Уши несильно сдавило – должно быть, груз и конвой оказался на борту катера-планетарника и "Черная Королева" сбросила его на орбиту. Включились двигатели, короткий рывок, носилки выгружены и плывут над поверхностью земли. Какой земли? Как называется этот мир? Военная тюрьма?
Когда матовый колпак уполз внутрь укрепленного на новой медустановке ложа, Эвинд словно вновь очутился в медотсеке "Королевы" – или в одном из бесчисленных безликих помещений Стражи Крови, только стены здесь были металлически-блестящими, а не белыми. Однонаправленные экраны, понял Эвинд. Его изучают сейчас со всех сторон. Хотелось бы знать, что такого в нем собираются найти?
Ответ пришел почти сразу же. Связывающие Эвинда металлизированные путы натянулись, лишая возможности даже пошевелиться; из недр медустановки раздался басовитый, скорее ощутимый, чем слышимый гул. Медицинский контроль… но гораздо более строгий, чем даже для допуска к командованию боевым звездолетом. Те, в чьи руки был передан пленник, желали иметь в виду все, пусть и самые незаметные изъяны его здоровья, и постарались принять все меры, чтобы тело их подопечного, даже если бы он очень постарался, не смогло бы умереть прежде, чем его мозг воспримет приговор суда.
Эвинд в молчании вытерпел все, что с ним делали. Наконец проверка закончилась, но зажимы по-прежнему удерживали флагмана неподвижным под безжалостно-ярким светом ламп. Что-то темное, гибкое, расширенное на конце и схожее с паучьей лапкой или щупальцем осьминога, выдвинулось вверх из-за схваченной зажимом головы пленника. Эвинд не мог разглядеть, что это такое, но почувствовал, как капли пота проступают из-под металлического ремня у него на лбу. Теллариец стиснул зубы… и недаром, потому что в следующий миг оглушающая боль опалила ему скулу. Иглы-стержни насквозь пронзили плоть и кость, утолщенные концы якорьками раскинулись внутри черепа. Извлечь их теперь наружу было невозможно.
Бывший флагман Империи знал, что это значит.
Путы ослабли, и Эвинд зажал ладонью выпуклое металлическое клеймо-штрихкод, которым он был теперь отмечен.
– Это как, – говорить было трудно, половина лица разом потеряла способность двигаться, – за прошлые грехи или авансом, в счет нового обвинения?
Бывший флагман не ждал ответа, и все же он пришел. Холодный, бесстрастный, лишенный всего человеческого голос раздался откуда-то из самого центра сферического потолка: обвинение предъявят вам в свое время, 69 127 013. И приговор будет вынесен в соответствии с тяжестью вашей вины. Но то, что было только что сделано с вами, сделано правильно. Если бы вы не были преступником перед лицом Императора, вы не оказались бы там, где находитесь сейчас.
Эвинд был словно насильственно вырван из течения времени. Ни голода, ни жажды он не испытывал – медустановка по мере необходимости впрыскивала ему комплексы питательных веществ, свет в камере был одинаков круглые сутки холодный, призрачный, он исходил от глушащих всякие звуки стен-экранов. Следящие системы были включены; Эвинд чувствовал себя будто в стеклянной банке. Полная изоляция, полный покой – и одновременно ни минуты уединения, ни единой возможности дать отдых предельно напряженным нервам. Бывший командир ударного линкора четко знал, с какой целью над ним совершали это насилие: его хотели сломить, заставить внутренне осудить самого себя; но Эвинд, трезво отдавая отчет, насколько преступно он вел себя по отношению к Империи и Императору, тем не менее не мог найти среди всех своих действий ни одного, о котором он бы пожалел, которое не совершил бы снова и снова в тех же обстоятельствах. Разве только выбор, который он сделал двенадцать лет назад…
Изменения касались только физического состояния Эвинда – медустановка недаром усердно трудилась над его исцелением. Но чем быстрее он выздоравливал, тем труднее становилось переносить заключение. Лишенный всех внешних впечатлений, Эвинд мог обратиться только к своему внутреннему миру – однако человек действия, каким он всегда был, едва ли способен таким способом найти в себе равновесие. Теллариец слыхал о том, что якобы древние отшельники его родины нарочно подвергали себя подобным испытаниям, чтобы прояснить свое сознание и духом приблизиться к небесам. Эвинду же казалось, будто он заживо погребен внутри злого не-дреманного ока.
Способ борьбы с собой был всего один – вновь и вновь истязать нагрузками только-только обретающее прежнюю форму тело. Боль терпеть было легче; когда она захлестывала едва зажившие кости и мышцы, рассудку уже не оставалось сил на размышления.
О том, что ждет его впереди, Эвинду удавалось почти совсем не думать. Досадно было бы быть приговоренным к казни сейчас, когда он только что вернулся из-за черты, но самой смерти флагман не боялся – как военный, он слишком часто вступал в ее преддверие; последний раз он прошел через это, устремляясь на таран "Черной Королевы". А если ему позволят все-таки уцелеть… В любом случае его новая жизнь никак не будет связана с предыдущей. Но подобный шанс ему дадут вряд ли. Имя Того Самого Эвинда не может быть запятнано уродливым клеймом-штрихкодом государственного изменника.
Когда силовые захваты снова легли на лодыжки и запястья и привкус воздуха в камере чуть заметно изменился, Эвинд подумал – он никогда прежде не сознавал, что такое возвращение к жизни.
Он вытянулся на лотке медустановки-ментоскопа так, как погружался когда-то в кабину катера-истребителя – в предвкушении боя, с нетерпением ожидая прикосновения сенсоров пилотского шлема, превращавшего его с машиной в единое целое. Два разума – человека и звездоплана – переплетались и сливались, кабели нейроконтроля были протянутой между ними пуповиной. И, лишившись этой связи, покидая свою машину, каждый пилот чувствовал себя появляющимся на свет беспомощным младенцем.
Он кричал, отправляясь в свое путешествие, и успокоился только в объятиях матери, когда вспомнил стук ее сердца, биотоки и голос, которые успел изучить за долгие месяцы в красноватом душном полумраке… Постепенно стали узнаваемыми и другие – отец, дед, друзья… Он рос, и мир за порогом дома становился все шире… А потом появились два взаимосвязанных, взаимоисключающих слова Империя и рааны. Первую следовало уважать, вторых ненавидеть. Галагод сто двенадцатый с начала Раанской войны. Ему исполнилось семнадцать… Вместе с другими призывниками он вступил на борт планетарника рейсом до имперского транспорта-базы и увидел, как навсегда отдаляется от него зеленовато-голубой шарик, его родина, Теллара…
Казармы Империи, присяга, академия, разжалование, снова казармы, эскадрилья истребителей, бой, смерть, кровь – нашивки секунд-лейтенанта; база Кризи, челнок перебежчика Ки-Маар, лучевик, наставленный на коммодора Империи Глесса Грамеана, пещера раанской королевы – снова бой… Академия, повышения, звания, "Шквал", походы, Тия, сектор Редет. Кровь убившего себя Шада Рониса на лице и руках, ледяная волна в сердце при известии о гип-ноизлучателях, превративших его соотечественников в безмозглое стадо, довольное жизнью и рабством. Гнев и ярость, порожденные болью. Судьба Империи, зависящая от одного его слова. Рывок к системе Манкоса, смертельное танго с крейсерами и истребителями. Момент истины – таран. Медкомплекс "Черной Королевы". Камера со следящими стенами и все мысли и чувства, бессильные тени сомнений и твердая уверенность в том, что ему ничего не хочется изменить, повернуть назад.
Медустановка привела Эвинда в себя. Стены-экраны разом ослепли, металлически-блестящая передающая поверхность стала матовой, непрозрачной. Больше не было смысла следить за пленником, вчитываться в каждое его движение. Ментоскоп обнажил все мысли, чувства, стремления бывшего флагмана телларийца Шада Эвинда, и содержание собственного мозга должно было вынести ему окончательный приговор.
Эвинд ждал, что ему хоть что-нибудь объявят, но все случилось гораздо проще. Ему зачем-то вернули его форму – разумеется, без символов чина; три тяжеловооруженные боевые машины замерли в ожидании у выхода из камеры. Седина в жестких желтых волосах заключенного; пронзительная яркость его тигриных зелено-рыжих глаз отразилась в нежном сероватом перламутре полированной непробиваемой брони.
Окружив Эвинда треугольником, конвой повел его по вымершим безликим коридорам, продолбленным в скале. Эвинд не задумывался прежде, в каком обличье к нему на самом деле явится смерть; но сейчас он знал, куда и зачем они идут. Как это будет? Через шаг или через два? Задней боевой машине требуется одно мгновение, чтобы поднять главный калибр и произвести выстрел…
Последний из залов оказался пустым, низким и длинным, словно тир. Дальний его конец выглядел явным тупиком, но боевые башни конвоировали Эвинда все вперед, прямо до глухой, покрытой щербинами стены. Здесь они внезапно перестроились и, гулко переступая механическими ногами, отодвинулись на десять шагов. Снова развернувшись к Эвинду, они выстроились в ряд, будто по невидимой линии на полу, вскинули оружие и застыли.
Теперь Эвинд понял. Три мощных шокера… Регуляторы явно выставлены на "М". Такая же механическая, стерильная казнь, каким было и следствие. Что ж, не декомпрессия и не лучевики. Тело, по крайней мере, похоронят целым.
Калибры налились густым синим цветом имперского флага. Или это только показалось? Ведь излучение шокера не видно глазу… Эвинд вдруг осознал, что произойдет с ним сейчас, и ему безумно захотелось жить – именно здесь, в этом месте, в этот миг. Сердце колотилось, грозя разорвать грудь, руки непроизвольно пробовали на прочность силовые браслеты. Нет! Я не хочу! Вы не можете меня убить!
– Товьсь! – стиснув кулаки, крикнул Эвинд машинам. – Цельсь! Пли!
Ветвистые длинные молнии прошили пространство. Несколько бесконечных мгновений он корчился в муках от их нестерпимо жгучих объятий. Легкие отказывались дышать, сердце останавливалось. "Боль… Я не думал, что будет так больно!…" Потом все кончилось. Колени подогнулись, и флагман начал падать в разверзшуюся под ногами бездну. Последнее, что осталось в сознании, – терпкое дыхание послегрозового озона и едкий, сильный запах гари.
Прежде чем окончательно погрузиться во мглу, Эвинд успел до конца осознать свою смерть.
– Вы обязаны вернуться, мая Эвинд… Кроме ваших личных, частных дел, у вас есть долг перед государством. Вы понимаете, как вы были неправы, покинув мужа в тяжелую минуту?
– Субмайор… как он умер?
– Рана, которую нанес ему преступник, оказалась несерьезной, но во время схватки в арсенале у флагмана оказались поврежденными жизненно важные органы. К сожалению, автодиагносты не всеведущи и не распознали этого вовремя… Флагман был дома один, когда наступило ухудшение. Помощь подоспела слишком поздно.
– Скажите… если бы… если бы кто-нибудь был тогда с ним рядом?..
– Возможно, мая Эвинд, если бы медиков вызвали вовремя, вашего мужа удалось бы спасти.
Женщина закусила губы, как от невыносимой муки; по ее лицу медленно ползли слезы.
Страж Крови слегка сжал ей руку:
– Вы должны вернуться, мая Эвинд. Мы изъяли ваше послание, теперь никто не узнает об истинной причине вашего отсутствия.
– Это не имеет значения… Ведь это я его убила…
– Увы, этого не исправишь Но служением его памяти вы искупите зло, которое невольно причинили. Вы нужны Империи, мая Эвинд. Ради сохранения его имени и его образа нетленным. Ради всего, что он сделал для своей расы – в том числе и для вас!
– Вы думаете, он захотел бы этого?..
– Кроме вас, этого некому совершить.
– Как же так?.. Вечный Космос, он же… он же разговаривал с нами вчера… Он же умирал, он прощался с нами, майор Делагон, а мы даже не поняли этого!…
– Успокойтесь, лейтенант Лар… мы должны служить дальше… как если бы он по-прежнему оставался на этом корабле…
"…постановляем: за мужество и героизм, проявленные при задержании опасного преступника, наградить флагмана Имперского Астрофлота Шада Эвинда орденом Империи – созвездием Дракона (посмертно)… всемерно и повсеместно сохранять и увековечивать память флагмана Шада Эвинда, Героя Раанской войны и верного сына своей великой Родины – Империи…
ОБЯВИТЬ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ НАБОР ДОБРОВОЛЬЦЕВ И ВОЕННООБЯЗАННЫХ В РЯДЫ ИМПЕРСКИХ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ под девизом и названием: "Призыв имени павшего флагмана".
Медтехники в оранжевых комбинезонах сосредоточенно и деловито проводили последние процедуры с лежащим под наблюдением их аппаратуры неподвижным человеческим телом. В дальнем конце помещения терпеливо дожидались результатов двое: субмайор в малиновом и молодой на вид человек в гражданском, но с такой же, как у субмайора, выправкой, с холодным взглядом синих глаз типичного имперца.
Один из медтехников бросил последний взгляд на показания приборов и повернулся к офицерам.
– Кончено, – вполголоса проговорил он.
– Упакуйте и подготовьте к транспортировке, – отрывисто приказал человек в гражданском. – Что же до вас, мой субмайор…
– Я верю имперской хронике, – без выражения проговорил Страж Крови. – А там уже давно оставлено место под некрологи.
– Героическая смерть, не так ли?
– Да. Гибель от ран, нанесенных рукой задержанного им преступника. Увы, имперская медицина вмешалась слишком поздно.
– Скоро появится книга об этом последнем самоотверженном подвиге. А Ал'Троона потребует повсеместно воздать дань памяти героя. Новый призыв в имперскую армию. Новые планеты-подданные.
Субмайор растянул тонкие губы:
– Я не однажды убеждался: иной раз мертвецы приносят больше пользы, чем живые.
Крышка прямоугольного длинного контейнера на антигравах закрыла от взглядов содержимое груза. На массивном, блестящем металлом боку контейнера был выдавлен многозначный номер и предупреждающая грозная надпись: "Предельная осторожность. Особо ценное. СОБСТВЕННОСТЬ ИМПЕРИИ И ДВЕНАДЦАТИ СОЗВЕЗДИЙ".
ЧастьIII
Интерлюдия
ЕГО окружала неописуемая пустота – вязкая и плотная затягивающая бездна. Синие молнии оставили причудливый след – терпкое дыхание послегрозового озона и едкий, сильный запах гари; искристая тьма была как вода, медленно застывающая при стуже. В этой пелене не оставалось ничего – ни ощущений, ни эмоций, ни смерти, ни жизни. ОН из последних сил попытался освободиться, цепляясь за единственное, что ему еще не отказало, – воспоминания, но леденящие струи добрались наконец до сердца, и все на свете потеряло какое бы то ни было значение. И только где-то там, в дали, во мраке скорее угадывалась, чем ощущалась крохотная искорка чьего-то постороннего разума.
"Арвис. Прошу вас, откликнитесь, Арвис".
Это было что-то, ни на что не похожее, сродни одновременно голосу, лучу света и прикосновению теплого, дрожащего тельца испуганного зверька. Неожиданно это породило в НЕМ отклик; ОН больше не чувствовал себя, как прежде, растворенным в бесконечности покоя. В пустоте вокруг возник участок напряжения, сгусток плотности.
"Дайте знать, что вы слышите меня, Арвис".
ОН всплывал из волн небытия медленно, с усилием; напряжение вокруг все росло. Осязание, зрение и слух не служили ЕМУ – но ОН каким-то чудом чувствовал зов далекого чуждого существа.
"Арвис!"
ОН попытался шевельнуться, податься навстречу этому зову; в тот же миг протянутые к НЕМУ эмоции наложились на сигналы ЕГО собственной псевдопамяти, ОН ощутил, что с НИМ случилось, и понял: прежняя жизнь для НЕГО закончена, все, что ЕМУ теперь доступно, – активность чистого разума, сродни бестрепетному, не замутненному переживаниями разуму боевой машины. Сперва ОН испытал шок; затем, через мельчайший промежуток времени, холод снова восстановил порядок в его сознании.
"Арвис?"
Это я – помимо воли подал знак ОН. – я слышу вас.
"Рада, что вы откликнулись".
Это женщина, – отстраненно констатировал ОН.
"Теперь вы снова будете с нами. Как вы себя… – Женщина смешалась. – То есть – я хотела узнать, все ли с вами в порядке теперь, когда вы снова вернулись к… существованию?"
Он вернулся?..
Я ведь мертв – донесся до нее ЕГО рефлекторный ответ, – а мертвым должно быть все равно, существуют они или нет.
На мгновение в ней возник стихийный протест, бунт, а затем ЕГО ледяное спокойствие передалось и ей.
"Так каково же это?"
ЕМУ понадобилось некоторое время, чтобы сообщить ей ответ без особых неудобств, хотя во многом пока непривычно.
Женщина отчего-то не очень и удивилась. ОН почувствовал ее подспудную мысль. Лишенный эмоций, ведомый одной логикой интеллект даже смерть собственного тела-носителя и последующее воскрешение личности воспринимал лишь как подлежащую оценке данность.
"Мне очень жаль, что с вами так случилось, Арвис, – помедлив, передала она ЕМУ – Но я надеюсь, что это не помешает нашему дальнейшему сотрудничеству".
С беззвучным хлопком огненной вспышки тяжелый военный транспортник вынырнул из подпространства в реальный космос На посадочной палубе столпилась небольшая группа юношей и девушек в новенькой необмятой форме техников-операторов, рядом были свалены в кучу дозволенные к провозу личные вещи Только у Ясны Ладовой не было ничего, кроме совсем не туго набитого рюкзака-сумки. Не смешиваясь с остальными, она молча стояла у шлюз-люка в терпеливом ожидании, когда будет объявлено разрешение на посадку в катер-планетарник.
Темноволосый молодой человек – самый старший в группе и единственный, на чьем костюме не было военных нашивок, – обворожительно улыбнулся девушкам.
– Жаль, я летел во втором салоне, а не в первом нам следовало познакомиться раньше.
Обернувшись, Ясна Ладова вдруг обратила внимание, что молодой человек был почти с нее саму ростом. На Шанчане, где она провела последние восемь лет своей жизни, все мужчины выглядели намного непригляднее и ниже.
– Я Дайтон Дэсс, дипломированный доктор Забавно, да? "Д" в четвертой степени – Он рассмеялся, сверкнув ослепительно белыми зубами Вообще он был красив – стройная фигура, в меру загорелое удлиненное лицо со сглаженными скулами и крепким подбородком, пушистые темные ресницы, прозрачные бледно-голубые чуть прищуренные глаза.
Ясна Ладова назвала свое имя и звание, не глядя больше в сторону молодого врача. На женщину вроде нее такой, как Дэсс, никогда в жизни не обратит внимания.
Проем люка в конце палубы открылся, два человека появились из исходящего паром, шипящего проема.
– Группа, смир-рна! – рявкнул один из них, в темно-синей форме Астрофлота с ясно видными значками мастер-пилота.
Новоприбывшие торопливо вытянулись, выстраиваясь в ровную шеренгу.
– Регистрация!
Астролетчик с чуть заметной хромотой зашагал вдоль строя, подставляя портативный сканер под протянутые руки юношей и девушек – у многих на ладонях еще не зажили метинки от имплантации мини-идентификаторов.
– А второй, интересно, по чью душу? – одними губами пробормотал Дэсс, кивая на человека в темно-сером безупречном костюме, бесстрастно выжидавшего конца проверки.
– Летсостав, на посадку! Остальным – ждать команды!
С места не тронулись только шестеро – четыре девушки, Дэсс и Ясна. Шеренга пилотов исчезла в проеме люка; второй наблюдатель окинул оставшихся на палубе взглядом таких же темно-серых, как его комбинезон, глаз:
– Проходите на посадку.
Четверка девушек со своими объемистыми баулами медленно потянулась в катер. На ходу девушки искоса и заинтересованно поглядывали на Дэсса, но тот не торопился ни одну поддержать под локоток или поднять упавшие вещи.
– А где же ваш багаж? – поинтересовался он у Ясны.
Та молча приподняла на руке свой рюкзак.
– И это все? Фантастика! Первый раз встречаю удивительную женщину, которая не тащит в дорогу половину родной планеты.
– У меня нет родной планеты, – без всяких эмоций сказала Ясна. – Я родилась на корабле во время подпространственного скачка.
– Проходите, – велел им сопровождающий. – Кроме вас, все уже расселись.
Незанято оказалось только несколько кресел в самом хвосте катера. Ясна подошла к одному из них, раскрыла полку для багажа, чтобы пристроить туда свой рюкзак. Дэсс взял багаж у девушки из рук и, ловко кинув его внутрь вместе со своим, уселся рядом с Ясной.
Сопровождающие заняли места в начале и конце салона. Загудели двигатели, легонько заложило уши, когда планетарник оторвался от корпуса звездолета и пошел вниз, к неизвестному миру назначения. Заиграла музыка: марши императорских гвардейцев сменялись бодрыми патриотическими песнями.
– Вам уже сообщили, где именно вы будете работать? – будто продолжая разговор, снова улыбнулся Ясне Дэсс.
– Нет, – качнула головой она.
– Ну да, вы же просто курсант-медтехник… Ох уж эта мне их секретность! Но, – молодой доктор понизил голос и приблизил губы к уху Ясны, – я могу раскрыть вам эту маленькую тайну. Мир, который находится сейчас под нами, называется Фэр'Элун.
Ясна впервые за время полета обратила к собеседнику лицо, едва сдержав изумленное и испуганное восклицание. Она получила гораздо, гораздо больше, чем осмеливалась когда-либо мечтать. Фэр'Элун, закрытый спутник одной из планет-соседок Ал'Трооны. Молодые пассажиры понемногу перестали оглядываться на молчаливых сопровождающих, и салон наполнился звонкими голосами, выкрикивавшими слова старого "Марша Черных Шлемов".
Дэсс сидел, откинувшись в кресле рядом с Ясной, прозрачно-голубые глаза его смеялись.
– Может, подпоем? – неожиданно спросил он у Ясны.
Девушка смутилась, будто ее поймали на горячем.
– Боюсь, я… больше люблю императорскую классику.
– Да? – Дэсс чуть заметно поднял брови. – А что вы еще любите, Ясна Ладова, младший медтехник?
– Книги. На Фэр'Элун должна быть библиотека…
– Самая лучшая, насколько я знаю. Они обязаны иметь доступ в любые хранилища Империи… Вас какая литература интересует – современная или тоже классическая?
– Специальная, – серьезно сказала девушка. – Хочется быть в курсе всех последних разработок.
– Да? – сдержанно осведомился Дэсс. – Вы случайно не знакомы с недавней монографией "Реабилитация травмированных сознаний"? Хотя вряд ли, она и мне-то в руки попалась по случаю…
– Так вы тоже ее видели! – воодушевленно воскликнула Ясна. – Вечный Космос, я так рада! Доктор Беожень страшно бы гордилась, если бы узнала, что ее труд уже изучают в других мирах Империи…
– Вы знакомы с доктором Беожень?..
– Я была ее ассистентом.
Дэсс как-то по-новому взглянул на Ясну:
– В самом деле? Послушайте, а та глава, где говорится об особенностях общения с поврежденными интеллектами…
Ясна всегда чувствовала себя увереннее, беседуя на научные темы, тем более когда речь, как сейчас, шла о несомненных и хорошо знакомых ей удачах. Она увлеченно рассказывала Дэссу обо всех тонкостях, которые его интересовали, причем в ясных, точных, профессиональных выражениях, а молодой специалист, чуть откинувшись назад, смотрел на полную вдохновения и энергии девушку. Отдает ли она себе отчет в том, как чудесно выглядит сейчас, с этими разгоревшимися темно-янтарными глазами, с прядями длинных золотистых волос, вьющихся вдоль разрумянившихся щек? И неужели так красящее ее возбуждение – следствие всего только разговора о работе? Дэсс был несколько старше Ясны и весьма опытен в отношениях с противоположным полом, но явная необычность младшего медтехника Ладовой привлекла его к себе и завоевала симпатию.
Катер несколько раз заложил довольно рискованные виражи, приближаясь к планете, потом долго и ювелирно работал маршевыми двигателями, словно притирался к чему-то, а Ясна даже не заметила этого. Она очнулась только тогда, когда снаружи раздался хлопок и астролетчик, поднявшись с кресла, скомандовал выход пилотам. Дэсс вздохнул с видом явной неудовлетворенности.
– Как же быстро долетели! – вырвалось у Ясны. Дэсс улыбнулся:
– А, вам тоже так показалось?.. Ничего, надеюсь, у нас будет еще возможность закончить эту нашу беседу!
К шлюзу планетарника оказалась присоединена гибкая непрозрачная гармошка. Пройдя ее, вновь прибывшие вступили в широкий тоннель с оплавленными, словно подтаявшими стенками. Ясна в ошеломлении прикидывала, какой мощности потребовались здесь разрядники, чтобы проложить в сплошной скале этот длинный и извилистый ход, годный даже для тяжелых грузовых гравикаров.
Пропускной пункт, оборудованный в последнем "изгибе тоннеля, напомнил изображения укрепленных огневых точек, какие нередко показывали в военных сводках. Силовое защитное поле, в разрыв которого мог пройти только один человек, простреливаемый бронированный коридор, крошечная кабинка со всеми возможными видами детекторов, вещи, уползшие в неизвестность на специальном транспортере. Проверка, которая предстояла здесь вновь прибывшим, оказалась гораздо серьезнее, чем все предыдущие вместе взятые. Ясна только порадовалась, что у нее такой маленький багаж – ее товаркам явно пришлось попотеть, впихивая свои сумки в непроницаемые закрытые ячейки транспортера.
За границей пропускного пункта в глаза ударили потоки яркого холодного света. На перроне станции скоростной подземки, у маленького восьмиместного вагончика-болида, стояли только медтехники, Дэсс и сопровождающий в сером. Воздух был наэлектризован и полон сухого жара, свидетельствуя, что ускоритель только что отправил в полет по тоннелям вагон с молодыми курсантами.
Сопровождающий скомандовал медикам посадку. Ускорение надавило на грудь и растаяло, болид-вагон набрал скорость и шаровой молнией помчался по сети узких, как ствол лучевика, тоннелей.
Человек в сером, сопровождающий группы, отстегнул ремни и встал, обернувшись лицом к салону:
– Вот теперь мы можем с вами поговорить. – Какой-то странный акустический эффект в вагоне многократно усиливал голос сопровождающего. – Прежде всего я должен объяснить, куда именно вас доставили. Мир, где вы сейчас находитесь, называется Фэр'Элун. Добро пожаловать в сердце Двенадцати Созвездий!
Вздох разом вырвался из груди у четырех девушек, и даже Ясна, которая уже знала, где они, снова почувствовала благоговейный трепет и радостное недоверие.
– Я координатор Канг Владиан, и я буду куратором группы все первое время вашей работы здесь. Железная Луна должна сделаться для вас второй родиной. Многие, очень многие мечтали бы оказаться на вашем месте… Для вас созданы здесь райские условия жизни. Часть Фэр'Элун была подвергнута терраформированию, и у всех желающих будет возможность погулять на досуге по радужным травам, позагорать у настоящего моря и понежиться на настоящем горячем мелком песке. Развитая инфраструктура Фэр'Элун даст вам возможность получить доступ к товарам со всех концов Империи, возможность полноценно отдыхать, весело и с пользой проводить свободное время. А главное, Фэр'Элун – спутник одной из Железных Звезд, которые, в свою очередь, являются планетами системы Ал'Трооны. Такая близость к резиденции Императора весьма обязывает.
Ясна готова была с ним согласиться.
– Ваша зарплата – я уполномочен сообщить вам это – будет вдвое выше, чем у обычного специалиста вашего уровня и класса, – тем же тоном продолжал координатор. – В перспективе – за особые достижения – вы сможете получить высшую, самую желанную награду Империи – статус ее полноправного гражданина. НО! – Его голос стал сухим, отрывистым и резким. – Вы должны понимать, ПОЧЕМУ ИМЕННО вам все это дается. Вы сами даже не подозреваете, какой жесткий отбор прошли еще до того, как инспектора вызвали вас для беседы с ваших предыдущих мест работы. Вас авансом причислили к лучшим из лучших, которые только и могут находиться здесь. Взамен от вас требуется только одно: отличная, безупречная, самоотверженная работа. Империя и Двенадцать Созвездий оказали вам высочайшее доверие. Вы должны доказать, что достойны этого. Понятно?
– Да! – нестройным хором отозвались девушки. Владиан кивнул.
– Хорошо. Сейчас мы отправимся туда, где почти все вы впоследствии будете работать, и наши специалисты определят наиболее подходящий для каждого из вас вид деятельности. После этого ваши ид-коды будут зарегистрированы в центральном процессоре, вы получите адрес вашего нового жилья и сможете начинать устраиваться.
– Младший медтехник Ладова!
У выхода со станции группу медиков поджидала еще одна проверка, но на сей раз она была предельно простой и быстрой. Потом их погрузили в какую-то диковинную машину, похожую на пузырь-огурец с гладкими непрозрачными стенками. Когда все высаживались, Ясна успела бросить беглый взгляд кругом. Городская улица, почти что проспект, больше всего напоминающая коридор в здании или в звездолете. Никаких отдельных домов, сплошные стены, окрашенные в такой знакомый и привычный желто-оранжевый цвет медицинской службы, над единственной дверью крупная яркая надпись: "Госпиталь". Сверху, на уровне крыши одноэтажного дома, светящиеся секции потолка… Хорошая имитация залитого солнцем неба.
Еще пропускной пункт, не менее мощный, чем на первой станции подземки. Дэсс скривился; Ясна молчала. По ее мнению, все шло как должно: на то Фэр'Элун и являлась спутником Железной Звезды, форпоста Ал'Трооны, чтобы ревностно хранить свои секреты, – а все окружающие обязаны были без вся ких сомнений подчиняться правилам предложенной игры.
Комната, куда вновь прибывших вызывали по одному, сверкала снежной белизной. Оставив вещи снаружи, Ясна с внутренней дрожью переступила порог и остановилась перед массивным яйцеобразным креслом с нависающим, как балдахин, подголовником.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – На человеке, которой заговорил с ней с настенного стереоэкрана, была желто-оранжевая форма со значками субмайора. Прежде чем вы начнете работать здесь, нам хотелось бы немного побеседовать с вами.
– Я готова, – твердо сказала девушка, опускаясь на краешек кресла. Субмайор улыбнулся:
– Расслабьтесь: чтобы оказаться на Фэр'Элун, вы уже прошли множество гораздо более серьезных проверок… Как ваше имя?
– Ясна Ладова.
– Ваш возраст:
– Двадцать три имперских галактических года.
