а на одном, похоже, началась драка. Видно было, как сверкают мечи.

Глупцы, думал генерал, подойдите ближе.

Многочисленная флотилия медленно двигалась к Ройо-ма, громоздкие плоты неуклюже сталкивались друг с другом. Невзирая на все усилия гребцов, боковой ветер относил их к западу. Теперь плоты пытались лечь на нужный курс, чтобы добраться до городских стен. Один плот развалился, и охваченные ужасом кочевники отчаянно цеплялись за бревна, но тяжелые доспехи тянули их ко дну.

У восточной стены горожане тоже спускали на воду плоты, груженные старой мебелью и циновками. Жители Сэй умело управлялись с плотами, и их действия сделали бы честь любому морскому офицеру. Горожане подожгли плоты и отправили их навстречу врагу.

Варвары заметили, что идет им навстречу, и прекратили грести, задние плоты начали врезаться в авангард.

Порыв ветра превратил плоты горожан в громадные плывущие костры и подогнал их к жертвам. Порядок следования варваров нарушился. Люди с передних плотов стали перескакивать на следующие за ними. Огонь перекинулся на первый плот варваров.

Люди в горящей одежде в ужасе метались, некоторые прыгали в воду и быстро исчезали в волнах. Горящий флот несло к востоку, к стенам Ройо-ма. На лестнице послышались чьи-то быстрые шаги. В проеме появился запыхавшийся господин Ранан.

— А, адмирал Ранан. Ваш отряд действовал прекрасно.

— И кто бы мог подумать, что нам придется вести морское сражение, генерал? — проговорил Ранан с очевидным удовлетворением, а кочевники оказались неважными моряками.

— Мы подарили господину Сёнто по крайней мере еще один день, — сказал господин Ранан. — Пусть к его армии присоединится еще тысяча воинов.

Тосаки отдал помощнику приказ:

— Пусть снова выступит дозор. Я хочу знать о каждом шаге варваров.

Ранан встал, прислонившись к стене.

— Интересно, что будут делать варвары? Возможно ли, чтобы они посмели повторить попытку?

Тосаки пожал плечами.

— Скоро мы узнаем цену этому Великому хану. Если он не сможет взять почти незащищенный город, ему не справиться с Сёнто Мотору. Великий господин — прославленный мастер го. Он никогда не позволит какому-то выскочке победить себя.

Генерал посмотрел на север. Сливовое дерево, росшее посреди лагеря варваров, качнулось, и облако белоснежных лепестков понеслось по ветру вдаль.

29

Армия Сёнто продвигалась на юг, оставляя за собой ужасные разрушения. Если на пути попадались запоздавшие лодки с беженцами, то вперед посылались солдаты, чтобы очистить путь. Вдоль берегов канала оставались тлеющие остовы сотен лодчонок.

«Похоже, мы сами несем войну», — думал брат Сотура. Он любовался волной, сверкающей в лунном свете. С наступлением сумерек монах услышал клекот пролетающих журавлей, и это почему-то навеяло необъяснимую грусть.

Ночь была потрясающе прекрасна. Ветер цветущей сливы подгонял суда. Воздух был напоен ароматом готовых распуститься почек и цветов. При такой погоде и отсутствии прочих помех у моряков было не много забот, поэтому многие собрались на палубе и готовили еду, переговаривались, смеялись в ожидании своей вахты.

Один из моряков подошел к Сотуре и с поклоном предложил чашку горячего чая. Монах с благодарностью принял чашку и, отхлебывая обжигающий напиток, любовался ночным пейзажем. Над небольшой рощицей эвкалиптовых деревьев появилось созвездие Двуглавого Дракона. В кронах шелестел ветерок. Ночь была поистине дивная.

Послышались чьи-то шаги. Не шлепанье босых ног матроса, а чья-то очень знакомая поступь. Сотура обернулся и увидел направляющуюся к нему женщину. На первый взгляд она могла показаться согбенной и усталой, но это было не так. В лунном свете брат рассмотрел знакомые черты.

— Сестра Морима, — негромко произнес Сотура и поклонился. — Для меня честь путешествовать в вашей компании.

На Мориме было желтое одеяние и пурпурный пояс — цвета Ордена. Однако поверх был наброшен бесформенный серо-коричневый балахон, а голову покрывала шаль.

Сотура отметил, что Морима похудела с момента их последней встречи в монастыре Дзиндзо. Для невнимательного глаза эта перемена осталась бы незамеченной.

— А вы пристально наблюдаете за своим протеже.

Это было вызывающее заявление, да еще и вкупе с плохими манерами: монахиня не изволила ответить на приветствие.

— Вопрос в том, что за Суйюн-сумом наблюдают многие, сестра.

— Вопросы, брат, вопросы, — пробормотала женщина. — А скажите, брат Сотура, не задаетесь ли вы вопросом о пришествии Учителя? Нет ли его среди братьев?

Сотура снова посмотрел на волны и ответил:

— Вы принимаете всерьез слухи, сестра. Я удивлен.

— Но цветы видели, брат, — шепотом возразила Морима. — Их касались руками сестры. Касались! Не разыгрывайте глупца, старший брат Сотура.

Он пожал плечами.

— Верьте чему пожелаете, сестра.

Женщина замолчала. Слышался только плеск воды.

Сотура взглянул на рулевого, но тот был слишком далеко, чтобы слышать разговор, и слишком хорошо воспитан, чтобы замечать лишнее.

— Интересно знать, брат, кем был Суйюн-сум в предыдущем воплощении? Ребенок с такими способностями вряд ли был каким-нибудь лавочником. Это невозможно.

Сотура пожал плечами:

— Как вам известно, мы не всегда все знаем.

— Может, среди необразованных… — продолжала Морима, но замолчала и не развила мысль. Она тоже встала у перил, сомкнув на груди руки. — А вам сейчас, должно быть, трудно, Сотура-сум. Цветущая Удумбара, пропавшие Священные Скрижали, появление Учителя, которого не могут найти, и молодой монах, умеющий слышать истину. — Она замолчала, глядя на темные воды. — Ложь не сходит с рук легко даже старшим членам Ордена. Что вы скажете Суйюн-суму, если он начнет задавать вопросы?

Сотура отошел от перил и, встав прямо напротив женщины, ответил.

— Ходят слухи, сестра, — холодно заговорил он, — что у вас наступил кризис веры. Я буду молиться, чтобы Ботахара наставил вас на путь истинный.

Он удалился, оставив Мориму в одиночестве.

Монах прошел на самый нос судна, пытаясь найти какое-то убежище. Это был самый дальний уголок, куда он мог пойти, но ложь неотступно преследовала его.

30

Отряд остановился уже, наверное, в сотый раз за день. Господин Сёнто Сёкан оглянулся на всадников, следовавших за ним. Они, как и их господин, вели лошадей под уздцы. Сёкан сделал шаг вправо, пытаясь найти лучшую точку обзора, и выше колена провалился сквозь хрупкую корку. Он выругался.

Со всех сторон высились горы со снежными вершинами. Проводники подали знак остановиться — нужно как следует разведать следующий отрезок пути. В лавинах уже погибли тридцать человек. Стоит ли вообще идти дальше? Этот вопрос сейчас мучил каждого.

Пытаясь выбраться, Сёкан сделал еще шаг. Теперь вторая нога провалилась, и он оказался в яме по пояс. Воин снова выругался и рассмеялся.

Накануне ночью все решали, не оставить ли лошадей, ведь люди могут пробраться там, где лошадям не пройти. Люди способны продвигаться и рано утром, когда дорога очень скользкая.

Вдоль отряда быстро пробежал мальчишка, вызвав зависть Сёкана. Когда кончится провиант, возможно, они все будут бегать так же легко, подумал он. Ребенок опустился на колени перед господином и поклонился. Сёкан кивнул, разрешая говорить.

— Господин, люди господина Йимы догнали хвост нашего отряда. Семеро попали в лавину, и их снесло в ущелье.

— О Ботахара, — произнес Сёнто. — Они могут идти?

Мальчик после секундной паузы ответил:

— Господин Йима говорит, они готовы продолжить путь.

Сёнто кивнул. Несчастье, должно быть, произошло там, где их отряд прошел утром, а сейчас уже полдень.

С трудом он поднялся и окинул взглядом растянувшийся отряд. Рядом с ним стояли человек двадцать. Вдаль уходили следы проводников. Вдруг его острый глаз уловил какое-то движение. Да! На этот раз Сёнто был уверен.

— Я тоже видел, господин, — робко произнес мальчик.

Сёкан указал рукой на гребень, идущий к югу.

— Там?

— Да, господин Сёнто.

— Ух.

Считалось, что встреча с горным народом приносит удачу. Все теперь стали внимательнее всматриваться вдаль. Люди махали руками, указывая на горы.

Сёкан снова посмотрел на крутой склон. Конечно, это невозможно. Придется оставить доспехи и лошадей. Он подошел к своему жеребцу, привезенному из Сэй, с грустью потрепал его по холке. Животных придется пустить на мясо, другого выхода нет. Он улыбнулся мальчику.

— Передай господину Йиме, что я жду проводников. Пока мы не пойдем дальше.

Мальчик низко поклонился, встал и быстро убежал. Шагов через тридцать он провалился в снег по грудь, но подоспели солдаты и вытащили его.

31

Уничтоженная роща на холме

Ранит сердце.

Ветер цветущей сливы

Что-то нашептывает тихим водам.

Незаметное наступление весны

Помогло воспрянуть вечному духу.

«Господин Акима»

Ранан и Акима стояли у стены у восточной границы города и наблюдали за строителями плавучего моста. Варвары потратили целый день на то, чтобы утащить бревна с западного берега озера, куда их снесло ветром после первой неудачной атаки. Жители Ройома смотрели на действия варваров почти с одобрением: на их месте они поступили бы также. Если бы ветер дул варварам в спину, жителям Сэй не удалось бы направить на врага горящие плоты.

Строительство плавучего моста с каждым часом близилось к завершению. Последние детали доделывались у берега. Мост будет связывать берег и городские стены Ройома. Целых пятьдесят человек смогут встать на мосту плечом к плечу — такова его ширина. Вопрос только в том, когда это произойдет.

— Слишком много пролетов.

Акима указал на северный и южный концы моста, где работа шла с поразительной быстротой.

Ранан взглянул и согласился. К берегу подтягивались повозки, груженные досками, явно отодранными с ближайших сараев и домов Они предназначались для соединения частей моста и его выравнивания.

— Они собираются расширить мост с этого конца. Я бы сделал тоже самое.

Это звучало почти как оправдание всего, что делали варвары. Я бы сделал то же самое.

Акима поглядел на солнце и добавил:

— Они, пожалуй, закончат до наступления темноты.

— Но в атаку пойдут с рассветом, когда солнце будет бить нам в глаза.

— Я бы поступил так же. Акима кивнул.

; Основные силы защитники Ройома бросили на оборону восточной части города в ущерб менее укрепленному правительскому дворику и центру. Пути отхода к западной части были заблокированы, мосты разрушены. Только человек, знающий тайный путь, мог легко добраться из восточной части в западную. Жители Сэй были полны решимости удерживать восточную часть как можно дольше. Неожиданно Ранан откланялся.

— Прошу извинить меня, господин Акима. Неотложные дела ждут меня.

Как дорого мы платим за свои ошибки, думал Акима. Он в последний раз взглянул на восточный берег, прежде чем вернуться к своим обязанностям.

Ночью над озером разносились звуки флейты варваров. Мелодия была меланхоличная и исполнялась в необычной манере, свойственной пустынным племенам. Все это не способствовало поднятию духа горожан. Ночная атака маловероятна, но и исключать ее нельзя. Многие в городе наблюдали и ждали: одни — на городских стенах, другие — в брошенных близлежащих домах.

В дозор по озеру отправили несколько лодок, чтобы удостовериться, что варвары не перекидывают мост в ночи. Если враг с первыми лучами солнца нападет с какой-нибудь другой стороны, это будет катастрофа. Слишком мало людей в городе, чтобы поставить заслоны повсюду.

Когда луна скрылась, на воду спустили еще несколько лодок, но у них была особая цель. В полной тишине облаченные в доспехи вооруженные люди отчалили от берега. Они держали курс, ориентируясь по звездам и мерцающим кострам варваров. Вдоль берега через равные промежутки горели костры, освещая плавучий мост.

Факел на городской стене погасили, и теперь лодки шли, ориентируясь только на костры, горящие на мосту. Ветер был не очень сильный, и воины гребли что есть мочи, чтобы врезаться носами лодок в мост и оборвать якорные цепи.

Как только это произошло, караульные варваров подняли крик, послышался лязг оружия, флейты умолкли. Нападавшие зажгли факелы, чтобы метнуть их на мост.

Поднялся страшный шум, забегали люди. Все решили, что началась атака. В свете костров было видно, как варвары пытаются залить пожар. Факелы бросали в воду, но огонь продолжал гореть. Вдруг послышался громкий треск, и огонь двинулся в сторону Ройома.

— Они сломали мост! — сказал Акима. — Посмотрите!

Со стены донеслись одобрительные возгласы, но лязг мечей не стихал. Лучники были наготове, чтобы встретить оторвавшуюся вместе с варварами часть моста. Мост плыл медленно, так что ждать его пришлось долго.

Вдруг разом стихли крики варваров и звон клинков. Дрейфующий пролет моста весь занялся пламенем и плыл к стенам города, освещая озеро, словно огромный факел. Варвары, стоявшие на противоположном берегу, были теперь отчетливо видны в ярком свете пламени.

Жители Сэй наблюдали, как неповоротливая громадина догорает и разваливается, приближаясь к городским стенам. Все воздали хвалу Ботахаре.

Наступило утро ясного весеннего дня. К северу от Ройома на холме расцвело еще одно дерево. Генерал Тосаки стоял на стене, любуясь живописной картиной. Белые цветы напомнили о погребальной лодке его отца, всего несколько дней назад проплывавшей здесь.

Покой нарушали крики варваров, готовящихся к осаде. Пожалуй, она будет длиться всего несколько часов. Тосаки в сотый раз вытащил и снова вложил в ножны меч. Стоявшие рядом с ним молчали. Ни тактику, ни стратегию обсуждать ни к чему. У всех одна, очень простая цель.

Капитан Рохку стоял на холме к югу от Сэй, скрытый кустами и деревьями, которые варвары не успели вырубить на постройку плавучего моста. Капитан думал о том, почему его выбрали для такого поручения. Вероятно, сыграло свою роль то, что он первым доложил о прибытии Яку Катты. Как бы там ни было, сейчас молодой капитан исполнял роль наблюдателя, а скорее — свидетеля.

Именно Рохку спрятался тогда под уступом скалы и наблюдал за проходом вражеской армии. После того как он доложил об увиденном в Ройома и господину Сёнто, ему дали секретное поручение. И теперь он и еще несколько человек должны были наблюдать за происходящим в столице Сэй, быть свидетелями падения города. Несомненно, собранная информация будет ценной для армии Сёнто, но Рохку не испытывал никакого удовольствия от такого поручения. Как бы глупо ни поступили вельможи Сэй, он не хотел наблюдать за тем, как они гибнут.

Много чего произошло под покровом ночи. Трудно было понять, что именно. Воины Сэй, видимо, предприняли атаку на варваров и сумели отделить одну часть моста, превратив ее в плавучий факел. Рохку видел, как горящая громада двигалась в сторону Ройо-ма но невозможно было определить, что произошло с людьми. Удалось рассмотреть только варваров в свете пожара. Соратники Рохку предположили, что воины Ройо-ма сумели уйти на лодках, но, похоже они и сами не очень в это верили. Капитан считал, что предпринявшие атаку воины уже нашли вечный покой на дне озера. Да спасет Ботахара их души!

Варвары достраивали мост.

Рохку оглянулся, чтобы убедиться, что его люди наблюдают за ближайшей рощей, а не за действием, разворачивающимся на озере.

Как только капитан вновь сосредоточился на озере, рядом с ним появился один из его воинов.

— Еще один дозор варваров проследовал за запад. Они должны пройти как раз под нами.

Дозор появился, как и предполагалось. Глядя на воинов-варваров, Рохку не мог не признать, что они отменные наездники.

— Капитан!

Один из людей Рохку указал рукой на озеро.

Последний пролет-плот моста начал двигаться. С помощью веревок и жердей варвары тащили его к воде. Ветер цветущей сливы помогал им, так что оставалось преодолеть только силу трения. У них было во много крат больше людей, чем требовалось, чтобы справиться с этой задачей. Плот двигался медленно, но верно.

Варвары стали собираться на мосту, прикрываясь щитами. Как только плавучий мост приблизился к городским стенам, на него обрушился град стрел, но варвары, встав на колени, прикрылись щитами.

Рохку заметил знамена хана. Воины в красных одеждах восседали на лошадях. Рохку предположил, что среди них находится и военачальник, вдохновляющий подчиненных на великий подвиг.

Когда мост уже почти совсем достиг городской стены, над водой появилась тень словно от облака. То была целая туча стрел. Рохку наблюдал, затаив дыхание. С трудом он заставил себя оторваться от зрелища и оглянуться: все внимание он должен сейчас посвящать сражению, чтобы как можно подробнее изложить все господину Сёнто, а тыл должны прикрывать его помощники-солдаты.

Как только мост причалил, воины Сэй тут же стали спускаться по лестницам и веревкам, а авангард варваров двинулся к ним навстречу. Варвары и спустившиеся со стен столкнулись посередине моста. Закипела битва. Крики и лязг оружия разносились по всей долине.

Тосаки передал командование городом господину Акиме и, схватив веревку, стал быстро спускаться по стене. Мост покачивался и подрагивал, словно палуба корабля. Тосаки привел с собой уже третий отряд защитников города, чтобы встать на место погибших.

Несмотря на несметное число варваров, хан не может послать огромное количество воинов, ведь ширина моста ограничена. Второй отряд защитников города отвоевал еще сотню футов, но не потеснив врага назад, а утопив и зарубив многих.

Тосаки переступал через тела. Мост стал скользким от воды и крови. Генерал выхватил клинок из ножен. На лица мертвых и раненых он не смотрел — не хотел знать, кого уже нет в живых. За стенами города молодой генерал видел людей, полных решимости сражаться до последнего. Они хотели подпустить варваров как можно ближе, а затем разрушить мост, чтобы тем пришлось строить его заново.

У нас пять тысяч воинов. В ближайший час мы потеряем пятьсот. Как долго мы сможем держать оборону?

Рассуждая таким образом, Тосаки не заметил, как оказался в центре битвы. Он тут же одним ударом зарубил варвара, а дальше сознание словно отключилось. Сказались годы тренировок. Воин делал все как учили, не задумываясь о происходящем.

Какой-то варвар споткнулся и упал Тосаки под ноги. Вдруг молодой генерал почувствовал толчок в плечо. Наверное, ранен, смутно пронеслось в мозгу. Он поскользнулся и упал. Какой-то неизвестный воин подхватил его и поднял на ноги. В какой-то момент он снова упал, обессилев. На его место встали другие. Немного отдохнув, генерал вернулся в бой. Стрелы со свистом пролетали над головой. Вдруг защитники Сэй стали продвигаться вперед. Тосаки переступил через варвара с пронзенным стрелой горлом. Донесся запах дыма. Какой-то воин ударил его щитом, но генерал выдержал удар и нанес ответный.

Раздались звуки потрескивающего и шипящего в огне влажного дерева. Тосаки снова упал без сил. Защитников Сэй теперь теснили назад. Тосаки оглянулся в надежде на подкрепление и увидел, что мост позади него объят пламенем, а жители Сэй отсоединили один плот от моста и пытаются отвести его прочь.

Тосаки видел, что воины измучены и еле держатся на ногах. С трудом он встал на ноги и подошел к самому краю плота. Его не схватят. Вода может сделать его своим пленником, но варвары — никогда.

В течение всей жизни

Можно постичь одну лишь истину.

Одинокий белый лепесток, Несомый ветром,

Ложится мне на грудь, чтобы отдохнуть.

Он прекраснее всего,

Что сотворил человек.

«Господин Тосаки Синга»

32

Храброе сердце,

Созерцающее сливовое дерево в цвету

Под бесконечным голубым небом.

Из «Стихов, написанных в зрелом возрасте», госпожа Никко

Вдоль берегов Большого канала на ивах и эвкалиптах появились крошечные липкие листочки, наполнив ароматный воздух весны новым запахом. Зазеленел тростник, берега покрылись молодой травкой и цветами.

Сёнто сидел на берегу. От солнца его укрывало знамя синего цвета, цвета Дома Сёнто, превращенное сейчас в тент, а вокруг стояли ширмы из шелка с изображением цветка синто. Так, в одиночестве, Сёнто смотрел на канал. По водной глади скользили лодки с вооруженными стражниками. Лодки простых людей отогнали к противоположному берегу, а вокруг импровизированного тента стояли еще два кольца стражников — пеших и конных.

К берегу приближался сампан Нисимы. Она вглядывалась в лицо отца и думала о том, что война застала его в таком месте, где при других обстоятельствах можно было бы наслаждаться чудесным временем года. Лодка мягко ткнулась в берег. Тут же подбежали стражники и втащили лодку дальше, чтобы госпоже не пришлось ступать в грязь.

Теперь господин Сёнто беседовал со старшим военным советником. Нисима кивнула стражнику, который помог ей выйти из лодки, и пошла по берегу, любуясь весенними цветами. В тени громадного эвкалипта распустились белоснежные лилии. Еще несколько теплых дней — и они увянут.

Нисима сорвала какой-то неизвестный крошечный цветок пурпурного цвета. Нужно спросить у госпожи Окары, что это за цветок, подумала девушка. А навстречу уже спешил Каму. Сёнто смотрел на дочь с улыбкой, будто они давным-давно не виделись. Войдя в шатер, Нисима присела на подушки, сбросив сандалии. Она поклонилась отцу, и он на удивление низко поклонился ей в ответ.

— Госпожа Нисима, — шутливо официально сказал Сёнто. — Ваше присутствие — честь для меня.

— Как и для меня, господин правитель, — ответила девушка. Сёнто сделал слуге знак удалиться.

— Пожалуй, это уже не мой титул. Как только наш досточтимый Император узнает, что я ушел с армией на юг, я получу новое звание — генерал-мятежник.

Улыбка исчезла с лица Нисимы.

— Это пугает меня, отец.

Сёнто продолжал в том же шутливом тоне:

— Не стоит, Нисима-сум. Вспомни, какие великие люди получили такое же звание: Йокасима, Тиари, даже отец нашего возлюбленного Императора. Меня огорчает лишь одно: мои ничтожные таланты по сравнению с такой достойной компанией. — Он слегка коснулся руки девушки. — Не печалься, Нисима-сум. Сёнто окажутся среди лучших людей.

Слуга подал вино. Сёнто отослал его и сам взялся разливать вино, чем снова удивил Нисиму.

— Вы в чудесном расположении духа, отец. Мне тоже хотелось бы почувствовать такую легкость на сердце при нынешних обстоятельствах.

Нисима стала вежливо отказываться от вина, но Сёнто вложил чашу ей в руку, нежно сжав ее. Девушка засмеялась.

— Хаката писал, что чем старше становишься, тем прекраснее кажется весна и с большею болью воспринимается каждый последующий год. Я лично достиг возраста, когда весна кажется прекраснее, но еще не причиняет слишком много боли. Вероятно, через несколько лет и тебе весна будет казаться такой же чудесной, как и мне. С войной ничего не поделаешь, а красота все равно вокруг нас, несмотря ни на что. По-настоящему храбрая душа всегда найдет время полюбоваться прекрасным даже в ужасные времена.

— Госпожа Никко, — сказала Нисима. — Хотя, полагаю, она имела в виду, что отважные сердца увидят красоту в смертный час.

— Поэты… ну, к чему такой драматизм? — Сёнто указал на ветку сливы, растущей на расстоянии вытянутой руки. — Видишь эти бутоны? Я любуюсь ими все утро. Они вот-вот распустятся. Собирают все свои силы, пока мы говорим. Сам момент, когда цветки раскроются, — проявление прекрасного. Возможно, это самое волшебное мгновение. Несмотря ни на что, мы будем сидеть здесь и любоваться. Это и будет проверка сердца на храбрость.

Нисима кивнула, и оба подвинули подушки, чтобы сесть лицом к дереву. Так, плечом к плечу, они просидели больше часа: высокая, тонкая, как молодое деревце, девушка и плотно сбитый пожилой мужчина.

Когда солнце встало в зенит, цветки раскрылись.

— Медленно, как робкое сердце, — шептал господин Сёнто.

Еще одна цитата из стихотворения. Это были единственные слова, произнесенные за все время, пока распускались хрупкие и нежные, как крылышки бабочки, лепестки. Прилетела плеча и села на цветок.

Нисима подлила вина в чаши.

— Есть еще кое-что, Нисима-сум, о чем я не решаюсь заговорить.

Нисима почувствовала, что разговор будет серьезный.

— У моряков есть поговорка. «То, что шепотом сказано на палубе корабля, хорошо слышно на суше». Трудно утаить что-либо на корабле.

Сёнто смотрел на бокал, медленно поворачивая его. Затем снова повернулся к цветущей сливе.

У Нисимы вдруг пересохло в горле, и она сделала глоток.

— Брат Суйюн — очень притягательный молодой человек, но он монах, давший священную клятву. Сердце могут разбить и более податливые особы, Нисима-сум, я сам был свидетелем тому.

Нисима изо всех сил сдерживалась, стараясь понять, что же слышится в голосе отца: неодобрение или огорчение.

— Сатакэ-сум тоже давал священную клятву, отец, но он не следует каждому ее слову, как мы оба знаем.

Сёнто кивнул.

— Но он остался монахом, несмотря на свой независимый дух. А что будет с Суйюн-сумом?

— Вы боитесь потерять духовного наставника?

— Суйюн-сум всегда будет бесценным советником, в этом нет сомнений. Мне не нужно толковать учение Ботахары — я сам умею читать. Меня заботит другое.

— Ты особа из Великого Дома, и хотя я часто освобождал тебя от ответственности, которая неизбежна при твоем положении, не уверен, что это всегда будет возможно в будущем. Война потребует жертв от каждого и, вероятно, от тебя тоже. Я следую избранному однажды пути.

Нисима кивнула. Она посмотрела в сторону канала на цветущие деревья, чьи кроны трепетали на ветру. В лодке, вытащенной на берег, стоял стражник и пристально вглядывался в даль. Когда-то давно Нисима научилась убирать из виду такие «лишние» объекты, как стражники, стены, ворота, но она знала, что это всего лишь игра воображения. Ничто никуда не исчезает.

В горле запершило.

— Ваши слова мудры, как всегда, отец. Благодарю вас. Сёнто кивнул.

— Отец, я еще не рассказала вам кое о чем. Кицура-сум просила Яку Катту передать письмо ее семье, и он согласился. Родственники сообщили, что получили послание. Это указывает на то…

Сёнто, подняв руку, остановил ее.

— Кицура-сум уже рассказала мне об этом. Теперь встает другой вопрос: каковы намерения Катты?

Нисима с трудом подавила раздражение, услышав о несвоевременном вмешательстве кузины.

— Полагаю, Яку Катта не в чести при дворе, господин.

— Думаю, да, дочка. Непонятно, кого поддерживает этот Яку. Тадамото? Он предан брату и семье или своему Императору? Похоже, это Тадамото убедил Императора поднять армию. На что надеется младший Яку: что армия победит варваров или Сёнто? А может, и его брата? Любопытная загадка. На данный момент у Яку Катты невеликий выбор: он вынужден быть на стороне Сёнто и надеяться на падение Дома Ямаку. Надеюсь, генерал успешно решит шараду.

Нисима взяла бокал, но пить не стала.

— Должна сознаться, что больше не нахожу в генерале ничего, достойного восхищения.

Послышался топот приближающихся лошадей. Через несколько секунд в проеме шатра появился генерал Ходзё.

— Прошу извинить меня, отец. Передайте от меня привет генералу Ходзё.