- Вот она, - сказал Кадфаэль, развернув на скамейке сверток и откладывая в сторону плащ брата Элиаса. Прядь конских волос цвета примулы выпала из складок плаща и упала к ее ногам. Эрмина подобрала этот клок гривы и стала, нахмурившись, разглядывать его, затем вопросительно взглянула на брата Кадфаэля.
      - А это откуда?
      - Возле той хижины некоторое время простояла привязанная лошадь, на снегу остался ее помет. Она терлась гривой об угол сруба.
      - В ту самую ночь? - спросила девушка.
      - Кто может с уверенностью сказать? Но этот помет не был свежим, его уже покрыл снег. Возможно, что и в ту ночь.
      - Место, где вы нашли ее тело, далеко оттуда? - спросила Эрмина.
      - Не так близко, чтобы можно было легко отнести туда тело, даже в попытке скрыть обстоятельства преступления, - если только у убийцы не было лошади.
      - Да, я тоже так подумала, - согласилась Эрмина.
      Отложив клок конских волос, она взяла в руки рясу. Брат Кадфаэль наблюдал, как она, разложив рясу на коленях, осторожно проводит руками по складкам. Ее пальцы наткнулись на затвердевшие места, остановились на пятне в области правой груди, проследили мятые складки, расходившиеся оттуда, и вернулись назад.
      - Это кровь? - удивленно спросила девушка. - Но ведь у нее не было ран. Вы же рассказывали мне, как она умерла.
      - Это правда. Но все-таки это кровь. На лице и теле были царапины, кровоподтеки, хотя раны не было.
      - Царапины! - повторила Эрмина, сверкнув на Кадфаэля своими огромными темными глазами. Она приложила ладонь к засохшему пятну на ткани - пятно явно не могло быть всего-навсего результатом царапин и кровоподтеков. Значит, это не кровь Хиларии, пятно появилось снаружи... - Это его кровь! воскликнула Эрмина, внезапно догадавшись. - Молодчина, она расцарапала его до крови! Я бы выцарапала ему глаза, убила бы! Но она, такая хрупкая и кроткая!
      Почти прокричав все это, девушка замерла, приложив рясу к своей груди, словно примеряя ее, и красные отблески огня скользили по ее лицу, отражаясь в глазах. Наконец она шевельнулась и, спокойно поднявшись, аккуратно сложила рясу, разгладив складки.
      - Можно мне подержать ее у себя? - спросила Эрмина, показав на рясу. До тех пор, - произнесла она с ударением, - пока я не столкнусь с убийцей!
      Глава одиннадцатая
      Рано утром, едва рассвело, Хью Берингар выехал из Бромфилда в Ладлоу, чтобы собрать свой отряд и двинуться к вершине Титтерстон Кли. Брат Кадфаэль натянул сапоги, подпоясал рясу, чтобы удобней было скакать верхом, и, взяв плащ, отправился вместе с Хью. Он должен был выполнять обязанности проводника. В заплечный мешок он положил бинты и мази, так как к концу дня могло быть много раненых.
      Перед отъездом Кадфаэль не видел Эрмину и с облегчением решил, что она, должно быть, еще крепко спит. Накануне он почувствовал в ней какую-то напряженность и замкнутость, и это вызвало у него безотчетное беспокойство. Конечно, ее состояние объяснялось страхом за брата и горем из-за гибели подруги, но больше всего - чувством вины, хотя она уже исповедалась и покаялась в своих прегрешениях.
      Спокойствие, с каким Эрмина вчера вечером вышла из комнаты, прижимая к себе рясу сестры Хиларии, походило на напряженность натянутой струны. Она напомнила Кадфаэлю юного рыцаря перед первым поединком, когда тот внутренне готовится и снаряжается, не смыкая глаз всю ночь.
      Да будет благословен Оливье Британец, которому каким-то образом удалось обуздать ее своеволие, вытеснив из ее сердца ту незрелую любовь, в жертву которой она принесла благополучие своих близких. По его приказанию Эрмина даже осталась в монастыре и ждала, ничего не предпринимал, а предоставляя действовать другим. Но почему же тогда вчера она показалась Кадфаэлю вооруженной и готовой к решающему бою?
      Между тем им тоже предстояло вступить в бой и победить.
      В Ладлоу Жос де Динан вывел из крепости отряд, который потребовал от него Берингар, и сам возглавил его. Это был дородный высокий человек с румяным лицом. Хью особенно просил Динана выставить лучников, и он их получил. В этих приграничных графствах было множество мужчин, искусных в обращении с коротким луком, и Кадфаэль рассчитал, что их стрелы как раз долетят от опушки леса в лощине до частокола разбойничьей крепости. Из-под завесы ветвей они как раз смогут прикрыть атакующих, поразив защитников крепости, которые окажутся на сторожевых постах. К сожалению, деревья там росли лишь на части территории открытого плато, где ущелье прикрывало их от ветра, да и то были карликовой высоты. Эта открытая арена беспокоила Кадфаэля. Ведь внутри частокола тоже есть лучники, и бойницы дают им хороший обзор, защищая от стрел атакующих. У него не было сомнений относительно сил противника: тот, кто воздвиг эту крепость в таком месте, знал, что делал, а по шуму и беготне во дворе было ясно, что там весьма значительный гарнизон.
      Марш оказался легче, чем они ожидали. Снегопад начался позднее и закончился раньше, чем в предыдущие дни, сильного ветра не было, а Кадфаэль хорошо запомнил дорогу. Морозный воздух здесь, внизу, был прозрачен, а вершины окутывал туман. Это могло пригодиться, когда они приблизятся к цели: их передвижение будет не так заметно.
      - В такое утро, - заметил Кадфаэль, - если они делали ночью вылазку, то сейчас, конечно, сидят дома и отдыхают. Сельские жители рано выходят из дома. А ночные стервятники не боятся оставлять за собой следы на месте преступления, но избегают, чтобы их видел кто-то, кроме их жертв. Тех, кто случайно попадется им под руку, они убивают, если только не рассчитывают на хороший выкуп. Но поскольку накануне они хорошо поживились, то этой ночью могли и не вылезать из своего логова. Если это так, то сейчас они дома и ушки у них на макушке. И жаль, что они уже протрезвели после жирной добычи.
      Брат Кадфаэль ехал рядом с Хью, а чуть позади Жос де Динан беззаботно трусил на своем прекрасном коне. Динан был слишком мощным во всех смыслах, чтобы напрягаться и все время держаться рядом с Хью или, наоборот, отказаться служить под началом молодого и менее опытного человека. Ему ни к чему было подчеркивать собственную значимость. Кадфаэлю понравился этот богатырь. Он никогда раньше не видел Динана, которого Хью считал сомнительным союзником, но решил, что таким человеком надо дорожить и потерять его было бы весьма прискорбно.
      - У них, наверное, выставлены впереди дозорные посты? - предположил Хью.
      Поразмыслив, Кадфаэль не согласился с ним.
      - Если расположить посты у подножия, то часовые не смогут издалека поднять тревогу и, кроме того, в случае нападения будут отрезаны от своих. А поскольку расщелина такая узкая, обычно ее не замечают - я попал туда только потому, что шел по кровавому следу. А там, внутри, отвесные скалы. Думаю, они больше всего рассчитывают на то, что их убежище не обнаружат, а уж если к ним проникнут - тогда на свою силу.
      Перед ними простиралась угрюмая и безлюдная земля, а впереди синевато-стальной тенью вырисовывалась гора, вершину которой, как тюрбан, прикрывало облако. Брат Кадфаэль, прищурившись, осмотрел местность и повел отряд по маршруту, который хорошо запомнил. Кое-где ночной снегопад замел следы, но местами они все еще были видны. Когда всадники подъехали поближе к каменной громаде, Кадфаэль приостановился и закинул голову, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь туман, окутывавший вершину Титтерстон Кли. Он не увидел приземистую темную башню, да и саму скалу можно было с трудом рассмотреть. Если ему не видна башня, то можно надеяться, что и караульные, смотрящие оттуда, не видят приближающийся отряд, хотя он движется открыто и достаточно велик. Но лучше поскорее миновать этот участок и достичь первого витка спиральной дороги.
      Когда после долгого подъема они вышли к вершине и слева показалась расщелина. Хью остановил отряд и выслал вперед разведчиков. Не было заметно никаких признаков жизни - лишь несколько птиц кружили в небе. Ущелье было таким узким, что казалось, через несколько шагов оно закончится и никуда не выведет.
      - Ущелье расширяется внутри, - пояснил Кадфаэль, - и становится все шире поближе к устью ручья. Так всегда бывает у горных ручьев. И на всем пути растут деревья, хотя наверху они карликовые.
      Войдя в ущелье, отряд растянулся, пробираясь между деревьями. Туман рассеялся как раз к тому времени, когда Хью, стоя под самыми высокими кронами, смотрел на частокол, от которого их сейчас отделяла только открытая ложбина, заснеженная, поросшая скудной прошлогодней травой. Как только кто-нибудь высунется из укрытия, в крепости немедленно поднимут тревогу. От опушки рощи до частокола не было никакого прикрытия. А открытое пространство, с тревогой отметил Кадфаэль, больше, чем он предполагал. Если за этими стенами искусные лучники и хорошая стража, при таком расстоянии можно сильно уменьшить численность наступающего неприятеля.
      Жос де Динан некоторое время разглядывал частокол и башню, потом обратился к Берингару:
      - Вы будете официально предлагать им сдаваться? Я не вижу в этом необходимости и считаю, что это ни к чему.
      Такого же мнения придерживался и Хью. Противника нужно захватить врасплох и успеть незаметно расположить своих лучников и тяжеловооруженных всадников по всей дуге укрытия. Если удастся преодолеть хотя бы половину пути до того, как начнут действовать лучники в крепости, можно спасти много жизней.
      - Нет, - ответил он твердо. - Эти люди грабили, жгли и убивали, и я не собираюсь делать им поблажки. Нужно немедленно расположить наши силы наилучшим образом и напасть на них, прежде чем они успеют опомниться.
      Они расставили лучников по дуге. Пехотинцы расположились вдоль опушки леса тремя группами, а между ними - две группы всадников, которые должны были, сойдясь у ворот, проложить дорогу пехоте, следовавшей за ними.
      Наконец все было готово и воцарилась тишина, затем Хью, находившийся во главе одного из конных отрядов, пришпорил коня и поднял руку, давая сигнал к атаке.
      Он слева, а Динан справа выскочили из укрытия и понеслись к воротам, а за ними бежали пехотинцы. Лучники на опушке леса дали залп, а затем стали стрелять прицельно, высматривая головы, появлявшиеся над частоколом. Кадфаэль, оставшийся с лучниками, был удивлен, что атака началась в полной тишине, нарушаемой лишь стуком копыт, который заглушал снег. В следующую минуту за стеной послышались крики и топот, лучники в крепости бросились к бойницам и был дан ответный залп. Но первая атака почти удалась, поскольку ворота раскрылись, и к тому времени, как к ним рванулась стража, Берингар и Динан с пятью-шестью всадниками уже были под стенами, укрытые от защитников крепости, и изо всех сил старались прорваться во двор.
      Изнутри на ворота навалилось много народу, пытаясь запереть их. Слышались резкие приказы и крики, как на тонущем корабле. Крепкие ворота задрожали и приоткрылись, и пехотинцы, превратившись в живой таран, попытались широко распахнуть их и ворваться во двор.
      Вдруг откуда-то сверху над их головами загремел, как гром, мощный голос:
      - Эй, вы там, внизу, остановитесь! Люди короля или кто бы вы ни были, остановитесь и взгляните вверх! Взгляните, я сказал! Остановитесь и выйдите за ворота, а не то вам придется унести с собой эту малолетнюю падаль!
      Все во дворе и за воротами невольно посмотрели вверх, на верхушку башни. Лучники с обеих сторон замерли с натянутыми тетивами, копья и мечи опустились. Между двумя зубцами деревянной крепостной стены стоял Ив, которого держала большая рука. Над мальчиком склонилась свирепая косматая голова с длинными волосами и бородой цвета тусклого золота, которые трепал сильный ветер, почти не ощущавшийся внизу. Рука в перчатке приставила обнаженный кинжал к горлу мальчика.
      - Вы видите его? - взревел человек, державший Ива, глядя вниз яростно сверкающими глазами. - Вы хотите получить его живым? Тогда отступайте! Скройтесь с моих глаз, или я сейчас же перережу ему горло и сброшу его труп вниз.
      Хью, с бледным и застывшим лицом, стоял с мечом в руке - он вынул его, чтобы попробовать расширить щель в заборе, - и смотрел вверх. Мальчик был неподвижен и не глядел ни вниз, ни наверх, а только прямо перед собой, в пустое небо. Он не издавал ни звука, видно, парализованный страхом.
      - Я не знаю вас, сэр, - тихо и осторожно начал Хью. - Но я человек короля, и я вам заявляю, что отныне вы нигде не найдете прибежища, ни здесь, ни в другом месте. Только причините ему вред, и я стану вашей смертью. Подумайте хорошенько. Сойдите вниз, сдайтесь вместе со всеми этими людьми и поверьте, что только таким путем вы можете рассчитывать на какое-то снисхождение.
      - А я вам заявляю, человек короля, - немедленно заберите отсюда свой сброд, не злите меня, иначе вы получите этого поросенка уже готового и разделанного. Немедленно, говорю я вам! Поворачивайте и уходите! Иначе посмотрите, что будет! Острие кинжала укололо горло мальчика, и все увидели, как вниз по шее ребенка стекла капелька крови.
      Не говоря больше ни слова, Хью сунул меч в ножны, вскочил на лошадь и, повернув ее, взмахнул рукой, показывая своим людям, чтобы они отошли от частокола и снова укрылись под деревьями. Он услышал, как за спиной раздался хохот, напоминающий голодный рев льва, вышедшего на охоту.
      Лучники и все остальные воины спрятались за деревьями, чтобы их не было видно, поняв, какой бедой грозит неповиновение. Потрясенные, они сгрудились под деревьями. Они знали, что нельзя атаковать, а похожий на льва главарь на башне точно так же знал, что они не уйдут. Это был самый настоящий тупик.
      - А я его знаю, - сказал Жос де Динан. - Это побочный отпрыск младшего сына из клана Лейси. Его брат, родившийся в законном браке, мой арендатор. Этот несколько лет прослужил во Франции, сражаясь за Нормандию против Анжу. Его называют Ален Левша.
      Все они, за исключением Динана, сейчас впервые видели этого человека, но не нуждались в пояснениях, откуда взялась такая кличка. Они видели, как главарь приставил кинжал к горлу мальчика левой рукой и хладнокровно уколол ребенка острием.
      Ив почувствовал, как его схватили за пояс, оцарапав спину твердыми костяшками, и рывком поставили на ноги на крыше башни. От удара у него широко открылись глаза. Мальчик так боялся проронить хоть звук, что сильно прикусил язык и чувствовал привкус крови на нижней губе. Глотая ее, он напряг дрожащие ноги. Тонкая струйка крови, сочившаяся из ранки на шее, не беспокоила его, к тому же она уже начала засыхать.
      Никогда в жизни Ив так не пугался, и никогда с ним не обращались так грубо. Его внезапно схватили за шиворот, в темноте протащили по лестнице в башне, где не было окон, и наконец через люк выволокли на крышу, где его ослепил дневной свет. В ушах у мальчика загремел львиный рык, и мощная рука подняла его на крепостную стену так резко, что он вполне мог полететь вниз. Именно в этот момент Ив инстинктивно прикусил язык. Теперь, когда его внезапно отпустили, у него подогнулись колени, но он возмутился и выпрямил их. Мальчик все еще молчал, у него не вырвалось ни слова, ни рыдания. Ив застыл, выжидая, пока сердце перестанет бешено колотиться. Было чудом, что ему вообще удается стоять прямо.
      Ален Левша, держась за зубцы башни, мрачно наблюдал, как неприятель скрывается в роще. Трое из его людей, последовавшие за предводителем наверх, ждали его приказов. Ждал решения своей судьбы и Ив, изо всех сил стараясь подавить страх. Наконец главарь повернулся, и его огненный взгляд остановился на мальчике. Левша явно о чем-то размышлял.
      - Итак, этот щенок все еще в цене - пусть это и не деньги! Нам нужно не выпускать его из рук, он нам еще пригодится. О, они недалеко ушли, я знаю - они не уйдут, пока не попытаются сюда проникнуть всеми возможными путями, и при каждой новой попытке их встретит кинжал, приставленный к горлу этого маленького поросенка. Теперь они будут танцевать под нашу дудку. Да, чертенок, ты для нас можешь оказаться не менее ценным, чем целая армия.
      Ива это не утешило. Они даже не станут требовать за него выкуп сейчас, когда их крепость обнаружена, он гораздо ценнее для них в качестве заложника. Теперь они уже не могли снова засекретить свое убежище и совершать ночные вылазки, убирая всех свидетелей. Но по крайней мере некоторое время они могли повторять угрозу убить своего пленника и даже обменять его жизнь на право беспрепятственно выйти отсюда, чтобы начать разбойничать где-нибудь в другом месте. Но нет, Хью Берингар так легко не сдастся и, уж конечно, постарается освободить заложника. Он найдет какой-нибудь способ, чтобы без лобовой атаки проникнуть в их логово. Ив всеми силами старался в это верить. Лицо его, однако, ничего не выражало, и он продолжал молчать.
      - Ты, Гарен, останься здесь с ним. Тебя сменят до наступления темноты, а с ним у тебя не будет хлопот. Что он может сделать - разве что перемахнуть через парапет и размозжить себе башку? Я думаю, он не настолько обезумел от страха, чтобы на это решиться. Как знать, может быть, ему даже понравится с нами жить - а, цыпленок? - Предводитель больно ткнул Ива под ребро и засмеялся. - Держи кинжал наготове, - обратился он к Гарену. - Если они выйдут из укрытия и ты увидишь, что кто-нибудь пытается к нам подобраться, повтори угрозу. А если они будут упорствовать, - сказал Ален Левша, и его крупные зубы внезапно щелкнули, как захлопнувшаяся ловушка, пусти ему кровь! А если и это не поможет, я сам возьмусь за нож. Мне-то они поверят!
      Человек по имени Гарен кивнул, ухмыльнулся и нарочито приподнял в ножнах свой кинжал, состроив при этом зверскую гримасу.
      - Остальные - вниз, мы улучшим диспозицию, - продолжал Левша. Я хочу, чтобы через каждый фут стояло по часовому. Они еще будут пытаться сюда проникнуть, прежде чем отступят из-за холода. Не родился еще такой шериф, чтобы в такую зиму разбить здесь лагерь. Разве что на одну ночь.
      В люк было вделано кольцо, за которое поднимали крышку. Взявшись за него своей ручищей, Ален Левша легко поднял и отшвырнул ее, так что крышка со стуком упала на доски. Снизу у нее были запоры, и они зазвенели от удара.
      - На всякий случай мы закроем тебя здесь, - сказал предводитель Гарену. - Не горюй, еду тебе принесут, а до наступления сумерек сменят. Я не хочу рисковать этим цыпленком, который только что вылупился. Он слишком ценная добыча.
      Проходя мимо Ива, Левша крепко стукнул его по плечу, так же решительно, как водил кинжалом по его горлу, и нырнул в люк, а затем спустился этажом ниже. Его люди поспешно последовали за своим атаманом. Гарен положил крышку на место, и внизу щелкнули запоры.
      Они остались вдвоем в этом деревянном гнезде, молча глядя друг на друга. Под ногами у них был замерзший лед, и было довольно холодно. Ив слизнул с губы засохшую кровь и огляделся, ища место поудобнее. Башня была достаточно высокой, чтобы давать широкий обзор, но она не возвышалась слишком явно над линией скалы. Стена, окружавшая башню, была мальчику по грудь - там, где не было зубцов. Выглянув между зубцами, он мог увидеть пространство в любую сторону, кроме тыла: там были только отвесные скалы. Здесь, наверху, место было слишком открытое и неуютное. Находиться тут тяжкое испытание из-за мороза и ветра, - правда, сегодня погода была лучше, чем в предыдущие дни.
      Насколько Ив мог судить, люди Берингара пока не делали новых попыток проникнуть в крепость, и только во дворе была страшная суматоха: там ставили часовых на все наблюдательные пункты, а к каждой бойнице лучников. Выбрав уголок, где не намело снегу, Ив уселся на доски, сгорбив спину и обхватив руками колени. Так удастся сохранить больше тепла. Оно ему еще понадобится. Так же как и Гарену.
      Этот Гарен - не самый худший из всей шайки. Ив уже узнал многих из тех, кто стоял поближе к атаману, и теперь представлял, кому доставляет удовольствие мучить, оскорблять и унижать более слабых - таких в этой компании хватало, но Гарен не принадлежал к их числу. Мальчик даже узнал, как некоторые из них попали сюда, и не мерил всех на один аршин. Одни были закоренелыми разбойниками, убийцами, ворами, словно родившимися на свет для того, чтобы попирать все человеческие и божеские законы. Другие были мелкими мошенниками из городов, сбежавшими от правосудия и нашедшими приют там, где даже их нехитрое искусство могло пригодиться. Были здесь и беглые вилланы, которые, восстав против тирании, поставили себя вне закона. Некоторые из разбойников были хорошего происхождения - младшие сыновья обедневших родов и безземельные рыцари, считавшие себя ландскнехтами-наемниками - в этой банде. Попадались тут даже честно служившие и получившие увечья люди, которых выбросили за ненадобностью. Но их было немного, и попали они сюда случайно, а затем не могли вырваться, оказавшись в ловушке.
      Гарен, крупный детина, туго соображал и был с ленцой, но не отличался жестокостью. Он не имел ничего против того, чтобы грабить, разорять и жечь, при условии, что убивать будут другие. Он отправлялся на разбой вместе со всей толпой и вел себя соответственно, хотя предпочитал не проливать кровь, если без этого можно было обойтись. Но при этом он четко выполнял приказы. Это был единственный способ, насколько он понимал, получить наравне с другими свою долю, еду, питье и крышу над головой. Если его господин недвусмысленно прикажет убить, он это сделает не задумываясь.
      Погода между тем стала проясняться. Пока не потеплело, но на это можно было надеяться. После полудня кто-то громко постучал по крышке люка, отодвинул снизу засовы и вышел из темноты башни, пахнувшей древесиной, с корзиной хлеба и мяса и кувшином горячего эля со специями для стражника. Там было достаточно для двоих, и Гарен оставил часть еды пленнику. Бандиты могли не экономить еду: у них были продукты по крайней мере из четырех местных хозяйств, которые они разорили в последнее время.
      Еда и питье на некоторое время помогли согреться, но с наступлением вечера опять ударил мороз. Гарен притоптывал, чтобы не замерзнуть, и все время расхаживал, чтобы ничего не упустить из виду. На пленника он не обращал внимания, разве что время от времени бросал на него суровый взгляд, намекая, что тот полностью в его власти и лучше ему ничего не затевать.
      Ив ненадолго забылся беспокойным сном, а когда проснулся, то так закоченел, что стал энергично топать и бить в ладоши, чтобы разогнать кровь. Его стражник рассмеялся, предоставив Иву возможность пританцовывать сколько душе угодно. Кому он мог этим навредить?
      День начал угасать. Ив тоже стал разгуливать по периметру башни, на несколько шагов позади своего стражника, высовываясь при этом во все амбразуры. Но он видел вокруг только врагов, С той стороны, где была пропасть, мальчик изо всех сил вытягивал шею и вертел головою, но видел только отвесный утес. Вся эта сторона башни смотрела прямо в небо. Но когда Гарен повернулся к Иву спиной, тот вдруг заметил грубое соединение досок, встав на которое можно было немного приподняться и получить возможность лучшего обзора. С риском для жизни перегнувшись вниз, мальчик увидел, что частокол окружал не весь замок, а кончался там, где смыкался с краем скалы. Здесь спуск был не такой отвесный, и он увидел выступы, покрытые нетронутым снегом. Вся эта неподвижная безлюдная белизна навевала мысли, что друзья, на которых Ив так полагался, покинули его.
      Однако белизна оказалась не такой уж неподвижной, а скалистый пейзаж вовсе не безлюдным. Ив заморгал, не веря своим глазам, когда один из сугробов зашевелился и оттуда вынырнула чья-то голова. Видно, человек осматривался, обдумывая следующий шаг своего опасного восхождения. Голова тут же снова скрылась, и, как ни вглядывался Ив, напрягая глаза, он видел вокруг только снег.
      Окрик, раздавшийся у него за спиной, заставил его живо соскочить вниз, и рука Гарена хорошенько встряхнула его.
      - Что ты задумал? Дурак, для тебя туда, вниз, нет пути. - Он рассмеялся при этой мысли и, к счастью, не взглянул в ту сторону, куда смотрел мальчик. - Лежать с переломанными костями на дне пропасти ничуть не лучше, чем с перерезанным горлом, пойми это, - добавил страж назидательно.
      Придерживая мальчика за плечо, Гарен заставил его идти перед Собой, как будто действительно думал, что пленник может проскочить у него между пальцев, а ведь это ему дорого обойдется. Ив послушно шагал рядом и счел разумным немного похныкать, чтобы развеселить и отвлечь Гарена.
      Теперь мальчик был уверен, что не обманулся. Там, внизу, на скалах, был человек, прикрывший белой простыней свою темную одежду, чтобы незаметно передвигаться по снегу. Он с риском для жизни карабкался наверх, конечно, не вертикально вверх по всему склону, а наискосок, от деревьев к частоколу, с целью проникнуть оттуда во двор. Здесь не было часовых, поскольку это место считалось неприступным. И тот человек крался так медленно и осторожно, что при таком жутком холоде мог превратиться в лед и стать частью этих скал и снегов. А теперь он ждал темноты, прежде чем преодолеть последний опасный участок пути.
      Ив покорно делал то, что ему велел его страж, лелея в душе убеждение, что его не покинули, что настоящие рыцари и герои прилагают все усилия, дабы спасти его, и что от него тоже потребуются героические поступки. Он не подведет их, своих спасителей, и они с его помощью победят.
      Сумерки между тем сгустились, и Гарен уже начал ворчать, когда на лестнице послышались шаги, и, отворив крышку люка, наверху появился сменщик.
      Этот был далеко не безобиден. Ив узнал его - это был вор-карманник, со следами оспы на лице, заросший щетиной, с грязными ногтями. Он любил пускать в ход кулаки и щипаться. Он уже поставил мальчику несколько синяков, и теперь при виде этого разбойника Ив закусил губу. Он не знал, как зовут его нового сторожа. Возможно, у того и не было имени, а только кличка, поскольку он, кажется, не знал своих родителей и не был крещен.
      Гарен тоже его недолюбливал и раздраженно заворчал, поскольку его обещали сменить до наступления темноты. Перед тем как разойтись, они обменялись свирепыми взглядами, и это дало Иву возможность ускользнуть в свой уголок и сжаться там, стараясь стать незаметным. Ему предстоят мрачные минуты. Однако мальчику не было слишком страшно: ведь он знал, что кто-то из друзей торопится ему на помощь.
      Гарен еще что-то недовольно пробурчал и стал спускаться по узкой лестнице. Ив услыхал, как щелкнули задвижки на крышке люка. Он остался наедине с этим головорезом, которого может остановить только запрет атамана. Этот тип не осмелится убить или покалечить заложника, но, несомненно, считает, что получил разрешение на все остальное.
      Ив сидел, прислонившись спиной к деревянной стене и вжавшись в угол. Ему сразу же дали понять, что новый страж не питает к нему никаких добрых чувств и считает мальчика виновным в том, что его оторвали от пылающего очага и загнали сюда в такую морозную ночь.
      - Паршивое отродье! - зашипел бандит и, проходя мимо, больно лягнул Ива по лодыжке. - Нам надо было перерезать тебе глотку еще там, на дороге, где мы тебя встретили. Если бы люди короля нашли твой труп, они бы не притащились сюда искать тебя живого и мы бы здесь жили себе припеваючи. Иву в душе пришлось признать, что его сторож, по-своему прав. Он поджал под себя ноги и съежился, стараясь стать как можно меньше. Ив не произносил ни слова, но молчание мальчика не смягчало его тюремщика, а, напротив, еще больше разъяряло.
      - Будь моя воля, ты бы болтался на одном из этих зубцов и тебя бы клевали коршуны. И не думай, что тебе в конце концов удастся сбежать. Какую бы сделку насчет тебя ни заключили, ее можно нарушить, как только мы отсюда выйдем. Что помешает нам пообещать обменять тебя на право свободного выхода, а вручить им падаль? Черт тебя подери, отвечай мне! - С этими словами негодяй снова сильно ударил мальчика носком сапога, целясь в пах. Ив поспешно откатился, но ему не удалось избежать удара.
      - Что может помешать? - вспыхнул Ив, разъярившись от боли. - Только то, что твоего господина все еще удерживают остатки хорошего воспитания и его слову в какой-то степени можно верить. А тебе бы лучше буквально выполнять его приказания, потому что сейчас я ему нужен больше, чем ты. И это тебя он мог бы повесить на этом зубце с легким сердцем, ничего не потеряв.
      Ив знал, что сделал глупость, но ему надоело быть благоразумным, идя наперекор своей природе. Он увидел, как к его голове приближается огромный кулак, и, нырнув под руку разбойника, отпрыгнул в сторону. На такой ограниченной площадке мальчика можно было загнать в угол, но он ведь легче и проворнее своего противника, к тому же, если быстро двигаться, станет теплее. Негодяй пытался поймать Ива, из осторожности изрыгая проклятия шепотом, чтобы снизу не пришли осведомиться, в чем дело. Приближаясь к мальчику и размахивая руками, он бормотал ругательства.
      - Это ты, недоносок, так хамишь мне? Такие наглые речи от такого голого цыпленка, которому я одной рукой сверну шею? Даже если твоя шея в безопасности, разве это защитит твою шкуру? Или помешает мне выбить тебе несколько зубов и засунуть их в твою вонючую глотку?
      Уворачиваясь от его протянутой руки, Ив вдруг увидел из-за плеча бандита, как поднимается тяжелая крышка в полу. Оба были слишком поглощены происходящим между ними, чтобы услышать, как открываются запоры, даже если это было сделано не слишком осторожно. Из люка появилась голова, и, хотя уже стемнело. Ив понял, что не знает этого человека. Он двигался вперед так бесшумно и упорно, что сердце мальчика забилось в отчаянной надежде. Как узнать с первого взгляда того, кто наверняка не является членом этой банды воров и убийц? Если его мучитель сейчас обернется, то он увидит этого человека, который как раз сейчас вылезал из люка. Этот негодяй не должен оборачиваться! А если Ив ускользнет от него сейчас, бандит обернется, чтобы поймать его.
      Ив поскользнулся на замерзшем снегу или сделал вид, что поскользнулся, и бандит тут же схватил его за грудь и швырнул о парапет. Другой рукой негодяй оттянул ему голову назад и плюнул в лицо, смеясь и торжествуя. Пытаясь увернуться, вне себя от унижения. Ив, который не мог даже поднять руку, чтобы вытереть лицо, краем глаза увидел, что незнакомец наконец выпрямился во весь рост. Действуя не спеша и бесшумно, он опустил крышку люка, ни на секунду не спуская глаз с Ива и его тюремщика. Из разумной предосторожности этот человек не ринулся сразу же на выручку, и сердце Ива переполнила благодарность и восхищение, так как он счел такую тактику величайшей похвалой. Ведь ему этим только что дали понять, что его поступок оценили и он не просто жертва, а союзник в этой тайной и великолепной войне.