– Сколько у нас времени? – Питер узнал немецкий акцент штабного офицера, который их инструктировал. Следующий голос поразил его еще больше.

– Два часа. Достаточно, но уходить придется быстро. – Это бригадир Гермак, второй по старшинству человек в руководстве республиканскими силами. – Установили?

– Да.

– Подождите. – Питер вышел из тени. Он держал небольшую группу на прицеле. Рядом стремительно возник Аллан Роуч, тоже держа оружие наготове. – Назовитесь.

– Вам известно, кто мы, Оуэнсфорд, – выпалил Строманд.

– Да. Что вы здесь делаете?

– Не ваше дело, капитан, – ответил Гермак. – Приказываю вам вернуться к своей роте и никому не говорить, что вы нас видели.

– Минутку. Майор, если вы не уберете руку от пистолета, сержант Роуч разрежет вас пополам. Аллан, я собираюсь взглянуть, что они принесли. Прикройте меня.

– Есть.

– Нельзя! – Штабной офицер-немец двинулся к Питеру.

Оуэнсфорд реагировал автоматически. Прикладом ружья он снизу вверх ударил немца в подбородок. Тот со сдавленным криком упал и лежал неподвижно. Все застыли.

– Интересно, капитан, – заметил Аллан Роуч. – Кажется, они больше боятся, что их услышат свои, чем враг.

Питер пригнулся к устройству, оставленному у стены.

– Какая-то бомба, вот таймер… Боже!

– Что это, капитан?

– Атомная бомба, – медленно ответил Питер. – Они собирались оставить здесь атомную бомбу. Она должна взорваться через два часа? – спросил он небрежно. Мысли его смешались, но никакого объяснения он не находил и только диву давался собственному спокойствию. – Зачем?

Никто не ответил.

– Зачем взрывать единственную наступающую часть республиканской армии? – с удивлением спросил Питер. – Они не могут быть изменниками. Доны такого не одобрят… но… Строманд, на орбите у нас новый боевой корабль СВ, верно? Силы Флота, способные прекратить войну?

– Что это значит? – спросил Аллан Роуч. Ружье он держал уверенно, но в его голосе слышалось напряжение. – Зачем взрывать атомной бомбой своих?

– Запрет, – ответил Питер. – Единственное, что СВ всегда навязывает силой. Никакого атомного оружия. – Он почти не сознавал, что говорит вслух. – Инспекторы СВ увидят, что передовые части наступающих республиканцев уничтожены атомной бомбой, и решат, что это сделали доны. Ведь только им это выгодно. Поэтому СВ разгонит карлистов, а когда Флот уйдет, эти ублюдки останутся победителями. Верно? Гермак? Строманд?

– Конечно, – ответил Строманд. – Глупец! Идите с нами. Оставьте бомбу здесь. Извините, но мы решили, что не можем доверить вам этот план. Он слишком важен… он означает победу в войне.

– Какой ценой?

– Цена невелика. Батальон солдат и одна деревня. Да за неделю на войне гибнет больше. Сравнительно бескровная победа.

Аллан Роуч презрительно сплюнул.

– Если это свобода, она мне не нужна. А их вы спросили? – Он махнул в сторону городка.

Питер вспомнил радостные толпы. Наклонился к бомбе и внимательно осмотрел ее.

– Есть какая-то хитрость при остановке таймера? Если есть, то мы с вами одинаково близко от бомбы.

– Подождите, – крикнул Строманд. – Не трогайте ее, оставьте, идите с нами. Вы получите повышение, станете героем движения…

– Разрядите, или я сам рискну, – перебил Питер. Он нацелил ружье и ждал.

Немного погодя Строманд наклонился к бомбе. Она была размером с небольшой саквояж. Политкомиссар достал из кармана ключ, вставил его и повернул наборный диск.

– Теперь не взорвется.

– Взгляну еще раз, – сказал Питер. Он склонился к бомбе. Да, толстый металлический прут прошел через центр устройства, и теперь половинки взрывчатки не могут соприкоснуться. Тут позади послышался шум.

– Стой! – крикнул Роуч. Он поднял ружье, но политкомиссар Строманд уже исчез в темноте. – Я за ним, капитан. – Они услышали шум в ближних оливах.

– Нет. Его не поймать. Не поймать без большого шума. Тогда все выплывет наружу, и с делом республиканцев будет покончено.

– Вы становитесь умнее, – сказал Гермак. – Почему бы не позволить нам осуществить план целиком?

– Будь я проклят, – сказал Питер. – Убирайтесь отсюда, Гермак. Забирайте с собой своих стервятников. А если пришлете военную полицию арестовать меня и сержанта Роуча, можете быть уверены, что вся история – и про бомбу тоже – станет известна инспекторам СВ.

Гермак покачал головой.

– Вы делаете ошибку…

– Ошибка отпускать вас, – сказал Роуч. – Почему бы мне их не застрелить? Или перерезать им горло?

– В этом нет смысла, – сказал Питер. – Если Гермак его не остановит, Строманд вернется с военной полицией. Нет, пусть идут.

XIV

В следующие три дня рота Питера продвинулась на тридцать километров. Они пересекли плоскую долину с пересохшим песчаным руслом на дне и добрались до низкого кустарника на противоположной стороне. Здесь, на вершине хребта, они остановились.

Вокруг рвались снаряды и ракеты. Сражаться было не с кем, невидимый враг засел на следующем хребте, и оттуда три дня велась стрельба по их батальону.

Вражеский огонь удерживал их на месте, и они страдали от жары и безжалостного солнца Терстоуна. Люди слепли от блеска слонца и различали только один цвет – ярко-жел­тый. Когда вспыхивали трава и деревья, они не замечали разницы.

Кончилась вода, и они отступили. Ничего иного не оставалось. Снова пересекли долину. Миновали захваченные позиции и остановились, чтобы пропустить остальных, пока сами удерживают дорогу. На седьмой день после выступления они снова оказались на дороге, по которой вошли в долину.

Никакой организации не было. Питер оставался единственным офицером в батальоне из ста семидесяти двух человек, не имевших ни командиров, ни вооружения; только сто семьдесят два человека, слишком уставшие, чтобы о чем-то думать.

– Во всяком случае у нас есть ночь, – сказал Роуч. Он сидел рядом с Питером и курил сигарету. – Последний табак в батальоне, капитан. Хотите?

– Нет, спасибо. Возьмите все себе.

– Ночь для отдыха, – снова сказал Роуч. – Кажется бесконечностью – целая ночь, когда никто в тебя не стреляет.

Пятнадцать минут спустя ожила рация Питера. Он старался расслышать приказ сквозь статические разряды и шумы. Выслушав, распорядился:

– Созовите всех.

– Вот каково положение, – сказал он солдатам. – Мы по-прежнему удерживаем Сарагосу. В город ведет узкий коридор, и если его кто-нибудь не будет оборонять, мы потеряем город. В таком случае под угрозой окажется вся наша позиция.

– Капитан, вы не можете нас об этом просить! – Солдаты не хотели ему верить. – Вернуться назад? Нельзя нас заставлять это делать!

– Да. Я не могу вас заставить. Но помните Сарагосу? Помните, как нас приветствовали жители, когда мы входили? Это наш город. Никто другой не освободил этих людей. Это сделали мы. И никто другой не сможет сохранить их свободу. Никаких подкреплений нет. Неужели мы от них откажемся?

– Нельзя, – сказал Аллан Роуч. – Нужно занять коридор. Я с вами, капитан.

Один за другим поднимались остальные. Нестройная колонна двинулась вниз по склону хребта, спускаясь с прохладных высот, где вода в изобилии, в песчаную долину.

К рассвету они оказались в полукилометре от города. К ним по дороге двигались республиканские войска. Другие части выходили из оливковых рощ по обе стороны от дороги.

– Танки! – крикнул кто-то. – Танки идут!

Слишком поздно. Бронетанковые части противника обогнули Сарагосу и быстро приближались. За танками шла пехота донов. Питер ощутил горечь во рту и приказал своим людям окопаться среди олив. Это будет их последний бой.

Час спустя их окружили. Еще два часа они сражались, чтобы удержать бесполезную рощу. Танки давно миновали их позиции, но пехота оставалась вокруг. Потом стрельба прекратилась, и над рощей нависла тишина.

Питер полз по периметру своей части – сто метров, не больше. У него оставалось меньше пятидесяти человек.

На краю позиции в неглубокой яме лежал Аллан Роуч. Спелые оливки, срезанные с ветвей, почти покрывали его, но, когда Питер подполз ближе, сержант рассмеялся.

– Чувствую себя салатом, – сказал он, отбрасывая оливки. – Что нам делать, капитан? Как по-вашему, почему они не стреляют?

– Подождем и увидим.

Ждать пришлось недолго.

– Сдаетесь? – послышался голос.

– Кому? – спросил Питер.

– Капитану Хансу Орту, фридландская бронированная пехота.

– Наемники, – прошипел Питер. – Как они сюда попали? Ведь считается, что СВ держит карантин…

– Ваше положение безнадежно, и вы не помогаете своим товарищам, удерживая позицию, – кричал голос.

– Мы не позволяем вам войти в город! – крикнул в ответ Питер.

– До поры. Но мы в любое время можем войти с другой стороны. Сдаетесь?

Питер беспомощно посмотрел на Роуча. Его люди молчали. Молчали, и Питер гордился ими. «Но, – подумал он, – у меня нет выбора».

– Да, – крикнул он.

Фридландцы были в темно-зеленых мундирах и по сравнению с пугалами Питера выглядели очень воинственно.

– Наемники? – спросил капитан Орт.

Питер открыл рот, собираясь с негодованием ответить отрицательно. Но его определил голос:

– Конечно, наемники. – Хромая, подошел капитан Бартон.

Орт подозрительно разглядывал их.

– Хорошо. Хотите поговорить с ними, капитан Бартон?

– Конечно. От некоторых из них я вас избавлю, – ответил Бартон. Он подождал, пока фридландец отошел. – Вы едва все не испортили, Пит. Сболтни вы, что вы добровольцы, он передал бы вас донам. А так он оставит вас у себя. И поверьте мне, это гораздо лучше.

– А вы что здесь делаете? – спросил Питер.

– Попал на севере в плен, – ответил Бартон. – К этим ребятам. Там, в тылу, набирают людей для Фалькенберга. Я записался, и меня отправили на поиски еще нескольких подходящих парней. Если хотите примкнуть, милости просим. Через неделю улетаем с этой планеты; и, конечно, на этой планете вы больше воевать не будете.

– Я вам говорил, что я не наемник.

– А кто вы? – спросил Бартон. – К чему вы вернетесь? Лучшее, на что вы можете здесь надеяться, – что вас интернируют. Но вы не обязаны принимать решение немедленно. Давайте вернемся в город. – Они через оливковые рощи направились в Сарагосу. – Вы делаете выбор в пользу службы СВ, – сказал Бартон. Это не был вопрос.

– Да. Наемником Фалькенберга не буду…

– Думаете, здесь будет мир, когда уйдет Флот СВ?

– Нет. Но я бы хотел сам выбирать свои войны.

– Вам нужна причина. Мне тоже была нужна – когда-то. Теперь я смирился с тем, что имею. Не забывайте две вещи, Пит. В таком отряде, как у Фалькенберга, вы не выбираете противника, но вам никогда не приходится нарушать слово. И как вы теперь будете зарабатывать на жизнь?

У Питера не нашлось ответа. Они пошли дальше.

– Кому-то нужно поддерживать здесь порядок, – сказал Бартон. – Подумайте об этом.

Они дошли до города. Наемники-фридландцы в него не входили; зато показалась колонна солдат-монархистов. Сапоги грязные, одежда порвана – внешне они не очень отличались от остатков роты Питера.

Когда монархисты вошли в город, жители выбежали из домов. Они выстроились по обе стороны улицы. И когда показались карлисты, послышались приветственные крики.

Лисандр осушил свой стакан. Графин опустел.

– Неплохая история, капитан. А кстати – что вы сделали с атомной бомбой?

– Отдал Фалькенбергу.

– А он?..

– Не знаю.

– Во всяком случае у майора Бартона ее нет, – сказал Лисандр.

– Не забудьте, это происходило двенадцать лет назад. И если Эйс Бартон решит, что ему нужна атомная бомба, он ее раздобудет.

– Двенадцать лет, и вы по-прежнему высокого мнения о нем?

– Конечно. И мне совсем не хочется с ним так встретиться.

– Может, и не придется, – сказал Лисандр. – Полковник Фалькенберг сказал губернатору Блейну, что вопрос политический и решать его нужно политическими средствами.

– Надеюсь, он прав, но Эйс легко не сдастся.

– Конечно, есть простое решение…

– Какое?

– Просто перехватить урожай, который сейчас у него.

– Да, это подошло бы, – усмехнулся Оуэнсфорд. – Но Эйс понимает это не хуже нас. Он очень умно спрятал эту штуку. Роттермилл загонял своих людей, заставляя изучать снимки со спутника, но пока они ничего не высмотрели.

– А нельзя подкупить кого-нибудь из плантаторов?

– Пытались. Они тоже не знают. Очевидно, Бартон сообщает им пункт доставки, а оттуда урожай переходит к его войскам.

Вечерняя выпивка не способствовала мысленной сосредоточенности Лисандра. Он нахмурился.

– Это должно быть очень большое укрытие. Даже если урожай концентрированный, его тонны. Нелегко спрятать.

– Может, и так. Но они это сделали.

Лисандр закрыл дверь и прислонился к ней. Он не стал зажигать свет. Серый рассвет позволял видеть достаточно, чтобы не наталкиваться на мебель, и, несмотря на средство Оуэнсфорда, яркого света он бы сейчас не выдержал.

– Спать, – пробормотал он. Выбрался из рубашки и брюк, швырнул их на кресло и направился к кровати.

Там кто-то был.

– Какого дьявола?

– Гммм? Линн?

– Урсула?

– Боже, который час?

– Четверть шестого. Что ты здесь делаешь?

– Я не хотела спать одна. Чего ты стоишь? Здесь холодно.

– Долго не будет. – Он лег и приладился к изгибам ее тела. Несколько мгновений спустя мягко, но решительно отвел ее руки. – Не сейчас, Урса. Пожалуйста.

– Голова болит?

– Не так сильно, как бывало.

– Нужно было пить воду.

– Боже, дорогая. Чем, по-твоему, я занимался?

– Ты часами пил воду? Ну, ваше высочество…

Он рассмеялся, но от этого заболела голова.

– Вода. Средство от похмелья. Рассказ капитана Оуэнсфорда.

– Должно быть, интересный был рассказ!

– Очень. Еще мы пытались понять, где эти проклятые ранчеро прячут галлоны и галлоны наркотика. Но ни к чему не пришли.

– Ну, хорошо. Спокойной ночи.

– Урса… что ты собираешься делать утром?

– Позавтракать с тобой. Спокойной ночи.

Офицерская гостиная была пуста. Лисандр и Урсула выбрали столик в углу, так, чтобы их не слышал официант, и поставили свои подносы с завтраком.

– Прости за такой выбор, – сказал Лисандр, поморщившись при виде тарелки с чем-то похожим на зеленую овсянку.

– Уже поздно, нам повезло, что вообще что-то получили. А ты выглядишь гораздо лучше, чем полчаса назад.

– Собираюсь прихватить формулу этого витаминного напитка на Спарту. Мы сделаем его правительственной монополией и через пять лет сможем отменить все налоги. – Он чокнулся своей кофейной чашкой с ее. – А теперь, может, расскажешь, что у тебя на уме все утро?

Она отхлебнула кофе.

– Линн… ведь они должны перевозить этот наркотик вертолетами, верно?

– Кто?

– Плантаторы. Мятежники.

– Да, вероятно. А почему ты об этом думаешь?

– Разве мне не должно быть интересно? Или это чисто мужская проблема?

– Послушай, Урса. Я этого не заслуживаю.

Она вздохнула.

– Да. Наверно, не заслуживаешь.

– Так в чем дело? У тебя есть идея?

– Может быть. Не знаю.

– Ну, расскажи.

– Я… мне стыдно…

– Что? Это же я, вспомни. – Он поставил кружку с кофе и обнял ее за плечи. – Что бы это ни было…

– Конечно. Ну, хорошо. Это случилось за шесть недель до твоего прилета на Танит. До нашей встречи.

– И что?

– Помнишь, я тебе рассказывала, что нас, девушек из отеля, посылают на плантации?

– Боже! Ты хочешь сказать, что тебя…

– Нет, не меня. Не совсем. Мне повезло. Я была… не смотри на меня, пока я рассказываю.

– Что бы это ни было, лучше расскажи. Так в чем дело?

– Я была… на праздновании дня рождения сына плантатора. Ему исполнилось шестнадцать. Я была… ты ведь читал Мида и Бенедикт,^[5] верно? Так вот, это и есть обряд совершеннолетия на Таните. – Она сухо рассмеялась.

– Урса… – Он обнял ее крепче.

– Ну, неважно. Это была… работа. Но произошло и кое-что еще. Тогда для меня это ничего не значило, но сейчас…

Лисандр опустил свою ложку.

– Рассказывай.

XV

– Внимание! – официально произнес капитан Фаст. Фалькенберг вошел, и все встали. Он занял свое место во главе длинного стола.

– Господин президент, весь ли совет полка в сборе?

– Да, сэр, – ответил капитан Алана.

– Благодарю вас. Главный старшина, приняты ли меры по обеспечению безопасности помещения? Спасибо. Объявляю заседание открытым. Прошу садиться.

Фалькенберг оглядел два ряда знакомых лиц. Офицеры расположились по старшинству, в дальнем конце главный старшина и старшие унтер-офицеры. Штатских женщин представляют Беатрис Фрейзер и Лора Брайант. Лица возникают и исчезают, но структура совета полка не менялась с тех пор, как 42-й полк морской пехоты СоВладения был расформирован и предпочел держаться вместе в качестве Легиона наемников Фалькенберга.

– Первый пункт. Поздравляю с окончанием кампании против Свободного государства, проведенной с небольшими жертвами. Молодцы. Конечно, операция была дорогая, и это позволяет перейти ко второму пункту. Финансовый отчет. – Все зашуршали бумагой, разбирая напечатанные листочки. – За последние месяцы мы истратили свыше семисот снарядов с разделяющимися боеголовками и сорок тысяч зарядов других видов оружия. В одной только операции против Свободного государства мы использовали тридцать ракет «Медвежий коготь» и шестьдесят снарядов для минометов. Все, разумеется, было необходимо, но убыль нужно возместить. Капитан Алана добилась существенной экономии в рутинных операциях, но, боюсь, этого недостаточно. Необходимы дальнейшие сокращения. Замечания?

– Мы вряд ли можем сократить разведывательные операции против мятежных плантаторов. Или их воздушную поддержку, – сказал Иен Фрейзер.

– Конечно, нет. Думаю, в этом я выражаю общее мнение. Спасибо. У кого есть предложения?

– Срезать оплату, сэр? – спросил главный старшина Кальвин.

– Возможно. Это, конечно, последний резерв, но может дойти и до этого.

– Не лучшее время для этого, сэр.

Фалькенберг мрачно улыбнулся.

– Главный старшина, если кто-то из солдат захочет дезертировать на Таните, скатертью дорога. Думаю, если понадобится, мы найдем здесь достаточно рекрутов.

– Сэр.

– Следующий пункт, – сказал Фалькенберг. – Мы получили от Спарты чек на пять миллионов кредитов в качестве оплаты за отсрочку контракта. В течение месяца деньги можно будет снимать в банках Танита. Если предстоящая кампания окажется не слишком дорогой, это позволит слегка смягчить экономическую ситуацию.

– Отсрочка, – сказал майор Севедж. – То есть не нужно торопиться со сборами.

– Совершенно верно. Потребность в наших услугах откладывается на пять лет, и на это время мы должны найти работу.

Наступило молчание. Беатрис Фрейзер выглядела несчастной.

– Должна сказать, все мы с нетерпением ждали, когда у нас появится постоянный дом.

– Это не отменяет постоянное расположение полка. Просто придется ждать дольше, чем мы думали. Первый вопрос: принимаем ли мы оплату Спарты?

– На каких условиях? – спросил капитан Брайант.

– Предоставление наших услуг в первую очередь – при обычном сроке, который отводится на завершение текущей работы.

– Эти деньги нам определенно не помешают, – сказала капитан Алана.

– Как я понимаю, отказ от этого чека означал бы расстройство наших долговременных планов, – сказал Джереми Севедж. – Предлагаю все полномочия в этом вопросе предоставить полковнику.

– Поддерживаю, – сказал главный старшина Кальвин.

– Обсуждение? – поторопил Фалькенберг.

– А что обсуждать? – спросил Иен Фрейзер.

– Очень многое, если мы откажемся от предложения, – сухо ответил Джереми Севедж. – Поскольку у нас нет ни малейшего представления, куда мы направимся.

– Именно это я и имел в виду, – сказал Фрейзер. – Вопрос, полковник. Если мы примем чек, каковы шансы сохранить план?

– Высоки, я бы сказал.

– Спасибо, сэр.

– Дальнейшее обсуждение? – Фалькенберг кивнул. – Кто за предложение? Кто против? Благодарю вас. Не для протокола: я собираюсь поторговаться из-за условий, но приму предложение Спарты. Следующий пункт. Капитан Фаст, какие у нас есть предложения?

– На планете Фулсона восстание заключенных…

Несколько офицеров рассмеялись. Лора Брайант пришла в ужас.

– Там еще хуже, чем здесь! – воскликнула она.

Фалькенберг кивнул.

– Предложение с планеты Фулсона самое выгодное, но я полагаю, Лора высказала общее мнение?

Все энергично закивали.

– Новый Вашингтон, – продолжил капитан Фаст. – Группа диссидентов хочет освободиться от власти Франклина. Правительство Франклина призвало фридландцев и еще кое-какие отряды наемников и располагает собственной неплохой армией.

– Не слишком соблазнительное предложение, – сказал майор Севедж. – Вероятно, займет много времени. Но жить на Новом Вашингтоне хорошо. Там прохладно.

Один из командиров батальонов задумался.

– А что за армия у этих диссидентов?

Фалькенберг слегка улыбнулся.

– Много солдат. Но вряд ли их можно назвать армией.

Центурион Брайант нахмурился, потом улыбнулся.

– Полковник, если у них нет армии, а у нас есть и если мы победим…

– Мне приходила в голову эта мысль, – ответил Фалькенберг. – Мы можем оказаться единственной организованной военной силой на богатой… ну, относительно богатой… планете.

– И никакой торговли наркотиками, – сказала Беатрис Фрейзер. – Большой Сенат не будет так давить на нас. Или адмирал Лермонтов. Я знаю, вы его любите, полковник, но среди нас есть такие, кто хотел бы от него избавиться.

Послышался одобрительный гул.

– Пройдет время, пока мы сможем привезти семьи, – сказал Фалькенберг. – Вам придется ждать здесь.

Беатрис слегка содрогнулась.

– Лучше, чем сидеть на планете Фулсона. Или блуждать по галактике.

– В таком случае мы пришли к соглашению, – сказал Фалькенберг. – Будем внимательней изучать ситуацию на Новом Вашингтоне. Кто за…

Раздались одобрительные возгласы.

– Вижу, против – никого. Капитан Фаст.

– Полковник, подобная же ситуация существует еще на трех планетах, но определенных предложений нет. Стоит это сейчас обсуждать?

– Думаю, вначале раздобудьте побольше сведений, – сказал Фалькенберг. – Ни к чему все надежды сосредоточивать только на Новом Вашингтоне. Все согласны? Спасибо. Следующий пункт. Миссис Фрейзер.

– В жаре и влаге выходит из строя школьное оборудование, – заговорила та. – Примерно половина видисков для чтения не работает, а остальные действуют только благодаря непрерывной заботе техников. А возьмите оборудование в поле – оно развалится.

– Похоже, самое подходящее место для использования части денег Спарты, – сказал Фалькенберг. – Леди и джентльмены? Вопросы, предложения?

– О какой сумме мы говорим? – спросил Хесус Алана. – Эрликон производит новые умные ракеты. С закодированными лазерными дезинтеграторами цели. Контрмеры обойдутся недешево. И нам нужно некоторое наступательное вооружение. Оно дорогое, но именно оно поможет нам одолеть бронечасти фридландцев на Новом Вашингтоне. И нам определенно нужны новые разделяющиеся боеголовки.

– Хорошо бы продолжить учить детей читать, – сказала капитан Кэтрин Алана. – За шестнадцать тысяч кредитов можно купить новые многоцветные читающие устройства для школы. Тогда мы бы об этом больше не беспокоились.

– Да, это было бы неплохо, – согласилась Беатрис Фрейзер. – Конечно, если вопрос стоит так: покупка устройств или победа в предстоящей кампании, тут и обсуждать нечего. Детей когда-то учили с помощью бумаги и классных досок и даже с еще более скромными средствами.

– Шестнадцать тысяч. Не так уж много, – сказал центурион Тамаго. – Предлагаю закупить оборудование для чтения. – Он улыбнулся. – Если повезет, в операции против плантаторов мы заработаем гораздо больше.

Фалькенберг слегка нахмурился. Грабеж – неприятная тема, к тому же дело не очень определенное. Он никогда не разрешал обсуждать его на официальных заседаниях.

– Кто за?

– Поддерживаю, – сказала Кэтрин Алана.

– Кто за? Спасибо. Полагаю, большинство за. Кто-нибудь хочет занести в протокол свой голос против? Никто не хочет. Капитан Алана, проконсультируетесь с миссис Фрейзер и закупите необходимое оборудование, но потратьте не свыше шестнадцати тысяч кредитов. Следующий пункт?

– Благодарю вас, Эймос. – Фалькенберг оглядел длинный стол. – На этом повестка дня исчерпана. Есть ли другие вопросы на обсуждение совета? Нет. Есть ли возражения против того, чтобы закрыть совещание? Спасибо. Кто за закрытие? Спасибо. Совещание окончено. – Он встал и вышел из зала совещаний.

– Внимание, – сказал Эймос Фаст. Все стояли, пока Фалькенберг не вышел. Адъютант взглянул на часы. – Через десять минут штабное совещание. Спасибо. Все свободны.

Все сразу заговорили.

– Боже, главный старшина, – сказал центурион Брайант. – Планета Фулсона? До такого мы никогда не дойдем.

– Надеюсь, Альф.

Кэтрин Алана и Беатрис Фрейзер вышли вместе, погрузившись в обсуждение торговых марок и расписания доставки. Иен Фрейзер взял за локоть Хесуса Алану.

– Расскажите об этих ракетах Эрликсона.

– Я только что прочел о них в «Военной технологии», – ответил Алана.

– Да? Где…

– Я вам покажу. Номер принесла Кэтрин. Она обедала в гостиной того крейсера СВ, который побывал здесь на прошлой неделе. Ракеты кажутся чем-то новым, не просто усовершенствованием старого.

Официанты принялись убирать со столов и разносить свежий кофе.

– Смирно! – скомандовал главный старшина Кальвин, когда Фалькенберг вошел и вновь занял место во главе стола.

– Вольно, – автоматически ответил тот и сел. Людей за столом стало меньше. Кроме офицеров, только главный старшина Кальвин. Из женщин – первый лейтенант Ли Свенсен, старший аналитик фотоснимков и заместительница Роттермилла.

Она быстро работала на клавиатуре. Крышка стола стала прозрачной, и кристаллы под ней перегруппировались, образовав карту местности, удерживаемой мятежниками.

– Боже, меня тошнит от этого зрелища, – сказал кто-то.

Майор Севедж улыбнулся.

– Утомительно, верно.

Свенсен повернула джойстик, и на карте появились условные военные обозначения: темные и отчетливые там, где расположение противника выяснено точно, неясные и призрачные – где о расположении существовали только догадки. Неясные символы намного превосходили по численности четкие.

– Я вижу, майор Бартон не потерял умения маскироваться, – заметил Фалькенберг.

– Парни Иена стараются изо всех сил, – сказал Севедж.

По карте ползла дюжина синих точек.

– Разведывательные группы капитана Фрейзера, – пояснила лейтенант Свенсен. На виду у всех три синие точки сменились красными.

– Боже, – произнес капитан Фаст. – Бои. Разве нет лучшего способа обнаружить солдат Бартона?

– Потери, капитан? – поторопил Фалькенберг.

– Очень небольшие, сэр. Три человека убиты. Семь ранено, все вывезены по воздуху. Вряд ли это можно назвать боями.

– Простите, Иен, – сказал Фаст. Он посмотрел на Фалькенберга, потом на капитана Роттермилла. – Справедливо ли сказать, что мы не знаем, где расположены большинство частей Бартона, и понятия не имеем, где плантаторы прячут борлой?

Роттермилл неохотно кивнул.

– Можно выразиться и так. Неприятно слышать, но справедливо.

– К тому же, – продолжал капитан Фаст, – перед нами бездорожье. Хуже, чем просто бездорожье. Болота и джунгли. Транспортировка возможна только по воздуху, а у противника есть эффективные переносные комплексы «земля-воздух». Мы можем провести несколько групп за линию противника, но эффективное проникновение в глубину вражеской территории невозможно.

– Справедливый итог, – сказал Роттермилл. – Можно добавить, что они отлично охраняют сведения со своих спутников, а дворец губернатора протекает, как решето.

– Предложения? – спросил капитан Фаст.

Роттермилл пожал плечами.

– Занять их проклятые плантации, – предложил один из командиров батальонов. – Начать с самых близких и пройтись по всем. Их всего несколько сотен…

– Конечно. А как потом их удерживать? – спросил Роттермилл. – По две манипулы на ферму? Почему бы просто не украсить наших солдат яркими лентами и не пригласить Бартона к ним? Боже, Ларри…

– Сжечь чертовы фермы! Мои солдаты готовы это сделать. Этого мятежники не выдержат, они заставят Бартона сражаться.

– Боюсь, у нас нет транспорта, необходимого для подготовки засад, – сказал Фалькенберг. – И существуют еще политические соображения. Сомневаюсь, чтобы губернатор Блейн позволил нам зарезать свою курицу.

– Да. Так что же нам делать?

– Пусть парни Иена продолжат разведку, – сказал майор Севедж.

– Я могу отправиться сам, – предложил Иен Фрейзер.

– Нет, – ответил Фалькенберг. – Вряд ли это наша лучшая кампания, но пока она идет хорошо, насколько можно ожидать. Оппозиция… должна передать товар людям Бронсона. Или кому-то другому, в данном случае неважно. Нам только нужно помешать им. В кредит майор Бартон действовать не может и обещаниями не удовлетворится.

– Если мы захватим борлой, Бартон вообще откажется воевать, – сказал капитан Фаст.

– Да, сэр, – ответила лейтенант Свенсен. – Мы стараемся…

– Все мои люди стараются, – сказал Роттермилл.

– И мои тоже, – заметил Иен Фрейзер.

Сержант Тарас Гамильтон Мисковски уменьшил огонь в минипечке, почти полностью закопанной в землю.

– Пора пить чай.

Остальные четверо членов разведывательной группы жались под навесом из пончо Мисковски. Они машинально прикрывали теплые чашки ладонями, хотя теплый дождь ограничивает видимость искателей тепловизоров сотней метров. Мисковски поглядел на путаницу лиан, древесных стволов, экзотических цветов и листьев необычной формы. Он никогда не слышал, чтобы какой-нибудь прибор смог под таким лесным покровом засечь источник инфракрасного излучения, но хороших привычек всегда стоит придерживаться.

Джунгли не походили ни на что растущее на Земле, но это не беспокоило Мисковски. Он никогда не бывал на Земле, и земные джунгли были бы ему так же незнакомы, как джунгли Танита. Мисковски вступил в Легион на Хейвене, и его первоначальная подготовка включала операции в горах.

Ему пришлось быстро учиться. Всем пришлось. На Таните либо быстро обучишься, либо не проживешь долго. Насекомые не особенно беспокоят людей, но есть множество больших тварей, которые очень беспокоят. А грибкам все равно, где расти. Он посмотрел на своих солдат: