— В конце концов у меня отпуск, — сказал Эо. Он метался по помещению, не глядя на министра внешней безопасности, спокойно наблюдавшего за ним из-за широкого письменного стола. Эо был зол. Он всегда был зол, когда его от чего-нибудь отрывали и приводили в чужой кабинет.
      — У меня отпуск, — повторил Эо. — Но вы все-таки разыскиваете меня на реке, присылаете свой вертолет и возвращаете меня в город. Зачем? Только для того, чтобы рассказать о происшествии, пусть интересном, но лишенном деталей, за которые можно ухватиться.
      — О чем вы говорите?
      — Вы сами прекрасно знаете, — сказал Эо. — Вы думаете, что, отдыхая в глуши, я не беру с собой телевизор? Вы думаете, я не слышал, что вчера ваш дозорный крейсер встретил чужой звездолет? И что это случилось всего в световой неделе от Мариона?
      — Не вчера, а больше недели назад, — поправил министр. — Вчера мы только узнали об этом. Скорость света, к сожалению, ограничена.
      — Все равно, — сказал Эо. — Наш труд — сопоставление фактов. Один факт
      — ничто. Два факта можно связать одним-единственным способом. Работа проблемиста начинается с трех фактов, которые можно объединить в три принципиально различные цепочки. А в вашем деле нет этих трех фактов. Да что я говорю? Там нет даже проблемы! Для вас — возможно, но не для меня.
      — Успокойтесь, — сказал министр внешней безопасности. — Почему вы решили, что я вызвал вас из-за этого корабля?
      — Зачем же еще? — сказал Эо. — Опасность. Безопасность. Внешняя угроза. Это у всех на уме. Что говорить о профессионалах?
      — Отчасти вы правы, — сказал министр. — Появление вражеского разведчика нас огорчило. Но пока вам действительно нет места в этом деле.
      — Зачем же вы меня вызвали? — Эо остывал.
      — Есть еще одно происшествие, — сказал министр внешней безопасности. — Уже по вашей части. В институте прикладной физики построили машину времени. Вчера состоялись ее первые испытания, и она исчезла. Вместе с водителем.
      — Да, если предел вашей машины — неделя, то затеряться в далеком прошлом она не могла. — Эо сделал паузу. — Но почему же вы не подняли тревогу в момент предполагаемого финиша, восемь дней назад?
      Старший сотрудник института прикладной физики Крамп нервно потер ладони. Он был сутулый, бородатый, неопределенного возраста. В лаборатории стояла жара, и по лицу Крампа струился пот. Его глаза были спрятаны за тяжелыми квадратными очками. Рядом с ним на лабораторном столе дымился паяльник. Крамп слегка походил на радиолюбителя.
      — Вообще-то вы правы, — сказал он. — Но точное время переноса было установлено в самый последний момент. Нас очень торопили. Конец квартала. Вам это, вероятно, знакомо.
      — Нет, — сказал Эо, — но ладно. Объясните лучше другое. Мне непонятно, как вам удалось избежать парадокса?
      — Что вы имеете в виду?
      — Элементарную вещь, — сказал Эо. — Своим появлением в прошлом вы его изменяете. Поэтому и настоящее должно измениться. Парадокс. Раньше из него делали вывод, что машина времени невозможна. Вы построили ее, но парадокс остался. Интересно, как он все же решается?
      Крамп снял очки и провел ладонью по воспаленным глазам.
      — Не знаю. Нам некогда заниматься философскими измышлениями. Перенос в прошлое экспериментальных микромашин был зарегистрирован вполне надежно.
      — Понятно, — сказал Эо. — Значит, вы опровергли все возражения экспериментом. А теорией вы занимались?
      — Конечно, — сказал Крамп. Он достал из кармана платок и вытер пот со лба. — Наши модели уходили в прошлое очень недалеко. Для того чтобы зарегистрировать перенос, потребовалась уникальная аппаратура. При ее разработке нам пришлось решить ряд совершенно новых проблем.
      — Я имел в виду другое, — сказал Эо. — Но пойдем дальше. Значит, модели перемещались в прошлое недалеко. Куда именно?
      — Всего на несколько наносекунд.
      — Так мало? С чем это связано?
      Крамп снова вытер пот.
      — С потреблением энергии. Модели расходуют уйму электричества, хотя и невелики.
      Порывшись в ящике стола, Крамп извлек оттуда блестящий параллелепипед, похожий на зажигалку.
      — Это увеличенный макет микромашины.
      — Спасибо, — сказал Эо. Он повертел параллелепипед в руках и положил на стол. — И как же вы выкрутились?
      — Мы кое-что улучшили, — сказал Крамп. — Перешли на другие материалы. Это позволило при тех же затратах послать на неделю в прошлое пилотируемую капсулу.
      — Сразу с человеком?
      Крамп помолчал.
      — У нас не было выбора. Дистанционное управление на таких интервалах невозможно. Киберсистемы очень тяжелы. И еще конец квартала.
      — Что представлял собой пилотируемый аппарат?
      Крамп достал из ящика прозрачную стеклянную сигару.
      — Вот. Масштаб — один к ста.
      — А как вы попадаете внутрь?
      — Через специальный герметичный люк.
      — Почему герметичный?
      — Уйдя в прошлое, капсула не сможет финишировать там, где стартовала. Ведь в момент финиша место старта занято. А если капсула сместится на несколько километров вверх, пилот задохнется.
      — Почему вверх?
      — Капсула может уйти в любую сторону, в том числе и вверх. Лишь бы на свободное место.
      — А почему вы говорите о километрах?
      — В опытах с моделями расстояние между стартом и финишем достигало трех метров. Из анализа размерностей можно заключить, что смещение примерно пропорционально размерам машины.
      — Понятно, — сказал Эо. — Звучит разумно, но мне хотелось бы самому ознакомиться с результатами испытаний.
      Крамп подвинул к нему толстый том.
      — Наш последний отчет. Здесь есть все, начиная с самой первой работы.
      — Спасибо, — сказал Эо. — Модели я тоже возьму, если не возражаете. До свидания.
      Он взял отяжелевший портфель и вышел из лаборатории.
      Вид с террасы, примыкавшей к рабочему кабинету Эо, открывался великолепный. Прямо внизу, под обрывом, лениво текла река, повторяя движения берегов. Дальше, на другой стороне, на несколько километров тянулись луга, покрытые изумрудно-зеленой, очень высокой травой. Еще дальше — ближе к горизонту — из травы поднимались приземистые деревья с горизонтальными кронами. У самого горизонта земля смыкалась с небом, которое было голубым и безоблачным. Но министр внешней безопасности знал, что тучи должны где-то быть, хотя бы за горизонтом. Он повернулся к Эо.
      — Насколько я понял, ваше дело тоже не прояснилось.
      — Ошибаетесь, — сказал Эо. — Остались пустяки. Теперь я должен сесть и немного подумать. Вероятно, все будет в порядке.
      Министр внешней безопасности оттолкнулся ногой от пола террасы. Кресло закачалось.
      — У вас есть основания так считать?
      — Да, — сказал Эо. — У них выявились существенные недоделки. Особенно это касается известного парадокса.
      — Парадокса?
      — Ну да. Вы наверняка где-нибудь читали, что машина времени невозможна, потому что она позволяет вам влиять на прошлое, а тем самым на настоящее, тогда как в действительности и то и другое неизменно. В этом и заключается парадокс. Всякий, кто изобретает машину времени, должен серьезно подумать, как его решить.
      — Разве он разрешим?
      — В принципе да. Если, перенесясь в прошлое, вы будете, например, невидимы, неощутимы и не сможете вмешиваться в то, что там происходит.
      Некоторое время министр размышлял.
      — Все-таки удивительно, как это у вас получается. Вы знаете, какое у меня образование. Можно сказать, чисто гуманитарное. Но когда я общаюсь с вами, самые сложные физические проблемы становятся ясными и понятными. Как вам это удается?
      Эо промолчал.
      — Ладно, — сказал министр. — Так вы считаете, что пропавший водитель сейчас где-то поблизости — невидимый и неощутимый?
      — Необязательно, — сказал Эо. — Я привел лишь одно из возможных решений парадокса. Если оно не противоречит тому, что мы знаем, то скорее всего из-за того, что мы не знаем ничего.
      — Понятно, — сказал министр. — А какое решение предлагают они?
      — Они? Никакого.
      — Но вы только что сами сказали, что каждый, кто конструирует машину времени, должен над этим парадоксом задуматься!
      — Мало ли что я сказал! Они этим не занимались. Они полагают, что раз у них есть действующие модели, то…
      Эо задумался.
      — Раз у них есть модели, — сказал министр, — то что? По-моему, вы не закончили свою мысль.
      — Погодите, — сказал Эо. — Извините, но мне нужно кое-что посчитать. Я быстро.
      Через несколько часов, когда он вернулся, терраса была пуста. Эо прошел через дом к взлетной площадке и набрал адрес на киберпилоте.
      — Сюда, пожалуйста.
      — Спасибо. — Эо приоткрыл дверь в комнату. — Можно?
      — Это уже вы? — сказал министр. — Заходите, присаживайтесь.
      В помещении было звездно. Телевизор здесь был во всю стену, и сейчас, когда на экране дрожали крупные звезды, комната больше всего напоминала рубку космического корабля.
      — Дозорный крейсер с телепередатчиком подходит к вражескому разведчику,
      — сказал министр. — Начинается самая опасная фаза. А как ваши успехи?
      — Неплохо, — сказал Эо.
      Изображение на стене отдалилось, и стала уже видна вся рубка управления с астронавтами около пультов. Один из них крутнул рукоятку, и звезды начали расходиться, как будто картина звездного неба стремительно надвигалась.
      — Помните, что мы говорили о парадоксе? — спросил Эо. — Парадокс невозможен — вот от чего я отталкивался. Мне удалось найти его истинное решение.
      — Теоретически?
      — Как всегда, — сказал Эо. — Но я уже получил экспериментальное подтверждение.
      — Так быстро?
      — Ну, экспериментов я не проводил, — сказал Эо. — Я не экспериментатор. Они проделали все опыты сами, но дали неверное истолкование. На самом деле все просто. Вы уходите в прошлое, но что может помешать вам влиять оттуда на настоящее?
      Министр подумал.
      — Я знаю одно — я все пойму, когда вы мне все объясните.
      — Вам помешает расстояние. Ведь машина времени перемещается и в пространстве.
      — Разве? — сказал министр. Он глядел в прозрачную стену. Звезды там оставались безразмерными точками, хотя расстояния между ними увеличивались. Постепенно они уходили за границы экрана.
      — Посмотрите на звезды, — сказал Эо. — Звезды находятся от нас так далеко, что мы видим их такими, какими они были многие годы назад. Если бы что-нибудь произошло на одной из них вчера или даже в прошлом году, мы бы об этом не узнали. Ведь такое прошлое причинно не связано с нашим настоящим.
      Министр промолчал. В центре экрана осталась только одна звезда, остальные ушли за его пределы. Эо открыл портфель и вынул какой-то чертеж.
      — Вот график. До вчерашнего опыта они запустили в прошлое несколько десятков моделей. По вертикальной оси здесь отложено расстояние между стартом и финишем, по горизонтальной — соответствующий промежуток времени. Чем, по-вашему, замечателен этот график?
      Министр не ответил. Звезда в центре экрана превратилась в цилиндр с четкими очертаниями.
      — Все точки лежат на прямой, проходящей через начало координат, — пояснил Эо. — Смотрите. А угловой коэффициент этой прямой равен скорости света!
      — Ну и что?
      — Ничего. Но из этого графика следует, что, путешествуя во времени, предмет проделывает в пространстве путь, равный произведению скорости света на время, пройденное в прошлое. И парадокс исчезает.
      — Почему?
      — Именно поэтому, — сказал Эо. — Говоря о парадоксе машины времени, подразумевают, что перенос в прошлое происходит в фиксированной точке пространства. Например, мы с вами смотрим телевизор, а потом некто на машине времени переносится на час назад и ломает его. Понимаете, где здесь парадокс?
      — Да, — сказал министр. — Это вы мне уже объяснили.
      — А что произойдет на самом деле? — продолжил Эо. — Что произойдет в действительности согласно элементарному соображению, что парадокс невозможен, и вот этому экспериментальному графику? В действительности некто на машине времени окажется от нас на расстоянии одного светового часа. Чтобы вывести из строя наш телевизор, ему придется лететь сюда самому или посылать сигнал по радио своим единомышленникам, а даже радиоволна доберется до нас не раньше, чем в тот момент, когда он отправляется в прошлое, и парадокс не возникает. Теперь понимаете?
      — Кажется, да, — сказал министр. — Но какое отношение это имеет к нашему происшествию?
      — Прямое, — ответил Эо. — Машина времени отправилась в прошлое на семь суток. По причинам, которые я изложил, она очутилась от нас очень далеко, на расстоянии световой недели. Понимаете?
      Эо повернулся к телевизору и некоторое время смотрел на предмет на экране.
      — Вражеский разведчик, — сказал он. Потом извлек из портфеля маленький стеклянный цилиндр. — А это его макет. В масштабе один к ста.
      Зазвонил видеофон. Экран заполнило большое лицо министра.
      — Извините. К вам можно?
      Эо пошарил рукой в поисках выключателя.
      — Добрый вечер.
      — Я по делу, — сказал министр. — Как у вас темно!
      Эо оторвал глаза от экрана и посмотрел вперед сквозь ветровое стекло. Небо было еще светлое, но солнце уже зашло. Оно село за левым берегом, за высоким лесом, тянувшимся вдоль реки далеко вверх, и небо в той стороне хранило отпечаток зари. А над головой осталась только блеклая синь, и вода впереди была гладкая и серая, потому что в ней отражалось небо, уже начавшее темнеть, а ветра и вовсе не было, он прекратился сразу же после захода, и лишь изредка вдоль реки расходились круги от кормящейся рыбы. А прямо впереди, почти на горизонте, две сигнальные мачты сливались в одну, отчетливо выступая на фоне светлого неба.
      — Я слушаю, — сказал Эо. — Опять что-нибудь пропало?
      — У меня дело другого рода. Я должен вас поздравить.
      — Поздравить? — удивился Эо. Он смотрел вперед. Небо там было еще светлое, и вода рядом с лодкой была гладкая и светлая, но немного дальше, где на нее падали тени и отражения от берегов, она была такая темная, что сливалась с сушей.
      — Вы знаете, что я люблю ясность, — сказал министр. — Говоря короче, вы и Крамп представляетесь к Всепланетной премии по физике за этот год.
      — Я и Крамп? — удивился Эо. — И Всепланетная премия? Неужели за машину времени? Но я-то здесь при чем?
      — Не говорите глупостей, — усмехнулся министр. — Кто же будет давать Всепланетную премию за машину времени, которая забрасывает вас неизвестно куда! Это уже не машина времени, а космический корабль.
      — Космический корабль?
      — Да, — сказал министр. — Помните, сколько времени это устройство добиралось до финиша? Минус одну неделю. А сколько его будут везти назад? Гораздо больше, только с обратным знаком. Таким образом, речь идет об идеальном звездолете, всю теоретическую и экспериментальную базу под который подвели вы. Мы будем путешествовать во времени, чтобы передвигаться в пространстве.
      — Кажется, начинаю понимать.
      — Видите, — сказал министр внешней безопасности, — я тоже не так плохо объясняю.

      Старший проблемист Эо аккуратно установил на место толстый, но, как только что выяснилось, совершенно бесполезный том «Каталога межзвездных полетов». Потом он повернулся к министру.
      — Вы обо мне очень высокого мнения, благодарю вас, — сказал он, усаживаясь за стол. — Однако информация слишком мизерна. Вы сообщили, что у вас пропал корабль. Вы хотите, чтобы я объяснил, почему он пропал. Прекрасно. Но чтобы я смог действовать, необходимы дополнительные сведения.
      Министр внешней безопасности молчал, не решаясь заговорить.
      — Смелее, — сказал Эо. — По-моему, я имею все существующие формы допуска. Поступая на работу, я дал все подписки, которые можно было дать.
      — Не все, — сказал министр. — Ну ладно, оформим после. Задавайте вопросы.
      — Давно бы так, — удовлетворенно сказал Эо. — Насколько я понял, солнечная система, в которую направлялся ваш корабль, находится вот здесь, в третьей спиральной ветви? — Эо махнул рукой в сторону настенной карты Галактики.
      — Вы правы.
      — Меня интересует, зачем он туда направлялся.
      Министр внешней безопасности замялся.
      — Официально экспедиция должна была провести обследование солнечной системы С-1481211 для выяснения возможностей колонизации. Но…
      Министр замолчал.
      — Ну? — сказал Эо. — Смелее, мы же договорились.
      — В действительности главной задачей было изучение одного образования, обнаруженного в системе.
      — Продолжайте.
      — В системе насчитывается девять крупных планет, не считая спутников и прочей мелочи. Образование, о котором я говорю, обнаружено возле шестой планеты системы.
      Министр снова замолчал.
      — Говорите же, — сказал Эо. — Все равно ведь придется.
      — Образование представляет собой… кольцо, — сказал наконец министр.
      — Кольцо? — переспросил Эо. — Какое — газовое или метеоритное?
      Министр помолчал. Потом сказал:
      — Ни то ни другое. Только вы ни при каких обстоятельствах не должны…
      — Ну разумеется, — сказал Эо. — Мы же договорились. Продолжайте.
      — Кольцо плоское, — решился наконец министр.
      — Плоское? — переспросил Эо. — Не понял. В каком смысле?
      — В прямом, — тихо сказал министр. — Оно… двухмерное.
      — Двухмерное? — переспросил Эо. — Разве такие бывают?
      — Нет, — тихо сказал министр. — В том-то и дело. Образование совершенно уникально.
      — Ладно, верю, — сказал Эо. — Я не понимаю только, зачем вам все-таки секретность? Мы работаем вместе не первый год. Что и от кого мы охраняем? Ведь в Галактике нет других населенных планет.
      — Во вселенной много галактик.
      — Ладно, — сказал Эо. — В конце концов, это меня не касается. А за какие свойства кольцо было засекречено?
      — Ну, у него могут оказаться самые невероятные свойства!
      — То есть пока они неизвестны?
      — Именно их изучением и должна была заниматься экспедиция.
      — Понятно, — сказал Эо. — Значит, третий рукав Галактики, система С-1481211, желтое солнце, шестая планета, плоское двухмерное кольцо. Очень интересно. А остальные планеты? Мне нужно знать обстановку. Я не уверен, что найду что-нибудь в каталоге.
      — Не найдете, — сказал министр. — Все сведения о системе засекречены. Но я кое-что помню. Ближе всех к звезде находится небольшой безатмосферный мирок класса Роны, покрытый метеоритными кратерами.
      Рона была единственным большим спутником Мариона.
      — На втором месте стоит планета класса Мариона, но одиночная, очень жаркая, с ядовитой облачной атмосферой.
      — Понятно, — сказал Эо. — Продолжайте.
      — Дальше двойная планета класса Мариона, пригодная для заселения. Собственно, именно она фигурировала в наших официальных документах.
      — Там есть жизнь? — спросил Эо.
      — Откуда вы знаете?
      — Вы же сами сказали, что планета двойная, с луной. Значит, жизнь. В каких формах?
      — В самых простых, — ответил министр. — Во всяком случае, сухопутная. Папоротники, хвощи, насекомые. Ничего такого, что могло бы повредить самый легкий защитный скафандр.
      — Понятно, — сказал Эо. — Откуда у вас такие подробности?
      — Там побывала еще одна наша экспедиция, — сказал министр. — Разведгруппа. Несколько лет назад.
      — Если вы хотите, чтобы я вам помог, их материалы должны к вечеру быть у меня.
      — Хорошо, — сказал министр. — Только вы вряд ли найдете там что-нибудь новое.
      — Вы ошиблись, — сказал Эо на следующее утро. — Конечно, я не могу пока делать выводов. Но некоторые детали я все-таки уточнил.
      — Например?
      — Например, в системе есть пояс астероидов. Согласитесь, факт немаловажный, когда речь идет о гибели корабля.
      — Возможно, — сказал министр. — Но вчера я просто не успел рассказать о них. И я не верю, что астероиды имеют какое-то отношение к судьбе экспедиции.
      — Вы слышали запись их последнего сеанса связи?
      — Нет, — сказал министр. — Где вы ее нашли? Дайте послушать.
      — Она в деле. Но вы не услышите ничего интересного. Идет самая обычная передача, а потом — бах! — обрыв.
      — И все?
      Эо усмехнулся.
      — Нет. Передача прослушивается еще некоторое время, но на очень высоких частотах. Расшифровать ее не удалось.
      — Некоторое время? Сколько минут?
      Эо усмехнулся вторично.
      — Две миллисекунды. И частота все возрастает.
      — А что вы думаете о причинах? Виновато кольцо?
      Эо усмехнулся третий раз подряд.
      — Именно причины мы и должны выяснить.
      — Каким образом?
      — Придется посылать специальную группу.
      — Вы думаете, в гибели корабля виновата шестая планета? Та, что с кольцом?
      — Не знаю, — сказал Эо.
      — Спецзонд четыре! — коротко скомандовал Гран.
      — Готов! — отозвался оператор.
      Марионский звездолет «Гамма-Марка» парил вблизи плоскости эклиптики на почтительном удалении от шестой планеты системы С-1481211. Уже после первого зонда стало понятно, что шутить с планетой небезопасно.
      — Пошел!
      Оператор нашел нужную клавишу. Экраны носового обзора на секунду закрыл ракетный выхлоп зонда, но тут же перед сидящими в рубке снова открылся вид на полосатый сплющенный шар планеты-гиганта, словно перечеркнутый сверкающим лезвием.
      Зонд, посланный «Гамма-Маркой», двигался сейчас по широкой дуге, быстро набирая скорость. Он приближался к наружной кромке кольца.
      — Все равно сегодняшний пуск лишний. Держу пари, что будет как раньше,
      — сказал Гран. — Скорее бы начать новую серию.
      Светлая точка зонда, все ускоряясь, подошла вплотную к кольцу, к его внешнему краю. Через секунду она оказалась над его ровной блестящей поверхностью и исчезла.
      — Триггер-эффект, — гордо сказал Гран. Он открыл этот и все остальные эффекты. Он дал им названия и много узнал о них. Он не сделал только одного — не объяснил, чем они вызываются. Впрочем, последнее от него и не требовалось.
      — Куда он запропастился? — спросил оператор. Оператор не присутствовал на предыдущих запусках. — Только что здесь был. Вот опять появился. И исчез. Где же он?
      — Вот он, ниже кольца, — охотно объяснил Гран. — Триггер-эффект заключается в том, что тело, движущееся над двухмерной формацией, через строго определенные промежутки времени меняет свое положение, зеркально отображаясь относительно ее плоскости. Смотрите.
      Оператор и так смотрел на экран не отрываясь. Светлое пятнышко зонда вспыхивало сейчас то сверху, то снизу блестящей ленты кольца. Зрелище получилось впечатляющим. Некоторое время зонд двигался над плоскостью кольца, потом — бац! — оказывался внизу, под кольцом, продолжая движение.
      — Сейчас вы наблюдаете нормальный триггер-эффект, — еще раз проговорил Гран. — Обратите внимание: промежутки между переходами постепенно укорачиваются. Их длительность прямо пропорциональна расстоянию до внутренней кромки.
      Зонд действительно приближался к просвету между кольцом и атмосферой планеты. Глаза устали следить за его мгновенными перебросами, прыжками вверх-вниз сквозь сверкающую поверхность. Наконец зонд стал восприниматься как две светлые мигающие точки, отраженные в зеркале кольца.
      — Эффект мерцания, — гордо сказал Гран.
      Мигающие близнецы подходили все ближе к внутренней кромке. Частота мерцания быстро увеличивалась. Потом оно прекратилось.
      — В чем дело? — спросил оператор. — Откуда взялся второй?
      — Эффект удвоения, — охотно объяснил Гран. — Кольцо кончилось, теперь под зондом ничего нет. Он вышел на свободное место.
      — Который же из двух наш? — озадаченно спросил оператор.
      — Оба, — объяснил Гран. — Раньше у нас был один зонд, а теперь их два. К сожалению, это ненадолго.
      Две светлые точки в глубине экрана, будто притягиваясь, шли навстречу друг другу в узком просвете между кольцом и облаками планеты. Вот они окунулись в сияние кольца как будто для того, чтобы слиться в беззвучной вспышке. Но взрыва не последовало.
      Некоторое время все молча смотрели на экран, где не было теперь ничего, кроме сплюснутого шара планеты, перечеркнутого сияющим лезвием.
      — Эффект исчезновения, — объяснил Гран. — Все как раньше.
      — Вот так было и с тем звездолетом, — сказал оператор.
      — Давайте составлять акт, — сказал капитан Дузл.
      — Что вы скажете теперь?
      Эо положил руку на толстую книгу отчета.
      — Отчет мне понравился, — сказал он. — Он составлен обстоятельно. Я всегда считал, что с этими людьми можно работать.
      — Но вы убедились, что виновата шестая планета?
      — Нет, — сказал Эо.
      Министр удивленно на него посмотрел.
      — Вас не убедили результаты опытов? Почему?
      — А почему «Гамма-Марка» все еще цела и невредима? — сказал Эо после некоторой паузы. — Почему ее командир не захотел провести корабль между планетой и внутренним краем кольца? Почему, как вы думаете?
      — Дузл очень опытный и осторожный работник, — сказал министр. — Он никогда не сделает шага, не взвесив всех последствий.
      — Командир предыдущего звездолета был менее опытен?
      — Нет, но Дузл осведомлен о его гибели и поэтому осторожен вдвойне.
      — Но разве командир предыдущего звездолета не знал, что летит к самому удивительному объекту в Галактике? Почему же он не был вдвойне осторожен?