– Нет, не собираюсь, – хмыкнул Илюха.

– Ну а как же задать кучу вопросов, попросить сбросить морок, тщательно промыть мне мозги и долго вопить, словно раненый слон, что в следующий раз ты меня сам, своими и прочее?

Вместо ответа Солнцевский отрицательно мотнул головой.

– Ну нет, это как-то неправильно, – даже немного обиделся черт. – Твое безответственное поведение полностью нарушает уже сложившиеся традиции!

– Изя, ну что ты как маленький, в самом-то деле, – отозвался старший богатырь, закусывая вяленым мясом. – Какие могут быть к тебе вопросы? Ты молодец, так сказать, потом, кровью, не щадя живота и прочее и прочее. От лица командования объявляю благодарность с занесением в личное дело. Ну а деньгами ты отметил себя сам.

– Но есть же какие-то вечные ценности... – начал ныть Изя. – А поговорить?

– Чего говорить, коли и так всем все ясно? – пожал плечами Солнцевский.

– Нет, не все и не всем! – отрезала Соловейка, резко натянула поводья и решительно развернулась к друзьям. – Если вы такие умные, это ваша проблема, а лично я толком ничего в произошедшем не поняла. И если вы мне прямо сейчас...

Договорить бывшая разбойница не успела ввиду того, что Изя от таких слов заново обрел терпкий вкус жизни и тут же радостно ее перебил:

– Любавушка, солнышко, так что же ты молчала-то?! Этот тип, видите ли, обо всем догадался. А у меня творческое начало должно страдать?!

– Что у тебя должно страдать? – решил уточнить старший богатырь. – Какое начало?

– Неважно, – отмахнулся черт, – тебе, личности приземленной, творческого томления артиста не понять, как бы ты ни старался.

– Да я, в общем-то, не претендую, – пожал плечами Солнцевский.

– Вот и славно. Значит, могу спокойно и вдумчиво рассказать нашей Соловеюшке что почем, у кого и зачем.

Разговаривать прямо на дороге, хоть и не очень оживленной, было глупо. Любаве пришлось вновь взяться за управление повозкой. Небольшая полянка в стороне от проезжей части как нельзя лучше подходила для задушевной беседы. А Изя светился, словно начищенный самовар в праздничный денек.

– С чего бы мне начать? – вопрошал он, задумчиво теребя мочку уха.

– Морок скинь, – подсказал Солнцевский.

– Сам знаю, – инстинктивно огрызнулся черт, но тем не менее предложением воспользовался и принял свое истинное обличье.

Как и следовало ожидать, рога у нашего друга отсутствовали. Нет, не все, конечно, а только острые кончики этого сомнительного головного убора.

– Так вот, – снова обретя должный кураж, начал свое повествование Изя, демонстративно обращаясь исключительно к Соловейке. – Как ты помнишь, мы с этим врагом рода человеческого свалились в этот мир именно благодаря моему сломанному рогу.

– От черта такие слова слышать по меньшей мере нелепо, – тут же съязвил Илюха, но черт на него не обратил ровным счетом никакого внимания.

– Тут включается какая-то древняя чертовская магия. Честно говоря, я и сам плохо представляю, как это все происходит, но факт остается фактом. А вернуться в оставленный мир можно с помощью броши Илейки Кудрявого, которую благодаря своим талантам мне удалось когда-то выудить у местного черта.

Распространяться о том, что он обыграл своего рогатого родственничка Корефана Козявкина в наперстки, Изя посчитал совершенно лишним.

– Но ведь ты говорил, что эта брошь одноразовая, и этот симпатичный кудрявый чертик действует только один раз, – резонно заметила Любава.

– Именно так, – гордо отозвался Изя, – я вообще никогда не вру!

Илюха, услышав такое весьма спорное изречение, скептически хмыкнул, но коллега и на этот раз сделал вид, что ничего не заметил.

– Просто я заметил, что этот самый артефакт перемещения очень уж смахивает на простую октябрятскую звездочку из нашего мира. Разве только рожек и молодого Ильича не хватало.

– А...

– А рассказывать тебе, кто такой Ильич и что есть октябрята, я не буду. Жалко свой язык и твои уши. Скажу только, что по масштабам деяний он вполне сопоставим со знаменитым чертом Илейкой Кудрявым. Чего сидишь-то? Видишь, у оратора в горле пересохло.

Последние слова конечно же относились к солнцевскому коллеге. Илюха, находившийся в весьма благостном состоянии души и тела, беспрекословно налил еще по чуть-чуть.

– За твое красноречие, – поднял тост Илюха.

Изя кивнул в знак согласия и лихо опрокинул предложенную посуду.

– Конечно, эти самые октябрятские звездочки стали в моем мире не такими уж распространенными, но все-таки десятка полтора значков я с собой захватил, когда в первый раз возвращался назад, к вам. Здесь уж я по своим каналам проверил их, и оказалось, что в этом мире самые простые значки приобретают магическую силу.

– То есть могли возвращать в будущее?

– Именно!

– Слушай, а чего же ты сразу об этом не рассказал? – удивилась Соловейка.

– Зачем? – удивился черт. – Тебе такие подробности совершенно не интересны, а Илюха в тот момент еще сомневался в правильности своего решения, и лишний раз напоминать о покинутом доме было просто негуманно. Одно дело, когда перебрался сюда раз и навсегда, а другое, когда знаешь, что можешь в любой момент вернуться.

– Изя прав, в тот момент это было бы лишним, – заметил старший богатырь. – Это сейчас меня в свой мир калачом не заманишь, а тогда мог бы и не удержаться.

– Вот именно! Ну я существо менее сентиментальное, так что заныкал эти брошки до лучших времен. А пока с помощью специального состава из Испании принялся наращивать свои рога.

Откуда-то сверху заверещал радостный Мотя, и в следующее мгновение трехголовая тушка во всей своей красе хлопнулась буквально в двух шагах от повозки. В последнее время процесс приземления у Гореныша стал получаться лучше, и поэтому никто не пострадал. Лишь лошади недовольно зафырчали в его сторону, выражая свое искреннее возмущение. Мало того, что черт сидит в повозке, так еще и Змеи вокруг шастают.

Мотя быстро оценил ситуацию и делегировал левую голову, чтобы она постаралась выпросить у хозяина что-нибудь вкусное, а остальные принялись ждать своего посланца снаружи. Повозка была маловата, внутри места им просто не хватило.

– Потом заварилась вся эта история с «Иноземной слободой», – продолжил Изя. – Как ты, наверное, помнишь, когда мы вышли из кутузки, нужно было срочно предпринять ответные меры, а в моей голове, из-за любовного дурмана, не появлялась ни одна дельная мысль.

– И тогда ты решил вернуться в свое время?

– Ну да, а что тут такого? И сам развеялся, и к дяде своему заскочил.

– Это случайно не к тому, который адвокатом капусту рубит? – поинтересовался Илюха.

– Именно к нему. Дядя Соломон – председатель гильдии адвокатов в Одессе и по совместительству крупный специалист по провокациям.

– Ага, дядя Соломон, племянничек Изя, а ты не имеешь никакого отношения к евреям, – не удержался Солнцевский.

– Слушай, меня твои антисемитские настроения уже достали! – взвился черт.

– А ты признайся, что ты еврей, и я от тебя отстану.

– Поразительная логика, – развел руками Изя, – нет, не признаюсь!

– Ну тогда терпи.

– А я что делаю?

На национальной теме друзья могли застрять надолго, и Соловейка решительно прекратила их перебранку:

– Так это твой дядя предложил план дискриминации всех подозреваемых? – твердым голосом спросила она Изю. – Ведь в тот момент мы еще не знали, что все послы были заодно.

– Ну да. А чего их сортировать-то? Тем более что мы попали практически в точку.

– Ага, и твоего будущего тестя под шумок умыли, – хмыкнул Солнцевский.

– Во-первых, с него не убудет. Во-вторых, что ни делается, все к лучшему. После того как Соловейка у него порезвилась, он пересмотрел свои планы на меня, и вместо того, чтобы кастрировать, решил отдать за меня свою дочку, – парировал средний богатырь.

– Кстати, вы мне так и не сказали, что значит кастрировать? – влезла непосредственная Соловейка.

– Тебе что, не интересен мой рассказ? – нахмурился Изя, инстинктивно сдвигая ноги.

– Очень интересен.

– Тогда не мешай и не отвлекайся! Так на чем это я остановился?

– Как для блага концессии рог сам себе сломал, – подсказал Солнцевский.

– Именно! – обрадовался черт. – Причем заметьте, только что восстановленный рог!

– Если бы ты не забился в любовном экстазе, то этот план мог бы придумать самостоятельно, – резонно заметил бывший браток.

– Ты помолчишь хоть пять минут?! – взвился Изя.

– Когда я молчал, ты также был недоволен. А если выпить хочешь, так и скажи.

От выпивки черт никогда не отказывался, и его рассказ был временно прерван.

– Одним словом, именно благодаря совету моего дяди мы и получили этот план, блестяще воплощенный в жизнь всеми нами. Враг, кем бы он ни был, опозорен, и до возвращения нашей дружине честного имени и всех полномочий оставались считаные часы.

– Ты забыл сказать, что и до возвращения залога.

– И денег конечно же тоже, – был вынужден согласиться с замечанием друга черт, – а когда прилетела стрела с приглашением на разборку, мне стало очень уж неуютно. Все мое существо просто вопило, что это ловушка, а внутреннему голосу я привык доверять. И тогда я решил подстраховаться.

– А почему ты не обратился к Илье Муромцу или Добрыне с Алешей? – удивилась Соловейка. – Они наверняка согласились бы помочь.

– Согласиться-то они, конечно, согласились бы, но уж больно дело щекотливое. Это ведь не степняков гонять, тут замешана большая политика. Это мы отстранены от службы, а ребята находятся, так сказать, при исполнении. Конечно, они бы привели свои сотни и наваляли этим супчиком по первое число, а дальше что?

– Дальше война. Слишком хороший повод, чтобы сообща расправиться с Киевом, – ответил на вопрос друга Илюха.

– Вот именно! Думаю, что иноземцы все просчитали и были уверены, что мы не обратимся за помощью к былинной троице. И поэтому я вспомнил, что Толян в свое время давал мне свой телефон, и решил обратиться именно к нему. Уж он-то вообще сторона нейтральная.

– Ага, нейтральнее некуда, – хмыкнул Илюха, вспоминая своего друга, с которым когда-то жили в одном дворе.

– А дальнейшее уже было делом техники, – не отвлекаясь на колкости коллеги, закончил Изя. – Метнулся в будущее, связался с ним, от твоего имени попросил помощи, встретил в условленном месте и перенес сюда. Чтобы второй джип с собой прихватить, даже пришлось машины тросом сцепить. Ребята, конечно, вначале поупирались, но потом Толян надавил на них своим авторитетом, и они согласились.

– А тебе не было страшно? – спросила Любава.

– В тот момент я боялся только опоздать и того, что во главе всего этого заговора стоит папаша моей ненаглядной, несравненной и луноликой. Вот, собственно, и все.

– Изя, какой ты стал правильный, – хмыкнул довольный старший богатырь.

– Не говори, сам себе противен! Кстати, если вы забыли, то я таки вам напомню, что спас вам жизнь, а нашему Моте свободу и честь.

Змей Горыныч, услышав свое имя, тут же, не откладывая дело в долгий ящик, бурно выразил свою благодарность с помощью трех языков и радостного стрекотания. Перспектива провести лучшие свои годы за решеткой ему ни капельки не улыбалась, так что он был совершенно искренен в проявлении своих трехголовых эмоций. Илюха с Любавой дождались, пока Мотя выплеснет эмоции до конца, а Изя после этого сотрет их со своего лица, и обратились к другу.

– Что я могу сказать? Спасибо, братан, я твой должник, – пробасил бывший браток и обнял друга.

– Спасибо, Изюшка, ты самый замечательный черт на свете, – добавила Соловейка и обняла его, предварительно чмокнув в щеку.

– Что правда, то правда, – согласился несколько смущенный Изя, – я такой один.

– Ребята, у меня родился нежный и лирический тост! – объявил захмелевший Илюха. – За самого классного черта на свете, за Изю!

Богатыри хотели было чокнуться, но их остановила Соловейка.

– Чего уж там? Плесните и мне!

– Ты же за рулем! – удивился Илюха.

– Ничего, хвоей зажую, – отмахнулась Любава, протягивая стакан, – и потом, я же не железная. Мне тоже надо стресс снимать.

– Ну ежели для снятия стресса, тогда пожалуйста, – отозвался старший богатырь и наполнил протянутую посуду до половины.

– Ура! – грянули друзья.

– Граам! – поддакнул совершенно счастливый Мотя.

Травка зеленела, птички щебетали, самогона было еще, полно, так что возвращаться в город никому не хотелось.

– Слышь, Любава, а что, у нас закусить совсем нечем? – обреченно поинтересовался Изя, глядя, как последний кусок вяленого мяса исчез в пасти одной из голов Моти.

– Ой, простите, ребята, я как-то сразу и не сообразила, – спохватилась Соловейка и тут же принялась колдовать в багажном отделении «нью-паджеро».

В результате этих действий оттуда была извлечена скатерка, в момент разложенная на траве, и корзина с припасами. Глаза друзей при виде этого процесса засияли радостным огнем, но по мере того, как боевая подруга выкладывала еду, этот самый свет неумолимо гас. На импровизированном столе оказалось все то, что они не доели вчера.

– А я подумала, вдруг задержимся, вот и собрала со стола, – довольно пояснила Соловейка, – так сказать, на всякий случай.

– Что бы мы без тебя делали? – заметил Изя и задумчиво захрустел чипсами из редьки.

Илюхе ничего не оставалось, как последовать его примеру. В конце концов во время службы в армии ему приходилось есть и не такую бурду. К счастью, долго над собой издеваться ему не пришлось, так как ухо уловило лошадиный топот.

– Надеюсь, это не подмога к иноземцам спешит? А то мне сегодня подвиги совершать уже надоело, – задумчиво поинтересовался Изя, сконцентрировавшись на пережевывании продвинутых чипсов.

– Вряд ли, – пожал плечами Илюха, на всякий случай вытащив из повозки булаву.

Еще пару минут тревожного ожидания, и на дороге показались три былинных богатыря, что есть мочи погоняющие своих коней. Несмотря на то что благородные животные неслись в галопе, именно они заметили небольшой пикничок, раскинувшийся на обочине, и призывно заржали. Только после этого всю теплую компанию заметили и всадники. Богатыри резко осадили коней и свернули с проезжего тракта.

– Живы?! – выдал Муромец, ловко покидая седло.

– Целы?! – присоединился к другу и сослуживцу Добрыня.

– Все пьете? – вставил и свое веское слово Попович.

Коллеги, несколько оторопевшие от такого странного приветствия, в ответ на все три вопроса дружно кивнули головами.

– А мы к вам на помощь...

– Чтобы супостатов...

– Ну и нам, что ли, плесните... – выдали богатыри и устало опустились на траву вокруг расстеленной скатерти.

Последнее замечание оказалось наиболее понятным, и Илюха щедро плеснул в кубки Изиного первача. И только когда былинная троица промочила горло, они, перебивая друг друга, пояснили свое неожиданное появление.

– Так я со своей сотней сегодня в наряде был, – начал Муромец, – вот и заметил, что с самого утра ратники из «Иноземной слободы», как бы не сговариваясь, из городу выбираться стали.

– Все те, с кем у вас трения в последнее время были, – тут же подключился Попович, – пожалуй, кроме бухарцев.

– В каждом из посольств их не больше пяти десятков, не очень-то и много, – внес свою лепту Добрыня. – А вот ежели они на кого все вместе решат напасть, то уже полторы сотни получается.

– А уж когда мои люди сообщили, что и вы город покинули, стало совсем интересно, – пробасил Муромец. – Вот тогда-то я и смекнул, что они по ваши души направились.

– Метнулись к вам, в «Чумные», а там стрела с указанием места разборок.

– Мы и рванули к вам на помощь.

– Боялись, что не успеем, – закончили свой нехитрый, но от этого не менее ценный рассказ былинные богатыри и, не сговариваясь, протянули Илюхе пустые кубки.

Тот, в свою очередь, быстро удовлетворил их потребности. Муромец, Добрыня и Попович уже неторопливо, со знанием дела опорожнили посуду и, похоже, только после этого немного успокоились.

Добрыня Никитич озадаченно обвел глазом их импровизированный пикник и удивленно вскинул брови:

– Ну вот, мы торопимся, коней загоняем, а они тут отдыхают в тенечке со всеми условиями.

– А тебя больше бы устроило, чтобы мы лежали утыканные стрелами? – ехидно бросил Изя.

– Да нет, конечно, – смутился сотник, – выходит, мы ошиблись и никакой опасности не было?

– Не ошиблись, – хмыкнул Илюха. – И опасность была нешуточная.

– Погодите, погодите... – отозвался Муромец, оглаживая бороду. – Стало быть, опасность была нешуточная, вы живы...

– Да, – скромно призналась Соловейка, а собеседник продолжал строить логический ряд.

– Если живы вы, то значит...

– Нет, они тоже живы, – заранее ответил на еще не поставленный вопрос Илюха.

– А здоровы? – продолжал допытываться Муромец.

– Ну в общем и целом, – ушел от прямого ответа старший богатырь.

– А их люди? – влез непосредственный Алеша Попович.

– С людьми сложнее...

Некоторое время стояла тишина, которую нарушил рассудительный Добрыня:

– Ну и правильно, сами нарвались!

После этого бесхитростного высказывания напряжение окончательно спало, и незапланированный праздник закипел с удвоенной силой.

– Прошу вас, угощайтесь, пожалуйста, – на правах хозяйки засуетилась Соловейка, – вот салат «Оливье», вот икра кабачковая, вот чипсы, а это пицца. Извините, но селедка «под шубой» уже кончилась.

Богатыри внимательно рассмотрели диковинные блюда и осторожно, словно боясь что-то сломать или испортить, попробовали каждое из них. За процессом дегустации особенно внимательно следили Солнцевский и Изя.

– Вещь! – единогласно вынесли свой вердикт былинные богатыри.

– Ничего вкуснее в жизни не пробовал, – совершенно искренне признался Муромец.

– У тебя, Любавушка, руки ну просто золотые! – присоединился к другу Добрыня.

– Что готовить, что свистеть, на все горазда, – подвел итог Попович.

От такой похвалы Соловейка зарделась, словно маков цвет, и смущенно опустила курносый носик. Ее коллеги по оружию, Илюха и Изя, поначалу думали, что богатыри так говорят только из вежливости, но, видя, какое блаженство написано на их лицах, и как неотвратимо исчезает еда с простыни, были вынуждены свое мнение переменить.

– Ой, да что же это я? – хлопнул себя по лбу Алеша и направился к пасущейся в стороне лошади.

Добрыня и Илья последовали его примеру, и вскорости на разложенной скатерти красовался каравай хлеба, копченая телятина, лук и вяленая рыба. Все это было извлечено из седельных сумок богатырей.

– Как говорится, от нашего стола вашему, – пояснили богатыри, раскладывая свои скромные дорожные припасы.

Вы даже не представляете, как обрадовались этой нехитрой снеди весьма проголодавшиеся Изя и Илюха. Однако, чтобы не навлечь подозрения Соловейки, они не подали виду и трапезничали степенно и основательно. А между делом тянулся неторопливый разговор.

– Стало быть, вы всем им наваляли? – выпытывал подробности Муромец.

– Ну да, – неохотно отозвался Изя, с трудом отрываясь от сооруженного бутерброда.

– Значит, опять в темницу?

От такой перспективы заветный бутерброд чуть не стал поперек Изиного горла.

– С какого это перепуга-то?

– Так они ж послы, лица неприкосновенные. Жалобы Берендею накатают и привет, небо в клеточку. Тем более что на этот раз доказательства будут неопровержимые.

– Что-то мне подсказывает, что жаловаться никто не будет, – высказался Солнцевский, вспоминая тот ужас, который испытали послы при активных действиях солнцевской бригады.

Услышав такой ответ, былинные богатыри недоверчиво переглянулись.

– И жалобы свои они заберут, – подлил масла в огонь Изя, – так что ни за прежние грехи, ни за нынешние в кутузку нас не упрячут.

– Ну вы и даете, – только и смог выдавить из себя Муромец. – И как же вам это удалось?

– Кстати, а вы-то сами как собирались нас выручать, учитывая их дипломатическую неприкосновенность? – тут же перевел разговор в другую плоскость Изя.

Раскрывать подробности проведенной операции он не собирался.

– Так мы отгул взяли, – признался Добрыня.

– Чего? – думая, что он ослышался, переспросил Солнцевский.

– Отгул, – охотно пояснил сотник. – За счет ранее отработанных дней.

– Так что мы сейчас не на службе, а действуем исключительно как частные лица.

– Мол, мы были на конной прогулке, а тут наших бьют. Вот мы и вмешались бы, не зная, что тут замешана большая политика, – закончил общее повествование Алеша Попович.

Солнцевский не торопясь повернулся к Изе и спокойненько так поинтересовался.

– Твоя работа?

– А шо? – пожал плечами Изя. – Трудовой кодекс еще никто не отменял. Ребята крутятся как белки в колесе, с ненормированным трудовым днем и без оплачиваемого отпуска, так пусть хотя бы в отгулах оторвутся!

Илюхе ничего не оставалось, как согласиться с логикой друга.

– Давайте выпьем! – резонно заметил он, восхищаясь пройдохой Изей и поразительным благородством и душевной простотой былинной троицы.

Никаких возражений не последовало. И все присутствующие подняли бокалы. Даже Соловейка, поддавшись общим эмоциям, попросила капнуть себе на донышко.

– За то, что коварная интрига иноземцев была вовремя раскрыта и зачищена! – поднял тост Изя, все присутствующие с ним согласились.

– И вообще, от этих иноземцев один вред, – заметил Алеша Попович, ловко стянув последний кусок пиццы.

– Ты всех под одну гребенку-то не ровняй, – отозвался Изя. – Иноземцы тоже иногда хорошие попадаются. Вот мой потенциальный тесть, к примеру. Очень рассудительный и здравомыслящий человек. За меня собирается свою красавицу дочку отдавать, к тому же дает огромное приданое.

– А я слышала, что на Востоке жених деньги платит, – так, между делом, хмыкнула Соловейка.

– Это все глупости, средневековые пережитки! К тому же мы не на Востоке. И у нас, на Руси, такие извращения не пройдут. Ишь чего выдумали, законное приданое на нелепый калым менять! – тут же выдал кучу аргументов черт.

Солнцевский слушал вещание друга и только тут до него стали доходить некоторые подробности прошедшего дела. Как оказалось, рановато он заявил, что не имеет никаких вопросов к черту.

– Изя! – словно вспомнив о чем-то, чуть ли не подпрыгнул на своем месте Солнцевский.

– А шо Изя?! Чуть что, сразу Изя! – ушел в глухую оборону черт. – Кстати, а что ты имел в виду? Конечно, это не я, но все-таки хотелось бы узнать, какой именно эпизод из моего боевого прошлого заставил тебя так засуетиться.

Илюха обвел присутствующих взором, словно прикидывая в уме, может ли он говорить свободно, и, видимо, удостоверившись в надежности окружающих, продолжил:

– Ты же говорил, что никогда друзьям не врешь?!

– Я говорил, что почти никогда не вру, – тут же парировал черт. – А насчет чего я ляпнул такую несусветную глупость?

– Насчет того, что это не ты покушался на имущество твоего тестя и не пытался украсть его дочку, луноликую и несравненную!

– И не ты оказал отчаянное сопротивление при задержании и не отправил двух евнухов к лекарю. Кстати, вы так мне и не рассказали, кто такие евнухи, – не осталась в стороне возмущенная Соловейка.

– Да я... – заметался средний богатырь, спешно подыскивая достойный ответ.

– На этот раз вранье не пройдет! – сурово предупредил Илюха.

Черт с надеждой посмотрел на былинную троицу, но та хранила стойкий нейтралитет, справедливо полагая, что это внутреннее дело «Дружины специального назначения». Наконец Изя решился и обреченно махнул рукой:

– Ну да, это я малость переборщил.

– Малость? – не поверил своим ушам Илюха. – Да ты мне обещал, что будешь сидеть дома ниже травы, тише воды, и к своей луноликой даже на выстрел не подойдешь!

– А кто в этом виноват? – справедливо рассудив, что лучшая защита – это нападение, напустился на Илюху Изя.

– Кто?

– Ты!

От такой наглости Солнцевский на время потерял дар речи, этим тут же воспользовался Изя.

– Конечно ты! Знал же, что маюсь в любовном томлении и страдаю от душевных мук и тем не менее оставил одного в пустом доме! А я личность творческая, увлекающаяся, мне было просто необходимо увидеть предмет своей страсти! Ну а дальше вообще все было словно в тумане. Предмет прибывает к своему дому в карете, евнухи отвлекаются, возница пошел открывать ворота, а я хлоп и занял его место.

Тут Изя остановился, чтобы налить себе стаканчик, и продолжил рассказ:

– Потом не так интересно. Лошади меня, как обычно, пугаются, несут на дороге неизвестно откуда появляется перекресток и в результате массовое дорожно-транспортное происшествие. Я убедился, что моя Газелюшка не пострадала, и ходу оттуда. Вот, собственно, и все.

– Все? – удивился Солнцевский. – А два евнуха, которых ты уложил в больницу? Кстати, как тебе это удалось, помнится, раньше ты с ними справиться не мог?

– Испугался до чертиков, вот и постарался, – скаламбурил Изя. – Они меня узнали и уже свои ножнички достали, чтобы лишить меня столь дорогого моему сердцу предмета.

– Похоже, я наконец догадалась, кто такие евнухи, – раздался задумчивый голосок Соловейки.

Эти слова как-то неожиданно сбили агрессивный настрой Солнцевского. В конце концов он тоже был мужчина, эмоции его друга были близки и ему.

– Ну а нам чего сразу не рассказал? – уже примирительным тоном спросил Солнцевский провинившегося коллегу.

– Не хотел расстраивать, – признался черт и понурил голову. – Тем более тогда уже накат на нас со стороны иноземцев начался. Так я рассудил, что одним больше, одним меньше – никто и не заметит, среди кучи липовых претензий одно настоящее.

У Солнцевского просто не было слов. Такую детскую непосредственность, помноженную на матерый цинизм, мог выдать только Изя. И ругать его за это как-то не хотелось. Выручила его Соловейка, она четко уловила его эмоции и обратилась к Изе торжественным тоном:

– Ладно, в честь общей победы будем считать, что ты амнистирован. Но ты должен дать слово, что никогда больше не будешь нам с Илюхой и Мотей врать.

– Даже ради вашего же спокойствия? – уточнил черт.

– Да!

– Даже ради всеобщего и моего блага?

– Да!

– Даже...

– Да! – отрезала Соловейка.

– Нет, такого слова я дать не могу, – уныло признался черт.

– Почему? – удивились все.

Изя бросил взгляд на случайных свидетелей их домашней разборки и уклончиво пояснил:

– Это противоречит моей сущности.

Разговор зашел в тупик. Если бы при нем не присутствовали три былинных богатыря, которые даже не представляли, что под мороком румяного мальчиша-плохиша скрывается черт, он внятно и аргументированно пояснил, что врать, изворачиваться и юлить положено ему по статусу. Он же черт, а не ангел.

– Давайте так, – предложил компромисс Изя, – в виде исключения, при общении с вами я просто не буду говорить всю правду.

– Годится, – после некоторого раздумья согласилась Соловейка, – все-таки это лучше, чем ничего.

На том и порешили. Изя же не виноват, что родился с копытами, рогами и таким именем. Против сути, заложенной природой, не попрешь, сколько бы ни старался.

– Вы уж извините нас, семейная сцена, – обратился Изя к былинной троице, временно исключенной из общего разговора. – Может, в картишки перекинемся? Я фору дам.

– Не... – протянул Илья Муромец, выражая общее мнение. – Нам бы фильму какую новую послушать.

Взгляды всех присутствующих тут же обратились на Илюху Солнцевского.

– Ну я не знаю... – замялся тот.

– А чего не знаешь-то? – удивился Изя. – Помнишь, что говаривал с броневичка Владимир Ильич? «Кино для нас – самое важное из искусств!» Коли открыл народу мир прекрасного, теперь уж как честный человек обязан жениться. Тьфу ты, ну то есть продолжать в том же духе.

В общем-то черту возразить было трудно: Илюха и правда избаловал друзей пересказами фильмов. Каждый раз, начиная новую историю, переиначенную на местные реалии, он давал себе зарок, что это в последний раз, и каждый раз не мог сдержать данного самому себе слова. Ну как откажешь Любаве или тем же самым былинным богатырям в такой малости, когда они смотрят на тебя словно на волшебника, каждый раз ожидая нового чуда? Вот Илюха и не отказывал...

– Была у четырех богатырей такая традиция: под Новый год они шли в баню...

На широкой скамье, на скамье подсудимых, Илюха Солнцевский оказался впервые. Конечно, ввиду специфики прошлой профессии у него случались легкие недоразумения с законом, но до суда дело как-то не доходило. И вот сейчас, несмотря на то, что процесс должен был сложиться для него и его коллег весьма удачно, на этом месте старший богатырь чувствовал себя неуютно. Соловейка также оказалась не в своей тарелке и нетерпеливо ерзала на своем месте.

Другие два члена команды, напротив, чувствовали себя вполне комфортно. Мотя поначалу собирался надавить на массу и хорошенько выспаться во время процесса, но в поле его зрения попал суетящийся Микишка, и сон словно ветром сдуло. Гореныш тут же залег в засаду в надежде, что дьячок оплошает и появится в зоне поражения его зубов.

Ну а Изя, с его богатым процессуальным опытом, на суде чувствовал себя словно рыба в воде. Еще перед началом заседания он успел перекинуться парой слов с Севастьяном, переговорить с представителями боярской думы и что-то шепнуть на ухо Микишке. Последний после этого осенил себя крестным знамением и выразительно обложил среднего богатыря трехэтажным матом. Как ни странно, такая реакция дьячка полностью удовлетворила черта, и он, вольготно расположившись на скамье рядом с друзьями, принялся насвистывать какую-то незамысловатую мелодию.