Глава пятая

Солнечным утром Ренно притаился в кустах неподалеку от тропы, ведущей к маисовому полю. К своему семнадцатому лету юноша думал уже не только об охоте. Вот и сегодня Ренно еще до рассвета отправился в лес, а теперь со связкой диких индеек ждал, когда женщины пойдут в поле. Если повезет, он подарит добычу Ановаре.

Ренно не знал, нравятся ли девушкам такие подарки, и очень боялся не угодить. Он один из лучших охотников племени и знает Ановару всю жизнь, сколько себя помнит, так отчего же так волноваться?

Ренно как раз думал об этих сложных вещах, как вдруг услышал звонкий детский смех, и тяжело вздохнул. Конечно, Ба-лин-та снова увязалась следом.

Прошлой весной гуроны вырезали и сожгли одну из дальних деревень сенеков. Немногих оставшихся в живых жителей доставили в главное поселение. Восьмилетняя круглолицая Ба-лин-та из клана Медведя осталась сиротой, и великий сахем, давно мечтавший о дочери, принял ее в свой дом. Теперь девочка стала всеобщей любимицей.

Гонка, Ина и Са-ни-ва откровенно баловали ее, а Эл-и-чи все свободное время проводил с названой сестренкой. Но больше всех Ба-лин-та любила Ренно и всегда ходила за ним по пятам. Иногда Ренно начинал сердиться, но так привязался к малышке, что прощал ей все капризы и шалости.

— Ха, Ренно! А ты и не знал, что я иду следом. Если бы я была врагом, ты был бы уже мертв, и я сняла бы твой скальп.

Ба-лин-та сделала вид, что затыкает воображаемый скальп за пояс юбки.

Ренно с притворной строгостью посмотрел на девочку.

— А ты не слишком рано убежала из дома? Мама будет тревожиться.

Ба-лин-та замотала головой:

— О нет. Она ведь знает, что с тобой я в безопасности. Но ты не слушаешь меня, брат. И я знаю, почему.

Ребенок предлагал мир. Ренно не хотелось лишний раз дразнить девчонку.

— Почему?

Ба-лин-та хихикнула:

— Ты опять думаешь об Ановаре, а она на тебя и не смотрит.

Са-ни-ва как-то сказала, что в некоторых вещах даже маленькие девочки разбираются лучше, чем молодые воины.

— С чего ты взяла, что я думаю о ней?

— Потому, что когда ты на нее смотришь, твои глаза становятся нежными, как у оленя. Но тебе не придется долго ждать. Ановара сегодня обязательно выйдет в поле.

Ба-лин-та уселась на землю и приготовилась ждать. Ренно с досадой вздохнул.

— Мама обещала сделать на завтрак кашу с кленовым сиропом, — заявил юноша, хотя не имел и малейшего представления о планах матери.

— Я поела холодного картофеля перед уходом, так что не голодна.

Девочка с трудом удержалась от улыбки. Ренно понял, что сестра дразнит его, и рассмеялся.

— Не бойся, я сейчас уйду, — заверила сестренка. — Не пойму только, зачем так мучиться? Не такая уж она красивая, и потом, говорят, когда она была маленькой, то все время плакала. А я — нет! Я никогда не плачу. Я настоящая сенека. А знаешь что? Девушки говорят, что ты — лесной маниту. Знаешь, кто это придумал? Йала. И все согласились. Я сама слышала, когда играла с ними в длинном доме. Может, лучше отдать этих индеек Йале? — Девочка замолчала, чтобы перевести дыхание.

Ренно покачал головой. Йала была самой красивой девушкой в селении. Многие славные воины старались добиться ее внимания, так что она и смотреть не станет на молодых. И потом, с Ановарой все было проще, хотя Ренно вообще боялся говорить с девушками.

Юноша с упреком посмотрел на сестренку:

— Ты слишком много слушаешь и слишком много говоришь, Ба-лин-та. Если мама узнает, что ты сплетничаешь, она рассердится.

Ба-лин-та опустила голову и надулась.

— Я точно знаю, что я слышала. И ты на самом деле нравишься Йале. Я это не выдумала. — Она резко подняла голову. — Но ты прав, брат. Ты всегда прав. Нужно быть осторожнее.

Ба-лин-та побежала к дому, а Ренно смотрел ей вслед, раздумывая над тем, что только что услышал. Конечно, приятно, что Йала так говорила о нем. Ее отец был верховным хранителем веры, так что по положению она вполне годилась в жены сыну великого сахема. Но ведь о ней вздыхает так много славных воинов. Разве она станет смотреть на Ренно? Уж лучше постараться понравиться Ановаре.

Надо только привлечь к себе ее внимание, а дальше пусть решает сама. Старинный обычай сенеков гласил, что именно женщина выбирает себе мужчину. Те, правда, могли отказаться, но первый шаг должна сделать девушка.

Ренно уже приносил добычу в подарок родителям Ановары, и те радовались, что ему нравится их дочь. Но сама Ановара никогда не смотрела в его сторону.

Кто знает, может, на этот раз ему повезет?

Женщины цепочкой шли по тропинке, и Ренно увидел, что Ановара оказалась последней. Это очень хорошо, ведь теперь она даже может задержаться ненадолго и поговорить с ним.

Ренно спрятал индеек за спину и вышел на тропинку. Первыми шли старшие женщины, и он почтительно, как и подобает, поздоровался с ними, потом кивнул тем, кто помоложе, и чуть склонил голову перед незамужними девушками.

Ановара подошла ближе, и Ренно сделал шаг, загораживая ей путь.

Девушка остановилась.

— Охота была удачной, Ренно? — вежливо спросила она.

Ренно откашлялся.

— У нас в длинном доме очень много индюшатины. Слишком много. Может, ты возьмешь вот это. — Он протянул Ановаре связку.

Девушка равнодушно посмотрела на индеек.

— На третью ночь, в полнолуние, мы устраиваем праздник, — сказала она. — У нашего длинного дома. Думаю, потом все проголодаются, так что эти индейки могут пригодиться. Я сама их приготовлю, а ты приходи и попробуй.

Ренно изо всех сил сдерживал охватившую его радость.

— Хорошо, я приду.

Ановара забрала птиц и направилась вслед за остальными женщинами, а Ренно повернул к деревне. Он так задумался, что чуть не столкнулся с отставшей от подруг Йалой.

— Ты преследуешь врага? — невинным голосом поинтересовалась девушка.

Ренно пробормотал извинения и обмолвился, что вместе с другими воинами придет на праздник.

— Я тоже там буду, — спокойно ответила Йала. Ренно наклонил голову. Девушка немного помолчала.

— Ановара моя подруга, и я люблю ее, но она еще ребенок. Она сама не знает, чего хочет. — Йала опять сделала паузу и заговорила громче: — А я знаю, чего хочу.

Йала казалась такой красивой, что Ренно было приятно просто смотреть на нее. Но он очень боялся, что сейчас она скажет, кто из старших воинов нравится ей больше всех.

Мужчина не должен сплетничать о женщинах, поэтому Ренно ничего не ответил.

Йала внимательно посмотрела на него:

— И еще я умею ждать. — Она повернулась и ушла. Ренно подумал, как повезет тому, кого она выберет, и стал гадать, когда же ему самому удастся принять участие в битве и превратиться в настоящего воина-сенека.

Ренно уже два раза просил отца отпустить его в поход, но Гонка делал вид, что не слышит. Больше сын не отваживался заговорить на эту тему. Юноша чуть было не попросил о помощи мать и тетку. Отец всегда слушал их советы, Ина и Са-ни-ва, несомненно, помогли бы Ренно, зная, что тот достоин высокой чести. Но юноша понимал, что Гонке будет неприятно, если женщины заведут такой разговор, а Ренно совсем не хотелось сердить отца. «Терпение, — не раз говорила Са-ни-ва, — такая же добродетель, как мужество и стойкость».

Прошло два дня. Жители с нетерпением ждали праздника. Один из воинов принес оленя, и Ренно сначала расстроился, увидев, как на костре жарят огромную тушу, но потом заметил в стороне Ановару, занятую его индейками, и успокоился.

По дороге в длинный дом, где жили молодые воины, Ренно встретил Йалу и Ановару. Девушки несли деревянные подносы с маисовыми лепешками.

Ановара прошла мимо, словно не заметив юноши. Йала, напротив, остановилась.

— Ты придешь сегодня вечером, Ренно?

— Конечно.

— Хорошо. А я боялась, вдруг ты передумаешь, потому что мы пригласили очень много воинов.

Ренно вдруг почувствовал себя увереннее:

— Надеюсь, я тоже скоро стану воином.

— Ну конечно.

Ренно вернулся в длинный дом, раскрасил лицо желтой и зеленой красками и стал переодеваться. Мать недавно подарила ему новую одежду, расшитую цветными камешками. Ренно, улыбаясь, натянул новые мокасины. Это был подарок Ба-лин-ты, первая сшитая малышкой пара, и Ине пришлось немного помочь девочке, чтобы мокасины можно было носить.

Полная луна стояла высоко в небе. Ренно гордо, как настоящий воин, шел по селению. На самом деле он чувствовал себя не так уж уверенно. У дома девушек уже стучали барабаны.

На большом поле разложили огромный костер. На дальнем краю сидели вожди, хранители веры и старейшины со своими женами, они потягивали из тыквенных сосудов напиток из ягод, меда и воды. Барабаны гремели все громче, и скоро старики начали расходиться по домам. У огня остались только молодежь и их родители.

Девушки, неженатые воины и несколько молодых пар уже начали плясать. Музыка была медленной, вначале танцующие выстроились длинными рядами друг против друга, с одной стороны мужчины, с другой женщины, и жестами возносили хвалу маниту луны.

Мало-помалу танцоры начали двигаться все быстрее.

Ренно взглядом отыскал Ановару. На ней была длинная юбка, украшенная иглами дикобраза, и кожаная рубаха с орнаментом. В волосах, ниспадающих на спину, виднелся белый цветок. Ановара смеялась и болтала с высоким воином и делала вид, что не замечает Ренно. Воин внимательно слушал девушку и кивал.

Ренно стало неприятно. С ним Ановара не разговаривала так с тех пор, как они перестали быть детьми.

Йала подошла к Ренно и улыбнулась. Юноша едва слышно поздоровался с ней. Ему вдруг пришло в голову, что Йале стало жаль его. Очень мило с ее стороны.

В это время Ановара и высокий воин вышли на поле, чтобы присоединиться к танцующим. Было прохладно, и воин вежливо набросил Ановаре на плечи свою накидку. Ренно окаменел. Ановара открыто показала всему племени, что ей нравится этот воин.

Ренно вдруг совсем расхотелось танцевать и веселиться, он побрел прочь от костра, собираясь вернуться домой, но кто-то догнал его и взял за руку. Юноша обернулся и увидел Йалу.

— Ренно, сын Гонки, — твердо заговорила девушка, — ведет себя, как ребенок, который еще не прошел испытание.

Ренно хотел только одного: чтобы его оставили в покое.

— Почему ты говоришь со мной, как мать или тетя?

Йала смотрела на юношу горящими глазами.

— Разве Ренно не хочет стать вождем, когда вырастет?

Это был глупый вопрос.

— Конечно!

— Я знаю, ты станешь им. Но тогда веди себя, как вождь. Все знают, что кожа вождя должна быть толстой, как у бизона.

Йала была права. Отец часто говорил то же самое.

— Вождь не должен подавать вида, что женщина ест его сердце. Это нехорошо. Ты должен танцевать и веселиться, даже если думы твои мрачны, как ночное небо.

Ренно стало стыдно. Если люди поймут, почему он ушел, все поселение будет смеяться над ним.

— Пойдем! — Йала потянула его за руку.

Ренно был тронут, но не мог принять такой жертвы.

— Ты не должна из-за меня отказываться от удовольствия.

Йала пожала плечами. Ренно не посмел настаивать, иначе это показалось бы оскорблением. Идти рядом с Йалой было очень приятно.

— Хочешь, я буду танцевать с тобой? — робко спросила девушка.

Ренно улыбнулся:

— Ты так добра. Я никогда этого не забуду.

Йала внимательно смотрела из-под темных ресниц.

Поднялся ветер. Приближалась гроза. Ренно торопился к месту, где два ручья сливались в реку. На плечах у него лежал олень, и теперь Ренно должен был встретиться с Эл-и-чи и отпраздновать удачную охоту.

Брат обещал прийти на лужайку к заброшенной хижине. Давным-давно там жил старик сенека, который почему-то ушел из поселения.

Начинался дождь. Ренно положил тушу на землю недалеко от хижины. Эл-и-чи не было, а Ренно не хотелось мокнуть под дождем. Юноша знал, что многие люди боятся даже подходить к хижине, опасаясь потревожить дух старика. Но ведь старик и при жизни никому не причинял вреда, так что его дух (если он еще здесь) тоже вряд ли способен на зло.

Ренно наконец решился. Он повесил тушу на сук ближайшего дерева, чтобы до нее не добрались хищники, и побежал к хижине. Стены обросли сорняками и голубикой, а крыша провалилась внутрь. Ренно вошел в домик. Внутри была только полуразвалившаяся скамья, а на полу валялись сухие ветки. Теперь им с братом не придется мокнуть под дождем, собирая хворост. Ренно наклонился и принялся выгребать золу из очага. Эл-и-чи почувствует запах дыма и придет сюда. Внезапно Ренно остановился. Зола была теплой.

Юноша вздрогнул. Может, старик и правда был колдуном? Ренно слышал про такой случай — один воин заснул в доме мертвого колдуна, и тот похитил его душу.

Уж лучше спать под дождем, чем столкнуться со злым духом.

Ренно хотел было уйти, но вдруг услышал тяжелые шаги. Юноша опустился на колени и приложил ухо к земле. Люди. Духи не шумят.

Ренно выскользнул из хижины и спрятался за дерево, сжимая в руке нож.

С противоположной стороны на лужайку вышли три воина, раскрашенные в боевые цвета гуронов.

Они громко смеялись. Ренно понял, что враги не заметили ни его, ни туши, подвешенной на дереве.

С поясов воинов свисали свежие скальпы, а один нес целую связку одежды и украшений. Скорее всего, гуроны возвращались из очередного набега.

Ренно дождался, пока гуроны войдут в хижину и разведут огонь, а потом тихонько подкрался к окну. Над очагом сохли окровавленные скальпы и кожаная рубаха. Судя по вышивке, рубаха принадлежала сенека. Ренно прислушался. Воины обсуждали подробности набега, и юноша догадался, что те разорили маленькую деревушку к северу от главного поселения.

Ренно осторожно подошел к двери.

Ударила молния, на несколько мгновений осветив лес, и заревел дух Грома. Маниту взывали к мести.

Ренно выкрикнул боевой клич и шагнул в открытую дверь. Щурясь от яркого света молнии, гуроны обернулись к нему, но юный воин оказался проворнее. Не успели враги опомниться, как первая стрела вонзилась в глаз одному, а вторая попала в грудь другому.

В это время оставшийся в живых воин выхватил из-за пояса диковинную металлическую трубку с изогнутой рукояткой и навел ее на юного сенека.

Раздался странный звук.

Гурон пробормотал проклятие, швырнул оружие на землю, выхватил нож и бросился на врага.

Ренно ловко отвел руку гурона в сторону. К счастью, он еще утром смазал все тело жиром, чтобы защититься от пронизывающего ветра, и теперь имел преимущество. Воин был выше и тяжелее молодого сенека и быстро сбил его с ног. Противники катались по полу, стараясь ножами достать друг друга.

Каменное лезвие мелькнуло у самого лица, и Ренно понял, что не выдержит долгой борьбы. Он сделал вид, что целится в горло, но неожиданно ударил ножом в живот, потом еще и еще раз. Гурон начал слабеть.

— Все, кто желает зла сенекам, умрут, — произнес сын великого сахема и ударил ножом в горло.

Ренно медленно поднялся на ноги. Нужно было снять скальпы, но сначала ему хотелось посмотреть на незнакомое оружие.

Предмет оказался на удивление тяжелым, чуть длиннее руки, с трубкой толщиной в палец. Отверстие было только с одной стороны, в отличие от духовых ружей, которыми пользовались онондага.

Ренно все еще рассматривал необычную вещь, как вдруг почувствовал резкую боль в левом плече, и тут же сильный удар сбил юношу с ног, а на спину опустилось что-то очень тяжелое.

Отчаянно извиваясь, Ренно как-то ухитрился повернуться. Огромный гурон с жутким красно-белым лицом покачивался у него на груди, коленями прижимая к земле руки юноши.

Ренно попытался сбросить врага, но не смог. Плечо невыносимо болело.

Гурон занес нож, металлическое лезвие блеснуло в свете пламени.

— Послушай мои слова, сенека, прежде чем отправиться в долгий сон, — торжественно произнес он. — Ты убил трех моих воинов, и ты умрешь.

Плечо горело, но лицо Ренно оставалось неподвижным. Сенеки умирают с честью.

Алан де Грамон, или Золотой Орел, как его называли индейцы, зло рассмеялся:

— Хорошенько запомни, что я тебе скажу! Ты и я не похожи на остальных воинов. Мы с тобой оба из другого мира.

Ренно с удивлением заметил, что глаза врага не темные, как у всех, а голубые, и кожа под краской почти такая же, как у него самого.

— Вот уже много лун я не встречал ирокеза, равного мне по силе. Я — Золотой Орел, величайший из воинов. Запомни это имя!

— Я унесу твое имя в иной мир, Золотой Орел.

— Я передумал. Ты отправишься туда, но позже. Ты слишком молод и не обрел своей силы. Сейчас я сильнее тебя, но придет время, ты станешь старше и выйдешь на тропу войны. Я дарю тебе жизнь, молодой сенека, чтобы ты стал воином. Может быть, ты окажешься врагом, которого я искал.

Если бы не боль в плече, Ренно решил бы, что это сон.

— Это мой дар, юный сенека. Прими его, и мы встретимся равными, если такова будет воля маниту.

Металлический нож, дрожа, врезался в землю в нескольких дюймах от головы Ренно.

— Кто ты? — спросил Грамон. — Я хочу знать имя врага Золотого Орла.

— Меня зовут Ренно.

— Мы еще встретимся, сенека Ренно. Слово Золотого Орла, величайшего из гуронов.

Белый гурон встал и растворился во тьме. Ренно потерял сознание.

Через какое-то время Ренно услышал, как кто-то зовет его. Что было потом, юноша помнил плохо. Кажется, его несли на носилках, слышались голоса воинов и отца. Потом Йала назвала его по имени, Ренно удивился и снова погрузился во тьму.

Когда он проснулся, голова уже не болела. Откуда-то доносилось пение. Ренно попытался сесть, но тут же опустился обратно на постель. Пахло горящим табаком, кто-то посыпал тело юноши толчеными травами. Ренно узнал голос матери.

Пение внезапно оборвалось. Юноша скосил глаза и увидел, как Са-ни-ва подает Ине чашку с горячим травяным настоем.

Мать поднесла напиток, и Ренно начал пить маленькими глотками.

Боль прошла. Юноша лежал в доме родителей. Ба-лин-та подкладывала дрова в очаг, а Йала крошила в огонь табачные листья.

Ренно осторожно потянулся к левому плечу. Мускулы были напряжены, но боли совсем не чувствовалось.

Мать и тетка улыбались, но лицо Йалы оставалось печальным.

Ина сказала несколько слов Ба-лин-те. Девочка вышла на улицу. Воздух наполнился шумом трещоток и мужских голосов. Хранители веры пришли помочь Ренно обрести силы.

Люди в огромных масках вошли в дом.

— Пепел унесет твою боль! — пропел верховный хранитель веры, отец Йалы. Он умел общаться с маниту леса. — Мы развеем пепел, и ты поправишься.

Пепел поднялся в воздух и стал медленно оседать на тело Ренно. Голова снова начала кружиться. Маска отца Йалы оказалась совсем близко, и вдруг в отверстиях блеснули голубые глаза.

Жесткая бизонья шерсть, венчавшая маску, превратилась в бледно-желтые волосы, и Ренно узнал маниту из своего видения.

«Ренно, сын Гонки, — сказала маска женским голосом. — Ты прошел испытание и одержал победу. Теперь ты — воин».

Потом маска приняла прежний вид. Хранители веры пели до тех пор, пока у Ренно не заболели уши. Мать, тетя и Йала тихонько смахивали с тела юноши пепел.

Хранители веры уходили.

— Теперь тебе надо поесть, — сказала Ина и торжественно вручила Йале деревянную чашку.

Девушка опустилась на колени рядом с Ренно и начала кормить его с большой ложки.

Ренно проспал весь день, а когда проснулся, увидел сидящего рядом отца. Гонка держал в руках красивый головной убор из девяти перьев.

— Это твое, сын мой. Перья принадлежали гуронам, которых ты убил в лесу. Скоро ты поправишься, наденешь это на голову, заткнешь за пояс три скальпа, и тогда тебя объявят воином.

Великий сахем достал из-под своей накидки металлический нож. На рукоятке стоял знак Золотого Орла.

— А ты видел металлическую трубку, отец?

Гонка наклонил голову:

— Эл-и-чи принес ее, когда нашел тебя.

— Я никогда не видел такого оружия.

— Ты все узнаешь на совете ирокезов. — Гонка не хотел говорить на эту тему. — Теперь объясни мне, как этот нож оказался в земле рядом с твоей головой.

Ренно рассказал про встречу с белым гуроном, который называл себя величайшим из воинов. Отец задумался.

— Верно, — наконец промолвил Гонка. — Золотой Орел — могучий воин. Я всегда мечтал встретиться с ним в бою. Он самый страшный из наших врагов. Но, может быть, он прав, и тебе, а не мне суждено сразиться с ним. И если так случится, не испытывай жалости. Ты должен убить его.

— Я слышал твои слова, отец. И сделаю, как ты велишь.

Гонка подал сыну металлический нож. Ренно положил оружие под тюфяк:

— Когда маниту войны пошлют мне встречу с Золотым Орлом, я убью его этим самым ножом.

Гонка встал и вышел из дома.

Вскоре Йала принесла Ренно ароматную похлебку из бизоньего мяса, помидоров и маиса.

Юноша не смог справиться с любопытством:

— Почему ты ухаживаешь за мной?

Йала отвернулась, пряча улыбку:

— Правду говорит Са-ни-ва, что даже великие воины думают, как дети.

— Может, великий воин должен думать, как женщина? — Ренно обиделся, что Йала не ответила на его вопрос.

Девушка засмеялась, наклонилась и коснулась губами его лба.

Ренно вспыхнул. Он знал, что это означает. Йала вовсе не жалеет его и уж конечно не считает братом. Она предлагает себя, женщину, ему, мужчине. Сердце Ренно бешено заколотилось.

Йала выпрямилась и снова взяла в руку ложку:

— Теперь тебя ждет много дел. Ты станешь воином и пойдешь на совет ирокезов. Ты выйдешь на тропу войны, и гуроны никогда не будут разорять наши поселения. А потом ты вернешься домой, и тогда мы поговорим о том, что касается только нас двоих.

Три старших воина привели Ренно в длинный дом. Языки пламени в очаге вздымались прямо к отверстию в крыше. На помосте, в окружении вождей из других селений сенеков, сидел Гонка. Старейшины и старшие воины собрались у него за спиной.

Напротив помоста сидели люди, прибывшие на совет из других деревень. В глубине дома Ренно заметил мать, тетю, Ба-лин-ту и Йалу. Сестренка от возбуждения переминалась с ноги на ногу.

Ренно, в одной набедренной повязке, склонился перед отцом.

Юноше велели подняться, и один из вождей произнес длинную речь, описывая победу над тремя гуронами. Все происходило не совсем так, Ренно отлично помнил, что случилось на самом деле, но достаточно было того, что юный сенека действительно убил врагов племени.

Отец Йалы вышел вперед и раскрасил тело посвящаемого зеленой и желтой красками. Гонка надел на сына головной убор, и Ренно вытащил из-за пояса металлический нож.

Мужчины принялись рассматривать его, передавая из рук в руки. Прежде чем протянуть нож соседу, каждый надрезал себе мизинец и выжимал несколько капель крови в глиняный кувшин. Отец Йалы, тихонько напевая, добавил туда воды, меда и виноградного сока.

Гонка первым отхлебнул из кувшина, а потом пустил его по кругу. Ренно оказался последним. Он допил то, что оставалось и бросил сосуд в огонь. Теперь Ренно стал воином.

Великий сахем обнял сына.

Потом другие воины начали поздравлять его, а женщины потихоньку ушли.

Жизнь Ренно переменилась. Тем же вечером он отнес свои вещи в один из длинных домов, где жили неженатые воины, и был удивлен непривычной тишиной. Никто не кричал, не играл и уж конечно не приглашал приятелей побороться.

Теперь Ренно не придется таскать воду из колодца по просьбе матери или выполнять другую мелкую работу по дому. Старшие воины держались с Ренно на равных. У многих из них было всего по одному или по два скальпа.

— Когда теперь мы пойдем на охоту? — подошел к брату Эл-и-чи.

— Скоро, — улыбнулся Ренно. — Отец, правда, велел мне отдыхать и набираться сил, пока не начнется совет племен, но через несколько дней я смогу делать все, что захочу.

— Жаль, что мне нельзя побывать на совете.

— Потерпи, брат, и ты станешь мудрее.

Эл-и-чи расхохотался:

— Если бы ты был мудр и терпелив, то не напал бы в одиночку на трех гуронов!

Ренно не нашел, что ответить.

Жизнь в селении била ключом. Осень уже подходила к концу, но мужчины изо дня в день отправлялись в лес в поисках дичи, и даже старшие воины вместе с молодежью. Мальчики и незамужние девушки ловили рыбу, а дети собирали съедобные коренья.

Были поставлены временные длинные дома. Великий сахем готовился к встрече гостей.

Первыми прибыли военные вожди и хранители веры из других поселений сенеков. Наиболее уважаемые гости поселились в домах своих кланов.

С запада и востока пришли могауки и онейда. Последними появились свирепые кайюга и онондага, которых остальные ирокезы считали тугодумами.

Ренно удивлялся, что люди смотрят на него, как на героя. Сенека хвастались юношей, голыми руками убившим трех гуронов, и многие гости приходили просто посмотреть на него.

— Ты станешь великим воином, как и твой отец, — обратился к Ренно старый вождь могауков. — Маниту благосклонны к тебе.

В последний день перед началом совета Ренно с двумя воинами онондага из клана Медведя шел к тому месту, где должен был происходить совет. Воинов просили помочь строить помост для вождей. И вдруг Ренно оказался лицом к лицу с Ановарой.

С тех пор, как он стал героем, Ановара относилась к нему совсем иначе. Вот и сейчас она ласково улыбнулась и попросила Ренно задержаться.

Онондага пошли вперед.

— Я хотела сказать, что горжусь тобой.

Ренно важно наклонил голову. Ановара положила руку ему на плечо:

— Я сказала всем моим родственницам из других племен, что ты мой старый и верный друг, и мы знакомы еще с тех пор, как матери носили нас за спиной.

— Это так, — вежливо ответил Ренно.

«Странно, — подумал он, — еще совсем недавно я так мечтал о ней».

Ановара была красива, но красота эта блекла перед прелестью Йалы. И сейчас Ренно было все равно, что думает о нем Ановара. Воинам нет дела до женских разговоров.

— А еще я сказала им, — лукаво произнесла девушка, — что мы и сейчас добрые друзья.

Ренно похолодел. Он больше не искал благосклонности Ановары, и, самое главное, эти слухи могли повредить его отношениям с Йалой. Ренно скрестил руки на груди, кивнул и пошел догонять онондага.

Ановара так и осталась стоять с выражением горечи на лице. Мысль о том, что никто, кроме нее самой, не виноват в этой потере, ничуть не утешала девушку.

На следующий день рано утром пять барабанов — по числу племен — возвестили о начале совета. С одной стороны от помоста вождей сели старшие воины, места с другой стороны заняли хранители веры, молодежь длинными рядами расположилась позади. Прибыли военные вожди, каждый в роскошном головном уборе и с многочисленными скальпами за поясом. Последними вышли сахемы, в парадных накидках из бизоньих шкур. Они заняли места на помосте. Великий сахем Гонка сел на почетное место. В тот же миг, как по команде, барабаны стихли.

Индейцы всегда ценили ораторское искусство, и вожди племен многословными речами заверили собравшихся в братских чувствах, связывающих ирокезов. Все подчеркивали нерушимость союза пяти племен.