26

К долине между горами Северного и Западного Ветра было приковано внимание всех жителей Сэй. Накануне вечером, а затем и утром там появлялись разъезды варваров.

Генерал Тосаки Синга стоял в узком проеме северной башни и смотрел вдаль. Слишком хороший день, подумал генерал. Тосаки взглянул вниз, где у стены во рву поблескивала вода. Город укреплен, размышлял Тосаки, но обороняющихся слишком мало.

Над городом повисла тишина. Казалось, можно было услышать дыхание людей, томящихся в ожидании. Тосаки снова посмотрел на долину.

Ожидание хуже всего.

Оставшиеся в Ройо-ма получили от капитана Рохку детальное описание армии варваров. Тосаки покачал головой. Пожалуй, это была самая обезнадеживающая информация, какую когда-либо доводилось получать. Количественный перевес — на стороне варваров, а это делает оборону Ройо-ма абсурдной. Теперь единственная цель защитников столицы — убедить хана в том, что армия Ройо-ма слишком велика, чтобы оставить ее у себя в тылу. Если варвары потратят несколько дней на осаду города, у Сёнто будут дополнительное время, чтобы собрать армию. «Несколько дней, — думал Тосаки, — мы продаем свои жизни так дешево! Что ж, по крайней мере это будет достойная смерть».

Тосаки осматривал укрепления, когда в долине показался авангард варварского войска. Знамена полоскались на ветру, и было их много, как травинок на лугу. Медленно, но верно всадники заполняли равнину. И только когда была занята по периметру площадь в два ри, передняя линия всадников остановилась. Тут же стали появляться палатки, лошадей отпустили пастись. Не похоже, чтобы варвары опасались нападения. А цветные знамена и быстро вздымающиеся палатки и вовсе придавали картине какой-то праздничный вид.

Варвары — и пешие, и конные — подходили к границе лагеря и пристально смотрели в сторону Ройо-ма, затем возвращались, а на их место приходили другие.

Когда наступил закат, войско варваров все еще прибывало. Как только опустились сумерки, застучали топоры.

27

Беседа за ужином не удавалась. Каждый пытался как-то оживить ее, но все попытки заканчивались неловким молчанием и растерянными улыбками. Новость о подходе Золотого хана к Ройома нарушила покой в душах.

Пытаясь собраться с мыслями, Нисима и Кицура решили исполнить что-нибудь на арфе и флейте для госпожи Окары. Хотя госпожа Окара и была известна своими прекрасными манерами, сейчас она никак не могла сконцентрироваться на музыке.

Вдруг с палубы донесся какой-то шум, треск, и этого было достаточно, чтобы девушки сбились с ритма. Музыка прекратилась, над каютой послышались глухие шаги.

Когда корабль идет ночью, часто приходится совершать предупредительные маневры, но не всегда удается избежать мели.

— Уверена, ничего не произошло, — сказала госпожа Окара и ободряюще улыбнулась девушкам.

Ни Нисиме, ни Кицуре не хотелось продолжать игру, и, извинившись, они отставили инструменты в сторону.

— Несмотря на то что мы в течение многих месяцев знали о происходящем, все-таки трудно поверить, что началась война, — сказала Кицура.

— Да, — согласилась с нею Нисима. — В Ройо-ма осталось так много людей. Неразумная плата за несколько дней отсрочки. Я рада, что господин Комавара не с ними.

Кицура кивнула и улыбнулась.

— Он мне очень понравился. Кажется, прошло так много времени с тех пор, как мы познакомились во дворце Императора.

Госпожа Окара поправила подушки и потянулась за вином.

— Тогда он казался таким юным. — Она печально покачала головой. — Трудно поверить, что господин Комавара и есть тот молодой человек. Он стал таким непреклонным и мрачным.

Снова повисла долгая пауза. Наконец Кицура и Нисима пожелали компаньонке спокойной ночи и оставили ее одну. Корабль значительно отличался от того, на котором они путешествовали на север. Этот был больше и куда более элегантным — не какой-то грузоперевозчик с несколькими каютами, а корабль, специально построенный для самых богатых вельмож Ва.

Дойдя до дверей каюты Нисимы, девушки выяснили, что ни одна из них еще не хочет спать, и Нисима пригласила Кицуру войти. Внутри горела одна лампа, и ее свет мягко освещал деревянную мебель и стены. Каюта располагалась на корме, и поэтому здесь были настоящие окна. Сейчас они были заперты. Поверх циновок на полу лежали два шерстяных ковра, какие делают кочевники. Нисима всегда старалась помнить слова Калама. Он говорил, что не все племена на стороне хана. Молодая госпожа считала, что эти ковры сотканы теми, кто не поддерживает нового вождя.

— О, Нисима-сум, — ответила Кицура на предложение о чаше вина. — Я уже достаточно выпила за сегодняшний вечер.

Они устроились на подушках. Холодный ночной воздух начал пробираться в каюту, и Нисима позвала служанку разжечь печку. Кицура протянула руки к разведенному огню.

— Признак весны, Нисима-сум. Становится теплее. — Девушка улыбнулась.

Нисима кивнула. Девушка не могла притворяться счастливой. Когда она пыталась улыбаться, получалось очень неестественно. Наконец Кицура нарушила молчание.

— Ты, наверное, гадаешь о том, какую роль играет Яку в решении поднять императорскую армию?

— Кажется, он больше не в фаворе. Не думаю, что Яку вступил бы в тесный союз с моим отцом, если бы был полностью на стороне Императора. Нет, он приспособленец. Когда Император вознамерился поднять армию на борьбу с Сёнто, генерал Яку выступил на передний план. Я ему не доверяю, Кицура-сум.

Кицура пожала плечами.

— Но все же он очень привлекательный мужчина…

— Ты невозможна, — ответила Нисима. — Яку так запутался во лжи, что просто удивительно, как он помнит, какую ложь и кому говорить.

Кицура натянуто улыбнулась.

— Мы все заговорщики, кузина. По некоторым причинам те, кто принадлежит к старейшим знатным родам, полагают, что обладают правом устраивать заговоры, интриги, а когда то же самое себе позволяют другие, это считается нарушением светских соглашений. — Девушка пожала плечами.

Нисима не знала, что ответить.

— Это была моя ошибка — поддаться его очарованию. Кицура-сум, я поступила крайне неразумно.

Кицура внимательно смотрела на подругу.

— У тебя не появился новый интерес, кузина, не так ли? Нисима взглянула на Кицуру и снова повернулась к огню.

— Нет, конечно, нет. Я чувствую себя дурочкой, поддавшейся обаянию не того человека.

— О! — Кицура достала щетку и стала расчесывать свои длинные волосы. — Мы будем проплывать мимо храма влюбленных через несколько дней, если не будет задержек. Чудесное зрелище, правда? Было бы интересно узнать о нем побольше. Жаль, что я не заглянула в архивы, пока мы были в Сэй.

Нисима тщательно разглаживала складки на платье.

— Уверена, это было бы захватывающе.

Снова воцарилось молчание. Слышался плеск воды. В дверь постучали, и обе девушки тут же встали.

— Пожалуйста, войдите, — ответила Кицура.

В дверях появилась Симеко. Она быстро поклонилась.

— Вас зовет брат Суйюн, госпожа Нисима. Нисима с трудом скрыла радость.

— Ах, пусть присоединяется к нам. Кицура кивнула подруге.

— Мне нужно идти, кузина.

— Кицура-сум, уверена, брат Суйюн будет рад увидеть тебя. Как только Нисима закончила фразу, дверь распахнулась, и в комнату вошел Суйюн. Он встал на колени и поклонился. Кицура и Нисима поприветствовали монаха.

— Очень мило, что вы зашли, брат. Я как раз уговариваю Кицуру остаться…

Кицура озарила обоих очаровательной улыбкой.

— Прошу прощения, кузина, брат Суйюн, другие дела ждут меня. Жаль покидать вашу компанию. Если у вас будет время, приходите играть в го, брат. Я с удовольствием сражусь с вами.

Кицура выскользнула из каюты, еще раз озарив всех чудесной улыбкой.

— Я получил сообщение от госпожи Окары, — тихо сказал Суйюн. — Она уверена, что новости из Сэй касаются и вас, и госпожи Кицуры. Я пришел узнать о вашем здоровье.

— Вы так добры, брат Суйюн, а госпожа Окара так внимательна. Трудно оставаться спокойной, когда в Ва пришла война. Так много людей осталось в Ройо-ма. Ужасная трагедия. — Она покачала головой. — Все это похоже на наступление чумы. Ты оглядываешься вокруг и все время задаешься вопросом, кто будет жить, а кто умрет? Уверена, такие мысли сейчас преследуют всех. — Девушка попыталась улыбнуться. — Не огорчайтесь, брат, первоначальный шок скоро пройдет.

Суйюн кивнул.

— Печально, но это так, госпожа Нисима. Если бы потрясения не покидали души так скоро, возможно, случалось бы меньше войн.

Боль отразилась на лице Нисимы, но девушка быстро справилась с эмоциями.

— А что вы теперь думаете, брат Суйюн, теперь, когда война началась?

После некоторых раздумий Суйюн проговорил:

— Когда я путешествовал по пустыне, монах, которого я там встретил, сказал, что война не совершенствует душу. Страдания, что несет с собой война… трудно представить, чтобы эти страдания и были кармой такого большого количества людей. — Он замолчал, глядя в окно. — Я последователь Ботахары, мой Орден поручил мне поддерживать господина Сёнто во всех его начинаниях ради благополучия Братства, хранящего учение Ботахары. Я тоже иду на войну. — Он встретился взглядом с Нисимой. — Простите, это неподходящее место для духовного наставника. Простите меня.

Он низко поклонился.

Нисима коснулась рукава его платья и тоже поклонилась.

— Суйюн-сум, прошу вас, не извиняйтесь. За стенами этой комнаты я — госпожа Нисима Фанисан Сёнто и имею много обязательств перед моим отцом и Домом. Сознаюсь, эта роль подчас очень тяжела. Если бы у меня не было возможности поговорить с кем-то искренне, не таясь… — Она пожала плечами. — Уверена, у вас такая же трудная роль.

Видимо, наша жизнь и в самом деле полна противоречий и вы оказываете мне честь, поговорив со мной об этом. В этой комнате я не обязана играть роль хозяйки Великого Дома. Честно говоря, Суйюн-сум, я больше нуждаюсь в друге, а не в духовном наставнике. — Она взяла монаха за руку. — Все, что происходит в этой комнате, только между нами. Я никому ничего не расскажу. Не переживайте, Суйюн-сум. Надеюсь, здесь госпожа и советник могут позволить себе быть просто Нисимой и Суйюном. И никем более.

Она потянула монаха за руку, словно пытаясь приблизить к себе, и Суйюн почувствовал неловкость.

— Очень трудно, госпожа Нисима, забыть, что я брат, — ответил он.

Нисима пристально посмотрела Суйюну прямо в глаза, и он не выдержал взгляда.

— А мне нелегко забыть, что я принадлежу к Великому Дому. Мне всегда это внушали.

Девушка церемониально поклонилась, села на колени; прямая спина и отсутствующее выражение лица демонстрировали, как мало ей дела до всего остального мира. Настоящая утонченная аристократка. И вдруг она мило и открыто улыбнулась.

— А вы, мой друг, вот такой.

Девушка точно изобразила двойной поклон ботаистов, затем села, положив руки на бедра. Лицо — непроницаемая бесстрастная маска. Она сделала выдох, будто собираясь начать медитировать.

Суйюн сначала был поражен точностью изображения, а затем усмехнулся.

— Ну вот, — с триумфом произнесла Нисима и быстро села рядом с монахом. — Я только что видела настоящего Суйюн-сума. — Она взяла его за руки, и улыбка тут же исчезла с лица молодого человека. — Прошу, не исчезайте снова, — тихо добавила она.

В душе Суйюна происходила борьба. Бесстрастная маска брата — ботаиста сменялась выразительным лицом молодого человека.

— Неловкость, которую вы испытываете в присутствии женщин, нужно преодолеть.

Монах хотел было возразить, но прежде, чем слова слетели с его уст, Нисима толкнула его, почти опрокинула.

— А, сопротивляйтесь! Ваши наставники разочаровались бы. — Девушка скользнула в его руки и положила голову на плечо Суйюна. — Вот так хорошо. Это мне и нужно. Друг, — прошептала она. — А вы, Суйюн-сум, должны научиться чувствовать себя легко и свободно в обществе женщин. Я буду учить вас.

С минуту они сидели так, потом Нисима снова заговорила:

— Дышите, как я. — Они сделали несколько дыхательных упражнений, расслабляющих мускулы. — Той ночью, что мы провели в одной комнате, я чувствовала ваше сопротивление так же, как и сейчас.

Нисима села напротив Суйюна, затем быстро поднялась и задула единственную лампу. Потом в темноте взяла его за руки и сказала:

— Обещайте, что не уйдете.

Суйюн медлил с ответом, и девушка сжимала его руки, пока он не кивнул. На секунду она исчезла в другой половине каюты и тут же вернулась. В призрачном свете поправила подушки и бросила поверх одеяло. Суйюн сидел словно каменное изваяние.

— Госпожа Нисима, я…

Она снова взяла его за обе руки и прошептала:

— Здесь больше нет госпожи Нисимы, а духовный наставник где-то далеко. Добро пожаловать, Суйюн-сум.

Нисима тихонько подталкивала его к импровизированной постели. Затем и сама прилегла рядом, набросив на обоих одеяло. Взяв монаха за руку, Нисима продолжила:

— Цель сегодняшнего урока — достичь состояния спокойствия в присутствии женщины. — Она коснулась плеча молодого человека. Мышцы его были напряжены. — Ты должен начать с расслабления мышц. Полагаю, ты хорошо знаешь, как это делать.

Он кивнул.

— Начинай.

Слышно было, как Суйюн выравнивает дыхание и входит в состоянии медитации. Через несколько секунд Нисима снова придвинулась к нему вплотную. На девушке была только нижняя рубашка тончайшего шелка. Она почувствовала, как мускулы Суйюна снова напряглись. — Не позволяй себе утратить покой из-за моего присутствия, — прошептала она прямо монаху в ухо. — Я намерена заставить себя обрести еще больший покой в твоем присутствии. — Девушка глубоко вздохнула и шумно выдохнула. — Твои руки обнимают меня, но ты старательно отводишь кисти. Так невозможно достичь полного расслабления… Теперь лучше.

Так они долго лежали в темноте, не двигаясь и не говоря ни слова. Вдруг Суйюн почувствовал легкое прикосновение нежных губ к шее. Слова Нисимы прозвучали прямо над ухом, обдавая жарким дыханием.

— Скоро мы подойдем к «Влюбленным»?

Он кивнул.

— А Ботахара знал женщин? Он снова кивнул.

— Но все-таки достиг совершенства… Помедитируй, если не уснешь.

Она поцеловала монаха в шею и через несколько секунд уснула. Суйюн долго лежал без сна, но в конце концов тоже заснул.

Когда Нисима проснулась, она почувствовала тепло Суйюна, лежащего рядом. Оба были приблизительно одного роста, но годы тренировок сделали тело монаха сильным и мускулистым, хотя он и не обладал внешней мощью профессионального борца. Девушка постаралась очень тихо повернуться, но все равно разбудила Суйюна. Она аккуратно прилегла на его грудь, чем вызвала некоторое замешательство.

— Тс-с, спи, — прошептала она и, взяв его руку, поцеловала ее. Затем, после секундного раздумья, просунула его руку в вырез рубашки и положила себе на грудь. Подавив вздох, Нисима начала делать дыхательные упражнения. При этом она прижала руку Суйюна к своей груди еще сильнее.

Негромкий шум, с каким корабль плавно плыл по спокойной воде, казался сладостной и радостной музыкой.

Когда менялся караул, Нисима снова проснулась. Рука Суйюна все еще лежала на ее груди. Она почувствовала, как все ее тело горит, а дыхание стало прерывистым. Чтобы успокоиться, девушка стала делать дыхательные упражнения. Проснулся и Суйюн. Девушка повернулась к нему лицом, обняла.

Придвинувшись так близко, насколько возможно, она начала целовать его шею, щеки, уголки глаз. Суйюн в ответ притянул ее еще ближе, прижал так сильно, что нельзя было пошевелиться.

— Нисима-сум… я не могу…

Он попытался оттолкнуть девушку, но она не отступала.

— Нет, Суйюн-сум. Пожалуйста, полежи так еще. Я буду думать, что поступила ужасно, если ты сейчас уйдешь. Я никогда себе не прощу.

Они лежали, время от времени переворачиваясь, пока оба не восстановили дыхание. Нисима не спешила одеваться. Пальцы Суйюна двигались по ее спине. Нисиме казалось, что ничего больше в мире не имеет значения, кроме этих прикосновений. Из его рук струилось тепло. Затем пальцы скользнули вниз, но ей не хотелось останавливать горячую руку. Когда ладонь легла гораздо ниже спины, девушка почувствовала поток Ши. Это было похоже на горячий сгусток, на яркую вспышку.

От рук Суйюна тоже исходила сила Ши, и теперь желание охватило девушку. Дыхание больше не подчинялось. Она едва сдержала стон, чтобы не выдать чувств. Тело Нисимы словно само по себе придвинулось поближе к мужчине. От его рук исходил невыносимый жар.

Спрятав лицо на груди Суйюна, Нисима бессознательно застонала. Дрожь пронзила ее всю. Нестерпимо горячая рука касалась шеи девушки. Через несколько секунд она неподвижно лежала в объятиях Суйюна.

«Спаси меня, Ботахара, — думала она, — неужели он ничего не почувствовал? Передо мною словно развернулись небеса, а он ничего не почувствовал?»

Перед самым рассветом Суйюн бесшумно выскользнул из каюты Нисимы. Среди тюков и ящиков он нашел место, чтобы посидеть в одиночестве. Холодный воздух и бесконечная ночь напомнили о тепле в каюте Нисимы, о тепле ее тела.

Суйюн стал молча молить Ботахару о прощении, но мысли его занимало совсем другое. «Что со мною будет? — думал он. — За то, что я сделал, меня следует лишить пояса и изгнать из Ордена. Всю жизнь я потратил на учение, чтобы победить хаос в душе».

Суйюн сидел неподвижно, будто в состоянии медитации, но на самом деле ум его был занят совсем другим — в памяти всплыли образы «Влюбленных» в Гензи Горг, на лицах начали появляться черты. К этим образам примешивались воспоминания о Нисиме в его объятиях, охваченной волной удовольствия, как в моменты великого открытия некоего таинства.

28

Прямо посреди лагеря варваров стояло все в цвету единственное сливовое дерево, будто вызов грустной действительности, высокий образец чистоты. Белое облако цветов парило над военными палатками и солдатами.

Занималось утро второго дня осады Ройо-ма, но еще не было выпущено ни одной стрелы, не обнажился ни один клинок. Недалеко от северного берега озера, но вне досягаемости лучников, быстро плыла лодка. Как бы хотелось Тосаки оказаться в этой лодке. Он отчаянно желал заглянуть в лица врагов, увидеть, какие они, хотя и сам не мог объяснить свой порыв.

Плоты, построенные варварами, выстроились вдоль берега, и жители Сэй ждали. Ветер не был сильным, но он мог внезапно смениться на (порывистый, а это приостановило бы атаку.

— Они ждут ветра цветущей сливы, — слышал Тосаки снова и снова; произносилась эта фраза с горечью.

Люди, вернувшиеся с патрулирования по озеру, доложили, что среди варваров есть моряки. А это означало, что враг подготовлен лучше, чем предполагалось. Уже дважды варваров недооценили. Интересно, откуда взялся этот хан и как сумел он предугадать столь много?

На лестнице, ведущей наверх башни, где стоял Тосаки, появился молодой человек, недавно получивший офицерское звание. Он поклонился и доложил:

— Господин Ранан сообщает о готовности флота, господин. Тосаки кивнул.

— Мы должны быть терпеливы. Пусть варвары мало-помалу начинают нервничать.

— Да, генерал.

— Хорошо.

Офицер поклонился и ушел.

Варвары сменили конный дозор. Вне всякого сомнения, они уже поняли, что армия Сэй ушла на юг. А сколько, они думают, народу в Ройо-ма? Оставшиеся в городе весьма правдоподобно и искренне служили в армии-пугале. Возможно, это несколько сбивало варваров с толку.

От берега отчалил корабль и направился к городу. Над ним развевался флаг перемирия. Генерал рассмотрел умелых гребцов. Действительно, среди варваров были и моряки-пираты. Тосаки уже видел их цветные тюрбаны. Враги Ва объединились в союз неверных — среди них не было ни одного последователя Просветленного владыки.

Лодка Ройома сменила курс и встала на расстоянии полета стрелы от пиратского корабля.

Тосаки позвал солдата и приказал:

— Отправляйся к сигнальщикам. Пусть передадут сторожевому кораблю: если пираты попытаются обойти город, взять их любой ценой.

«О боги, — думал Тосаки, — мы не можем позволить им увидеть все наши укрепления».

Но пираты не предприняли попытку обойти вокруг Ройома, а продолжили путь прямо к башне, которую Тосаки избрал командным пунктом.

Увидев это, молодой генерал спустился на стену.

Когда корабль подошел ближе, Тосаки заметил на носу человека, который не греб. Прищурившись, присмотрелся еще.

— Тот человек на носу корабля, — обратился Тосаки к молодому лучнику, стоявшему рядом, — видишь его?

Лучник присмотрелся и ответил:

— Да, господин.

— Это варвар?

Молодой человек покачал головой:

— Нет, господин, и не пират. Он одет как житель Сэй. Тосаки, держась за каменную кладку стены, подался вперед.

Порыв ветра развернул нос корабля, и рулевой пытался вернуться на прежний курс. Внизу у стены послышался гомон.

— Говорят, это господин Кинтари, генерал, — сказал молодой воин.

Тосаки внимательно наблюдал за происходящим. О Ботахара, возможно, это так. А генерал считал, что Сёнто расправился с Домом Кинтари.

Подошел Ранан в сопровождении еще нескольких старших вельмож.

— Господин Кинтари, — сказал Ранан, — воскрес. Хвала Ботахаре!

Тосаки улыбнулся такому проявлению чувств.

— Воскрес как предатель, господин, — сказал один из воинов, и все согласно закивали.

Лодка подошла достаточно близко, чтобы можно было докричаться до берега. Рулевой развернул нос корабля к ветру. Человек, насчет которого некоторые испытывали сомнения, а теперь они развеялись, встал и громко обратился:

— Жители Сэй, я принес весть от Великого хана.

Кинтари сделал паузу, будто требовалось время, чтобы понять сказанное. Голос его заглушал ветер и прибой. Кинтари стоял так близко, что было отчетливо видно, как на ветру развеваются его одежды и волосы, собранные в косичку.

— Он без меча, — заметил тихо Ранан, Тосаки кивнул.