Мятеж воина

      – Ты пьян или спятил? – ледяным тоном осведомилась премьер-лейтенант.
      – Ни то, ни другое, – откровенно улыбнулся Эвинд. – Просто коммодору нужно торопиться – ведь находиться в подпространстве крейсеру остается все меньше и меньше, а по выходе в реальный космос Грамеану придется доложить о своем пленнике. Поэтому твой командир приказал тебе еще разок потрясти меня. Но он ошибся, детка. Я не тот парень, который может помочь ему с этим делом. Извини.
      Страж Крови глубоко вздохнула и погладила юношу по щеке:
      – Я говорила тебе, что ты мог бы далеко пойти?
      – Значит, я верно все угадал, – не без удовлетворения улыбнулся Эвинд. – Скажи-ка мне, моя маленькая "красная медяшечка", что за приз мне полагается за нечаянное проникновение в личные тайны коммодора? Прогулка в космос без скафандра или просто разряд в затылок?
      Премьер-лейтенант долгим, внимательным взглядом посмотрела ему в глаза, словно желая прочесть что-то в их глубине.
      – Ты сам ответил на свой вопрос, – проговорила она и, поднявшись, принялась одеваться. Полевой форменный комбинезон с закрепленной на запястье кобурой шокера туго обтянул ее невысокую пышную фигуру.
      Эвинд отер капельки пота, проступившие на верхней губе:
      – Постой, ты что, серьезно?.. Ты же говорила, что нас никто не слышит… что я тебе нравлюсь!…
      Маленький вороненый шокер плавно скользнул в ладонь женщины.
      – Это правда. Но есть случаи, когда работа для Стража Крови важнее эмоций. Да, коммодор Грамеан поручил мне разговорить тебя, но я как раз собиралась вызваться на это сама. А теперь давай, малыш, одевайся, и не надо истерик, ладно? Ты слишком умный парень – я ни за что не поверю, будто ты не понимал, на какой риск идешь.
      Эвинд опустил голову, чтобы Орна не увидела его глаз. Он и впрямь сознательно сунулся в петлю, будто случайно выдал себя, высказав мысли, которые следовало бы держать в себе как можно глубже, чтобы спровоцировать Стража Крови на ответы, которые иначе она никогда бы ему не дала. Эвинд с ненавистью думал о том, что может стать пешкой в чужой, непонятной ему игре, и, чтобы разгадать ее правила, готов был рискнуть многим. Правда, он не расчитывал, что дело зайдет так далеко.
      К тому же самого нужного он так и не услышал. – Эвинд подобрал свой комбинезон, но, так и не надев его, выпрямился обнаженный перед дулом шокера.
      – Это было задумано с самого начала, правда? – спросил он. – Мне ведь в любом случае предстояло лечь под ментоскоп – до твоей постели или после нее?
      Премьер-лейтенант убрала шокер в кобуру и подошла к Эвинду. Приподняв обеими ладонями подбородок молодого пилота, она крепко поцеловала его в губы.
      – Я рада, что ты сам все понимаешь… Обещаю, после того, как ты еще раз пройдешь ментоскопию – на этот раз полную – и она подтвердит, что ты в самом деле ничего не знаешь об этом несчастном перебежчике, я сделаю все, чтобы дело для тебя ограничилось трибуналом за нарушение субординации. Одевайся, малыш, мне надо отключить "купол".
      Понурившись, секунд-лейтенант принялся натягивать форму. Орна терпеливо ждала, прислонившись плечом к стене. Когда ее любовник был готов, премьер-лейтенант протянула руку к терминалу.
      – Постой, – тихо сказал Эвинд, перехватывая ее запястье. – Я могу хотя бы узнать, из-за чего все это со мной случится? Какую миссию мог возложить на этого Аньо полковник Мориан – вы уже выяснили?
      – Прости, Шад, но я не могу тебе этого сказать. Я действительно не знаю.
      Эвинд посмотрел на терминал за спиной у Орны и отрывисто, зло засмеялся:
      – Ну конечно! Какой же я дурак, купился на твое "аудиовидеоконтроль отключить, "купол" ввести в действие"! В самом "куполе", в этом треклятом пульте, ведь тоже встроены микрофоны, и все, что я городил здесь… Разумеется, ты ничего мне не скажешь!
      Орна Сардкойн покачала головой:
      – Ты все-таки глупее, чем казался, если надеешься вывести меня из терпения. Хорошо, я скажу тебе: мальчишка молчит как рыба, не подпускает к себе даже врачей, не только нас, хотя с такой раной ему осталось жить считанные часы, а в мозгах у него сидит здоровенный "замок", который нельзя взломать, не убив парня при этом! Так что действовать приходится самыми средневековыми методами… – Она бросила быстрый взгляд на терминал. – Да, с ним работает сейчас сам коммодор, но едва ли он добьется больше толку, чем другие.
      – Понятно, – промолвил Эвинд, глядя на экран терминала, словно мог проникнуть сквозь его темно-серую поверхность.
      – Ну что, пойдем? – осведомилась Орна.
      – Пойдем… хотя нет, постой. Свяжись сперва с коммодором Грамеаном и скажи ему – ты знаешь, какая миссия была у этого парня.
      – Ч-что?..
      – Спроси у своего коммодора, известно ли ему значение раанского слова "Кхим-Ма'арг"!
      Глаза Орны внезапно расширились, кровь отхлынула от щек – она поняла. Но Страж Крови не успела больше ни шевельнуться, ни вымолвить хоть слово. Все еще держа Орну за запястье, Эвинд изо всех сил ударил ее кулаком пониже уха. Она беззвучно осела ему на руки.
      Секунд-лейтенант замер с оглушенной женщиной в объятиях. Но та, похоже, не солгала ему, видеоконтроль отсека был действительно отключен, иначе автоматика подняла бы тревогу немедленно после покушения на хозяйку каюты. "Купол" тоже продолжал работать.
      – Так… – пробормотал Эвинд. Помедлив миг, чтобы сосредоточиться, он положил ладонь Орны на сенсор терминала. Получив знакомый сигнал код-идентификатора, стерео ответило ровным голубоватым светом экрана.
      Управлять компьютером с помощью чужой руки было неловко, но Эвинд справился с затруднением, приклеив безвольные пальцы Стража Крови к своим валявшимся у пульта клеем. Ему не приходилось раньше сталкиваться с подобной техникой, но он приблизительно представлял, где искать то, что его интересует.
      Догадка Эвинда была верной – в пульт действительно был встроен микрофон, который записывал все происходившее внутри радужного "купола". Секунд-лейтенант быстро отдал приказ об уничтожении компрометирующей записи, хотя прекрасно понимал бессмысленность этой меры. Очнувшись, премьер-лейтенант вызовет стражу, Эвинда схватят, и ментоскопия, которой его подвергнут, обратит против него содержание его же собственного мозга. Даже если убить Сардкойн… Все равно те штурмовики подтвердят, что секунд-лейтенант был последним, кто переступал порог ее каюты. Остается только пробираться к своему истребителю и сделать попытку бежать с корабля.
      Однако тут внимание Эвинда привлекла крошечная закорючка, предательски мигавшая в углу экрана. Неловко двинув рукой Орны, он попытался сделать развертку… Это ему не удалось, но он и так понял, в чем дело. Когда-то секунд-лейтенант и сам едва ли смог бы вспомнить, при каких обстоятельствах, он видел такой же значок и случайно узнал его значение. Копия данных с терминала Сардкойн синхронно отправлялась в главную память корабля. Даже своим сотрудникам имперская безопасность не доверяла полностью.
      Значит, теперь бегство невозможно. Искусственный мозг крейсера уже оценил происшедшее и дал сигнал тревоги. Только покров "купола" пока спасает Эвинда, временно делая "невидимым". Но стоит только отключить его – иначе из каюты не выйти – ударная группа встретит мятежника в первом же коридоре, и тогда пощады не жди.
      Как ни странно, такое открытие ничуть не расстроило Эвинда. Напротив, будто камень свалился у него с души. Теперь оставался только один путь… один шанс на успех из ста миллиардов, но он знал, что перестанет уважать себя, если не воспользуется им.
      Секунд-лейтенант больно закусил губу и решительно потянулся к терминалу. Единственный способ отменить тревогу при обнаружении преступника – доказать, что преступник уже пойман. А у такового только два пути: в камеру блока задержания… или наверх, на мостик. Что странного, если старший офицер лично захочет допросить возмутителя спокойствия? Особенно если допрос предложен одним из Стражей Крови…
      "Местонахождение пленного Дона Аньо", – запросил Эвинд рукой Сардкойн.
      "Медблок, отсек три. Девятый ярус".
      "Местонахождение коммодора Глесса Грамеана?"
      "Медблок, отсек три. Девятый ярус".
      Секунд-лейтенант мрачно усмехнулся. Коммодора ждет большой сюрприз. Только нужно как следует подготовиться…
 
      Темно-красная, как только что пролитая кровь, линия неожиданно зажглась в коридоре четвертого жилого яруса.
      – Внимание! Всем покинуть опасную зону! Внимание! Всем покинуть опасную зону!
      Коридор опустел в считанные мгновения – как-никак "Непобедимый" был военным кораблем.
      Секунд-лейтенант понимал, насколько рискует, подводя себя под статус арестованного преступника: одно-единственное неловкое движение, случайный шаг в сторону, и бдительная автоматика Астро не оставит от него даже пепла на полу. Поэтому Эвинд медленно шел по середине коридора, ставя ноги точно на багряную полосу и прижав к бокам крепко стиснутые кулаки. Мелкие капельки пота скатывались под комбинезоном вдоль спины.
      Створка гравилифта, отмеченная таким же багровым сигналом, открылась перед Эвиндом; миг спустя его путь в медблок был завершен. В этом ярусе было всего три двери, красная линия обрывалась у ближайшей из них. Перед ней стояли два телохранителя один из них высокий, темноволосый, в черной форме штурмовика, с полным комплектом вооружения.
      Тадж был слишком умен, чтобы хоть ненароком ступить на багровую полоску, но ствол его тяжелого лучевика повернулся прямо в живот Эвинду.
      – Доложить! – коротко приказал Черный Шлем.
      – Секунд-лейтенант Шад Эвинд, командир… бывший командир эскадрильи девять четыре нуля "гамма" два-восемь, – глядя в стену, пробормотал Эвинд. – К коммодору… направлен премьер-лейтенантом Стражей Крови Орной Сардкойн.
      Мерт Дэмлин полупрезрительно усмехнулся и повел стволом лучевика в сторону двери.
      Не разжимая стиснутых кулаков, секунд-лейтенант переступил порог. Охранник последовал за ним. Это не входило в планы Эвинда, но поделать он ничего не мог.
      Орна Сардкойн была права – коммодор работал. Его высокая сухощавая фигура четко выделялась на фоне сияющей белизны медотсека, а позади него Эвинд мог разглядеть огромную, похожую на саркофаг древних царей реанимационную установку. Дон Аньо полулежал в ее мягком углублении; прочные захваты из темного гибкого металла перечеркивали его запястья, лодыжки и лоб. Залитая розовым защитным пластырем пробитая грудь неритмично, тяжело колебалась, но голос Ки-Маар оставался по-прежнему ровным, бесстрастным, лишенным эмоций.
      – Я повторяю вам, коммодор… Мне запрещено… рассказывать о своей миссии кому бы то ни было. Только полковник Сойн Мориан, начальник отдела стратегической разведки… или его доверенное лицо могут… назвать пароль от моей программы. В противном случае… я буду мертв, а этого нельзя допустить.
      – Почему? Докажите, что ваша миссия действительно настолько важна для полковника, и я немедленно свяжусь с ним.
      – Ваше поведение непонятно мне. Если только вы не прямой изменник Империи… свяжитесь с полковником Морианом. Времени остается все меньше, коммодор. Боюсь, как бы уже не было поздно.
      Мерт Дэмлин сделал шаг вперед. Слабый шорох его подошв тут же исчез в белом абсорбирующем покрытии пола, но Грамеан все же услышал этот звук.
      – Что нужно?! – раздраженно бросил он. Штурмовик вытянулся.
      – Мой коммодор… – начал было Дэмлин, но тут Эвинд толкнул его в спину так, что Черный Шлем пролетел через весь отсек, едва не сбив коммодора Грамеана с ног.
      – Ни с места! – крикнул секунд-лейтенант, вскидывая вверх правую руку. – Не двигаться!…
      Коммодор и его телохранитель замерли, не сводя глаз с маленького шарика зеленоватого геля, зажатого в кулаке Эвинда. Штурмовик сглотнул комок и медленно поднял лучевик.
      – Не советую стрелять в меня, – предупредил секунд-лейтенант. – Если я упаду и эта штука взорвется, не только в этом отсеке, во всем ярусе не останется ничего живого.
      Ему поверили – это было видно по выражению двух побледневших, застывших лиц.
      – Теперь возьмите свое оружие за дуло и положите на пол, – распорядился Эвинд. – Медленно и осторожно, чтобы у меня не дрогнула рука.
      Коммодор легонько оттолкнул от себя свой посеребренный шокер. Мерт Дэмлин сжимал ствол лучевика в тяжелых кулаках, испепеляя Эвинда яростным взглядом.
      – Он блефует, мой коммодор! Он не посмеет этого сделать!
      – Хочешь проверить? – невинным тоном осведомился Эвинд, чуть сильнее сжимая пальцы.
      – Делайте, как он говорит, лейтенант! – распорядился Глесс Грамеан. – Положите оружие на пол.
      – Теперь отойдите к стене, чтобы я вас видел! – не сводя глаз со своих пленников, Эвинд подобрал их оружие и отступил назад, к медустановке в центре отсека.
      Освободить Аньо от наручников было делом мгновения. Ки-Маар удовлетворенно вздохнул, разгоняя кровь в онемевших запястьях. Эвинд положил шокер коммодора ему на колено.
      – Если тебе покажется, что кто-то из нас блефует, убей того к чертовой матери! – посоветовал он.
      Гибкие пальцы Аньо тронули регулятор мощности и крепко сжали серебристую рифленую рукоятку.
      – Лучше бы ты дал мне ту гранату.
      Эвинд усмехнулся:
      – Теперь, когда нас двое против двоих, можно и признаться. Тадж был прав это действительно не граната, а мыльный шарик из ванной премьер-лейтенанта Сардкойн. Наша Страж Крови любит экзотику.
      – Ах ты…
      Штурмовик дернулся к Эвинду, секунд-лейтенант вскинул лучевик.
      – Теперь я уже не блефую, – предупредил он, – и выстрелю без колебаний, если понадобится.
      – Что все это значит? – не выдержал коммодор. – Что вы затеяли? Предупреждаю: вам не удастся долго держать нас в заложниках!
      – Это и не понадобится, – качнул головой Эвинд. Дуло лучевика в его руках смотрело прямо на пленников. – Просто делайте все, что я вам скажу.
      – Надеешься вытащить своего дружка? – Злость от своего поражения заставила Таджа забыть даже о присутствий коммодора. – Не выйдет! Он сдохнет с минуты на минуту, ясно?
      Эвинд взглянул на Грамеана:
      – Не так уж долго осталось ждать… Через пятнадцать сотых галачаса "Непобедимый" выйдет из подпространства – в пределах системы Зианд, не так ли, мой коммодор? И, как только это произойдет, вы прикажете связистам немедленно соединить вас с полковником Морианом.
      Лицо Глесса Грамеана побагровело, на висках вздулись жилы.
      – Никогда! – бешено крикнул он, так стиснув костистые кулаки, что они побелели. – Тебе проще убить меня!
      Эвинд покачал головой:
      – Я не буду вас убивать. Я поступлю с вами так же, как с премьер-лейтенантом Сардкойн, – оглушу и потребую связи вашим именем.
      На коммодора страшно было смотреть.
      – Ты этого не сделаешь!
      – Сделаю. И уж тогда-то точно все узнают, что тут произошло. Немилость Императора – ничто по сравнению с тем позором, который вас ждет.
      И Грамеан, и Эвинд знали, что это правда.
      – Что я выиграю, связавшись с Морианом?.. – угрюмо проговорил опальный коммодор.
      – Возможность сохранить все в тайне, – прозвучал голос с сияющего белизной ложа. Аньо понял и принял игру Эвинда. – Вы еще не настолько испортили дело, коммодор, чтобы полковник Мориан захотел предать дело огласке.
      – А мы с Аньо согласны и помолчать, – с усмешкой закончил секунд-лейтенант.
      Глесс Грамеан сжал губы так, что они превратились в нитку, крылья тонкого носа дрогнули.
      – У вас пять сотых, мой коммодор, – вымолвил Эвинд. – Потом вам придется решать.
      Словно в подтверждение его слов, огромный корабль вдруг мелко-мелко задрожал, словно пытался преодолеть упругую невидимую преграду. От еле слышного низкого гула по коже у всех будто побежали электрические искры, все ощутимей с каждым мигом, уши заложило.
      Мерт Дэмлин пошатнулся и стиснул ладонями виски, борясь с подступающей дурнотой.
      – Ненавижу переход. – простонал он.
      Эвинд тоже стиснул зубы, преодолевая подступающую тошноту, и тревожно глянул на Аньо. Компенсаторы гиганта-крейсера гасили большую часть напряжения, но для Ки-Маар это был уже шестой прыжок, и четыре из них он перенес в крошечном, не приспособленном для смягчения шока челноке. Эвинд хорошо знал, во что превращается при переходе малейшая царапина на человеческом теле – что же говорить о страшных ранах юноши! Непонятно было, как он еще оставался в живых. Прорыв корабля из подпространства мог погубить его.
      – Я продержусь, – сизыми сухими губами прошептал Аньо.
      Каждый волосок на теле встал дыбом, беззвучный гул накатывался со всех сторон, ввинчивался в кости, в плоть, в мозг. На какой-то миг вибрация стала невыносимой… И вдруг прекратилась в один миг – словно корабль с протяжным звоном прорвал наконец преградивший ему путь гигантский натянутый платок. Вокруг была уже не бездна подпространства, крейсер вернулся в реальный космос.
      Эвинд дернул головой, чтобы вытряхнуть из ушей завязшую там нежданную тишину. И в этот момент Тадж бросился на него, нанося короткий смертоносный удар. Дурнота штурмовика была чистой воды притворством; он выжидал для атаки момент перехода, когда, по его расчетам, враг был бы наиболее беспомощен.
      Но Эвинд совершил слишком много прыжков в почти не защищенном малыше-истребителе и научился не обращать внимания на шок. Он успел на полпальца уклониться от кулака Мерта Дэмлина – удар Черного Шлема отбросил его далеко назад, но не убил.
      С рыком ярости штурмовик бросился на Эвинда. Блеснула короткая вспышка, сильно запахло озоном, и парализованный Тадж тяжело упал на пол. Дон Аньо опустил руку с шокером.
      Преодолевая жгучую боль, секунд-лейтенант с трудом выпрямился и с лучевиком наперевес взглянул на коммодора.
      Глесс Грамеан больше не колебался.
      – Отсек связи! – громко, отрывисто скомандовал он. – Соединить меня с полковником Морианом из стратегической разведки, немедленно! Пароль: "Дон Аньо"!
      Полковник Сойн Мориан умел казаться невзрачным и незаметным – таким, во всяком случае, Эвинд помнил его по базе Кризи. Но сейчас, облаченный в светло-синий парадный мундир, стоящий под лазорево-черным имперским флагом в центре какого-то помещения, начальник отдела стратегической разведки был образцом спокойного благородства и удивительного достоинства. Искусство произвести нужное впечатление немало значило в его работе.
      – Мой коммодор! – Мориан вскинул руку в салюте.
      – Мой полковник! – нарочито официально отозвался астролетчик.
      – Я рад быть вам полезен, мой коммодор, – очень вежливо сказал начальник отдела разведки.
      Глесс Грамеан прокашлялся, будто у него запершило в горле:
      – Штаб-крейсер сто семь четырнадцать под моим командованием принял на борт перехваченный у базы Кризи неопознанный раанский челнок. Его пилот потребовал связи с вами, ссылаясь на срочность и секретность своей информации.
      – Благодарю вас, мой коммодор. – Мориан наклонил голову. – Вы оказали Империи большую услугу. А теперь позвольте мне поговорить с Аньо.
      Коммодор молча качнулся в сторону, чтобы медустановка с перебежчиком попала в поле видимости гиперсвязи.
      – Мой мальчик! – Мориан сделал шаг вперед, протягивая руки, словно мог обнять Аньо. – Что с тобой? Ты ранен?..
      – Это не важно. Я должен отчитаться в результатах своей миссии.
      – Как скажешь. – Полковник нетерпеливо повернулся к Глессу Грамеану: – Мой коммодор, было бы неплохо, если бы вы могли оставить нас вдвоем. Кажется, вы сами сказали мне, что информация Аньо является секретной.
      С усмешкой в уголках губ Глесс Грамеан искоса взглянул на Эвинда, стоявшего вне круга видеозоны.
      – Боюсь, из соображений безопасности коммодору пока придется остаться здесь, – решительно заявил секунд-лейтенант.
      – Это еще кто там?! – нахмурился Мориан. Эвинд сделал короткий шаг вперед.
      – Секунд-лейтенант Шад Эвинд, командир эскадрильи девять четыре нуля "гамма" два-восемь, из зоны безопасности базы Кризи.
      – Так… – Полковник Мориан переводил взгляд с Грамеана на Аньо, с того на Эвинда и на оружие в его руках, наведенное в спину коммодору. – Кажется, я начинаю понимать… Так где вы говорите, мой коммодор, подобрали Дона Аньо? И когда это произошло?
      – Посреди Безымянного скопления, – пробормотал командир "Непобедимого". – Девять субъективных галачасов назад.
      Мориан еще раз посмотрел на вооруженного Эвинда.
      – Вы решили сыграть в свою игру, коммодор, – усмехнулся он, – и обойти меня перед Великим Домом… пока этот секунд-лейтенант каким-то образом не расставил все на свои места. Право, мне жаль, Грамеан, что амбиции завели вас настолько далеко. – Он повернулся к Аньо: – Ты дождешься прибытия в штаб, мой мальчик? Я встречу тебя на Галлеанд.
      Ки-Маар покачал головой:
      – Времени мало… Назовите мне пароль сейчас… если связь защищена.
      – Связь защищена. – Мориан чуть помедлил, затем замысловатым движением соединил ладони: – "Светлая Дева, спокойствие ниспошли сердцу моему, твердость духу моему, крепость разуму моему"…
      – "Ныне и присно и во веки веков". – закончил Аньо.
      – Эту молитву матери читали перед сном детям твоего мира.
      – Пока в мой мир не пришли рааны.
      – Я слушаю тебя, Дон Аньо.
      Разведчик устремил в потолок немигающий взгляд светлых глаз:
      – Информация, которой я располагаю, позволяет считать на определенных условиях с раанами можно сосуществовать мирно.
      – Продолжай, – бесцветным голосом велел шеф стратегической разведки.
      – Мне придется напомнить некоторые обстоятельства, предшествовавшие нашему знакомству с вами, полковник Мориан, – сухо, четко, как автомат, проговорил Аньо. – Восемь галалет назад мне довелось спасти жизнь пленного раана довольно высокого ранга. Затем я сам попал в руки раан, но некогда спасенный мною почти галагод скрывал меня среди особей своего клана, а затем передал представителям Империи.
      По возвращении из плена меня допрашивали, и я не мог скрыть удивление и интерес, который вызвали у меня рааны. Даже моя ненависть к ним не помешала мне увидеть, что далеко не все они тупые, безжалостные животные, какими мы привыкли их считать. По счастью, меня допрашивали не Стражи Крови, а военная разведка. К тому времени мы уже знали, что рааны наделены фантастической способностью мгновенно распознавать любую ложь, и вы, полковник Мориан, решили, что можно извлечь пользу из моего искреннего стремления понять раан.
      Я провел в клане Эр-Нуат пять галалет. Сперва меня держали "на пороге", и это было правильно – мне нужно было время, чтобы окончательно избавиться от всех предубеждений, очистить свое сердце и разум от гнева и боли – пока, не переставая быть человеком, я постепенно не стал рааном. Эр-Нуат с самого начала знали о том, кто я и какое задание получил от полковника Мориана.
      Лицо шефа разведки на экране потемнело.
      – Невзирая на это, – продолжал Ки-Маар, – они оказали мне величайшую честь и сделали меня приемным сыном клана. Полгода назад я получил их позволение покинуть Владычество Раан и передать Империи собранные мной сведения об их расе. До моего отлета разведке было известно, что многочисленные кланы в составе Владычества Раан довольно слабо сплочены между собой, но каждый раан слепо и навечно предан своему роду. Я сообщаю: такая верность – следствие не воспитания и не убеждений. Это инстинкт, как у роевого насекомого, а каждый раанский клан – это муравейник.
      – Что-что? – недоуменно переспросил полковник Мориан. Аньо помедлил:
      – Ни на одной из планет императорской резиденции – и на самой Ал'Трооне, и на ее планетах-спутниках, Железных Звездах, – насекомых нет. А в моем мире их было предостаточно Рааны – это муравейник, полковник Мориан, вернее, пчелиный рой пример порожденной природой строжайшей иерархии.
      Низшая каста – рабочие особи – они многочисленны, проворны, малоуязвимы, но в отношении интелекта наделены только примитивными логическими цепями да способностью к неуклонному, нерассуждающему исполнению приказов.
      – Теперь понятно, почему допросы рядовых раан не давали никаких результатов, – пробормотал коммодор Грамеан. – Эти тупицы действительно ничею не знали!
      – Наверху пирамиды стоит Великая Мать, раан-королева, которая год за годом производит на свет все новые поколения "подданных". В раанском клане только одна женщина, пригодная к деторождению, зато оплодотворить ее способен любой из мужчин рода, но лишь самые достойные – те, кто проявил наибольшую жизнестойкость и уцелел во многих испытаниях, – возвращаются в Дом Клана, чтобы быть допущенными к Великой Матери. Таким образом, в каждое новое поколение закладывается наследственность лучших из лучших.
      Кроме того, у раан есть еще прослойка ученых и старейшин. Они принимают у Великой Матери ответственность за миграцию кланов, за поиск новых зон для жизни "роя" и – отметьте! – за обеспечение безопасности в этих зонах. Кланы постоянно делятся; новорожденные королевы отыскивают себе подходящую планету и начинают производить зачатую во время поиска детву. Солдаты захватывают плацдарм, разыскивают пищу, ученые строят верфи, запускают в космос корабли обороны, изменяют окружающую среду – они осуществляют генетически заложенную в них программу безопасности Великой Матери и ее неродившихся детей… Вы понимаете? Мы, люди, изначально были для раан только досадной помехой, стихийным бедствием, вроде лесного пожара, который нужно тушить всеми средствами.
      И они изобретают все больше этих средств, чтобы справиться с нами. Рои-кланы способны даже объединяться между собой и координировать свои действия в случае всеобщей угрозы, и это объединение длится до устранения опасности. До того, как Империя объявила этой расе тотальную войну, у нее не было необходимости в возникновении государства. Владычество Раан породили мы.
      – Темные силы преисподней! – невольно вырвалось у Эвинда.
      – Война с нами поначалу была для раан только горькой необходимостью, говорил Ки-Маар. – Но за десятилетия этой войны прежние туповатые собиратели пищи превратились в настоящих монстров. Естественный отбор… Потомство рождается все жесточе, выносливее и смертоноснее: ведь чем беспощаднее ведутся боевые действия, тем более агрессивные мужчины-воины раанских кланов могут выжить и оплодотворить Великую Мать.
      Но естественный отбор можно было бы еще повернуть вспять, если бы в последнее время рааны не начали мутировать. Здесь и космическая радиация, и вызванные вмешательством извне генетические сбои – ведь мы не стесняемся при выборе оружия… Какое-то время назад мутации привели к тому, что вылет королев, возникновение новых родов и естественный распад старых в некоторых кланах прекратился. Их Великие Матери за всю свою жизнь производят на свет только одну женщину; это происходит незадолго до их смерти. Молодую королеву-преемницу отправляют в уединенное место, где она растет и развивается, а к моменту гибели предыдущей Матери ее, оплодотворенную лучшими воинами, возвращают в клан.
      Самым многочисленным и жизнеспособным из таких кланов-мутантов стал Эр-Рхааг. Каждое его новое поколение становится все более агрессивным, причем агрессия направлена не только вовне. Старейшины Эр-Рхааг считают себя избранными, а весь космос своей вотчиной. Прочие кланы, по их мнению, неполноценны, и Эр-Рхааг принимает решения не только за себя, но навязывает их всем другим.
      Ученые усыновившего меня клана Эр-Нуат долго следили за этим процессом. По их данным, преемница нынешней Великой Матери Эр-Рхааг давно появилась на свет, и сейчас ее скрывают в одном из захваченных миров. Расчеты Эр-Нуат показывают: это будет Царица Цариц. Неизвестно, что за потомство она станет производить, но очевидно одно ее дети перестанут быть теми раанами, которых Империя знает и с которыми худо-бедно научилась бороться.
      Аньо на миг остановился, чтобы передохнуть. Реанимационная установка, в которой он лежал, натужно гудела, давно уже работая на полную мощность, контрольная панель мигала разноцветными огнями.
      – Эр-Рхааг и несколько других кланов мутантов должны быть уничтожены. – Ки-Маар глотнул воздух пересохшими губами. – Если вся остальная раса раан перестанет испытывать на себе их воздействие… и если у Империи хватит мужества предоставить им для расселения достаточное количество богатых органикой планет, война могла бы затихнуть сама собой. Вот то, что велел передать вам клан Эр-Нуат.
      Глаза Аньо заволокло пеленой.
      – Координаты! – сведя брови в одну черную линию, рявкнул Сойн Мориан.
      – До смерти прежней Великой Матери Эр-Рхааг осталось около пяти галачасов, – выдохнул Ки-Маар, – Уничтожить преемницу необходимо сразу после этого. А у Эр-Рхааг нет других женщин, чтобы заменить ее. Клан, оставшийся без королевы, дезориентируется и гибнет – вот единственный секрет уязвимости раан… – Аньо закашлялся. – Запишите координаты убежища Царицы, мой полковник. Это Тьерс, вторая планета Гаммы Дракона. В памяти моего челнока подробное описание позиций Эр-Рхааг. Пароль прежний.
      – Ты отлично поработал, мой мальчик, – деловито сказал шеф разведки. – Это бесценные сведения. Что ж, мы сейчас рассмотрим твои данные об убежище Царицы, а ты пока можешь отдохнуть.
      – Нет, – прошептал Ки-Маар, устало прикрывая глаза. Медкомплекс издал долгий предостерегающий гудок. – Я сказал все, что хотел. Записи нашей беседы и сведений по Гамме Дракона будет достаточно для вашего доклада Императору. Я не увижу дальнейшее. Я надеюсь только, что вы прекратите эту войну.
      Полковник нахмурился:
      – Ты слишком много времени провел среди этих… существ, мой мальчик! Тебе пришлось нелегко, но теперь все уже кончено, ты вернулся назад, к своим…
      – Я не знаю, кто мне "свои", мой полковник… Эр-Нуат…
      Эвинд опустил лучевик и крепко встряхнул человека-раана за плечо:
      – Ну-ка, очнись, парень! Думаешь, порадуются твои Эр-Нуат, если узнают, что ты сломался после всего, что сделал ради них?
      Ки-Маар поднял на него тяжелый, пустой взгляд.
      – Эр-Нуат больше нет, – вымолвил он. – Их вырезали в день моего отлета за то, что они хотели прекращения этой войны. Я запретил себе умирать, пока не доберусь сюда и не расскажу все: последняя воля Эр-Нуат должна была быть выполнена. Но теперь уже никто – ни рааны, ни Империя – не имеют на меня права.
      – Ты действительно уверен в этом, боец Аньо? – прозвучал чей-то сильный насмешливый голос.