Мао

      Столовой там правда никакой не было. Там площадка была и костры с котлами, а у котлов мужики стоят смуглые. У мужиков черпаки, они ими из котлов черпают и тем, кто мимо проходит, в руки чего-то вываливают. Встали китайцы в очередь за вьетнамцами, я за китайцами, через пять минут уже у котла был. Подставил руки, а мне туда как сыпанут горячего рису! Я даже подпрыгнул, "Дурак, что ли!" - кричу, а мужик на меня черпаком замахнулся. "Не задерживай, вон пол-Камбоджи за тобой стоит!" Делать нечего, иду, дую. А впереди оказывается ручей, и китайцы, пока шли, весь рис поели. Тут же запивают и проходят дальше вдоль забора по кругу. Встал я у ручья, жру этот рис несоленый, и с удовольствием, конечно, жру, хотя мясо суккубинское вспоминается. Камбоджа мимо меня прошла, такие невысокие ребята, темненькие, улыбались мне. Вместо штанов повязки как у пещерных жителей. Тут я и рис доел, попил из ручья и дальше пошел. А дальше у них сортир, в тот же ручей, только чуть пониже по течению, и сразу все уплывает под забор. Мне простота системы жизни понравилась, вот только порции маленькие. Я спросил у одного камбоджа, когда ужин, но он только улыбнулся и кивнул. И пошел дальше по кругу. А дальше - вход в сарай уже. Я заглянул - сарай полон нар, в несколько ярусов, и все на них залазят и молча лежат. Ни матрасов нет, ни подушек, грязно и мухи. Грязь, конечно, еще куда ни шло, но мух я с детства не люблю. Отец говорил, мать раз меня на мясокомбинатной помойке забыла маленького, и мухи меня чуть не сожрали. Хорошо еще, отец там полбанки портвейна запрятал, и через день прибежал похмелиться. Ну и меня прихватил, чем-то его мать в тот день разозлила. Она кубинскую революцию, что ли, не принимала всерьез... Ну да не важно, не пошел я в барак, а пошел еще раз пообедать. Я подумал - не убьют же за попытку? Да и не могли они всех упомнить, а риса в котлах еще много было.
      Одна беда: я пришел к котлам один, а не с толпой, как в первый раз. Получилось чересчур заметно. У котлов теперь лежали коврики, а на ковриках сидели группами смуглые парни. Но главное: повара жарили мясо. Как оно пахло! Я не мог остановиться, хотя и видел, как парни подняли с травы автоматы. Так бы я и шел, пока меня не завалили, как Цуруль сосну, но откуда-то сбоку вышагнул Саид, и я в него уперся.
      - Ты чего? Голодный что ли?
      - Уйди, - говорю, - мне все это надоело. Я жрать хочу.
      - Крутой, да? - Саид отступил на шаг и ухмыльнулся. - Так ты жрать хочешь или подохнуть?
      - Жрать. Или подохнуть. А выпить у них нет?
      - Выпить у них нет. Они мусульмане, как я, а не свинюги, как ты.
      - А тебя почему не кормят?
      - Да дядя у меня урод. Ты откуда сам? - Саид отошел к стене сарая и присел. Запах мяса как ураган. У меня ноги подкосились, я тоже сел.
      - С этого... Ну... С Москвы.
      - А, земляк почти, я там учился. Год.
      - А на кого учился? - я смутно вспомнил, что у нас для чудаков есть институты всякие.
      - Не помню... Какая разница? Девочек много было там. Деньги только покажи, а денег где взять? Я студент. Отец заплатил, что б поступил, а так семья бедная. Стал дяде письма писать, дядя денег слал. Но мало. Я тогда к землякам пошел, земляки сказали - ишак ты. А я не ишак, понял?
      - Понял, - говорю, и сон вспоминаю. - Ишаки бывают умные.
      - Ты юннат что ли? Короче, дали мне пушку, сказали: приходи как мужчиной станешь. Мальчик. Так и сказали. Я что, баран к ним после этого возвращаться? Я взял в общаге пацанов, кто пошустрей, пошел - киоск ломанул. И деньги, и шоколадки, все девочки нам. - Саид замолчал и стал мерно стукаться затылком о сарай. - Потом дядя приехал. И оказалось, что я ишак...
      - Это ничего. Слушай, а мяса у них никак нельзя попросить? Ну, по-вашему, а я спеть могу?
      - Ишакам не дают мяса... Дядя сказал: не учишься, безобразничаешь, в тюрьму сядешь. Сказал: поедем в Америку, там будем дела делать, раз ты такой бездельник. И я поверил! А он сказал, ствол дай, посмотрю. А потом я под этим стволом в багажник залез, и он меня из Москвы увез. Я сначала думал - домой. Думал - отец палкой забьет. А дядя меня в горы привез, и сказал: в институте восстановлю, но полгода здесь будешь работать, пока не поймешь, что был не прав. Отдал мужикам каким-то ключи и багажник захлопнул...
      - А что тут за работа? - я это слово не люблю. Я знаю, где работают: в тюрьме и в армии.
      - Героин собирать... Плантации тут... Героиновые... - Саид перестал стучаться головой и посмотрел мне в глаза. - Ты не торчишь?
      - Я жрать хочу.
      - Это фигня. Мы с тобой отсюда свалим, земляк, не бойся, - и Саид закрыл глаза.
      Я привалился к стенке рядом и тоже закрыл глаза. Ураган жареного мяса. Мне снилась суккубша, она манила к себе, махала жареной головой Николаева, изо рта у него горлышко "Русской" торчало. Но кто-то наступил мне на ногу копытом и зашептал в ухо:
      - Это лажа... Свинец не сытный... И водки никакой тут нет... В заборе напротив входа в барак охрана выдернула часть гвоздей... Они у китайцев героин на патроны втихаря от начальника выменивают. А китайцы к Новому году готовятся. Порох под нарами в углу что ближе к сортиру. Там воняет страшно, устал я ползать. Пойду, извини.
      Я проснулся от удара башмаком под ребра Саиду и сразу отполз подальше, потому что Саид стал ругаться с афганцами, а те его пнули еще несколько раз. Наконец Саид смог встать и отбежал.
      - Все, приехали. На работу пора. Сейчас, Мао, увидишь, чем мы тут занимаемся. - Саид, отряхиваясь, потащил меня к воротам. Ворота были уже открыты, за ними, метрах в тридцати, стояла машина с пулеметом и пулеметчиком. И, кажется, водителем. Не помню.
      Я остановился в воротах, очень красиво было. Впереди равнина, вся зеленая, а за равниной горы, на них тень от облаков падала, темные все. Но тут сзади подошла Юго-Восточная Азия и вытеснила меня из лагеря. Я потерял Саида в толпе, но афганцы мне показали, куда идти: вдоль по пыльной тропинке направо от ворот. Мы шли медленно, вытянувшись цепочкой, а афганцы сновали вокруг нас, заботились, что б не сбежал никто. Машина гудела где-то сзади.
      Мы двигались так минут двадцать, потом тропинка свернула налево, за рощицу, и перед нами открылось множество обработанных кустарников. Сразу видно, что обработанных: они росли ровными рядами. И было их много-много, сколько глаз может различить вдаль - все эти кусты. Доходил ли этот огород до гор, я не разобрал.
      - Вот наша плантация, - сплюнул Саид, он откуда-то взялся рядом. - Чувствуешь запах?
      - Нет.
      - Ну ты баран. Здесь героином все пропахло.
      - А что такое героин?
      - Это так куст называется. А куст этот имеет коробочки на ветках, в коробочках порошок. Порошок - тоже героин, но уже самый тот героин. Понял?
      - Семена, да?
      - Ты из Москвы? - почему-то переспросил Саид. - Странный ты. Даже баран знает, что такое героин. Наркотик такой. Просто его надо перегнать и очистить.
      - Так бы сразу и сказал, - мне не хотелось, что б Саид меня бараном звал. - Перегнать и очистить - это понятно. Просто мы из картошки гнилой обычно перегоняли.
      - Баран, - Саид закатил глаза. - Здесь лаборатория есть где-то. Там эту дрянь чистят. Никто не знает, кроме охраны, где лаборатория, но на всякий случай живыми отсюда не выпускают никого. Понял?
      - А как же дядя тебя сюда?
      - И дядя мой баран. Честных правил. Поверил этим шакалам.
      На нас прикрикнули афганцы, потому что только мы стояли в стороне. Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.