- Вот как? И где же он?
      - Никто не знает, может быть, на даче.
      - Не рановато ли? Март месяц.
      - Смотря какая дача.
      - И где она?
      - Соседи не знают. Как у тебя, что вынюхал?
      - Труп, с чем тебя и поздравляю!
      - Чей?
      - Оганяновской любовницы.
      - Юра, у нас все, - доложил лысый эксперт, лейтенант.
      - Что интересного?
      - Работали, как минимум, двое, хотя следов множество.
      - Один мой, - прервал я и отпечатал на грязи протектор моего башмака.
      - Точно, - согласился криминалист. - Работали заранее хорошо подготовившись. Посмотрите.
      Он указал на два больших оцинкованных бака, ночью мною незамеченных. Теперь стала понятна и идеальная чистота хранилища.
      - В них находилась вода, - продолжал лейтенант. - А набирали ее вон из той гидроразвязки, у входа. Работали, судя по всему, не спеша, по ранее разработанному плану. Загодя приготовили некоторые приспособления. Например, это. - Криминалист торжественно кивнул на ржавый крюк, крепившийся к двухметровому черенку.
      - Логично, - сказал я. - И видимо, им притянули сейф назад, к пролому?
      - Возможно, по крайней мере, царапины на лицевой части сейфа, внизу, позволяют думать именно так.
      - Что еще?
      - Еще монтировки, зубила, все то, что необходимо для того, чтобы разобрать кладку.
      - Ну, как тебе? - победно спросил меня Юрка, словно не я, а он обнаружил все это.
      - Великолепно! Еще бы ты бомжика нашел, а точнее, не терял бы. А старичок-то хозяйственный. - Я оглядел аккуратные стеллажи со всевозможными соленьями, вареньями, маринадами. - Ладно, Юрик, мне здесь делать нечего, я пошел. Ты тут повнимательнее. Вечером - ко мне. Подведем итог.
      Оставив тухлый смрад подземелья, я вылез из подвала, с удовольствием прочищая легкие весенним прозрачным воздухом. Закурив, сел на лавку, обдумывая только что увиденное и гибель Ирины. Связать преступления воедино было несложно. Только вот какими узлами? И еще один момент заставлял медлить, не уходить. Меня основательно беспокоил мой добрый знакомый бомж. А неразрешенный вопрос хуже занозы саднит и раздражает. И решить его хотелось бы побыстрее. Я печенкой чувствовал, что времени на это отпущено немного, если оно вообще осталось. Кто он, откуда? Что видел? То, что он не грабитель, понятно и курице. В самом крайней случае, и то с натяжкой, он мог быть соучастником, но это маловероятно. Скорее всего, стал невольным свидетелем. Тогда напрашивается вопрос. Почему его не убрали? До Ирининой смерти я бы мог ответить - не хотели идти на мокрое. Но с другой стороны, Ирина - самоубийца.
      Вернемся к бомжу. Если его не убрали, значит, он нужен. Зачем? Чтобы повесить на него взлом? Возможно, но не очень. Преступники не так глупы. Должны понимать, что предложенная ими версия весьма и весьма хлипкая. Скорее другое - его не заметили. Но тогда зачем подбросили ему цапки под матрац?
      У песочницы под грибком маялись два ханурика. Мне очень хотелось тепло и душевно поговорить с ними, но они видели, как я выбирался из подвала, где орудует милиция. Так что беседа с ними будет похожа на разговор по испорченному телефону.
      Когда они, о чем-то договорившись, ушли, я сменил дислокацию и застыл в ожидании дичи.
      Пара алкашей, как две капли воды похожая на предыдущих, появилась через пять минут, аналогично устроившись под грибком. Но у них было большое преимущество - пузырь дрянной водки. Подходить к ним сейчас, нарушая творческий процесс и претендуя на святая святых, было бы в высшей степени неразумно.
      Озираясь, из подвала выполз Юрка и с независимым видом направился в мою сторону. Резко отвернувшись, я всем своим видом показал, что не знаком с ним. У него хватило ума пройти мимо.
      При виде доблестного офицера милиции мои ханурики упрятали свой эликсир и заскучали.
      Едва только Юркина спина скрылась в арке, я, демонстративно плюнув в его сторону, направился к алкашам.
      - Чего они тут разлетались? - спросил доверительным тоном, как старых друзей. - Гнездо, что ли?
      - Да-а-а, ювелирный бомбанули, - нехотя ответил толстый и обрюзгший, с животом навыпуск. - Наливай, Славик.
      Рачительным провизором Славик отмерил дозу в сметанную баночку и нерешительно протянул мне.
      - Будешь, что ли? - поинтересовался с надеждой на отказ.
      - За чужой-то счет кто не будет? - недовольно прошлепал брюхан. - Ты сам-то кто? Вроде видел тебя.
      - Естественно, видел, живу тут неподалеку.
      - А-а, ну мочи. Мусора тут с понедельника суетятся. Сначала в "Сапфире" нюхались, а сегодня в подвал сунулись.
      - Что им надо в подвале? - с трудом глотая предложенную дрянь, скривился я.
      - Дык вроде через подвал золотишко хапнули, - пояснил Славик, допивая остатки и с сожалением разглядывая пустыш.
      - Как это через подвал?
      - Как-как, каком кверху. Бабки есть?
      - Есть, а как это - через подвал?
      - Колюню надо спросить, он там прописан.
      - Какого Колюню? - не замедлил задать я вопрос.
      - Чего это ты так интересуешься? - насторожился брюхан.
      - Да странно это как-то, через подвал. И Колюня какой-то прописан, оправдался я, доставая червонец и протягивая его Славику.
      - Славик, мухой! Присаживайся. - Брюхо подвинулось, предлагая мне место. - Тебя как зовут?
      - Костя.
      - Кот, значит. А меня Женя. А Колюня - бомж, живет там. Только что-то не видно его сегодня. Обычно по утрам вылазит, кости греет, бутылки собирает. Мы его маленько подкармливаем, когда есть на что.
      - Кто он такой, Женя?
      - Да кто его знает! Говорит, раньше капитаном дальнего плавания был. Даже фотку показывал. Молодой, в форме, вроде похож. Шут его знает, но книжки, газеты читает. По-английски шпарит. Только дух от него тяжелый. Говорит, из Мурманска. Жена выгнала, или сам ушел. То ли она его с кем-то застукала, то ли он ее, шут его знает. А вот и реаниматор пришел. Занюхать чего-нибудь взял?
      Сурово кивнув, Славик протянул четвертинку хлеба, затем, приподняв фуфайку, достал из-за пояса бутылку водки.
      - Банкуй, Кот, - приказал мне брюхан, взяв на себя обязанность старшего в компашке. - В нашем-то дворе как оказался?
      Этого вопроса я ждал, потому с удовольствием ответил:
      - Понимаешь, Жека, ко мне пришло письмо, но ошиблись адресом, вместо вашего двадцать пятого дома принесли в мой, пятьдесят пятый. Квартира обозначена правильно - номер пять, а домом ошиблись. Какому-то Унжакову Георгию Ивановичу. Жду его уже полчаса, все нет.
      - А его и не будет, Жора неделю как на дачу укатил.
      - Когда же вернется?
      - Не знаю. Откуда нам знать? Он не докладывает. Сел да поехал. Ну, нам пора, идем, Славик.
      Я допустил ошибку, назвав номер квартиры. Очевидно, алконавты прознали, через чью кладовку был совершен взлом. Пришлось играть в открытую. А это менее продуктивно.
      - Ну вы, ханурики занюханные, или будем вести содержательную беседу на свежем воздухе, попивая водочку, или сегодня же я выписываю вам пару повесток. Тогда придется отвечать уже в моем кабинете, а там не так приятственно. Всасываете?
      - А ты чего нас на испуг берешь, начальник? Мы что, убили кого-то, изнасиловали или бомбанули этого ару? Не надо! Пуганые мы.
      - Пьете, не работаете.
      - А ты найди нам работу, начальник. На пенсии мы. Я прапорщик, двадцать пять лет Родине отдал. А Славик еще больше - заводу, теперь инвалид. Ну а водочку на улице и ты с нами жрал. Так что извини-подвинься. Состава преступления нет.
      - Да бросьте, мужики! Это я так, на всякий случай, давайте поговорим, пузырь еще возьмем.
      - Не надо. В кабинете пей. Со своими коллегами. Идем, Славик.
      - Да не мент я, мужики, сам по себе работаю.
      - Ну и работай!
      Чуть покачиваясь, они с достоинством удалились, оставив мне две пустые бутылки и неразрешенную проблему. Все шло наперекосяк. Плюнув, я пошел домой и лег спать.
      * * *
      Вечером в мою берлогу начали собираться мужики. Первым явился медэксперт Корж. Покрутив сизым носом и учуяв аппетитные запахи специй, он засуетился, похлопал по "дипломату".
      - Ректификат-с!
      - Оставь, водка есть. К делу. Девчонку резал?
      - Резал, отличные потроха.
      - Самоубийство?
      - Не знаю, не знаю.
      - А кто знает?
      - Господь Бог. Давай по махонькой.
      - Погоди, Захарыч, сейчас Ермаков и Свиридов появятся, Шутов придет.
      - А при чем тут Шутов, это же не его...
      - Очень может быть, что его. Рассказывай.
      - Ну, особенно-то нечего. Тебя ведь не интересуют последствия падения, то есть ушибы, разрывы. Череп - вдребезги, сам видел. Тебя интересует что-нибудь вкусненькое. А вкусненького ничего нет. Что это у тебя? Селедочка? Уважаю. Может, по...
      - Да подожди ты, хроник. Больше ничего?
      - У меня все. Остальное - дело ваше. По маленькой?
      Ермаков пришел, когда Захарыч вконец истомился и был готов отправить меня к праотцам.
      - О-о! - блеснув модными окулярами, оценил он стол. - А ты, Захарыч, уже на боевом посту?
      - Тебя, дурака, только и ждем, - проворчал эксперт, скручивая пробку.
      - А где Свиридов?
      - Он сегодня дежурит, да и зачем он? Ест много, а толку от него мало.
      - Тогда вперед. Ленка, тащи горячее.
      - Ну, зачем ты так, Костя? - неодобрительно поморщился Захарыч. - Надо сперва селедочку, салатики, грибочки. А то сразу - горячее. Быдло легавое.
      - А за легавого ответишь, червяк трупный, - вторил ему Ермаков, аккуратно наполняя лафитники.
      - Ну, что у тебя, рассказывай, - не выдержал я Генкиной медлительности.
      - А у меня, Костя, полный мрак. При обыске квартиры Ирины Скворцовой обнаружены золотые ювелирные изделия. Как-то: колец обручальных - пять штук по 5, 2 грамма каждое, две цепочки золотые по 22 грамма и серьги с рубинами, в скобках - корунд, две пары общим весом 8, 4 грамма.
      - Не вижу ничего сенсационного. Они у нее должны были оказаться независимо от того, соучастница она или нет.
      - Налицо самоубийство, так?
      - Предположим.
      - Что значит - предположим? Тебе под ноги с пятого этажа падает баба, а из квартиры, как ты говоришь, никто не выходил. Факт?
      - Не стопроцентный. Дело в том, что мне пришлось бежать до пятого этажа, а это - время. Убийца мог уйти.
      - Но ты же не встретил никого. И замочных щелчков не слышал. А между прочим, дверь ее квартиры бухает так, что слышно в соседнем подъезде. Ты ведь этого не слышал?
      - Нет.
      - Вот и я о том же. Кроме того, соседка, тетя Роза, подтверждает то же самое. Никто не выходил, и, значит, она была дома одна. Выходит, самоубийство, но...
      - Погоди, может быть, убийца зашел в другую квартиру.
      - Проработал. Исключено. На пятом этаже дома находилась только эта тетя Роза, а она не откроет даже Господу Богу. На четвертом вообще никого не было. Все на работе, ребята проверили. В двенадцатой квартире, на третьем этаже, проживают дед с бабкой, их участие в этом деле абсурдно. Они даже не знали, как ее зовут. Она ведь поселилась там совсем недавно, после Нового года. Остальные жильцы третьего этажа, как и положено, отсутствовали - кто на работе, кто где.
      - Как это "кто где"?
      - Две старухи сестры ходили в магазин, пришли, когда труп уже увезли. Еще тот парень, из одиннадцатой квартиры, которого сержант тормознул. Он музыкант, и, кажется, ничего, кроме Шубертов и Шопенов, его не интересует.
      - Ты уверен?
      - Уверенным я могу быть только в себе, и то не совсем.
      - Дальше.
      - Дальше похожая картинка, тем более ты сам контролировал первый и второй этажи сразу же после случившегося. Чердак мы тоже осмотрели. Замок там не открывали с полгода.
      - Значит, суицид?
      - Похоже, хотя...
      - Что - хотя?
      - Ты помнишь, во что она была одета?
      - Фланелевый халатик и белые трусики.
      - Вот, вот. Ворсинки от этого самого халатика найдены на оконной коробке, внизу.
      - Что тут странного? Она ведь соприкасалась с подоконником.
      - С подоконником, но не с коробкой. И направление этих ворсинок перпендикулярное окну. Краска там облупилась, дерево шершавое. Такое впечатление, что она ползла по подоконнику, чтобы выброситься.
      - Ну и выбросилась, чего еще?
      - Странно как-то, ползти на брюхе, чтобы выкинуться из окошка головой вниз. У нее есть балкон. Оттуда было бы удобнее. А потом, в таких случаях обычно выпрыгивают.
      - Прости, Гена, но у нее не было под рукой такого заботливого консультанта, как ты, - съязвил я, хотя мне нравились его вполне обоснованные сомнения. Тем более они подкреплялись наблюдениями и осмотром Захарыча, да и предпосылок для самоубийства у Ирины, кажется, не было. Зарабатывала больше нас всех, вместе взятых, еще и Вартан наверняка что-то подкидывал. Вартан, Вартан. Не его ли это рук дело? Мотивов пока не видно, но со счетов его сбрасывать не стоит. Черт-те что, бредем на ощупь, ни одной крепкой зацепки. Полный туман.
      - Гена, а кто она такая, Ирина эта самая? На кого оформлена квартира? Кто на нее теперь будет претендовать?
      - Квартира куплена и оформлена на нее, Ирину Скворцову, - начал Ермаков, перелистывая блокнот. - Она 1970 года рождения, родилась в Ульяновске. Там же закончила пединститут, после чего переехала в нашу область и два года проработала в селе Большое Советское. Потом школу оставила, давала уроки на дому, причем исключительно мужчинам.
      - Не понял.
      - Да блядь она, чего уж тут непонятного?! - не выдержав, взвизгнул Захарыч.
      - Мальчики, ну к чему такой максимализм? - подала голос Елена.
      - Стоп. Ленка, усохни! - насторожился я. - С чего ты решил, что она б...? И вообще, сидишь уже полчаса, а сведений от тебя - ноль.
      - А вы не очень-то хотели их получить! - обиделся Корж. - Кое-что у меня есть. Где-то за час до смерти "попрыгунья" вкатила себе приличную дозу морфия. А чуть раньше или чуть позже имела половую связь. По крайней мере с двумя "джентльменами". Устраивает?
      - Нет, что еще?
      - У меня все. Вам ведь не нужны ее переломы и разрывы, произошедшие при падении.
      - А ушибы и ссадины до падения?
      - Затрудняюсь ответить, но, похоже, таковые отсутствуют. Наливай! От меня вы больше ничего интересного не услышите.
      - Услышим. Она часто кололась?
      - Нет. Вены целехонькие.
      - Гена, шприц нашли?
      - Да. На кухне, в аптечке, и там же три полные ампулы. Еще две порожние в мусорном ведре.
      - Отпечатки?
      - Ее собственные. Других не обнаружено нигде. Я имею в виду выключатели, дверные ручки, посуду.
      - Значит?..
      - Да, Костя. А вот это тебе на закуску. - Он шлепнул передо мной пачку фотографий. - Смотри и вникай!
      Первая из них фиксировала картинку, виденную мною утром, - скрюченное, нанизанное на штырь тело Ирины. Ну и так далее...
      - Спасибо, Гена, - передавая ему снимки, раздраженно поблагодарил я. Все это мне известно.
      - А ты внимательно посмотри! Посмотри общий план, где схвачены все окна. Ничего не заметил?
      - Нет. Окна как окна. Кухонное открыто, два комнатных закрыты, шторы раздвинуты. На балконном подоконнике лежит какая-то хреновина.
      - Вот-вот, о хреновине! При внимательном изучении это оказывается подушка. Причем однотонная.
      - Ну и что?
      - А то, что ее нет. В цветочек есть, а такой нет.
      - Естественно. Ваши омоновские быки входили в квартиру не очень деликатно. Я вообще удивляюсь, как это стены остались на месте.
      - Ты меня не понял. Подушки вообще нет в квартире. Почему?
      - Черт ее знает. Генка, давай определимся четко. Самоубийство это или убийство? Захарыч, что скажешь?
      - Все, что мог, я уже сказал. Возможен третий вариант? Доведение до самоубийства! То, что за час до произошедшего она трахнулась с двумя господами, тут я могу поклясться любимой тещей. И то, что кольнулась, тоже.
      - Насильно или по согласию?
      - Господи, да что я там, свечку держал? Видимого физического давления не обнаружили, что же касается морального, то... Возможно, под действием наркотика.
      - А что, Гена, хорошая мысль.
      - Хорошая, - согласился Ермаков, обсасывая куриную конечность. - Ты мне скажи, куда делась подушка?
      - "А подушка, как лягушка, ускакала от меня", - задумчиво продекламировал Захарыч, разливая очередную дозу.
      - Ускакала, - согласился Генка, - как и ускакали твои джентльмены-спермодатели.
      И вдруг я моментально отрезвел. Удивительно четко дошло, что все время, пока мы были там, эти самые джентльмены находились в подъезде, если, конечно, не спрыгнули с пятого этажа или не ушли через крышу, что сделать, оставаясь незамеченными, да еще с подушкой в руках, очень трудно.
      - Генка, как ты считаешь, можно утопить подушку в унитазе?
      - Теоретически можно, практически - сложно.
      - Ты мини-рынок тряс? В смысле возможного бегства через уличное окно?
      - Естественно, два десятка торговок опросили, из тех, что сидят лицом к дому. Никто и ничего не заметил.
      - Тогда пойдем.
      - Куда?
      - В гости. Может, повезет, еще пару-тройку трупов найдем. Да и с тетей Розой не вредно поболтать по душам. По-моему, эта соседушка хитрит или что-то недоговаривает.
      - Ты что, серьезно?
      - Абсолютно. Душегубы, если таковые были, скрылись в какой-нибудь квартире, хорошо если в своей. А если в чужой, где находился хозяин? Если он не замешан, ему не позавидуешь. Пойдешь, Захарыч?
      - Лучше здесь подожду. Можно, Елена?
      * * *
      Все восемнадцать квартир злосчастного подъезда были проверены тщательным и добросовестным образом, начиная с сортиров и заканчивая балконами. Ничего заслуживающего внимания не оказалось. Все на месте, все цело, замки невредимы, и, что самое ценное, - все живы. Не мешало бы убедиться в алиби хозяев трех квартир, но это так, на всякий случай. Оставалась последняя, семнадцатая. Тетю Розу мы припасли на десерт. У нее, слава Богу, горел свет. Перекрестившись, я нажал кнопку.
      - Кто? - быстро, словно ожидая нас, спросил знакомый сварливый голос.
      Глазок потемнел, и я жестом предложил Генке начать переговоры.
      - Откройте, - начал он неуверенно, милиция.
      - Ну и что? Почему я должна открывать милиции? Теперь много всяких милиций. Где документы?
      Ермаков послушно продемонстрировал удостоверение.
      - Ну и что? А где санкция прокурора?
      - Какая санкция? - совсем растерялся Генка. - Мы же не собираемся вас обыскивать.
      - Пока, - не выдержав, уточнил я. - Завтра выпишу вам повестку, явитесь к нам сами. Там будет разговор покруче. Пойдем, Гена, у нас эта дама будет любезнее.
      Я рассчитал правильно. После продолжительного перезвона замков и цепочек открылась первая дверь. Затем лязгнул запор металлической двери, и наконец мы смогли увидеть тетю Розу - пышную молодящуюся еврейку лет семидесяти. Она разглядывала нас с не меньшим интересом. Очевидно, хитроумная оптическая система двух дверей не давала ей все-таки такой возможности раньше.
      - Что за глупые шутки? В одиннадцать ночи поднимать одинокую женщину с кровати...
      - Извините, мы завтра повесткой...
      - Хватит петь мне на уши! Заходите...
      Мы зашли, и оба остолбенели. Дешевая однокомнатная "хрущевка" была превращена в царскую палату. Отделка стоила больше самой квартиры. Инкрустированная мебель, ковры, картины, хрусталь дополняли картину.
      - Кучеряво, однако, - не выдержал я.
      - Если бы вы не занимались глупостями, а работали, как я, гинекологом, имели бы то же самое. Но ближе к делу. Чего вы хотите?
      - Одной девушке нужно помочь, знаете ли, по четвертому месяцу.
      - Не берите меня на просто так. Я давно этими глупостями не занимаюсь. Можете сесть, и я дам вам по рюмке коньяку.
      - Спасибо, Роза... э-э-э...
      - Не кричите ослом. Розалия Моисеевна.
      На крохотном журнальном столике она неожиданно проворно организовала выпивку с закуской и, довольная собой, уселась в кресло. Мы скромно пристроились на пуфиках.
      - Так чем может быть полезна больная женщина доблестным советским чекистам?
      - Российской милиции, - поправил Генка.
      - Ага, - согласился я и добавил: - Доблестной советской милиции угодно знать, почему старая повитуха становится наводчицей и подельницей убийц, насильников и грабителей? Ваше здоровье, тетя Роза.
      Как в паровозном брюхе, в чреве Розалии Моисеевны что-то долго шипело, ухало, пока громовым раскатом не вырвалось:
      - Недоносок, ублюдок! Такое оскорбление мне! Не на ту напал. Завтра же я явлюсь сама. К вашему начальнику. Причем без повестки. Вон!!!
      - Господи, да что с вами? Почему вы решили, что я говорю о вас? Тем более вы врач, а не повитуха, - сделал я невинное лицо олигофрена.
      - Ты мне уши-то не крути, тетя Роза что-то да понимает в этой жизни. Нет, ты посмотри, жрет коньяк тети Розы и ей же хамит. Еще бы немножко, и у меня начались преждевременные... - подмигнула старуха, смягчаясь. - Ну, парень, купил ты меня. Так в чем дело, я полагаю, в моей соседке?
      - И справедливо полагаете. Расскажите все, что вам о ней известно.
      - Да, можно сказать, ничего. Я даже толком не знаю, когда она сюда вселилась. Или до Нового года, или после. Вот ремонт был колоссальный. Работало человек десять. Когда я ремонтировала квартиру, нанимала только троих. А потом я ее почти не видела, хотя прошло три месяца.
      - Когда она уходила на работу?
      - А что, вы сами не знаете, когда ночная фея уходит на работу? Не заставляйте меня краснеть. Не буду врать, я очень редко видела, когда она уходила, но у меня бессонница, поэтому часто видела, когда приходила.
      - ?
      - Часа в два-три ночи. И точнее, не приходила, а приезжала.
      - На чем же она приезжала? Это была одна и та же машина или всегда разные?
      - Право, затрудняюсь сказать, на улице в это время темно, а я не очень любопытная девушка. Но, кажется, одно авто подвозило ее чаще других.
      - Какое? - не выдержал Генка.
      - Такси!
      - Какой номер?
      - Вы соображаете, что спрашиваете?
      - Да, извините, но хотя бы цвет. Какой был цвет - черный, белый, салатовый? - Возможно, Генка и дальше бы перечислял цветовую гамму, но это, видимо, надоело Розалии Моисеевне.
      - И белые были, и черные, и салатовые. Всякие.
      - Тетя Роза, перестаньте закручивать мне уши, - не выдержал я.
      - Так и вы перестаньте задавать дурацкие вопросы. Откуда мне знать? Для меня все эти форды-морды, вазы-фазы на одно лицо. С колесами и фарами.
      - Значит, иномарки тоже подъезжали?
      - Опять ты за свое!
      - Ладно, когда вчера явилась соседка?
      - Не знаю. Я вообще нормально ее рассмотрела только сегодня. Хотела бежать на помощь, но тут же поняла, что ей нужен только патологоанатом.
      - Хорошо, допустим, до этого момента вы говорили правду. Постарайтесь и на следующий вопрос ответить правдиво. Почему вы не открыли мне дверь сразу после случившегося?
      - Это уже серьезно, я полагаю. Тогда ответьте и мне, по какой причине тысячи одиноких старух не открывают дверь незнакомым людям? Ответьте, это тоже серьезно.
      Я промолчал, понимая шаткость своей позиции. Любой адвокат меня запинает, как щенка. А может быть, действительно старуха здесь ни при чем, и мы портим ей жизнь и воздух. Ладно. Я капитулирую...
      - Зачем вы впустили тех двоих из двадцатой квартиры? - вдруг влепил Генка.
      - Кого?
      - Тех, что ее...
      - Бог мой! Вы сошли с ума! Она же сама... Вы думаете...
      - Да ничего он не думает, шутки у него такие. Извините нас, Розалия Моисеевна, пойдем, Гена.
      * * *
      Поймав позднего "жигуленка", мы возвращались по домам. А возвращаться было очень невесело. Мало того, что задавали дурацкие вопросы и оскорбили старуху, так еще и засветились. Завтра весь подъезд будет жужжать об убийстве соседки, хотя у нас самих такой уверенности не было.
      Высадив по пути Генку, к себе я явился в час ночи. Злая Ленка сидела на кухне с котенком на коленях и курила дрянные американские сигареты. Наше брачное ложе оккупировал Захарыч, носом трубно торжествуя победу.
      - Ого, ты уже до стариков докатилась?
      - Иди ты! Убирай своего гостя к чертовой матери!
      - Куда же я его? На улицу? Утомился сизый нос. Сейчас я его на раскладушку определю.
      - Да он же храпит...
      - А мы его на кухню.
      - Тебе какой-то армянин звонил. Акопян... Фокусник, что ли?
      - Ага, есть такой. И фокусы у него отличные, какой он предложил тебе?
      - Сказал, что нужен ты лично. И еще Юрка приходил, сообщил, что подарочек тебе приготовил. Я ему говорю: "Давай передам". А он ни в какую. Только в руках у него ничего не было.
      Укладываясь, я аж застонал, сообразив наконец, какой "подарочек" ждет меня утром.
      - Твоя кошка опять нагадила в мой тапочек, - доложила полуспящая Ленка, повернулась ко мне спиной и тут же уснула.
      Так что же получается? С субботы на воскресенье или же с воскресенья на понедельник был ограблен ювелирный магазин Оганяна. Неизвестные лица через пролом в стене подвального чулана пятой квартиры откатили один сейф и спокойно открыли своим ключом второй. Забрали ценности на триста миллионов рублей. Что отсюда следует? Взломщики знали, где находится хранилище и имели дубликаты ключей от сейфа. Кто мог сделать слепки с ключей Оганяна? Любая из трех продавщиц, но в первую очередь, разумеется, Ирина. Она больше всех подходит на роль наводчицы. Убиралась в хранилище, знала его расположение, ей более других были доступны оганяновские ключи. Ирины больше нет. Ее гибель, увы, достаточно логична. Грабитель или грабители были абсолютно уверены, что подозрение в первую очередь падет на нее и решили перекусить опасное звено. Возможно, так и запланировали заранее. Ее убирают, ловко маскируя убийство под самоубийство. Неужели, оставив десяток цацек в ее квартире, надеются, что мы поверим в этот вариант и успокоимся? Кстати, ведь то же самое проделано с бомжиком. Обмочиться можно! Ирина и бомж, который ходит-то еле-еле, ломают стену, проделывают все остальное, в том числе ставят на место сейф... Не высокого же они о нас мнения!
      Ладно, допустим. В таком случае все происходящее до сих пор более или менее понятно. Но куда же тогда исчез убийца из квартиры Ирины? Вот где полная загадка. Вверх, по крышам, не уходил - нетронут чердачный замок, в соседские квартиры не заходил - тут я сам свидетель, через окно, по балконам, не прыгал, по крайней мере с нашей стороны. А со стороны улицы? Два десятка опрошенных торгашей говорят, что ничего не видели. Куда же он делся? Не мог ведь вознестись на небо? На небо... А почему бы и нет, если смог взломать промежуточную кладку между подвалами? Точно!
      Ну почему самые умные мысли посещают меня среди ночи? Что делать? Ждать утра? Но за это время может произойти еще что-нибудь непредвиденное.
      Взвесив все "за" и "против", я выбрался из-под одеяла и прошлепал на кухню.
      - Захарыч... - Не зажигая света, я потряс раскладушку. - Проснись, сизый нос.
      - А? Чего? - испуганно отозвался он.
      - Спокойно, все свои. У тебя Генкин телефон есть?
      - Ну да, буду я еще всякими ментами засорять записную книжку. А где я?
      - На том свете.
      - А почему на раскладушке?
      - С дивана тебя попросила даже самая легкомысленная женщина на свете.
      - Кот, это ты? Генкин телефон на крышке "дипломата".
      Все еще сомневаясь, я набрал номер Ермакова, заранее предвидя его реакцию и моля Бога, чтобы трубку снял он сам.
      - Извини, Гена, - как только мог мягко, начал я. - Старичок, у меня для тебя сюрприз.
      - Да пошел ты! Неужели нельзя отложить до утра?
      - Генка, я знаю, куда делись убийцы или убийца, знаю, куда исчезла подушка с балкона.
      Я отчаянно блефовал, потому что толком не знал ни черта, но Генке нужен был толчок, и он удался.
      - Куда? - сразу просыпаясь, конкретно спросил он.
      - Только при личной беседе, желательно немедленно. И еще, у тебя ключи от квартиры Скворцовой?
      - В сейфе. До завтра не подождет?
      - Да хоть через год! - психанул я искусственно. - С чего это мне решать твои проблемы, у меня своих хватает.
      - Извини, сейчас буду у тебя.
      - Захвати ключи и еще кого-нибудь.
      - А что, есть такая необходимость?
      - Мало ли что... Пушку не забудь.
      - Ну, ты даешь! Выезд фиксировать?
      - Не знаю. Думаю, пока не надо, а там решишь.
      - Жди.
      - Моя помощь нужна? - сразу расхрабрился Захарыч.
      - Непременно. С тобой вдвоем мы их и завалим. - Я налил водку в два стаканчика. - Тебе достанется тот, что побольше, а я на себя беру того, что поменьше, опыта у меня маловато.
      Старик обиделся и выпил, а я, одевшись, дал ему указания:
      - Захарыч, веди себя хорошо, не балуй, к женщине в постель не лезь.
      - Ты очумел, Костя.
      - Спи крепко, утром тебе на работу. Пока.
      * * *
      В полчетвертого ночи я шагнул в холодную, промозглую весну, сожалея о теплой постели и недопитой водке. Волглые липкие сигареты были противны, как и мелкие колючие льдинки, которые нахально забирались за ворот куртки, изгоняя Ленкино тепло.
      Докуривая третью сигарету, я наконец заметил приближающиеся ко мне две желтые кляксы. Они обещали тепло и уют, а может быть, и сто пятьдесят.
      Генка приехал на старой "Волге", именуемой в народе "танком". Она досталась ему чуть ли не от деда. Кроме него в машине сидели три незнакомых мне человека. Напустил я страха! Двое были в штатском, один, сержант, - в форме.
      - Ну, генерал, командуй, - хмуро буркнул Ермаков, отпуская сцепление.
      - Высаживаемся за квартал от дома Ирины, - начал я.
      - Ты что, сдурел, по такой погоде?
      - Ермаков, иначе нет смысла в нашем визите. Может, еще позвонить и предупредить. Так, мол, и так, ждите, дорогие грабители-взломщики-убийцы, едут тут к вам четыре мента с дураком Гончаровым в придачу. Чтобы все у вас было тип-топ. Так, что ли?
      - Успокойся. Ты как? Там в бардачке...
      - Потом.
      Не доезжая двухсот метров до места, мы остановились, вышли, и ваш покорный слуга, Константин Иванович Гончаров, выдал целый пуд четких и ценных указаний: