По утрам на колхозную работу он шел так, словно к его ногам были привязаны стопудовые гири. А между тем Намазгулу больше всех в деревне (если, не считать инструктора райкома Меджида) постарался, чтобы председателем колхоза был избран его зять. Можно сказать, это он уговорил жителей Эзгилли проголосовать за Тарыверди. Сила доводов Намазгулу оказалась неотразимой, его красноречие восторжествовало.
      - Дорогие мои, каждое дело надо делать с понятием! - вразумлял он односельчан.- Лучше всего избрать в председатели батрака!.. Нам нужен батрак!.. Только батрак!.. Если мы изберем главой нашего колхоза батрака, у нас будет достаточно длинный язык, когда нам придется разговаривать с властью. А если вы, например, изберете в председатели меня или еще кого-нибудь другого, из добрых хозяев, нас потом всех сживут со света, обвинят в пособничестве врагам нынешней власти - кулакам... Весь свет знает, что Тарыверди был батраком. Он, можно сказать, потомственный батрак! Там, наверху, никто не рассердится, не станет возражать против избрания, Тарыверди председателем нашего колхоза! Так будем же голосовать да Тарыверди!.. Это в наших с вами интересах!..
      Намазгулу был уверен, что Тарыверди после избрания окажется у него в руках и все будет делать по его указке.
      Наутро после собрания он вызвал Тарыверди к себе и начал наставлять:
      - Я так считаю, дорогой зятек: раз власти того хотят, раз случилась такая напасть, то пусть к небу вьется колхозный дымок. Ничего!.. Но мы-то народ бывалый, мы знаем: сегодня так, а завтра все будет иначе, по-другому, по-старому... Поэтому делай, как я скажу тебе... Народ к работе не принуждай, не иди против сельчан, не ссорься с людьми!.. Возьми пару быков да плуг - вот и хватит для колхозного поля... А людям дай возможность работать на себя, пусть каждый добывает себе свой кусок хлеба... И ничего не бойся. Кто сюда к нам приедет? Кто сунется в эти дикие горы, где кончается царство аллаха?.. Кто станет пядь за пядью измерять нашу землю - чье это поле, а чье - это?! Где колхозное, где - не колхозное?.. А если вдруг, не ровен час, приедут из города и спросят, ты скажешь им: это все наше общее, колхозное... Вессалам!.. Вот и все! Понял?
      У Тарыверди была совсем другая точка зрения на колхоз.
      "Матерый хищник!.. Волк в овечьей шкуре!..- думал он.- Хитришь, прикидываешься добреньким, источаешь из уст мед и сахар, хочешь обвести меня вокруг пальца!.. Думаешь, я до конца моих дней буду, как вол, таскать тебя на своей спине?.. Нет, ошибаешься!.. Мне надоело ходить в упряжке!.. Тяжело дышать!.. Освободи меня!.. Или я сам себя освобожу!.."
      Между Тарыверди и Намазгулу началась борьба - то скрытая, то явная. Бежали недели, борьба эта не ослабевала, напротив - изо дня в день все больше и больше обострялась.
      Новраста во время их споров неизменно принимала сторону мужа, защищала колхоз. Это не нравилось отцу, он перестал разговаривать с дочерью. Молодая женщина при всяком удобном случае пыталась примирить враждующие стороны.
      В один из дней, придя в родительский дом, Новраста упрекнула отца:
      - Эх, папа, нехорошо ты поступаешь с Тарыверди! Ведь кроме нас, у него нет никого из родных!.. Сам же ты добивался, чтобы Тарыверди избрали председателем, а теперь мешаешь ему! Кто ему еще посоветует, если не ты, отец?..
      Намазгулу метнул на дочь неприязненный взгляд:
      - Твой Тарыверди забыл, что он всего лишь вчера вылупился из яйца, и наскакивает на всех, как задорный петух!.. Старших надо почитать, а он не признает ни седобородых, ни чернобородых!.. Да разве так можно?.. Он ведет себя вызывающе... Скоро люди возненавидят его и отвернутся от него... Хорошо будет?.. У нас в деревне нет такого человека, который бы не плевался, услышав имя твоего муженька!.. И мне стыдно!.. Сельчане упрекают меня, говорят: "Послушались тебя, аксакала, избрали твоего зятя председателем, а он с нас три шкуры готов содрать. Вместо того чтобы дать нам спокойно жить, норовит оседлать!.." Нехорошо, доченька, ведет себя твой Тарыверди!.. Закусил удила, взбесился!.. А бешеный, сама знаешь, живет только сорок дней... Боюсь, очень боюсь, как бы этот Тарыверди не стал для нас непосильным грузом!.. Подумай, дочка, что может случиться?.. Не дай аллах, кто-нибудь из недовольных твоим мужем устроит ночью засаду, подкараулит его и пошлет ему пулю в сердце... Придется мне тогда на старости лет стать кровником, мстить за Тарыверди... Как-никак он мой родственник, зять. Сама знаешь, у нас такой закон. Иначе люди назовут меня бесчестным. Эх, разве людей поймешь?.. Ведь если Тарыверди убьют, все забудут, что вчера хаяли его, начнут жалеть, скажут: зря погиб, напрасно погубили парня!.. Но ведь на все есть причины... Если, скажем, я кинусь в бурную горную реку, то поток умчит меня вниз и разобьет о скалы. Почему же твой муж этого не понимает?.. Почему он как безумный кидается наперерез горному селю и хочет повернуть его вспять?! Жалко мне твоего глупого мужа, дочка! Нарвется он на чью-нибудь пулю...
      В глазах Новрасты мелькнул испуг.
      - Нет, нет, отец!.. Этого не будет!..- воскликнула она.- У Тарыверди есть защитники - закон, его партия!.. Моего мужа охраняет советская власть, несокрушимая и высокая, как наши горы!.. Что с того, что Тарыверди был в прошлом простой батрак?.. Разве батрак не человек?.. И за спиной батрака может стоять защитник-слон!.. Не дай аллах, если с Тарыверди случится какая-нибудь беда, у него найдутся защитники, которые отомстят за его кровь!.. Сам знаешь, что у живого нет заступников, а у мертвого их множество!
      Намазгулу презрительно скривился:
      - Кто за него вступится?!
      - Хотя бы я!
      - Ты?! - Намазгулу рассмеялся.- Да что ты можешь сделать?.. Возьмешь винтовку, будешь стрелять в обидчика?..
      - Стрелять я не умею. Но в случае беды подберу подол юбки и зашагаю прямо в Баку. Никто меня не остановит, я доберусь до самой двери советской власти, и она мне поможет!.. Если надо, я и до Москвы дойду! Я добьюсь, чтобы дом убийцы моего мужа снесли из пушки!
      - Можно подумать, у советской власти мало своих дел и забот!.. Как же, станет она палить из пушки из-за какого-то безвестного голодранца Тарыверди, который не стоит даже гнилого ореха!.. Или, ты думаешь, пушечные ядра - это камни, что у нас на дороге валяются,- бери и кидай куда хочешь?! Да и кто потащит пушку в эти горы?.. Кто стрелять будет?..
      - Я потащу! - твердила Новраста.- Я все сама сделаю.
      - И стрелять будешь ты? - ухмыльнулся Намазгулу.
      - И стрелять буду я! - выкрикнула дочь. В глазах ее была ярость.
      - В чей дом?
      - В дом убийцы Тарыверди!
      Намазгулу закусил губу, сощурился. В душе его закипала злоба против дочери.
      - А если это будет дом твоего родного отца?'- спросил он, понизив голос.Тоже будешь стрелять?
      - Буду!.. Буду стрелять! - срывающимся голосом ответила Новраста. Она была близка к истерике.
      - Не посмотришь на то, что я - твой отец?..- с угрозой в голосе спросил Намазгулу.
      - Если отец не считается со своей дочерью, то и дочь не будет считаться с отцом! - выпалила Новраста.
      - Значит, предашь меня ради Тарыверди?! Меня, родного отца?! Неужели предашь?..
      Новраста изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Но в глазах ее уже стояли слезы.
      - Тарыверди - мой муж...- глухо выдавила она из себя.- Пока я жива, я буду защищать и его, и его честь, и его дело!.. Если Тарыверди убьют, я буду мстить за него!..
      - Скажи ему, чтобы он стал человеком!.. Пусть меня слушается!.. - мрачно процедил Намазгулу.
      Новраста вдруг всхлипнула и, залившись слезами, бросилась к двери. Отец вышел на веранду и долго смотрел ей вслед, хмурился, бормотал себе в бороду:
      - Верно говорят: не ищи врага на стороне - он живет в твоем доме... Это называется дочь!.. Безродного проходимца почитает и любит больше родного отца!.. Ну, времена!..
      Подошла жена Нурджахан, слышавшая весь разговор мужа с дочерью. Начала отчитывать его:
      - Не я ли говорила тебе, ай, киши, не прививай к нашей чистой кости грязную собачью кость этого батрака?! Разве ты меня послушал?.. А завтра ты, почтенный, седобородый человек, будешь нянчить на руках младенца этого сучьего сына Тарыверди!.. И этот щенок будет выщипывать по волоску твою седую бороду!.. Тебе этого не миновать, я тебя предупреждаю!.. Сам во всем виноват! Как говорится, убил на своем поле свинью - вот и выволакивай теперь ее нечистый труп... Такова благодарность этого голодранца Тарывердишки за все наше добро!.. Ел твой хлеб, женился на твоей дочери, а теперь издевается над тобой!..
      Намазгулу тяжело вздохнул:
      - Что же нам теперь делать, Нурджахан?.. Подскажи... Как быть?.. Ума не приложу...
      - "Как быть?.. Как быть?.." - передразнила женщина.- Говорю, сам виноват во всем. Погоди, не то еще будет!.. Не быть мне дочерью своего отца, если этот проходимец не отгрызет тебе голову и не захватит все твое добро!.. Увидишь, твоего сына Оруджгулу он сделает своим слугой... Он отомстит тебе за то, что ты когда-то заставлял его работать на себя!.. Клянусь аллахом, Тарыверди это сделает!.. Что можно ждать от батрака, сына батрачки?.. Говорят, яблоко от яблони недалеко падает... От неблагодарного не жди добра...
      Намазгулу растерянно смотрел на жену:
      - Что же теперь будет, Нурджахан?
      - Не знаю, что будет... А пока мы попали в огонь - и горим...
      - Сколько же мы будем так гореть, жена? - спросил сдавленным голосом Намазгулу.- Может, ты поговоришь с этим проходимцем?.. Попробуй!.. Скажи ему: детка, образумься, не кичись, прислушайся к словам старших!.. Ведь Тарыверди твой зять, а зять обязан уважать и слушать свою тещу...
      Нурджахан перебила мужа:
      - Это в том случае, если зять - человек, а не набитый дурак! Но ты сам видишь: он в последнее время словно взбесился, волком глядит на нас... Можно подумать, мы убили его отца родного. Не думала я, что в этом голодранце может быть столько спеси! Возомнил себя большим начальником!.. Может, он мстит нам за свою мать, которая работала у нас?..
      - Наверное, так, жена...
      - Неблагодарный! - ворчала Нурджахан.- А мы-то отдали за него нашу беляночку, голубку!.. Да накажет спесивого голодранца аллах!
      Они помолчали. Затем Намазгулу снова спросил:
      - Что же теперь будет?
      - Будет то, что есть! - раздраженно ответила женщина.- Попал ты в огонь... Теперь молчи, стань немым, исполняй беспрекословно все приказания Тарыверди-бека, прислуживай ему! Теперь он - твой господин, а ты - его раб!.. Гни перед ним спину, предупреждай каждое его желание!..
      Старик вскипел:
      - Это я, Намазгулу, сын Оруджгулу, должен прислуживать своему бывшему батраку, исполнять его приказания?! Я, аксакал Намазгулу, должен гнуть спину перед каким-то безвестным голодранцем, ждать от него милостей?! Нет, этого не будет!.. Уж лучше я подамся в горы!.. Брошу и дочь, и сына, и жену, подожгу свой дом, но ярма на шею не надену!.. Пусть Тарыверди не надеется на это!..
      - Все-таки он свернет тебя в бараний рог, Намазгулу!..- поддела жена. Помолчав, продолжала: - Да, забыла тебе сказать...- Она понизила голос.- На днях я разговаривала с ним, просила его не перечить тебе, так он начал грозиться, стрелу пустил, а лук спрятал!..
      - Какую стрелу, какой лук?.. Говори толком, жена!
      - Он намекнул на историю с хлебом...
      Намазгулу сделался белым как полотно. Спросил шепотом:
      - С каким хлебом?
      - С тем хлебом, который ты переправлял Зюльмату, да разрушит аллах дом этого разбойника!
      Старик насупил брови, задумался. Наконец сказал глухо:
      - Откуда Тарыверди мог узнать об этом? Как ты думаешь, кто ему сказал?
      Нурджахан пожала плечами:
      - Может, Новраста сболтнула?.. Я думаю, это она, да не пойдет ей впрок молоко, которым я кормила ее!
      Намазгулу пугливо глянул по сторонам, словно опасался, что
      их кто-нибудь подслушивает.
      - Погубит нас этот Тарыверди, жена. Пропали мы!..- Он снова перешел на шепот: - За этот хлеб ГПУ снесет нам головы!
      Супруги ушли с веранды в дом. Однако начатый разговор продолжался и здесь.
      - Да, плохи наши дела, пропали мы!..- уныло сказал Намазгулу, усаживаясь на тюфячок.- Если нас сцапают, что будет с нашим сыном Оруджгулу?..
      Жена вздохнула:
      - Его-то, наверное, не тронут, он еще ребенок...
      - Это как раз и плохо, что ребенок... Он первый во всем сознается в городе на допросе...- Намазгулу помолчал, затем спросил: - Так что тебе сказал этот проходимец Тарыверди, будь он неладен?!
      Нурджахан зашептала таинственно:
      - Тарыверди сказал, что какой-то там...- Она запнулась.- Касаддинов, что ли... Или Гиясэддинов... Не запомнила я имя... Словом, этот Гиясэддинов будто бы все знает про хлеб, который я пекла для Зюльмата...
      Мысленному взору Намазгулу представился начальник райотдела ГПУ Алеша Гиясэддинов, с наганом на поясе, в военной форме, в фуражке с красным верхом, высокий, статный мужчина, которого он видел несколько раз, когда приезжал в город - за покупками или продать что-нибудь на базаре.
      - Послушай, Нурджахан...- тоже перейдя на шепот, сказал Намазгулу.- Может, нам самим как-нибудь заткнуть рот этому сукиному сыну?.. Что ты думаешь?..
      Женщина испуганно посмотрела на мужа, замахала рукой, сдавленным голосом произнесла:
      - А как же Новраста?.. Ребенок у нее должен быть... Ведь она нам родная дочь...
      Намазгулу угрюмо молчал и думал о своем.
      ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
      Накануне под вечер был отремонтирован еще один плуг. Наутро Тарыверди начал ломать голову, как бы и его пустить в дело. Он знал: у тестя есть пара молоденьких упитанных бычков, еще не ходивших в упряжке. Дня два назад он намекнул ему, что бычков пора бы уже приучать к плугу, однако тесть не пожелал слушать его доводы, отмахнулся:
      - Что тебе еще надо от меня, ненасытный?.. Ведь я отдал в ваш колхоз двух хороших волов... Мало? И молодняк хотите забрать?.. Бычки еще не окрепли, вы их загубите!
      Так Тарыверди и ушел из дома Намазгулу ни с чем.
      И вот теперь бездействующий плуг вновь вернул его к мысли: как заставить тестя расстаться с бычками? Весь день, работая в поле вместе с сельчанами, он не переставал думать об этом. К вечеру, поужинав дома, накинул на плечи пиджак и направился к тестю. Тот встретил Тарыверди на веранде своего дома неприветливо, словно чувствовал, с какой целью зять пожаловал.
      - Салам, дядя Намазгулу!
      - Салам, салам,- хмурясь, ответил старик,
      - Что хорошего?
      - У нас все хорошо благодаря тебе...- насмешливо бросил хозяин дома.- А как твои дела, дорогой зятек? Тарыверди поднялся на веранду.
      - Мои дела, дядя, средние... Пахать нам осталось еще порядком. Боюсь, не управимся до снега... Вчера ребята починили еще один плуг...
      Он умолк. Наступила долгая пауза. Намазгулу насторожился. Ему было ясно, куда клонит зять.
      - Исправили плуг, говоришь?..- сказал старик нарочито равнодушно.- Очень -хорошо. Пригодится весной, когда будем сеять яровые...
      Тарыверди решил идти напролом:
      - До яровых много воды утечет. Мы еще не посеяли озимые... Я вот что думаю, дядя Намазгулу... Отдайте нам ваших бычков! Очень вас прошу!
      На веранду, держа в руке керосиновую лампу, вышла хозяйка дома. Стоя за дверью, она слышала, что сказал зять, решила вмешаться.
      - Что тебе надо от нас, дорогой? Мы радовались, благодарили аллаха, когда ты возвысился!.. Думали, теперь нам будет легче... А выходит все наоборот: ты только терзаешь наши сердца, обижаешь нас... Разве мы заслужили это?..
      - Ближе вас у меня нет никого, мать, потому и прошу у вас помощи!..
      - Все, что мы имели дорогого, мы уже отдали тебе! Была у нас красавица дочь, свет наших очей, наша белокрылая голубка,- мы не пожалели ее для тебя. Остались одни...
      - Почему же одни, эй, женщина?! - возразил Тарыверди...- Ведь у вас есть еще и сын - Оруджгулу!
      Обращение, "эй, женщина" показалось хозяйке дома непочтительным. Она поставила лампу на перила веранды и отошла в сторону, ворча на зятя:
      - Грубиян!.. Не научили тебя, как надо разговаривать со старшими!..
      Тарыверди развел руками:
      - Трудно угодить на вас. Не понимаю, что с вами случилось?
      - С нами ничего не случилось,- мрачно отозвался Намазгулу.- Мы все те же, какие и были... А вот ты, Тарыверди, больно заносишься...
      - Вовсе не заношусь. С чего это вы взяли?
      - Заносишься! Если бы не заносился, ты бы не приставал к нам, не требовал бы от нас последних бычков!..
      Тарыверди прямо-таки взмолился:
      - Очень вас прошу, дядя Намазгулу, отдайте мне их!.. Не успеем посеять...
      - Не отдам! - закричал Намазгулу, приходя в ярость.- Не отдам!.. Бычки мои!.; Не имеешь права забирать!..
      - Так ведь я не для себя, бычки нужны колхозу,- твердил Тарыверди.Войдите в наше положение!..
      Не желая, чтобы их перебранку услышал кто-нибудь из сельчан, он сделал попытку увести тестя в дом. Намазгулу оттолкнул его:
      - Дурак!.. Ты - как слепой: вскочил на коня и топчешь своих же родных, рушишь свой дом!.. Опомнись!.. Остановись!.. Тарыверди сказал, сдерживая себя:
      - Но ведь я - председатель колхоза, а колхоз - это большая семья. Я не хочу, чтобы люди попрекали меня... Могут сказать: у тестя председателя есть крепкие бычки, почему они не отдают их в колхоз?..
      - Ах, вон ты как рассуждаешь?.. Понятно!.. Из кожи лезешь вон?.. Выслужиться хочешь?.. Думаешь, тебя за это чином наградят, медаль повесят на грудь?.. Жди!.. Никто тебе даже "спасибо" не скажет!..
      - Не пойму я вас, дядя... Ведь вы сами мне говорили: не стой на месте, продвигайся вперед... Вот я и продвигаюсь. Почему же вы не хотите мне помочь?.. Люди смотрят на вас, берут с вас пример... Если вы отдадите своих бычков, то и другие отдадут... Вы же аксакал в этой деревне, вас уважают!
      Намазгулу продолжал кипятиться:
      - Конечно, меня уважают!.. Я заслужил уважение людей... Я - не безвестный голодранец, рожденный нищенкой вдовой!..
      Тарыверди вспыхнул:
      - Ах, вот как!.. Ну хорошо, я не забуду этих ваших слов, дядя Намазгулу!..
      - Ты мне еще угрожаешь, щенок?! Ах ты, батрак, сын батрака...
      - Да, я - сын батрака! - с вызовом бросил Тарыверди.- Но я не позволю никому замахиваться на себя, даже отцу моей жены!..
      - Будь проклят тот хлеб, которым я много лет кормил тебя! - выкрикнул в ярости Намазгулу.
      - Это я вас кормил, я работал на вас с детских лет!..
      - Тогда почему ты перебрался в мой дом из лачуги своих предков-батраков?.. Не ты ли с малых лет сидел, распустив сопли, у моего очага и грелся?..
      В этот момент во двор вбежала Новраста. Она знала, куда и зачем пошел Тарыверди. На душе у нее было неспокойно, и она решила пойти следом за мужем к родителям.
      Поднявшись на веранду, Новраста приблизилась к отцу, начала просить:
      - Отец, успокойся!.. Ну, пожалуйста!.. Что случилось?.. Не ссорьтесь!.. Умоляю, не надо!..
      Намазгулу грубо оттолкнул ее рукой:
      - Заткнись, сучка! - Он передразнил Новрасту:- "Отец, успокойся!.." Привили мы свою кость к собачьей кости!..- При виде дочери, которая во всем принимала сторону мужа, он пришел в еще больший гнев, крикнул: - Запомни, ты мне не дочь!.. Знать тебя не желаю!..
      Новраста кинулась к нему, хотела обнять, но он снова оттолкнул ее, да с такой силой, что она ударилась спиной о стену дома. Новраста заплакала:
      - Отец, родненький, я жизнь отдам за тебя!.. Я готова умереть за тебя!..
      - Отдавай жизнь за своего батрака!..- выкрикнул Намаз-гулу.- Умирай за этого безродного проходимца!.. Отныне у меня нет дочери!.. Это говорю я, Намазгулу, сын Оруджгулу!.. Убирайся прочь из моего дома, не желаю видеть тебя, предательница!..
      - Не гневайся, отец, ну, пожалуйста! - просила Новраста.- Пожалей моего Тарыверди!.. Что он, бедняга, должен делать?.. Ты же сам учил его, наставлял: будь деятельным, старайся, рвись вперед!.. Вот он, несчастный, и рвется!.. Пойми его, отец!.. Ему же надо отчитываться перед властью... У тебя много всякого добра, ты человек богатый, отдай ему на время своих бычков... Не сердись на Тарыверди, ведь он тебе родной человек... Прошу тебя, отец, помоги ему ради меня!.. Раньше ты часто говорил, что любишь меня больше, чем моего брата Оруджгулу...
      Намазгулу заскрежетал зубами:
      - Предательница!.. Предательница!.. Бесчестная!.. Да не пойдет тебе впрок материнское молоко!.. Твоя мать не хотела отдавать тебя за этого Тарыверди, я настоял! Я во всем виноват!.. Я!.. Я!.. Убирайся из моего дома!..- Он схватил дочь за руку, стащил вниз по лестнице во двор.- Пошла вон!..
      Нурджахан, хранившая все это время молчание, подала голос с другого конца веранды:
      - И муженька ее гони прочь!.. Этот голодранец Тарывер-дишка совсем потерял совесть!..
      Тарыверди не смог сдержаться, выпалил раздраженно:
      - Вы бы, дядя, пореже посылали своего сына Оруджгулу в лес!.. Люди-то все видят, все знают!..
      Они стояли друг перед другом. Тарыверди бесстрашно, с вызовом смотрел в глаза тестя.
      И опять воображению Намазгулу представился человек в военной форме, красной фуражке - Алеша Гиясэддинов. Сердце его учащенно забилось. Гнев и страх владели им одновременно. Взгляд его упал на суковатое полено, валявшееся на земле у лестницы веранды, и, когда Тарыверди повернулся и сделал несколько шагов к воротам, быстро нагнулся, схватил полено и двумя руками что было силы швырнул его в зятя. Полено угодило в затылок Тарыверди. Папаха слетела с его головы, он взмахнул руками и рухнул замертво навзничь.
      - Что ты наделал, отец?! - закричала Новраста, бросаясь к распростертому на земле мужу. Сделала попытку поднять его голову, руки ее ощутили что-то теплое и липкое. Она поднесла ладони к своему лицу и увидела на них кровь.А-а-а! - дико завопила Новраста.- Ты убил его, отец!! Ты погубил и его, и меня, и себя!.. Что я теперь буду делать?! Во мне его ребенок!..
      Намазгулу с минуту в оцепенении смотрел на поверженного зятя. Затем медленно повернулся и, шатаясь, словно пьяный, поплелся за дом, в конец двора, к сараю. Войдя в него, он разгреб в углу солому, достал из тайника завернутые в войлок винтовку и около двух десятков обойм с патронами. Рассовал обоймы по карманам, вышел из сарая. Направился было к дому, но, услышав доносящиеся оттуда причитания и плач дочери и жены, повернул назад, перелез у сарая через невысокую каменную ограду и зашагал по тропе к темнеющему вдали в сгущающихся сумерках лесу.
      ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
      Зюльмат отнесся подозрительно к приходу в его отряд старика Намазгулу из деревни Эзгилли. Не верилось ему, что есть еще люди, которые нуждались бы в нем, уповали бы на его помощь. Сейчас ему самому крайне нужна была чья-либо помощь. Да и непонятно было, как этот Намазгулу разыскал его здесь, в глуши, можно сказать - на краю света?..
      В район Красных скал банда Зюльмата добралась накануне днем. Решено было здесь переждать, отсидеться.
      Красные скалы представляли собой естественную крепость. Посреди необъятного лесного массива каменным островом возвышались громады крутых скал, поросших красноватым мхом. Отсюда и пошло название - Красные скалы. Поблизости не было ни одной деревни.
      "Тут мы в безопасности,- думал Зюльмат.- Поживем здесь с недельку, другую... Когда отряд Гиясэддинова устанет искать нас по всему району и вернется в город, я навещу нашего друга Гашема в его доме, заберу у него "желтенькие", затем махну за Аракс... Самое главное, чтобы Гиясэддинов не напал на наш след. Если татарин нас не найдет, он решит, что мы перебрались в Иран..."
      Так Зюльмат рассуждал в тот вечер, когда он и его люди впервые расположились на ночлег на Красных скалах. А наутро в их отряд заявился Намазгулу из Эзгилли. Для Зюльмата это было полнейшей неожиданностью. Он встретил пришельца неприветливо, даже не поздоровался, спросил нетерпеливо:
      - Как ты разыскал нас, Намазгулу? Кто тебе сказал, что мы здесь?.. Откуда узнал?..
      Обиженный такой неласковой встречей, старик ответил холодно:
      - Собаки мне сказали, где тебя искать...
      Про себя подумал: "Дурак я был, что снабжал тебя хлебом!., Неблагодарный!.. Лучше бы ты сдох от голода в лесу!.."
      - Что ты болтаешь? Какие собаки?! - рассердился атаман.- Говори толком, кто тебя послал сюда?.. Кто выдал тебе наше местопребывание?
      - Говорю, собаки...- Помолчав, Намазгулу добавил: - Свора бежит как раз к тем кустам, где прячется медведь...
      Зюльмат насторожился:
      - А где она - свора-то?
      Намазгулу рассказал:
      - Предыдущую ночь я провел в Карыкышлаке у брата жены - Мир-Саадата. Его дядя Мардан-киши работает председателем сельсовета. Утром Мардан-киши вернулся из города и рассказал Мир-Саадату, что из города вышел большой отряд во главе с Гиясэддиновым, направляется к Красным скалам, хотят поймать Зюльмата. Отряд идет через Забух, Мир-Саадат передал все это мне. Я не стал терять время, пошел прямо сюда, к Красным скалам.
      - И ты за сутки добрался к нам из Карыкышлака? - с недоверием спросил Зюльмат.- Уж не по воздуху ли ты летел, ай, Намазгулу?
      - Считай, что по воздуху,- хмуро ответил Намазгулу, оскорбленный подозрительностью Зюльмата.- Во всяком случае, облака были внизу подо мной. Я пошел напрямик через горы Кечель-даг и Джанкуртаран, мимо озера Кара-гель, мимо армянской деревни Тех.
      Зюльмат продолжал хмуриться:
      - Зачем тебя понесло к нам, Намазгулу?.. Можно подумать, мы живем в раю,ты позавидовал нам и решил поселиться вместе с нами... Лучше бы ты сидел у себя дома, нам от этого было бы больше пользы... Вспомни, ведь когда мы были недалеко от твоей деревни, ты снабжал нас хлебом и передавал нам сведения... Словом, помогал нам как мог. Изредка в непогоду мы грели руки у твоего очага... А теперь твой очаг погас. Кто нас согреет?.. Кто нам поможет? От кого нам ждать помощи?.. Нет, Намазгулу, ты напрасно пришел к нам! Для нас в тысячу раз было бы выгоднее, если бы ты не уходил из Эзгилли!.. Я питал к тебе дружеские чувства, только в твоем гостеприимном доме горячая пища доставляла мне удовольствие. Теперь ты лишил меня всего этого. Что случилось?.. Или ты потерял голову на старости лет?.. Уж лучше бы ты сначала посоветовался со мной - как тебе быть: сейчас ли достать из сарая спрятанную винтовку или подождать до более черного дня? Ты пришел к нам, Намазгулу, но ты проиграл: счастье отвернулось от нас...
      - Не было у меня иного выхода, - тихо ответил Намазгулу.- Не мог я оставаться в деревне..
      - Скажи лучше - поглупел на старости лет!
      - Не мог, Зюльмат!.. Не захотелось встретиться со своей погибелью...
      - А надо было остаться, Намазгулу! И тогда был бы у нас дом, где можно было бы согреть руки. А если бы нам пришлось погибнуть, то был бы человек, который тайком оплакивал нас, замаливал бы наши грехи и мстил бы за нас по возможности... А что теперь? Теперь и твой очаг погаснет, как погас мой... Что будет с твоим сыном? Нет, Намазгулу, ты просчитался, придя в этот недобрый час ко мне...- Зюльмат помолчал.- С другим я бы так не разговаривал, как с тобой... С другим у меня был бы разговор короткий!.. Но я помню, что ел твой хлеб, и не хочу быть неблагодарным... Повторяю, ты просчитался, старый хрыч!.. Послушайся меня, пока о твоих намерениях никто не знает, кроме меня, лучше уходи, вернись домой к семье!
      Намазгулу понурил голову:
      - Это невозможно, Зюльмат...
      Он рассказал атаману, почему ему пришлось покинуть родную деревню.
      Зюльмат был немало изумлен.
      - Выходит, ты, старый шакал, убил своего зятя?
      - Убил я его или только ранил - этого не знаю... Слышал лишь, что дочь и жена голосили по нем...
      - Сдается мне, что ты его все-таки угробил, старик. Вышиб ему мозги тем поленом.
      - Если сдох - это к лучшему! Сукин сын грозился донести на меня Гиясэддинову, будь они оба трижды прокляты!
      - Очевидно, твой зять был ихним человеком! - Лицо Зюльмата перекосилось, он быстро обернулся, позвал негромко:- Хейбар, ты где?..
      - Я здесь, отец! - откликнулся юноша, сидевший неподалеку на мшистом валуне.
      В последнее время Зюльмат сделался болезненно подозрительным, ему повсюду мерещилась измена. Он доверял одному лишь сыну. Наказывал Хейбару охранять его тайком.
      Зюльмат сделала шаг назад, прищурился, впился в Намазгулу злым, испытующим взглядом:
      - А может, старик, ты тоже куплен Гиясэддиновым? Не он ли, татарский пес, подослал тебя к нам, а? Что, если ты предатель?..
      - Пусть моя жена Нурджахан пойдет по рукам, если я предатель! - глухо выдавил из себя Намазгулу.- Не быть мне сыном своего отца Оруджгулу, если я лгу!..
      Зюльмат по-прежнему находился во власти сомнений. Осклабился:
      - Я это просто так сказал, старик... Мало ли что может быть... Подумал: что, если и тебя этот татарский ублюдок прижал ногтем?.. Если прижмет - никуда не денешься, будешь помогать им.- Он помолчал.- Конечно, я верю, что ты и в самом деле раскроил поленом голову своего зятя, потому и пришел к нам... Но кто поручится, что ты потом не продашь нас?.. - Зюльмат опять обозлился, заскрежетал зубами.- Ты знаешь, старик, что я сделаю с предателем?.. Я разорву этого сукиного сына, этого нечестивца на куски, как ягненка!.. Клянусь аллахом, который сейчас смотрит на нас с неба, я вырву вот этими руками сердце из груди предателя, не дам упасть на землю ни одной капле его крови - всю выпью сам!.. Гиясэддинов уже подсылал к нам своих людей. Был один такой Мидхат, красавчик, теперь он покойник... Грамотный был, умел читать-писать, по-русски хорошо болтал - "ишто-мишто", а оказался предателем... Тоже, как ты, клялся, божился, когда пришел к нам, что не подослан тем татарским псом, врал, хитрил!.. Вот я и думаю, почему я должен верить тебе? Где доказательства, что ты не из той же породы, не служишь этому нечестивцу? Намазгулу был задет за живое.
      - Хорошо, Зюльмат, я ухожу... Прощай! Не думал, что ты так встретишь меня... Не ожидал...
      Он хотел уже повернуться и уйти, но разбойник остановил его окриком:
      - Ни с места!.. Клянусь аллахом, сейчас получишь пулю!..