Криминальные сенсации (Часть 1)

      Бездельники "высшего света", падкие на щекочущие нервы зрелища, устремились на автомобилях в Асбери-Парк, чтобы стать свидетелями трагического события. Длинным караваном, словно паломники в Мекку, потянулись машины в опустевший уже курортный городок. Кто не знал, по какому печальному поводу здесь собирается столько людей, мог предположить, что Асбери-Парк стал местом проведения большого народного гулянья.
      Через двадцать два года, когда недалеко от Нью-Йорка в тумане столкнулись итальянский первоклассный пароход "Андреа Дориа" и шведское пассажирское судно "Стокгольм", ротозеям уже не понадобилось утруждать себя ездой на автомобилях, чтобы подобраться поближе к месту несчастного случая. В 1956 году телевизионная техника сделала возможным передать изображение морской катастрофы прямо в гостиные.
      Как и предсказывали сведущие в морском деле журналисты, остов "Морро Касл" действительно пригнало к берегу в районе Асбери-Парка, и он сел на мель прямо перед набережной.
      И тут произошло нечто довольно странное: на причале появился бургомистр городка во главе отряда местных полицейских и конфисковал еще дымящиеся останки в пользу Асбери-Парка. С этой целью он приказал на лестнице к причалу - это был единственный путь, ведущий к судну, - соорудить большой щит с заметной издали надписью: "Этот корабельный корпус 8 сентября 1934 года приобретен в собственность города Асбери-Парк на благо и в пользу общины Асбери".
      Этот маленький местный бизнес - не единственная и далеко не самая худшая из тех операций, которые провернули вокруг злополучного корабля ловкие и беззастенчивые дельцы. Более двух лет пролежал корпус перед причалом городка, привлекая тысячи туристов в это ранее не очень популярное место. Еще и сейчас кое-кто из здешних жителей втайне мечтает о втором, таком же прибыльном, кораблекрушении.
      Но прежде чем туристы стали выкладывать свои доллары за осмотр погибшего судна, здесь появилась комиссия морского управления, чтобы установить причины возникновения пожара. Однако всем троим ее членам сразу пришлось отказаться от своего намерения. Корпус корабля был заполнен дымом, железные плиты перекрытий и переходов оставались по-прежнему раскаленными, так что любое расследование в таких условиях больше походило бы на самоубийство.
      То же самое пришлось сделать и агентам нескольких страховых компаний, которые прибыли, чтобы установить размеры понесенного ущерба. Пассажирами первого рейса "Морро Касл" были богатейшие люди Америки, и компании понимали, что возмещение убытков выльется в огромную сумму. За одни только украшения, взятые с собой дамами "высшего света", чтобы достойно выглядеть, необходимо было выплатить миллионы долларов. Однако... бриллианты ведь не могли сгореть, золото и платина, если и расплавились, тоже не превратились в золу и пепел... В общем, страховые компании рассчитывали на то, что в стенных сейфах, которыми были оборудованы каюты люкс, сохранились значительные ценности. Для обеспечения их сохранности и послали агентов. Однако им тоже пришлось быстро повернуть назад. Даже среди многочисленных репортеров, которые не раз рисковали головой ради удачного снимка, не нашлось смельчаков.
      И все же один человек 8 сентября побывал в полностью задымленном чреве "Морро Касл". Лица его никто не видел, так как он был в огнеупорном асбестовом костюме и кислородной маске. Почти час провел он на судне, затем снова показался на трапе, тяжело ступая, спустился на причал и исчез в толпе так же неожиданно, как и появился.
      На следующий день газеты опубликовали его снимок, но кто это был и что он искал или делал на судне, никто толком объяснить не мог.
      Предполагали, что речь шла или о находчивом агенте ФБР, или о представителе одной из страховых компаний, или, в крайнем случае, о хитром репортере, который хотел опередить своих коллег.
      Следующий день, 9 сентября, принес новый зловещий сюрприз. На берег возле Асбери выбросило два трупа: юношу в форме матроса и мужчину в белой офицерской тужурке. Для опознания их доставили в морг городского кладбища. Было совершенно точно установлено, что офицер утонул, а вот матроса, оказывается, застрелили. На его затылке обнаружили два входных пулевых отверстия - он умер еще до того, как упал с "Морро Касл". При вскрытии пули извлекли. Когда одежду офицера обыскивали в поисках документов, в правом кармане брюк нашли револьвер того же калибра, что и пули в голове матроса. В барабане не хватало двух патронов.
      Полиция Асбери полагала, что расследование происшествий, связанных с пожаром на "Морро Касл", их не касается. Ведь для этого в Нью-Йорке существовало морское управление. А поскольку у полиции городка никто и не требовал объяснения этого случая, она воздержалась от комментариев и выводов. Протокол осмотра, разумеется, был составлен, подшит в папку и отправлен в Нью-Йорк. Морское управление в те дни получало горы протоколов различных допросов, осмотров и расследований, которые производились в связи с катастрофой "Морро Касл". Все просмотреть, а тем более оценить, было просто невозможно. Поэтому протокол из Асбери перекочевал на полки, так никем и не читанный.
      В первые часы и дни после трагедии морское ведомство главным образом было озабочено тем, чтобы опознать выловленные трупы и зарегистрировать тех пассажиров и членов команды, которым удалось спастись. В результате прояснились размеры катастрофы: из трехсот восемнадцати пассажиров погибло сто тридцать четыре - в основном женщины и дети. Среди членов экипажа жертв было гораздо меньше. Из ста восьми офицеров и матросов смерть от стихии приняли только шестеро. Остальные своевременно покинули судно, заняв места в тех немногих уцелевших спасательных шлюпках, которые были спущены на воду.
      Следующий скандальный пример говорит о том, что творилось на горящем корабле: единственная спасательная шлюпка, которая была оснащена мотором и могла без труда вместить пятьдесят человек, достигла спасительного берега, имея на борту всего шесть пассажиров - старшего инженера "Морро Касл" Эббота, мексиканского миллионера, короля олова, Дорреза, его жену, дочь и двух матросов, необходимых для обслуживания шлюпки. Оставшиеся в живых пассажиры рассказывали, что, когда тонущие цеплялись за борт и пытались вскарабкаться в шлюпку, Эббот абордажным крюком сталкивал их обратно в воду. Шлюпка причалила к берегу в полумиле от Асбери в семь часов утра, то есть когда с момента передачи сигнала бедствия не прошло еще и четырех часов. Свидетели рассказывали, что главный инженер Эббот вышел на берег в белой парадной форме, надетой им по случаю большого прощального бала, который проводился на "Морро Касл" накануне вечером.
      "Было такое впечатление, будто он прибыл с морского парада, а не с горящего корабля", - говорили позднее те, кто видел, как шлюпка приставала к берегу.
      Вскоре поползли слухи, будто то, что на самом деле произошло на "Морро Касл", в интересах судовладельцев стараются скрыть. Правда, морское управление сразу же начало расследование причин катастрофы, но все детали случившегося хранились, как государственная тайна. Пресса не получала никакой информации. Федеральная полиция и прокуратура вели себя очень сдержанно. В коротком сообщении они лишь отметили, что нет никаких оснований вмешиваться в расследование, проводимое морским управлением.
      Только 12 сентября, через четыре дня после катастрофы, смогли попасть на выгоревшее судно два агента страховой компании. Им было поручено выяснить, что стало с алмазными украшениями 73-летней мультимиллионерши Кэтлин Моррисон, которая, судя по всему, погибла во время пожара. Украшения были застрахованы на два с половиной миллиона долларов. Экзальтированная миллионерша не захотела даже на время увеселительной поездки расстаться со своими бриллиантами. Родственники, увидев фамилию своей богатой тетки в списках погибших, не нашли ничего более срочного, как потребовать выплаты страховой суммы.
      Агенты, вооружившись газовым резаком, пробрались сквозь нагромождение частично выгоревшего, частично обуглившегося корабельного оборудования на нижнюю палубу к апартаментам, где во время путешествия жила Кэтлин Моррисон.
      Дверь в маленький салон была открыта и зловеще раскачивалась на петлях в ритм прибою, приподнимавшему и опускавшему остов судна.
      В первом помещении они ничего не увидели, кроме голых, покрытых копотью металлических стен. Панели из дорогих пород дерева, которыми была обшита каюта, мягкая мебель, другие предметы обстановки - все сгорело, остались только металлические части и грязно-серый пепел.
      Рядом с салоном находилась спальня. Здесь была такая же картина: голые почерневшие стены, иллюминаторы без стекол, слой пепла на полу и покореженные металлические остатки какой-то мебели. Под потолком тихо раскачивался железный каркас бывшего абажура. Под прямым углом к внутренней стенке лежали спиральные пружины от матраса. Кучки золы, оставшиеся от деревянных частей кровати, создавали впечатление какого-то необычного коврового узора.
      Сейф, вмонтированный в двойную наружную стенку корабля и приваренный к ней, казался неповрежденным. Однако когда агенты подошли ближе, чтобы вскрыть его при помощи газового резака, то обнаружили, что он не заперт - от одного движения руки дверца легко открылась.
      Сейф был пуст. Они не увидели даже золы, не говоря уже о бриллиантах, изумрудах и рубинах.
      Не надо было быть детективами, чтобы понять, что содержимое сейфа не погибло в огне, а кем-то изъято. Этот кто-то пользовался ключом, так как оба мощных засова были открыты, а на дверце сейфа отсутствовали какие-либо следы взлома.
      Может быть, сейф открыла владелица украшений, когда начался пожар? Миллионерша могла взять с собой драгоценности на верхнюю палубу, а потом утонуть вместе с ними. Сначала оба агента так и подумали, но тут одна ужасная находка убедила их, что украшения, застрахованные на два с половиной миллиона долларов, украдены.
      Между пружинами матраса, на которые агенты сначала глянули лишь мельком, лежали слегка присыпанные пеплом остатки не сгоревшего полностью человеческого скелета. Тут же находился зубной протез, благодаря которому впоследствии стала возможна идентификация останков.
      Мультимиллионерша Кэтлин Моррисон не утонула, как это вначале предполагалось, а сгорела в своей каюте люкс. Вернее, сгорел ее труп, так как, будь она жива в момент возникновения пожара, она ни в коем случае не погибла бы в огне - ведь ее каюта находилась непосредственно под верхней палубой и, как все каюты на корабле, имела автоматическую противопожарную сигнализацию. Кроме того, должно было пройти несколько часов, прежде чем огонь распространился бы по всему судну и достиг кают высшего класса. Так что у пожилой леди времени было вполне достаточно, чтобы добраться до спасительной верхней палубы.
      Может быть, Кэтлин Моррисон была убита грабителем перед пожаром, когда застала его перед открытым сейфом?
      Страховые агенты не могли ответить на этот вопрос, но у них возникло новое, еще более ужасное предположение: что, если вообще все происшедшее на "Морро Касл" - дело рук убийцы? Ведь он мог сам устроить пожар, чтобы скрыть следы преступления, и обречь тем самым на смерть почти полторы сотни человек.
      В тот же день, 12 сентября 1934 года, почти в то же самое время, когда агенты страховой компании сошли с выгоревшего корпуса "Морро Касл" на причал курортного городка Асбери-Парк, в Нью-Йорке состоялось заседание суда американского морского управления, на котором рассматривался вопрос о причинах катастрофы.
      Это был не суд в привычном значении этого слова, с предъявлением обвинения и вынесением приговора, а заседание комиссии по расследованию из четырех авторитетных морских офицеров, которым предстояло определить, было ли несчастье результатом случайного стечения обстоятельств, или же оно произошло по вине людей. Только после того как в этом вопросе разберутся специалисты, полиция и прокуратура смогут начать официальное следствие и искать виновных.
      Четыре представительных седовласых господина в синих, расшитых золотом капитанских кителях сидели в небольшом зале морского управления за длинным столом, заваленным папками, блокнотами и морскими картами. Звездно-полосатый флаг и портрет Авраама Линкольна были единственным украшением на обитых деревянными панелями стенах.
      Около двадцати человек расположились в зале на жестких стульях и с нетерпением поглядывали на небольшую дверь в деревянной стене, из которой должен был показаться первый и самый важный свидетель - капитан "Морро Касл".
      Наконец, подволакивая ноги, в зал вошел высокий худощавый человек с большим крючковатым носом. Среди присутствующих пробежал невнятный ропот. Вся Америка за эти дни сотни раз видела в газетах фотографию капитана "Морро Касл", и поэтому здесь ждали коренастого мужчину с широким, обветренным за тридцать лет плаваний лицом.
      Человек же, который сейчас, пугливо озираясь, подошел к столу с четырьмя капитанами, не имел ни малейшего сходства с мужчиной на фотографиях. Вид его не внушал ни доверия, ни симпатии. Трудно было предположить, чтобы этот мужчина являлся капитаном. И звали его не Уилмотт, как было написано во всех газетах под фотографиями, а Уильям Уормс.
      И тем не менее это был последний капитан "Морро Касл"! Человек с фотографий в газетах, которого звали Уилмотт, командовал "Морро Касл" только до того момента, когда на судне возник пожар. Более того, Уормс даже утверждал, что он принял командование уже за несколько часов до появления огня.
      7 сентября, около девяти часов вечера, когда корабль находился еще в сотне миль от Нью-Йорка, а триста восемнадцать пассажиров собрались в большом зале на прощальный бал, судовой врач доктор де Витт обнаружил капитана в его каюте мертвым. Он лежал в ванной комнате, перегнувшись через край ванны; рот и глаза его были широко раскрыты, колени касались кафельного пола, а рука судорожно вцепилась в хромированный кран.
      Опытный врач сразу понял, что смерть Уилмотта вызвана отнюдь не естественными причинами. Налицо были все признаки отравления быстродействующим ядом.
      Когда Уильям Уормс вполголоса, скупыми словами рассказывал это суду, в зале царила напряженная тишина. Только когда он сделал небольшую паузу, чтобы взять стакан с минеральной водой, напряжение разрядилось покашливанием и несколькими невнятными фразами.
      Итак, уже первые минуты заседания морского суда выявили в этом деле новые, но далеко не последние сенсационные подробности.
      Когда Уормс поставил стакан на стол, сразу же опять стало тихо. Никто не хотел пропустить ни одного слова из того, что говорил сейчас этот человек, сменивший морскую форму на светлый гражданский костюм.
      Однако до того как Уормс открыл рот, один из офицеров задал ему вопрос, который тотчас превратил судебное заседание в допрос обвиняемого:
      - Мистер Уормс, вы ведь были первым помощником капитана, не так ли?
      Уормс лишь слегка кивнул и хотел продолжить рассказ.
      Но офицер снова не дал ему говорить:
      - А где были вы, когда капитан Уилмотт находился в своей каюте?
      - На мостике. Когда капитан был у себя в каюте, я, как первый помощник, естественно, дежурил на капитанском мостике, - ответил Уормс; в его словах сквозило раздражение, как будто он хотел сказать: "Да перестаньте же наконец меня перебивать!"
      Тем не менее его снова перебили:
      - Это вовсе не естественно, мистер Уормс. Дежурство на мостике несут не только капитан и его первый помощник, но и второй помощник, и третий... В противном случае вам пришлось бы стоять на мостике по двенадцать часов в сутки.
      Уормс был вынужден согласиться:
      - Да, это так. Но когда доктор де Витт нашел капитана, я был на мостике и все время перед этим - тоже.
      - Это кто-нибудь может подтвердить?
      - Да, конечно, рулевой, второй помощник, радист, еще пару человек из команды... Я ведь был у всех на виду!
      - Вы полагаете, что после всего случившегося сегодня это кто-то сможет вспомнить? Что вы, например, стояли на мостике с восьми до девяти, а не с полдевятого до девяти?
      Уормс беспомощно пожал плечами и растерянно проговорил:
      - Не знаю... Да и какое это имеет значение? До этого времени ведь ничего не произошло.
      - Вы забываете, что, как вы только что сами рассказали, в девять часов капитан Уилмотт был найден отравленным. Ведь на корабле далеко не каждый имеет возможность отравить капитана! Поэтому нам важно знать, где в это время находились люди, которые имели постоянные контакты с капитаном, и есть ли у них алиби.
      На эту неприкрытую угрозу Уормс, казалось, не обратил никакого внимания:
      - Ну, что касается меня, то это легко установить. Когда доктор обнаружил капитана...
      Офицер снова перебил его:
      - Уормс, вы долго плавали под началом Уилмотта?
      - Двадцать лет.
      - И все время первым помощником?
      - Да, только в самом начале несколько рейсов был вторым, а потом - все время первым.
      - Так распорядилось пароходство?
      - Нет, на этом настаивал Уилмотт. Капитан может выбирать первого помощника по своему усмотрению. Уилмотт мною был очень доволен.
      Следующий вопрос последовал после небольшой паузы, как будто офицер хотел этим подчеркнуть его особое значение:
      - Получается, что, пока капитан Уилмотт был жив, вы сами не могли стать капитаном, не так ли, мистер Уормс? Ведь ему вы все время были нужны в качестве первого помощника!
      Лицо Уормса стало белым как мел, он запнулся в поисках нужного слова, а затем сказал:
      - Ну-у... в служебной жизни ведь всегда так - кто-то должен ждать, пока освободится место... - Он посмотрел на членов морского суда в ожидании других вопросов и, поняв, что их пока нет, продолжил: - Значит, как я уже сказал, вызов доктора де Витта застал меня на капитанском мостике. Я оставил за себя второго помощника и немедленно спустился в каюту капитана...
      На этот раз Уормсу уже никто не мешал рассказывать о событиях на "Морро Касл".
      Капитанская каюта находилась на одну палубу ниже мостика. Войдя в нее, Уормс увидел, что кроме доктора там находится старший инженер Гарри Эббот. Он был в белой парадной форме - видно, уже оделся к прощальному балу.
      - Я случайно проходил мимо... шел на бал и вижу - открыта дверь, объяснил он Уормсу свое присутствие.
      Когда Уормс зашел в ванную комнату, доктор де Витт, стоявший на коленях возле капитана, поднялся.
      - Он мертв, - сказал он тихо, - я появился слишком поздно. - Доктор подошел к иллюминатору, посмотрел в него и, сдерживая волнение, добавил: - Я могу поспорить, что это очень странная смерть. Черт его знает, что за ней кроется!
      Уормс и Эббот молчали. Врач повернулся и сделал знак Уормсу:
      - Давайте перенесем его на кровать. Как только завтра прибудем в Нью-Йорк, труп надо будет отдать на вскрытие. Здесь, на борту, я этого не могу делать, да и не имею права. Пусть разбирается полиция.
      Говоря это, де Витт повернул мертвеца и подхватил под мышки. Уормс молча взял его за ноги. Им пришлось потрудиться, пока они перенесли массивное тело в соседнее помещение и положили на кровать.
      Старший инженер Эббот, прислонившись к бойлеру, следил за их действиями. Он покинул ванную комнату только тогда, когда судовой врач снова заговорил.
      - Вот, заберите ключи, - сказал де Витт Уормсу и протянул ему небольшую связку ключей, которую вытащил из кармана брюк капитана, - и как следует закройте каюту. До появления полиции сюда никто не должен заходить.
      Уормс в нерешительности посмотрел на ключи:
      - Не лучше ли вам как врачу... В конце концов, вы ведь его нашли...
      Врач накрыл труп простыней, которую вытащил из стопки постельного белья:
      - Нет, так не пойдет. Как первый помощник вы теперь становитесь капитаном. Выполнение на борту функций полиции - это ваше дело. Так что возьмите ключи и сделайте, как я вам советую. Иначе у вас будут серьезные неприятности.
      Уормс нехотя взял ключи. Он отыскал на связке ключ от каюты и пошел к двери. Эббот стоял в проходе к ванной комнате и, когда врач направился туда, чтобы помыть руки, посторонился.
      Вдруг - это было настолько неожиданно, что де Витт остановился, - Эббот проговорил:
      - Я думаю, он это предчувствовал...
      - Что предчувствовал? - ничего не понимая, спросил де Витт.
      - Ну, что что-то такое должно случиться. Два часа назад я встретился с ним, когда он выходил из радиорубки. Он был прямо вне себя, бормотал, что все это плохо кончится... У него был очень странный вид, на меня он почти не обратил внимания.
      Уормс от двери шагнул назад в каюту:
      - Он был обеспокоен штормовым предупреждением. Должно быть, прочитал его в рубке...
      Эббот покачал головой:
      - Нет, это исключено. Предупреждение пришло намного позже. Роджерс сразу поставил меня в известность. Еще и часа не прошло...
      Доктору де Витту, вероятно, пришла в голову какая-то неожиданная мысль: он вернулся к кровати, стянул простыню и, расстегнув одежду на капитане, стал внимательно рассматривать обнаженные участки тела. Казалось, будто он ищет следы какого-нибудь повреждения. Не прерывая осмотра, он произнес:
      - Говорите, два часа назад он был в радиорубке? Этого не может быть. Уже видны первые трупные пятна. Он мертв по крайней мере три часа.
      Эббот только пожал плечами:
      - Неужели я так ошибся? У радиста я был в семь часов. Старик меня там и встретил...
      Доктор закончил осмотр трупа и снова накрыл его простыней:
      - Пусть ломает себе голову полиция. Это не наше дело. - И он скрылся в ванной комнате.
      Через несколько минут все трое покинули каюту капитана. Уормс тщательно запер дверь и положил ключ в наружный карман форменного кителя. Переход и лестница к капитанскому мостику были безлюдны - пассажиры давно уже развлекались в большом зале. Услышав приглушенные звуки оркестра, доктор де Витт сказал:
      - Они там, внизу, скоро спросят о капитане. Что вы им будете говорить, Уормс? Вы ведь не собираетесь рассказать, что произошло на самом деле?
      Уормс остановился и прислушался. Снаружи доносились завывания усиливающегося ветра - шторм надвигался. Но корабль шел пока по-прежнему ровно.
      - Скоро начнется шторм, - сказал Уормс и, уже поднимаясь по лестнице, ответил врачу: - Нет, доктор, конечно, не расскажу. А вот бал я отменю. Штормовое предупреждение дает мне такое право. Тогда и на отсутствие капитана никто не обратит внимания.
      Старший инженер сразу же согласился с этим:
      - Хорошо, тогда я сейчас пойду в зал и скажу, что у капитана много работы... Дадим людям часок повеселиться, а потом закроем бал. Ведь погода пока довольно сносная...
      Не дожидаясь ответа, Эббот повернулся и направился в обратную сторону по проходу между каютами. Доктор де Витт, качая головой, посмотрел ему вслед:
      - Ну и ветрогон! Ему бы только часок повеселиться, вот уж не знаю... Старик ведь сегодня утром устроил ему выволочку за то, что он опять провел ночь в пассажирских каютах. Радист Роджерс видел его там. Женщины его погубят... А теперь, когда он знает, что капитан ему уже больше ничего не сможет сделать, он наверняка хочет еще кого-нибудь подцепить на ночь.
      Уормс не поддержал этой темы. Он поднялся по крутой лестнице и остановился, только когда взошел на капитанский мостик. Вслед за ним поднялся врач. Некоторое время они молча стояли рядом. Доктор де Витт тяжело дышал; Уормс смотрел через окна капитанского мостика на переднюю часть корабля.
      Ночь почти наступила. Шторм набирал силу; ветер завывал между надстройками верхней палубы, рвал ванты, сотрясал грузовые стрелы и спасательные шлюпки. Бушприт нырял в кипящее море, и набегающие волны все чаще перехлестывали через бортовой леер, покрывая слоем воды носовую часть корабля.
      - Да-а, ну и танцы у нас будут сегодня ночью, - проговорил, отдышавшись наконец, судовой врач. - Так быстро усиливается ветер... Похоже на настоящий ураган.
      - Так и есть, доктор. Береговые станции передали предупреждение об урагане. Я только не хотел раньше времени пугать людей...
      Уормс повернулся к врачу. Тот испытующе посмотрел на него; в глазах доктора застыл немой вопрос: "Ну и как, не боишься ты этого теперь, когда стал капитаном?" Ответа он не получил. Уормс снова заговорил о смерти капитана:
      - Знаете, доктор, я думаю, что если Уилмотт умер от яда, то вряд ли это самоубийство. Я, во всяком случае, не вижу причин, которые могли бы толкнуть его к этому.
      - А у него их и не было. Он ведь очень любил жизнь. Нет, Уормс, сам он этого не мог сделать.
      - Тогда кто же? Ведь какие-то мысли на этот счет у вас есть?
      - Я врач, а не полицейский. Что толку, если мы будем сейчас ломать себе над этим голову!
      И все же Уормс хотел во что бы то ни стало заставить врача высказаться:
      - Но ведь речь, собственно говоря, идет об очень ограниченном круге лиц. Кто имел доступ в его каюту? Кто вообще имел возможность принести туда яд?
      - Тот, Уормс, кто сегодня вечером пил с ним виски. На столе стояли два стакана - один из них с остатками какого-то порошка на дне. Стаканы я на всякий случай припрятал и завтра передам полиции. Думаю, по отпечаткам пальцев они смогут быстро установить, кто с ним пил.
      Уормс схватил врача за руки:
      - На стакане были отпечатки? Доктор, это же важнейшая улика! Вы стаканы надежно спрягали? Нельзя допустить, чтобы они пропали!
      - Я их закрыл в письменный стол капитана... в присутствии Эббота.
      - При этом был Эббот?
      - Да, он как раз проходил мимо каюты, прежде чем спустились вы. Я вообще-то даже обрадовался, что появился свидетель. Ведь мои отпечатки теперь тоже есть на стаканах; а Эббот может подтвердить, как и когда они появились. Иначе я тоже попаду в подозреваемые.
      Доктор слегка улыбнулся. Уормс засунул руки в карманы и снова посмотрел на бушующее море. Если бы сейчас был ясный день, он уже смог бы, пожалуй, в бинокль разглядеть берег. Но за окнами угрожающе ревело ночное штормовое море. Дальше бушприта ничего не было видно, и казалось, что между "Морро Касл" и нью-йоркской гаванью пролегла бесконечность.
      На борту было двадцать два часа пятьдесят минут, когда ураган навалился на судно со всей силой. Палубные надстройки вырвало из креплений, как картонные декорации, и их обломки выбросило за борт. Пятнадцатиметровая грузовая стрела, которая была закреплена четырьмя вантами толщиной с руку, сломалась, как спичка, и при падении разбила спасательный бот.
      Прощальный бал завершился даже раньше, чем Уормс хотел его закрыть. Пассажиры лежали в кроватях, страдая от страха и тошноты. Уормс раз за разом передавал по бортовой радиосети успокаивающие сообщения: "Для "Морро Касл" нет никакой опасности. Корабль устоит даже перед более сильным ураганом". С капитанского мостика в машинное отделение один за одним шли приказы увеличить скорость. Необходимо было постоянно менять курс, чтобы волны и ветер не захватили врасплох и не ударили в борт.
      В двадцать три часа десять минут корабль находился в сорока милях южнее плавучего маяка "Скотлэнд лайт"; машины по-прежнему работали на предельных оборотах, а ураган продолжал бушевать с неослабевающей силой.
      Дверь на капитанский мостик резко распахнулась. В проеме в непромокаемой накидке стоял один из вахтенных матросов. За его спиной взвыл ветер и с треском захлопнул дверь. Матрос подошел к Уормсу и проревел в ухо:
      - Капитан, на борту дым!
      Уормс не сразу понял:
      - Дым? Какой дым? Где?
      Вахтенный сделал из ладоней что-то вроде рупора и поднес ко рту:
      - На левом борту, сэр, в надстройке дымовой трубы, из малого вентилятора!
      Теперь Уормс понял все, но не знал, как должен поступить. Надо было бы послать кого-нибудь из офицеров проверить, однако на мостике каждый находился при деле. Он схватил телефонную трубку, чтобы вызвать старшего инженера - в данном случае он был самым подходящим человеком. Но Эббот не отзывался. Уормс вызвал машинное отделение, однако ни там, ни в котельной Эббот не появлялся.
      Пока Уормс безрезультатно звонил по телефону, уходили драгоценные минуты. Наконец, взбешенный, он бросил трубку и крикнул второму помощнику:
      - Пэттерсон, сходите посмотрите, что там случилось!
      Второму помощнику понадобилось семь минут, чтобы обнаружить запах гари возле одного из помещений под кормовой палубой. Еще три минуты он потратил, взламывая запертую дверь. Навстречу вырвались клубы густого желтого дыма с запахом серы. Дышать стало нечем. Прижав ко рту носовой платок, он бросился на пол и по-пластунски подполз к противоположной стене. Дым клубился из стенного шкафа. Но как только Пэттерсон, выпрямившись, распахнул его дверцы, в лицо ему ударило голубое пламя, какое обычно возникает, когда в огонь попадают химикалии. От невыносимой жары, едкого дыма и смрада офицер едва не потерял сознание. Собрав последние силы, он дополз до входной двери; огромным усилием воли закрыл ее и без сил рухнул на пол. Однако огонь с той стороны двери уже нашел богатую пищу: мягкую мебель, ковры, гардины, обитые шелком стеньг. Нашелся и путь, по которому он стал распространяться, - через вентиляционную систему, ведущую в большой и обеденный залы, а также в бары. Персонал и пассажиры давно уже ушли из этих помещений, так что пожар продолжал расширяться, в то время как корабельное руководство об этом ничего не знало.
      Бесспорно, на "Морро Касл" была установлена самая современная противопожарная сигнализация, которая автоматически поднимала тревогу при температуре свыше семидесяти градусов; но высокочувствительная аппаратура не выдержала многочасового испытания ураганом. Так что она либо вообще не сработала, либо подала сигнал тревоги тогда, когда металлические стены большого зала уже раскалились.
      Огонь между тем настолько распространился по "Морро Касл", что уже не было никакой возможности бороться с ним имеющимися на судне средствами тушения.
      Лишь в ноль часов пятьдесят минут прозвучал первый сигнал: "Пожар на судне!" Как и на любом другом корабле, это означало: офицеры и команда немедленно по своим местам! пассажиры в спасательных жилетах на верхнюю палубу! спасательные шлюпки на воду! первыми спасать женщин и детей!