– Кое-что я все-таки рассказал, – возразил Слейд, притягивая к себе за талию жену.

– Ты остановился на том, что спросил Ханну, какого черта она потащилась в Клостер-Пойнт. А дальше?

Ханна, прильнув к Слейду, вопросительно взглянула на него. Заметив согласный кивок, она повернулась к Дадли и Констанс.

– Я расскажу. Как только выяснилось, что наши враги мертвы и никто из нас особо не пострадал, в дом ворвались наши охранники, вооруженные до зубов. Как вовремя! – Она рассмеялась, хотя на сердце тоскливо скребло. – В общем, им пришлось лишь доставить нас домой.

– Ты такая смелая женщина! – восхитилась Констанс. – А вот я никогда не держала в руках оружия. На твоем месте я бы ужасно перепугалась.

Улыбнувшись девушке, Ханна с нежностью посмотрела на мужа.

– Я тоже испугалась. Только совсем не тогда, когда Сайрус ткнул мне в бок пистолет. Я перепугалась до смерти, когда подумала, что Слейд погиб. Такого страха я не испытывала никогда в жизни! – Она вздохнула. – На Диком Западе женщины привыкли к оружию, а мужчины спокойно смотрят в глаза смерти. Но прежде мне не приходилось бояться за любимого мужчину. К такому нельзя подготовиться. Позже выяснилось, что Изабель немного сбила прицел Пейшенс, поэтому пуля только задела висок Слейда – видите шрам? – он потерял сознание и упал. А Изабель при падении ударилась головой и не сразу пришла в себя. Поэтому я и решила, что все погибли.

– Даже бедняжка Эсмеральда, – улыбнулся Дадли. Ханна кивнула, вспомнив теплый бок собаки, к которому она прижималась лицом, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Рука Слейда мягко привлекла ее ближе, и девушка благодарно уткнулась мужу в грудь.

– Ладно. Здесь все понятно, – подвел черту Дадли. – Но что произошло потом? Как Уилтонам удалось совершить столько злодеяний и остаться безнаказанными?

Ханна жадно вдыхала запах Слейда. Кольцо на ее пальце переливалось и бросало во все стороны искры.

«Неужели я хотела вернуть его „проклятому Гаррету“? Как здорово, что не вернула! Оно останется у меня на память о чудесных мгновениях, проведенных в объятиях Слейда. Глядя на кольцо, я буду вспоминать Бостон и рассказывать сестрам о жизни в большом городе. А по ночам, лежа в одинокой постели, я стану плакать, всем сердцем желая прижаться к груди Слейда. Если бы только мне не нужно было уезжать!»

– …а потом мы обыскали дом, – донесся до Ханны голос мужа. – Представляете, Темпл обнаружил дневник Пейшенс в потайном кармане ее подушки! В дневнике она подробно описывала те убийства, которые они с Сайрусом совершили, только все сведения исказила таким образом, будто в преступлениях повинен я. Если прочесть дневник, ничего не подозревая о роли Сайруса и его жены в последних событиях, можно прийти к выводу, что я – злой гений, избавившийся ради наследства от Гамильтона, Эвелин, Ардис и Кэтрин, не говоря уже о супругах Хилл, нанятых мной для ухода за матерью Оливии! Оказывается, я избавился и от них, после того как они заподозрили, что я собираюсь убить семью горничной. Из ее дневника следует, что не кто иной, как я, нанял экипаж, который наехал на Кейтса и едва не стоил жизни моей жене! – Слейд покачал головой. – Экий я кровожадный…

Неожиданно Ханну замутило. На нее накатила такая волна слабости, что она едва не рухнула на пол. Последнюю неделю недомогания стали ее постоянным спутником, заставая в самый неподходящий момент.

Ханна поняла, что носит ребенка, на следующий день после того, как призналась мужу в обмане насчет беременности. Если Слейд и разозлился на нее, то не подал виду, однако Ханна почувствовала, что он разочарован и расстроен.

Возможно, даже хорошо, что он не знает о ребенке. Если бы он хотя бы заподозрил неладное, он ни за что бы не отпустил ее домой…

Но на душе все равно кошки скребли от необходимости врать любимому человеку.

– Слейд! – Ханна дернула мужа за рукав. – Мне нужен глоток свежего воздуха. Я хочу прилечь.

Слейд тотчас оборвал свой рассказ и, сделав жест друзьям следовать за ним, вывел Ханну из зала. Все четверо прошли в пустую музыкальную комнату, где Слейд уложил жену на диван и распахнул окно, впуская свежий воздух.

Констанс заботливо подложила Ханне под голову подушку.

– Ты столько пережила, дорогая, – покачала она головой. – Да еще нынешний бал. Тебе нужно восстановить силы, а не принимать гостей. Неудивительно, что тебе стало дурно. – Она обернулась к Дадли. – Да еще ты со своими расспросами!

– В чем я опять виноват? – смешно поднял брови здоровяк.

– Мне уже лучше, Констанс, – заверила Ханна подругу. – Я совсем не возражаю против рассказа о наших злоключениях. На самом деле я… – Ханна приподнялась.

– Ну-ка немедленно ляг! – возмутился Слейд и присел рядом. – Возьмите себе стулья, друзья. – Он махнул рукой в сторону пианино. – Садитесь рядом.

– Вот раскомандовался! – недовольно пробурчал Дадли, придвигая два стула для себя и Констанс. – Ради интересного рассказа приходится терпеть его душевную сухость.

Ханна едва не рассмеялась, но Слейд принял такой озабоченный вид, что девушке захотелось прикинуться смертельно больной, лишь бы он по-прежнему держал ее за руку.

– Тебе точно лучше, дорогая?

– Да, мне лучше. – Ханна, которая уже совершенно оправилась, изобразила вялую улыбку.

– Тогда я продолжу рассказ. На чем я остановился?

– Ты говорил, что вы нашли дневник, где Пейшенс описала, как они с мужем убивали невинных людей, включая, прости меня, Ханна, Джейси и Кэтрин Лолес. – Дадли виновато покосился на лежащую на диване миссис Гаррет.

Слейд и Ханна обменялись долгими взглядами, словно решая, можно ли довериться Дадли и его невесте.

– Видишь ли, дружище, моя жена уверена, что Сайрус и Пейшенс не убивали ее отца. Им требовалась только смерть Кэтрин Лолес.

– Не может быть! Прости меня, Ханна, но разве ты не нашла отца, лежащим на твоей убитой матери?

Ханна отвела глаза, пытаясь избавиться от навязчивой картинки, всплывшей в голове, – родители в луже собственной крови.

– Да, именно так, Дадли. Но Пейшенс в своем дневнике пишет, что собирается убить мою мать, оставив отца в живых. Она подчеркивает, что запретила наемникам лишать Джейси Лолеса жизни.

– Очень странно! – воскликнула Констанс. – Таким людям несвойственно великодушие.

– Речь вовсе не о великодушии, – вздохнула Ханна. – Просто Пейшенс и Сайрус отвели моему отцу особую роль в своем спектакле. Они знали, что смерть мамы приведет отца сюда, в Бостон, и подкинули в наш дом улики. Когда мой отец явился бы в Клостер-Пойнт, Уилтон-Хьюмсы навели бы его на след Гарретов, а точнее – Слейда. Папа привык жить по законам прерий, он наверняка пристрелил бы «убийцу» жены, а потом они сдали бы его властям. Таким образом, Уилтоны без помех получили бы деньги Ардис.

Дадли и его невеста молчали, потрясенные услышанным.

– Дьявольский план, – наконец произнес Дадли. – Я бы сказал, блестящий план, прошу меня простить. Я не понимаю одного, как они бы доказали вину Слейда?

– Завещание Ардис – мотив. Потом обрывок письма с подписью Слейда. Разъяренному, ослепленному горем отцу хватило бы улик.

– Блестящий план, – повторил Дадли. – Ужас!

– Ты прав, – подтвердил Слейд и вновь обменялся с Ханной взглядами. – Есть и еще одна важная деталь.

– У нас в доме хранилась копия портрета Ардис. Крохотная миниатюра, – пояснила Ханна. – Настоящий портрет висит в Клостер-Пойнте, а копию мама взяла с собой, отправляясь в изгнание. Я уверена, что миниатюра пропала. Она всегда стояла на каминной полке, но после убийства исчезла. Я написала сестрам письмо, в котором просила разыскать портрет Ардис. Уверена, они его не найдут.

– И что означает его исчезновение? – затаив дыхание, спросила Констанс.

– Думаю, тот, у кого окажется миниатюра, и есть убийца моего отца, который все еще не наказан за свое преступление. И я найду его, чтобы отомстить. Лишь тогда все будет кончено. – Ханна прямо взглянула на мужа. Его лицо казалось каменной маской. Накануне он согласился с ее выводами, но до сих пор не желал отпускать ее от себя.

– Ты считаешь, что убийца твоего отца забрал портрет Ардис? – спросила Констанс недоверчиво. – Что, если портрет взяли люди Пейшенс?

– Вряд ли. Она запретила убивать моего отца, и если бы наемники ее ослушались, то вообще не получили бы денег.

Значит, они могли убить Джейси Лолес только случайно и, понимая, что остались без денег, унесли бы с ранчо все ценное. Едва ли они ограничились бы миниатюрой незнакомой женщины. Поскольку дом не разграблен, смерть отца – дело рук кого-то третьего.

Слейд вскочил и принялся ходить вдоль дивана.

– Согласитесь, здесь есть определенная логика, – бормотал он. – Неясен еще один момент: почему наемники Сайруса не вернулись за деньгами, если смерть Джейси Лолеса не на их совести?

– А они не вернулись? – удивился Дадли.

– Пейшенс пишет, что больше их не встречала, что удивило Уилтонов, но еще больше обрадовало, потому что отпадала необходимость им платить. К тому же в Бостон заявилась Ханна, создав очередную проблему, так что деньги могли понадобиться на ее убийство.

Констанс покачала аккуратной головкой:

– Я же говорила, что Пейшенс всегда внушала мне ужас. Я привыкла доверять своему внутреннему голосу. Убить собственного мужа! Надо же! Просто не верится.

Наступившая тишина длилась несколько минут. Не выдержав, Дадли хлопнул в ладоши и преувеличенно бодро воскликнул:

– Довольно о грустном! Есть и другие темы для разговоров. – Он повернулся к Ханне и хитро прищурился. – Могу поспорить, что сразу после того, как ты оправишься, вы со Слейдом займетесь производством наследников, чтобы твои сестры и ты могли получить наследство. Я прав?

Констанс дернула Дадли за руку и недовольно нахмурилась. Слейд отвернулся к окну. Ханна закусила губу, разглядывая его затылок.

Дадли, который совершенно не заметил эффекта от своей реплики, продолжал:

– По моим соображениям, Клостер-Пойнт в ближайшем будущем отойдет вам. Пусть с ним и связаны не лучшие воспоминания, но на самом деле имение великолепное. Мы с Констанс подумываем выкупить у вас особняк и стать вашими соседями. Тогда наши дети смогут играть вместе при условии, что мы снесем ужасную ограду.

Ханна и Слейд посмотрели друг на друга и тотчас отвели глаза. Понимая, что Дадли ждет ответа, Ханна натянуто улыбнулась и произнесла:

– Мы… будем рады такому соседству. Уверена, Изабель также будет в восторге.

Констанс восхищенно всплеснула руками, глядя на Ханну огромными глазами.

– Как здорово! Просто отлично. Пейшенс и Сайрус мертвы, мы с Дадли влюблены и с нетерпением ждем свадьбы, вы со Слейдом нашли друг друга и совершенно счастливы. Да и твои сестры в безопасности. Чего еще желать?

– Ты во многом ошибаешься, – мрачно проговорил Слейд. – А самое главное, что ты заблуждаешься относительно сестер Ханны. Помнишь, я упоминал о наемниках, что следят за ними?

Дадли насторожился:

– А разве их послали не Уилтоны?

– Нет, не они. О слежке за сестрами Лолес Пейшенс вообще не упоминает в своем дневнике – только о короткой вылазке наемника в прерии, дабы узнать о родственниках Кэтрин Лолес. Посланный ею человек вернулся в Бостон с отчетом на том же поезде, что и Ханна, и предупредил нанимателей о ее приезде. Позднее я нашел его и допросил. Но больше ни о каких наемниках речи нет: Пейшенс подробно описывает каждую деталь убийств – не могла же она попросту забыть о слежке? Вывод один – люди, которые следят за Джейси и Глорией, не имеют никакого отношения к Уилтон-Хьюмсам. Я мог бы, конечно, избавиться от наемников, которые крутятся вокруг ранчо, но они крепкие парни и вряд ли выдадут своего хозяина. Ханна права, полагая, что смерть Джейси Лолеса – дело рук кого-то третьего.

– Боже! – воскликнула Констанс. – Ханна, надеюсь, твои сестры смогут о себе позаботиться? Пусть вышибут мозги из негодяев!

– Дорогая! – изумился Дадли. – Никогда не замечал за тобой подобной кровожадности.

– О, ты еще многого обо мне не знаешь, – улыбнулась девушка, смущенно опуская глаза.

Дадли весело расхохотался, хватая невесту за руки.

– Проказница!

Ханна с грустной улыбкой следила за друзьями. Смотреть на то, как воркуют Дадли и Констанс, было почти невыносимо. Мысль о скором отъезде все время крутилась в голове, не отступая ни на минуту. Ей еще предстояло рассказать о своем отъезде Изабель. Слейд просил Ханну не волновать старую леди заранее, дав ей возможность насладиться приемом. Но время истекало, и оттягивать разговор дольше уже нельзя.

Господи, сможет ли она пережить ближайшие два дня?

Рука Слейда опустилась Ханне на колено. Он наклонился к жене, мягко улыбаясь:

– Взгляни на голубков. Они воркуют, совершенно забыв о нашем присутствии, строят планы обустройства Клостер-Пойнта и своего светлого будущего. Неужели тебя не умиляет такое зрелище? – Слейд грустно усмехнулся. – Ну же, найди для меня теплую улыбку.

– Я не уверена, что нам… что мы…

– Мы же любим друг друга. Обними меня, я должен знать, что в твоем сердце все еще осталась капля нежности.

– Боюсь, нам обоим станет только хуже. – Ханна закусила губу, не отрывая взгляда от лица Слейда.

– Разве может быть еще хуже? – глухо спросил он и пересел в кресло, подальше от нее. Если бы поблизости не находились друзья, Ханна бы расплакалась. Или бросилась бы мужу на шею, зарываясь носом в его плечо.

«Неужели он не понимает, что значит долг крови? Я дала обещание сестрам, я клялась своим родителям, что отомщу. Как я могу нарушить свой обет и бросить расследование на полпути? А если что-то случится с сестрами? Неужели Слейд ждет, что я останусь в Бостоне в тепле и покое, бросив Джейси и Глорию на произвол судьбы?

Господи, он заслуживает лучшей доли, чем брак со мной! Ему нужна женщина, которая никогда не сумела бы солгать ради достижения собственной цели.

Я научилась доверять Слейду. Я люблю его так, как не любил никто до меня. Но я ворвалась в его спокойную жизнь, превратив ее в кошмар, и поэтому мне не место рядом с ним. Я должна уехать туда, где нужна моя помощь, унося с собой частичку Слейда. Со мной будет его ребенок, который станет моим счастьем и моим наказанием: всякий раз глядя в его глаза, я буду видеть глаза Слейда».

Слезы закипали в глазах Ханны, но она боролась с ними, как могла. У нее еще будет время выплакаться.

Она поймала взгляд Слейда, полный неожиданного понимания.

– Ханна, – зашептал он, надеясь, что его не слышат друзья, – я знаю, что ты должна уехать. Остановить тебя не в моих силах. Просто знай, что ты нужна мне и что без тебя моя жизнь превратится в бесконечную череду безрадостных дней. Так не отворачивайся от меня сегодня. Пусть предстоящая ночь будет последней, зато она будет моей и навсегда останется в моем сердце. Я отпускаю тебя, потому что удержать вольную птицу не сможет даже самый изощренный охотник.

Сердце Ханны словно разломилось надвое. Приподнявшись, она протянула к мужу руки.

– Я люблю тебя, Слейд. Я люблю тебя так сильно, как только способна женщина полюбить мужчину.

Когда занялся бледный рассвет, Ханна, обессиленная, лежала на постели, уронив голову Слейду на плечо. Его рука нежно сжимала ее бедро, словно опасаясь выпустить и тотчас потерять навеки.

«Завтра утренний поезд унесет меня на самый край Вселенной, туда, где одиночество станет моей участью. Так скоро. Так безнадежно скоро…»

По частому, неглубокому дыханию Слейда Ханна поняла, что он тоже не спит. Приподняв голову, она заглянула мужу в лицо.

До чего же красивый у него профиль! Какой прямой нос! Какая упрямая линия скул!

Тоска вновь сжала Ханне сердце.

«Я не заслужила любви такого мужчины. Он открылся мне, он полюбил меня и спас от рук врагов, а я отплатила ему страшной жестокой ложью».

Ханна самой себе казалась змеей, пригревшейся на груди доверчивого человека. Она пыталась остановить себя, но признание само собой рвалось с ее губ.

– Слейд, я должна тебе сказать…

– Ханна, я…

Они заговорили одновременно и одновременно умолкли.

– Я слушаю, – испуганно пробормотала Ханна. Ей казалось, что Слейд прочитал ее мысли.

– Я хотел сказать, что не виню тебя за то, что ты уезжаешь. – Ханна изо всех сил закусила губу, чтобы не разрыдаться. – Ты должна ехать, я знаю.

– Не винишь? Совсем?

– Видишь ли, мы, Гарреты, исключая разве что Изабель, – не самый удачный выигрыш. Едва ли мы можем кого-то осчастливить.

– Что ты такое говоришь? Да ты лучший на свете мужчина!

Слейд покачал головой:

– Пойми, я вовсе не пытаюсь оправдаться. Не стоит меня защищать. Я пытаюсь оставаться честным с тобой и с собой. Я уже некоторое время взвешиваю все «за» и «против». Мне кажется, ты приняла верное решение. Тебе нужно уехать.

– Ты, правда, так думаешь? – с отчаянием прошептала Ханна.

– Да. Я вспоминаю все, что между нами произошло, и понимаю, что далек от совершенства. Я вел себя грубо, издевался над тобой. Да и теперь единственное, чего мне хочется, – запереть тебя в доме и никуда не отпускать ни на шаг. Любовь к тебе ничуть меня не изменила. – Слейд прикрыл глаза. – Знаешь, чего я добивался с самого начала? Я хотел воспользоваться тобой, чтобы успокоить свое больное самолюбие. Самоуверенный глупец!

– Нет! Не говори так о себе!

– Я хотел жениться на тебе, соблазнить тебя, влюбить тебя в себя, а потом просто позабыть о тебе, чтобы заставить страдать. Я хотел поступить с тобой так же, как когда-то мой отец поступил с моей матерью. Достойная семейная черта, правда? – Он горько усмехнулся. – Мы, Гарреты, слишком жестоки к своим женщинам. Знаешь, я ведь поговорил с Изабель, после того как ты переехала, нет, после того как я заставил тебя переехать. Она рассказала мне грустную историю о твоей матери и моем отце… – Губы Слейда сжались в упрямую тонкую линию. – Тебе лучше уехать. И… я рад, что ребенка не будет. Не думаю, что из меня вышел бы хороший отец, а наш ребенок наверняка страдал бы от одиночества, так же как когда-то страдал я.

Слейд повернулся лицом к Ханне и погладил ее по щеке.

– Вчера я говорил с адвокатом.

– Ты хочешь развестись? – Сердце Ханны заныло так сильно, словно вот-вот разорвется.

– Нет, что ты! Только не оспаривай мое решение, прошу. Я создал трастовый фонд на твое имя. Сумма фонда примерно равна той сумме, которую Ардис оставила твоей матери. Поскольку у нас не будет ребенка, я считаю справедливым компенсировать тебе и твоим сестрам утрату наследства. – Когда Ханна попыталась протестовать, Слейд оборвал ее жестом руки. – Не возражай, уже поздно. Подумай лучше о сестрах. Если деньги не нужны тебе, они могут пригодиться Джейси и Глории.

«Я не заслужила такой любви и такого самопожертвования! Если бы он уговаривал меня остаться, если бы он требовал, я бы не так переживала».

– Назови хотя бы одну причину, чтобы я осталась. Слейд помолчал. Ханна ждала с замиранием сердца.

– Все, что я скажу, не имеет значения. Не нужно жалеть меня, Ханна. Так ты причинишь мне меньше боли.

– Но если ты не попросишь меня остаться, я сойду с ума! – не выдержала Ханна.

– Ты же знаешь, как тяжело мне тебя отпускать. Но я знаю, что ты права. Если бы не так, я бы не позволил тебе собрать чемоданы. Твои цели куда благороднее моих, Ханна.

Ханна прижалась лбом к плечу Слейда, проклиная данную сестрам клятву и тех людей, по чьей вине погибли родители.

– Ханна…

– Что?

– Ты хотела мне что-то сказать. Я слушаю.

Горячие, жгучие слезы просочились сквозь плотно сжатые веки. Ханна зарылась лицом в подушку, чтобы Слейд не видел, как она плачет.

– Уже не важно. Совершенно не важно после твоих слов. Несколько минут она молчала, а потом повернулась к Слейду.

– Я хочу тебя снова, Слейд. А ты? Ты хочешь меня? Он прерывисто вздохнул.

– Да, Ханна. Я всегда буду хотеть и любить тебя, – ответил Слейд странным, незнакомым голосом.

Если бы Ханна не видела его лица, она могла бы поклясться, что он плачет.

– Ты ничего не забыла?

– Я все взяла, Изабель. Ты уже три раза проверяла. И Оливия проверяла. И Ровена с Серафиной тоже. Я ничего не забыла.

Кроме собственного сердца.

– Ну, если ты уверена…

Ханна порывисто обняла старую леди.

– Я люблю тебя, дорогая, – пробормотала Изабель, прижимаясь к Ханне.

– О, я тоже люблю тебя!

Ханна резко отстранилась и взглянула вниз с лестницы. В холле беспорядочной толпой теснились слуги.

– Поезжай. Тебе надо поторопиться, иначе опоздаешь на поезд. Кондукторы совершенно не считаются с опоздавшими, даже если речь идет о владельце железной дороги. – Изабель постаралась улыбнуться.

– Я буду ужасно скучать, – шмыгнула носом Ханна, и Изабель расплакалась. Она трогательно терла глаза платочком и часто моргала.

– Да уезжай, наконец! Иначе я велю запереть входную дверь и никуда тебя не отпущу!

Где-то за спиной Изабель распахнулась одна из дверей, грохнув ручкой о стену. Из комнаты выскочила Эсмеральда, нетерпеливо махая хвостом, Подбежав к Ханне, она ткнулась носом ей в ладонь. Девушка присела, чтобы потрепать собаку по холке. Эсмеральда спрятала огромную морду ей под мышку.

Вздохнув, Ханна поднялась и взглянула вниз, в холл.

– Эсми, ты проводишь меня?

Собака неодобрительно засвистела носом и побежала вниз по лестнице. Скрепя сердце Ханна спустилась за ней.

Смотреть в глаза слугам оказалось нелегко. Они провожали ее грустными, полными сожаления взглядами, и у Ханны в очередной раз сжалось сердце.

«Почему я должна уезжать? Почему должна прощаться с теми, кто стал мне близок и дорог? Всю свою жизнь я училась быть самостоятельной, привыкала к тому, что только моя семья может любить и принимать меня такой, какова я есть. А теперь я узнала, что бывают узы не менее крепкие, чем родственные, и чувства, которые способны поселиться в сердце за короткий срок – навсегда».

У входной двери она заметила Констанс и Дадли, за ними стоял Слейд с небритым, мрачным и решительным лицом.

Значит, он все-таки пришел…

А ведь та ночь после бала стала их последней ночью. Ранним утром Слейд переехал в свой особняк, словно больше не мог вынести близости жены.

Сейчас он казался неподвижным изваянием, застывшим у двери. Рука его лежала на дверной ручке. Он готовился повернуть ее, выпуская Ханну на свободу. Слейд осунулся, под глазами залегли тени, словно после бессонной ночи, но Ханне, украдкой посмотревшей на него, он показался воплощением элегантности и красоты.

Она должна попрощаться с каждым.

Девушка приблизилась к Ровене и Серафине. Две сестры вытирали рукавами морщинистые щеки, мокрые от слез. Ханна обняла служанок, пробормотав каждой на ухо добрые слова.

Миссис Эдгарс громко высморкалась в белый передник и зарыдала. Пожав ее пухлую руку, Ханна призналась, что никогда не забудет ее воздушных пирожных.

– О, Ханна! – пуще прежнего заревела кухарка.

Пришла очередь Хаммондса. Дворецкий степенно поклонился и устремил взгляд куда-то поверх плеча Ханны. Скорее всего, на противоположной стене висел очередной фамильный портрет.

– Мадам, прислуживать вам – сплошное удовольствие. Желаю вам… – Его голос прервался, но Хаммондс тотчас продолжил: – Желаю вам всего доброго.

– И тебе того же, Хаммондс. Ты очень милый человек. Ханна подошла к Пембертону. Тот немедленно согнулся пополам, изображая поклон, и упал бы, если бы Ханна не придержала его за локоть.

– Мне будет вас не хватать, юная леди. – Водянистые глаза дворецкого смотрели на Ханну с нежностью. – Вы так оживили наш дом. Боюсь, без вас здесь станет очень тихо.

– Что ты, Пембертон! – Ханна прижала ладони к груди. – Здесь останутся Изабель и ее собака, а с ними не затоскуешь. Приглядывай за ними, ладно?

Пембертон часто закивал головой, и Ханна быстро перешла к миссис Стэнли, опасаясь, что дворецкий может расплакаться. Такого зрелища она бы не вынесла.

– Миссис Гаррет, как жаль, что вы уезжаете, – вздохнула миссис Стэнли. Один из сыновей, стоявший рядом с ней, дернул ее за юбку и получил подзатыльник.

– Эй, Эдгар, – засмеялась Ханна, – слушайся маму и вырастешь отличным парнем.

– А я? – высунулся Джеко, младшенький миссис Стэнли.

– Обязательно, – Девушка потрепала мальчишку по вихрастой голове.

Наконец она подошла к Оливии, державшей на руках ребенка. За ее спиной маячил Ригби. Он смотрел на горничную со смешанным выражением гордости и нежности.

– Я хотела бы поехать с вами, – просительно протянула Оливия. Ее большие глаза наполнились слезами.

– Я бы тоже хотела, милая. Но там, куда я еду, не место крохотным детишкам вроде твоей Колет, – вздохнула Ханна.

«А как же твой собственный ребенок? Разве ему место в далеких прериях Дикого Запада?»

– Сэм, – сглотнув комок, стоявший в горле, заявила Ханна, – я так рада за тебя и Оливию. Береги ее, она мне очень дорога.

– Мне тоже, – смущенно усмехнулся Ригби.

Он одарил Оливию таким взглядом, что у Ханны сжалось сердце.

«У Ригби и Оливии впереди чудесное будущее. А у меня?» Добравшись до Констанс и Дадли, Ханна немного помолчала.

– Друзья мои, я не знаю, что сказать, – всхлипнула она.

– Мы любим тебя, Ханна. – Дадли порывисто прижал ее к себе, едва не раздавив в объятиях. – Ты наделена прекрасным даром менять людей к лучшему. Спасибо, что проделала такое и со мной.

– Какая глупость, – забормотала Ханна. – Ты всегда остаешься собой, и у меня нет нужды менять тебя, Дадли. Если ты выбрал свой путь, здесь нет моей заслуги. – Она быстро вытерла слезы. – Прощайте, будущий сенатор Дадли Эймс.

Констанс ничего не сказала, а просто обняла Ханну и отступила назад. Она едва не плакала.

Ханна вздохнула.

«Я должна повернуться к нему. Я должна… но не могу».

Окинув провожающих долгим взглядом, Ханна набрала в грудь побольше воздуха и повернулась к Слейду. Она не знала, чего от него ожидать, поэтому молчала. Слейд казался отлитым из гранита. Ни одна мышца не дрогнула в лице, взгляд оставался совершенно бесстрастным. Медленным движением он распахнул дверь.

Экипаж уже ждал. Седжвик махнул Ханне рукой, словно приглашая совершить поездку по городу, и у Ханны потемнело в глазах. Она не могла заставить себя сделать шаг вперед. Ей казалось, что стоит перешагнуть порог дома, и она упадет.

Словно в поисках поддержки, Ханна беспомощно взглянула на мужа.

– Нужно ехать. До отправления поезда осталось совсем мало времени, – почти бесстрастно произнес он.

Почти бесстрастно. Уже перенося ногу через порог, Ханна заметила, как задергалась скула Слейда.

– Устроившись на мягком плюшевом диванчике, обрамленном золотой вышивкой, Ханна молча смотрела в окно. Небо Бостона казалось ей серой овсянкой в перевернутом вверх дном котле. Голые деревья лениво покачивали ветвями под ноябрьским ветром. Люди, двигавшиеся вдоль платформы, склоняли головы и придерживали головные уборы. Да когда же проклятый поезд тронется? Прошла целая вечность с того момента, как кондуктор проводил ее в отдельный вагон и пообещал, что состав скоро отправится из Бостона. Томительные минуты ожидания растягивались в часы, словно испытывая ее на прочность. Как будто кто-то незримый давал ей последний шанс передумать и остаться.

«Я хочу, хочу остаться, но не могу! Если я сойду с поезда сейчас, то остаток своих дней я проведу в страхе за сестер, а может, и в сожалениях, что не смогла им помочь. Я обещала Джейси, Глории и Бидди вернуться домой. Они в опасности, но даже не подозревают о ней. Я нужна им.

А как же Слейд? Разве ему я не нужна? А как же ребенок? А я? Что нужно мне?»

Поезд издал долгий свисток и дернулся. Плавно покатились вагоны вдоль платформы. Люди на перроне торопливо прощались с провожавшими и заскакивали в вагоны.

«Наконец я уезжаю из Бостона. Точно так же, как и приехала сюда – одна. Или нет? Почему я постоянно забываю, что увожу с собой драгоценный подарок Слейда?»

Ханна положила руку на живот, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

Не в силах смотреть в окно на проплывающие мимо бостонские улицы, Ханна стала разглядывать вагон. Все здесь было роскошно и очень дорого. Слейд позаботился, чтобы Ханна всю дорогу путешествовала одна первым классом, как пристало жене владельца железнодорожной сети. Поначалу Ханна обрадовалась тому, что не придется толкаться локтями и слушать чужую болтовню, но сейчас бы с радостью променяла свое одиночество на суету общего вагона. Возможно, общество посторонних людей отвлекло бы ее от нелегких мыслей.

Слейд даже не посадил ее в вагон, перепоручив заботам кондуктора. Он едва подал ей руку, помогая спуститься из экипажа, позволил попрощаться с Седжвиком и довел до поезда. Уже уходя, он небрежно бросил через плечо:

– Ты такая же упрямая и гордая, как я. Что, черт возьми, он имел в виду?

Ханна слепо уставилась в окно, не сознавая, что плачет.

Лишь когда слезы закапали на руки, сложенные на коленях, она устыдилась собственной слабости.

«Прекрати реветь, дурочка! Ты сама приняла решение!» Она расстегнула небольшую сумочку и вынула кружевной платок. Промокнув глаза, Ханна вздохнула:

– Прощай, Бостон!

За окном городские улицы постепенно сменялись сельскими видами.

В начале вагона открылась дверь. Выглянув в коридор, Ханна увидела мужчину средних лет из обслуги поезда – краснолицего ирландца, который заносил в вагон ее багаж.

Мужчина вежливо склонил голову и извинился за вторжение.