– Да понял я, понял, – сказал я. – Жрал стимулятор и круглосуточно харил эту… вот сердечко и прихватило. Чего тут не понять!

Покинув страдающую душой тетю Дашу, я завалился на заднее сиденье «Ниссана» и велел Саше Шраму гнать к клинике.

В холле кардиологического отделения было людно. Помимо Оксаны, Славы Завалеева и врио вице-президента Кругликова, тут топтались еще десятка полтора сотрудников фирмы с какими-то пакетами и сумками. Увидев меня, Оксана вскочила и помчалась навстречу, протягивая руки и всхлипывая.

– Пошла прочь, прошмандовка, – тихо процедил я сквозь зубы, когда заплаканное лицо психоаналитички уткнулось мне в куртку. – Чтоб я больше никогда тебя не видел, тварь. Убирайся из моей жизни!

Оксана отшатнулась от меня, как будто ее ударило током. В глазах ее была такая боль, что я с огромным трудом сдержался, чтобы не зарыдать во весь голос и не броситься к ней в объятия. Приложив титаническое усилие, я сохранил каменное выражение лица и прошел к дверям в отделение, охраняемым двумя бдительными санитарами, которые, судя по всему, уже выдержали не одну атаку доновского окружения, пытавшегося прорваться к шефу.

Меня тоже пытались остановить, но я очень вежливо пообещал пристрелить обоих. В итоге меня пропустили и даже подсказали, как пройти в палату интенсивной терапии.

Дежурный врач – опытный мужичара преклонного возраста, – лишь мельком глянув на меня, все понял и даже не изобразил попытки выразить свое возмущение незапланированным вторжением. Он лишь предупредил:

– Не волновать. У вас есть две минуты. Говорить только шепотом и только приятное.

Дон был похож на инопланетянина. Его всего опутывали какие-то пластмассовые трубки, торчавшие из-под ключицы, из ноздрей, из обоих предплечий… Лицо было бледным как мел, и вообще на человека, совсем недавно усердно тащившего на своих плечах могучую фирму, он был похож очень мало.

– Ну, здорово, казанова херов, – шепотом поприветствовал я его, садясь на пол возле кровати. – Предупреждал я тебя – не увлекайся этой тигрицей!

Дон виновато хлопнул глазами и еле слышно произнес:

– Утоптала старика… бес попутал… Прости, сынок… – Из уголка глаза побежала слезинка.

– Ну вот! – возмущенно зашептал я. – Прости! Че там – прости! Бог с ним – переживем как-нибудь! Ты, главное, выздоравливай. Независимо от того, что там у вас с ней было, наши отношения остаются прежними. На наш век баб хватит – так, кажется, ты мне говаривал, а?

Дон с трудом кивнул и попытался выдавить из себя кривую ухмылку.

– Прости, сынок, – одними губами прошептал он. – Прости… Умру я, наверно. Чувствую – все уже, не жилец… Ты не бросай фирму – возьмись… а-а-а… возьмись за дело…

– Да ладно тебе! – наигранно улыбнулся я. – Отлежишься, оклемаешься – еще задашь жару всем подряд. Какие твои годы!

– Умру я, – после продолжительной паузы выдавил Дон. – Все, сынок… Какой я был дурак! Я даже ни разу тебе не сказал, что ты… – Тут он закашлялся и посинел – на настенном табло тревожно загудела сирена, и в палату ворвалась куча врачей, которые очень невежливо выдворили меня прочь.

В коридоре я отловил дежурного врача и поинтересовался состоянием патрона.

– Очень плох, – сухо сказал доктор, пожевав верхнюю губу и отвернувшись. – Сделали все, что могли, – но… Короче, если протянет эти трое суток – будет жить. Организм в принципе крепкий, может выкарабкаться. Но нагрузку старик получил просто страшенную – любой молодой на его месте мог бы ласты завернуть. Так что…

Не дослушав доктора, я сполз по стене на пол и тихо зарыдал, как пятилетний ребенок. Жалко было Дона. Сынок… Он сказал – сынок. Так он меня никогда не называл, железный Дон – властитель с несгибаемой волей и сверхмощным аналитическим чутьем. Значит, действительно плох… За совместно прожитые годы я успел всем сердцем привязаться к этому неординарному человеку.

– Если хотите знать подлинную картину болезни, дождитесь заведующего, – сказал дежурный врач, переждав приступ моих рыданий. – Он – настоящий мастер своего дела, светило. Может, он вас обнадежит.

Выйдя в холл, я путано объяснил Кругликову, что надо дождаться заведующего отделением и посулить ему золотые горы. Врио мудро улыбнулся и заверил меня, что он не нуждается в моих подсказках: ситуация на контроле, уже из Москвы вылетает какая-то крутая бригада суперкардиологов, которые даже субпродукты в магазине для ветеранов могут заставить функционировать, как нормальные рабочие органы. Слегка нагрубив вице, я упал в кресло и заявил, что буду ждать: казалось мне, что, если я сейчас покину этот зал, залитый мертвым светом неоновых ламп и подавляющий своей стерильной чистотой, они все разбегутся и оставят Дона на произвол судьбы.

Слава Завалеев, проявляя озабоченность по поводу моей безопасности, предложил вызвать пятерку телохранителей: дескать, нехорошо, что я здесь один и без охраны, в восемь утра, дескать, начнется движение, меня могут узнать, в результате…

– Я с охраной, – успокоил я начальника СБ и продемонстрировал ему портативную рацию (непременный предмет экипировки бойцов группировки Бо). – Свистну – через десять секунд здесь будут два конченых негодяя с автоматами, которые начнут крошить все подряд. К тому же – они сидят во дворе, в машине, и внимательно наблюдают за подступами к клинике – мышь не просочится.

Славик недоуменно пожал плечами и, как мне кажется, слегка обиделся.

Светило приперлось в половине девятого. Было оно маленькое, кругленькое, чрезвычайно плешивое, картавое и носило странную фамилию – Шага. Я с ходу атаковал его, оттеснив богатырским плечом кинувшегося было наперерез врио, и тут же задал конкретный вопрос: а не нужен ли оному светилу добротный особняк в элитарном районе частного сектора нашего города?

– Ну что за вопрос, молодой человек! – удивленно воскликнуло светило, заинтересованно останавливаясь у дверей. – Знаете, особняк – он это… м-м-м… короче, всем нужен – вот так.

– А есть еще альтернатива, – тут же объяснил я. – Есть вариант, что в вашем отделении перебьют все стекла, поломают мебель, изнасилуют медсестер в извращенной форме, а самого – того… ну, ясно, короче…

– Вон как?! – изумилось светило. – Интересное явление! А нельзя ли это мероприятие того… перенести на этаж ниже? Там, знаете ли, нейрохирургия, так у них и оборудование побогаче, и само отделение в два раза больше – это по поводу медсестер…

Я терпеливо объяснил, что перенести никак нельзя, потому что именно в этом отделении лежит Дон. Если доктор все бросит и вытащит его с того света – особняк тут же автоматически переходит в его собственность. Если же он проявит нерасторопность, и из-за этого Дон умрет, – альтернатива, приведенная выше.

Спустя сорок минут я вновь побеседовал со светилом: выглядел он задумчивым и грустным. Ничего конкретного он не сказал, наговорил кучу названий по-латыни и пообещал сделать все от него зависящее.

– Вы можете спокойно отправляться домой, молодой человек, – сказал светило, мудро похлопав глазами. – Я очень хочу особняк, а потому из кожи вон вылезу, чтобы вытащить вашего шефа. Сам буду неотлучно при нем находиться. Лучшего специалиста, чем я, в области нет – так что… Ну а ваша бригада кардиологов – это совершеннейшая ненужность, батенька. У нас элитарное отделение – ничего такого, чего не можем мы, они сделать не в состоянии…

Покинув клинику, я вышел за ворота и хотел было стремительным броском пересечь улицу, чтобы запрыгнуть в «Ниссан» с сопровождающими меня бойцами, но не тут-то было. Дорогу мне преградила утренняя губернаторша: соблазнительная, томная, слегка припухшая со сна и чрезвычайно настойчивая.

– Я тебя везде ищу черт знает сколько времени! – возмущенно воскликнула она. – Ты где есть вообще постоянно! В офис звоню – нету! Домой – нету! Если бы мой стервятник не сказал, что у Дона приступ, – ни в жисть бы не нашла! Я тебя вычислила – так и подумала, что ты здеся! Я молодец?

– Молодец, Оля, – сокрушенно вздохнул я. – Только тебе сейчас со мной общаться не стоит – у меня куча проблем, чреватых летальным исходом.

– Ты меня не хочешь? – удивилась губернаторша, капризно надув губы. – Я тебе уже не нравлюсь?

– Да хочу – конечно же, хочу! – успокоил я ее. – Только, понимаешь, – я всю ночь не спал, мой близкий человек при смерти, мою женщину, как оказалось, два дня подряд один товарищ нещадно эксплуатировал в сексуальном аспекте…

– В смысле – в рот давал? – заинтересовалась губернаторша – глазенки засверкали, ресницы – хлоп! хлоп!

– Пф-ф-ф-ф… Ну, я в такие тонкости не вникал, – смущенно сказал я. – Это уже их личное дело – как…

– Ну, короче – кто-то вые…л эту твою стервозу – так?! – возбужденно воскликнула губернаторша.

– Ну, так, – нехотя признался я. – Знаешь, мне сейчас очень плохо…

– Да и хер на нее! – убежденно вскричала губернаторша – я опасливо оглянулся по сторонам. – Бросай ее к гребаной маме – я у тебя есть! Тебе никто не нада, когда я у тебя есть, – вот увидишь, ласковый мой! – Она приблизилась вплотную, потерлась упругим бедром о мою ширинку и лихорадочно зашептала: – Щас у Лады никого нет – я тебя туда повезу. Я тебя тама покормлю, попою, в ванне искупаю, убаюкаю – все твои летательные проблемы как рукой снимет… Мр-р-р-р?

– Летальные, – машинально поправил ее я, чувствуя, как в душе растет непроизвольное желание схватить этот эротический агрегат в охапку и оттащить куда-нибудь в укромное местечко для интенсивного использования по прямому назначению, – летальные, радость моя… прекрати тереться об меня! А то я щас тебя прямо тут…

– А вон такси, – моментально отреагировала губернаторша. – Стоит, ждет – падаем туда, и через десять минут – я твоя! – Она показала пальцем в сторону такси, ожидавшего на противоположной стороне улицы, неподалеку от «Ниссана» с бойцами.

– Отпусти его, – сказал я, хватая губернаторшу за руку и направляясь к «Ниссану», – поедем на моей тачке – так безопаснее…

Подбросив нас до мэрского дома, бойцы пообещали заехать через пару часов и укатили.

Голая Лада – мэрская женушка – на этот раз меня особенно не смутила. Единственное, что отличало этот визит от предыдущего, отсутствие бигуди. Груды журналов, сигареты и пепел в пупке – все осталось, как прежде.

– А где бигуди? – по-домашнему поинтересовался я, когда мы с Ольгой, сопровождаемые здоровенным мужланом Жоржиком, вошли в зал.

А на хера они мине щас? – удивилась Лада, сдувая пепел на лобок и внимательно следя за этим архиинтересным процессом. – Я в салон, типа, хожу-езжу, как приспичит… А! Бона что? Ну – тогда мой козел меня арестовал – вот и пришлось самой причипуриваться… Давайте дуйте наверх и е…тесь тама скоко влезет! А хотите – я к вам тоже приду. А?

– Не-а, мы сами! – с поспешностью отвергла рацпредложение Ольга, затаскивая меня на второй этаж и делая страшные глаза – дескать, молчи и не вздумай что-нибудь ляпнуть.

Я промолчал, но, уже заходя в дверь, обернулся и послал Ладе воздушный поцелуй. Она моментально заинтересовалась этим явлением: переменила позу и стала поедать меня взглядом, плотоядно облизываясь.

– Еще раз замечу – я ей башку оторву, – сердито пообещала Ольга, захлопнув дверь в спальню. – Ты че думаешь – я совсем ничего не соображаю? Я все вижу, не глухая! Эта стервоза на любые штаны слюни пускает – потому что ей тута скучно, а мэр-сучара никуда ее не вывозит, дебил. Помнишь – я тебе говорила про ее хахаля – Леху?

– Помню, – кивнул я, медленно освобождаясь от одежды. – Леха-ха, мене без тебя так плохо…

– Нету того Лехи, – сокрушенно всплеснула губернаторша и уперла руки в бока. – Пропал куда-то. Дома нету, на работе – нету… Щас ей ходить некуда, надо опять шашни заводить… – Ольга озабоченно вздохнула и даже не предприняла попытки избавиться от полупрозрачного кружевного платьица, подчеркивавшего ее обольстительные формы.

– Мамочка раздеваться не желает? – вкрадчиво поинтересовался я, оставшись без облачения и медленно приближаясь к губернаторше.

– У мамочки в сумочке есть еще одно такое платьице, – хрипло прошептала Ольга, фиксируя взгляд на вспученности в районе передней части моих плавок, – и еще одни трусики… и лифчик… но лифчик крепкий, зараза…

– А это мы сейчас проверим, – пообещал я, хватая губернаторшу в охапку и швыряя ее на постель. – К выполнению норматива – приступить!

– О-о-ох-х! – испуганно вскрикнула губернаторша, когда я одним движением разорвал на ней платье.

Тп-п-р-р-р! – прозвучали выдранные с корнем крючки ажурного лифчика, отлетевшего за кровать, глянцевито поблескивающие молочной белизной груди взволнованно колыхнулись, вырвавшись из нейлонового плена, и вопросительно наставили на меня нежно-розовые соски.

– Ну, держись, мамочка! – процедил я сквозь зубы, разрывая в клочья губернаторшины трусики и расталкивая в стороны ее атласные коленки, которые плутовка в последний момент отчего-то пожелала сдвинуть…

Вы наверняка в курсе, что после некоторого воздержания коитус бывает достаточно коротким и завершается быстрой разрядкой, принося только освобождение от страшного возбуждения, но не подлинное наслаждение. В этот раз процесс проистекал особенно быстро и сопровождался интенсивными стонами снизу и целенаправленным рычанием сверху. Непосредственно же после разрядки я испытал два совершенно нестандартных ощущения: удивление от того, что раскрывшая глаза Ольга вдруг испуганно крикнула: «Ой, мамочка!!!», и последовавший за этим мощный удар в основание черепа, от которого все медленно погрузилось в кромешный мрак.

– Вот это я трахнулся! – восхищенно отметило угасающее сознание.

Очухавшись, я не сразу сообразил, где нахожусь и что со мной делают. В глотке ужасно жгло, остро пахло спиртом – попытавшись сглотнуть, я почувствовал, что не в состоянии это сделать. Во рту было что-то твердое – судя по привкусу – пластмасса. На глазах я ощутил что-то типа шерстяного шарфика.

– Давай еще, – раздался чей-то голос. Через то, что было у меня во рту, в глотку полилось что-то жгучее.

«Воронка, – определил я и еще определил: – Водка. Но почему-то разбавленная теплой водой».

Попытался рвануться – не получилось. Кто-то крепко держал меня. В процессе вливания участвовало не менее трех человек: один сидел на ногах, второй придавил мои руки к полу коленями, а третий взгромоздился на грудь и вливал через воронку смесь водки с водой – грамотно вливал, гад, мелкими дозами, давая глотнуть воздуха и приготовиться к очередной порции.

«Козлы, – печально подумал я. – Как вычислили? Как подкрались? Совсем квалификацию потерял… Губернаторша подставила, что ли?!»

– Хорош, – послышался голос. – Давай его сюда! Вливальщик освободил мою грудь от своей увесистой задницы, двое подхватили меня за руки, за ноги и швырнули на постель – я с ужасом почувствовал под собой обмякшее женское тело. Попытавшись встать, я получил еще один профессиональный удар в основание черепа и вторично потерял сознание, успев напоследок расслышать: «Смотри, аккуратнее – чтобы вовремя очухался…»

Очухался я как раз вовремя. Открыв глаза, отметил, что шарфик отсутствует, а подо мной лежит Ольга. Голова у нее была неестественно вывернута лицом в подушку, а тело… в общем, тело было холодное – неживое.

Мгновенно вспотев от страха, я вскочил с кровати и вдруг ощутил, что мертвецки пьян! Тело непослушно занесло вбок, панорама спланировала туда-сюда и на место возвратиться не пожелала.

В спальню вдруг заскочили четверо в камуфляже и масках, вооруженные короткоствольными автоматами, – увидев их, я пьяно икнул и проблеял:

– Сво-и-и-и, бля! Тута такая штука…

Ребятишки моментально угостили меня прикладами по почкам, закольцевали наручниками и потащили вниз. То, что я увидел внизу, мне страшно не понравилось. Посреди холла стоял высокий милицейский майор с официальным лицом и грозно смотрел на меня. Голенькая Лада лежала на тахте в луже крови – горло у нее было перерезано каким-то острым предметом – аж до шейных позвонков. Мужлан Жоржик, бедолага, был засунут головой в камин – рубаха на нем превратилась в окровавленную тряпку. Что с его лицом, я не сумел рассмотреть, но даже моего пьяного мышления достало, чтобы уразуметь, какую роль в судьбе несчастного кастрата сыграли массивные каминные щипцы, валявшиеся неподалеку с прилипшими к ним сгустками крови.

– Меня подддд… подставили! – пьяно выговорил я, адресуясь к майору. – Я ничего этого не делал!

– Вот это ты, сука, наворотил, – тихо сказал майор, поднявшись наверх и вновь выйдя из спальни. – Вот это ты влип!

А я уже и сам понял, что влип, несмотря на алкогольный туман, застилавший мозги. Теперь у меня, помимо заморочек с братвой и мамедами, возникли некоторые осложнения с органами правоохраны. И какие осложнения! Минимум на пару расстрельных статей без права на апелляцию…