Пивной бар гостиницы "Россия" - не верх экзотики, но ничего, сойдет. Расположился я здесь основательно, в центре ниши, и заказал аж три литра пива. С балыками, колбасами и подсоленными сухариками получилось нормально.
      В полупустом зале напротив меня за столиком сидел мрачный полупьяный детина; периодически сплевывая и матерясь, он дул ерша. Когда подошла официантка, я полюбопытствовал:
      - Что, в порядке вещей?
      - Сашка-змеелов. Свой, нагрели его крепко. Да вы не беспокойтесь. Он в руках себя держит, лишнего не позволит.
      А я так хотел покоя. Черт с ним, со змееловом! Свои три литра с балыком я выпью. Потом, может быть, пойду и на контакт, а попадания не будет, оно и лучше. Утешу змеелова пивом, и разойдемся, словно друзья до гроба.
      Смакуя чимкентское пивко, я вскользь поглядывал на Сашку. Бородач и ноги явно не мытые. На правой руке фаланги большого и указательного пальцев отсутствуют.
      "Змейки постарались", - решил я.
      - Что уставился, козел? - спросил вдруг змеелов, невежливо и мрачно посмотрев на меня.
      - Козлятинки свежей захотелось, - парировал я, намекая на английский юмор.
      - Ну пойдем, я те рог-то в задницу воткну.
      Судя по всему, Сашка-змеелов вызывал меня на драку. А я этого ох как не люблю, а уж в незнакомом городе и подавно. Но марку надо было держать. Иначе контакта с парнем не получится.
      - Пойдем, - буднично сказал я и, оставив столик, двинулся первым на выход.
      Двор гостиницы "Россия" был заставлен пустыми бутылками, ящиками, какими-то коробками, так что спускать Сашкин пар здесь совсем не представлялось возможным.
      - Куда?
      - Туда, - зло указал он на соседний двор жилого дома.
      - Там же люди!
      - А мне по фигу. Я тебя и там ублажу.
      - Не-а. Не пойду!
      - Забздел, козел!
      - Извини, друг. Давай завтра разберемся.
      - Давай! А это тебе авансом.
      Громадный кулачище полетел в мое многострадальное "личико". Чисто инстинктивно я проделал "мельницу" и осторожно положил Сашку на асфальт. Он озверел. Нет ничего легче, чем вырубить пьяного, прущего на тебя буйволом человека. Но у меня было две трудные задачи, пожалуй, даже три: не разбить накопленную стеклотару, избежать встречи с ментами и оставить Сашку живым и невредимым.
      Во двор вылезли любопытные - повара, поварята и иже с ними, а они-то и могли вызвать милицию. Поэтому, усмехаясь, я подмигивал им:
      - Сашка турнир устроил, ничего страшного.
      Самый толстый повар, наверное шеф, не выдержал:
      - Перекращайте, милисий позову.
      Хочешь не хочешь пришлось ставить точку. И я ее поставил. Осторожно, но Сашке все одно стало больно. Голубые его глаза закатились, и змеелов стал дышать широко открытым ртом, как рыба, спазматически пытавшаяся глотать кислород.
      - Все окей, мужики! Идем пить дальше, - весело сообщил я, крайне недовольный поведением змеелова.
      - Ти иво убиль, - предъявил претензию шеф-повар.
      - Да он сам кого хочешь убьет, здоровый кабан, - возразил я.
      Шеф плюнул и ушел. Возможно, звонить. Пока я откачивал ретивого Сашку, явился лейтенант. Но Боже, какая это была пародия на лейтенанта! Узбек лет пятидесяти с необхватным животом сел рядом на ящик и конфиденциально изрек:
      - Будим делиить акт!
      Сашка очухался и был теперь на моей стороне.
      - Брось, Курбан-ака, свои все.
      - Биль драка, нарушений общественный спокойствий. Делиим акт. Визиваем патрул.
      Если бы в свое время у меня в участке был такой офицер, я бы его дальше сортира не пустил, а среди местных он главнее главного
      - Хорош, лейтенант, - впрягся я. - Побазарили, разошлись, зачем патруль?
      - Ти кто?
      - Гончаров.
      - Паспорт.
      - Извольте, господин офицер.
      Я протянул документ, и лейтенант глубокомысленно стал его изучать. Если бы он знал, какой шлейф тянется за мной... Однако все равно пузатый лейтенант, изучив книжицу, запрятал ее в нагрудный карман.
      - Отдайте.
      Мое заявление было пропущено мимо его ослиных ушей.
      - Вас нужно задержат. Плохо видете себя.
      - Лейтенант, согласно презумпции невиновности или же в противном ее случае, вы должны, опираясь на факты, действовать по закону, а поскольку настоящий случай не ведет за собой сколько-нибудь криминального действия, вы не имеете никакого права задерживать меня, - попытался я прищемить хвост служителю правопорядка.
      С таким же успехом я мог наезжать на паровоз! Он, как околоточный в горьковском "На дне", считал себя хозяином, и переубедить его в этом не смог бы даже сам Аллах! Дело принимало опасный оборот, не нужный ни мне, ни бородачу Сашке. Змеелов подмигнул, уцепил пузатого лейтенанта и поволок в сторону, проникновенно жужжа в его уши. Тот немного покобенился, отрицательно вращая буркалами, потом начал слушать, а в конце и закивал согласно, приговаривая:
      - Хоп-хоп-хоп!
      Из джинсовых штанов Сашка извлек какое-то количество денег, и они тотчас перекочевали лейтенанту под брюхо, в карман широченных брюк. Из нагрудного кармана форменной рубашки был извлечен мой паспорт и передан змеелову. Сделка состоялась, после чего Курбан-ака погрозил мне коротким толстым пальцем, похлопал Сашку по плечу и важно прошествовал к поварам, должно быть, опять набивать брюхо.
      - Пойдем, что ли, полудурок, пиво допьем? - Это Сашка обратился уже ко мне, приближая свои белесые, выжженные солнцем, некогда голубые глаза, обрамленные лучиками жестких белых морщин.
      - Пойдем, придурок, - в тон ему откликнулся я.
      За Сашкиным столиком и в моей нише уже сидели новые, нас не ждущие люди, алкающие пива и компании.
      - Гулька, где наше пиво? - бестактно спросил змеелов, поймав за руку пробегавшую официантку.
      - И балык, и колбаса? - нудно вторил я ему, наседая на смутившуюся барную крысу.
      - А я думала, что вы, что вас...
      - Не надо думать. Вредно! Чтобы через пять секунд был столик!
      - В нише, - уточнил я.
      - И все, что на столиках было, - закончил мысль Сашка,
      - Счас что-нибудь придумаю.
      - Думай шустрее, или я тебе в штаны запущу самую злую гюрзу.
      - Да ну тебя, дурак! Счас сделаю.
      - Окей, старичок. Я на секунду в кабак, какую-нибудь "гадючью радость" притащу.
      - Паспорт! - резко остановил я. - Паспорт отдай - и в темпе!
      - Господи, да возьми ты свой паспорт! За кого ты меня держишь, жертва маминой оплошности?
      Сашка обиделся всерьез, и мне стало несколько паршиво от своей подозрительности.
      "Совсем Гончаров нюх потерял", - расстроился я и попытался обратить все в шутку:
      - И свой тоже. Ненароком сбежишь и оставишь меня без "гадючьей радости". А я такого еще не пил.
      И змеелов попался, пролез в эту отдушину секундного замешательства и обиды, заржал довольно, показал снующей Гульке "нолик" на американский манер и скрылся в чаду и темноте бара. Официантка все суетилась, силясь отыскать свободный столик в нише вдруг сразу оказавшегося переполненным зала. Пока ей это не удавалось.
      Я стоял в центре зала, привалившись к колонне в ожидании и пытаясь профильтровать мозги в едком табачном дыму.
      Случайно или нет в мое купе заскочила девка-блондинка? Если случайно, вопросов нет. Почистив инкубаторских, она с добычей обрела приют под моей полкой. После трагедии, наверное, здорово перепугавшись, она просто удрала, на свое счастье не встретив обманутых парней. Как они ее называли? Кажется, Наташкой. Наташка, случайная их попутчица или же член банды? А банда тоже, между прочим, направлялась в эти знойные края... Это если случайно. А если нет? Если это заранее смонтированная акция? Тогда почему два бройлерных "цыпленка", мои палачи, не в курсе? Чего-то я недопонимаю. Тогда, может быть, все-таки случайность? Нет! Ох, правы "цыплята" насчет целой цепи случайностей...
      - Ну, долго я вас буду приглашать? - Недовольная Гулька стояла рядом. Третья ниша. Там один посетитель, сейчас уйдет. Занимайте. Я все принесу.
      - Спасибо, ласточка, хороших тебе внуков, - все-таки схамил я и поплелся в указанную нишу, продолжая анализировать события. И так и так выходило, что деваха залетела в мое купе спонтанно. Потому как, будь она связана с Клеопатрой, не важно почему и какие цели преследуя, во вторую авантюру она бы не сунулась. Если только не была полной идиоткой.
      А этого змеелова мне послал сам черт. Уже все начало забываться, и на тебе... Кстати, где он болтается? До кабака идти ровно две минуты.
      Гулька выставила на стол два графина пива, тарелки с балыком, сыром и конской колбасой, въедливо заметив:
      - Придется, дедушка, доплатить!
      - Пусть твой Сашка доплачивает. Или сбежал он, как думаешь?
      - Сашка сбежал? Ты что, парень, с крыши упал? Сашка - мужик! Теперь мало таких. Сейчас все в бизнесе, в рэкете. Жизни красивой возжелали. Девки, кабаки, "мерседесы" - дерьмо! Их бы к Сашке - в пески, под солнышко, да на целый день гадюк ловить. Очень я сомневаюсь, что они там мужиками останутся. А ты - "сбежал". Да он и живет-то здесь, в "России", как раз над нами, в двести тридцать шестом.
      - И давно?
      - С неделю... а тебе зачем?
      - А тебе откуда знать про двести тридцать шестой?
      - А может, я трахалась с ним, и как раз в его двести тридцать шестом номере? Вопросы еще есть?
      - Нет.
      - Отдыхай, мне обслуживать надо.
      Потихоньку глотая пиво, я обсасывал балык и обмозговывал очередную версию: кто открыл дверь купе? Сама Клеопатра или же моя поддиванная девка? Выходило, что Клеопатра, хоть и полностью отметать участие Наташки было нелепо.
      Попробуем по-другому. На ограбление с убийством мог пойти лишь тот, кто наверняка знал о наличии денег. Но подобные экскурсии обычно не афишируются, тем более если путешествуют с наличным капиталом. А еще у Клеопатры и ее телохранителя Лехи была подстраховка с комбинацией поездов. В то, что поорудовала конкурирующая мафиозная группа, мало верилось. Скорее это были обдуманные действия индивидуалов.
      Кто же мог знать о предстоящем вояже торговцев змеиным ядом? Первое: прежде всего свои из подпольной фирмочки-серпентария. Второе: домашние или родственники. Третье: те, к кому они направлялись с деньгами, то есть змееловы. И четвертое: случайно кем-то полученная информация, а это уже - "лес густой". И наконец: за что и почему убили телохранителя? Чтобы повесить на него убийство? Возможно, но хлипко. Что-то не состыковывалось. Что-то не вписывалось в схему событий. Что-то или кто-то? Ох ты, девочка-блондинка, мне бы тебя на полчасика. Уж я бы с тобой пообщался!
      Что-то долго не идет Сашка...
      - Что-то долго не идет Сашка, - наклонилась ко мне официантка.
      - Так чего стоишь? Поднимись к нему в номер, скажи, что его ждут. Может, по ходу дела у вас что-то еще получится разок...
      - Не могу. - Она с сожалением оглядела битком набитый зал. - Народу полно. Сходи сам.
      - А ты опять мою колбасу утащишь? Столик займут!
      - Не бойся. - Из-под сервировочной стойки она вдруг выдернула табличку с лаконичной и строгой информацией: "Стол не обслуживается". Протерев ее, победно водрузила между пивными графинами.
      Из ресторана в гостиницу был прямой выход, а вот из бара в ресторан попасть можно было, только минуя кухню. Я выбрал кратчайший путь через улицу.
      Я уже подходил к центральному гостиничному входу, когда что-то неуловимо тревожное заставило меня обернуться назад. На подъездной площадке стояло с десяток машин, в том числе три такси. Так вот, в одно из них садились двое пассажиров: мужик уже сел на переднее сиденье, а дама пыталась упасть на заднее, нервно дергая зацепившуюся за дверцу сумку. Этой дамой была... моя поддиванная попутчица, в той же джинсовой рубашке и юбке. Только вот сумки тогда при ней не было - теперь я вспомнил это отчетливо. Инстинктивно я бросился к девице, но такси резко рвануло с места, набирая скорость, и дверная пасть защелкнулась. На оставшихся двух такси к стеклам были пришлепаны таблички "Заказ".
      Я медленно побрел в гостиницу, наперед зная, что стараниями этих двоих Сашка от меня теперь далеко. На втором этаже дверь с цифрой "236" находилась недалеко от холла, где за столом восседала хорошенькая востренькая узбечка с неправдоподобно большущими глазищами, осиной талией и приличной задницей.
      Постучав, я толкнул дверь. Результат оказался нулевым. На стук не ответили, дверь была заперта, и меня гулко тревожили барабаны тишины.
      - Где гость из двести тридцать шестого номера? - вернувшись в холл, спросил я дежурную.
      - Сашка? В номере он. С полчаса уже. Пришел с гостями. Они минут пять назад ушли. Стучите сильнее.
      - Стучал уже. Не отвечает.
      - Да там он. Я с места не вставала. Там он, у себя.
      - Может, с бабой закрылся, трахается?
      - Я ему закроюсь! Я ему потрахаюсь! - Лицо узбечки покрылось красными и злыми, как азиатское солнце, пятнами. Видимо, Сашка отметился и здесь. Из ящика стола она выхватила дубликат ключа и разъяренной кошкой метнулась в коридор. Нервно вталкивая ключ в замочную скважину, она злорадно шипела: - Я ему потрахаюсь! Я ему потрахаюсь!
      Нетерпеливо, торопясь, узбечка толкнула дверь, и я понял, что Сашка уже никогда и ни с кем не потрахается. Пахло словно на мясокомбинате. Через коридорчик полулюкса была видна верхняя половина тела, нарядно раскрашенная рубином густой гуаши. Борода, еще полчаса назад седая, теперь стала огненной. Где-то на границе ультразвука узбечка заверещала пронзительной сиреной. В моем мозгу мгновенно прокрутилась драка с Сашкой и шлейф событий в поезде, который дотянулся за мной и сюда. Надо было сматываться!
      Полуобморочную дежурную я отнес в холл на руках. Из номеров уже пялились любопытные постояльцы. Вернувшись, я закрыл Сашкину дверь на замок и, бросив ключ узбечке на стол, опрометью кинулся вниз навстречу встревоженному гостиничному персоналу. У разбитого окошка дежурного администратора, остановившись на секунду, я выпалил:
      - В двести тридцать шестой - милицию! Быстро! Я за скорой".
      Уходя дворами от злосчастной гостиницы, я проклинал себя последними словами. Права Ленка, сто раз права! Какого черта я полез туда, куда не просили? Видно, горбатого могила исправит. Теперь-то меня наверняка будут разыскивать, причем более конкретно и целенаправленно. Толстый лейтенант конечно же запомнил прописку и фамилию, А значит, и у дядьки показываться не следует. Сейчас еще можно, но завтра уже не рекомендуется.
      - Послушай, Костя, ты приехал к дядьке отдыхать или морочить ему голову? глядя, как я собираюсь, серьезно спросил Виктор Борисович.
      - Послезавтра вернусь, дядя, - бодро ответил я, щелкнув замками новенького кейса.
      - Ну куда ты под вечер?
      - Как раз на последний успеваю. До Ангрена два часа, сослуживца повидать надо. Обидится!
      Куда идти ночевать, я не знал. Знакомых в Ташкенте не было. Впрочем, как и мифического сослуживца в Ангрене. В гостиницы нельзя. В частных ночлежках периодически устраивают шмон, именуемый паспортной проверкой. Ночью болтаться по скверам и паркам одинаково опасно. Как бы то ни было, но паспорт, едва дядька отвернулся, я зашвырнул за массивный резной буфет дореволюционного образца. Он был только помехой. В ближайшей парикмахерской я коротко, очень коротко подстригся. В универмаге приобрел умопомрачительную американскую футболку, вероятно, ташкентского производства. Подумав, разорился и купил портативный магнитофон, он легко и удобно лег в кейс.
      К восьми вечера Гончарова, то бишь меня, было не узнать. Один лишь вопрос о предстоящем ночлеге оставался открытым. Нужно было предпринимать какие-то превентивные меры. Торопиться мне было некуда, и я на автобусе добрался до центра, до сквера Революции. Здесь под открытым небом стояли столики и заканчивали трудовой день ташкентские алкаши. Выбрав одного поинтеллигентнее, я подсел к нему с бутылкой ликеру и попросил составить компанию. Засуетившись, он поспешно согласился, отодвигая соседний стул и услужливо придвигая себя к столику. Тягучая малиновая жидкость растеклась по стаканам, и мужик с сожалением заметил:
      - За такие деньги можно было две водочки купить.
      - Не пейте, - посоветовал я с опозданием, ибо интеллигент с интересом рассматривал обнаженное дно стакана.
      Крепкий ликер уже через несколько минут заметно расслабил нервы и снял напряжение сегодняшнего дня.
      - Будем знакомы. - Собутыльник хозяйским жестом распорядился моим ликером и, дружелюбно улыбаясь, представился: - Гена!
      - Чебурашка, - ответил я, с трудом гася вдруг поднявшуюся во мне злость.
      - Не понял...
      - Приказа "повторить" не было.
      - Пардон! - Мужик суетливо пододвинул ко мне свой стакан, и тут вообще стало мерзко до тошнотиков.
      - Завязывай "дуру" гнать, Гена. За знакомство! - Я поднял малиновый граненый стакан. - Костя.
      - Паскудно?
      - Весело!
      - Видно. - Он втянул в себя липкую жидкость из стакана и философски добавил: - А кому сейчас легко?
      - Тебе!
      - Что так?
      - Бухаешь себе каждый день и трын тебе трава.
      - Я работаю!
      - Кем?
      - Художник и физиогномист.
      - А-а-а, редкая профессия. Большой, должно быть, спрос на тебя?
      - Да нет, нет никакого спроса. - Гена тоскливо уставился на пустеющую бутылку. - Нынче экстрасенсы в моде, а я будущее не умею предсказывать. Никому, даже себе. Только настоящее и чуть-чуть прошедшее.
      - Гена, водки хочешь?
      - Хочу.
      - Расскажи про меня.
      Он уставился колдовскими глазищами, цепляясь и проникая через мои зрачки куда-то там аж в спинной мозг. Сначала было неприятно и тревожно, но постепенно накатили усталость и успокоение.
      - Тебе плохо, Костя. Хуже, чем мне.
      - Козе понятно.
      - Ты военный или нет, скорее, мент. - Гена придвинулся ближе, и теперь казалось, я тону в волшебных его глазах-озерах. - Конечно мент. Бывший. У тебя никого нет. Ты один. Тебе некуда идти!
      - Заткнись! - Я стряхнул наваждение. - Водку ты заслужил.
      Я протянул деньги:
      - Иди тащи.
      Да, раздели меня отлично, как дешевую девку в кустах. Не смог я его блокировать, хотя и желания-то не было. А он уже, довольно ворча, наливал дешевый "Арак", улыбаясь предстоящему забвению.
      - Тебе налить?
      - Я - ликер. А ты не упадешь? - поинтересовался я, наблюдая, как Гена выхлебал полный стакан.
      - Да тут рядом.
      - Женат?
      - Был.
      - С кем живешь?
      - Один.
      - Мне можно переночевать?
      - Костя, мы этот вопрос уже разрешили десять минут назад. Ты что, не понял?
      - Черт тебя знает. Допивай да пойдем.
      Через десять минут уже теплого Гену я вел дворами, надеясь только на его автопилот. И надежда не подвела. В конце концов мы уперлись в металлические двустворчатые ворота в высоком глухом заборе. Из кармана хозяин извлек длиннющий винтовой ключ, безуспешно пытаясь найти им скважину. С моей помощью это сделать удалось, и через дверцу в воротах мы проникли во двор П-образного здания. На жилье, как таковое, оно походило мало. И все же физиогномист, шатаясь, однако уверенно тянулся к правому крылу строения.
      - Костя, мы пришли! - радостно сообщил он, телом открывая дверь. - Вот!
      На внутренней стене он долго искал выключатель, тихонько, но грязно матерясь. Тусклая лампочка наконец нехотя через пыль и паутину осветила прихожую. Здесь стояли двадцатилитровые бутыли в корзинах, и вид и цвет их были весьма подозрительными.
      - Что это? - осведомился я.
      - Это не пей - вредно. Кислоты - азотная, соляная, "царская водка". Ты вообще здесь ничего не трогай.
      Дальше мы прошли в довольно большое и обжитое помещение. Посередине стоял полевой, крест-накрест сколоченный стол, а вокруг пристроились, вместо стульев, лакированные чурки с наброшенными на них овечьими шкурами. Весь дальний правый угол занимали обширные двухъярусные нары, также выстланные шкурами.
      - Вот мой альков. В партере сплю я. Бельэтаж твой.
      Прямо находилась еще одна дверь.
      - Гена, что это за берлога в центре двухмиллионного города?
      - Это, Костя, мое жилье. - Он с удовольствием вытянулся на шкурах и добавил: - А также ювелирная мастерская моего богопротивного братца. Но ты не волнуйся, сейчас он тешит свои телеса в волнах Черного моря. А я уполномочен охранять. У нас выпить нечего?
      - Нет.
      Приют был подходящим, и я вызвался сходить.
      - Не надо! - возразил сторож. - Стервы сходят.
      - Какие?
      - Да какие явятся. Всякие!
      - Зачем пускаешь?
      - Мое дело. Да и все ценное Сергей - это, значит, братец мой - запер в сейф. У тебя деньги есть?
      - Есть немного.
      - Спрячь, девки могут конфисковать. Случаи были.
      - Так не пускай!
      - А они мне нравятся!
      - Все вместе?
      - Угу.
      Девки, в количестве двух персон, явились минут через пятнадцать. Брезгливо взяв деньги, с достоинством отправились за выпивкой. Я же, забравшись на второй ярус, зарылся в вонючие бараньи шкуры и, проклиная кошмары сегодняшнего дня, улетел в страну грез и забвения. Глубокой ночью меня разбудили резкие толчки, сатанинский смех и табачный дым. Народ гулял. Шатром расположившись на нижней палубе, голые непотребные девки орали то романсы, то похабные частушки. Гена отдыхал. Родная стихия и привычный быт заставили его забыть про сон.
      Стараясь не шуметь, я осторожно сполз с нар и с двумя овчинами проскользнул во двор. Здесь, за углом мастерской, прямо на худосочной траве я устроил себе лежбище, вытянувшись на спине и долго глядя на низкие азиатские звезды. Анализировать прошедший день не было ни сил, ни желания.
      В шесть утра, кое-как ополоснув физиономию, я вышел за веселые ворота приютившего меня притона. Появляться здесь во второй раз было неразумно. Спросив у редких пока прохожих нужную мне улицу, я не торопясь, пешком отправился по адресу, на ходу обдумывая и планируя предстоящие действия.
      К восьми часам я стоял перед домом, внимательно рассматривая на воротах уродливый картон с надписью: "Дом продается". Покупать его я не собирался. Напротив дома, чуть левее, я устроился на скамейке, закурил и приготовился ждать. Через полчаса за моей спиной за скрипела калитка, и на свет Божий вылезла не то армянка, не то еврейка.
      - Вам что, сидеть больше негде? - Она грузно повалилась на противоположный конец доски, сморщив горбатый толстый нос. - Покойный Арик не для того построил скамейку, чтобы на ней сидели незнакомые мужчины и курили свои вонючие сигареты. Уже убирайтесь, или я вас выгоню вон.
      Я сидел молча, растерянно улыбался, не зная, что ответить достойной женщине, так яростно оберегающей частную собственность и нерушимый покой родного очага.
      - Чего ты губы раскатал, как баран на новые ворота, прямо как наш участковый?
      - Да вот, бабуля, жду.
      - Я бабуля?! Тетю Софу еще никто не называл бабулей, сопляк! - распалялась старуха. - Тетя Софа родилась на этой улице и ничего, кроме уважения, от людей не видела.
      От гнева она затрясла крупной седой головой, и мне показалось, что мягкий, дряблый мешок жира, висевший у нее под подбородком, вот-вот оторвется и шлепнется на меня, измазав желтым прогорклым салом.
      - Извините, ради Бога, уважаемая тетя Софа, ухожу! Я просто ждал, когда проснутся хозяева того вон дома. Он, кажется, продается?
      - Ах, вон оно что! Я так и знала. Конечно, продается, если Катя не передумала за ночь. Сидите, сидите, молодой человек, вы мне совершенно не мешаете. Да ради Бога, курите. - Из кармана грязноватого халата она вытащила пачку "Беломора" и ловким щелчком выбила папиросину точно в рот.
      - А дом-то хороший? - начал я издалека.
      - Приличный. Пять комнат. Раздельный санузел. Водяное отопление от АГВ. Восемь "лимонов". Дайте ей шесть - и дом ваш.
      - Пять комнат? - удивился я. - Там, наверное, человек десять живут?
      - Что такое вы говорите? Глупость. Там живет только одна Катя и ее придурок.
      - Кто?
      - Витька-сыночек, уголовник и наркоман. Ему давно пора жить за колючей проволокой, подальше от приличного общества.
      - А отчего ж продают?
      Старуха глубоко затянулась и отбросила окурок. Выпустила из жирного чрева хвост синюшного дыма, закашлялась и ядовито прошипела:
      - Говорит, в деревню к отцу поедет, под Саратов, вместе со своим придурком Витей. Вон он вылупился, паразит.
      На открытой веранде стоял мой мучитель и палач Витек. Был он хмур и озабочен. Подтянув спортивные трусы, он подошел к турнику и, помедлив секунду, сильно и резко бросил литое тело на перекладину.
      Я сидел, с удовольствием наблюдая, как легко, без напряжения послушные мышцы вертят, кидают, подтягивают красивое тело в ярком свете еще свежего утра. Открутив на турнике, он занялся избиением кожаного, набитого опилками мешка, имитирующего фигуру человека. Молотил он ногами так, что я удивлялся прочности мешка. На какой-то миг Витек вдруг замер, открыл пасть, закрыл и на глазах начал наливаться злобой. Палач заметил свою жертву.
      - "Тореадор, смелее в бой, тореадор, тореадор!" - фальшиво гнусавил я, уже открывая калитку.
      И, точно бычок, подскочив на месте, Витек кинулся на меня, мечтая пяткой заехать в ухо. Рассчитал я правильно. На уровне плеча перехватив его нижнюю конечность, я погасил удар и, с чувством прижав его пятку к себе, ударил на излом в коленный сустав, сильно и не без удовольствия. Парень заорал непроизвольно и естественно. Наверное, было очень больно, потому что по дорожке он крутился волчком минут пять.
      Уже выскочила на веранду молодая еще, красивая женщина в ночной рубашке, с всклокоченными со сна волосами. Сразу оценив ситуацию, она схватила топорик и бесстрашно пошла на меня, готовая отомстить за неразумное свое чадо.
      - Спокойно, Катя, - отступая к калитке, бодрился я. - Домик пришел покупать, а он мне ногой в ухо, - кивнул я в Витькину сторону. - Отчаянный у вас сын.
      - Витьку моего... да я тебя! - Но баба уже стала соображать, бросила топорик и покудахтала к птенчику. - Витенька, мальчик, где болит?
      - Да иди ты отсюда! Сами разберемся. - Парень перестал кататься и сел, оглядываясь вокруг мутными от боли глазами.
      - Как же я тебя оставлю, маленький ты мой? - видя на глазах пухнущее сыновье колено, ворковала маманя. Видела бы она, с каким удовольствием ее "маленький" варил мне яйца. А колено я разбомбил ему прилично, видать, что-то порвал. Жаль! Мне он нужен дееспособным.
      - Да иди ты в дом, все нормально!
      - Ага! - согласился я. - Мы больше не будем.
      - Иди, иди, принеси мне штаны.
      Сказал это Витек как-то уж очень с нажимом. Мне не понравилось. И когда Катя приволокла джинсы, буквально выдрав их у нее из рук, я извлек из кармана газовый пистолет.
      - Ай-я-яй! Ребята, давайте жить дружно.
      - Чего тебе надо? - сорвался Витек.
      - Пообщаться.
      - Уже общнулись!
      - Но ты-то не все мне сказал.
      - Мать, иди. Свари кофе, позавтракаем.
      - А он? - пальчиком, как на рептилию, указала на меня неизвестно когда успевшая привести себя в порядок брюнетка
      - А я человек воспитанный, Катя. Я пяткой по уху бью, только разобравшись.
      - Если хоть пальцем его тронете, звоню в милицию!
      - И я отдаю им незарегистрированный газовый пистолет вашего сынишки, которым он хотел меня удушить.
      - Докажите!
      - Посмотрите напротив. Там давно сидит тетя Софа и все видит.
      По обе стороны тети Софы уже сидели еще две костлявые товарки и с видимым удовольствием, стараясь не пропустить даже мелочи, наблюдали за нами.
      - Идите и ничего не бойтесь. - Я открыто улыбнулся Катерине, искренне желая успокоить ее и понравиться.
      Нехотя она скрылась за дверью.
      - Красивая у тебя мать, Витек.
      - Ты это мне брось, без тебя знаю. А про маманю будешь вякать, я тебе там не только сварю, вообще оторву. Усек?
      - Усек, усек, "черный пояс". Давай поговорим.
      - Баксы верни, или мы тебя тут и закопаем. Ромка все отлично сделает. Больно, правда, но качественно, без брака. Ему только в руки попадись - и можешь быть спокоен. Замочит классно. Красиво и артистично. Тебе самому понравится.
      - И как же? - заинтересовался я.
      - Пусть это будет для тебя маленьким сюрпризом.
      - Ты уже успокоился?
      - А что мне волноваться?
      - Значит, все поймешь и все вспомнишь?
      Чем больше я с ним говорил, тем сильнее убеждался, что психом он бывает только при удобных для него обстоятельствах. Группируясь, Витек попытался встать, но тут же, вскрикнув, шлепнулся на задницу
      - Помоги хоть на дастархан сесть.
      - Нет, не верю я тебе, ножом еще пырнешь. Ползи сам.
      - Откуда нож?
      - Может, в плавках.
      - Очень остроумно, господин Гончаров.
      На трех конечностях он поковылял к дастархану, угол которого торчал из-за дома, а когда вскарабкался, я повторил вопрос:
      - Будем говорить?
      - С парнями бы побазарить. Я позвоню?
      - Не надо. Сначала я тебе рассказываю все, что знаю, что видел. Потом рассказываешь ты... Годится?
      - Гони баксы.
      - Ты что, идиот? Рассуди здраво. Если бы я вас нагрел, был бы у меня резон появляться здесь?
      - А черт тебя знает!
      - Не тебя, а вас. Ты мне начинаешь надоедать своей невоспитанностью и неуважением к старшим.
      - Рассказывай... те!
      В общих чертах, не вдаваясь в подробности, я нарисовал ему в хронологической последовательности события, произошедшие со мной. Видимо, он поверил, потому что стал уточнять некоторые детали нашего совместного путешествия. Подробно расспросил об инциденте с блондинкой. Катерина вынесла кофе и бутерброды. Тревожно-изучающе оглядела меня и не торопясь ушла, укачивая на бедрах и плечах то ли свое, то ли мое либидо. Может, наше.
      - Ты, козел, рога обломаю! - Вне себя от злобы Витек крутился в углу дастархана. - Куда глаза пялишь?
      - Успокойся, малыш! Твоя очередь.
      - А за воротник не хочешь?