Сачлы (Книга 2)

      Позади всех, сбоку, по склону холма ехал одинокий всадник. Это был старик фельдшер. Штанины его брюк были засучены до колен. Он изо всех сил колотил ногами по бокам своего коня, однако это мало помогало. Изнуренная лошадь бежала неохотно: фельдшер только что вернулся из дальнего села, куда его с вечера вызвали к больной.
      Председатель сельсовета вышел во двор и начал покрикивать на сельчан:
      - Эй, вы, отойдите в сторону!.. Вон туда!.. Вон туда!.. Еще дальше!.. Живо, живо!..
      Люди во дворе продолжали перешептываться:
      - Сейчас начнется дело... Они нам покажут... Нам такого не простят... Вот беда!..
      - При чем здесь мы?! Виноваты во всем хозяева дома... Кто бы мог подумать, что Ярмамед способен поднять руку на гостя?..
      - Еще неизвестно, кто убил!.. Один аллах ведает... Мне кажется, Ярмамед ни при чем...
      - В чьем доме убили, тот и убийца... Не по селу же искать того, кто стрелял... Все знают: у Ярмамеда есть винтовка...
      - Да что вы болтаете... Гейчек на подлость не способна... Чистая женщина... Все бы такие были...
      - Ну и дурак же ты!
      - Почему это я дурак?
      - Потому что тот, кто верит женщинам, дурак!
      Едва Субханвердизаде въехал во двор, к нему бросился председатель сельсовета, схватил лошадь под уздцы. Гашем спрыгнул с коня и быстро вошел в дом.
      - Заманов, Заманов!.. Братец Сейфулла!.. - воскликнул он жалостливо с порога и кинулся к кровати.
      Раненый громко застонал.
      Вслед за Субханвердизаде в комнату вошли Дагбашев и Хангельдиев. Немного погодя вошел и Ярмамед. Хангельдиев поставил у дверей милиционера и приказал ему никого не впускать в комнату.
      Ярмамед, пройдя мимо Субханвердизаде, встал у изголовья раненого. Сказал дрожащим голосом:
      - Выстрелили отсюда, из окна... Подлый убийца!.. Выстрелил в спину, когда бедняга спал. Пуля прошла насквозь и вышла из груди... Несчастный!..
      Субханвердизаде, обернувшись, глянул краем глаза на бледного, растерянного прокурора, перевел взгляд на Хангельдиева, к поясу которого были пристегнуты три сумки с патронами. Многозначительно кивнул ему головой: мол, будь начеку, затем пристально посмотрел на Ярмамеда:
      - Ну, ну, хозяин, продолжай, рассказывай, мы послушаем. Как же это случилось?..
      - Вечером мы поужинали, уважаемый товарищ, чаю напились, легли спать, начал Ярмамед. - Было уже далеко за полночь, когда я проснулся от выстрела. Вскочил с постели, схватил винтовку, выбежал во двор, но там уже никого не было. Негодяй успел скрыться, словно в птицу превратился... Я выстрелил дважды наугад, обшарил все вокруг дома, только напрасно... Я вернулся в дом. Товарищ Сейфулла упал с постели на пол и бился, метался... Моя жена Гейчек держала его, чтобы он ударами не разбил себе голову...
      Субханвердизаде, почти не слушая Ярмамеда, обвел глазами комнату, бросил зло:
      - Дальше!.. Дальше!..
      - Прибежали соседи, мы перевязали рану. Если буду жив, найду этого негодля, который стрелял!.. Не скрыться ему от меня, пусть хоть это будет сам крылатый дьявол!.. Сейфулла был мне как брат!.. Мой долг отомстить за него!..
      - Дальше! - потребовал Субханвердизаде.
      - Что дальше?.. Жаль, что эта пуля не пронзила моей груди!.. Мне было бы гораздо легче, чем сейчас!..
      Субханвердизаде уничтожающим взглядом посмотрел на Ярмамеда, сел на кровать раненого, поднял его голову:
      - Не бойся, не бойся, дорогой Сейфулла!.. Здесь все свои... Это мы - твои товарищи... Это я - Гашем...
      Заманов приоткрыл веки, посмотрел на Субханвердизаде мутным взором и снова закрыл глаза.
      - Замечательный большевик, замечательный товарищ!.. - Субханвердизаде обернулся к Дагбашеву, сердито добавил: - Ну, чего стоишь, чего ждешь?! Сейчас не до слез! Враг сделал свое вражье дело, и мы не имеем права плакать!.. Надо найти врага! Надо отомстить врагу! Надо покарать врага!
      Дагбашев окончательно пал духом. Подошел к раненому.
      - Товарищ Заманов, - выдавил он из себя. Губы его задрожали, он схватился рукой за сердце и тоже опустился на край кровати, рядом с Субханвердизаде.
      - Что с тобой, дорогой? - спросил тот ехидно. - Тоже мне - сын гор!.. Джигит!..
      - С сердцем плохо, Гашем... Субханвердизаде заскрипел зубами:
      - Вот это прокурор! Полюбуйтесь на него! Вместо того чтобы найти классового врага, он дрожит от страха, превратился в осиротевшего ягненка!
      Дагбашев был близок к обмороку от страха. Ему вспомнилась ночь, когда он на окраине города встретился с Зюльматом. Глаза бандита были полны злобы и горели, а он, Дагбашев, колебля своим дыханием листы кустов, в которых они стояли, шептал: "Гашем говорит, Заманов не должен жить... Пусть Сейфулла умрет..."
      - Товарищ Дагбашев, прокурор, ты что тянешь? Начинай следствие! - приказал Субханвердизаде.
      - Послушай, Гашем, какое следствие?..
      Субханвердизаде обернулся к Хангельдиеву:
      - У нашего прокурора большой опыт работы... Действительно, какое тут может быть следствие?
      Хангельдиев покачал головой:
      - А все-таки нужно провести следствие, уважаемый товарищ Дагбашев, сказал он. - Я, как начальник милиции, свидетельствую, что у нас подобного еще не бывало...
      Субханвердизаде оборвал его:
      - Дело абсолютно ясное, к чему тут следствие? Мне кажется, товарищ начальник, прокурору виднее.
      Неожиданно Дагбашев вскочил с постели раненого, тяжело опустился на стоящий рядом стул, закрыл лицо руками:
      - Ах, Гашем, Гашем!..
      Сердце Субханвердизаде обмерло. Он испугался, что Дагбашев сейчас покается, расскажет всю правду. Встал, положил руку на лоб прокурора, начал слегка массировать его, другой рукой незаметно сжал горло Дагбашева, нагнулся к его уху, зашептал:
      - Опомнись... Опомнись, болван... Думаешь, выиграешь?.. Думаешь, выиграешь?.. Сукин сын... - Он поднял голову, взглянул на Хангельдиева, громко сказал: - Враги пытаются перестрелять нас по одному отравленными пулями, хотят уничтожить нас всех!.. Можно ли ждать, можно ли бездействовать?! Сейчас не время скорбеть, не время проливать слезы!.. - Он вдруг бросился к Ярмамеду, схватил его за ворот рубахи, пронзительно закричал с издевкой в голосе: - Так откуда, говоришь, стреляли?
      - Оттуда, из окна, - ответил Ярмамед как ни в чем не бывало и отвел руку Субханвердизаде.
      - Кто стрелял оттуда?!
      - Враг!.. Мой враг!.. Мой наипервейший кровник!.. Я ведь все рассказал вам!..
      Субханвердизаде презрительно усмехнулся:
      - Говори, ты стрелял, кулак?.. Лучше сознавайся!.. Мы все знаем, нам все известно!..
      - Мне не в чем сознаваться...
      Субханвердизаде с минуту пристально смотрел в глаза Ярмамеда:
      - А если это ты?! Ведь ты настоящий бандит!.. Посмотрите на него, товарищи!.. Разве он не похож на бандита?! Громила!.. Бандит!.. Убийца!..
      - Я?!
      - Да, ты!..
      Ярмамед бросился к своей винтовке, которая стояла в углу. Закричал:
      - Я -бандит?! Я -бандит?! Я -убийца?! Да я сейчас!.. Эту винтовку мне дали в ГПУ!...
      Гашем Субханвердизаде моментально выхватил из кобуры наган, картинно вскинул руку, прицелился в голову Ярмамеда, приказал:
      - Стой, бандит, ни с места!.. Не шевелись!.. Ах ты, убийца, прирожденный бандит!.. Ах ты, классовый враг!.. Не шевелись! Или...
      Хангельдиев тоже выхватил револьвер, приставил к виску Ярмамеда, сказал:
      - Ты, вражина, не шевелись, говорят тебе!.. Руки вверх!.. Подними руки!..
      - Заманов был моим гостем! - воскликнул Ярмамед. - Или вы не знаете нашего обычая?!
      Люди во дворе зашумели. Гейчек начала царапать ногтями свое лицо, завопила:
      - Люди!.. Они хотят свалить эту кровь на Ярмамеда!.. Спаси нас аллах! Это клевета!.. Это клевета!..
      Кто-то в толпе захихикал. Раздались голоса:
      - Эта яловая кобылица за одну ночь принесла в жертву дьяволу двух мужчин.
      - И это еще не все... Из-за нее прольется еще много крови! Она дьявольское отродье!
      - Уже есть - двое из сорока. А тридцать восемь еще впереди! Она - не женщина!.. Она - кровь!..
      Тем временем Хангельдиев обыскал Ярмамеда, приказал своим милиционерам:
      - Уведите арестованного.
      Ярмамед начал буйствовать. Пять человек едва справились с ним. Связали ему руки.
      Субханвердизаде распорядился:
      - Возьмите его винтовку. Вон стоит, в углу... Вещественное доказательство...
      Заманов простонал:
      - Отпустите его... Отпустите его... Он ни в чем не виноват... Он не враг... Враг другой... отпустите Ярмамеда...
      Субханвердизаде, стараясь заглушить его голос, приказал Дагбашеву:
      - Это надо оформить!.. Тебе все-таки придется провести следствие. - Он сделал шаг к постели Заманова, нагнулся, произнес ласково: - Дорогой Сейфулла, дружище. Успокойся, мы схватили преступника... Ты слышишь, дорогой товарищ?..
      - Он ни в чем не виноват... - Заманов начал бредить: - Товарищ Демиров!.. Пусть партия разберется!.. Субханвердизаде громко твердил:
      - Не беспокойся, не беспокойся, дорогой!.. Мы схватили преступника!.. - Он посмотрел на Хангельдиева, добавил: - Ты слышишь, товарищ начальник? Он благодарит нас, говорит, что мы правильно отгадали, кто преступник...
      Люди в комнате посторонились, дали дорогу фельдшеру. Субханвердизаде, подойдя к старику, кивнул на Дагбашева:
      - Сначала оживите мне вот этого молодца, джигита, сына гор... Ему плохо... Кровь увидел... Есть у вас что-нибудь успокаивающее, скажем, бром?
      - Есть и бром, - ответил фельдшер, порылся в сумке, достал оттуда пузырек с темной жидкостью, протянул Субханвер-дизаде: - Вот, пусть выпьет одну столовую ложку.
      Старик, подойдя к раненому, откинул одеяло. Все увидели, что кровь, просочившись сквозь тюфяк, капает на пол. Рыжебородый фельдшер, недовольно ворча, принялся срезать ножницами тряпки, которыми была перевязана грудь Заманова, и кидать их на пол. В лице Заманова не было ни кровинки. Он лежал с закрытыми глазами, несвязно бормотал:
      - Товарищи... Он же не преступник... Товарищ Демиров... Пусть партия разберется!..
      Субханвердизаде, обшарив полки, нашел наконец ложку, наполнил ее бромом, вылил в рот Дагбашева.
      - Пей, красавец, - приговаривал он, - пей, джигит, дитя гор!.. Пей да поскорей приходи в себя. Может, тогда ты начнешь следствие... - Нагнувшись к уху Дагбашева, зашептал: - Ты же знаешь, что надо делать... Забыл?.. Все произошло из-за женщины... Ясно тебе?.. Будь он сам пророк, он не смог бы устоять перед такой аппетитной бабенкой... Ты понял? - Схватил Дагбашева за плечи, встряхнул: - Эх, милый, подвело тебя сердце, однако делать нечего!.. Прокурор обязан быть острым, как меч.
      - Гашем, но ведь...
      - Ты должен самолично провести следствие, слышишь, ты, баба!.. Иначе это сделают другие...
      Субханвердизаде нашел ручку, бумагу, чернила, разложил их на столе, который стоял рядом с очагом, затем поднял Дагбашева со стула, подтолкнул к столу. Дагбашев сел и дрожащей рукой начал писать акт. Немного погодя Субханвердизаде подошел к нему, заглянул через плечо, долго читал написанное, потом похлопал его по груди:
      - Ну вот, джигит, дитя гор, так-то... Вот, милочек, и порядок! Пусть твой акт подпишут Хангельдиев, фельдшер и председатель сельсовета. А теперь набросай протокол предварительного следствия. Напиши, что при аресте Ярмамеда Заманов пришел в себя и сказал, что мы молодцы, не ошиблись, правильно определили и задержали преступника. Ты понял меня?.. Кулак, враг советской власти, прибегнул к террору. Понятно?.. Он один из врагов колхозного строя. Понял, товарищ прокурор?..
      Субханвердизаде вернулся к фельдшеру и начал помогать ему. Глядя на рану Заманова, спросил:
      - Я надеюсь, он поправится?..
      Старик наморщил лоб:
      - Ничем не могу порадовать вас... Большая потеря крови-Ничего не обещаю. Тут нужен хирург...
      Никто в комнате не заметил, как Субханвердизаде тайком усмехнулся. Он ликовал в душе.
      Вдвоем они забинтовали спину и грудь Заманова широким бинтом. После этого Субханвердизаде отозвал Дагбашева и Хангельдиева в угол, сказал им:
      - Мне кажется, жену Ярмамеда тоже надо задержать. Как вы считаете?.. Если главный шайтан будет пойман, дело раскроется. Все случилось из-за женщины.
      Дагбашев пробормотал:
      - Не надо этого делать, Гашем... К чему все это?.. Разве женщина виновата?..
      Субханвердизаде подмигнул начальнику милиции, наклонился к его уху, шепнул:
      - Ты видишь?.. Даже нас не стесняется... Клюет на взятку. Каков, а?
      Хангельдиев ничего не понял:
      - Кто клюет на взятку?
      - Как кто?.. Он, этот плут! Почему, ты думаешь, он не хочет арестовать жену Ярмамеда? Хочет вытянуть из нее деньжонок. Минимум - десять тысяч. А может, и все двадцать... У этой бандитской пары деньжата есть, жирные овечки!
      Хангельдиев отвел глаза в сторону:
      - Нет, дело не в этом... Дело серьезное... Поэтому действовать надо очень осторожно.
      - Правильно говоришь, дело очень серьезное. Вот я и предлагаю тебе, товарищ начальник, получше следить за ходом этого дела, чтобы оно не хромало. Разумеется, следствие должен вести Дагбашев, но не как-нибудь, а при нас - при тебе, при мне. Говорят, одна голова хорошо, а две - лучше. Если мы не раскроем этого преступления, нам придется головами отвечать перед вышестоящими инстанциями! Партия надеется на нас! Вот о чем я тебе толкую!
      Хангельдиев задумался, наконец сказал:
      - Верно, это большое политическое событие. Мне кажется, это дело должно вести ГПУ.
      Субханвердизаде покачал головой, усмехнулся:
      - Между нами говоря, о каком политическом событии ты толкуешь, товарищ начальник? Все случилось из-за этой чертовой бабы. Аппетитная яловая телочка! Между нами говоря, от такой не отказался бы даже сам пророк Мухаммед!
      - Да, и все-таки... - попробовал возразить Хангельдиев.
      - И все-таки, - перебил его Субханвердизаде, - на террор это не похоже, дорогой мой. Конечно, мы придадим этому делу характер антиколхозного движения... Но, между нами говоря, тут все ясно: мужик полез к бабе, а муж схватил винтовку и - шлеп его в грудь!.. Этим он опозорил весь район, опозорил нас, подвел нас! Я считаю, мы должны придать делу иную окраску, ясно вам? Происшествию надо придать характер классовой борьбы.
      Хангельдиев несогласно покачал головой:
      - Боюсь, вокруг этого дела будет много шума. Лучше бы нам подождать Балахана, представителя ГПУ. Надо его разыскать, пусть это дело ведет районный политотдел. А то придется нам всем потом отвечать... Не получилось бы так, что покойника оставят в стороне, а оплакивать будут живых.
      Субханвердизаде недовольно нахмурился, спросил:
      - Скажите мне, а чей он человек, этот Ярмамед? Я спрашиваю вас, чей он человек?
      - Ярмамед - ударник ГПУ! - сказал Хангельдиев.
      - Кто дал ему эту винтовку?
      - Товарищ Гиясэддинов.
      - Для чего? В кого стрелять?
      - В бандита Зюльмата...
      - А он в кого выстрелил?
      - Он обманул нас, предатель...
      - Но предатель попался. Кто должен отвечать за него?..
      Хангельдиев ничего не сказал, только развел руками. Субханвердизаде погрозил ему пальцем:
      - А-а, начальник, понял?! Ну и молодец, молодец!.. Вот мы и добрались до сути дела. Ты молчишь, однако я понимаю тебя... Скажи мне, кто хочет, чтобы его разоблачили?.. Ты понимаешь, о чем я говорю? О ком!..
      Хангельдиев, понимая, куда клонит Субханвердизаде, вздохнул и покачал головой:
      - Не думаю, чтобы это было так. Дело в том, что волк, как говорится, всегда в лес смотрит... Здесь, товарищ Гашем, вовсе не то, что ты имеешь в виду.
      Субханвердизаде сверкнул глазами и похлопал по плечу Хангельдиева:
      - Браво, молодец, сто раз браво! Вот ты и подошел к самому главному. Нужна была бдительность. Надо знать, кому даешь винтовку, кого вооружаешь, кого против кого направляешь. А разве можно вот так - закрыть глаза и отдать государственную винтовку волку, который только вчера вышел из леса?.. Так нельзя. А я предупреждал неоднократно. Я сказал Алеше Гиясэддинову... Я настаивал, требовал, говорил, что такому человеку нельзя доверить винтовку. Я советовал запрятать этого бандита куда следует. Говорил: ^смотрите, вам за это придется расплачиваться! Но разве меня послушали? Верно сказал ты, сколько волка ни корми - он все в лес смотрит. Зверь останется зверем: медведь медведем, лиса - лисой. Как может тот, кто вчера стрелял нам в спину, стать сегодня нашим другом?! Не послушали меня, махнули рукой на мои слова - и вот результат!.. А я говорил, говорил!.. Нет же, оставили бандита на свободе, дали ему винтовку, говорят: мы хотим руками этого бандита поймать другого бандита Зюльмата! Ты, говорят они мне, ничего не смыслишь в политике. А я говорю: скорей земной шар перевернется вверх тормашками, чем бандит Ярмамед будет стрелять в бандита Зюльмата! Н я оказался прав. Разве нет?.. Ясно теперь тебе, товарищ начальник? Понял? Смекнул?
      Хангельдиев пожал плечами:
      - Мне кажется... Не знаю, что и сказать...
      Субханвердизаде схватил руку Хангельдиева:
      - Ты большевик?
      - Что за вопрос?!
      - Я спрашиваю тебя, ты большевик?! Если большевик, тогда слушай меня, дорогой, и верь. Слушай и верь! Я знаю жизнь, у меня большой партийный опыт... Увидишь, как трибунал возьмет за штаны твоих друзей из-за этого бандита Ярмамеда. Увидишь, что будет с Алешей Гиясэддиновым, увидишь, чем он кончит!.. Он свое получит, этот татарин, потомок Хан-Батыя!.. Если бы он был честным большевиком, он бы давно прислушался к нашим словам. Разве можно было держать на свободе такого зверя?! Вон что вышло!.. Если даже, как говорится, я умруты будешь жить и увидишь конец всей этой истории. Дорогой мой, если не хочешь оказаться перед трибуналом, послушайся меня. Ты ведь знаешь, со мной считаются... Там, наверху!
      Субханвердизаде поднял вверх указательный палец. Хангельдиев нехотя кивнул:
      - Это я знаю, не ребенок...
      Субханвердизаде потер пальцами небритый подбородок, глянул исподлобья:
      - Вот именно, меня знают! А раз так, слушайся меня, начальник. Не забывай, ты выдвиженец, милицейский кадр, тебе доверено оружие, думай, думай.
      - По закону, мой долг выполнять все, что мне прикажет прокурор товарищ Дагбашев.
      - О, правильно! Так и надо!.. По закону!.. Ты слышишь, по закону!.. Твой долг - выполнять законные требования прокурора. Законные требования, ты слышишь?! - Субханвердизаде подошел к Дагбашеву, который стоял, прислонившись к стене, сказал тихо: - Смотри, трусишка, я все свалю на тебя. У тебя кишки вылезут, я раздавлю тебя, уничтожу...
      - Что тебе надо от меня, Гашем?
      - Ты должен делать то, что я тебе говорю. - Громко сказал: - Надо арестовать и жену Ярмамеда. Мы должны по-настоящему взяться за это дело. Необходимо распутать его до конца. Рука, поднявшаяся на революционера, представителя бакинского пролетариата, должна быть отсечена!..
      Дагбашев был сломлен. Понял: Гашему Субханвердизаде сопротивляться бесполезно, это может кончиться его гибелью. Он приказал Хангельдиеву:
      - Товарищ начальник, арестуйте женщину.
      Субханвердизаде добавил:
      - И тестя...
      Дагбашев кивнул:
      - И тестя, - Подумав немного, повторил: - Да, да, и тестя это необходимо для дела.
      Субханвердизаде, обернувшись, подмигнул Хангельдиеву:
      - Видишь, начальник, в конце концов товарищ прокурор пришел к тому же выводу, что и мы. Мы думали, он лишился чувств, а он, оказывается, размышлял все это время.
      Хангельдиев заявил официальным тоном:
      - Мне нужно письменное распоряжение!
      Субханвердизаде усадил Дагбашева за стол:
      - Верно... Человек дело говорит. Пиши официальное предписание, пусть начальник милиции исполняет.
      Дагбашев взял перо и начал писать. Руки его тряслись. Закончив, протянул бумагу Хангельдиеву:
      - Товарищ начальник, выполняйте распоряжение!.. - Он приосанился, посмотрел в глаза Субханвердизаде. - Я считаю, необходимо арестовать всех преступников и подозреваемых. Те, кто стрелял в председателя Контрольной комиссии, и те, кто стоит за ними, будут расстреляны! - Он подошел к кровати, на которой лежал раненый, сказал с пафосом: - Не бойся, Сейфулла, за тебя одного я поставлю к стенке десятерых!
      Дагбашев лицедействовал, уж он-то хорошо знал, кто стрелял в Заманова. И он сам был одним из участников преступления.
      "Отступать некуда, - решил Дагбашев. - Теперь надо идти только вперед, напролом!"
      Выйдя во двор, громко распорядился:
      - Отведите в сторону всех арестованных!
      Через несколько минут к Ярмамеду, стоявшему у большой круглой скалы, рядом с домом, подвели, подталкивая, его жену, тестя и тещу. Сельчане недоуменно таращили на них глаза.
      Субханвердизаде был немало удивлен внезапной переменой в Дагбашеве.
      "Трус, трус, а вон какой, оказывается... - думал он. - Да, человек странное существо. Его не сразу поймешь..."
      Субханвердизаде вышел во двор, почтительно поздоровался с сельчанами, начал расспрашивать, как им живется, выразил сочувствие по поводу того, что это неприятное происшествие случилось в их деревне.
      - Имейте в виду, - разглагольствовал он, - мы все одна семья. Нехорошо получилось... Я очень уважаю вашу деревню. Вышла большая неприятность, и мне очень жалко вас. Из-за пули одного негодяя вся деревня опозорена.
      Из толпы вышел старик, поднял руку, сказал:
      - Аллах свидетель, начальник, никогда еще в нашей деревне не стреляли в гостя. Такого никогда не было и не будет!
      Субханвердизаде покосился в сторону круглой скалы, у которой стояли арестованные, спросил насмешливо;
      - А как же понимать то, что случилось этой ночью?! - Он пожал плечами. Ночные дела бывают довольно странные и необычные. Да, ночью происходят таинственные вещи... Под покровом тьмы творятся всякие недобрые дела...
      Старик прошамкал:
      - Мы ничего не говорим, товарищ начальник... Советская власть все знает лучше нас... Она и темную ночь может сделать такой же светлой, как этот день...
      К Субханвердизаде подошла девяностолетняя старуха, тетка Гейчек.
      - Товарищ советская власть, - сказала она и простерла пуку в сторону арестованных, - простите этих стариков, уважьте меня, старуху. Они ни в чем не виноваты, куда им до таких дел!..
      Субханвердизаде обвел глазами толпу:
      - А вы что скажете, люди?!
      Один из стариков ответил ему:
      - Мы все просим о том же, начальник. Мы не пожалеем своих жизней ради советской власти. Мы никогда не будем стрелять в ее человека. Эта пуля поразила каждого из нас в самое сердце. До советской власти, начальник, мой сын работал в Баку рабочим. Его убили во время забастовки. Бедный Сейфулла Заманов сам рассказал мне об этом. Когда я смотрел на Сейфуллу, мне казалось, я вижу моего дорогого Наджафа... Можем ли мы стрелять в своих родных детей?.. Хотел бы я знать, какой подлец сделал это?! Он опозорил нас перед советской властью. Как говорится, в семье не без урода, лес не без шакала. Это дело рук подлого шакала! Невинная кровь не останется не отомщенной. Злодей будет пойман. Я верю, что советская власть найдет подлого убийцу. Советская власть справедливая власть, народная власть!..
      Субханвердизаде закивал головой:
      - Верно говоришь, старик, верно. Советская власть справедлива. Народ - это советская власть. А советская власть - это народ!
      Субханвердизаде вошел в дом. Через минуту вызвал к себе Дагбашева, затем Хангельдиева. А еще через пять минут по его распоряжению родители Гейчек были освобождены..
      Оставшиеся у круглой скалы, охраняемые двумя милиционерами Ярмамед и Гейчек от стыда и позора готовы были провалиться сквозь землю.
      У раненого прекратилось кровотечение, но он почти все время находился без сознания, везти его в таком состоянии в районный центр было нельзя. В сумерках, когда Заманов перестал метаться и бредить, его на самодельных носилках перенесли в местный фельдшерский пункт, что находился на отшибе, в верхней части деревни.
      ГЛАВА ПЯТАЯ
      Мадат и инструктор райкома Меджид поторапливали коней, спешили поскорей добраться до селения Эзгилл"? Они должны были провести там- собрание и склонить эзгиллийцев к вступлению в колхоз. Солнце уже сползало с зенита, а до селения было еще далеко, около десяти километров.
      Неожиданно Меджид остановил коня и, указав плеткой на крутую скалу, сказал:
      - Обрати внимание, Мадат... В тридцатом году вон там, на той скале, шел жаркий бой.
      - Ничего удивительного, - ответил Мадат. - В то время в этих горах повсюду было жарко.
      - А вон видишь ту гору - с раздвоенной вершиной?.. - спросил Меджид. Вон, смотри, снегом покрыта... Там застрелили двух бандитов.
      - Кто застрелил?
      Меджид смущенно улыбнулся:
      - Откровенно говоря, я тоже участвовал в этой перестрелке. Наши ребята дали залп, один я замешкался, отстал - очень уж старательно целился, хотел попасть. После залпа один из бандитов упал, а другой побежал. Когда я выстрелил, он тоже упал. Ребята говорили, это я убил его. А там кто его знает?.. Может, еще кто-нибудь выстрелил из наших.
      - А что стало с остальными бандитами? - поинтересовался Мадат. - Ушли?..
      Меджид протянул вперед руку.
      - Смотри, пятерых мы схватили вон за теми камнями. Помню, я пополз по снегу в обход. Отрезал сволочам путь к отступлению. Поднялся, крикнул им: бросай оружие!.. Бандиты испугались и сдались. Я на винтовке поднял папаху вверх, помахал нашим, через минуту ребята подоспели. Да, наш отряд был что надо! Он сделал свое дело.
      - Кто командовал вашим отрядом?
      - Кто командовал? - переспросил инструктор, усмехнулся: - А что?.. Почему это тебя интересует?
      - Да так... - Мадат вдруг сделался серьезным, добавил после продолжительной паузы: - Командир - это душа отряда. Знал я одного хорошего командира... Он был для нас и отцом, и братом, и товарищем! - Помолчав еще немного, сказал: - Убили его потом... В бою убили, когда мы в атаку поднялись...
      Так они ехали, коротая дорогу нескончаемой беседой. У каждого было что рассказать. Дорога шла то в гору, то вниз. На пути попадалось много камней. Лошади порядком устали, едва тащились. Наконец, миновав крутой поворот, они увидели селение Эзгилли. Оно состояло всего из пятнадцати домов, которые рассыпались по горе, далеко один от другого.
      "Странная деревня, - подумал Мадат. - Вроде бы и нет никакой деревни: редкий лесок, а в нем какие-то серые холмики. Совсем не похоже на людское селение..."
      Он обернулся к Меджиду:
      - Подумай, где нам лучше остановиться. Хорошо, если бы дом был в центре. А то в этой оригинальной деревне мы и людей не увидим. Как считаешь?..
      - Я думаю, надо остановиться у нашего Тарыверди, - сказал Меджид; помолчав немного, добавил: - Он коммунист, к тому же единственный во всей деревне.
      Миновав два двора, они приблизились к стоявшему на холме небольшому домику, въехали во двор. Меджид, соскочив с коня, позвал:
      - Эй, хозяин!.. Тарыверди!.. Где ты?!
      С деревянной тахты, стоявшей на веранде, поднялась всклокоченная голова, за ней - ее владелец. Он недоуменно таращил на гостей глаза, сразу не признав, кто они.
      Из дома выскочила молодая женщина, глазастая, белолицая, пошла навстречу гостям, приветливо улыбаясь:
      - А, добро пожаловать, братец Меджид! Это была жена Тарыверди, Новраста.
      - Здравствуй, здравствуй, сестрица Новраста! - заулыбался в ответ инструктор. - Как дела, как живете?
      Тарыверди не спеша сошел с веранды, направился к Меджиду.
      - Вы посмотрите на него! На дворе божий день, солнце ярко светит, а он спать завалился, медведь! - полушутя-полусерьезно поддел хозяина Меджид, показал на лошадь Мадата: - Помоги, пожалуйста, гостю!
      Тарыверди взял из рук Мадата поводья, увел обеих лошадей в конец двора, привязал к дереву. Затем принес им охапку свежескошенной травы, на которую лошади с жадностью набросились.
      Меджид расседлал лошадей, принес на веранду свою бурку и хурджун. Затем обратился к хозяину:
      - Ну, товарищ Тарыверди, что хорошего в Эзгилли? Рассказывай, а мы послушаем!
      - Спасибо, живем понемногу.
      - Чем занимаетесь? Что делаете?
      - Молимся за тебя, о твоем благополучии, товарищ Меджид.
      Инструктор начал представлять Мадату хозяина дома:.
      - Тарыверди - наш коммунист, единственный во всей деревне. Так сказать, коммунист-одиночка. Я уже говорил тебе о нем...
      Мадат поднял глаза на фуражку, которая красовалась на голове Тарыверди, поинтересовался:
      - У вас и комсомольцы есть?
      - Комсомольцев у нас четверо, товарищ Мадат... Коммунистов, кроме меня, нет... :
      Новраста сделала мужу знак рукой, приглашая его войти в комнату. Но тот не понял ее. Новраста хотела посоветоваться с мужем, как ей принять гостей. Самовар у них был очень маленький и худой, в топку проникала вода, и он долго не закипал. Можно было одолжить хороший самовар у соседей. Тарыверди же, как только увидел инструктора райкома, порядком струсил. Меджид всякий раз при встрече устраивал ему экзамен на предмет политической грамотности, сердился не на шутку, бранил его:
      - Ах ты несчастный!.. Нет, не верю, что из тебя член партии получится... Ты для нас только лишний груз. Балласт!.. Балласт!.. Ты стоишь на одном месте... Взрослый человек, сколько раз тебе говорилось, чтобы ты рос, прогрессировал, развивался!.. Стань человеком, ликвидируй свою политическую неграмотность! Общество идет вперед, а ты плетешься в хвосте. Ну, возьми себя в руки, подтянись!.. Стань активным членом общества. Завтра будем организовывать в деревне колхоз - нам понадобится человек. Подойдут выборы, возможно, мы выдвинем тебя в председатели сельсовета. В моем списке семьдесят восемь коммунистов, ты - один из них. Или будь в авангарде, или же прочь из наших рядов! Нам не нужен пассивный балласт!
      В этом году Меджид уже трижды виделся с Тарыверди, и всякий раз бедняге доставалось на орехи. В конце концов инструктор заставил Тарыверди купить учебник родного языка для малограмотных, наказал его жене, которая в свое время окончила четыре класса: