Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II

«Создание рабочих групп военно-промышленных комитетов, – пишет Г.М. Катков, – было задумано и проведено в жизнь в 1915–1916 гг. Гучковым и Коноваловым в Петрограде и Москве, а в Киеве – М.И. Терещенко. Текстильный магнат А.И. Коновалов ещё до начала войны связался через большевика И.И. Скворцова-Степанова с революционными кругами и пытался организовать «информационный комитет» «всех партий и оппозиционных групп»²⁰⁸.

Рабочие группы состояли почти полностью из меньшевиков-мартовцев. Меньшевики, как и всё социал-демократическое движение, переживало в конце 1916 г. далеко не лучшие дни. Между тем, социал-демократы имели немалое влияние на рабочих крупных петроградских заводов. В тот момент, когда руководство большинства социал-демократических партий и группировок не верило в реальность государственного переворота и отказывалось выводить людей на улицы, Рабочая группа с радостью ухватилась за предложенный ей А.И. Гучковым тактический союз²⁰⁹. Начальник Петроградского охранного отделения генерал К.И. Глобачёв в своём секретном докладе директору департамента полиции сообщал, что «рабочая группа ЦВПК вошла в тесное соприкосновение с оппозиционной общественностью»²¹⁰.

Для П.Н. Милюкова, который не имел никаких рычагов воздействия на рабочих, возможность использования связей Гучкова в рабочей группе было весьма заманчивой возможностью. Генерал К.И. Глобачёв докладывал департаменту полиции, что «руководящие «дельцы» парламентского Прогрессивного блока, руководимого тесно сплотившейся группой Родзянко, Милюкова» изверились в возможности заставить Правительство добровольно «передать всю полноту власти думскому большинству», которое ввело бы «в России начала “истинного парламентаризма по западноевропейскому образцу”»²¹¹.

Милюков и Родзянко примкнули к другой конспиративной группе, во главе которой стояли «не менее жаждущие власти А.И. Гучков, князь Львов, С.И. Третьяков-Коновалов»²¹².

Группа П.Н. Милюкова делала ставку на организацию массовых выступлений рабочих в защиту Государственной думы, которую, по планам прогрессистов, царь должен был обязательно распустить.

А.И. Гучков, наоборот, полагал, что рабочие выступления должны стать отвлекающим манёвром для тихого государственного переворота, с тем чтобы на следующее утро страна узнала бы имя нового царя, регента и главы регентского совета, то есть его, Гучкова, имя.

Генерал А.И. Спиридович писал, что Гучков, «создав широкое рабочее движение около Гос. думы, надеялся более легко осуществить персональный дворцовый переворот»²¹³.

Как сообщал генерал К.И. Глобачёв, группа Гучкова «все свои надежды и упования основывает на исключительной уверенности в неизбежности “в самом ближайшем будущем” дворцового переворота, поддержанного всего-навсего лишь одной-двумя сочувствующими этому перевороту воинскими частями». Дворцовый переворот должен был передать группе А.И. Гучкова всю полноту власти²¹⁴.

Несмотря на имеющиеся разногласия, Гучков и Милюков «самым усердным образом» шли навстречу друг другу²¹⁵.

А.И. Гучков приобрёл в руководстве Рабочей группы значительное влияние, став наряду с А.И. Коноваловым фактическим её руководителем²¹⁶. При этом гучковцы собирались превратить Рабочую группу в руководящий орган всего рабочего класса²¹⁷.

А.И. Гучков и оппозиция всячески заигрывали с революционными организациями, поощряя и потворствуя их деятельности среди рабочих.

Это дало возможность генералу А.И. Спиридовичу утверждать, что «представители буржуазии помогали организации рабочих революционных кадров»²¹⁸. А.И. Спиридович писал о «лицемерной тактике Гучкова, Коновалова и К^о», которые мечтали «не о победе над немцами, а о победе над Самодержавием. Капитал стремился к власти»²¹⁹.

Начиная с осени 1916 г. А.И. Гучковым и другими участниками заговора была развёрнута активная пропагандистская кампания с целью компрометации власти. Главным рупором этой кампании в Думе стал её председатель камергер М.В. Родзянко. Н.А. Маклаков в письме к Императору Николаю II определял роль Родзянко как «напыщенного и неумного» исполнителя, за которым «стоят его руководители, гг. Гучковы, кн. Львовы и другие, систематически идущие к своей цели»²²⁰. Н.А. Маклаков полагал, что цель эта «ослабить силу значения святой, истинной и всегда спасательной на Руси идеи Самодержавия»²²¹.

План действий руководителей Государственной думы заключался в том, чтобы спровоцировать правительство на перерыв занятий Думы, после чего организовать беспорядки в её поддержку среди рабочих, молодёжи и даже в войсках²²².

Петроградское охранное отделение сообщало, что серьёзных организованных выступлений «следует ожидать только в случае роспуска Государственной думы»²²³.

Поэтому Император Николай II считал роспуск Думы опасным шагом и полагал, что он станет не нужен после успешного наступления на фронте. Это понимали и в оппозиции. Уже после февральских событий П.Н. Милюков в письме монархисту И.В. Ревенко признавал, что оппозиция твёрдо решила «воспользоваться войною для производства переворота. Ждать больше мы не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования»²²⁴.

Эти строки П.Н. Милюкова подтверждаются словами генерала К.И. Глобачёва, который писал, что «для революционного переворота в России имелся один месяц, то есть до 1 апреля. Дальнейшее промедление срывало революцию, ибо начались бы военные успехи, а вместе с ними ускользнула бы благоприятная почва»²²⁵.

Между тем оппозиция, как могла, провоцировала правительство на жёсткие шаги. Осенью 1916 г. заговорщики нагнетают обстановку, изображая дело таким образом, словно Россия из-за деятельности правительства стоит перед военным поражением. Оппозиция напрямую обвиняла верховную власть в измене.

1 ноября 1916 г. П.Н. Милюков, выступая на заседании Думы, заявил: «Если бы германцы захотели употребить средства влияния или средства подкупа, то ничего лучшего они не могли сделать, как поступать так, как поступало русское правительство». Далее Милюков заявил, что существует придворная партия, которая сознательно ведёт Россию к поражению, и что эта партия «группируется вокруг молодой царицы». Перечислив все «ужасы» положения в стране и на фронте, Милюков патетически воскликнул: «Что это, глупость или измена?» В конце выступления П.Н. Милюков повторил требование кадетской оппозиции: «Кабинет, не удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной думы и должен уйти».

Выход из создавшегося положения Гучков, Милюков и их сторонники, уже не скрывая, связывали с насильственным переворотом. Требования об ответственном министре (ответственном министерстве сменяются призывами к «активным действиям»²²⁶.

30 декабря 1916 г. А.И. Гучков на заседании ЦК октябристской партии «намекнул на возможность неожиданного выхода из тупика в ближайшие дни, вне воздействия и усилий общественности. В этих соображениях А.И. Гучков рекомендовал своей партии всячески поддерживать Прогрессивный блок»²²⁷.

В конце 1916 г. князь А.В. Оболенский утверждал, что во главе заговора были «председатель Думы Родзянко, Гучков и Алексеев. Принимали участие в нём и другие лица, как генерал Рузский, и даже знал о нем А.А. Столыпин (брат Петра Аркадьевича). Англия была вместе с заговорщиками. Английский посол Бьюкенен принимал участие в этом движении, многие совещания проходили у него»²²⁸.

С конца октября и до начала ноября 1916 г. в донесениях наружного наблюдения за «Санитарным», под таким псевдонимом проходил Гучков в справках филёров, появляются сообщения об активизации деятельности объекта наблюдения. А.И. Гучков посетил штаб Северного фронта, в Риге встретился с начальником гарнизона генералом Радко-Дмитриевым. 30 октября имела место встреча А.И. Гучкова и с графом В.Н. Коковцовым. В своих поездках Гучков пользовался автомобилем А.И. Коновалова²²⁹.

Другим автомобилем, который использовал Гучков, был «мотор» № 561, принадлежавший князю В.Н. Орлову, который входил в близкий круг Великого Князя Николая Николаевича²³⁰.

Прогрессивный блок ждал от власти роспуска Думы для организации беспорядков. В секретном докладе начальника Охранного отделения генерала К.И. Глобачёва в конце января 1917 г. сообщалось, что представители руководящего думского большинства собираются «повторить события 9 января 1905 года»²³¹.

Застрельщицей этого нового «кровавого воскресенья» должна была стать меньшевистская Рабочая группа ЦВПК, негласно ориентированная на А.И. Гучкова. Рабочая группа собиралась к открытию очередной думской сессии провести 14 февраля 1917 г. «мирную демонстрацию»²³². О том, что эта должна была быть за «мирная» демонстрация, свидетельствуют донесения Охранного отделения, которые прямо называют её – восстанием²³³. По мнению Особого отдела департамента полиции, «14 февраля нужно ожидать чего-то тяжёлого и серьёзного»²³⁴.

24 января Рабочая группа распространила среди рабочих прокламацию, в которой призывалось «решительно устранить самодержавный режим». К моменту открытия сессии Думы Рабочая группа призывала рабочих быть готовым на общее организованное выступление. Воззвание призывало: «Пусть весь рабочий Петроград, завод за заводом, район за районом, дружно двинется к Таврическому дворцу, чтобы там заявить основные требования рабочего класса и демократии»²³⁵.

В двадцатых числах января Петроградское охранное отделение сообщало, что Рабочая группа усиленно готовит массовые выступления. «Город разбит на районы, – говорилось в докладных записках директору департамента полиции, – руководство которыми в смысле устройства митингов и т. д. поручены отдельным членам коллегии. Так, Выборгский район поручен членам группы Гвоздёву, Брейдо, Абросимову. Василеостровский район – Емельянову, Невская застава – Вайнеру. Петроградская сторона – Шамарину»²³⁶.

27 января Петроградское охранное отделение нанесло по замыслам заговорщиков ощутимый удар, арестовав всё руководство Рабочей группы: К.А. Гвоздёва, И.И. Емельянова, Г.Х. Брейдо, Е.А. Гудкова, В.М. Абросимова и других²³⁷. Все арестованные были заключены в тюрьму «Кресты».

Руководство рабочей группы было обвинено в том, что оно «под предлогом участия в учреждении содействий обороне страны» встало «на путь организации революционного движения в Империи»²³⁸.

Аресты были произведены с санкции министра внутренних дел А.Д. Протопопова, который, согласно воспоминаниям генералов К.И. Глобачёва и А.И. Спиридовича, пошёл на этот арест под сильным давлением охранного отделения. При этом А.Д. Протопопов категорически отказался арестовывать А.И. Гучкова, якобы из-за страха перед общественным мнением.

Арест Рабочей группы произвёл на А.И. Гучкова и его единомышленников «ошеломляющее впечатление»²³⁹. Одним ударом правительство лишило их орудия организации переворота. У Гучкова «была выдернута скамейка из под ног; связующее звено удалено, и сразу обрывалась связь центра с рабочими кругами»²⁴⁰. По некоторым сведениям, после ареста Рабочей группы А.И. Гучков стал предлагать единомышленникам провести немедленный дворцовый переворот по разработанному им плану²⁴¹.

Гучков убеждал соратников «захватить Государя Императора, вынудить его отречение в пользу Цесаревича, причём при сопротивлении Гучков был готов прибегнуть и к цареубийству»²⁴².

А.И. Спиридович указывал, что кроме Гучкова в плане участвовали Н.В. Некрасов, князь Д.Л. Вяземский, М.И. Терещенко и генерал-майор А.М. Крымов.

По сведениям А.И. Спиридовича, план провалился, потому что «Гучков не нашел среди офицеров людей, соглашавшихся идти на цареубийство».

27 января 1917 г. был нанесён тяжёлый удар по заговору Гучкова и «Прогрессивного блока». Начавшиеся 23 февраля выступления рабочих в Петрограде были не в поддержку Государственной думы, как того планировала либеральная оппозиция, а с неполитическими требованиями: «хлеба!»²⁴³. В этих условиях дворцовый переворот Гучкова становился сложно выполнимым.

Арестовав Рабочую группу, охранное отделение считало, что фактически обезоружило Гучкова. Исходя из этой информации, министр А.Д. Протопопов полагал, что арест А.И. Гучкова, которого требовало охранное отделение, только будет способствовать росту его популярности.

Кроме того, в МВД исходили из оперативной информации, которая утверждала, что любое массовое выступление должно быть связано с роспуском Государственной думы. 16 февраля 1917 г., то есть сразу же после разгона февральской демонстрации в Петрограде, А.Д. Протопопов получил от Московского охранного отделения уверение, что «следует ожидать возникновения серьёзных демонстративных выступлений не в настоящее время, а только в случае роспуска Государственной думы»²⁴⁴.

Но ни А.Д. Протопопов, ни руководство Охранного отделения не предполагали, что помимо Гучкова и Прогрессивного блока с их Рабочей группой существовали иные силы, способные организовать беспорядки, никак не связанные с Думой. Эти силы и стали ведущими в февральских событиях 1917 г.

Глава 3

А.Ф. Керенский и Великий Восток народов России

С лёгкой руки советской пропаганды в сознании большинства людей утвердился ложный образ Александра Фёдоровича Керенского. Этот образ неизменно ассоциировался с его киноверсией из фильма С.М. Эйзенштейна «Октябрь»: ничтожный самовлюблённый паяц с выпученными глазами, разыгрывающий из себя Наполеона и бежавший от победившей революции в женском платье. В постсоветский период в либеральной историографии образ Керенского претерпел изменения в том смысле, что вокруг его имени стал создаваться ореол этакого романтика революции, благородного демократа, который трагически проиграл большевикам именно в силу своего благородства. Это образ Керенского-демократа так же лжив, как и советские агитки о Керенском-ничтожестве.

Пожалуй, не было в революционном подполье такого врага царской власти, который бы сочетал в себе столько отталкивающих черт, какими обладал Керенский. Одновременно, мало кто из революционеров был столь же опасен для царской власти, как был опасен этот «присяжный поверенный».

Керенский был хитёр, осторожен, находчив и коварен. Он был непревзойдённый демагог и выдающийся оратор, обладал несомненными организаторскими способностями. Революционные идеи Керенского волновали мало. Неудержимая похоть власти составляла сущность его натуры. К тому же Керенский был склонен к наживе и нечистоплотен в денежных делах. Генерал К.И. Глобачёв писал, что Керенский присвоил деньги, собранные рабочими для вооружения дружин оружием. «Следствием этого было то, что комитет ему выразил недоверие и порвал с ним всякие сношения»²⁴⁵.

Ко всему этому Керенский был труслив и, как всякий трус, мстителен и жесток. Человеческую жизнь Керенский не ставил ни во что. Это не мешало ему изображать из себя милосердного и великодушного героя-революционера.

Последнее качество в полной мере проявилось во время «великой и бескровной» Февральской революции. Когда в Думу революционные патрули приводили избитых и изувеченных жандармских офицеров и чинов полиции, то Керенский разыгрывал на людях сцены милосердия. Так было, например, с приведённым в Думу жестоко избитым начальником жандармского губернского управления генерал-лейтенантом И.Д. Волковым, которого Керенский при всех заверил, что он находится в полной безопасности. При этом А.Ф. Керенский в Думе генерала не оставил и не отправил в госпиталь, а приказал отвезти его в одно из временных мест заключений, где в ту же ночь пьяный начальник караула его застрелил²⁴⁶.

А.Ф. Керенский от природы обладал актерскими способностями и с молодых лет был склонен к лицедейству. Свои гимназические письма к родителям он неизменно подписывал: «Будущий артист императорских театров А. Керенский»²⁴⁷. Керенский много играл в любительских спектаклях, «где его бесспорной актерской удачей, по общему признанию, была роль Хлестакова, написанная как будто исключительно для него»²⁴⁸. Свои политические роли Керенский играл так же отлично, как и театральные, и каждый раз незримый режиссёр был доволен его игрой.

Зачастую, когда говорят о А.Ф. Керенском, изображают дело так, будто его революционная карьера началась в феврале 1917 г., а сам Керенский был настолько потрясён якобы случайно свалившейся на него властью, что буквально опьянел от неё. Член Временного правительства В.Д. Набоков писал: «Трудно даже себе представить, как должна была отразиться на психике Керенского та головокружительная высота, на которую он был вознесен в первые дни и месяцы революции»²⁴⁹.

Однако это определение неверно. А.Ф. Керенский не только не был «случайным человеком» Февральской революции, но во многом являлся её организатором и руководителем. К февралю 1917 г. Керенский прошёл большой путь от рядового эсера-пропагандиста, адвоката по политически делам, до руководителя крупнейшей Трудовой фракции (фракции «трудовиков» в Государственной думе. Он был знаком с представителями самых разных слоёв оппозиции и революционного движения, многие из которых сыграли затем руководящую роль не только в Февральском, но и в Октябрьском перевороте.

Эмигрантский историк И.П. Якобий писал, что Керенский «предназначался с самого начала на большую роль»²⁵⁰.

В августе 1915 г. Охранное отделение в своих донесениях выделяло Керенского как главного руководителя революционного подполья. «Вся революционная агитационная работа, – говорилось в секретных донесениях директору департамента полиции, – в настоящее время сосредоточилась, по категорическим указаниям всех серьёзных осведомительных источников – в социал-демократической и трудовой фракции, причём последняя во главе со своим лидером Александром Керенским за последнее время стала играть доминирующую роль»²⁵¹.

А.Ф. Керенский был также и одним из руководителей партии эсеров, возглавляя её так называемую «Южную конференцию»²⁵². Партия эсеров отказалась входить в Государственную Думу, её интересы представляли там трудовики во главе с Керенским.

А.Ф. Керенский был одним из злейших врагов русской монархии и лично Государя Николая II. 14 февраля 1917 г. Керенский громогласно заявил, что «необходимо устранить самого Царя, не останавливаясь, если не будет другого выхода, перед террористическими насильственными действиями»²⁵³.

А.Ф. Керенский в январе 1917 г. утверждал, что «революция нам нужна, даже если б это стоило поражения на фронте»²⁵⁴.

Нет сомнения, что к февралю 1917 года Керенский был одним из руководителей готовящегося государственного переворота. Керенский внушал, что «преступное бездарное правительство» не в силах бороться с внешним врагом. Победа возможна только при учреждении в стране народного полноправного правительства, то есть Учредительного собрания. Вопрос о созыве Учредительного собрания Керенский настойчиво и систематически пропагандировал, объезжая всю Россию, информируя революционные силы и подготавливая их к выработке общих лозунгов, которыми должны руководствоваться при революционном выступлении все революционные элементы России²⁵⁵.

Генерал К.И. Глобачёв писал о планах Керенского: «Военные и придворные круги представляли себе простой дворцовой переворот в пользу великого князя Михаила Александровича с объявлением конституционной монархии. В этом были убеждены даже такие люди, как Милюков, лидер партии конституционных демократов. В этой иллюзии пребывала даже большая часть членов прогрессивного блока. Но совсем другое думали крайние элементы с Керенским во главе. После монархии Россию они представляли себе только демократической республикой»²⁵⁶.

Заговор Керенского изначально был антимонархическим и предусматривал полное уничтожение монархии, а не замену самодержавного Императора Николая II другим конституционным государем.

А.Ф. Керенский был первым, кто на заседании Государственной думы 14 февраля 1917 г. призвал «устранить самого Царя, не останавливаясь, если не будет другого выхода, перед террористическими насильственными действиями»²⁵⁷.

В январе 1917 г. Керенский был твёрдо уверен в успехе грядущего переворота, ради которого он был готов идти на любые жертвы. «Он говорил: “Революция нам нужна, даже если б это стоило поражения на фронте”. Для него весна 1917 г. представлялась единственным возможным моментом, чтобы сбросить ненавистный ему государственный строй, даже в том случае, если бы это грозило величайшими потрясениями страны и целости государства»²⁵⁸.

Главная мысль Керенского, постоянно им пропагандируемая, заключалась в том, что «преступное бездарное правительство не в силах бороться с внешним врагом, и победить его может лишь народное полноправное правительство, то есть Учредительное собрание»²⁵⁹.

Изначально между планами либеральной оппозиции и планами Керенского была принципиальная разница. Генерал К.И. Глобачёв писал, что если первые «представляли себе простой дворцовой переворот в пользу Великого Князя Михаила Александровича с объявлением конституционной монархии», то Керенский и его сторонники представляли Россию «после монархии только демократической республикой»²⁶⁰.

Из вышеприведённых сведений можно сделать несомненный вывод: заговор Керенского предусматривал уничтожение монархии, а не замену самодержавного Императора Николая II конституционным государем.

Однако свои планы А.Ф. Керенский до поры скрывал от Прогрессивного блока, без помощи которого он не мог рассчитывать на осуществление своих замыслов. Особые отношения были установлены между А.Ф. Керенским и А.И. Гучковым. Последнего Керенский выделял из общей среды прогрессистов.

Первые контакты А.И. Гучкова и А.Ф. Керенского имели место 8 августа 1915 г., когда был сформирован Прогрессивный блок²⁶¹. Через месяц, 8 сентября 1915 г., была составлена секретная так называемая «Диспозиция № 1», которая провозглашала создание «Комитета народного спасения». Эта диспозиция была подписана как А.И. Гучковым, так и А.Ф. Керенским. Диспозиция заявляла, что Россия ведёт войну «против упорного и искусного врага вовне и против не менее упорного и искусного врага внутри. Достижение полной победы над внешним врагом немыслимо без предварительной победы над врагом внутренним»²⁶². Внутренним врагом «Комитет народного спасения» объявлял царя и его правительство. Пункт 5 «Диспозиции» предусматривал создать для успешной борьбы на внутреннем фронте «штаб верховного командования из десяти лиц, предоставив сие основной ячейке: князь Львов, А.И. Гучков и А.Ф. Керенский»²⁶³. Верховным главнокомандующим всех заговорщиков был провозглашён А.И. Гучков²⁶⁴. Мы вернёмся к этому вопросу, когда поведём речь о шапке «манифеста» об отречении «начальнику штаба».

Керенский активно участвовал в разработке этой «Диспозиции»²⁶⁵.

В декабре 1916 г., когда А.И. Гучков вырабатывал план свержения Императора Николая II, Керенский был полностью в курсе дела, хотя о деталях плана не знал даже П.Н. Милюков. А.Ф. Керенский писал, что лидер «Прогрессивного блока» знал лишь, что подготовка к осуществлению заговора идет своим чередом»²⁶⁶.

Роль Керенского в организации русской революции будет непонятна, если не принимать во внимание его масонскую составляющую. Русское масонство никогда не было самостоятельным и единым явлением. Оно было производным от масонства западного. Ничего своего нового русские масоны не изобрели, а лишь слепо копировали уставы и обряды многочисленных лож Западной Европы, добавляя к ним свойственные русской интеллигенции несобранность и болтливость. Для западного масонства русские «братья» были нужны только в качестве «пятой колонны», той силы, которая должна была расшатать русский императорский строй и сделать возможным масонскую революцию.

К началу ХХ века русское общество было заражено масонским духом. Крупнейший масон князь Д.И. Бебутов писал: «Сила масонства в том, что в него входят люди различных слоев, различных положений, и, таким образом, масонство в целом имеет возможность действовать на все отрасли государственной жизни»²⁶⁷. Во время революции 1905 г. в полной мере выявилось глубокое проникновение масонства в самые высшие сферы власти. Так, например, масоны, состоявшие членами военно-полевых судов, специально выносили мягкие и оправдательные приговоры террористам. Видный масон А.И. Браудо получал от высшего чиновничества сведения о секретных совещаниях у Государя, а также секретные документы²⁶⁸.

Масонство интересовало организаторов революции в первую очередь своими организаторскими возможностями по свержению монархии. Видный масон В.П. Обнинский в 1909 г. писал, что русское масонство, «столетие мирно спавшее в гробу», воскресло к новой жизни, «оставив там, в гробу этом, внешние доказательства в виде орудий ритуала и мистических книг». Масонство, по словам Обнинского, выступило в эмансипированном виде политических организаций. «Под девизом “свобода, равенство, братство” могли соединиться чуть ли не все политические группы и партии, соединиться для того, чтобы свергнуть существующий строй»²⁶⁹.

Масонство позволяло объединить в едином организме и великих князей, и генералов царской свиты, и гвардейских офицеров, и либералов, и представителей революционных партий, и крупных промышленников. В этом смысле масонство было для организаторов переворота незаменимым явлением.

А.Ф. Керенский стал масоном в 1912 г., вступив ложу «Полярная звезда». Керенский писал, что «общество, в которое я вступил, было не совсем обычной масонской организацией». В ней была ликвидирована «масонская система степеней; была сохранена лишь непременная внутренняя дисциплина, гарантировавшая высокие моральные качества членов их и их способность хранить тайну. Не велись никакие письменные отчёты, не составлялись списки членов ложи. Такое поддержание секретности не приводило к утечке информации о целях и задачах общества»²⁷⁰.

Ложа «Полярная звезда» была создана 15 января 1906 г. в Петербурге и была дочерней ложей Великого Востока Франции. На её открытии присутствовали видные представители Великого Востока: барон Б. Сеншоль и Г. Буле²⁷¹.

В 1908 г. «Полярная звезда» получила из Парижа право самостоятельно открывать новые ложи в России. По целому ряду свидетельств, примерно в 1909 г. была создана так называемая «Военная ложа», в которую вошли многие старшие офицеры императорской армии.

Деятельность «Полярной звезды» изначально носила ярко выраженный антиправительственный характер и была нацелена на свержение самодержавия.

В 1913 г., накануне Мировой войны, был создан Великий Восток народов России. Сами масоны говорили, что ВВНР был масонским «только по названию», а главной его целью, так же как и «Полярной звезды», было «свержение самодержавного режима»²⁷².

Исследователь масонства А.И. Серков пишет, что Великий Восток народов России «приобрёл характер политического объединения к 1915–1916 гг»²⁷³. В ордене, по принципу «Полярной звезды», царила строжайшая конспирация, не велось «никаких протоколов заседаний»²⁷⁴.

В рамках ВВНР произошла смычка между ведущими представителями думской оппозиции и левыми революционными группировками. В Великий Восток входили: трудовик А.Ф. Керенский, лидер фракции меньшевиков в Государственной думе Н.С. Чхеидзе, меньшевик-оборонец, депутат Государственной думы М.И. Скобелев, председатель Рабочей группы ВПК, меньшевик-оборонец К.А. Гвоздёв, «нефракционный» большевик Н.Д. Соколов²⁷⁵. Членом ВВНР с 1915 г. был большевик И.И. Скворцов-Степанов²⁷⁶. А также представители крупного капитала А.И. Коновалов, М.И. Терещенко, П.П. Рябушинский²⁷⁷. Все эти люди, по словам масона и активного участника Февральского переворота Н.В. Некрасова, сыграли в этом перевороте «закулисную, но видную роль»²⁷⁸. Во время начавшихся беспорядков всем масонам «был дан приказ немедленно встать в ряды защитников нового правительства: сперва Временного комитета Государственной думы, а затем и Временного правительства»²⁷⁹.

В рамках ВВНР проходило тесное сотрудничество масонов – прогрессиста А.И. Коновалова и большевика И.И. Скворцова-Степанова²⁸⁰. А.И. Коновалов планировал помирить и объединить меньшевиков и большевиков для использования их потенциала для свержения императорского строя в России. С этой целью он оказывал финансовую поддержку как большевикам, так и меньшевикам. Подобные контакты имели место и в 1915, и в 1916 гг. Последние совещания проходили в Москве у Коновалова в феврале 1917 г.! Из секретных сообщений Охранного отделения: «Совещания у Коновалова объединили к.)д., прогрессистов, трудовиков, и в состав его, кроме членов Гос. думы, вошли видные петроградские общественные деятели»²⁸¹. На этих совещаниях присутствовали масоны-меньшевики В.Н. Малянтович и A. M. Никитин, будущие члены Временного правительства. Участниками совещаний были также масоны П.П. Рябушинский и Н.Д. Морозов.