Глава 8

Последнее, что Даффи снял со стены в трапезной, была картина в тяжелой раме, изображавшая венчание в Кане Галилейской. Он с сомнением разглядывал почерневшее от дыма полотно, пока тащил его в чулан, где уже были сложены прочие картины, распятия и гобелены.

“Странно, – думал он, – впервые вижу, чтобы чудесное вино изображалось белым. Не думаю, чтобы в те времена в Палестине было известно белое вино. Но, несмотря на затемненную сцену, нет сомнения, что в чашу Иисуса льется струя желтого цвета”.

Азиат уже объявился и сидел на своем обычном месте, изредка поглядывая на ирландца немигающими глазами. Даффи обдумал и отверг идею спуститься в подвал и предупредить Аврелиана о присутствии Черной Птицы. В конце концов, тому не пришло в голову позаботиться о безопасности путешествия Даффи сюда, так с какой стати оказывать ему теперь услугу?

Даффи с грохотом передвигал столы, чтобы их более удобно расположить, на манер того, как в старые времена их расставляли монахи, когда дверь в зал открылась и вошел Аврелиан.

– Аврелиан! – произнес азиат, вскакивая на ноги и кланяясь. – Как приятно видеть тебя снова!

Аврелиан на мгновение опешил, бросил на ирландца укоризненный взгляд и поклонился в ответ.

– Так же, как мне видеть тебя, Антоку Тенно. С нашей последней встречи прошло немало времени.

– Что значат несколько лет для старых друзей, – улыбнулся Антоку. Он махнул рукой в сторону скамьи за своим столом. – Окажи мне честь – присоединяйся.

– С удовольствием. – Аврелиан неспешно прошел к столу и присел.

“Интересно, – лениво подумал Даффи, передвигая очередной стол, – откуда название Черные Птицы? Понятно, что можно называть мавра черным или человека в перьях – птицей, но как, скажите на милость, привязать это к старине Вышвырни-врага-в-окно?”

Наконец последний стол – соседний с тем, где шла приглушенная, но весьма напряженная беседа, – был поставлен на место и Даффи повернулся, чтобы уйти, когда, резко отодвинув скамью, Антоку поднялся на ноги.

– Пытаешься со мной торговаться? – спросил он Аврелиана. – Тогда назови свою цену и избавь меня от ростовщических трюков.

– Я говорю правду, – серьезно ответил Аврелиан. – Теперь я не могу помочь тебе… за любую цену.

– Я не прошу о многом…

– Я не могу помочь ничем.

– Знаешь ли ты, – в голосе азиата отчетливо слышался страх, – на что меня обрекаешь? Мерцающая жизнь видения, блуждающего огонька, скитающегося по берегам Дан-но-Ура…

– Не я обрек тебя на это, – твердо ответил Аврелиан. – Восемьсот лет назад это сделал клан Минамото. Я лишь однажды дал тебе отсрочку… которую не могу предоставить вновь. Мне очень жаль.

Они несколько секунд смотрели друг на друга в упор.

– Пока что я не отступаюсь, – сказал Антоку, направляясь к дверям.

– И не думай сражаться со мной, – мягко, но угрожающе проговорил Аврелиан. – Ты можешь быть силен, как акула, но я – солнце, способное высушить все твое море.

Антоку остановился на пороге.

– Очень древнее красное солнце на темнеющем небе, – сказал он – и был таков.

Шутка замерла на губах Даффи, когда, взглянув на Аврелиана, он заметил глубокие морщины, прорезавшие точно вырубленное из камня лицо. Старый волшебник не отрывал глаз от своих рук, и Даффи после некоторого колебания беззвучно вышел.

На кухне ирландец пододвинул стул к открытой кирпичной печи и принялся задумчиво отщипывать и отправлять в рот кусочки хлеба от половины лежавшей с краю буханки.

“При случае старый волшебник может еще показать зубы, – размышлял он. – Не стал церемониться с Антоку, чего бы тот ни добивался, а, похоже, азиату нужен был грязный опиум. Странно, отчего тогда со мной он всегда так обходителен и говорит обиняками? Лучше бы наоборот. Как любила повторять моя старая мать, без знания не угадаешь”.

В заднюю дверь просунулся Шраб.

– Э, сударь…

– Чего тебе, Шраб?

– Вы разве не пойдете биться с викингами?

Даффи вздохнул.

– Не лезь ко мне с этими детскими забавами, которые ты почему-то так и не перерос.

– Детскими забавами? Вы что, все проспали? Сегодня утром в канал Донау вошла ладья викингов с драконом на носу и остановилась под мостом у Таборштрассе. – Голос Шраба едва не срывался от возбуждения.

Даффи внимательно посмотрел на него.

– Карнавальная забава, – сказал он наконец. – Либо странствующие комедианты. Настоящих викингов не видно уже лет четыреста. Чем они торгуют?

– По мне, они самые настоящие, – сказал Шраб и юркнул за дверь.

Ирландец покачал головой.

“Не стану я, – твердо заявил он себе, – покидать теплую комнату, чтобы глазеть на шайку балаганщиков или карманников, кто бы они ни были. На худой конец, я достаточно стар, чтобы не поддаваться на дешевые уловки. Но господи боже… ладья викингов”.

– Ну ладно! – рявкнул он через несколько минут, вызвав удивленный взгляд проходящей кухарки. Вскочив на ноги, ирландец вышел на улицу.

Что больше всего поразило запрудивших улицу и облепивших крыши ротозеев, когда они вдоволь надивились на раскрашенный парус и высокую резную голову дракона, так это возраст викингов и их унылый вид. Все скандинавы были громадного роста, во внушительных кольчугах, но волосы и бороды под блестящими шлемами серебрились сединой, а во взглядах на заполненные людьми берега канала читалась смесь апатии и разочарования.

Сидевший на корме ладьи у рулевого весла Рикард Буге отвел усталый взгляд от толпящихся венцев, когда его лейтенант пробрался между скамьями гребцов и преклонил колена.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Буге.

– Капитан, Гуннар говорит, мы накрепко завязли в водорослях. Он думает, лучше взяться за мечи и очистить корпус.

Буге с отвращением сплюнул за борт.

– Он имеет понятие, где мы? Как видно, это не Дунай.

– Он, капитан, полагает, что это Вена. Похоже, мы свернули в этот канал вчера ночью и не заметили, что вышли из реки.

– Вена? Тогда мы проскочили Тулльн. Все из-за проклятого западного ветра, что не стихал целый месяц. – Буге покачал головой. – Если бы Гуннар знал, как вести корабль… Счастье его, что мы в реке, а не на море.

– Но ведь, капитан, – заметил лейтенант с легкой укоризной, – Гуннар уже не тот.

– А я, значит, должен радоваться, что он привел нас в поганую канаву, на потеху нищим и ребятишкам? – Буге гневно махнул рукой в сторону толпы. – Ладно, вперед. Лезьте за борт и срезайте кувшинки.

Буге откинулся назад, пытаясь почесать живот под нагретой солнцем кольчугой.

“Дело плохо, – подумал он. – Осталось только плыть назад. Мы уже не отыщем ни Зигфрида, ни могильного кургана, даже если, как поклялся Гардворд, они вправду существуют”.

Седой капитан вернулся в мыслях назад, в озаренную свечами комнату с низким потолком, где он и еще тридцать ушедших на покой воинов округа Хандестед сидели за столом и слушали речь старого Гардворда, перемежая ее изумленными проклятиями, в то время как снаружи холодный ветер завывал во тьме и ломился в закрытые ставни.

– Ведомо мне, многие из вас слышали накануне блуждающий голос из ледяного фьорда, – пять с половиной недель назад прошипел на сборище Гардворд, – вчера поутру взывавший снова и снова: “Час настал, но не пришел человек”. – Старый колдун простер морщинистые руки. – Он поверг меня в тревогу. Почти всю минувшую ночь провел я, неустанно вопрошая о смысле пророчества древний тайный народ, – и на горе себе услышал мрачные вести.

– И что же? – поинтересовался Буге, не особенно потрясенный колдовскими излияниями.

Сверкнув глазами, Гардворд повернулся к нему.

– Сурт, король Муспелльсхейма, ведет из дальних южных земель на север армию, чтобы захватить и уничтожить могильный курган бога Бальдра.

У многих собравшихся захватило дух при этом известии, ибо старые легенды гласили, что, когда Сурт двинется на север, недолго ждать Рагнарека, конца мира. Двое, до того запуганные собственным языческим наследием, чтобы искать прибежища в христианстве, судорожно перекрестились, а один старикан, бормоча начало “Патер Ностер”, попытался было укрыться под столом.

– Один отвернулся, – глумливо усмехнулся Гардворд. – Люди севера уже не те, что прежде.

Буге, раздосадованный малодушием товарищей, грохнул кулаком по столу.

– Ясно, что мы соберем армию, чтобы дать отпор Сурту.

Заявление это несколько приободрило остальных престарелых воинов, и они оживленно закивали, выражая свою решимость.

– Если только, – дрожащим голосом промолвил один, – все это не выдумки вроде кладбищенских баек, которыми пугают друг друга дети, или беспочвенные суеверия.

– Идиот! – выкрикнул Гардворд. – Ты слышал вчера голос из фьорда! И обычно смутные толкования древнего народа этой ночью звучали предельно ясно. – Нахмурившись, старик обвел глазами стол. – Время кривотолков прошло, мои отважные воины.

Буге подался вперед.

– Кто же тот человек? – спросил он. – Кто не пришел, хотя настал час?

– Тот, кто поведет вас. Внемлите же мне, самодовольные отцы семейств и домовладельцы, и не пытайтесь настроить свой убогий разум на то, что рассказ мой непременно выдумка. Помните ли вы сказания о Зигфриде, который легко выдернул меч Одина из Бранстокского Дуба, тогда как все прочие в зале Вольсунга не добились этого, хотя старались из последних сил?

– Само собой, – кивнул Буге. – Не забыл я, и что случилось с мечом, когда одноглазый бог, неведомо зачем, пустил его в ход. В бою Один сломал меч, и оставшийся обезоруженным Зигфрид был убит копейщиками Люнги.

– Верно, – кивнул колдун. – Так слушайте. Один позволил, вернее – повелел, чтобы сам Зигфрид восстал из мертвых и повел вас отразить орды Муспелльсхейма.

Сидевшим за столом последнее показалось сомнительным, но никто не набрался смелости открыто заявить об этом Гардворду.

– Как мы встретим его? – проговорил кто-то нетвердым голосом.

– Вам нужно проплыть вверх по Эльбе через разные притоки и волоки, а затем вниз по Дунаю. Когда окажетесь у города, построенного подле холма Бальдра, вы узнаете об этом, ибо, – тут он выдержал паузу, – сам Зигфрид поднимется из воды, чтобы встретить вас. Мне думается, холм находится у города Тулльна, но точно я не знаю. Впрочем, водное воскрешение Зигфрида укажет нужное место.

Собрать армию не удалось, и Буге с двумя десятками неженатых или особенно неугомонных соратников пришлось пуститься в трудный поход на свой страх и риск.

“И вот здесь, – с грустью думал он, – бесславно заканчивается наш необдуманный поход. Сесть на мель посреди кучи гниющих водорослей Венского канала, под крики толпы, которая принимает нас за фигляров! Недурно для вознамерившихся преградить путь Сурту и отсрочить судный день”.

Буге с отвращением покачал головой, наблюдая, как несколько его людей погружаются в канал, ухая от холодной воды.

“Мы спятили, когда послушали старого дуралея, – сказал он себе. – Теперь ясно, что вся история просто второсортный бред опившегося пива колдуна”.

Убранная в ножны рапира колотила по правому бедру Даффи, когда он бегом миновал церковь Святого Рупрехта. Дальше пришлось замедлить ход, ибо вся улица под северной стеной была запружена охочими до развлечений горожанами. Горничные оживленно пересказывали друг другу бесстыдные сплетни, юноши картинно приседали и выгибали правую руку, демонстрируя фехтовальные позиции, а дети и собаки попросту носились в бессмысленном восторге. На верху стены также толпились люди, заставив Даффи подумать, сколько их свалится оттуда, прежде чем день подойдет к концу. Для себя он сознательно выбрал зрелище прибытия викингов, страшась вновь увидеть озеро в лунном свете.

“Но как же я увижу, что происходит?” – встревожился он, оглядывая теснившихся зевак.

В толпе на укреплениях он заметил Блуто, который старался отогнать детей от закрытых чехлами пушек.

– Блуто! – заорал ирландец что было мочи. – Проклятие, Блуто!

Горбун обернулся и нахмурился, оглядывая скопище внизу, потом заметил Даффи и помахал рукой.

– Брось мне веревку! – прокричал Даффи.

Блуто, похоже, оторопел, однако кивнул и исчез за зубцами. Ирландец, толкаясь, протискиваясь и ежесекундно извиняясь, пробрался к подножию стены.

“Надеюсь, я все еще способен забраться по веревке, – подумал он. – Совсем негоже было бы с полпути бессильно соскользнуть вниз, на глазах едва ли не всего населения Вены”.

Спустя несколько минут веревка слетела вниз, и Даффи ухватил ее прежде двух других соискателей лучшего обзора. Затем, попеременно упираясь ногами в старые камни стены, он начал свое восхождение. Несмотря на шум в голове от собственного дыхания, он мог уловить доносившиеся из толпы замечания в его адрес:

– Что за старый нищий карабкается по веревке?

– Гляди, он через пару метров замертво свалится вниз.

“Ах, вот как!” – рассерженно подумал Даффи, удваивая усилия. Вскоре он уже видел встревоженное лицо горбуна, глядевшего на него с выступа стены, и с каждым отчаянным перехватом веревки оно приближалось. Наконец он перекинул одну руку через парапет, а там Блуто втащил его на нагретые солнцем камни, где он рухнул, чтобы отдышаться.

– Староват ты лазить по стенам, – пропыхтел Блуто, выбирая веревку назад.

– Как я… только что продемонстрировал, – согласился ирландец. Он сел. – Хотелось взглянуть… на знаменитых викингов.

– Ладно, вставай сюда. Вообще-то довольно жалкое зрелище. Несколько влезли в канал обрывать водоросли, остальные просто сидят с понурым видом.

Даффи встал и привалился к одной из смотрящих на север амбразур. В пятидесяти футах под ним был канал Донау, а под мостом через Таборштрассе стоял корабль, его красно-белый парус вяло колыхался на ветру.

– А они настоящие викинги? – поинтересовался Даффи. – Чего это их сюда принесло?

Блуто только пожал плечами.

– Придется взглянуть поближе, – решил Даффи. – Обвяжи веревку вокруг этого зубца и сбрось с наружной стороны стены. Или завтра вечером не получишь бесплатного пива, – добавил он, взглянув на вытянувшуюся физиономию горбуна.

Ирландец вытащил из-за пояса перчатки и надел их, пока Блуто занимался веревкой. Затем, к восхищению нескольких ребятишек, встал в одну из амбразур и пропустил веревку под правым бедром и через левое плечо.

– Увидимся, – проговорил он и соскользнул вдоль стены, притормаживая спуск правой рукой. Через минуту он стоял на мостовой у самого берега канала, а Блуто вновь втягивал веревку обратно. Зеваки торчали даже здесь, пихая друг друга локтями и бросая насмешливые реплики угрюмым мореплавателям. Бормоча вполголоса проклятия, Даффи направился по берегу к связке деревянных клеток для уток, которые образовали нечто вроде пирса, уходящего в зеленую вонючую воду. Он осторожно ступил на первую – клетка выдержала его вес, только утки внутри закрякали и захлопали крыльями.

– Заткнитесь, утки! – рявкнул он, перебираясь с клетки на клетку, ибо утиный переполох стал привлекать внимание собравшейся на берегу толпы.

Когда Даффи добрался до крайней клетки и устроился на ней, он был вознагражден за потраченные им усилия открывшимся видом на увязший в грязи, но изящный корабль. Весла, некоторые из них обломанные, были вытащены из воды и вставлены вертикально в углубления около уключин, образовав своеобразный частокол вокруг палубы. Даффи изо всех сил старался проникнуться зрелищем и вообразить себя одним из предков, оказавшимся лицом к лицу с северными варварами в Дублинской бухте или на равнине Клонтарф, но вид вяло бултыхавшихся в грязной воде мрачных пожилых людей напрочь отшибал воображение. Видно, это последние из рода, решил он, что посвятили оставшиеся годы жизни поиску подходящего места, где умереть.

Под ним раздался резкий треск, и насест угрожающе накренился. “Господи боже, – подумал он, – надо пошевеливаться, не то я утопну”. Он перелез на соседнюю доску, но та просто сломалась, и он повис почти вниз головой, цепляясь коленями и одной рукой. С берега раздались взрывы хохота. Рапира Даффи наполовину выскочила из ножен, он попытался перехватить ее – и тут последняя доска сломалась, и он погрузился в ледяную воду посреди деревянных обломков и кинувшихся врассыпную уток. Он судорожно перевернулся, чтобы выплыть, пока кольчуга не утянула его на дно, и тут рапира зацепилась за одну из плавающих досок и переломилась пополам.

– Черт побери! – проревел он, хватая рукоятку, пока она не утонула.

Он выбрался из плавучего мусора и обнаружил, что слабое течение несет его вниз, по направлению к кораблю викингов и колышущимся зеленым полотнищам из тины и нечистот. Никто из северян его пока не заметил, но горожане на стене и берегу просто покатывались со смеха.

По-прежнему сжимая сломанную рапиру, Даффи нырнул и поплыл под водой. Поняв, что тяжесть кольчуги не слишком сковывает движения, он надеялся так избежать худших плавучих отбросов и насмешек. “Возможно, никто меня не узнал”, – думал он, по-лягушачьи продвигаясь в холодной воде.

Буге поднял голову, услышав всплеск по левому борту и решив поначалу, что кто-то из венцев свалился в канал и пытается вскарабкаться на корабль. Но затем кровь отхлынула от его лица и глаза округлились при виде вцепившихся в леер двух покрытых зеленой слизью рук, вслед за которыми вскоре возник их хозяин – высокий мужчина с мрачным лицом, облепленный грязью из канала и сжимающий сломанную рапиру. В мгновение ока зловещий пришелец забрался на борт и теперь стоял в луже воды между скамей для гребцов.

Буге рухнул на колени, и вся команда на корабле последовала его примеру.

– Зигфрид! – задыхаясь, произнес он. – Я и мои люди приветствуем тебя и ждем приказаний.

Даффи не знал норвежского, однако понял, что викинги отчего-то приняли его за другого – только вот за кого? Он остался стоять с суровым видом, надеясь, что решение придет само собой.

На мосту возникла суматоха, сопровождаемая выкриками “Не толкайтесь!”, и у перил возник Аврелиан.

– Что здесь такое? – взволнованно спросил он. – Я пропустил начало.

Даффи указал на склонившихся северян.

– Похоже, они думают, что я кто-то другой.

Буге робко взглянул вверх, увидел обращенное к нему лицо Аврелиана с повязкой на глазу в обрамлении седых волос и тут же распростерся на палубе.

– Один! – истошно завопил он. Остальные члены команды тоже рухнули на палубу лицом вниз, а те, кто находился в воде, теперь с благоговейным трепетом таращились на происходящее через отверстия для весел.

– Все это очень странно, – заключил Аврелиан. – Они тебя как-то называли?

– Э… Зигфрид, – сказал ирландец. – Если только это не означает “какого черта тебе надо?”

– Ага! – чуть помедлив, кивнул Аврелиан. – Здесь, без сомнения, дело серьезное.

– Да объясни, что происходит? И вытащи меня отсюда. Я полное посмешище, весь в дерьме и со сломанной шпагой.

– Не выпускай ее. Я объясню позже. – С неожиданной для его лет резвостью старик в черных одеяниях перемахнул через перила моста и приземлился на корточки посреди корабельной палубы. Затем, к возросшему удивлению ирландца, Аврелиан уверенной поступью приблизился к распростертому на палубе капитану, дотронулся до его плеча и заговорил по-норвежски.

Даффи просто стоял рядом, чувствуя себя шутом, тогда как предводитель викингов и его команда неохотно поднялись на ноги. Буге ответил на несколько вопросов Аврелиана, затем приблизился к ирландцу и встал перед ним на колени.

– Дотронься рапирой до его плеча, – приказал Аврелиан. – Давай!

Даффи исполнил приказ со всем достоинством, на которое оказался способен.

– Замечательно, – одобрительно кивнул Аврелиан. – Эй! – крикнул он зевакам на берегу. – Быстро, тащите доски потолще! Капитан Буге и его люди готовы сойти на берег.

Весьма диковинное шествие, о котором оповещал заливистый лай собак, предстало глазам выглянувшей на улицу Ипифании. Из дверей трактира Циммермана она с удивлением наблюдала вооруженных викингов, числом двадцать один, которых возглавлял, по всему видать, оживший утопленник. Потом, побледнев, она поняла, кто это.

– О, Брайан! – простонала она. – Тебя снова убили!

Немедленно рядом с ней возник Аврелиан, который как-то умудрился проскользнуть в дом незамеченным.

– Молчи! – прошипел он. – Он в добром здравии, просто свалился в канал. После сам все тебе расскажет. А пока принимайся за работу.

Даффи проводил своих седых воинов через задний двор к конюшням, где поздоровался с Вернером, который брезгливо подбирал листья салата, выпавшие из мусорной корзины.

– Это еще что? – спросил трактирщик. – Кто эти парни?

Даффи ответил, как ему было ведено:

– Двадцать один датский наемник, Аврелиан нанял их для защиты города от турок.

– Каких турок? Не вижу никаких турок, только шайку старых бродяг, которые выпьют все мое пиво. А тебя-то во что окунули? Час от часу не легче. Выпроводи их отсюда.

Ирландец отрицательно покачал головой.

– Аврелиан в трапезной, – сказал он. – Сходи лучше справься у него.

Вернер заколебался.

– А ты ничего здесь не натворишь в мое отсутствие?

– Ну… вообще-то он велел вывести лошадей из стойл, чтобы эти господа могли там спать. Весна, сказал он, теплая и лошадям не должен повредить ночной воздух, а случись заморозки, их можно поместить на ночь в кухню.

– Лошадей на кухню? Викингов в стойла? Ты, Даффи, совсем рехнулся. Я…

– Объясняйся с Аврелианом, – повторил ирландец.

Викинги с большим любопытством прислушивались к тираде трактирщика, и один спросил его о чем-то по-норвежски.

– Молчи, деревенщина! – рявкнул Вернер. – Идет, я поговорю с ним сам. И предложу избавиться от всей вашей шайки, включая, разумеется, и тебя, Даффи! Ты, может, не знал, но мое мнение здесь кое-что значит!

– Прекрасно! – ухмыльнулся Даффи. – Иди изложи его. – И с размаху хлопнул Вернера по спине, так что тот пролетел полпути до кухонной двери. “На самом деле, – подумал ирландец, направляясь в стойла, – Вернер, пожалуй, единственный, кто еще сохранил здравый смысл. На кой дьявол сдались нам эти дряхлые викинги? Понятно, что, кроме пьяного буйства или угрюмой замкнутости с похмелья, от них ждать нечего – толку в любом случае немного”.

– Так, парни! – позвал ирландец, хлопнув в ладоши, чтобы привлечь внимание. – Веде-е-м лошадок из конюшен на двор, угу?