Черный Валет (№2) - Дама его сердца

Большую часть дня Луиза провела на кухне, что было редкостью, хотя одним из ее немногих достоинств было отличное знание кулинарных тонкостей. Она приготовила для Брэмура настоящий пир и распорядилась подать лучшие вина из погребка покойного Аласдэра. Накормить этого мужлана и напоить как следует — а там он отправится восвояси, заниматься собственными делами.

Конечно, им неизвестны мотивы его поведения. Может быть, он тоже хочет завладеть Лохэном? Или же его интересует вдова? Но что-то не похоже, чтобы он ухаживал за Джэнет, да и не очень она сейчас привлекательна. Слишком худая, и лицо такое суровое. Значит, Брэмура интересует земля.

Как бы то ни было, Луиза надеялась, что, если Брэмур как следует выпьет, он проговорится.

Реджинальд понимал, что стать опекуном вместо Брэмура — это его последняя надежда, иначе придется доживать жизнь на правах бедного родственника без собственных средств. А жена Луиза надеется когда-нибудь сама стать графиней. Вряд ли это удастся, но прибрать к рукам кое-какие средства он успеет. А там, смотришь, несколько новых платьев, собственный экипаж, поездка в Эдинбург смягчат ее неудовольствие.

И Реджинальд отправился в столовую проверить, все ли в порядке.

Джэнет отметила, что даже парадная одежда у Брэмура очень строгого покроя. И все темно-синего цвета, за исключением рубашки и шейного платка. Они оба казались воронами на фоне попугаев: Луиза и Реджинальд разрядились в пух и прах. Она надела красное платье, а Реджинальд — ярко-зеленый жилет. Вдовствующая графиня Марджери носила еще глубокий траур, но блистала фамильными драгоценностями, надетыми с явной целью поразить воображение Нила.

Джэнет удивилась, узнав о том, что вечером будет банкет. Ведь это она, графиня Лохэн, должна распоряжаться устройством подобных торжеств. И еще она узнала от Клары, что у Луизы была истерика, когда выяснилось, что опекуном назначен Брэмур. Тем более странно, что они решили устроить такой пышный прием! Впрочем, Луиза очень хитра. Очевидно одно: супруги Кэмпбелл решили притвориться радушными хозяевами в надежде привлечь симпатии Брэмура на свою сторону. Джэнет обеспокоилась, хотя в глубине души все-таки надеялась, что Брэмур разгадает все эти ухищрения. Тем не менее она удивилась, с какой сердечностью он вел себя с Реджинальдом и его подчеркнутой галантности по отношению к Луизе. Неужели он не замечает, как они иногда насмешливо на него посматривают?

Луиза очень продуманно всех рассадила. Она убрала стул во главе стола, так что двое сидели с одной его стороны, трое — с другой. Сама она уселась рядом с Брэмуром, и сразу же было разлито вино.

— Надеюсь, оно вам придется по вкусу, милорд, — сказала Луиза. — Это лучшее, что было у Аласдэра.

— О, не сомневаюсь, что оно прекрасно. — Брэмур отпил глоток и поставил бокал на стол.

Джэнет сейчас очень нуждалась в том, чтобы подкрепить силы. Она бы с удовольствием сразу осушила бокал, но не позволила себе этого. Совершенно очевидно, что Луиза и Реджинальд что-то задумали. Хорошо бы и Брэмур это понял, но он ведь не знает их так близко, как она. «Впрочем, — одернула себя Джэнет, — и его, теперешнего, я ведь тоже не знаю. Все, что он делает, удивительно. Начиная с его приезда». Она послала ему письмо в надежде, что он просто походатайствует за нее перед Камберлендом. А вместо этого он теперь направляет всю ее жизнь, он опекун ее сына, он, по сути дела, владеет Лохэном.

Джэнет внимательно посмотрела на Брэмура. Он был абсолютно спокоен и так же вежлив с Луизой, Реджинальдом и Марджери, как с ней самой. И очень сдержан.

Ей тоже надо не выдавать своих истинных чувств, держать их при себе. К счастью, она постигла эту науку, когда была замужем за Аласдэром Кэмпбеллом. Она научилась взвешивать каждое слово, соразмерять с его желаниями и настроениями каждый поступок. И тем не менее сплошь и рядом вызывала его гнев. Поэтому сейчас она сидела молча, наблюдала за происходящим и раздумывала, был ли Брэмур искренен, когда так внимательно и заботливо отнесся к ее детям. И снова и снова вспоминала то ужасное письмо…

Джэнет тогда решила, что это какое-то недоразумение, и побежала к Нилу. Но ей сказали, что он уехал в Лондон по какому-то поручению дяди. Что же произошло? Ведь он клялся ей в любви, говорил, что его нисколько не заботит ее приданое. Значит, он лгал. И нужно ему было только оно.

В тот день Джэнет потеряла веру в людей…

— А вы, миледи? Что вы думаете?

Джэнет вздрогнула от неожиданности, услышав вопрос Брэмура.

— А о чем шла речь?

— О том, что на ваших землях выгоднее всего разводить овец, — объяснил с преувеличенным терпением Реджинальд, словно снисходя к ее непонятливости.

— Выгоднее кому? — переспросила Джэнет. Интересно, знает ли Реджинальд, что Брэмур обещал помочь арендаторам с семенами?

— Разумеется, Лохэну. Все соседи уже давно отдали свои земли под пастбища. И это очень разумно.

— А как же наши арендаторы?

— Они найдут себе работу в городе, — отмахнулся Реджинальд, уверенный, что Брэмур с ним согласен.

— Не думаю, что найти работу так уж легко, а у них у всех дети.

Реджинальд нахмурился:

— Но у нас, миледи, тоже, и мы должны обеспечить их будущее.

— Только не за счет других, — отрезала Джэнет.

— Это слова… сентиментальной женщины. — Реджинальд покраснел, было ясно, что ему хотелось бы высказаться покрепче.

Брэмур молчал, не выражая ни одобрения, ни порицания; его лицо оставалось совершенно бесстрастным.

— Это — слова графини Лохэн, — возразила Джэнет. — И я уже говорила с арендаторами. Они получат семена для посева.

Реджинальд побледнел:

— Но ты не посоветовалась со мной!

— В этом не было никакой нужды. Реджинальд поглядел на Брэмура:

— Вы, разумеется, не одобряете такого поведения?

— Отчего же? Вполне одобряю, — ответил Брэмур невозмутимо. — И я даже выдал под семена необходимую сумму. У меня создалось впечатление, что хозяйство Лохэна в крайне запущенном состоянии. Им совсем не занимались последние годы или неправильно его вели. Расходные книги в ужасном беспорядке. Вряд ли графиня смогла бы управлять хуже.

— Вы возводите хулу на моего сына, а он так недавно умер! — воскликнула, вставая с места, Марджери. — И, между прочим, при весьма подозрительных обстоятельствах! — Ее взгляд упал на Джэнет. — Вы не можете знать всего…

Брэмур пристально, молча поглядел на Марджери, и Джэнет замерла. Она прекрасно знала, что семья мужа распространяет порочащие ее слухи. Но она не должна придавать такого значения тому, что слышал и… что думает Брэмур.

— При подозрительных обстоятельствах? — переспросил он наконец.

— Да, — с живостью подхватила Луиза. — Смерть его была неожиданна, он был до этого совершенно здоров. У него начались боли в желудке, и врач говорил…

И она многозначительно умолкла.

— Говорил что? — спросил Брэмур.

«Неужели он ничего не слышал? — мелькнуло в голове Джэнет. — Или намеренно мучает меня, расспрашивая Кэмпбеллов?»

— Что это… возможно, яд, — удовлетворенно закончила фразу Марджери.

Брэмур нахмурился:

— А власти проводили расследование? Сердце Джэнет застучало в груди. Неужели он действительно может им поверить?

— Да, но… доказательств пока не нашли, — пробормотала Марджери.

— Ну разумеется, не нашли! Думаю, Реджинальд не мог совершить подобный поступок, — спокойно заметил Брэмур.

В столовой воцарилось гробовое молчание. Сердце у Джэнет замерло, а на лицах Кэмпбеллов изумление уступило место гневу.

Реджинальд, негодуя, отодвинулся от стола и привстал:

— Сэр, вы, конечно, не хотите меня обвинить…

— Разумеется, не хочу, — спокойно отвечал Брэмур. — Ведь я как раз это и сказал: вы не могли совершить подобный поступок. Разве не так? А между тем вы единственный, кто мог быть заинтересован в смерти графа.

— Каким это образом? — вмешалась Луиза. — И потом, многие слышали, как его жена ему угрожала!

— Неужели? А почему? Он разве плохо с ней обращался? А вот Реджинальд мог рассчитывать на то, что его назначат опекуном в случае смерти графа. Этот вывод просто напрашивается.

Кэмпбеллы в ярости уставились на Брэмура, который, откинувшись на спинку стула, с улыбкой посматривал то на одного, то на другого. Джэнет была в восторге. Здорово он их перехитрил. Если они сейчас не признаются, что Аласдэр плохо обращался с нею и подал повод к угрозам с ее стороны, то сами попадут в число подозреваемых. И тем не менее он не сказал ни одного слова в ее защиту.

Да, Брэмур изменился с тех пор, как она его знала. Когда-то он был прямодушен и бесхитростен, и ее это сразу привлекло к нему… Неужели она была такой дурой, так ошибалась? Нет, он был гораздо сложнее и противоречивее, чем она думала, даже тогда. Не очень-то приятно признавать собственные заблуждения, но главное в другом: что ему сейчас от нее надо? — И давайте больше не говорить о ядах, — закончил Брэмур. — Вино слишком хорошо, чтобы портить его вкус такими подозрениями.

Он наклонился над тарелкой и стал есть, не обращая внимания на то, что все присутствующие потрясенно молчали. И Джэнет тоже была поражена. Маркиз Брэмур только что ловко столкнул их лбами, всех четверых. Но зачем? Для какой цели?

9

Сидя на лошади, Нил оглянулся на замок Лохэн. Полная луна плыла по небу за каменным парапетом, и он мог видеть в окнах огоньки ламп. Вот здесь, наверное, детская. И Джэнет, конечно, там — он чувствует это сердцем. Вот она склоняется над каждой из девочек, каждую как следует укутывает одеялом, каждую целует.

Нил закрыл глаза, ощутив снова неодолимое, острое желание. Ему надо так много, но он может получить только самую малость!

Как только этот ужасный ужин закончился, Джэнет быстро ушла, а он, переодевшись, отправился на конюшню. Быстрая езда и свежий чистый воздух гор должны помочь ему освободиться от неприятных мыслей. Какие все-таки неприятные люди эти Кэмпбеллы. А для Джэнет сегодня вечером он сделал все, что мог. Он намеренно молчал весь день, дав ей возможность действовать самостоятельно и желая проверить ее способности к управлению хозяйством. Что ж, больше она в нем не нуждается — и явно желает, чтобы он поскорее уехал в Брэмур.

И он уедет. Сегодня он сделал предупреждение Кэмпбеллам на случай, если они и дальше намерены сеять злонамеренные слухи против Джэнет. Завтра он восстановит ее кредит у здешних торговцев и договорится, чтобы в замок поставляли только те товары, которые она укажет сама. Он пришлет ей в помощь несколько надежных людей из Брэмура. Больше ей ничего от него и не потребуется. У нее достаточно сил и способностей, чтобы самой строить свои отношения с арендаторами. А он вернется в Брэмур и будет с радостью вспоминать каждый день, каждый час, проведенный в ее обществе, — даже то, как щенок обмочил ему сапог. Только, разумеется, не сегодняшний ужин. Как жаль, что у него нет ни племянников, ни крестных детей. И как хорошо было почувствовать себя одним из членов семьи, даже если поначалу они не слишком радовались его присутствию.

Нил вспомнил собственное безрадостное детство в Брэму-ре. Дядя был грубым, нетерпимым человеком. Он практически заточил жену в замке, словно пленницу, и любил до обожания только собственного сына, почти такого же грубияна, как он сам. Джэнет совсем не такая. Девочки тоже не кровные ее дочери, а как она нежно любит их!

Ладно, как бы то ни было, он теперь лорд. Когда-то Нил думал, что этого ему будет вполне достаточно. Что еще человеку нужно, кроме чувства уверенности в завтрашнем дне и приличного состояния? Но оказалось, что все это бессмысленно и не имеет никакой истинной ценности.

Нил порылся в карманах и достал колоду карт, которую захватил из заброшенного коттеджа близ Брэмура. Он ни за что на свете не смог бы ответить, зачем возит колоду с собой: ведь он не играет в карты. В юности у него не было для этого денег, а кроме того, он отдавал предпочтение другим занятиям — например, фехтованию, за что, собственно, его и ценили в Брэмуре.

Да, он не обладал безрассудной храбростью двоюродного брата и его искусством выходить из затруднительных положений. Сколько людей Рори спас от виселицы или тюрьмы! А эта хитроумная выдумка с Черным Валетом… Никто так и не заподозрил, что он и Рори — одно и то же лицо. Нил узнал об этом двойничестве только в самом конце разыгрываемой Рори игры и был потрясен. Он почувствовал огромное уважение к человеку, которого с детства привык слегка презирать.

— Ах, Рори! — сказал он вслух, и резкий порыв ветра унес имя брата вдаль. — Надеюсь, у тебя и твоей прекрасной Беты все хорошо.

Повинуясь необъяснимому капризу, Нил выбрал из колоды червонную даму и пикового валета, сунул их в карман, а остальные карты подставил вновь налетевшему порыву ветра, и тот развеял их по холмам.

Затем он развернул коня и помчался прочь от замка. Он будет скакать до тех пор, пока он сам или конь не выбьются из сил. И тогда, может быть, ему в эту ночь удастся уснуть.

Реджинальд пил, стараясь не слушать, что наперебой твердят ему жена и мать.

— Тебе надо было сразу поехать к Камберленду! — упрекнула сына Марджери.

— Откуда мне было знать, что его светлость назначит опекуном не члена семьи? — огрызнулся он.

— Между маркизом и Джэнет что-то есть, — опять начала Марджери. — Я по их глазам видела. А иначе почему такого богатого человека, как маркиз Брэмур, может интересовать Лохэн?

— Но она никогда не покидала замок одна, — возразил Реджинальд. — Аласдэр за этим зорко следил.

— Все равно во всем этом есть что-то необычное, — стояла на своем Марджери.

— Когда он приезжал на похороны Аласдэра, я с ним разговаривала, — вставила Луиза. — Но он сказал, что приехал только отдать последний долг.

— А я и не знала, что они с Аласдэром были знакомы, — задумчиво произнесла Марджери.

— Да он только недавно унаследовал титул маркиза, — объяснил Реджинальд.

— А вдруг они с Джэнет были любовниками? — предположила его мать.

— Вряд ли, но я постараюсь все разузнать. А что, если Колин — сын Брэмура?

— Это не имеет значения. Аласдэр считал его своим и объявил наследником.

— Проклятый мужлан! Чего ему, черт побери, надо? — взорвался Реджинальд. — Не очень-то он разговорчив. Слова не вытянешь. А уж одевается как! Точно какой-нибудь торговец, а не лорд.

— Я слышала, что он бастард, — презрительно отозвалась Марджери, — вот недостаток породы и сказывается. И мы должны считаться с ним! Ах, если бы только Аласдэр…

— К черту Аласдэра! Ты только о нем и пеклась всю жизнь, а ведь это он во всем виноват. Он и его безрассудное мотовство.

— Как ты можешь говорить такое о человеке, который только-только упокоился вечным сном?! — вспылила Марджери.

— Это дела не меняет, — с горечью возразил Реджинальд. — Он ничего нам не оставил.

— Ты хотя бы узнал, как долго здесь пробудет маркиз? Реджинальд передернул плечом.

— Он не говорит. Боюсь, что он хочет завладеть всей недвижимостью. Во все вникает, нанял нового конюха, словно он здесь хозяин. Даже не посоветовался со мной. И семена закупает, не считаясь с моим мнением, как надо распорядиться землей. И я ничего не знал обо всем до самого ужина. Выскочка.

— Говорят, его кузен, от которого он унаследовал Брэмур, был буяном и картежником, — заметила Марджери. — А еще я слышала, будто он убил Черного Валета. Да и сам Брэмур тоже… не слишком привлекателен.

— Наша Джэнет думает иначе, — усмехнулась Луиза. — Она глаз с него не сводила. И, может быть, уже вознаградила его за хлопоты…

— Господи, ведь еще месяца не прошло со смерти моего сына, — с болью в голосе откликнулась Марджери.

— Они ведь весь день провели вместе, — снова вставила Луиза.

— Как, вдвоем? — вознегодовал Реджинальд.

— Да нет, с ними были дети и эта самая Клара.

— Все равно, я думаю, его светлость этим заинтересуется. Бедный Аласдэр, наверное, уже в гробу перевернулся! Я всегда говорил: напрасно он женился на якобнтке… Пожалуй, попробую еще раз узнать, как долго Брэмур думает пробыть в Лохэне. Если задержится, то можно устроить бал и побольше разузнать о нем.

Женщины кивнули.

— Ах, если бы не этот мальчишка, ты бы стал прямым наследником! — вздохнула Луиза.

— Да, но мальчик здоров, и нам вряд ли что-нибудь достанется.

— Если вообще от Лохэна останется что-нибудь… — съязвила Луиза. — Брэмур, видимо, во всем прислушивается к Джэнет, а она готова все раздать.

— Подумать только, Лохэн будет принадлежать убийце.

Молчание воцарилось за столом. Они с самого начала пытались представить смерть Аласдэра как убийство, но врач сказал, что у него нет уверенности. «Это не мышьяк, — сказал он. — Симптомы не те. А что касается других ядов, то я ничего на сей счет сказать не могу».

— Как жаль, что она не оказалась бесплодна, — снова вздохнула Луиза.

— Колин — мой внук, он сын Аласдэра! — гордо выпрямилась Марджери.

Реджинальд бросил на Луизу предупреждающий взгляд.

— Да мы только хотим сказать, что опекуном должен быть член семьи, а не глупая молодая женщина или какой-то чужак и к тому же незаконнорожденный.

— С этим я не спорю, — согласилась Марджери. — У меня еще остались влиятельные друзья. Я им напишу, и посмотрим, может, они замолвят словечко его светлости.

— Будем надеяться и молиться, чтобы не оказалось поздно, — ханжески посетовала Луиза. — А что, если этот… Брэмур одолжил деньги на семена, а потом потребует, чтобы мы возвратили долги за него? Тогда у нас действительно ничего не останется.

— Я тогда сама поеду в Эдинбург и поговорю с его светлостью. Он может не знать, что Реджинальд сам в состоянии управлять делами, что в этом его долг и право.

Реджинальд вздохнул свободнее. Его мать умеет производить необходимое впечатление, она красноречива и способна убеждать, а кроме того, принадлежит к могущественному и обширному семейству Кэмпбелл. Пусть они только дальние их родственники, главное — фамилия.

— А может быть, вы навестите наших кузенов Кэмпбеллов? — предложил он. Марджери кивнула: — Пожалуй, я отправлюсь завтра же. Реджинальд налил себе бренди, а жене и матери по бокалу шерри.

— За свободу! — сказал он.

— За успех! — прибавила мать.

Джэнет рассказала дочерям сказку, спела колыбельную Колину и крепко прижала его к себе.

Она может быть довольна тем, что имеет. У нее есть дети, она теперь обладает независимостью, о которой так долго мечтала. Разве этого не достаточно?

Однако мысленно она все время видела Брэмура, держащего на руках ее сына, его нежный и в то же время печальный взгляд. Ей даже показалось тогда, что в глазах мелькнул проблеск подавленного желания… Но, наверное, это просто игра ее воображения, и она видит то, что хочет. Ведь больше ничто не говорит о его интересе к ней.

А может, он сейчас опять бродит где-то по окрестностям? Может, он тоже не спит по ночам, как не спится ей после его приезда?

Колин заснул. Она бережно опустила его в колыбель, которую придвинула к своей кровати. По ночам она любила дотронуться до него, убедиться, что ее сын с ней и с ним все в порядке.

Джэнет подошла к окну. В конюшне светился огонек. Значит, там кто-то есть, а ведь уже за полночь. Надо бы пойти посмотреть, что там… Но Джэнет прекрасно понимала, что это лишь предлог. «Нет, я никуда не пойду», — говорила она себе, а сама уже накидывала на плечи шаль.

Колин раскинулся во сне, и Джэнет снова его укрыла. Господь милосердный, как же она его любит. И девочек своих тоже, они такие прелестные, каждая по-своему. Уж она позаботится, чтобы они вышли замуж по любви, если даже ничего другого не сможет для них сделать.

На глаза Джэнет навернулись жгучие слезы. А разве на свете существует такая вещь, как любовь?

Она вытерла глаза краем шали, вышла и осторожно спустилась по лестнице. У двери она помедлила. Наверное, в конюшне этот новый работник, Тим, и она напрасно встревожилась. Но в любом случае ей нужно подышать свежим воздухом.

Снаружи ее охватил колючий холод, а потом она увидела, как дверь конюшни открылась, и через несколько секунд на пороге показался Брэмур. При виде ее он остановился как вкопанный, а Джэнет показалось, что вместе с ним остановилась земля. Она прижалась спиной к двери, чтобы в любой момент ускользнуть в дом, но, когда он приблизился, ноги ей отказали.

На нем был распахнутый сюртук, волосы взлохмачены, несколько прядей упало на лоб. В лунном свете лицо его показалось ей мрачным, чему способствовала отросшая за день щетина. Вид у него был какой-то отчаявшийся и даже — опасный…

— Миледи?.. Уже поздно, — заметил он.

— Я то же самое могу повторить вам. Я увидела свет в окошке конюшни и решила проверить, все ли в порядке.

— Да, как будто. Я сегодня говорил с Тимом. Он разыскал вашего Кевина, так что теперь они будут здесь работать вдвоем. Кроме того, я пришлю вам на помощь несколько человек.

— Шпионить за мной?

— Нет, миледи. Помогать вам. И вы в любой момент их можете рассчитать. Я, наверное, неясно выразился: вы вправе поступать так, как пожелаете. Только прошу об одном: если у вас возникнут какие-либо трудности — сразу же сообщите об этом мне.

— И вы снова приедете?

— Конечно.

— Но почему?!

— Назовите это капризом, миледи. И мне все равно, как к этому отнесутся ваши родственники.

— Они, между прочим, хранят верность Камберленду.

— Достаточная причина, чтобы внушать подозрения.

Джэнет удивленно взглянула на него:

— А я думала, что вы человек из его окружения.

— Ко мне он относится довольно равнодушно. Он восхищался моим кузеном. И я никогда не понимал причины этого восхищения, так как кузен, как он сам любил повторять, был заинтересован лишь в собственном благополучии. И еще, как вы, наверное, слышали, он был забулдыга и большой волокита.

— И вы этого не одобряли?

— Нет, мэм. Не одобрял. Я считал, Что Брэмур заслуживает лучшего хозяина.

Странное, многозначительное заявление! Джэнет на мгновение задумалась, пытаясь уловить его скрытый смысл. Брэмур заслуживает, да. Но сам Нил Форбс, ныне маркиз Брэмур, тоже не очень подходит для роли владельца. Одежда у него самая простая, и держится он без всяких претензий на величие. Непонятно. Если ему так необходимы были ее приданое, наследство и титул, тогда почему он сейчас не купается в роскоши, раз получил все, что хотел?

Наступило молчание. Джэнет вдруг поняла, что он вовсе не равнодушен к ней. Тогда почему он притворяется равнодушным? Потому что она овдовела еще так недавно?

— Вы ездили верхом? — наконец спросила она.

— Да, мне надо было освежиться после… ужина.

Джэнет невольно улыбнулась. Ей тоже необходимо было выйти подышать свежим воздухом — и она вышла, хотя ей надо присматривать за тремя маленькими девочками и грудным малышом.

— Вы хотите сказать — после разговора с родственниками мужа?

— Нет, конечно. Просто в комнате было… очень душно.

— И свежий воздух помог?

— Да.

— А я бы тоже хотела проехаться верхом ночью. Мне это не удавалось с тех пор…

«С тех пор как мы встретились в Брэмуре», — добавила она про себя.

— Много лет назад я оскорбил ваши чувства, миледи, — неожиданно сказал Нил. — Но я этого не хотел.

— И поэтому вы теперь здесь?

— Из чувства вины? Не думаю, миледи.

— Когда-то вы называли меня Джэнет.

— Это было давным-давно.

— Да, целая вечность прошла. И я многому научилась за это время. Но все же вы не ответили на мой вопрос. Зачем вы причиняете себе столько хлопот из-за моих дел?

— Столько хлопот?.. Но это не так. Я просто не люблю Кэмпбеллов.

— Всех или только эту ветвь?

— Все они одинаковы.

— Значит, вы просто затеяли с ними игру?

— Да. В последние годы я очень преуспел в интригах. Джэнет охватило разочарование. А она-то думала…

— У вас чудесный сын, — сказал он. — И замечательные дочки.

— Вы им тоже понравились. Кстати, этому немало способствовал Самсон, обмочив ваш сапог.

— Да уж, конечно, не мои собственные достоинства, — усмехнулся Нил, иронически вздернув бровь, и ему это так шло, что он ей показался даже красивым.

— Мне надо идти, — сказала Джэнет, почему-то волнуясь.

Нил загородил ей дорогу, но это было лишнее: она все равно не могла сдвинуться с места. Он был так близко… Ей вдруг стало жарко, захотелось до него дотронуться, но она знала, что не может себе этого позволить. Взгляды их встретились. Его глаза были непроницаемы, лицо словно высечено из камня, но внезапно он поднял руку и погладил ее по щеке.

— Милорд?.. — прошептала Джэнет.

Но ее шепот подействовал на него как пощечина. Нил отшатнулся.

— Завтра я еще раз побеседую с вашим деверем и уеду, — сказал он своим холодным тоном, который она уже успела возненавидеть.

— Но ведь вы хотели поездить по Лохэну, увидеть побольше.

Что же это она делает? Она же практически предлагает ему остаться! Джэнет вдруг почувствовала, что, если он уедет, это будет большая потеря, чем даже смерть мужа. Она скорбела об Аласдэре так же, как печалилась бы о безвременной смерти любого человека, но вовсе не как о муже. Из-за этого она чувствовала себя очень виноватой, но правда есть правда.

— Я уже видел достаточно, и вы во мне уже не нуждаетесь. А у меня есть дела в Брэмуре. Я, как обещал, пришлю помощников.

— Я бы предпочла испробовать в этой роли Энгуса — будет лучше, если я найму кого-нибудь из местных. А вы сказали, что я сама буду принимать решения. Или вы снова мне… солгали?

Ему не надо было спрашивать, что она имеет в виду. Поэтому он только и сказал:

— Через две недели я снова приеду.

— Но мне бы не хотелось отрывать вас от ваших собственных дел.

— А Лохэн и есть теперь мое собственное дело. Но если я вам понадоблюсь раньше…

— Не понадобитесь!

Он просто платит по давнему счету. Или же… или же у него есть какой-то неблаговидный тайный замысел.

Джэнет ожидала, что после этих слов он сразу повернется и уйдет. Но Нил не ушел. И она ощущала его присутствие каждой клеточкой тела — гораздо сильнее, чем это бывало восемь лет назад. А главное, ей не хочется, чтобы он уезжал, и это самое худшее, что может быть.

— Спасибо вам за доброту к моим детям, — сказала Джэнет, невольно оттягивая момент прощания.

— Это было совсем не трудно, графиня.

— Им почти не приходилось видеть такого доброго отношения со стороны мужчин.

«И тебе тоже», — прочла она в его взгляде, и это уязвило Джэнет. Жалости ей не нужно.

Нил опять коснулся пальцами ее щеки и отвел в сторону локон, выбившийся из косы. А потом наклонился и слегка прикоснулся губами к ее губам. Джэнет показалось, что ее пронзила молния. И бессознательно она вернула ему поцелуй, а ее руки обвились вокруг его шеи.

Она хотела его! «Нет, просто мое тело тоскует по нежности, которой никогда не знало. Это — одиночество. Или то и другое вместе», — твердила себе Джэнет, но еще никогда она не чувствовала такой жажды жизни и ласки. Его поцелуй стал требовательнее, и все же был так нежен… Чего никогда нельзя было сказать о ласках Аласдэра. Да и не ласкал он ее, а просто брал. Он никогда не ждал, не соблазнял, не готовил ее к любви.

А поцелуи Нила становились все безумнее, они зажгли ответный огонь во всем ее теле, и она уже ни о чем не думала — ни о его предательстве, ни о своих горестях — и ничего не боялась.

Нил провел руками по ее спине, и все ее тело налилось ожиданием, которое все росло и становилось все невыносимее. Джэнет хотела бы вздохнуть поглубже, внять умолкающему голосу рассудка, но губы Нила, казалось, обжигали, а ее собственные губы стали безудержными и жадными, а тело безвольным, гибким и всему подвластным.

Господи, ведь ее муж умер только месяц назад! И она так радовалась, что теперь никто не будет владеть ее телом, словно это вражеская территория, которую надо подмять под себя, сокрушить, уничтожить.

Но сейчас все было иначе. Ей хотелось прильнуть к телу этого мужчины, изо всех сил прижать его к себе и никогда не отпускать.

Вскрикнув, Джэнет заставила себя оторваться от Брэмура и стояла, глядя на него, дрожа всем телом и сгорая от желания, хотя чувствовала себя при этом безмозглой куклой, марионеткой, идущей на поводу чужой воли. Он тоже отступил на шаг и устремил на нее свой непроницаемый взгляд.

— Приношу свои извинения, миледи. Я не хотел, чтобы это случилось.

Тогда почему так случилось, если никто из них этого не желал? Пресвятая Матерь Божия, только бы ей сейчас не заплакать!

С минуту Брэмур стоял молча, глядя на нее, и Джэнет почудилось, что она слышит, как громко бьется его сердце. Ей хотелось бы прочесть в его взгляде, что он сейчас чувствует, но это было невозможно. Да и что, собственно, произошло? Просто мелкий эпизод. Он похитил поцелуй с уст истосковавшейся по мужской ласке вдовы. Он доказал самому себе свою неотразимость и потерял к ней всякий интерес. Сердце сжалось от боли. Джэнет гордо выпрямилась и подняла голову…

— Мне надо пройтись, — сказал Брэмур.

Ее на прогулку не пригласили. Да она и не хотела, чтобы он сейчас позвал ее с собой. И хорошо, что он уезжает, пока она не натворила глупостей!

Джэнет повернулась, чтобы открыть дверь, и Нил сказал ей вслед:

— Так не забудьте. Если вам что-нибудь понадобится…

Скорее в аду станет прохладно, чем она его опять позовет!

Ничего не ответив, Джэнет юркнула в дверь, закрыла ее за собой и привалилась к ней спиной. Ну почему она не может совладать с собой в его присутствии? Почему, увидев его, теряет рассудок? И почему лучшие воспоминания вытесняют из памяти дурные? Хотя он ведь только что, по сути, заявил, что просто платит старые долги и никакого интереса не питает к ней. Не исключено, что он приехал в Лохэн, чтобы убедиться в незавидности здешних угодий, и вот теперь бежит отсюда. Вряд ли когда-нибудь еще она услышит о нем.