Глава 16

Таких молчаливых людей, как Том Берри, Мэри Джо до сих пор не встречала. До этого утра она считала, что Уэйд Фостер самый немногословный из людей. Неужели горы так влияют на человека? Или просто там предпочитают жить те, у кого это в характере?

Мэри Джо следовала за своим проводником молча. Боялась, что если начнет допекать его вопросами, он может передумать. Они обменялись несколькими словами, лишь когда Том Берри седлал мула. Она с изумлением наблюдала, как животное попыталось укусить его, а он ловко увернулся. Саданул мула по боку и быстро затянул пряжку на ремне, когда мул выпустил воздух, раздувший его живот.

Бородач взглянул на Мэри Джо, и она готова была поклясться, что в холодной голубизне его глаз на секунду блеснул озорной огонек.

— Не люблю лошадей. Слишком тупы. А вот моя Рейчел — настоящая умница, она-то понимает, что ей не хочется никого тащить на спине.

— Рейчел? — переспросила Мэри Джо.

Он бросил на нее раздраженный взгляд.

— Рейчел звучит ничуть не хуже, чем Сэм, — ответил он, не собираясь объяснять, почему животное явно не женского пола получило такое имя.

Этот странный разговор был последним, он ее настолько удивил, что первые несколько миль она даже не думала о Джеффе, а вскоре отметила положительные качества Рейчел. Берри правил прямо в гору, и Рейчел ни разу не оступилась на крутой тропинке, ни разу не фыркнула, не замедлила шаг, тогда как ее кобыла Фэнси с трудом переставляла ноги и тяжело дышала. Тропа была узкой, заросшей, и вела, как казалось, в никуда. Мэри Джо несколько раз спрашивала себя, умно ли она поступила, что доверилась этому человеку. Но спустя несколько часов у нее уже не было другого выбора: она понятия не имела, где находится.

Они сделали всего один привал за день и только для того, чтобы дать несколько минут отдыха ее кобыле. Берри неохотно пошел на это, с отвращением оглядев их обеих.

— Хорошо бы доехать до темноты, — проворчал он. — Теперь уже вряд ли, раз то и дело приходится останавливаться.

Это была первая остановка за несколько часов, и Мэри Джо хотела возразить, но сдержалась. Вместо этого она погладила кобылу, успокаивая ее, и налила из фляги воды в свою шляпу, чтобы Фэнси напилась.

Мэри Джо чувствовала себя отвратительно. В долине было жарко, и пот ручьями стекал по ее лицу, спине и груди. По мере того как они поднимались в горы, становилось все прохладнее. Холодная влажная одежда неприятно липла к телу. Мэри Джо мучили усталость, голод и страх. Страх за Джеффа заставил ее позабыть о себе. Она молилась только о том, чтобы ее сын каким-то образом встретил Уэйда, чтобы был в безопасности. Он ведь всего лишь мальчик, что бы он там ни говорил.

После того как кобылка отдохнула, они снова сели в седла и ехали до наступления темноты. Тогда Берри остановился и спешился.

— Переночуем здесь, — бросил он.

— Но…

— Про вас не скажешь, что вы размазня, мисси. Это уж точно. Но ваша чертова лошадь может сломать ногу на этой тропе ночью. Тронемся в путь с рассветом.

Он отвернулся от нее, вынул из мешка какую-то еду и принялся есть, явно ожидая, что она последует его примеру.

— А костер? — робко поинтересовалась Мэри Джо. Он пожал плечами:

— Если хотите. Но тогда вам придется всю ночь присматривать за ним.

Этот аргумент убил у нее всякое желание возиться с огнем. Умом она понимала, что костер нужен, но тело отказывалось трудиться. Глаза ее слипались, руки и ноги одеревенели, она готова была рухнуть от малейшего ветра. Подумала о Джеффе. Помолилась, чтобы он коротал ночь в лесу не один.

Мэри Джо посмотрела на Берри. Тот уже успел расстелить свое одеяло и покуривал смердящую трубку.

Послышался крик койота, Мэри Джо вздрогнула.

— Это где-то далеко, в нескольких милях, — презрительно сказал ее компаньон.

— Я не за себя беспокоюсь, — резко произнесла она. — За Джеффа. Он будет напуган.

Он поглядел на нее с безразличием.

— Думаю, нет, если он пошел в вас.

Это было не что иное, как одобрение, и Мэри Джо даже почувствовала гордость. Всю свою жизнь она пыталась быть полезной, а после смерти мужа ей пришлось полагаться только на себя. А потом, когда они сюда переехали, она была абсолютно уверена, что справится со всеми трудностями. То, что произошло иначе, то, что ей понадобился Уэйд, а теперь этот человек, устыдило ее. Но этими несколькими словами Том Берри восстановил что-то очень важное для нее.

Она ничего не ответила, а просто повторила про себя несколько раз замечание Берри, которое согрело ей душу. Она надеялась, что он не ошибся. Припоминая, что завтра ей понадобятся силы, она свернулась калачиком на одеялах, которые везла с собой, и закрыла глаза.

Когда на следующий день они выехали на плато, был уже почти полдень. Перед ними расстилалась ярко-зеленая долина, усеянная вигвамами. Первыми вышли поглазеть на гостей женщины и дети, а затем начали появляться и мужчины, волосы которых были заплетены в косы и украшены расшитыми бусами лентами.

Мэри Джо подавила дурные опасения. Лаяли собаки, приветствуя гостей. Все выглядело вполне миролюбиво. Вигвамы были сделаны из шкур животных и богато украшены бусами. Мэри Джо заметила на лицах женщин любопытство, озабоченность и даже какой-то страх, в то время как лица мужчин поражали бесстрастной невозмутимостью, такое же выражение она часто видела у Фостера. Никакой боевой раскраски, как у команчей, никаких злобных взглядов.

Она вытянулась в седле, несмотря на боль в спине, и принялась искать глазами светлые волосы Уэйда, его синие брюки и рубашку. А еще она искала рыжеволосого мальчика с веснушками на носу. Не увидела ни того, ни другого. Тут Том Берри приблизился к двум мужчинам и, наклонившись к ним, что-то тихо произнес. Один из них кивнул, с любопытством посмотрел на Мэри Джо и удалился в вигвам.

Через минуту она увидела, как из вигвама согнувшись выходит Уэйд. Он выглядел необычно в замшевой одежде, с ожерельем на шее, обут он был и кожаные мокасины, которые доходили чуть ли не до колен. У него был вид дикаря, и Мэри Джо даже засомневалась, знает ли она этого человека.

Он подошел к ней.

— Миссис Вильямс, — сказал он, оглядывая ее так же настороженно, как и остальные.

— Джефф с вами? — спросила она, не желая тратить время на долгие разъяснения.

Он нахмурился так, что брови сошлись на переносице.

— Джефф? А почему он должен быть здесь?

Сердце ее упало. Она надеялась вопреки всему, что сын окажется здесь.

— Три дня назад он оставил записку. Написал, что едет за вами. Отправился в дорогу через несколько часов после вашего отъезда. Сказал мне, что собирается найти Такера и Эда. Я ничего не знала, пока они не вернулись в тот вечер домой. А он так и не появился.

Бронзовое от загара лицо Уэйда побледнело.

— Что говорилось в записке?

Мэри Джо поискала в кармане юбки и вытащила смятую полоску бумаги, которую читала и перечитывала много раз. Молча отдала ее Уэйду, проследила, как меняется его лицо, когда он пробежал глазами послание, а потом прочитал еще раз, более внимательно. Я ухожу в горы с Уэйдом. Нужно помочь ему…

— Я не встретил мальчика, — хрипло произнес Уэйд с болью в голосе. — Иначе привел бы его к вам.

— Знаю… Просто у меня была надежда… я думала, он будет с вами в безопасности.

Уэйд протянул к ней руку, помог спуститься на землю, поддержав ее чуть дольше, чем было необходимо. Она почувствовала дрожь, когда ее тело приникло к нему. Ей нужна была его сила.

— Мы найдем его, — прошептал Уэйд на этот раз уверенно. — Он, должно быть, поехал по дороге, а потом свернул не на ту тропу.

— Мы?

— Манчес и его друзья помогут в поисках.

Мэри Джо отпрянула, пытливо вглядываясь в его лицо.

— Не волнуйтесь, — сказал он. — Все они хорошие следопыты, превосходные следопыты.

— Но почему они должны…

— Потому, — мягко произнес он, — что они мои друзья и им тоже дороги дети.

Его глаза предупредили, чтобы она не возражала, не оскорбляла людей, стоящих вокруг. Они были не такими рослыми, как Уэйд, но с крепкими, мускулистыми телами, а в их острых глазах, так и сверлящих насквозь, невозможно было ничего прочесть. Она здесь чувствовала себя чужой, и это пугаю. Большинство было одето в пыльную замшевую одежду, на некоторых были яркие клетчатые рубашки из хлопчатобумажной ткани.

— Я буду очень благодарна, — сказала она, пытаясь справиться с охватившим ее страхом, пытаясь действительно испытывать благодарность к любому, кто поможет.

И все же мысль, что эти воины будут искать ее сына, не успокоила Мэри Джо. Им тоже дороги дети. Когда-то ее сестра оказалась так дорога команчам, что они с риском для жизни выкрали девочку.

Уэйд слегка прищурился и отпустил ее руку. Потом повернулся к человеку, который стоял рядом с ним.

— Брат, — сказал он, и Мэри Джо подумала, не рассчитано ли это обращение только для ее ушей. — Сколько человек ты можешь послать?

Мэри Джо тоже перевела взгляд на индейца. Это, значит, и есть Манчес, брат жены Уэйда. Тот, в свою очередь, вернул ей внимательный взгляд, даже не моргнув. Без всякой враждебности. Это удивило Мэри Джо.

— Восемнадцать, — ответил Манчес.

Он взял Уэйда за руку повыше локтя и, отведя в сторону, заговорил тихим голосом на языке, который Мэри Джо не поняла. Она услышала, как Уэйд отвечает ему на том же языке. Они поговорили несколько минут, затем Уэйд вернулся к ней.

— Манчес увидел в ваших глазах страх. Он хочет знать, доверяете ли вы ему поиски вашего сына?

Он говорил бесстрастно, принуждая ее принять решение, довериться им. Мэри Джо подавила возражение. Уэйд доверял им. Она тоже должна. У нее не было выбора. Мэри Джо сделала несколько шагов к Манчесу.

— Прошу вас, найдите сына, — сказала она.

Он изучающе посмотрел ей в лицо, потом кивнул.

— Вы останетесь с моей женой.

Она открыла рот, чтобы возразить, но тут увидела, как Уэйд одними губами произносит «да».

— Я хочу поехать с вами, — сказала она тогда.

— Мы все поедем в разные стороны и будем передвигаться быстро. На вас не останется времени, — произнес он тоном, не терпящим возражений. — Вы остаетесь.

Уэйд поймал ее руку и отвел на несколько шагов.

— Эта земля больше не принадлежит им, — отрывисто произнес он. — Они многим рискуют, помогая тебе. Делай как он говорит.

— А если я поеду с тобой?

— Мне ты тоже помешаешь. Ты не знаешь этих гор. А здесь будешь в полной безопасности. Они думают, что ты моя женщина.

Мэри Джо вопросительно посмотрела на него.

— Мне пришлось им так сказать, потому что теперь, я знаю, они охотнее примутся за поиски. После того как у них отобрали все их земли, лучшие земли, неужели ты думаешь, они стали бы рисковать тем малым, что имеют, ради поисков какого-то белого ребенка? А вдруг они наткнутся на солдат или подвыпивших белых…

— Им дороги дети, — напомнила она ему.

— В том числе и собственные, а помогая тебе, они могут навредить им, — резко сказал он. — Нам нельзя терять ни минуты. Ты можешь вернуться с Томом Берри и попросить помощи в городе или остаться здесь и поверить им, поверить мне.

Мэри Джо сдалась. Джефф отсутствовал уже три дня. У нее не было времени возвращаться обратно, созывать поисковую партию из белых людей. Джеффу, возможно, удалось каким-то образом вернуться домой, но она так не думала. В глубине души Мэри Джо знала, что он все еще в этих горах. Она кивнула.

— Ее зовут Шавна, — сказал он. — Она хорошая женщина, у нее тоже есть дети, два сына.

Он повернулся, кивнул Манчесу и повел Мэри Джо к вигваму, из которого вышел. Наклонившись, нырнул внутрь и через секунду показался снова, за ним появилась красивая молодая индианка.

Женщина застенчиво улыбнулась и протянула Мэри Джо руку, приглашая ее войти. Мэри Джо все не решалась. Уэйд подошел к ней, положил руку на ее плечо и слегка пожал.

— Мы найдем его, — сказал он, улыбнувшись, и впервые после исчезновения сына Мэри Джо почувствовала, как в ней окрепла надежда, вытеснив все опасения, страхи и недоверие к воинам, которые теперь вскакивали на спины коней, пасшихся на сочном горном лугу.

Мэри Джо кивнула и вошла за индианкой в вигвам.

У Джеффа заурчало и закололо в животе. Наверное, переел ягод. Он лишь надеялся, что они не ядовиты. Еды больше не осталось, если не считать двух галет, которые он держал про запас.

Сегодня он попытался охотиться, но промазал в двух белок и больше не стрелял, боясь растратить все заряды. Он захватил с собой только шесть зарядов и решил сберечь оставшиеся четыре для хищников. Утром он заметил следы какого-то животного, даже нескольких животных, и подумал, что это могут оказаться волки.

Он уже собрал достаточное количество дров для костра, который поможет ему не заснуть ночью.

Его пальцы дрожали, когда он разводил огонь. Солнце опускалось за горизонт, расцвечивая небо красными полосами. Никогда еще ему не было так одиноко и страшно, даже когда много лет назад отец не вернулся домой, или когда убили Тая. В то время с ним рядом была мама. До сих пор он не испытывал такого невыносимого одиночества. Как там мама? Наверное, с ума сходит. Чувство вины совсем его добило.

Кровавый багрянец неба растворился в ночной тьме. Чем темнее становилось, тем страшнее все казалось вокруг. И опаснее. От малейшего звука сердце уходило в пятки.

Старый Сет боязливо затоптался на привязи, и Джефф услышал далекий испуганный крик, похожий на плачь ребенка. Быть может, это орел схватил кролика? Что бы там ни было, но по спине мальчика пробежал холодок. Ветер качнул верхушки деревьев, и Джефф поплотнее завернулся в одеяло. Резко похолодало, как было и прошлой ночью. Он чиркнул спичкой и зажег драгоценную горку растопки, обмахивая ее руками. Он знал: придется все время поддерживать огонь не только потому что нужно отпугивать зверей, но и потому, что спички были на исходе, как и все остальное, включая смелость. Ему хотелось заплакать, но слезы ничем бы ему не помогли.

Закричала сова, наступила полная тьма. Мальчик пожалел, что с ним нет Джейка. Пес тоже будет по нему скучать. У такого пса может быть только один хозяин, по крайней мере, так было, пока они не нашли Уэйда Фостера. Джефф помолился. Во всяком случае, попытался. Он был слишком напуган и не думал, что Бог сейчас его слушает. Он втянул голову в плечи, как бы отгородившись от темноты, ночи, змей, койотов и других животных, которые, он знал, обитают в этих лесах.

Джефф протянул руку и дотронулся до винтовки. Он должен бодрствовать. Должен.

Шавна не говорила по-английски, но Мэри Джо поняла, что индианка сочувствует ей, беспокоится, и белая женщина не могла не откликнуться на это.

Убранство вигвама поразило ее. Внутри чем-то сильно пахло, но все было чисто и аккуратно. Сбоку были сложены бизоньи накидки, вдоль всей стены из оленьих шкур, наброшенных на каркас, стояла пестро разрисованная глиняная посуда и плетеные корзинки затейливого узора. В люльке из шкур, с любовью украшенной кружевом, бахромой и бусами, весело гукал ребенок. Другой малыш, с виду не больше двух лет от роду, играл с маленьким барабаном.

Шавна наклонилась и дотронулась до волос Мэри Джо, словно это было какое-то чудо, и снова застенчиво улыбнулась. Она показала ей замшевое платье, которое расшивала бусами. Мэри Джо дотронулась до него, подивившись его цвету и мягкости. Платье из изумительно окрашенной и расшитой бусами шкуры было прелестно. Шавна положила его на руки Мэри Джо и улыбнулась.

Мэри Джо, не зная точно, чего от нее ожидают, улыбнулась в ответ, дотрагиваясь пальцами до мягкого одеяния. Волнение не давало ей возможности сосредоточиться. Мыслями она была далеко, ехала рядом с Уэйдом. Но страх начал постепенно отступать, когда к ней заковылял малыш. Его пальчики поймали ее за косу, словно он тоже, как и его мать, был очарован ее волосами.

Мальчик что-то произнес, и его мать улыбнулась с той гордостью, которую испытывают все матери. Мальчишка был неотразим, его черные глазки поблескивали с любопытством и восхищением, когда он дотронулся ручкой до рта Мэри Джо и улыбнулся беззубым ротиком от уха до уха.

Пришлось Мэри Джо тоже ему улыбнуться. Ее руки обняли ребенка, он заворковал от удовольствия и рассмеялся. Через минуту она уже учила мальчика простой игре в лошадки, в которую когда-то играла с Джеффом, испытывая не меньшую радость, чем малыш.

Позже, когда мальчик уснул, Шавна снова положила платье ей на колени, и тогда Мэри Джо поняла, что это подарок. Она и без того испытала немало потрясений, и сейчас еле сдержала слезы от такого щедрого жеста, ведь женщина вышивала свой наряд несколько дней, а то и недель. Мэри Джо была пристыжена.

Уэйд ехал с Манчесом и восемнадцатью другими воинами, вызвавшимися присоединиться к поискам. Даже Том Берри удивил всех тем, что согласился сопровождать их. Уэйд попытался поблагодарить своего шурина, но они всегда обходились между собой без слов, и теперь Манчес одним движением плеча остановил сбивчивую речь. Но Уэйд понимал, чего могут стоить Манчесу и его людям эти поиски.

Ютов все больше и больше отодвигали на запад, теперь они занимали западный склон колорадских гор, отдав значительную часть своих владений по многочисленным договорам. Это произошло, когда правил вождь Урей, который всю жизнь посвятил тому, чтобы ютов не затолкали в резервацию, как случилось с другими племенами. Он подписывал с белыми договор за договором и каждый раз убеждался, что эти соглашения нарушаются из-за алчности. Теперь снова зазвучали призывы полностью вытеснить ютов из нового штата Колорадо.

Любой инцидент, даже самый незначительный, усилил бы давление на ютов, которых пытались вытеснить в полузасушливые горы другого штата, подальше от сочных лугов их родных земель, которыми они владели веками.

Вождь Урей был одним из немногих индейских предводителей, который рано понял, что индейцам не выиграть войну с белыми, что им нужно найти какой-то способ удовлетворить растущие потребности белых в индейских землях и в то же время сохранить часть земель для себя. Не всегда легко было справиться с воинами ютов, которые видели, что у них отбирают и бизонов, и пастбища. Но вождю удавалось сохранять мир, если не считать некоторых отдельных эпизодов.

Уэйд остро чувствовал тихий безнадежный гнев, который часто вскипал в сердцах его друзей. Он знал, что должен отомстить за смерть жены и сына, иначе это сделает Манчес, и тогда над всем племенем нависнет угроза, а возможно, и над всем их народом.

И теперь они рисковали очень многим ради спасения белого ребенка, потому что их попросил об этом Уэйд. Хотя предположительно они имели право охотиться в этих горах, разбивка летнего лагеря выходила за условия договора. Юты обходили стороной поселения белых и новые рудники, но теперь они будут искать в районах, где могут натолкнуться на белых, в районах, где Уэйд убил трех старателей.

Юты, правда, умели двигаться, как тени. Они всегда были охотниками, владели этими горами сотни лет, многие годы вели войны с аралахами и навахами. Если кто и мог найти Джеффа, то только эти люди.

Когда Уэйд вернулся два дня назад, Манчес задал только один вопрос:

— Убийцы Чивиты?

— Мертвы, — ответил Уэйд, и Манчес кивнул в знак одобрения.

Уэйд рассказал ему о последнем старателе, о том, как был ранен, и о белой женщине и мальчике, которые спасли его.

— Я обязан им жизнью моего брата, ведь теперь мой брат снова со мной, — сказал Манчес.

Через несколько часов юты разбились на группы по два и три человека, чтобы охватить большую территорию и легче раствориться в лесу, если встретят старателей или войска. Уэйд поехал с Манчесом, который направил коня к главной тропе, ведущей в Черный Каньон. Говорили они мало, мысли Уэйда были сосредоточены на Мэри Джо и Джеффе. Он не мог не думать о ней: его поразило, что она пришла к нему за помощью не только потому, что ее сын мог оказаться с ним. Когда она увидела его, он заметил в ее глазах проблеск надежды и почувствовал, что это и радует его, и огорчает. А еще в глубине души он ощутил страх за мальчика. До этого утра он не подозревал, как много для него значит Джефф, как много для него значит мать Джеффа, как упорно он пытался заглушить эти чувства и потерпел поражение.

Он знал одно: он не мог потерять Джеффа. Еще одну потерю в жизни ему не выдержать. Он встретился глазами с Манчесом, который наблюдал за ним с состраданием.

— Мы найдем мальчика, — сказал Манчес.

Уэйд только надеялся, что это не окажется слишком поздно. Через несколько часов наступит ночь, а в этих лесах полно убийц — и людей, и животных. Он вспомнил Дру, как тот лежал скрюченный, с перерезанным горлом, и всадил каблуки в бока лошади.

Глава 17

Джефф жался к огню, когда медленно наступал рассвет. Очень медленно. Начиналось четвертое утро. Последняя ночь была самая тяжелая. Он чувствовал, как со всех сторон подступает тьма, окутывает его, запугивает беспрерывным волчьим воем.

Один раз ему показалось, что на него уставилась пара глаз, и он, запаниковав, выстрелил дважды. Едва сдержался, чтобы не потратить остальные заряды, которых теперь у него оставалось только два. В кустах послышался шорох, а затем все замерло. Конь заржал и принялся бить копытом, как безумный, тогда Джефф подвел Сета поближе к огню и почесывал ему шею, пока тот не перестал дрожать.

А вот его собственная дрожь никак не унималась, продолжаясь всю бесконечную ночь.

Первый утренний свет разлился по всему небу розовыми и золотыми пятнами, но Джеффу было не до красот. Он устал и хотел есть. Костер почти погас, и мальчик больше не старался поддерживать огонь. Он прислонился к стволу дерева и закрыл глаза, гадая, можно ли теперь поспать или следует снова попробовать найти тропу. Он поспит всего лишь несколько минут. Не больше. А потом вновь примется искать дорогу. Всего лишь несколько минут. Голова его свесилась на грудь, и даже голод начал отступать перед огромной усталостью.

Джефф не знал, сколько времени проспал, когда что-то разбудило его. Он почувствовал во всем теле свинцовую тяжесть. Голова раскалывалась, живот сводило от голода. Он попытался стряхнуть остатки сна, попытался понять, что же разбудило его.

Потом его конь заржал и принялся рваться с привязи. Внезапно встав на дыбы, он сломал дерево, к которому был привязан, с грохотом цокнув копытами по твердой каменистой почве. Джефф хотел было схватить поводья, но пришлось увертываться от копыт, когда конь снова встал на дыбы, а потом старик Сет повернулся и исчез среди деревьев.

Джефф услышал что-то, вернее, почувствовал. Он весь напрягся и схватил ружье, когда над его головой что-то шевельнулось, он ощутил звериный дух и, подняв глаза, увидел на скалистом выступе огромную пуму, которая уставилась на него немигающим взглядом.

Джефф вскинул винтовку, стараясь прицелиться. Оставалось только два заряда. Огромная кошка готовилась к прыжку, и Джефф выстрелил. Кошка яростно зарычала и прыгнула. Джефф попытался увернуться, но животное пригвоздило его к земле всем своим весом, и он погрузился в темноту.

Уэйд устал, но отдыхать не собирался. Манчес тоже. Они ехали быстро в течение дня, затем помедленнее в ночные часы, двигаясь к главной тропе, ведущей с гор Сан-Хуан к Черному Каньону. Они остановились только один раз, чтобы дать отдохнуть лошадям, и двинулись дальше, осторожно выбирая путь через лес, слабо освещенный лунным светом.

Манчес всегда отлично ориентировался в темноте — талант, которому завидовал Уэйд.

На рассвете до них донесся отчетливый крик совы, и Уэйд догадался, что один из воинов напал на след. Уэйд и Манчес подстегнули лошадей и вскоре подъехали к Кавере, двоюродному брату Манчеса. Кавера обнаружил лоскут ткани и отпечатки лошадиных копыт. Все трое поехали по следам, которые вели в гору. Очень скоро следы пересеклись с такими же следами, а потом утроились. Всадник ездил кругами. Они нашли пепелище костра, пустую гильзу.

Внезапно слева послышался шум, из-за деревьев выскочил конь, за ним тянулись обрывки поводьев. Уэйд пришпорил коня, повернув туда, и увидел мальчика как раз в ту секунду, когда тот стрелял в большую кошку. Уэйд не мог быстро дотянуться раненой рукой до винтовки, привязанной к седлу, но Манчес мгновенно прицелился из своего ружья и выстрелил, когда кошка взвилась в воздух.

Лошади заволновались, почуяв кошачий запах, но оба индейца справлялись с ними без труда. Уэйд ехал на собственной низкорослой лошадке, которых разводили индейцы, так как в горах она ступала увереннее, чем конь Джеффа. Теперь она нервно переступала ногами, когда Уэйд соскользнул на землю и поспешил к тому месту, где Джефф и хищник сплелись в смертельном объятии. Уэйд вынул левой рукой пистолет из кобуры, висевшей на поясе, но животное было неподвижно, мертво, его лапа, покоившаяся на груди Джеффа, была в крови мальчика.

Подбежали индейцы, сбросили с тела Джеффа пуму, опустились рядом с ним на колени. Уэйд наклонился и приложил ухо ко рту ребенка, потом к его груди. Мальчик все еще дышал, но из него хлестала кровь и на боку была глубокая рана. Он, вероятно, сильно ударился головой о землю и потому был без сознания.

Уэйд плохо владел раненой рукой и вынужден был подняться и смотреть, как один из индейцев отрезал полоску ткани от рубашки Джеффа и приложил ее к ране, чтобы остановить кровотечение. Уэйда охватило чувство полной беспомощности, когда он снова опустился рядом с мальчиком и дотронулся до его бледного лица. Веснушки выделялись на нем ярче, чем всегда. Уэйд во всем винил только себя. Он позволил себе привязаться к ребенку, позволил мальчику ответить ему тем же, и опять послужил причиной катастрофы. Если Джефф умрет…

— Мы отвезем его в лагерь, — сказал Манчес, — Шавна позаботится о нем.

Уэйд не решался ответить. Он слишком хорошо знал, как Мэри Джо относится к индейцам, но он также помнил ее слова, что единственный доктор в этом районе не слишком сведущ. Уэйд знал, что Шавна часто пользует больных, замещая шамана, когда тот отсутствует. А сейчас его как раз не было, что, впрочем, к лучшему. Болезнь и лечение юты связывали с духами, когда шаман впадал в долгий транс или прикладывался лбом к больному месту на теле пациента, потом церемонно сплевывая в источник болезни. А вот травы и примочки индейцев были необычайно эффективны.

Мэри Джо тоже хорошо лечила. Уэйд выжил только благодаря ей.

Манчес ждал его ответа, и Уэйд кивнул. Рана была глубокая, но Уэйд не думал, что она смертельна. Хотя может случиться заражение крови. А Уэйд доверял своим друзьям-индейцам больше, чем какому-то пьяному белому доктору.