Глава 19

Уэйду казалось, что еще немного — и он разорвется на множество кусков. Ему невыносимо хотелось дотронуться до Мэри Джо, притянуть ее к себе и заявить, что она его навсегда. Ему понадобилось огромное усилие воли, чтобы удержаться от такого поступка.

Он старательно скрывал свои чувства, когда вел ее туда, где паслись двадцать принадлежавших ему лошадей, которых он отделил от общего табуна. Он знал каждую из них: это были низкорослые горные лошадки, выращенные от диких скакунов, потомков лошадей, завезенных испанцами сотни лет назад. Теперь они ему не нужны. С одной недействующей рукой он не мог угнать их в горы, как планировал раньше. Лошади составляли его богатство, когда он женился на Чивите, а если бы с ним что-нибудь случилось, они послужили бы для ее престижа и благосостояния. Они обеспечили бы ей место в племени, позволили бы ей легко найти хорошего мужа. Теперь эти животные ничего для него не значили, разве что могли пригодиться Мэри Джо и Манчесу. Это был его прощальный подарок обоим. Он уже больше не гордился своим табуном, как сам себя уверял, раздавленный гневом и отчаянием последних месяцев.

Уэйд услышал, как Мэри Джо восторженно вскрикнула. Обернулся и увидел, с каким удовольствием она рассматривает крепких, быстрых животных. Она хорошо разбиралась в лошадях, что было неудивительно, все-таки она родом из Техаса, дочь владельца ранчо, жена рейнджера, а благополучие тех и других зависит от хороших животных.

Мэри Джо погладила по шее одного скакуна, самого лучшего из них. Это был серый конь, на котором он вчера отправился искать Джеффа. Быстрое умное животное, с ловкостью передвигавшееся по горным тропам. Мэри Джо повернулась и поймала взгляд Уэйда.

— На этом ты ездил?

Уэйд кивнул.

Она принялась ходить от одной лошади к другой, оглаживая их бока.

— Прекрасные животные.

— Выбери себе десять, — сказал он. Она стушевалась под его взглядом.

— Я не могу себе этого позволить.

— Нет, можешь, — возразил он. — Потому что ты уже сполна расплатилась. Спасла мне жизнь. Хотя не стойле этого делать.

— Нет. Возьму только одну, — сказала она. — И еще трех по тридцать долларов за каждую.

— Значит, моя жизнь оценивается в одну лошадь? — съязвил он. — Это даже меньше, чем я предполагал.

Ее удивил этот легкий укол.

— Я не могу, — с несчастным видом повторила Мэри Джо.

Вновь она упиралась, ему уже приходилось сталкивать с ее упрямством.

— Десять или ни одной, — невозмутимо заявил он. — Они понадобятся тебе все, даже больше, если хочешь, чтобы «Круг Д» выстоял. Остальные пойдут Манчесу. Там, куда я собираюсь, они мне не понадобятся.

Он заметил, что она подавила вздох, прежде чем заговорить.

— И где же это?

— Там, где я не смогу никому навредить.

— Ты покинешь Манчеса? Он кивнул.

— Если шериф узнает правду обо мне и тех старателях Манчесу и его соплеменникам придется отвечать вместе меня.

— Ты мог бы рассказать шерифу правду о том, что произошло, — в отчаянии предложила она.

На его лице снова появилась сардоническая полуулыбка от шутливого настроения не осталось и следа.

Трое белых убиты в отместку за индианку и ее отпрыска-полукровку? В глазах цивилизованного общества это вряд ли будет выглядеть справедливым. Гниды порождают только вшей, как любят поговаривать в армии. Можно даже сказать, что те старатели послужили на благо общества, черт возьми. — Она передернулась от такой горечи, но он не обратил на нее внимания. — Давай выбирай.

— Выбери сам, — попросила она. — Но я настаиваю на оплате.

— Вы спасли мне жизнь, леди, — сказал он. — Я в не оплатном долгу.

— Мэри Джо, будь все проклято, — возмутилась она. — Не смей называть меня «леди».

Гнев не позволил ей расплакаться.

— Мэри Джо, — послушно повторил он. — Задира Мэри Джо, готовая обмануть целый отряд добровольцев ради спасения неизвестного ей мужчины и обратиться к индейцам, которым не доверяет, с просьбой найти ее сына. Ты хоть чего-нибудь боишься?

Потерять тебя. Слова так и остались невысказанными. Он больше не мог смотреть на нее, не мог вынести вида той, которую теряет, и отвернулся. Каждая минута, проведенная с ней, сулила опасность. Будь он умным человеком, он попросил бы Манчеса проводить Мэри Джо и Джеффа назад, на ранчо. Но он не мог просить брата о таком одолжении, как не мог позволить Мэри Джо ехать одной, в особенности когда в окрестностях бродит Келли.

У этого бандита наверняка что-то еще на уме, о чем он умолчал, вероятнее всего, банк. Уэйд пожалел теперь, что не попросил Мэри Джо забрать деньги со счета. Впрочем, еще не поздно. Но зная Мэри Джо, он решил, что она скорее всего захочет предостеречь и соседей. Начнутся расспросы, вмешается шериф, и выплывет на свет правда о том, что Мэри Джо укрывала и защищала убийцу.

Проклятие. Придется с Келли разбираться самому.

Молчание затянулось. Их глаза встретились.

— Ты вернешься с нами? — наконец спросила она.

— Ненадолго. Пока не удостоверюсь, что дело пошло.

— На сколько, все-таки? Он пожал плечами.

— Дней на семь, может быть, на десять.

Она отвернулась, и поэтому он не видел, как она отреагировала.

— Каких лошадей ты бы посоветовал взять?

Ему стало легче оттого, что она переменила тему разговора.

— Сообразительных. Скорость — не главное для лошади пастуха. Для нее гораздо важнее научиться отрезать стадо, слушаться наездника. С другой стороны, ютам важна быстрота, так что ты не отнимешь у них самого ценного.

— А как же ты? Ты себе оставишь серого? Уэйд кивнул.

— Мы привыкли друг к другу. — Он подошел к невысокому крепкому гнедому. — Вот у этого отличная выносливость, к тому же он смышлен. Из него получится хорошая вторая лошадка для Джеффа.

Он продолжал давать краткие оценки каждой лошади, пока они вместе не отобрали десять животных. Он был доволен, что она больше не спорила о подарке, хотя, быть может, просто выжидала. У нее всегда это хорошо выходило: выждать, а потом огорошить его чем-то неожиданным. Он повернулся, чтобы уйти.

— Уэйд.

Он замер, услышав, как прозвучало его имя в ее устах. И почему только она так действует на него?

— Здесь можно где-нибудь выкупаться? Есть поблизости безлюдное место?

Он провел ладонью по заросшей щеке. Ему тоже не мешало бы помыться. Юты не очень высоко ценили чистоту, и когда он был с ними, то тоже о ней забывал. Поначалу он купался как обычно, но все они находили это смешным чудачеством, и очень скоро он перенял их привычки. Однако сейчас предложение выкупаться показалось ему заманчивым. Он знал, что совершает еще одну ошибку, но соблазн совместного купания был слишком велик для человека с такими низкими моральными устоями, от которых в эту секунду вообще ничего не осталось.

— В тридцати минутах езды отсюда есть озеро, — ответил Уэйд, надеясь, что она откажется; во всяком случае внутренний голос ему подсказывал, что это было бы самое благоразумное.

Но ее лицо осветила радость.

— Я схожу за одеждой и мылом.

У него сжалось горло от сознания, что он совершает огромную глупость.

— Я оседлаю твою кобылу.

Она не дала Уэйду возможности отказаться от своего намерения, исчезнув в мгновение ока и предоставив ему седлать ее лошадь и размышлять над своим идиотским поступком. И все же его пульс стучал как молот и все тело ныло от предвкушения.

Он очень давно не плавал с женщиной и ни разу в том месте, куда собирался теперь отвести Мэри Джо. Озерцо наполнялось благодаря водопаду и одному из многочисленных в этом районе горячих источников. Юты использовали его в лечебных целях и много лет назад соорудили на берегу сторожку, чтобы предостеречь от вторжения чужие племена.

Он ездил туда однажды с Чивитой, но она стеснялась его и укрылась в сторожке, ожидая, пока он выкупается. Он всегда чувствовал, что она испытывает перед ним какой-то благоговейный страх, хотя абсолютно не понимал почему. Сейчас, однако, он был уверен, что Мэри Джо влюбится в это место. Он открыл для себя, что она глубоко чувствующая женщина, способная радоваться ветру, охлаждающему щеки, тихой красоте летнего вечера.

Мэри Джо вернулась почти сразу, словно боясь, как бы он не передумал, В руках у нее был маленький сверток, который она привязала к седлу.

— Джефф все еще спит, — сказала она, легко, без посторонней помощи садясь на лошадь.

А вот он был далеко не уверен, что ему удастся это сделать. Живя в лагере ютов, он несколько раз пытался сесть на лошадь без седла, и первые две попытки были неудачными. Когда-то он превосходно ездил без упряжи, но сейчас терял равновесие. И все же он предпочитал ездить без седла. Это давало ему ощущение свободы, единства с животным, и теперь он запустил левую руку в гриву коня и перекинул тело на спину скакуна с легкостью, приятно удивившей его самого.

Уэйд обхватил ногами бока животного, подчинявшегося малейшему сигналу. Было позднее утро, и лучи солнца скользили меж листвы деревьев. Уэйд любил эти горы не меньше ютов, и сейчас дарил их женщине, которая училась ценить их по-своему. Он подавил теплую радость, шевельнувшуюся в его душе от этой мысли. Мэри Джо правила лошадью рядом с ним, их взгляды встретились. Она улыбнулась, и тени, сгустившиеся над ним, рассеялись — по крайней мере, на этот день. Это была чудесная улыбка, полная тихой радости и предвкушения счастья. Стоило ей так улыбнуться, и сердце начинало биться громче, а сам он принимался мечтать о невозможном.

Как он и предполагал, на озере никого не оказалось. Уэйд соскользнул на землю, подошел к Мэри Джо и протянул левую руку, чтобы помочь ей спуститься. Он задержал ее пальцы чуть дольше, чем было нужно, не желая расставаться с теплотой прикосновения, близостью их тел.

Наконец он отошел от нее и стал наблюдать, как она подходит к окруженному высокими соснами озеру, берег которого был устлан ковром из иголок, размягченных временем. С одной стороны над озером нависала высокая скала, по острым камням которой в озерцо скатывался маленький, но бойкий ручеек. Над их головами кругами парил орел, не переставая кричать, и Уэйд решил, что птица свила гнездо на скале.

— Как красиво, — произнесла Мэри Джо.

Он вспомнил, еще несколько недель назад она говорила, что не умеет плавать, и потому не решался сейчас отпустить ее в воду одну. Хорошо бы научить ее плавать, ее и Джеффа, но времени для этого не оставалось. Если бы он нашел время, то был бы безвозвратно потерян. Каждая минута, проведенная рядом с ними, затягивала его глубже в омут, крепче оплетала путами, соединившими их.

— Здесь может быть опасно, — предупредил он. — Держись поближе к берегу, потому что чуть дальше сразу становится глубоко.

— Но ты ведь будешь рядом?

Снова это проклятое доверие. Хороший получится из него спасатель — однорукий. Но Уэйд кивнул.

Она развязала сверток и вынула кусок мыла. Подошла к краю озера, опустилась на землю и начала раздеваться. Ему нравилось, как она это делает. Без напускной скромности, не бросая искоса взгляды в его сторону. Но его восхитили не только ее движения. Он еще ни разу не видел ее полностью раздетой, только частично. Она оказалась еще более желанной, чем он себе представлял.

Он знал, что она всю жизнь занимается тяжелым трудом. Видел, как она работает на ранчо, да и накормить целый поселок голодных рейнджеров — занятие не из легких. Но все равно тело у нее было упругим и стройным, хотя достаточно округлым, поэтому она всегда казалась такой мягкой.

Ему захотелось сбросить брюки, но он уже и так натворил достаточно бед. Если он сейчас это сделает, то они опять займутся любовью и он снова рискует зачать ребенка. Внебрачное дитя преступника и убийцы. Эта мысль несколько охладила растущий пыл, и он решил подождать с купанием, пока она не окажется на берегу. Но он будет поблизости, готовый помочь, если понадобится. Если нельзя дотронуться, то можно хотя бы смотреть.

Уэйд осторожно снял руку с перевязи, чтобы сбросить рубашку, потом скрестил нога по-индейски, усевшись на краю озера, и снова надел перевязь. Мэри Джо соскользнула в воду, поморщилась от холода, потом сделала шаг и нашла горячий источник. В ее глазах затанцевали озорные огоньки. Она вздохнула от удовольствия и протянула ему руку.

Как ему захотелось взять эту руку, скинуть брюки и присоединиться к Мэри Джо, всем телом ощутив тепло ее кожи. Он чуть ли не услышал, как забурлила вода, вскипев от пламени, вспыхнувшего между ними. Он хотел снова иметь здоровую руку, он хотел, чтобы у него не было прошлого, он хотел снова стать молодым человеком, у которого нет темных прилипчивых теней. Его до боли тянуло в воду, где они затеяли бы игру, как дети, а потом любили бы друг друга медленно и чувственно, после чего разлеглись бы лениво на солнышке, чтобы обсохнуть.

Он мечтал обо всем этом. Желание боролось с остатками чести и порядочности, которые у него были. Подавив стон, он покачал головой, стараясь выдавить из себя отказ, на что ушло несколько секунд.

— Кому-то нужно охранять, — сказал он, зная, что это ложь.

Не было никакой опасности. Разве только он сам был опасен. Уэйд с завистью посмотрел на ледяной поток, падавший со скалы. Никогда еще он не нуждался в нем больше, чем сейчас.

На ее лице мелькнула разочарование, но потом глаза снова осветились радостью. С самых первых дней его завораживал этот намек на улыбку, легкое подрагивание губ, сдерживавших веселье. Даже занимаясь серьезным делом, как было, когда Мэри Джо выхаживала его, она не могла скрыть присущего ей веселья. Подавленное горем, оно все равно жило в ней, и это более чем что-либо другое, околдовывало его, вселяло в него надежду, будило в нем жизнь и делало Мэри Джо такой неотразимой. Он хотел взять у нее частицу веселья, схватить то, что давным-давно ушло из его собственного существования. Сейчас эта улыбка говорила о том, что женщина не сдалась.

Мэри Джо подошла к берегу и взяла мыло. Откинула голову назад, полностью погрузив волосы в воду, и начала энергично их мыть. Он следил за каждым ее движением, любуясь тем, как длинные волосы колышутся на воде. Намокнув, они потемнели и стали напоминать цвет опавшей листвы…

Он с трудом отвел взгляд и уставился на деревья по другую сторону поляны, но не мог удержаться, чтобы время от времени не бросать на нее короткие взгляды. Чтобы удостовериться, что с ней все в порядке, уверял он себя. Каждый всплеск был проверкой его силы воли. Каждый взгляд, каждое движение подрывали его стойкость.

Наконец она выкупалась и протянула ему руку, чтобы он помог ей выйти из воды. Она выбралась на берег рядом с ним, ловкая и прелестная. Капли воды на ее коже засверкали бриллиантами в солнечных лучах. Она не отпустила его руку, а продолжала удерживать, переплетя их пальцы.

— Это было чудесно, — сказала Мэри Джо, чуть задохнувшись от восторга. — Теперь твоя очередь. Я посторожу.

Ее глаза сверкали озорством, и он понял, что она догадалась о его терзаниях и готова искушать судьбу. Он передал Мэри Джо ее одежду.

— Часовые должны быть одеты, — сказал он, и сам понял, как нелепо это прозвучало.

Высокопарность подобного заявления заставила ее улыбнуться.

— Так записано в уставе?

— Разумеется, — криво усмехнулся он. — Я сам читал.

— Не ты ли его написал? — подозрительно осведомилась она.

Он не ответил, просто многозначительно посмотрел на ее одежду. Она неохотно взяла вещи и натянула на себя сорочку.