Человек с кольтом (№1) - Вне закона

Салливэн подошел к Уиллоу и, не сводя глаз с мелькающей тут и там Марисы, сказал, что вряд ли сегодня они закончат, но еще одна суббота и у нее будет отличный сарай, может быть не такой большой, как раньше, но достаточный для насущных нужд.

Уиллоу улыбнулась, но ее взгляд все время устремлялся к горизонту. Она ощутила пустоту внутри, когда не увидела высокую фигуру на караковой лошади. Почему-то она думала, что он будет здесь.

Наверное, это были пустые мечтания.

Уиллоу видела, что Брэди тоже оглядывает окружающие поля и холмы. Со времени своего возвращения он был очень молчаливым. Он отказался спать в комнате мальчиков и спал снаружи, и Уиллоу заметила, что впервые с тех пор, как он поселился с ними, он не расставался с револьвером.

Даже Эстелла, казалось, ощущала беспокойство. Занимаясь делами на кухне, она то и дело поглядывала из окна в сторону ворот. Уиллоу знала, что и она высматривала их незнакомца.

Но как она ни пыталась, Уиллоу не удавалось выманить Эстеллу наружу.

— Это будет не правильно, — сказала Эстелла, — они приличные люди.

— Ты не хуже любого из них, — резко ответила Уиллоу, но Эстелла только съежилась и покачала головой, и Уиллоу поняла, что если будет настаивать, причинит ей только больше страданий.

И Чэд все поглядывал на дорогу. Не раз он спрашивал Уиллоу:

— Как вы думаете, он придет?

— Не знаю, — отвечала она, снова осматривая горизонт.

Даже Салли Сью заинтересовалась:

— А где Джесс?

Подошедший за глотком воды Брэди услышал это и нахмурился. Но прежде чем Уиллоу успела спросить почему, он резко повернулся и продолжил работу, подавая доски человеку на лестнице. Он пробовал прибивать их, но у него дрожали руки.

Уиллоу задумчиво смотрела на него, удивляясь, почему он выглядит таким опасливым. Каждый раз, как она упоминала незнакомца, его глаза становились холодными и лицо принимало высокомерное выражение. Уиллоу не могла понять, чувствует ли он себя униженным или обиженным, или, может, смущается, что его здесь не было, когда требовалась его помощь. Как бы то ни было, Брэди стал настороженнее и молчаливее, чем обычно, и это ее беспокоило.

К заходу солнца сарай был обшит досками и подведен под крышу. Все обещали вернуться в следующую субботу закончить все внутри и навесить двери. Это было гораздо больше того, на что рассчитывала Уиллоу, и даже хотя ее незнакомец не появился, она чувствовала спокойное удовлетворение и радость оттого, что так много людей собрались помочь ей.

Уиллоу попросила Марису и Салливэна остаться к ужину. Она сказала, что у них осталось больше чем достаточно еды и жалко будет, если все пропадет.

Салливэн посмотрел на Марису. Уиллоу заметила на ее лице новое, нежное выражение.

— Останетесь? — спросила она Марису. Мариса ответила ей прямым взглядом.

— Да, — просто сказала она.

— А как насчет вашего отца? — спросил Салливэн. Мариса прикусила губу.

— Прошлым вечером я помогла кухарке приготовить цыпленка на ужин, и сделала кое-что для пикника сегодня. Потом вышла из дому еще до рассвета. — Она улыбнулась, но улыбка вышла беспомощной и нервной. — Я оставила папе записку, сообщила, где я буду, и пригласила помочь. Я не думаю, что он пошлет за мной, когда здесь столько людей. Он знает, что я бы отказалась уйти, и он был бы поставлен в неловкое положение.

— А когда вы вернетесь домой?

— Тогда будет великая ссора. — Несмотря на легкий тон, с которым она произнесла эти слова, в них промелькнул оттенок сожаления.

— Я отвезу вас домой, — сказал Салливэн.

— Нет, это будет только хуже. — Она прикусила губу. — На этот раз он не прав, и я докажу ему это.

— Не думаю, чтобы кто-то сумел это сделать.

— Я могу попробовать, — сказала она.

— А наемник?

— Я не видела его несколько дней, но знаю, что папа ужасно зол на него.

— Почему?

Она пожала плечами.

— Но вы его больше не видели?

— Нет, он вроде тени. Известно, что он здесь, но как только повернешься взглянуть, он уже исчез.

Салливэн посмотрел на прислушивающуюся к разговору Уиллоу.

— Совсем как незнакомец Уиллоу.

Мариса выглядела озадаченной.

— Уиллоу вроде обрела таинственного ангела-хранителя, и когда что-то неладно, он просто возникает из ничего. Потом снова пропадает.

Мариса поддразнивающе глянула на Уиллоу.

— Красавец?

Уиллоу покраснела до корней волос.

— Он вроде перекати-поля. Он… он просто проезжал мимо.

— И спас Салли Сью из колодца, и Чэда от быка, и Брэди из пожара, — улыбнулся Салливэн.

— Расскажите еще, — заинтересовалась Мариса.

— Он может заставить лошадь делать что угодно, — сообщил Чэд.

— Он мне нлавится, — чирикнула Салли Сью.

— Его зовут Джесс, — сказала Уиллоу. — Это, пожалуй, все, что я о нем знаю. Кроме того, что он очень добр.

Мариса склонила голову набок.

— Как он выглядит? Может, он работает у папы?

— Сомневаюсь, — сказал Салливэн. — Всем людям вашего отца точно известно его мнение насчет этого ранчо.

Появилась Эстелла, слегка отворачивая голову, чтобы не показать Марисе стеклянный глаз.

— Ужин готов, — сказала она.

На большом круглом столе стоял только один лишний прибор, и Уиллоу вопросительно взглянула на Эстеллу.

— О, я не хочу есть, — сказала Эстелла, готовая в любой момент сбежать из комнаты.

Уиллоу и Салливэн обменялись взглядами. Это Мариса была причиной отсутствия аппетита у Эстеллы, которая все еще чувствовала себя недостойной общества «приличных людей».

Мариса переводила взгляд с одного на другого и медленно начала понимать, в чем дело.

— Это потому что я Ньютон, — сказала она. — Вы не хотите сидеть за одним столом с дочерью человека, который причинил столько несчастья.

— О нет, мисс… — ужаснулась Эстелла. — Вы… конечно же, я ничего против… просто…

Салливэну хотелось расцеловать Марису за то, что она так быстро догадалась, что надо сказать, чтобы сразу обезоружить Эстеллу. Она знала, каково быть отверженной.

— Так вы присоединитесь к нам? — мягко спросила Мариса.

— Я… но здесь не хватит места.

Чэд рыцарски поднялся с места.

— Садитесь на мой стул. Я пойду поем с Брэди. — Только теперь другие поняли, что Брэди с ними не было. Уиллоу подошла к двери и увидела, что он пилит бревна. Ей хотелось позвать его, но она знала, как он чувствует себя виноватым за пожар. Таким образом он пытался возместить ущерб.

Ужин прошел не слишком оживленно. Загадочного незнакомца больше не вспоминали, потому что Салливэн и Мариса нашли друг в друге предмет гораздо более интересный, и Эстелла все время бегала туда и обратно, смущенно пытаясь всем услужить. Разговор в основном вели близнецы, споря о том, кто из них больше помогал сегодня. Салли Сью съела несколько кусочков, потом уснула, что послужило Эстелле предлогом удалиться.

Мариса внимательно смотрела, как бывшая салунная девица осторожно взяла девочку на руки, нежно нашептывая что-то, и понесла ее в спальню.

— У нее хорошо получается с Салли Сью.

— Да, — сказал Салливэн, находя ее руку под столом. — И вы тоже полны неожиданностей.

Мариса повернула к нему большие вопрошающие глаза.

— Наверное, у вас обо мне было очень неважное мнение.

— Нет, — сказал он, — я только…

— Думали, что я молода и избалована, — закончила она за него. — И это верно. Я обычно получаю, что захочу. — В ее тоне вполне определенно слышался намек, но потом она озорно улыбнулась. — И я думаю, что Эстелла очень милая.

— Действительно? — спросил Салливэн.

— Думаю, что Эстелла милая или получаю, что захочу?

— Получаете, что захотите.

— Скоро я вам скажу, — ответила она. — А теперь мне пора отправляться, не то вся армия Ньютона окажется здесь.

— Я провожу вас хотя бы до ворот ранчо, — сказал Салливэн.

— В вашей тележке? А как насчет моей кобылы?

— Я привяжу ее сзади.

Она посмотрела на него, а он на нее, и Уиллоу поняла, что они замечали ее присутствие не больше, чем если бы она была в тысяче миль отсюда.

— Это чудесная мысль, доктор. Но сначала я помогу Уиллоу прибраться.

Уиллоу тряхнула головой:

— Нет, я думаю лучше избежать нашествия вашей армии. Эстелла и я управимся сами. Вы двое отправляйтесь.

Мариса вопросительно глянула на Салливэна, и он кивнул, вставая.

— Спасибо, — сказала Уиллоу, — спасибо вам обоим.

Она вышла их проводить. Салливэн привязал лошадь Марисы к тележке, и в том, как он подсадил ее наверх, было что-то очень нежное. Опять Уиллоу ощутила не покидавшее ее последние дни желание. Что-то в ней болело и хотело и желало того, чего она раньше никогда не чувствовала. Когда они махали на прощание, она пыталась улыбнуться, но улыбка с трудом удерживалась на ее губах. Она подумала, дотронется ли кто-нибудь до нее так же нежно.

Прикоснется ли к ней Джесс когда-нибудь так же нежно?

И где он сейчас?

* * *

— Вы хотите, чтобы я сделал что? — Лобо казалось, что в присутствии Ньютона он все время повторяет одно и то же.

— Сжег этот чертов сарай.

— Вот уж нет.

— Если не вы, кто-нибудь другой это сделает.

— Попробуйте только их тронуть… — Лобо оставил недосказанной подразумевавшуюся угрозу. Ему не было нужды все договаривать.

— Я слышал, вы были крепким парнем. Эта чертова бабенка добралась до вас.

— Я не воюю с женщинами и детьми. Я сразу сказал вам это.

— Вы сказали, что сможете заставить их уехать.

— Я ошибался. Она не собирается ни на дюйм сдвинуться с этого ранчо, и вы это знаете. Вы обманывали меня с самого начала. Сказали, что она сбежит от одного моего присутствия. Так вот, она не сбежала. — Это было сказано с оттенком удовлетворения.

— Я не просил, чтобы вы их выручали. — Лобо и Ньютон уставились друг на друга.

— Я вас предупреждаю, Ньютон, оставьте их в покое.

— Этот сарай сгорит.

— Даже ваша дочь была там, — с издевкой произнес Лобо. — Что вы с ней собираетесь сделать?

Лицо Ньютона побелело. Он и вправду думал послать своего управляющего с другими за Марисой, но знал, что она бы не пошла так просто и он стал бы посмешищем всего округа. Лучше отнестись к этому как к детской шалости и решить дело по-другому. Все равно выходка Марисы только укрепила его решимость. Она должна понять, что нельзя загонять его в угол.

— Это не ваше дело, Лобо. Здесь вам больше нечего делать. Убирайтесь к черту.

— Не так быстро, — проворчал Лобо.

— Что вы хотите сказать?

— Как я сказал, я не хочу, чтобы с этой женщиной и детишками что-то случилось. — Произнося это, он осознал, что ступил на неизведанную территорию. В то мгновение, как Алекс сказал, что сожжет сарай, Лобо понял, что не мог уехать.

— Играем в благородство? Я слышал разговоры о ее загадочном доброжелателе. — Алекс рассмеялся резким, горьким смехом человека, редко улыбавшегося по-настоящему. — И это Лобо? Волк? Она хоть знает, кто вы на самом деле?

Руки Лобо сжались в кулаки за спиной, но его взгляд не изменился.

— Я не хочу, чтобы с ними что-то случилось, — повторил он полным угрозы голосом.

Алекс внезапно пожалел о своих словах. Черт, теперь ему надо как-то избавиться от Лобо. Когда Уиллоу узнает, кто он такой, она не захочет иметь с ним дело. Алекс только должен позаботиться, чтобы она узнала побыстрее. Тогда его новые наемники сделают то, что надо было сделать с самого начала — сожгут все, и эта баба Тэйлор уедет.

Лобо видел, как изменился взгляд Ньютона, как ярость сменилась расчетливостью. Он швырнул две тысячи долларов Алекса на стоявший рядом столик. Если бы он решил уехать, он бы забрал их, но теперь он переходил на другую сторону, и его особый кодекс поведения требовал вернуть деньги.

— Если вы не оставите ее в покое, будете иметь дело со мной, Ньютон.

— Думаете, она захочет воспользоваться вашими услугами, когда узнает, кто вы такой?

Лобо пожал плечами:

— Это неважно. Это будет наше с вами дело.

— Даже вам не справиться с двадцатью пятью револьверами.

— Может нет, но сначала им придется справиться со мной. Сами выберете первого, кто со мной встретится, или хотите, чтобы они бросили жребий? — Лобо опять ухмыльнулся, и Алекс ясно понял, какого джинна он выпустил из бутылки.

— Убирайтесь отсюда, — потребовал он. — И с моей земли тоже.

— Да, сэр, — насмешливо сказал Лобо и повернулся идти. Он слышал звук открываемого ящика стола, такой слабый, что большинство людей его бы не услышали, и мгновенно обернулся, выхватив свой кольт Миротворец [3].

— У вас в этом ящике случайно нет пушки? — мягко спросил он.

Лицо Алекса посерело, и на лбу выступил пот. Он молча сидел, глядя в ящик.

Лобо подошел и заглянул в ящик, где лежал пистолет. Он приподнял его и с любопытством осмотрел, как будто это была необычная игрушка.

— Не очень умно с вашей стороны, мистер Ньютон. — Он взял пистолет, прошел к столику и взял две тысячи долларов.

— Этот поступок будет вам кое-что стоить.

С этими словами он вышел из комнаты, оставив Алекса благодарным за то, что эта промашка стоила ему только денег.

* * *

Лобо решил этой ночью остаться на той же стоянке. Утром он переберется в город, пусть Алекс Ньютон знает, что он поблизости. Он не думал, что этой ночью Ньютон попробует что-то сделать — не тот у него был вид, когда Лобо наставил на него револьвер.

А что дальше? Он не знал, что будет дальше. Следующий ход был за Алексом и Уиллоу.

Он знал, что она отказалась от предложения Гэра Морроу привлечь Кантона. Откажется ли она и от его помощи? Когда узнает, кто и что он на самом деле?

Как эта девушка в Прескотте, штат Аризона, когда узнала, что он жил среди апачей…

Связанным по рукам и ногам его привезли в Фортвуорт, и он оставался там четыре недели, пока заживали раны. Слыша разговоры на английском, он постепенно вспомнил родной язык, и хотя он не много сообщил допрашивавшим его офицерам, его освободили, как только уверились, что он не собирался вернуться к апачам.

Тогда Лобо не был уверен, кто он и что он. Шел 1867 год, и он уже ясно понял, что образ жизни апачей был обречен, слишком много солдат, слишком много белых заполнили эти места. Ему это было безразлично. Он был их пленником и стал одним из них, чтобы выжить, а теперь, чтобы выжить, он должен был снова стать белым. Выживание — только это имело значение.

После освобождения он принялся за изучение своего нового мира. Его длинные волосы были обрезаны, и он заставил себя одеться в тяжелую одежду белого человека. Ему предложили быть следопытом в армии, но он отклонил предложение. Хотя он не так уж любил своих бывших хозяев, он не собирался помогать их уничтожать. Ему выдали немного денег из армейской кассы, но у него не было опыта с бумажными деньгами, и вскоре его обчистили в оружейной лавке. Добродушный солдат, которого заинтриговал белый индеец, объяснил Лобо, что он заплатил двойную цену. Лобо посетил лавку еще раз, и очень старательно объяснил оружейнику несколько вариантов на выбор. Ему вернули деньги, и оружейник оставил ему револьвер — даром.

Так Лобо узнал то, во что всегда верили апачи. Белые были обманщиками. У апачей был жестокий, но честный кодекс поведения, у белых его не было. Этого урока Лобо не забывал никогда. С тех пор он всегда разъяснял варианты до того, как совершить сделку. Это позволяло избежать массы неприятностей потом.

Когда он покинул апачей, ему было около двадцати пяти, и он почти не имел опыта общения с женщинами. Он пользовался рабынями, как и другие воины, но избегал женщин апачей и постоянного союза по обычаю апачей, хотя не мог бы объяснить, почему. Так что он не знал тонкостей ухаживания, когда оставил Фортвуорт, чтобы начать самостоятельное существование.

В Прескотте он нашел работу объездчика у хозяина конюшни, который покупал диких лошадей. Его сразу привлекла дочь хозяина, прелестная девушка с темно-каштановыми волосами и карими глазами. Ее имя, Лаура, казалось ему прелестным, и ее глаза наполнялись восхищением, когда она смотрела, как он укрощает диких лошадей.

Сначала они просто прогуливались, потом ездили вместе верхом, и то и другое с одобрения ее отца. Его приглашали к обеду, за время своего пребывания в Фортвуорте он научился приемлемым манерам. Он скрывал тот факт, что не мог читать и писать, часами изучая подпись «Джон Смит» до тех пор, пока не смог в точности воспроизвести ее. Тогда он использовал это обозначение, и все еще применял его, если имя Лобо оказывалось неудобным.

Но потом в Прескотт заехал уволенный солдат, увидел его и рассказал хозяину конюшни, что Джон Смит на самом деле был белый индеец, жил с апачами, жег поселения и убивал вместе с ними. Лобо увидел, что глаза девушки наполнились страхом, перешедшим в отвращение. В этой местности апачей ненавидели. Его выгнали в тот же день, сказав, что пристрелят, если он вздумает снова появиться здесь.

Он хотел было убить хозяина и солдата, но тот же ужас и отвращение он видел в глазах всех, кто слышал разговор. Он не мог убить каждого. Но в тот день он выучил еще один урок. Он не был ни белым, ни индейцем, и никогда не сможет принадлежать ни тому, ни другому миру. Его мир был миром одиночества, и с тех пор он подчинялся только своим собственным правилам.

Но потом он приехал в Ньютон, и за какие-то несколько дней заглянул в другой мир, другую жизнь, и часть его желала их испытать. Но всегда осторожный голос в глубине сознания предупреждал, что и в этот раз будет то же самое, что в Прескотте. Когда она узнает, кто ты, она станет презирать тебя. Она, и мальчик, и девчушка. Белый индеец. Белый апач. Для многих не было ругательства хуже.

Его напряжение передалось караковому, и лошадь нервно переступала ногами. Лобо наклонился и пошептал ей в ухо, и лошадь пошла быстрее, пока они оба не понеслись, убегая от прошлого.

* * *

Салливэн с Марисой увидели вынесшихся из ворот ранчо Ньютона лошадь со всадником, и оба почти одновременно воскликнули:

— Какого черта ему здесь надо?

— Что папа теперь задумал?

Они уставились друг на друга.

— Вы его знаете? — пораженный, спросил Салливэн.

— А вы? — ответила Мариса вопросом.

— Это Джесс. Незнакомец Уиллоу.

Даже при лунном свете было видно, как Мариса побледнела.

— А еще это Лобо, — медленно произнесла она, — человек, которого папа нанял, чтобы согнать Уиллоу с ранчо.

Глава 12

Лобо заметил тележку и выругался, узнав доктора и дочку Ньютона. Он сам хотел сказать Уиллоу Тэйлор, кто он такой. Хотя это и могло быть болезненно, уж стольким-то он был ей обязан. И он сам должен был оценить ее реакцию. Он знал — только так он мог изгнать ее из своих мыслей.

Ее ужас быстро позволил бы достичь этого.

Лобо повернул лошадь к ранчо Тэйлор. До дома было около четырех миль. Он перевел лошадь на рысь и осторожно, но уверенно продвигался по холмистой местности. Он видел других всадников, ехавших домой пастухов, попутно взглядывавших на пасшиеся в густой колорадской траве стада. В этих местах не было изгородей — пока, хотя разговоры о них уже шли.

Обычно скот с нескольких ранчо пасся вместе, отличимый только по клейму, и разделялся весной и осенью, на время клеймения и перегона. Но из-за ссоры между Ньютоном и Морроу ранчеры держали свой скот раздельно — бесконечная забота, требовавшая почти в два раза больше людей, чем обычно.

Ньютон убивал скот Морроу на своей земле, а в ответ Морроу убивал скот Ньютона, если тот забредал к нему.

Лобо находил эту вражду глупой и невыгодной, но именно такие споры обеспечивали его работой. Люди Ньютона, знавшие, что недавно были наняты несколько профессионалов, почти не обращали внимания на него. На самом деле некоторые из старых работников хотели уволиться. Они не собирались оказаться в гуще перестрелки. Это не была их битва.

День перешел в бархатную темноту, освещаемую почти полной луной. Вечер был прохладным, в отличие от обжигающе жаркого дня, и Лобо хотел насладиться ночью, как обычно. Ночь всегда была ему спасением, несла ему облегчение. Но не в этот раз.

Перед ним все возникало ее лицо. И он представлял себе ее разочарование и отвращение, когда скажет ей, кто и что он есть на самом деле. Но у него более не было выбора.

Нет есть, возражал настойчивый голос внутри. Ты можешь просто уехать… как и следовало бы сделать с самого начала.

Но ему вспомнилось лицо Ньютона, и он знал, что теперь ранчер ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего.

Показался дом, темный за исключением одного ярко освещенного окна, и потом сарай. Его удивило, как много было сделано за этот день, и ему захотелось убить Ньютона за предложение сжечь сарай. На эту постройку возлагались такие большие надежды.

Когда он подъехал к загородке, из нового строения появился человек с молотком в руке.

Брэди Томас! Значит, он вернулся. Лобо посмотрел в сторону загона и увидел, что бык был на месте. Может, Томас был не так бесполезен, как казался.

Когда Лобо пустил лошадь шагом, человек подошел к нему.

— Вы Лобо, — сказал он. Это было утверждение, а не вопрос.

Лобо молча глядел на него. Молчание было достаточным ответом.

— Что вам здесь надо?..

— Не ваше дело.

— Нет, мое.

— Охраняете их теперь? После того, как сожгли их сарай?

Даже при слабом свете луны Лобо увидел, как вспыхнуло лицо Брэди. Он переложил молоток в другую руку и опустил правую руку на рукоять револьвера. Лобо заметил, что рука дрожала.

— Я спрашиваю, что вам надо?

Лобо соскользнул с лошади, даже не стараясь не упускать экс-шерифа из виду. Оскорбление было преднамеренным и очевидным.

— Будьте вы прокляты, — сказал Томас Брэди. Лобо, продолжая не обращать на него внимания, провел лошадь к коновязи и привязал поводья.

— Лобо!

Лобо, не оборачиваясь, шел к крыльцу.

— Стойте, или видит Бог, я выстрелю вам в спину.

Лобо повернулся. Двое стояли лицом к лицу в нескольких дюймах друг от друга.

— Не думаю, что вы решитесь, — протяжно произнес Лобо. — У вас теперь духу не хватит. — Он презрительно оглядел Брэди с ног до головы. — Забирайтесь обратно в бутылку.

Правая рука Брэди сжималась и разжималась рядом с револьвером.

— Что вам от нее нужно?

— Это наше дело.

Экс-шериф расправил плечи, по его лицу проскользнуло выражение решимости. Но впечатление испортила рука, которая еще тряслась, хотя не так сильно, как раньше.

Незнакомое чувство жалости на мгновение охватило Лобо. Когда-то это был крепкий мужчина. Да что же могло с ним случиться?

— Почему вы думаете, что я Лобо?

— Фортвуорт. Я видел вас там шесть лет назад.

Лобо удивленно поднял бровь.

— Шесть лет? — Его удивило, что тот вспомнил.

— Вас мне показали.

— Вот как? — с издевкой сказал Лобо. — Я должен быть польщен.

— Нет, — без выражения ответил Брэди, — мне показывали всех бешеных собак.

Лобо ухмыльнулся ухмылкой, больше походившей на волчий оскал.

— И вы думаете сейчас пристрелить одну? — Он презрительно посмотрел на револьвер Брэди.

— Зачем вы здесь? — сказал Брэди, пытаясь придать голосу твердость и понимая, что ему это совершенно не удалось.

Лобо подождал несколько секунд, достаточно долго, чтобы показать, как мало значил для него этот вопрос.

— Будьте вы прокляты, — прошептал Томас Брэди, и еще раз Лобо почувствовал определенную симпатию. Кем бы Брэди Томас ни был теперь, трусом он не был.

— Вы сказали ей, кто я? — резко спросил Лобо.

— Нет, — ответил Брэди.

— Почему?

— Я не был уверен, пока вы не подъехали сейчас.

— А теперь?

— Я помню этого каракового и ваши глаза.

— И вы готовы встретиться со мной, хотя у вас руки дрожат.

У Брэди дернулась щека.

— По крайней мере, она узнает, кто и что вы такое, Джесс.

Это заявление было ошеломляющим ударом. У Лобо промелькнула мысль — знал ли экс-шериф, насколько сильным.

— Именно поэтому я здесь, — небрежно сказал он, не моргнув глазом. — Чтобы сказать ей.

— Почему?

— Почему? — Лобо пожал плечами. — Потому что пора.

— Черт вас побери, я устал от ваших загадок

Лобо отвернулся от Брэди и уставился на звезды как раз в тот момент, когда дверь открылась. В дверном проеме появился силуэт Уиллоу.

— Я услышала голоса, — начала она, обращаясь к Брэди, и тут увидела стоявшего в тени Лобо. — Джесс!

Наступило молчание. Этим молчанием Лобо делал вызов противнику, и Брэди это знал. Но Брэди не мог ничего сказать — такая радость звучала в голосе Уиллоу. Он никогда такого от нее не слышал, и этот звук заставил его молчать.

— Я знала, что вы вернетесь, — сказала Уиллоу, так нескрываемо счастливая, что мужчины не могли произнести ни слова.

Даже Лобо чувствовал себя неуверенно. На ней был голубой ночной халат, и волосы свободно спадали на спину. Ее глаза в лунном свете сияли почти так же ярко, как звезды над головой. У него сжалось горло. Следующие несколько мгновений будут худшей пыткой, какой он когда-либо подвергался.

— Мне надо с вами поговорить, — спокойно сказал Лобо, не обращая внимания на стоявшего рядом человека.

— Конечно, — ответила она. Брэди проворчал ему в ухо:

— Попробуйте хоть пальцем ее тронуть…

Не обращая внимания, Лобо поднялся по ступенькам и захлопнул дверь перед Брэди, оставив его в раздражении и неопределенности.

В этом наемнике было что-то, поразившее Брэди, хотя он не мог точно сказать, что именно. Но почему-то он не думал, что сейчас Уиллоу грозила опасность. Он удовлетворился тем, что уселся на ступени крыльца, чтобы в случае чего услышать зов о помощи.

Оказавшись внутри, Лобо осмотрелся.

— А где детишки?

— Все спят. Это был трудный день. — Ее улыбка стала еще ярче, как восход солнца, подумал Лобо. Полная невинности и надежды. Он не улыбнулся.

— Я заметил.

— Я не ожидала, что придет так много, — сказала она, вдруг занервничав. Он всегда выглядел жестким и непроницаемым, но никогда настолько, как сейчас. Его глаза были необычайно ярки, но в них так мало можно было прочесть.

— Вы не собираетесь уезжать, правильно, неважно, кто чем угрожает и что делает?

Уиллоу обеспокоила пугающая напряженность его голоса.

— Джесс…

«Пора, — подумал Лобо. — Сейчас».

— Это одно из моих имен, мисс Тэйлор.

— Одно?.. Из…

— Другое имя — Лобо.

Он знал, что напряженность, сжимавшая его в ожидании, никак не выказывалась снаружи. Он знал, что выглядел непринужденным, стоя, расставив ноги, небрежно держа руки у пояса.

— Лобо? — повторила она, оглушенная.

— Меня наняли, чтобы заставить вас уехать отсюда, — сказал он невыразительным голосом, ожидая взрыва слез и негодования. И еще страха. Страх был всегда в таких случаях.

В недолгом молчании он ожидал, как она переварит это заявление. Неожиданно уголки ее рта приподнялись.

— Вы всегда так плохо делаете свою работу, как здесь?

Несмотря на подергивание губ, голос был совершенно серьезным, как будто ее это и вправду интересовало.

К собственному удивлению, Лобо почувствовал, что и его губы подрагивают.

— Обычно лучше, — ответил он так же серьезно, хотя в его глазах промелькнула искорка веселья.

Они стояли, снова затянутые в водоворот чего-то, что ни один из них не понимал, уносимые бурлящим могучим потоком, который, отрицая здравый смысл, притягивал друг к другу, пока не осталось ничего, кроме неодолимого влечения.

Уиллоу ощутила его ладонь на своей шее, пальцы, почти благоговейно касающиеся ее кожи, и это ощущение было теплее и нежнее, чем она могла бы вообразить.

У нее перехватило дыхание, и она заглянула в невероятную бирюзу его глаз. Сейчас они не были пустыми и холодными, но горели смятением, и желанием, и потребностью — чувствами, которые, она знала, отражало ее собственное лицо.

Нерешительно, почти боязливо она подняла руку, проводя пальцем вдоль рта, такого сурового, такого безрадостного, и около глаз, вдоль идущих от них морщинок. Линии боли. Не смеха. Она почти заплакала, ощутив перенесенное им страдание.

Она встретила его взгляд и с дрожью поняла, что стучится в дверь комнаты, полной тайн и скрытых опасностей.

Но ей было все равно. Тепло его руки проникло глубоко ей внутрь, вызывая всплески дрожи в самых неожиданных местах. Она призывно подняла лицо, и их губы соприкоснулись.

У него были гладкие и крепкие губы, но удивительно нежные для такого сильного человека. Его поцелуй был нерешительным, как если бы он пробовал поцеловать дуновение ветра, иллюзию, которая могла в любой момент исчезнуть.

Между ними возникло это недоверчивое ощущение чуда, вызывая столько новых, пугающих, требовательных чувств, которые ни один из них не осмеливался исследовать глубже.

На этот момент достаточно было поцелуя. Он соединил их крепче, чем любая веревка, любая цепь. Его пальцы переместились с ее шеи на щеку, и каждое прикосновение было вопросом, на который она отвечала взглядом, как будто слова могли разбить окружавшую их невыразимую хрупкость.

В его уверенном, нежном прикосновении, в напряжении его тела, она ощущала сдерживаемую страсть, и мощь, и крепость, и какое-то шестое чувство подсказало ей не торопить его, хотя больше всего она желала ощутить всю силу охвативших ее рук, всю полноту объятия.

Уиллоу боялась произнести что-то, даже его имя, хотя, чтобы сдержаться, ей понадобилось все ее самообладание до последней унции. Она видела, как он прикрыл глаза, словно от боли, и опять открыл их широко, крепче прижимая свои губы к ее губам.